Бандито

Глава 13 Продовольственная Программа

Кажись, всё же не всю человечность выбили из Пети инструкторы Конторы. На стрелке он отработал, как натаскивали. Чётко и без соплей. Но вот потом, малость сомлел, как выразился майор Сипаев. Непросто всё же первый раз убивать. Каким бы Суперменом ты сам себя ни считал. После этого всё равно накрывает жесточайший стресс.

И хотя, по словам майора, дело это было самое обычное, и все на войне через это проходят. Только легче Пете от этого не становилось. Да и не на войне они были. По крайней мере, Петя так наивно полагал. Хотя уже приближались лихие 90-е с их криминальными войнами, в которых народу полегло не меньше, чем в Афгане.

Видя такое дело, майор не бросил товарища в беде и потащил после стрелки к себе домой. Где они основательно забухали. Не привыкший к подобным возлияниям организм спортсмена, потом ещё долго припоминал Пете эту пьянку. Но главную задачу по снятию стресса национальное средство в виде лучшей в мире русской водки, выполнило на все сто процентов. Пете перестало мерещиться искажённое предсмертной злобой лицо Седого и запах сгоревшего пороха.

Через несколько дней Петя полностью пришёл в себя и смог продолжить заниматься делами. Дела ждать не будут, ведь, как известно, в закрытый рот, коньяк не течёт.

Поэтому в вечер пятницы Пётр деловой походкой входил в зал ресторана Москва, где находилась импровизированная штаб-квартира Арнольда. Появились кое-какие, как их называл Аркаша, бизнес-проекты, и надо было их срочно обсудить с Арнольдом.

Пётр немного припозднился и потому, войдя в зал, недовольно поморщился, так как Арнольд был уже не один, и за его столом уже начала собираться обычная компания молодых бездельников.

И конечно, там уже был изрядно поддатый, широко известный в узких кругах поэт, Мишаня. Настроение, как всегда, было у Миши слезливо-меланхоличным, и он с тоской взирал на царившие вокруг веселье и где-то даже, можно сказать, разврат.

— О гляди, Мишаня, ещё один почитатель твоего таланта пожаловал, — пошутил Арнольд. — Ну-ка, порадуй его новым шедевром.

Но пьяный Мишаня шутки не понял и на полном серьёзе принялся лить Пете в уши очередное стихотворное дерьмо:

— Да ты задолбал! Заткнись, придурок! — возмутился Пётр.

— Ну вот, ему не нравится, — слезливо проныл Мишаня. — Потому что он злой. Он меня не любит. Меня никто не любит. Особенно девушки.

Поэт тоскливо уставился в прокуренный зал, затем недрогнувшей рукой набулькал себе в бокал грамм сто коньяка и залпом выпил.

— Марин. Почему меня девушки не любят? — слезливо обратился он к подруге Арнольда. И, не давая той ответить, продолжил, — Это потому, что у меня член маленький? А ведь я слышал, как девушки сами говорят, что размер — это не главное.

Но если он ждал сочувствия, то не дождался.

— Ты просто Мишаня вырвал эту фразу из контекста, — затянувшись сигаретой и выпустив струйку дыма, снисходительно глядя на толстяка, произнесла девушка, — На самом деле, полностью эта фраза, у тех девушек, с которыми ты общаешься, звучит так: У мужчины, размер члена, это не главное. Главное — размер кошелька.

Остальные девчонки за столом захихикали. А Мишаня, тоскливым и непонимающим взглядом изучающий свой пустой бокал, заявил:

— Меня никто не понимает. Слава к поэтам всегда приходит после их кончины. Я как Иисус Христос, его тоже никто не понимал.

— Чего⁈ — поразился Арнольд. — Это-то тут при чём? Ты с какого перепуга сюда Христа приплёл?

Но Мишаня ужу ушёл в глубины своего непредсказуемого разума и через пару минут молчания, вдруг выдал:

Песенка распятого Христа

Закончив декламировать, Миша, пьяно икнув, уткнулся мордой в стол. Все подавленно молчали.

Поняв, что за столом разговора не выйдет, Пётр обратился к Арнольду:

— Давай отойдём, где-нибудь побазарим. Дело есть.

Компаньоны по мутным делам вышли в холл перед входом в ресторан и присели в уголке на скамейку под декоративной пальмой

— Ты про Продовольственную Программу, в курсе? — огорошил Арнольда вопросом Пётр.

Столь странный вопрос возник у Петра не случайно. Сразу, как только Пётр протрезвел после попойки с первым майором, за него взялся второй. Майор Савельев решил, что для того, чтобы парень окончательно пришёл в себя после боевого крещения, надо его загрузить делами.

Тем более что у них давно было намечено заняться работой с пациентами Алтынки, в поисках жемчужин знаний, способных их обогатить, в Авгиевых конюшнях мусора, собранного в головах психов, мнящих себя попаданцами из будущего. Хотя среди них были и попаданцы из прошлого, но они, как сами понимаете, были компаньонам без надобности.

Охранялась Палата № 6, а на самом деле целое крыло в одном из корпусов психушки, как полноценный военный объект. Даже скорее как тюрьма усиленного режима, которой, по сути, и являлась. Потому что обитающие здесь пациенты были опасны и представляли угрозу для государства.

И не то чтобы они были какими-то монстрами. Вполне себе милые и вроде безобидные люди. Но знания, которыми они обладали, были разрушительными.

Нет не те знания о технологиях, машинах, современном оружии будущего. Это всё было фигня. Но вот сведения или бредни, о том, что Компартию запретят, СССР распадётся и прочее. Это было для существующего строя почище атомной бомбы.

И потому для этих людей было только два места. Психушка или тюрьма. Тут уж без вариантов. Либо они психи, либо государственные преступники, по статье — измена Родине, с соответствующими оргвыводами.

Так что объект был режимный. И если бы ранее майор не оформил официально Петра агентом Конторы, то провести его в это местечко было бы весьма сложно.

Точнее, провести бы майор смог, так как он здесь был фактически царь и бог. Но вот выдать для ознакомления истории болезни странных пациентов, с красующимся на них грифом особой секретности: «Перед прочтением, сжечь», это вряд ли.

А многочисленные паки надо было не просто просмотреть, а изучать со всей тщательностью. Только на предварительное изучение материалов ушёл целый день. Даже пожрать выйти не получилось. Хорошо хоть майор организовал бутерброды и кофе.

Так что с самого утра Петя сидел и мирно себе дремал. Это не означало, что работа стояла. Просто Петя ни хрена в этом не понимал, и поэтому бразды правления взял на себя Аркаша, который горнопроходческим комбайном вгрызался в золотоносную породу наваленной перед ним горы историй болезней.

Майор первое время сидел рядом и пытался понять логику, которой руководствовался напарник, сортируя пыльные папки. Он сам в своё время изучил большинство дел и не нашёл там ничего достойного внимания.

Но у Аркаши была своя методика. Он безжалостно отбрасывал всё, что не вписывалось в существующую инфраструктуру нынешнего времени. Всякие там суперкомпьютеры, мобильные телефоны, электромобили. Нужно было то, что можно реализовать здесь и сейчас, быстро и желательно с небольшими затратами. Аркашу даже не интересовало реальные это попаданцы или психи, важно, чтобы идеи были денежными.

После первой сортировки для дальнейшего рассмотрения осталось только десяток папок. Аркаша понимал, что мало того, чтобы идея была реальной, оставался ещё вопрос её реализации. Поэтому он искал истории болезни, где пациенты знали о процессе не понаслышке, а были реальными специалистами в рассматриваемой области и могли возглавить реализацию проекта.

Поэтому после второго отсева в качестве пилотных проектов были выбраны всего два. И они сильно удивили майора, так как сам бы он даже не обратил на них внимания.

— Ну и на хрена, нам это дерьмо? — не выдержал Александр.

Первым отобранным кандидатом был Василий Петрович, который в 21 веке работал директором по производству большого тепличного хозяйства. Прошёл всё с самых низов и не понаслышке знал, как организовать такое производство даже в условиях России середины 80-х.

— У нас в городе один из крупнейших в стране стекольных заводов. С твоими связями можно будет стекло на теплицы взять по дешёвке. Металл возьмём на одном из заводов ВПК, их здесь как грязи, — начал Аркаша, устами Петра.

— Да я не про это, — раздосадованно махнул рукой майор. — Возни много, а денег мало. Что можно заработать на сельском хозяйстве? У нас не Америка. Да и там эти фермеры что-то в богатеях не ходят.

— С чего ты взял? — удивился Аркаша. — Ты не путай хер с пальцем. Между прочим, в Польше те, кто занимался выращиванием, например, ранней клубники, все поголовно стали миллионерами. Да и в России на огурцах и помидорах такие бабки в будущем делать станут, мама не горюй.

— Свежо преданьеце, да верится с трудом, — скривился майор.

— Огурцы и помидоры весной на рынке дороже трёх рублей. Себестоимость производства, копейки, — продолжал настаивать Аркаша. — да вот тебе пример. Корейцы на ранней редиске и луке миллионы зарабатывают, правда, в рублях, а не долларах, но и у нас пока не Америка.

Надо сказать, что на другом берегу Волги, сразу за мостом, расположился город-спутник Ленинск, с населением под триста тысяч человек. В его окрестностях обосновалась большая община корейцев, которые арендовали у местных совхозов поля под выращивание этой самой редиски и лука. Главным достоинством этих полей, было то, что на левом берегу реки было развито орошаемое земледелие, так что урожаи у трудолюбивых корейцев, были зашибись.

— Слушай, у тебя же контакты среди ментов хорошие, пробей через ОБХСС, какие бабки у корейцев крутятся, — предложил Аркаша.

Майор не стал откладывать дело в долгий ящик и сразу же сделал пару звонков нужным людям. Выслушав ответы, он серьёзно задумался. Бизнес с ранними овощами был полукриминальным, реализация товара шла в основном за наличку. Поэтому корейцы вынуждены были спонсировать ОБХСС, и менты довольно точно знали объёмы доходов.

Суммы майора впечатлили, и он согласился, что вариант стоящий, но его надо как следует проработать.

Второй проект, выбранный Аркашей, показался майору ещё более экзотическим. Потому что следующий попаданец, Афанасий Семёнович, был основателем и собственником ферм по производству шампиньонов и вешенок. Сам по образованию агроном, процесс он знал в совершенстве, и в своём времени достиг больших успехов, став миллионером, причёи, менно долларовым.

— Погоди. Шампиньоны, это же ведь деликатес. Я в основном консервированные в банках видел. Ну, вырастишь ты сто килограммов грибов. Какой толк от этого? — засомневался майор.

— Грибная ферма Афанасия производила 5,0 тысяч тонн шампиньонов в год. Причём круглогодично. Мы пока на такие объёмы не замахиваемся. Но сам знаешь, с продуктами у нас в стране пока не очень. А Желтогорск, это не Москва. Тут колбасы и мяса, или, того пуще, сосисок, в магазине не встретишь. Одни пустые полки. Народ жрать хочет и готов платить.

Даже думаю, что пока объёмы производства будут небольшие, весь товар разметут рестораны и кафе. А как только выйдем на нормальные объёмы, начнём поставки в Москву, там рынок бездонный, денег море, всё заберут. Думаю, проблем со сбытом не будет.

Товар редкий, и поначалу, по нынешним ценам на рынке, запросто уйдёт по десять рублей за килограмм. И доходы будут только расти. А нужно-то всего ничего: подвальные помещения, компост, тепло и освещение. Площади небольшие. Ящики с компостом на металлических стеллажах в несколько этажей.

Короче, уломал Аркаша майора попробовать оба проекта, как пилотные. Благо затрат надо было не очень много, а товар был ликвидный, и маржа что надо.

А проекты были такие, что реализовывать их удобнее всего было под вывеской Потребкооперации. Они прекрасно вписывались в эту систему обеспечения населения продуктами с кооперативных сельскохозяйственных предприятий.

Вот потому и сидел сейчас Пётр в холле ресторана с Арнольдом, и Аркаша втирал ему о выгодах совместной реализации этих проектов.

И про Продовольственную Программу разговор он завёл не просто так. Уж очень хорошо ложились эти проекты в её русло. Сама ситуация располагала.

С Продовольственной Программой, это вообще отдельная песня. С продуктами, за исключением Москвы, Питера и столиц Союзных Республик, ну, может быть, ещё Прибалтики, в стране было худо. Насчёт мяса, колбасы, сосисок, вообще трындец. Потому что, как известно, страна шла к социализму семимильными шагами, и коровы за ней не успевали.

Потому любимая партия и Правительство поднатужились и явили миру эту самую Продовольственную Программу. И теперь Программа была, а с едой по-прежнему оставалась напряжёнка. Потому что делалось, как всегда, всё через одно место.

На бумаге успехи были. Росли проценты чего-то непонятного, потребление гражданами мяса, рыбы и прочих полезных продуктов, неуклонно увеличивалось. А на деле? А на деле, про####ели! Нет, что-то на продуктовых прилавках действительно появилось. Но со всего этого предварительно приходилось отдирать яркие наклейки с надписью, maid in не наше. То есть сплошное нае####во получалось, дорогие товарищи. Но кроме сомнительных цифр и брехливых бумажек, надо было чем-то заткнуть рот начинавшему роптать населению. Поэтому за любые реальные проекты руководство всех уровней хваталось как за спасательный круг.

Программу курировал лично Генеральный Секретарь компартии, который приложил руку к её созданию, ещё будучи членом Политбюро. Основой Программы должны были стать Агропромышленные комплексы. Вот под такой агропромышленный комплекс и предлагал косить Аркаша. Программа предусматривала всяческие льготы производителям продуктов питания и поддержку государства.

Так что ситуация для реализации выбранных Аркашей проектов получалась сверхвыгодная. Старая система производства продуктов была признана неэффективной и подлежала реорганизации. Партия и Правительство делало ставку на развитие предпринимательской деятельности и внедрение новых технологий индустриального производства сельскохозяйственной продукции.

Арнольд дураком не был и быстро смекнул, что дело стоящее. И дело тут не только в деньгах. Если правильно подать эту инициативу, изобразив их махинации, как пилотный проект по реализации этой самой Программы, то это могло бы послужить отличным трамплином для его карьеры. Так что он ухватился за предложение обеими руками.

Глупо было бы упускать подобную возможность. Тут всё складывалось одно к одному. Как в знаменитой книге про жуликов во главе с Великим Комбинатором. Старого немого кино, уже не было. А нового звукового кино, ещё не было. То есть в случае нынешних компаньонов, старый корабль развитого социализма уже благополучно шёл на дно, а новая сверкающая яхта капитализма ещё только выплывала на широкие просторы рыночного океана. И сложившаяся ситуация открывала для наших современных жуликов невиданные просторы для обогащения.