Байки из Мавзолея. Проза XXI века

Посадка

Как веревочка не вейся, а не змея, не уползет. Как ни маскировали марксисты свои сборища под пьянки-гулянки, а управа на них нашлась. Революционеры проводили очередную сходку, когда туда ворвались царские жандармы.

Пролетарии еще не разошлись по домам. Но стол был накрыт. Мужик в косоворотке наяривал на балалайке. Барышни Свердлова в кокошниках и сарафанах хороводили народные танцы.

– Свадьба что ли? – спросил филер.

– Ага! – дружно подтвердили революционеры.

– Горько! – крикнул один из них.

Революционеры стали истово целоваться друг с другом. Одна свердловка даже накинулась на жандарма.

– Да ты чо! – оттолкнул он ее руками. – Отстань, шалава!

И, может быть, и в этот раз все сошло бы с рук, как сходило раньше, если бы не попался один въедливый и дотошный опер.

– А где же жених и невеста? – поинтересовался он.

– Свадьба была вчера, – объяснили ему находчивые кружковцы. – А сегодня гуляем день рождения.

– И чей же? А предъявите ваши документы!..

Проверив бумаги и не обнаружив там заявленного дня, смекалистый полицейский грозно вопросил?

– Ну, так и чей?

Повисла тишина. И тут матрос-партизан Железняк вскочил с лавки и рванул на груди рубаху, обнажив свою затертую моряцкую майку.

– День рождения нашего доблестного военно-морского флота!

Сейчас каждый знает, что это главный мужской праздник, выходной день. И отмечают его двадцать третьего февраля. Полицейские, разумеется, тогда и слыхом не слыхивали про столь замечательную дату. Мало того, не все из них знали про существование флота. Да и само наличие моря вызывало у них серьезные сомнения. Реки они знали и видели. Реки у них были перед глазами. А вот то, что реки впадают в море им не очень верилось. Предположим, впадают. А что дальше? Куда вода девается? Река-то течет беспрерывно. Почему же море не переполняется? Ведь каждый знает: четверть в стакан не перельешь. И почему вода в море якобы соленая, если в реке – пресная?

Полицейские в объяснения бравого моряка не поверили. Но вида не подали. И зашли с другого конца.

– А почему это не вашем народном гулянье наблюдается такой перекос: спиртного и закуски вволю, а на посуде – некомплект: вилок – семь, тарелок – пять, а стаканов – одиннадцать? И это на ораву в двадцать восемь человек! Ар-рестовать всех!..

С некомплектностью посуды история для кружковцев понятная. Пили не все. Некоторые только харчились. А кто выпивал – не сильно налегал на закуску. Чтобы шибануло сильнее. Потому в посуде такая разномастица и наблюдалась. Но не объяснять же все это жандармам!..

Когда революционеров в кандалах и наручниках повели в околоток, матрос-партизан Железняк громко запел:

– Врагу не сдается наш гордый «Варяг», пощады никто не желает!

– Про всех – не надо! – прошипел Бронштейн. – Сейчас каждый сам за себя.

Уклончивый Лева

Есть у русского человека замечательное качество: желание оценивать любое событие с двух сторон. Как захочется, под настроение, как на душу ляжет. Вот к примеру: говорят, тюрьма – разлучница. А ведь она еще и сводница. В ней люди собираются. Или вот еще. С одной стороны, третий – лишний. А с другой – куда без него? Ведь самая мужицкая компания – на троих. Классика жанра! Куда без третьего?

Вот и история иной раз выкидывает такие коленца!.. Каким могло бы стать будущее, не случись в тюрьме то, что случилось? Произошла бы революция? Построили бы социализм? Вырыли ли ему потом глубокую бездонную яму? Остается только гадать.

А случилось то, что при посадке пути двух главных российских марксистов едва не разошлись. Едва. Но не разошлись. Вместо этого в их узкой командирской компании возник третий персонаж. А случилось вот что.

В то время политических и уголовников селили отдельно. Боялись, видимо, царские сатрапы их смычки или чувствовали, что при скрещивании марксизма с бандитизмом возникнет неодолимая сила. Поэтому их разводили. При посадке в тюрьму революционеров погнали в их камеру. И тут Лева Бронштейн учудил. Он отступил в сторону. Уклонился. Потом он объяснил, что якобы замешкался, потому что развязался шнурок.

– А ты что не идешь? – удивился вертухай. – Ты разве не с ними?

– Вообще-то я как бы с ними, – объяснил Лева. – Но моя концепция отличается. Наши разногласия носят идейный характер, что подтверждает отсутствие консенсуса по принципиальным вопросам. Поэтому вполне уместна оценка, что я не с ними.

Тюремный человек очумело покрутил головой:

– Ну, раз так!.. Шагай!

И втолкнул бедного Леву в камеру уголовников. Лева переступил порог и поприветствовал своих будущих сокамерников привычным жестом – вскинул руку и дружелюбно произнес:

– Здравствуйте, товарищи!

– Здорово! – удивленно отозвались те. – Ты какой масти-то будешь?

– Я – революционер! – гордо сообщил Лева, не вполне понимая, куда он попал.

– Какой гусь! – изумились уголовники, впервые наблюдая столь дивную фигуру. – А деньги у тебя есть?

– Нам, революционерам деньги не нужны. Мы сражаемся за идею.

– Плохо! – констатировали преступные элементы. – Придется отрабатывать.

И они скопом двинулись на него.

– Вы что? Вы о чем? – нервно вскричал Лева.

– Подождите! – осадил сокамерников усатый кавказец с рябым лицом. – Скажи, а что такое революция?

– Это свержение царского строя!

– Царя не будет?

– Не будет.

– А кто вместо него?

– Будет власть народа.

– Мужиков?

– Рабочих и крестьян.

– Значит, мужиков. А кто в начальниках?

– Выбранные всем народом люди.

– И нас могут выбрать?

– Всех! – уверенно заявил Лева и блудливо отвел глаза в сторону. – Потому что все будут равны.

– Как? Не будет ни мужиков, ни паханов?

– Нет.

– А богатые?

– Исчезнут. Их богатство раздадут на всех.

– Выровняют? – уточнил рябой.

– Именно так.

– А откуда же мы будем брать деньги? – заволновались уголовники. – Как добыть себе на жизнь и пропитание?

– Работой! Исключительно работой!

– Постой, братва, он же хочет всех нас превратить в мужиков и шестерок!

– И лишить куска хлеба!

– А если не будет царя, кто даст амнистию?

– Опустить его! Запетушить! Его место у параши! – угрожающе загудели сидельцы.

– Постойте! – снова остановил всех рябой. – Сказка про революцию – это плохая сказка. А пусть расскажет нам хорошую.

– Да! Пусть расскажет! Хорошую!

– Какую еще хорошую! – возмутился Лев. – Революция – это не сказка. Это реальный исторический процесс!

– Хорошую давай! – взревела братва.

– Я не знаю никаких сказок!

– А расскажи эту… Про трех мушкетеров, – порекомендовал кавказец.

– Да я! Да вы знаете! – раскипятился Лева.

– Не советую спорить, – покачал головой кавказец. – Я ведь знаю – у тебя деньги есть.

– Откуда?

– Ты в лавках торгуешь. Мои ребята тебе после эксов товар носят.

– Но сказка про трех мушкетеров длинная!

– А мы не спешим.

– Сделай нам театру, – потребовали аборигены.

– Что это – театру?

– С выражением, в лицах, – ласково подсказал усатый. – Ну!

Бедный Лева огляделся по сторонам и не увидел ни одного приветливого лица. И ему пришлось смирится. Весь день до глубокой ночи пересказывал он бессмертное произведение Александра Дюма. К вечеру у него сел голос, дрожало в груди и гудело в голове. И все же он остался доволен вниманием, которое выказали ему слушатели. Которые тоже были удовлетворены.

– А ловко этот стекляшки стибрил…

– А ихнего главного попа как надули…

– А этот, этот!.. Как его? Атас…

– Правильная сказка, – подвели итог слушатели.

В знак уважения Леве выделили верхнюю полку прямо над вожаком. Уснуть он никак не мог.

– Товарищ, – свесил он голову вниз. – А что мне завтра делать?

– Продолжать.

– Я же все рассказал.

– Есть еще «Двадцать лет спустя…». И три раза по «Десять…». Устрой людям праздник.

– Каким людям! Какой праздник! – взвизгнул измученный революционер и неожиданно продекламировал: – «Кавказ подо мною…»

Усатый кавказец внимательно посмотрел на него.

– Жаль!

– Что жаль?

– Поэта, – пояснил тот. – Великого русского поэта – Михаила Юрьевича Лермонтова. Столько мог сделать, а прожил так мало…

После этих слов кавказец шумно зевнул, повернулся к стене и очень скоро задышал ровно. А бедный, несчастный Лева всю ночь не мог сомкнуть глаз. Зато наутро у него было готово решение.

Троцкий

Едва прозвучал сигнал побудки, как Лева забарабанил в дверь камеры.

– Чего тебе? – недовольно пробурчал вертухай, заглядывая в глазок.

– Хочу сделать важное сообщение.

– Ну, делай.

– Только не в штаны! – заржали сокамерники, прислушивающиеся к разговору.

– Меня при аресте не отвели в баню и не подвергли санитарной обработке.

– И что?

– Дело в том, что при предварительном осмотре у меня выявлено наличие насекомых-паразитов в волосяных покровах тела.

– Подумаешь!

– Я уже подумал. И решил, что во время моего пребывания здесь они могут легко переместится на окружающих меня весьма достойных людей.

– Да он вшивый! Гад! Гнать его отсюда!

– Видите! Наверно, процесс уже пошел.

– Прочь! Прочь! Прочь!

– Я вас умоляю!

– Ладно. Бери свои манатки и шагай за мной.

Тюремщик бряцнул ключами. Лязгнул засов. Дверь открылась. Сокамерники пинками вытолкали бедного Леву наружу. Перед тем как дверь захлопнулась снова, он успел победно оглянутся назад. Усатый кавказец, прищурившись смотрел на него.

– Отсюда уйти можно. А от судьбы – никогда! – успел расслышать Лева его слова.

– Шагай! – тронул его за плечо охранник.

– Спасибо! Спасибо! – залопотал Лева. – Я вас отблагодарю.

– В жопу поцелуешь? – развеселился вертухай. – Иди!

Они зашли в предбанник. Лева сел на скамейку и отодрал каблук на ботинке.

– Вот! – он протянул тюремщику красненькую десятирублевую бумажку. – Отведите меня, пожалуйста, к политическим.

– Ух ты! – приятно удивился тот. – Значит говоришь к политическим?

– Да, да!

– Ладно. К политическим, так к политическим. Только давай-ка и второй ботинок проверим. Неровен час, гниды там прячутся – всех своих перезаразишь.