Балкон

1

Курить хотелось невыносимо. Маша семенила по тротуару, обледеневшему после дневной оттепели, и изо всех сил старалась не потерять равновесие. Искрясь в лучах фонарей, с неба падали крошечные кристаллики льда. Подхватываемые порывами морозного ветра, они больно врезались в раскрасневшееся от ветра лицо и таяли. От этого тушь потекла, а под глазами образовались черные разводы.

Каждый шаг давался с трудом. Ноги то и дело норовили выскользнуть и взлететь на неприличную высоту. Почему-то, при этом, перспектива неудачно плюхнуться и что-нибудь сломать пугала ее меньше, чем вероятность разорвать новую юбку, купленную буквально на прошлой неделе в магазине стоковой распродажи.

Курить, курить, курить… Маша поправила упавшую на глаза челку и, щурясь от летящего в глаза жесткого снега, посмотрела в сторону темнеющего на фоне серого неба новостроя. Уже рядом. Высоченное, по меркам ее города, здание сильно контрастировало с соседними многоэтажками спального района. Оно находилось на почтительном расстоянии от основного массива застройки и все еще не могло похвастаться большим количеством светящихся окон. Дом сдали поздней осенью, и жильцы только начинали заселять элитную жилплощадь. В-основном жизнь в доме кипела днем. Отовсюду ревели перфораторы, а стены тряслись от беспощадных ударов молотков. Ночью же строители разъезжались по домам, а пустующие квартиры временно затихали.

Зато весь двор добротно освещался новенькими и неестественно яркими фонарями. Широкие парковки, аккуратные тротуары, дорогая детская площадка. Все просто светилось пафосом и дороговизной.

— Живут же люди, — тихо пробормотала Маша, плотнее прижала к себе маленькую сумочку и выдохнула в коченеющие ладони, сложенные лодочкой, — Так. Последний рывок.

Не сбрасывая темпа, окинула взглядом темные окна, сосчитала этажи, дошла до двадцать седьмого и с удовлетворением отметила, что в Янкином окне свет все еще горит. Хотя она и так знала, что подруга со своим богатеньким муженьком все еще дома.

Подруга? Как бы ни так. Скорее — бывшая. Бывшая подруга, если вообще существует такая категория подруг. Ну, или ссучившаяся подруга. Это кому как нравится. Лично Маше было удобнее пользоваться формулировкой «ссучившаяся». Как-нибудь иначе назвать Янку у нее язык не поворачивался. Нет, не вслух, конечно. Исключительно у себя в мыслях. Как сейчас, например.

Ну, в самом деле! Вызвала без предупреждения, в половине десятого, в такую погоду! Могла бы такси заказать! Не обеднела бы. Да куда уж им, людям со средним, блин, достатком, заморачиваться на таких мелочах? Интересно, это все от жадности или люди просто забывают, как это — жить без денег? Ведь была же Янка когда-то голодранкой! Ха! Янка-голодранка! Тоже, как и Маша, перебивалась от зарплаты до зарплаты. Всего-то три года прошло после залета… Три года! Как же быстро все забывается, когда проблем с деньгами нет…

А еще интересно, взял бы ее замуж Игорян, если бы не залет? Маша была уверена, что нет. У него, таких как Янка, тогда десятки были. Сегодня одна, завтра другая, а то и обе сразу. Особо не перебирал. Полигамный, блин, самец. Сейчас, кстати, ничего не изменилось. Вся эта показушная игра в благополучную семью с завидной регулярностью вскрывается при очередной попытке благоверного свинтить из дому от растолстевшей после родов супружницы в клуб или «на шашлыки к друзьям». И сегодняшний истерический звонок был, как раз, одним из таких случаев.

«Машунька, солнышко, Игорян в клуб намылился! Спасай! Ты же знаешь, его одного отпускать нельзя! Посиди с Кирюхой! Зай…»

Фу, блин! Сама учтивость и заискивание! Противно даже. Послать бы куда подальше. Сказать, что диплом горит, что в феврале защита и все такое. Пусть сидит, на часы всю ночь пялится, ревет и СМС-ки строчит муженьку, пока он какую-нибудь шалаву в туалете прет. Может хоть так задумается над тем, что не хорошо мужиков у подруг отбивать.

И послала бы! Послала бы… Только за квартиру долг висит еще декабрьский. А сегодня уже второе января. Не выселили до сих пор только потому, что хозяева на новогодние праздники в Египет свинтили. А Янка, какой бы сукой ни была, за услуги няньки всегда платила достойно. Да что там… Если не кривить душой, то и на такси вполне можно было расщедриться. Гонорара хватило бы. Но деньги лишними никогда не бывают. Маша привыкла жить экономно и позволить себе поездку на такси просто не могла.

Эта мысль заставила девушку вздохнуть, и она мысленно поругала себя за то, что слишком предвзято отнеслась к просьбе подруги. Видимо, причина обиды была вовсе не в жадности Янки, а в том, что Маша сама до сих пор не могла простить ей подлости трехлетней давности. Смешно, конечно. Она-то прекрасно понимала, что ничего у нее с этим Игорем не получилось бы. Были бы, конечно, перепихоны от случая к случаю. Ну, ресторан там… Ну, по магазинам пару раз сводил бы. На том бы и закончилось все.

Но бесило, скорее, не то, что у Маши не срослось. Бесило то, что срослось у Янки! И вот такие истерики, как сегодня, были просто бальзамом на душу. Значит «неладно что-то в королевстве датском». Вот и пусть мучается!

Маша подошла к двери подъезда и набрала нужный номер квартиры на домофоне. Динамик пропиликал назойливую мелодию, хрипнул и на другом конце провода раздраженный янкин голос пропищал:

— Что еще?

— Яна, это я, — обхватив себя за плечи обеими руками и пританцовывая на месте, сказала Маша.

— А, извини, Машунь. Я думала, это опять Игорь. Он уже машину прогревает. Заходи.

Домофон приветливо загудел. Маша осмотрела двор и только сейчас заметила черный внедорожник с включенными габаритными огнями, из выхлопной трубы которого струился легкий дымок. Она вошла внутрь и дверь с электрическим замком мягко затворилась за спиной.

— Курить, курить, курить, — шептала она, потирая закоченевшие ладони в ожидании лифта, и слова ее эхом отражались от стен просторного холла элитной многоэтажки.

Здесь, как и в кабинке лифта, оказалось довольно тепло, и за то время, пока Маша поднималась на двадцать седьмой, ее щеки начали гореть, а пальцы обрели благословенную чувствительность. Благо, сапоги решила надеть теплые и без каблуков, а то по такому гололеду пришлось бы добираться ползком.

Яна встретила приветливой белоснежной улыбкой и ярко-красным платьем с неприличным вырезом на спине до самого пояса. Она носилась по всей квартире, одной рукой поправляя и без того безупречную прическу, а другой подтягивая кружевные чулки, резинка которых открывалась в разрезе платья.

— Маш, ну, тебя ничему учить не нужно. Ты у нас нянечка со стажем. Да? Кирюху перед сном покормишь и баиньки. Он суп любит… Ну, ты знаешь. На нижней полке в маленькой кастрюльке стоит. Да, и витамины дашь ему. В аптечке лежат. Он, кстати, сегодня спрашивал о тебе. Вспоминал «тетю Асю». В холодильнике суши бери. Я сегодня сама готовила, — она расплылась в довольной улыбке, — Так что не отравишься. И отбивные там разогреешь в микроволновке. Блины с икрой… В-общем, не стесняйся. Будь как дома. Мы, скорее всего, поздно будем, так что ты, если что, оставайся ночевать у нас. Я тебе на диване постелила. Только в детскую дверь не закрывай. Если малой проснется, чтобы слышно было. Хорошо?

— Хорошо, не волнуйся, — успокоила ее Маша и улыбнулась.

— Ты чего стоишь? Раздевайся! — скомандовала Янка, пробегая мимо нее в ванную.

— Да я согреться никак не могу. И курить хочется — жуть.

— О! Курить только на балконе. Там окна панорамные, обзор хороший. Игорь, кстати, стандартные стеклопакеты поменял. Теперь у нас вся квартира бронированная, — Яна засмеялась, — Поставили пуленепробиваемые стекла, чтобы малой случайно не выбил. Он у нас научился на этом велосипеде по квартире гонять. Ну, такой, знаешь? Ножками от пола отталкиваешься и вжик!

— А… Беговел, кажется.

— Точно! Беговел. Классная штука, — она снова пробежала мимо и скрылась в спальне, — Блин, меня Игорян сейчас прибьет. Он уже полчаса машину греет.

Будто услышав ее слова, зазвонил янкин мобильник.

— А вот и муженек, — хихикнула Янка и торопливо сняла трубку, — Алло! Зай, я уже готова. Да, я уже в шубе стою! Да. Выхожу. Не хами мне!

Последние слова она рявкнула, даже не прикладывая трубку к уху, нажала «отбой» и швырнула телефон в сумочку.

— Коз-з-зел, блин, — процедила она сквозь зубы, и Маша вдруг почувствовала себя не в своей тарелке.

— Слушай, давай пока ты здесь, я покурить выйду? А?

— Ой, да я уже выхожу. Ты иди, кури. Кирюха как раз в гостиной мультики смотрит. Тебе его видно будет. Там окна большие. А я побежала.

— А он уже мультики начал смотреть?

— Да! Представь! Растет карапузик не по дням… Он даже фильмы с нами иногда смотрит!

— Ну, тогда хорошо вам отдохнуть.

— Спасибо, дорогуша, — Янка деловито подбежала к подруге и чмокнула ее в щеку, — Спасибо, что выручаешь. Деньги я тебе на столике журнальном оставила. Накинула за срочность пару сотен сверху. За такси домой плачу я. И не спорь! Без предупреждения, на ночь глядя тебя выдернула. Небось, диплом писать надо. Ты у нас умничка. Крутишься. Это я дубина сижу без дела, без работы. Знаешь, иногда физически ощущаю, как тупею.

Янка открыла шкафчик и вытащила оттуда косматые комнатные тапки в виде двух плюшевых щенков с большими носами.

— Вот. Обувайся. Мои любимые. И на балконе в таких будет не холодно. Блин, где я помаду дела?

Она снова убежала в ванную, а Маша, не снимая куртки, переобулась и прошла в прихожую. На полу, в центре пушистого бежевого ковра, сидел малыш. Он, будто завороженный, неотрывно следил за тем, как на экране огромного телевизора животное по имени Чебурашка, стоя на железнодорожных путях, передает чемоданно-житейскую мудрость животному по имени Геннадий.

— Кирюха, привет, — негромко шепнула Маша, но этого оказалось достаточно для того, чтобы тот оторвался от просмотра мультфильма и с улыбкой до ушей, на четвереньках пополз навстречу няне. Во рту карапуза красовались четыре первых зуба.

— Ася!

Маша присела на ковер рядом с мальчиком, поцеловала в пухлую щечку и обняла.

— Ася, — повторил Кирюша и ткнул крошечным пальчиком в экран, — Дил!

— Крокодил?

Он радостно взвизгнул и пополз обратно к телевизору. Маша, тоже на четвереньках, подползла к нему, еще раз поцеловала, погладила по головке и тихо сказала:

— Я сейчас вернусь. Хорошо?

Малыш кивнул, не отрываясь от мультфильма. Там, как раз, крокодил играл на гармошке и пел про день рождения. Маша поднялась, положила сумочку на пол, достала из нее пачку сигарет, зажигалку и телефон. Затем отложила телефон на журнальный столик, вышла на балкон и захлопнула за собой стеклянную дверь. Та оказалась невероятно тяжелой и массивной. Девушка вспомнила о том, что стекла пуленепробиваемые и усмехнулась.

«Игорек в своем стиле. Если бы у него была возможность купить пуленепробиваемые труселя, он бы обязательно их приобрел. Чтобы сохранить в целости единственную стоящую ценность в его жизни».

В лицо ударил резкий порыв ветра, сдобренный солидной порцией то ли снега, то ли мелкого льда. Пол на балконе оледенел не меньше, чем тротуар на улице. Маша поежилась.

— Блин, накуришься тут, — буркнула она и поднесла трясущейся от холода рукой пламя зажигалки к кончику сигареты. Первая затяжка показалась просто избавлением. Она хотела этого с того самого момента, как увидела на экране мобильника вызов от подруги. Маша обернулась и с удовлетворением отметила, что мальчик все также неотрывно следит за происходящим на экране телевизора.

«Золотой ребенок», — подумала девушка и увидела, как в прихожую входит Яна. Она подошла к сыну, поцеловала, погладила по головке, почти бегом подскочила к двери балкона, немного приоткрыла дверь и сказала:

— Все, Машуня, поскакала. Если что — я на телефоне. Вам звонить не буду, чтобы малого не будить. Вы уже взрослые, без нас во всем разберетесь. Все! Целую, солнце!

С этими словами она хлопнула балконной дверью, улыбнулась, помахала на прощанье и выбежала из прихожей. Маша посмотрела вниз. На мгновение ей показалось, что дом от порывов ветра ходит ходуном. Где-то она слышала, что у высоких зданий и в самом деле амплитуда колебания в верхней точке порой достигает нескольких метров. Вряд ли это могло относиться к тридцатиэтажному жилому дому, но Маше все равно стало не по себе.

На парковке около подъезда все также пыхтел новенький внедорожник. Маша сделала глубокую затяжку и выпустила струю дыма в сторону автомобиля.

— Говнюк…

Когда сигарета была уже почти выкурена, девушка оглянулась в поисках пепельницы, но, не найдя, бросила окурок вниз. Очередной порыв ветра вырвал из тлеющего табака сноп искр и тут же унес остатки сигареты куда-то вверх. В это время из подъезда вышла Яна. Полы ее шубы развевались на ветру, открывая не такие уж и полные ноги. А может это только издалека так кажется?

Маша усмехнулась собственным мыслям и вдруг поняла, что в ней говорит банальная бабская зависть и стало стыдно. Она поспешила отмахнуться от грустных дум, обернулась, посмотрела на малыша, сидящего посреди комнаты, затем снова посмотрела вниз на идущую к машине подругу, вздохнула и толкнула бронированную дверь.

Тот поток мыслей и эмоций, который должен был пронзить ее насквозь мгновенно, растянулся в какую-то длинную, нелогичную цепочку, вяло вплывающую в отказывающийся верить в происходящее рассудок. Хотя, возможно, причиной тому был вовсе не холод, а банальная абсурдность положения, в котором она оказалась. Маша некоторое время стояла без движения и просто смотрела на идеально вымытое стекло балконной двери. Большое, прозрачное, непривычно тяжелое. Стекло, покрывающее все пространство от пола до потолка. Открывающее потрясающий панорамный вид на ночной город и позволяющее видеть с балкона все, что происходит в гостиной. Замечательное стекло! Вот только оно было пуленепробиваемым, а дверь была запертой изнутри.