Свободная пресса гадала и ждала что выкинут дальше журналисты в погонах. Ждала, но не сложа руки. Как раз в тот день на телевидение приплелся криминальный репортер Алеша Задков с разбитой харей и как всегда без денег.
- Обобрали в подъезде. Стукнули по башке и обобрали.
"Доколе милиция будет позволять хулиганам избивать и грабить исполняющих профессиональный долг журналистов?" - взахлеб на страницах.
Пресс-служба ГУВД ответила, что оба пострадавших журналиста после общения с женщинами "с натяжкой" (так в прессе) и господином Бахусом вступили в знакомство с неизвестными, продолжили алкогольное возлияние, а подобное почти всегда заканчивается ссорами и рукоприкладством. "Если выпивка "с умом" является составляющей профессионализма, то данные корреспонденты не могли бы считаться профессионалами" - писал "Криминальный листок".
Защита собственных интересов и безопасности понуждала журналистов выдать пример настоящей расправы над коллегой из-за скандальной публикации, публичного обличения или раскрытия тайны из жизни коррумпированных чиновников. Каждый желал друг другу стать такой жертвой. Многие надеялись, что пристукнут одного из корифеев в бытописании криминального Петербурга. Некоторые делали ставку на какого-нибудь натурала, который грохнет "пидора", пропагандирующего в газете однополую любовь. Слабая надежда проявлялась в отношении парня, которому кто-то поставлял материалы о расходах народных депутатов. Она рухнула в день, когда этот борзописец купил джип.
Известный в городе папарацци тоже был многообещающей кандидатурой в покойники, но как раз в дни событий его дружок опубликовал список жертв, чьи фото имелись в архиве. "Если с фотографом что-либо случится - то непотребства, связанные с вышеперечисленными лицами, точнее телами, будут опубликованы". Папарации только потом сообразил, что сам будет заказан теми, кто не вошел в список и желает зла фигурантам этого списка. А как только сообразил, так сразу и уехал за рубеж.
Никто не хотел нападать.
- Жидковатыми пошли "обиженные прессой".
"Обиженные прессой" справедливо полагали, что газеты народом не читаются. Они и сами не открывают газет, а их пресс-службы не особенно стремятся показывать начальству негативные публикации. Можно и по шапке получить за допущение грязи к печати.
Проклятое место благодаря баталиям в прессе стало известным, появились какие-то фанаты, потом последователи сатаны, которые грозились расправиться с выпивохами, бывшими хозяевами пустыря. Полная решимости жестко и нетрадиционно избавиться от постоянных нахлобучек по поводу убиенного журналиста и медленного хода расследования, Полина Антоновна Шкворень организовала несколько акций зачистки территории. Молодые и горячие ребята из ППСМ получили разрешение отвести душу в течение нескольких вечеров. Все, кто приближался к пустырю и болотцу были биты или напуганы до смерти. В городе поняли, что какая-то банда под милицейской крышей бесчинствует в известном месте. Битые забыли дорогу туда, а небитые и не искали. Может быть поэтому феномен трубы стал известен так поздно.
Вернемся в болото. Первыми неладное заметили пассажиры электричек, проходящих по этой ветке. Аккурат в том месте, где под насыпью проложена огромная труба. Она соединяла болотце со стороны Лиговского района с болотцем со стороны Пушкинского района. Именно там проезжающие получали по мозгам. Они утверждали, что все вокруг вмиг преображалось, краски становились ярче, наступало необъяснимое веселье, унылый пейзаж за окном менялся на, допустим, цветущий лес Юрского периода.
Петербург всколыхнуло публичное письмо садоводов и огородников в адрес железнодорожников. Трудовой народ возмущался, что в электрички, следующие в Шапки, невозможно пробиться. Они заполняются до отказа ребятней различного возраста. Шумливые и глумливые, они катаются туда и обратно практически круглосуточно. Порой взрослые с платформ замечали, что юноши и девушки в вагонах вели себя с противоположным полом "недостойно", как сказал бы президент США. Между тем в кассе билеты на эти электрички залеживались, а посылаемые контролеры обратно на базу не возвращались.
Поначалу петербуржцы не придали значения этому феномену. Они устали от делателей денег на всяких верованиях и мистических сенсациях. Все больше людей, вернувшихся к свету из мрака восточных галлюцинаций, называли УФОлогов УОлогами. Взрослые долго не знали о детском развлечении, названном в среде подростков "веселый поезд". Слово "колеса", доселе означавшее для наркоманов таблетки, теперь стало ассоциироваться с настоящими, железными колесами. Их не
Некоторые заметили нестандартное поведение молодежи, её тягу к определенной электричке, но были заняты своими заботами, считали, что когда-нибудь руки дойдут и до этой проблемы.
Раскрытие тайны трубы под железнодорожной насыпью - заслуга оперативника ОНОН РУВД Уколова. Именно он, награжденный когда-то именными часами "За активную борьбу с наркоманией и наркобизнесом" связал феномен электрички с упавшим спросом молодежи на наркотики. Именно он вспомнил о дедушке ветеране, рассказавшем оперативному дежурному Буремову о доисторическом лесе с ментозаврами. Порывшись в календаре, он нашел нужный номер телефона.
Вместо ветерана Уколову ответил подросток.
- Племяш?
- Да.
- Дай дедушку.
- Дедушка в больнице.
Старость не радость. Годы, болезни, усталость. Уколов вполне ожидал такого ответа.
- Что с ним?
- Его растения сожгли.
Так, так... Все-таки наркотики. Уж не этот ли обладатель ангельского голоска совратил собственного дедушку? Допустимо, что дедушка смолоду любил травку и это он внука совратил, а не наоборот. Пацан, главное, говорит совершенно незнакомому, не представившемуся человеку о том, что его деда "растения сожгли".
- Ты откровенный паренек. А сам как себя чувствуешь?
- Я то ничего. Хотя тоже руки обожжены.
- Понимаю. Вены начинают пропадать.
- Нет, просто покраснели.
- Это сейчас они только покраснели, а со временем исчезнут, их потом иглою не найдешь. Придется в пах колоть. Деда, небось в пах колется?
- В руке у него иголка.
- Навечно вмастрячена, что ли? Гигант твой деда.
Уколов знал наркотов, которые с трудом находят вены на своих конечностях. Чтобы не искать при очередном уколе, а следовательно не делать массу болезненных проб, некоторые днями не вытаскивают иголку из тела. Только новые шприцы к ней присоединяют.
- Где лежит?
- В госпитале на проспекте Культуры.
Номера палаты паренек не знал. Если дед лежал в военном заведении, значит имеет отношение к органам или к армии.
- Он у тебя офицер?
- Разведчик.
- Ладно, привет передам.
Странно, вопреки ожиданиям Уколова, что его направят в наркологическое отделение, идти пришлось в ожоговый центр.
- Видать, травку варил и был травмирован буйным пламенем. Сказал же паренек, что растениями обжегся. Все правильно.
Много видел ОНОНовец наркоманов жуткого вида. Бывали такие истощенные, что их руки, ноги, горло можно обхватить большим и указательным пальцами. Бывали синюшные и черные, бывали едва дышащие, но этот... Дед на больничной постели выглядел пропущенным через сломанный цветной ксерокопировальный аппарат. На его коже игра различных оттенков красного, синего, желтого перечеркивалась черными и коричневыми полосами. Как и рассказывал внук, из его руки торчала иголка, подсоединенного тоненьким шлангом к большой бутыли, помещенной на вертикальной стойке. Дед лежал под капельницей.
- С ним можно говорить?
Медсестра радостно разрешила:
- Хоть на всю ночь оставайтесь и слушайте его. Должно быть раньше был замполитом . Язык без костей. Любит поучать. А ругается - ужас!
У постели больного Уколов представился, но сразу попросил не беспокоиться:
- Я здесь не для того, чтобы преследовать старого человека...
- Попробовал бы ты меня преследовать, сукин сын! Я таких как ты давил двумя пальцами и до войны и после. Это вы теперь разгулялись, беспартийные. А раньше...
Дед сверкнул глазами на посетителя. Голос тверд, ни тени на попытку вызвать жалость к себе.
- А я к вам заходил, говорил, что не все там чисто, на железной дороге. Отмахнулись. Никто не верит! И здесь никто не верит. Вот же, вот же оно! На собственной шкуре!
Разволновавшийся больной сел в постели, выдернул иглу из вены, скинул с тела простынь. В его искрящихся гневных глазах Уколов мог заметить какую боль испытывает раненый. Кажется, что на теле нет не пострадавших участков.
- Видал? Это все он, наркотик.
Не видал. Ничего подобного не видал специалист по борьбе с наркоманией и наркобизнесом Уколов. Деда будто отстегали раскаленной проволокой, которую при экзекуции макали в различные краски.
- Шестьдесят процентов ожога! И я ничего не чувствовал. Только дома разболелось. Спасибо, внучок спас.
Выпалив это, дед упал на подушку. Уколов пока поостерегся задавать вопросы. В больницах обычно заставляют сдавать одежду и облачаться в халаты. Ветеран Петр Филиппович Косюк ни за что не захотел расстаться с пиджаком. На лацканах были хорошо видны многочисленные дырки от снятых наград. Черный сатиновый, словно обобранный, висел на спинке стула.
Полежав, дед спросил, как бы впервые видя визитера:
- Тебе чего?
- Как вы получили ожоги и где?
- Тундра...
Косюку не нравился этот парень с мутными глазами.
- Я из последних сил толкую, что там нечистое место, а он спрашивает где. Там, где железная дорога огибает совхозное поле. Там болотца по обе стороны насыпи и труба под ней, их соединяющая.
Имея возрастное право безнаказанно бранить молодых, Петр Филиппович добавил:
- Прислали тундру. Зенки со вчерашнего залитые. Приперся правду выискивать.
Уколова задела не оценка его умственных способностей, а намек на нетрезвость. До зарплаты ещё три дня, у оперов сушняк необыкновенный наступает, а этот старый красный сушеный перец говорит про зенки пьяные. У самого на сгибах рук следов от уколов - что веснушек. Может, от капельницы, конечно...
- Ты, дед, не горячись, а то я быстро ломку устрою. Ни грамма в кровь не получишь. Ни черного ни белого.
- Это ты про что?
Страшная догадка вновь заставила несчастного ветерана усесться в постели.
- Ты думаешь, что я употребляю...
По выражению многоцветного лица страдальца Уколов понял, что дед не способен не то, что вколоть себе даже какой-нибудь морфин, но вовсе не представляет как это может делать кто-то другой, причем ежедневно.
Потрясенный догадкой ветеран снова лег, на этот раз медленно, будто в столбняке. Его заподозрили в наркомании. Его, бывшего политрука, лучшего друга пионеров и комсомольцев, его, который даже не курил.
Уколов смешался.
- Извините, работа такая, всех подозревать. Нет, правда, вы такое несете, что любой бы заподозрил.
Ветеран молчал некоторое время, обдумывая два пути дискуссии - выгнать или выбранить. Уколов спросил:
- На каком участке железной дороги у вас случаются галлюцинации?
- Еще раз говорю тебе, тундра: там, где начинаются поля, где вдоль полотна тянется полоса зарослей. Камыш, низенькие деревья, борщевик Деревья стоят без листвы, какие-то фиолетовые. Камыш странный, будто окаменелый, даже не колышется от ветра. Но ни деревьев, ни камыша этого сверху, с насыпи, не видно. Знаешь почему? Их закрывает своими зонтами борщевик!
Тяжелый случай. То дедушка адекватно воспринимает реальность, то заговаривается, болезный. Уколов, поверивший было, что дед без глюков, снова поник. Борщевик представлялся ему невысокой травой. Кажется, он её даже видел на даче Буремова.
- Чего уставился? Этот борщевик вымахал высотой в четыре метра! Он уже почти на уровне насыпи! Вытаращился , поглядите на него. Поезжай, проверь. А как сюда, в госпиталь, попадешь с того места, а попадешь обязательно, вот тогда и потолкуем. Но учти, там в башку такое лезет...
Косюк показал на свой пиджак:
- Медали, ордена, видишь, пропали. То ли сам отцепил, то ли кто украл, не знаю...
Загорелый бомжара валялся на солнцепеке возле безлистного дерева. То ли осина, то ли береза, вся перековерканная и почерневшая. Мужчина с обнаженным торсом, в тренировочных штанах и в сапогах лежал, раскинув руки в стороны, прямо на земле. Лежал неподвижно, безмятежно и комфортно, будто на мягком тюфяке. Вылезшие на поверхность почвы корни дерева подползли под его костлявую спину, но мирно почивающий человек не замечал этого неудобства. Лежал бомжик, изредка улыбался во сне и приятно постанывал.
Вокруг ни души, стоит тишина, зелено, ярко, чисто. Уколов знал об обманчивости вида городских пустырей или свалок за пределами Петербурга. Издали кажется - зеленый лужок, цветочки на нем растут, а идешь по травке и натыкаешься на нечистоты, ямы с отходами, торчащие из земли арматурины, обширные площадки выброшенного затвердевшего бетона или асфальта. Однажды во время выезда на место происшествия увидел ровное зеленое поле, какую-то ферму за ним. Подумал: хорошо, хоть на природу вырвался, воздухом подышит. Куда там! Отойдя на десять метров от машины, почувствовал, что потянуло нехорошим запахом. Дальше - больше. Зеленое поле оказалось обширным заросшим травою разливом жидкого свиного навоза. Пол дня провели в зловонии Уколов и другие члены опергруппы. Хорошо или во всяком случае безразлично было только посиневшему наркоману, помершему неподалеку от свиного жилища по причине...
- Пишите - передозировка наркотиков...
Черт с ней, вмятиной на голове. Волосенки на это место зачесали Уколовской расческой и вызвали труповозку.
Пустырь, подступающий к железнодорожному полотну на краю Лиговского района оказался типично загаженным строительными отходами и всякими отбросами. Однако, старыми. Тропинки были давно хожеными, заросшими. Пустырь заканчивался зарослями, как и рассказывал старик, ветеран Косюк. Камыш, какие-то кусты и низенькие деревья. Камыш действительно оказался странным. Серым, точно камень, но ломким. Сломав камышинку, Уколов ударил ею о ствол дерева. Растение рассыпалось на мелкие кусочки, как каленое стекло. Деревья все завинчены штопором, фиолетовые, ржавые, разные. Чуть дальше начиналось ОНО, растение. Дед говорил, что это борщевик. Действительно, оно выше деревьев. Четыре метра, не меньше. Толстый стебель, остроконечные листья, большущие белые зонты наверху. Эти растения поражали своим видом, как поражал бы младенец двухметрового роста.
- Так ли страшен мутант, как его малюют?
Уколов решительно направился исследовать ближайшее рослое чудо. По пути ему пришлось обходить по мокрой траве торчащий из земли обломок бетонной плиты. Поскользнувшись, он непроизвольно, чтобы удержаться, схватился за стебель борщевика небольшого, всего лишь двухметрового. Схватился будто за раскаленный докрасна железный прут. Вскрикнув и отдернув руку, он при виде ожога вспомнил состояние ветерана Косюка. Всплывший в памяти вид старика заставил оперативника живенько выбираться из зарослей обратно на пустырь.
На ровной, поросшей только травою земле, Уколов успокоился и стал выискивать местечко, более удобное для того, чтобы пробраться к железнодорожному полотну. Ему повезло. Он заметил немного обособленно от других стоящую голую рыжую березо-осину, под которой лежал человек. Уколов пару минут стоял над темнокожим бомжем, глядя в его полузакрытые глаза. Сначала оперативник посчитал, что наткнулся на жмурика. Он лежал неподвижно, лицом к солнцу. Вдруг дернулся, улыбнулся, что-то простонал и снова затих.
- Здорово, клиент.
Уколов футбольным ударом "щечкой", то есть внутренней частью стопы, несильно врезал по правой ягодице вечного отпускного. Мужик не реагировал.
- Дядя, ты мне нужен, понял?
Второй удар. В ответ - только стон. Странно, запаха алкоголя не чувствовалось, но человек был явно не в себе.
- Ты при смерти, дядя? А где завещание ?
Уколов ещё раз звезданул бомжа по заду.
- Кайфуешь, падла?
Пришлось зажать рот и нос невменяемого. С брезгливостью Уколову пришлось расстаться давно, ещё во время стажировки в органах. Сохранилась только привычка мыть руки после туалета, а мыть их после переворачивания трупов - не привилась.
- Кислородное голодание очень полезно. Знаешь почему горцы долго живут?
Мужик дергался, пытался разжать руки оперативника, мычал и испуганно таращился мутными белесыми глазами.
- Хорошего понемножку.
Бомж, выпущенный из крепких рук, был едва живой. Он хрипел, стонал и спрашивал:
- Ты чего это? За что? Я ничего не делал... Кто ты?
- Где наркота?
Мужик с готовностью вывернул единственный карман своих штанов, потянулся за рубашкой и... получил очередную порцию "щечкой".
- Где прячешь?
- Слушай, откуда у меня деньги на наркотик? Я вообще эту гадость не люблю. Если не нахаляву. Пью - да. Это мы любители. Ой!
Несильные удары по одному и тому же месту вроде как и не выглядят истязанием, но их методичность производит впечатление на жертву.
- Давно пил?
- Дня три как...
- Это срок. И как же ты выдержал?
Бомжа явно снова клонило ко сну. Он начал улыбаться, расслабляться... Пролепетал:
- На болото хожу. Там газ, что ли... Подышишь и спишь себе. Кайфово, начальник.
- Ты здесь недавно деда не видел? Седого такого, с орденами.
Ответ последовал без паузы.
- Не видел. Сюда никто не ходит.
- Хватит спать, пошли, покажешь где это бесплатно кайф дают..
Не говоря больше ни слова, Уколов пинками поднял бомжа на ноги. Пройдя метров десять до настоящих зарослей, проводник остановился и серьезно сказал:
- Начальник, туда не все проходят. Хрен знает почему. Одних сжигает, других пускает.
- Что сжигает?
- Растения. Ты как-нибудь закутайся, не притрагивайся к ним.
Сам бомж даже рубашку не надел. Так и шел в тренировочных и в сапогах. Шел с удовольствием. Кайф уже начинал проходить и новая порция могла бы оживить ощущения. Ступая след в след, Уколов двигался за ним. К зарослям камыша и редким деревьям присоединились купы гигантского борщевика. Уколов с ненавистью посмотрел на ствол растения, за который недавно так неосторожно схватился. К его несказанному удивлению бомж, огибая железобетонную глыбу, тоже схватился за тот же борщевик. Ожидалось, что будет испуганный крик, мат, стон. Но бомж ничего не почувствовал! Бомж даже не дернулся. Изумленный Уколов остановился. Его ладонь горела. Может, борщевик обжигает только один раз, только первую жертву? Уколов решил проверить догадку и притронуться к стеблю тыльной стороной ладони. Очень осторожно, ожидая боли, оперативник приблизил руку к стволу борщевика.
- Ну, если... Ой!
Электрический разряд поднял остатки волос на голове Уколова. Рука отнялась и висела плетью. Кожа на кисти дымилась.
- Мать твою! Стой!
Через минуту Уколов смог пошевелить рукой и указать на борщевик.
- Дотронься!
Вернувшийся бомж понял, что оперу до тоннеля в насыпи не дойти. Растения сожгут. Сам он спокойно взялся за ствол, прислонился к нему. Невероятно. Никакой реакции. Уколов удивленно смотрел на мужика. Что там за газ на болоте, если доводит человека до совершенной нечувствительности к боли?! Он посмотрел на руку, на другие части тела бомжа, которыми тот касался борщевика. Никаких следов! Вот это действительно поражало и казалось необъяснимым. Ладно, боль можно притупить. Но предохранить кожу от ожогов?.. Уколов дул на свою правую руку.
- Почему тебя не обжигает?
- Я же говорил, что не все могут пройти на место.
- Слушай, сталкер хренов, колись как ты это делаешь. Сейчас же.
- Почем я знаю? И у меня поначалу шрамы были, только не глубокие. Чуть обжигало и все. Кое кто из корешей тоже могли туда проходить, а потом я один и остался. Фигун где-то в болоте пропал, Крысу я лично до скорой дотащил. Не знаю, оклемался или нет. Форсунка, идиот, разогнался и прыгнул вниз с насыпи, сквозь вот такие зонтики. Думал, что если газу хлебнет, так ничего не будет. Пока до земли летел, ему пожгло все тело. Потом в воду плюхнулся. Газу хлебнул прямо возле трубы. Ему, видать, сразу так захорошело-захорошело. Стал ходить взад вперед, не понимая куда отправиться. Ты же знаешь, что там долго стоять нельзя, крыша поедет.
Уколов не знал, но возражать не стал.
- Ты знаешь, что кто-то может больше подышать, кто-то меньше, кому вовсе глотка достаточно. Для каждого свое время. Форсунка не рассчитал или уже не мог себя контролировать. Страшно смотреть было. Я-то специально пришел на бережок, чтобы видеть Форсункин трюк. Продырявил он, значит, эту крышу из зонтиков, плюхнулся, встал и начал ходить. Весь как паяльниками разрисованный, ходит, поет. Я кричал ему, чтобы ко мне двигался. Он не слышал. Потом, должно быть, чтобы спастись от боли ожогов, улегся в воду. Так и лежит сейчас, раздутый, страшный.
Помолчав, бомж резюмировал:
- Дойти до Места не каждому позволяется.
Уколов был задет. Какой-то отброс общества бахвалится в своей исключительности. А будто он, оперативник, на что-то не годен! "Не каждому дано"!
- Тебя как зовут, вундеркинд?
- Никандром.
- Погоняло?
- Не, свое имя.
- Колись, бомжара, как ты это делаешь?
- Ей богу не знаю. Может, молитвой. Вообще-то я был неверующий, молитв не знаю. А в последнее время уверовал. Когда на Место иду, то читаю свои, самодельные молитвы.
- Выдай парочку, Никандр.
Бомж тихонько засмеялся.
- Да это я так, для храбрости их читаю, а помогают они или...
- Сбацай, Самоделкин.
- Оно само собой получается, когда идешь в Место.
- Вместо чего?
- В Место. Это мы так назвали. Кто-то называл зоной, так его за это били. Зона - это сами знаете что означает.
- Что же ты твердишь, когда идешь на Место?
Бомж стеснительно начал, а по мере нарастания молитвы стал прямо неистово креститься. В воспоминаниях Уколова осталось свободное изложение Молитвы Бомжа Никандра.
"О, господи, иже еси на небеси. Пропусти до Места меня, раба твоего, великомученика Нику безголового, тупого, непутевого, гада такого, который тебе и свечки в жизни не поставил. Пропусти меня до места, иже еси на небеси, я тебе, мамой клянусь, точно свечку куплю или две и просвирку ещё закусонную. Огради меня от огня твоего, коий пускаешь с небес на грешную землю по растениям этим хреновым, чтоб им самим сгореть на фиг. Я тебя мало прошу, господи, не хлеба насущного, не зелья поганого, душу губящего, не бабу бестриперную, а токмо подышать у болотца воздухом свежим, тобою созданным и освященным. Падлою буду, если хоть раз богохульню скажу, на фиг. И другим рыла позатыкаю, если будут крыть в бога, рога носорога, сердца, перца, гроба мать! В церковь пойду, когда оклемаюсь немного и дружков своих затащу, ты ж троицу любишь. Только пусти подышать, отец наш небесный. Аминь, на фиг!"
Воодушевленный вновь созданной молитвой, бомж Никандр повернулся к Уколову спиной и уже зашагал было к железной дороге, но был остановлен. Нависнув над скелетообразным вольным человеком, здоровенный государственный служащий приказал:
- Расчищай мне дорогу, Сусанин. Чем хочешь и с помощью божьей матери. Я хочу понюхать этого воздуха.
Делать нечего. Никандр попытался справиться с первым же вставшим на пути борщевиком, сломать толстенный ствол. Куда там тщедушному. Сперва напуганный нападением незнакомца, бомж постепенно осмелел. В конце концов оперативник такой же смертный, как и все другие, кто пытался проникнуть в Место. А может, чутье подвело Никандра, может, эта дылда вовсе не мильтон. Тогда глупо было бы не попытаться повторить излюбленные шуточки.
Напирая всем телом, Никандр насколько мог наклонил стебель борщевика. Уколов медленно, осторожно протиснулся между двумя растениями.
- Это далеко?
- Как сказать. Для меня - рукой подать, а всем остальным как до Америки раком.
Никандр все больше верил в свои силы. Это его место, его земля. Только его она приняла. Все ещё задурманенной головой овладевала навязчивая идея, которая стала изредка прорываться сквозь логичное поведение и нормальные мысли. Глаза бомжа нехорошо блестели.
- Никто не должен приближаться к тоннелю. Никто, кроме её хранителя.
Увлеченный тем, как бы не обжечься, Уколов слабо слышал бормотание Никандра.
- Что ты лопочешь?
- Труба никого не хочет видеть.
Бомж неумолимо приближался к вершине религиозного экстаза.
- Да святится имя твое, труба, пусть господь бог благословит твоего охранителя недоноска и паразита Никандра. Освяти мой путь, отец наш небесный, окропи врагов своих живоуничтожающими искрами божьими, а я клянусь мамой, что схожу в церковь покаяться, в натуре.
Уколов не заметил в этих словах скрытых угроз. Между тем проводник по зарослям утверждался в мысли оставить и этого человечка там, где тот упадет. С пятачка суши среди воды, где лучше всего дышится, виден раздутый Форсунка и ещё парочка - Пятак и Марфа Позадница. Когда Марфа стала требовать с Никандра денег на аборт, он пригласил её подышать свежим воздухом.
Еще две недели назад доступ к тоннелю был куда легче. И не было такой жары. Никандр с приятелями балдели здесь в полный рост. Бродяги из местных почему-то носа сюда не казали. Говорили, будто менты нещадно измывались над теми, кто появлялся на пустыре перед железной дорогой. Только залетным из других районов и приезжим, не имеющим в своей физической памяти страха перед пустырем, хватало смелости его перейти. Такие редкие гости нашли свой конец кто в болоте, кто в ожоговом отделении. И Фигун, и Крыса, и Форсунка и Пятак и Марфа Позадница и... Следующим будет эта падла, которая зажимала Никандру рот и нос. Если он вправду мент, сегодня же понаедут опера, врачи, пожарные. Не станет Места.
- Пособи, господь, охранителю Места, дай сил покарать супостата, кайфоломщика лютого.
Никандр все чаще как бы нечаянно отпускал раньше времени огнеопасные ветки. Несколько приличных ожогов украшали пижона, идущего в туфельках по глубокой грязи начинающегося болота. Скоро заветный его, Никандра, пятачок. Господин начальник, конечно, прибалдеет от вида трех мертвяков возле тоннеля. Пусть понюхает, но потом... Ох, как точно! Отпущенный бомжем ствол угодил прямо в ментовскую морду. Зараза, он увидел умысел и сейчас зашибет.
Да, Уколов заметил, как бомж осмелел. Как незаметно старается нагадить. После ожога лица оперативник молча догнал, повернул Никандра мордой к себе и ткнул в нос здоровенным своим кулаком.
- Еще раз такое сделаешь, червяк сушеный, выйдешь отсюда по частям.
Никандр не чувствовал боли. Встал, кровь стекает на грудь, черен весь, грязен. Но глаза блестят, а нос чувствует как наполняется воздух едва уловимым запахом. Он почти не ощущаем. Дилетант его может и не заметить. Никандр за долгое время научился определять его плотность, а следовательно, и воздействие.
- Меч свой карающий занеси над злодеем, воздай ему за угнетение наше, за бля буду, раба твоего. Вдохнови нас на подвиг ради Места святого.
Вдыхаемый воздух со странным запахом придал Никандру большей уверенности.
- Пришли, - сказал он, указывая на островок метра в полтора.
- Шагай, шагай, - Уколов толкнул проводника в спину.
Бомж быстро двинулся вперед, слабо заботясь о продвижении оперативника. У самого островка он пропустил Уколова вперед.
- Чем это завоняло?
Запах дурманил. Подступила легкость, настроение ни с того ни с сего приподнялось... Что там за черные туши, возле заросшего тоннеля? Ах да, это прыгун с насыпи, про которого рассказывал...
- А!
Кто-то сзади сильно толкнул Уколова, стоявшего на пятачке земли. Перед ним оказалось глубокое место. Встав на ноги, оперативник оказался по пояс в грязной воде. Он улыбнулся, ему все равно было хорошо. Потянулся было ухватиться за тонкий ствол борщевика, но вовремя опомнился и выбрался на пятачок, цепляясь за землю.
- Убью, гнида!
Уколов глупо улыбался, ища глазами Никандра. Хотелось сесть, отдохнуть, побалдеть... В глубине сознания кто-то бил в барабаны и пел о противности балдежа. Барабаны звали вперед, напролом. И Уколов ломанул по едва заметной дорожке обратно. Собственно, дорожки не было. Только редкие следы да согнутые и сломанные ветки. Так, наверное, затраханные зеки кончали с собой, бросаясь на высоковольтные провода, опутывающие зону. При каждом прикосновении к растениям-мутантам сыпались искры, раздавался треск, появлялся дым. Через минуту сумасшедшего бега Уколов свалился на то место под деревом, где совсем недавно наткнулся на спящего бомжа.
- Никандр! Можешь придумывать новую молитву. За упокой.
Оперативник лег под деревом на живот и выискивал глазами токсикомана.
- Чтоб ты провалился, червяк, бомжатина вонючая. Я тебя найду, сталкер хренов.
Все тело горело, боль доставала до костей. Отдыхая, Уколов заметил пристроенный в растрескавшейся древесине сверточек. Развернув тряпку, нашел несколько орденов и медалей.
- Считай, что дышишь на земле последний день!
Собрав все силы, Уколов встал и поковылял через пустырь к городу.
Его подобрали лежащим на дороге.
- Я тебе говорил, тундра!
Так встретил нового пациента ожогового центра ветеран войны и труда, персональный пенсионер Петр Филиппович Косюк. Перебинтованного Уколова уложили на кровать, поставили капельницу.
- Не послушали меня - вот и попались!, - дед торжествовал.
Уколову вовсе не хотелось сейчас вступать с кем-либо в полемику. Молчание пострадавшего раздражало деда.
- Говорят, что шрамы после таких ожогов остаются на всю жизнь.
Уколов молчал.
- Так и будем ходить разрисованными. Мне-то что, я уже дедуган, а тебе ещё к барышням бегать... Я говорил! Никто меня не слушал.
Дед надеялся на реакцию больного. Ноль внимания.
- Ты хоть знаешь на что мы нарвались? Представляешь масштабы опасности? Так вот, слушай. Мы с тобой нарвались на мутирующий борщевик Сосновского! Ты, тундра, конечно же не знаешь про борщевик Сосновского. А я прекрасно помню, как после второй мировой наша наука решала вопрос увеличения силосной массы. В лаборатории самого Вавилова выявили преимущества борщевика, произрастающего на Кавказе. Он больше других дикорастущих растений мог наращивать массу. А Сосновский первым описал эту популяцию. Когда я попал в эту беду, дай, думаю, дружка своего расспрошу. Он в институте биологии раньше работал. Так он такое мне рассказал! Хорошо, что мы живы остались. Так вот. Этот борщевик в шестидесятые стали внедрять в сельское хозяйство. Засевали себе поля, а того не знали, что у борщевика в новой местности врагов-то нет достойных. Он любого задавить может. Это на Кавказе другие растения ему отпор дать могли. А тут пошло-поехало. Что ни буерак - то борщевик. Поля загадили, пока не сообразили, что это дикое растение надо косить ещё до цветения, чтобы семена не разлетались куда попало. В общем, получилось как всегда. Работающие на полях борщевика агрономы и механизаторы стали жаловаться на ожоги. Никто же не мог подумать, что растение обжигает. Крапива - не то. Она сама по себе жжет. А борщевик накапливает в себе солнечную энергию и это она обжигает, понятно, тундра? Обжечься можно и листьями и стеблями и даже семенами. Ты на себе почувствовал как это страшно. Хуже чем кипятком обваривает, потому что обжигает органическое вещество. Когда пройдут волдыри, покраснения, новая кожа нарастет - все равно уродливые следы останутся, понял, тундра? Я когда с болотца выполз, такая вялость была, дыхание перехватило, температура подскочила, думал, что сгорю. И главное, помочь некому.
Уколов неожиданно ответил:
- Тебе повезло, что никто не помог.
- Чего?
- Ничего, трави дальше.
- В ясную солнечную погоду борщевик напитывается светом, заряжается как аккумулятор. Представляешь, это тогда, в шестидесятые, борщевиком обжигались, когда он только внедрялся. Теперь он в несколько, заметь, в несколько раз больше своего кавказского предка. Он на вольной воле стал расти выше деревьев - это уже не аккумулятор, а целая электростанция. Особенно во время засухи. Тут он вообще непредсказуем. Понятно, тундра?
Наконец-то дед разговорил приятеля по несчастью.
- В задницу твои ожоги. Отчего голову мутит, ты не спрашивал?
- Должно быть, болотный газ в наэлектризованном воздухе так воздействует на организм.
- Сам ты тундра, дед. В природе нет таких токсичных мест. Она благородно не удушает животный мир. Только люди придумывают все новые яды, газы, вещества, от которых сами же и деградируют. Слушай, дед, а ты можешь спросить у твоего профессора почему одних людей там борщевик обжигает, а другие его вовсе не замечают. Там, возле тоннеля, что-то не так. Неестественно.
- Вот! Я же говорил, я письма писал, а мне не верили.
- Ничего дед, за все хорошее воздастся. Может быть, тебя даже наградят.
Напоминание Уколова о наградах больно укололо старика.
- Тю-тю мои награды, тундра. Пока я там, на пустыре, в себя приходил, какая-то гадина их сняла. Варварство, надругательство - хуже ожогов, понимаешь. Металл воруют с могил и мемориалов - поднимается рука у подлецов. А тут с живого человека награды сняли, как металл.
- Эти, что ли?
Уколов протянул старику найденный на пустыре сверток с орденами и медалями.
Поздним вечером об этом пожалел. Дед любовно и бесконечно долго прицеплял свои цацки к костюму и без устали, на душевном подъеме рассказывал о каждой награде. Когда, как и за что. Уколов засыпал, просыпался, а бодрая речь о победах и свершениях продолжалась. Дед пел свои руны о грозных битвах и пятилетках, о юбилеях и великих своих начальниках. В дремоте воскрешаемые треволнения дня сливались с потоком ветеранского устного творчества в причудливую картину.
Будто едет Уколов на увитом кумачом паровозе, две блестящих стрелы впереди в горизонт упираются. Бесконечна страна, серебристые рельсы её расчертили на параллелограммы, квадраты, многоугольники. На геометрических этих участках земли - смотрит Уколов - мама честная, - растут лопухи лопушанские, да клюква развесистая преогромная, да гигантских размеров зонты мясистого силосного борщевика. И марши играют повсюду. Разные марши в разных ячейках российской земли, зажатых дорожными насыпями. К паровозу прицеплен агитационный вагон. На крыше его установлен армейского образца громкоговоритель. И громко он так говорит: "Пусть семена упадут в благодатную почву, превратим целину в цветущий оазис!" И кто-то из окон бросает, бросает вовсю семена.
Стало трудно дышать, побежали по телу электрические разряды, Уколов крикнуть хотел: "Прекратите!", встал во весь рост и увидел... Навстречу летят самолеты с крестами на крыльях. Вот люки под днищами пораскрывались, вот щас как бом... Из люков на землю цветы повалили, все красные с черным. Тучи кровавые мака на землю упали. Люди цветы обрывают, жуют, стебли варят, смрад поднимая. Летит паровоз где-то в тундре, похоже. Там чумы стоят прозрачные и в каждом - по борщевику. Люди заходят внутрь и дышат, дышат степенно и вдосталь. Набирают в прозрачные же пакеты воздух, несут на пастбища пастухам подышать. И лишь один красноармеец в буденновке, в черном пиджаке с медалями и орденами ходит меж чумами и прокалывает их штыком своей грозной винтовки...
- Я в войну и в заполярье успел послужить, - продолжал свою песню Косюк.
Вернувшийся из дремотного кошмара Уколов подумал: "Неужели так силен этот газ, что дурманит людей в проезжающих поездах? Там поворот и машинисты слегка притормаживают. Кстати, почему машинисты тревогу не били?"
Много вопросов хотелось обдумать, но речь благодарного ветерана была нескончаемой. Лишь к полуночи герой угомонился, но поспать все равно не пришлось.
Начальник РУВД Полина Антоновна Шкворень приехала в госпиталь ровно в двадцать четыре ноль ноль. Ткнув в нос удостоверение и послав подальше контроль, поднялась на четвертый этаж, аккурат попала в ожоговое. Знала? Пришла по наитию?
Когда в палату влетела женщина в миниюбке, ещё не уснувший Косюк привстал. В полном молчании эта любопытная штучка взялась за кровать Уколова, развернула на колесиках и покатила к выходу из палаты. У ветерана отнялся язык. Это не медсестра. Халата на ней нет. Может жена? Это ж надо так соскучиться! Или сучку заказал по телефону? У нынешней молодежи с этим просто.
В больничном коридоре начальница строго спросила проснувшегося Уколова:
- Мне Буремов сказал, что у тебя срочная секретная информация.
Оперативник повертел головой, соображая как попал в белый пустой коридор.
- Валяй, Уколов, у меня ещё дел по горло. Что случилось?
- Понимаете...
- Знаю, ты обжегся и отравился газом на болоте. Это твои проблемы. По делу что-нибудь скажешь?
Уколова обидело такое отношение. Шкворень думает, будто он там прогуливался, будто отравления и ожоги в быту получены. Сказал, глядя прямо в глаза:
- Там, где я обжегся - четыре трупа.
- Ты?
- Что я?
- Чьих рук дело?
- Вон вы про что... Не знаю чьих. Скорее всего несчастные случаи.
- И это секретная информация?
- Послушайте, как бы вы ни торопились. Это важно.
Шкворень присела на край кровати и выслушала рассказ.
- Болотный газ?
- Тогда бы все болота головы мутили. Я почему заинтересовался подростки стали меньше покупать наркотики. Старые знакомые пропали. На Правобережном рынке спрос упал. Прошел слушок про какую-то балдежную электричку. Тут и дед Косюк в РУВД пожаловал.
- Чьи там трупешники?
- Бомжи. Одни кликухи знаю.
- Тогда будем осматривать утром.
- Ночью там можно работать только в железных латах.
- Если информация подтвердится, напишу в УНОН представление о награде.
- Только не на часы.
- Выздоравливай.
Шкворень взялась за ручки и вкатила кровать Уколова в палату.
- Выздоравливайте, - пожелала она обожженному ветерану.
Косюк хотел что-то сказать, но не осмелился. Лишь когда женщина вышла, дед повернулся к соседу по палате.
- Чего вы там делали, зачем она тебя укатывала?
- С тобой, дед, и так укатаешься. Ширнулись мы в коридоре, понял?
- Как не понять, дело житейское. Жена, что ли?
Уколова передернуло.
- По-твоему только с женами ширяются? Можно вообще в одиночку.
- Как это?
- Как? Набираешь шприц и ширяешь.
- Что?
- Белое. Героин.
Дед посоображал, сплюнул. Возбуждение прошло. Милиционер с женщиной в коридоре наркотики принимал. Тьфу! Или разыгрывает? Дед обиделся и заснул.
Утром в Петербург вливался поток торопящихся на работу жителей пригорода, обратный поток был значительно малочисленнее. Только на одном загородном направлении наблюдался ажиотаж. Чем-то озабоченные подростки с исступленным стремлением реализовать тайную и жизненно важную необходимость набивались в вагоны электропоезда одного направления - на Шапки. Двое оперативников уз УНОНа впервые могли видеть своих клиентов одновременно в таком количестве. Казалось, что наркоты всего города пожаловали на конгресс кандидатов в покойники.
- Знакомые все морды.
Уноновцы вчера удивлялись приказу начальника о проверке электрички. Народ болтает всякое, а им из-за слухов и газетных уток - с утра пораньше на вокзал.
- Они же не токсикоманы. В газетах писали, якобы нюхать ездят какой-то воздух и балдеют.
- Непонятно. Хотя, какая им разница от чего торчать.
Кое как войдя в набитый народом тамбур, оперативники тронулись в путь. Подростки почти не разговаривали. Они чего-то сосредоточенно ждали. Минут через десять город закончился, начались поля. Из окон люди приметили несколько милицейских машин, стоявших на каком-то пустыре, сотрудников в форме, смотрящих на электричку. Потом вдруг в глазах поплыло, легкий ветерок коснулся щек... Подростки в тамбуре повеселели. Оперативники все понимали, находились в здравом смысле, но делать что-либо не хотелось. Приятное, крепкое и в то же время легкое тело, исчезнувшие заботы... Хотелось ехать и ехать куда-то вдаль.
- Вот почему машинисты и контролеры помалкивали. Мне хочется, чтобы этот электропоезд был всегда. Я хочу ехать и ехать...
Полина Антоновна Шкворень лично возглавила оперативно-следственную группу. Ранним утром, выйдя из машины, она смотрела на первую проходящую электричку. Следователь прокуратуры задерживалась. Сколько ни говори, сколько ни ругайся, это неискоренимо. Бед много, следователей мало, а о транспорте и говорить не стоит. Что у милицейских, что у прокурорских с колесами вечная беда. Чтобы не злиться, Шкворень приказала себе:
- Терпеливо ждем.
Но уже через пол минуты не выдержала:
- Приступайте. Дойдете до трупов - перекур.
Начальник военизированной пожарной части Владимир Михайлович Барсуков был поднят Полиной Антоновной глубокой ночью и проинструктирован. Его бойцы должны были сжечь, выкосить, выкорчевать заколдованные заросли, в которых чуть не погиб от ожогов выдающийся оперативник по наркотикам Уколов. Пожарные взялись за работу без энтузиазма. Сейчас им хотелось, чтобы где-нибудь в районе вспыхнул пожар. Они бы лихо снялись с этого места чтобы заниматься своим прямым делом. Караул роптал:
- ВПЧ каждой дырке затычка. Заставляют заниматься всякой ерундой. .
Узнав о приказании расчистить участок земли возле железной дороги, личный состав части решил, что какой-то начальник собирается их силами решить личные проблемы.
- Наверняка садовый или огородный участок. Нашли дураков.
Утром начальник караула без тени смущения спросил Барсукова:
- Хозяин с ребятами расплатится?
Командир не понял:
- За что?
- За раскорчевку.
Владимир Михайлович покраснел. Старый пожарный всегда краснел, когда его подозревали в чем-то нехорошем.
- Начальник РУВД попросила. Там заросли, через которые не пройти до места происшествия.
- А мы при чем?
Совестливый Барсуков отвернулся. Эх, до перестройки можно было поагитировать, дескать, для общего дела надо, ради раскрытия преступления, для установления справедливости. Теперь важен один вопрос - заплатят или не заплатят.
- При том, что у милиционеров нет такой экипировки, как у нас. Говорят, что те заросли обжигаются.
- Пусть менты берут наши робы и корчуют участок.
- Давайте выедем, на месте посмотрим.
- А если где пожар случится?
- По рации сообщат. Выедем оттуда прямо на пожар.
На месте выяснилось, что речь шла о том самом болотце, про которое в последнее время стали писать в газетах. Встретившая пожарных женщина в форме подполковника милиции сделала комплимент выправке бойцов, посетовала на общие проблемы с зарплатами, а потом рассказала об опасностях предстоящей работы и о трупах, которые важно найти.
- Пробейтесь сквозь заросли, ребята, а мы следом. Говорят, там дальше какой-то газ действует на сознание, будьте поосторожнее. Противогазы у вас есть, надеюсь?
К удивлению Барсукова бойцы не стали задавать вопрос об оплате И когда Шкворень приказала приступать, молча пошли в камыш. Полина Антоновна тоже сопровождала их и подбадривала.
- Вы нас очень выручите, мальчики. Говорят, что вот эти растения обжигают.
Все ещё сомневаясь в способности растения причинять человеку такие увечья, Шкворнь легонько коснулась ладошкой толстого стебля борщевика.
- Ай!
Пожарные увидели, как ладонь милиционерши стала быстро краснеть. Женщина дула на неё и уговаривала:
- Поосторожней, ребята. Может, это только цветочки. Там дальше лежит несколько трупов. Кто знает от чего они...
Громко затарахтела мотопила, заухали топоры, в сухом камыше вспыхнуло пламя. Шум этого штурма неожиданно перекрыло многоголосое ура с акцентом. Это из своих укрытий выползли "лица кавказской национальности" и громко приветствовали начало работ.
Лицами были азербайджанцы, в основном из Ленкорани. За два последних дня продажа маковой соломы снизилась наполовину. Проведя собственное расследование, клан наркоторговцев узнал о причине. Азеры, как их ещё называют в народе, собрались у метро "Озерки" или , как называют в народе, "Айзерки" и толпой приехали уничтожить злосчастное место. Опоздали. Место было окружено милицией. Когда же намерения извечных врагов стали выражаться в наступлении на болото, азербайджанцы приветствовали это криками ура.
- Проверить документы! - скомандовала Шкворень.
Все равно сотрудники милиции стоят пока в бездействии. Пусть разомнутся. Направившиеся исполнять приказание на время замешкались, потому что в этот момент из кустов внезапно показался кто-то черный и худой. Он с руганью и криком бросился на разожженный пожарными костер и размахивая грязной курткой стал его тушить. Он кричал:
- Уйдите прочь, антихристы! Сгорите все в геенне огненной, аки камыш сей горит и гибнет! Клочок земли обетованной, средоточие царства божия на земле уничтожить хотите, отступники. Тьфу на вас трижды. Чтоб вам стакана полного не перепало, чтоб фарту не было на воле, а на зоне подогрева. Чтоб вас ломало так, как вы ломаете смоковницы вот эти.
Бомж верещал так заполошно, горько и отчаянно, что и пожарные остановились, рев мотопилы затих. Одна только Полина Антоновна знала что происходит. Возомнивший себя то ли сталкером, то ли уполномоченным неба бомж Никандр защищал одурманивающее мозги место.
- Раскольников, посадите его в воронок, пусть ждет своего часа.
Два милиционера, попытавшихся вытащить с болота благочестивого наркомана, были словесно обложены бомжем:
- Покайтесь, окаянные, в натуре. Не оскверняйте землю, падлы. Верно сказано: "И приидут на землю менты и воздух испортят".
Его причитания ещё долго были слышны из вытрезвительской машины, куда поместили бродягу Никандра. Во время перекуров члены оперативно-следственной группы подходили послушать проповеди лишившегося разума от утраты доступа к зловонному болоту с трупами.
- ...И вымрет племя ментовское от самого главного министра до самого зачуханного постового. И пойдут участковые по миру, аки грешники несусветные. И внутренние дела у них расстроятся до поноса кровавого, до изжоги до огненной. Отворите, губители юдоли обетованной! Отворите, на!
Между тем пожарные пробили в зарослях широкую просеку, разожгли кострище из спиленных деревьев и срубленных борщевиков-мутантов. Барсуков, подбадривавший своих бойцов и даже бравший в руки мотопилу, сообщил Шкворень:
- Дошли. Пока троих видим.
- Молодцы, пожарные.
Начальница РУВД облачилась в костюм химзащиты, который вытребовала у Списанинова. Завхоз готовил его к перевозке домой. Рыбаки любят этот резиновый скафандр. Не успел.
- Без противогаза идти туда не рекомендую, Полина Антоновна. Пара моих ребят глотнули воздуха - пребывают в кайфе. Что-то действительно действует.
Взяв предложенный Барсуковым противогаз, Шкворень прошла по свежей просеке к болотцу. Там, где из воды выступал холмик выброшенного строителями бетона, она ощутила странный легкий запах, моментально поменявший её утреннюю "невыспанную" хмурость на приподнятое настроение.
- Браво, Уколов.
Когда она встала на островок, в голове уже разворачивались яркие картины и носились откровенные мысли. Шкворень порывисто надела противогаз.
- Обалдеть...
Оперативники и пожарные в защитных масках под руководством Шкворень и следователя прокуратуры выволокли раздутые трупы на сухое место. Прощупав дно шестами, извлекли ещё одного. Зрелище неприятное, но что делать.
- Приведите Никандра.
- Кого?
Шкворень пояснила, что так зовут свихнувшегося бомжа. Трупы надо опознать. Разъяснять такую просьбу не потребовалось. Увидевший тела прежних приятелей, Никандр заголосил:
- Вот, они, апостолы. Провозвестники райского мира. Вот Фигун Хантымансийский, он родом оттуда. Это Форсунка из Мариуполя. А Пятак и Марфа Позадница местные. Они отдали жизни ради веры в священное Место. Отсюда пошло бы счастье по всей земле великой.
Шкворень прервала дальнейший бред:
- У них были имена и фамилии ?
Никандр ответил довольно резонно на его взгляд:
- Разве были фамилии у святых Петра и Павла?
- Уведите.
Пребывающий в бреду до самого воронка громко провозглашал:
- ...И после первого стакана сказал я Пятаку: "Ты, Пять, предашь меня два раза". А он хайло открыл, вещает, будто не забудет мя как мать родную...
Шкворень, лично убедившаяся, что милиция свою задачу выполнила, созвонилась с МЧС.
- Полагаю, надо срочно провести дезактивацию. Не знаю чем заражено это место, но чтобы пресса больше не полоскала вас и нас, стоит срочно приехать. .
Весь день у железнодорожного полотна кипела работа. Из проезжающих электричек доносились проклятия. Люди разных профессий до вечера обследовали странное место. Одорологи были вне себя. Распознать запах болота никому не удалось.
- Неизвестный газ. Скорее всего не природного происхождения.
- Не природного?
- Кто-то мог слить сюда токсичные отходы. Мы взяли пробы воды, воздуха, грунта. Посмотрим что скажут анализы..
Приехав в РУВД, Полина Антоновна занялась текущими делами, но воспоминания о воздействии неизвестного газа заставляли думать о его происхождении. Смутная мысль к вечеру оформилась в твердую версию. Шкворень запросила через дежурную часть информацию СЗУВДТ.
- Нужны сводки происшествий за два последних месяца.
Оказывается, на железной дороге тоже дела несусветные. И кражи и грабежи и разбои. Как видно, воровство приобрело неслыханные размеры. Похищают целыми вагонами. "На станции Акуловка из двух вагонов, стоявших на запасном пути совершено хищение холодильников импортного производства на сумму свыше трехсот тысяч рублей". "Неизвестный мошенническим путем завладел деньгами в сумме пяти тысяч рублей у гражданина Сыромятного П.С.". "Совершено хищение башни танка, принадлежащего в/ч №..." Чего только не бывает! Исчезли две металлических цистерны, наполненные предположительно ракетным топливом...
- Как можно украсть громадные железнодорожные цистерны?
Шкворень перелистнула страницу, но тут же вернулась обратно к прочитанному тексту. Ее заинтересовало место происшествия. "На участке между ст. Шапки и ст. С-Петербург".
- Тяжелые цистерны похищают с платформ , будто это какие-нибудь алюминиевые кружки...
Сделав закладку, Шкворень двинулась дальше по текстам прискорбных сообщений. Ближе к настоящему времени она неожиданно нашла сообщение о раскрытии кражи цистерн! Во время очередного рейда по пунктам приема цветных металлов сотрудники ОБЭП СЗУВДТ нашли похищенные емкости в разрезанном виде. В разделе "Выезжали" Полина Антоновна нашла фамилии двух оперативников и следователя. Шкворень безуспешно попыталась дозвониться сама, потом приказала дежурному. Спустя час ей наконец доложили, что удалось разыскать сотрудника транспортного ОБЭП по фамилии Костылевский. Оказалось, что нашли не только сами цистерны, но и двоих из группы похитителей. Главным для Шкворень был вопрос :
- Куда они дели ракетное топливо?
- Молчат как вкопанные рыбы. Клянутся, что нашли цистерны пустыми. Не хотят, понятно, увеличения иска. За емкости один ущерб, а за топливо - в три раза больший.
- А вы как думаете?
- Что тут думать - они содержимое слили на землю. Такое количество быстро не продашь. Такие здоровенные бочки не спрячешь. Их надо реализовать сразу. Да и кто купит эту жидкость? По накладным - ракетное топливо. Что, у нас поголовно на ракетах летают? К тому же груз военный, могут написать одно, а везти совершенно другое.
- Где они сняли цистерны с платформ?
- Опять же не помнят. Говорят, что подъехали ночью, сняли бочки с помощью автокрана. А я думаю, что могли это сделать на стыке Лиговского и Пушкинского районов. Там есть ветка, где товарняк иногда отстаивается. Я побывал в тех непроходимых местах, но следов слива не нашел.
Шкворень подумала, что тоже была там сегодня и это следы слива морочат головы людям.
В госпитале обоим обожженным за сутки стало значительно лучше. Сварливый Косюк воспрял ещё больше, крыл демократов, кризис, падение нравов и милицию. Одного старикана Уколов терпел, но под вечер пришел его товарищ, "лицо закавказской национальности". Представился. Уколову показалось так: "Амбар Цумян. Академик". Стариканы после приветствия с ходу завели разговор о премьер-министре, о Чечне и мужестве американского президента. Гневная трескотня выводила из себя, поэтому неожиданное явление в палате Полины Антоновны было Уколову вдвойне радостным.
- Ну что там?
- Четыре трупа.
Старики замерли.
- Пожарные прорубили дорогу к болотцу и мы их выловили. А насчет борщевика я все же не верила. Теперь смотри.
Шкворень показала красную ладонь.
- Вы тоже там были? - удивился Косюк, - Нам не поверили? Вот и академик Амбарцумян не верил.
Гость горячо возразил:
- Зачем так говоришь? Я прекрасно знаю свойства этого растения. А сомневался только в силе ожогов и высоте стеблей.
Тут Уколов задал давно волновавший его вопрос:
- А почему одних обжигает так, что кожа слезает, а на других не остается и следа? Я там бомжа встретил. Худого, черного от солнца, перепитого и отравленного, но на его коже - ни единого ожога, хотя он терся о борщевики так же, как я.
Амбарцумян улыбнулся в бородку:
- Вы сами себе ответили. Он черный от солнца.
- Ну и что?
- Это растение не может причинить вреда смуглым, загорелым людям. Только в очень жаркие, тропические дни борщевик способен обжечь любого.
Шкворень тоже не упустила случая поразмышлять о своих догадках.
- В этом году очень жаркое лето. В том месте, где попал в беду ваш товарищ, примерно месяц назад на землю было вылито несколько тонн какой-то жидкости, формально названной ракетным топливом. Как это могло повлиять на оказавшиеся рядом растения?
- Как угодно. Вплоть до мутации или исчезновения. Смотря какая жидкость. Растения - живые. Они прикованы к земле, они не могут убежать и они научились своеобразно защищаться. Погибая, посылают импульсы ненависти, сгустки отмщения. При случайном соединении с некоторыми другими веществами эти импульсы могут приобретать самое разрушительное воздействие. Различные травяные снадобья могут лечить, а могут убивать.
- Значит, возможно, что при сильной жаре испарения топлива и выделения борщевика могут воздействовать на человека, к примеру, одурманивающе?
- Совершенно верно. О, простите, я только сейчас заметил - твои медали, вернулись?
Косюк благодарно посмотрел на Уколова.
- Тот самый чернокожий бомж украл. А вот он нашел и вернул.
Ветеран обратился к женщине.
- Вы его начальница? Какую бумагу надо написать, чтобы вашего подчиненного наградили?
Шкворень встала, пошла к выходу.
- Не надо писать, спасибо. Мы его и так обязательно наградим.
Глядя ей вслед, Уколов выкрикнул:
- Только не часами!
НАЧАЛЬНИКА ГАИ ПОЙМАЛИ !
- Начальника ГАИ поймали !
Что за бред? Вроде честный мужик. Она же недавно утвердила его на должность, а прежнего выперла с треском вместе с его дареными иномарками. Неужели не разглядела?
Прежнего Полина Антоновна убрала безболезненно. Такой повод был поводище!
Такой случай был единственным в стране, а то и во всем мире. Согласитесь, водителю надо очень уметь так вляпаться. Чтобы в полночь, когда машин на дорогах мало, когда Лиговка фактически пуста, найти на дороге серебристый мерседес и со встречной полосы въехать в него, стоящего на месте, припаркованного возле РУВД! Ладно, может быть такое невезение. Но чтобы этот мерседес оказался машиной главного милиционера города - это, согласитесь, нечто из ряда вон. Ладно, можно наехать на единственный гвоздь на всей дороге и на единственный автомобиль. Но чтобы врезаться в машину ...самого начальника Главного управления внутренних дел города и области, это особая степень невезения. А именно это и случилось с господином Вязигиным, находившимся за рулем своего желтого автомобиля БМВ. Самое же поганое и неприятное, что Вязигин в момент столкновения с машиной начальника ГУВД находился в пьяном состоянии. Для этого надо иметь особое невезение. Кругом не прав и крыть нечем!
Начальник РУВД Полина Антоновна Шкворень, показывавшая начальнику главка Покровскому новое здание, не поверила сообщению.
- Товарищ генерал, разрешите обратиться к товарищу подполковнику.
Самый главный милицейский начальник, одетый по гражданке, кивнул. Начальник Дежурной части Иван Бузьков почему-то перешел на шепот.
- Пьяный водитель желтой БМВ протаранил машину товарища генерала.
Генерал и Шкворень молча пошли на выход. У порога серебристый мерседес целовала желтая бээмвуха. Прямо в бок левой фарой. Длинная полоса-вмятина тянулась по обеим дверцам иномарки. Генеральский водитель смотрел на неё со слезами на глазах. Молодой человек в окружении сотрудников дежурной части и ГАИ покачивался и лепетал:
- Не знаю, мужики. Верите, вынесло аж с той стороны проспекта. Гляжу мерс передо мной. Ну что я мог сделать? Кто его сюда поставил? Гадом буду, не хотел. Где шеф, ремонт делаю без базара. А это вам, мужики, только отпустите. Где шеф этой тачки?
Парень достал из кармана пачку долларов и попытался раздать гаишникам. Те дико смотрели то на пьяного, то на своего генерала. Анатолий Аркадьевич Покровский, мужчина крепкого склада и твердых нервов спокойно подошел к новому пьяному русскому и весомо сказал:
- Короче, тридцать тонн баксов, в натуре. И разъехались.
Вязигин уставился на Покровского, будто ему сказали что-то неприличное.
- Ты че, за две двери тридцать тонн зелени? Это, типа, наезд, да?
- Если бабок нет, продавай квартиру. Могу взять недвижимостью, в натуре.
- Постой, постой.
Парень потихоньку трезвел.
- А я тебя где-то видел. Слыш, кореш, мы же знакомы. Где я тебя видел? Давай разведемся по нормальному, без наездов. Я тебе делаю тачку, будет как новая. Стол делаю, девочек там, чин-чинарем. Ты че, оху... тридцать тысяч!
- И не центом меньше, - строго произнес Анатолий Аркадьевич.
- Где я тебя видел? А, по телевизору видел! Точно, вчера. С этим, как его, Задольским обнимался... Ты чего-то говорил, типа, про порядок...
Глаза его вдруг остекленели.
- Так ты же... Вы же... Начальник... Этот, Покровский?
- Покровский, Покровский, - впервые улыбнулся генерал.
Вязигин утратил всю свою энергию и привычную в подобных стычках напористость. Он как-то грустно-грустно произнес.
- Даже вы наезжаете...
Начальник ГУВД теперь рассмеялся в голос.
- Вот видите, насколько прогнили. Они уже верят, что все одинаковые. Что все наезжают, все рвут, все покупаются.
Генерал Покровский не жалел времени на накачку личного состава.
- Вы посмотрите на их психологию, таких вот водителей желтых БМВ, на запуганность граждан, не рассчитывающих на нашу поддержку. Вчера на глазах своей семьи застрелился водитель грузовика. А почему? Столкнулся с иномаркой. Теперь уж не знаем чья была вина, только убедили простого шоферюгу, что разберутся без ГАИ. На следующий день привезли ему домой счет на тридцать тысяч долларов. Я, кстати, не с неба зарядил этому пьяному именно такую сумму. Откуда такие деньги у работяги? Продавай, говорят, квартиру. Забили стрелку. Водитель взял у приятеля малокалиберный пистолет на всякий случай. Не пошел в милицию, заметьте, не стал искать защиты у нас. Это о чем говорит? О том, что у населения нет к нам доверия. Парню на стрелке сказали, чтобы завтра же продал квартиру. Он хлебнул с горя, пришел в семью и сказал, что со всеми прощается, что нет иного выхода, как уйти из жизни для того, чтобы сохранить квартиру своим жене и детишкам. Вот так-то, господа офицеры. Застрелился он. А те негодяи из помятой иномарки все равно угрожают жене погибшего, что все равно отнимут квартиру. Я лично вмешался. Но меня на всех не хватит.
Он повернулся к сотрудникам ГАИ.
- Что стоите, оформляйте ДТП как положено. Начальник где?
Начальник отдела ГАИ РУВД представился:
- Полковник милиции Тормознов.
- Выслуга есть?
- Двадцать четыре года, товарищ генерал.
- Куда же смотрят твои сотрудники, Тормознов? По проспекту мчится пьяный за рулем и хоть бы кто его остановил! Как понимать? Это у тебя две личных иномарки? Откуда, полковник? Если сложить твою и мою зарплату и то не купим за десять лет. Доложите мне завтра, Полина Антоновна, о принятых мерах. А здание мне понравилось. Обустраивайтесь. До свидания.
Генерал распахнул помятую дверцу.
Живут же гаишники! Полина Антоновна заметила, что жируют круто. А потом и вовсе - днем едят деликатесы, вечером пьют "Абсолюты". Шашлыки за гаражами жарят, раздувая жар помахиванием щита с дорожным знаком "кирпич".
Прижала, узнала почему красивая жизнь прогрессирует. В последнее время их кормил один коммерсант. Вот же фантастические законы у нас! И фантастически многообразно можно толковать их.
Макс Прудков по прозвищу Прюдон попал в аварию и скрылся с места происшествия. Убить такого мало. Ан все оказалось тоньше и запутаннее. Прюдон, купив сосисок на Лиговском проспекте, сел в свою тойоту и стал сдавать назад. Какой-то суровый старикан с немаленькой тележкой в этот момент появился позади машины и катит, как бы не видя её.
- Во борзота! - возмутился Прюдон и притормозил.
Старикан, заметив наконец машину, стал проворачивать со своей тележкой такие пируэты, что Макс не знал куда ему крутить руль. А он торопился, а он возмутился, дверь приоткрыл, заорал на деда. Дед, вроде бы поутих, замер. Прюдон включил скорость, отпустил сцепление, но и старик неожиданно двинулся под машину. Закончилось переворотом тележки, касательным ударом деда и упавшими и разбившимися его очками с толстыми линзами. Машина поцарапана тележкой, зеркало сбито и стекло чуть треснуло. Нарочно не придумаешь. Макс выскочил, на деда наорал, дед на него. А Прюдон торопился. Со старика все равно ни копейки не взять - сел и уехал. Недалеко. Не ожидал он , что дед так живо в ГАИ заявит, что сбили его, болезного, и уехали.
- Какой сбил? - возмущался Макс Прудков, - Он же, развалина старая, мне ущерб нанес своей телегой! Вот царапина на дверях, вот стекло треснутое, о зеркале уже не говорю.
Доказательство столкновения налицо. Оформили. Заява-то есть.
- Вы мне хоть верите, что он сам полез под машину? У него очки на носу со стеклами с палец толщиной! Он с белой тростью ходить должен! Была у него трость? Не было!
Гаишники его знали, понимающе кивали, но материал проверки так просто не похеришь. Пусть суд разбирается. А суд был скорый.
К молодухе судье пришел кто-то и Макс в коридоре сам слышал возмутительное:
- Подожди, я тут быстенько их раскидаю...
И раскидала. Когда очередь Максова подошла, судья быстренько посмотрела резолютивную часть, где было указано, что водитель сбил старика и уехал. Ясно. Кто он есть, Прудков? Он есть неработающий человек. Временно. А раз неработающий, значит, неимущий. А неимущему одно наказание - тюрьма. В данном случае - принудительные работы, административное наказание. И никаких штрафов.
- Дайте мне штраф! Я тут же оплачу! Через пять минут квитанцию принесу. Сколько, пол тысячи? Тысяча? Две? Хоть сейчас! Вы же мне весь бизнес зарежете! На фига мне эти работы. Я могу своих рабочих дать. Какая вам разница кто будет работать?
Прюдон умолял судью, но та отмахнулась, она вынесла решение по закону. Нет в законе, чтоб кто-то за кого-то отрабатывал. Решение - отработать в Лиговском ГАИ десять суток! У Прюдона в деле за сутки долларов пятьсот наваривается. Это ж как серпом...
Но Прудкова заело. Фиг с ними, пятью штуками баксов. Отработает он, отсидит. Надо будет - и рабочих своих позовет в помощь, унижаться не будет. Вот и приезжал Макс каждый день в ГАИ, выгружал пару-другую корзин с провизией. И сам ел и гаишников угощал. Все чисто. У нас же как бывает. Читаешь справку - обворовали квартиру неработающего. Похищено три тысячи долларов, семь миллионов рублей, видео-аудиотехника и прочее. Неработающий ещё не значит, что неимущий.
Этот случай и авария с мерседесом начальника главка у порога РУВД стали основными мотивами смещения прежнего начальника ОГАИ Тормознова. Шкворень также заставила его отчитаться сколько имеет машин, куда и сколько раз ездил за границу. Убрали. Назначили Козлова.
- Начальника ГАИ поймали!
Полина Антоновна встала, медленно сняла китель со спинки стула и глухим голосом спросила сержанта Печонкина, присланного оперативным дежурным с грустным сообщением.
- Кто поймал?
- Женщины, товарищ полковник.
- Какие ещё женщины, за что?
- Подробности не знаю, товарищ полковник, вроде как в бассейне за ними подглядывал.
Присутствовавший в кабинете начальник ОУР Шайтанов рассмеялся.
- Никому ни слова, - серьезно сказала ему Шкворень.
Сержант говорил с очень серьезным видом, а конец фразы просто выдавливал из себя. Она хоть и подполковник, а все же баба, как разорется сейчас, как начнет обвинительную речь против паскудных мужиков, марающих честь мундира подглядыванием за женским полом! Милиционер испуганно замер.
Полина Антоновна враз все поняла. Майор Козлов работал бы двадцать четыре часа в сутки, если бы два часа не посвящал посещению плавательного бассейна. Это были две страсти нового начальника лиговских гаишников служба и бассейн. "Я как поплаваю, так целые сутки бодрый", - вспомнила Полина фразу Козлова и рассмеялась. Неудержимо хохоча, на ходу надевая китель, Полина поторопилась из кабинета. Сержант с выпученными глазами мигом отступил в сторону, пропуская начальницу, у которой даже тушь потекла от слез на глазах.
- Женщины, говоришь, поймали?! Во козел, ну козел ! Бодрость у него после плавания...
В машине подполковница то и дело прыскала смехом. При подъезде к бассейну она спросила водителя Маресьева.
- А ты почему бассейн не посещаешь, игнорируешь график спортивной подготовки ?
- Я, Полина Антоновна, летчик, а не матрос.
- Козлов тоже не водоплавающая птица, а ходит регулярно.
- А выходит сухим, судя по сегодняшнему событию.
- Сегодня я его обмочу. Особенно конец. Ишь, Геббельс нашелся.
Козлов сидел в женской раздевалке в насильственных объятиях полуодетых дам. Только лица дамочек были невеселыми , а в глазках - злючкины искорки.
- Сбылась мечта, майор? Сколько телес вокруг, одно лучше другого. Что тут было , девочки?
Дамочки удовлетворенно оценили, что пришла своя сестра, которой можно нажаловаться выше крыши.
- Он каждое утро сюда повадился. В такую рань мужиков вообще мало, а этот постоянно ходит. Ходит и ладно. До этого утра не придавали значения. Если бы Юлька двери не перепутала, мы бы и не знали. Она сегодня в первый раз пришла в нашу группу. Заходит в мужскую раздевалку, видит, что никого нету, стала искать куда идти. Увидела вторую дверь, а около нее...
Миловидная девушка лет шестнадцати, закрыв лицо ладошками, чтобы подавить готовый вырваться смех, продолжила:
- Я на него чуть не наступила. Между полом и дверью щель сантиметров восемь. Лежит на полу этот мужчина в одних плавках и смотрит в соседнее помещение, то есть в нашу раздевалку, как я теперь поняла. Я вскрикнула, девочки с той стороны обратили внимание на эту дверь и заметили сквозь щель его подглядывающую морду. Ну и задержали...
Самая крупная дама твердым голосом сообщила, что мужик и пикнуть не успел, что сопротивление было бесполезным.
- Это мы потом слегка оторопели, когда увидели его одежду. То есть мундир со звездами.
Козлов обреченно молчал, глядя на эти самые звездочки. Снимет их Полина Антоновна.
- Покажите где он находился во время задержания.
- Там.
Шкворень подошла к указанной двери, распахнула её. Со времени инцидента с Козловым прошло минут двадцать. Как раз к этому времени в бассейн регулярно приходили курсанты военно-морского училища. Группа молоденьких парней, человек пятнадцать, находились в раздевалке в чем мать родила, как вдруг раскрылась дверь и на пороге появилась женщина в милицейской форме. Полина Антоновна запросто вошла, закрыла дверь за собой.
- Продолжайте занятия.
Парни не пошевелились, а Полина Антоновна легла на пол и стала смотреть в щель меж дверью и полом. Женская раздевалка как на ладони. Шкворень видела и Козлова и его стражниц.
- Значит, все так и было.
Женщина в полковничьих погонах встала и снова обратилась к голым курсантам.
- Извините, следственный эксперимент.
Шкворень вернулась к заявителям. Закрыв за собой дверь, она остановилась в раздумьи. Что-то только что поразило её. Мысль сверкнула и сразу исчезла. Блестящая мысль, догадка, стоящая многих лет раздумий. Что её поразило? Ну мальчики голые, она их уже и не помнит. В щелочку смотрела глазами Козлова... Урод! Человек-птица! Вот что поразило ее! Там, на мужской половине, в самом дальнем углу она заметила странного обнаженного седого мужчину, очевидно, инвалида детства. Такую фигуру она где-то уже видела. Скорее всего на какой-то фантасмагорической картине Иеронима Босха. Неестественно длинные по сравнению с верхней частью туловища ноги, плечи острые, сильно перекошенные, руки тощие и длинные. Уродство. Ну и что? С уродством её догадка как-то замысловато связывалась с раскрытием преступлений неуловимого маньяка. Полина Антоновна снова повернулась и распахнула дверь. Натягивающие плавки и шапочки курсанты на этот раз всепонимающе заулыбались. Женщины за спиной тоже стали хихикать. Но Шкворень смотрела на одного человека - на инвалида.
- Закрой дверь, проститутка!
Его голос был высок, скрипуч, а фраза выражала великую злобу на всех и все и на конкретную Полину Антоновну. Но Шкворень даже не расслышала сказанное.
- Так оно и есть, - прошептала она, думая о своем.
Полковница, сделав какой-то вывод, вернулась к изначальной проблеме.
- Девочки, от имени руководства РУВД приношу извинения за аморальное поведение моего сотрудника. Вы извинились, Козлов?
- Простите, женщины, - выдавил майор.
- Ладно уж, от нас не убудет. Приходи, поплаваем, - хохотнула самая крупная дама.
Полина Антоновна шла впереди, за ней плелся опозоренный Козлов. Не оборачиваясь, начальница негромко выговаривала подчиненному.
- Ты вроде нормальный мужик, Козлов, внешностью не обижен. К тому же начальник целого ОГАИ. Да под тебя должны стелиться десятки автолюбительниц! Стеснительный, что ли? Чем руку держать на одном месте, лучше бы посоветовался, как мужик с му..., тьфу ты, с женщиной.
- Некогда мне с ними связи поддерживать, сами знаете, как я работаю, ночь-полночь в подразделении или на линии. Сами же требуете.
- Говорят, когда Геббельса уличили в онанизме, он то же самое говорил Гитлеру, что ему не до женщин, что он служит рейху. Знаешь что сделал фюрер?
- Нет.
- Узнаешь. Езжай за мной.
В РУВД Полина Антоновна не пригласила Козлова в свой кабинет. Приказала ждать за дверью.
- И не подглядывай, не подслушивай.
Майор понуро сидел в приемной, едва кивал заходящим по делу сотрудникам и прятал глаза.
Шкворень нашла свою старую записную книжку и нужный номер телефона.
- Алло, спишь еще? После бурной ночи? Я это, я, шалава. Шкворень это, елки палки, проснись. На! Процветаешь?
На том конце провода, видимо, очнулись и уважительно стали отвечать.
- Людка, твой бордель на Бухарестской ещё действует? Да ладно, не впаивай мне ерунду. Дело есть. Прими одного в кредит. Один раз. Но так, чтобы еле выполз. Весь свой штат задействуй. Ты артачиться будешь? Хочешь чтобы я Ваське позвонила? Ну то-то. Ему штаты добавили, имей ввиду. Теперь настоящая полиция нравов. Отимеет по полной программе. Когда там штангисты смываются? Все, в одиннадцать приедет, постучит. Вставай, разминай свои члены и обзванивай по всему списку. Сама тоже заеду, проконсультирую. Все.
Шкворень нажала кнопку вызова из приемной.
- Козлова ко мне.
Майор с набыченным видом вошел.
- Ну чего нюни разводишь? Если б за мужиками подглядывал, вытурила бы. Ориентация у тебя правильная, любвеобилен. Все в норме. Слушай приказание. Ровно в одиннадцать быть по этому адресу. По гражданке.
Полина Антоновна написала адрес на листке и даже нарисовала торговый центр, при котором размещался спортивный клуб штангистов с сауной и бассейном.
- Подойдешь к этой двери и кулаком постучишь вот так.
Шкворень продемонстрировала стук.
- А дальше делай все, что тебе скажут. Не выполнишь - сообщу жене о твоем поступке и в УГАИ позвоню. Все, уплывай.
Весь день и вечер Козлов пребывал в недоумении - что там будет, в одиннадцать? Будучи человеком честным и бескомпромиссным (и не смейтесь, такие есть в ГАИ ), майор очень не желал, чтобы задание Шкворень носило скользкий характер. На сделку с совестью он не пойдет. Пусть уж его ославят. Она же, Полина и выдвинула его на высокую должность из-за ...жалоб. Нарушители, раз попавшиеся Козлову на дороге, потом объезжали стороной те места, где мог стоять этот твердолобый. Не берет денег! После встречи с этим чокнутым гаишником водители с круглыми глазами рассказывали:
- Я всегда держу в лапатнике двадцатку в баксах для них. Вот и сейчас лежит, смотри. Ну, тормозит меня этот козел. Фамилия у него для гаишника как раз что надо - Козлов. Козел, который пасется на асфальтовой дороге. Я скорость превысил, ты знаешь как я ношусь. Сую двадцатку, а он отпихивает и хвать рацию - орет чтобы приехали, зафиксировали взятку. Я впопыхах достаю ещё полтинник, а он опять за рацию. Сотню! То же самое... Ну не козел? Как таких держут? Короче, наказал меня по всей строгости, а на прощание знаешь что сделал? Достает, гад свой лапатник, а он у него в два раза больше моего и денег не мерено! Вот в чем парадокс. Если не берет, то откуда? Все равно жалобу напишу.
Козлов работал не из-за денег, а ради удовольствия и порядка. Очень и даже слишком обеспеченные родители поддерживали сына и морально и материально. Бывший начальник Лиговского ГАИ готов был сгноить этого капитанишку, который мутил воду по поводу взяток и поборов в подразделении. Главное, не ухватить его было, не перевести и не уволить. А как пришла Шкворень - парень быстро сделал карьеру. Стал майором и из инспекторов вышел в начальники.
Без десяти одиннадцать Козлов на Бухарестской ждал в машине назначенного времени и выстукивал пальцами по рулю показанный начальницей условный сигнал. Время!
Глухая дверь с торца здания открылась сразу после стука. Вид женщины на пороге заставил задрожать тело Козлова. Не сказать, что на ней была юбка. Так, лоскут. И не подумать, что на ней футболка. Нечто вроде лифчика.
- Ты от Полины?
- Да...
- Заходи.
Дама пропустила гостя и закрыла дверь.
Гриша Козлов стоял в узком коридоре, не зная как быть дальше. Неожиданно рука хозяйки уперлась в его ягодицы и подтолкнула вперед, к следующей полуоткрытой двери. Майор понимал, что попал то ли в баню, то ли в сауну. Бандиты любят проводить вечера, а то и ночи напролет в таких заведениях. И министры тоже. И вообще все мужики. И женщины. Все любят заодно и попариться. В раздевалке Козлов увидел на вешалках женское белье. "Подставила!", - моментально сообразил он и бросился обратно к выходу. Один раз - это проступок, а второй раз - уже болезнь и мания. Ну и сука, эта Шкворень! Надо же так подставить. За дверью наверняка мужики из службы собственной безопасности ГУВД. Утром задержали у женской раздевалки, а вечером то же самое. Маньяк!
- Эй, ты чего? Боишься нас, что ли?
Девушка, встречавшая гостя, ничуть не поразилась порыву Козлова убежать, спросила инфантильно, никак не заинтересованно.
- Откройте дверь. Пожалуйста.
- Сейчас посоветуюсь. Людмила Павловна!
Девица открыла ещё какую-то дверь, откуда доносились женский смех и плеск воды. Девица кричала, что мужик хочет удрать, ей отвечали, что он больной и его будут лечить.
- Тащите сюда!
К стоявшему у входной двери Козлову стало приближаться шлепанье по полу босых ног. Нескольких. Внутри майора все сжалось. И не зря.
- Вот он где.
- Затаился.
- Нормальный мужик...
- Ну че стоишь, заходи давай.
Четыре обнаженных женских тела в узком коридорчике и застегнутый на все пуговицы Козлов. Стоявшая впереди совсем юная девушка, чрезмерно худенькая, что только подчеркивало немалый размер её груди, медленно подошла к майору, просто взяла за руку и буднично повела за собой. Трое других снова юркнули в дверь, за которой, очевидно была баня и бассейн.
- Все нормально, Анна Павловна, - услышал Козлов и снова затрепетал.
Что они имеют ввиду под этим "нормально"? Что он, Козлов, попался или что мужика-производителя привели?
- Расслабься. Меня зовут Юля.
Девушка села на краешек кресла, закурила.
Вторая Юля за сегодняшний день! Одна утром чуть не наступила на него, подглядывающего за женщинами, шум подняла. Другая сидит себе в чем мать родила и требует расслабухи.
- А тебя как зовут?
- Григорий.
- Раздевайся, Гриша.
Козлов стоял в нерешительности. Девушка тоже ничего не предпринимала. Через минуту бездействия в раздевалку вошла коренастая крепкая, располневшая женщина в купальнике.
- Привет, ну что стоишь? Юля, кончай дымить и помоги клиенту.
Бывшая гимнастка Люда, состоявшая когда-то в сборной СССР, после травмы стала не нужна советскому спорту и чиновники спровадили её "на гражданку", выдав слабенькое пособие. Вышла замуж, родила двух дочерей. Муж её, как ни старался, не выстоял перед сильной, чисто мужицкой натурой Людмилы Павловны и сбежал. Женщина-кремень поднаторела в оккультных науках, целительстве, прирабатывала уроками гимнастики в школах и массажем, а когда пришла псевдодемократия и свобода с полным бардаком, была готова к свершению крупных дел. Основала свое ТОО "Грация", арендовала три дня в неделю помещение у знакомого тренера-тяжеловеса для своих занятий с группой женщин. А по вечерам весь комплекс оказывался в её распоряжении. "Грация" спортивная во внеурочное время превращалась в "Грацию" развлекательную. За много лет тренерства в списках Людмилы Павловны состояло полторы тысячи симпатичных фигуристых девушек и женщин с их полными психологическими характеристиками. Она могла подобрать пару по вкусу любому клиенту. Если была нужна определенная женщина, пускала в ход все средства, чтобы заполучить её. Вплоть до разрушения семейных уз. Наработанная клиентура, папки компромата на мужиков различных рангов ограждали её от претензий милиции. Только эта чумная Шкворень чуть не закрыла "Грацию". Не было на неё компромата, потому как она женщина. Довела дело до прокуратуры и только там споткнулась. А потом Полине стало не до Людмилы - перевели её из угрозыска на лиговскую землю начальствовать. Но глава "Грации" запомнила сучье-волчью хватку ментихи. Утренний приказ Шкворень выполнялся безоговорочно. Людмила Павловна созвала на вечер пятнадцать лучших, услуги которых оплачивались достаточно высоко. "Грация" влетала больше чем на тысячу долларов.
Всего этого Козлов не знал. Мощная дама в купальнике отобрала докуривать сигарету у Юлии, чьи освободившиеся руки заскользили по одежде майора Григория. Дама в купальнике не потрудилась закрыть за собой дверь и Козлов завороженно смотрел на помещение с бассейном, где резвились в воде, играя в мяч, с десяток девушек. Не девушек, а нимф. Блондинки и брюнетки, все высокие и стройные, с привлекательными личиками. Козлов и не заметил как был раздет догола. Попытался попридержать трусы, но вспомнил приказ Шкворень делать все, что скажут и расслабился.
- Будь что будет.
Дальнейшее было как в тумане. Козлов плескался в цветнике водяных лилий, потел в сауне в тесноте обнаженных тел, тянул холодное вино из одного бокала с сидящей у него на коленях Юлией, стонал, лежа на хрустящей простыне, когда ему делали тайский массаж и хохотал, вспоминая как утром с замиранием сердца ложился на пол, чтобы подсмотреть за женщинами.
- Ну дурак, ну козел!
Выйдя в очередной раз из парилки, отхлестанный березовым веником и сиськами, Григорий шумно упал в бассейн, вынырнул и ...обалдел. Прямо перед ним вынырнула женская головка, спросила "Ну как?" и снова погрузилась в воду. Козлов стал тонуть. Эта головка была с лицом Полины Ивановны Шкворень! Рот с отвисшей челюстью наполнила вода, Козлов поперхнулся, слегка пришел в себя. В бассейне было ещё три плескавшихся девушки. Одна из них легко выскользнула из воды, попрыгала на одной ноге, приложив руку к уху. Фигура не хуже, чем у других подобранных для этой вечеринки женщин. И снова Козлов, увидев девушку в профиль, не поверил глазам. Вылитая Шкворень!
- Пора линять, а то уже глюки начинаются.
Но Козлова отпустили только в пять утра. Заезжавшая проконтролировать исполнение приказа, пообщаться с Людмилой Павловной, а заодно и попариться, начальница РУВД ещё раз велела выдрючить майора так, чтоб на всю жизнь отбило охоту подглядывать за добропорядочными гражданками. Сидя в парилке и слушая рассказ Шкворень, путаны в голос хохотали, до слез, до коликов.
- Так что услужите, девочки. Работник из него что надо, не хочется терять. Ну ладно, Людмила, сполоснусь и поеду посты проверять.
- Ну у тебя и работка. Третий час ночи.
- Для вас тоже третий час.
- Нам деньги платят, а тебе пособие.
- Устану - перейду к тебе. Возьмешь?
- А по совместительству?
- Не годится.
Одеваясь наедине с Людмилой Павловной, Шкворень предупредила:
- Имей ввиду, если что - не пожалею. Держи здесь порядок. Ежели узнаю чего - вмиг закрою. И что-то давно из твоего заведения информации нет.
- Стучать, что ли?
- Помогать раскрытию преступлений, милочка. Шепчи мне, ладно?
Увидев за приоткрытой дверью радостно плавающего Козлова, улыбнулась.
- Что-то он все ещё на плаву. Изголодался, бедненький Геббельс. Закрой за мною.
В восемь утра впервые за долгое время майор Козлов не пришел в любимый бассейн. В полдень в отдел ГАИ заглянула Полина Антоновна.
- Ну как?
Козлов тут же вспомнил вынырнувшее перед ним бурной ночью лицо с этим же вопросом.
- Вы же знаете, после бассейна я не чувствую усталости.
- Разберись со знаками. В районе понавешано запрещений о стоянках и остановках, а их никто не соблюдает. Или убери лишние или гоняй нарушителей, чтоб не смеялись над нами. Запрещающие знаки висят, а машины стоят в наглую. И мигалки поснимай с тех, кому не положено, начальник главка этот вопрос держит на контроле.
- Есть!
Козлов впервые пригляделся к фигуре подполковницы, направлявшейся к своей машине.
- А она и вправду женщина...
ПОПАЛИСЬ
Они получили сообщение об открытой двери в квартире. Они выехали срочно, на удивление быстро - УАЗик оказался прямо под окнами РУВД - только что вернулся с очередной чернухи. Дежуривший от УРа заместитель начальника Остап Ограбнюк свистнул оперативников Тамбовцева Толю и Казанского Антона. С шилом в заднице помчались на место происшествия.
Что дверь квартиры напротив приоткрыта заметили соседи. Долго уже приоткрыта. Оперативники приехали, посмотрели - правда, лажи нет, солидная дверь, приоткрытая, а из квартиры - ни гу-гу. Входить не стали. Иначе вторжение. Ограбнюк позвонил. Еще раз. Тихо.
- Спят, просто, забыли запереть.
- Т-с-с-с, - шипит Ограбнюк..
Взялся за ручку двери, открыл пошире. Тихо. Еще раз позвонили шарканье по полу женских тапочек.
- Чего надо?
Заспанная тетка нарисовалась на пороге. Жмурится от света и ничуть не удивлена незнакомцам.
- У вас дверь открыта, соседи беспокоятся.
Спросонья хозяйка спокойно и лениво пояснила, что муж, наверное, дверь не запер.
- За сигаретами пошел. А ещё за пивом, мало показалось для вырубона пошел добавлять.
Тамбовцев и Казанский заскучали. Надо отзвониться в дежурку, чтобы тревогу сняли.
- Можно позвонить?
- Пожал - ста.
Надо сказать, что Тамбовцев был стрижен почти под ноль. Как после зоны. А
Казанский только что пришел со встречи с агентами. Та ещё видуха. А вечно хмурый здоровенный Остап Ограбнюк и вовсе не внушал доверия.
Тетка впустила людей спросонья, а потом анализировать стала. Чего-то они больше на бандюков смахивают, чем на милицию.
- Вы кто такие?
Заместитель начальника ОУР махнул своим затертым служебным удостоверением:
- Майор Ограбнюк, - буркнул он.
В дежурке все знакомые, свои ребята. Опер Тамбовцев докладывал по телефону, как показалось хозяйке квартиры, несуразицу:
- Антон, мы в адресе. Только пьянь, криминала нет. Все ништяк.
Женщина, настороженная тем, что в её доме возможен криминал, решила обороняться. Этот, толстый, сказал вроде "ограб...". Потянулась за утюгом. Потихоньку, незаметно. Просыпаться стала.
- Как вы сюда попали?
- Дверь была открыта.
Женщина, начинающая раскусывать незваных гостей, ещё больше заволновалась от продолжения разговора лысого по телефону.
- Заявок больше нет? Ни грабежей, ни разбойчиков? Нет? Будут!
И Тамбовцев получил удар по башке. Утюгом.
Уже уходившие из квартиры Ограбнюк и Казанский услышали за спиной звук удара, причитания и мат Тамбовцева, визг женщины и грохот распахнувшейся двери. Коридор переполнился народом. Из второй комнаты выскочили двое мужчин с ломиками.
Пока женщина спала, в её квартиру, дверь которой забыл закрыть муж, влезли воры. Они оба охренели от появления милиции и идиотизма ситуации.
За пол часа до этого воры, Черновол и Козьмин, случайно наткнулись на улице у ларей на подарок судьбы - выпивоху, лыка не вязавшего. Он тут часто обретался. Всегда при деньгах и всегда пьяный. Хазу его наметили, ждали случая.
- Пока он тут ошивается, пошли посмотрим благосостояние.
- А если баба дома?
- Уйдем. Я ж сказал, посмотрим.
Хозяйка на звонок не открыла. Черновол и Козьмин ошибочно подумали, что хата пустая. Хотели ломиком отжать дверь, но взявшись за ручку, открыли без всякого труда.
- Забыл запереть спьяну.
Вошли в коридор. В этот момент осторожный сосед из квартиры напротив перед тем, как выйти на площадку, посмотрел в дверной глазок. Кто-то вошел к Григорию.
Черновол и Козьмин не очень обрадовались убранству квартиры Григория. Но навестить стоило. Посуда, теплая одежда, коллекции марок и бабочек... Взятые тут же сумки потихоньку наполнялись. Спящая мертвым сном в соседней комнате сожительница Григория их не страшила. И вдруг - звонок. Потом вошли, потом разговор и слова "майор Ограбнюк". Воры затаились. До самоотверженных действий хозяйки все складывалось в их пользу. Квартиру не стали шмонать. Судя по голосам, их всего двое. В момент нападения с утюгом Черновол понял, что теперь милиция долго не уйдет из квартиры. Решил прорваться в возникшей суматохе. Ему удалось проскользнуть мимо раненого Тамбовцева и придерживающего его Ограбнюка, но третий, Казанский, огрел героя по башке. Задержал, короче. Следом за Черноволом выскочил Козьмин. Сожительница Григория после удачного опыта с Тамбовцевым приободрилась и прицелилась в новое действующее лицо.
- Тут вас целая шайка!
И свалила Козьмина. Пьяный Григорий, явившийся домой через минуту, увидел в коридоре троих в наручниках, включая его сожительницу, и двоих без наручников, перевязывающих третьего. Григорий пьяно предупредил:
- Мужики, потише, у парадняка воронок стоит. Выпьем?
ЭХ, МАТЬ...
Она когда-то работала в детской инспекции, понатерпелась, надорвала сердце... Можно с ума сойти, когда ежедневно видишь как малые детки начинают свою жизнь.
Когда-то ей позвонила какая-то женщина, сказала, что у неё двое сироток, которых надо приютить. Капитан милиции Полина Шкворень предложила послать за ними машину, но ей ответили, что они недалеко от отделения и придут сами. Полина созвонилась, заказала транспорт для отправки детей в детский дом.
Вскоре к ней в кабинетик вошла исхудавшая женщина, бедно, но опрятно одетая, прикатила на колясочке трехлетнюю девочку и пацана привела лет пяти. Представилась Екатериной Аркадьевной и заговорила без надрыва, без плача.
- И жалко их и не могу больше содержать. Сама мать-одиночка, сына воспитываю. Из последних сил держалась, недоедала. Решила подработать, а попала в большие долги. Увидела объявление, что требуется нянька, позвонила. Мамаша этих ребятишек попросила присмотреть за ними пару недель, обещала хорошо заплатить. Привезла их ко мне, оставила банку с гречневой кашей, сказала, что зайдет вечером и пропала. Я ей звонила, а соседи отвечают, будто уехала она к бывшему мужу и ещё не вернулась. Детки, вы только посмотрите какие умненькие, так бы и не расставалась с ними, как родные стали. Если бы деньги были... Сын отругает сегодня, привык к ним, за брата и сестру принял, всем сердцем. Но кормить их нечем.
Сказав про еду, женщина все-таки не выдержала и разрыдалась. Полина сбегала в дежурку, отобрала у офицеров булку, пару котлет, конфисковала бутылку минералки и дала две десятки, чтобы сгоняли в магазин за йогуртом и молоком.
- Опять всемирная мамаша закуску отобрала. Ты бы сама родила кого-нибудь, а? Хочешь, поможем?
Мужикам бы поржать. Они все понимают, но ржачкой своей защищаются от того, чтобы не заплакать или не грохнуть кого-нибудь от обиды и озлобленности.
Маринка с удовольствием стала сосать котлету. Брат Саша половинку своей съел сразу и стал ждать пока сестра не расправится с кушаньем. Вдруг ещё захочет? Только булку жевал. Подходил к ней и спрашивал: "Еще будешь?". Екатерина Аркадьевна, не отрывая глаз от детей, проговорила в недоумении:
- Видите какие дети? Как можно отказаться от них?
Она смотрела, точно старалась навеки запомнить ребят, от которых вынуждена избавиться. Не оттого, что устала, а оттого, что кормить нечем стало.
Полина взяла у Екатерины Аркадьевны адрес матери этих удивительных ребятишек, выпросила у заместителя начальника отделения машину.
- Вопрос жизни и смерти!
- У тебя каждый день так, Шкворень. Замуж пора. Со своими навозишься поймешь что такое детки. Час тебе даю.
Полина прокинула адрес и узнала, что квартира матери Марины и Саши не коммунальная. Кто же отвечал Екатерине Аркадьевне по телефону, кто говорил, что мать ребятишек уехала? Позвонила сама, представилась. Надтреснутый голос послал сотрудницу милиции на три буквы.
- Нет её и заглохни. Любая курва может позвонить и сказать, что она из милиции. Чего? Только вздумай приехать, враз патлы выкорчую.
Шкворень стиснула зубы и поехала в адрес. На звонки в дверь никто не отвечал. Так хотелось вломиться, дать в глаз этой женщине... Водитель остановил.
- Не дури, Полина, хрен с ней. Такой лучше деток не возвращать.
Действительно. Жила когда-то женщина нормально, родила ребятишек, потом какая-то нестыковка с мужиком, потом деградация личности. Зачем возвращать детей к нечеловеку? Как хитро придумала, все-таки! Подыскала сердобольную няню и сбагрила своих кровных. Не в детдом, а в хорошие руки. Да хорошие руки у нас завсегда оказываются неимущими. Благослови тебя, Екатерина Аркадьевна. Сама сына вырастила, о чужих печешься.
Полина остановилась в дверях своего кабинета, молча глядя, как женщина кормит ребятишек йогуртом. Почти насильно. Незнакомый вкус.
- Я их все кашей да кашей... Мясца иногда брала с получки или приработаю где...
Паренек за время отсутствия Полины собрал все игрушки, бывшие в кабинете Полины и ссыпал в коляску сестры - играй!
- Как можно от таких отказаться? - опять всплакнула няня.
Через час приехала санитарная машина. Медсестра несуетно осмотрела детишек, взяла на руки девочку, сказала пареньку, чтобы топал следом. Екатерина Аркадьевна растерянно шла за ними, все ещё надеясь на какое-то чудо, что расставание не наступит или наступит не скоро.
- Куда вы их повезете?
Спросила с такой тревогой в голосе, будто не подкидышей провожает, а своих.
- В Пушкин.
- Почему так далеко? Почему в Пушкин?
- У них живые родители, не лишенные прав, поэтому и в Пушкин, по специализации детдома.
Как далеко к ним придется ездить, через весь город. Но вот открыты двери машины, водитель завел двигатель... Екатерина Аркадьевна рванулась было проститься, расцеловать на прощание, но испугалась, что не отдаст детей и что сегодня же они снова попросят есть и что нет у неё прав на этих ребятишек... Женщина резко отвернулась, зашагала прочь, давя в себе жалость и превозмогая горечь расставания.
- Что мне вечером скажет сын?!
Полина Антоновна не стала догонять её. Пусть перегорят чувства, пусть переборет себя. А завтра надо её навестить. И Марью Алферову надо проведать. И Настасью... Боже, как много хороших людей! А сколько... Эх, мать!..
ЖИВЫЕ КУКЛЫ
Она вышла из дома около десяти вечера одетой для оперативной работы в злачных заведениях Лиговки. Выходя из подъезда, замешкалась, отвернулась к своему почтовому ящику. Преднамеренно, потому что со двора входила молодая пара. Полине Шкворень не хотелось представать перед юными людьми в прикиде дамы доступной. Вблизи могли узнать и потом судачить, что начальница Лиговского РУВД подполковник милиции подрабатывает на панели. Для взрослых - и плевать бы, но эти юные, чистые, страстные... Они вдруг остановились и стали целоваться прямо в дверях. Полина прошмыгнула мимо них, подошла к машине, села за руль. Стартер крутил, мотор отзывался, но слабо. Полина краем глаза видела, что пара замерла у подъезда. Поцелуй был долгим, затяжным. Мальчик сосал губы девчушки своим ужасным и красным ртом.
- Завтра идем в кино, понял? Копи деньги.
Полину передернуло. Не вязалась эта фраза с идиллической картиной прижавшихся друг к другу влюбленных. Громко приказав кавалеру быть зажиточным, девушка шмыгнула в подъезд. Парень постоял немного и понуро двинулся со двора. По всему чувствовалось, что со средствами у влюбленного туго и что комплекс неполноценности ему обеспечен. Или грязный путь отнимать добро у других людей ради такой вот молодухи, а следовательно сгинуть где-нибудь на зоне.
"Копи деньги". Кругом деньги. Что они делают с молодыми девчонками?! Сегодня ранним вечером в отдел доставили двух уродок, иначе не назовешь.
- Сука!
Полина занесла над Лизой руку. И остановить её, эту руку, была уже не в силах. Но все же пощечина вышла как легкий шлепок по иной части тела. Пожалела. Слишком молода была эта леди. И подружка её, Ленка.
У них была ещё одна подруга Катя, недавно загремевшая в больницу в очередной раз. Утром пришедшие навестить девушки случайно узнали о её смерти на операционном столе. Случай их испугал, но и мобилизовал. Чтобы не дай бог не прибегать к кардинальным действиям Катьки, из-за которых она погибла, мозги Лизы и Лены усиленно заработали на добывание средств. Бедная Катя... Ломки боялась панически. Испытав один раз эту боль, она могла на все решиться - только бы не повторилось. В ломке каждую её кость крутило, все члены, казалось выдергиваются сразу семью палачами. Изо всех дыр текла всякая жидкость, останавливалось сердце и липкий страх ещё большей боли мутил разум. Тогда, в первый раз Катька проглотила скрученный гвоздик и позвонила в скорую. Врач, как и ожидалось, сделал обезболивающий укол. Катю оперировали, опять вколов наркотик, извлекли гвоздь. После бедолажка во избежание ломки пользовалась глотанием всякой железной дряни раз десять. Кожа на животе была расчерчена шрамами - следами полостных операций. Кишечник и желудок заметно поубавились в объеме. Очередной гвоздь оказался роковым.
Утром эти две девчонки, Лизка и Ленка, ехали в поезде метро. Прошли в подземку по одному, последнему, жетону. Ленка здорово умеет переступать через фотоэлементы контроля.
- Люди добрые! Я отец цой девочки...
На станции в вагон вошел мужчина с младенцем на руках и сходу громким голосом, с южным акцентом, стал просить милостыню.
- Мы приехали с Молдовы к родственникам, а они умерли. Моя жена беременная, ей стало худо, счас она в больнице. У меня нема денег содержать семью в вашем городе. Допоможите, дорогие петербуржци, подайте кто сколько может.
Когда мужик с деткой на руках прошел мимо, Лиза заметила Ленке, что ребенок как куколка.
- Мне б такого.
Ленка засмеялась.
- Мамаша выискалась! Ты после недавнего аборта и родить-то не сможешь.
- Дура. Я про другое. Видала сколько денег суют? Кто пятьсот, кто тысячу. Хотя бы куклу заиметь.
- "Я приехала из Молдовы, мужик у меня беременный". Да?
Ленка насмехалась, а Лиза сосредоточенно мечтала о том, как сама собирала бы деньги по вагонам.
- Слышь, Ленка, сейчас такие куклы продают, что от настоящего ребенка не отличишь. Я в ДЛТ видела. Берешь куклу, проходишь один поезд и на кайф хватит.
- В куклы не наигралась? А слабо настоящего заиметь?
- Точно! Нужен натуральный пацан.
Ленка опять закатилась смехом.
- Натуралы ещё попадаются, но ребеночка можно поиметь и от голубого, какая тебе разница?
- Идиотка. Не мужик натуральный, а ребенок нужен.
- Эти ребенки мне во где! Я на них уже нагляделась, на всю жизнь хватит.
- На своих абортных? - в свою очередь съязвила Лиза.
- Да нет, в роддоме. Я там была уборщицей одно время. Сбежала от их детского пищания.
- В роддоме?
- У метро Чернышевская.
- Там ментовка рядом, Большой дом.
- При чем здесь ментовка?
- При том. Хотя, это и к лучшему. Ты там знаешь все входы и выходы?
- Ну...
По трансляции объявили название следующей станции. Чернышевская.
- На следующей выходим.
Когда дежурный принес Полине Антоновне Шкворень очередную ориентировку, не мог удержаться от комментария:
- Убивать таких надо.
Примерно в семнадцать часов в родильном доме в Центральном районе обнаружилась пропажа грудного ребенка. Дежурная часть ГУВД просила подразделения милиции принять меры к его обнаружению. Оперативный дежурный РУВД Буремов положил на стол проект указания всем нарядам. Шкворень подписала.
- Подтяните посты ближе к станциям метро. Я знаю этот роддом, возможно похитители скрылись в подземке. Правда, прошло полтора часа, но вдруг...
- Мы приехали из Кемерово, нас обворовали. Я мать одиночка. На обратную дорогу денег нет. Подайте кто сколько может.
Уже час, как Лиза и Лена клянчили деньги в поездах метро. Ребенок им попался удивительно тихий. Спал себе. Девицы насобирали достаточно денег на то, чтобы сбить ломку. Да ещё инвалид липовый прицепился с угрозами. Конкурент.
- Станция метро Лиговский проспект.
Лиза скомандовала:
- Хватит, пошли отсюда.
Это была их ошибка. Выйди где-нибудь в другом месте, могли остаться незамеченными. Но не на лиговской земле. Шкворень дублировала свое указание через каждые пятнадцать минут. Милиционер, дежуривший на станции, не обратил внимание на двух девчушек с роддомовским пакетиком. Но едва они вышли на улицу, участковый Граф навис над ними.
- Как пацана назвали?
- Сережей, - сдуру брякнула Ленка.
- А может это девочка? Документы у вас с собой?
Лиза стала говорить, что им надо домой, что ребенка пора кормить.
- Ничего, у меня в кабинете покормите. Титьки с собой?
Участковый взял на руки маленького человечка.
- Идите за мной и не вздумайте бежать. За вами весь город охотится.
- Сука!
Полина Антоновна сказала такую же грубость и второй девице.
- Других слов для вас у меня нет.
Ленка стала давить слезу.
- Мы бы его выкормили, вырастили...
- А ты про мать ребятеночка подумала? Про отца, про дедушку с бабушкой?
Шкворень подошла к мявшемуся у двери высоченному капитану Графу, встала на цыпочки и поцеловала в шершавую щеку.
- Поехали со мной в роддом возвращать пропажу. Ребенка кормить пора, если у матери ещё молоко не пропало от переживаний. А этих - в изолятор.
Полина бережно взяла ребенка и пошла к выходу из РУВД.
НАПРАВЛЕННЫЙ ВЗРЫВ
"Удобства" 101-го отдела милиции Лиговского РУВД располагались во дворе. Обитатели ветхого здания не просто ожидали когда им построят новое, но сами самоотверженно помогали возводить свои будущие покои. Нет бетонных плит? Напрягли комбинат ЖБИ. Директор согласился.
- Отработайте недельную смену - получите сколько надо.
Сменившись с поста, милиционеры мешали бетон, заливали формы, выполняли другую тяжелую работу. Дело двигалось, но медленно. Начальник отделения Петр Дженистонович Крупинич при каждом посещении начальницы РУВД просил ходатайствовать перед администрацией о выделении средств на строительство.
- Воняет у вас во дворе немилосердно.
- Лето, а туалет, извините, рядом. Надо бы новый вырыть, но опять же средства нужны. Потратимся, а тут, глядишь и переезд в новое здание. Мы каждую копейку считаем, бережем для строительства.
- Чтобы средства выбить, надо вашу халабуду Подспудному показать. Тогда толк будет. На словах так красочно не нарисуешь, эти запахи не передашь. Но вы все-таки как-нибудь вычистите туалет, неприятно же. Подспудный убежит отсюда, не успев вникнуть в проблему.
- Подумаем.
- Думайте поскорее, обещаю привезти к вам главу администрации в ближайшее время. Если, конечно, этот бандит Герострат чего нового не подкинет.
По отъезду Шкворень думали вслух. Крупинич в Дежурной части заговорил о чистке туалета со своим заместителем Виктором Терюхой.
- А деньги на ассенизаторов есть?
- Откуда?
- Может, как-то сами?
- Лично я за такое не берусь. Двадцать лет во всяком дерьме копаюсь, но чтобы в натуральном... Задохнусь.
- Да уж...
Дежурного, уехавшего на обед, замещал его помощник Дементьев, по прозвищу Детонатор. Он-то и ошарашил начальников.
- Если бы разрешили, я бы его в пять минут вычистил и яму углубил.
- Геракл нашелся. Выроешь канал и Волковку сюда направишь, на промывание?
Начальники засмеялись.
- А что, можно и в Волковку дерьмо ссыпать.
- Это как же?
- Все равно не разрешите.
Дементьев склонился над журналом учета происшествий.
- Ты чего умолк? - не выдержал Крупинич.
- Не слушай ты его, Дженистоныч, - скептически произнес Терюха.
Помощник дежурного с обидой в голосе выпалил:
- Я в Афгане два года взрывником-минером служил. Не то, что туалет, дом могу перенести с места на место.
Детонатор помолчал, давая начальству посоображать над сказанным.
- Речка рядом. Закладываю мину и направленным взрывом нашу зловонную яму переношу прямо в Волковку. На месте воронки ставим новый туалет. И все проблемы.
Начальники озадаченно помолчали. Терюха хмыкнул:
- Тебе бы только рвануть что-нибудь, Детонатор.
Еще помолчали. Дементьев делал вид, что внимательно изучает журнал. Дозреют, дозреют командиры. Другого варианта у них нет.
- А где ты взрывчатку возьмешь?
- Где-нибудь.
Крупинич с огорчением прекратил обсуждение проекта.
- Вы ошалели. Взрыв, можно сказать, в центре города. А если журналисты пронюхают?
- А нам нюхать не надоело? Грохота не будет. Мина взорвется в земле, звук приглушится. Место у нас тихое. С одной стороны кладбище, с другой территория больницы. Мало кто услышит.
- Нет, это не вариант.
Крупинич направился к выходу, но остановился.
- Ты, Дементьев, на всякий случай сделай расчеты, покажи мне.
- Да хоть сейчас.
- Ты не торопись. Рассчитай и доложи.
На следующий день других вариантов никто не предложил. Дементьев, сдав дежурство, положил на стол Крупинича свои расчеты и убыл на двое суток отдыхать. Но к вечеру того же дня Детонатора разыскали на даче и привезли в отделение. Причиной стало сообщение Шкворень, что в течение дня решит вопрос о посещении 101 отделения милиции самим главой администрации Подспудным.
- Туалет убрали? - строго спросила по телефону начальница РУВД.
Крупинич переглянулся с Терюхой.
- К утру сделаем.
- Я сказала - в течение дня. Семен Харитонович любит решать вопросы с ходу. Я попрошу назначить день приезда, а он встанет и скажет "Поехали". Так уже не раз было.
Повесив трубку Крупинич приказал дежурке из под земли срочно достать Детонатора. Дементьева привезли со взрывчаткой. Терюха пояснил:
- Он возле дачи котлован для купания взрывами вырывал.
Кроме тротила Дементьеву понадобились только лопата и пара бойцов, умеющих обращаться с этим инструментом.
- Копайте тут.
По идее Детонатора, яму должно поднять над землей, перенести через забор и опустить прямо в воду речки, огибающей кладбище.
- А если перелетит и упадет на могилы? Нас же затаскают за осквернение! Или на дорогу упадет, на машины?
Крупинич не на шутку испугался и чуть не отменил затею.
- Зачем меня в выходной дернули, если не доверяете? Я же вам расчеты показал...
Дементьев был разочарован и зол. Терюха отозвал Крупинича в сторону.
- Я его личное дело поднял. Неоднократно награждался в Афгане за проведение диверсионных операций, связанных со взрывами. Пусть попробует.
- Ох, чует мое сердце...
Уходящего Детонатора вернули. В восемь вечера все было готово для локального направленного взрыва. Несколько милиционеров проверили территорию в направлении будущего полета зловонной ямы. Никого, место у погоста тихое. Крупинич с Терюхой поднялись на крышу, чтобы наблюдать за траекторией перемещения туалета и спрятались за трубу.
- Давай!
Дементьев зажег шнур и поторопился в здание отдела. Крупинич внимательно смотрел за огоньком, быстро вползающим по шнуру в вырытую рядом с туалетом ямой.
- Мать честная, Дженистоныч!
Терюха увидел, как из-за поворота, скрытого кладбищенскими деревьями, выехали три машины с мигалками. Гаишная вольво, мерседес администрации и форд начальницы РУВД.
- Гаси! Гаси огонь, Детонатор!
Крупинич с Терюхой побежали к лестнице, но едва спустились на землю с другой от туалета стороны здания, как раздался взрыв. Во двор отделения высыпал весь личный состав. На месте туалета зияла воронка глубиной метра в три. Дементьев важно подошел к яме.
- Забор цел, как видите. Пойдемте смотреть на речку, как оно плавает.
У командиров немного отлегло от сердца. На несколько минут. Потом обоих заколотило. Потому что...
Надо было видеть все три машины начальства районного масштаба. Точнее попадания быть не могло. Содержимое ямы пронеслось над речкой Волковкой и попало точнехонько в ветровые стекла автомашин кортежа. Всем досталось поровну. Все бы ничего, да в летнюю жару стекла и люки были приоткрыты...
Спускаясь с крыши, побелевший Крупинич только и смог произнести:
- Вызовите пожарную автоцистерну.
- Они-то отмоются, а мы уже нет, - обреченно проговорил Терюха.
Пострадавших мыли, переодевали, по машинам несколько раз прошлись водой из шлангов развеселившиеся пожарные. Подспудный уехал, не сказав ни слова. Полине Антоновне был представлен доблестный взрывник, которому Шкворень ничего не сказала, только посмотрела в глаза. А Крупиничу разрешила написать объяснение.
Нет худа без добра. Рассказ Подспудного в узком кругу о говняном дожде, как он сам назвал происшествие, имел успех. Все смеялись до упаду, потом спросили:
- Ты им выделишь средства на строительство нового здания или хотя бы туалета?
Подумали, опять посмеялись, решили:
- Из политических соображений надо, а то слух пойдет, будто ты из-за личных обид забыл про безопасность граждан...
- Наклал я на всякие слухи. Надо бы помочь мужикам. Оригиналы, мать их...
На следующий день Шкворень позвонила осунувшемуся Крупиничу.
- Вам выделили деньги на строительство, снайпер. Ты духов мне купи хороших, а то все кажется, будто... Понял?
БОЛТЫ
В тот день, когда Михаил Арестович Сердюк написал заявление о пенсионной доплате за выслугу лет, он над своим столом повесил на ниточках три ржавых болта разных размеров. В течение вечеринки по поводу пенсии он задавал корешам вопрос - что бы это значило.
- Не тяни, Сердюк, колись на хрена тебе эти болты.
- Ну вот. Первый, самый большой, означает, что я с этого дня забил болт на службу. Этот, поменьше - забил на службу наш начальник, а самый маленький забил мой подчиненный , напарник по западному, Рахит Разебаев.
- Газибаев, - привычно поправил Рашид грубияна.
Забил-то забил, только дальше этой показушности и ребячества не пошел. Уже на следующий день показал, что остается Арестовичем. Похмельным утром поехал раскрывать кражу в магазине. Злой и расстроенный директор, недовольные продавцы, следы опустошения в зале и в подсобках. В помещении пахло глухарем, но и какой-то пока неосознаваемой перспективой раскрытия веяло. Решетки и замки не тронуты, стекла целы, проломов стен, потолка и пола не обнаружено. Прилавки и витрины полупустые, ящики столов выпоторошены, все маломальски ценное пропало. Сердюк ходил по залу, наблюдал за возней криминалистов под руководством Ивана Аркадьевича Гипса, за опросом присутствующих, которым занимался Газибаев и подозревал, что кража подстроена. Коммерсанты, чтобы скрыть грешки от налоговой полиции, частенько такое вытворяют. Не похоже... Похоже на что-то другое. На что? Неужели опять этот гадский ловчила залезал? Мог! Этот цурипопик и не такое мог. Залезал... А вылезал?
- Идите за мной, - пригласил Сердюк директора и медленным шагом направился в подсобку немалых размеров, уставленную штабелями ящиков.
- Костик, - тихо позвал он.
Голос хрипловат после вчерашнего. Зато нюх обостреннее.
- Костик!
Сердюк звал пацана с такой интонацией, какая больше подходит при оклике собачек и кошечек.
- Костя, Костя, Костя, Костя...
Директор магазина, унюхавший алкогольный запашок от розыскника, неприязненно смотрел на него, тихонько сходящего с ума. Кроме них в помещении никого не было.
- Стеночкин, злыдень, вылезай, пока я тебя совсем не завалил клубникой с макаронами!
Сердюк проорал эти слова так весело и громко, что перепуганный директор отшатнулся. Зам. нач. ОУР протиснулся между штабелями, протянул руку к ящику с клубникой, выбрал самую крупную и отправил, немытую, в рот. Приятный аромат.
- Ручки-ножки затекли? Вылезай, пока другие членики не занемели. Давай, давай, Костик.
Директору был виден только Сердюк, довольно улыбающийся кому-то там, за ящиками. Попытался протиснуться, но комплекция не позволила.
- Давай, давай, проходи, полюбуйся на красавца, - приглашал сыщик.
Директор яростно протискивался, жгучее любопытство заставило его вытянуться в росте и втянуть живот.
- Все, Костик, моя мигрень проходит.
Сердюк весело смотрел на стоявшего перед ним подростка.
- А ты сомневался, что колпинскую колонию повидаешь.
- Я и теперь сомневаюсь, - баском ответил Костя, - Мал еще.
- Вчера был мал, а сегодня тебе сколько лет?
Подросток наморщил лоб.
- Е мое...
- Тебя вчера никто не поздравлял, волчонок? Сколько стукнуло?
- Четырнадцать...
- Надо было вчера завязывать, хлопец. Сегодня уже поздно. Четырнадцатилетних уже ждут в колонии.
- Забыл. Разрабатывал эту контору и забыл про день рождения.
- У меня вчера тоже праздник был, парень. Пенсионный возраст подошел. И про твой день рождения вчера вспомнил, поднял рюмочку. А родители что же не поздравили?
- Они опять в командировке.
Директор магазина наконец протиснулся к ним.
- Вот он, герой. Вырыл себе нишу под стеночкой, ящичками закрылся и сидит себе с наворованным. Я-то думаю как зашли-вышли? Грешным делом стал вашу администрацию подозревать. А потом вспомнил о нашем ухаре, о моей мигрени по имени Костя Стеночкин.
Да, Михаил Арестович давненько мечтал прихватить этого пацана. Уникальный он хлопец. Клиптоман проклятый. Злодей отпетый. Чмо недоделанное. Как он свои кражи продумывал! Столько глухарей навешал на Лиговское РУВД! Начинал с детского сада. Нет, не с детсадовского возраста, а с кражи из детского сада. Лет в одиннадцать свистнул радиоаппаратуру, телефонные аппараты, игрушки. Половину украденного тут же выбросил. Выбрасывал и потом, после других краж. Сначала в форточки лазил или стекла выставлял, а потом наловчился делать проломы . Сердюк поначалу не верил, что этот сопляк самостоятельно пробивал дыры в стенах полуметровой толщины. Только у пятой такой пробоины в магазине канцтоваров Михаил Арестович нашел разгадку. Паренек долбил всегда там, где в стене проходили трубы. Отопительные или канализационные или какие другие. В этих местах стена была слабее и легко поддавалась ломику и топору. Простукивал, искал где проходит труба и - за дело. Одно время увлекался отключением сигнализаций. Кинет камень в окно и наблюдает в бинокль как группа из вневедомственной охраны с мигалкой прилетает, осматривает, заделывает брешь. Ночью, как правило, стекла не вставляли, сигнализацию капитально не восстанавливали. Поставят проволочную путанку на окне и отбывают восвояси. А Костик видел как проводки соединяли, высматривал как их лучше нейтрализовать. Через пару часов путанку аккуратно снимал, в окно залезал и хапал, хапал все, что нравилось. Главное, знали, что это Костина работа. Знали, что он, злыдень, залезал, а за руку не поймаешь. Не докажешь. И следили за ним, и беседовали с ним, и подзатыльники давали, но у парня руки чесались что-нибудь украсть. Задерживали его с крадеными вещами, а он: