Балтийские стражи

Глава 7 Сколько ниточка ни вьется…

Медленно раскачиваясь с носков на пятки и обратно, Иван с весьма скептическим взглядом рассматривал аппарат, который его создатели окрестили первым русским автомобилем с двигателем внутреннего сгорания. Не смотря на факт появления первенца этого вида транспорта в далекой Германии еще 11 лет назад, автомобиль все еще оставался невиданным чудом не только для русского населения, но и практически всех европейских гостей почтивших своим вниманием открывшуюся выставку. Впрочем, никто из тех, кто уже успел с интересом осмотреть или просто кинуть мимолетный взгляд на снабженную двигателем внутреннего сгорания пролетку, в принципе не мог себе представить, что будущее именно за потомками сего несколько несуразного результата труда двух гениальных инженеров и десятка рабочих. Впрочем, скорее всего, несуразным этот автомобиль казался только самому Ивану и сопровождавшему его Виктору Христофоровичу, который, в свое время, смог увидеть фотографии техники будущего. Для всех же остальных изделие господ Яковлева и Фрезе выглядело вполне нормально — в духе эпохи.

Как и многие другие экспонаты, первый русский автомобиль Иван смог увидеть на Всероссийской выставке в Нижнем Новгороде, подготовка которой началась по приказу императора еще в августе ныне уже далекого 1893 года. Подобные ей мероприятия уже не единожды проводились в России в целях стимулирования как экономического, так и технологического развития страны. И нельзя было сказать, что эти выставки обходились государству дешево. Особенно сие касалось данной, шестнадцатой по счету, и впервые проводимой не в Санкт-Петербурге или Москве.

Даже выставка 1882 года проведенная в Москве и собравшая свыше 5300 экспонатов меркла по сравнению с тем, что сумели подготовить в хлебной столице Российской империи. Только из государственного бюджета за три года подготовки было выделено три миллиона рублей на устройство территории и части павильонов самого выставочного парка и один миллион на облагораживание Нижнего Новгорода, большей частью пошедших на расширение транспортных ресурсов города. Чего только стоило устройство первой в империи электрической железной дороги или попросту — трамвайного пути, для которого пришлось не только прокладывать рельсы и развешивать провода, но и воздвигать электростанции, появление которых в свою очередь позволило значительно улучшить ситуацию с электрическим освещением не самого последнего и весьма богатого города империи.

Никак не в меньшую, если не в большую, сумму вылилось участие в подготовке со стороны всех заинтересованных частных лиц, обществ и предприятий. Свыше 120 возведенных павильонов и под девять тысяч экспонатов, некоторыми из которых и являлись сами павильоны, построенные по не имевшим аналогов технологиям, явно проделали неслабые дыры в карманах участников. Но, с другой стороны, в силу отсутствия иных рекламных возможностей, кроме как через объявления в газетах, как еще они могли заявить о себе на всю Россию? Да и не только на Россию тоже. Не все же крупнейшей стране мира было мелькать в заголовках всевозможных газет лишь в плане обвинений в бряцании оружием, которые в очередной раз полились полноводной рекой еще в процессе организации, к счастью уже завершившихся, мирных переговоров между Италией и Абиссинией.

Вообще, как бы странно это ни звучало, сами виновники очередного военно-политического кризиса, потребовавшего вмешательства ведущих мировых держав, практически не принимали никакого участия в разразившейся битве дипломатов. Лишь пару раз сотрудники русского МИД-а проводили консультации с Иенишем, а так большую часть времени свалившие дальнейшие заботы со своих плеч «добровольцы» занимались подготовкой к убытию из Асэба.

Тогда, четыре месяца назад, одного взгляда на окружающие Асэб воды было достаточно, чтобы руки начинали опускаться сами собой. Кто бы что ни думал, но по окончании стрельбы работы не стало меньше. Наоборот! Ее, как бы, не прибавилось! Ведь теперь предстояло разгрести весь устроенный тут на пару с итальянцами бедлам и при этом не потерять впустую столь ценные время и деньги. Что, с учетом имеющихся сил, тянуло на очередной подвиг. Только теперь — трудовой. Хорошо еще, что со вставшей на якоря близ Асэба пришедшей с Дальнего востока русской эскадры не поскупились выделить рабочие руки и кое-какое оборудование. Ведь те же водолазы оказались более чем незаменимы при обследовании повреждений притопленных рядом с портом кораблей и последующих работах по заделке пробоин и иных отверстий оказавшихся ниже уровня моря. Все же бросать на произвол судьбы или отправлять на металлолом столь дорогие изделия, как боевые корабли, выглядело чистым безрассудством.

Еще при первой беседе с насевшими на него дипломатами, Иениш застолбил за собой право на все добытые в боях трофеи, каких бы размеров или какой бы ценности они ни были, согласившись оставить Абиссинцам лишь то, что они сами же захватили на суше и оба столь немало потрудившихся минных катера. Все же остальные суда и корабли, не принимая никаких возражений, он либо уже успел оформить на имя своего пароходства, как это произошло с захваченными судами, либо собирался сделать это после подписания сторонами конфликта мирного договора, оставляя на время боевые корабли под защитой вполне легитимного военно-морского флага Абиссинской империи. И то, что частному лицу в соответствии с законодательством Российской империи не дозволялось владеть артиллерийским вооружением и уж тем более крейсером, остановить его явно не могло. Как ни крути, но Виктор Христофорович был моряком до мозга костей и если, пребывая на государственной службе, ему так и не удалось оказаться первым после Бога на борту настоящего крейсера, то сидевший на мели «Пьемонт» всем своим видом говорил, что давняя мечта получила право на воплощение. Печалило же в этой ситуации, помимо все еще существующей неопределенности, лишь понимание каких немыслимых денег будет стоить исправление того, что они сами же и сотворили со всеми этими кораблями.

Впрочем, не было худа без добра. После стольких лет прошедших со времени трехлетнего кругосветного путешествия Иениш вновь повстречался со Степаном Осиповичем. Причем, случившейся встрече неимоверно рады оказались оба, хотя и не сильно сошлись во время памятного похода на «Витязе». Но памятные чтения тогда еще капитаном 1-го ранга Макаровым Устава, больше смахивающие на богослужения в соборе, а также многократные стрельбы минами Уайтхеда и постановки учебных минных заграждений ныне вспоминались Иенишем с немалым теплом, ведь полученный именно тогда опыт весьма немало способствовал его удачным действиям уже на двух войнах.

Макаров же куда больше воспоминаний прошлого, тяготел к делам нынешним. Точнее, недавно завершившимся. Не сумев обнаружить Иениша на Дальнем Востоке, дабы с чувством, с толком, с расстановкой расспросить его о всех перипетиях боев с японцами, контр-адмирал решил отыграться за оставшееся весьма неудовлетворенным чувство любопытства ныне. Сколько десятков часов провели они вместе в адмиральском кабинете на борту «Николая I» не смог бы сказать ни один из них. Но, ни одна минута этого времени не была принесена в жертву праздности, за исключением разве что коротких перерывов на обеды иди легкие перекусы. Каждую минуту, каждую секунду они по косточкам разбирали действия всех людей, отдельных кораблей и эскадр в сражениях, через которые прошел Виктор Христофорович со своими людьми и после продолжительных, а порой и весьма бурных дискуссий совместно составляли доклад, что был обязан всколыхнуть застоявшееся болото Адмиралтейства. Ведь в результате выходило, что, за редким исключением, Русский Императорский Флот был абсолютно не готов к современным сражениям. И прекрасно зная, насколько тяжело проворачивались шестерни в этом громоздком государственном механизме, оба уже сейчас хватались за головы, представляя себе тот огромный объем работы, что требовалось бы проделать, позволь им кто-нибудь стать исполнителями всех этих реформаторских начинаний. И дело тут было даже не в деньгах, которых вечно не хватало. Умы людей имеющих право принимать решения — вот на что требовалось повлиять в первую очередь и что виделось обоим наиболее трудным, практически нереализуемым, действом. Слишком многое, как в армии, так и во флоте, решалось офицерами, генералами и адмиралами все еще мыслящими реалиями Крымской войны, тогда как неумолимо бегущее вперед время диктовало уже совершенно иные условия выгрызания победы у сравнимого по силе противника.

Да и собственные производственные мощности России явно не имели никакой возможности способствовать делу строительства того флота, что оба посчитали минимально необходимым в складывающихся международных отношениях. Ведь тот же броненосный «Рюрик», что столь сильно нервировал итальянского адмирала, у тех же англичан не вызывал особых опасений, поскольку, как и многие другие русские корабли, строился и вводился в строй слишком долго. И те характеристики, что еще пять лет назад казались превосходными, ныне вызывали лишь тихие вздохи разочарования. Нет, ни в коем случае нельзя было сказать, что новейший русский броненосный крейсер являлся гадким утенком. «Рюрик» являлся превосходным, красивым и сильным кораблем способным догнать и пустить на дно большую часть ныне существующих крейсеров, не говоря уже о транспортах, для охоты на которые он и создавался. Но до того как «русский волк» вышел в свой первый дальний поход, английские «судостроительные селекционеры» не только вывели достойную породу новых «сторожевых псов», но и спустили их на воду, нивелируя достижения офицеров Корпуса Корабельных Инженеров Российского Императорского Флота. И столь нерадостные дела обстояли во всех сферах военного кораблестроения России. Новейшие корабли закладывались либо в качестве подражания типам и конструкциям уже появившимся во флотах прочих мировых держав, либо в попытке соединения ежей с ужами, ярким представителем чего являлся тот же «Рюрик» и заложенные в прошлом году крейсера-броненосцы.

Конечно, можно было говорить, что у России попросту не было иного выхода, поскольку противников в мире у нее хватало, а вот денег, без которых нельзя было построить не то что броненосец, а даже утлую лодчонку, не хватало никогда. И чтобы противостоять немецким броненосцам на Балтике, а также иметь возможность прерывать английскую торговлю в водах трех океанов и десятков морей требовалось построить либо два корабля абсолютно разного класса, денег на которые как раз не хватало, либо один, но содержащий в себе характеристики боксера-тяжеловеса и шустрого егеря. Но теперь, зная о незавидной судьбе «Рюрика» и «Осляби» в грядущей войне, Иениш превратился в самого ярого противника подобного подхода выбранного адмиралами русского флота. И во время бесед с Макаровым, всеми силами старался склонить того на свою сторону. Пусть Степан Осипович и не входил в узкий круг людей определяющих будущее отечественного флота, не даром же именно находящимся под его командованием флотом то и дело затыкали всевозможные «внешнеполитические дыры». Да и информация о том, кем он считался у потомков, стоила отнюдь немало в плане грядущего обсуждения будущего флота, которое, по мнению Иениша, несомненно, должно было состояться в весьма узком кругу, где непременно должны были бы присутствовать он сам и император всероссийский, как люди знакомые с ТАЙНОЙ. И подобные беседы, надо сказать, проходили совсем непросто. Контр-адмирал и сам имел определенное представление о лучшем корабле будущего. Можно сказать, он обогнал время на сотню лет, ведь, по его мнению, корабль вообще не должен был нести брони, обеспечивая себе боевую живучесть лишь солидными размерами и наличием большого числа водонепроницаемых отсеков. Тот же эпизод с японским вспомогательным крейсером «Сайкё-мару», который пришлось добивать самоходной миной, лег на благодатную почву его мыслей, и Иенишу с немалым трудом удалось вернуть адмирала в конструктивное русло обсуждения концепции броненосного корабля.

Не смотря на негласное звание самого активного и деятельного адмирала русского флота, даже Макаров, как и сам Иениш прежде, оказался ретроградом с зашоренным взглядом. Тот же новейший английский «Маджестик» или отечественный «Наварин» полагались им если не вершинами эволюции броненосного корабля, то близкими к этому. Даже не смотря на наличие в русском флоте трехбашенных броненосцев береговой обороны типа «Адмирал Грейг», а также появления у немцев их эволюционных потомков типа «Бранденбург», никто не рассматривал проекты кораблей с большим количеством башен орудий главного калибра. Те же немцы в конечном итоге вернулись к двубашенной схеме. И, надо сказать, у них были на то причины. Слишком тяжелыми выходили полноценные башни, слишком много места они занимали, а необходимость увеличивать для их размещения размеры корабля, мгновенно вызывала изжогу у всех облеченных властью принимать решения адмиралов. Ведь цена корабля рассчитывалась потонно, отчего в России до недавнего времени инженерам ставили строгие рамки водоизмещения корабля, за которые они не имели права выйти. Все это приводило к появлению не самых удачных образцов. Тот же балтийский «Гангут», прозванный «Одним недоразумением», черноморский «Двенадцать апостолов» или новые небольшие броненосцы береговой обороны, не смотря на причисление к роду броненосцев, вряд ли имели бы шанс уцелеть в бою с настоящим броненосцем. Ведь ни отбиться, ни убежать им было бы не под силу. Ну и развитие силовых установок тоже серьезно тормозило процесс перерождения броненосцев в линкоры. Однако, куда большую, нежели многие предполагали, палку в колесо эволюции броненосных кораблей вставляла система управления огнем. И немцы, и англичане, и французы пытались внедрить на своих кораблях центральную систему управления огнем и даже добивались определенных результатов. Вот только довести ее до ума смогли лишь к началу Первой Мировой Войны. И именно это планировал в корне изменить один из лучших специалистов в артиллерийском деле Российского Императорского Флота, каковым еще недавно числился Виктор Христофорович Иениш. И в отличие от всех прочих людей, имевших отношение к военному кораблестроению, он проектировал свой предельный и возможный на текущем уровне развития технологий корабль, отталкиваясь именно от возможности внедрения на нем Центральной Системы Управления Огнем. Что, в свою очередь, требовало максимально снизить количество типов установленных на нем орудий и по возможности размещения всего вооружения в снабженных электрической системой наведения башнях, чтобы даже из центрального поста управления огнем артиллерийский офицер имел возможность наведения всех орудий разом и ведения полноценного залпового огня. И в ущерб этой поистине вожделенной всеми военными моряками возможности он был готов принести в жертву, что скоростные характеристики корабля, что затраченные на его изготовление деньги.

Прекрасно зная, что в битве скоростей они все равно проиграют кораблям английской постройки, Иениш посчитал вполне приемлемым удовлетвориться максимальной скоростью хода в 15 узлов, но при этом сделал акцент на бронировании и вооружении корабля, что должен был стать истинной предтечей линкоров Первой Мировой Войны. Из всех нарисованных Иваном Ивановичем схем размещения артиллерии, он посчитал лучшей из реально применимого ту, кою в будущем и так выбрали русские кораблестроители — с четырьмя расположенными на одном уровне башнями главного калибра. Да, подобный проект уступал по возможности ведения огня на нос и корму кораблям с линейно-возвышенным расположением башен или будущим английским и немецким линкорам первых серий с 5-ю и 6-ю башнями главного калибра. Но зато позволял заметно сэкономить на строительстве, ничем не уступал прочим линейным кораблям в весе бортового залпа и вдобавок нес куда меньше рисков в плане остойчивости корабля. Все же даже сейчас при проектировании корабля и в процессе его строительства, ни сами кораблестроители, ни наблюдающие за постройкой инженеры не могли заранее сказать, где будет располагаться уровень метацентрической высоты. Даже журналы весовых нагрузок велись не для каждого возводимого на отечественных верфях кораблей. Так что опыты с прочими схемами он благоразумно решил оставить всем тем, кто, несомненно, включится в гонку вооружения, как только со стапеля сойдет первый корабль, спроектированный и построенный в соответствии с его ожиданиями. Дело оставалось за «малым» — выбрать проекты уже существующих корпуса броненосца, машин, котлов, башен и вооружения, чтобы собранные вместе они совмещались в тот самый корабль, о котором вот уже многие дни велись дискуссии на борту флагмана Средиземноморской эскадры.

Однако, помимо многочасовых зависаний в гостях у Макарова, отставной капитан 1-го ранга каждый день разрывался между работами по подъему кораблей и обеспечению жизни приходящего в себя города, где до сих пор разбирали завалы на месте обрушившихся домов. Хорошо еще что все вопросы с разворачиванием русского отделения Красного Креста как в самом Асэбе, так и в Абиссинии взял на себя Машков, а прибывшего познакомиться с земляками Леонтьева увлек в беседы на тему модернизации армии откровенно скучающий Иванов, которому оказалось попросту нечем заняться в силу отсутствия требуемого опыта. Мешаться же у людей под ногами он и сам не горел желанием, проводя большую часть времени за какими-то записями, да помогая в меру сил в госпитале. Кто же в тот момент мог знать, что лелеемое Иваном желание все же попытаться наложить свою лапу на часть трансваальского золота окажется несбыточной мечтой. Причем таковой ее сделает человек, на которого сам пришелец из будущего возлагал немалые надежды

И вот сейчас, стоя перед самобеглой коляской, в ожидании второй по счету аудиенции у Его Императорского Величества — Романова, Александра Александровича, Иван прокручивал в голове первую встречу с хозяином земли русской, убежать от которой ему так и не удалось.

К его величайшему сожалению старая хитрость с попыткой спрятать на самом видном месте самое ценное — то бишь себя, не сработала от слова «совсем». Все же Иениш оказался слишком заметной и важной фигурой, чтобы император пустил на самотек не только все его начинания, но и личную жизнь, включая новые знакомства. Как-никак, отставной офицер, благодаря своим неоднозначным, но триумфальным действиям, кои вызывали восторг у одних и зубной скрежет у других, стал той фигурой, положение которой на «игральной доске» отныне следовало отслеживать во избежание, так сказать, неприятных неожиданностей. А ведь Иван, ставший компаньоном отставного офицера, как в официальных начинаниях, так и в «игре в добровольцев» оказался одним из немногих людей ранее не входивших в круг общения Виктора Христофоровича. Потому отрабатывавшие свой хлеб жандармы за считанные недели раскрутили всю подноготную этого доселе неизвестного человека и уткнулись в тот простой факт, что до осени 1893 года такого человека попросту не существовало, либо он провел всю жизнь в каком-нибудь медвежьем углу, куда и солнце заглядывало лишь по большим праздникам. Впрочем, справедливости ради, стоило сказать, что подобных мест имелось в избытке не только по всему миру, но и в России. Особенно в России с ее огромными просторами и явно недостаточным количеством дорог! Но в данной ситуации против Ивана сыграли показания выживших с «Русалки». Все, как один, с кем сумели поговорить жандармы, опознали на предоставленной фотографии своего спасителя. А кем на самом деле являлся он, император знал прекрасно. Вот и вышло, что после подписания мирного договора между Италией и Абиссинией главные виновники получения Россией места для столь необходимой на пути с Балтики к водам омывающим Дальний Восток военно-морской базы получили «дружеский совет» от одного знакомого Иенишу офицера корпуса жандармов, затесавшегося в свиту цесаревича, вернуться обратно на родину как можно скорее. Причем, этот совет оказался подкреплен парой простых неофициальных писем от совсем непростого отправителя.

Все же Александр III был не тем человеком, чьи послания можно было бы проигнорировать, будь ты даже английской королевой. И вдвойне сие касалось граждан Российской Империи. А уж Иениша так и вообще не просто касалось, а буквально обволакивало из-за его статуса негласного перста монарха, проводящего в реальность проекты, что, без сомнения, являлись волей императора всероссийского. Во всяком случае, именно подобное мнение сложилось об этом отставном офицере в высшем обществе, как России, так и Европы, после событий в далеком Асэбе последовавших вскоре за его дебютом в Китае.

Учитывая же факт заметного освещения хода недавних боевых действий, как в поддерживавшей Абиссинию России, так и в Европе через французские газеты, не упускавшие шанса потоптаться по гордости итальянцев, не стать объектом пересудов держащих руку на пульсе людей, основные участники тех событий никак не могли. Вот так Иениш и превратился в человека, непосредственно за спиной которого маячила размытая тень, напоминающая своими очертаниями громадную во всех смыслах фигуру Романова Александра Александровича.

Вот только даже столь значительное возвышение фигуры Иениша в глазах общества и последовавшие за этим фактом всевозможные негласные преференции не могли перекрыть огорчения Ивана от предстоящей встречи с императором, которой он столь рьяно избегал на протяжении двух с половиной лет своего проживания в этом времени. Любой иной человек на его месте, наоборот, прыгал бы от счастья, получи он приглашение от российского монарха «заскочить к нему на огонек», но пришедший из будущего гость ожидал от этой встречи куда больше проблем, нежели выгод. Нельзя было сказать, что он боялся ответственности или не желал помочь своей стране и народу обрести куда более спокойное будущее. Но давать советы, на что его, несомненно, начнут подбивать, считал для себя абсолютно невозможным. Это тогда, в своем времени, при редких чтениях фантастических книг он когда-то полагал, что смог бы научить все тех прошлых правителей, как следует избегать тех или иных ошибок. Но, к счастью, все эти мысли «восторженного вьюноши со взором горящим» выветрились из головы к тридцати годам. И попав таки в прошлое, Иван четко осознал, что на самом деле никак не смог бы стать непревзойденным советником, коему открыты едва ли не все тайны мироздания, по той простой причине, что он не имел никакого представления о реалиях прошлого, ставшего для него настоящим. Вспоминая, как нелегко ему поначалу давались даже простые походы в лавки или на рынок, он лишь горько усмехался своим мыслям гулявшим некогда в голове. Тем не менее, судьба таки решила подкинуть ему очередное испытание в виде беседы с императором, и теперь лишь оставалось принять его с высоко поднятой головой и постараться максимально скрыть охватившее тело и разум волнение.

Впрочем, как впоследствии выяснилось, мандражировал он зря. Их совместный с Иенишем визит в Гатчинский дворец, куда оба прибыли инкогнито, все же смог развеять часть страхов и сомнений Ивана по поводу своего будущего. Никто не стал хватать его и топить в ближайшем пруду. Никто даже не попытался заключить его в золотую клетку, не говоря уже о простой камере. Естественно, нельзя было сказать, что они посидели с императором за кружечкой чая, как старые знакомые. Нет. Прием хоть и происходил не в Зимнем дворце, носил более чем официальный характер. Будучи весьма неглупым человеком, Александр III смог подобрать очень верный стиль общения, чтобы не спугнуть и уж тем более не поставить против себя человека обладающего практически сакраментальными знаниями. Посол иностранного, но более чем дружественного государства — именно такую роль отвел гостю из будущего монарх, что, несомненно, способствовало более открытому общению.

— Ваше императорское величество. — синхронно вытянулись по струнке смирно, каждый в меру своих способностей, и склонили головы оба мужчины.

— Господа. — милостиво кивнул им в ответ император. — Рад, что столь долгожданные гости — выразительно посмотрел он на Ивана, — все же предстали пред моими очами, не смотря на все обстоятельства последних лет вашей непростой жизни. — Кинув мимолетный взгляд на закрывшиеся за спинами посетителей двери кабинета и удостоверившись, что никто не сможет их подслушать, монарх поднялся из-за рабочего стола и сам подошел вплотную к все еще мнущимся на входе в кабинет мужчинам.

— Ну, здравствуйте Иван Иванович, здравствуйте ГОСТЬ. - выделил интонацией последнее слово император, первым протягивая руку для пожатия. — Кто бы знал, как я желал и страшился встречи с вами. С тем, кому ведомо неведомое. С тем, кто предоставил стране ценнейшую информацию, чем уже помог избежать огромного количества ошибок и начать принимать более верные решения. С тем, кто не захотел взамен ничего, даже заслуженного за спасение моряков с «Русалки» вознаграждения. С тем, кто смог убедить вернейшего офицера солгать, глядя прямо в глаза своему императору. И вот после этого мне стало в разы интереснее узнать, какими же такими знаниями вы еще располагаете, что Виктор Христофорович посчитал за меньшее зло ввести в заблуждение НАС, нежели позволить НАМ узнать всю правду о том, что ждет МОЮ страну.

— Кхм…здравствуйте. — промямлил в ответ Иван, удерживая на весу так и не встретившуюся с рукой императора кисть, которая застыла на месте, стоило приветственной речи хозяина кабинета перетечь не сказать что в обвинительный, но в упрекающий тон точно. И то, что высказывали ему за дело, как набедокурившему школьнику, подтвердили предательски заалевшие уши. Однако, кинув короткий взгляд на Иениша, у которого вдобавок принялись пылать красной краской и лицо с шеей, он даже несколько успокоился. Все же не ему одному предназначалась эта фраза, и высказанное недовольство можно было поделить надвое. А вдвоем справляться с неприятностями было куда как веселее. «Давай бояться вместе!» — внезапно всплыла у него в голове фраза из какого-то мультика, виденного в далеком детстве. — Ваше императорское величество. — все же добавил он спустя короткий промежуток времени и пожал таки огромную ладонь монарха.

— Мне нет прощения, ваше императорское величество. — понуро склонил голову Иениш, не дожидаясь, когда взгляд Александра III перейдет с его товарища на него самого. Пусть отставной капитан 1-го ранга и знал заранее, что прежняя ложь будет поставлена ему на вид, но все равно оказался не готов. Во всяком случае, смотреть не то что в глаза, а даже в лицо монарха в данный момент было бы для него куда труднее, нежели совершить дневную атаку вражеского броненосца на минном катере случись таковая в реальности.

— Это так, господин капитан 1-го ранга. — перешел от пришельца из будущего ко второму своему посетителю император. — Но, тем не менее, я вас прощаю. — протянув для пожатия руку и получив в ответ крепкое рукопожатие, слегка кивнул отставному офицеру монарх. — Делами своими вы низвели в ничто тот негатив, что возник в душе моей, когда стала известна правда о мнимом исчезновении нашего воистину дорогого гостя. Очень многие были вынуждены весьма сильно задуматься о возможностях российского флота по факту ваших успехов достигнутых с применением весьма скромных сил. И пусть в будущем это может выйти нам всем боком в виду чрезмерно возросшей самоуверенности офицеров нашего флота явно не соответствующей их знаниям и навыкам, если судить по тому, что стало известно нам всем, но дополнительный политический вес в эти непростые времена оказался более чем полезен во многих делах. Но, да не о том я желал поговорить с вами, господа. Пока вы героически отстаивали интересы России и отныне союзной нам Абиссинии в водах Красного моря, я заранее обдумывал, чем возможно было бы занять вас по окончании боевых действий с Италией и до начала войны с Японией, которой, несомненно, предстоит быть, что бы мы ни предприняли. Расширяться за счет внешней экспансии — это единственный путь выживания любой империи. А японцы, не смотря на крохотные размеры своих земель, считают себя империей. И считают вполне справедливо, раз уж однажды им уже удалось то, что до сих пор кажется мне немыслимым. Вновь соваться в Китай им будет не с руки, Америка слишком далеко, Корея и так теперь полностью находится в их руках. Впрочем, организовав убийство императрицы Мёнсон, японцы сами развязали руки многим заинтересованным сторонам, и теперь их позиции в Корее куда как более шатки, нежели сразу по окончании войны с империей Цин. Вот и выходит, что кроме как зариться на наши дальневосточные земли им ничего иного и не остается. Не Порт-Артур, так Владивосток станет центром неминуемого противостояния. Да и отдавать первый на откуп какой-либо из европейских держав никак невместно. Мы все еще слишком слабы на Дальнем Востоке и английская, французская либо немецкая военно-морская база, с которой весьма быстро окажется возможным дойти до наших практически не прикрытых и при этом весьма протяженных сухопутных границ, станет ключом к потере нами этих столь далеких, но столь богатых всевозможными ресурсами земель. Как вы понимаете, допустить подобное я не имею никакого права. Или, может быть, вы полагаете, что я в корне не прав? Прошу вас, Иван Иванович, Виктор Христофорович, выскажите свое мнение. Все же это вопрос, который я пока не вправе обсуждать ни с кем. Только с вами.

— Если позволите, ваше императорское величество, — подал голос Иениш, — то мы с Иваном Ивановичем в ходе долгих и многочисленных дискуссий все же сошлись в определенном мнении о грядущей войне. И я позволю себе его озвучить. — получив дозволительный кивок от монарха, отставной офицер продолжил, — Дабы не получить новых сюрпризов, о коих мы не сможем никак узнать, нам следует идти уже однажды проторенной дорожкой. Дорожкой, о ямах и ухабах на которой нас предупредил Иван Иванович. И хоть мы своими действиями уже внесли определенные изменения в ход истории, подготовка к войне с Японией не должна отличаться от того, что нам стало известно. Но не в частности, а в общем. А потому следует быть, как Порт-Артуру, так и всем тем кораблям, что уже встречались в бою с японцами во времена известные нашему дорогому гостю. Вот всяком случае, нам не следует превышать тот количественный состав крейсеров и броненосцев, дабы не спровоцировать противника на ответные действия и не растрачивать казенные средства на корабли, что все разом устареют уже через десять лет с появлением на свет первого линкора оснащенного не только куда большим количеством орудий главного калибра, но и новейшей силовой установкой. Однако, никто не может нам запретить сделать ставку на качество и некоторую конструктивную революционность наших будущих вымпелов с одновременным отказом от анахронизмов вроде таранных форштевней и многочисленной, но откровенно бесполезной артиллерии противоминного калибра, а также новейшее вооружение, как морское, так и сухопутное. — все же Иениш являлся военно-морским офицером, а не политиком и потому посчитал возможным для себя комментировать только ту область, в которой он мог полагать себя изрядно сведущим, оставляя всевозможные подковерные вопросы на откуп дипломатам. — Мы знаем, какие корабли будут противостоять нам в сражениях, мы знаем результаты ряда этих сражений и примерное время, когда они происходили. Та же гибель все еще не существующего «Варяга» в корейском Чемульпо в первые дни войны, может позволить нам подловить весьма крупные крейсерские силы японцев, включая один из их броненосных крейсеров. То же самое касается тех броненосных крейсеров, что были закуплены японцами в последний момент у итальянцев. Нам известно, что прибыли они в страну восходящего солнца уже после начала войны, а, стало быть, вполне реально сделать так, чтобы они не дошли до порта назначения. Да, что-то будет совсем иным. Все же из-за нашего вмешательства японцы потеряли ряд своих кораблей и моряков во время войны с Китаем и вполне могут заказать некоторое количество дополнительных авизо или небольших бронепалубных крейсеров для возмещения понесенных потерь, но это не те корабли, что выигрывают войны. Следовательно, нам надо сохранить статус-кво в броненосных силах флота. Но на сей раз не прозевать первую атаку японских миноносцев и самим устроить ряд весьма неприятных сюрпризов. Те же подводные лодки, что, по словам Ивана Ивановича, одним фактом своего появления во Владивостоке отваживали от него японский флот, вполне неплохо могли смотреться в Порт-Артуре. Ну и естественно мы не имеем права не воспользоваться информацией о слабых сторонах тех или иных проектов наших кораблей. Пусть подобной информации имеется куда меньше, чем хотелось бы, но даже этого достаточно, чтобы отказаться от строительства не совсем подходящих для войны с Японией кораблей и заложить вместо них вымпелы, что заставят противника показывать корму при встрече. В результате, количество останется тем же, как и размеры затраченных средств, а вот качество! Качество должно быть совершенно иным! То же касается и устройства обороны Порт-Артура, а также вооружения и подготовки тех армейских частей, что окажутся ввязаны в боевые действия. Иван Иванович посчитал невозможным просветить о многом грядущем даже меня, дабы не ввергать в раздрай мой разум. Но то, что потомкам пришлось весьма немало повоевать в грядущем веке — неоспоримо. И каждая война всегда приводила к эволюции, как тактики, так и вооружения. Нам же выдалась возможность не проходить тот же путь наравне со всеми, не набивать многочисленные шишки, а сделать, так сказать, эволюционный скачок по однажды уже проверенному пути, результат которого должен будет повергнуть в шок не только японцев, но всех стоящих за их спиной. Таково наше мнение — если говорить в общих чертах.

— Значит, эволюция. — огладив свою бороду, пробормотал император и воззрился на Ивана — Не революция? Не применение не имеющих аналогов средств ведения войн?

— Виктор Христофорович сказал верно, ваше императорское величество. — прочистив несколько пересохшее горло, вновь подал голос Иван. — Двадцатый век окажется весьма кровавым. И многое изменится в способах и правилах ведения боевых действий, что на земле, что на море. Но здесь и сейчас на революционные изменения у нас нет, ни временных, ни финансовых, ни человеческих, ни технических ресурсов. А потому все улучшения, кои вполне реально достичь с применением имеющихся сил и средств, должны быть именно эволюционными. Так, к примеру, не следует гнаться за идеей создания массовой автоматической винтовки или постройки эскадры быстроходных тяжелых крейсеров с паровыми турбинами. Все это станет вполне возможным в ближайшие годы, но выльется в столь масштабные затраты абсолютно всех ресурсов, что они не смогут окупиться. В своем времени я получил высшее экономическое образование, ваше императорское величество, а потому мыслю несколько иными императивами, нежели профессиональные военные. Все те потребности и желания, что некогда высказывались Виктором Христофоровичем, я старался рассматривать с позиции затраты-эффективность, шаг за шагом приближая нас обоих к тем проектам, что могли бы увидеть свет и изрядно удивить, как наших врагов, так и мнимых союзников, кои реально осуществить с применением имеющихся норм и технических возможностей. Зачастую ведь надо лишь немного подправить конструкцию того или иного изделия, дабы оно приобрело, с виду, незначительные дополнительные свойства. Но при внесении изменений не только в вооружение и механизмы, но и в тактику их применения, подобные незначительные усовершенствования позволяют солидно повысить боевую эффективность. Я сейчас не считаю возможным вдаваться в технические подробности, которые и так уже изложены на бумаге, а просто хочу сказать, что сейчас уже имеется более чем достаточное количество технических новинок и систем вооружения, что пройдут через войны грядущего века, претерпевая лишь относительно небольшие изменения и при этом оставаясь более чем грозным вооружением. Нам лишь следует стать первыми, кто сумеет реализовать весь вложенный в них конструкторами потенциал. То же, как правильно заметил Виктор Христофорович, касается и флота. Не надо стремиться первыми построить аналог английского «Дредноута», который поразит мир в 1906 году. Не следует поддаваться желанию создать самый быстрый, самый защищенный, самый вооруженный корабль в мире. Давайте построим почти классический броненосец, но с тремя или четырьмя башнями главного калибра расположенными в продольной плоскости. Тем более что подобные корабли в составе Российского Императорского Флота уже ходят не один десяток лет. Да, они не будут самыми быстрыми, но возможностей главного броневого пояса выдержать попадание японского фугаса крупного калибра и наличия вдвое большего количества орудий главного калибра в ответном залпе окажется вполне достаточно, чтобы заставить противника пожалеть о встрече с подобным кораблем! — к концу своей эмоциональной речи Иван так увлекся, что принялся размахивать руками, пытаясь на пальцах продемонстрировать возможности многобашенных кораблей. Опомнившись же, он мгновенно стушевался и резко затих, чем вызвал короткий добрый смешок у императора.

— Благодарю за столь понятные объяснения, Иван Иванович. Надеюсь, что мне столь же наглядно не придется объяснять господам генералам и адмиралам все те коррективы, что, несомненно, придется вносить в устройство наших армии и флота после вдумчивого осмысления вашего доклада и консультаций со сведущими специалистами. И если с армией я постараюсь управиться сам, то вопросы формирования и подготовки к грядущим испытаниям флота я желал бы возложить на ваши плечи, Виктор Христофорович. Хватит вам уже испытывать судьбу, находясь под градом вражеских снарядов на ничем не защищенных мостиках небольших кораблей или того более — лично вести огонь из орудий по вражеским крейсерам. — продемонстрировал свою изрядную информированность монарх, не забыв погрозить Иенишу пальцем. — Не с вашими, как прежними, так и приобретенными, знаниями и опытом заниматься столь мальчишескими делами. Для того у нас имеется изрядное количество молодых мичманов и лейтенантов жаждущих славы. Вот пусть они ее себе и добывают в будущих возможных сражениях. Вам же, Виктор Христофорович, пришло время остепениться и заняться тем делом, участием в котором вы принесете куда как больше пользы отечеству, нежели потоплением очередной лоханки где-нибудь за тридевять земель.

— Вот она. Золотая клетка. — чуть ли не выдохнул себе под нос Иван, столь тихо произнес он эти слова, но все же был услышан.

— Нет, дорогой гость! Не золотая клетка! А ответственный пост! — аж прихлопнул ладонью по столу, у которого все и разместились, император. — Пост, который можно доверить ряду достойных людей, но который должен быть занят не только достойным, но и самым сведущим! А кто как не капитан 1-го ранга Российского Императорского Флота, обладающий солидными знаниями, как вооружения, так и несения службы с ведением активных боевых действий сможет лучше всех прочих подготовить наши корабли к боям!? Тем более что Виктор Христофорович и до вашего вмешательства был известен, как большой специалист в артиллерийском деле! Вот пусть и доказывает на практике истинность ваших общих суждений. У меня много адмиралов и капитанов 1-го ранга! У меня даже имеется несколько Иенишей! Но Виктор Христофорович Иениш у меня один! И потерять вас — повернулся он к несколько опешившему отставному офицеру, — по глупой случайности, я не имею никакого права! Потому отныне на ваши плечи ложится задача создания концепции тех кораблей, что принесут нам победу в грядущей войне! Ну и по артиллерийской части вы тоже, несомненно, будете привлечены к делу. А что касается вашего пароходства и планов по его всестороннему развитию, никто не будет запрещать вам владеть им и руководить. Более того, отныне именно суда вашего пароходства будут фрахтоваться для снабжения углем наших кораблей находящихся в Средиземном море и на Тихом океане. Также вам будет передан подряд на поддержание запасов топлива на угольной станции в Асэбе. Это самое меньшее, что я могу сейчас сделать, дабы отплатить вам за ту пользу, что вы принесли России. Так что ремонтируйте свои суда, набирайте экипажи и работайте. Никто препятствий вам чинить не станет. И даже если появится кто-нибудь излишне ретивый… Полагаю, подобный человек изрядно огорчит меня своими действиями. Только и вы со своей стороны извольте действовать со всем прилежанием, не жалея сил своих.

— Не извольте беспокоиться, ваше императорское величество. — вскочил со стула и склонил голову Иениш, получивший действительно очень неплохой подарок, — Все будет сделано в лучшем виде. — наличие судов далеко не всегда означало наличие возможности заработать на их эксплуатации денег, что то и дело приводило к разорению больших и малых пароходств. И столь заманчивый, а также явно долгосрочный заказ от казны стоил дорогого. Единственная проблема заключалась в том, что из всех новых трофеев к этому делу можно было пристроить лишь бывший «Польцевера», да и то с натяжкой из-за его скромной грузоподъемности чуть более тысячи тонн. А вот лучше всех прочих подходящий для подобной работы «Владивосток» все еще лежал на песчаном дне близ Асэба с солидных размеров пробоиной в борту. И теперь вопрос возвращения его в строй поднимался в списке первоочередных задач едва ли не на первое место. И ведь мало было его поднять, потрудившемуся и пострадавшему судну требовался еще средний ремонт. Возможно, даже что до ввода его в строй на линию доставки угля в Асэб следовало поставить бывший же «Тринакриа», чьи трюмы и так вмещали не менее трех тысяч тонн угля, не считая собственных угольных ям, а после относительно простой переделки и демонтажа из трюма многочисленных ярусов коек для перевозки солдат эту цифру реально было бы довести до четырех с половиной тысяч тонн. Но рассчитанный на быструю доставку пары тысяч солдат теперь уже бывший войсковой транспорт Королевского флота все равно был бы вынужден таскать вхолостую почти тысячу тонн веса котлов и машин, что были необходимы ему во время военной карьеры, но откровенно мешали в мирной жизни. Впрочем, с подобными проблемами сталкивались все суда, так сказать двойного назначения, чья эксплуатация далеко не всегда являлась выгодной, вынуждая порой отказываться от эксплуатации особенно убыточных вымпелов. Однако, все это было делом будущего, а здесь и сейчас продолжалась беседа с государем императором, и потому Иениш постарался задвинуть все эти мысли на второй план. — Но, позвольте узнать, в качестве кого вы желаете меня видеть на флоте?

— Тут я буду вынужден слегка огорчить вас, Виктор Христофорович. Возвращать капитана 1-го ранга в отставке Иениша в действующий состав флота никак нельзя. Вы получите гражданскую должность Военного советника при начальнике Главного управления кораблестроения и снабжений, что соответствует вашему шестому классу в табели о рангах. Но при этом будете обладать весомыми полномочиями. А ваша репутация, надеюсь, позволит вам легко находить общий язык с господами адмиралами и офицерами. К сожалению, чин Статского советника я смогу присвоить вам не раньше, чем через три года. Надеюсь, что на данной должности вы сможете продемонстрировать столь же грандиозные успехи, какие вы показывали на мостике своей яхты. — усмехнулся император, выделив интонацией последнее слово. — Кстати, вы уже решили, что будете делать со всеми захваченными кораблями? До меня доводили информацию, что вы смогли отбить у итальянцев пару не сильно поврежденных крейсеров.

— Честно говоря, о данном вопросе мы пока еще не задумывались — хватало куда более насущных проблем, ваше императорское величество. Но в любом случае наиболее ценные корабли непременно будут отремонтированы. Более того, бывший итальянский «Пьемонт» уже прибыл к берегам Франции и введен в сухой док для должного исправления полученных повреждений. Через пару лет начнется Англо-Бурская война, а Иван Иванович имеет весьма серьезные планы на золото, что до сих пор покоится в недрах Трансвааля и то и дело утекает из его рук прямиком в хранилища английских банков. — усмехнулся Иениш, покосившись на своего спутника.

— А вот этого, господа, я вам позволить не смогу. — тяжело вздохнув, одним махом расстроил все планы Ивана хозяин земли русской. — Слишком часто в последние годы мы дергали этого тигра за усы и даже продолжаем дергать там, где пересекаются наши интересы. Впрочем, они отвечают нам той же монетой. Пока и мы, и они терпим, но существуют границы, переходить которые не следует никому. И золото Трансвааля, а также их грандиозный торговый флот, на который вы, несомненно, нацелились — это тот неприкосновенный святой Грааль, даже смотреть в сторону которого опасно не только для вас, но и для России в целом. Мне понятны и даже близки ваши мотивы. Но все же нет. Найдите себе иное занятие, что окажется вам по душе, господин гость. Или, может, вы позволите мне задать вам вектор, который, я полагаю, придется вам по душе?

— Несомненно, ваше императорское величество, я со всем вниманием выслушаю вас. — тут же отозвался сдувшийся Иван, получивший от ворот поворот в столь желанном деле.

— Если мне не изменяет память, больше англичан вы недолюбливаете только американцев и немцев. Полагаю, что причины нелюбви не известны не только мне, но и господину Иенишу? — дождавшись утвердительного кивка от отставного офицера, Александр Александрович продолжил, — Может вы все же посчитаете возможным приоткрыть для нас завесу тайн того будущего, которое вы не хотели делать достоянием любого моего современника? Хотя бы в части вашего отношения к представителям САСШ и Германской империи?

— Хитро, ваше императорское величество, — усмехнулся попытке самодержца разболтать его Иван, — хитро. Но так уж и быть. Кое-что я вам поведаю. Как вы сами можете помнить, в моем первом докладе, что был передан Виктором Христофоровичем вам в руки, я прервался на начале Мировой войны.

— Именно так, Иван Иванович. И я не могу сказать, что меня не напугали два этих слова.

— Уже после, в беседах с Виктором Христофоровичем, я пару раз проболтался, не уследив за своим языком. Вы ведь понимаете, о чем я говорю? — повернулся он к Иенишу.

— Первая. — тихо произнес отставной офицер. — Вы говорили — «Первая Мировая Война», что подразумевает под собой как минимум факт начала Второй Мировой Войны..

— Именно. — кивнул Иван. — Мир в грядущем веке познает множество войн и военных конфликтов. Но ни один из них по жестокости и влиянию на устройство всего мира не сравнится с Первой и Второй мировыми войнами. Скажите, ваше императорское величество, какова ныне численность населения Российской империи?

— К сожалению, не имею возможности ответить на ваш вопрос. — развел руками самодержец. — Первая всеобщая перепись населения хоть и готовится уже с прошлого года, вряд ли начнется ранее года следующего. Потому ныне разве что Всевышнему ведомо сколько и какого народа проживает в границах России.

— Вот даже как? — удивился Иван, — Не знал. — Почесав затылок, он решил подкорректировать свой вопрос. — В таком случае, как вы полагаете, двадцать семь миллионов человеческих жизней — это много?

— Я даже не могу сказать, насколько это громадная цифра.

— Именно столько потеряла наша страна только убитыми во Второй Мировой Войне. — глядя в глаза императора, произнес Иван.

— Господи, прости нас грешных. — трижды осенив себя крестным знамением, схватился за голову Александр III, ведь услышанная цифра попросту не укладывалась в голове.

— А еще половина от озвученной мною цифры погибли в результате Первой Мировой Войны и последовавших за ней событий. — решил не жалеть своих собеседников Иван.

— Но почему? — подняв блестящие от рвущихся наружу слез глаза на гостя из будущего, прошептал Иениш. — Иван Иванович, почему вы не предупреждали о столь грандиозных трагедиях ранее? Ведь у нас еще столько времени в запасе!

— Да потому что времени, на самом деле, нет. Мировой войне быть, хотим мы того или нет. Слишком большой клубок противоречий ведущих мировых держав скатывается из года в год. И распустить его нечего даже и мечтать. Нет! Он должен взорваться, как гнойный прыщ, всей той скапливающейся внутри гнилью. И участие в этом мировом безумии России предопределено. Предопределено теми миллиардами золотых рублей государственного долга, которые не могут не влиять на принятие тех или иных решений. Предопределено жаждой генералов и адмиралов повесить себе на кители побольше наград, да забраться повыше по иерархической лестнице. Предопределено самоуверенностью власть имущих. Предопределено потребностью каждой империи постоянно расширяться за счет внешней экспансии. Не вы ли это совсем недавно говорили, ваше императорское величество? — поинтересовался Иван у болезненного, старого, осунувшегося человека в которого буквально на глазах превратился еще секунду назад казавшийся огромным и непоколебимым, словно скала, император. — Но все это так, предисловие, что должно помочь вам понять, отчего я недолюбливаю немцев, англичан и американцев. Ведь все эти беды свалятся на голову нашего народа, нашей страны не только по вине тех, кто повел ее не по правильному курсу, но и в результате планомерной подготовки правительств Англии, Америки и Германии. Одни дадут деньги и создадут условия для разжигания конфликта, вторые обеспечат всех потребными ресурсами, а третьи пойдут как на убой, так и убивать. Вы знаете, у меня дома в тумбочке под телевизором осталась лежать коробка с наградами прадеда. Он прошел всю Вторую Мировую Войну, точнее Великую Отечественную, как было бы правильно называть ее нам. Нельзя сказать, что он вернулся домой с увешанной наградами грудью. Нет, домой он принес лишь три награды и два десятка осколков, что оставались в его теле до конца жизни. Но каждая из этих наград бесценна по той простой причине, что он вернулся домой живым, пройдя всю войну! И вы знаете, среди этих трех самых простых солдатских, но самых дорогих для меня наград, есть одна, которая никогда не даст мне забыть, в каком городе я родился. Потомком жителей какого города я являюсь. Пусть я в свою былую бытность и работал спокойно, что с американцами, что с немцами и всеми прочими иностранцами, не испытывая конкретно к этим людям какого-либо негатива, я никогда не забывал трех простых слов отчеканенных на невзрачном и потертом латунном кругляшке. Трех слов, за которыми скрываются почти 900 дней блокады, трех слов, за которыми скрываются один миллион погибших от голода, холода, пуль и снарядов жителей и защитников города, трех слов, за которыми скрываются муки сотен тысяч людей вынужденных месяцами довольствоваться 200–300 граммами хлеба в день и считавших тощую крысу изысканным деликатесом. Дабы не мешать вам, жителям этого времени, творить новую историю, и впоследствии отвечать за дело своих рук, я не буду говорить, что там было написано дословно, но если переиначить эти слова на сегодняшние реалии, то получится — «За оборону Санкт-Петербурга».

«Хрясь» — коротко вскричало кресло, и император с недоумением посмотрел на зажатый в руке обломок подлокотника вырванного, что называется, с мясом. Медленно положив деревянный обломок на стол, он столь же медленно вытер друг о друга руки и сжав кулак, продемонстрировал тот посетителям, сунув его обоим по очереди едва ли не под нос.

— Вот им всем, а не Санкт-Петербург! — прорычал вновь преобразившийся в императора человек, которого в данный момент язык не поворачивался назвать уставшим или же выглядящим болезненно.

— Не тем грозите, ваше императорское величество. — оценив размеры кулака монарха, едва слышно хмыкнул Иван. — Причем, я сейчас имел в виду не нас с Виктором Христофоровичем. Вам ли не знать, что не народы и даже не страны начинают и заканчивают войны? Капитал, и те, кто ему служат — вот истинные виновники всех войн. Но вряд ли нам когда-нибудь будет суждено встретить на поле боя кого-нибудь из Ротшильдов, Рокфеллеров и им подобным. Правда, для них удар по карману будет куда страшнее потери кого-нибудь из родни. И потому бить нам надлежит именно по их карманам, по их вложениям.

— Это была одной из причин, по которой вы так жаждали появиться в Трансваале? — поинтересовался выдохнувший и слегка успокоившийся после вспышки ярости император.

— Я не жаждал там появляться, ваше императорское величество. Я просто считал это хорошим ходом с нашей стороны.

— И тем не менее — нет. — пристально посмотрев на пришельца из будущего, не стал менять своего решения Александр III. — Столь сильно задирать англичан нам никак нельзя. А вот насчет их кузенов я подумаю. Сильно подумаю! — слукавил император, поскольку все им уже было решено еще полгода назад. Иначе истории с пропихиванием черноморских броненосцев в Средиземное море вообще не случилось бы.

Целый день Иванов с Иенишем провели в компании императора, которого интересовали не только и не столько грядущие исторические события, хотя и о них он спрашивал много, сколько изменения в жизни и мировоззрении человечества будущего. Да, кое-что ему уже было известно из записей некогда переданных ему Иенишем. Но читать сухие строки отчета и иметь возможность поговорить с живым свидетелем всех грядущих свершений — это были две не просто большие, а огромные разницы. Медицина, образование, мода, досуг и сотни прочих тем поднимались императором во время беседы, и далеко не все услышанное приходилось владетелю земли русской по душе. Но, надо отдать ему должное, ни разу Александр III не высказал повествующему о грядущем своего недовольства. Но не потому что он являлся смиренным человеком, безропотно принимавшим удары судьбы, а потому что гость тоже оказался на диво благоразумным человеком. Ни разу он не попытался навязать императору свое мнение, что поднаторевший в политике император подметил сразу. Факты и только факты — вот, что составляли основу повествования и ответы на поставленные вопросы. Иван лишь предоставлял информацию, позволяя хозяевам этого времени самим проводить анализ и принимать те решения, что могли быть реализованы в имеющихся условиях.

Но помимо разрешения немало мучавшего Ивана вопроса с его официальным статусом в этом времени, получением Иенишем солидных полномочий и возможностей как в плане личного развития и увеличения капитала, так и в плане подготовки к будущему противостоянию, встреча с императором принесла немало новых забот. Впрочем, заботы были, можно сказать, приятными. Так, помимо получения прав на снабжение флота углем, они получили дозволение на разработку угольных пластов Сучанского каменноугольного бассейна. Впрочем, выгонять оттуда тех, кто уже пытался организовать там добычу угля никто не стал, по той простой причине, что в подобном шаге не было никакой нужды. Как оказалось, находившиеся во Владивостоке совладельцы пароходства «Иениш и Ко» предоставили не совсем верную информацию, касающуюся обнаруженных залежей угля. Да, они были правы в том плане, что ныне проводящаяся выработка угольного месторождения откровенно не дотягивает до возложенных на него надежд. Ошибка же заключалась в том, что работы проводились не частным подрядчиком, а за счет казны, поскольку за два года, с того момента как подошел к концу первый этап изыскательных работ экспедиции горного инженера Дмитрия Львовича Иванова, не нашлось желающих вкладывать деньги и силы в столь рисковое занятие, как развитие угледобычи в глухой тайге. Так что возведение поселков, дорог и даже оснащение шахт некоторым количеством машин и механизмов производилось за счет государства. И все эти активы на ближайшие 25 лет передавались в полное пользование пароходству Иениша, но с наказом многократно преумножить имеющееся и дать, наконец, столь необходимый флоту отечественный уголь в потребных количествах не позднее чем через два года. К тому же им в очередной раз подтвердили «линию партии» в вопросе борьбы с браконьерами и пообещали в случаях поднятия большого ора недовольными японцами, американцами и англичанами прикрытие с самого верха.

Но прежде чем заняться новыми делами, требовалось подвести итоги «Африканской компании». Так, откровенно разгромленный итальянский «Флот Красного моря» оставил после себя в прилежащих к Асэбу водах столько потопленных или подтопленных кораблей, что даже простая сдача их на металлолом могла принести свыше миллиона рублей. Дело оставалось за «малым» — поднять это все и отвести на разборку. И пусть судоподъемных фирм в мире имелось в достатке, да и погибшие корабли большей частью нашли свой покой на мелководье, выставляя всем желающим на показ торчащие над водой трубы и мачты, удаленность этих мест от цивилизации и многочисленные акулы, что облюбовали местные воды, превращали процесс подъема в более чем затратное и долговременное мероприятие требующее постоянного пригляда со стороны кого-нибудь из высшего руководства пароходства «Иениш и Ко» получившего права на весь этот металлолом. Да и те корабли, что реально было вернуть к жизни, никак нельзя было оставлять без присмотра. Потому, на родину вместе с приведенными на Балтику трофеями смогли вернуться лишь раненные, да пятерка сопровождающих, в числе которых оказались Иванов и Иениш. Все же, являясь основными владельцами пароходства, именно они имели право принимать решения по столь серьезным проектам, как продажа трофеев и наем судоподъемной компании, а также были обязаны брать на себя хлопоты по окончательному расчету со своими людьми, включая выплаты на лечение и компенсации семьям погибших. Как бы Виктор Христофорович ни желал переложить этот непростой долг на плечи кого-нибудь другого, но именно он повел доверившихся ему людей на войну, и потому именно ему надлежало теперь смотреть в глаза родных тех, кто уже никогда не вернется домой. А число последних к моменту ухода из Асэба возросло до двадцати девяти человек — все же отсутствие антибиотиков и должного медицинского ухода сыграли свою пагубную роль, так что не всем раненым удалось сохранить жизнь. И вот теперь они раз за разом стучались в двери комнат, небольших квартир или домов, дабы принести очередной семье горькую весть. И как было не трудно догадаться, ни в одной из них они не являлись желанными гостями, не смотря на огромные деньги, что оставались лежать на столе или тумбочке после их ухода. Три тысячи рублей, помимо полного оклада за весь срок компании, — именно столько в соответствии с заключаемыми контрактами они обязывались выплачивать семьям потерявшим своих мужей, сыновей или братьев. Да, это были огромные деньги — зарплата за десять лет среднего рабочего. Но в отличие от государственного флота способного позволить себе не считать людские ресурсы, частная лавочка, каковой являлось предприятие организованное Иенишем, могло рассчитывать на пополнение своего состава исключительно за счет своей репутации. А потому, чтобы иметь возможность выбирать лучших из лучших, а не кого Бог пошлет, требовалось делом доказывать выполнение взятых на себя обязательств. Пусть подобное и влетало в копеечку. И хоть оба прекрасно осознавали, что люди потеряли своих родных, а ряд многодетных семей — кормильцев, выданных денег было откровенно жалко. Все же сотня тысяч рублей ой как могли пригодиться им вскорости в виду необходимости устройства не малого количества поселков, шахт, заводиков и складов на Дальнем Востоке.

Эти, а также заботы по регистрации и постановке на ремонт или обслуживание приведенных на Балтику бывших итальянских судов вырвали у Иениша еще пару недель. И пусть никаких препонов в деле документооборота не возникло, эти четырнадцать дней оказались для него настоящим испытанием. Уже на второй день после появления в столице империи ему перестало нравиться становиться центром внимания при любом выходе из дома. В него разве что не тыкали пальцем, завидев идущим на улице или расположившимся в коляске. А ведь не показываться было нельзя. И потому грядущие походы в театры, о которых в ультимативной форме известила его любимая супруга, ожидались Иенишем почти с содроганием. Конечно, не показаться в обществе и не зайти в гости к знакомым офицерам он не мог, но как же его начала раздражать та шумиха, что была поднята газетчиками вокруг его имени.

Наверное, именно потому очередное приглашение на встречу присланное императором он воспринял со вздохом глубокого облегчения. А может дело обстояло в том, что ожидали его не в одном из дворцов столицы и ее пригородов, а за сотни верст — в Нижнем Новгороде, где как раз вовсю шла грандиозная выставка. Так что имелся весьма неплохой шанс «затеряться» на время и надеяться, что связанная с его именем истерия, ставшая популярным трендом скучающего столичного общества, закончится куда быстрее в его отсутствие. Ведь падкая на всевозможные сенсации толпа всегда очень быстро теряла интерес к тому или иному, если исчезал сам источник возникновения интереса.

Вообще, изначально, ни Иениш, ни Иванов, вернувшись в Россию, даже и думать не думали о скорейшем появлении на этой выставке. Да, рано или поздно они непременно отметились бы на ней, хотя бы для ознакомления с отделом выставки под номером 5, имевшем наименование «Охотничьи, пушные и рыбные промыслы», а также отделом номер 7 — «Горное дело и металлургия», интересы, в развитии которых, они имели более чем масштабные. Но кто бы что ни говорил, а желание императора, по крайней мере для этих двух людей, являлось законом. Потому вскоре все семейство Иенишей в сопровождении друга семьи с простой русской фамилией — Иванов, отбыли из просто столицы Российской империи в ее хлебную столицу, куда на осмотр достижений «народного хозяйства», как пошутил Иван, стекались сотни тысяч людей со всех уголков империи. Не даром же к открытию выставки из 183 городов России были проложены специальные маршруты, дабы людям было возможно прибыть на это мероприятие с минимальными издержками, как по времени, так и по деньгам.

И пусть строительство новых железнодорожных путей с вокзалами и спуск на реки новых пароходов влетели в копеечку, эти средства остались внутри страны, дав работу сотням предприятий и десяткам тысяч людей, вдобавок улучшив насыщенность транспортных путей империи новой техникой. Так что эффект от организации выставки вышел даже не двойной, а тройной. Что, в принципе, и ставилось в основных целях при начале всего данного проекта.

Да и цены на билеты этих конкретных маршрутов оказались более чем приемлемыми даже для простого рабочего люда. Впрочем, то же самое можно было сказать про цену входного билета непосредственно на выставку. Причем, для многих слоев граждан проход оказался и вовсе бесплатным, что, несомненно, способствовало повышению количества посетителей. Правда, данный шаг серьезно сказался на денежных поступлениях в кассы, но ведь никто и не предполагал, что окажется возможным окупить все вложенные средства одной лишь продажей билетов.

Внесли свою посильную лепту в виде пары серебряных рублей и чета Иениш, что сейчас вместе с детьми стояла рядом с Иваном. Однако, не смотря на живой интерес плещущийся в глазах пришедшего из далекого будущего гостя, мысли его в данный момент были далеки от технических новинок и прочих экспонатов свидетельствующих о гениальности народа государства российского. В преддверии очередной встречи с самодержцем, коя была назначена как раз в хлебной столице России, он вспоминал свое первое знакомство с этим могущественным человеком, ведь ответы на поднятые именно тогда вопросы должны были пролиться на свет уже в ближайшее время.

— Господа, мадам. — прервал процесс изучения самобеглой коляски одетый в штатское, но столь знакомый Иенишу жандарм. — Не соблаговолите ли составить мне компанию? — почтительно улыбнувшись и приподняв котелок, склонился в легком поклоне посланник императора.

— Почтем за честь. — зеркально поприветствовав прервавшего процесс ознакомления с достижениями отечественных производственников мужчину, ответил за всех отставной капитан 1-го ранга.

К удивлению Иениша сопровождающий привел их не к Царскому павильону, а в Военно-морской отдел, где и передал далее по цепочке ни кому иному, как государыне-императрице. Впрочем, Мария Федоровна тоже не стала задерживать мужчин, удовлетворившись короткой беседой, большей частью состоявшей и посыпавшихся на нее комплементов, и увлечением вслед за собой супруги Виктора Христофоровича с детьми, дабы позволить мужчинам пообщаться одним. Сам же император обнаружился рядом со входом в павильон рассматривающим выставленную на всеобщее обозрение миноноску. Хотя вряд ли его действительно могло увлечь сие зрелище после всех тех десятков крейсеров и броненосцев, что он успел посетить за свою жизнь. Но встреча недавних «добровольцев» и императора как раз напротив этого небольшого кораблика выглядела более чем символично.

Окинув взглядом оцепленные полицейскими и гвардейцами дорожки ведшие к павильону, на которых уже скопился не один десяток любопытствующих углядевших фигуру своего монарха, Александр III указал рукой на двери здания, — Предлагаю осмотреть экспонаты, что уместились внутри павильона, дабы не смущать нашим видом умы граждан. — и показывая пример, первым двинулся в сторону входа в павильон.

Вот только, как оба приглашенных императором на очередную беседу и догадывались, уделить время выставленным экспонатам им не удалось. Все же изрядно занятыми людьми были не только они. У императора дел было как бы не в разы больше, отчего он и предпочел перейти сразу к делу.

— Итак, господа, я принял решение…