Башня Занида (Перевод К. Фенлар)

Глава 1

Доктор Джулиан Фредро встал с койки, покачнулся, но быстро выпрямился, вновь обретя равновесие. Медицинская сестра из Новуресифи, хлопотавшая около него, убрала аппаратуру. Свет в комнате перестал мигать, а вещи прекратили свое вращение и приобрели привычную устойчивость. Правда, все еще чувствовалось легкое головокружение.

Дверь распахнулась, и в комнату с полными руками бумаг вошел Геркулио Куштаньозо, похожий на белку офицер службы безопасности земного космопорта.

— Здравствуйте, сеньор Джулиан, — начал он на бразильско-португальском варианте межпланетного языка, укладывая гору документов на стол. — Все в порядке, но вам не мешает еще раз самому проверить. Вот ваши бумаги на разрешение посетить Гозаштанд, Микарданд, вольный город Маджбур, Квириб, Балхиб, Замбу и все прочие дружественные государства Кришны, с которыми у нас имеются дипломатические отношения.

— Хорошо.

— Я думаю, нет необходимости напоминать вам о Положении № 368 Устава, запрещающем передавать сведения о земной науке и изобретениях туземцам планет класса «X». Псевдогипноз, которому вы только что были подвергнуты, эффективно предотвратит осуществление такого намерения, даже если оно у вас и появится.

— Простите, — сказал Фредро на португальском языке с легким польским акцентом, — но ваша страсть к секретности похожа, как говорят англичане, на стремление скрыть всем давно известное.

Куштаньозо пожал плечами:

— Что я могу сделать? Утечка сведений произошла до того, как был изобретен псевдогипноз. Вы знаете, он появился всего несколько десятилетий назад, после того, как была завершена работа Сан-Реми о телепатических свойствах осириан и опубликованы ее результаты. Когда мой предшественник Абреу был офицером службы безопасности, мы с ним своими руками разрушили пароход, построенный каким-то землянином для Ферриана, пандра острова Сотаспе.

— Должно быть, это было весьма волнующим приключением, — скучающим тоном поддержал беседу Фредро.

— Волнующим — это не то слово, сеньор доктор Джулиан, — сказал Куштаньозо с яростным жестом. — Самое удивительное, что кришняне все-таки многого не усвоили: винтовок, например, или машин. Конечно, некоторые требуют, чтобы они лишились своей туземной оригинальности… Кстати говоря, о принце Ферриане: вы посетите Сотаспе? Он все еще правит этим островом. Весьма яркая личность!

— Нет, — ответил Фредро, — я иду в противоположном направлении, в Балхиб.

— Вот как? Тогда желаю вам приятного путешествия. Могу ли я спросить, чего вы надеетесь достичь в Балхибе?

Глаза Фредро неожиданно сверкнули, как у алкоголика, увидевшего бутылку виски после многих дней воздержания.

— Я хочу разрешить загадку Сафка.

— Вы имеете в виду ту самую колоссальную искусственную спиралевидную раковину?

— Конечно. Исследование Сафка будет достойным завершением моей карьеры. После этого я уйду в отставку — мне уже почти двести лет — и проведу остаток своих дней, играя со своими пра-пра-правнуками и снисходительно посмеиваясь над работами молодых коллег. Благодарю вас за вашу любезность, сеньор Геркулио. Я иду осматривать достопримечательности, а вы остаетесь здесь, как голландский мальчик с пальцем во рту.

— Вы хотели сказать — с пальцем в дамбе… Обескураживает, — печально заметил Куштаньозо, — когда видишь, что дамба расползается во многих местах. Технологическая блокада могла бы быть успешной, если бы с самого начала проводилась решительно и если бы тогда у нас был псевдогипнотический метод Сан-Реми. Но вы, сеньор, увидите меняющуюся Кришну. Возможно, это интереснее.

— Поэтому-то я и нахожусь здесь. До свидания, сеньор.

* * *

Наступил праздник Анерика, и любящий веселье народ Занида отмечал радостное событие на пыльной равнине к западу от города.

Поперек мелкой и мутной Эсквы был огорожен участок равнины более одного квадратного ходда. В одном углу этого пространства молодые кришняне состязались в верховой езде на шомалах и айях, а также в скачках на различных типах колесниц. В другом — под звуки труб и цимбал маршировали отряды копьеносцев. Рокир — звезда Тау Кита — ярко сверкал на полированных шлемах и щитах. Кое-где рыцари в доспехах пытались сбить друг друга с седел длинными острыми пиками, выбивая искры копытами лошадей.

На поле для игры в минашт шло состязание, и каждый раз, когда команда Занида захватывала узорчатое полотно команды гостей из Лyccapa, толпа болельщиков приветствовала успех оглушительными криками. Личный оркестр короля Кира играл на помосте, возвышавшемся среди океана всевозможных лавочек и палаток. В них можно было починить обувь и вычистить одежду, подстричь волосы и купить пищу. Здесь предлагали напитки, табак, ювелирные изделия, шляпы, одежду, мечи, стрелы, инструменты, медные и глиняные изделия, медикаменты (большей частью бесполезные), книги, картины, изображения божков, амулеты, яды, семена, сосуды, светильники, ковры, мебель и множество других предметов. Жонглеры изумляли ловкостью, акробаты проделывали головокружительные трюки, танцоры показывали свое искусство, актеры расхаживали с напыщенным видом, а какие-то люди передвигались на ходулях. Музыканты гремели, певцы напрягали голоса, иногда заглушая музыку, поэты выкрикивали свои вирши, рассказчики излагали очередную выдумку, фанатики разглагольствовали. Шуты громко отпускали шутки, колдуны заклинали злых духов огнем, матери с криками разыскивали своих детей.

Среди собравшихся встречались не только кришняне, но и представители других миров. Два осирианина, похожие на маленьких двуногих динозавров с чешуйчатым туловищем, расписанным сложным узором, возбужденно бросались из стороны в сторону, стараясь не пропустить что-нибудь интересное. Три обросших мехом тотианина с глазами-бусинками обыгрывали туземцев в азартные игры дюжины планет, нисколько не смущаясь малым ростом — вполовину ниже кришнян. Похожий на кентавра вишнуванин мрачно жевал зелень из большого кожаного мешка. Была здесь и рассудительная супружеская пара ормаздиан, головы которых украшали большие гребни. Их карминовая кожа была полностью обнажена, если не считать сандалий и узкой накидки, свисавшей со спины. И, конечно, не обошлось без группы одетых в брюки земных туристов, увешанных камерами в маленьких кожаных чехлах.

Кое-где виднелись и земляне, облаченные в кришнянские наряды, то есть набедренную повязку от талии до колен и туземный головной убор наподобие тюрбана. Несколько десятилетий назад они замаскировались бы, покрасив волосы в зеленый цвет, прикрепив большие остроконечные искусственные уши и прикрепив ко лбу пару перьевых антенн. Эти органы обоняния кришнян напоминали вторые брови, начинавшиеся у внутренних концов настоящих бровей.

Один землянин, одетый в слишком просторную для него кришнянскую накидку, прогуливался вдоль настила с оркестром как будто без особой цели. Его полосатая рубашка или туника носила следы множественных аккуратных починок, а обыкновенная кришнянская рапира свисала вдоль бедра. Для землянина он был довольно высок — достигал примерно среднего кришнянского роста, а кришняне, на земной взгляд, громадины. Эта гуманоидная раса отличалась оливково-зеленым цветом кожи и плоским лицом, напоминающим монголоидный тип внешности земных обитателей.

Однако этот человек, явно принадлежал к европейцам. Его волосы, подстриженные в балхибском стиле, поседели на висках. Породистый орлиный нос в молодые годы, несомненно, придавал его лицу энергичность и привлекательность, теперь же мешки под налитыми кровью глазами и сеть из мелких красных сосудов, покрывающая лицо, портили внешний вид. Если бы он никогда не принимал лонговита (препарата, при помощи которого земляне втрое увеличивали продолжительность жизни), то ему можно было бы дать около сорока лет. На самом деле ему недавно стукнуло девяносто четыре.

Это был Энтони Фаллон из Лондона. Некоторое время он пробыл королем острова Замба в море Садабао, и мог бы оставаться им до сих пор, если бы его не подвело излишнее высокомерие: с отрядом наемников и двумя десятками пулеметов, провезенных контрабандой, он напал на могучую империю Гозаштанд.

Такой поступок не мог не вызвать гнева Межпланетного Совета. MC в свое время объявил технологическую блокаду Кришны, чтобы уберечь воинственных, но не имевших промышленности туземцев этой прекрасной планеты от овладения мощным разрушительным оружием, пока успехи культуры и цивилизации на планете не достигнут того уровня, при котором технический прогресс, если и не становится полностью безопасным, но попадает под разумный контроль. Ясно, что в подобных обстоятельствах ввоз пулеметов был строжайше запрещен.

В результате Фаллона свергли с трона и посадили в тюрьму в Гозаштанде. Много лет он провел в заключении в состоянии каталептического транса, пока его вторая жена Джульнар, под давлением властей вынужденная улететь на Землю, не вернулась на Кришну и не добилась его освобождения. Оказавшись на свободе, Фаллон попытался вернуть себе трон, но потерпел неудачу, которая усугубилась гибелью Джульнар.

Теперь он проживал в Заниде, столице Балхиба.

* * *

Фаллон прошел мимо здания префектуры, с центральной колонны которого свисал слегка колеблемый ветром черно-зеленый флаг Кира, доура Балхиба. Ниже вывесили специальный флаг праздника с изображением шена Мутаабка, дракона экваториальных лесов, на котором, согласно легенде, полубог Анерик много тысячелетий назад въехал в Балхиб, неся просвещение. Пройдя сквозь путаницу лавок, Фаллон снова поравнялся с настилом. Оркестр слаженно играл марш, сочиненный триста лет назад земным композитором по имени Шуберт.

Музыку Шуберта заглушал громкий голос с земным акцентом. Фаллон взглянул в том направлении, откуда шел голос, и увидел землянина, влезшего на высокий ящик и произносившего речь на ломаном балхибском:

— … бойтесь гнева единого Бога! Ибо этот Бог ненавидит зло, особенно грех идолопоклонства, фривольности и нескромности, к которым так склонны вы все, балхибцы. Я должен спасти вас от этого гнева. Покайтесь, пока еще не поздно! Разрушьте храмы ваших лживых богов!..

Фаллон слушал недолго. Говоривший был дородным человеком в черном земном костюме, его невыразительное лицо искажал огонь фанатизма, а длинные черные волосы потными прядями выбивались из-под белоснежного тюрбана.

Оратор метал громы и молнии и особенно был разгневан женским национальным нарядом Балхиба, состоявшим из короткой плиссированной юбки и небольшого платка на плечах. Фаллон узнал представителя широко распространенной синкретической секты церкви вселенских монотеистов. Эта доктрина появилась на Земле в Бразилии, вскоре после окончания третьей мировой войны.

Кришнянская аудитория больше забавлялась, чем внимала.

Устав слушать стандартный набор обличений и призывов ограниченного фанатика, Фаллон более целеустремленно двинулся дальше. Путь ему преградила триумфальная процессия с поля минашт. Болельщики торжественно несли на плечах капитана местной команды с рукой на перевязи. Когда дорога освободилась, Фаллон прошел мимо тира, где кришняне всаживали в цель белые стрелы, и остановился перед палаткой с надписью по-балхибски:


«ТУРАНЖ — ЯСНОВИДЕЦ

Астролог, гадальщик по стеклу, некромант, одомант.

Вижу все, знаю все, говорю все. Предсказываю будущее,

обнаруживаю возможности, предотвращаю несчастья,

отыскиваю утерянное, помогаю в сватовстве,

разоблачаю врагов.

Позвольте мне помочь вам!»


Фаллон просунул голову в дверь палатки. Ее внутренность была разделена на две части, в меньшей на небольшой подушечке сидел морщинистый кришнянин и курил длинную сигару.

На беглом балхибском Фаллон сказал:

— Привет, Квейс, старина!

— В Балхибе я Туранж, — резко прошипел кришнянин. — Не забывайте этого, зер!

— Значит, Туранж. Могу я войти, о ясновидец? — Фаллон придал голосу почти неуловимую насмешливость.

Кришнянин стряхнул пепел с сигары.

— Конечно, можете, сын мой. Почему вы пришли ко мне? — громко ответствовал маг и астролог.

Фаллон закрыл за собой дверь.

— Вы знаете, о прозорливый… Если вы укажете мне путь…

(Хотя дверь и была закрыта, мимо нее могли проходить не в меру любопытные люди.)

Туранж, ворча что-то, встал и провел Фаллона в большую часть палатки, где между подушками стоял стол. Каждый взял себе по подушке, и Туранж (или Квейс из Бабаала, как он был известен в своем родном Кваасе) сказал:

— Ну, Энтони, дитя мое, что интересного у тебя?

— Вначале позволь взглянуть на деньги.

— Ты так же скупишься со своими новостями, как Дакхак с золотом.

Квейс извлек шкатулку, со звоном поставил ее на стол, открыл крышку и достал с десяток десятикардовых монет:

— Теперь все в порядке? Продолжай.

Фаллон подумал, потом начал:

— Кир глупеет. Он решил, что его оскорбляет борода посла республики Катай-Джогорай. В сравнении с бородами землян ее едва можно было заметить, но король приказал отрубить послу голову. Затруднительное положение, не правда ли? Особенно для бедного посла. Все, что мог сделать Чабариан, это побыстрее вытолкать несчастного посла за дверь и отправить его паковать вещи, одновременно уверяя доура, что жертва уже обезглавлена.

Квейс хихикнул:

— Я рад, что не служу министром у короля более глупого, чем Джедик, пытавшийся заарканить луну. Почему Кир так раздражается при виде бороды?

— О, разве ты не знаешь этой истории? У него самого была борода в 12 или 14 волосинок. А потом Великий Магистр Микарданда отправил на поиски приключений одного из своих рыцарей, с точно такой же бородой. Кир где-то увидел рыцаря и разозлился. Мстя Микарданду, он причинил ему множество неприятностей, так что Джувиам вынужден был вмешаться и дать ему хороший урок. Кир всегда был эксцентричным, но теперь у него явно винтика в голове не хватает.

Квейс протянул ему две золотые монетки.

— Одна — за новость о сумасшествии Кира, другая — за рассказ, откуда бы ты его ни взял. Камуран получит от него удовольствие. Но продолжай.

Фаллон вновь задумался:

— Существует заговор против Кира…

— Они всегда существуют.

— Похоже, на этот раз все серьезнее, чем обычно. Есть парень по имени Чиндор, Чиндор бад-Квинан. Он племянник одного из мятежных дворян, уничтоженных Киром за противодействие отмене феодальных владений. Этот мальчик собирается свергнуть с трона Кира, как он клянется, из благородных побуждений.

— Они всегда так клянутся, — пробормотал Квейс.

Фаллон пожал плечами:

— Возможно, у него на самом деле бескорыстные мотивы, кто знает? Я знаю его как честного человека. Как бы то ни было, Чиндора поддерживает один из новых магнатов, выходцев из среднего класса, Лийяра-медеплавильщик. Говорят, Чиндор обещал ему ввести протекционный тариф против медных изделий Мадхика в благодарность за поддержку.

— Еще одно земное усовершенствование, — ворчливо сказал Квейс. — Если так будет продолжаться и дальше, нарушится торговля по всей планете. Подробности известны?

— Никаких, кроме того, что я рассказал. Если ты оценишь эти сведения, я покопаю еще. Чем лучше оценишь, тем глубже буду копать.

Квейс протянул еще одну монету.

— Копай, а потом мы оценим, сколько это стоит. Есть еще что-нибудь?

— Некоторое беспокойство вызывают земные миссионеры, космотеисты, монотеисты и другие. Местные знахари натравливают на них свою паству. Чабариан старается защитить их, так как опасается Новуресифи.

Квейс улыбнулся.

— Чем больше таких беспокойств, тем для нас лучше. Что еще?

Фаллон протянул руку ладонью вверх и пошевелил пальцами, на что собеседник заметил:

— Новости незначительные, я знаю их и сам, потому и плата маленькая.

Он положил пятикардовую монету в протянутую ладонь. Фаллон нахмурился.

— О мудрец, я знал бы гораздо больше, но моя маскировка несовершенна из-за отсутствия у тебя щедрости.

Он спрятал монету и продолжал:

— Жрецы Бакха начинают новую кампанию против культа Ешта. Бакхиты обвиняют ештитов в человеческих жертвоприношениях и тому подобных мерзостях. Обвиняют еще и в том, что те, как представители государственной религии, не смогли искоренить культ бога тьмы. Они надеются застать Кира в одном из припадков сумасшествия и заставить его разорвать договор, заключенный его дядей Биладом, по которому Сафк отдается ештитам в вечное пользование.

— Гм, — сказал Квейс, протягивая еще одну десятикардовую монету: — Еще что?

— Не сейчас.

— Кто построил Сафк?

Фаллон изобразил кришнянский эквивалент пожатия плечами:

— Бог его знает! Вероятно, в библиотеке можно откопать что-нибудь об этом.

— Ты бывал в этом сооружении?

— Ты считаешь меня дураком? Тот, кто хочет сохранить свою голову, не сунет ее туда, если он не провозглашен ештитом.

— До нас дошли слухи, что в этом Сафке творятся странные вещи, — заметил Квейс.

— Ты считаешь, что ештиты делают то, в чем их обвиняют бакхиты?

— Нет, дошедшие до меня слухи не о религиозных делах. Я не знаю, что делают ештиты. Но говорят, что в этом зловещем сооружении разрабатываются планы, как погубить империю Кваас.

Фаллон вновь пожал плечами, слушая.

— Попытай счастья. Правдивое и подробное сообщение о том, что происходит в Сафке, стоит тысячу кардов. И не говори мне, что не возьмешься за это. За золото ты сделаешь все, что угодно, — уверенно сказал Квейс.

— Не возьмусь даже за миллион кардов, — отказался Фаллон.

— Клянусь зелеными глазами Хои, ты возьмешься! Камуран настаивает.

Фаллон подумал, что бы он мог сделать с золотом могучего Камурана из Квааса.

— Послушай, — уговаривал его собеседник. — За это золото ты купишь достаточно мечей, чтобы вернуть себе трон Замбы. Разве не к этому ты стремишься все эти годы?

— Не только к этому. Разложившемуся трупу все равно: на троне он или нет.

— Но разве не этой цели ты добиваешься много лет, подобно Карару, совершившему свои девять подвигов?

— Да, но годы сделали меня предусмотрительным. Я не пообещаю даже обсудить с тобой это предприятие, пока не буду точно знать заранее, что встречу в этом строении. Я имею в виду план здания, а также расписание всей его деятельности.

— Если бы я имел эту информацию, мне не нужно было бы нанимать землянина, чтобы он совал свой нос в чужие дела, — Квейс в раздражении плюнул на пол. — Ты упускаешь прекрасную возможность. Вы, земляне, иногда сбиваете меня с толку. Может, я дополняю предложение…

— К Хишкаку это предложение! — выпалил Фаллон, вставая.

— Где я найду тебя в следующий раз?

— Я буду в Заниде еще день или два. Ты сможешь увидеть меня на постоялом дворе «Ташин».

— Это там, где останавливаются игроки и шуты? — пренебрежительно бросил Квейс.

— А разве я не играю роль одного из них?

— Вы играете ее весьма натурально, маэстро! — его заявление прозвучало довольно грубо.

— Гм, однако никто не знает, кто я на самом деле, поэтому попридержи свой ядовитый язык. Прощай!

Фаллон резко повернулся и вышел на яркий свет Рокира. В уме он взвешивал результаты: 45 кардов — достаточно, чтобы он и Гази продержались некоторое время. Но совсем мало для того, чтобы начинать возвращение трона.

Фаллон хорошо знал свои слабости. Если удастся получить большую прибыль, на что он не переставал надеяться, придется спешно нанять воинов и с их помощью постараться быстро вернуть себе трон. Иначе деньги проскользнут у него сквозь пальцы, как вода. Ему очень хотелось получить тысячу кардов, о которой говорил Квейс, но пробираться в Сафк — это уж слишком. Многие пытались сделать это, а конец был у всех один.

Фаллон остановился возле одной из лавок и купил бутылку квада, самого крепкого кришнянского напитка, напоминавшего по вкусу разбавленную водку. Как и большинство землян, живущих на Кришне, он предпочитал этот напиток всем остальным. Вкус не имел значения, он хотел напиться, чтобы забыть свои неприятности хотя бы на время.

— О, Фаллон! — произнес резкий, язвительный голос.

Фаллон обернулся. Его первое опасение оправдалось. Рядом стоял другой землянин: высокий, стройный, чернокожий, с курчавыми волосами. Помимо балхибской накидки на нем был новый земной костюм. Своим резким голосом, четкими жестами и живыми манерами он составлял полную противоположность Фаллону. У землянина был вид человека, уверенного в себе и сознающего свое превосходство над остальными. Это был Перси Мжипа, консул Всемирной Федерации в Заниде.

Лицо Фаллона приняло уклончиво-бессодержательное выражение. По определенным причинам он не любил Перси Мжипу и не мог заставить себя лицемерно улыбаться этому человеку. Он просто сказал:

— Хэлло, мистер Мжипа!

— Чем вы заняты сегодня? — спросил Мжипа на беглом английском, но с акцентом, шедшим из его родного языка банту.

— Ем лотос, старина, всего лишь ем лотос.

— Не согласитесь ли вы пройти со мной в префектуру? Я хотел бы познакомить вас с одним человеком.

Заинтригованный Фаллон последовал за Мжипой. Он прекрасно знал, что не относится к числу тех людей, которыми Мжипа мог бы похвастаться и продемонстрировать какой-нибудь заезжей шишке как пример землянина, приносящего добро Кришне.

Они миновали тренировочную площадку, где маршировали отряды гражданской гвардии Занида: взводы копьеносцев и алебардщиков. Их строевая выправка была несовершенной, недоставало глянца профессионалов Кира, но и они выглядели внушительно в своих алых туниках под кольчугами.

Мжипа взглянул на Фаллона:

— Я думал, вы тоже в гвардии.

— Верно. Сегодня вечером патрулирую. Кошачьей походкой…

— Тогда почему вы не на параде?

Фаллон улыбнулся:

— Я в отряде, где половина гвардейцев — не кришняне. Можете себе представить землянина, кришнянина, осирианина и тотианина, шагающих на параде в одном строю в ногу?

— Зрелище пугающее. Что-то вроде симптомов тяжелого похмелья или ужасов ТВ, — согласился землянин.

— А как насчет восьминогого осидианина?

— Думаю, ему можно было бы поручить нести флажок, — сказал Мжипа улыбаясь, и они прошли мимо. Теперь они поравнялись с земным миссионером, все еще вещавшим с ящика.

— Кто это? — спросил Фаллон. — Мне кажется, он ненавидит все.

— Его зовут Вагнер, Уилком Вагнер. Американец, вселенский монотеист.

— Вклад Америки в межпланетные недоразумения, не так ли?

— Можно сказать и так. Самое странное, что он известный авантюрист. Его настоящее имя Даниэль Вагнер по прозвищу Унылый Дэн. На многих планетах он известен как отъявленный мошенник.

— Что же с ним случилось? Бросил свое занятие?

— Да, сидя в новуресифийской тюрьме, решил замолить свои грехи. Когда вышел оттуда, вселенские монотеисты нуждались в миссионерах на Западе. Вот они и послали его. Но сейчас он еще худшая помеха, чем раньше.

Тень беспокойства промелькнула на темном лице Мжипы:

— Эти парни доставляют мне большую головную боль, чем такие обманщики, как вы.

— Обманщики? Дорогой Перси, вы удивляете меня, более того, вы меня обижаете. Никогда в жизни я…

— Идемте, идемте! Я знаю о вас все. Или, точнее, — справедливости ради поправился Мжипа, — гораздо больше, чем вы думаете.

Они приблизились к большой, увенчанной флагом палатке. Африканец ответил на приветствия часовых с алебардами, охранявших вход в павильон, и вошел. Фаллон проследовал за ним по путанице коридоров в комнату, отведенную для консула на время праздника. Здесь сидел плотный, почти квадратный морщинистый человек со щетинистыми, коротко подстриженными волосами, вздернутым носом, широкими скулами, невинными голубыми глазами и белыми усами с эспаньолкой. Он был тщательно одет как землянин-турист. Когда они вошли, морщинистый встал и вынул изо рта трубку.

— Доктор Фредро, — сказал Мжипа, — вот нужный вам человек. Его зовут Энтони Фаллон…

— Спасибо, — пробормотал Фредро, слегка наклонил голову и полузакрыл глаза, как от яркого света.

Мжипа продолжал:

— Доктор Фредро прибыл для археологических исследований. Он самый неутомимый из туристов, каких мне приходилось встречать.

Фредро сделал протестующий жест и заметил по-английски, но со славянским акцентом:

— Мистер Мжипа преувеличивает, мистер Фаллон. Я нахожу Кришну интересной планетой, только и всего. Поэтому я и хочу использовать удобный момент.

— Он меня загонял, — вздохнул Мжипа.

— О, это преувеличение, — сказал Фредро. — Мне нравится изучать язык тех стран, которые я посещаю, и общаться с туземцами. Сейчас я изучаю язык. Что же касается туземцев… О, мистер Фаллон, не знаете ли вы в Заниде кого-нибудь из философов? Мистер Мжипа знакомил меня с солдатами, дворянами, купцами, рабочими, но только не с интеллектуалами.

— Боюсь, что нет, — ответил Фаллон. — Кришняне не особенно интересуются вопросами разума, особенно балхибцы, которые считают себя очень практичным народом. Единственным же философом, которого я знал, был Сэйнэйн бад-Сабзован при дворе доура Гозаштанда. И я никогда не понимал его.

— А где сейчас этот философ? — поинтересовался Фредро.

Фаллон пожал плечами:

— Там же, где прошлогодний снег.

Мжипа подытожил:

— Ну что ж, я уверен, что вы сумеете показать доктору Фредро множество интересных вещей. Его особо интересует одна достопримечательность, которую не посещают обычные туристы.

— Что же это? — равнодушно спросил Фаллон. — Если вы имеете в виду усадьбу мадам Фаруди в Изенду…

— Нет, нет, ничего подобного. Он хочет, чтобы вы проводили его в Сафк.

Глава 2

Фаллон удивленно уставился на собеседников, потом воскликнул:

— Что?!

— Я сказал, — повторил Мжипа, — что доктор Фредро хочет, чтобы вы провели его в Сафк. Вы, конечно, знаете, что это такое?

— Конечно. Но что, во имя Бакха, хочет он там делать?

— Если… если позволите объяснить, — заявил Фредро, — я археолог.

— Один из тех парней, что откапывают куски разбитой сахарницы и восстанавливают по ним историю империи Калвм? Продолжайте, я понимаю.

Доктор несколько раз нервно свел и развел руки. Казалось, он мучительно подбирает слова.

— Послушайте, мистер Фаллон. Постарайтесь представить себе отчетливо то, что я сейчас скажу. Вы знаете, что на Кришне ведется большой эксперимент.

— Ну и что?

— Межпланетный Совет своей технологической блокадой пытается защитить население этой планеты от слишком быстрых культурных изменений. Конечно, полностью это не удается. Некоторые земные изобретения и… гм… обычаи просочились до того, как был открыт псевдогипноз, а другие — например, печатные машины — разрешается ввозить. Итак, сегодня мы видим… как бы это сказать… мы являемся свидетелями постепенного разрушения туземной культуры под воздействием Земли. Чрезвычайно важно, чтобы вся информация о туземной культуре и истории была собрана поскорее, пока этот процесс не завершился.

— Почему?

— Потому что первым следствием подобных культурных сдвигов является пренебрежение прошлым, отсутствие почтительного, благоговейного отношения к национальным традициям, истории, памятникам, реликвиям — и всему в этом роде. И, наоборот, появляется преклонение перед явлениями, характеризующими… гм… хорошо развитую индустриально-научную культуру.

Фаллон начал нетерпеливо ерзать. Из-за многосложных абстракций и заметного акцента он не был уверен, что воспринимает хотя бы половину из сказанного Фредро.

А тот продолжал:

— Например, в XIX столетии в Египте собирались разрушить великую пирамиду Хуфу, а ее камни использовать для воздвижения каких-то промышленных зданий европейского типа.

— Да, да, да, но какое это имеет отношение к нашей попытке сунуть голову в петлю? Я знаю, что существует культ, ссылающийся на размеры и устройство этого сооружения… Как их называют, Перси?

— Неофилософское общество, — сказал Мжипа, — или, как называет себя его кришнянская ветвь, Межраф Джанджира.

— Что это? — спросил Фредро.

— О, они верят, что на каждой планете есть свой памятник — типа египетских пирамид, о которых вы упомянули, или Башни Богов на Ормазде. Они убеждены, что по размерам и устройству такого памятника можно предсказать будущее планеты. Последователи учения считают, что эти сооружения построены могущественной космической расой задолго до начала письменной истории. Эта раса знала будущее, так как умела путешествовать во времени. Естественно, что они признали таким сооружением на Кришне Сафк.

Фаллон заметил:

— Я не ученый, доктор Фредро, но мне все же не верится, чтобы вы серьезно воспринимали эти рассказы. Должен сказать, вы не выглядите чокнутым, хотя бы внешне.

— Конечно, нет, — сказал Фредро.

— Тогда почему вам так хочется попасть внутрь? Вы там ничего не найдете, кроме нескольких каменных коридоров и помещений, приспособленных для ештитских обрядов…

— Видите ли, мистер Фаллон, — ответил ему Фредро, — ни один землянин не бывал там, а такое посещение могло бы во многом прояснить калвмский и докалвмский периоды кришнянской истории. Если мы сейчас в нем не побываем, то потом балхибцы, вероятно, разрушат его вместе со всей своей культурой.

— Прекрасно, старина. Не то чтобы я заинтересовался этими древностями, но я вас понимаю. Вам должно быть очень интересно.

— Благодарю вас.

— Но, если вы хотите рисковать головой, делайте это без меня.

— Но, мистер Фаллон…

— Не интересуюсь. Решительно, окончательно, абсолютно.

— Но ваша помощь будет оплачена. Мне выделили небольшой фонд для оплаты услуг туземных помощников…

— Вы забываете, — резко прервал его Мжипа, — что мистер Фаллон, несмотря на его образ жизни, не кришнянин.

— Оставьте, — сказал Фаллон, — я не обижаюсь. Я не разделяю предубеждений Перси по поводу кришнян.

— У меня нет предубеждений, — возразил Мжипа. — Некоторые из моих лучших друзей — кришняне. Но другой народ есть другой народ, и это всегда нужно иметь в виду.

— То есть они хороши, пока знают свое место, — бросил Фаллон, зло улыбаясь.

— Я не стал бы так это формулировать, но по сути так оно и есть.

— Да?

— Да. Различные расы одного вида могут не различаться в умственном развитии, как, например, на Земле. Но разные виды, жители разных планет — это совсем другое дело.

— Но мы говорим о кришнянах, — сказал Фредро. — А психологические тесты не показывают разницы в среднем интеллектуальном уровне.

— Вы можете доверять своим тестам, — заявил Мжипа, — а я лично знаю этих нищих уже много лет, и вы не сможете доказать, что они проявляют земную смекалку и оригинальность.

Фаллон возразил:

— А как насчет сделанных ими изобретений? Они, например, самостоятельно изобрели фотоаппарат. Вы сумели бы, Перси?

Мжипа сделал нетерпеливый жест:

— Скопировали с земных экземпляров. Обычный прорыв блокады.

— Нет, — сказал Фредро, — дело в другом. Кришнянский фотоаппарат — это случай… гм… стимулированного изобретения.

— Что? — спросил Мжипа.

— Стимулированное изобретение — термин, введенный американским антропологом Кребером около двухсот лет назад.

— Что он означает?

— Случаи, когда туземцы узнают о существовании какой-либо вещи и, не видя ее, создают свой вариант. Некоторые примитивные земные племена несколько столетий назад таким образом изобрели письменность. Но это требует большой изобретательности.

Мжипа стоял на своем:

— Все равно они отличны от землян по темпераменту и по другим признакам.

— Откуда вы об этом узнали? — поинтересовался Фредро.

— Тут было несколько психологов. Они подвергли многих кришнян тестам и установили, что у туземцев напрочь отсутствуют некоторые земные душевные болезни, например, паранойя…

Фаллон прервал его:

— Разве у этого типа Кира не паранойя?

Мжипа пожал плечами:

— Тут я не специалист. Но то, что этот парень вытворяет, действительно указывает на стойкую тенденцию к садизму.

Фредро настаивал:

— Тем не менее, я не могу с вами согласиться. Я никогда не был здесь раньше, но на Земле много изучал кришнянское искусство и ремесло; они свидетельствуют о наличии высокоразвитого творческого воображения: скульптура, поэзия, а также…

Фаллон, сдерживая зевок, прервал его:

— Может, отложите спор, пока я не уйду? Я не понял и половины из того, о чем вы говорили… Кстати, а сколько бы вы заплатили? — спросил он больше из любопытства, чем желая серьезно обдумать предложение.

— Два с половиной карда в день, — ответил Фредро.

Это была высокая оплата, а общая сумма, как подсчитал Фаллон, составила бы около тысячи. «Жаль, доктор Фредро, но ничего не выйдет».

— Возможно, я мог бы… я могу несколько увеличить сумму…

— Нет! Даже если увеличите в десять раз. Люди уже пытались туда пробраться, и это всегда кончалось плохо.

— Что ж, — сказал Мжипа, — плохой конец вам и так предназначен, раньше или позже.

— Я предпочитаю, чтобы он наступил позже, а не раньше. Как вы знаете, джентльмены, я не упускаю удачных шансов, но это не шанс — это верная гибель.

— Послушайте, — в голосе Мжипы звучали железные нотки. — Я обещал доктору Фредро помощь. Вы мне кое-чем обязаны, и я активно настаиваю, чтобы вы взялись за эту работу.

Фаллон бросил резкий взгляд на консула:

— Почему активно?

— Доктор Фредро, вы простите нас, если мы удалимся на несколько минут? Подождите меня здесь. Идемте, Фаллон.

— Спасибо, — ответил Фредро.

Фаллон, нахмурившись, вышел вслед за Мжипой. Когда они нашли укромное место, где в пределах видимости никого не было, Мжипа тихо сказал:

— История такова. Трое землян исчезли в последние три года, а я не нашел и следа их. Они не из тех людей, что попадают в дурную компанию, где им могут перерезать глотку.

— Ну и что? — спросил Фаллон. — Если они пытались пробраться в Сафк, это только доказывает мою правоту.

— У меня нет причин считать, что они пытались попасть в Сафк, но их могли привести туда насильно. В любом случае, я пренебрег бы своими обязанностями, если бы, столкнувшись с этой загадкой, не приложил всех усилий для ее разрешения.

Фаллон покачал головой:

— Если вас интересует это чудовище, отправляйтесь сами…

— Я бы уже давно так и поступил, если бы не цвет моей кожи. Его замаскировать невозможно, — Мжипа схватил собеседника за руку. — Итак, мой дорогой Фаллон, не говорите, что вы не возьметесь за это.

— А зачем? Быть четвертым в партии бриджа с этими исчезнувшими?

— Нет, узнать, что произошло. Ради бога, неужели вы оставите землян во власти этих дикарей?

— Это зависит от того, какие именно земляне.

— Но ведь они принадлежат к нашему же виду…

— Я склонен судить о людях по их личным качествам, — сказал Фаллон, — независимо от того, руки у них, лапы или щупальца. И, думаю, что это более цивилизованный взгляд на вещи, чем ваш.

— Ну что ж, вероятно, не стоит больше говорить о патриотизме, но когда вы в следующий раз явитесь за очередной дозой лонговита, не удивляйтесь, если не застанете меня.

— Я могу купить лонговит на черном рынке.

Мжипа тяжело посмотрел на Фаллона:

— Как вы думаете, долго ли вам придется употреблять ваш лонговит, если я расскажу Чабариану о вашем шпионаже в пользу Камурана из Квааса?

— О моем шпи… я не понимаю, о чем вы говорите, — ответил Фаллон, всем существом чувствуя, как ледяной холод пополз по его спине.

— О, вы понимаете. И не мечтайте, что я промолчу.

— Так… и как насчет ваших благородных разговоров о предательстве землян перед кришнянами?

— Мне это не нравится, но вы не оставляете мне другого выхода. Вы сами по себе не слишком большая ценность для человеческой расы, вы и так роняете наш авторитет в глазах туземцев.

— Почему же вы беспокоитесь обо мне?

— Потому что при всех ваших недостатках вы единственный человек, способный выполнить эту работу, и я, не колеблясь, заставлю вас сделать это.

— Но я не смогу работать без маскировки, — Фаллон понял, что его приперли к стенке.

— Я снабжу вас всем необходимым. А теперь я либо возвращаюсь в павильон сообщить Фредро о вашем согласии, либо иду рассказать министру Кира о ваших встречах с этой змеей Квейсом из Бабаала. Что я должен сделать?

Фаллон взглянул на консула налитыми кровью глазами:

— Можете ли вы снабдить меня какой-нибудь добавочной информацией? Я имею в виду план помещения, например, или описание обрядов ештитов.

— Нет. Кажется, неофилософы знают или думают, что знают, кое-что о внутренностях здания, но я не знаком ни с одним членом этого культа в Балхибе. Вам придется докапываться до всего самому.

Фаллон с минуту помолчал. Затем, видя, что Мжипа вновь собирается говорить, поднял руку:

— О, дьявол! Вы победили, будьте же вы прокляты! — потом он перешел на деловой тон: — Но давайте-ка кое-что выясним. Кто эти трое исчезнувших землян?

— Во-первых, Лаврентий Боткин, автор научно-популярных книг. Он отправился вечером на городскую стену и не вернулся.

— Я читал что-то об этом в «Рашме». Ну, продолжайте, — поторапливал Фаллон.

— Во-вторых, Кандидо Соарес, инженер-бразилец. И, наконец, Адам Дели, американец, управляющий фабрики.

— Есть ли у вас какие-либо предположения насчет причин их исчезновения? — спросил Фаллон.

— Единственное, что объединяет эту троицу, так это то, что все имели отношение к технике.

— Может, кто-нибудь с их помощью пытается создать современное оружие? Такие попытки уже были, вы знаете.

— Я думал об этом. Я помню, например, что вы сами предпринимали такую попытку.

— Ну, Перси, кто старое помянет, тому глаз вон, — Фаллон взмахнул рукой, словно отметая несущественное упоминание.

Мжипа продолжал:

— Но все это было до того, как ввели псевдогипноз. Если бы похищение специалистов произошло несколькими десятилетиями раньше… Во всяком случае, эти люди (как, впрочем, и мы с вами) не смогут выдать никаких знаний, даже под пыткой. Туземцы знают об этом, — африканец нахмурился и замолчал. Потом его лоб разгладился. — Когда мы найдем этих людей, мы узнаем и причину их похищения.

Глава 3

Долгий кришнянский день умирал. Энтони Фаллон осторожно открыл собственную дверь, тайком проскользнул внутрь, снял пояс с рапирой и аккуратно повесил его на вешалку.

Он немного постоял, прислушиваясь, затем на цыпочках прошел в комнату. Достал с полки два маленьких кубка из натурального хрусталя, изготовленных умелыми руками ремесленников Маджбура. Они были единственной ценной вещью в этом убогом маленьком жилище. Фаллон приобрел их в один из удачных периодов своей жизни и с тех пор хранил.

Фаллон откупорил бутылку (кришняне еще не знали навинчивающихся крышек) и сделал два глотка квада. При звуках льющейся жидкости женский голос на кухне произнес:

— Энтане?

— Это я, дорогая, — сказал Фаллон на балхибском. — Твой герой вернулся домой…

— Да уж, герой! Я надеюсь, ты насладился праздником. Клянусь Анериком-просветителем, я стала бы рабыней за все эти развлечения, — с досадой воскликнула женщина.

— Ну, Гази, любовь моя, придет время, и я скажу тебе…

— Ты скажешь? Но должна ли я верить всякому вздору? Ты считаешь меня совсем глупой. Не понимаю, почему я согласилась признать тебя своим джагайном?

Вынужденный защищаться, Фаллон выпалил:

— Потому что у тебя нет братьев, женщина, и дома тоже не было. Перестань кричать и давай выпьем. Я хочу кое-что показать тебе.

— Ты зефт! — начала Гази яростно, но потом, когда смысл его слов дошел до нее, переменила тон: — О, в таком случае, я иду немедленно.

Занавеска кухни отдернулась, и вошла джагайни Фаллона. Это была высокая, хорошо сложенная кришнянка, привлекательная по меркам Кришны. Ее положение в доме находилось где-то посередине между экономкой и женой.

Балхибцы не признавали брака, считая его неприемлемым для такой воинственной расы, какой они были несколькими столетиями раньше. Женщина жила с одним из своих братьев, и ее через определенные промежутки времени посещал джагайн — возлюбленный. Их отношения были временными и могли прекратиться по желанию любого из них. Брат обычно воспитывал и детей сестры. Поэтому хотя у остальных народов планеты ребенок наследовал имя отца, у балхибцев он назывался по имени дяди с материнской стороны, который воспитывал его. Полное имя Гази было Гази бад-Доукх, то есть Гази, племянница Доукха. Женщина, которая, подобно Гази, действительно жила со своим джагайном, считалась несчастной и отверженной.

Фаллон, глядя на Гази, размышлял, прав ли он был, выбрав Кришну полем своей внеземной деятельности. Не убраться ли ему отсюда? Гази его не задержит. Впрочем, она была хорошей хозяйкой, вкусно готовила и, вообще, нравилась ему…

Фаллон протянул женщине один из кубков. Она взяла его, сказав:

— Спасибо, но ты истратил на это наши последние деньги.

Фаллон снял с пояса, висевшего на вешалке, кошелек и набрал полную горсть золотых монет, полученных им от Квейса. Гази удивленно раскрыла глаза, ее рука потянулась к монетам.

Фаллон, смеясь, уложил деньги обратно, потом протянул ей две десятикардовые монеты.

— Этого хватит на ближайшее время, — сказал он. — Понадобится еще — скажешь.

— Багган, — пробормотала она, садясь в кресло и прихлебывая квад. — Поскольку я знаю тебя, я не спрашиваю, откуда эти деньги.

— Ты права, — весело ответил Фаллон. — Я ни с кем не обсуждаю свои дела. Именно поэтому я до сих пор еще жив.

— Ручаюсь, что это подлые и низкие дела.

— Они нас кормят. Что на обед?

— Котлеты из унха с бадром, а на десерт тунест. Твои таинственные дела на сегодня кончены?

— Думаю, да, — ответил он осторожно.

— Что же мешает тебе пойти со мной на праздник? Будет фейерверк и шуточная битва.

— Очень жаль, дорогая, но ты забыла: я сегодня вечером дежурю.

— Всегда что-нибудь! — она уныло посмотрела на свой кубок. — Что я сделала такого, что боги держат меня в таком положении?

— Выпей еще, и тебе станет легче. Когда-нибудь, когда я верну свой трон…

— Долго ли я буду слышать эту песню?

— …когда я верну свой трон, будет достаточно веселья и игр. А пока: сперва дело, потом удовольствия.

* * *

Третья секция гражданской гвардии района Джуру города Занида уже строилась, когда Фаллон появился на учебном манеже. Он схватил со стойки алебарду и занял свое место.

Как объяснил Фаллон Мжипе во время праздника, было нецелесообразно выставлять гражданскую гвардию Джуру на парад. Район Джуру большей частью заселяли выходцы с других планет, и в гражданской гвардии собрались разумные представители многих миров. Кроме кришнян, здесь было несколько землян: Уимс, Кисари, Нунец, Рамананд и другие. Было также двенадцать осириан и тринадцать тотиан. Был и торианин (не путать с тотианином) — что-то вроде страуса с руками, развившимися из крыльев. В отряде состоял даже исидианин — кошмарная восьминогая комбинация слона и таксы. Встречались и другие существа, различной формы и происхождения.

Перед постаравшейся выстроиться в линию гвардией, стоял Кордак бад-Джилан, хорошо сложенный капитан регулярной армии Балхиба. Его лоб хмурился под торчавшим гребнем шлема. Фаллон знал, почему хмурится Кордак. Капитан был добросовестным солдатом и хотел бы превратить гражданскую гвардию в точный и единый, военный организм, подобный машине. Но какого единства можно ожидать от столь разнородного состава? Бесполезно даже пытаться заставить их приобрести мундиры: тотиане, надев форму поверх своей шерсти, тут же задохнулись бы от жары, и ни один портной в Балхибе не взялся бы шить костюм для исидианина.

— Жуго-й! — крикнул капитан Кордак, и неровная линия проявила некоторое внимание.

Капитан объявил:

— В следующий пятый день для всех моих героев состоится тренировочный бой на западной равнине через час после того, как алые лучи Рокира упадут на нее. Следует захватить с собой…

Капитан Кордак, подобно другим кришнянам, любил украшать свою речь. Даже простые предложения звучали у него с напыщенной высокопарностью. На этот раз, однако, он был прерван громким возгласом неодобрения своей секции.

— Почему, во имя Хишкака, вы, заржавленные лезвия, воете и скрипите, как старое дерево в бурю? — воскликнул капитан. — По вашему вытью можно подумать, что вас посылают потрошить шена при помощи метлы!

— Тренировочный бой! — простонал Саванч, толстый содержатель таверны с улицы Шимад и командир отделения секции. — Зачем нам это? Мы знаем, что один верховой джунга может засыпать весь отряд стрелами, как Карар засыпал войско Джупулана. Зачем эта глупая игра в солдатиков?

Джунгами балхибцы называли жителей западных степей — воинственных обитателей Квааса, Джаукии или Джерамиса. Кордак сказал:

— Стыдно, мастер Саванч. Как может представитель нашего мужественного народа говорить так трусливо! Есть чрезвычайный приказ министра, чтобы все отряды гражданской гвардии приняли участие. Так что придется и вам волей-неволей идти на учения.

— Я отказываюсь, — пробормотал Саванч.

— Отказы не принимаются, — Кордак понизил голос. — Между нами, до моих ушей донесся слух: положение на западе опасное и угрожающее. Камуран из Квааса — пусть Ешт уничтожит его уши — созвал племенные войска и разгуливает с ними вдоль границ своих огромных владений.

Он произнес «Кваас» как «Квасф», так как в балхибском языке нет дентальных согласных.

— Он не может напасть на нас! — сказал Саванч. — Мы ничем не спровоцировали его, он же поклялся не нарушать договора, заключенного после битвы при Таджроше.

Кордак преувеличенно вздохнул:

— Итак, старая бочка сала, вы считаете, что джунги из Квааса, Сурии и Джаукии стали соблюдать договоры? И мне больше нечего делать сегодня вечером, как спорить с вами? Во всяком случае, таков приказ. Теперь отправляйтесь в обход, и пусть запах винных магазинов не отвратит вас от выполнения ваших обязанностей. Следите, не выходит ли кто ночью из домов горожан. Это могут быть воры. В таких обстоятельствах, когда готовится горячая схватка, цена на металл увеличивается и появляется множество воров.

Мастер Энтане, ваш маршрут включает район улицы Джафал, окружает Сафк, возвращаетесь вы по улице Барфур. Будьте особо бдительны на аллеях вблизи фонтана Карара. За последние десять ночей там было три случая грабежа и одно убийство — черный позор для нашей бдительной гвардии… Мастер Мокху, ваш маршрут…

Когда каждое отделение получило свой маршрут, они отправились в ночь. Алебарды под разными углами торчали над телами, плотно закутанными в верхние туники от ночного холода. Хотя времена года выражены на Кришне менее резко, чем на Земле, суточный перепад температур значителен, особенно в степных районах, где был расположен Занид.

Отделение Фаллона, кроме него, включало еще троих: двух кришнян и осирианина. Обычно уроженец другой планеты не назначался командиром, но у многоэтнического района Джуру были свои правила.

Задание патрулировать район, в котором находился Сафк, вполне устраивало Фаллона. Отделение направилось к улице Джафал, главной улице города, и последовало по ней, разделившись по двое к внимательно вглядываясь в двери домов в поисках следов кражи со взломом или других происшествий. Тусклый свет двух из трех спутников Кришны, Каррима и Голназа, смешиваясь с отблесками пламени железных светильников, установленных на перекрестках, давал вполне приличное освещение. Отделение прошло мимо повозки, запряженным одним шейханом: эта повозка по ночам развозила топливо для светильников.

Фаллон слышал, что проект замены этих светильников более эффективными битумными лампами был отвергнут из-за происков магнатов, продававших Заниду топливо.

Время от времени Фаллон и его «люди» останавливались, когда их внимание привлекали звуки, доносившиеся из домов. Но в этот вечер ничего незаконного не происходило. Первый раз шум объяснился ссорой женщины со своим джагайном; второй — крики принадлежали пьяной компании.

На своем восточном конце, перед тем, как перейти в площадь Карара, улица Джафал изгибается. Приблизившись к этому изгибу, Фаллон услышал какой-то шум, доносящийся с площади. Отделение двинулось быстрей и, выйдя за угол, обнаружило у фонтана Карара толпу кришнян.

Площадь Карара (или Гарара, если использовать балхибскую форму этого имени) не была квадратной, а имела форму вытянутого несимметричного многоугольника. В одном ее конце находился фонтан Карара, в центре которого возносилась над толпой статуя туземного Геркулеса. Скульптор изобразил Карара верхом на чудовище. Правой рукой герой поражал чудище, а левой прижимал к себе одну из своих многочисленных возлюбленных. На другом конце площади громоздилась могила короля Бал ада, увенчанная статуей великого доура, сидевшего в глубокой задумчивости.

Из толпы слышался звон стали, а свет лун отражался в лезвиях, поднятых над головами. Фаллон различал отдельные крики:

— Бей грязного ештита!

— Берегись, он нападает!

— В сторону, в сторону!

— Пошли! — скомандовал Фаллон, и четверо гвардейцев с алебардами наготове бросились вперед.

— Стража! — крикнул кто-то.

С удивительной быстротой толпа рассеялась, любители дуэлей прыснули в разные стороны, исчезая в прилегающих улицах и аллеях.

— Задержите нескольких свидетелей! — выкрикнул Фаллон и побежал к центру беспокойства.

Когда толпа расступилась, он увидел у фонтана двоих кришнян, сражавшихся на мечах.

Углом глаза Фаллон заметил, что Квон, один из его кришнян, поймал крюком алебарды и тащил к себе сопротивляющуюся жертву. Фаллон успокоился и полностью переключил свое внимание на сражающихся.

Но, прежде чем он подошел, один из дуэлянтов, удивленный подобным вмешательством, оглянулся, отведя взгляд от своего противника.

Тот немедленно воспользовался и нанес сильный удар по клинку соперника. Выбитый из руки меч с лязганьем покатился по булыжнику мостовой.

Дуэлянт, не теряя времени, прыгнул вперед и ударил безоружного противника мечом по голове. «Пожалуй, череп треснет», — подумал Фаллон. Кришнянин, получивший удар, упал на мостовую. Его убийца наклонился, чтобы добить жертву. Но смертельный удар не был нанесен: вмешался Фаллон.

С криком ярости дуэлянт повернулся к Энтони. Фаллон вынужден был отступать и защищаться, но в это время Кисаса, гвардеец-осирианин, обхватил дуэлянта вокруг талии своими чешуйчатыми руками и швырнул его в фонтан. Плюх!

Тут появился и Квон, таща свидетеля на цепи, которую он обернул вокруг шеи пойманного. Когда разъяренный дуэлянт, подобно морскому богу, появился из воды фонтана, Кисаса вновь схватил его, вытащил из воды и тряс до тех пор, пока ярость того не уменьшилась.

— Он пьян, — свистящим голосом сказал осирианин.

В этот момент появился второй кришнянский гвардеец, запыхавшись и стаскивая с крюка своей алебарды куртку:

— Мой сбежал.

Фаллон наклонился к лежащему на булыжниках кришнянину. Тот вдруг застонал и сел, ощупывая рукой окровавленную голову. Осмотр показал, что тюрбан смягчил удар и уменьшил его силу.

Фаллон помог раненому встать на ноги, сказав:

— Этот тоже пьян. Что говорит свидетель?

— Я все видел, — закричал свидетель. — И почему вы схватили меня? Я пошел бы добровольно. Я всегда на стороне закона.

— Я знаю, — усмехнулся Фаллон. — Когда вы бежали от нас, это был всего лишь обман зрения. Рассказывайте!

— Тот, что с разрубленной головой, ештит, а второй — приверженец нового культа, называемого кришнянской наукой. Они начали спорить в таверне Разджуна. Научник утверждал, что зла вообще не существует, поэтому не нужны ни Сафк, ни храмы Ешта, ни вообще культ Ешта. Ну, ештит оскорбился и вызвал его…

— Он лжет! — закричал ештит. — Я не вызывал, а лишь защищался от подлого нападения этого труса…

«Этот трус», очистив от воды дыхательное горло, закричал:

— Сам лжешь! Кто выплеснул мне в лицо стакан вина? Разве это не вызов?..

— Это было лишь вежливое доказательство моей правоты, ты, сын Мианды Отвратительного!

После этого ответа ештит, покрытый засыхающей кровью, взглянул на Фаллона и обратил свой гнев против землянина:

— Существо с Земли отдает приказы балхибцу в его собственной же столице! Почему вы не убираетесь на свою планету? Почему развращаете веру наших предков своими губительными ересями?

Фаллон спросил у гвардейцев:

— Вы сумеете втроем отвести этого богослова и его противника в Дом Правосудия?

— Конечно, — сказал кришнянский гвардеец.

— Тогда отправляйтесь. Я встречу вас на учебном манеже, когда начнется второй обход.

— Почему вы уводите меня? — завопил свидетель. — Я тихий, законопослушный горожанин. Меня можно вызвать в любое время.

— Если ваша личность будет установлена в Доме Правосудия, — ответил Фаллон, — вас отпустят.

Фаллон наблюдал, как они покидают площадь Карара под звон наручников. Он радовался, что не пошел с ними: это была прогулка в добрых три ходда, а омнибусы в это время уже не ходят.

Но больше всего он радовался возможности в одиночестве приблизиться к Сафку. В своем теперешнем официальном положении он вызовет меньше подозрений. Похоже, что ему везет.

Энтони Фаллон взял алебарду на плечо и двинулся на восток. Когда он прошел несколько кварталов, из-за низких крыш окружающих домов появилась верхушка Сафка. Сооружение, как знал Фаллон, находилось на границе районов Джуру и Бача. В районе Бача были расположены все остальные храмы Занида. Главным занятием жителей Бача была религия, так же как главным занятием района Изанду было ремесло.

Балхибское слово «сафк» обозначало название семейства маленьких кришнянских беспозвоночных, частично водных, частично наземных. Обычный сафк был похож на земную улитку со спиральной раковиной, но передвигался не только на слизи, смазывающей путь, но и благодаря множеству крошечных ног.

Сафк Занида представлял собой огромный конический зиккурат, сложенный вручную из плит джадента, в сто пятьдесят метров высотой, со спиральным желобком, имитирующим раковину живого сафка. Происхождение его терялось в бесконечных эпохах кришнянской истории. В период строительства городов, последовавший за падением Калвмской империи под ударами варваров Варастумы, вокруг Сафка вырос город Занид, и вскоре беспорядочные груды домов заслонили культовое сооружение. Великий предшественник Кира король Балад приказал снести дома перед монументом и разбить на их месте парк.

Фаллон вступил в этот парк и двинулся вдоль гигантской окружности Сафка, внимательно прислушиваясь и рассматривая сооружение, как бы пытаясь проникнуть через его стены усилием воли, так как физически этого делать не рекомендовалось. Многочисленные грабители на протяжении последних тысячелетий неоднократно пытались пробиться сквозь эти стены, но отступали перед твердостью джадента. С тех времен, как начали вестись летописи, Сафком владели жрецы Ешта.

Сафк был не единственным сооружением, посвященным культу Ешта. В Лyccape, Малмадже и других городах Балхиба находились менее величественные храмы. А за парком, к востоку, на границе с районом Бачу, Фаллон различал увенчанное куполом здание церкви Ешта. Она использовалась для повседневных служб, куда допускались все. Там же находились учебные помещения для новообращенных. Но в зиккурат жрецы Ешта допускали мирян только в исключительных случаях, и то лишь членов своей секты.

Фаллон подошел к входу, соответствовавшему отверстию раковины живого сафка. Лучи Каррима отразились в больших бронзовых дверях, которые, как утверждали, поворачивались на алмазных шарах. На них все еще виднелись следы тщетных атак солдат Руза, со времени которых прошло сто кришнянских лет. Что-то белое слева от двери привлекло внимание Фаллона.

* * *

Он подошел ближе. Ни звука не проникало изнутри, пока он не приложил ухо к бронзовой поверхности. Тогда он услышал слабый звон или гул, ритмично повторявшийся, но слишком заглушенный расстоянием и толщиной каменной стены, чтобы можно было определить, был ли это звук барабана, колокола или ударов о наковальню. Через некоторое время все смолкло, затем началось опять!

Фаллон перестал размышлять об этом — если ему удастся попасть внутрь, разгадка звуков будет найдена — и обратил внимание на белый предмет, который оказался несколькими листками местной кришнянской бумаги, прикрепленной к своеобразной доске объявлений. На верху доски были слова:

«ДАКХТ ВА-ЕШТ ЗАНИДО (Собор Ешта в Заниде)».

Фаллон, не слишком искусный в балхибском письме, принялся изучать листки. Слово «Ешт» было легко узнать, так как, изображенное балхибскими печатными или прописными буквами, оно выглядело как ОУ62, хотя читалось справа налево.

Он устремил взгляд на листки. Наибольший из них был озаглавлен: «Программа службы», но, несмотря на яркий свет лун, он не смог разобрать напечатанного ниже. «Будь я помоложе — я бы легко прочел это», — подумал Энтони. В конце концов он вытащил кришнянскую зажигалку и осветил текст.

Потом Фаллон достал маленький блокнот с прикрепленным к нему огрызком карандаша и тщательно скопировал все написанное.

Глава 4

Когда Фаллон явился в дежурное помещение учебного полигона, капитан Кордак сидел за письменным столом. Увенчанный гребнем шлем стоял на полу, а на носу у капитана сидели очки в черной оправе. Он что-то писал при свете лампы и взглянул на Фаллона поверх очков:

— Мастер Энтане! А где ваше отделение?

Фаллон рассказал ему обо всем.

— Хорошо. На этой площади такое бывает часто. Садитесь.

Капитан взял кувшин и наполнил кружку шурабом.

— Мастер Энтане, вы джагайн Гази бад-Доукх?

— Да. Но откуда вы знаете?

— Вы говорили кое-кому.

— А вы знаете ее, зер?

Кордак вздохнул:

— Да. В прежние времена я сам стремился к роли ее джагайна. Я горел страстью, как озеро с лавой, но потом была война, ее брата убили, и я потерял ее из виду. Могу я рассчитывать на ваше гостеприимство для возобновления нашего знакомства?

— Конечно, в любое время. Буду рад вас видеть.

Фаллон взглянул на дверь и увидел своих гвардейцев. Они возвращались, доставив дуэлянтов и свидетеля в Дом Правосудия. Он обратился к подчиненным:

— Дайте вашим костям отдохнуть, друзья, потом отправимся в следующий обход.

Отделение отдыхало и пило шураб с четверть часа. Потом явилось с дежурства другое отделение, и Кордак отдал приказ команде Фаллона выходить и определил маршрут:

— Пойдете по улице Барфур, потом осмотрите границу района Думу: банды негодяев наводнили восточную часть Думу…

Думу, южный район Занида, был известен как главное средоточие городских преступников. Жители других районов громко кричали о том, что бандиты подкупили стражу в своем районе и потому действуют открыто. Стража отрицала это обвинение, указывая на недостаток гвардейцев.

Отделение Фаллона миновало улицу Барфур и двигалось по отделявшей район Думу от города зловонной дороге, когда шум впереди заставил Фаллона остановиться и приказать своим гвардейцам двигаться вперед осторожно. Выглянув за угол, он увидел горожанина, прижатого к стене тремя фигурами. Одна из них угрожала жертве арбалетом, другая — мечом, а третья отбирала у него кошелек и кольца. Грабеж, очевидно, только что начался.

Это был редкий шанс. Обычно отделение гвардейцев заставало на месте лишь жертву — мертвую на булыжниках или живую и обвинявшую городскую стражу в беззакониях.

Понимая, что если они направятся прямо к грабителям, те мгновенно растворятся в путанице домов и аллей, Фаллон прошептал Кисасе:

— Обойди квартал и напади на них с другой стороны. Беги изо всех сил. Когда мы тебя увидим, мы тоже выбежим.

Кисаса исчез как тень. Фаллон слышал слабый звук, с которым когти осирианина скребли о булыжник, когда динозавроподобный гвардеец убегал со скоростью ветра. Фаллон знал, что Кисаса может перегнать и землянина, и кришнянина, иначе он не послал бы именно его. Грабеж длится недолго, но за это время осирианин сумеет обогнуть квартал.

Вновь, на этот раз громче, раздался шум и скрежет когтей, и осирианин появился из-за противоположного угла.

— Вперед! — скомандовал Фаллон.

При звуках их приближения грабители на какое-то время растерялись от неожиданности. Фаллон услышал щелчок курка арбалета, но в темноте не мог сказать, кто и в кого стрелял. Да и признаков того, что стрела попала в цель, не было.

Оправившись от потрясения, грабители бросились бежать. Кисаса на своих птичьих ногах догнал грабителя, вооруженного арбалетом, и бросил его ничком на землю.

Высокий и худой грабитель с мечом, сначала бросился в сторону Фаллона, но потом резко затормозил. Фаллон с алебардой наготове шагнул вперед, услышал звон стали и почувствовал, как от сильного удара содрогнулась рукоять. Двое гвардейцев-кришнян побежали за третьим грабителем, вместе с добычей проскользнувшим мимо Кисасы в аллею.

Фаллон, парировав удар меча алебардой, прыгнул вперед, внимательно следя за своим противником, схватившимся свободной рукой за древко алебарды в попытке вырвать ее у Фаллона. По счастливой случайности, во время борьбы он ударился рукой с мечом о стену дома. Меч упал на тротуар, и грабитель бросился бежать. Видя, что догнать долговязого мошенника ему не удастся, Фаллон метнул вслед убегающему свою алебарду. Острие ударило точно в спину. Грабитель пробежал еще несколько шагов, зашатался и упал.

Подбегая к лежащему, Фаллон на ходу вытащил рапиру, но, приблизившись, увидел, что грабитель лежит ничком и кашляет кровью. Двое кришнян вернулись, на все лады ругая ускользнувшего третьего грабителя. Они принесли кошелек горожанина, брошенный грабителем, но не смогли вернуть колец, и ограбленный громко бранил их за нерасторопность.

Энтони Фаллон считал себя глупцом за то, что проводил одну ночь из каждого десятиночья таким вот образом, да еще за ничтожную плату.

Он был слишком своевольным и небрежным, чтобы удовлетворить военную машину: желая командовать, он не желал подчиняться. Как чужеземец, он вряд ли мог рассчитывать на высокое место в балхибской регулярной армии.

Но он продолжал носить нарукавную повязку гражданской гвардии. Почему? Да потому что до сих пор мундир сохранял для него какое-то детское очарование. Таская свою алебарду по пыльным улицам Занида, он жил иллюзией, что является потенциальным Александром Македонским или Наполеоном Бонапартом. Находясь в печальном положении человека, потерпевшего крах, он цеплялся за любую возможность самоутверждения.

По дороге домой Фаллон продолжал мучительно размышлять над проблемой Сафка. Гази спала, но проснулась, когда он ложился.

— Разбуди меня в конце второго часа, — пробормотал он и мгновенно уснул.

Немедленно, как ему показалось, Гази начала трясти его за плечи, говоря, что пора вставать. Он спал всего лишь три земных часа. Но пришлось вставать, чтобы успеть выполнить все, что он наметил на этот день. Зная, что придется выступать на суде, он надел свой лучший костюм, торопливо проглотил завтрак, вышел в яркое сияние утреннего солнца и направился к постоялому двору «Ташин».

* * *

Район Авад начинался грудой трущоб, граничивших с районом Джуру и тянулся до ворот Балада. За трущобами находился стадион и район Сахи, где в основном жили актеры и художники. Постоялый двор «Ташин», расположенный у городской черты в западной части района Авад, представлял собой группу строений, окружавших, как и в большинстве балхибских домов, круглый центральный двор.

В это утро двор был забит циркачами и актерами, постоянными обитателями «Ташина». Канатоходец натянул веревку по диагонали от одного угла двора к другому и ходил по ней, помахивая для равновесия зонтом. Трио акробатов подбрасывали друг друга. В противоположном углу фокусник репетировал свои номера. Певец выводил рулады. Актер что-то читал, живо жестикулируя.

Фаллон спросил хозяина «Ташина»:

— Где найти ясновидца Туранжа?

— Второй этаж, комната 13. Направо.

Переходя через двор, Фаллон столкнулся с одним из акробатов. Выпрямившись, тот поклонился и сказал:

— Тысяча извинений, мой добрый зер! Вино «Ташина» подкосило мои ноги. Послушайте, не с вами ли мы пили на вчерашнем празднике?

Одновременно с разных сторон подошли еще два акробата. Человек, толкнувший Фаллона, продолжал что-то говорить, а другой дружески положил ему руку на плечо. Фаллон скорее почувствовал, чем увидел маленький острый нож, которым третий хотел срезать его кошелек.

Не переставая улыбаться, Фаллон плечами раздвинул кришнян, сделал шаг вперед, повернулся и выхватил рапиру. Теперь он стоял лицом к лицу со всеми тремя в боевой позиции. Он чувствовал некоторое удовлетворение своим проворством.

— Прошу прощения, джентльмены, — сказал он, — но у меня назначено свидание. А деньги мне нужны самому.

Он быстро осмотрел двор. При словах Фаллона раздался взрыв насмешливого хохота. Тройка мошенников переглянулась и направилась к воротам. Фаллон вложил оружие в ножны и продолжил свой путь. Если бы он попытался задержать воров или хотя бы позвать на помощь стражу, его жизнь не стоила бы и медного арзу.

Фаллон отыскал на втором этаже тринадцатую комнату. В ней он увидел Квейса из Бабаала, вдыхавшего пахучий запах рраманду с маленькой жаровни.

— Ну? — спросил Квейс, не поднимая глаз.

— Я обдумал ваше вчерашнее предложение.

— Какое предложение?

— Имеющее отношение к Сафку.

— О, только не говорите, что длительные размышления придали вам храбрости, — насмешливо отмахнулся Квейс.

— Возможно, это и так. Я хочу когда-нибудь вернуться на Замбу, вы знаете. Но из-за несчастной тысячи кардов…

— А какова ваша цена?

— Пяти тысяч будет достаточно.

— Что? Тогда уж просите всю сокровищницу Камурана. Может, я смогу увеличить предложенную сумму на сотню кардов…

Они торговались и торговались. Фаллон остановился только тогда, когда добился половины желаемого, включая аванс в сотню кардов. Он прекрасно сознавал, что двадцати пяти сотен кардов недостаточно, чтобы вернуть трон, но это будет только начало. Он сказал:

— Все закончится хорошо, мастер Кв… Туранж, за одним исключением.

— Каким именно, зер?

— В делах такого рода вряд ли разумно полагаться на слово. Вы меня понимаете?

Квейс поднял брови и антенны.

— Таматеш! Вы намекаете, что я, верный слуга великого Гхуура из Квааса, обману вас? Клянусь носом Тайязана, такое оскорбление нельзя простить!

— Спокойно, спокойно! В конце концов, я сам обманывал других не раз.

— В это, землянин, я охотно верю, хотя и плачу вам безрассудно аванс.

— Я имел в виду передачу денег какому-нибудь третьему лицу, достойному доверия.

— Держателю ставок? Гм. Идея неплохая, зер, но у нее два слабых места, а именно: не думаете ли вы, что я ношу с собой такие соблазнительные суммы? Кроме того, где вы найдете нужного человека, учитывая пылкую «любовь» балхибцев к Кваасу?

Фаллон улыбнулся:

— На днях я кое-что сообразил. У вас есть в Заниде банкир.

— Нелепость!

— Вовсе нет, если только вы не держите свои деньги закопанными в землю. Дважды, имея дело со мной, вы отправлялись за деньгами. Каждый раз вы отсутствовали не более двух часов. Вряд ли вам хватило бы этого времени, чтобы добраться до Квааса, но его вполне достаточно, чтобы навестить кое-кого в Заниде. И я знаю, кто это был.

— В самом деле, мастер Энтане?

— В самом деле. Кто же в Заниде может служить для вас банкиром? Конечно, какой-нибудь финансист, который не любит короля Кира. Я начал припоминать, что мне известно о банкирах Занида, и вспомнил, что несколько лет тому назад Кастамбанг бад-Амирут поссорился с доуром. Кир решил, что все его подданные должны приближаться к нему босиком. Кастамбанг не мог этого сделать, так как, упав с моста, повредил ногу и передвигался только на своих ортопедических ботинках. За пару лет до этого он дал Киру взаймы несколько сотен тысяч кардов, и тот воспользовался случаем, чтобы наложить на Кастамбанга соответствующий штраф. С тех пор Кастамбанг не имел никаких дел с доуром и не посещал его двор. Логично считать, что он и есть ваш банкир. Даже если я ошибся и на данный момент он не является вашим банкиром, то может стать им. В любом случае мы можем использовать его как хранителя денег.

Фаллон откинулся, сцепил руки за головой и триумфально улыбнулся. Квейс размышлял, положив подбородок на руку, потом произнес:

— Я ничего не утверждаю, но должен признать, что вы неплохой наблюдатель, мастер Энтане. Вы смогли бы украсть сокровища Дакхака у него из-под носа. Прежде чем мы отправимся дальше по зловещему берегу реки Зунгу, соединяющей небо с землей, скажите мне, как вы собираетесь проникнуть в Сафк?

— Я подумал, что если мы заключим соглашение с Кастамбангом, он, возможно, укажет нам человека, знающего расположение помещений и порядок церемоний. Например, это может быть бывший жрец Ешта, изменивший культу, — такие существуют, хотя, конечно, скрываются. Если мы найдем такого человека, он сможет рассказать…

Квейс прервал его:

— Рассказать нам, что происходит внутри Сафка? Ха! Зачем же мне тогда платить вам? Вы же ничем не рискуете. Я сам смогу заплатить этому жрецу.

— Я не закончил, — холодно сказал Фаллон. — Я собираюсь сам осмотреть Сафк, а не передавать вам сообщений, основанных на слухах и пересказах. Но, согласитесь, у меня будет больше шансов остаться живым и вернуться к вам для доклада, если я буду хоть что-то знать заранее. Более того, если этот жрец расскажет нам подробности ритуалов, посвященных Ешту, я смогу переодевшись пробраться в храм и принять участие в службе… Ну, подробности излагать не буду, но теперь вы имеете представление о том, что я собираюсь делать.

— Ну что ж, — Квейс зевнул, заставив невыспавшегося Фаллона последовать его примеру. — Увы! Вы прервали мой такой чудесный сон. Но долг превыше наслаждений, мой мастер. Идемте.

— К Кастамбангу?

— Конечно.

Глава 5

На улице Квейс окликнул квизун — балхибский наемный экипаж. Настроение Фаллона поднялось. Он уже давно не мог позволить себе прогулку в экипаже, а контора Кастамбанга находилась в торговом районе Кхарджу, в дальнем конце города.

Вначале они проехали зловонные переулки Авада, затем через северную часть Изанду. Слева от них были пышные театры Сахи, а справа — суета ремесленного Изанду. Из работавших кузниц доносился дым, а шум молотков, сверл, напильников, пил и других инструментов сливался в постоянный гул. Они проехали ряд широких улиц и попали в небольшой парк, где ветер из степей поднимал на дорожках маленькие пыльные вихри.

Наконец они оказались в тесном великолепии Кхарджу с его магазинами и торговыми конторами. После поворота на юго-восток перед ними появился холм, увенчанный древним замком королей Балхиба.

— Кастамбанг, — сказал Квейс, указывая своей тростью.

Фаллон великодушно позволил Квейсу заплатить извозчику (в конце концов, у мастера-шпиона была возможность покопаться в бездонном кошельке Гхуура) и последовал за ним в здание. Здесь стоял привычный привратник, центральный двор украшали фонтаны и статуи из далекого Катай-Джогорая.

Кастамбанг, которого Фаллон никогда не встречал раньше, оказался не совсем типичным кришнянином: с волосами не зеленого, а, скорее, желтого цвета и с изборожденным глубокими и резкими морщинами лицом. Его огромное тело было завернуто в ярко-красную тогу в стиле сурусканда.

Квейс после обычной церемонии приветствия сказал:

— Зер, мы хотели бы поговорить наедине.

— О, — ответил Кастамбанг, — это можно устроить.

Не изменяя выражения лица, он ударил в небольшой гонг, висевший на стене. Хвостатый человек, выходец из Колофтских болот Микарданда, просунул голову в комнату.

— Подготовь логово, — сказал банкир, а затем обратился к Фаллону: — Не хотите ли, землянин, сигару? Место скоро будет готово.

Сигара оказалась великолепной.

— Вы были на нашем празднике, мастер Туранж? — завел банкир светскую беседу, пока готовили изолированное помещение.

— Да, зер. Я был в театре прошлым вечером, третий раз в своей жизни.

— Что показывали?

— «Печальную трагедию королевы Деджанаи из Квириба» Саккиза, в 14-ти актах.

— И как, она понравилась вам?

— Только до десятого акта. После этого пьеса начала повторяться. Более того, сцена была так завалена трупами, что актеры с трудом пробирались по ней…

Квейс зевнул. Кастамбанг сделал презрительный жест:

— Зер, этот Саккиз из Руза — один их тех современных писателей, которые, не зная, что сказать, говорят ерунду, но в наиболее эксцентричной манере. Вы бы лучше посетили классические пьесы, например «Заговорщиков» Хариана, которую будут представлять завтра вечером.

В этот момент вновь появился колофтянин.

— Готово, хозяин.

— Пойдемте, господа, — сказал Кастамбанг, вставая.

Стоя, он производил менее внушительное впечатление, так как был коротконог и с трудом передвигался, подпрыгивая и прихрамывая. Он провел их через зал к занавешенной двери, около которой стоял хвостатый слуга. Лакей отворил дверь, и Кастамбанг жестом пригласил гостей войти. Они вступили в большую клетку, укрепленную на столбе. Клетка вдруг начала спускаться, а сверху послышался скрип зубчатого колеса. Кастамбанг украдкой бросал на своих посетителей выжидающие взгляды, но потом разочарованно сказал:

— Я забыл, мастер Энтане. На Земле вы, конечно, привыкли к лифтам?

— Конечно, — ответил Фаллон. — Но это прекрасное новшество. Напоминает лифты в маленьких французских гостиницах на Земле, но те используются лишь для подъема.

Лифт с шумом остановился на большой кожаной подушке. Лифт Кастамбанга после Сафка был наибольшей достопримечательностью Занида, и Фаллон слышал о нем и раньше. Подъем его осуществлялся двумя дюжими колофтянами при помощи системы блоков, а спуск контролировался грубым тормозом. Фаллон подумал, что когда-нибудь лифтеры утратят бдительность и с грохотом обрушат своего хозяина на дно. Но пока новоизобретенное приспособление частично возмещало недостаточную подвижность банкира.

Кастамбанг провел гостей через тускло освещенный зал и несколько коридоров к большой двери из дерева конг, перед которой стоял арбалетчик с заряженным оружием. Фаллон заметил поперечный разрез в полу перед дверью длиной в несколько метров. Взглянув вверх, он увидел такой же разрез в потолке. Через разрезы можно было опустить решетку. Арбалетчик отворил дверь, в створках которой оказалось несколько амбразур, прикрытых сдвигающимися металлическими плитами, и они оказались в небольшой комнате с несколькими дверями. Перед одной стоял колофтянин с дубинкой, усеянной шипами.

Эта дверь открывалась в соседнюю маленькую комнатку, где находился человек в облачении микардандского рыцаря и с обнаженным мечом. А оттуда еще одна дверь вела уже непосредственно в логово — подземное помещение из огромных каменных плит, с единственной входной дверью и несколькими вентиляционными отверстиями в потолке.

На каменном полу стоял большой инкрустированный стол из дерева конг, с изображением стилизованной раковины сафка среди сложных узоров. Вокруг него — дюжина стульев из того же материала. К радости Фаллона, он поселился среди балхибцев, которые используют стулья, в то время как другие кришнянские народы садятся на корточки или складывают ноги наподобие йогов. Его суставы были мало приспособлены к такой гимнастике.

Они сели. Колофтянин встал у двери.

— Во-первых, — начал Квейс, — я прошу принести две с половиной тысячи кардов золотом за мой счет.

Кастамбанг поднял свои антенны:

— Вам говорили, что банкирский дом Кастамбанга испытывает финансовые трудности? В таком случае могу вас заверить, что это ложь!

— Вовсе нет, зер. У меня есть свои интересы.

— Хорошо, мой добрый зер, — сказал Кастамбанг, начиная писать записку. — Очень хорошо.

Он отдал записку колофтянину, который поклонился и исчез. Квейс сказал:

— Мастер Энтане обещает мне… нам нужно составить обязательство. Он расскажет мне, что происходит в Сафке…

Квейс сообщил еще несколько подробностей, добавив, что деньги будут выплачены Фаллону после выполнения задания. Колофтянин вернулся и со звоном поставил мешок, весивший около семи килограммов. Кастамбанг развязал его и вывалил монеты на стол.

Фаллон затаил дыхание и с трудом удержался от того, чтобы не наклониться над грудой монет и с жадностью глядеть на них. На Земле человек может прожить всю жизнь и не увидеть золотой монеты. Но вот здесь, на Кришне, монеты все еще делаются из тяжелого блестящего металла, который заставляет сердца биться: настоящие монеты в исконном смысле, а не кусочки ничего не стоящей бумаги. Республика Микарданд однажды, узнав о земном обычае, попыталась выпустить бумажные деньги, но разразившаяся безудержная инфляция настроила все остальные государства против выпуска бумажных денег.

Фаллон осторожно взял одну десятикардовую монету и принялся осматривать при желтом свете лампы, поворачивая ее, как бы интересуясь экзотической вещью, а не золотом. На самом деле именно из-за золота он готов был лгать, воровать, убивать — ради трона, который решил вернуть себе во что бы то ни стало.

— Устраивают вас эти монеты, мастер Энтане? — спросил Кастамбанг. — Удобно будет вам их использовать?

Фаллон вздрогнул: при виде золота он находился в своеобразном трансе. Он взял себя в руки и ответил, следя за тем, чтобы голос звучал естественно:

— Конечно. Во-первых, прошу выплатить мне мою сотню… Спасибо. Теперь давайте составим письменное обязательство. Ничего компрометирующего, только чек от мастера Туранжа.

Квейс сказал:

— Как же предупредить моего друга, чтобы он не выдавал денег, если задание не будет выполнено?

— В Балхибе мы обычно разрываем чек на две части и даем половинки каждому партнеру. Одна половина не имеет силы. В данном случае, я думаю, нужно разорвать на три части, — ответил Кастамбанг.

Кастамбанг открыл ящик стола, достал пачку бланков и начал заполнять один из них. Фаллон попросил:

— Оставьте место для имени в чеке. Я заполню его позже.

— Почему? — удивился банкир. — Это небезопасно, так как любой мошенник сможет поставить свое имя.

— Возможно, я приму другое имя. И если документ разделен на три части, то это не опасно. У вас ведь есть счет в банкирской фирме «Талун и Фосг» в Маджбуре?

— Конечно, зер.

— Тогда укажите, что деньги могут быть получены и там.

— Зачем, зер?

— Вероятно, после выполнения этой работы я отправлюсь в путешествие, — сказал Фаллон. — И я не хотел бы везти все это золото с собой.

— Да, те, кто имеет дело с мастером Туранжем, часто отправляются в путешествия.

Кастамбанг заполнил чек, отдал Квейсу на подпись, после чего сложил и осторожно разорвал на три части. По одной части отдал каждому из посетителей, а третью положил в ящик стола.

Фаллон спросил:

— В случае спора вы согласитесь быть судьей, Кастамбанг?

— Если мастер Туранж не возражает, — ответил банкир. Квейс кивнул в знак согласия.

— В таком случае, — сказал Кастамбанг, — мы еще раз встретимся здесь, чтобы завершить дело. Тогда я смогу решить, выполнил ли мастер Энтане свое обещание. Если я решу, что выполнил, он сможет получить свое золото или все три части чека и взять это свое золото в шумном Маджбуре.

— Хорошо, — заключил Фаллон. — А теперь чем вы можете мне помочь в осуществлении этого дела?

— Чем? — подозрительно переспросил Кастамбанг. — Я всего лишь банкир, зер, а не крадущийся интриган.

Фаллон поднял руку.

— Нет, нет! Но я удивился бы, если бы вы, с вашими обширными связями, не знали кого-нибудь, знакомого с обрядами службы Ешта.

— А! Вот что вы имеете в виду! Да, у меня действительно обширные связи. Да, зер, очень обширные… Позвольте мне подумать, — Кастамбанг сложил пальцы вместе. — Да, зер, я знаю одного. Но он не сможет рассказать вам секреты Сафка, потому что никогда в нем не был.

— Откуда же он тогда знает ритуал?

Кастамбанг хихикнул:

— Очень просто. Он был жрецом Ешта в Лyccape, но под влиянием земного материализма сбежал, сменил имя, чтобы скрыться от мести, и поселился в Заниде; здесь он стал ремесленником. Так как, кроме меня, никто не знает его прошлого, я за некоторое вознаграждение смог бы убедить его кое-что рассказать вам…

— Вознаграждение за счет мастера Туранжа, — вставил Фаллон, — а не за мой.

Квейс возразил, но Фаллон стоял на своем, рассчитывая на то, что необходимость получения информации победит скупость жадного кваасца. Он оказался прав, и вскоре мастер-шпион и банкир договорились о сумме вознаграждения. Фаллон спросил:

— Кто же этот сбежавший жрец?

— Клянусь Бакином, так я вам и сказал его имя! Чтобы вы взяли его в руки. Нет, мастер Энтане, нет, он будет моим козырем, не вашим. Больше того, он никогда не согласится раскрыть свое прошлое.

— Как же тогда?

— Сделаем так. Завтра в моем городском доме прием, будет много гостей…

Кастамбанг протянул карточку с приглашением.

— Спасибо, — сказал Фаллон, с деланным безразличием спрятав карточку и не взглянув на нее. Кастамбанг объяснил:

— Вы оба будете в масках одни в комнате, и никто не будет знать своего собеседника, что исключит предательство. Найдется ли у вас маскировочный костюм?

— Найду, — кивнул Фаллон, мысленно обозревая свой гардероб. Это шанс доставить развлечение Гази и прекратить ее жалобы, что он никуда не водит ее.

— Хорошо. Итак, завтра, в начале двенадцатого часа. Не забудьте: двенадцатый час.

* * *

Кришнянские законы, возможно, уступают земным в тщательности разработки, но никто не может отказать им в быстроте действия.

Дуэлянты были признаны виновными в нарушении общественного порядка и уплатили за это штраф, чтобы избежать более серьезного наказания.

Выходя, ештит по имени Джиредж остановился у скамьи свидетелей, на которой сидел Фаллон.

— Мастер Энтане, примите мои извинения за вчерашние грубые слова. Придя в себя, я сообразил, что именно вы своей алебардой предотвратили удар, которым проклятый кришнянский научник собирался проткнуть меня. Благодарю вас за спасение моей жизни.

Фаллон жестом остановил его:

— Все в порядке, старина, я лишь выполнял свои обязанности.

Джиредж кашлянул:

— Чтобы искупить мою невоспитанность, не разрешите ли вы в знак моей благодарности выпить со мной квада?

— С удовольствием, если вы подождете, пока разберут следующее дело.

Ештит согласился, и Фаллон был вызван как свидетель по делу о грабеже. Один из грабителей, которого он ударил алебардой, был тяжело ранен, второго не обнаружили. Грабителя, пойманного на месте преступления, допросили и признали виновным.

Судья сказал:

— Уведите его и пытайте, пока он не назовет сообщника, потом отрубите ему голову. Следующий случай.

Фаллон отправился с ештитом Джиреджем: он старался поддерживать всевозможные контакты, надеясь получить нужные сведения. Они зашли в таверну, где подкрепили свои силы, пока Джиредж многословно выражал свою благодарность. Он говорил:

— Вы не только спасли жителя нашего святого, хотя и ветреного города, мастер Энтане, от безвременного и несправедливого конца — вы спасли своего коллегу-гвардейца.

— Разве вы тоже в гвардии?

— Да, зер, и даже в том же районе Джуру, что и вы.

Фаллон недоверчиво взглянул на него.

— Это неправда. Я не встречал вас на сборах и учениях, а я никогда не забываю увиденных мною…

Последнее не было хвастовством. У Фаллона была феноменальная память на имена и лица, и он знал гораздо больше жителей Занида, чем многие из горожан.

— Я выполняю специальное задание, зер.

— Что же вы делаете?

Ештит хмуро посмотрел на него:

— О, я дал слово хранить тайну и не могу ответить на ваш вопрос, прошу меня простить. Я скажу только, что охраняю дверь.

— Дверь? — переспросил Фаллон.

— Да, дверь. Но вы никогда не узнаете, где она находится и куда ведет.

— Интересно. Но послушайте, если эта дверь действительно так важна, почему же правительство использует для ее охраны вас? Прошу прощения, конечно. Но я думаю, они скорее поставили бы кого-нибудь из личной охраны Кира.

— Так они и делали, — воскликнул Джиредж с удовлетворением. — Но в начале этого года начались волнения на границах с Кваасом, и все регулярные войска были отправлены туда. Гвардия Кира уменьшилась больше чем наполовину, самые опытные воины разосланы частью на границы, частью на сборы новых рекрутов. Поэтому министр Чабариан отправил на этот пост надежных гвардейцев моей веры, чтобы занять место солдат.

— Но какое отношение к этому имеет ваша религия?

— Потому что только ештит… Но — молчание, я и так сказал слишком много. Лучше выпейте, мой земной друг, и не пачкайте свой нос, суя его в чужие дела.

Это было все, что смог узнать Фаллон от Джиреджа, хотя тот обнимал Фаллона, клялся ему в дружбе и обещал отплатить в будущем благодарностью.

Глава 6

— Гази! — позвал Энтони Фаллон, входя в свой дом.

— Что? — послышался раздраженный голос изнутри.

— Накинь платок, моя прелесть, мы отправляемся за покупками.

— Но я уже закупила все необходимое на сегодня…

— Нет, не вульгарная пища. Мы идем покупать тебе наряд.

— Опять напился? — спросила Гази.

— И это благодарность за щедрое приглашение? Нет, дорогая. Веришь или нет, но мы приглашены на прием.

— Что? — Гази появилась, упершись кулаками в бока. — Энтане, если это твоя очередная дурацкая шутка…

— Шутка? Взгляни сама.

Он протянул ей приглашение. Гази обняла Фаллона:

— Мой герой! Как тебе удалось его достать? Ты его украл, наверное?

— В чем это ты меня подозреваешь? Кастамбанг сам дал мне его своей короткой толстой рукой, — Фаллон распрямил позвоночник. — Прием завтра вечером, поэтому идем.

— Что за спешка?

— Разве ты не помнишь: сегодня день купания. Надо хорошенько вымыться перед приемом. Ты ведь не хочешь, чтобы джагайни банкира рассматривала тебя в лорнет?.. Захвати мыло.

— Единственная стоящая вещь, которую вы, земляне, принесли на Кришну, — сказала она, начиная суетиться. — Увы! В этих лохмотьях мне даже стыдно заходить в магазины, чтобы купить лучшую одежду. А у тебя, правда, есть деньги для таких безрассудных трат?

— Не беспокойся. Денег хватит.

Они двинулись по городу мимо Сафка. Фаллон лишь один раз взглянул на чудовищное сооружение, не желая показывать интереса к нему при Гази. Потом они миновали Дом Правосудия, где только что насадили на острия головы казненных сегодня уголовных преступников. Под каждой головой мелом было написано имя преступника и его вина.

И вот они в Кхарджу, где топот копыт шестиногих айя, развозивших экипажи с богатыми покупателями, смешивался с криками газетчиков, продающих «Рашм», с воплями уличных торговцев, расхваливающих свой товар, с шелестом плащей и юбок, со звоном ножен, со сладким звяканьем браслетов и других ювелирных изделий, — и над всем этим вздымались округлые ритмические предложения гортанной резонирующей балхибской речи.

В Кхарджу Фаллон разыскал первоклассное заведение Веквира и смело вошел в полупустое помещение. В этот момент Веквир собственноручно показывал что-то украшенное оборками джагайни наследного дашта Квеба, в то время как сам дашт сидел на табуретке и ворчал по поводу цены. Владелец заведения взглянул на Фаллона, поднял антенны в знак того, что узнал его, и вновь обернулся к покупательнице. Помощница Веквира, молодая женщина, подошла и выжидательно посмотрела на вновь пришедшего, но тот взмахом руки отослал ее.

— Я хочу, чтобы нас обслужил сам хозяин, — сказал он.

С покорным видом благовоспитанная помощница отступила, а Фаллон прошептал на ухо Гази:

— Перестань пялиться на эти тряпки. Из-за тебя старый фастук увеличит цену.

Послышался чей-то голос:

— Хэлло, мистер Фаллон! Это ведь вы, мистер Фаллон?

Фаллон быстро обернулся. Перед ним стоял седовласый археолог Джулиан Фредро. Фаллон ответил на приветствие и добавил:

— Осматриваете достопримечательности, мистер Фредро?

— Да, благодарю вас. Как продвигается наше дело?

Фаллон улыбнулся и указан на Гази:

— Я как раз этим занимаюсь. Это моя джагайни, Гази бад-Доукх, — он перевел вторую фразу на балхибский, потом вернулся к английскому. — Мы одеваем ее к завтрашнему приему. Эти глупые социальные предрассудки Занида, понимаете?

— О, вы совмещаете дела с удовольствиями. Это тоже часть нашего дела?

— Да. Прием у Кастамбанга. Он обещал дать мне кое-какие сведения.

— Ах, так? Прекрасно! Я тоже получил приглашение на этот прием. Увидимся там. Мистер Фаллон… гм… а где будет происходить это публичное купание? Я слышал, что оно будет сегодня.

— Хотите познакомиться с причудливыми туземными обрядами? Тогда оставайтесь с нами. Закончив покупки, мы тоже пойдем туда.

Феодал расплатился, и Веквир подошел к Фаллону, потирая руки. Фаллон потребовал лучший вечерний наряд, и вскоре Гази медленно поворачивалась, пока Веквир прикладывал различные части туалета к ее обнаженному телу. Фаллон выбрал блестящую юбку из тонкого материала, такую дорогую, что даже Гази запротестовала.

— Ничего, продолжай, — сказал он. — Мы с тобой всего лишь люди среднего возраста, не так ли?

Она бросила на него ядовитый взгляд, но юбку одобрила. Затем владелец магазина предложил ей украшенную золотом и усеянную полудрагоценными камнями улемду — разновидность кожаной упряжи, которую надевали в торжественных случаях женщины Балхиба, принадлежащие к высшему классу.

Гази стояла перед зеркалом, медленно поворачиваясь то в одну, то в другую сторону и разглядывая себя.

— За это, — повернулась она к Фаллону, — я прощу тебе многое. Но если ты так богат, то почему бы тебе не купить что-нибудь и для себя? Доставь мне удовольствие. Я выберу тебе наряд.

— Мне не нужно ничего нового. К тому же уже поздно…

— Нет, тебе нужно, любовь моя. Твоего плаща постыдился бы последний нищий, так он изорван и весь в заплатах.

— Ну, ладно, — с деньгами в кармане Фаллон недолго противился ее уговорам. — Веквир, есть ли у вас хороший мужской плащ? Ничего особенного, хорошая вещь для представителя среднего класса.

У хозяина, конечно, имелось то, что нужно.

— Хорошо, — сказал Фаллон, которому уже наскучило выбирать одежду. — Добавьте его стоимость и не забудьте о полагающейся мне скидке.

Завершив покупки, Фаллон окликнул квизун и в сопровождении Гази и Фредро направился в Джуру. Гази сказала:

— Ты необыкновенно расточителен, любовь моя. Но скажи мне, как тебе удалось получить скидку у Веквира? Ведь он готов отобрать последний арзу у нищего.

Фаллон улыбнулся.

— Видите ли, — начал он, повторяя каждую фразу на двух языках, — у Веквира был враг, некто Гулил, прославившийся, как преступник опаснее Чиллана. Этот Гулил шантажировал Веквира и вымогал у него деньги. Но однажды этот глупец слишком наклонился через окно и разбил свой череп о камни. Правда, до этого Веквир просил меня разрешить его проблемы, но, когда следователи префектуры занимались этим случаем, я доказал, что был в это время в другом месте.

Когда они проходили мимо Сафка, Фредро чуть не свернул шею, разглядывая громаду, и начал наивно говорить о том, что хорошо бы туда зайти, пока Фаллон не ударил его по ноге. К счастью, Гази знала едва ли полдюжины английских слов, и все они означали возражения.

— Куда мы идем? — спросил Фредро.

— Ко мне домой: положим покупки и возьмем наши суфкира.

— Пожалуйста, постоим немного и посмотрим на Сафк.

— Нет, мы пропустим купание.

Фаллон с беспокойством взглянул на солнце, думая, как бы в самом деле не опоздать. Он так и не привык к отсутствию часов; хотя кришняне уже изобрели примитивные солнечные часы, они все еще оставались народом, не знающим измерения времени.

Гази и Фредро заставляли Фаллона все время служить переводчиком, так как Гази практически не знала земных языков, а балхибский язык Фредро был весьма несовершенным; но Фредро был полон интереса к домашнему быту балхибцев, а Гази хотела удовлетворить его любопытство. Гази попыталась скрыть свое замешательство, когда они остановились перед убогим маленьким кирпичным домом с широкой трещиной поперек фасада, где жил Фаллон. Домик словно втиснулся между двумя большими домами, и у него не было даже центрального двора, и это, по балхибским понятиям, превращало его в лачугу.

— Скажи ему, — попросила Гази, — что мы живем здесь временно, пока ты не подыщешь помещение получше.

Фаллон, не обратив внимания на ее просьбу, ввел Фредро в дом. Через несколько минут он и Гази появились вновь, закутанные в суфкира — большие полотенца, обернутые вокруг тела наподобие тоги.

— Это близко, — сказал Фаллон. — И вам понравится.

Они двинулись на восток по улице Асада, пока эта оживленная магистраль не соединилась с улицей Джафал, идущей с юго-запада и переходящей в площадь Карара. По мере их приближения к площади, на улицах появлялось все больше людей, и наконец они были поглощены толпой завернутых в суфкира кришнян.

Сотни жителей Занида собрались на той самой площади Карара, где в предыдущую ночь Фаллон со своим отделением прекратил дуэль. Здесь было только несколько представителей других планет: большинство из них не следовало кришнянским купальным обрядам. Осириане, например, вообще не умывались, а только счищали и вновь наносили краску на свои тела. Тотиане, отличные пловцы, и так часто просто погружались в воду. А большинство гуманоидов, если они только не ассимилировались полностью на Кришне или не прибыли из стран типа Японии, соблюдали традиционный запрет на обнажение тела.

Повозка с водой, которую тащила пара лохматых шестиногих шейханов, стояла возле статуи Карара. Булыжники площади сверкали, вымытые и протертые помощником возчика, высоким хвостатым колофтянином, необыкновенно мускулистым для представителя этой расы. Сейчас он укладывал метлу с длинной ручкой в специальное углубление повозки.

Возчик взобрался на верх повозки и направил головки разбрызгивателей на толпу. Вот он крикнул:

— Будьте готовы!

Толпа пришла в движение. Половина кришнян сняла свои суфкира и передала их другой половине. Обнаженные кришняне двинулись ближе к душам, а остальные отошли к краю площади.

Фаллон отдал свои суфкира Фредро, сказав:

— Подержите, старина.

Точно так же поступила и Гази. Фредро с некоторым удивлением взял их одежду, промолвив:

— Примерно так же мылись в Польше во время русского господства двести лет назад. Русские говорили, что это «некультурно». А разве нельзя купаться, просто оставив полотенца?

— Жители Занида вороваты. Мы с Гази впервые купаемся вместе. Если хотите, мы подержим вашу одежду.

— Нет, нет, спасибо! В отеле есть вода.

Фаллон, держа в одной руке мыло, а другой таща за собой Гази, пробирался к ближайшему душу. Возчик и его помощник закончили расправлять шланги и теперь взялись за рукояти насоса. Они двигали рукоять вверх и вниз, и из душей появилась вода.

Занидцы закричали, когда холодная вода потекла по их зеленоватой коже. Они смеялись и хлопали друг друга: у всех было праздничное настроение. Занид расположен в лишенной растительности западной части Балхиба; менее чем в ста ходдах отсюда начинались сухие степи Джоола и Квааса. А воду для города добывали из глубоких колодцев или брали из мутной мелкой Эсквы. Через весь город проходила водопроводная магистраль, при помощи системы насосов подававшая воду, но она обслуживала только королевский дворец, отель для землян и несколько богатых особняков.

Фаллон и Гази вымылись и уже выбирались из толпы, когда Фаллон, взглянув в конец площади, увидел, как Фредро, положив оба суфкира себе на плечо, наводит на толпу фотоаппарат.

— Ой! — сказал Фаллон. — Этот проклятый дурак не знает о вере в похищение душ.

Он побежал к археологу, таща за собой Гази, которая обернулась и спросила:

— Что это, Энтане? Посмотри.

Над площадью прозвучал голос. Взглянув назад, Фаллон увидел над головами кришнян землянина в черном одеянии и белом тюрбане, взобравшегося на стену могилы короля Бал ад а и обратившегося с речью к купающимся.

— …ибо этот единый Бог ненавидит все формы нескромности. Берегитесь, грешные балхибцы, прекратите свои беззаконные поступки, иначе Бог отдаст вас под власть Квааса или Гозаштанда. Грязь в тысячу раз лучше вашего бесстыдства…

Это был Уилком Вагнер, американский вселенский монотеист. Фаллон заметил, что головы кришнян поворачиваются к источнику зычного крика.

— …в Библии сказано, что человек не должен обнажаться в присутствии других. И более того…

«Когда-нибудь он вызовет бунт», — подумал Фаллон. Он вновь повернулся к Фредро, снимавшего фотокамерой голые спины, и заторопился к археологу, крича:

— Уберите эту штуку, идиот!

— Что такое? — переспросил Фредро. — Убрать фотоаппарат? Но почему?

Толпа, все еще глядевшая на Вагнера, начала ворчать. Вагнер же продолжал свой пронзительный скрежет:

— Вы не должны есть мясо тех животных, которых вы называете сафк, ибо Бог запретил употреблять в пищу улиток, моллюсков и других животных в раковинах.

Фаллон сказал Фредро:

— Балхибцы верят, что тот, кто делает их изображения, крадет часть их души.

— Но это не может быть правдой. Я фотографировал их во время праздника, и никто не возразил.

Кое-кто из толпы начал отвечать разговорившемуся оратору:

— Мы будем есть то, что нам нравится!

— Убирайся на ту планету, откуда пришел!

Крики становились громче, но Уилком Вагнер продолжал свою проповедь. Возчик и его помощник, увлеченные этой сценой, перестали качать воду. Когда вода прекратила течь, те, что собрались у повозки, тоже присоединились к толпе вокруг могилы Балада.

Фредро сказал:

— Еще один снимок…

Фаллон нетерпеливо схватил фотоаппарат. Фредро, не отпуская его, закричал:

— Пся крев! Что ты делаешь, дурак!

Пока они боролись за обладание камерой, суфкира упали с плеча Фредро на землю. Гази с сердитым восклицанием, так как ей приходилось стирать белье, подобрала их. Крики Фредро и его борьба с Фаллоном привлекли внимание ближайших занидцев. Один из них крикнул:

— Держите землян! Они хотели украсть наши души!

— Да, да, я видел! — крикнул другой.

Обернувшись, Фаллон понял, что они становятся центром внимания, привлекшим множество враждебных взглядов. Вокруг могилы голоса крикунов утихли, хотя по-прежнему слышался громкий голос Вагнера. Но кришняне уже подбирались к проповеднику, чтобы сдернуть вниз и забить до смерти, если только они не решат предать его более медленной и мучительной смерти. Даже возчик и его помощник слезли с повозки и подошли поближе, чтобы узнать, что происходит.

Фаллон дернул Фредро за рукав:

— Пошли, вы, идиот! Быстро!

— Куда? — спросил Фредро.

— О, черт вас возьми! — крикнул Фаллон, от раздражения готовый его ударить.

Он подхватил Гази за талию и увлек ее к повозке. Один из занидцев подскочил к Фредро, плюнул на него и закричал:

— Проклятый землянин!

После этого кришнянин замахнулся. Фаллон услышал за собой глухой звук удара. Обернувшись, он увидел, что агрессор валяется на мостовой. Ученый, хоть и состарился, сохранил немалую силу в своих кулаках.

Другой занидец приближался, крича и размахивая кулаками. Фредро, впервые почувствовав опасность того, что он наделал, побежал за Фаллоном и Гази. Аппарат свисал на кожаном ремне, а Фредро бежал, выкрикивая многосложные польские ругательства.

— На повозку! — кричал Фаллон своей джагайни.

Подбежав к повозке, Гази швырнула сверток полотенец Фаллону и взобралась на сидение возчика. Затем она протянула руки за суфкира и помогла взобраться Фаллону. Сразу за ним появилось грузное тело Джулиана Фредро.

Фаллон схватил хлыст, взмахнул им над головами шейханов и закричал:

— Хао! Хао!

Животные переступили своими двенадцатью ногами и потащили упряжь. Повозка со скрипом двинулась. В этот момент Фаллон не собирался вмешиваться в распрю между горожанами и Уилкомом Вагнером. Однако повозка оказалась рядом, когда Фаллон увидел, как обнаженные руки протянулись из толпы, чтобы схватить проповедника, все еще продолжавшего говорить.

Хотя Фаллон не особенно заботился о судьбе Вагнера, он не мог противостоять соблазну проявить себя с лучшей стороны в глазах Гази и Фредро. Он вновь хлопнул кнутом, крича:

— Баянт-хао!

При этом крике толпа занидцев начала расступаться, и повозка двинулась среди них.

— Баянт-хао! — продолжал кричать Фаллон, размахивая кнутом над головами.

Глава 7

Повозка двигалась сквозь толпу, разделяя ее, как корабль сквозь плавающие обломки. Кришняне, гнавшиеся за Фредро, бежали следом, выкрикивая угрозы и оскорбления. Управляемая Фаллоном повозка с грациозностью судна, входящего в док, обогнула могилу короля Балада, где сбитый с ног Вагнер пытался встать.

— Прыгайте! — крикнул ему Фаллон.

Не тратя времени на размышления, Вагнер пригнулся и прыгнул, приземлившись в дальнем конце повозки. Еще несколько щелчков кнутом, и экипаж, ускоряя ход, направился к ближайшему выходу с площади Карара.

— Эй! — закричал возчик. — Отдайте мою повозку!

Он почти догнал свое имущество и попытался взобраться на ходу. Фаллон ударил его по голове рукоятью кнута, и несчастный упал на булыжник. Оглянувшись, Фаллон увидел, что еще несколько кришнян пытаются взобраться наверх, но одного он ударил в лицо, другому Вагнер наступил на пальцы, которыми тот цеплялся за край повозки. Наклонившись вперед, Фаллон хлестнул кришнянина, который пытался перехватить узду. С криком боли кришнянин отскочил и занялся рубцом на руке.

Фаллон подгонял шейханов, и повозка неслась уже по ближайшей улице. Ему казалось, что половина жителей Занида устремится за ними в погоню. Но с опустевшей на три четверти цистерной колымага развила хорошую скорость, заставляя встречных разбегаться в целях безопасности.

— Куда… куда мы едем? — спросила Гази.

— Подальше от толпы, — ответил Фаллон, указывая пальцем в направлении площади. — Держись!

Повозка резко завернула за угол и опасно накренилась.

Последовал еще один поворот, потом еще. В конце концов Фаллон, прекрасно знавший город, уже с трудом мог сообразить, где они находятся. Он немного притормозил и пустил шестиногих шейханов легкой рысью.

Люди на улицах с любопытством смотрели на повозку с бочками, где находились три землянина — двое в земных костюмах, третий обнаженный — и одна кришнянка, тоже нагая.

Вагнер перевел дух:

— Я не знаю, кто вы, но я благодарен вам за то, что вы меня вытащили оттуда. Я не думал, что эти язычники так рассердятся. Они были очень возбуждены.

Энтони ответил:

— Меня зовут Фаллон, а это Гази бад-Доукх и доктор Фредро.

— Рад встрече с вами, — сказал Вагнер. — А не можете ли вы одеться?

— Когда слезем с повозки.

— Но это вызывает подозрение, — заметил проповедник.

Фаллон собирался ответить, что ничто не мешает Вагнеру слезть, когда повозка въехала в парк, окружающий Сафк. Фредро возбужденно воскликнул что-то. Миссионер взглянул на огромное здание и, показав кулак, закричал:

— О, если бы я мог разрушить это логово языческого идолопоклонства!

— Что? — воскликнул Фредро. — Вы с ума сошли! Разрушить бесценное археологическое сокровище?

— Не желаю ничего знать об атеистической науке.

— Невежественный дикарь, — сказал археолог.

— Невежественный? — с жаром повторил Вагнер. — Ваша так называемая наука — богохульство, мистер. Я знаю правду, и это делает меня выше вас, хотя у вас и куча ученых званий.

— Прекратите! — крикнул Фаллон. — Вы привлекаете к себе внимание.

— Не прекращу. Я свидетель правды и не желаю молчать, когда богохульные языки…

— Тогда убирайтесь с повозки! — прервал Фаллон.

— Не хочу. Это не ваша повозка, мистер, и у меня на нее столько же прав, как и у вас.

Фаллон поймал взгляд Фредро:

— Высадим его, да?

— Так точно! — ответил поляк. (Они говорили на немецком.)

— Держи, — сказал Фаллон Гази, передавая ей вожжи.

Затем они вдвоем с Фредро схватили Уилкома Вагнера за руки. Мускулистый евангелист сопротивлялся, но вдвоем они оказались сильнее. Шум борьбы, и Вагнер с верха повозки полетел на землю, а его тюрбан угодил в грязную лужу: «Шлеп!»

Фаллон перехватил вожжи и заставил шейханов бежать быстрее, так как миссионер мог догнать их и попытаться вновь забраться в повозку. Но, оглянувшись, он увидел, что тот, склонив голову, сидит в луже и колотит кулаками по грязной воде.

Фредро улыбнулся:

— Бог с ним! Сумасшедших дураков, как он, которые хотят разрушить замечательный памятник, следовало бы вывалять в масле. Когда я думаю о подобной безумной глупости, я… я… — он крепко сжал зубы, так как литературный английский язык оказался недостаточным для выражения его чувств.

Фаллон натянул вожжи, остановил шейханов и укрепил тормоз.

— Лучше оставим ее здесь.

— А почему бы не поехать прямо к вашему дому? — спросил Фредро.

— Вы слышали американскую пословицу «не крадите цыплят возле своего дома»?

— Нет. Что же она означает?

Фаллон, удивляясь подобной наивности, объяснил, что не хочет оставлять повозку рядом со своим жилищем, где ее найдут люди префекта, когда будут обыскивать район Джуру. Растолковав это, он слез с повозки и надел свою суфкира.

— Не хотите ли глоток квада, Фредро? После сегодняшних приключений это не помешает.

— Благодарю вас, нет. Мне нужно вернуться в отель, чтобы проявить пленку. Кроме того, я… я обещал сегодня встретиться с консулом Мжипой.

— Что ж, передайте Перси привет. Вы можете подсказать ему, чтобы он аннулировал паспорт преподобного Вагнера. Этот парень одной проповедью настолько ухудшает балхибско-земные отношения, что потом Перси не загладит это сотней благородных жестов.

— Проклятый обскурант! Я так и скажу. Отлично. Я знаю нескольких вселенских монотеистов на Земле. Хотя я и не разделяю их учения и не одобряю их действий, все они приличные люди. Но Вагнер!

— Что ж, — сказал Фаллон, — никто не хочет ехать в такую даль миссионером, поэтому они берут первого попавшегося добровольца и шлют его на ловлю душ. Кстати, говоря о душах, никогда не фотографируйте нагих балхибцев. Или, по крайней мере, не делайте этого без их разрешения. Это не лучше проповедей Вагнера.

Фредро смутился:

— Я поступил глупо. Но, надеюсь, вы меня извините. Я больше не буду так непростительно беспечен. Обжегшись на молоке, дуют на воду.

— О, конечно. В крайнем случае, если вам очень нужно их сфотографировать, используйте миниатюрную камеру «Хаяши».

— У них не очень четкое изображение, но благодарю вас еще раз, — Фредро посмотрел вдоль улицы, по которой они ехали, и его лицо выразило ужас. — Смотрите, кто там! Пся крев!

Он повернулся и быстро пошел прочь. Фаллон сказал на балхибском: «Насук Дженда» и взглянул в указанном направлении. К своему удивлению, он увидел У ил кома Вагнера, бегущего к ним с грязным тюрбаном в руке.

— Эй, мистер Фаллон! — крикнул миссионер. — Мне жаль, что у нас вышла небольшая ссора. Я так сержусь, когда кто-нибудь не соглашается с моими принципами, что не всегда понимаю, что делаю.

— Ну? — сказал Фаллон, глядя на Вагнера, выбирающегося из очередной кучи мусора.

— Нельзя ли мне отправиться к вам домой? И провести у вас некоторое время?

— Все хотят сегодня ко мне в гости, — заметил Фаллон. — Зачем это вам?

— Видите ли, когда я сидел на улице после того, как вы меня оставили, появилась толпа голых кришнян. Многие были с дубинками. Они расспрашивали, куда проехала повозка. Я и подумал, что будет безопасней, если я пережду где-нибудь в помещении, пока они разыскивают нас. Эти язычники очень сердились.

— Тогда пошли быстрее, — сказал Фаллон и стремительно двинулся, таща за собой Гази. — Ну, идемте, Вагнер. Вы вызвали эту неприятность, но я не оставлю вас. Возможно, вы не в курсе, но кришнянская толпа способна на гораздо худшее, чем толпа землян.

Они быстро, как могли, только что не переходя на бег, миновали несколько кварталов до дома Фаллона. Пропустив Вагнера и Гази вперед, Фаллон запер дверь.

— Вагнер, беритесь за этот диван. Придвинем его к двери.

Вдвоем они придвинули кушетку к двери.

— Теперь посидите здесь, пока мы переоденемся.

Через несколько минут, надев свою накидку, Фаллон вновь появился в комнате.

— Что слышно о наших друзьях?

— Ничего. Ни звука, — ответил Вагнер.

Фаллон достал сигару.

— Курите? Наверное, нет.

Он зажег сигару, затянулся и сделал глоток квада.

— Немного алкоголя?

— Нет, не нужно, но вы продолжайте. И я не собираюсь указывать, как вам поступать в вашем собственном доме, даже если вы совершаете грех.

— Правильно, Унылый Дэн.

— О, вы слышали об этом? Да, я был худшим грешником в системе цетических планет, а может быть, и во всей Галактике. Вы даже представить себе не можете, какие грехи я совершал, — Вагнер задумчиво вздохнул, как бы заново переживая эти грехи. — Но потом я прозрел. Мисс Гази…

— Она не понимает вас, — сказал Фаллон.

Вагнер перешел на ломаный балхибский:

— Миссис Гази, я хочу сказать, что человек не знает настоящего счастья, пока не увидит свет истины. Все земные наслаждения исчезают, как облако дыма, перед лицом того, кто правит миром. Вы знаете всех богов, в которых верят на Кришне? Они не существуют. Когда вы поклоняетесь своему богу любви, вы на самом деле поклоняетесь одной стороне истинного Бога, который в то же время и бог любви. Но если вы поклоняетесь одной стороне единого истинного Бога, почему бы вам не поклоняться ему полностью?..

Фаллон, потягивая квад, вскоре устал слушать проповедь. Однако Гази речь миссионера, по-видимому, нравилась, и Фаллону пришлось слушать дальше. Он вынужден был признать, что Вагнер обладает каким-то магнетизмом. Его длинный нос дрожал, глаза сверкали страстью приобрести очередного новообращенного. Когда Фаллон пытался задать вопрос или возразить, Вагнер обрушивал на него лавину силлогизмов, цитат и призывов.

Прошел уже час, Рокир садился, а толпа занидцев не появлялась. Фаллон, почувствовав голод, сказал:

— Мы не гоним вас, старина, но…

— О, конечно, вам нужно обедать. Я забываю обо всем, когда говорю об истине.

— Мы были рады вас видеть, — коротко сказал Фаллон, отодвигая диван от двери. — Вот ваш тюрбан, и воздерживайтесь от соблазнов.

Вагнер со вздохом надел длинную грязную ленту на свои черные волосы.

— Постараюсь. Но вот моя карточка, — и он протянул визитную карточку с надписью на английском, португальском и балхибском. — Это адрес меблированных комнат в Думу. В любое время, когда упадете духом, приходите, а я озарю вас божественным светом.

— Я думаю, — заметил Фаллон, — что вам не стоит задевать древние обычаи кришнян, которые очень хорошо приспособлены к своему образу жизни.

Вагнер наклонил голову:

— Постараюсь быть тактичнее. Я ведь всего лишь бедный, подверженный ошибкам грешник, подобный всем остальным. Еще раз спасибо. До свидания, и пусть вас благословит Господь.

* * *

— Слава богу, он ушел! — сказал Фаллон.— Как насчет еды? Сейчас приготовлю,— ответила Гази.— Но я думаю, ты несправедлив к мастеру Вагнеру. Он не кажется эгоистичным человеком.

Фаллон, чувствуя некоторую неуверенность после выпитого квада, проговорил:

— Я не верю лицам, которые кажутся бескорыстными. Вагнер был авантюристом — им и остался.

— Ты всех: и землян, и кришнян — судишь по своей мерке, Энтане. Я думаю, что мастер Вагнер хороший человек, даже если его методы поспешны и опрометчивы… Что касается его веры, то я думаю, что она может быть истинной. В конце концов, его доводы не более ошибочны, чем у поклонников Бакха, Ешта, Кондиора и других.

Фаллон нахмурился. Восхищение его джагайни этим презренным Вагнером раздражало его, а алкоголь лишь усиливал это раздражение. Чтобы удивить Гази и изменить предмет разговора, он нарушил свое правило — не обсуждать с нею дела — и сказал:

— Кстати, если мне удастся одно дело, трон Замбы нам обеспечен.

— Какое дело?

— Так, одно расследование. Если я кое-кому доставлю нужные сведения, мне заплатят достаточно, чтобы мы смогли начать.

— Но кому именно?

— Ты не догадаешься. Шут и шарлатан, но он распоряжается всем золотом Дакхака. Я встретил его утром у Кастамбанга. Кастамбанг выписал чек, он подписал его, потом банкир разорвал чек на три части и дал нам по одной. Если кто-нибудь соберет все три части, он сможет получить золото здесь или в Маджбуре.

— Как интересно! — Гази появилась из кухни. — Можно мне взглянуть?

Фаллон показал ей третью часть чека и спрятал его вновь.

— Никому не говори об этом.

— Не скажу.

— Ну, так когда же обед?

Глава 8

На следующее утро Фаллон уже приканчивал вторую рюмку шураба, когда зазвонил маленький дверной колокол. Пришел мальчик-занидец с письмом. Заплатив ему пять арзу, Энтони прочел:

«Дорогой Фаллон. Вчера вечером доктор Фредро рассказал мне о вашем намерении посетить прием Кастамбанга. Не сможете ли вы навестить меня сегодня, захватив с собой приглашение?

Ваш П. Мжипа, консул»

Фаллон нахмурился. Неужели Мжипа собирается вмешиваться в его планы со своими соображениями о том, как не уронить престиж человеческой расы перед туземцами? Он вполне способен делать это и одновременно обсуждать проект проникновения в Сафк. Фаллон вынужден был признать, что консул является истинным представителем человеческого рода.

Итак, он решил отправиться к Перси Мжипе и выяснить, что тому нужно, тем более что ему нечем было заняться в это утро. Фаллон принялся собираться.

— Ты куда? — спросила Гази, убирая со стола.

— Меня хочет видеть Перси.

— А зачем?

— Он не сказал.

Без дальнейших объяснений Фаллон вышел, положив приглашение в кошелек, подвешенный к поясу. Чувствуя, что его кошелек значительно полегчал по сравнению с прошлым днем, он сел в омнибус, запряженный парой айев и шедший по улице Асада к Кхарджу, где на проспекте с правительственными учреждениями помещалось земное консульство. Фаллон подождал, пока Мжипа закончил долгий разговор с каким-то кришнянским правительственным чиновником.

Когда чиновник ушел, Мжипа провел Фаллона во внутренние помещения и начал своим резким голосом:

— Фредро сказал, что вы собираетесь на прием взять с собой Гази. Это верно?

— Верно. Но какое отношение это имеет к консульству?

— Вы захватили с собой приглашение, как я просил?

— Да.

— Разрешите взглянуть?

— Пожалуйста, Перси, но надеюсь, вы не совершите никакой глупости, например, не разорвете его. Потому что это связано с вашим проклятым предложением. Не будет приема — не будет и Сафка.

— Не говорите вздор, — покачал головой Мжипа и внимательно изучил карточку. — Так я и думал.

— О чем вы думали?

— Вы внимательно прочли ее?

— Нет. Я свободно говорю по-балхибски, но читаю очень плохо.

— Значит, вы не читали этого примечания: «Приглашается только один человек».

— Что?

Мжипа указал на надпись. Фаллон прочел с упавшим сердцем.

— Черт возьми! — гневно воскликнул он.

Мжипа объяснил:

— Видите ли, я хорошо знаю Кастамбанга. Он принадлежит к дворянам, лишенным титула. Ужасный сноб: даже на вас смотрит свысока, можете себе представить такую наглость? Я уже видел его приглашения с подобным примечанием и подумал, что он не захочет пригласить Гази — не имеющую братьев женщину из низшего класса. Поэтому я и решил предупредить вас, чтобы избавить от затруднений, когда вы вдвоем явитесь к нему в дом и лакей не впустит Гази.

Фаллон беспомощно посмотрел в лицо Мжипе. Он не увидел признаков злорадства. Приходилось признать, что консул действительно хотел сделать ему одолжение.

— Спасибо, — сказал в конце концов Фаллон. — Теперь мне нужно постараться сообщить эту новость Гази так, чтобы она не сломала мне шею. Для этого мне понадобится вся мудрость Анерика.

— Тут я не могу вам помочь. Если уж вы хотите жить с этой огромной, сильной кришнянкой…

Фаллон удержался от замечания, что жена Мжипы напоминает слона с ее родины. Он только спросил:

— Вы там будете?

— Нет. Я добыл приглашение для себя и Фредро, но он решил не ходить.

— Почему? Я думал, он заинтересован в нашем проекте.

— Он слышал, что на подобных приемах устраивают бой зверей, а он ненавидит жестокость. Что касается меня, то наутро после приемов у меня болит голова. Я лучше останусь дома и буду читать «Аббека и Данжи».

— На гозаштандоу, в оригинале? Все двести шестьдесят четыре песни?

— Конечно, — ответил Мжипа.

— Да, как ужасна судьба интеллектуала! Кстати, вы обещали на следующий день дать мне необходимые средства для маскировки.

— Хорошо, что вы напомнили мне, — кивнул консул, порылся в ящике стола и достал оттуда сверток. — Здесь достаточно для вас обоих: краска для волос, уши, антенны и прочее. Земляне сейчас уже не используют это в Балхибе, но вам придется.

— Спасибо, Перси.

Фаллон шел по городу, напряженно размышляя. Вначале он не без борьбы подавил желание напиться так, чтобы, когда он протрезвеет, проклятый прием уже окончился. Затем, поскольку выдался очень хороший день, он решил прогуляться к городской стене, а не возвращаться сразу домой.

Он не хотел ссориться или порывать с Гази; с другой стороны, будет буря, если он просто скажет ей правду. Конечно, он совершил ошибку, не прочитав все на карточке. Он показывал ее Гази, так что она тоже могла заметить роковую фразу. Но говорить ей об этом сейчас не стоило.

Ближайший участок стены находился на востоке, прямо напротив его дома, там, где тянется от дворца на холме до ворот Луммиш. Большая часть пространства между дворцом и этими воротами была занята казармами регулярной армии Балхиба. В казармах квартировали части, расположенные в столице, плюс офицеры и военные, откомандированные на другие службы. Одним из таких военных был капитан Кордак, командовавший отрядом гражданской гвардии в районе Джуру.

Воспоминание о Кордаке дало ему новую пищу для размышлений. Возможно, если он будет действовать правильно…

Он направился к баракам и вскоре увидел капитана, протиравшего свои очки.

— Хэлло, Кордак! — сказал Фаллон. — Как живет регулярная армия?

— Приветствую вас, мастер Энтане. Отвечая на ваш вопрос, должен сказать, что жизнь в армии затруднительна, но это кое-чем компенсируется.

— Новые слухи о войне?

— Эти слухи продолжают летать, как неразумные акебаты, но их не больше, чем раньше. Ко всему можно привыкнуть. Человек, выживший после чумы бамбир, больше не боится ее. Но, зер, что привело вас сюда, в это угрюмое помещение?

— Я в затруднении, мой друг, — ответил Фаллон, — и только вы можете помочь мне.

— В самом деле? Я благодарю вас за похвалу, но надеюсь, вы не взвалите слишком большую тяжесть на мой хрупкий болотный камыш.

Фаллон рассказал о своей ошибке и добавил:

— Вы ведь хотели возобновить свое знакомство с миссис Гази?

— Да, зер, из-за старых воспоминаний.

— Если я заболею и лягу в постель, конечно, Гази будет разочарована.

— Конечно, будет, — сказал Кордак. — Но что за необычная суматоха из-за приема? И почему просто не сказать ей, что идти нельзя, и не отправиться с ней в другое место?

— Но я-то должен туда идти. У меня деловое свидание.

— О! И что же тогда?

— Если вы случайно зайдете ко мне домой в одиннадцатом часу, вы порадуете больного и затем предложите утешить Гази, взяв ее с собой.

— И куда же я должен буду повести эту хорошенькую маленькую шалунью?

Фаллон сдержал улыбку, подумав о весе Гази.

— Вечером в Сахи возобновляют постановку «Заговорщиков» Хариана. Я заплачу за билеты.

Кордак почесал подбородок:

— Не совсем обычное предложение, но… Клянусь Бакхом, я согласен, мастер Энтане. Капитан Квум задолжал мне одно дежурство, и я пошлю его за себя. Значит, в одиннадцатом часу?

— Да, пожалуйста. И не торопитесь возвращаться с ней домой.

Заметив блеск в глазах Кордака, Фаллон добавил:

— Вы понимаете, я всего лишь хочу немного развлечь ее.

* * *

Придя домой, Фаллон застал Гази по-прежнему в приподнятом настроении. После ленча он прилег с занидской пятидневной газетой «Рашм» (это мифологическое имя в переводе означало приблизительно «громовой»). Скоро он начал жаловаться на боль.

— Гази, что было в этой еде?

— Ничего необычного, мой дорогой. Лучший бадр и свежевыловленный эмбар.

— Гм, — Фаллон не испытывал обычного для землян отвращения к эмбару, большому беспозвоночному животному, внешне напоминавшему смесь таракана с омаром. Но общеизвестно, что мясо этого животного быстро портилось и могло послужить причиной болезни. Немного позже он начал корчиться как бы от боли и стонать, перепугав Гази. Миновал еще час: Фаллон лежал в постели, а разочарованная Гази истерически рыдала и била в стену кулаками.

Когда крики и рыдания несколько утихли и она смогла говорить членораздельно, женщина сказала:

— Конечно, бог землян лишает нас всех радостей. А мой прекрасный, вышитый золотом наряд будет лежать, пока не сгниет.

— О, мы найдем случай его использовать, дорогая, — ответил Фаллон, симулируя приступ боли. — Не беспокойся, мне скоро будет лучше.

— Вызвать доктора Квоурапа?

— Не хочу, чтобы ко мне притрагивался кришнянский доктор. Он вырежет мне легкое, приняв его за аппендикс.

— Ну, тогда вызовем землянина. Тут поблизости есть доктор Нанг. Я позову его…

— Нет, я не настолько болен. К тому же он китаец и будет лечить меня какими-нибудь варварскими средствами (это было неверно, но как оправдание годилось).

Время после полудня показалось Фаллону очень долгим, так как он не осмеливался даже читать, чтобы не производить впечатление выздоравливающего. Когда подошел час третьей еды, он сказал, что ничего не хочет. Это встревожило Гази, привыкшую к его аппетиту больше, чем его стоны и гримасы.

После бесконечного ожидания свет Рокира потускнел и зазвонил дверной колокол. Гази торопливо вытерла слезы и отправилась открывать. Фаллон услышал голоса у входа, затем вошел капитан Кордак.

— Привет, мастер Энтане! — сказал он. — Я слышал, что вы заболели, и пришел подбодрить вас, если позволит мой грубый солдатский язык. Что же беспокоит моего боевого товарища?

— Я что-то съел. Ничего серьезного — и завтра все пройдет. Вы знакомы с моей джагайни Гази бад-Доукх?

— Конечно. Раньше мы были друзьями и узнали друг друга у входа, не без грусти вспомнив, сколько лет прошло с тех пор. Как приятно увидеть ее вновь после такого перерыва, — капитан замолчал как бы в замешательстве. — Я хотел пригласить вас на представление «Заговорщиков», но так как вы больны…

— Возьмите Гази, — предложил Фаллон. — Мы с ней собирались на прием к Кастамбангу, но я не могу идти.

Начались вежливые отговорки; Гази сказала, что не может оставить больного, а Фаллон при поддержке Кордака настаивал, чтобы она пошла. Скоро женщина сдалась и отправилась надевать свой новый наряд.

Когда они вышли, Фаллон встал с постели и надел свою лучшую тунику и накидку. Торопливо поев, прицепив на бок рапиру, сделав глоток квада и быстро оглядев себя в зеркало, он направился к дому банкира Кастамбанга.

Глава 9

Сотни свеч заливали ярким светом вечерние туники кришнян и обнаженные плечи и груди их жен. Сверкали бриллианты, блистали драгоценные металлы.

Созерцая это великолепие, Фаллон, обычно не очень склонный к отвлеченным размышлениям, спросил себя: как эти люди умудрились так легко перенестись из феодализма в капитализм за несколько лет? И что произойдет с ними дальше? Будет ли у них социализм и коммунизм, как это было у некоторых земных народов, прежде чем повсюду установился единый смешанный экономический строй? Неравенство в богатстве может послужить стимулом такой революционной тенденции. Впрочем, кришняне слишком агрессивны, романтичны и индивидуалистичны для любого коллективистского режима, хотя революций на этой планете не избежать, именно из-за их романтизма.

Он сидел в одиночестве, потягивая квад из кружки, полученной в баре, и ожидал начала представления, которое должно было проходить на небольшой сцене. Если бы здесь была Гази, он отправился бы с ней танцевать в бальный зал, где группа балхибских музыкантов энергично, но неумело подражала земному джазу. Поскольку Энтони Фаллон плохо умел танцевать и потому не любил такое времяпрепровождение, одиночество не тяготило его.

На сцене пара, представившаяся как Иван и Ольга, прыгала, скакала и подбрасывала ноги в танце славянского типа. Хотя их зеленоватая кожа была выкрашена розовой краской, антенны спрятаны, а длинные уши замаскированы (мужчина надел овчинную шапку типа «казак», а женщина воспользовалась своей прической), Фаллон по незначительным анатомическим деталям видел, что это кришняне. Почему они выдавали себя за землян? Конечно, для рекламы: по мнению кришнян, именно Земля, а не их родная планета, была символом волшебства и романтики.

Кто-то притронулся к плечу Фаллона. Он оглянулся. Это был Кастамбанг, сказавший:

— Мастер Энтане, все готово. Пойдемте.

Фаллон последовал за хозяином в маленькую комнату, где его ждали двое слуг: один с маской, а другой с просторным черным комбинезоном.

— Наденьте это, — сказал Кастамбанг. — И ваш собеседник будет одет так же, чтобы вы не узнали друг друга.

Фаллон, чувствуя себя шутом, позволил слугам надеть на себя маску и комбинезон. Затем Кастамбанг, пыхтя и прихрамывая, повел его через коридоры, крытые черным бархатом и вызвавшие у Фаллона чувство, будто он пробирается по внутренностям какого-то животного и его вот-вот начнут переваривать. Они подошли к одной из многочисленных дверей, выходящих в черные коридоры, и банкир открыл ее.

Вводя Фаллона в помещение, он сказал:

— Никаких трюков и хитростей. Мой человек будет осторожен.

После этого он вышел и закрыл дверь.

Когда глаза Фаллона привыкли к полумраку комнаты, то первое, что он увидел, была маленькая масляная лампадка, горевшая в нише перед медной статуэткой злого бога из Зиада у Триморья. У противоположной стены он различил сидящую на корточках темную фигуру. Заметив, что на него обратили внимание, человек резко поднялся, оказавшись одного роста с землянином.

Фаллон вздрогнул, его рука рефлекторно потянулась к рукояти рапиры. Но он вспомнил, что оставил оружие при входе в дом. А потом сообразил, что перед ним кришнянин, одетый точно так же, как и он.

— Что вы хотите знать? — спросила черная фигура.

В голосе чувствовалось напряжение; язык балхибский, акцент как будто восточно-балхибский, где чувствуется сильное влияние соседнего Гозаштанда.

— Полный ритуал службы Ешта, — сказал Фаллон, доставая блокнот и карандаш и придвигаясь ближе к лампадке.

— Клянусь богом землян, в ней нет ничего необычного, — ответил собеседник. — Всю службу занимают поучения для молящихся и гимны, но я помню из них только немногие.

— Эти поучения секретны?

— Вовсе нет. Их можно купить в любом книжном магазине.

— Тогда опишите то, чего нет в поучениях: костюмы, движения и тому подобное.

Незаметно прошел час. Фаллон исписал весь блокнот.

— Это все?

— Все, что я знаю.

— Ну что ж, спасибо. Кстати, если бы я знал, кто вы, мы могли бы оказывать друг другу услуги время от времени. Мне часто бывает нужна информация… — Фаллон попробовал закрепить знакомство.

— С какой целью, мой добрый зер? — настороженно поинтересовался собеседник.

— Ну… скажем, для «Рашма», — Фаллон действительно напечатал в «Рашме» несколько очерков, прикрывая этим подозрительное отсутствие постоянной работы.

Собеседник ответил:

— Не возводя на вас клевету, мой добрый зер, должен все же сказать, что тот, кто знает мое имя и мое прошлое, может причинить мне большое зло.

— Но я не собираюсь причинять вам зла. Кроме того, я мог бы сообщить вам свое имя.

— Это мне легко определить и самому. У землян своеобразный гнусавый выговор, а ваш хозяин пригласил на прием лишь нескольких землян. Выбрать несложно.

Фаллон подумал: не попытаться ли сорвать с собеседника маску? Но тот мог прятать в своей одежде нож. Впрочем, даже безоружный, он, вероятно, сильнее. Хотя в среднем земляне обладают большей силой, чем кришняне, так как привыкли к большей силе тяжести, но Фаллон был уже далеко не молод.

— Ну, ладно, — сказал он. — До свидания.

И постучал в дверь, через которую вошел. Когда дверь отворяли, Фаллон услышал, как его собеседник постучал в противоположную дверь. Фаллон вышел и проследовал за слугой по затянутым черным бархатом коридорам в маленькую комнату, где снял и оставил свою маскировку.

— Вы удовлетворены? — спросил Кастамбанг, входя. — Получили то, что нужно?

— Да, благодарю вас. Не скажете ли, что ожидает нас сегодня вечером?

— Вы как раз успеете на звериный бой.

— Да?

— Да, да. Если хотите, я прикажу лакею проводить вас в подвал. На представлении будут только мужчины. Во-первых, потому, что мы сангвиники и ведем себя так, что это не нравится слабому полу; во-вторых, многие наши женщины наслушались земных проповедников, которые говорят, что такие представления аморальны. Когда наши воины станут такими изнеженными, что вид крови будет вызывать у них отвращение, мы погибнем от стрел и сабель джунгов.

— О, я, конечно, пойду, — сказал Фаллон.

* * *

Подвал дома Кастамбанга представлял собой небольшое подземное помещение с амфитеатром. Часть его была отведена под бар, столики для игр и другие развлечения. В другой части, в дальнем конце подвала, где и должен был происходить бой зверей, находилось углубление, окруженное несколькими рядами сидений и напоминавшее круглую яму диаметром в пятнадцать метров и глубиной в семь.

В помещении находилось пятьдесят-шестьдесят кришнян. Воздух был полон дымом, запахами, гулом разговоров, в которых каждый говорящий старался перекричать всех остальных. Раздавались проклятия, заключались пари, многие пили крепкие напитки.

Как раз когда появился Фаллон, двое споривших гостей перешли от слов к действиям. Один из них схватил другого за нос, а второй выплеснул первому в лицо содержимое своей кружки. Первый, покраснев от ярости, хотел схватиться за саблю, но ее не оказалось, и он набросился на своего противника с кулаками. Они покатились по полу, нанося друг другу беспорядочные удары, царапаясь и выдирая волосы.

Группа лакеев разняла их. Один занялся своей ушибленной рукой, другой осматривал глубокие царапины. Их увели в противоположные двери.

Фаллон взял в баре кружку квада, поздоровался с несколькими знакомыми и направился к яме, куда устремились и все остальные. Он подумал: «Немного посмотрю бой, потом пойду домой. Не нужно, чтобы Гази и Кордак возвратились раньше меня».

Поторопившись к краю ямы, он успел занять одно из сидений первого ряда. Опершись о перила, он оглянулся и узнал своего соседа справа — высокого, стройного и молодого кришнянина. Это был Чиндор бад-Квинан, вождь тайной оппозиции сумасшедшему королю Киру.

Встретившись с ним взглядом, Фаллон сказал:

— Здравствуйте, ваше высочество.

— Привет, мастер Энтане. Как дела?

— Хорошо, благодарю вас. Что у нас сегодня в программе?

— Екии, пойманные в лесах Джераба, против шена из тропических джунглей Мутаабвка. Вы знакомы с моим другом, мастером Лийярой?

— Рад познакомиться с вами, — сказал Фаллон, пожимая протянутую руку.

— Я тоже, — ответил Лийяра. — Я надеюсь, что нас ожидает редкое зрелище. Не хотите ли заключить пари? Я ставлю на шена.

— Восемь монет за екия, — заявил Фаллон, вглядываясь в Лийяра.

Восточный акцент напоминал ему голос человека в маске. Возможно, он ошибся, но, кажется, Лийяра тоже внимательно присматривается к нему.

— Вы проиграете, — сказал Лийяра. — И я ставлю три к двум…

Спор был прерван движением и шумом в аудитории, теперь все собрались у ямы. А высокий колофтянин, хлопнув маленькой дверцей, вышел на середину арены, ударил в небольшой гонг, призывая к молчанию, и объявил:

— Добрые господа, мой хозяин Кастамбанг предлагает для вашего удовольствия звериный бой. Из этого входа, — он указал на одну из больших решеток, — выйдет взрослый самец-екий из лесов Джераба; из противоположной — огромный шен, пойманный с большим риском в экваториальных джунглях Мутаабвка. Быстрее заключайте пари, ибо схватка начнется, как только звери будут достаточно разъярены. Благодарю вас.

Колофтянин ушел тем же путем. Лийяра продолжил:

— Я говорю: три к двум…

Но он был вновь прерван скрежетом зубчатых колес и звоном цепей: решетки были подняты. Глухой рык донесся до аудитории, и ответом ему был мощный рев, как будто гигант разрывал железный лист.

Вновь раздался рык, на этот раз поближе, и на арену вышел, рыча, огромный, покрытый коричневой шерстью хищник: екий, похожий на шестиногую норку размером с тигра. Из противоположной двери выползло еще более ужасное чудовище — тоже шестиногое, но безволосое. Это был ящер с длинной шеей и сужающимся к хвосту туловищем. Его бока блестели и украшались причудливо переплетающимися узорами зеленых и серых линий с беспорядочно разбросанными пятнами того же цвета.

«Прекрасная маскировка для того, чтобы скрываться в тропических джунглях», — подумал Фаллон.

Наземные животные Кришны развились из водных двумя различными путями: одни яйцекладущие с четырьмя конечностями, другие живородящие с шестью конечностями. Видов с четырьмя конечностями было меньше: сюда входили гуманоиды, а также похожие на верблюдов шомалы. Шестиногие составляли большинство наземных форм жизни: домашние айя, шейханы, эшуны, биштары; подавляющее количество хищников; летающие формы, такие, как акебат, у которого средняя пара конечностей развилась в крылья, как у земной летучей мыши. Параллельная эволюция привела к нескольким удивительным совпадениям между четырехногими и шестиногими так же, как и между животными Кришны и других планет.

Фаллон знал, что предварительно хищников долго дразнили, чтобы привести в сильную ярость. На воле же инстинкт обычно заставлял представителей этих видов избегать друг друга.

Екий продвигался вперед, прижимаясь к полу брюхом, как кот, крадущийся к птице, а его пасть раскрылась в судорожном зевке, обнажив огромные клыки. Шен отступил, изогнув свою длинную шею подобно лебедю. Рык за рыком вылетал из его пасти. Когда екий подполз ближе, голова шена метнулась вперед, челюсти хлопнули, но екий с быстротой мысли отскочил. А затем вновь начал осторожно подползать.

Кришняне пришли в состояние крайнего возбуждения. Они выкрикивали ставки, клятвы и проклятия. Они подскакивали на своих сидениях, как обезьяны, и кричали в уши сидящим впереди. Рядом с Фаллоном Чиндор бад-Квинан в клочья разорвал свою элегантную шляпу.

Щелк-щелк-щелк огромных клыков. Все собравшиеся испустили крик при виде первой крови. Екий не успел уклониться от выпада шена, и зубы тропического хищника впились в плечо противника. Коричневая кровь, похожая на какао, показалась в густой шерсти екия.

В нескольких сидениях от Фаллона какой-то кришнянин пытался заключить пари с Чиндором, но они не слышали друг друга. Наконец дворянин перегнулся через колени Фаллона. Собеседник же взобрался на свое сидение и наклонился через зрителей.

Щелк-щелк! Еще кровь: и екий, и шен были ранены. Воздух сгустился от сигаретного дыма, запаха крепких духов, алкоголя, потных тел кришнян и крови зверей. Фаллон закашлялся. Лийяра что-то сказал ему.

Звери следили за движениями друг друга. Фаллон обнаружил, что сам что есть силы сжимает перила, наклонившись через них.

Бах! Екий и шен столкнулись. Шен перекусил переднюю лапу екия, но в тот же момент екий впился в длинную шею дракона…

Песок с арены облаком закрыл дерущихся зверей. Теперь на арене виден был лишь клубок лап и тел, с ревом перекатывающийся по полу.

Фаллон, как и все остальные, не отрывал глаз от зверей, не обращая внимания на окружающих. Но тут он почувствовал, что чьи-то руки ухватили его за лодыжки и приподняли. Толчок — и он, перевалившись через перила, упал на арену.

Ему показалось, что его перебросил через перила Лийяра, но затем облако песка ударило ему в лицо.

Фаллон перевернулся, чуть не вывихнув себе шею. Во всяком случае она сильно болела при каждом его движении. Он вскочил на ноги перед мордой екия, стоявшего над шеном. Дракон был мертв.

Фаллон взглянул вверх. Кольцо бледно-зеленых лиц окружало арену. У большинства были раскрыты рты, но он ничего не услышал: все кричали разом.

— Меч! — воскликнул он. — Пусть кто-нибудь бросит мне меч!

Фигуры задвигались в поисках меча. Но все оставили оружие при входе в дом. Кто-то кричал, что нужна веревка, кто-то искал лестницу, другие орали, что нужно связать плащи.

Они суетились вокруг арены и выкрикивали советы, но никто ничего не предпринимал.

Екий пополз вперед на брюхе.

Но тут хозяин дома перегнулся через перила и крикнул:

— Эй, мастер Энтане! Держите!

Вниз рукоятью вперед полетел меч. Фаллон поймал его за рукоять, повернул и направил на екия.

Зверь приближался. Фаллон подумал, что сейчас хищник прыгнет, тогда никакое оружие ему не поможет.

Единственным выходом было напасть самому. Фаллон двинулся к зверю, размахивая мечом. Хищник заревел и отступил, поджимая перекушенную лапу. Фаллон ударом меча отбил удар когтистой лапы зверя.

Екий заревел громче. Фаллон с замирающим сердцем приблизил лезвие к носу зверя. При первом же уколе екий с ревом и рычанием повернул назад.

— Мастер Энтане! — прозвучал голос. — Гоните его в открытый проход!

Выпад — выигран еще один шаг; еще выпад — и меч назад, как только зверь пытается достать лапой. Еще один шаг. Понемногу Фаллон теснил екия к проходу, каждую минуту ожидая яростного прыжка и смерти.

Но вот в поисках безопасности зверь повернулся и по-змеиному скользнул в открытую дверь. Сверкнул коричневый мех, и екий исчез. Звякнула опустившаяся решетка.

Фаллон покачнулся. Наконец кто-то бросил веревку-лестницу. Он медленно взобрался наверх и протянул меч Кастамбангу.

Фаллона хлопали по спине, ему протягивали сигары и напитки, его обнимали и вели по комнате. Ничто не могло остановить восторга кришнян. Наконец кто-то протянул Фаллону полную шапку золотых и серебряных монет, собранных присутствующими, чтобы наградить землянина за доблесть.

Лийяра нигде не было видно. Из замечаний присутствующих Фаллон понял, что никто не видел, как его столкнули на арену.

— Клянусь носом Тайязана, но почему вы упали?

— Он соскучился!

— Нет, он убивает чудовищ ради удовольствия!

Если бы Фаллон попытался обвинить Лийяра, у него не оказалось бы свидетелей.

Через несколько часов, проглотив огромное количество спиртного, Фаллон обнаружил, что сидит, развалившись, в квизуне, в компании нескольких гостей и поет пьяную песню в такт топоту шестиногого айи. Остальные постепенно сходили, но никто не жил так далеко в бедном районе к западу. Значит, ему придется заплатить за всех. Но с этими деньгами, которые они для него собрали…

Но где же, ради Хишкака, эти деньги? И тут он смутно вспомнил азартные игры, где выиграл около тридцати тысяч кардов. Потом непостоянная Давия, богиня удачи, покинула его, и вскоре он спустил все выигранное, а за ними и то, что собрали для него гости.

Энтони застонал. Неужели он никогда не поумнеет? С такими деньгами, которые были у него, он мог бы отряхнуть пыль Балхиба со своих башмаков, предоставить Мжипе, Квейсу и Фредро самим решать загадку Сафка и набрать наемников в Маджбуре для возврата себе трона Замбы.

Но вдруг новая ужасная мысль возникла у него. После этого приключения с екием и последующей оргией он перестал следить за временем и совершенно забыл о Гази с Кордаком. Конечно, они уже вернулись. И как же он объяснит свое отсутствие? Он сжал болевшую голову. И от него несет, как от самогонного аппарата.

Его мозг, обычно такой изобретательный в поисках объяснений, казался парализованным. Может, так: «Мои друзья Гарган и Уимз зашли посмотреть, что со мной. Я уже чувствовал себя лучше, и они уговорили меня пойти с ними к Саванчу, но там у меня снова начался приступ…»

Она не поверит, но ничего лучше он не мог придумать. Квизун остановился у дверей. Платя за проезд, Фаллон смотрел на фасад, казавшийся при лунном свете менее жалким, чем днем.

Света не было. Или Гази в постели, или…

Войдя, Фаллон почувствовал, что дом пуст. Действительно, нигде ни следа Гази.

Фаллон сбросил башмаки и рапиру, упал на постель и мгновенно уснул.

Глава 10

Энтони Фаллон проснулся с одеревеневшим телом и отвратительным привкусом во рту. Шея болела так, будто ее всю ночь перекручивали борцовскими захватами. Постепенно приходя в себя, он наконец вспомнил, что не застал Гази, вернувшись домой… Где она теперь?

Он сел и окликнул ее. Никакого ответа не последовало.

Фаллон спустил ноги на пол и несколько секунд протирал глаза и поворачивал шею, чтобы проверить, не повреждена ли она. Затем он встал и обыскал дом. Гази не было. И она не просто ушла, она взяла с собой одежду и другие личные вещи.

Пока он трясущимися руками готовил себе завтрак, мозг усиленно отыскивал вероятные возможности. Фаллон знал, что в Балхибе женщины могут свободно менять своих джагайнов, когда пожелают. Но мысль о том, что Гази могла оставить его ради Кордака, вызывала в нем такой гнев, что все остальные соображения забылись.

Он проглотил холодный завтрак, надел башмаки, прицепил рапиру, не заботясь о ножнах, и отправился к казармам в восточной части города. Солнце уже с час как встало, и ветерок начал свой танец с пыльными маленькими смерчами.

Получасовая поездка на запряженном айями омнибусе привела его к казармам, где хмурый солдат из военной канцелярии сообщил ему адрес частной квартиры Кордака. Еще полчаса, и он был у указанного дома.

Дом, в котором снимал квартиру Кордак, находился в северном конце Кхарджу, где магазины и банки уступали место кварталам горожан среднего класса. Фаллон прочел имена квартиросъемщиков на табличке, прибитой к стене рядом с дверью, и направился по лестнице на третий этаж. У двери направо он ударил в небольшой гонг.

Не получив ответа, он ударил еще раз, сильнее, и наконец застучал в дверь, что балхибцы делают очень редко. Но вот он услышал звуки движения, дверь открылась, и показался заспанный Кордак. Его зеленые волосы были всклокочены, одеяло свисало с плеч, защищая тело от утренней прохлады, а в руке он держал обнаженную шпагу. Для кришнянина было в порядке вещей так встречать гостей, стучащих в дверь в такой неблагоприятный для визитов час, так как посетитель мог оказаться грабителем.

Кордак спросил:

— Во имя зеленых глаз Хои… а, это вы, мастер Энтане! Что заставило вас нарушить мой сон, зер? Я думаю, что-то необычное?

— Где Гази? — спросил Фаллон, хватаясь за рукоять своей рапиры.

Кордак поморгал, прогоняя остатки сна.

— Поскольку она оказала мне честь, избрав меня своим новым джагайном, она со мной. Я… Что еще? — нетерпеливо спросил он.

— Вы… вы хотите сказать, что позволили себе…

— Что позволил? Я ответил вам прямо. А теперь, мой добрый зер, уходите и позвольте мне продолжить мой прерванный сон.

В следующий раз, идя к человеку, работающему по ночам, выбирайте более подходящее время.

Фаллон вспыхнул от гнева:

— Вы забрали мою жену, а теперь говорите, чтобы я уходил и не мешал вам спать?

— Что вас смущает, землянин? Здесь не варварский Кваас, где женщины являются собственностью. Теперь идите, или же я научу вас приличным манерам.

— Что? — выкрикнул Фаллон. — Это я научу вас манерам!

Он сделал шаг назад, выхватил рапиру и взмахнул ею.

Все еще не вполне проснувшийся Кордак колебался: ответить ли на атаку Фаллона или захлопнуть дверь; пока он думал, лезвие рапиры приблизилось к его груди. Парировав удар и сделав шаг назад, Кордак едва избежал укола в грудь.

Но, отступив, он утратил контроль над дверью; Фаллон вошел в квартиру и захлопнул дверь за собой.

— Сумасшедший! — сказал Кордак, обматывая одеяло вокруг правой руки. — Злой рок уже навис над тобой, — и он в свою очередь сделал выпад.

Дзинь-дзинь! — звенели тяжелые лезвия. Фаллон отбил атаку, но все его приемы и выпады легко отбивались шпагой или рукой, обернутой в одеяло.

— Энтане! — раздался голос Гази.

Фаллон и Кордак одновременно посмотрели в глубину квартиры на Гази, которая стояла на пороге комнаты, прижав руки к щекам. Но они немедленно вновь переключились друг на друга, чтобы никто не смог воспользовался отвлеченным вниманием противника.

Дзинь-дзинь-дзинь!

* * *

Дуэлянты кружили по комнате. Фаллон по первым же секундам боя понял, что силы их примерно равны. Хотя он тяжелее, а как землянин сильнее физически, зато Кордак моложе и имеет большую практику в фехтовании.

Дзинь-дзинь-дзинь!

Фаллон наткнулся на небольшой столик и отбросил его в сторону.

Дзинь-дзинь!

Кордак сделал ложный выпад и попытался ударить Фаллона в голову. Тот увернулся — лезвие Кордака отрубило верхушку бронзовой напольной лампы, которая со звоном покатилась по полу.

Дзинь-дзинь!

Они продолжали кружить. Оказавшись лицом к Гази, все еще стоявшей в дверях, Фаллон крикнул:

— Гази, уходи! Ты нас отвлекаешь!

Она не обратила на это внимание, и дуэль продолжалась. Внезапным вихрем приемов и выпадов Кордак прижал Фаллона к стене. Последний его удар должен был пригвоздить противника, но тот отпрыгнул, и лезвие капитана врезалось в дешевую копию известной картины Машира «Рассвет над Маджбуром». Пока лезвие торчало в стене, Фаллон нанес удар. Кордак отразил его одеялом, вытащил шпагу и вновь стоял лицом к лицу со своим противником.

Дзинь-дзинь!

Фаллон нанес еще один удар, но Кордак вновь парировал его, и удар пришелся по опрокинутому столику.

Фаллон чувствовал, как у него колотится сердце. Он двигался медленно, как будто пробирался сквозь вязкий густой туман. Но и Кордак, как он мог видеть, выглядел не менее усталым.

Дзинь-дзинь!

Схватка продолжалась, пока оба бойца не были истощены настолько, что могли лишь стоять, покачиваясь, и следить друг за другом. Через каждые полминуты один из них набирался сил, делал выпад, второй отражал его, и они вновь стояли, глядя друг на друга.

Фаллон прохрипел:

— Мы слишком… слишком выдохлись.

Послышался голос Гази:

— Вы оба трусы и хвастуны, боитесь приблизиться друг к другу.

Кордак задыхающимся голосом прокричал:

— Мадам, займите мое место и посмотрите, как это легко.

— Вы оба отвратительны, — заявила Гази. — Я думала, что кто-нибудь из вас будет убит и тем самым вопрос решится: я останусь у победителя. Но если вы будете дурачиться и гримасничать целый день…

Фаллон, задыхаясь, проговорил:

— Кордак, я думаю, она нас подстрекает, она хочет видеть кровь… но за наш счет.

— Я согласен… вы правы, мастер Энтане.

Они отдувались, как два паровоза. Потом Фаллон сказал:

— Как насчет того, чтобы кончить это? Кажется, мы равны по силе.

— Дуэль начали вы, зер, но если вы хотите прекратить ее, то я, как благоразумный человек, с удовольствием принимаю ваше предложение.

— Тогда кончим.

Фаллон отступил и наполовину вложил рапиру в петлю на поясе, все же опасаясь предательской атаки Кордака. Тот отошел к стене и сунул шпагу в пустые ножны, болтавшиеся на вешалке. Он посмотрел на Фаллона, чтобы убедиться, что тот спрятал свое оружие, и продолжал пока рукой снимать рукоять шпаги.

Потом он унес ножны со шпагой в спальню.

Гази повернулась и вошла в спальню перед ним. Фаллон упал в кресло. Из спальни доносились взаимные обвинения. Потом снова показалась Гази в юбке, платье и сандалиях, неся сумку со своими вещами. Затем вышел и Кордак, тоже одетый и с пристегнутой шпагой.

— Мужчины, — произнесла Гази, — и кришняне, и земляне — самые жалкие, ненавистные и презренные животные. Не ищите меня, я рву с вами обоими. Прощайте, я не желаю вас видеть!

Она хлопнула дверью. Кордак засмеялся и утомленно растянулся в другом кресле.

— Это мой самый серьезный бой после схватки с джунгами при Таджроше, — сказал он. — Удивляюсь, как может женщина приходить в такую ярость. Она кипела, как прибой у утесов Квеба.

Фаллон пожал плечами:

— Иногда мне кажется, что я вообще не понимаю женщин.

— Вы завтракали?

— Да.

— Тогда понятно. Если бы у меня был набит живот, все пошло бы по-другому. Пошли на кухню, я приготовлю себе яичницу.

Фаллон встал. Кордак снял с кухонных полок припасы и бутылку.

— Не очень-то похвально начинать день с квада, — капитан, — но битва вызывает жажду, и глоток, которым мы компенсируем то, что потеряли во время дуэли, не причинит нам вреда.

Осушив несколько рюмок, Фаллон почувствовал, что пьянеет, и сказал:

— Кордак, старина, как я рад, что не ранил вас. Вы для меня идеал мужчины.

— Мастер Энтане, я чувствую по отношению к вам то же самое. Вы для меня ближе лучших друзей-кришнян.

— Выпьем за дружбу!

— За дружбу! — воскликнул Кордак, поднимая свой стакан.

— Бороться или погибнуть вместе! — сказал Фаллон.

Кордак, выпив, поставил стакан и посмотрел на Фаллона.

— Дорогой друг, — начал он, — вы очень благоразумный и рассудительный человек, когда не поддаетесь варварской ревности.

Кроме того, вы служите со мной в гвардии. Поэтому я хочу намекнуть вам на предстоящие события, чтобы вы подготовились.

— А что?

— Этот варвар Гхуур из Квааса в конце концов выступил. Сообщение было получено вчера вечером, перед тем, как я отправился к вам домой. Он еще не перешел границу, но весть об этом ждут с минуты на минуту.

— Значит, гвардия…

— Вы уловили мою мысль, зер. Приведите свои дела в порядок, ибо нас могут отправить в любой день. А теперь мне нужно идти в казармы, там я буду оформлять документы для выступающих отрядов. Какое ужасное общество! Почему я не родился несколькими столетиями раньше, когда искусство письма было так редко, что все необходимое солдат держал в голове!

— Кто же будет охранять город, если отправят всю гвардию?

— Не всю. Новобранцы, ограниченно годные и отставные гвардейцы останутся и займут посты тех, что уходят. Мы, капитаны районных отрядов, отправимся тоже, но кто-то с большим отрядом останется нести службу в…

— В Сафке? — спросил Фаллон, видя, что Кордак колеблется.

— Я не настолько пьян, чтобы выболтать это. Откуда вам известно?

— Слухи. Но что нужно охранять?

— Этого я не имею права говорить. Скажу только: в этом древнем здании хранится что-то такое новое и смертоносное, по сравнению с чем стрелы лучников Гхуура покажутся безопаснее весеннего ливня.

Фаллон сказал:

— Ештиты всегда хранили в тайне внутренние помещения Сафка. Я не знаю ни одного плана или чертежа этого сооружения.

Кордак улыбнулся и пошевелил одной антенной, что было кришнянским эквивалентом подмигивания:

— Это не такой уж секрет, как они думают. Тайна теперь известна, как и их смешные ритуалы.

— Вы полагаете, что кто-то из не принадлежащих к культу знает его тайну?

— Да, зер. Во всяком случае, мы можем догадываться…

Кордак выпил еще одну порцию квада.

— Кто это «мы»?

— Ученое общество, к которому я принадлежу, именуемое «Меджраф Джандишира». Вы слышали о таком?

— Неофилософское общество? — пробормотал Фаллон. — Я немного знаю о его доктрине… Значит, вы… — он вовремя удержался от замечания, что эта доктрина является самым отъявленным примером межзвездной глупости.

Кордак, однако, уловил презрительную нотку в оборванной фразе Фаллона и сказал:

— Встречаются такие, кто смеется над нашими принципами, не зная их и предпочитая отвергать мудрость, а не проверять ее. Что ж, я постараюсь объяснить вам, как смогу — ведь я всего лишь необразованный солдат. Если вы заинтересуетесь, я познакомлю вас с более образованными членами нашего братства. Вы слышали о Пятсмифе?

— О ком?

— О Пятсмифе… Как велико невежество землян, не знающих даже о величайшем из своих соплеменников!

— Он был землянином? — Фаллон никогда не слышал о Чарлзе Пьяцци Смите, эксцентричном шотландском астрономе девятнадцатого столетия, основавшем псевдонауку пирамидологию. Но даже если бы и слышал, вряд ли узнал бы это имя в интерпретации Кордака.

— Этот Пятсмиф первым понял, что великие древние сооружения на вашей планете значат и означают большее, чем кажется с первого взгляда. На самом деле, они вмещают в своих пропорциях ключ к вечной мудрости и секретам Вселенной…

В следующие полчаса Фаллон с трудом подавлял зевоту, пока Кордак читал свою лекцию. Он не решался прерывать его, так как надеялся получить от капитана какие-нибудь сведения.

В конце концов квад оказал свое воздействие: капитан заговорил бессвязно и наконец утратил мысль.

Запутавшись, он сказал:

— …но, добрый Энтане, я всего лишь солдат, не фил… фол… ософ… Если бы у меня было красноречие…

Капитан замолчал и, прищурясь, уставился в потолок. Фаллон спросил:

— Значит, у вас есть план Сафка?

Собеседник хитро взглянул на него:

— Раз…ве я гово… сказал это? Кажется, нет. Но я не отрицаю: план существует.

— Сомневаюсь в этом.

— Вы сомневаетесь в моих словах, таматеш! Я… капитан…

— Тише, тише. Я поверю в этот план, но только когда увижу его. Ведь это не будет нарушением закона?

— Нарушением закона? — Кордак некоторое время размышлял над этой проблемой, потом потряс головой, как бы прочищая ее. — Упрямый, как биштар, и скользкий, как фондага, — вот каков мой друг Фаллон. Ладно, я покажу вам этот план, вернее, его копию. Тогда вы поверите?

— О, конечно!

Капитан, покачиваясь, направился в гостиную. Фаллон слышал звуки отпирания и запирания ящиков стола, потом вновь появился Кордак с листом кришнянской бумаги в руке.

— Вот он! — сказал капитан и бросил лист на стол.

Фаллон увидел грубый чертеж внутренних помещений Сафка, который легко было узнать по причудливо изогнутой внешней стене. Чертеж был не очень ясным, так как над ним потрудился кришнянский свинцовый карандаш. (Графит сравнительно редок на этой планете, поэтому стержни карандашей чаще делают из свинца.)

Фаллон ткнул пальцем в самое большое помещение, как раз напротив входа.

— Это, вероятно, главный храм?

— По правде говоря, не знаю: я никогда не был внутри. Но ваше предположение кажется справедливым, добрый зер.

Остальная часть плана представляла собой лабиринт комнат и коридоров, что не давало никакой зацепки человеку, не знающему назначения этих помещений и никогда их не видевшему. Фаллон глядел на план, стараясь запечатлеть его в мозгу.

— Откуда он?

— О, это забавный случай. Один из членов нашего братства по неосмотрительности служителей оказался в секретном отделе королевской библиотеки, куда обычно никого не пускают, и нашел там целую охапку планов наиболее важных сооружений Балхиба. Он не мог унести их, но, выйдя оттуда, воспроизвел план Сафка по памяти, а уж с той копии снята эта.

Капитан взял листок, прибавив:

— А теперь, дорогой друг, прошу меня извинить, но я должен идти. Клянусь кровью Карара! Я слишком много выпил, лорд Чиндор будет недоволен, если я приду в казармы, шатаясь как пьяный осирианин. А вы пойдете со мной?

— С радостью, — ответил Фаллон и последовал за ним.

Глава 11

— Как дела? — спросил доктор Джулиан Фредро.

Фаллон объяснил:

— Все готово для проникновения в Сафк. У меня даже есть план здания. Вот он.

Он показал Фредро план, который начертил по памяти, как только ему удалось отвязаться от Кордака и купить в одном из магазинов Кхарджу карандаш и блокнот.

— Хорошо, хорошо, — сказал Фредро. — Когда же?

— Завтра ночью. Но теперь вам придется идти со мной заказывать костюм.

Фредро поглядел с сомнением:

— Я пишу важную статью в «Пшегляд Археологичны».

Фаллон прервал его:

— Это подождет. За оставшуюся часть дня портной сошьет нам костюмы. Завтра полная служба Ешта, которая бывает раз в тридцать дней. Что-то связанное с астрологическими соотношениями. А во время полной службы там целая толпа жрецов, так что мы сможем проскользнуть среди них незамеченными. Поэтому пойдем завтра вечером.

— Хорошо. Подождите, я оденусь.

Они вышли из «Аврид террао», или «Земного отеля», и направились к магазину Веквира. Фаллон отвел владельца заведения в сторону и спросил:

— Вы ештит, зер?

— Да, мастер Энтане. А почему вы спрашиваете?

— Я хочу убедиться, что у вас не будет религиозных возражений против моего заказа.

— Клянусь дубинкой Карара, это звучит весьма зловеще. О каком заказе вы говорите?

— Два костюма жрецов Ешта третьего разряда…

— Как, разве вас, язычников, допускают в это священное сословие?

— Нет, но костюмы нам нужны.

— О, зер! Если об этом станет известно, у меня будет много заказчиков среди ештитов…

— Но это не должно стать известным. Вы собственноручно изготовите костюмы и побыстрее.

Веквир ворчал, отказывался, но Фаллон в конце концов его уговорил.

Большую часть дня они провели в задней комнате магазина за примеркой. Это было нетрудно, так как свободные, похожие на плащи, костюмы, которые носили жрецы Ешта, можно было шить по приблизительным меркам. Веквир обещал, что к полудню следующего дня все будет готово, и Фаллон с Фредро разошлись. Последний отправился в отель дописывать статью.

На прощание Фаллон сказал:

— Вам придется расстаться с вашей растительностью.

— Обрить мою бороду? Ни за что! Я носил ее на пяти различных планетах.

Фаллон пожал плечами:

— Но тогда вы не сойдете за кришнянина. У них обычно безволосые лица.

Фредро сердито поворчал, но согласился, и они договорились встретиться на следующее утро, забрать костюмы и пойти к Фаллону домой, чтобы подучить обряды службы.

Фаллон в задумчивости направился в Джуру, поел и пошел к себе. Приблизившись к дому, он увидел маленькую деревянную стрелу, подвешенную к дверному молотку. С выражением неудовольствия он снял ее. Стрела означала, что все члены гвардии района Джуру должны вечером собраться на полигоне. Несомненно, этот вызов был связан с растущей опасностью со стороны Квааса.

* * *

Капитан Кордак осмотрел собравшихся на полигоне гвардейцев отряда Джуру — двести семьдесят разумных существ. Около половины из них — кришняне, остальные — земляне, тотиане, осириане и другие.

Он прочистил горло и сказал:

— Вы, конечно, слышали о нападении Квааса и поняли, что вас собрали сюда из-за этого. Слухи правильные. И хотя я всего лишь грубый и необразованный солдат, я в двух словах должен объяснить вам положение.

Как вы все знаете — многие из вас знают по своему собственному горькому опыту — Камуран из Квааса (пусть Дупулан смешает его с грязью) разбил нас при Таджроше и рассеял наших воинов по ветру. Это поражение лишило нас власти над Джоолом, который до этого служил буфером между нами и дикими жителями степей. Верховые лучники Гхуура наводнили всю эту землю, и Гхуур принудил пандра Джоола подчиниться ему. С тех пор Джоол независим только на словах, и пандр выполняет все приказания Гхуура, как ранее выполнял наши.

— Если бы наш доур был в здравом рассудке… — сказал кто-то из глубины, но на него тут же зашикали.

— Не должно быть никакого неуважения к королевскому дому, — строго сказал Кордак. — Я также сожалею о трагической болезни Его Грозности, и мы все должны хранить верность монархии, а не отдельному человеку. Продолжаю. С тех пор могущественный Гхуур еще дальше распростер свою губительную власть, подчинил Даукию и Сурию и присоединил их к своей огромной империи. Его кавалерия захватила каменный Маджбур и прекрасный Кхааст и даже полусказочные земли Гоббеджд и Джерамис — для нас это всего лишь названия на карте, страны, населенные безголовыми людьми и разнообразными чудовищами.

Почему же, спросите вы, он не напал на Балхиб, а послал свои войска в такие отдаленные земли? Потому что, хотя мы и не те, какими были прежде, в великие для нашей страны дни, мы все еще воинственный народ, как закаленная сталь, стоящий между молотом степных джунгов и остальными цивилизованными странами, для которых мы уже много столетий служили защитой от вторжения степных народов. И хотя Гхуур разбил нас под Таджрошем, он так ослабел сам в результате этого сражения, что у него не хватило сил для вторжения в наши границы. Теперь, объединив под своей властью много народов, этот варвар собрал достаточно сил, чтобы вновь напасть на нас. Его армии заняли беззащитный Джоол. С часу на час он может перейти и нашу границу.

Наши разведчики доносят, что воинов в его армии больше, чем песчинок на берегу моря, что их стрелы закрывают солнце, что они выпивают реки и, уходя, оставляют их сухими. А кроме верховых лучников Квааса, там пехотинцы из Сурии, драгуны из Даукии, арбалетчики из Маджбура и воины из далеких фантастических стран, где садится солнце. А слухи ходят о том, что у них имеется и новое оружие, никогда не применявшееся на нашей планете.

Говорю ли я это, чтобы испугать вас? Нет. Ибо мы тоже сильны. Мне нет нужды напоминать вам о прежней славе балхибского оружия.

Но, кроме наших могучих армий, мы имеем кое-что еще. Это оружие такой силы, что перед ним не устоит и стадо диких биштаров. Если все пойдет как нужно, оно будет готово к учебному бою — через три дня. Готовьтесь к активным действиям.

А теперь второй вопрос, мои цыплята. Отряд Джуру известен среди гвардии Занида отсутствием мундира, и за это вас никто не осуждает. Из-за крайнего разнообразия форм вашего тела вам невозможно изготовить стандартные мундиры. Однако нужен какой-то отличительный знак, когда вы будете участвовать в грандиозной битве, чтобы на вас не напали другие отряды нашей армии, приняв за врага, как случилось с королем Зидзурешем из легенды.

Я осмотрел арсенал и нашел запас древних шлемов. Конечно, они исцарапаны и сильно проржавели, хотя оружейники их и чистили, чтобы предохранить от коррозии. Но они все единого образца и, защищая ваш череп, будут к тому же служить отличительным знаком героев Джуру.

Далее, у вас должен быть белый бант на правом рукаве, а не эти наручные повязки, которые вы обычно надеваете на дежурство. Заставьте своих сестер и джагайни пришить такой бант. Это не щегольство: ваша жизнь, возможно, будет зависеть от аккуратного исполнения приказа.

И еще одно дело, тоже очень важное в данный момент. Правительству стало известно, что агенты проклятого Гхуура, как привидения, блуждают по нашему священному городу. Поэтому попридержите языки и следите, не проявит ли какой-нибудь горожанин излишнее любопытство, которое ему не подобает. Если мы сумеем схватить одного из этих негодяев, его судьба заставит дрожать перо историка и ужасаться поколения читателей.

Теперь отправляйтесь на примерку шлемов и носите их с достоинством, как и наши славные предки.

Отправившись за своим шлемом, Фаллон подумал, что капитан был сам не очень осторожен сегодня утром. Он подумал также, что было бы забавно, если бы Кордак обнаружил, что его информация передана противнику.

* * *

По пути домой Фаллон заглянул к Саванчу и провел там несколько часов за выпивкой и разговорами с приятелями. Оттуда он пошел домой спать, а на следующее утро поторопился пересечь город, чтобы встретиться с Фредро в отеле.

Ему показалось, что город охвачен легким возбуждением. В омнибусе он уловил обрывки разговоров о последних событиях:

...да, зер, говорят, что джунги обладают силой биштара, вдвое превосходя нас, и могут обратить в паническое бегство любого противника...

...наши генералы глупцы, что посылают ребят воевать в отдаленные страны. Лучше было бы встретить их здесь, на родной земле......вся эта суматоха лишь провокация Гхуура. Если бы мы сохраняли спокойствие, он бы никогда не осмелился...

...нет, зер, это слабый и вырождающийся век. Во время наших дедов мы плюнули бы в лицо варварам...

Фаллон застал археолога за портативной машинкой, печатающим статью на своем родном языке, который, как показалось Фаллону, заглянувшему через плечо Фредро, состоял из одних «ж», «ш» и «с». На лице у Фредро по-прежнему красовались усы и эспаньолка, которые он попросту забыл сбрить.

Фаллон теребил археолога, пока тот не вынырнул из своих размышлений, и они отправились в магазин Веквира. После часового ожидания они вышли оттуда с костюмами в свертке, который нес Фредро, и отправились домой к Фаллону. Омнибус проезжал мимо главного парка Занида, к югу от Дома Правосудия, между Габанч и Бача, когда Фредро схватил Фаллона за руку и на что-то показал.

— Глядите! — крикнул он. — Это зоопарк!

— Да, — ответил Фаллон. — Я знаю.

— Но я не знаю. Пойдемте посмотрим. Мы можем взглянуть на зверей и потом поесть.

Не ожидая ответа Фаллона, поляк соскочил с сиденья и направился к выходу из омнибуса. Фаллону пришлось идти за ним следом.

Вскоре они обходили клетки с екиями, шейханами, кароупами, биштарами и другими дикими кришнянскими животными. Внезапно Фредро спросил:

— Что это за толпа? Должно быть, что-то необычное.

Множество кришнян собралось перед одной из клеток. Из-за дневной жары большинство из них сняли туники и платки и были одеты лишь в набедренные повязки или юбки и сандалии. Земляне подошли к ним. Из-за толпы они не видели, что находится в клетке, но над головами висела табличка, прикрепленная к решетке. Фаллон с усилием перевел: «БУРЫЙ МЕДВЕДЬ: УРСО НЕГРО. Место обитания: Соединенные Штаты, Северная Америка, Земля».

Фаллон помолчал, потом продолжал:

— О, я помню его. Я написал о нем статью в «Рашм», когда его привезли детенышем… Это гордость и радость Кира. Кир хотел бы привезти с Земли слона, но плата за провоз даже слоненка оказалась непосильной и для его сокровищницы.

— Но что это?

— Американский бурый медведь. Если вы хотите пробраться сквозь толпу, чтобы взглянуть на толстого, сонного и совершенно обыкновенного медведя…

— Нет, нет. Пойдемте смотреть других животных.

Они стояли у края бассейна и следили за аввалом — десятиметровой помесью крокодила и змеи, — плававшим взад и вперед безостановочно, когда до них донеслись звуки волынки.

Фаллон оглянулся и сказал:

— Ой! Я совсем забыл: сюда идет король. Проклятье! Он ежедневно приходит сюда кормить зверей.

Фредро не обратил внимания на его слова и пытался извлечь пылинку из своего глаза.

Глава 12

Звуки королевских волынок и барабана стали громче, и вскоре из-за поворота аллеи показалась процессия. Впереди шли три волынщика и барабанщик. Волынщики дули в инструменты, напоминавшие земные аналоги, но более сложные. Барабанщик бил в два больших, обитых медью барабана. За ними следовали шесть высоких гвардейцев в позолоченных кирасах: двое — с заряженными арбалетами через плечо, двое — с алебардами и двое — с большими двуручными мечами.

Между ними шествовал очень высокий кришнянин преклонных лет, опираясь на украшенный драгоценными камнями посох. Он был одет чересчур пышно, но беспорядочно. Концы тюрбана болтались незавязанными, на шитой золотом куртке — так же болтались шнурки, а башмаки были непарными. Вслед за охраной шло с полдюжины штатских в развевающейся на ветру одежде.

Толпа кришнян вокруг клетки с медведем рассеялась при первых же звуках волынки. Теперь было видно лишь несколько кришнян, преклонивших одно колено.

Фаллон потянул Фредро за руку:

— Преклоните колено, проклятый глупец!

— Что? — археолог глядел на него красным, полным слез глазом, из которого он наконец-то извлек пылинку. — Мне на колени? Я гражданин П… Польской республики и не собираюсь…

Фаллон полуобнажил рапиру:

— На колени, старик, или я вынужден буду заставить вас.

Фредро с ворчанием повиновался. Но когда процессия проходила мимо них, высокий, эксцентрично выглядевший кришнянин что-то резко приказал. Все остановились. Король Кир уставился в лицо доктору Фредро, который невозмутимо глядел на него.

— Вот! — воскликнул наконец король. — Вот проклятый Шургез, явившийся насмехаться надо мной. На нем украденная у меня борода. Ну, сейчас я ему покажу!

Свита окружила короля, все одновременно говорили что-то успокоительное. Кир, не обращая на них внимания, потянул за оба конца своей трости. Оказалось, что внутри трости была шпага. С обнаженной шпагой доур Балхиба бросился на Фредро.

— Бежим! — крикнул Фаллон и побежал, не ожидая, пока археолог последует его примеру.

На первом повороте тропы он рискнул оглянуться. Фредро бежал в нескольких шагах за ним, ему на пятки наступал Кир, а за королем — волынщики, барабанщики, охранники и приближенные, вытянувшись вдоль тропы и выкрикивая советы, как утихомирить безумного монарха, не допуская оскорбления величества.

Фаллон продолжал бежать. За время пребывания в Заниде он был в зоопарке лишь дважды и не очень хорошо знал его планировку. Поэтому, когда тропа свернула в проход между двумя клетками, он побежал туда.

Слишком поздно он понял, что этой тропой пользовались служители зоопарка, чтобы проникать в расположенные справа и слева закрытые клетки. Тропа упиралась в крутую скалу, служившую задней стенкой обеих клеток. По скале можно было взобраться на несколько метров, но дальше она становилась совершенно отвесной. В самом высоком и доступном для подъема месте были поставлены решетки в два метра высотой из дерева конг, а изнутри клеток скала была слишком крутой, чтобы по ней не могли взобраться обитатели клеток.

Фаллон оглянулся. Несмотря на свой возраст, Фредро по-прежнему держался за ним. Король Кир с обнаженной шпагой бежал по служебной тропе. Оставалось лишь карабкаться по скале.

Так Фаллон и поступил. Он полз, пока было за что цепляться. Там, где в скале находился намек на небольшой выступ, он опять оглянулся. Фредро был как раз под ним, король начал взбираться, королевская свита ползла за ним, а отовсюду уже сбегались кричащие зрители. Фаллон, конечно, мог бы выхватить свою рапиру и отбить атаку короля; но, если бы он так поступил, охранники, видя его стычку с королем, расстреляли бы его из арбалетов.

Единственный выход заключался в том, чтобы перелезть через решетку в клетку. У Фаллона не было времени прочесть надпись на передней клетке, а с того места, где он теперь находился, была видна лишь тыльная сторона таблички. В правой клетке находилась пара джетаксов — хищников среднего размера, напоминавших екиев. Они, несомненно, были опасны для тех, кто вторгнется на их территорию. В скале, закрывавшей с тыла левую клетку, виднелась пещера, вероятно, там и пребывал обитатель клетки.

Фаллон ухватился за верхушки прутьев у решетки слева и подтянулся. Хотя ему было уже немало лет, меньшая, чем на Земле, сила тяжести и страх смерти помогли ему без проблем взобраться наверх; и вот он, широко расставив ноги, уже стоял на решетке. Он протянул руку Фредро, который все еще держал сверток с костюмами жрецов. Доктор протянул этот сверток Фаллону, и тот бросил его внутрь клетки.

С помощью Фаллона Фредро тоже взобрался на верх решетки и спустился по склону той скалы до выступа внутри клетки. В это время снаружи показался король Кир. Одной рукой ухватившись за решетку, чтобы не соскользнуть вниз, другую доур со шпагой просунул между прутьев.

Когда сверкнуло лезвие шпаги, оба землянина соскользнули ниже и удержались на выступе скалы. Здесь Фредро в изнеможении свалился.

За ними слышался крик безумного монарха:

— Назад, вы, подлые воры, получите вашу награду!

Свита, отделившись от остальных зрителей, взобралась на скалу вслед за королем. Они окружили Кира, успокаивая и уговаривая его, пока наконец все не спустились по склону вниз и не удалились по дорожке между клетками. Охранники разгоняли любопытных с дороги королевской процессии, вновь заиграли волынщики, и все скрылись за поворотом.

— Теперь как бы отсюда выбраться… — сказал Фаллон, оглядываясь в поисках выхода.

Скала была слишком крутой, чтобы вернуться тем же путем, каким они сюда попали, но в одном месте выступ переходил в несколько расселин, которые позволяли спуститься ниже и спрыгнуть на дно клетки.

Небольшая кучка служителей зоопарка собралась у передней решетки клетки, очевидно, обсуждая, как вызволить невольных пленников, и жестикулируя при этом с живостью итальянцев. Вокруг них и за ними толпились посетители зоопарка.

Фредро, придя в себя от истощения, поднялся, подобрал удерживающийся на выступе сверток с одеждой и пошел вдоль выступа со словами:

— Нехорошо, нехорошо, если это обнаружат…

Пройдя немного вперед, он спросил:

— Что значит «шургез», мистер Фаллон? Король кричал мне это слово все время.

— Шургез — это микардандский рыцарь, из-за которого наш сумасшедший король лишился своей бороды. Поэтому борода — это слабое место короля Кира. Но мне и в голову не приходило, что ваша маленькая бородка… смотрите, что это!

Громовой рев заставил обоих землян отскочить назад. Из пещеры в задней части клетки на своих шести лапах выползал огромный шен, самый большой из всех, каких приходилось видеть Фаллону. Зловещие глаза следили за Фаллоном и Фредро, цеплявшихся за выступ.

Фредро крикнул:

— Почему вы не выбрали более безопасную клетку?

— Откуда, во имя Кондиора, я мог знать об этом? Если бы вы сбрили свою бороду, как я говорил вам…

— Он сможет достать нас. Что нам делать? — запаниковал поляк.

— Приготовимся умереть, как подобает мужчинам, — ответил Фаллон, обнажая рапиру.

— Но у меня нет оружия!

Кришняне перед клеткой что-то кричали, но трудно было сказать: хотят ли они отпугнуть шена или, наоборот, подстрекают его к нападению. А шен между тем прополз через всю клетку, где, как в западне, оказались двое землян, и поднял голову.

Фаллон стоял, готовый к защите. Кришняне что-то советовали ему, но он не смел оторвать глаз от хищника.

Челюсти раскрылись и щелкнули. Фаллон ударил рапирой. Шен ухватил лезвие зубами, легко дернул головой, вырвал оружие из руки Фаллона и отбросил его в дальний конец клетки. И вновь зарычал. Когда он открыл пасть, оказалось, что лезвие его ранило. Из верхней челюсти текла коричневая кровь.

Чудовище отдернуло голову и подготовило себя к последнему броску, и в этот момент ведро жидкости опрокинулось на Фаллона сверху. Когда он прочистил глаза, то увидел, что на Фредро тоже обрушился поток, и почувствовал ужасное зловоние.

Шен, вначале отпрянувший от неожиданности, снова протянул вперед голову, принюхался и вдруг с презрительным фырканьем убежал на своих шести лапах. Он забрался в свою пещеру и не показывался оттуда.

Фаллон огляделся. Два служителя зоопарка держали лестницу, приставленную к решетке против того места, где находились беглецы. Третий кришнянин взобрался по лестнице наверх и держал над землянами пустое ведро.

Еще один кришнянин, взобравшись на скалу, сказал через решетку:

— Побыстрее спускайтесь, мои господа, и мы выпустим вас через ворота. Запах защитит вас от шена.

— Что это за жидкость? — спросил Фаллон, спускаясь вниз.

— Алиеб-джуайс. Зверь чувствует отвращение к этому запаху, поэтому мы всегда опрыскиваем ею нашу одежду, когда нам нужно зайти к нему в клетку.

Фаллон подобрал свою рапиру и поторопился к воротам, которые открыл один из служителей. Он не знал, да и не хотел знать, из чего состоит алиеб-джуайс, но подумал, что его спасители злоупотребили этой жидкостью. Сверток Фредро весь промок, и кришнянская бумага, неустойчивая к жидкости, начала расползаться.

Подошли другие два служителя, намекнувшие, что неплохо бы заплатить им за спасение. Фаллон, крайне раздраженный, хотел сказать им, чтобы они убирались к Хишкаку и что он подаст в суд на город, загнавший их в клетку. Но потом решил, что это было бы глупостью: Балхиб еще не достиг такого уровня цивилизации, который позволяет его гражданам судиться с правительством. Кроме этого, они действительно спасли ему жизнь.

— Эти парни просят денег, — сказал он Фредро. — Заплатим им поровну?

— Я заплачу, — ответил Фредро. — Я виноват в этом. Это дело чести всей Польши.

Он протянул Фаллону горсть монет, добавив, чтобы их разделили между теми, кто принимал участие в спасении. Фаллон передал деньги кришнянину и сказал:

— Пошли. Надо, чтобы это вещество побыстрее выветрилось.

За их спинами разгорелся яростный спор из-за дележа монет.

Земляне сели в первый же омнибус и заняли свободные сидения.

Некоторое время экипаж двигался на запад по северной части района Бача. Фаллон заметил, что сидения вокруг него и Фредро освободились. Он пересел ближе к поляку.

В проходе крикливо одетый кришнянин с мечом на боку побрызгал духами носовой платок и поднес его к носу, глядя на Фаллона и Фредро через этот импровизированный респиратор.

Другой рассматривал землян через лорнет, повернув к ним голову. Потом он встал, направился к кондуктору и что-то сказал ему.

Тот подошел поближе, принюхался и заявил Фаллону:

— Вам придется сойти, земляне.

— Почему? — поинтересовался Фаллон.

— Потому что вы делаете омнибус непригодным для использования из-за вашего запаха.

— Что он хочет? — спросил Фредро, так как кондуктор говорил слишком быстро на городском диалекте, и археолог не понимал его.

— Он говорит, что из-за нас провонял весь омнибус и мы должны сойти.

— Передайте ему, что я гражданин Польши, — фыркнул Фредро. — Я пахну не хуже его…

— О, клянусь Караром! Идемте, мы не можем драться с ними из-за вашего польского гонора.

Фаллон встал и протянул кондуктору руку.

— В чем дело? — спросил кондуктор.

— Будьте добры вернуть нам плату.

— Но вы проехали уже десять кварталов.

— Фастук! — закричал Фаллон. — Я уже достаточно получил сегодня от города Занида. Если только вы…

Кондуктор отскочил от разгневанного землянина и торопливо протянул ему монету.

Когда они вошли в дом Фаллона и освободились от своей ноши, Фредро спросил:

— Где ваша… гм… джагайни?

— В гостях, — кратко ответил Фаллон, не желая посвящать его в свои семейные неприятности.

— Весьма привлекательная женщина. Видно, я уже достаточно долго нахожусь на Кришне, поскольку зеленый цвет кожи кажется мне естественным. Но она очаровательна. Жаль, я не увижу ее.

— Я передам ей. Давайте развесим одежду и костюмы жрецов; может, когда мы их вновь наденем, запах уже выветрится.

Фредро, развешивая одежду, вздохнул:

— Я уже тридцать четыре года вдовец. У меня много потомков — дети, внуки и так далее — шесть поколений.

— Завидую вам, доктор Фредро, — искренне сказал Фаллон.

Археолог продолжал:

— Но женщины у меня нет. Мистер Фаллон, скажите, как землянину найти джагайни в Балхибе?

Фаллон взглянул на своего компаньона с сардонической усмешкой:

— Так же, как и на Земле.

— Понятно. Видите ли, мне нужны эти сведения в чисто научных целях.

— Конечно, в вашем возрасте другие цели и невозможны.

Остаток дня они провели, изучая ритуал службы Ешта и практикуясь в плавной жреческой походке. На обед отправились к Саванчу.

Первое, что сделал Фаллон, вернувшись домой после трапезы, — сбрил у Фредро бороду и усы, несмотря на протесты поляка. Тонкий слой зеленой краски придал их лицам туземный цвет. Они выкрасили волосы и приклеили к головам искусственные уши и антенны, которыми их снабдил Мжипа.

Наконец они надели поверх обычных костюмов пурпурно-черные священнические ризы и опустили капюшоны, а затем закутались в занидские плащи (Фаллон — в новый, а Фредро — в старый).

И вот настало время отправляться к Сафку. Всю дорогу они проделали пешком. Вскоре огромное загадочное коническое сооружение появилось перед ними на фоне вечернего неба.

Глава 13

Фаллон поинтересовался:

— Вы все еще уверены, что хотите идти туда? Еще не поздно повернуть обратно.

— Конечно, уверен. Сколько… сколько у него входов?

— Только один, насколько мне известно, — ответил Фаллон. — Где-то есть еще подземный туннель, ведущий в храм, но для нас он бесполезен. Теперь помните, что наша задача — осторожно подойти поближе и все осмотреть. Я думаю, что у них должен быть пост, где проверяют всех входящих. Но, возможно, костюмы помогут нам пройти. Мы подождем, пока никто не будет смотреть на нас, спрячемся за доской объявлений и снимем дождевики.

— Да, да, — нетерпеливо сказал Фредро.

— Можно подумать, что вам не терпится, чтобы вам перерезали горло.

— Когда я думаю о тайнах этого здания, меня ничто не пугает.

Фаллон фыркнул и посмотрел на доктора с презрением, с каким относился к безрассудно храбрым идеалистам.

Археолог продолжал:

— Вы думаете, я глуп? Консул Мжипа рассказывал мне о вас. Разве вы не похожи на меня в своем стремлении вернуть себе трон?

Подумав, Фаллон вынужден был согласиться, что такое сравнение справедливо, но только в какой-то маре. Поскольку они уже входили в парк, окружающий Сафк, у него не было времени хорошенько разобраться, в чем же заключается разница.

Фредро продолжал шепотом:

— Кришна — это археологический рай. Ее руины и памятники соответствуют тридцати или сорока тысячелетиям земной истории — в восемь-десять раз дольше, чем история цивилизации на Земле. Но все это запутано, имеются большие пробелы, и материал никем, кроме самих кришнян, не изучался. Я мог бы стать Шлиманом, Шампольоном и Карнарвоном в одно и то же время…

— Тише, мы уже близко! — практичный Фаллон резко прервал мечтания поляка.

Главный вход в Сафк освещался факелами, закрепленными в зажимах на стене. Их пламя колебалось от ветра. Двери были раскрыты. Множество кришнян: и священники, и миряне — проходили через эти двери. Приглушенно звучали голоса, пурпурно-черные ризы жрецов развевались на ветру.

Когда Фаллон и Фредро подошли к входу, то через головы кришнян смогли заглянуть внутрь храма, освещенного многочисленными свечами и масляными лампами… Там толпа редела, и через просветы Фаллон увидел стол, за которым сидел жрец и проверял входящих.

Со времени распространения фотографии на Кришне жрецы Ешта, помимо особых отличительных знаков на одежде, ввели еще удостоверения с маленькой фотографией владельца. Пятнадцать или двадцать посетителей выстроились от двери к столу, очередь спускалась по трем каменным ступеням входа.

Фаллон прогуливался у входа, всматриваясь и вслушиваясь. Он с облегчением заметил, что, как он и надеялся, жрецы проходят через толпу, не подвергаясь проверке. Очевидно, для мирянина надеть костюм жреца было таким неслыханным поступком, что он просто не укладывался в голове, поэтому никаких мер предосторожности против этого не принималось.

Никто не обратил внимания на Фаллона и его компаньона, прогуливающихся у доски объявлений и делавших вид, что они что-то читают. Через минуту они присоединились к толпе в облачении жрецов Ешта третьего разряда. Их плащи остались лежать свернутыми на мостовой в тени, за доской объявлений. Капюшоны закрывали их лица.

Фаллон с бьющимся сердцем направился к входу. Миряне уступали им путь, так что проталкиваться сквозь толпу не пришлось. Фредро следовал за ним так близко, что наступал на пятки изношенных башмаков Фаллона.

Через исцарапанную бронзовую дверь они проникли внутрь.

Прямо перед ними — лишь узкий проход между столом проверяющего и стеной. Слева стояли два человека в мундирах гражданской гвардии. Они вглядывались в лица проходивших мирян. Жрец, шедший перед Фаллоном, наклонил гордую голову и пробормотал что-то вроде «рукхвал», проходя между гвардейцами и столом.

Фаллон тоже склонил голову, собираясь с мужеством для решительного шага. Где-то прозвучал звонок. Какое-то движение пробежало по толпе у входа. Фаллон решил, что звонок означает приказ поторопиться.

Он шагнул вперед, пробормотал «рукхвал» и схватился за рукоять рапиры под ризой.

Жрец за столом не взглянул на проходивших мимо Фаллона и Фредро: он шепотом о чем-то разговаривал с гвардейцем. Фаллон не решался смотреть на гвардейцев, опасаясь, что те даже при слабом свете разглядят земные черты в его лице. Его сердце забилось сильнее, когда он услышал голос одного из них:

— Сой! Сой хао!

Мозг Фаллона настолько оцепенел, что не менее секунды понадобилось, чтобы он понял, что гвардеец просто предлагает кому-то поторопиться. К кому он обращался, Фаллон не стал выяснять и двинулся дальше. За землянами прошли другие жрецы, и Фаллон, слегка придержав Фредро, позволил им обогнать себя. Он дал потоку жрецов увлечь их и немного расслабился после пережитого напряжения. Оказавшись в Сафке, он вновь услышал те же звуки, что и четыре ночи тому назад, когда тайком осматривал здание снаружи. Внутри они звучали громче, но по-прежнему казались сложными и загадочными. Это был не только глубокий, ритмичный гул, но и более частые, легкие удары молотков и еще какие-то рассыпчатые звуки.

Поток кришнян обогнул тыльную часть главного храма Ешта, построенного внутри Сафка, и оказался в большом помещении, обозначенном на плане Кордака. Осторожно выглядывая из-под капюшона, Фаллон разглядел заднюю часть спинок церковных скамей — они стояли в помещении тремя большими прямоугольниками. Скамьи были наполовину заполнены. Идя по проходу между ними, он смог также разглядеть ограду, отделявшую священников от молящихся. В центре и немного слева стояла кафедра проповедника — цилиндрическое сооружение из блестящего серебра. За ней в тени возвышалось что-то большое и непонятное. Это могла быть огромная статуя Ешта, которую, согласно сообщению в «Рашме», создал ештит Панжаки из Гулинда.

Свет от лампы отражался в драгоценных украшениях и полудрагоценных камнях, из которых была выполнена мозаика в верхней части стены. С того места, где он находился, Фаллон не мог разглядеть подробностей рисунка, но ему показалось, что это серия картин, иллюстрирующих миф о Еште — миф, даже среди верующих кришнян считающийся фантастическим.

Поток паломников в этом помещении разделялся. Миряне проходили вперед, в проход между скамьями, и занимали свои места, в то время как жрецы, которых было гораздо меньше, за спинками скамей уходили в другую дверь.

Согласно инструкциям Лийяра, там должна была находиться комната, где жрецы надевают верхние ризы, в которых и присутствуют на службе. Низшие разряды жрецов, в том числе и третий, при этом не снимали своих риз — это делали только священники высших разрядов, начиная с пятого.

Взглянув назад, чтобы убедиться, что Фредро идет за ним, Фаллон прошел в эту дверь. Но здесь он не обнаружил того помещения, которое должно было быть в соответствии с планом Кордака.

Он оказался в комнате среднего размера, слабо освещенной, с еще одной дверью в противоположном конце, через которую торопливо уходили жрецы. И тут звон цепей заставил его повернуть голову налево. Увиденное заставило его так резко отскочить, что он наступил на ноги вскрикнувшего от неожиданности Фредро.

В дальнем углу комнаты был прикован шен. Длина цепи вместе с длиной шеи дракона позволяла ему доставать до любого места в комнате. Меньший по размеру, чем те, что были на арене у Кастамбанга или в зоопарке, этот шен все же мог проглотить человека в два приема.

Дракон положил голову на передние лапы и пристально следил за Фаллоном и Фредро. Его голова находилась не далее двух метров от них. Достаточно было одного прыжка.

Затаив дыхание, Фаллон взял себя в руки и двинулся вперед, надеясь, что никто из кришнян не заметил его задержки. Он вспомнил ливень алиеб-джуайса, полученный ими в зоопарке. Несомненно, шена удержал от нападения этот запах. Возможно, жрецы обрызгивали свои ризы этой жидкостью, а замаскированный чужак, не зная этого, был бы обречен на съедение. Фаллон не мог сказать, действительно ли жрецы пахли алиеб-джуайсом, так как сам уже привык к нему. Но если это так, то их импровизированная ванна в зоопарке оказалась как нельзя кстати.

Глаза шена следили за ними, но зверь не поднял головы с лап. Фаллон поторопился пройти сквозь дверь и покинуть опасное помещение.

Перед ним лежал длинный коридор, образующий пологую дугу, огибавшую наружную сторону здания. Окон не было; и хотя джадент в тонких пластинках прозрачен, внешняя стена была слишком толстой, чтобы пропускать свет. С небольшими интервалами к стене прикреплялись светильники. Левая сторона коридора, также дугообразная, была усеяна множеством дверей. Фаллон знал из плана, что за поворотом должны быть ступени, ведущие на верхние и нижние этажи сооружения.

Слева от них находился широкий коридор или продолговатая комната. В ней у длинной стойки с ризами толпились жрецы. Они надевали одежду и поправляли ее перед зеркалами, развешенными на стене. Хотя слышались негромкие голоса, Фаллон отметил, что жрецы гораздо сдержаннее обычной кришнянской толпы.

Руководствуясь инструкциями Лийяра, он с уверенным видом проследовал вдоль стойки, пока не нашел груду красных шапок, являвшихся принадлежностью жрецов третьего разряда. Он взял две шапки, протянул одну Фредро, а другую надел перед зеркалом сам.

В это время дважды ударил колокол. Засуетившись, жрецы образовали двойной ряд и двинулись вперед вдоль зеркал. Фаллон потянул за руку Фредро, который все еще не мог справиться со своей шапкой, и они заняли свободное место в двойной линии жрецов третьего разряда. Перед ними шествовали жрецы четвертого разряда в синих шапках, за ними — второго в желтых шапках. К счастью, тут, видимо, не было строгого порядка размещения жрецов внутри одного разряда.

Колокол прозвонил трижды. Послышался топот. Уголком глаза Фаллон успел заметить группу торопливо идущих кришнян. Один из них держал кадило, из которого струился дым, сильный аромат которого перекрывал даже запах алиеб-джуайса и крепкий дух кришнянских тел. У другого в руках было что-то вроде арфы, у третьего — маленький медный гонг. Еще несколько ештитов в богато разукрашенных золотом и драгоценными камнями одеждах торжественно несли посохи с укрепленными на них символами культа.

Фаллон увидел идущую посредине процессии нагую хвостатую кришнянку со связанными сзади руками, закованную в тяжелые цепи. Усилием воли он сумел удержать себя от резкого движения.

Хотя Фаллон пристально не вглядывался, да и свет был тусклым, он решил, что эта женщина из племени бледнокожих первобытных народов, населявших большие леса к востоку от Катай-Джогорай, в районе Триморья. Западные кришняне мало знали о тех областях планеты, хотя именно эти леса в основном и снабжали варварские нации рабами.

Большинство кришнян слишком горды, строптивы и агрессивны, чтобы стать хорошими рабами. Они предпочитают убить своих хозяев, если даже это будет стоить им жизни. Но робкие хвостатые люди из лесов Джаени и Ауруса становились хорошими рабами. Обычно их захватывали триморские пираты во время набегов, а потом продавали на портовых рынках.

Фаллону некогда было размышлять о том, что жрецы собираются делать с этой лесной женщиной. Вновь прозвучал колокол, и длинная процессия жрецов, во главе которой шла группа с женщиной в центре, медленно тронулась вперед. Арфист и человек с гонгом начали играть на своих музыкальных инструментах. Торжественное и неторопливое, шествие резко контрастировало с предыдущей спешкой.

При этом все запели печальный траурный гимн. Фаллон не понимал его слов, так как жрецы пели на варасту — мертвом языке, предке балхибского, гозаштандоу, квирибского и других языков варастианских наций, населявших земли к западу от Триморья.

Глава 14

Под звуки мрачного пения жрецы миновали комнату с ризами и свернули в боковую дверь внутреннего храма. Предводительствуемые священниками высших разрядов и музыкантами, они прошли за рядами сидений и вышли вперед. Глаза Фаллона были прикованы к украшениям зала, богатым, старинным, великолепно изготовленным, в которых постоянно встречалось изображение раковины сафка как символа бога. Леса вдоль одной из стен указывали место, где жрецы занимались реставрацией.

Верхнюю треть стен покрывали мозаичные изображения, иллюстрирующие миф о Еште. Фаллон по описанию Лийяра узнавал сюжеты изображений. Ешт первоначально был богом земли в варастианском пантеоне. Варастианские народы заимствовали его культ у покоренных калвмиан, империю которых они завоевали. Однако в последующие столетия, при всеобщей тенденции к монотеизму, жрецы Ешта и Бакха, варастианского бога неба, начали борьбу друг с другом за религиозную монополию. Времена балхибского политеизма уходили в прошлое. Позже бакхиты взяли верх в этой борьбе, заручились поддержкой царствующей династии и объявили, что Ешт не бог, а ужасный демон, которому поклоняются примитивные хвостатые народы, населяющие земли у Триморья, в то время как бесхвостые кришняне, населявшие эти земли раньше, всегда поклонялись Бакху.

Согласно каноническому мифу о Еште, бог воплотился в смертного человека Кхараджа во времена докалвмианского королевства Руакх. В облике смертного он нес кришнянам святые истины.

Ешт-Кхарадж побеждал чудовищ, заклинал злых духов и воскрешал мертвых. Некоторые из его приключений казались сюрреалистическими, непонятными непосвященным, хотя для верующих они были полны глубокого смысла.

Однажды он был пленен женщиной-демоном, и их сын впоследствии стал королем Руакха, Миандой Отвратительным. После долгой и напряженной борьбы бога с его демоническим сыном Ешт был взят в плен солдатами сына, предан долгой и ужасной пытке и умер. Его останки погребли, а на следующий день на этом месте вырос вулкан и уничтожил короля и его город.

Мозаика изображала эти события с наивной искренностью и дотошностью. Фаллон слышал восторженный шепот Фредро, рассматривавшего изображения. Он наступил компаньону на ногу, призывая его к молчанию.

Процессия прошла через вход в ограде между сидениями и алтарем. Здесь она разбилась на группы. Фаллон двинулся за остальными жрецами третьего разряда, держась в задних рядах, чтобы вызывать меньше подозрений. Он оказался слева от алтаря, если глядеть из зала; цилиндрическая серебряная кафедра проповедника закрывала от него большую часть молящихся.

Слева возвышалась большая статуя Ешта, стоящего на четырех ногах в виде древесных стволов; на голове у бога была гора, в одной из его шести протянутых рук — город, в другой — лес, в третьей — меч. Предметы, которые он держал в остальных руках, было трудно распознать непосвященному, да еще и с другой планеты.

За кафедрой, между статуей и молящимися, Фаллон разглядел алтарь. С ужасом он смотрел, как священники приковали лесную женщину к алтарю золотыми цепями, укрепленными на ее лодыжках и запястьях.

Только теперь он заметил, что за алтарем стоял высокий кришнянин, голову его закрывал черный капюшон с прорезями для глаз. И этот кришнянин калил на огне инструменты, предназначение которых было слишком очевидным.

Фаллон услышал испуганный шепот Фредро:

— Они будут ее пытать?

В ответ он пожал плечами. Пение смолкло и наиболее роскошно одетый священник взошел на ступеньки кафедры. Откуда-то поблизости Фаллон расслышал шепот на балхибском:

— Почему жрецы третьего разряда отделились? Это не соответствует ритуалу. Они так столпились, что среди них вполне может скрыться чужак…

Другой человек шепотом призвал к молчанию, и священник на кафедре заговорил.

Начало службы не очень отличалось от обрядов большинства земных религий: молитвы на варастианском языке, гимны, провозглашение благословений и проклятий и тому подобное. Фаллон ерзал, переступал с ноги на ногу, стараясь не шуметь. В паузах были слышны слабые стоны лесной женщины. Жрецы кланялись друг другу и статуе Ешта, протягивая символические предметы.

В конце церемонии жрец вновь поднялся на кафедру. Молящиеся застыли в ожидании, и Фаллон понял, что приближается кульминация службы.

Жрец заговорил на современном балхибском:

— Слушайте, дети мои, рассказ о том, как бог Ешт был человеком. И следите за нашими действиями во время моего рассказа, чтобы вы всегда помнили об этих печальных событиях и чтобы это впечатление отразилось на всей вашей жизни…

На берегах реки Зигрос бог Ешт впервые воплотился в теле мальчика Кхараджа, игравшего с товарищами. Когда дух Ешта снизошел в тело Кхараджа, то заговорил так: «О мои товарищи по играм, слушайте и повинуйтесь. Ибо я больше не мальчик, а бог и несу вам слово и волю богов…»

Во время рассказа остальные жрецы пантомимой повторяли действия Ешта-Кхараджа. Когда жрец на кафедре рассказывал о том, как один мальчик отказался повиноваться словам Ешта и смеялся над Кхараджем, а тот указал на него пальцем, и мальчик упал мертвым, роскошно одетый жрец упал на пол, изображая умершего.

Пантомима продолжалась, в подробнейших деталях рассказывая о юности Кхараджа; в ней приняла отнюдь не добровольное участие женщина, игравшая роль бога, погибающего от пыток. Глаза кришнян — и жрецов, и мирян — сверкали во время этого спектакля. Фаллон с отвращением отвел взгляд, а рядом с собой он слышал славянские проклятия Фредро.

Энтони Фаллон не отличался особым благородством характера. И хотя он нес ответственность за смерть многих людей во время своих приключений и авантюр, он никогда не был бессмысленно жесток. Ему нравились кришняне, но только не их садизм, обычно скрытый и проявляющийся только в таких случаях, как это изображение пыток бога.

Теперь, хотя он старался не смотреть на постепенное расчленение тела жертвы, он был вынужден до боли стиснуть зубы, ногти его впились в ладони. Он с удовольствием взорвал бы Сафк со всем его содержимым, как призывал неистовый Вагнер. Неужели потерявшиеся земляне Мжипы нашли свой конец на этой окровавленной плахе? Фаллон, недолюбливавший бакхитов, раньше считал их обвинения против ештитов рекламным ходом в соперничестве. Но теперь он понял, что жрецы Бакха знали, что говорили.

— Спокойно, — прошептал он Фредро. — Все должны считать, что мы наслаждаемся этим зрелищем.

Жрец запел новый гимн, и служба продолжилась. После длинного ряда молитв и благословений жрец спустился с кафедры и пошел во главе процессии обратно тем же путем. Когда Фаллон и Фредро в составе колонны жрецов достигли гардеробной комнаты, то услышали гул множества ног: молящиеся покидали зал. В то же время послышался и звон цепей, и провели нового пленника. Вскоре должна была начаться очередная жестокая служба.

Украдкой посматривая на последних жрецов, Фаллон положил свою шапку на стойку и пошел к выходу в сопровождении Фредро, все еще не пришедшего в себя после ужасного зрелища.

Необъяснимые звуки вновь донеслись до ушей Фаллона, на этот раз яснее, так как их не заглушало пение и молитвы. Остальные жрецы столпились группами, разговаривая, или уходили куда-то по своим делам. Фаллон кивнул Фредро в сторону коридора, пролегавшего вдоль наружной стены.

Они пошли по этому дугообразному коридору. На левой стене оказался ряд надписей, при виде которых Фредро пришел в крайнее возбуждение.

— Вероятно, докалвмский язык, — пролепетал он. — Кое-что я могу расшифровать. Мы должны задержаться и скопировать…

— Даже не думайте! — прошипел Фаллон. — Вы можете вообразить, что подумают эти парни, увидев ваше занятие? Если они нас поймают здесь, то мы будем участниками следующей службы.

Некоторые двери налево были открыты. Они вели в помещения, где хранилась церковная утварь и другие предметы; из одной открытой двери доносились кухонные запахи.

Фаллон видел, что стены везде имеют необычайную толщину, так что коридоры и комнаты были похожи на углубления в сплошной скальной массе, а не на помещения, разделенные перегородками.

Никто не остановил землян и не заговорил с ними, пока они шли по изгибающемуся коридору к лестнице, известной Фаллону по плану. Здесь звуки слышались яснее. Лестница занимала половину ширины коридора, по ней проходили жрецы.

Фаллон быстро поднялся на следующий этаж. Здесь, по-видимому, находились жилые помещения и спальни жрецов. Земляне быстро осмотрелись. В одной из комнат Фаллон увидел жреца-проповедника, успевшего сменить великолепное ритуальное одеяние на черный костюм. Он сидел в кресле, курил большую сигару и читал спортивную страницу «Рашма». Странные звуки на этом этаже были слабее.

Фаллон и Фредро вновь спустились по лестнице и пошли дальше по коридору. Вскоре они наткнулись на лестницу, ведущую вниз, которая привела их к массивной железной двери. Перед ней неподвижно стоял кришнянин в мундире гражданской гвардии Занида, в руках он держал алебарду. И Энтони Фаллон узнал Джиреджа, ештита, которого он задержал за участие в дуэли две ночи тому назад.

Глава 15

В течение нескольких секунд Фаллон всматривался в вооруженного кришнянина. Затем инстинкт игрока, который в прошлом не раз приводил его к успеху (впрочем, и к поражениям тоже), заставил его подойти к охраннику и сказать:

— Здравствуйте, Джиредж!

— Здравствуйте, преподобный отец, — ответил Джиредж с вопросительной ноткой в голосе.

Фаллон поднял голову, чтобы его лицо было видно из-под капюшона.

— Я пришел, чтобы вы выполнили свое обещание.

Джиредж вгляделся в лицо Фаллона и почесал затылок.

— Я… я где-то видел вас, отец. Ваше лицо мне знакомо. Готов поклясться мужеством Ешта, что мы встречались, но…

— Вспомните землянина, который спас вас во время дуэли.

— О! Вы хотите сказать, что вы…

— Вот именно. Вы ведь не прогоните нас?

Охранник выглядел обеспокоенным.

— Но как… что… это святотатство, господа. Я должен…

— Послушайте, неужели вам никогда не хотелось сыграть шутку с этими напыщенными жрецами?

— Шутку? В святом храме?

— Конечно. Я бился об заклад в тысячу кардов, что смогу, замаскировавшись, проникнуть в подземелье Сафка и выйти обратно. Естественно, со мной должен быть и свидетель. Я заплачу вам десятую часть моего выигрыша, если вы подтвердите, что видели меня здесь.

— Но…

— Что «но»? Я не прошу вас совершить святотатство. Я даже не предлагаю вам взятку. Всего лишь честно заработанный гонорар за правдивый ответ, если вас спросят. Что вас тревожит?

— Но, добрые мои господа… — начал Джиредж.

— И разве вы не обещали мне помочь в случае необходимости?

Переговоры продолжались еще какое-то время; но мало кто из землян или кришнян мог долго сопротивляться настойчивости Фаллона: когда он действительно хотел чего-нибудь добиться, то мог быть очень убедительным.

Когда Фаллон наконец поднял гонорар до четверти своего мнимого выигрыша, сбитый с толку Джиредж согласился, сказав:

— Сейчас конец четырнадцатого часа, мои мастера. Вы должны вернуться до конца пятнадцатого, а не то подойдет к концу моя вахта. Если не успеете, вам придется там ждать до завтрашнего полудня, когда вновь на пост заступлю я.

— У вас девятичасовая вахта? — спросил Фаллон, сочувственно поднимая брови. Так как кришняне делили свои долгие сутки на двадцать часов, начиная с рассвета (точнее, от момента, равно отстоящего от полуночи и полудня), это означало, что вахта Джиреджа длилась больше двенадцати земных часов.

— Нет, — сказал ештит, — у меня дежурство лишь раз в пять ночей, завтра я замещаю одного из товарищей.

— Мы дождемся, — сказал Фаллон.

Кришнянин прислонил алебарду к стене, чтобы отпереть дверь. В двери, как и везде на Кришне, был грубый замок, состоящий из двух скользящих задвижек с обеих сторон. В задвижках зияли отверстия для ключа. Ключом можно было отодвинуть внутреннюю задвижку. Наружная задвижка тоже была защелкнута.

Джиредж взялся за эту задвижку и отодвинул ее, затем ключом открыл внутреннюю, после чего нажал на металлическую дверную ручку. Дверь со скрипом отворилась.

Компаньоны проскользнули внутрь. Дверь за ними захлопнулась.

Фаллон заметил, что загадочные звуки стали намного громче, как будто их источник приблизился. Он подумал, что эти звуки все больше становятся похожи на шум в металлообрабатывающем цехе. Фаллон повел своего спутника вниз по тускло освещенной лестнице, прикидывая, удастся ли им подняться по ней обратно.

Фредро пробормотал:

— Что если он выдаст нас жрецам?

— Надеюсь, этого не случится. Иначе я себе не завидую.

— Не нужно было мне так настаивать на посещении Сафка. Это плохое место.

— Подходящий момент для сомнений! Идите за мной с видом постоянного жильца, и, может, нам удастся выбраться, — ответил Фаллон и закашлялся, глотнув дымного воздуха.

У подножия лестницы прямо вперед уходил вырубленный в скале коридор с низким потолком. С обеих его сторон располагались входы в многочисленные помещения, откуда и доносился металлический лязг. Помимо тусклого света масляных ламп, установленных в гнездах на стене, коридор был освещен отблесками пламени множества кузниц и печей. Перекрещивающиеся красные отблески создавали впечатление преддверия ада.

Кришняне — в большинстве хвостатые колофтяне обоих полов — двигались в полутьме, нагие, если не считать грубых фартуков, развозя тачки с материалами, поднося инструменты и ведра с водой и выполняя другие разнообразные работы. Вокруг расхаживали надсмотрщики.

Тут и там стояли вооруженные кришняне в мундирах королевской гвардии Кира. Гражданская гвардия заменяла их лишь на менее важных постах. Они искоса взглядывали на Фаллона и Фредро, но никто не останавливал пришедших.

По мере того как земляне шли дальше по коридору, им открывалось истинное назначение подземелий Сафка. В помещениях справа железная руда плавилась и металл застывал в форме болванок. Болванки перевозились дальше по коридору в другие комнаты. Там они вновь расплавлялись и превращались в длинные заготовки, которые передавались кузнецам. Кузнецы же обрабатывали их, превращая в полые трубы.

Земляне проходили комнату за комнатой, и постепенно им стало ясно, что тут изготавливают. Фаллон понял это раньше, чем они добрались до последнего помещения, где процесс заканчивался.

— Мушкеты! — пробормотал он. — Примитивные ружья.

Он остановился у стойки, где было около дюжины ружей, и взял одно из них.

— Как оно стреляет? — спросил Фредро. — Я не вижу ни курка, ни затвора.

— Вот зарядная полка. Сюда насыпают порох, а зажечь его можно и сигарой. Я знал, что рано или поздно это случится. Мне не повезло: я опередил время со своими контрабандными пулеметами. Межпланетному Совету никогда не удастся загнать этого джина в бутылку!

— Вы думаете, это сделал кто-нибудь из землян… ну, обойдя каким-нибудь образом псевдогипноз? Или кришняне изобрели это независимо?

Фаллон пожал плечами и поставил мушкет на место.

— Чертовски тяжелые штуки. Не знаю, но, вероятно, мы получим и эту информацию.

Они находились в помещении, где рабочие приделывали резные приклады к стволам. В противоположном конце зала трое кришнян обсуждали какую-то проблему. Двое из них были похожи на надзирателей, а третий, небольшого роста пожилой кришнянин с густыми спутанными светло-зелеными волосами и в длинном халате иностранного покроя, показался Фаллону знакомым.

Фаллон прогуливался по помещению, дожидаясь, пока двое надзирателей уйдут. Когда те, наконец, пошли по своим делам, он взял за рукав длинноволосого кришнянина.

— Привет, мастер Сэйнэйн, — сказал он. — Как вы здесь оказались?

Пожилой кришнянин обернулся:

— Да, преподобный отец? Вы меня о чем-то спросили?

Фаллон вспомнил, что Сэйнэйн глуховат, и решил не выкрикивать объяснения при всех.

— Пойдемте в вашу комнату, если вы не возражаете.

— О, пожалуйста. Сюда, отец.

Кришнянин провел их через лабиринт комнат и коридоров в жилые помещения: отдельные комнаты для служащих и спальни для рабочих, где были лишь груды соломы, на которых валялись храпящие и пахнущие колофтяне.

Они проследовали в комнату, обставленную скромно, но с намеками на комфорт. Здесь находились удобная кровать, кресло, множество книг и большой запас сигар и вина.

Фаллон представил друг другу обоих ученых на языках, которые они понимали, затем сказал Фредро:

— Вы все равно не сможете следить за нашим разговором, поэтому стойте снаружи за дверью, пока мы не кончим, и предупредите нас, если кто-нибудь придет.

Археолог заворчал, но вышел. Фаллон запер за ним дверь, откинул капюшон и сказал:

— Теперь вы узнаете меня?

— Нет, зер, я не… но подождите! Вы кришнянин или землянин? Вы напоминаете мне одного человека…

— Это уже ближе. Вспомните Хершид четыре года назад.

— Клянусь бесконечностью Вселенной! — вскричал Сэйнэйн. — Вы землянин Энтане Фалн и некогда доур Замбы!

— Не так громко, — взмолился Фаллон: Сэйнэйн из-за своей глухоты был склонен кричать при обычном разговоре.

— Но что, во имя всех не существующих на свете демонов, что вы здесь делаете? — несколько тише спросил Сэйнэйн. — Вы на самом деле стали жрецом Ешта? Никто не убедит меня в том, что вы искренне поверили в эти сказки.

— Об этом после. Вначале ответьте мне: вы постоянно находитесь в этом подземелье или можете выйти, когда вам захочется?

— Ха! Вы не настоящий жрец, иначе вы бы знали об этом и не спрашивали бы меня.

— Я знаю, что вы умны. Но ответьте на мой вопрос.

— Что касается этого, — сказал Сэйнэйн, зажигая сигару и протягивая коробку Фаллону, — то я свободен, как акебат — в клетке зоопарка короля Кира, и могу выходить, когда вздумается, — как дерево в королевском саду. Короче, я повелитель этого маленького королевства в подземелье Сафка. Но если я попытаюсь выйти отсюда, то получу копье в живот или стрелу в спину.

— И вам такое положение нравится?

— Все относительно, зер. Кстати говоря, это тусклое подземелье ничуть не хуже пышного двора Хершида. Я предпочитаю жить здесь, чем быть разрубленным на части и сваренным, как эти несчастные, которых ештиты используют во время своих служб. Все относительно, как видите. Можно сказать, что термин «нравится» в моем положении абсолютно неприменим и лишен смысла. Кто может знать, что нравится, а что…

— Прошу вас, — Фаллон, хорошо знавший кришнян, поднял руку. — Значит, я могу рассчитывать, что вы меня не выдадите?

— Следовательно, это маскировка, как я и полагал. Не бойтесь: ваши дела меня не касаются, я стараюсь смотреть на мир с философской бесстрастностью. Хотя такие ловушки, как та, в которой я оказался, способны нарушить бесстрастность любого философа. Если бы я мог бросить этого шизофреника Кира в выгребную яму…

— Да, да. Но как вы сюда попали?

— Прежде всего, дорогой зер, расскажите, как вы оказались в этой проклятой клетке? Ведь это не прост любопытство?

— Мне нужны сведения… — Фаллон, не вдаваясь в причины, по которым ему нужны были сведения, кратко рассказал, как ему удалось пробраться в подземелье.

— Клянусь Миандой Отвратительным! Отныне я верю всему, что рассказывают о сумасшедших землянах. У вас был лишь один шанс из ста пробраться сюда, не вызвав подозрений.

— Давия стояла рядом со мной все время.

— Будем надеяться, что она так же верно будет стоять рядом с вами, когда вы пойдете обратно. Мне не хотелось бы видеть ваше окровавленное тело на алтаре Ешта.

— Но почему культ Ешта объединен с пытками? Только для развлечения?

— Вовсе нет. Существует древнее суеверие, что периодические мучения и пытки жертвы, при которых та плачет, заставляют небо — по законам симпатической магии — тоже плакать и тем самым способствовать хорошим урожаям. Ранее этот свирепый обычай естественно связывался с культом бога земли Ешта.

Правда же заключается в том, что многим нравится смотреть на страдания других — качество, если я правильно разобрался в земной истории, некогда свойственное и вам. Не хотите ли чашу вина?

— Только одну и не уговаривайте меня выпить вторую. Когда я буду возвращаться, мне потребуется ясная голова и полная координация движений. Но продолжайте свой рассказ.

Сэйнэйн затянулся и задумчиво посмотрел на горящий кончик своей сигары.

— До меня в Хершиде дошли слухи, что доур Балхиба нанимает ведущих ученых, платит им большое жалование, чтобы они совместными усилиями разгадывали тайны природы. Будучи, как и все ученые, несведущим в обычных делах, я отказался от преподавания в имперском лицее, прибыл в Занид и нанялся на службу сюда.

А у безумного Кира была навязчивая идея, как будто этот проклятый его зять Чабариан подложил ему колючку в подштанники. Идея заключалась в том, чтобы собрать подобных мне доверчивых простофиль, запереть их в подземелье, снабжать в изобилии едой, напитками и девицами, а затем поставить нас перед выбором: или изобрести что-нибудь, способное победить Кваас, или закончить свои дни на дымящемся алтаре ештитов. Перед лицом этой ужасной альтернативы мы вынуждены были стараться и через три года напряженной работы добились того, что не удавалось на нашей планете никому.

— Что же это? — спросил Фаллон.

— Мы изобрели пригодное к употреблению ружье. Не такое удобное и мощное, как земное, но ведь это только начало. Мы знали о земных ружьях. И хотя никто из нас их не видел, мы получали информацию от других, например от замбийцев, которых вы взяли с собой в неосторожный поход на Гозаштанд, поход, приведший к престолу Замбы короля Экрара. Из их рассказов мы уяснили главные принципы: полая металлическая трубка, пуля, порох и средства для его воспламенения. Труба с деревянным прикладом, как и пуля, не составляли особых трудностей. Главное затруднение было в порохе. Мы обнаружили, что споры дерева ясувар, которое обычно используется для фейерверков и другой пиротехники, бесполезны для наших целей. После множества опытов проблема была решена моим коллегой Неле-Джурдаром из Катай-Джогорай. Ему удалось приготовить из различных веществ взрывчатую смесь. Дальнейшее было делом техники.

— Стимулированное изобретение.

— Что?

— Ничего, — ответил Фаллон. — Земной термин, который я слышал от Фредро. Кто, кроме вас, принимал участие в работе?

Сэйнэйн вновь зажег погасшую сигару:

— Здесь всего двое достойны называться подлинными учеными. Неле-Джурдар… но, увы, он недавно погиб, испытывая свою взрывчатую смесь… Когда же это было? Какой сегодня день? Так трудно определять время лишь по смене охраны в этой ловушке.

Фаллон назвал ему дату, добавив:

— Пока я не забыл: за последние три года трое землян — Соарес, Боткин и Дейли — исчезли в Заниде. Вы что-нибудь слышали о них? Не работают ли и они в артиллерийском арсенале Чабариана?

— Нет, здесь только еще один мой коллега Зарраш из Маджбура. Остальные руководители нашего проекта лишь опытные механики, их пятеро и все они кришняне. Трое из них умерли от естественных причин… Остальные двое находятся здесь и будут находиться до тех пор, пока Кир, убедившись, что наши трубы докажут свое могущество в кровопролитном сражении, не выполнит свое обещание и не освободит нас с таким количеством сокровищ, какое мы только сможем унести. Конечно, если предварительно доур не прикажет перерезать нам горло, чтобы мы сохранили секрет пороха, или эти ештиты не убьют нас, так как мы слишком многое узнали о тайнах их культа.

— Где теперь этот Зарраш?

— В третьей комнате отсюда. В настоящий момент мы лишь вежливо здороваемся.

— Почему?

— Разногласия во мнениях. Небольшой эпистемологический спор: Зарраш, как реалист-трансценденталист, придерживается дедуктивного мышления; я же, как номиналист-позитивист, склоняюсь к индуктивному. Слово за слово, и мы поссорились: длительное заключение расшатывает нервы. Но, конечно, через несколько дней мы помиримся, так как он здесь единственный человек, с которым можно разговаривать.

— Знаете ли вы состав пороха? — спросил Фаллон.

— Конечно, но вам я этого не скажу.

— Вы надеетесь продать свои знания другим кришнянским властителям, например, доуру Гозаштанда?

Сэйнэйн улыбнулся:

— Делайте выводы сами, зер. Но я не рискну дать прямой ответ, пока не выберусь из этой ловушки.

— Как вы думаете, к чему приведет появление ружей на планете?

— Старик Неле-Джурдар порицал весь проект, участвуя в нем лишь под страхом смерти. Он считал, что изобретение подобных смертоносных средств — грех перед всеми людьми, что подобное изобретение недостойно истинного ученого. Зарраш, наоборот, считает, что эти ружья приведут к полному прекращению войн на Кришне: слишком ужасными и кровопролитными они станут, эти войны. Хотя на Земле ничего подобного не произошло…

— А вы?

— Я смотрю на это с другой точки зрения. Пока у нас, кришнян, не будет точно такого же мощного оружия, как у землян, мы ничего не сможем противопоставить угрозам.

— Но кто же вам угрожает?

— Пока никто, зер. До сих пор вы проявляли образцовую скромность. Но вы, земляне, изменчивы и непостоянны. С одной стороны, вы снабжаете нас разными полезными вещами, например мылом. С другой — среди вас встречаются явные мошенники. Ваши методы выбора тех, кто прилетает на нашу планету, ставят нас в тупик. С одной стороны, вы не разрешаете своим ученым передавать нам знания — боитесь, что мы подорвем ваше превосходство. С другой — посылаете на нас рой беспокойных миссионеров и новообращенных из сотен враждующих религиозных сект, чьи учения немного лучше абсурдных утверждений наших культов.

Фаллон собирался возразить, но Сэйнэйн прервал его:

— Вы, как я уже говорил, очень изменчивы. Среди вас нет двух похожих. Мы только приспособимся к одному из вас, как на его место является другой, с совершенно иным характером. Возьмите, например, мастеров Кеннеди и Абреу — оба образованные и полноправные представители своих наций. Они вернулись в Новуресифи, а заменили их отупевшие от пьянства варвары Глумелин и Горчаков. Вообще же вы относитесь к нам как добрый и заботливый хозяин к слугам, который не будет с ними бессмысленно груб и жесток, но который, в случае необходимости, сумеет заставить их повиноваться. Вот, например, этот консул в Заниде — как же его зовут…

— Я знаю Перси Мжипу, — сказал Фаллон. — Но разве вы не боитесь, что эти ружья принесут вам ужасные разрушения? Или вы надеетесь, что из-за них все ваши народы объединятся?

— На первое я отвечу, что человек, застреленный из ружья, так же мертв, как и убитый дубиной. А на второе — мы нуждаемся в едином правительстве. Во-первых, оно нам нужно для того, чтобы вступить в ваш надменный Межпланетный Совет. Во-вторых, оно даст нам преимущество в отношениях с вами.

— Но разве такое единое правительство не может появиться в результате добровольного соглашения всех наций? — Фаллон улыбнулся, подумав, что он, циничный авантюрист, проповедует земной политический идеализм, в то время как Сэйнэйн, ученый с другой планеты, защищает аморальный макиавеллизм.

— Добровольного согласия при нынешнем уровне нашей культуры никогда не будет, и вы, земляне, это отлично знаете. Даже если наши ближайшие небесные соседи с планеты Кондиор — как вы на Земле называете ее?

— Вишну, — подсказал Фаллон.

— Да, вспомнил: по имени какого-то земного божества. Так вот, я говорю: если эти свирепые дикари нападут на нас, допустим, их доставят космические корабли землян (предположим, земляне пойдут на это по каким-нибудь недоступным для нашего понимания причинам), — как вы думаете, заставит эта угроза объединиться наши народы? Нет. Гозаштанд попытается отомстить Микарданду за захват Меозида. Сурия и Даукия попытаются избавиться от ига Квааса, а затем каждая попытается уничтожить противника при помощи инопланетных захватчиков, не думая о своей грядущей судьбе.

Другое дело, если бы мы имели впереди еще тысячу лет естественного развития своей культуры. Но этого времени у нас нет. И, если я верно помню земную историю, вы сами чуть не взорвали свою планету до того, как смогли достичь согласия. А ведь уровень вашей культуры намного превосходил наш.

Поэтому, говорю я, мы должны создать единое правительство так и только так…

— Простите, — сказал Фаллон, — но мне пора уходить, пока не сменился мой друг-охранник.

Он погасил сигару, встал и открыл дверь. Фредро за ней не было.

— Бакх! — воскликнул Фаллон. — Либо этот дурак отправился самостоятельно осматривать подземелье, либо его схватила стража. Идемте, Сэйнэйн, помогите мне отыскать его.

Глава 16

Сэйнэйн вел Фаллона через коридоры и комнаты подземелья. Фаллон неотступно шел за ним и бросал из-под своего капюшона внимательные взгляды направо и налево.

Ученый объяснял:

— Здесь после окончания работы и проверки хранятся ружья… В этом помещении шлифуются стволы после ковки… А здесь делают приклады. Поглядите, как они режут и полируют дерево болкис; Чабариан приманивает резчиков по дереву из Сурусканда, так как в нашей безлесной местности искусство резьбы по дереву развито слабо… Здесь изготовляют порох…

— Подождите, — попросил Фаллон, глядя на процесс изготовления пороха.

В центре комнаты у котла, под которым находилась масляная горелка, стоял хвостатый колофтянин. В котле плавилось что-то типа земного асфальта. Колофтянин помешивал его черпаком и добавлял вещества из двух сосудов, полных беловатого порошка, похожего на чистый речной песок.

— Осторожно! — сказал Сэйнэйн. — Не беспокойте его, иначе мы все можем разлететься на кусочки.

Но Фаллон подошел к котлу, сунул палец в один из сосудов с порошком и попробовал его. Сахар!

Хотя он не был химиком, но за свою долгую жизнь кое-что узнал и предположил, что во втором сосуде находится селитра. За колофтянином находились литейные формы, где содержимое котла должно было застыть в виде небольших брикетов. Но ждать окончания всего процесса они не могли.

Спутники обошли множество помещений; некоторые из них использовались для жилья, другие — для хранения материалов, третьи же пустовали. В одном месте лабиринта они оказались у запертой двери, перед которой стоял королевский гвардеец.

— Что там? — спросил Фаллон.

— Там туннель, ведущий под площадью героя Карара в храм Ешта. Раньше по нему доставляли продукты и воду. Но с тех пор, как правительство арендовало помещение подземелий Сафка, этот подземный ход закрыт.

Во время дальнейших поисков Фаллон услышал отдаленный звук трубы. Донесся лязг оружия.

— Смена охраны, — сказал Сэйнэйн. — Это повод для тревоги?

— Конечно, клянусь Хишкаком! — ответил Фаллон. — Теперь мы сможем уйти только завтра, после полудня. А до тех пор надо прятаться.

— Что? Но, дорогой коллега, это значит, что я рискую своей головой…

— Вы рискуете своей головой в любом случае, так как уже выдали мне тайны этого подземелья.

— Но в таком случае будет естественно, если я потребую компенсации: вы должны разработать какой-нибудь план моего бегства отсюда.

— Значит, вы хотите бежать?

— Конечно!

— Но тогда вы потеряете право на вознаграждение, обещанное правительством.

Сэйнэйн улыбнулся и постучал себя по лбу:

— Мое вознаграждение здесь. Пообещайте мне извлечь меня отсюда вместе с Заррашем, и я спрячу вас и вашего товарища. Хотя Зарраш и пустоголовый осел, но нехорошо оставлять коллегу в таком положении.

— Ладно, попытаюсь. А, вот где этот фастук!

Добравшись до выхода из подземелья, они увидели доктора Фредро. Археолог стоял у испещренной надписями стены возле лестницы, ведущей к выходу. В одной руке Фредро был блокнот, в другой — карандаш, которым он копировал надписи.

Когда Фаллон с обеспокоенным выражением лица подошел к нему, ученый сказал со счастливой улыбкой.

— Посмотрите, мистер Фаллон! Похоже, что это самая древняя часть сооружения, а надписи могут указать, когда оно построено.

— Пойдемте, вы, осел! — прорычал Фаллон. На пути в комнату Сэйнэйна он, не стесняясь в выражениях, объяснил Фредро, что о нем думает.

Сэйнэйн оглядел свою маленькую комнатку:

— Здесь поместится только один из вас, поэтому второго я отведу к Заррашу.

Он постучался к коллеге.

— Что нужно? — спросил другой пожилой кришнянин, приоткрывая дверь.

Сэйнэйн объяснил. Зарраш захлопнул свою дверь, сказав изнутри:

— Уходи, проклятый материалист! Не пытайся вовлечь меня в свои подозрительные похождения. С меня достаточно наших обычных шпионов.

— Но это для нас единственный шанс бежать из Сафка!

— Что? Клянусь животом Дашмока, это совсем другое дело! — Зарраш быстро распахнул дверь. — Входите, входите. Объясните мне, в чем дело.

Сэйнэйн рассказал все более подробно, и хозяин предложил всем вино и сигары. Узнав, что Фредро земной ученый, Зарраш обратился к нему:

— Дорогой коллега с Земли! Вы, с вашей зрелой мудростью, сможете пролить свет на разницу между индуктивным и дедуктивным методами познания. Что вы нам скажете на это?

Беседа воспарила в высочайшие отвлеченные сферы и затянулась далеко за полночь, доставив удовольствие участникам.

На следующее утро Фаллон пощупал щетину на подбородке и поглядел на себя в зеркало Сэйнэйна. Ни один землянин не может выдать себя за кришнянина, если у него начинает расти борода, типичная для белой расы. У кришнян на подбородке растут лишь редкие волосики, да и те они аккуратно выщипывают пинцетом.

Проснувшись, Сэйнэйн принес две тарелки с обычным кришнянским завтраком.

— Пусть вас не парализует страх, — сказал ученый, — но ештиты обыскали весь храм в поисках двух неверных, которые, как говорят, проникли вчера на обряд в одежде жрецов. С какой целью они это сделали и кто это был — неизвестно. А так как стражники и жрецы у входа клянутся, что после службы никто подозрительный не выходил, то неверные до сих пор могут находиться в храме. Но в подземелье жрецы не спускались, поскольку сюда ведет единственная и постоянно охраняемая дверь. Конечно, я и понятия не имею, кто эти святотатцы.

— Как же они обнаружили это?

— Кто-то пересчитал шапки жрецов третьего разряда и обнаружил, что были использованы две лишние. Поэтому, пока поиски не охватили и подземелье, мне кажется, вы и мастер Джулиан должны нас покинуть.

Фаллон вздрогнул при мысли об окровавленном алтаре.

— Сколько до полудня?

— Около часу.

— Придется ждать.

— Подождите, но недолго. Я займусь своей повседневной работой и скажу вам, когда сменится охрана.

Весь следующий час Фаллон провел в мрачных предчувствиях.

* * *

Сэйнэйн просунул голову в дверь, сказав:

— Охрана сменилась.

Фаллон надвинул капюшон на лицо, приготовился к плавной походке жрецов Ешта и позвал Фредро из комнаты Зарраша. Они направились к выходу. Подземелье, как и накануне, было освещено масляными лампами и отблесками огня; ночь здесь ничем не отличалась от дня. Когда доктор увидел надписи, у которых его вчера нашел Фаллон, он хотел остановиться и докончить их копирование.

— Как хотите, — рявкнул Фаллон, — я пойду.

Он решительно двинулся по лестнице, слыша за собой раздражительное фырканье Фредро. Наверху он остановился у большой железной двери. Бросив прощальный взгляд, Фаллон ударил в дверь кулаком. Послышался стук наружной задвижки, и дверь отворилась.

Фаллон оказался лицом к лицу с охранником в мундире гражданской гвардии. Но это был не Джиредж. Этот кришнянин был незнаком Фаллону.

Глава 17

В течение нескольких секунд они глядели друг на друга. Затем охранник потянулся к своей алебарде, одновременно поворачиваясь и крича кому-то:

— Эй! Они здесь! Я думаю, что это те самые…

В этот момент Фаллон ударил его в пах. Такие удары, несмотря на некоторые анатомические отличия, кришняне воспринимали так же, как и земляне. Охранник вскрикнул и согнулся вдвое, а Фаллон высунулся и выхватил у него большой ключ. Затем он захлопнул дверь и закрыл ее изнутри. Теперь снаружи ее не откроешь — нужно или взламывать дверь, или же искать другой ключ.

— Что случилось? — спросил за его спиной Фредро.

Не заботясь об объяснениях, Фаллон сунул ключ в карман и побежал вниз по лестнице. В такие отчаянные моменты он становился предельно собранным. Когда они спустились, сверху послышались гулкие удары: кто-то бил в дверь снаружи.

Фаллон, вспомнив свое путешествие по подземному лабиринту в предыдущий вечер с Сэйнэйном, двинулся по направлению к подземному ходу. Дважды он сбивался с пути, но снова находил его, рыща, как крыса из известного опыта.

Сзади, на лестнице, он услышал топот ног и звон оружия охраны. Очевидно, им удалось открыть дверь.

Наконец перед верхней дверью, ведущей в подземный ход, Энтони увидел охранника. Кришнянин держал алебарду наготове. Фаллон подбежал к нему, схватил за руку и закричал:

— Спасайся! В комнате со взрывчаткой пожар! Сейчас мы все разлетимся на куски!

Фаллону пришлось повторить, пока угроза не дошла до сознания охранника. В его глазах появился страх, он со звоном отбросил алебарду и повернулся к двери.

Задвижка щелкнула, дверь открылась, и тут Фаллон, подобравший алебарду, ударил ею плашмя по шлему кришнянина. Тот упал, и Фаллон вместе с Фредро вбежали в подземный коридор.

Фаллон попробовал закрыть дверь, но потом сообразил, что, во-первых, ему помешает тело охранника, во-вторых, если он это сделает, в туннеле будет совершенно темно. Нужно было оттащить тело, снять одну из ламп со стены и только после этого закрыть дверь.

Но шум множества ног убедил его, что на подобные действия нет времени. Поэтому он схватил ключ, дверь оставил полуоткрытой и повернул в туннель, крикнув Фредро:

— Бегите за мной!

Два землянина что есть мочи бежали по грубому, высеченному в скале проходу, спотыкаясь иногда на неровностях пола. Свет из полуоткрытой двери за ними становился все слабее.

— Остор…

Фаллон начал говорить, но в темноте наткнулся на вторую дверь. Он ушиб нос и разбил колено.

Ругаясь на нескольких языках, он на ощупь разыскал дверную ручку. Когда дверь не поддалась, Фаллон нащупал замочную скважину и попробовал оба из имеющихся у него ключей. Один из них подошел: задвижка с внутренней стороны двери отодвинулась.

Звуки в дальнем конце туннеля свидетельствовали о том, что преследователи обнаружили тело стражника.

— Быстрее, быстрее! — хрипел Фредро, задыхаясь.

Фаллон открыл дверь. Они оказались в полутемном помещении, лишь сверху пробивались отблески дневного света. Вдоль стен шли полки, на которых, сваленные беспорядочными грудами, валялись книги — кришнянские книги в деревянных переплетах. Фаллон решил, что это церковные фолианты, собранные в одном месте, — сборники молитв культа Ешта, но у него не было времени убеждаться в этом. В туннеле раздавалось эхо топота множества ног.

Земляне взобрались по лестнице и оказались на каменном полу храма Ешта. Фаллон, осторожно осматриваясь и положив руку на рукоять своей рапиры под одеждой жреца, не увидел и не услышал ничего подозрительного.

Они миновали зал, несколько комнат с рядами сидений и вышли в вестибюль перед входной дверью. Дверь была закрыта изнутри. Фаллон отодвинул задвижку и распахнул дверь.

Мелкий дождь орошал булыжную мостовую и освежал лицо. Несколько ступеней вели на улицу. Фаллон прошептал:

— Идем! За углом снимем костюмы. Затем, когда стражники выбегут из-за двери храма, мы пойдем им навстречу.

Фаллон бегом спустился со ступеней и забежал за угол храма, в узкий проход между храмом и соседним домом. Здесь куст какого-то растения закрыл их со стороны улицы. Они сбросили костюмы жрецов, свернули их, связали поясами и забросили на вершину куста, так что снизу их нельзя было разглядеть. Затем они выбрались на улицу и пошли к Сафку. В этот момент распахнулась дверь и оттуда высыпала толпа стражников и жрецов. Они всматривались в дождь, показывали на что-то и переговаривались друг с другом.

Фаллон положил руку на рукоять рапиры, приблизился к ним с гордым и независимым видом. Толпа спустилась со ступеней. Он слегка поклонился им и сказал в наиболее красочном и изощренном ораторском кришнянском стиле:

— Приветствуем вас, добрые зеры. Могу ли я предложить вам мою скромную помощь в тех трудных поисках, которыми вы, несомненно, заняты?

Охранник крикнул ему:

— Вы видели… видели двух человек в одежде жрецов Ешта, вышедших из храма?

Фаллон с удивленным видом повернулся к Фредро:

— Вы видели кого-нибудь?

Тот пожал плечами. Фаллон сказал:

— Хотя это крайне огорчает и печалит меня, зер, но ни я, ни мой товарищ не заметили ничего подобного. Но мы только что подошли — беглецы могли покинуть храм раньше.

— Тогда… — начал кришнянин, но другой, прислушивающийся к их разговору, прервал его:

— Помолчи, Югач! Не разглашай так охотно происшедшего незнакомцам, особенно же чужакам с другой планеты. Откуда ты знаешь, что они не те самые, кого мы ищем?

Другие кришняне, услышав это, столпились вокруг, обнажив оружие. Сердце Фаллона юркнуло в его кожаные башмаки. Фредро молча открыл и закрыл рот, как рыба, выкинутая на берег.

— Кто вы, земляне? — спросил первый кришнянин.

— Я Энтане Фалн, из района Джуру…

Второй кришнянин перебил его:

— Да! Тысяча извинений, мои мастера, нет, миллион, сто миллионов извинений за то, что я сразу не узнал вас. Я был в Доме Правосудия, когда вы свидетельствовали против грабителя Шейва и его сообщника, умершего от ран, которые вы доблестно нанесли ему. Нет, Югач, я ошибся. Этот Энтане крепкая опора закона и порядка. Но идемте, зер, вы поможете нам в поисках!

Он принялся отдавать приказания своим товарищам. С четверть часа Фаллон и Фредро помогали искать самих себя. Наконец, когда поиски стали безнадежными, земляне ушли.

Когда их не могли услышать столпившиеся на ступенях храма жестикулирующие охранники и жрецы, археолог спросил:

— Теперь все? Я могу вернуться в отель?

— Конечно. Но когда будете писать статью в журнал, не упоминайте меня. И расскажите все Перси Мжипе. Скажите ему, что я не нашел следов исчезнувших землян.

— Понимаю. Спасибо, мистер Фаллон, спасибо за вашу помощь. Спасибо, и до свидания!

Фредро пожал обеими руками руку Фаллона и стал оглядываться в поисках квизуна.

— Придется ехать в омнибусе, — сказал Фаллон. — Здесь как на Земле. Стоит пройти короткому дождю, и все экипажи исчезают.

Он оставил Фредро и пошел на запад, собираясь отправиться прямо на постоялый двор «Ташин» и передать сведения Квейсу до того, как они устареют. Он насквозь промок и с сожалением вспомнил новый дождевой плащ, лежащий у входа в Сафк — он мог даже разглядеть его с того места, где сейчас находился. Но Энтони был не настолько глуп, чтобы пытаться подобрать его.

Однако, идя через площадь Карара, Фаллон почувствовал, что у него сильно болит нога, ушибленная в подземном туннеле.

К тому же он так устал, что решил завернуть домой, выпить чего-нибудь, переодеться и только тогда идти дальше. Дома у него найдется старый зимний плащ и сухая одежда.

Фаллон брел под дождем, опустив голову, но тут его внимание привлекли звуки барабана. Он оглянулся. Вниз по улице Асада двигался отряд гражданской гвардии с копьями на плечах; во главе отряда, отбивая такт, шел барабанщик. По двум белым повязкам на каждом рукаве Фаллон узнал отряд района Габанж.

По сравнению с ними его отряд Джуру выглядел собранием пугал.

Несколько зевак стояли на тротуаре, глядя на проходящий отряд. Фаллон спросил у них, что происходит, но никто не смог дать ему правдоподобного ответа. Когда же отряд прошел, Фаллон продолжил свой путь к дому. Он уже открывал дверь, когда услышал оклик:

— Мастер Энтане!

Это был Кисаса, гвардеец-осирианин, с древним шлемом, непрочно привязанным к голове, и кришнянским мечом, висящим на перевязи через… можно было бы сказать «через плечо», если бы у него имелись плечи.

Кисаса сказал на своем искаженном акцентом балхибском:

— Быстрей собирайте свои доспехи и идите со мной на полигон. Приказано собрать весь отряд Джуру.

— Почему? Началась война?

— Не знаю. Я лишь исполняю приказ.

«О, Бакх! — подумал Фаллон. — Почему это случилось именно сейчас?»

— Отлично, Кисаса. Идите, я приду вслед за вами.

— Прошу прощения, зер, но это запрещено. Я должен вернуться вместе с вами.

Фаллон надеялся как-то увильнуть и все же нанести визит Квейсу; но Кордак, очевидно, предвидел, что некоторые его гвардейцы постараются избежать мобилизации, и приказал принять меры против этого. Не было смысла и пытаться убежать от Кисасы, который мог перегнать любого землянина и кришнянина.

Стремление Фаллона избежать явки на полигон было вызвано не трусостью — он не имел ничего против хорошей схватки, а опасением, что позже он не сумеет передать сведения Квейсу.

Энтони печально сказал:

— Подождите, пока я оденусь.

— Поторопитесь, добрый мой зер, мне нужно привести еще троих после того, как я доставлю вас. У вас есть красный камзол?

— У меня не было времени раздобыть его. Не хотите ли выпить перед уходом?

— Благодарю вас, нет. Вначале долг. И я чрезвычайно взволнован. А вы?

— Весь дрожу от волнения, — пробормотал Фаллон.

* * *

Полигон был заполнен гвардейцами отряда Джуру; отряд находился почти в полном составе, нескольких опоздавших ожидали с минуты на минуту. Кордак с очками на носу сидел за столом, перед которым стояла очередь гвардейцев, желавших избавиться от действительной службы.

Кордак выслушивал каждого и быстро принимал решение, обычно отклоняя просьбу об освобождении. Тех, чьи доводы он находил незначительными, он отсылал прочь с гневной тирадой по поводу трусости нынешнего поколения по сравнению с героическими временами предков. Тех, кто жаловался на болезни, быстро осматривал Квоуран, живший недалеко по соседству врач, метод которого, казалось, заключался в пересчете глаз, рук и ног.

Фаллон подошел к стене, у которой стояло около двухсот новых мушкетов. Вокруг них толпилось множество гвардейцев. Они брали ружья в руки, разглядывали их и гадали, как их можно было бы использовать. Фаллон взял одно из них и провел по стволу рукой — на стволе был прицел. В это время по полигону раскатился голос Кордака:

— Внимание! Поставьте ружья на место и отойдите к противоположной стене. Я в нескольких словах сообщу вам то, что должен сказать.

Фаллон, зная, что кришнянин никогда не употребит одно слово там, где можно употребить десять, приготовился слушать долгую речь.

Кордак продолжал:

— Как уже знает большинство из вас, армии варваров Квааса нарушили священные границы древнего Балхиба и движутся на Занид. Наш священный долг — разбить их и отбросить туда, откуда они пришли. Перед вами оружие, на которое я намекал раньше. Это настоящие, пригодные к употреблению ружья, такие же, как и у землян, но изготовленные в тайне здесь, в Заниде.

Если вы удивляетесь, почему именно отряду Джуру, наименее обученному в балхибской армии, среди немногих отрядов доверили это оружие — а его изготовили пока лишь для трех отрядов — я отвечу вам прямо. Во-первых, потому что ваше искусство владения копьем намного ниже, чем в других отрядах гвардии, не говоря уж о регулярной армии. Поэтому неправильно было бы лишить армию других отрядов, хорошо владеющих копьями и стрелами. Во-вторых, ваш отряд имеет существа с других планет, для которых такие смертоносные игрушки вполне привычны.

Эти инопланетяне — я имею в виду прежде всего землян и осириан — могут обучить всех остальных владению ружьями.

Если бы время позволяло, мы провели бы эти несколько дней в тренировке, но сейчас этого сделать нельзя. Мы выступаем немедленно и практиковаться будем на полях сражений. Теперь запомните: никто не должен стрелять без особого приказа, так как количество пуль и пороха ограничено. Если я поймаю кого-нибудь, кто будет стрелять без разрешения, я его свяжу и использую как мишень для обучения остальных.

Теперь о том, как из них стреляют. Видите этот мешок с песком у той стены? А теперь слушайте меня внимательно, герои, и я постараюсь все объяснить вам.

Кордак взял мушкет и стал объяснять, как его заряжают и поджигают заряд. Получалось, что из-за отсутствия спускового механизма мушкетеры должны были стрелять, поднося к пороху кончик зажженной сигары, которую следовало держать в зубах. Фаллон представил себе, сколько носов будет разбито, прежде чем они научатся обращаться с мушкетами.

Один из гвардейцев сказал:

— Ну что ж, теперь, по крайней мере, можно будет свободно курить.

Кордак, нахмурившись при подобном легкомыслии, зарядил мушкет, разжег сигару, прицелился в мешок с песком у противоположной стены и коснулся пороха зажженным концом сигары.

Бах! Стены полигона вздрогнули. Отдача чуть не сбила капитана с ног, а из ствола вырвалось густое облако черного удушающего дыма. В мешке с песком образовалось маленькое отверстие. Фаллон, откашливаясь вместе с остальными, подумал, что смесь асфальта, сахара и селитры лучше использовать для производства дымовой завесы, чем в качестве взрывчатки.

Кришняне от неожиданности подпрыгнули. Некоторые из них вскрикнули от испуга. Некоторые кричали, что они ни за что не дотронутся до этого изобретения Дупулана. Другие сожалели о старых добрых копьях и арбалетах, в которых все понятно. Кордак успокоил волнение и, продолжая объяснять, обратил особое внимание на необходимость держать порох сухим, а ствол — чистым и смазанным.

— Теперь, — закончил он, — есть ли у кого-нибудь из вас еще сомнения?

Да, сомнения были. Тотиане заявили, что они слишком малы для такого тяжелого оружия, а осириане — что дым выстрела вызвал у них припадок кашля, от которого они все еще не могут избавиться. Оба аргумента после длительного обсуждения были признаны уважительными, и было решено, что представители этих планет по-прежнему будут использовать лишь арбалеты и алебарды. В конце концов, по словам Кордака, «отряду все равно нужны алебардщики, если, несмотря на стрельбу, враг приблизится и начнется рукопашная».

Затем выступил единственный исидианин, заявивший, что он своим слоновым хоботом очень хорошо может ловить воров на улицах Занида, но совершенно неспособен справиться с мушкетом. Фаллон предложил назначить его знаменосцем. Предложение было принято.

Дождь прекратился и сквозь облака блеснули радостные лучи Рокира, когда отряд Джуру выступил с полигона во главе с капитаном Кордаком, барабанщиком и знаменосцем-исидианином.

Глава 18

Балхибская армия стояла у Чоса, перекрестка дорог в западном Балхибе. Фаллон, назначенный часовым, медленно обходил свой участок, занятый гражданской гвардией Занида, неся тяжелый мушкет на плече. Гвардия располагалась на северной стороне лагеря. Их отряд стоял рядом с периметром лагеря, а соседний участок занимал другой отряд, за ним — следующий и так далее.

Военная организация кришнян была гораздо проще земной, без многоступенчатой иерархии генералов и офицеров и без противопоставления кадровых офицеров и тех, кто призван в армию в период военных действий. Фаллон был командиром отделения. Он подчинялся Саванчу, хозяину таверны, который командовал секцией. Над Саванчем главенствовал капитан Кордак (его должность можно было сравнить с земным званием майора или подполковника), командовавший всем отрядом Джуру. Кордак подчинялся лорду Чиндору, командиру всей гвардии. И, наконец, Чиндор уже подчинялся только главнокомандующему всей армией, министру Чабариану. Теоретически армия делилась на части, кратные десяти: в отделении десять солдат, в секции — десять отделений, в отряде — десять секций и так далее.

Практически же, однако, этого никогда не удавалось достигнуть. Например, отряд Джуру, на бумаге состоявший из тысячи бойцов, на самом деле насчитывал чуть больше двухсот солдат и по численности занимал промежуточное место среди множества других. Подвоз боеприпасов, продовольствия и медицинская служба тоже были организованы довольно просто, но надежно. До сих пор отделение Фаллона снабжалось неплохо, хотя и однообразно.

Фаллон не видел карты местности, на которой разместился отряд, но карта мало что дала бы ему, так как во всех направлениях простиралась однообразная, лишенная ориентиров, ровная прерия, покрытая ковром растительности, внешне похожей на земную траву, но с точки зрения биологии представлявшей собой гигантский мох.

На горизонте в бирюзовое небо подымалась струйка дыма: там всадники Гхуура подожгли деревню. Такие кавалерийские рейды глубоко приникали на территорию Балхиба. Но кваасцы не могли захватить окруженные стенами города только одной кавалерией, не могли они и построить стенобитные машины, поскольку в этой местности крупной растительности не было. Редкие деревья выращивались из привозных семян и требовали заботливого ухода и частого полива, но все равно вырастали тонкими и невысокими, больше похожими на кустарник.

Все это Фаллон знал по опыту своих прежних военных экспедиций или услышал из разговоров кришнян. До его ушей доносился скрип повозок, подвозящих продукты, ржание айев, стук молотков о переносные наковальни, крики гавехонов — племени, присоединившегося к армии. Раздавалось и еще не привычное для кришнянской армии щелканье мушкетов: Кордак изредка разрешал гвардейцам тренироваться в стрельбе. За шесть дней, прошедших с выхода из Занида, отряд Джуру несколько притерся к новому оружию. Большинство гвардейцев могло попасть в человеческую фигуру на расстоянии двадцати шагов.

За это время при стрельбе из мушкетов было убито двое и ранено пятеро. Четверо из них очень тяжело. Однажды при выстреле разорвало ствол, очевидно, изготовленный с браком. В других случаях пострадавшие послужили целью мушкетерам, забывшим, в какую сторону нужно стрелять. Все семь несчастных случаев произошли с кришнянами: обитатели других планет были осторожнее или же привыкли иметь дело с огнестрельным оружием.

В прерии, в том направлении, где проходила дорога, появилось облако пыли. Оно росло, и из него выскочил всадник на айе, уставший и грязный. Скорость бедолаги казалась равной скорости ветра, несшего пыль. Фаллон видел, как он проскакал в лагерь и исчез среди палаток. Курьеры появлялись довольно часто, но пока ничего не происходило, однако Фаллон знал, что рано или поздно такой всадник привезет зловещие новости.

Похоже, что на этот раз так случилось именно это: прозвучала труба, вестовые понеслись по лагерю в разных направлениях, и Фаллон увидел, что мушкетеры собираются в одно место. Он тоже пошел туда, где возвышался флаг отряда Джуру. Гвардейцы точили мечи, полировали шлемы, смазывали мушкеты.

Как раз в тот момент, когда подошел Фаллон, маленький барабанщик — обитатель лесов Джаени с коротким хвостом — пробарабанил команду «Становись!». С лязганьем, звоном, спешными поисками доспехов и оружия гвардейцы медленно строились. Фаллон первым из третьей секции занял свое место.

Наконец, за исключеньем нескольких опаздывающих, все собрались. Ругаясь, Кордак послал Кисасу к палаткам гавехонов.

Тем временем на западе проскакал кавалерийский отряд, тащивший крепкую веревку. К ее концу был привязан ракетный планер. Чабариан нанял в Сотаспе несколько таких примитивных летательных аппаратов и пилотов для ведения разведки. Планер поднимался как воздушный змей. Когда пилот поймал восходящий поток, он отцепил веревку и выпустил первую из своих ракет. Ракета, заряженная спорами растения ясувер, толкнула машину вперед.

Отряд Джуру стоял и стоял. Вернулся Кисаса с опоздавшими гвардейцами. Кришняне на айях скакали туда и сюда, развозя по отрядам приказы. Офицеры в доспехах, сверкавших в ярких лучах солнца, совещались на расстоянии вне пределов слышимости. Два отряда гвардии Занида выступили со своих мест и двинулись налево, чтобы укрепить фланг.

Фаллон со скучающим видом опирался на мушкет, размышляя, что все шло бы по-другому, если бы он командовал этой армией. Он, если можно так выразиться, начал свой путь с самого верха и постепенно спускался по ступеням военной лестницы. Если когда-нибудь в его распоряжении вновь окажется армия, он постарается, чтобы его солдаты были лучше информированы.

Рядом с ним переговаривались:

— Говорят, у Камурана есть механические биштары, одетые в броню…

— У джунгов есть целый воздушный флот. Корабли движутся при помощи похожих на крылья весел. Они повиснут над нашими головами и забросают нас камнями…

— Я слышал, что министра Чабариана обезглавили за измену…

Наконец, через час после того, как они построились, раздались звуки труб, звон гонгов, гром барабанов и армия двинулась вперед. Фаллон, пробираясь вместе с остальными через высокий мох, заметил, что командиры выстраивают войско в форме огромного полумесяца: в середине — обычные войска, лучники и копейщики, а кавалерию Чабариан разместил сзади дугой. У него был эскадрон биштаров, но они держались поодаль, так как эти слоноподобные животные легко возбуждались, почуяв кровь, и, обратившись в паническое бегство, могли растоптать свои же войска.

Пройдя такое расстояние, что палатки лагеря превратились в крошечные точки на восточной стороне горизонта, отряды остановились и ждали, пока офицеры наводили порядок. Фаллону ничего не было видно, кроме постоянного волнения травообразного мха под ветром и планера, парящего в зеленовато-голубом небе на фоне ярко-желтого диска Рокира.

Отряд Джуру занял позицию на вершине небольшого холма. С высоты обзор был дальше, но и отсюда по-прежнему ничего нельзя было различить, кроме оливково-зеленой поверхности степи, покрытой рябью, как море в ветреную погоду. Фаллон прикинул, что численность балхибской армии превышает тридцать тысяч.

Ему видна была дорога, на которой время от времени появлялись облака пыли, поднимаемые проносящимися группами всадников. По их поведению Фаллон заключил, что это балхибские разведчики, следящие за передвижением джунгов.

Еще долгое ожидание, еще группы всадников. Внезапно в нескольких сотнях шагов от Фаллона двое схватились друг с другом, их шпаги как иглы, мелькали в воздухе. Потом один повернул айю и ускакал, а второй пустился за ним в погоню.

И вот горизонт покрылся темными точками, которые постепенно росли, превращаясь в эскадроны степных всадников, постепенно покрывших всю равнину впереди.

Кордак скомандовал:

— Отряд Джуру! Зарядить мушкеты! Зажечь сигары!

Но противник остановился и двинулся в сторону, казалось, без определенной цели. Вот от армии Квааса отделилась группа всадников и поскакала к тому месту, где стоял отряд Джуру. На ходу всадники пустили тучу стрел, однако с такого расстояния стрелы не причинили никакого вреда. Одна из них на излете с металлическим звоном ударила в шлем гвардейца и упала к его ногам.

Слева донесся звук одиночного выстрела и облако дыма.

— Дурак! — крикнул Кордак. — Не стрелять! Не стрелять!

И вот с оглушительным шумом армия Квааса вновь двинулась вперед. Фаллон мельком рассмотрел фаланги копьеносцев, направляющихся к центру балхибского лагеря, где размещалась гвардия короля Кира. Фаланги, несомненно, состояли из сурианцев и даукианцев, так как все воины Квааса были всадниками. Другие отряды, пешие и верховые, двигались и слева, и справа. Тучи стрел наполнили воздух, звон тетивы и свист летящих копий составляли оркестровый аккомпанемент шуму битвы.

Но сцену вскоре заволокло густыми тучами пыли, и Фаллон больше ничего не мог разглядеть. К тому же теперь отряду Джуру пришлось самому принять участие в битве.

Большой отряд всадников на айях двигался к правому крылу полумесяца. Кордак выкрикнул команды:

— Приготовиться! Первый ряд, на колено!

Первые два ряда подняли свои мушкеты, гвардейцы, стоявшие во втором ряду, направили оружие поверх голов опустившихся на колено. Кордак на своем айе поднял вверх шпагу.

Стрелы падали все чаще. Некоторые из них уже достигали цели. Всадники приблизились настолько, что Фаллон, прицеливаясь, мог разглядеть торчащие над их лбами антенны. В этот момент Кордак скомандовал: «Огонь!» — и опустил шпагу.

Раздался залп, и все вокруг закрылось густым облаком дыма. Фаллон услышал крики и стоны за этим облаком.

Ветер постепенно унес дым в сторону. Отряд всадников скакал направо. На мху лежало несколько айев, но гораздо больше скакало с пустыми седлами. А вот сколько они поразили врагов, Фаллон не мог сказать: тела упавших скрыл мох.

— Третий и четвертый ряды, вперед! — тут же крикнул Кордак.

Третий и четвертый ряды выступили вперед, а гвардейцы из первого и второго рядов, оказавшись на их спинами, начали перезаряжать свои мушкеты.

Откуда-то с юга, где находился левый край полумесяца, тоже донесся звук мушкетных выстрелов, но разглядеть, что там происходит, было невозможно. Сзади послышался громкий шум. Оглянувшись, Фаллон увидел большой отряд кваасских всадников, вступивших в схватку с балхибской кавалерией. Кордак приказал осирианам и тотианам, стоявшим группой со своими алебардами, растянуться в линию и охранять отряд от нападения с тыла.

Тем временем новый вражеский отряд появился перед гвардейцами. На этот раз на них напали рыцари на высоких шомалах (животных, похожих на одногорбых верблюдов), вооруженные длинными пиками. Новый залп, и новое облако дыма. Когда дым рассеялся, всадников на шомалах не было видно.

Какое-то время отряд Джуру никто не беспокоил. Середина балхибского боевого порядка скрывалась в туче пыли, откуда раздавался гул битвы: крики схватившихся уже врукопашную и стоны раненых. Впереди равнина была покрыта сражающимися всадниками. Фаллон надеялся, что Чабариан более осведомлен о ходе боя, нежели он сам.

Кордак вновь призвал всех к вниманию: из облака перед отрядом материализовалась группа всадников, галопом скачущая на них. Первый залп поразил многих нападавших, но под напором скачущих сзади отряд врага продолжал приближаться. Второй залп произвел огромные опустошения в рядах противника, но те все продолжали наступать.

Первые два ряда мушкетеров все еще заряжали мушкеты, у третьего и четвертого они были пустыми. Кордак приказал приготовить алебарды, осириане и тотиане через расступившиеся ряды вышли вперед.

— Вперед! — приказал Кордак.

Осириане и тотиане двинулись вниз по склону. За ними и мушкетеры побросали свои мушкеты, извлекли шпаги и тоже пошли вперед. Вид незнакомых существ, по-видимому, испугал всадников; они повернули обратно, бросая пики и крича, что против них воюют дьяволы и чудовища.

Кордак приказал вернуться на холм. Он гарцевал вокруг своих солдат, как овчарка вокруг стада, и рукоятью шпаги колотил тех, кто хотел устремиться в погоню за всадниками.

Они вновь собрались на холме, подобрали и перезарядили мушкеты. Вид вражеских тел, устилавших поле впереди них, подбодрил гвардейцев.

День шел к концу. Кордак отправил осирианина на поиски воды. Отряд отбил еще три кавалерийских атаки с разных сторон. Фаллон подумал, что их роль в этом не так уж и велика: звуки выстрелов и облака дыма пугали айев и шомалов.

Битва в центре полумесяца, казалось, затихла.

Фаллон сказал:

— Капитан, в центре что-то неладное.

— Что там может быть? Подождите, я что-то вижу. По-моему, наши отступают. Как это получилось, что, выстояв в такой долгой и упорной схватке, они теперь вдруг побежали?

Появился вестовой, он что-то сообщил лорду Чиндору, и тот крикнул Кордаку:

— Ведите своих мушкетеров за линией наших войск к центру, и побыстрее! Джунги применили что-то необычное. Гонец проводит вас.

Кордак построил свой отряд и повел его быстрым маршем за линией войск на юг. Там и тут располагались группы раненых кришнян, над которыми трудились армейские хирурги. Справа от Джуру стоял сильно поредевший отряд арбалетчиков. Их зеленоватая кожа покрылась толстой коркой пыли, в которой капли пота проделали длинные извилистые борозды. Они устало и равнодушно опирались на свое оружие или сидели на телах погибших.

Мох был вытоптан и кое-где даже выжжен.

Перед фронтом гул стал усиливаться, поднялось густое облако пыли. Солдаты с криками указывали друг другу на что-то впереди, копошащееся в пыли. Арбалетчики начали туда стрелять.

— Здесь, — бросил гонец и указал на брешь в передовой линии.

Кордак на айе, барабанщик и исидианин-знаменосец во главе колонны вступили в эту брешь. Отряд Джуру встал лицом к врагу. Наконец-то Фаллон увидел это «необычное».

Оно было похоже на огромный деревянный ящик, медленно продвигавшийся вперед на колесах, тоже деревянных. Спереди и сверху сооружения находились отверстия, сзади торчала короткая труба, из которой вырывались облака дыма. Пафф-пафф-пафф-пафф…

— Боже, — сказал Фаллон, — они изобрели танк.

— Что вы сказали, мастер Энтане? — спросил его сосед-кришнянин, и Фаллон понял, что говорил по-английски.

— Я просто молюсь своим земным богам, — ответил он.

— Приготовиться к огню! — крикнул Кордак.

Танк, пыхтя, приближался. Он направлялся не к отряду Джуру, а к линии балхибцев южнее. Его деревянные бока были усеяны щетиной воткнувшихся стрел и копий. За ним двигалось большое количество вражеских солдат. А рядом, чуть дальше к югу, в облаке пыли виднелся второй танк.

Громкое «бах!» донеслось от ближайшего танка. Металлическое ядро вылетело из переднего отверстия и проделало брешь в линии копьеносцев Балхиба. Копья полетели в сторону, люди закричали. Вся линия подалась назад.

Мушкеты Джуру гремели, усеивая борта чудовища градом пуль. Но вот пыль рассеялась, и Фаллон увидел, что целый и невредимый танк повернул и двинулся на их отряд.

— Второй залп! — скомандовал Кордак.

Но вновь раздалось «бах!», и железное ядро ударило в ряды мушкетеров. Оно попало в грудь айя Кордака, отбросив капитана далеко назад. Рикошетом оно ударило в голову и убило восьминогого знаменосца-исидианина. Знамя упало.

Фаллон выстрелил в отверстие танка и оглянулся.

Гвардейцы вокруг кричали:

— Все пропало!

— Мы окружены…

— Спасайся, кто может…

Еще несколько одиночных выстрелов, и отряд Джуру побежал. Танк, словно потеряв к ним интерес, вновь повернул южнее, к линии балхибцев.

Бах! Бросившись вместе со всеми, Фаллон заметил третий танк.

Он бежал в беспорядочной толпе отступавших: мушкетеров, копьеносцев и арбалетчиков, смешавшихся друг с другом. Он перепрыгивал через упавших и с обеих сторон видел кваасцев, сплеча рубивших противника своими кривыми саблями. Фаллон бросил мушкет, так как у него закончились и порох, и пули, а возобновить их запас не представлялось возможным. Тут и там отдельные группы балхибских кавалеристов пытались сдержать натиск степняков, но в целом сражение было безнадежно проиграно.

Над Фаллоном что-то крикнули по-кваасски. Он поднял голову и увидел заросшего шерстью врага с поднятой саблей, сидевшего на айе. Фаллон понял из его слов только «Кваас» и «Балхиб». Очевидно, кваасец спрашивал, к какой армии принадлежит Фаллон, так как на нем не было мундира.

— Я лондонец! — крикнул Фаллон, схватил врага за ногу и дернул. Тот свалился с айи наземь, и Энтони занял его место в седле. Он повернул айю на север и пустил галопом.

Глава 19

Через четыре дня, обойдя зону военных действий с севера, Фаллон прибыл в Занид. Ворота Джеклан были забиты кришнянами, стремившимися в город: солдатами, бежавшими с поля битвы под Чосом, крестьянами, пытающимися спастись за стенами города, и еще бог знает кем.

Стражники у ворот потребовали имя Фаллона и задали несколько вопросов, чтобы убедиться, что он настоящий занидец, хоть и не кришнянин.

— Отряд Джуру? — спросил один из них. — Говорят, вы почти выиграли сражение, остановив орды варваров своими ружьями, но тут напали эти проклятые паровые колесницы, и вы отступили.

— Это более правдивое описание сражения, чем я ожидал услышать, — ответил Фаллон.

— Эти проклятые варвары использовали оружие, нарушающее все цивилизованные нормы.

Фаллон удержался от замечания, что то же самое кваасцы могут сказать по поводу мушкетов, и в свою очередь спросил:

— Что было дальше? Сохранилась ли балхибская армия?

Второй стражник воспроизвел балхибский эквивалент недоуменного пожатия плечами.

— Говорят, Чабариан вновь собрал кавалерию и вступил в бой у Малмажа, но был убит. Не знаете ли вы, где теперь противник? Пришедшие утром говорили, что джунги идут за ними.

— Не знаю, — сказал Фаллон. — Я пришел с севера и никого не видел. Я могу идти?

— Да, но раньше нужно выполнить одну формальность. Поклянитесь в верности лорду-протектору королевства Балхиб, его высочеству пандру Чиндору бад-Квинану.

— Как? Но почему?

Охранник объяснил:

— Чабариан погиб в Малмаже, как вы знаете. А лорд Чиндор, весь в крови после битвы, примчался в Занид и сообщил Его Грозности доуру Киру об ужасном поражении. Они были вдвоем, и доур, огорченный этим известием, выхватил свой кинжал и закололся. Тогда Чиндор созвал уцелевших членов правительства и убедил их наделить его чрезвычайными полномочиями для борьбы с нашествием. Так вы клянетесь?

— О да, конечно, клянусь.

В глубине души Фаллон подозревал, что Чиндор помог королю покинуть этот свет, а потом попросту заставил министров, угрожая оружием, признать его диктатуру.

Пройдя через ворота, он помчался по узким улицам к своему дому. Он боялся, что хозяин пустит других жильцов, так как Фаллон уже давно не вносил арендную плату. Но с радостью обнаружил, что квартира в том же состоянии, в каком он ее оставил.

Теперь его единственной целью было добыть два остальных куска обязательства Квейса, добыть любыми средствами. Он придет к Кастамбангу с достаточно правдоподобным рассказом о том, что Квейс передал ему свой кусок за сведения, добытые Фаллоном до ухода из города.

Он торопливо умылся, переоделся и собрал то свое имущество, которое считал достаточно ценным. Через несколько минут он вышел, захлопнул дверь (в последний раз, если его планы осуществятся), укрепил узел с вещами на спине трофейного айи, сел в седло и поскакал.

Привратник постоялого двора «Ташин» сказал, что мастер Туранж сейчас дома и добрый зер сможет его там найти. Фаллон пересек удивительно безлюдный двор — артистическая клиентура покинула «Ташин» — и дошел до комнаты Квейса.

Никто не откликнулся на звон дверного гонга. Фаллон толкнул дверь, та отворилась. При взгляде внутрь рука его потянулась к рукояти рапиры.

Квейс из Бабаала лежал навзничь на полу, его куртка была пропитана коричневой кришнянской кровью. Фаллон перевернул тело и увидел, что шпион пронзен насквозь, вероятно, рапирой.

Рядом с ним на полу лежала груда бумаг.

Присев на корточки, Фаллон осмотрел их. Не найдя того, что искал, он обыскал тело Квейса и комнату.

Никакого следа чека. Его планы нуждались в корректировке: кто-то узнал о разрезанном чеке и убил Квейса, чтобы завладеть его частью.

Но кто? Об этом документе не знал никто, кроме Квейса, Кастамбанга и самого Фаллона. Банкир был хранителем денег, если бы он захотел их присвоить, то мог обойтись и без чека.

Энтони вторично обыскал комнату, но не нашел ни части чека, ни следов убийцы.

Наконец он со вздохом вышел и обратился к привратнику:

— Кто-нибудь навещал сегодня Туранжа?

Тот задумался:

— Да, зер. Теперь, когда вы спросили об этом, я вспомнил. Примерно с час назад у него был посетитель.

— Кто? Как он выглядел?

— Он, как и вы, землянин и был одет в гражданский костюм.

— Но как он выглядел? Высокий или низкий? Полный или худой?

Привратник сделал беспомощный жест:

— Не могу сказать вам, зер. Вы, земляне, так похожи друг на друга.

Фаллон вновь сел на айя и через весь город направился к дому Кастамбанга. Дальнейшие действия казались бессмысленными, но он не сдастся, пока есть хоть малейшая надежда заполучить деньги.

Город был охвачен возбуждением. Тут и там мчались всадники. Кто-то крикнул:

— Джунги уже видны! К стенам!

Фаллон проехал мимо Дома Правосудия, где на доске казненных голов было больше, чем обычно. Он не вглядывался в эти ужасные предметы, но, уже проскакав, осознал, что видел чье-то знакомое лицо.

Взглянув на доску, он с ужасом узрел оскаленную в иронической усмешке голову кришнянина, к которому направлялся. Под головой он прочел:

«КАСТАМБАНГ БАД-АМИРУТ, банкир из Габанжа, 103 года и 4 месяца. Признан виновным в государственной измене».

Измена, очевидно, заключалась в том, что Кастамбанг финансировал Квейса, шпиона Квааса. А так как пытки уголовных преступников были в Балхибе законной процедурой — с их помощью узнавали имена сообщников — Кастамбанг в предсмертной агонии мог назвать и имя Фаллона. Теперь у последнего имелись все основания побыстрее покинуть Занид.

Фаллон пустил айю в галоп, направляясь к воротам Луммиш, но, проскакав несколько кварталов, вдруг понял, что находится рядом с домом Кастамбанга. Проезжая мимо, он заметил, что ворота сорваны с петель.

Нестерпимое любопытство заставило его направить айю во двор. Всюду были следы разгрома. Прекрасные статуи из Катай-Джогорая, разбитые на куски, лежали на земле. Фонтаны молчали. Кругом валялось множество разнообразных вещей. Фаллон спешился и начал их рассматривать. Это были записи, чеки, счетные книги и другие принадлежности банкира.

Фаллон решил, что после ареста Кастамбанга собравшаяся толпа разграбила его дом.

Был лишь ничтожный шанс найти в этом разгроме третью часть чека Квейса. Мелькнула мысль, что не стоит тратить время на поиски: Занид сейчас слишком опасное место. Но ведь это его последний шанс вернуть себе замбийское королевство.

И не стоит забывать об убийстве Квейса. Неужели убийца опередил его и здесь?

Фаллон обследовал двор, осматривая каждый клочок бумаги. Ничего. Он вошел в дом, перешагнув через тело одного из колофтянских слуг.

Где же может быть эта часть чека? Кастамбанг положил его в ящик большого стола в своем подземном убежище. Фаллон решил, что надо осмотреть эту комнату; если же чек не найдется и там, он немедленно покинет город. Лифт, конечно, не работал, но Фаллон отыскал ведущую вниз лестницу. Он снял со стены лампу, наполнил ее резервуар из другой лампы и воспламенил своей зажигалкой, а потом начал спускаться.

Подземный проход был темен, свет давала только захваченная лампа. Шаги Фаллона и его дыхание громко раздавались в тишине подземелья.

Чувство направления точно привело Фаллона через лабиринт коридоров и комнат к подземному логову Кастамбанга. Решетка не была спущена. На полу валялось несколько монет, потерянных грабителями, но дверь в логово оказалась закрыта.

Почему? Если здесь побывала толпа, то она не остановилась бы перед запертой дверью.

Из-под двери пробивался слабый свет. Взяв в руки рапиру, Фаллон ногой толкнул дверь, и та открылась.

Комната освещалась лампой, которую держала женщина-кришнянка, стоявшая спиной к двери. У стола лицом к Фаллону стоял землянин в кришнянском костюме. Когда дверь хлопнула, женщина обернулась. Мужчина выхватил шпагу.

Фаллон от изумления раскрыл рот. Женщина была Гази бад-Доукх, а мужчина — Уилком Вагнер.

— Привет, Гази, — сказал Фаллон. — Это твой новый джагайн? Ты быстро меняешь их в последнее время.

— Нет, Энтане, он дал мне истинную религию, которую я так долго искала.

Пока женщина говорила, Фаллон убедился, что большой стол изрублен топором, все ящики открыты и опустошены. Бумаги громоздились на полу. Перед Вагнером на столе лежали два маленьких прямоугольных куска бумаги. Хотя на таком расстоянии Фаллон не мог прочесть, что в них написано, он был уверен в истинности своей догадки.

— Где вы их взяли? — спросил он Вагнера.

— Одну отобрал у некого парня, другую — в ящике этого стола, — ответил миссионер.

— Они мои. Я заберу их у вас.

Вагнер левой рукой схватил куски чека и спрятал в карман.

— Ошибаетесь, мистер. Они никому не принадлежат — я получу эти деньги и использую их для распространения истинной религии. Думаю, что у вас есть третий кусок.

— Отдайте, — потребовал Фаллон, подходя ближе.

— Это вы отдайте, — ответил Уилком, отступая. — Я не хочу вредить вам, но вселенский монотеизм может заставить меня сделать это.

Фаллон сделал еще шаг.

— Вы убили Квейса?

— Иначе бы он убил меня. Теперь делайте так, как я велю.

— Но как вы узнали обо всем?

— Я присутствовал на суде над Кастамбангом и слышал обвинение. Гази рассказала мне о чеке, разорванном на три части, и я сопоставил сведения.

— Кончайте болтовню! — заявила Гази, ставя лампу на стол. — Вы сможете разделить золото или свести счеты в другом месте. Но город на краю гибели, и у нас нет времени на ссоры.

— Конечно, моя практичная маленькая возлюбленная, — сказал Фаллон и вновь обратился к Вагнеру: — Вы настоящий святой! Не останавливаетесь перед убийством, умыкаете женщину — и все это во имя Бога…

— Вы ничего не смыслите в этом, — угрюмо ответил проповедник. — Я не делаю ничего аморального, не то что вы. Меня с Гази связывают лишь духовные отношения. Она моя сестра…

В этот момент он с кошачьей ловкостью шагнул вперед, взмахнув шпагой. Фаллон с трудом парировал неожиданное нападение.

Вагнер повторил выпад. Лезвия сверкнули в полутьме.

Помещение было слишком тесным для маневра, к тому же Фаллона очень стесняла та лампа, которую он держал. У Вагнера оказалась крепкая рука, искусная в фехтовании.

Фаллон уже собирался запустить лампу в строгое фанатичное лицо миссионера, когда Гази крикнула: «Прекратите, негодяи!» — и потянула его сзади за куртку обеими руками. Энтони поскользнулся. Вагнер сделал выпад.

Фаллон видел, как неотвратимо приближается кончик рапиры миссионера. Он пытался отразить удар, но острие вдруг исчезло, а тело пронзила острая боль.

Вагнер выдернул лезвие и отступил, все еще настороже. Сквозь гул в ушах Фаллон услышал звон своей рапиры, выпавшей из ослабевшей руки на пол. Колени его подогнулись, и он упал.

Потом в его полубессознательное состояние донесся стук упавшей лампы и вскрик Гази. Он чувствовал, как Вагнер обыскивает его и забирает третью часть чека, наконец, он услышал удаляющиеся шаги сообщников. Все смолкло и наступила тьма.

Фаллон не знал, сколько времени он провел без сознания. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что лежит на полу, куртка его в крови, рана жжет огнем, и это подземелье показалось ему неподходящим местом для смерти.

Он начал ползти к двери. Даже в таком состоянии он не мог ошибиться в направлении. Но через несколько метров раненый почувствовал себя полностью истощенным и вынужден был остановиться, чтобы отдохнуть. Немного погодя он прополз еще несколько метров. Попытался нащупать свой пульс, но не смог.

Еще один отдых, и опять несколько метров. И еще раз. И еще. Он слабел, и передвижения становились все короче.

Через много часов, как ему показалось, Фаллон добрался до лестницы. Как же он поднимется наверх, если с трудом добрался и по горизонтальному пути?

Но так просто он не отдаст свою жизнь.

Глава 20

Придя в себя, Энтони Фаллон обнаружил, что лежит в чистой постели в незнакомой комнате. Когда он смог различать окружающее, то узнал доктора Нанга.

— Вам лучше? — спросил тот и затем проделал все манипуляции, которые выполняют врачи, осматривая больного. Фаллон понял, что находится в доме консула. Немного позже доктор ушел и в комнату вошли два землянина: Перси Мжипа и худой высокий белый человек.

Мжипа сказал:

— Фаллон, это Эден Дейли, один из моих пропавших землян. Теперь все они найдены.

Убедившись, что может говорить, Фаллон спросил:

— Что случилось? Как я здесь оказался?

— Камуран увидел вас во время своего триумфального шествия в королевский дворец. Вы лежали в придорожной канаве.

Он велел слугам похоронить вас вместе с другими погибшими. К счастью, там находился и я. Вы были в нескольких шагах от смерти, но я доставил вас сюда и передал заботам доктора Нанга.

— Кваасцы взяли Занид?

— Город сдался на определенных условиях. Я согласовывал эти условия, убеждая Гхуура, что занидцы будут сражаться насмерть и что я сам встану за воротами Джеклан, если он попытается атаковать их стенобитными машинами. Вы знаете, эти туземцы уважают упорство, когда сталкиваются с ним, к тому же Гхуур далеко не глуп и не захотел осложнять отношения с Новуресифи. Я не собирался вмешиваться, но не мог видеть, как варвары превратят прекрасный город в руины.

— Каковы же условия?

— Балхиб сохраняет местную автономию под руководством Чиндора как пандра. Он — предатель и свинья, но другого выбора не было. В городе остается не более двух тысяч кваасцев, Гхуур обязуется не допускать никаких грабежей и убийств.

— И Гхуур сдержал слово?

— Да. Он, как и большинство туземцев, честен. Кроме того, мне кажется, что он слегка боится меня. Он никогда не видел землян с таким цветом кожи и в глубине души, видимо, считает меня каким-то демоном.

— Понятно, — пробормотал Фаллон. — А как насчет исчезнувших землян?

— Их похитили люди Гхуура, это тоже организовал ваш старый приятель Квейс. Камуран скрыл их в Мадхике, где создавал свое оружие.

— Но ведь они были под псевдогипнозом…

— Камуран нашел противоядие. У него есть ученый, который учился в Вене много лет назад, еще до того, как технологическая блокада окончательно окрепла. Этот ученый разработал метод снятия псевдогипноза Сан-Реми. Он испробовал свой метод на этих троих. Расскажите сами, мистер Дейли.

Эден Дейли прочистил горло:

— Камуран велел нам разработать оружие, чтобы разбить Балхиб. Не имело смысла говорить, что мы не умеем, не знаем и так далее. Тем более, что в советниках у него находился еще какой-то землянин.

Мы думали о ружьях, но никто из нас не сумел изготовить порох. Но у нас было достаточно практических инженерных познаний, чтобы создать действующую паровую машину, так как, к нашему удивлению, у Камурана нашлось какое-то количество запасных частей разных двигателей. Мы изготовили танк, покрыли его листами дерева конг и вооружили катапультой. Первые два образца не действовали, но третий уже мог служить моделью для массового производства.

Камуран приказал изготовить двадцать пять танков и изо всех сил подгонял нас; но из-за недостатка материалов мы смогли изготовить лишь семнадцать, а из-за различных поломок в битве приняли участие лишь три. Я слышал о мушкетерах армии Балхиба: по-видимому, балхибцы пошли тем же путем.

— Да, — сказал Фаллон, — но в этом случае они все изобрели сами. Прощай, техническая блокада. Я уже предвижу день, когда рапира здесь станет такой же бесполезной, как и на Земле. Зря я столько времени изучал фехтование. Кстати, Перси, а что случилось с Сафком?

Мжипа ответил:

— По условию, Камуран контролировал все вооружение Балхиба. Поэтому, когда жрецы Ешта отказались впустить кваасцев в Сафк и закрыли двери, Камуран их взорвал.

— Нашли ли кваасцы в подземелье двух кришнянских ученых, Сэйнэйна и Зарраша?

— Вероятно.

— Где же они теперь?

— Не знаю. Предполагаю, что Гхуур держит их в заключении, собираясь использовать в своих интересах.

— Постарайтесь освободить этих кришнян. Я обещал им помощь.

— Посмотрим, что можно сделать, — ответил Мжипа.

— А где этот осел Фредро?

— Он счастлив: фотографирует и зарисовывает то, что осталось от Сафка. Я уговорил Чиндора разрешить ему обследовать здание, после того как Лийяра — по причинам, о которых вы можете догадаться, — убедил протектора запретить культ Ешта. Фредро страшно возбужден. Он утверждает, что ему удалось доказать реальность существования Мианды Отвратительного: тот был исторической личностью и построил Сафк как памятник своему отцу. Между прочим, Кхарадж не являлся его отцом, поскольку жил на несколько столетий раньше, в мифах все перепуталось. А Отвратительным Мианду прозвали вовсе не за отцеубийство, а за полное разорение королевства грандиозным строительством. Если вам интересно, Фредро с удовольствием расскажет вам сам.

— Перси, мне кажется, вы можете сделать все для каждого, только мне вы не можете вернуть королевство, — вздохнул Фаллон и обернулся к Дейли: — Ваши танки очень уязвимы. Они не перейдут через ров, их можно опрокинуть, сжечь…

— Я-то в курсе, но балхибцы этого не знают.

Фаллон вновь повернулся к Мжипе:

— А что слышно о Гази и Вагнере? И о моем друге Кордаке?

Консул задумался.

— Насколько мне известно, капитан Кордак не вернулся из Чоса — он либо убит, либо захвачен в плен кваасцами. А Гази теперь с Фредро.

Фаллон криво улыбнулся:

— Ну и штучка! А этот старый…

— Да, да. Он нанял помещение, говорит, что проживет здесь с год или больше… Вам будет приятно слышать, что Унылый Дэн Вагнер пытался ночью спуститься с городской стены на веревке и его подстрелил кваасский арбалетчик.

— Насмерть?

— Да. Вероятно, он хотел добраться до Маджбура и получить деньги Кастамбанга. Он и не знал, что правительство Балхиба наложило секвестр на все имущество банкира после его смерти.

— Уф! — выдохнул Фаллон.

Появился доктор Нанг, сказав:

— Вам пора идти, джентльмены. Больной должен отдохнуть.

— Хорошо, — ответил Мжипа, вставая. — О, еще одно. Выздоровев, вы должны побыстрее уехать из города. Занидцы узнали, что вы шпионили в пользу Гхуура. Открыто они не могут теперь арестовать вас, но многие поклялись убить вас при первой же возможности.

— Благодарю, — без энтузиазма откликнулся Фаллон.

* * *

Год спустя неряшливо одетый землянин нетвердой походкой, покачиваясь, брел по улицам Мише, столицы Микарданда. Глаза его были налиты кровью, лицо, покрытое сетью кровеносных сосудов, заросло недельной щетиной.

Он только что продал несколько сплетен в газету Мише, старейшую на Кришне, и, можно сказать, был «при деньгах». Правда, половину гонорара он уже пропил, но другую часть нес в свой жалкий дом, где делил кров с одной микардандкой. Прохожие не понимали, что землянин бубнил себе поднос, так как он говорил по-английски.

А Фаллон бормотал как заклинание, повторяя снова и снова:

— Когда мне повезет… всего лишь один крупный выигрыш… я найму армию… отведу эту проклятую армию на Замбу… и снова буду королем… Да, королем!




Загрузка...