Барсук выслеживает тигра

14. РАССЕЛИНА В СКАЛЕ

Солнце пылало в небе, склоны гор накалились, а в зеленой чаще леса, куда не проникали солнечные лучи, было так сыро и душно, что спирало дыхание. От пота спина Наррапса стала темно-серой, а у Баджа лицо блестело. Но он все торопил Наррапса, сначала лаской, когда же и ласка не действовала, стал безжалостно хлестать его прутом, срезанным по дороге с молодого деревца.

Так лошадь и всадник одолели длинную и трудную дорогу. Бадж больше не пел, не кричал, его радостное возбуждение пропало. Одна мысль владела им — добраться до горного озера, найти Гарри, сказать ему все и поскорее вернуться домой. Он вовсе не забыл, что с Крошкой мамой, возможно, придут отец, Игги и Ланс. Это заставляло его торопиться еще больше.

Раз или два, когда они выбирались из гущи зарослей или из-под свода ветвей на открытое место, Бадж пытался ориентироваться, но ему мешал дым, застилавший даль. Страшно было думать, что где-то бушует лесной пожар. Если поднимется ветер, огонь может преградить путь или даже помешать вернуться домой.

Наррапс от усталости стал уже спотыкаться о корни деревьев. Но вот они выехали из-под огромных сосен, и Бадж, подняв глаза, увидел сквозь ветви высокие каменные арки на вершине холма.

— Тпру! Ну, теперь можешь передохнуть, Наррапс! — крикнул он, вздохнув с облегчением. — Наконец-то добрались!

Скоро он уже погрузил лицо и руки в чистую, холодную воду родника, который бил из какой-то подземной пещеры, а Наррапс, водя боками, спешил утолить жажду этой свежей водой.

— Ну, довольно! Тебе нельзя пить, пока не остынешь! — в конце концов сказал ему Бадж и, оттащив его от воды, привязал к дереву в тенистой роще. — Я постараюсь вернуться как можно скорее, — добавил он и ласково похлопал Наррапса по крупу.

Он и сам охотно отдохнул бы в этом чудесном местечке, но нельзя было терять время. И, сделав над собой усилие, Бадж стал взбираться на гору, чтобы найти Гарри и начать разговор, которого он так боялся. С каждым шагом его все сильнее мучили дурные предчувствия, и была минута, когда он остановился и чуть не повернул обратно. Это было вблизи ущелья, где они с Гарри видели тигра. Гарри тогда отнесся к нему, Баджу, дружелюбно, но каков-то он будет, когда рассердится? Бадж чувствовал себя сейчас совсем маленьким, таким одиноким в этом месте, которого нет на карте Австралии и даже на их маленькой собственной карте. Что-то сдавило ему горло. Он стоял и прислушивался, вспоминая, как старый отшельник наблюдал сверху за ним и Игги, а они и не подозревали о его присутствии.

Лес звенел птичьими голосами, вблизи слышались тихие шелесты, и это смягчало его грозное молчание. Какой-то зверь большими прыжками помчался наверх — вероятно, горный кенгуру. Но никаких признаков человека не было.

Бадж шел, пока наконец не добрался до горного озера. Там не было никого. В неподвижной воде, как в зеркале, отражалась каменная, серо-коричневая стена гор, позволявшая видеть только узкую полоску синего неба. Отражалась в озере даже черная расселина, куда когда-то нырнул Гарри, чтобы привести и показать Игги и Баджу своего циркона.

Бадж жадно напился, черпая воду горстями. Он не отрывал глаз от утеса напротив, ожидая, не покажется ли оттуда струйка дыма, но ничего не видел. Теперь он боялся уже не встречи с Гарри, а боялся не найти его. Он был охвачен страхом охотника, который долго выслеживал добычу — и упустил ее.

— Эй, Гарри, где вы? — закричал он. В горле у него пересохло, и голос его показался ему самому слишком слабым, но эхо в горах отозвалось страшно громко.

Когда снова наступила тишина, Бадж решил больше не звать Гарри и просто выждать. Солнце стояло высоко, но клонилось уже к западу. Бадж почувствовал, что сильно устал, и, выбрав себе местечко под тенью деревьев и высоких папоротников, растянулся в траве. Конечно, не для того чтобы поспать, — нет, он просто хотел подождать здесь Гарри. Но сон сразу сморил его. Раз он поднял голову, услышав какие-то незнакомые звуки. Это кричали водяные птицы, плавая на озере. В другое время Бадж с удовольствием полюбовался бы ими, но сейчас голова его снова упала на руку, и он крепко уснул.

Когда его разбудили, Баджу показалось, что он снова видит кошмарный сон прошлой ночи: над ним стоял Гарри. Еще не совсем очнувшись, Бадж стал отбиваться, когда Гарри схватил его за плечо и встряхнул.

— Ну, ну, полегче, ты, звереныш!

— Не троньте меня! — огрызнулся Бадж. Но задор его быстро улетучился. Он сел, сжимая голову руками и пытаясь сообразить, почему он хотел ударить старика Гарри.

— Ты пришел не один? — спросил Гарри, и тут Бадж все вспомнил.

— Один. Я приехал на Наррапсе. Он там, внизу.

— Зачем?

— К вам… Я… — Бадж запнулся и облизал пересохшие губы.

— А что случилось? Ты здоров?

— Нет. Со мной что-то неладно.

— Да ты ел ли в дороге?

Ел? Когда же он ел в последний раз? Бадж призадумался и тут только почувствовал слабость и пустоту в желудке.

— Я поел сырого гороха, — вспомнил он наконец.

— Дурак ты, Бадж. Ох какой дурак!

— Понимаете, мне нужно было поговорить с вами.

— Все равно дурак. Ничего не говори сейчас. Если с тобой никто не приехал — ни та девчонка, ни другой кто, можешь пойти со мной, там все и расскажешь, но не раньше чем поешь хорошенько.

Усталые ноги Баджа стали как деревянные и совсем не слушались — он не столько шел сам, сколько его тащил Гарри.

Когда они обошли озеро, старик почти столкнул его в расселину, от которой в глубь горы шел узкий проход. Усталость заглушила в Бадже даже любопытство. Однако он сообразил, что здесь от горы когда-то откололась большая глыба и в этом месте образовалась невидимая снаружи пещера, в которую попасть можно было только через этот узкий проход. Большая часть расселины была прикрыта сверху, а дверь жилища Гарри приотворена.

— Входи смелее, циркона нет дома, — пригласил его Гарри, и через минуту Бадж уже сидел на скамейке и уплетал угощение. Наевшись и почувствовав себя лучше, он встал и зажмурился — через отверстие против двери, заменявшее окно, струился яркий свет заката.

— День кончается, — заметил Гарри, заслоняя ставнем слепящий солнечный свет. — Интересно, сколько времени ты проспал там? Если хочешь засветло добраться домой, рассказывай скорее, зачем пришел. Отец дома? Это он тебя послал?

— Нет. — Бадж проглотил последний кусок и начал свою исповедь. Он не поднимал глаз и не останавливался, пока не рассказал все. Только тогда он решился взглянуть на Гарри, ожидая бури. Но никакой бури не было: приснившийся ему сон не сбылся. На лице старого Гарри Бадж не прочел даже укора, — только глубокое огорчение. Некоторое время оба молчали.

— Ну, — сказал наконец старик со вздохом, — что же ты намерен теперь делать?

— Я, кажется, придумал, как спасти нашего тигра. — Бадж робко заглянул в серые глаза Гарри. — Если только вы согласитесь мне помочь…

— Выкладывай же! — буркнул Гарри.

Он молча слушал, как одиннадцатилетний мальчик излагал свой план спасения зверя, о существовании которого он нечаянно проболтался. Выслушав его до конца, Гарри задал несколько вопросов и кивнул головой.

— Гм… так, говоришь, завтра на закате? Ладно. Но у меня будет мало времени, чтобы подготовиться.

— Они уезжают в субботу. Значит, завтра последний день.

— Что ж, будем надеяться, что дело не сорвется из-за погоды или чего другого. Иначе они не успокоятся и приедут опять.

— Нет, не приедут. Они улетают в Америку.

— А я тебе говорю — они непременно вернутся. Как ты не понимаешь, Барсук? Ты собираешь марки? Положим, тебе стало бы известно, что у кого-то есть редчайшая на свете марка, единственная… Ну, да ты не коллекционер и не понимаешь, о чем я говорю. Конечно же, они рано или поздно вернутся. И только твой план, мне думается, спасет зверя. Ты и сам не догадываешься, как умно ты это придумал. Сейчас некогда тебе объяснять, у меня дела по горло. Найдешь дорогу вниз к своему пони? Не заплутаешься?

— Еще бы! Нашел же я дорогу сюда!

— Уже смеркается, — сказал Гарри, когда они вышли из пещеры. — Доберешься один?

— Да, да, Наррапс как услышит, что я иду, обязательно заржет.

— Хорошо еще, что через час-другой взойдет луна. — Гарри поглядел на небо, на солнце, висевшее желтым яйцом на западе и готовое вот-вот нырнуть за горизонт.

Бадж не слышал последних слов Гарри — он уже бежал вниз, словно от радости, вспыхнувшей в нем ярче самого жаркого солнца; от гордости и чувства облегчения у него выросли крылья.