Беги, если успеешь

* * *

К мисс Пламкин я, разумеется, не пошла. Вместо этого я вернулась домой, совершенно издёрганная и опустошённая.

— Джеймс, — сказала я, обнаружив брата на веранде, читающим газету, — кто ты во сне?

Он посмотрел на меня испуганно.

— Фрэн, только к соседям не начни приставать с такими вопросами, пожалуйста!

— Джеймс, ответь на вопрос. Это очень важно.

Он вздохнул и отвёл глаза.

— Я тритон. С дельфиньим хвостом, если тебе интересно. Можно мне теперь поинтересоваться, зачем тебе это?

— А Милли?

Он посмотрел на меня недоумённо.

— С чего бы мне это знать?

— Ну, вы же, — я замялась, — спали вместе.

— Фрэн, помилуй, не в том же смысле! Мы не засыпали вместе! Я понятия не имею.

У меня немного отлегло от сердца. По крайней мере, мой брат не сатир, — если, конечно, не солгал мне. С дельфиньим хвостом не побегаешь за нимфами, если, конечно, Милли и Миранда не были водными существами, наядами какими-нибудь.

Но хотя бы за Долли гонялся не он.

— Да что случилось, Фрэн?

— Милли, — пролепетала я, рухнув в кресло. Меня трясло. — Милли в полях лежит мёртвая. Там кровавая каша, Джеймс. Её убили, её так страшно убили…

Я наконец разрыдалась. Джеймс бросился ко мне; на лице у него было написано потрясение.

— Убили?! О Боже, Фрэн, у тебя на рукавах кровь!

— Это её кровь, она вся в крови, Джеймс, вся в крови! — судорожно хватая ртом воздух, с трудом проговорила я.

— Нужно немедленно сообщить в полицию! Где это? Я пойду к инспектору. Фрэн, ты слышишь меня? У чьего поля?

Я кое-как объяснила ему, где нашла бедняжку Милли, и он убежал, в прямом смысле бегом, крикнув нашей горничной Бетти, чтобы не оставляла меня одну. Это ещё немного меня успокоило: если бы убийцей был он, зачем бы ему сообщать в полицию?

Дальнейшее я помню с трудом. Инспектор Слэк, кажется, даже тряс меня, потому что я норовила упасть в обморок вместо того, чтобы рассказать ему всё, что требовалось. С инспектором прибыли двое констеблей, он назвал их Праймерс и Колд и пояснил, что они из Мач-Бэнема, где событиями, происходящими в последнее время в Сент-Мэри-Мид, немало встревожены.

Джеймс не скрыл от полицейских свою связь с Милли, несмотря на то что при разговоре присутствовали родители. Кажется, он был взволнован не менее моего. Убийство — нечто неслыханное, и лучше уж пусть его обвиняют в том, что он ходит к проституткам, чем в том, что он их убивает.

Итак, теперь я оказалась в центре скандала. Наверняка не только я, но и Джеймс тоже, однако мы, женщины, больше придавали значения друг дружке.

Мне пришлось ещё дважды побывать в полиции, где с меня снимали показания, в который раз уточняли детали. Говорил со мной обычно инспектор Слэк, но оба констебля присутствовали и по очереди записывали мои слова. Забавно, но во второй раз я столкнулась в участке с мисс Марпл. Она взяла меня за руку и сказала:

— Мисс Марш, зайдите к миссис Перегрин немедля. Я бы сама вам всё рассказала, но мне необходимо переговорить с инспектором Слэком.

Я кивнула и поспешила к миссис Перегрин. Роль лампады в этом расследовании казалась мне ключевой. Возможно, это глупо, но я была уверена: миссис Перегрин способна сделать больше, чем инспектор Слэк.

В доме сидела не добрая христианка — меня встретила суровая лампада.

— Сядь, — бросила она, и я повиновалась не задумываясь.

Да, мы обе не спали, но какое это сейчас имело значение?

— Я видела эту девочку, которую ты нашла. — Лампада медленно поднялась со своего места и плавно заходила туда-сюда по комнате. — Они там все в хитонах и пеплосах, по платью не узнать, но я прицепилась к твоему брату и не отстала, пока он не описал её во всех подробностях, включая шрам на левой груди. Души мало помнят, но им можно задать вопрос о том, что они последним видели или слышали. Я спросила. Она сказала: «Беги, если успеешь».

— А потом? — шепнула я.

— Что потом? А потом я умыла её водой из Леты, хватит с неё. Она бы ничего больше всё равно не вспомнила. Ты не понимаешь? Он гнался за ней. Наяву.

— Сатир? — Я всё ещё не могла заставить себя говорить не шёпотом.

Она остановилась и поглядела на меня в упор.

— Думаю, да. Надеюсь, да.

Я понимала, о чём она. Я тоже надеялась, что их не двое. И не больше.

— Надо сказать полиции. — У меня дрожали губы.

Она задумчиво кивнула.

— Джейн пошла поговорить с инспектором.

Из неё словно бы постепенно уходила лампада и возвращалась Марта Перегрин. Взгляд становился более человеческим, и наконец я увидела, как она привычным жестом взялась за нательный крестик.

Наконец-то.

— Я говорила с Бетти Корд и Милдред Хаттингтон, — сказала она. Я вздрогнула: это были именно те дамы, которые высказывали явное волнение, когда мы говорили о дурных вещах, которые могут происходить с людьми во снах. — Ничего не добилась, — раздражённо добавила миссис Перегрин. — Я не умею вытаскивать из людей информацию, как мисс Пламкин. Но мне кажется, что хотя бы одну из них может мучить муж.

Я кивнула.

— Вот что, милочка, — сказала она, — мне нужна твоя помощь. Мне нужно, чтобы ты уговорила чету Кордов выбраться к нам на чай. Соберёмся, скажем, в пятницу, скажем, в доме Джейн. Ты ведь дружна с Бетти, а её муж — постоянный партнёр твоего отца в бридже, придумай что-нибудь.

Я снова кивнула. Эта женщина спасла Долли, уже за одно это я готова была ради неё на многое. А она просила меня о том, что могло помочь найти негодяя, повинного в смерти Милли и в том, что случилось с Мирандой.

Когда я шла домой, глубоко задумавшись о том, как стану говорить с Кордами, меня нагнали двое констеблей. Я могла их понять: они были довольно молоды, то есть недавно на службе, и уже попали в такую передрягу, в какой жители такого захолустья, как наше, могут за всю жизнь не побывать. Им хотелось побольше разузнать о нашей деревне, а с кем ещё им было поговорить?

Они оказались дружелюбными, приветливыми людьми. Я добросовестно рассказывала констеблям о нашей деревне, больше говоря о мужчинах, ведь искали именно мужчину. Они слушали внимательно, задавали вопросы, но иногда беседа уходила в чуть более вольное русло, и мне тоже удавалось расспросить их о чём-нибудь.

Праймерс недавно женился, Колд недавно же овдовел. У обоих было по совсем маленькому ребёнку, так что они наняли одну няньку на двоих. Из беседы с ними я наконец узнала новости о бедной Миранде.

— Её в Лондон повезли, — делая большие глаза, сказал Колд. — Врачи пытаются понять, что с ней, говорят, это кома какая-то. Но вроде бы люди из такого состояния выходят.

Праймерс покачал головой.

— Не такие же, Колд.

— А много таких? — спросила я как можно небрежнее, чтобы создалось впечатление, будто я прекрасно понимаю, о чём речь. — В год, я имею в виду.

Праймерс вздохнул.

— Да кто ж знает, мисс? Где-то их, конечно, считают, но нам не скажут.

— Я слышал о пятерых за последние полгода, — нахмурился Колд, — по крайней мере, при мне говорили о пятерых. Из Лондона мистер приезжал, не поймёшь, то ли из Скотланд-Ярда, то ли ещё откуда, беседовал с нашим начальством. Вроде бы в Лондоне встревожены сильно. То ли число таких растёт, то ли они какие-то особенные становятся.

Потом разговор снова перешёл на дела полицейские, и я с большим удовольствием перемыла косточки мисс Пламкин. Обычно я не злословлю о людях, но бывают такие экземпляры, на которых способен не злиться лишь святой.

Наконец мы расстались, и почти сразу же я столкнулась с мисс Марпл.

— Я уже была у миссис Перегрин, — поспешно сообщила я.

— Это очень, очень радует. Марта полагает, что наш сатир — кто-то из местных мужчин, но, боюсь, она ошибается. И тем не менее, нужно всех позвать, обязательно нужно.

Я непонимающе посмотрела не неё.

— Видите ли, мисс Марш, — доверительно сказала она, беря меня за руку, — я весьма встревожена. Миссис Корд и миссис Хаттингтон — сильные женщины, и если они не могут спокойно спать, то кто тогда может? Кажется, мы стали забывать, что и во сне на негодников можно найти управу. Пора освежить память.

Я понимала её. Когда у тебя в подругах лампада, негодяев особенно хочется окоротить. Впрочем, я скорее была готова горячо поддержать мисс Марпл, чем осудить.

Ночью мне приснился очень странный сон. Моё дерево обнимало меня ветвями, шелестело листьями, и мне чудилось, что оно пытается что-то мне сказать, предостеречь. «Беги, если успеешь», — крутилось в моей голове.

Я погладила своё дерево по могучим ветвям, взяла в руку прекрасный резной лист.

И побежала что было сил.

Если совсем рядом с моим лесом была долина, напея которой превратилась в тростник, спасаясь от преследователя, — была ли этой напеей Миранда Хопкинкс? — значит, преследователь где-то совсем рядом. Но почему его не боятся антисы? Гоняется ли он за ореадами? Или, может, тростник вырос на берегу озерца давным-давно, ещё до моего рождения? Проверять не очень хотелось, но, кажется, пришло время.

— Беги, — вдруг донёс до меня свистевший в ушах ветер. — Беги, если успеешь.

Я не знала, почудилось мне, или я и впрямь услышала издевательский мужской голос, в котором звенел азарт охотника. У меня не было ни малейшего желания проверять.

Дорога сама легла мне под ноги. Я смутно узнавала местность; вот по правую руку простирается та самая долина. Впереди холмы, а где-то далеко, в туманной дымке, — гора, до которой я не добегу, как бы ни старалась. Я мчалась, пытаясь разглядеть в дорожной пыли, не врежусь ли в какую-то скалу.

Когда прямо передо мной возникла массивная туша, я закричала от ужаса. В голове была лишь одна мысль: препятствие! Или сообщник, что не лучше. Я больно ударилась, не успев свернуть, и меня схватили чьи-то сильные руки.

— Залезай! — пророкотал незнакомый голос, и меня подбросили наверх.

Инстинктивно ухватившись за что попало, я вскорости обнаружила, что довольно удобно устроилась на спине букентавра.

— Гонится за тобой? — снова грянул бас. — Ну, ничего, пускай он для начала со мной потягается.

— Кто вы такой? — задыхаясь от быстрого бега, спросила я.

— Я тот, кто этому сатиру копыта очень хочет повыдергать. Есть за что.

Букентавры были весьма неторопливы, так что рассчитывать на то, что его удастся упросить помочь мне убежать, не приходилось. Но противостоять огромному быку с человеческими головой, торсом и руками действительно смог бы не каждый. Циклоп с ним, пожалуй, мог бы потягаться, а вот сатиру и думать нечего победить эту громадину.

Но что незнакомому букентавру нужно от меня?

— Почему вы мне помогаете?

— Надоел он мне потому что. Не подходит ко мне, негодяй, видит издалека и боится. Понимает, что я ему копытом в голову наподдам, и здесь ему и конец придёт.

— Здесь ведь нельзя убить, — холодея, напомнила я.

А вдруг и это неправда? Вдруг он сейчас скажет мне…

— Убить нельзя. Но развалить башку, чтобы не встал ещё долго… ох, простите, мисс, что-то я совсем одичал. Позабыл, как с девушками разговаривать надо. Что мне теперь до девушек… Ясно всё, не появится он. Давай я тебя отвезу к нам.

— К нам? — с подозрением спросила я. Провести остаток сна в обществе нескольких букентавров мне не хотелось.

— К нам с Мирандой, — сказал он таким голосом, что у меня внутри что-то оборвалось.

— Вы… знаете Миранду? Кто вы, как вас найти? Вы очень, очень нам нужны!

Туша подо мной неторопливо двигалась, и я наконец могла оглядеться и понять, где нахожусь. Мой лес остался далеко позади, я почти добежала до холмов, но дорога вильнула в сторону и вывела меня к удивительной красоты долине. С одной стороны она спускалась к прекрасному озеру, с другой же оканчивалась лесом.

Почти у самой дороги, широко раскинув ветви, стояло дерево. Его покрывали гроздья сиреневых цветов.

— Вот Миранда, — сказал букентавр и положил руку на ствол. — Она стала такой, потому что меня не было рядом. Больше я не оставлю это место. Только сатира поймаю и ноги ему повыдергаю.

Я соскользнула с его широкой спины и бросилась к дереву. Его тонкие ветви были так не похожи на ветви моего дерева, они трепетали под моими руками, словно боялись, что я причиню им боль. Я нежно гладила их, а по моим щекам катились слёзы.

— Неужели её никак нельзя вернуть обратно? — спросила я.

— Если и можно, я не знаю как, — просто ответил букентавр. — В мифах превращались навсегда.

— Скажите, как вас найти наяву, пожалуйста, — взмолилась я. — Мы пытаемся отыскать этого сатира и хорошенько наказать.

— Вы — это кто?

Его голос стал как будто отдаляться, и я поняла, что вот-вот проснусь. Боясь, что не успею сделать самое главное, и коря себя за нерасторопность, я крикнула:

— В эту пятницу в Сент-Мэри-Мид, у мисс Джейн Марпл, пожалуйста, будьте там!

И открыла глаза.

Мне было страшно. Кажется, я никогда раньше так не боялась. Сатир пришёл за мной, он нашёл меня! Знал ли он, кто я такая? Знала ли я его? Будет ли он преследовать меня и дальше?

Самое ужасное заключалось в том, что из-за скандала с Милли родители запретили мне выходить из дому. Дескать, только не хватало, чтобы я нашла ещё какой-нибудь труп или меня, чего доброго, обвинили в чём-то. Джеймс сказал, что мисс Марпл лично приходила к ним и просила отпустить меня к ней в пятницу. А пока я сидела у себя в комнате и заканчивала вышивку, которая валялась в моей корзинке для рукоделия уже третий год.

Спать я боялась. Как Долли, пила на ночь кофе, читала до утра, но это, конечно, было бессмысленно. Я не привыкла подолгу бодрствовать, и под утро не спать стало совершенно невыносимо. Кое-как я дождалась рассвета и всё же легла. Мой расчёт был на то, что, если сатир не хочет обращать на себя излишнее внимание, он будет спать ночью, как все.

Мои стройные рассуждения изрядно портило воспоминание о Милли, которая, если верить полиции, умерла под утро, то есть негодяй гнался за ней именно ночью, но на меня ведь он пытался напасть посреди ночи, значит, у меня есть шанс.

К счастью, я оказалась права. Кроме меня, в лесу, кажется, не было никого. Моё дерево обнимало меня ветвями и осыпало внезапно пожелтевшими листьями. Я снова жалась с нему и плакала, думая о том, сколько же недвижимых, не реагирующих ни на что людей прячут в лечебницах. На какой-то миг мне и самой захотелось стать всего лишь ещё одной ветвью на моём дереве, чтобы не знать, не видеть, не помнить, как ужасен и несправедлив мир.

Но наступала пятница, и я должна была сделать то, чего от меня хотела лампада. Я должна была наконец принести хоть какую-то пользу, сделать хоть что-то, что оправдало бы моё существование.

Заснув поздно, я и проснулась поздно, смиренно выслушала возмущение матушки по этому поводу, наскоро пообедала и стала собираться к мисс Марпл. Перед выходом из дома я опустилась на колени перед распятием и долго и горячо молилась о том, чтобы букентавр — в человеческом обличье, разумеется — сегодня появился среди нас.

К моему крайнему изумлению, у дверей меня ждал Джеймс.

— Ты… тоже? — выдавила я.

Он кивнул.

— Я тоже. Пойдём, Фрэн.

У мисс Марпл собралось немало людей, и, похоже, не все они вообще представляли, что именно их ожидает.

Долли не было, и это уверило меня в том, что сатира здесь, скорее всего, тоже нет. Ведь она могла бы узнать его в лицо. Но зачем тогда мы все здесь?

Что придумала лампада?

Я оглядывалась. Помимо мисс Марпл и миссис Перегрин, здесь были Корды, Хаттингтоны, родители Долли, инспектор Слэк со своими констеблями и несколько молодых людей, которые были мне незнакомы. Двое из них явно сопровождали очаровательную большеглазую девушку, похожую на нежный цветок лилии.

Мисс Марпл сердечно здоровалась со всеми. На её кресле, как обычно, лежало вязание, а у камина лежали старые беззубые псины и умильно смотрели на всех: не угостит ли кто-нибудь вкусненьким?

— Что вы, инспектор, — долетал до меня старческий голос, — конечно, вы разберётесь во всём, я уверена в этом. Представляю, как вам непросто сейчас, раз Скотланд-Ярд требует постоянных отчётов о продвижении расследования. Я очень постараюсь не отнимать слишком много вашего времени. Ну и, кроме того, вы и ваши констебли поужинаете.

— Бедняжка Миранда, — комкая в руках платок, обратилась ко мне миссис Корд, — неужели мы больше никогда не услышим её смех?

— Хотелось бы надеяться, — сказал её муж, — что это всё же проявление какой-нибудь чудовищной болезни. Мысль о том, что нечто подобное может произойти там, повергает меня в ужас.

На лице миссис Корд не дрогнул ни один мускул. Она участливо покивала.

— Но что же это за болезнь такая, о которой никто не знает? — воскликнул мистер Роджер Хаттингтон. Мне этот мужчина был инстинктивно неприятен: у него была непропорционально толстая и неестественно красная шея.

Мистер Тревор Корд пожал плечами.

— А вы много знаете об этом, дружище?

Миссис Корд чуть заметно поджала губы. Говорить на такие темы при дамах было не принято.

— Инспектор, — довольного громко позвал мистер Хаттингтон, — вы уже знаете хоть что-нибудь об этом деле?

— Знаю, конечно же, — с готовностью отозвался инспектор Слэк, — и буду рад рассказать вам.

— О, просим, просим! — закричали все, сгрудившись вокруг инспектора.

— Нет-нет, — возразила мисс Марпл, — так будет неправильно. Давайте все удобно рассядемся и выслушаем нашего славного инспектора.

Так мы и поступили. Инспектор Слэк встал посередине комнаты и торжественно начал свой рассказ.

— Итак, как вы все знаете, мисс Миранда Хопкинс, к нашему превеликому сожалению, находится в больнице, и никто не знает, вернётся ли она когда-нибудь к нам. И несмотря на то, что я, как и все, глубоко скорблю по этому поводу, мой служебный долг предписывает мне прежде всего ответить на вопрос: было ли то, что случилось с нею, последствием преступления, которое может быть наказано по закону? Увы, я вынужден ответить на этот вопрос положительно. Я говорил с докторами, которые осматривали мисс Хопкинс, и они в один голос утверждают, что её состояние может быть последствием, — он сделал драматическую паузу и обвёл всех присутствующих взглядом, — удушения.

Кто-то ахнул; я смотрела на инспектора и не поняла кто, но, кажется, Милдред Хаттингтон. У неё голос ниже, чем у Бетти Корд.

— Иными словами, — продолжал инспектор Слэк, — я утверждаю, что некто забрался в спальню мисс Хопкинс и, пока она спала, какое-то время душил её. Целью этого ужасного деяния вовсе не было убийство: преступник удовлетворял извращённую страсть. Как вы все понимаете, найти того, кто любит совершать столь ужасные вещи, очень легко, и я уже знаю, кто это. Вот и вся…

— И всё же, инспектор Слэк, — перебила его мисс Марпл, — позволю себе заметить, что вы не с того конца начали.

— И с какого же конца начали бы вы, мисс Марпл? — с трудом скрывая раздражение, спросил инспектор.

— С убийства, конечно же. Всё-таки это самое серьёзное, что произошло за последнее время в Сент-Мэри-Мид. Вы сами сказали, что бедняжку Миранду никто не хотел убивать, а вот Милли, напротив…

— Мисс Марпл, — возмутился мистер Корд, — вы сравниваете мисс Хопкинс и эту… эту… потаскушку, да простят меня милые дамы?

— Я сравниваю живого человека и живого человека, мистер Корд, — возразила мисс Марпл. — Двух людей, которые по Божьей воле когда-то появились на свет — и безо всякого на то соизволения Всевышнего этот свет оставили.

Все зашумели, мистер Хаттингтон вскочил на ноги, крича, что мисс Хопкинс жива. Мисс Марпл лишь покачала головой.

— Видите ли, леди и джентльмены, всё дело в том, что судьбы этих двух девушек связаны. И связал их, разумеется, мужчина. Если вы позволите, я расскажу вам, как это случилось.

Не услышав возражений (не считать же за возражение, что инспектор Слэк закатил глаза!), мисс Марпл продолжила:

— Милли — та девушка, которую убили, — довольно часто не спала ночью. Такая уж у неё была работа. Порой ей приходилось проделывать путь длиной в несколько часов: от дома, в который её привезли, до места, которое она привыкла называть своим домом. И вот однажды её увидел человек, мучимый бессонницей. Бессонница одолела его не просто так: в ту ночь он не смог повеселиться как следует. Добыча ускользнула из его рук, и он был раздражён и разочарован. Этот человек стоял у окна и смотрел, как молодая проститутка спешит домой по пустынной ночной дороге, и в его душе рождалось неведомое доселе желание: погнаться за добычей там, где он не сможет проснуться. Какое-то время он думал, а затем снова увидел ту же самую проститутку — и не выдержал. Он совсем забыл, что наяву бегает не так быстро, как во сне, и бедняжка смогла убежать. Именно тогда она постучалась в ваш дом, мисс Марш, и вы, добрая душа, дали ей приют. Вы спасли её в ту ночь — вы знаете теперь, от чего.

Я содрогнулась.

— Да, мисс Марпл, — отозвалась я, — знаю.

— Конечно же, он не остановился. Так бывает, что прикасаешься к чему-то, что больше тебя, и больше никогда не можешь оторваться от этого. Так случилось со многими сидящими здесь. И с вами, мистер Марш; вы ведь не можете прекратить ездить туда, верно? Советую вам всё же найти в себе силы, это дурное занятие, и заканчивается оно подчас дурными болезнями. И с вами, мистер Хаттингтон, приключилась похожая беда; точнее, беда скорее приключилась с вашей женой, не так ли, Милдред, дорогая? Страсти, нас всех терзают страсти, кого большие, кого поменьше, но от них так сложно отказаться. Душить женщин очень дурно, мистер Хаттингтон, даже если вы пытаетесь сохранить это в тайне; как видите, здесь слишком многие знают о вас правду. И поверьте, нам рассказала о ней вовсе не ваша жена. Да даже и с вами, инспектор Слэк, случалось такое; и со мной тоже. Итак, этот человек не смог остановиться и однажды всё-таки настиг бедняжку. Что было дальше, вы все знаете. Он получил особенное удовольствие, неведомое ему доселе: девушка умерла. Во сне нельзя убить, зато можно долго, со вкусом истязать. Наяву жертва не продержится так долго, возможно, это его даже разочаровало, но когда жизнь покидает тело того, кто находится в твоих руках… Мисс Марш, будьте так добры, закройте окно поплотнее, холодает.

Мне было скорее жарко, нежели холодно, но я послушно встала и закрыла окно. Мисс Марпл говорила так, словно прямо сейчас была готова указать пальцем на одного из сидящих здесь и сказать: «Вот убийца!». Неужели один из них действительно?..

— Инспектор Слэк, вы очень, очень умный человек. Чтобы вас обмануть, пришлось приложить немало усилий. Вам солгали, инспектор. Правда о состоянии мисс Хопкинс совсем другая, и здесь сейчас находится человек, который развеет сказанную вам ложь. Доктор Беннет, прошу вас.

Один из незнакомых мне мужчин поднялся с места. На миг у меня создалось впечатление, будто бы он напуган, но, кажется, это языки огня, весело плясавшего в камине, бросая отблески на его лицо, исказили его выражение.

— Леди и джентльмены, — сказал он, — мы, врачи, оказались в очень сложной ситуации. Признать, что состояние мисс Хопкинс стало результатом её пребывания там… Во сне, — через силу поправился он, — значило взорвать общество. Эта тема слишком… слишком опасна. Мы пытались замолчать это, но раз наши попытки могут привести к осуждению невиновного… Я свидетельствую, инспектор Слэк: никаких следов удушения на мисс Хопкинс нет. Она получила травму… во сне. И, боюсь, эта травма необратима.

Инспектор Слэк бросал вокруг себя грозные взгляды, но на него смотрели скорее с сочувствием: нет ничего ужаснее, чем быть введённым в заблуждение человеком, от которого не ожидаешь ничего подобного.

— К сожалению, — вздохнула миссис Перегрин, — мы знаем, что стряслось с малышкой Мирандой. Мы знаем, слышишь, ты?..

Она запнулась, резко поднялась со своего места и, отвернувшись ото всех, начала яростно ворошить угли в камине.

— Сатир гонится за нимфой, — задумчиво произнесла мисс Марпл и перевернула вязание, — что может быть романтичнее, не так ли? Что может быть романтичнее, нежели со всех ног гнаться за насмерть перепуганной девушкой, а догнав, схватить её за волосы и проявить свою над ней власть всеми способами, которые покажутся наиболее приятными? Разве может иметь значение такой пустяк, что нимфа кричит, плачет и умоляет отпустить её? Впрочем, начал он с менады, на нимф перешёл уже позже. Обычно у него всё получалось. Среди несчастных, удостоенных его вниманием, имелись у него и любимицы, к которым он приходил чаще других. Одной из них была мисс Рубенс.

Родители Долли синхронно ахнули. Миссис Корд в ужасе прикрыла рот рукой. Миссис Хаттингтон беззвучно плакала, её плечи тряслись.

— Но однажды, — голос мисс Марпл окреп и неуловимо изменился; одна из собак встала и, хромая, подошла к ней, положила голову ей на колени, — однажды он догнал не просто нимфу, а девушку, которая была счастлива со своим возлюбленным. Да, у неё был жених, достойный юноша, которого она видела в жизни пару раз, но помимо него, существовал мужчина, которому эта девушка отдала своё сердце. И когда она поняла, что вот-вот её догонит вонючий сатир, отвратительный ей до последней волосины на его теле, то решила, что не сможет выдержать этого. Она слишком дорожила тем, что было между ней и её возлюбленным, и не желала, чтобы это было осквернено. И она стала — кем она стала, мистер Оукленд?

— Сиренью, — отозвался знакомый мне бас, — кустом сирени, таким стройным и высоким, что даже дриада решила, будто это дерево.

Я смотрела на лицо, которое в суматохе погони так и не смогла рассмотреть толком, и думала, что, наверное, никогда не могу понять, как девушки влюбляются. Он был словно вырублен из камня, резкий, грубый, только взгляд голубых глаз казался удивительно мягким.

Сейчас во взгляде сквозила боль.

— Я видел его издалека, это грязного козлоногого, и не успел добежать. И потом он вечно ускользал от меня. Но я поклялся, что найду его и уничтожу. Или хотя бы погляжу, как его на аркане тащат через Лету.

— Многие поклялись в подобном, — кивнула мисс Марпл. — Например, Адель, ближайшая подруга Милли.

Юная красавица, так похожая на хрупкую белоснежную лилию, неспешно кивнула. Она холодно скользила взглядом по всем присутствующим мужчинам. Слева и справа от неё сидели двое, которых я сначала приняла за её спутников, но, похоже, это были посланные её хозяином соглядатаи.

— Она сказала мне, — продолжала мисс Марпл, — что хочет увидеть, как он умрёт. Как его кишки поволочатся по земле — кажется, так, да, Адель?

Девушка снова величественно кивнула.

— Мисс Марш, он ведь гнался и за вами, правильно?

— Да, мисс Марпл. Но меня предупредило моё дерево… — Откуда в моей руке оказался дубовый лист? Я же не сплю, это невозможно! — И я побежала. Я успела, выбежала на дорогу и наткнулась на мистера… Оукленда, да?

Вырубленный из камня мужчина кивнул. Мне показалось, что он чуть подрастает прямо у меня на глазах. Кажется, нужно всё-таки снова открыть окно.

— Я не видела лица сатира, мисс Марпл, — призналась я.

— Это ничего, дорогая, — сказала она, — его видела Долли.

— Что с нами происходит? — резким, каркающим голосом спросила миссис Корд.

— Вы засыпаете, — просто ответила мисс Марпл. — Видите ли, здесь многие взывали к справедливости; пришло время получить её. Мистер Оукленд, вы всё ещё хотите справедливости?

— Да, госпожа, — пробасил букентавр и склонил буйную голову.

— А ты, Адель?

— Да, госпожа, — сверкнула глазами длинношеяя гарпия.

— А вы, инспектор Слэк? Простите, Пирагмон?

— Конечно, я хочу справедливости, несносная вы женщина, — недовольно произнёс высоченный циклоп и передёрнул плечами.

— И я тоже прошу справедливости… госпожа, — сказала я, не до конца понимая, с кем разговариваю, но осознавая, что развязка близка как никогда.

— Что ж, вы её получите. Вы все. Марта всыпала в камин особенный порошок, и мы с вами все погружаемся в сон, кто быстрее, кто медленнее. Я, к сожалению, стара, меня вам придётся ждать дольше всего. Но это ничего; я как раз расскажу всё до конца. Конечно же, наш преступник был женат. Он ведь очень любит подавлять, особенно женщин. И, конечно, бедняжка не выдержала такой жизни. Подумайте об этом, мистер Хаттингтон. Она совершила то, чего он до сих пор не может ей простить: покончила с собой. Избавилась от его власти над собой, и даже совсем маленький ребёнок не смог заставить её остаться. И теперь он искал других, тех, кто не посмеет…

Констебль Колд попятился к двери. Резко зацокали копыта во внезапно наступившей тишине.

Мисс Марпл поднялась из своего кресла, неожиданно высокая, темноволосая и страшная. На сворке она держала двух собак, крепких, подтянутых гончих, из оскаленных пастей которых капала слюна, а глаза горели недобрым огнём.

— Ты до последнего думал, что я не узнаю, да? — произнесла Немезида. — Ну что ж. Беги.

Рука разжалась, спуская Эриний с поводка.

— Если успеешь.