Часть II. Маньяк


«Люди часто испытывают неприязнь и даже страх, сталкиваясь с проявлениями подсознания. Его реликтовое содержимое вовсе не нейтрально, как и не безучастно. Наоборот, оно имеет такой мощный заряд, что зачастую вызывает не просто беспокойство, но и настоящий ужас».

Карл Густав Юнг


Погожим летним днем студентка медицинского института Мария Новоселова после лекций возвращалась домой. Она быстро прошла через сквер, пересекла двор и ступила в подъезд своей девятиэтажки. Разрывая тишину, гулко хлопнула дверь за спиной. В полумраке девушка поднялась на первый этаж и, вызвав лифт, застыла в ожидании. Внезапно ее охватило ощущение смутной тревоги. Она нервно огляделась, всматриваясь в темные углы. Казалось, повисшая в подъезде тишина скрывала в себе нечто жуткое, затаившееся где-то рядом, словно зверь, подстерегающий свою жертву.

Девушка зябко поежилась, почувствовав, как на нее накатывают волны страха. В этот момент подъехал лифт. Обычно его створки гостеприимно распахивались, разъезжаясь в стороны, – так ей всегда казалось. Но сегодня открывшаяся взору пустая кабина воспринималась как разинутая чудовищем пасть, готовая проглотить жертву, растворить в своем нутре.

Нервно передернув плечами, она вошла в кабину и уже хотела нажать кнопку, когда вдруг рядом с ней из подъездного полумрака возникла фигура незнакомца. От неожиданности Мария вздрогнула и отпрянула в дальний угол. Молодой мужчина повернулся к ней спиной и, не спрашивая ни о чем, нажал кнопку нужного ей этажа. Створки закрылись, и лифт плавно поехал вверх. В страхе девушка уставилась на стоящего к ней спиной попутчика. Внезапно, все так же в полном молчании, он поднял руку и надавил «стоп». Лифт послушно завис между этажами. Словно в каком-то кошмарном сне девушка наблюдала, как он медленно, ужасающе медленно повернулся. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, студентка приоткрыла рот, чтобы нарушить это невыносимое молчание, но сумела выдавить из себя лишь какой-то неясный писк.

Все внимание приковал остекленевший взгляд незнакомца, который, казалось, ничего не выражал. Но за этой холодной ледяной пеленой она разглядела жгучую ненависть, полыхавшую в глубине его души, ярость убийцы, пришедшего за своей жертвой. Ужас сковал Марию, оцепенев, она увидела, как одеревеневшее лицо мужчины скривила гримаса злобной торжествующей ухмылки. И словно тень от крыла птицы промелькнуло смутное воспоминание – где-то она уже его видела.

Ловко накинув на открытую шею стальную струну, мужчина с силой затянул ее. Почувствовав удушье и боль, Новоселова наконец очнулась и принялась яростно сопротивляться, но было уже слишком поздно. Девушка попыталась расцарапать ему лицо, но тот успел отклониться и нанес ей страшный удар коленом в живот. Обмякнув, студентка сползла вниз, чувствуя, как вместе со сжимающей горло удавкой ее покидает жизнь. И тут, словно яркая вспышка в ночи, высветилась догадка: она узнала его – там, в институте… Последнее, что Мария сумела понять, был шепот убийцы: «Я нашел тебя, Анима!» Но шепот этот показался ей громовым раскатом. Вслед за этим ее сознание рванулось куда-то вверх и с огромной скоростью понеслось по странному темному тоннелю. Вокруг мелькали видения, хаос звуков пронзил собою все ее существо, а она все неслась и неслась неизвестно куда. На Земле, в этом мире ее не стало.

* * *

Старший оперуполномоченный Городского управления уголовного розыска майор Лыгин сидел за рабочим столом в тесном кабинете и привычно изучал ежедневную сводку происшествий по городу. Впервые порог этой комнатушки он переступил чуть более полугода назад, а до этого жил и работал в Москве, занимаясь той же оперативно-розыскной деятельностью. Только должность у него тогда была пониже, а звание помладше.

Отложив сводку в сторону, майор задумался, невольно возвращаясь к тем тревожным осенним дням, когда позволил беспрепятственно уйти киллеру, положившему на его глазах целую бригаду боевиков одной из московских ОПГ. А потом начались разборки с начальством, во время которых оперу пришлось проявить незаурядную изворотливость и хитрость.

Когда в тот памятный день Лыгин вернулся к себе на Петровку, то перво-наперво засел за рапорт начальнику отдела, в котором доложил о своих действиях по этому эпизоду. Он объяснил, что, увидев трупы четверых граждан с огнестрельными ранениями в область головы, вычислил примерную траекторию выстрелов и, взяв с собой агента, подвернувшегося кстати, немедля поехал к предполагаемому месту засады. Там они обнаружили еще несколько трупов с огнестрельными ранениями. Опознав кое-кого из убитых, агент вспомнил место их последней встречи, в котором располагалась некая фирма, на которую те работали. Вдвоем они спешно отправились по названному агентом адресу (здесь его сведения, Лыгин знал, подтвердит патруль, стоявший у выезда с площади). Когда они подъехали к нужному дому и попытались войти, то это им не удалось – никто не отвечал на настойчивые звонки в дверь. Лыгин отпустил своего осведомителя, а сам поехал на службу. Вот и все.

Конечно, Николай блефовал – ведь он не мог знать наверняка, заметил их у логова кто-либо посторонний или нет. Возможно, за зданием велось наблюдение, там могли быть и муровцы, и рубоповцы, и ребята из ФСБ. Если так, то он погорит в два счета. Самое меньшее – он с треском вылетит из органов, в худшем случае – отдадут под суд.

Спустя несколько дней после подачи рапорта его вызвали на ковер к высокому начальству, где разговор больше напоминал допрос. В кабинете кроме начальника отдела и главного шефа-генерала расположились следователь прокуратуры, человек в штатском – явно из госбезопасности, и еще двое офицеров из Управления собственной безопасности МВД. Они два часа подряд мурыжили его расспросами, благо до подключения к полиграфу дело не дошло. Разумеется, во время «беседы» Лыгин придерживался своей первоначальной версии. Его отпустили, оставив наконец в покое – навсегда или лишь на время – этого капитан знать не мог. «Наружки» он за собой не замечал, на работе все шло своим чередом.

Немного выждав, опер принялся за свое собственное расследование. Многого он, конечно, не нарыл, но в целом картина сложилась довольно ясная. Все те скупые сведения, которыми с ним поделился Маугли, подтвердились целиком и полностью. Навестив раненую девушку, которую врачам удалось спасти, Николай вызнал, что к той уже приходили серьезные дядечки из явно не ментовских контор, задавали кучу вопросов, но так ни с чем и ушли. Лена всем отвечала одно – что ничего не знает и даже понятия не имеет, зачем кому-то вздумалось стрелять ей в спину. Пуля перебила нервный центр в позвоночнике, у нее отказали ноги. Вскоре от несчастной отстали, визиты дознавателей прекратились.

Лыгин вынужден был открыться перед девушкой, откровенно рассказав о том, что им вдвоем с Маугли пришлось пережить. Затем он заснял ее на видеокамеру. После чего продолжил поиски в другом направлении – проверил данные по всем вокзалам, аэропортам и автобусным станциям. После некоторых колебаний девушка сообщила ему примерные координаты того уголка страны, куда планировал скрыться с ней Маугли. Вскоре оперу удалось обнаружить след, ведущий к скрывшемуся киллеру. Лыгин связался с коллегами из дальнего восточносибирского городка, а затем выехал туда сам, встретившись с обалдевшим при виде его Маугли. Отдав тому видеопленку и посчитав, что тем самым сделал все необходимое, он вернулся в Москву и немедля подал рапорт об увольнении переводом, в связи со сменой места жительства. Заявление было тут же подписано, начальник Управления даже помог ему с новым местом работы, по своим каналам выбив должность старшего оперуполномоченного ГУУРа в одном уральском городе, куда Николай уезжал с семьей.

У Лыгина сложилось стойкое убеждение, что начальство было радо его отъезду, сплавив от греха подальше «засвеченного» в каких-то «непонятках» оперативника. Здесь интересы обеих сторон полностью совпадали, и вскоре, продав квартиру, чета Лыгиных выехала из Первопрестольной на Урал, к родственникам жены. Москву капитан покидал не без некоторого сожаления, все же он здесь родился, рос и учился, отдал работе во внутренних органах десять лет. Но так было нужно.

На новом месте он как-то быстро пообвык, сдружился с коллегами по службе, которая, как поется в песне, «и опасна, и трудна». А очередную звезду получил месяц назад за то, что практически в одиночку раскрутил так называемое «дело тарантулов», нашумевшее не только в области, но и по всей России. В течение длительного периода времени неизвестной бандой совершались тяжкие преступления – убийства водителей «девяток» и «десяток». Обезображенные трупы находили в лесных массивах вдоль шоссе. Владельцев безжалостно убивали, машины, как выяснилось, перегоняли в соседнее государство, где перекрашивали, перебивали номера, а потом сбывали. Можно сказать, работал настоящий кровавый конвейер. Банда действовала нагло и казалась неуловимой. И вот…

К великому стыду и гневу следаков и сыскарей, преступная группа на девяносто процентов состояла из сотрудников различных служб МВД, в основном – ГИБДД. Оборотни в погонах мало чем отличались от матерых уголовников и отморозков – тех, с кем были призваны бороться.

Еще был случай. Как-то Лыгин заехал по делам в областное УВД, где разговор с дежурным офицером принял неожиданный оборот. Тот поделился с майором сомнениями по поводу добросовестности выполнения своих обязанностей местными пинкертонами из соседнего города-райцентра. Весной районные оперативники обнаружили на берегу реки мертвого мужчину. Подобные находки называют «подснежниками» – после весеннего таяния снега находятся трупы неизвестных. Местные эксперты не обнаружили на теле следов насилия, а прокурорские следаки не смогли установить личность погибшего, поэтому в возбуждении уголовного дела было отказано.

– Вполне возможно, что у нас или в соседних областях имеется подробное описание без вести пропавшего, а районные следаки об этом ни сном ни духом, – поделился своими соображениями Лыгин.

– Точно, – согласился сотрудник вышестоящей организации, – вот ты и займись этим.

Лыгин покопался в сводках происшествий и в заявлениях о пропаже за последние полгода, перелопатил гору документации и был вознагражден, наткнувшись на искомое: описание пропавшего перед Новым годом водителя «семерки» и найденного на берегу тела совпадало. Дальнейшее было делом техники. Майор разослал по районным отделам ГИБДД запросы, не поленился отправить и в соседние области, и вскоре получил два ответа: об обнаруженной в соседней области брошенной машине и о появлении этой же «семерки» несколько месяцев тому назад в одном из районов области. Так он вышел на преступников. Двое подонков убили хозяина «семерки», подрабатывавшего частным извозом, завладели машиной и продали ее знакомым из района за смехотворную цену. Когда те из газет узнали о розыске пропавшего без вести, решили от греха подальше избавиться от замаранной «тачки» и отогнали ее в соседнюю область, где бросили, предварительно «раздев».

Все здесь было: и нерасторопность местных органов дознания, и халатное отношение к своим обязанностям экспертов. Если найден в подобных обстоятельствах труп, то подлежит человек опознанию или нет, необходимо возбудить по факту обнаружения уголовное дело. Присутствовало здесь и нежелание вешать на себя «глухое» дело. Все так, и Лыгин ставил это в вину своим коллегам. Но что больше всего поразило майора, так это полное бездушие людей, которые, узнав о причастности их приятелей к убийству человека и хищению автомобиля, даже и не подумали заявить об этом в полицию, чтобы помочь в розыске и раскрытии преступления, да и просто отвести от себя возможные подозрения.

Не прошло и недели с тех пор, как это дело было закрыто, а Лыгину пришлось взяться за очень серьезное расследование. Речь шла о так называемых серийных убийствах. Тема эта совсем неблагодарная для тех, кто ее разрабатывает, – следователей, оперативников, экспертов, но весьма прибыльная для всякого рода искателей сенсаций – журналистов, писателей, киношников. И хотя преступления, подобные серийным убийствам, совершаемым, как правило, на сексуальной почве, составляют совсем небольшой процент в общем вале криминала, но именно они сильнее всего будоражат общественное сознание, ужасая своей дикостью, кровожадностью и непредсказуемостью. Серийный убийца – более зловещая и непонятная личность, чем грабитель или рэкетир, с которым еще можно договориться, откупиться, сохранив себе жизнь; маньяк же считается «бешеным волком» в любом обществе – даже в среде бандюков, ибо бандюки – люди, являющиеся в психическом отношении более или менее нормальными, действия их и интересы, какими бы они ни представлялись омерзительными для законопослушных членов общества, все же понятны, чего не скажешь о поступках и логике маньяка и психопата. Убийца-маньяк – всегда для большинства людей закрытая книга, темная сторона человеческой сущности, мрачные глубины которой иногда становятся доступными лишь для немногих избранных – подлинных специалистов-исследователей в области души, психики, подсознания. Разумеется, к таковым Лыгин не относился и самого себя не причислял. В данный момент опер устроился за своим рабочим столом и пытался сообразить, с чего начать розыск, подбирая нужные мысли, чтобы выразить их на бумаге, озаглавив все это «планом ОРМ» – оперативно-розыскных мероприятий.

С утра пораньше его вызвал к себе начальник ГУУРа полковник Баев.

– Здорово, Трофимыч! – поприветствовал он Лыгина. – Меня, знаешь, вызывает Сам. – Он выразительно указал глазами вверх. – Есть какие-нибудь наметки по делу Душителя?

– Да ты что, Алексей Ринатович?! Я ж только вторые сутки как взялся за это дело!

– Вот и рой, – указал шеф. – Завтра в восемь ноль-ноль твой план должен лежать у меня на столе. Одним словом, все бросай и берись за этот «висяк» вплотную. Голова у тебя, как ты сам доказал, светлая, ноги резвые, а у гончего пса, как тебе известно, главное оружие – хороший нюх. Так и вынюхивай, не в обиду тебе будет сказано. С утра в полном составе весь отдел соберется у меня.

– Слушаюсь, – вздохнул, усмехаясь, Лыгин и принялся за работу.

Ко времени, когда план в общих чертах был готов, в кабинет потянулись остальные сотрудники отдела. После того громкого раскрытия дела ребята стали относиться к старшему оперу с должной долей уважения. Вообще сослуживцы по-разному комментировали его столь удачный «дебют» – в зависимости от сущности своей натуры. «Толковый мужик», – одобрительно резюмировали одни. «Просто подфартило оперу, – пожимали плечами другие. Третьи же с язвительной усмешкой заявляли: «Как же, столичный кадр. У них там все такие крутые». Насмешки и лесть Лыгин принципиально не замечал, к советам прислушивался, но поступал так, как сам считал нужным, отношения с коллегами старался поддерживать ровные, не деля на «своих» и «чужих». Сегодня друг, завтра враг. И наоборот. Вот так и работал.

Душитель, как окрестили серийного убийцу следователи, а вслед за ними и журналисты, не давал никому покоя, оставаясь мрачной загадкой, явлением, не поддающимся никакому разумному объяснению. Лыгин понимал, что здесь – не его вотчина, а значит, нужно обращаться к специалистам. Впрочем, обращались и до него, только делу это помогло мало, а вернее, совсем не помогло.

«Значит, не к тем обращались», – решил майор, перебирая в уме возможные варианты решения вопроса.

На следующий день с утра все сотрудники ГУУРа собрались в кабинете у шефа. Присутствовал и следак из городской прокуратуры. Когда после дежурного разноса со стороны полковника Баева все присутствующие прониклись важностью скорейшей поимки серийного убийцы, учитывая растущую среди населения панику, была создана специальная группа для дознания по делу Душителя, в которой старшим назначили Лыгина, выделив ему троих помощников. Было ясно, что вся основная нагрузка ложится на них, четверых.

После совещания «команда» майора собралась у него в закутке. Лыгин подробно ознакомил их со своим планом, после чего каждому поставил конкретную задачу.

– Трофимыч, вот список психиатров, к которым обращались за консультацией. – Капитан Лепоринский протянул ему компьютерную распечатку. – Аж целых пятеро головастиков.

– Ну, ладно, – проворчал Лыгин, – ты не иронизируй. Люди знают свое дело, а мы – свое.

– Так и я о том же, – развел тот руками, – только вот толку-то…

– Толк всегда будет, если есть чего толкать. Ладно, этим вопросом я займусь сам. Все, мужики, по коням. Шеф рвет и мечет, требует результата.

– А у него работа такая, – пробурчал самый младший в их группе оперуполномоченный, старший лейтенант Костя Пичугин. – Сколько себя помню в этой конторе, только результатов и требуют, причем все кому не лень. А что делать бедному оперу?

– Работать, – с серьезной миной заявил Лепоринский. – Знаешь, как немцы говорили: «Либен унд арбайтен».

– «Любить и трудиться», – перевел интеллигентного вида старлей Антон Габидуллин, – это, кстати, не немцы, а Фрейд говорил. Но это уже по части тех, к кому собрался Трофимыч.

– Хорош зубоскалить, – оборвал болтовню своих подчиненных майор. – Габидуллин и Пичугин, займетесь по новой, более тщательно опросите всех фигурантов по делу, ты, капитан, – обратился он к Лепоринскому, – проверь всех состоящих на учете в психдиспансере, посмотри по нашей картотеке тех, кто проходил по сексуальным преступлениям раньше.

Фронт работ ясен? – подытожил Лыгин. – Выполняйте. Отчитываться каждый день по результатам.

Для себя он наметил визит к психиатрам.

* * *

Петр Захарян был отпрыском армянина и русской. Отец его, Павел Захарян, в начале шестидесятых, окончив Ереванский политехнический институт, поехал по распределению за тридевять земель и очутился прямиком на Южном Урале. Контраст по сравнению с благодатным Кавказом был разительным, но ничего, пообвык. Здесь устроился на работу, здесь молодой нефтяник встретил молодую учительницу, свою будущую супругу, а спустя год у них народился сынок, названный Петром в честь деда по материнской линии.

Петя вырос, возмужал, отучился в институте и отправился на Сахалин служить Родине в радиотехнических войсках. Два года пролетели, как два дня и две ночи. Петр остался там же, стал работать в местной газете корреспондентом и рекламным агентом. Нашел себе зазнобу, и, наверное, на одного сахалинца стало бы больше, если бы не вмешательство Судьбы, предстающей то доброй феей, то злым роком. В их любовную идиллию ворвался высокий статный красавец лейтенант, и прощай, краса-зазноба! Видать, не любовь это вовсе была, по крайней мере, с ее стороны. А тут еще проблемы со здоровьем возникли. Врачи настойчиво советовали возвращаться обратно на Урал, а еще лучше на историческую родину. Ну, в Армении делать было нечего – как Петр мудро рассудил, весь Кавказ словно та пороховая бочка, вокруг которой танцуют языки пламени и которая вот-вот взорвется. Так что он вернулся в отчий дом.

Петр совсем не походил на армянина. Скорее на типичного дворянина-офицера из дореволюционных времен – тех самых, о которых мы иначе как о седой древности (когда это было?!) и не думаем, но кое-кто вспоминает с какой-то непонятной ностальгией и доброй грустью, что совершенно необъяснимо с точки зрения здравого смысла. Может, все дело в генетической памяти или в карме какой? Захарян был русоволос, голубоглаз, с бледной кожей и русой же бородкой. С такой внешностью ему сам Бог велел играть на сцене, вот он и устроился всеми правдами и неправдами в русский драмтеатр. Параллельно подрабатывал рекламным агентом на радио и телевидении, не гнушался и печатной рекламой. Здесь и познакомился с известным в их городе продюсером Алексеем Шуршиным. Тот переманил его к себе, в рекламное агентство на постоянную работу в качестве менеджера.

Параллельно Петр продолжал заниматься своим хобби – нумизматикой. Легко восстановил прежние связи в среде коллекционеров монет, стал посещать субботние и воскресные сборища возле Дворца культуры.

* * *

Он никогда не видел снов. Сколько себя помнил, всегда, засыпая, просто проваливался в темный омут до самого пробуждения. Нельзя сказать, чтобы Его это как-то беспокоило. Глухому от рождения не знакомы звуки, слепой не знает света и красок, а Он не имел ни малейшего представления о ночной жизни души. Так продолжалось до определенного момента. И однажды ЭТО случилось – столь неожиданно, что поначалу испугало Его.

Он уже был вполне зрелым человеком, когда испытал свой первый опыт погружения в неведомый мир. Психологи наверняка затруднились бы дать точное определение этому состоянию – это не было ни фантазией, ни мысленным представлением, ни так называемым сном наяву, ни даже медитативным погружением в полном смысле этого слова. Он просто однажды сидел в кресле и внезапно очутился в другом месте.

Это был густой темный лес, где Он стоял на тропе, ошарашенно озираясь по сторонам и не в силах понять, что происходит. Под влиянием неясного импульса Он в нерешительности двинулся вперед и вскоре вышел на открытое место, очутившись на берегу широкой реки. Рядом на легкой волне покачивалась моторка. Не отдавая отчета в своих действиях, Он, словно зачарованный, уселся в судно и, дернув пару раз за шнур, завел двигатель и направил лодку, сам не зная куда и зачем. Словно какая-то неведомая сила двигала Им, увлекая к неизвестной цели. Он подплыл к небольшому острову округлой формы, вылез на сушу и, увидев отверстие в земле среди зарослей камышей, начал спускаться вниз по металлической лестнице и вскоре очутился в каком-то бункере.

Попав в это странное подземелье, Он еще сильнее почувствовал ощущение нереальности происходящего. Все так же, как будто загипнотизированный, принялся блуждать по длинным многочисленным коридорам, переходящим один в другой и пересекающимся друг с другом. Это был настоящий лабиринт, в безлюдных запутанных ходах которого Он вскоре окончательно заплутал. В некоторые из коридоров выходили двери помещений, но ни в одну из них Он не решался заглянуть, боясь столкнуться там неизвестно с чем. Это был какой-то необъяснимый инстинктивный страх перед пугающей неизвестностью.

Запаниковав, Он попытался отыскать путь назад, к выходу, но это Ему никак не удавалось. Наконец, Он уперся в тупик и обессиленно опустился на холодный бетонный пол. Повсюду откуда-то сверху лился тусклый электрический свет, освещавший разветвленные ходы лабиринта. Он сидел, потеряв счет времени, тупо уставившись в пол перед собой, покуда тихий шорох впереди не привлек Его внимание. Подняв голову, Он вздрогнул от неожиданности – перед Ним стоял незнакомец, одетый во все черное. Какое-то время они рассматривали друг друга – один насмешливо, а другой несколько растерянно. Наконец человек в черном подал голос, прервав затянувшееся молчание:

– Ты, наверное, удивлен происходящим?

Он хотел ответить, заговорить с незнакомцем, но у Него ничего не получилось.

– Ничего удивительного, – усмехнулся тот, – здесь ты бессилен и нем. Вряд ли тебе это понравится, но таково положение вещей. Это – мир Нижний, в отличие от вашего Среднего. Я – Тень, твой двойник, а все это – мои владения.

С этими словами Тень-двойник обвел рукою окружающее пространство.

– Сейчас ты похож на мокрицу или червяка, – Тень-двойник скривился в презрительной ухмылке, – настолько глуп и жалок твой вид. Да ты и в своей жизни такой же никчемный и неприспособленный к действительности, если не сказать больше – полное ничтожество!

Возмущенный оскорблениями Тени-двойника, Он вскочил на ноги.

– Что это ты стал пунцовым как помидор? Кулачки свои сжал, хочешь кинуться на меня? Я же говорю, у тебя духу и силенок не хватит, и потом, не забывай, что хозяин здесь я! А значит, ты находишься в моей власти и будешь слушать, что я тебе скажу. Тем более это для твоего же блага. А теперь ступай за мной, я покажу тебе нечто.

Тень-двойник круто развернулся и быстрым шагом направился по коридору, ни разу не оглянувшись на своего спутника. Он поспешил за ним, в расстроенных чувствах пытаясь осмыслить все произошедшее. Впрочем, сейчас было не до размышлений. Спутники быстро двигались вперед, придерживаясь известного только Тени направления, минуя множество коридоров, переходов и тоннелей, пока не очутились в просторном помещении. В противоположной стене виднелся проход, за ним другой, третий и так далее, покуда хватало взора. Они прошли через анфиладу комнат и попали в длинный тоннель, на дальнем конце которого виднелось тусклое пятно света.

Следуя за Тенью, Он вскоре очутился возле огромного, от пола до потолка, окна, через которое и проникал этот серый призрачный свет.

– Взгляни, – Тень-двойник простер руку к окну, – там уже совсем иной мир. Это заколдованная страна, где нет ничего живого. Если ты попадешь туда, то обратно вряд ли вернешься – ни ко мне, ни в свой Средний мир. Это – самое дно Бытия, которое и есть преисподняя.

Постояв какое-то время в задумчивости, Тень-двойник внезапно осклабился в злобной ухмылке:

– Не хочешь ли прогуляться в Страну Мертвых?

И, увидев Его испуганное лицо, громко расхохотался:

– Я пошутил. А теперь я познакомлю тебя кое с кем.

Он схватил Его за рукав и развернул от окна. В нескольких метрах от них стояла девушка ослепительной красоты. Это был идеал, предел всех Его мечтаний, недостижимый образ возлюбленной.

– Она должна стать твоей невестой. – Тень-двойник бесцеремонно ткнул в ее сторону указательным пальцем. – Но только ты ее никогда не получишь. Потому что ты убогий!

Он снова захохотал и, бросившись к девушке, схватил ее и увлек за собой. Застывший на месте от неожиданности и захлестнувшего гнева, Он очнулся и кинулся за ними, но тех уже и след простыл.

«Ах ты, ублюдок! – Внутри Его все клокотало от ярости. – Решил поиздеваться надо мной?! Да плевать мне на тебя, на твой Нижний мир и на это гребаное кладбище за окном!»

Вслух же Он по-прежнему не мог выразить переполнявших Его эмоций. Подчиняясь внезапному импульсу, Он развернулся и с разбега выпрыгнул наружу. Высадив оконное стекло, Он упал на сырую землю. Тут же поднялся на ноги, огляделся вокруг. Как и говорил Тень-двойник, здесь не было ничего живого – мертвый город, безлюдное пространство, голая почва без единой травинки – пустынная местность, где все вымерло когда-то давным-давно. А может, тут ничего никогда и не было – растений, животных, людей?

Внезапно жуткий страх обуял Его. Ничего более не соображая от нахлынувшего ужаса, Он бросился к окну и попытался запрыгнуть в него и зацепиться за край проема, но все время соскальзывал вниз. Запаниковав, Он заметался вокруг здания в поисках хоть какого-то выхода, но лишь натыкался везде на серые гладкие стены. Вернувшись обратно, из последних сил разбежался и запрыгнул на подоконник, но не удержался и рухнул навзничь. И вместо того, чтобы тут же приземлиться, Он полетел вниз, увлекаемый в какую-то бездну, и тогда, не в силах более сдерживаться, закричал. Громкий крик Его, казалось, расколол эту серую мглу, которая обрушилась на Него, погребая под собой.

В то же мгновение Он снова очутился в кресле у себя в комнате, чувствуя, как Его сотрясает крупная дрожь. Еще полчаса Он приходил в себя, вцепившись в подлокотники, не в силах поверить, что вокруг Него привычный мир. Средний мир.

Так состоялся первый опыт Его общения с Подземельем.

* * *

Майор Лыгин познакомился с известным в их городе психотерапевтом, встречу с которым по предварительной договоренности ему организовал знакомый судмедэксперт. Профессор Ольховский оказался фигурой колоритной – крупный мужчина в годах, обладатель сочного баритона, так удачно вязавшегося с умным, интеллигентным лицом.

Лыгин назвался, и тот, дружелюбно улыбнувшись, в свою очередь отрекомендовался:

– Виктор Иванович. Врач-психиатр, заведующий отделением психотерапии.

После того как они уселись в кресла в кабинете Ольховского, Лыгин для начала поинтересовался, испытующе посмотрев на профессора:

– Скажите, доктор, а в чем разница между психиатром, психотерапевтом и аналитиком? Вот вы, к примеру, разве не психоаналитик?

– Понимаю вас, – закивал тот. – Многие путают эти понятия в силу незнания, неспециалисту это позволительно, но есть и такие, кто намеренно искажают смысл, как, например, наши доморощенные «спецы» по психическим проблемам.

И он доступным языком рассказал оперу «кто есть ху»… Оказалось, что психиатры – это врачи, занимающиеся изучением психических недугов и излечением от них пациентов. Психотерапевты проводят лечение функциональных психических расстройств, как правило, без применения лекарств и хирургии, а лишь посредством эмоционального контакта с больным. Психологи же – больше теоретики, нежели практики, круг их интересов – различные аспекты душевной жизни человека, психические процессы и поведение людей в различных ситуациях. Ну, а психоаналитики – это последователи глубинной психологии: большей частью психоанализа Фрейда как метода исцеления душевных расстройств, и в первую очередь неврозов.

– Сущность работы психоаналитика, – продолжал профессор, – заключается в том, что излечение достигается путем поиска причины внутрипсихического конфликта. Только сделав его осознанным, вытащив источник заболевания наружу, можно добиться благоприятного результата в лечении. Это сродни тому, как, прежде чем поймать преступника, необходимо дознаться, кто совершил преступление. Вы ведь криминалист, сами знаете.

– Нет-нет, доктор, я вовсе не криминалист. Я – оперативный сотрудник, помогаю следователю в процессе дознания, то есть осуществляю оперативно-розыскные мероприятия по предупреждению, пресечению и раскрытию преступлений. Криминалисты же – это эксперты по собиранию и исследованию улик и судебных доказательств. Здесь, видимо, та же разница, что между вашими психотерапевтами и психопатологами.

– Наверное, это так, – рассмеялся Ольховский.

Они еще долго и увлеченно беседовали. На вопрос опера, почему в последнее время появилось так много откровенных социопатов и психически больных, профессор лишь пожал плечами:

– Маньяки и извращенцы существовали всегда. Принято считать первым серийным убийцей печально известного Джека-потрошителя. И мало кто задумывается, даже в среде судебных психиатров, что типичными маньяками были еще римские императоры. Тиберий, к примеру, был порочным извращенцем и жестоким садистом. Он любил наблюдать за процессом пыток и казней, с удовольствием созерцая мучения и агонию жертв. Каждый день (!) по его приказу умерщвляли не меньше двадцати человек, в том числе и детей. Маленьких девочек палачи перед казнью насиловали.

Этого маньяка превзошел его внучатый племянник Калигула, который, несомненно, был сумасшедшим. Объявив себя богом, он принялся творить кровавые злодеяния. По его приказу убивали просто так, ради развлечения императора. Казни и пытки следовали одни за другими – кровопийца никак не мог насытиться. Кроме всего прочего, он был столь же порочен, как и Тиберий. Вступил в инцестуальную связь со своими сестрами.

Нерон поначалу не был маньяком и изувером, ценил красоту и искусство. Но постепенно и он вошел во вкус крови, состоял в кровосмесительной связи со своей матерью, предавался содомскому греху. Он велел убить своего брата, затем мать, а вскоре с преданными ему телохранителями и сановниками самолично принимал участие в убийствах ни в чем не повинных граждан Рима. Повинен он и в истреблении первых христиан – их сжигали живьем, бросали на растерзание хищникам, распинали на крестах. В конце концов, он дошел до того, что, убив последовательно свою жену и любовницу, сыграл свадьбу со своим любовником-евнухом, а затем еще одну с рабом.

В Средние века «прославился» французский изверг – маршал Жиль де Рэ. Будучи гомосексуалистом, он у себя в поместье насиловал мальчиков, а потом убивал их, вспарывая животы, перерезая горло и отсекая головы. Счет детей, ставших его жертвами, превысил полторы сотни! Кроме прочего он занимался чернокнижием.

Венгерская графиня Елизавета Батори, изощренная распутница, как и Жиль де Рэ, предавалась всевозможным порокам и занятию черной магией. Лесбиянка и нимфоманка, она представляла тип законченной садистки и убийцы. Прослышав, что умывание кожи свежей человеческой кровью якобы продляет молодость, она с помощью верных приспешников похищала детей и девушек, убивала их, наполняя ванну кровью, в которой купалась. За десять лет ее жертвами стали полсотни девушек.

Вспомните и Влада Цепеша по прозвищу Дракула – этот даже был объявлен вампиром и теперь не сходит с киноэкранов и страниц романов «ужасов». А инквизиторы – кто они, как не самые настоящие серийные убийцы? Да что говорить, множество правителей всех времен и народов отличались жестокостью и полным пренебрежением к жизни своих подданных.

– Страшную картину вы нарисовали, профессор, – покачал головой майор. – Получается, что человечеством правили садисты и душегубы. Но вернемся к нашему вопросу. Я, с разрешения своего начальства и следователя прокуратуры, курирующего это дело, принес вам для изучения копии всех материалов по этому «глухарю». Надеюсь, вы понимаете, что в интересах следствия эти папки не должны покидать пределы вашего кабинета, а тем более попасть в руки посторонних. Нам нужны любые зацепки касательно личности преступника, ваши соображения по поводу мотивов совершаемых преступлений и способа действия. Одним словом, все, что только может помочь следствию.

Заручившись согласием профессора и обговорив с ним сроки изучения материалов для подготовки психологического портрета преступника – Ольховский обещал уложиться в несколько дней, – Лыгин отправился к себе в Управление. Не успел он расположиться за своим столом, как дверь распахнулась и в кабинет стремительно вошел шеф – начальник городского управления уголовного розыска полковник Баев.

– Трофимыч, – озабоченно проговорил он, – бери Габидуллина и дуй на Ленина, сто двадцать. У нас очередной труп нарисовался.

– Что?! – встрепенулся Лыгин. – Опять Душитель?

– Опять, – скривился полковник. – Чтоб у него все члены отсохли! Да, – уже на пороге обернулся он, – мы туда с прокурорскими скоро подъедем, возможно, и генерал с нами, так что работайте в поте лица.

– А мы всегда так работаем, – пробормотал Лыгин и, быстро собравшись, вышел к служебному, видавшему виды мини-вэну, где его уже поджидал старлей Антон Габидуллин.

«Нервничает, видать, Сам-то, – сидя рядом с водителем, думал майор о начальнике ГУВД, генерале Миногине. – Губернатор давит, мэр давит, генерал-лейтенант лютует, да еще в столице недовольны. Что ж, пусть глянет на место преступления, как будто от этого будет какой-то толк».

Лыгин знал, что толка не будет до тех пор, пока им не удастся напасть на верный след или пока преступник не допустит просчет, благодаря которому появится возможность его вычислить и обезвредить. Но надеяться на последнее Лыгину не хотелось, большие надежды он возлагал на профессиональное умение седовласого профессора психиатрии.

* * *

В следующий раз, по прошествии недели, Он точно так же сидел в кресле и внезапно очутился там, попав прямиком в лабиринт Подземелья. Не успел оглядеться, как рядом возник Тень-двойник.

– Ну как, понравилась Мертвая Страна? – раздался его злорадный смешок. – А ведь я тебя предупреждал, безмозглый ты осел!

Ему так хотелось сказать в ответ что-нибудь резкое и обидное, осадить Тень, но язык словно прирос ко рту.

Между тем Тень-двойник продолжал:

– Невесту, которая предназначена для тебя и которую не видать тебе как своих ушей, зовут Анима. Сам посуди, разве нужны Аниме неудачники? А ты и есть жалкий неудачник и урод.

Так, оскорблениями Тень-двойник приветствовал своего гостя. Затем он увлек Его за собой. И снова они петляли бесчисленными коридорами, пока Тень-двойник не вывел его к винтовой лестнице, уходящей куда-то вниз:

– Это путь на дно. Иди же, там тебя ждут.

Он решил последовать совету Тени и, недолго думая, принялся спускаться вниз. Достигнув нижнего края лестницы, Он очутился перед массивной дверью с кольцом вместо ручки. Взявшись за него, потянул дверь на себя и вошел внутрь большого помещения. От представшего перед Ним зрелища у него перехватило дыхание. Прямо напротив входа на широком ложе, бесстыдно раскинув руки и ноги, возлежала обнаженная красавица Анима. Она равнодушно глянула на вошедшего и повернулась, изогнувшись всем телом, приняв еще более соблазнительную позу, словно поддразнивая Его, заставляя задрожать в вожделении. О, как Он сейчас хотел ее, все бы отдал за право обладать ею! Распаленный похотью, Он представлял непристойные сцены. От этих мыслей Его бросило в жар. Он уже готов был ринуться к объекту своей страсти, когда кто-то бесцеремонно хлопнул Его по плечу тяжелой рукой. Он резко обернулся и наткнулся на презрительный взгляд Тени. Брови его поползли вверх от изумления – Тень-двойник стоял совершенно голый, демонстрируя свое мужское достоинство. И, самое невероятное, Тень-двойник оказался негром – шоколадным, почти черным гигантом с могучим торсом и мощными бревноподобными конечностями.

– Я же говорил, она не для тебя, – с металлом в голосе произнес негр. – Эта девка любит настоящих мужчин!

И, бесцеремонно оттолкнув опешившего оппонента, он прошлепал к ложу. Подойдя к Аниме, которая зачарованно уставилась на голого великана, он схватил ее и проделал все, о чем мечтал другой. Не в силах вынести этого зрелища, Он в бешенстве вылетел прочь из комнаты и, не разбирая дороги, ринулся наверх. Взбежав по лестнице, увидел дверь, но та оказалась заперта.

«Грязные твари!» – вспыхнул он от ярости и с разбега кинулся на дверь, вложив в это усилие всю свою ненависть и гнев. Он ударился всем телом и головой о твердую поверхность дерева и потерял сознание.

Очнулся в ту же секунду и понял, что находится среди привычной для себя обстановки квартиры, которую делил вдвоем с матерью. На сей раз растерянным Он себя не чувствовал, в Нем все еще бушевала буря неостывших страстей, поднятая событиями Внизу. Отвергнутый и униженный, Он поклялся отомстить этим двоим ублюдкам за то, что предали, растоптав его гордость, заставили страдать, попрали мужское самолюбие!

В Подземелье Он снова попал лишь спустя несколько дней. Блуждая по лабиринту, вскоре повстречал Тень. Удивительно, но личина негра куда-то исчезла, теперь это вновь был высокий, закутанный в длинный черный плащ аскетического вида мужчина-европеец.

– Жаждешь отмщения? – скривился тот в ухмылке, обнажив ряд ровных белых зубов, верхние заостренные клыки были непропорциональны, как у вампира. – Пылаешь праведным гневом? Только винить во всем нужно самого себя, а не других. Только ты ответственен за все в своей жизни! Заруби себе это на носу, молокосос!

Он исподлобья смотрел на Тень-двойника, приноравливаясь, как лучше добраться до его горла и задушить. А Аниму Он потом найдет и сделает с ней все, что захочет.

– Все твои мысли примитивны и грязны, как и твоя душа, – с горечью изрек Тень-двойник. – И за что ты так ненавидишь меня, ведь я твой двойник, твоя вторая половина, твой антипод!.. Без меня не было бы тебя – и наоборот. Мы повязаны узами покрепче кровных. Что же ты сторонишься меня словно прокаженного?..

Тень-двойник досадливо махнул рукой и направился прочь. У самого поворота он остановился и оглянулся назад, вытянув в сторону собеседника указательный палец:

– В этих вопросах ты полный профан. Анима – шлюха, и я у ней не один. И потом, ты сам сделал ее такой. Ты должен, наконец, понять, что все свои беды и неудачи создаешь сам. Мы тут совершенно ни при чем. – И с внезапной горячностью, сурово нахмурясь, добавил: – Но и пакостничать здесь я тебе не позволю! Это – моя территория, и делить ее с кем-либо не желаю! Ты понял меня, мозгляк?!

Тень-двойник взмахнул полой плаща и в следующее мгновение исчез за углом.

Какое-то время Он стоял, не двигаясь, уставившись в покинутое Тенью пространство, затем повернулся и зашагал в противоположную сторону. Вскоре лабиринт вывел к комнате, все стены в которой состояли из сплошных зеркал. Почему-то Он побоялся входить туда и, с минуту постояв в нерешительности у порога, отправился прочь. Тень-двойник был тут как тут, сложив руки на груди, он преградил путь:

– Я гляжу, в тебе просыпается здравый смысл. Зеркальная комната – это, брат, еще страшнее Страны Мертвых. Лучше уж не суйся туда. Это тебе не сказка о Синей Бороде, хуже и не придумаешь.

Внезапно Тень-двойник вскинул руку и, уставившись невидящим взором куда-то вдаль, принялся вещать, подобно оракулу:

– Я пророчествую! Внимайте все, кто может слышать! В Зеркальной комнате твоя смерть! Если ты войдешь туда, мы все умрем! И смерть наша будет не облегчением, а тяжкой участью, погибелью на радость адовым слугам! Слушай же и внимай, скоро тебя постигнет смерть, но прежде чем ты умрешь в плоти, ты погибнешь в духе!

Тень-двойник умолк так же внезапно, как и заговорил. От этих мрачных предсказаний мурашки пошли по коже, Он в страхе уставился на закутавшуюся в черный плащ безмолвную фигуру. Отступив назад, Он оглянулся, бросил испуганный взгляд в сторону Зеркальной комнаты, вход в которую представлялся Ему теперь зловещим отверстием, ведущим в логово неведомого монстра. Он обернулся и вздрогнул всем телом, не заметив привычной фигуры Тени-двойника. Как тот мог исчезнуть в полной тишине, словно призрак в ночи?

Сейчас Он желал, чтобы щедрый на колкости хозяин этих мест находился рядом, так стало одиноко и неуютно в жутком безмолвии Подземелья. Желание вернуться назад было столь сильным, что Он, не задумываясь над тем, что делает, крепко зажмурился и изо всех сил подпрыгнул на месте. В то же мгновение Он внезапно почувствовал, как сознание рванулось куда-то вверх, взмывая к свету из темных глубин Нижнего мира, и Он очутился в своей комнате. Для Него это теперь становилось чем-то привычным, словно прогулка в знакомое место – туда и обратно.

После этого Он еще много раз посещал Подземелье, где всегда сталкивался с Тенью-двойником и больше ни разу с Анимой. Тень-двойник постоянно надсмехался над Ним, и теперь Он окончательно убедился в том, что ничего, кроме ненависти, к нему не испытывает. Его двойник, этот самодовольный напыщенный индюк, хитренький, язвительный и коварный, конечно же, прекрасно догадывался о подобном отношении к себе, но лишь злорадно усмехался, всем своим видом показывая, что его это нисколько не трогает, словно его оппонент был полным ничтожеством, мелюзгой, чьи соображения не принимаются в расчет. И это бесило еще больше.

В то же время каким-то необъяснимым образом Он осознавал, что исходящие от Него волны ненависти и жестокой обиды, направленные на Тень, уходят на самом деле куда-то во мрак и поглощаются там неким зародышем. Это казалось совсем невероятным, но в Нем крепло убеждение, что зародыш этот, зачатый в далеком прошлом неведомыми силами Тьмы и существовавший до сих пор в спячке в виде чахлого эмбриона, теперь вдруг проснулся и, питаемый живительной для него субстанцией отрицательных эмоций, начал быстро расти и развиваться, набирая силу где-то там, в темных глубинах Подземелья, в запутанном лабиринте мрачного бункера.

Впрочем, Он не придавал этому предчувствию особого значения. Мучила невозможность достойно ответить Тени-двойнику, превзойти этого поганца, указав на его подлинное место. Тень-двойник же с каждым разом становился все более наглым и невыносимым, изыскивая новые способы, чтобы досадить и унизить. Им постоянно владело отчаяние. Он уже с трудом отличал мир реальный от потустороннего. Еще немного, и у Него точно крыша поедет, этот мерзавец Тень-двойник сведет Его с ума! И все же Он с маниакальной настойчивостью стремился в Подземелье, манящее своими темными таинственными глубинами. И еще, словно магнитом тянула возможность вновь увидеть Аниму.

Он чувствовал, что назревает нечто грандиозное, чему радовался и перед чем в страхе трепетал. И каждый раз по возвращении оттуда Он не сразу приходил в себя, сомневаясь в реальности происходящего. Нормально воспринимать мир людей Ему помогала коллекция. Он с непонятным трепетом относился к монетам, как к спасительному маяку, единственно верному ориентиру в калейдоскопе меняющихся реальностей. Брал их в руки, с любовью рассматривал, перебирал, любовался отличительными признаками каждой из них. Их холодная и внешне безучастная вещность, материальность успокаивала Его, подтверждая, что сей мир – не иллюзия и что Он сам существует на самом деле здесь, на Земле, а не в навеянном грезами больного воображения виртуальном мире. И это не могло не радовать.

* * *

Во дворе типовой девятиэтажки было относительно тихо. Лишь на детской площадке в песочнице возились ребятишки да возле одного из подъездов, оккупировав скамейку, словно стайка воробьев, шушукались меж собой старушки. Шло обычное перемывание косточек нерадивым родственникам, шумливым соседям и плохим политикам. Делали они это беззлобно, скорее по старушечьей традиции посплетничать да посудачить. Разговор коснулся самой больной и животрепещущей темы – мизерной пенсии, которой никак не хватало на жизнь.

Внезапно их внимание, словно по какому-то непроизвольному сигналу тревоги, разом переключилось на посторонний объект. Несколько пар сощуренных глаз уставились на раскрывшуюся дверь соседнего подъезда, из которого вышел молодой человек в кожаной куртке. Оставив дверь распахнутой, он вернулся в подъезд. В следующее мгновение из дверного проема показалась инвалидная коляска, которую толкал перед собой обладатель кожанки. Приглядевшись, старушенции поняли, что в коляске сидит не безногий инвалид, а молодая, очень красивая женщина, скорее девушка, одетая в курточку и брючки. Старушки заохали, сочувственно качая седыми головами в платочках.

– Это новые жильцы из семьдесят второй, – молвила одна из них. – Недавно приехали. Говорят, аж из Москвы. Муж-то нормальный парень, а жена, молодуха-то – инвалид, то ли с детства парализована, то ли случилось что, несчастье какое…

– Ох, горе, горюшко! – запричитала другая. – Не приведи Господь никому, особливо молодым. А парень-то молодец, не бросил, видать, любит шибко.

– Точно любит, – подхватила третья, – видно, сердцем жалостливый. А у меня-то, знаете ведь, зятек бывший, Гришка, зверь окаянный, как избил Настеньку, сволота, все внутренности повредил. Два года отсидел, счас где-то пристроился. Хоть бы покаялся, ирод! Где уж там, не появлялся ни разу, и деток родненьких не надо!

– Такие вот и живут, не тужат. А что им?!

Бабульки, позабыв о новых жильцах, принялись за свое – яростно осуждать современную молодежь и царящие в обществе нравы…

Маугли отвез Лену в расположенный неподалеку парк, где царила тишина, а воздух был относительно свежим. Поставил кресло рядом со скамейкой, присел сам.

– Тебе не холодно? – заботливо поинтересовался он.

Лена отрицательно покачала головой.

– Классно на улице, правда? – вновь обратился он к Лене, мечтательно уставившись в небо. – Весна в самом разгаре. Смотри-ка, уже и деревья все зеленые. С детства не люблю зиму, с ее чертовыми морозами и метелями. Вот весна и особенно лето – другое дело…

– Посмотри-ка, что это там? – внезапно прервала Роберта девушка.

Проследив за ее взглядом, он поднялся с места:

– Пойду гляну.

Маугли пересек дорожку и, подойдя ближе, обнаружил на лужайке брошенный кем-то резиновый мячик. Поднял, подкинул в руке.

– Мячик! – крикнул он ей. – Это детский мячик.

– Ладно, – махнула рукой Лена, – возвращайся.

– Кто-то из ребятишек забыл, – пояснил Роберт, с мячом в руках усаживаясь на скамейку. – Может, еще с прошлого года.

– Да, – прошептала девушка, и на глаза ее навернулись слезы. – Я, наверное, никогда не смогу иметь детей…

– Лена, – он с мягкой укоризной посмотрел на нее, – перестань. Врачи сказали, что физиологически ты сможешь выносить и родить ребенка, нужно будет лишь круглосуточное наблюдение на период беременности. Твои репродуктивные функции в полном порядке и вообще…

– Откуда вы все такие грамотные?! – Голос девушки задрожал от отчаяния. – Много они знают о том, что я могу, а чего нет! Кому ты веришь – этим бездушным врачам или своим глазам?! Я же инвалид, ни на что не годная калека! Я даже до туалета не могу самостоятельно добраться! А ты говоришь, нормальные функции…

Маугли нахмурился, стиснул руки. Сказать ему было нечего. Он до сих пор чувствовал тяжкий груз вины, давящий на него и отравляющий жизнь.

– Роберт, – обратилась к молодому человеку девушка, – унеси обратно этот мяч, выкинь. Видеть его не хочу!

Он без промедления выполнил просьбу своей жены. Еще с полчаса они пробыли в парке, сидя в полном молчании каждый на своем месте – Лена в кресле-каталке, Роберт – рядом на скамейке. Потом он отвез ее домой.

Усадив жену в кресло перед телевизором, отправился на кухню готовить обед. Когда все было готово, вернулся за девушкой в комнату, заметил, что та выключила DVD-плеер и задумчиво уставилась в окно.

Он подошел к ней, сидящей в кресле с печальной улыбкой. Встал на колени, обнял ее ноги, казавшиеся теперь такими хрупкими и тоненькими. Склонил голову, прижавшись щекой к ее коленям.

– Милая моя, – прошептал Роберт и от острого чувства вины, жалости, сострадания, нежности и безмерной любви, пронзившего его насквозь, у него перехватило дыхание, а на глазах выступили слезы. В висках пульсировала кровь, наливая голову свинцовой тяжестью, а с уст его сами собой срывались тихие, пронизанные болью и раскаянием слова: – Прости меня за все, родная моя! Самая дорогая, самая близкая, единственная на свете женщина! Ближе тебя у меня никого нет – только ты да Господь Бог!

Какое-то время он не двигался, обнимая ее, затем поднялся, взял на руки и перенес на кухню, где усадил за стол.

– Бедняжка. – Она устремила на него полный жалости взгляд. – Когда-то я сама готовила нам, а теперь вот ты вынужден возиться на кухне. Не мужское это дело.

– Глупости, – Роберт покачал головой. – Мне это доставляет удовольствие.

– И у тебя неплохо получается, – заметила Лена. – Ты мог бы стать хорошим поваром.

– Вот только этого мне еще и не хватало, – улыбнулся Роберт, расставляя тарелки.

После обеда он отнес жену на диван, а сам, перемыв посуду, уселся с газетой в руках в кресле. Читать не хотелось, ему вспоминалось былое. Почти полгода прошло с того дня, когда он узнал, что Лена жива. Послав все к черту – и свою работу на стройке, и этот захудалый городишко, – немедленно выехал в райцентр, а оттуда взял билет до Москвы. Позабыв об осторожности, ни о чем не заботясь, из аэропорта сразу же помчался в больницу. Нашел нужную палату и… замер, не решаясь войти. Сердце бешено колотилось в груди, Роберт весь покрылся потом, вперив горящий взгляд в окрашенную ослепительно белой краской дверь. Глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду, протянул дрожащую руку к двери и, распахнув ее, вошел внутрь.

В помещении была занята лишь одна кровать, соседок накануне перевели в другую палату. Девушка лежала в постели, забывшись послеобеденным сном. Роберт стоял рядом и, боясь пошевелиться, молча смотрел на нее. При виде ее исхудавшей фигуры, накрытой простыней, он не смог сдержать слез.

Словно ощутив его присутствие, девушка встрепенулась и, повернувшись, открыла глаза.

– Ты… пришел… – слабым голосом прошептала она.

В следующее мгновение Роберт кинулся к ее кровати, упал на колени, прижался к ней лицом. Они снова были вместе.

Первое время Маугли жил одними лишь чувствами, да разве и могло быть иначе, но вскоре инстинкт самосохранения дал о себе знать. Судя по окружающей обстановке, он пока не успел засветиться перед вероятным противником. По предварительной договоренности с Ришаром у них имелся запасной канал связи – нужно было оставить сообщение в одном из почтовых отделений столицы. Чем Маугли и не преминул воспользоваться в ближайшие дни.

Вскоре тот откликнулся. Встретившись с «головастиком», бывший киллер рассказал ему без утайки обо всех произошедших событиях. Ришар лишь качал головой, выражая свое отношение к произошедшему смачными ругательствами.

– Ты все сделал правильно, братуха, – заявил он. – Я бы и сам при таком раскладе всех их порешил. А за подругу себя не вини. Чему быть, того не миновать. Главное, что не бросил ее. А теперь говори, какая помощь нужна?

После выписки Лены из больницы Маугли с помощью Ришара сумел перевезти ее на машине в один уральский город, который выбрал не случайно – именно там обосновался друг его детства Алексей Шуршин. Туда же переехал и Ришар. Они были уверены, что замели все следы и «хвост» за ними не тянется. Квартиру здесь Маугли приобрел заблаговременно, зарегистрировав на свое новое имя. Он имел при себе аж целых пять поддельных паспортов на разные фамилии с вклеенной своей фотокарточкой. Были у него паспорта и для Лены.

Маугли от нечего делать пристрастился к чтению – в основном остросюжетной беллетристики и прессы. Частенько сидел он и перед экраном телевизора, просматривая информационные программы, особенно его интересовала криминальная тема. Узнав из газет и теленовостей о взбудораживших весь город жутких преступлениях, совершаемых неизвестным маньяком, он крепко задумался.

Каково же было его удивление, когда в очередном газетном интервью с прокурорским сотрудником, курирующим следствие по делу Душителя, он наткнулся на фамилию Лыгина. Постепенно в голове у Роберта начал складываться план. Несколько дней спустя он подключил к этому делу Ришара и вскоре уже точно знал, что его приятель, Лыгин Николай Трофимович, живет с семьей в этом же городе и трудится в чине майора милиции старшим опером угро. «Вот это называется мир тесен», – присвистнул, узнав обо всем, Маугли. Но оперу он решил пока на глаза не показываться. Сначала выполнит задуманное, а там видно будет. А задумал он, ни много ни мало, найти и покарать убийцу. Возможно, это выглядело слишком самонадеянным, какой из него сыщик? Но Маугли убедил себя, что таким образом сумеет хоть как-то отблагодарить Лыгина, столько сделавшего для него, и к тому же хоть частично смыть с себя кровь.

Конечно, это было решением, что называется, принятым сгоряча. Через некоторое время, когда душевные страсти улеглись, Маугли уже начал сомневаться, а нужно ли ему ввязываться в очередную авантюру, не сулящую ни денег, ни славы, одно лишь моральное удовлетворение. Да еще, пожалуй, благодарность от Лыгина. Хотя и этого было не мало.

Пока пребывал в сомнениях, сама Судьба, казалось, вмешалась, положив конец раздумьям и подтолкнув к действию. Потрясенный молодой человек узнал, что девушка, помогающая ухаживать за Леной, стала очередной жертвой маньяка. Маша была студенткой медицинского вуза и подрабатывала сиделкой. И вот ее не стало. С этого момента Маугли уже не колеблясь решил осуществить задуманное.

Вечером бывший киллер отправился на встречу с Ришаром, согласившимся обеспечивать всю техническую поддержку в новом для них деле. Свою машину – приобретенную здесь же вишневую «восьмерку» – Роберт оставил на стоянке, решив прогуляться пешком. Обсудив все вопросы с приятелем, молодой человек отправился домой уже за полночь.

Маугли быстро шел по темному переулку и уже собирался свернуть в подворотню, чтобы сократить расстояние до соседней улицы, как внезапно на пути его выросла плечистая фигура и с угрожающим видом преградила дорогу. Чуть повернув голову, краем глаза он заметил еще одного сзади. Классический прием городской шпаны. Времени на раздумья не оставалось. Тот, что был впереди, шагнул к нему, вытащив руку из кармана, в которой блеснуло лезвие ножа. Громила собирался что-то сказать, но так и не успел раскрыть рот. Пантерой метнувшись вперед, Маугли нанес серию молниеносных ударов и отключил противника. Тут же с разворота ударом ноги сбил с ног второго. Пробежал мимо поверженных врагов, нырнул в арку, пересек дворик и очутился на соседней улице, поспешив скрыться от греха подальше, зная, что, разозлившись, мог бы запросто прикончить этих придурков.

Маугли позарез были нужны все имеющиеся материалы по делу серийного убийцы – копии документов из ГУУРа, соображения консультантов и экспертов. Он тщательно проинструктировал Ришара, что следует делать в первую очередь. Вопрос о деньгах не стоял.

Прежде всего, Роберт, вошедший во вкус новой для себя сыскной деятельности, решил расширить знания. Записался в библиотеку, посетил книжные магазины города, выискивая все, относящееся к серийным преступлениям и маньякам. Вскоре бывший киллер вновь вышел на охоту.

* * *

В городе было немало коллекционеров – в основном нумизматов, филателистов и фалеристов. С самыми заядлыми из них Петр Захарян был знаком лично. И если на заре своего увлечения, лет десять, а то и пятнадцать назад, многие из их числа собирали монеты, значки или марки ради самих коллекций, то постепенно, а в особенности за последние годы развития рыночных отношений в России, большинство стало склоняться в пользу чисто коммерческого интереса, ища выгоду от купли-продажи коллекционных предметов.

Впрочем, не все являлись такими, Петру были известны несколько чудаков-энтузиастов, которых вообще не интересовал вопрос прибыли. Они не рассматривали свои коллекции в плане материальной ценности и возможности извлечь из них какой-либо доход.

К их числу относился один заядлый нумизмат – тридцатисемилетний доцент медицинского института Евгений Крылов. Этот с ума сходил по старинным монетам – в особенности европейским средневековым. Приобретал, правда, не так часто и много, как некоторые нувориши, но на понравившиеся экземпляры денег не жалел. Откуда они у него водились? Всех это беспрестанно удивляло. Не иначе как взятки берет, рассудили мужики в клубе. Его никогда не видели хмурым, он всегда чему-то улыбался, словно не существовало таких проблем, которые могли бы омрачить его жизнь. «Оптимист», – считало подавляющее большинство его коллег по клубу. «Придурок», – с насмешкой говорили другие, но таких было меньше. Евгений со всеми поддерживал ровные отношения, не сторонясь даже людей, неприятных в общении, но и не подпуская никого близко. Друзей у него среди коллекционеров не было. Впрочем, как и в кругу преподавателей на кафедре.

В клубе Петя познакомился со многими любопытными экземплярами человеческой природы. Взять хотя бы Пашу – не иначе как немного не в себе человек. Возраст уже серьезный – далеко за тридцать, а все бегает, хихикает да подшучивает. Как-то на днях Захарян беседовал с одним нумизматом – солидным дядькой. Тот пространно рассуждал о пользе собирательства монет. Тут, откуда ни возьмись, выныривает этот Паша и бесцеремонно вклинивается в разговор, заведя речь о графе Дракуле:

– А знаете ли вы, что на самом деле – это никакой не трансильванский граф, а румынский князь Влад Цепеш по прозвищу Дракул. Он был господарем Валахии, а уж пил кровь или нет – это доподлинно неизвестно. Главное, что писатель Брэм Стокер в своих опусах превратил его в вампира. Ну, а то, что он отрубал головы врагам и сажал живых людей на кол – это исторический факт.

Смакуя кровавые подробности, он плотоядно осклабился.

– Ну, и к чему ты нам это рассказываешь? – иронично поинтересовался пожилой нумизмат.

– А к тому, что имеются монеты Дракулы с его профилем на аверсе, кстати. Вот бы заполучить такие в свою коллекцию!

И весьма довольный собой, он заговорщицки подмигнул и отошел в сторону, над чем-то посмеиваясь. Подозрительный субъект, если не сказать откровеннее – полудурок. Что ни говори, а уродов и чудиков в их кругу хватало с лихвой. Один Славик чего стоил – этот вообще не мужик, а одно недоразумение, ошибка природы. Были и другие кадры.

Странные все-таки люди. Впрочем, если подходить с психоаналитической точки зрения, то все объясняется очень просто. Еще один корифей нумизматики, Юрий Петрович, большой почитатель Фрейда и Юнга, как-то отвел Петра в сторонку и доверительно прочитал тому целую лекцию о глубинно-психологических корнях увлечения собирательством. Оказывается, что все коллекционеры, как правило, люди с так называемым анальным характером, то есть те, кто, сам того не осознавая, зациклился на анальной фазе развития двух-, трехлетнего ребенка. Из таких детей вырастают педантичные аккуратисты, склонные к накопительству и порядку во всем.

– Н-да, – пробормотал Петро, – не очень-то лестная характеристика.

Уж себя-то он никаким «анальщиком» не считал, хотя и был слегка занудлив и даже скуповат, любил поддерживать порядок и чистоту в доме, одежде.

«Разве может человек, опрятный и чистоплотный, рачительный в хозяйстве, считаться обладателем какого-то там анального характера?» – размышлял молодой человек не без некоторой доли возмущения. В конце концов, он об этом и думать забыл.

* * *

Это случилось спустя полгода после того, как Он в первый раз погрузился в измененное состояние сознания. Очутившись в Нижнем мире, Он с удивлением обнаружил отсутствие Тени – того нигде не было видно. Он уже почти свыкся с потоком постоянных оскорблений и язвительных насмешек и не мог представить себе прогулку туда, чтобы при встрече не услышать привычных издевательств. Но сегодня Тень впервые не появился.

Он долго блуждал по Подземелью в безрезультатных поисках своего темного двойника. Несколько раз, проходя мимо Зеркальной комнаты, Он чувствовал, по мере приближения, как Его неудержимо тянет заглянуть туда, но, памятуя грозные предостережения Тени, с опаской поглядывал в ту сторону и лишь ускорял шаг.

Вскоре Ему стало одиноко и тоскливо, Он уже подумывал о том, чтобы вернуться назад, когда какой-то звук привлек Его внимание. Этот неясный звук вскоре повторился. Он прислушался к доносившимся из темноты лабиринта шорохам, пытаясь определить их происхождение. Внезапно звук сделался явственнее, теперь это было похоже на шипение и дробь, как будто кто-то постукивал погремушкой. Звук нес с собой волны страха и, несомненно, приближался.

Не в силах пошевелиться, Он зачарованно уставился в сторону поворота тоннеля, откуда доносился шум. И когда оттуда, противно извиваясь, выползли свившиеся в огромный клубок змеи, Он задрожал, дернулся всем телом и бросился наутек. Далеко бежать не пришлось. Миновав несколько коридоров, Он услышал впереди знакомое шипение мерзких рептилий. Заметавшись в поисках какого-нибудь выхода и везде натыкаясь на сплошную стену, бедняга отчетливо слышал издаваемое гадами и парализующее рассудок и волю шипение, приближавшееся с обеих сторон, отрезая все пути. Почти обезумев от страха, Он кинулся назад и, очутившись в соседнем коридоре, внезапно увидел дверь. Змеи, устилавшие пол живым двигающимся ковром, стремительно приближались. Не раздумывая, Он ринулся к спасительной двери и, влетев внутрь помещения, захлопнул ее за собой, навалившись всем телом.

Сердце бешено колотилось, пот ручьями тек по лицу и спине, и, когда Он, слегка успокоенный, огляделся, страшная мысль пронзила Его – сам, не ведая того, Он все-таки попал в Зеркальную комнату. Чудом спасшись от одной смертельной опасности, Он нарвался на другую, еще более жуткую, пугающую своей неизвестностью. То, чего Он так упорно избегал, само нашло Его.

Позабыв о двери, Он встал на середину комнаты, с трепетом осматриваясь вокруг себя и везде натыкаясь лишь на свое отражение в зеркальных стенах, в полу и на потолке. Окна отсутствовали, как и обстановка – помещение выглядело совершенно пустым. В чем же загадка и опасность, таящаяся в этой комнате?

Он подошел поближе к одной из стен, вглядываясь в свое отображение, и вздрогнул от неожиданности, заметив нечто такое, отчего волосы на голове встали дыбом. Человек, что был в зеркале, Его отраженный образ, вел себя иначе, совсем не так, как Он, словно жил своей собственной жизнью. Тот, кто был в зеркале, являлся точной копией Его, по крайней мере внешне, но одновременно он был другим. В то время как Он стоял, вперив испуганный взгляд в это колдовское видение, зеркальный двойник улыбался, протягивая к Нему руки. Но улыбка его больше походила на оскал смерти.

Не в силах более сдерживать рвущийся наружу ужас, позабыв о полчищах змей за дверью, Он ринулся из этой проклятой комнаты и, не разбирая дороги, припустил сам не зная куда. Он бежал по сумрачным коридорам Подземелья, забыв на время обо всем, охваченный паническим страхом перед зеркальным двойником, жутким призраком, жаждущим воссоединиться с Ним, войти в Его плоть и кровь и таким образом обрести жизнь ценою Его жизни.

Почувствовав, что никто не собирается Его преследовать, бедняга наконец остановился, отдуваясь, словно загнанная лошадь. В этой части Подземелья бывать ему еще ни разу не доводилось. Позабыв о тревогах, Он с интересом осмотрелся, и в этот момент раздался голос Тени-двойника, как всегда, приблизившегося совершенно бесшумно и незаметно:

– Случилось самое худшее, о чем я мог только предполагать. Здесь появился Другой. Теперь берегись!

Слишком ошеломленный всем случившимся, чтобы хоть как-то отреагировать, Он лишь молча уставился на говорившего.

– Другой – это не ты и не я, – ответил на Его немой вопрос Тень-двойник. – И если я представляюсь тебе хитрым, коварным и жестоким, то Другой опаснее и безжалостнее меня во сто крат. Другой – это само зло, мрак и страх! Другой – это смерть! И прежде всего, смерть для тебя.

Немного помолчав, он скорбно произнес:

– Зря ты убежал от змей – они бы тебя исцелили. Но теперь уже ничего не изменишь. Прощай, вряд ли мы снова увидимся. Мне жаль тебя, и себя тоже, да и всех нас. Ты даже не представляешь, сколько здесь всякого народа.

С этими словами он повел руками вокруг себя. Затем завернулся в плащ и исчез на глазах изумленного собеседника. Тому ничего не оставалось, как отправиться дальше в поисках выхода. Вскоре Он набрел на единственную здесь дверь. Открыв ее, очутился в кабине лифта, где на панели были расположены всего три кнопки – черного, белого и красного цветов. Немного подумав, Он нажал верхнюю красную, и кабина лифта, тронувшись с места, взмыла вверх. С каждым мгновением она набирала скорость, унося Его неизвестно куда, и когда наконец резко остановилась, некая непреодолимая сила выбросила Его наружу подобно катапульте. Через мгновение Он очутился в своей квартире в «земном» мире.

Не прошло и недели, как Он вновь попал в подземную страну. Тень-двойник тут же очутился рядом. «А ведь простился навсегда», – мелькнула у Него мысль.

– Хочешь узнать, почему я – владыка Подземелья – допустил здесь появление Другого? А что же ты хочешь – и в вашем мире во владениях королей орудовали злодеи и разбойники, с которыми те ничего не могли поделать, а может, и не хотели этого. И сейчас, когда королей сменили президенты, в их владениях появляются киллеры и террористы, которых никто не только не может, но и не особо стремится изловить. Я не желаю больше говорить об этом, ты все понял?!

И тогда Он действительно все понял. Тень-двойник панически боялся появления Другого и ничего не мог предпринять против этого. Значит, и он не всесилен. Другой был сильнее и могущественнее, и рядом с ним Тень-двойник выглядел слабаком, каким представлялся до этого себе Он сам в сравнении с Тенью.

Осознав это, Он почувствовал удовлетворение – впервые за все время странствий в Подземный мир. Все разом изменилось – акценты сместились на прямо противоположные. Тень-двойник больше не внушал Ему ни уважения, ни суеверного страха перед своим могуществом. Это было столь же уязвимое существо, как и любой смертный в привычном мире.

Видимо, поняв ход Его мыслей, Тень-двойник неуверенно, словно оправдываясь, скороговоркой пробормотал:

– Я говорил, что ты меня больше не увидишь, и все же посчитал нужным объясниться и еще раз предупредить об опасности. Но вижу, ты не прислушиваешься к моим советам… Что ж, вольному воля.

И, круто развернувшись, быстрым шагом удалился.

После ухода Тени Он какое-то время простоял в задумчивости, решая, что теперь предпринять. И внезапно вспомнил о своем желании найти и снова увидеть Аниму. Словно кто-то подтолкнул Его, придав уверенности, и Он отправился на поиски запавшей Ему в душу красотки. Блуждая по лабиринту, открывая для себя все новые и новые разветвления и укромные уголки, Он не переставал удивляться, насколько тот огромен. Попав в ту часть, где никогда до этого не был, Он вскоре очутился в просторном зале, абсолютно пустом, как и все ранее встречавшиеся здесь помещения.

Немного потоптавшись на месте, Он заметил в углу еле различимую на фоне стены дверь. Его неудержимо потянуло туда. Отворив ее, Он шагнул внутрь помещения, не уступающего размерами первому и заставленного вдоль стен статуями в человеческий рост. Подойдя поближе и приглядевшись, Он с удивлением открыл для себя, что изваяния эти до мельчайших деталей изображают лишь Тень, Аниму и Его самого в разных положениях и обличиях. Застывшие, неживые, освещенные призрачным холодным светом, они представляли жутковатое зрелище.

Внезапно со скрипом отворилась еще одна дверь, которую Он вначале не заметил, словно приглашая войти внутрь третьей комнаты. Он, не раздумывая, приблизился и перешагнул порог. То, что Ему открылось, ошеломило Его, захлестнув волной отвращения и гнева. Несколько пьяных оборванцев, настоящих бродяг, занимались групповым сексом с Анимой, Его прекрасной желанной невестой.

«Вот и встретились, – в ярости подумал Он, чувствуя пульсирующую в висках кровь. – Вот я и нашел тебя, Анима, грязная шлюха, мерзкая тварь!»

Внезапно Анима обратила в Его сторону свой насмешливый похотливый взгляд. Отшатнувшись, Он остолбенел от неожиданности – на Него смотрела мать, Анима была Его матерью! Не помня себя от бешенства и сгорая от стыда, Он кинулся прочь. Опомнился, лишь заметив, что находится в Зеркальной комнате. Превозмогая страх и отвращение, приблизился к своему отражению, мысленно призывал жуткого двойника из Зазеркалья. Тот не замедлил появиться, улыбаясь и протягивая к Нему руки, как и в прошлый раз. Последующее вслед за этим случилось столь неожиданно, что Он не успел ничего толком сообразить. Зеркальный двойник выпрыгнул из зеркала и слился с Ним, погружая Его сознание в состояние хаоса и мрака.

– Наконец-то я здесь! – Его громкое восклицание, впервые прозвучавшее под сводами Подземелья, разорвало тишину, сотрясая воздух подобно громовому раскату.

– Я научу тебя правильно поступать с ними, – продолжал Он зловещим тоном. – Я и ты будем властвовать в этом и других мирах! А для начала мы накажем ее, непослушную потаскушку, твою невесту Аниму!

И с этими словами Он бросился вперед. Ноги сами несли в нужном направлении, и вскоре Он очутился на лестнице в незнакомом месте. Взбежав по ней наверх и войдя в чью-то пустующую квартиру, методично обошел все комнаты, остановился перед последней – спальней. Толкнув незапертую дверь, Он переступил порог и заметил одинокую фигуру Анимы. Злобная ухмылка исказила Его лицо.

– Теперь ты от меня не уйдешь, – прошипел Он и устремился к ней.

Перепуганная девушка выскочила на балкон, отчаянно пытаясь закрыть за собой дверь, но Он подоспел раньше, неотвратимо надвигаясь на нее. Анима в ужасе отступала назад, завороженно уставившись на Него, пока не уперлась в перила ограждения. Ярость, полыхавшая в Нем, прорвалась наружу, Он, обезумев, кинулся на свою жертву. Схватил ее, словно игрушку поднял над собой и швырнул вниз. В каком-то диком упоении Он любовался содеянным, рассматривая лежащее на асфальте под балконом бездыханное тело Анимы, больше похожее сейчас на сброшенную с пьедестала разбитую статую.

Внезапно страх обуял убийцу от осознания, что Его могут застать на месте преступления. Он поспешил в квартиру, но балконная дверь не поддавалась, кем-то запертая изнутри. Сквозь стекло Он успел разглядеть мелькнувший силуэт Тени-двойника и зло скрипнул зубами:

– Придет время, доберусь и до тебя, ублюдок!

Отойдя к перилам, Он прыгнул вперед, руками разбив оконное стекло и влетев внутрь. В следующее мгновение Он очутился в Среднем мире, ничего не помня из того, что произошло.

* * *

Шамиль Исхакович Каримов прожил на этой грешной земле пятьдесят семь с небольшим лет, из которых пятьдесят увлекался нумизматикой и фалеристикой. А лет тридцать назад его потянуло на книги – он представлял собой тип всеядного читателя, которому было интересно все – и беллетристика, и публицистика. В особенности его привлекали старинные и редкие издания. На сегодняшний день он по праву считался крупнейшим в городе библиофилом. И если ряды нумизматов, фалеристов и филателистов их города насчитывали сотни полторы-две – настоящих, серьезных коллекционеров, разумеется, – то библиофилов едва набралось бы с десяток.

Наградами и марками он, по собственному признанию, баловался не всерьез. Страстью его были скорее монеты и книги, причем последние привлекали его все больше, по мере втягивания в библиофию. Шамиль Исхакович слыл человеком чрезвычайно начитанным и эрудированным, обладавшим обширным культурным багажом. Вдоль стен принадлежащей ему трехкомнатной квартиры стояли шкафы, сплошь уставленные бесчисленными книгами. Дом его походил больше на библиотеку.

С тех пор как три года назад он потерял жену – бедняжка за какой-то месяц угасла от рака, – Каримов жил один, единственная дочь за год до смерти матери вышла замуж и проживала с семьей в соседнем городе. Других родственников здесь у него не было, но это его не особенно тяготило. Шамиль Исхакович был человеком общительным, имел кучу знакомых – в основном из числа коллекционеров, а уж читателем слыл заядлым, мог сутками не выходить из квартиры, почти ничего не есть, если какая-либо книга увлекала его настолько, что невозможно было от нее оторваться.

Еще в возрасте пятидесяти пяти лет он вышел на пенсию по состоянию здоровья, ему дали бессрочно вторую группу инвалидности, но продолжал подрабатывать, устроившись дневным вахтером в одну организацию в соседнем квартале. Дежурил он через день, смена с восьми утра до восьми вечера, и это его устраивало.

А не так давно пожилой коллекционер решил завести собаку. Вскоре у него появился четвероногий друг. Он взял его полуторамесячным щенком. Это был забавный пушистый черный комочек. Каримов назвал песика Персеем. Щенок рос не по дням, а по часам и уже через пару месяцев достиг размеров болонки. С толстыми лапами, в меру упитанный, крепко сбитый, с умной мордашкой, Персей вызывал у него умиление. Когда хозяин возвращался домой, тот резво прыгал вокруг, повизгивая от радости. Когда же он одевался, собираясь на работу, пес уходил в сторону и, положив морду на лапы, наблюдал за ним грустными глазами.

«Тоскливо тебе одному, да? – обращался к нему хозяин. – Весь день один-одинешенек. Ну, что поделать, привыкай. Вот перестану работать, будем все время вместе».

Он выгуливал его утром и вечером, а когда уходил, то закрывал двери на защелки, оставляя пса в прихожей, боясь, что тот изгрызет всю мебель и изгадит ковры. Обедал Шамиль Исхакович дома, приходя всегда в одно и то же время. К этому моменту Персей уже поджидал его у двери, принюхиваясь и виляя хвостом.

Каримов частенько принимал гостей, двери его квартиры всегда были широко открыты для друзей и знакомых. Захаживал к нему и Захарян. Сошлись они на почве коллекционирования, но впоследствии нашли немало других тем для общения – оба были эрудитами, с полуслова понимали друг друга, несмотря на значительную разницу в возрасте.

В этот день у Шамиля Исхаковича был выходной, он никого не ждал, отдыхал дома с книгой в руках, поэтому удивился, услышав звонок в дверь. Открыв, он приветствовал знакомого гостя.

– Вот, зашел к вам показать кое-какие монеты и нагрудные знаки, – улыбнулся тот.

– Проходи, дорогой, – пригласил хозяин, закрывая за ним, и обратился к псу, болтающемуся под ногами: – А ты сиди в коридоре, шалопай, здесь твое место.

И он прикрыл прямо перед носом Персея дверь в комнату. Подойдя к столу, убрал с него книги, расчищая место для товара гостя. Только он успел повернуться, как получил страшный удар в солнечное сплетение. Согнувшись в три погибели, Каримов попытался вдохнуть, ловя ртом воздух. Его визитер нанес еще один удар локтем в подбородок, отшвырнув хозяина квартиры назад. Теряя сознание, пожилой человек повалился навзничь. В то же мгновение нападавший прыгнул на него, прижав тяжестью своего тела к полу, и, ловко накинув на шею гитарную струну, принялся душить. Усилием воли прорвавшись сквозь обволакивающую его пелену обморочного состояния, хозяин квартиры пытался стряхнуть с себя противника, но силы были неравны. Вскоре все было кончено. Убийца оторвал свой пристальный взгляд от налитых кровью выпученных глаз жертвы и, поднявшись, поспешил к выходу. Отворив дверь в комнату, которую все это время царапал скуливший и лаявший пес, он прошел мимо него и скрылся за порогом.

Как только путь освободился, Персей кинулся к бездыханному телу хозяина, принялся обнюхивать его, а потом, отскочив, в растерянности уселся рядом, печальными глазами уставившись на труп. Через мгновение в квартире раздался протяжный собачий вой.

* * *

Какое-то время Маугли вживался в новый для себя образ, свыкаясь с мыслью, что теперь он находится как бы на другой стороне баррикады. Это было необычно и волнующе для бывшего наемного убийцы. И, что бы он там ни думал, играть эту роль было не так-то легко. Потребовался определенный срок для адаптации. Что ни говори, но альтруистические порывы души по большей мере не свойственны современному человеку. Все, к чему призывали гуманисты и мыслители прошлого, что пытались привить массам советские идеологи, оказалось нежизнеспособным и было в кратчайшие после краха социализма сроки успешно предано забвению. Маугли не был исключением, наоборот, он являлся типичным продуктом новой эгоистичной эпохи бездумного потребления. И теперь, совершив резкий поворот на 180 градусов, он чувствовал себя не совсем уютно. Но он так решил.

Проштудировав массу литературы по маньякам, серийным преступлениям и судебной психиатрии и не все поняв в ней, Роберт решительно отбросил всю эту заумную галиматью прочь и как всегда развил бурную деятельность. Ведь, прежде всего, несмотря на прирожденную смекалку и хитрость, он был человеком действия, а не пустопорожних мечтаний.

Организовав негласное наблюдение за Лыгиным, он очень скоро вышел через него на профессора Ольховского. Кроме того, Ришару удалось раздобыть кое-что существенное непосредственно из материалов следствия. И все же этого было мало. Маугли решил форсировать события.

* * *

Со временем Он научился предугадывать наступление состояния, необходимого для «вылазок» в Нижний мир. В такие дни Он старался больше времени проводить дома, запершись в своей комнате.

Так и на этот раз, еще поутру Он почувствовал приближение волнующего момента – сошествия в преисподнюю, и, расположившись в кресле, принялся ждать.

Лишь только Он очутился в Подземелье, повинуясь безотчетному импульсу, поспешил в Зеркальную комнату, где без промедления слился со своим двойником. Затем кинулся к памятной лестнице, взбежал по ней наверх, проник в квартиру и ворвался в спальню, где находилась Анима. На этот раз Он не позволил ей улизнуть на балкон, сразу кинулся на свою жертву. Откуда ни возьмись, в Его руке оказался огромный разделочный нож, которым Он с остервенением принялся наносить ей удары, кромсая в каком-то кровожадном упоении. Войдя в раж, Он расчленил и выпотрошил ее тело и только после этого остановился, с головы до пят забрызганный кровью, словно мясник на бойне.

И вновь, глядя на дело своих рук, Он испытал ни с чем не сравнимое наслаждение и облегчение от содеянного. Душа Его пела и ликовала, освободившись от навязчивого, гнетущего стремления воздать каждому за грехи его. Анима мертва, но Он знал, что она снова воскреснет, возродившись в другом обличье, и так будет продолжаться бесконечно, если только… Да, если Он не убьет ее там, в мире людей. Только если лишить ее жизни в материальном мире, лишь тогда Он наконец освободится навсегда от нее и всех связанных с нею душевных мук. То же и с Тенью-двойником. Здесь застать его врасплох и прикончить невероятно трудно, все же это его исконные владения. Но там, в Среднем мире, Тень-двойник в облике живого человека уязвим. Он разыщет их обоих и, не раздумывая, предаст смерти. Так рассуждал в Нем Другой.

Внезапно Его размышления прервало пронзительное завывание полицейской сирены. Он в панике заметался по комнате. Сейчас они поднимутся сюда и схватят Его! И тогда всем планам конец, Он останется не отмщенным! Этого нельзя было допустить. Он принялся запихивать окровавленные останки в шкаф, затем сорвал с себя верхнюю одежду. Но и в таком виде все выдавало в Нем убийцу. Оставался один выход. Он приоткрыл окно и, встав на подоконник, с высоты второго этажа бросился вниз. Грудью налетев на толстый сук растущего под окном дерева, Он в то же мгновение ощутил пронзительную боль и стремительно покинул Нижний мир, очутившись в Среднем. Как и в прошлый раз, Он ничего не помнил из того, что произошло. Он мог лишь догадываться, смутно припоминая отдельные, не связанные между собою эпизоды, что Его сознание там, внизу, подчинял себе Другой.

День спустя с Ним произошло странное и вместе с тем знаменательное событие. Спеша по своим делам, Он на противоположной стороне улицы среди прохожих увидел Аниму. Несомненно, это была она! И тут же в голове Его зазвучал посторонний голос, Он узнал в нем Другого, горячо нашептывающего, что нужно во что бы то ни стало проследить за Анимой, иначе та улизнет, и найти ее потом будет чрезвычайно трудно. Безотчетно повинуясь этому голосу, Он так и сделал: перешел на другую сторону улицы и как ни в чем не бывало двинулся следом за девушкой. Полчаса незаметной слежки хватило, чтобы выяснить ее место работы. После Он проследил ее до дома, узнав адрес.

Он наблюдал за ней несколько дней, сопровождая повсюду. И однажды, когда та зашла, как обычно, в подъезд, Его личность заменил Другой, отключив сознание на какое-то время. Он ни сном ни духом не ведал о том, что произошло дальше, после временного затмения рассудка. Другой в Его обличье действовал четко и стремительно: вслед за девушкой вошел в пустой подъезд, настиг ее и, накинув на шею удавку, задушил. Затем так же незаметно выскользнул из подъезда и был таков.

Очнулся Он в небольшом скверике в нескольких кварталах от того места, не сразу поняв, что сидит на скамеечке с двумя стариками, увлеченно играющими в шахматы и не обращающими на незнакомца никакого внимания. Он поднялся, дошел до ближайшей остановки и на автобусе доехал до своего квартала.

Удивительно, но после того случая, когда затмение внезапно нашло на Него, вычеркнув из памяти часть времени, проведенного неизвестно как, с кем и где, Ему впервые в жизни приснился сон, настолько яркий и незабываемый, что Он отчетливо помнил о нем весь следующий день.

И еще Он стал замечать за собой, что в последнее время пристрастился к чтению разных мистических книг и литературы «ужасов». Погружаясь в мир оккультизма и черной магии, в жизнь вампиров и колдунов, Он получал какое-то патологическое удовольствие, в особенности от нагнетаемой в триллерах атмосферы ужаса и смакования кровавых сцен.

Как-то раз Он перед сном начитался очередной «чернухи», и потом всю ночь Его мучили кошмары. Во сне Его преследовали жуткие монстры и коварные убийцы. Он отчаянно боролся за свою жизнь и душу, главным образом тем, что спасался бегством, но Его вновь настигали. Враги были повсюду, где бы Он ни скрывался, и их было много, слишком много для того, чтобы спастись. И когда наступила неумолимая развязка, Он закричал и в страхе проснулся.

После этого ночные кошмары стали повторяться с настойчивой регулярностью, а Его путешествия в мир Подземелья внезапно прекратились. Он и сам не мог понять точно, что почувствовал – огорчение или безмерное облегчение оттого, что утратил этот дар проникать в иной мир. Одно он знал точно, Другой каким-то образом выбрался из Нижнего мира и поселился в Нем, внутри Его разума, время от времени давая о себе знать, то настойчиво приказывая что-то, а то и целиком овладевая Его сознанием, подменяя подлинную личность своей персоной. И это тревожило Его еще сильнее, чем сны.

* * *

Николай Лыгин мог теперь не уповать на волю случая, наконец-то появилась хоть какая-то зацепка. Как ни прискорбно, для этого потребовалось новое убийство, смерть бедняги Каримова. И хотя преступник не оставил в квартире никаких следов, равно как ничего не дал и опрос соседей, все же повод для ликования у старшего опера имелся. Убийца допустил существенный промах, напав на пожилого коллекционера. В результате оперативных действий удалось выявить практически всех лиц, так или иначе входивших в окружение жертвы. Лыгин, посоветовавшись с коллегами, пришел к выводу, что убийца был известен потерпевшему, вряд ли хозяин квартиры пустил бы незнакомого человека дальше прихожей. А судя по обстановке, на Каримова напали в комнате, застав его врасплох – пожилой человек, по-видимому, не ожидал от гостя подобного. Значит, убийца вхож в круг знакомых жертвы, а отсюда следует, что Душитель (почерк убийства был идентичен с его modus operandi) выбрал на этот раз не случайно подвернувшуюся жертву, а знакомого человека, и тем самым серьезно прокололся. Во всяком случае, сыщикам теперь было над чем поработать.

Прежде всего, Лыгин отбросил единственных родственников покойного – дочь и зятя, срочно приехавших из соседнего города, – у тех имелось стопроцентное алиби. Исключил он из списка подозреваемых и нескольких друзей детства Каримова, во-первых, потому что те были слишком стары для подобного изощренного способа убийства, а во-вторых, у каждого из них тоже имелось алиби. Эксперты посоветовали оперу искать крепкого молодого человека, но Лыгин по опыту знал, что существует немало людей, не обладающих атлетическим телосложением, но имеющих в руках такую силу, что могли бы гнуть подковы.

Итак, после многочисленных опросов и долгих размышлений оставалась довольно обширная группа подозреваемых, делящаяся на две подгруппы – люди из среды коллекционеров-антикваров и сослуживцы пострадавшего по последней работе. Среди них и следовало в первую очередь искать убийцу.

Не прошло и двух суток с момента первой встречи майора с профессором, как тот позвонил и сообщил, что у него все готово. Лыгин тут же выехал в клинику.

По всей вероятности, профессор и сам был доволен результатами проделанной работы, так как вышел навстречу Лыгину с сияющим лицом, чем еще больше воодушевил того.

– Вижу, и у вас есть прогресс? – пожимая ему руку, с улыбкой поинтересовался опер.

– А что, какие-то новые данные по делу? – вопросом на вопрос ответил Ольховский.

– Смею надеяться. Так что же вам удалось установить?

Профессор кивнул и, пододвинув к себе материалы, принялся рассказывать:

– Итак, психологический портрет предполагаемого преступника. Скорее всего, это – молодой мужчина в возрасте от 20 до 35 лет. Имеет самую обыкновенную, ничем не примечательную внешность, возможны телесные изъяны или даже легкое уродство. Повторяю – возможно, но не обязательно. Уровень интеллекта – выше среднего или высокий. Вероятно, чрезвычайно предан какому-то любимому занятию – работе, творчеству или хобби, в котором, так сказать, находит для себя отдушину и некоторую долю душевного успокоения. Хотя его разлад с самим собой имеет более глубокие корни и зашел слишком далеко, чтобы компенсировать этот внутрипсихический конфликт какими-либо приемлемыми формами самовыражения.

– А если точнее?..

– Проще говоря, уже ничто не может успокоить его больную душу, его искаженную, израненную до предела психику, за исключением радикальных методов типа убийства и последующей за этим разрядки, да и то ненадолго. Поясню подробнее. По всей вероятности, в детстве он испытал сильнейшую психотравму, а скорее даже несколько повторившихся и травмировавших сознание потрясений, болезненно сказавшихся на его детской неустойчивой психике. Родители у него властные, очень строгие и придирчивые в воспитании. Я полагаю, что такова его мать, а отец – тихий подкаблучник. Но вероятнее всего, он бросил семью. Если так, то нашего предполагаемого убийцу воспитывала мать. Она наказывала его за любые проступки, детские шалости, не позволяла развлекаться с другими детьми, в особенности с девочками, а впоследствии, когда он подрос, категорически запрещала общаться с противоположным полом, всячески очерняя его представительниц, в данном случае – молодых современных особ, культивируя в нем отвращение ко всему, что связано с вопросами пола.

– Просто чокнутая мегера какая-то… – покачал головой Лыгин.

– А иначе и быть не могло. Далее. К моменту взросления у него сложилось стойкое предубеждение против женщин. С одной стороны – мощь инстинктов и сексуальных желаний, кипящих в глубине его души и неосознаваемых им самим, а с другой – ледяная глыба строгих запретов, страхов и предписаний, внушенных родительским авторитетом. Он просто застыл в своем психосексуальном развитии где-то на уровне шести-семи лет. Женщины ему внушают страх и отвращение, но подсознательно он желает связи с ними больше всего на свете. Вы спросите, как же можно жить с таким адом в душе? И я отвечу: невозможно. Поэтому он и искал альтернативный выход своим сексуальным влечениям – вначале сублимируя их в какое-либо любимое занятие, а впоследствии, когда напряжение стало невыносимым, принялся убивать. Но и это еще не все.

Далее психоаналитик понес такую научную заумь, что у Лыгина голова пошла кругом.

– Постойте, профессор, постойте, – поспешно прервал он Ольховского. – Я, конечно, понимаю, что для вас это как бы само собой разумеющееся – все эти научные термины и понятия. Но нельзя ли попроще, так сказать, для непосвященной публики? Не забывайте, в этой области я полный профан.

– Хорошо, – кивнул Виктор Иванович, – постараюсь выражаться яснее. В двух словах можно сказать так: желая свободно совокупляться с женщинами, Душитель не может себе этого позволить в силу тех установок, которые сложились и укрепились в его психическом аппарате. Он ищет замену, суррогат, и находит – начинает убивать. Таким образом, руки у него – это заменитель пениса, то есть, убивая посредством удушения, он на самом деле как бы совокупляется, убийство для него – это любовь, единение с партнершей. Это – первая особенность.

– С ума сойти, кошмар какой-то!

– Он и сошел с ума, если так можно выразиться. Но в этом случае имеется еще одна особенность. Дело в том, что он убивает не только женщин, но и мужчин.

– Да-да, а при чем тут мужики? Он что – педик?

– Вопрос интересный, но я на него пока не готов ответить. Хочу лишь заметить, что любой человек в основе своей бисексуален. Отвечу на ваш первый вопрос. В том-то и дело, что, убивая и тех и других, он ставил в тупик и вас, доблестных представителей законности, и моих коллег. Обычно серийные убийцы зацикливаются на каком-то моменте, зацепляются за что-то, что их сильно волнует, западает в душу. Кто-то из них насилует и убивает только блондинок с белым шарфом, кто-то – только владельцев красных «иномарок», а кто-то – исключительно проституток из чувства мести, ну и так далее. Наш же Душитель вроде бы таких пристрастий не имеет, на его счету – несколько молодых женщин и двое мужчин разного возраста…

– Трое, – поправил его Лыгин, – теперь уже трое мужчин.

– Ах так? Н-да, ну так вот здесь и можно ошибиться, пропустить очевидное. Как я уже говорил, женщин, причем заметьте – только молодых, пока, во всяком случае, он душит, неосознанно имитируя половой акт. Здесь находят выход наружу сексуальные влечения. Мужчин же он убивает под влиянием агрессивных импульсов. К ним он испытывает только лишь агрессию и ненависть. Вероятно, в детстве его кто-то сильно обидел, больно ранил и травмировал его психику, унизил его – либо отец, либо старший брат, либо даже сверстник. Возможно, имело место и сексуальное издевательство, и даже совращение. Страх, злость, смертельная обида ушли в подсознание и теперь проецируются на тех, кто внешне или своим поведением похож на обидчиков детства. Встретив такого человека, он невольно отождествляет его с образом врага из детства, запускается программа желаемых действий по уничтожению противника.

– Значит, у него тормоза периодически отказывают, и он, не в силах удержаться, выходит на охоту?

– Можно и так сказать. Но, что поразительно в этом деле, имеется еще одна, третья особенность. Как известно в среде криминалистов и психопатологов, подавляющее число серийных убийц и маньяков не могут смотреть жертве в глаза, поэтому и убивают, как правило, нападая сзади или сбоку. А наш убивец делает это спереди, лицом к лицу. Я полагаю, что ему нравится или непреодолимо тянет, помимо воли, глядеть в глаза умирающей жертве. Вот это – нонсенс! Что он там пытается разглядеть – одному Богу известно, а скорее – дьяволу.

– Да-а, – в задумчивости протянул майор, – а что вы еще можете сказать о нем?

– Еще я полагаю, у него сложился сильнейший материнский комплекс.

– И что это означает?

– Он чересчур сильно, я бы сказал, ненормально, привязан к своей матери, – пояснил профессор, – страстно любит ее одну и желает близости только с ней, инцестуальной связи, но так как все в нем восстает против этих греховных помыслов, когда Супер-Эго – инстанция моральных запретов – отвергает эти побуждения, то образуется душевный конфликт очень сильной напряженности. В подобных случаях сыновья с материнским комплексом становятся либо гомосексуалистами, либо донжуанами, либо импотентами. В первом случае происходит замена объекта сексуального желания – либидо направляется на лиц своего пола, чтобы напрочь исключить искушение инцеста. Во втором случае человек в каждой своей партнерше видит мать, но так как они все же не являются ею, то он не останавливается на какой-то одной, а ищет все новых и новых. В третьем случае психика под влиянием запретов воздействует на физиологию, и мужчина становится импотентом. В нашем же случае произошло вообще нечто аномальное. Скорее всего, он является импотентом, внешне совершенно безразличен к сексу. Но это только снаружи. В душе у него, как я уже говорил, бушует буря страстей и желаний, где главенствующим является либидозное влечение к матери. Еще раз напоминаю, две силы – сексуальное влечение и запрет на него – сталкиваются, образуя конфликт. Этот конфликт ищет выхода и находит его в ненависти, которая проецируется на внешние объекты – совершенно посторонних, непричастных к этому людей. В своих жертвах-женщинах он видит мать; убивая их, он соединяется с матерью, пусть и таким отвратительным, извращенным способом.

– И снова вопрос, а при чем тут мужчины?

– Мужчин он убивает в знак протеста против всесильного гнета Супер-Эго. Эта карающая и наказывающая инстанция в нас всегда ассоциируется с отцом, учителем, авторитетом, Богом. Это – бунт против отца. Естественно, все эти процессы происходят бессознательно, скорее всего, он ни о чем не догадывается.

– И как только такое может произойти с человеком?

– Видите ли, у него три уровня психического отражения мира. На одном уровне он не осознает того, что творится у него в душе, а если и смутно догадывается о чем-то, то гонит эти мысли от себя прочь. На другом уровне он неосознанно люто ненавидит женщин. И наконец, на третьем, самом глубинном уровне он тоскует по любви, стремится к ней, всеми фибрами своей души обожает женщин и преклоняется перед ними. Ненависть – это оборотная сторона его беззаветной любви и преданности к представительницам противоположного пола, и прежде всего к матери как объекту желания. Не имея возможности открыто проявлять свои чувства, любить – из-за патологически разросшегося Супер-Эго, он превращает любовь и либидо в агрессию и ненависть, и весь этот накал и давление частично снимает очередным преступлением. Ведь что такое убийство? Это стремление к разрушению, расщеплению, растворению. Это – ненависть к самому себе, энергия смерти, но лишь направленная изнутри наружу, на объект. Таким образом, объект его ненависти – он сам, его Сверх-Я, но по закону проекции он переносит все это на других людей, подсознательно видя в них все то самое худшее, что присуще ему самому, темным глубинам его подсознания.

Можно сказать, что в своей основе любой маньяк противоречит самому себе. Он уже не может существовать без убийства. В то же время если он прекратит убивать, то вся энергия смерти и разрушения будет направлена внутрь, на него самого. В результате у него разовьется какое-нибудь неизлечимое заболевание, спровоцированное психической причиной, или он станет наркоманом и быстро разрушит свой организм. Возможно также, что он изберет наиболее быстрый и радикальный способ и покончит жизнь самоубийством. Но маньяки редко убивают себя добровольно, вся их ненависть обычно направлена на окружающих, вовне. Таким образом, возникает порочный замкнутый круг. Маньяк убивает ради того, чтобы жить, а живет для того, чтобы убивать. Такой вот парадокс.

Умолкнув, профессор на какое-то время задумался, затем, как бы подытоживая сказанное, продолжил:

– Итак, подведем итоги. Во-первых, мы имеем мотив совершаемых преступлений – неосознаваемая ненависть к женщинам и мужчинам, продиктованная в первом случае непреодолимым влечением к матери, а во втором – бунтом против моральных запретов Сверх-Я. У нас есть также почерк убийцы, модус операнди – все убийства преступник совершает путем удушения гибким металлическим предметом, вероятно, струной от гитары, при этом нападает спереди. А вот это – расположение лицом к лицу жертвы – уже отличительная особенность, автограф убийцы. Такой же отличительной особенностью является и то, что преступник – высокоорганизованная личность. Поясню: неорганизованные убийцы, как правило, стремятся все вокруг изгадить, жертву они потрошат и расчленяют. Организованные же по возможности избегают испачкаться в крови и грязи, убивают выстрелом, ударом ножа или с помощью удавки, стараясь не оставить следов на месте преступления. Подобные отличительные черты продиктованы особенностями развития анального характера. Люди, обладающие им, бывают либо очень аккуратны и собранны, либо неряшливы и безалаберны. Что мы и наблюдаем в типах серийных убийц. Скорее всего, не установленный пока нами преступник в душе желает быть неорганизованным и нечистоплотным, вести беспорядочную жизнь, не хочет контролировать мир вокруг себя и свои эмоции. Внешне же он очень аккуратен, бережлив, последователен, старается все держать под контролем, не догадываясь, что контроль над собственной психикой им уже давно утрачен. Его Я представляет собой малахольного возницу, обреченного делать вид, что он управляет бешено несущимися скакунами. Вот, пожалуй, на этом и позвольте закончить.

От Ольховского майор уходил под впечатлением, вооруженный новыми сведениями касательно личности преступника. Не все он понял в заумных рассуждениях собеседника, но во всяком случае теперь имелся психологический портрет предполагаемого убийцы, благодаря чему можно было более внимательно присматриваться к возможным подозреваемым. Профессор заранее отпечатал на принтере свои соображения, уместившиеся на трех листах, и отдал их оперативнику. Договорились, что тот будет держать психиатра в курсе событий и сообщать новую информацию по делу. В свою очередь и врач любезно предложил обращаться к нему за помощью и консультациями по любому поводу. Напоследок он снабдил гостя стопкой книг по интересующей того теме: судебная психиатрия, энциклопедии серийных преступлений, сборники очерков о маньяках и все в том же духе.

* * *

Ришар по заданию Маугли просмотрел в центральной городской библиотеке прошлогоднюю и текущую подшивки местной периодики, выискивая все, имеющее отношение к криминальной теме. Прошелся по редакциям, предлагая услуги в качестве нештатного корреспондента, специализирующегося по правовой тематике. Осторожно порасспросил о ведущих в этой области журналистах и, наконец, понял, кто ему нужен. Вскоре анкетные данные на этого человека лежали у него на столе в двухкомнатной квартире, которую он снимал всего за семьдесят долларов в месяц.

Анатолий Лавров считался в своем городе самым авторитетным автором, пишущим на криминальную тему, был на хорошем счету у начальства, поддерживал тесные, приятельские отношения со многими сотрудниками городского и районного управлений внутренних дел – начальством, операми, следаками и с прокурорскими работниками. Еще довольно молодой, амбициозный, энергичный и удачливый – просто находка для новоявленных сыщиков: Маугли и Ришара.

Володя Гутник по прозвищу Ришар позвонил Лаврову в редакцию и, пообещав сообщить немало интересного, назначил встречу в обеденный перерыв на площади перед Дворцом спорта.

– Где конкретно? – поинтересовался журналист.

– Я сам подойду к вам.

Ришар повесил трубку таксофона и, усевшись на скамейку напротив входа в Дом печати, принялся ждать. Когда спустя час журналист вышел из здания, Ришар-Гутник, немного выждав, направился следом, проверяя того на наличие «хвоста». «Лучше перебдеть, чем недобдеть», – любил повторять технарь расхожую фразу.

Так они дошли до назначенного места встречи, где Ришар приблизился и окликнул озирающегося по сторонам Лаврова:

– Анатолий?

Скалясь белозубой улыбкой, благо новенькие металлокерамические зубы позволяли это, протянул руку:

– Игорь.

Осмотрелся, как бы выбирая место поспокойней, предложил:

– Может, пройдемся к скверу?

Достигнув вычищенных от остатков прошлогодней листвы аллей, остановились.

– Так о чем вы хотели мне рассказать? – спокойно поинтересовался Лавров, окидывая собеседника изучающим взглядом.

– Дело вот в чем, – произнес Ришар, – я представляю интересы одного московского информационного агентства. Ну, вы понимаете – существуют ЧОПы, а есть частные сыскные агентства, только в последнем случае приходится именоваться иначе. Слово «информационное» как нельзя лучше подходит для этого.

Лавров понимающе кивнул. Оперативно-розыскной деятельностью, дознанием имеют право заниматься лишь официальные органы – полиция.

Ришар доверительно взял журналиста под руку, увлекая за собой в глубь сквера:

– Наше агентство тесно сотрудничает со многими столичными издательствами и киностудиями. Мы занимаемся поиском интересных и неординарных случаев в сфере криминала и по заданию клиентов проводим собственное расследование громких преступлений. В данном случае мы работаем по контракту на известного московского автора-детективщика Федора Подколодного. Может, читали – одни из самых известных литературных проектов: «Герасим», «Есаул», «Спец»?

Журналист в знак согласия кивнул, в глазах вспыхнул неподдельный интерес – где-то близко притаилась сенсация.

Ришар врал напропалую, на ходу сочиняя откровенные небылицы: на самом деле авторы всех этих детективов получали гроши за свои остросюжетные опусы и уж никак не могли нанять частных детективов – денег не хватит. Но, надеясь на неосведомленность в данных вопросах провинциального журналюги, он брал того, что называется, «на понт». И ему это удалось.

Бывший технический консультант и исполнитель ОПГ, занимавшийся ранее «мокрыми» заказами, забалтывал своего собеседника, тонко подводя того к главному вопросу – возможности получить приличные «бабки», поработав на частных сыскарей.

– Нам нужен полный расклад по делу Душителя – все, что сможете разузнать у ваших приятелей в ГУВД. Я знаю, что предварительным следствием занимается целая группа, причем всю основную работу ведет опер из городской «уголовки» майор Лыгин. Кстати, слышал о нем столько всего лестного… Одним словом, мы будем только рады сотрудничеству с вами.

Немного подумав, тот кивнул:

– Что ж, можно попробовать.

– Вот и прекрасно. Пойдемте, у меня тут неподалеку припаркована машина. Вас куда подбросить – на работу?

– Нет, мне нужно заехать домой.

Ришар, ни о чем не спрашивая, отвез Лаврова по известному ему адресу, подкатив к самому подъезду. Протянул небольшой сверток:

– Здесь задаток. Позвоню вам через пару дней, домой.

«Надо же, – подумал Лавров, поднимаясь к себе, – знают меня, место работы, домашний адрес, телефоны, связи. Серьезные ребята, ничего не скажешь».

Когда же он, пересчитав, понял, сколько ему дали в качестве аванса, ладони разом вспотели. За такие деньги он готов репьем прицепиться к майору Лыгину и выуживать из того всю, какую только есть, информацию. Так журналист Анатолий Лавров стал тайным осведомителем бывшего киллера, не догадываясь о том, кто его истинный наниматель.

Пока Ришар налаживал контакт с журналистом, Маугли в самом прямом смысле завербовал ассистента профессора Ольховского, невзрачного молодого человека по фамилии Ростоцкий. Понаблюдав за ним какое-то время, он понял, что ассистент профессора типичный трудоголик, научный червь, вся жизнь которого проходит в стенах родного научного заведения, библиотек и трехкомнатной квартиры, которую тот делил с родителями. Бледный вид, рассеянный взгляд, ранние залысины и морщины на лбу – законченный портрет яйцеголового умника, одержимого честолюбивым желанием добиться успеха на научном поприще.

«Для этого, приятель, нужны деньги, и немалые, – усмехнулся про себя Маугли, в очередной раз разглядывая из окна машины спешащего к себе на работу озабоченного ассистента, – чтобы подмазывать кого надо. И ты их получишь».

Вскоре он встретился с Ростоцким и, представившись частным сыщиком, расследующим по своей линии взбудоражившие город жуткие убийства, без лишних экивоков предложил тому сделку. Взволнованно поморгав, тот согласился, и уже на следующий день Маугли ознакомился со всеми выводами уважаемого профессора.

Что ж, начало было положено. Оставалось еще насовать «жучков» в кабинет к Лыгину, но вот как это провернуть на деле? Побившись над этой задачей пару дней, Маугли с Ришаром придумали один тонкий и рискованный ход. Прикинувшись дозиметристом, проверяющим жилые помещения на наличие в них различных неблагоприятных излучений и вредных полей, Ришар, выбрав время, принялся обходить квартиры в подъезде, где жил капитан Лепоринский. «Проверил» он и квартиру опера. Разговорившись, мужчины нашли общий язык, после чего капитан попросил «дозиметриста» проверить его рабочий кабинет, который он, как это было известно Ришару, делил с Лыгиным.

Сказано – сделано. Ришар побывал в кабинете оперов, где под присмотром Лепоринского (Лыгин в тот момент отсутствовал) повозился со своими приборами, успев незаметно для хозяина прикрепить пару «жучков» к гардине и к кадке с лимоном.

– Высший пилотаж! – похвалил приятеля довольный Маугли.

Теперь все у них было под контролем.

* * *

Захарян не находил себе места. В последнее время что-то не заладилось у него в отношениях с женщинами. Не в силах понять причин этого, он решил обратиться к специалистам по коррекции судьбы. Повседневная суета, деловые хлопоты отнимали все время, и вот наконец он выбрался на прием к одному из таких.

После предварительного знакомства и биографических вопросов кармапсихолог поинтересовался у Петра, что его привело в этот кабинет.

– Видите ли, – запнувшись, начал тот, – меня беспокоят неудачи в личной жизни. Почему-то мне всегда не везло с подругами. То есть, я хочу сказать, все мои любовные связи оканчивались ничем, а точнее – разрывом. Кто тому виной? Наверное, они, так я думал, но теперь полагаю, что в некоторых случаях я сам виноват.

– Что ж, – понимающе кивнул его собеседник, – картина более-менее ясна. Пока мы с вами знакомились, я успел продиагностировать ваши кармические структуры, от состояния которых, в конечном счете, зависит судьба человека, его здоровье, счастье, успех, гармония в отношениях с окружающими, карьера, творческий рост – одним словом, все. – Он на мгновение умолк, как бы собираясь с мыслями, затем продолжил: – У вас прослеживается программа негативного отношения к противоположному полу. Очень высок уровень подсознательной агрессии к женщинам и, прежде всего, к своей матери. В основе этого лежит неосознанное кумирство любви и сексуальных отношений. В своем подсознании вы выстроили недостижимый образ богини-матери, сделали из вашей будущей избранницы идола, а ведь нет ничего выше и сильнее любви к Создателю. Вы не принимаете со смирением потерю меньшего – любви и привязанности к «земным» объектам, ради обретения большего – Господа в своем сердце. Поэтому вам перекрывают возможность гармоничных отношений с представительницами прекрасной половины… У вас ведь в юности был негативный сексуальный опыт? – выдержав паузу, поинтересовался хозяин кабинета. – К тому же в детстве вас бросил отец, а до этого напивался и оскорблял вашу мать?

– Откуда вам это известно? – потрясенно вопросил молодой человек. – Отец действительно ушел от нас, когда мне было семь лет, но с тех пор вместе с нами живет отчим – очень хороший человек.

– Можете называть это ясновидением. Но речь сейчас не о моих способностях, а о вас. Прежде всего, вам необходимо пересмотреть свое отношение к людям, в особенности к женщинам. У вас в душе накопилось множество обид и ненависти к своим бывшим подругам. Эти негативные чувства разрушают ваш психический аппарат, и закончиться это может весьма плачевно. Отпускайте от себя отрицательные эмоции, кайтесь перед Богом, молитесь Ему о прощении вас и всех ваших близких. А самое главное, простите все обиды, которые вам нанесли, и прегрешения других. Не вы – судья, не вам и судить людей.

Он помолчал, изучающе оглядывая клиента, затем продолжил:

– Взгляните на себя со стороны. Ваше тело заключено в развитый мышечный панцирь. Так вы покрыли себя «броней характера», не допуская в свою жизнь любых изменений, потому что боитесь ответственности. Вы словно замораживаете в себе эмоции и чувства, не даете им течь свободно. Закрытость и недоверие – вот ваши основные принципы. Меняйте их на прямо противоположные – открытость и доверие. Не бойтесь неудач и ошибок, живите полной жизнью и, главное, принимайте жизнь вокруг вас и людей такими, какие они есть, не навязывая своей воли.

От кармапсихолога Захарян вышел в полном смятении чувств. Не описать, что творилось в его душе в тот момент. Словно завеса, скрывающая доселе истинную подоплеку всех деяний его жизни, вдруг спала, явив на свет мрачные и уродливые наросты, отравляющие жизнь, отпугивающие от него удачу и надежду хоть на какое-то счастье. Но теперь все должно быть иначе, все БУДЕТ иначе – в этом он себе поклялся.

* * *

Лыгин поручил старлеям Габидуллину и Пичугину отработать связи покойного с коллегами по работе, где тот в последнее время трудился. Капитан Лепоринский по его заданию внедрился в ряды коллекционеров с целью покрутиться среди них и присмотреться к возможным кандидатурам на роль подозреваемого, исходя из психологического портрета преступника.

Прикинувшись начинающим нумизматом и раздобыв кляссер с рядовыми монетами, Боря Лепоринский в ближайшую же субботу отправился в клуб. К новичку, словно на наживку, сразу же кинулись несколько мелких торговцев в надежде поживиться за счет лоха, раскрутить того на покупку или с выгодой для себя выменять его монеты на худшие. Серьезные же коллекционеры сами никогда ни к кому не подходили, наоборот, все обращались к ним.

В первую очередь капитана интересовали молодые люди в возрасте двадцати-тридцати лет – таких там было немало, и именно они охотнее всего шли на контакт, пытаясь обмишурить новенького. Среди них он выделил пятерых, наиболее подходящих под описание возможного убийцы. Общаясь с коллекционерами, которые собирались возле здания Дворца культуры, Лепоринский не догадывался, что за всеми ними со стороны наблюдает пара внимательных глаз.

Маугли припарковал машину неподалеку от места сборища коллекционеров так, чтобы растущие перед ДК ели не загораживали обзор. Как и Лепоринский, он определил для себя нескольких вероятных кандидатов на роль убийцы, решив проследить за каждым из них и выяснить как можно подробнее все об их личной жизни, занятиях и пристрастиях. Если этот след окажется ложным, он переключится на бывших сослуживцев последней жертвы. Но интуиция подсказывала ему, что искать подозреваемого, прежде всего, следует здесь.

Сидя за рулем в ожидании момента, когда намеченный им на сегодня объект слежки покинет клуб, он от нечего делать принялся смотреть по сторонам и заметил неподалеку в скверике сидящую на скамейке девушку с примостившейся у нее на коленях кошкой. Животное было белым и пушистым, а девушка – очень даже привлекательной, в короткой юбке, обнажавшей стройные, уже успевшие покрыться загаром ноги. Эта милая сценка навела его на мысли о Лене, о тех днях, когда они были счастливы вдвоем – влюбленные, здоровые, полные радужных надежд и планов.

Воспоминания Маугли вскоре были прерваны. Человек, которого он «пас», махнул на прощание рукой своим приятелям и быстрым шагом направился прочь. Роберт завел двигатель и неспешно поехал вслед за «объектом», сопроводив его вплоть до дома – тот жил неподалеку. Возле подъезда стояла группка старшеклассниц, куривших в открытую.

«Тоже мне, «лолитки» выискались…» – усмехнулся про себя Маугли.

Часа через два появился его «объект» и направился к остановке. Роберт вышел из машины, поставил ее на сигнализацию и потопал вслед за ни о чем не подозревающим парнем.

Несколько дней наблюдений, а также сведений, добытых Ришаром, хватило на то, чтобы понять бесперспективность разработки данного субъекта. По всей видимости, тот не имел никакого отношения к совершенным преступлениям. Недолго думая, Маугли переключился на следующего кандидата на роль серийного убийцы.

В то же самое время Лыгин, даже не подозревая, что его бывший приятель-киллер ведет собственное расследование, нанес очередной визит Ольховскому.

– Этот человек, маньяк, может быть коллекционером? – поинтересовался он у психиатра.

– Вполне, – ответил тот. – Как раз увлеченность коллекционированием как нельзя лучше вписывается в нашу схему.

– Я просмотрел все ваши книги – мудрено, ничего не скажешь, хотя и немало интересного. Такой вопрос: вы говорили, что в своей практике используете методы психоанализа Фрейда, тогда в чем его отличие от методов Юнга?

– Видите ли, Юнг создал свою, несколько отличную от классического психоанализа теорию. В пику Фрейду, объяснявшему все психические проявления лишь сексуальными и агрессивными импульсами, Юнг не был столь категоричен, полагая, что существуют и иные мотивы. Он ввел понятие коллективного Бессознательного, населенного универсальными первообразами – архетипами, присущими любой личности. У каждого человека есть Тень – внутрипсихический образ, в котором собрано все самое худшее и отвратительное, что отвергает личность в своем сознании. У любого мужчины имеется Анима – женская сущность его души, женский образ и идеал, к которому он должен стремиться в своей жизни. В общем, как вы уже сказали, все это слишком мудрено для непосвященного в азы глубинной психологии. Сам я больше придерживаюсь неофрейдизма, а вот мой ассистент – Женя Ростоцкий, убежденный последователь юнгианской школы.

– Ясно, – промолвил Лыгин и спустя какое-то время добавил: – В отношении маньяка одного я никак не пойму – неужели никто из окружающих до сих пор не заметил ничего странного в поведении своего знакомого, коллеги, родственника?

– Мы же ничего не знаем друг о друге, – пожал плечами его собеседник. – О том, какие демоны живут внутри каждого из нас, демоны, постоянно стремящиеся вырваться наружу. Воистину, чужая душа – потемки. За внешней благопристойностью, личиной, социальной маской, возможно, скрывается волчий оскал, о котором порою и сам обладатель может ничего не знать.

– Хулигана, дебошира, забияку сразу видно, – промолвил Лыгин, – они у всех на виду. Специфичную внешность и манеру поведения имеют наркоманы и братки. А вот маньяка различить в толпе невозможно.

– Воинственные и агрессивные люди – это те, кто так и не изжил в себе инфантильные переживания. Те, у кого детство довлеет над зрелостью и рассудительностью. Сознание их все еще пребывает в той поре, когда неразумное дитя откровенно эгоистично, жестоко и аморально по отношению к другим. Те, о ком мы говорим, они как дети, поэтому их поведение и бросается в глаза. Маньяки тоже подвержены неизжитым детским комплексам и психотравмам, но они тщательно скрывают свою ущербность, накапливая энергию агрессии, которую затем со всей силой и яростью выплескивают на свою жертву. Многие из серийных убийц сначала долго мучают и истязают свою жертву и, лишь вдоволь насладившись ее унижением и страданиями, убивают.

– А вот скажите, доктор, что, по вашему мнению, нужно делать с этими ублюдками?

– Я полагаю, их нужно вовремя, еще до совершения преступлений, выявлять и подвергать принудительному лечению. Если придется держать взаперти всю жизнь, в специальной психиатрической клинике, значит, так и нужно делать. До полного излечения. А если не поддаются лечению, то изолировать от общества.

– Нет, профессор, – отрицательно покачал головой Лыгин, – в корне с вами не согласен. Вы утверждаете, что большинство серийных убийц и насильников невменяемы. И что их аномальное поведение – результат душевного расстройства, психического заболевания. Но взгляните на эту проблему с другой точки зрения. Ни один маньяк – подчеркиваю, ни один – не совершает свои гнусности в присутствии стражей порядка или просто на глазах других людей. Нет, он насилует, истязает, убивает и потрошит, лишь когда нет рядом свидетелей. А потом тщательно заметает следы. И не бежит в полицию для явки с повинной. О чем это говорит? Да о том, что все они прекрасно отдают себе отчет в своих действиях и рассудок их работает не хуже, а может, и получше нашего. Они совершают зверские злодеяния и умудряются делать это столь изощренно, что попадаются далеко не сразу, а бывали случаи, что и никогда. Вспомните того же Джека-потрошителя или дело «Убийцы с Грин-Ривер» в начале 80-х годов в США – я вычитал это в одной из ваших книжек.

– У вас несколько устаревшие сведения, – возразил психиатр. – Так называемый маньяк Грин-Ривер в настоящее время пойман и изобличен. Им оказался пятидесятичетырехлетний красильщик автомобилей Гарри Риджуей. Преступника действительно никак не могли установить в течение шестнадцати лет, за этот срок он лишил жизни почти полсотни женщин – в основном проституток и наркоманок. На охоту выходил вечером – вначале вступал в половую связь, затем душил. Его вычислили благодаря анализу ДНК: на теле одной из жертв осталась слюна убийцы. Да и Джека-потрошителя в наши дни установили бы в два счета…

– И все же я повторяю, – заявил майор, – что все эти маньяки прекрасно осознают смысл содеянного, и поэтому мой вердикт для них – смертная казнь без права на помилование! Я полагаю, что излечить убийцу и садиста невозможно. Положительные случаи из психиатрической практики – это блеф. Вы ведь и сами все это знаете?

– Да, это так. Маньяки и душевнобольные, страдающие психозами, практически не поддаются лечению. И все же вы слишком жестоки по отношению к людям с больным разумом и психикой.

Лыгин лишь пожал плечами в ответ:

– Как говорится – на том стою и не могу иначе.

* * *

Маугли «просеивал» одного за другим коллекционеров, представляющих для него интерес. Последив за некоторыми, отработав их связи и установив круг знакомств, интересов, занятий, бывший киллер заинтересовался личностью Петра Захаряна. Узнав, что тот работает на его бывшего друга Шуршина, он решил ближе познакомиться с молодым рекламщиком и через посредство последнего войти в общество коллекционеров. Но произойти эта встреча должна, как он и задумал, случайно. Выбрав подходящий день, Роберт отправился в агентство «ТВ-видео».

Алексей Шуршин мог бы по праву гордиться достигнутым, если бы не присущее ему тщеславие, толкавшее все к новым свершениям. Кем он был – сиротой, выпускником детдома, а стал продюсером, владельцем самого крупного в городе рекламного агентства, приносящего ему стабильную прибыль.

Тогда, в разговоре с другом детства Робертом, во время случайной встречи на Кипре, Алексей вовсе не лукавил. Он и его агентство действительно выполняли большую часть услуг за «черный нал», тем самым уводя неплохие деньги из-под носа налоговой службы. Но впоследствии, когда после августовского дефолта 1998 года заказчики стали предпочитать официальные расчеты, он нашел иной выход – принялся обналичивать деньги через фирмы, специально занимавшиеся этой, в общем-то, незаконной деятельностью. И опять деньги текли к нему рекой, минуя раскрытый клюв ненасытного налогового птенца.

Он сидел у себя в офисе, развалившись в кресле, и подсчитывал доходы за прошедший месяц. Судя по радостной ухмылке, не сходящей с его загорелой не по сезону физиономии, дела в фирме шли как нельзя лучше. В этот момент в приоткрывшуюся дверь просунулась лохматая голова одного из сотрудников, сообщившего шефу о приходе посетителя. Вслед за этим порог комнаты переступил улыбающийся Маугли.

– Роба! – вскочил хозяин, раскрывая объятия. – Какими судьбами?! Повидаться приехал? Вот и отлично.

– Да я, в общем-то, теперь в вашем городе обосновался, – пояснил гость, усевшись в предложенное кресло после теплых взаимных приветствий.

– Вот так новость! – воскликнул приятно удивленный «кореш». – Ну, давай, колись, отчего это ты вдруг променял Белокаменную на нашу Тмутаракань? Слушай, ты извини, секретарша на больничном, заказывай, чего хочешь – пиво, колу или чего покрепче, сейчас сообразим.

Потягивая холодный квас, который нашелся в холодильнике среди богатых запасов продуктов и напитков хозяина, Маугли поведал другу заранее придуманную причину своего вынужденного отъезда из Москвы так, чтобы выглядело правдоподобней. Как Маугли и рассчитывал, пока трепался с Шуршиным, в кабинет заглянул Захарян. Продюсер познакомил их, представив друг другу.

– Слушай, а я тебя знаю, – обратился Роберт к Петру, – видел в клубе.

– Так ты тоже коллекционер? – удивился тот.

– Ну, да. Собираю монеты царского периода, только не рядовые медяшки да гривенники.

– А что тебя интересует?

Так, слово за слово, они разговорились, а спустя полчаса уже были накоротке. Что ни говори, а хобби сближает людей довольно быстро. Напоследок договорились встретиться в ближайшие выходные в клубе, где Петр познакомит нового приятеля с местными нумизматами.

Все получилось так, как и хотел Маугли…

Пока бывший киллер наводил мосты, Лепоринский, походив в течение нескольких недель в клуб коллекционеров, тесно сошелся с некоторыми из числа молодых. Особое внимание он обратил на одного паренька по имени Слава. Весь какой-то нескладный, худой, с бледной кожей и выпирающими кривыми зубами, тот к тому же был замкнутым и углубленным в себя. «Идеальный подозреваемый», – отметил про себя капитан, уделяя тому пристальное внимание. Сейчас он напоминал гончую, взявшую след. Посоветовавшись с Лыгиным и главным шефом, он решил взять парня в более плотную разработку. Еще одна особенность настораживала опера – несмотря на хилую внешность, рукопожатие у того было крепкое, словно изнутри наружу рвалась накопившаяся энергия.

Вскоре к Лепоринскому подключился и майор с двумя операми – ребята так ничего и не нарыли по месту работы жертвы. Было решено взять подозреваемого под более плотное наблюдение, установив за ним «наружку». Пока согласовывали вопрос с начальством, произошло еще одно убийство.

* * *

Он был вне себя от ярости. Опять Его провели, опять Он жестоко просчитался. Он убивал Аниму, а она появлялась вновь и вновь, возрождаясь в разных обличиях. То же и с Тенью. Ему начинало казаться, что они бессмертны, но потом он гнал эти мысли от себя. Бессмертен только Он и Другой, но никак не эта парочка. Просто они очень живучи, и их надо преследовать и давить до тех пор, пока не удастся с корнем вырвать эту заразу!

Он чувствовал, что Его разумом все больше овладевает Другой, Он почти слился с ним в единое существо. Теперь Он догадывался, что в моменты затмения Другой берет власть над Его телом и разумом в свои руки, жестоко расправляясь с врагами. Что ж, Его это устраивало.

И еще Другой подсказал Ему, что ищейки подобрались слишком близко, вот-вот обложат со всех сторон, и тогда Ему уже не уйти. Нужно было что-то срочно предпринять, но сначала Он должен расправиться с Анимой, которую вновь случайно встретил на улице.

Времени на долгую и осторожную слежку уже не оставалось, и Он решил рискнуть. Он убьет Аниму сегодня же, без предварительной подготовки, как только подвернется подходящий случай.

Весь день Он неотступно следовал за нею. И вот такой момент настал, девушка зашла в подъезд, опрометчиво оставшись одна, вне общества людей. Он, улыбаясь, спускался ей навстречу и, когда до жертвы осталось несколько ступеней, прыгнул вперед и нанес ей страшный удар ногой в живот, затем сбил с ног и оттащил за трубу мусоропровода.

– Смотри же, Анима, смотри! – шептал Он, в ярости затягивая удавку на ее горле. Кровавое безумие плескалось в Его потемневших глазах, в какой-то момент ставших черными, как сам первобытный и чуждый человечеству хаос. Наконец Он ослабил струну, выпустив жертву из смертельного захвата. Голова ее безвольно откинулась, глухо стукнувшись о бетонный пол. Убийца поднялся с корточек, любуясь делом своих рук – молодая женщина лежала на площадке, похожая на изломанную злобным ребенком куклу, – и самодовольно усмехнулся.

«Теперь твоя очередь, Тень», – прошептали Его губы.

* * *

Продолжая вести наблюдение за отдельными коллекционерами, Маугли поручил Ришару проверить другую версию. Что, если преступник нападает не на случайных жертв, а как-то связан с ними? Разумеется, Роберт учитывал, что сыскари во главе с Лыгиным уже отрабатывали этот вариант, который, кстати, до убийства Каримова ничего не дал. Но кое-что, а точнее кое-кого, они не учли в своих поисках. Один из заядлых нумизматов, доцент Крылов преподавал в том же институте, где училась одна из жертв маньяка – девушка Маша, нанятая Робертом в качестве сиделки.

Гутник договорился обо всем с журналистом Лавровым и на следующий день отправился в мединститут. Декан факультета, где училась погибшая, встретил его радушно – ему уже звонили из Дома журналистов, просили посодействовать «сотруднику», ведущему собственное журналистское расследование. После предварительного знакомства и короткого интервью Ришар доверительно сообщил:

– Честно говоря, мне бы не хотелось тревожить всех ваших сотрудников, а тем более учащихся. Кого-то мои расспросы могут задеть, кого-то даже травмировать. Может, вы посоветуете, кто из преподавателей лучше других держит, так сказать, руку на пульсе?

– Понимаю, – закивал декан, затем предложил: – В этом вопросе вам лучше всего поможет Наталья Васильевна Бармина, она у нас старейший сотрудник института, прекрасно осведомлена о многих перипетиях жизни факультета.

Бармина отнеслась к «журналисту» так же благосклонно, как и ее шеф. Они долго беседовали, обсуждая институтские нравы, учащихся, сотрудников. Женщина с грустью рассказывала о Новоселовой, которую хорошо знала, какая та была прилежная студентка и все в том же духе. Когда разговор коснулся преподавательского состава, Ришар навострил уши. Профессорша перечисляла своих коллег, с юмором и в то же время достойно характеризуя каждого, дойдя же до Крылова, запнулась, слегка поморщившись, что, конечно же, не укрылось от внимавшего ей собеседника.

– В общем, неплохой преподаватель, умный, трудолюбивый… – Она явно о чем-то недоговаривала.

– Хотите еще что-то добавить? – вкрадчиво поинтересовался Ришар.

– Только не для протокола, – усмехнулась женщина, кивнув на диктофон.

Новоявленный «журналист» тут же его выключил.

– Немного странный он, будто не в себе человек. Со всеми любезный, а друзей у него нет. Я хочу сказать, что он не общается ни с кем, словно боится сближения. Мол, не лезьте ко мне в душу. А так в целом ничего плохого о нем сказать не могу.

Тем же вечером, прослушав пленку, Маугли крепко задумался. Евгений Крылов, нумизмат и доцент кафедры психиатрии, преподавал на лечебном факультете, где до этого училась Мария Новоселова.

* * *

Лыгин мрачнее тучи метался по кабинету.

– Трофимыч, да пойми ты, – увещевал его Лепоринский, – не наша в том вина. Разрешение нам дали когда – третьего июня, а «пасти» мы его собирались с четвертого. Убийство же произошло третьего.

– Да знаю я, все знаю, – досадливо отмахнулся майор, – и все же именно мы проворонили его. Короче, этим Славиком займетесь вплотную все трое!

– На другие дела времени не хватит, – возразил капитан.

– Хрен с ними, с другими делами! Вести наружное наблюдение будут «топтуны» из службы «НН». Шеф рвет и мечет, поэтому согласен бросить все силы на поимку Душителя. Так что это – вопрос решенный. Габидуллин возьмет на себя колледж, где тот учится, Пичугин займется опросом соседей подозреваемого, ты, Боря, пошуруй среди нумизматов. Я поговорю со школьными учителями этого Славика.

Немного успокоившись, майор в задумчивости произнес, обращаясь к Лепоринскому:

– А знаешь, временами я начинаю верить, что какие-то потусторонние темные силы помогают всем этим маньякам.

И заметив ухмылку на лице собеседника, быстро добавил:

– Да-да, не смейся. Иначе чем объяснить то дьявольское везение, которое часто сопутствует в их мерзких деяниях? Читая о серийных убийцах, я не переставал удивляться: они истязают, убивают, но никто ничего не видел и не слышал. Порою им удается очень долго, годами, водить за нос сыскарей и экспертов. Вспомни Чикатило. Бывали случаи, когда их задерживали и проверяли вместе с остальными подозреваемыми, а потом отпускали, даже не обратив пристального внимания. Они, словно невидимки, крадутся в зловещем безмолвии и всегда настигают свою жертву. А их еще долго потом пытаются поймать, поднимая всех на уши, задействуя в розыске большие силы.

– Но ведь, в конце концов, находят, – счел нужным вставить капитан.

– Не всегда, да и цена слишком велика. Вот я и говорю: не в сатанинских ли кознях здесь дело?

– Ну, здесь ты, Трофимыч, загнул, дальше уж некуда, – покачал головой Лепоринский.

Оставшись один, Лыгин негромко, сквозь зубы выругался. Опять их обставил этот чертов маньяк. Начальство устроило головомойку, но и им самим там, наверху, достается от «небожителей». Да еще пресловутое общественное мнение. Люди в панике, все ругают нерасторопных ментов, возмущенные журналисты развопились на страницах своих изданий, как и обыватели, обвиняя во всем полицию, а конкретно сыск. «Свет клином сошелся на этом придурке! – в раздражении ругался про себя майор. – Можно подумать, не осталось других преступлений и злоумышленников. Все кричат – маньяк, маньяк, а ведь и «нормальные» совершают подчас такое, что кровь стынет в жилах».

В связи с этим Лыгин вспомнил один случай из своей практики, когда он, еще совсем молодой опер, успевший лишь полгода проработать в райотделе, выехал с опергруппой по вызову в микрорайон. На площадке между тремя недостроенными девятиэтажками среди сваленного в кучи строительного и бытового мусора были обнаружены два расчлененных трупа. Отдельно руки, ноги, туловища – все вперемешку в мешке из-под картофеля. Вот только головы от обоих отсутствовали. Чертовы судмедэксперты повозились, поковырялись и махнули рукой: «Везите». А кто грузить будет останки – ни «труповозки», ни санитаров из морга – все на тот час оказались заняты. Начальство, приехавшее чуть позже, покивало и ткнуло пальцем в Лыгина и его напарника – вы, мол, и займитесь погрузкой и транспортировкой останков. Пришлось Лыгину в тот день попотеть. Нашли бортовой грузовик, раздобыли резиновые электромонтерские перчатки и… закинули всю эту полуразложившуюся массу в кузов. Лыгин даже ни разу не блеванул. Все думал, где же головы достать? Что б, значит, для порядка.

Головы отыскались месяцем позже, уже в июне, за городом, рядом с дорогой на мелькомбинат. Женщина с дочерью пошли на поле собирать цветы и наткнулись. То ли собаки вырыли, то ли дождем размыло. В общем, удалось идентифицировать личности убитых – мужчины и женщины, разумеется, после кропотливой работы многих спецов. Разработку поручили опять-таки Лыгину, как молодому, перспективному сотруднику. Он погрузился в это дело, что называется, с головой, ломая эту самую голову и днем и ночью. За раскрываемостью тогда, впрочем, как и сейчас, вышестоящие организации следили строго, от нее, родимой, зависело многое, если не сказать все – зарплата, премия, звания, продвижение по службе. Вот и «рыл землю» молодой опер Лыгин. И ведь «нарыл» все-таки. После долгой и кропотливой работы вычислил убийцу – бывшего сожителя одной из жертв. Найти его оказалось делом техники, стукачи шепнули, где и у кого.

Лыгин прихватил с собой двоих сержантов и выехал на задержание подозреваемого. Хозяйка частного дома на окраине Москвы клялась и божилась, что уже месяц как не видела любовника. Лыгин лишь усмехнулся и полез в подпол. В кромешной тьме стало слегка неуютно, если не сказать жутко, но ведь он был при исполнении. Держа в правой руке взведенный «ПМ», в левой – далеко от себя фонарик, осторожно двинулся вперед, слыша за спиной шумное сопение сержанта, что немного успокаивало. И все же он прозевал момент, чуть было не поплатившись за это буйной головушкой. Окончательно сбрендивший убивец кинулся из темноты с топором. Лыгин, выронив фонарь, едва успел отскочить, и в этот момент топор просвистел мимо уха. Не растерявшийся сержант заехал нападавшему сапогом промеж ног, приведя того в нерабочее состояние – тут уж не до топора и смелых наскоков. Обозленный Лыгин подскочил к мужику и добавил пару раз по почкам. После чего заломил за спину руки и защелкнул на них браслеты.

На втором допросе «просветлевший» подозреваемый во всем сознался – как приревновал, как осерчал, как убил, а затем расчленил и вывез. Финита ля комедия. Это было первое, но отнюдь не последнее серьезное дело Николая Лыгина.

* * *

После визита к кармапсихологу Захарян неожиданно для себя увлекся глубинной психологией. Запоем читал работы Зигмунда Фрейда, Вильгельма Райха, других авторов. Особенно его заинтересовало учение Юнга о коллективном Бессознательном и архетипах. Он стал лучше понимать мотивацию своих действий, желаний, решений. Для него теперь не составляло секрета и содержание сновидений. Этот таинственный и волнующий мир человеческой психики, притягательный омут подсознания как ничто другое занимал его воображение, заставлял погружаться в себя все глубже, открывая неожиданные грани собственного естества.

Это было сродни компьютерной виртуальной зависимости, когда хакеры и одержимые интернет-пользователи не желают знать ничего, кроме вымышленного информпространства электронных импульсов, где находится их истинный дом, где они получают «и кров и стол», и наркотик для своих повернутых в определенную сторону мозгов. Эти сегодняшние «юзеры», балдеющие от самого процесса интерактивного диалога, представляют новое поколение погруженных в транс мистиков. И чем в таком случае от тех и других отличался Петр, периодически окунавшийся в мир подсознания и испытывавший от этого удовольствие? Он стал чаще задумываться над этим вопросом. Ответ напрашивался сам собой: в отличие от фанатов виртуального интерфейса и медитирующих монахов, он, Петр Захарян, являлся активным искателем истины, исследователем, познающим бытие преимущественно с научных позиций. И осознание этого эмпирического превосходства радовало его больше всего.

Но он и сам не замечал, как его мозги постепенно начинают работать в новом направлении. Нумизматика, театр, даже рекламный бизнес больше не интересовали Петра так, как изучение внутрипсихических процессов. Это был уже другой человек, в корне отличный от прежнего Пети.

* * *

Маугли шел по тенистой стороне улицы, прячась от полуденного зноя. Утопающий в зелени город считался одним из крупнейших на Урале. Роберт всерьез подумывал над тем, чтобы обосноваться здесь надолго, а может, и насовсем, если только Судьба не заставит их вновь скрываться, заметая следы.

Еще утром он договорился о встрече с Евгением Ростоцким. Когда подошел к условленному месту, тот уже ждал, с нетерпением прохаживаясь вдоль газона. Маугли присмотрелся к нему – ассистент профессора выглядел бледнее обычного. Молодой человек усмехнулся: меньше нужно читать по ночам.

Не успел Евгений передать Роберту очередные материалы, как рядом появился Захарян, который поздоровался за руку с обоими. Петя спросил Евгения о каких-то монетах. Ростоцкий сразу же заторопился и, кивнув приятелям, своей дерганой походкой направился к остановке.

– Так ты с ним знаком? – невозмутимо поинтересовался Маугли.

– Ну, да, – Петр пожал плечами. – А ты разве не знал? Он ведь тоже нумизмат.

– Правда? – уже удивленно пробормотал Роберт. – Первый раз слышу. Честно говоря, у нас с ним кое-какие дела.

– Опытный коллекционер, – подтвердил Захарян. – Только почему-то не любит посещать наши тусовки. Его многие из «основных» знают, перезваниваются, встречаются с ним. Я сам периодически подгоняю ему интересные монеты.

– Ясно, – протянул его собеседник.

– Только он мне не нравится, – неожиданно добавил Петр. – Противный какой-то, холодный и скользкий, как рыба.

– Да, – согласился Маугли, – неприятный тип.

«Нужно будет взять его на заметку, – подумал он, – еще один реальный кандидат в подозреваемые».

Но больше остальных его заинтересовал другой человек, на которого, как он знал, лыгинские сыщики не обратили внимания. Ему же тот показался весьма подозрительным: не женат, хотя уже за тридцать, живет с матерью, друзей не имеет, внешность страшноватая, на людях хоть и дружелюбен, но скрытен – о себе не любит распространяться. Кроме прочего, Маугли узнал, что в юности тот занимался восточными единоборствами.

Отбросив все остальные варианты, псевдосыщик сосредоточился на этом и по мере разработки убеждался, что, по всей вероятности, сделал правильный выбор.

* * *

Коллекционер Слава, даже пожелай он, не сумел бы заметить за собой никакой слежки – «топтуны» действовали высокопрофессионально – но подобное ему и в голову не могло прийти. Он жил своей жизнью, как и прежде, только жизнь эта теперь была омрачена одним обстоятельством, которое постоянно мучило его и от которого он тщетно пытался избавиться. Сколько раз он давал себе зарок больше не делать этих гнусностей, но ничего не получалось – ЭТО было сильнее его.

Как-то он случайно подслушал разговор Захаряна и Юрия Петровича, во время которого последний излагал свои психоаналитические соображения по поводу анального характера и прочей белиберды. Нет, не «анальщиком» он был, с горечью думал о себе Слава, а кое-чем похуже. Какой там к черту анальный характер, он просто чудовище! Но что он мог поделать со своей порочной натурой?

Вот и родственники стали о чем-то подозревать. Их настораживали его неожиданные уходы неизвестно куда и к кому. Мать все время твердит, что ему надо жениться, сестра косо поглядывает, одному отцу, казалось, нет до него никакого дела. Жениться – легко сказать. И женился бы, если бы не это…

Что ни говори, а все же он – чудовище.

* * *

Как-то раз Его вдруг осенило – Он не мог до сих пор справиться с Тенью и Анимой, потому что убивал их двойников, сами же они оставались где-то в безопасном месте, со злорадством наблюдая за Его настойчивыми попытками покончить с ними.

«Точно, так оно все и есть», – незамедлительно подтвердил Его догадку Другой.

Теперь оставалось лишь перехитрить ненавистную парочку, отыскать их настоящие воплощения, а не безмозглых марионеток-дублеров. Он догадывался и о том, что у них есть помощники, ищейки, идущие по Его следу и готовые вот-вот схватить, чтобы не допустить справедливого суда над своими хозяевами.

Проследив за одним из таких посланцев из вражеского стана, Он неожиданно натолкнулся на Тень-двойника, который отдавал ищейке какие-то указания. Наконец-то Он нашел его, и на этот раз Тень-двойник был настоящим – Он это чувствовал. Он осторожно проследил за противником, и вскоре ликованию Его не было предела – Тень-двойник жил вместе с Анимой. Эти двое притворялись, будто они муж и жена.

«Чертовы ублюдки совсем обнаглели! – в ожесточении подумал Он. – Даже осторожность потеряли, так уверились в своей безнаказанности и недосягаемости!» Но ничего, Он им покажет, кто тут настоящий хозяин положения. Теперь уж Он разделается с ними раз и навсегда.

Как-то Он задумался над тем, а что будет потом, когда Он приведет приговор в исполнение? И тут же нашел ответ: настанет новая, прекрасная жизнь, свободная от этого угнетения, ненависти и страхов, с которыми Он жил все это время, мучаясь и страдая. Он освободится наконец от этого гнета, тяжкого бремени, и еще Его оставит в покое Другой, вернувшись в свои мрачные глубины Подземелья, откуда возник.

Только бы не ошибиться и проделать все как надо!

* * *

Захаряна интересовало все, что он мог почерпнуть из книг по глубинной психологии. Например, он узнал, что, согласно положениям теории Юнга, в человеке имеются несколько субличностей, то есть особых внутрипсихических образований, проще говоря – существ. Эти субличности сродни бесам средневековых религиозных представлений, которыми одержим человек. Они влияют на всю подсознательную, а значит, и обычную жизнь личности, побуждая человека к свершению каких-то нужных им действий.

Петр принялся анализировать содержимое своей психики, записывал по утрам сновидения и толковал их с позиций психоанализа и других, еще более интересных методов. Все это чрезвычайно увлекало и будоражило сознание. Он с восторгом сравнивал себя с Одиссеем, дерзнувшим спуститься в Аид – царство мертвых, и вступить там в контакт с душами умерших, испрашивая у тех советов. Как отважный паломник стремится к цели своего путешествия, так Захарян пытался разобраться в самом себе, взывая к тому, что было названо известным психоаналитиком Жаком Лаканом – Другой.

Петр все больше склонялся к тому, что каждый человек – это целый мир, населенный своими персонажами: людьми, зверями, фантастическими существами. Есть там Бог, есть и дьявол. И внутри человеческой души идет постоянная борьба между ангелами и демонами, что отражается на реальной, повседневной жизни личности. Но мало кто подозревает об этом. Ведь в сущности люди – вовсе не цари природы и владыки собственной судьбы. Все это чепуха! Все мы – запрограммированные кем-то всесильным персонажи грандиозной игры, марионетки в руках таинственных кукловодов. И управляет нами отнюдь не наш разум, а нечто, скрытое за ним. Здесь – тайна великая.

* * *

Круглосуточное, в течение двух недель, наблюдение за подозреваемым ничего не дало. Коллекционер Слава Котельников вел себя как обычный добропорядочный член общества.

«Наверняка затаился, сволочь! – с досадой думал Лыгин. – А может, у него сейчас как раз период просветления?»

Так или иначе, но результатов было ноль, и в скором времени «наружку» придется снимать. На всякий случай майор дал задание Лепоринскому проверить еще троих из числа подозреваемых нумизматов. Один из них, веселый парнишка по имени Юра, охотно шел на контакт, без умолку болтая о всякой всячине и передавая капитану все последние сплетни о своих соратниках по клубу. Битого опера это слегка насторожило. Он помнил слова шефа о том, что серийные убийцы, как правило, интересуются работой следователей и оперативников, предпринимают попытки сблизиться и оказать помощь сотрудникам правоохранительных органов, многие из них подражают полицейским и охранникам – одеваются в камуфляж или униформу, ездят на машинах тех же марок, даже профессии предпочитают выбирать близкие к полиции. «Хотя, с другой стороны, этот пацан ведь не знает, что я – мент. Или догадался?» – рассуждал про себя капитан, решив все же присмотреться к тому повнимательнее. Но ничего нового и действительно стоящего капитан не нарыл.

Под подозрением оперативника оказался еще один странный тип – коллекционер Паша, плюгавый мужичок средних лет. Третьим он наметил себе Петра Захаряна, но его капитан взял на заметку «до кучи», от безысходности – тот и близко не подходил на роль подозреваемого по делу о серийных убийствах, слишком был на виду.

Во время очередной «вылазки» в клуб к Лепоринскому подошел один из старых нумизматов и, отведя того в сторонку, заговорщически подмигнул:

– Тебя, кажется, Борисом зовут? Зря ты, Боря, среди наших роешь, того и гляди, догадаются, кто ты есть на самом деле.

Капитан оторопело уставился на пожилого мужчину.

– Да не удивляйся ты так. Я ведь тебя сразу засек, как только ты начал выспрашивать да вынюхивать. На такие дела глаз у меня наметан, сам когда-то опером не одну пару башмаков стоптал. Ты у своих там, в Управлении, поинтересуйся, может, кто еще помнит Анвара Тимергалеева. А что касается твоего задания, я тебе так скажу: среди постоянных коллекционеров, тех, что посещают клуб регулярно, убийцы Каримова нет, поверь моему опыту. Кто-то со стороны, или вообще не там ищете.

Все еще изумленный, опер лишь покачал головой. Ну и дела! Раскололи, как желторотого курсантика.

На следующий день, у себя в ГУВД, обсудив этот инцидент с Лыгиным, он по совету последнего напросился на прием к начальнику Управления, генералу Миногину, где в нескольких словах, без затей изложил цель своего визита. В ответ тот лишь усмехнулся:

– Значит, раскусил тебя старый опер. Знаю его, как же, в те годы Анвар Фаттахович был легендой местного сыска. Как сейчас помню некоторые случаи из его служебной биографии, о них в начале шестидесятых нам, молодым стажерам, рассказывали старшие товарищи. Тимергалеев в то время в звании капитана работал оперативным уполномоченным госбезопасности, занимался проверкой приезжих и временщиков-контрактников по фактам наличия в их биографиях темных пятен. Ну, ты понимаешь – подозревали, не замешан ли кто в военных преступлениях – предательстве, участии в карательных экспедициях, службе полицаями и агентами «СД». Нюх у него был на преступников, что ли? Разоблачил нескольких пособников гитлеровцев, скрывавшихся от преследования в нашей области по фальшивым паспортам. А до этого работал опером в угрозыске. Потом, кстати, был вновь переведен по личной просьбе в органы внутренних дел, какое-то время возглавлял городское управление угро. В общем, личность яркая – настоящий зубр. Если он утверждает, что в их клубе нет преступника, то к его словам, по крайней мере, стоит прислушаться.

Лепоринский, соглашаясь, кивнул:

– Он сказал, что ручается за постоянных завсегдатаев клуба, но не за временных и посторонних коллекционеров.

– Я начинаю думать, что Лыгин не за ту веревочку тянет. По-моему, его подозреваемый, этот Слава – дохлый номер. Сам-то ты как считаешь?

– Скорее всего, Владимир Тимофеевич, мы не на того поставили. Да и другие на маньяков никак не тянут.

– Вот то-то же. Даю вам еще неделю, потом все, отрабатывайте другие версии.

В конце концов, по распоряжению начальства «наружку» с «объекта» сняли, но Лыгин на свой страх и риск продолжал в свободное от текущих дел время «пасти» того, поочередно привлекая к наблюдению ребят из своей группы. Те из чувства солидарности не спорили с шефом, хотя прекрасно понимали, что дело это безнадежное. Скорее всего «клиент» уже почувствовал за собой слежку, а если даже и нет, не было никаких гарантий, что именно он – маньяк и они на правильном пути. Даже если он и есть Душитель, все равно у них мало шансов застукать его во время подготовки убийства, а уж тем более в момент его совершения. Нет, майор просто «повелся», из упрямства не хочет признать несостоятельность своих действий.

Помучившись еще с недельку, Лыгин и сам понял, что занятие это бесперспективное, и был вынужден сдаться, чем очень сильно порадовал супругу и своих подчиненных.

В первых числах июля в городе воцарилась ужасающая жара. Своих детишек Лыгины отправили в Москву, сплавив к родителям мужа. «Месяц пусть поживут там, под присмотром бабушки с дедушкой», – решил Николай. Жена не возражала.

Эти выходные они решили провести дома, в кои-то веки супруг не рвался на службу и не был задействован на дежурстве. Лыгин уже и забыл, когда последний раз занимался с женой любовью. В этот субботний день и особенно ночь они наверстали упущенное. Воскресным утром Николай долго валялся в постели, не желая вставать и что-то делать. Супруга собралась за продуктами и крикнула, чтобы он, лежебока, к ее возвращению поднялся и привел себя в порядок. Смеясь, он соскочил с кровати и, как был в трусах, направился в прихожую проводить ее. Поцеловав, закрыл за ней дверь, зашел в ванную, откуда вскоре появился умытым и посвежевшим.

Пока раздумывал, почитать ли газету или включить телевизор, зазвонил телефон…

…В тот же день Маугли поднялся ни свет ни заря и сразу же отправился караулить подозреваемого. Несмотря на кажущуюся непредсказуемость поведения Душителя, что-то подсказывало ему, что сегодня может произойти роковое событие. В такую жару, да еще неблагоприятный в магнитном отношении день, у большинства психов и маньяков как раз и происходит обострение болезни.

Добравшись до дома Крылова, он позвонил ему со своего мобильника, дождался ответа и, услышав в трубке заспанный голос «подопечного», дал отбой. Устроившись неподалеку, принялся ждать, не выпуская из виду входную дверь.

Через час появился «объект», быстрым шагом направившийся к остановке, где вскоре сел в маршрутку. Поймав частника, Маугли отравился следом, попросив водителя держаться прямо за микроавтобусом. На одной из остановок Крылов вышел и, перейдя на другую сторону улицы, уверенно зашагал вдоль торговых рядов. Расплатившись, Маугли потопал за ним.

Вскоре они свернули во двор, и тут наблюдатель впервые занервничал. Подозреваемый направлялся прямиком к дому его приятеля Лыгина. Неужели совпадение? Маугли, приотстав, на ходу вытащил из кармана мобильник. Заметив, что Крылов устремился к подъезду, где в одной из квартир проживал, как ему было известно, старший оперуполномоченный горугро, Маугли быстро набрал домашний номер майора. В тот самый момент, когда «объект» скрылся из виду, в трубке раздался бодрый голос Николая.

– Роберт?! – изумленно переспросил майор. – Ты здесь, в городе? Какими судьбами?..

– Все объяснения потом, Коля. Слушай меня внимательно. Я приехал в ваш город и занялся параллельным расследованием по делу Душителя. С самого начала вы все делали правильно, но потом совершили ошибку. Позволили увести себя в сторону и прошляпили настоящего убийцу. О деталях я расскажу позже, сейчас важно другое – маньяк вошел в твой подъезд и, скорее всего, направляется к тебе. Это – Евгений Крылов. Его вы даже не разрабатывали, как же – доцент вуза, возраст не совсем тот, да и внешне вполне нормальный. Тем не менее это он. Поэтому не открывай…

– Постой! – взволнованно воскликнул Лыгин. – Моя жена сейчас должна вернуться…

– Я возле подъезда, как она выглядит?

Когда Лыгин скороговоркой описал ее, Маугли чертыхнулся:

– Женщина, похожая на нее, только что вошла в подъезд, вслед за Крыловым.

– О, боже… – в ужасе прошептал его собеседник и, выронив трубку, кинулся в комнату, откуда, натянув штаны и прихватив пистолет, вскоре выбежал и, не медля, выскочил в подъезд, оставив дверь нараспашку.

На площадке было пусто. Он бросился вниз, на ходу передернул затвор и снял оружие с предохранителя, и лицом к лицу столкнулся с женой.

– Милая… – обнимая ее, пробормотал он. – С тобой все в порядке?!

– Да, а что…

Он не дал ей договорить и увлек за собой наверх. Переступив порог квартиры, он в ту же секунду получил чем-то тяжелым по голове и без сознания повалился на пол…

…Тем временем, услышав в трубке частые гудки, Маугли вошел в подъезд и, осторожно ступая, принялся неслышно подниматься наверх, собранный и готовый к отпору. Он без приключений добрался до четвертого этажа, быстро проверил пятый – тоже никого. Спустившись, приблизился к запертой двери Лыгина, немного замешкавшись, позвонил. В ответ ни звука.

«Что за черт?!» – Он растерянно осмотрелся по сторонам, затем набрал домашний номер своего приятеля. Абонент не отвечал. Снова набрал номер, одновременно надавив кнопку дверного звонка. Безрезультатно.

Объяснение могло быть только одно – маньяк внутри, проник в квартиру и, оказавшись хозяином положения, собирается расправиться с очередными жертвами, если уже не совершил свое гнусное злодеяние. От этих мыслей Маугли бросило в жар. Он принялся спускаться по лестнице, лихорадочно соображая, как проникнуть в квартиру. Неожиданно одна из дверей на третьем этаже приоткрылась, и оттуда, едва не столкнувшись с ним, появился доцент Крылов – собственной персоной. Маугли в изумлении уставился на него.

– Роберт! – удивленно воскликнул тот, внезапно заливаясь краской. – Вот уж кого не ожидал…

– Что ты здесь делаешь? – выпалил Роберт первое, что пришло на ум.

– Я… – промямлил тот, затем встряхнулся и, прикрыв дверь, увлек за собой собеседника вниз. – Слушай, тут такое щекотливое дело. У меня роман с одной замужней женщиной. Вчера муж уехал, и мы… ну, в общем, я встречаюсь с ней время от времени.

– Так, значит, ты к своей любовнице пришел? – потрясенно спросил Маугли. – Черт, а кто же тогда…

Внезапно до него дошло:

– Слушай, Женя, только ты сейчас сможешь помочь. Дело жизни и смерти, понимаешь?! Мой друг с женой в опасности…

…Когда Лыгин пришел в себя, то не сразу сообразил, что сидит на полу возле батареи отопления со связанными за спиной руками. Напротив него, самодовольно улыбаясь, восседал в кресле молодой мужчина, показавшийся ему знакомым. Он принялся лихорадочно соображать и наконец вспомнил, где мог того видеть. «По уши в дерьме, – досадливо поморщился Лыгин. – Просчитались мы с тобой, Борис, ох, как просчитались».

– Вас ведь Евгением зовут? – поинтересовался он вслух, вспомнив имя.

– Тебе, Тень, это прекрасно известно. – Тот стер улыбку и с ненавистью уставился на сыскаря.

– Ошибаетесь, мое имя Николай, а не Тень, – возразил Лыгин. – Кстати, о вас знают и мои сотрудники.

– Меня ты больше не проведешь.

Маньяк поднялся с места и, подойдя к связанному майору, продемонстрировал тому табельный «ПМ»:

– Теперь у тебя нет ни оружия, ни твоей силы. Нравится такое положение? Когда-то слабаком и ничтожеством считался я, а ты надсмехался надо мной, называл неудачником. Так кто же из нас двоих теперь удачлив – ты или я? Что скажешь, Тень?!

– Приятель, послушай меня, – попытался найти общий язык опер, – я не Тень, я – Лыгин Николай Трофимович, женат, у меня двое детей… Кстати, где моя жена?

– Твоя жена! – саркастически произнес убийца. – Она моя жена, а не твоя! Ты украл ее у меня, испортил и развратил! Теперь мне придется казнить Аниму, а вслед за ней и тебя.

– Где она? – хрипло пробормотал Лыгин. – Что ты с ней сделал?!

Внезапно Душитель сорвался с места и спустя мгновение приволок ее, связанную по рукам и ногам, с кляпом во рту. Женщина в ужасе переводила взгляд с него на мужа.

– Евгений, пожалуйста, успокойтесь, – скороговоркой обратился к преступнику Николай. – Мы не те, за кого вы нас принимаете. Давайте поговорим по-людски. Развяжите меня, я не представляю для вас никакой опасности, наоборот, я помогу вам, поверьте – я друг, а не враг!

– Ты и раньше так говорил, Тень, – процедил сквозь зубы убийца, – только все твои речи лживы! Мне плевать, что ты думаешь обо мне. Вы оба должны умереть, я так решил!

С этими словами он вынул кляп изо рта женщины и тут же накинул ей на шею удавку.

– Сначала она – прямо на твоих глазах, – злорадно заявил он, затягивая струну все туже. – Хочу, чтобы ты это видел. А уж потом твой черед.

Лыгин рванулся вперед, но лишь причинил себе боль – его руки были привязаны к батарее. Женщина захрипела в руках убийцы. Майор набрал побольше воздуха, чтобы закричать…

…Воспользовавшись помощью Крылова, который нашел для него в квартире своей пассии моток крепкой веревки, Маугли на свой страх и риск решил проделать излюбленный трюк каскадеров, а также воров и спецназовцев – спуститься по веревке с крыши. Взволнованный доцент подстраховывал его сверху. Успешно достигнув балкона пятого этажа, Роберт перелез через перила и, зацепившись за прутья и край плиты, спустил ноги вниз, не сразу нащупав опору. Балконы Лыгина и его соседей сверху, слава богу, не были застеклены.

Маугли спрыгнул вниз и, затаившись возле балконной двери, приоткрытой ввиду духоты, прислушался. Шторы были задернуты, таким образом он оставался незамеченным, правда, и сам не мог видеть происходящего в комнате. Но это и не требовалось. Диалог между двумя людьми, голоса которых он сразу же узнал, был красноречивее любого зрелища. Когда он понял, что маньяк принялся душить женщину, то, не раздумывая ни мгновения, метнулся внутрь и, налетев на убийцу, сбил его с ног. Ударившись затылком о пол, преступник отключился.

Освобождая жену Лыгина от удавки, Маугли лихорадочно просчитывал все доводы «за» и «против». Душителя необходимо было остановить, раз и навсегда. Но как это сделать, чтобы потом у его приятеля не возникли неприятности? Пистолет, покоящийся у него в борсетке, для этого не годился. В следующее мгновение, заметив лежащую на тумбочке отвертку, он принял решение.

В этот момент очухавшийся преступник приподнялся с пола и, схватив валяющийся рядом пистолет Лыгина, наставил его на нового врага. Маугли поднырнул под его руку, ударил по ней снизу вверх и вонзил жало отвертки в шею убийцы. Грохот выстрела прозвучал одновременно с чмокающим звуком вошедшего в плоть стального острия. Пуля ударила в потолок и, срикошетив, застряла в шкафу. Рука маньяка безвольно упала вниз, оружие со стуком выпало из ослабевших пальцев. На всякий случай Маугли ногой отбросил его подальше от Душителя, хотя одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что тот мертв.

– Вот дерьмо! – выругался Маугли. – Чуть было не опоздал.

Лыгин был настолько потрясен произошедшим, что не сразу узнал его.

– Ты?! – только и сумел выдохнуть он.

– Глазам своим не веришь? – усмехнулся Роберт, освобождая Николая от оков. – Ладно, все вопросы потом, помоги-ка лучше супруге, а я пока схожу за своим помощником.

С этими словами он покинул квартиру, а когда через некоторое время вернулся в компании Крылова, с удовлетворением отметил, что Лыгин уже привел жену в чувство.

– Да, растерял я свои навыки, – покачал головой Роберт. – Еще пара секунд, и этот ублюдок точно что-нибудь повредил бы ей.

– Но как…

– Успокойся, Николай, – прервал приятеля Маугли, – давай вкратце и по порядку. Как я тебе уже сказал, мы случайно переехали с Леной в тот же город, что и ты с семьей. Из газет и «ящика» я услышал о Душителе и решил заняться им лично. Вскоре узнал и о тебе. Ты слишком зациклился на внешности подозреваемого, увлекся наблюдением за этим бедолагой Славиком – совершенно безобидным парнишкой. Я же решил, что это – Крылов. Ты уж извини, Евгений, что подозревал тебя. Я как последний лопух принялся разрабатывать эту версию, несмотря на то что Женя – внешне вполне нормальный человек. Мне ведь было известно, что многие маньяки имеют самую обыкновенную внешность, а порою даже обаятельны.

Крылов в ответ лишь сглотнул.

– Так вот, – продолжал Маугли, – я следил за Евгением, и когда обнаружил, что он вошел в подъезд, где живешь ты, решил, что развязка близка. Позвонил тебе, но настоящий убийца оставил всех нас в дураках.

Теперь, – продолжил он после затянувшегося молчания, – давай вместе подумаем, как нам лучше объяснить это, – он кивком указал на бездыханное тело Душителя…

– Попробую отбрехаться, скажу, что ты мой секретный агент. Помогал мне в этом деле, следил за ним. – Лыгин посмотрел в сторону Крылова, потрясенно взиравшего на труп убийцы. – Только мы оба просчитались. А дальше, как и было на самом деле. Покушение на убийство двух человек, с твоей же стороны – необходимая оборона. Он ведь выстрелил в тебя.

– Пойдем, нужно поговорить, – обратился Маугли к майору и многозначительно кивнул в сторону Крылова.

Они перешли на кухню, плотно затворив за собой дверь.

– Это вариант не пойдет, – категорично заявил Маугли.

– Да не переживай ты так, мы действовали в рамках законности. Евгений и моя жена тому свидетели.

– Николай, неужели ты не понимаешь – светиться перед твоими коллегами мне ни в коем случае нельзя. Делай что хочешь, но меня тут не было.

Лыгин нахмурился, пытаясь сообразить, что делать, но его собеседник махнул рукой, уже все решив для себя.

– В общем, так. Убийца сумел проникнуть в квартиру, вырубить тебя, связать руки, но вот к трубе позабыл привязать. Когда он накинулся на твою жену, ты сумел вывернуть руки вперед и, схватив первое попавшееся под руку оружие, кинулся на него. Он выстрелил, промазал, и в следующее мгновение ты всадил ему в горло отвертку. Обо мне ни слова, не было и моего звонка.

Немного подумав, Лыгин в знак согласия кивнул:

– Пойдет. Только как нам быть с показаниями Крылова?

– Доцента я беру на себя. Поговорю с ним, объясню, что мне якобы нельзя сейчас встревать в это дело. Пусть думает, что я получил условный срок и должен сидеть тише воды ниже травы.

Ничего не ответив, Лыгин направился в комнату – наставлять жену. Маугли еще раз взглянул на мертвеца – ассистент профессора Ольховского и в смерти не нашел успокоения. Лицо застыло в перекошенной гримасе, глаза закатились, пугая выпученными белками. Кто знает, где сейчас находилась больная душа Ростоцкого – присутствовала здесь, рядом с телом, или уже отправилась в ад, созданный им самим еще при жизни?

Поманив за собой Крылова, бывший киллер заперся с ним на кухне и обо всем договорился. Затем вышел в прихожую, с намерением покинуть место происшествия:

– Я созвонюсь с тобой, Коля.

– Ладно, – устало пробормотал Лыгин, – вызываю опергруппу.

* * *

Славик в очередной раз улизнул из дома, никому не сообщив, куда пошел и когда вернется. Проехав почти через весь город на автобусе, он сошел на последней перед мостом остановке и быстрым шагом направился к реке. Не доходя до набережной, свернул в сторону частных домов, прилепившихся на краю утеса. Вскоре он уже входил в сени одного из них.

Закрыв за собой дверь, он прошел в комнату, где его уже дожидался обнаженный молодой человек, возлежащий с дымящейся сигаретой в руке в кресле. Это и было его грехом, его порочной страстью – связь с ослепительно красивым парнем. Ну, разве не исчадие ада он, предающийся разврату с особой одного с ним пола?

«Последний раз, – твердил он про себя, пожирая похотливым взглядом прелести юноши, – сегодня последний раз».

Он знает, к кому нужно обратиться за помощью. Есть в их городе известный кармапсихолог – вот кто ему нужен. Как-то он уже отправился к нему, но вовремя разглядел среди ожидающих своей очереди Петра Захаряна, после чего мигом ретировался. Не хватало ему только ненужных расспросов. Завтра, это точно – он пойдет завтра, а сегодня…

* * *

Маугли вдвоем с Лыгиным расположились за столиком летнего кафе, потягивая – один охлажденный сок, другой – не менее холодное пиво. Жара все еще не спадала, температура воздуха на солнце достигала отметки в сорок градусов.

– Один ретивый служака из областной прокуратуры хотел отправить дело на доследование, – лениво процедил майор.

– И что же?..

– Ничего у него не вышло, не дорос еще, чтобы власть проявлять. Да и дурак к тому же.

Маугли лишь усмехнулся в ответ.

– Кстати, – немного оживился его собеседник, – у настоящего убийцы действительно имелся физический изъян, как и предполагал Ольховский. Я посмотрел медицинскую карту Ростоцкого – он с детства страдал гипоспадией – недоразвитием мочевого канала. Удивительно, почему ему так и не сделали операцию? Наверняка во всем виновата его мать. Но как же профессор просмотрел маньяка, который был у него под боком?

– Да, – протянул Роберт, – жестокая ирония судьбы – убийца являлся помощником того, кто составлял его психологический портрет. Главное, и я ведь общался с ним, представился как частный сыщик. Почему он не попытался убить и меня?

– Загадка человеческой психики, – глубокомысленно заявил опер, после чего скривился в ухмылке: – Зато ему «понравились» я и моя жена. – Немного помолчав, он добавил: – Роберт, ты ведь спас нам жизнь…

– Долг платежом красен. – Маугли, как-то устало улыбнувшись, бросил в его сторону быстрый взгляд: – В свое время ты подарил мне свободу, а потом вернул надежду. Теперь вот я помог тебе, только и всего.

– Ты не просто спас жизнь мне и моей жене, – покачал головой Лыгин, – ты остановил монстра, который продолжал бы убивать и в дальнейшем. Скольких он еще мог умертвить, и скольких ты спас? Считай, что свою вину перед людьми за прошлое ты искупил.

– Я искупил лишь малую часть своей вины, – не согласился Маугли, – вина моя безмерна. Искупил, возможно, перед людьми, но не перед Богом. И потом, нельзя смыть кровь кровью. Слишком много ее на моих руках. Да и сейчас я остановил зло его же методом. И вновь пролилась кровь. Так что об искуплении не может быть и речи.

И снова они надолго замолчали.

– Что думаешь делать дальше? – наконец подал голос майор.

– Нужно уезжать отсюда. Слишком уж я засветился.

– Так и будешь кочевать всю жизнь, убегая от вероятных врагов?

– А что ты предлагаешь?

– Не знаю, – нахмурился Лыгин, – но и это тоже не жизнь. А как же Лена, ей-то каково выносить все это?! И так уж судьба жестоко обошлась с ней.

– Знаю, – глухо произнес Маугли, – все прекрасно знаю. Но нет выхода, понимаешь, нет другого пути. С точки зрения личной безопасности было глупо ввязываться в это дело с маньяком. Просто блажь какая-то, порыв души. Да и вообще, приезжать в этот город, где живут двое моих друзей – ты и Шуршин, – вдвойне непростительно, это же прекрасная наводка для тех…

– Ты полагаешь, что тебя все еще ищут?

– Хотелось бы быть уверенным в обратном. Только вряд ли. Эти люди ничего не прощают. Вопрос в том, когда же им удастся добраться до меня?

– Может, все обойдется, – с надеждой предположил Лыгин.

– Дай-то бог, – усмехнулся Роберт, – но тут уж как карта ляжет. Ну, ладно. – Хлопнув себя по коленям, он встал из-за стола. – Мне пора. Еще увидимся, Коля.

– Обязательно, – улыбнулся тот.

Лыгин долго смотрел вслед своему приятелю, вдруг осознав с какой-то грустью, что, может, видит его в последний раз. Но тут же встряхнулся и усилием воли отогнал от себя эти мрачные мысли. Если жить без надежды и веры в лучшее, можно сразу пустить себе пулю в лоб. Но не для того все это создано, чтобы отчаиваться. Нет, не для того.



Загрузка...