Зелёный мяч

Галдёж на берегу так силён, что старый мерин лесника, словно закусивший удила стригун, прядёт ушами. Вывезя дребезжащую телегу на поляну, он с любопытством поворачивает голову в сторону реки.

Туда же поворотились и оба ездока.

В излучине, на мелководье барахтаются мальчишки. Их четверо. Трое — одинаково широкоплечие, темноволосые и загорелые — пытаются затащить туда, где поглубже, четвёртого — белобрысого, тощего и длинного. Они тащат его за руки и дёргают за ноги, сопровождая свои действия воинственными выкриками:

— Давай, ребята!

— Сбивай с ног!

— Пошёл!

Последнее утверждение оказалось преждевременным. Долговязый сопротивляется, как сумасшедший. Он вырывается изо всех сил. Правил борьбы для него больше не существует. Он царапается, кусается и бодается. Страх преумножает его силу. Когда, наконец, троице удаётся оторвать его ноги от дна, он вцепляется обеими руками в торчащую из воды сваю. Безуспешно пытаются трое оторвать его пальцы от сваи. Они словно приросли к дереву.

В конце концов троице надоедает возиться с ним. Первым отходит в сторону самый плотный, на котором плавки в шашечку.

— Ты знаешь, Анту, кто ты? — кричит он. — Круглый дурак! О чём мы вчера говорили? О чём условились? Тебе добра желают, а ты что делаешь?

Долговязый Анту не удостаивает его ответа. Что он делал с доброжелателями было и так видно. Из губы владельца модных плавок сочится кровь. У другого темноволосого через всю щеку царапина. Третий потирает бедро, которое попалось под руку долговязому, тот махал руками, словно ветряная мельница крыльями. Не произнося ни слова, долговязый Анту молниеносно использует путь к спасению, открывшийся, когда владелец плавок в шашечку отступил. Прошмыгнув между парнями и прошлёпав шагов десять по совсем мелкой воде, Анту останавливается лишь достигнув плотных зарослей камыша.

Прижав руки к груди, он стоит и бдительно следит за черноголовой троицей. Теперь у него под ногами почти твёрдая земля. Но если потребуется, он готов удрать и ещё дальше.

— И в самом деле абсолютный дурак! — грустно говорит парень с поцарапанной щекой. — Сам себе враг. Ну чего дрожишь? Никто тебя больше и пальцем не тронет.

— Да прежде чем его трогать, надо застраховать свою жизнь! — замечает тот, что получил удар в бедро. Все трое теперь тоже выбрались на берег. Схватив штаны и рубашки под мышку, они, словно сговорившись заранее, направляются к дороге. И лишь владелец клетчатых плавок ещё уделяет внимание долговязому:

— Смотри, чтобы обед был готов вовремя!

Кискояский лесник, прилёгший в телеге с сеном на бок, наблюдал за этой сценой с нескрываемой усмешкой.

— Что, не удалось утопить? — весело интересуется он у черноголовых. — Втроём-то могли бы с одним справиться.

— У бешеного и сила бешеная, — бормочет в ответ владелец клетчатых плавок. Его спутники помалкивают.

Мерин, получив шлепок вожжами, стронул телегу с места. Черноголовые пошли следом, похожие на футболистов, устремившихся в атаку. И только теперь они заметили, кто устроился на возу рядом со стариком. Положив подбородок на вдавившийся в сено зелёный мяч, на них глядит с улыбкой девчонка. Её рыжеватые волосы собраны в «конский хвост», серые глаза лукаво щурятся. На правой щеке то появляется, то исчезает маленькая ямочка. Лицо девчонки кажется всем троим необыкновенно привлекательным, и они сразу же стараются принять бравый вид.

— Анту охламон, — объясняет, ни к кому не обращаясь, «центральный форвард» — черноголовый парень с разбитой губой. — Никак не может научиться плавать. Как только зайдёт чуть поглубже, его охватывает страх. Вот и хотели чуток помочь ему.

При слове «помочь» у девчонки и на левой щеке появляется ямочка. Не стесняясь, она хохочет прямо в лицо мальчишкам.

Старик более участлив.

— Он, стало быть, боится воды?

— Жутко, — подтверждает центральный нападающий.

— Уму непостижимо, — замечает левый крайний. — Другого, чтобы так боялся воды, — не найдёшь.

— И никакая разъяснительная работа не помогает?

Центральный нападающий безнадёжно машет рукой.

Куда там! Они уже не первое лето с ним возятся! Дело безнадёжное, сколько бы владелица «конского хвоста» ни усмехалась. Искоса поглядывая на девчонку, он сообщает:

— Надоело. Сколько можно с ним возиться. — И взглянув на хромающего левого крайнего, добавляет:

— Того и гляди, всех нас перекалечит.

Когда дребезжание телеги стихло далеко среди полей, долговязый поднял над метёлками камыша свою голову с мокрыми льняными прядями. Он икнул, словно поставил последнюю точку, вытер большим пальцем глаза и медленно побрёл к берегу. Он знал свой долг. Сегодня он был дежурным по супу. Через три часа ребята вернутся со свекольного поля, к этому времени всё должно быть готово.

Долговязый притащил к притаившейся в кустах палатке ведро воды, разжёг костёр и подкинул в него два-три полена. Теперь самое важное — не дать огню погаснуть.

Солнце палило по-прежнему. Честно говоря, Анту повезло, что не пришлось в такую жару дёргать бурьян. Тихонько насвистывая, стряпун побрёл к реке и ступил по щиколотку в воду. Сложив ладони лодочкой, он зачерпнул немного глинистой воды и плеснул себе на потную спину.

Они были неправы, утверждая, что он боится воды. Он воды не боится. Ему нравится опускаться по шею в волны, болтать ногами так, чтобы вокруг было полно крохотных брызг. Нет, не воды он боится. Ему страшно, что дно может уйти из-под ног. Стоит ему только подумать об этом, как сердце сразу же будто проваливается куда-то.

Больше всего на свете ему хотелось бы уметь плавать, но, увы, он уже давно приучил себя к мысли, что этого искусства ему нипочём не осилить. Он даже не знал, откуда взялось такое неверие в собственные способности. Может быть, его породил панический страх перед глубиной. Но откуда взялся этот страх?

Анту любил иногда помечтать в одиночестве. Он воображал себя инженером, автогонщиком, иногда даже космонавтом. Он выдумывал самые фантастические приключения. Их герою приходилось скакать на лошади, бегать, лазать по крышам, но плавать — никогда. Даже в мечтах долговязый оставался по-своему реалистом. Всё остальное он считал достижимым. Всё, кроме умения плавать.

Осторожно ощупывая пальцами ног дно, парнишка входил в воду. Вода холодила уже колени, ляжки... Глубоко вздохнув, он присел в воду, но тут же выпрыгнул, взвизгнув, как девчонка. Он мог позволить себе такое. Ведь никто не видит и не слышит его сейчас.

Он знал, что на этом участке излучины нет глубоких мест. И поэтому чувствовал себя вполне уверенно. Медленно и с удовольствием он лёг на живот. Шевеля ногами вверх-вниз, он пошёл на руках вперёд. Это нравилось ему больше всего. Так он казался себе настоящим пловцом. И чтобы ещё больше походить на пловца, он даже выдыхал в воду. Выпустив из лёгких весь воздух, он поворачивал голову в воде набок и уголком рта делал вдох. Знаменитые пловцы — он видел по телевизору — делают именно так.

Перебирая по дну руками, он уже раз пять пропутешествовал между двумя кустами камыша, когда чей-то звонкий голос заставил его навострить уши.

— А там можно достать ногами дно?

Анту поднял глаза и тупо уставился на возникшую на берегу девчонку. В первый миг он подумал, что над ним смеются. Но на лице девочки не было и следа коварства, которое он обычно замечал на лицах насмешников. Девочка глядела с искренним интересом. Видно, она и впрямь считала, что он умеет плавать.

От неожиданности долговязый сел. Вода теперь доставала ему до подбородка.

— Там так глубоко? — удивилась девочка, и взгляд её стал ещё более почтительным.

Они смотрели друг на друга целую вечность. Девочка видела приоткрытый от растерянности рот, лицо в веснушках — таких людей загар обычно не берёт, прилипшие к голове светлые волосы и торчащие в стороны уши. Всё остальное было скрыто в глинистой воде. Парнишка мог видеть гораздо больше. И по мере того как взгляд его скользил всё выше по ситцевому платью-халатику, прикрывавшему изгибы и выпуклости, к рыжеватым волосам, завязанным «конским хвостом», и ямочке на щеке, рот его приоткрывался всё больше. Незнакомая девчонка была чертовски хорошенькая.

У неё был с собой зелёный пляжный мяч. Он никак не держался под мышкой. Поэтому она положила его на траву, а затем села на обрыв и опустила ноги в воду.

— Тебя как зовут? — вдруг спросила она.

Мальчишка почему-то покраснел.

— Андрес, — сказал он нерешительно. — Но все зовут меня Анту.

— А меня зовут Хелин, — сказала девчонка. — Когда я была маленькой, мальчишки звали меня Кылин. Забавное имя, верно?

Анту, поколебавшись, кивнул. Он не понял, какое из имён девочка считала забавным — Хелин или Кылин. Но она не дала ему времени разгадывать.

— Я смотрела, как ты плаваешь. Ты хорошо плаваешь, длинными гребками. Этому очень трудно научиться?

Она выжидающе смотрела на Анту, и тот чувствовал, как у него краснеют не только щёки, но и уши. Язык не поворачивался соврать, однако признаться, что он, как двухлетний малыш, ползает по дну, тоже было невозможно.

— Это... кому как, — заметил он неопределённо. — Некоторым... очень трудно.

— Мне трудно. — Девочка вздохнула. — Я, наверное, безнадёжно бездарная. Иногда мне кажется, что я в жизни не выучусь плавать. Или, если научусь, то лишь одним стилем — топориком.



Неожиданно для себя Анту принялся утешать её:

— Напрасно ты так думаешь. Плавать может каждый выучиться. Только нельзя трусить.

Он понимал, что этим утверждением отрезает себе все пути к отступлению. Теперь ему уже никак нельзя признаваться, что на самом деле воды тут чуть повыше колен. Девчонка по ошибке приняла его за пловца, а у него не хватило духу опровергнуть её заблуждение, теперь он вынужден был продолжать играть принятую на себя роль. И вытянувшись в воде, он повторил своё хождение на руках, упираясь пальцами в дно.

Девочка тем временем расстегнула платье-халат. Под ним виднелся вишнёво-красный купальник.

— Анту! — окликнула она вдруг движущегося в воде парнишку. — А ты старая рыба?

Долговязый опять сел на дно.

— Что? — не понял он.

— Ты уже давно умеешь плавать?

Кровь опять бросилась мальчишке в лицо.

— Это... как сказать. Как посмотреть.

— Ясно, давно, — по-своему решила Хелин. — Я же вижу. А ты как учился? С надувной подушкой? Или на доске под животом?

— Да-а... по-разному пробовали. — Парнишка сглотнул и с тоской глянул в сторону берега. Он ощутил первую лёгкую дрожь. Постепенно холод стал пробирать его.

Девочка вошла в воду. Она медленно продвигалась в ту сторону, где, как знал Анту, дно реки уходило в глубину.

— Мой отец говорит, что лучше всего учиться прямо так, без спасательных средств. Но всё же одна я побаиваюсь. К счастью, ты оказался тут.

— Я... Мне нужно суп варить, — сообщил Анту, но она не обратила на его слова никакого внимания. Делать нечего, мысль выбраться на берег пришлась оставить.

Хелин уже окунулась в воду.

— Теперь поучи меня, — взяла она инициативу в свои руки. — Ты на глубине покажешь мне, а я тут на мели попробую повторить.

Лицо девочки светилось таким усердием, что вторая попытка парнишки отказаться умерла не родившись.

Он сжал едва не клацающие от холода зубы и, вытянув вперёд руки, погрузился в воду. И сразу же выяснилось, что дно в этом месте круто уходит вглубь. У Анту даже возникло на мгновение знакомое ощущение жути, но тут же пальцы его наткнулись на лежащий на дне камень.

— Здорово! — сказала девчонка. — Покажи, как ты ногами делаешь: «ножницы» или по-лягушачьи?

Взбивая тысячи брызг, Анту двинулся дальше. Только теперь он старался держаться весь в воде. Даже голову погрузил наполовину в воду. В ухо попала вода, ухо сразу же заложило, но он решил потерпеть. Что ему ещё оставалось.

— Здорово! — сказала девчонка. — Посмотри теперь, как у меня получится.

Глубоко вздохнув, она легла на воду и, как сумасшедшая, замолотила ногами.

Парнишка шагнул было в сторону берега, но взгляд девчонки вынудил его остановиться.

— Ну как?

Анту опять сглотнул.

— Вообще-то... ничего. Только... спину нельзя так высоко высовывать. И ногами тоже... двигай помедленнее.

Ему пришлось снова продемонстрировать ей всё. На сей раз вода попала в оба уха. Пальцы заскользили по гладкому камню, и перепуганный Анту отфыркивался, как тюлень. Он готов был удрать, но лишь одна надежда, что всё это не может больше долго продолжаться, удерживала его на месте. Должно же девчонке надоесть.

Но ей не надоедало. Чем больше она плескалась, тем довольнее становилась.

— Скажи честно, Анту, лучше у меня теперь получается?

— Получается, получается, — торопливо подтвердил парнишка. — Гораздо лучше получается.

И тихонько добавил:

— На сегодня, пожалуй, хватит?

Девочка сделала вид, будто не услыхала его.

— А знаешь, Анту, — сказала она, вылезая на торчащий из воды огромный камень, — в чём моя ошибка? Как только руки перестают доставать до дна, начинаю бояться. Но ведь когда учишься плавать, бояться нельзя, верно?

Что ему было сказать? Он согласился с ней. И вдруг с неизвестно откуда взявшейся решимостью он снова хотел было двинуться к берегу, но девочка словно предугадала это.

— А теперь, — Хелин спрыгнула с камня обратно в воду, — покажи мне, как надо грести руками.

Противная холодная дрожь охватила всё тело мальчишки. Этого-то он и боялся. Бросая исподлобья взгляды в сторону камня, он уже в который раз опустился в воду. Он вытянул левую руку вперёд для гребка, когда кончики пальцев правой коснулись гальки на дне, и разом ощутил жуткое чувство неуверенности. А что, если опускающаяся вниз рука вдруг не достанет до дна?

При каждом гребке он теперь на короткий отчаянный миг терял опору. Он с удовольствием опустил бы одну ногу на дно, но этого нельзя было делать. Господи, когда же ей надоест?

Тренировка рук у его ученицы шла не так успешно, как движения ногами. Девочка, видимо, и сама об этом догадалась, потому что она вдруг встала на ноги и осталась стоять, грустно опустив плечи.

Она, кажется, собиралась уйти, но — странное дело — мальчишку это не обрадовало.

— Хелин, — сказал он тихо.

Девочка не подняла головы.

— Хелин, — повторил мальчик ещё настойчивее. И поймав её взгляд, добавил: — Я ещё раз покажу тебе.

Только теперь девочка вспомнила о зелёном мяче. Одной рукой крепко прижимая мяч к груди, она гребла вдоль берега взад-вперёд. И словно тень двигалась посреди реки рядом с ней льняная голова мальчишки.

Они оба были возле камня, за которым начинался омут, когда девчонка вдруг вскрикнула. Анту быстро стал ногами на дно. Примерно в полутора метрах от него скользил вниз по течению зелёный мяч.

— Поймай! — крикнула девочка. — Поймай его!

До мяча было уже не дотянуться. С отчаянной решимостью мальчишка набрал в лёгкие побольше воздуха и устремился в погоню за мячом. Он и не заметил, как дно ушло у него из-под ног. Мяч был так близко, и Анту думал лишь о том, как схватить его.

Он поймал беглеца возле первых кустов ольшаника. Тяжело дыша, мальчишка прижал мяч к груди и лишь тогда оглянулся. Лицо его стало каким-то странно напряжённым. В выражении его лица были и тревога, и радость, и сомнение. Больше всего было сомнения.

Левый, искоса поглядывающий на кусты ольшаника глаз мальчишки начал нервно подёргиваться. Анту медленно вытянул мяч вперёд, глубоко вздохнул и затем, словно поддавшись искушению, разжал руки.

Легко, будто бабочка, скользил зелёный шар над омутом. Готовый каждую минуту схватить мяч, последовал за ним мальчишка с льняными волосами.

Далеко по другую сторону омута он выбрался на берег. Он до смерти устал, но одним-единственным движением стряхнул с себя эту усталость. Ничего не видящими глазами посмотрел он на девочку, вылезшую на камень, прошёл мимо неё, бросил мяч на траву и вдруг пустился бежать. Высоко задирая ноги, бежал он в сторону деревни, и вскоре до реки долетел его крик:

— Сийм! Лембит! Свен! Ребята! Ребята!

Девочка на камне поглядела ему вослед с довольной улыбкой, расправила плечи, пружинисто присела и, вытянув руки, сноровисто нырнула вперёд головой прямо в тёмную воду омута.


1977

Загрузка...