Баронесса ринга

Глава 6

Марианна вскрикнула и круто повернулась.

Перед ней стоял герцог Стонтон, одетый в белую, как облако, рубашку, бежевые обтягивающие бриджи, кофейного цвета сюртук и ботфорты цвета карамели, и выглядел так, словно находился в гостиной какой-нибудь леди, а не на цирковой арене.

Взгляд Марианны метнулся от него к кулисе, за которой он, видимо, прятался.

– Как вы… – Она замолчала и нахмурилась, поняв, что из своего укрытия он наверняка видел ее без сорочки.

Стонтон остановился прямо перед ней:

– Извините, если напугал…

Ее кулак взметнулся раньше, чем мозг сообразил, что, собственно, происходит, и врезался в угол рта герцога. Голова его запрокинулась с такой силой, что Марианна услышала треск шейных позвонков. Стонтон отшатнулся, сделав пару неуверенных шагов назад, но сумел устоять на ногах и поднес руку к лицу. Оба они сначала посмотрели на испачканные кровью пальцы, а затем их взгляды встретились.

Марианна смутно ощущала, что тяжело дышит, и чувствовала себя более измотанной, чем после раунда с юным Томми.

А рука чертовски болела.

Уголки губ герцога приподнялись. Движение было почти незаметным: чтобы уловить его, следовало наблюдать очень внимательно, тем не менее это, несомненно, была улыбка.

– Вам это кажется забавным? – требовательно спросила Марианна. – Проникнуть в чужой дом и шпионить?

– Я вполне этого заслужил. – Его слова оказались столь же эффективны, как ее мощный апперкот. – Извините, – добавил он, завершив свой ответный удар.

Герцог извиняется? Перед ней?

Он промокнул кровоточащую, быстро опухающую губу носовым платком, который вытащил откуда-то из сюртука, а Марианна рассеянно поглаживала ноющую руку; давненько она не наносила такого сокрушительного удара без перчатки.

Носовой платок герцога был окантован затейливой темно-синей строчкой, а в углу виднелся искусно вышитый герб. Он сложил платок квадратиком, чтобы скрыть кровь, и сунул в карман.

– Я подумал, что это будет хорошая возможность поговорить с вами, и уж никак не ожидал… э-э-э… – Он сделал неопределенный жест.

Герцог вовсе не мямлил, ни в коем случае, но Марианна подозревала, что ему редко доводилось чувствовать себя настолько неловко.

Заметив эту внезапную брешь в самообладании лорда Безупречность, Марианна ощутила собственную силу. Девушку ничуть не волновало, что герцог увидел ее обнаженной: цирковые быстро теряют природную стыдливость, возмутило вторжение в личную жизнь.

Тем не менее Марианну позабавило, что она заставила одного из самых влиятельных людей в Британии залиться румянцем, словно юная девица.

Но, несмотря на неожиданную вспышку веселья, Марианна, вспотевшая и полуодетая, чувствовала себя неуютно перед этим безупречным созданием. Она повернулась и взяла со спинки стула свое платье.

– Может, вы и герцог, но все же вторглись на частную территорию, – бросила она через плечо, надевая платье, застегнула пуговки на свободном лифе и повернулась к нему. – Или вы стоите выше закона, ваша светлость?

– Можете позвать констебля, но только после того, как мы с вами поговорим, мисс Симпсон. Я заплачу за вторжение.

– О, неужели могу? Огромное спасибо за высокое соизволение. Но сначала я почему-то должна с вами поговорить, хотя много раз повторила, что не желаю этого.

Марианна скрестила руки на груди, чтобы обуздать боксерские рефлексы. Чем больше она думала о том, как герцог тайком сюда пробрался, тем сильнее злилась.

– Мне требуется ваше сотрудничество по некоторым вопросам, мисс Симпсон, и за свои усилия вы будете щедро вознаграждены.

– Потому что деньги – это все, что волнует таких, как я, верно? – огрызнулась она.

– Это не…

– Я уже знаю, что вы хотите заставить меня поговорить со Стриклендом, это один вопрос. Что еще вы от меня хотите?

– Насколько я понимаю, ваш дядя в конце следующего месяца отправляется в турне на континент.

Марианна даже моргнула от такого неожиданного поворота:

– Да, и что из этого?

– Я хочу, чтобы он позволил мне и двум моим друзьям присоединиться к вам.

– Что?

– Мы доберемся с вами только до Меца.

– Мы не едем в Мец, – выпалила Марианна, словно это имело какое-то отношение к его нелепейшей просьбе.

– Я знаю. Мы оставим цирк где-нибудь поближе к нему.

Марианна потерла виски, в которых зарождалась боль.

– Когда вы говорите «мы», то имеете в виду…

– Вы будете сопровождать нас на встречу с Домиником Стриклендом.

Она фыркнула, не веря своим ушам. Надо же, какое самомнение!

– Давайте предположим, что я согласилась отправиться с вами. Почему, скажите на милость, вам взбрело в голову ехать с цирковой труппой? Мы будем придерживаться весьма изнурительного графика и путешествовать в фургонах. Вы богатый человек. Если вам не терпится увидеть Доминика, почему не запрячь карету шестеркой, чтобы путешествовать с комфортом? Почему… – Марианна замолчала и покачала головой. – Поверить не могу, что участвую в таком нелепом разговоре. Может быть, Томми ударил меня сильнее, чем я думала? – спросила она себя.

Герцог приподнял бровь.

– Вы повредились умом, ваша светлость? – Марианна с преувеличенным вниманием огляделась. – Вы что, сбежали от своего санитара? Может, он вас уже ищет?

Он сделал несколько шагов к ней и оказался так близко, что мог бы ударить ее, если бы захотел. Марианна не сдвинулась с места, но ей пришлось задрать голову, чтобы смотреть на него.

– Таким образом я решу две проблемы. Во-первых, цирк – это идеальное прикрытие. Во-вторых, вы будете рядом: мне не хочется гоняться за вами по всей Европе, когда настанет время встречи со Стриклендом. Мы можем спорить об этом весь день, мисс Симпсон, но знайте, что я не отступлю. Ни за что!

Она едва не отшатнулась от этого холодного беспощадного взгляда.

– Нет.

Он уставился на нее.

Марианна в свою очередь воззрилась на него, с удивлением и отвращением ощущая, как под влиянием этого ледяного взгляда кожа ее начинает покрываться испариной.

– Если вы думаете, что своим гневным взглядом можете заставить меня подчиниться, то глубоко заблуждаетесь, ваша светлость.

Он сунул руку в карман.

– Может быть, вы не откажетесь взглянуть вот на это.

Марианна, как ребенок, спрятала руки за спину.

– Я уже говорила вам, что не желаю читать письмо барона…

– Это не письмо. – Он держал в руках толстую пачку разнородных бумаг, перевязанных бечевкой.

– А что это? – спросила она, пока он развязывал бечевку.

Герцог вытащил из стопки один лист и поднял его так, чтобы Марианна смогла его прочитать.

Она тотчас же узнала знакомую подпись. Глаза ее расширились при виде цифры на расписке.

– Это имя моего дяди. – Марианна взглянула на многочисленные листы бумаги, которые герцог все еще держал в руках. – Сколько…

– Боюсь, много. Рискну предположить, что всего имущества Фарнема не хватит для погашения этих долгов.

– Я вам не верю. – Марианна выхватила бумаги у него из рук.

Несколько листов упало на пол, но ее взгляд оставался прикованным к тем, что были в руках: не меньше дюжины.

Марианна прижала ладонь ко рту:

– Боже мой, да тут тысячи фунтов долга.

Стонтон молчал, и она подняла на него взгляд. Что-то мелькнуло в его нечеловечески холодных глазах – жалость?

Марианна перебрала расписки, явно выданные в разные дни и, похоже, разным людям.

– Вы их выкупили, так?

– Да.

Марианне хотелось зарыдать: такого с ней не случалось много лет, даже во время того позорного провала с Домиником.

– Значит, вы говорите мне…

– Если вы не сделаете того, о чем я прошу, я взыщу эти долги, и ваш дядя отправится в тюрьму. Очень, очень надолго. Я заберу все, чем он владеет, и закрою этот цирк.

Она стиснула бумаги в кулаке:

– Вы подлый, гнусный, отвратительный…

– Если вы согласитесь на мое условие, я передам все эти бумаги вам – после того как вы поговорите со Стриклендом. Эти расписки стоят десятки фунтов стерлингов. Вы можете предъявить их к взысканию, можете этого не делать. – Невероятно, но его красивое лицо сделалось еще суровее. – Вам следует понимать, что если бы я и не выкупил эти долги, по ним рано или поздно потребовали бы уплаты, причем скорее рано, чем поздно. У вашего дяди нет такой возможности. Предложение, которое я вам делаю, более чем щедрое.

Марианна смотрела на аристократа сквозь багровый туман ярости. Еще сильнее она ненавидела его за то, что он был прав: предложение действительно щедрое, невероятно щедрое. И это заставляло ее чувствовать себя загнанным в ловушку зверьком.

– Зачем делать вид, что у меня есть выбор? Для чего этот… этот фарс, как будто вы просите меня об одолжении? Почему бы с самого начала не объявить, что я полностью в вашей власти?

– Вряд ли это имеет какое-то значение, верно?

От этих слов – не издевательских, а равнодушных – ей еще сильнее захотелось его ударить. И бить, бить без конца.

– Вы правы, это не имеет значения. – Она потрясла расписками, которые все еще держала в руках. – Но я не готова поверить вам на слово. Сначала я поговорю с дядей.

Он по-прежнему оставался неподвижным, как хищник, наблюдающий за бесплодной борьбой своей раненой, умирающей жертвы.

– Вы должны покинуть Англию первого марта, так?

– Да.

– Это значит, что до вашего отправления осталось пять недель. Даю вам времени до вечера следующего боя, чтобы вы поговорили с дядей и услышали подтверждение сказанного мной.

Марианна покусала нижнюю губу; она чувствовала себя так, словно ее сильно ударили по голове.

– Вы меня услышали, мисс Симпсон?

Она не ответила, и Стонтон шагнул ближе к ней. Вместо того чтобы отшатнуться, Марианна сделала шаг ему навстречу, и их тела соприкоснулись. Будь она проклята, если позволит себе испугаться!

– А что, если я расскажу дяде про вас, и он сбежит на континент, оставив вас тут с этими бесполезными бумажками?

– Это будет неразумно.

– Похоже на угрозу.

– И мне, и вам известно, что ваш дядя долгие годы занимался противозаконной деятельностью.

Горло Марианны сжалось и она никак не могла вдохнуть. Что ему известно?

Он указал на ее запылавшие щеки, словно она уже сделала некое признание, и жесткая усмешка резко изменила его благородные черты.

– Понятия не имею, о чем вы толкуете, ваша светлость.

– В таком случае, может, мне стоит отправить сообщение в таможенное управление? Рискну предположить, что они будут в восторге от содержимого погребов вашего дядюшки, мисс Симпсон. Агенты могут прибыть сюда в течение часа.

Марианна храбро посмотрела в эти суровые глаза; нет уж, она не спасует.

– Если покупка контрабандного бренди стала уголовно наказуемым преступлением, тюрьмы наверняка забиты до отказа, ваша светлость, и преимущественно людьми вашего класса.

– Я говорю не о покупке контрабандных товаров, и мы оба это знаем.

От этих слов и обвиняющего взгляда ее желудок болезненно сжался.

– Вы…

– Да, да, я знаю. Я подлый, гнусный и так далее. Нет нужды повторяться. Лучше подумайте вот о чем: если обещания спасти вашего дядю от долговой тюрьмы недостаточно, может быть, более веской причиной станет согласие уберечь его от высылки по этапу или повешения?

Марианна молча смотрела на него. Что ему известно? И что более важно – чем именно занимался его дядя с Домиником? О, она знала, что в Диле оба они по уши погрязли в контрабанде, но даже думать боялась, как далеко они зашли. Однако теперь…

Следующие слова герцога безжалостно вырвали ее из этих горестных раздумий.

– После следующего вашего боя моя карета заберет вас и привезет туда, где мы сможем обговорить ваши планы на последующие несколько месяцев. – Он помолчал, и лицо его опять посуровело. – Если вы меня не дождетесь, я позабочусь о том, чтобы соответствующие службы арестовали вашего дядю. Вы меня поняли?

Марианна уже искусала щеку изнутри до живой раны.

Не дождавшись ответа, Стонтон нахмурился еще сильнее:

– Не испытывайте моего терпения, мисс Симпсон, иначе обнаружите, что его вообще не существует. Скажите, что вы меня понимаете.

– Я понимаю, ваша светлость. Это все?

– Нет. Есть еще кое-что. Передайте своему дяде, что я хочу увидеть письмо и медальон.

– Письмо и медальон? Должна ли я знать, о чем идет речь?

– Ваш дядя знает.

Он повернулся и ушел тем же путем, что и появился здесь: в дверь, что вела в реквизиторскую, а оттуда в переулок.

Марианна смотрела ему вслед, пока он не исчез, затем резко повернулась и ударила грушу.

– Ублюдок! – прошипела она, снова и снова ударяя кожаный мешок голыми кулаками, пока костяшки пальцев не начали гореть словно в огне.

Только заметив на коже свежие следы крови, она обняла снаряд и повисла на нем, быстро моргая, словно так можно было остановить слезы, уже катившиеся из глаз.

Опять мужчина начал распоряжаться ее жизнью. В отличие от Доминика, погубившего ее репутацию, герцог собрался погубить всех, кто зависел от ее дяди, оставив без работы. Несколько дюжин служащих и их семьи пострадают, если Марианна велит герцогу убираться к дьяволу. Благодаря необдуманному участию дяди в контрабанде – в течение многих лет! – его могут выслать по этапу или вовсе повесить, если она откажется выполнить условия Стонтона.

Опять мужчина предлагает ей выбор, который никаким выбором не является.

– Я не понимаю, дядя, как такое могло произойти. В самом деле ничего не осталось?

Бледная кожа Барнабаса Фарнема побагровела, как кирпич. Она еще никогда не видела своего дядю таким пристыженным.

В его взгляде отразилась безысходность, и словно стрела вонзилась Марианне в грудь.

– О боже! Ты и мои деньги потратил, да?

Он закусил нижнюю губу.

Марианна зажмурилась.

– Все мои деньги пропали, верно? Все мое жалованье, которое ты якобы инвестировал от моего имени… а вместо этого проиграл.

Не дождавшись ответа, она открыла глаза.

На лице дяди отражался глубочайший стыд.

– Прости… Я собирался все возместить – получить назад, да еще и с прибылью – до того, как ты заметишь.

– Должно быть, это тянулось несколько лет, – предположила Марианна.

Дядя облизнул губы:

– Я справлялся с долгами, брал в долг, чтобы расплатиться с теми, которые поджимали, но потом мне перестало везти в…

Марианна вскинула вверх руку:

– Пожалуйста, избавь меня от грязных подробностей.

– Что ты собираешься делать?

Она расхохоталась, и Фарнем вздрогнул, услышав этот полубезумный смех.

– А какие у меня варианты, дядя?

– Должен же быть какой-то другой…

– Я знаю, ты отправил меня в школу в надежде, что смогу найти респектабельную работу. Но если никто не взял меня в гувернантки до того, как я начала боксировать, вряд ли кто-нибудь сделает это сейчас, когда меня знают как Баронессу ринга, правда? – спросила она требовательно, испытывая одновременно ярость и опустошение.

Они были слишком наивны и глупы, считая, что приличное образование сведет на нет ее связь с цирком. Полгода попыток устроиться на работу даже в самых отдаленных уголках Англии убедили девушку, что у нее есть единственный способ заработать на жизнь.

– Я надеялась оставить бои через три года, а теперь буду вынуждена продолжать еще минимум шесть. Интересно, что от меня к этому времени останется и будет ли тогда вообще иметь смысл бросать бокс.

– Я тебе все верну, дорогая. Клянусь. Это еще не конец всему. Я смогу…

– Что именно? – усмехнулась Марианна, когда он осекся.

– Я могу добыть тебе деньги. Просто на это потребуется немного времени…

– Надеюсь, ты говоришь не о контрабанде, потому что…

– Нет-нет, это не…

– Так что же, ты намерен отыграться за карточным столом?

– Нет.

Она всплеснула руками:

– Тогда что?

– Я… я не могу тебе сказать прямо сейчас, но клянусь глазами моей матери, что верну все твои деньги. Просто на это понадобится немного времени…

– У нас нет времени, дядя. – Марианна не желала знать, что он опять задумал.

– Откуда ты об этом узнала?

– Ко мне явился герцог Стонтон – он выкупил все твои расписки.

Барнабас вытаращился на нее так, что в любое другое время это показалось бы ей забавным.

– Стонтон? Но… но почему? Я ни разу с ним не играл! – Он наморщил лоб. – Или речь идет о том, чтобы закрыть нас по соображениям нравственности?

Марианна знала, что следовало бы рассказать дяде всю правду, но была слишком зла на него. Кроме того, она не могла заставить себя упомянуть Доминика и то, что он до сих пор жив. Дядюшка и барон вызывали друг в друге самое худшее, что в них было, и меньше всего ей хотелось снова сводить их вместе.

– Он сделал это, потому что хочет заставить меня с ним сотрудничать.

– Сотрудничать?

– Стонтон упомянул медальон и письмо – ты знаешь, о чем идет речь?

Челюсть Барнабаса отвисла, с багровых щек полностью сошла краска.

– Дядя? – резко бросила Марианна, когда он молча уставился на нее. – О каких письме и медальоне он говорил?

– Э-э-э… – Барнабас сглотнул и отважно встретил ее разгневанный взгляд. – Я не знаю?

– Это прозвучало, как вопрос, дядя.

– Нет, ну конечно, нет, – забормотал Фарнем. – Я определенно ничего об этом не знаю. Ты просто расстроила меня и обидела своими обвинениями.

Марианна воспользовалась уловкой Стонтона – молча уставилась на него, не произнося ни слова.

– Я твой дядя, – проговорил тот жалобно. – Клянусь, что говорю тебе только правду. Я ничего не знаю ни о каком письме и медальоне. Уж наверное ты скорее поверишь мне, чем какому-то чужаку?

Марианна долго смотрела в его слезящиеся глаза, потом устало вздохнула:

– Конечно, дядя.

Она не то чтобы солгала, но и правды не сказала. Но медальон и письмо волновали ее в последнюю очередь; вся ее жизнь рухнула за какие-то несколько минут. Дядя проиграл все деньги, которые она ему доверила.

– С чего вдруг у Стонтона такой интерес ко мне? К нам? – спросил Барнабас словно бы самого себя. Губы его встревоженно сжались, взгляд обратился внутрь.

Не дождавшись ответа от Марианны, он посмотрел в ее сердитые глаза.

– Ты не должна соглашаться на его требования. Я уверен, мы сумеем придумать способ, как вернуть деньги. Может, я мог бы…

– Забудь, – сказала она устало. Можно себе представить, какую кашу он заварит, если начнет что-нибудь придумывать. – Я сама обо всем позабочусь.

Она встала со стула и повернулась к двери.

– Но как? – воскликнул он ей вслед. – У тебя же нет денег… ну, кроме той лошади. Ты же никогда не покупала на свои заработки ни драгоценностей, ничего такого, что можно продать, моя дорогая.

О, у нее есть то единственное, что можно продать, – ее гордость.