НЕНАВИЖУ ВЫЛЕЗАТЬ из кровати по утрам, даже летом, когда я сплю до обеда. Сегодня первый день последнего учебного года в школе. Сегодня мой будильник прозвенел в шесть утра и напомнил мне, что летние каникулы закончились. Сгорбившись, я шаркаю в ванную. Почистив зубы, я задерживаю взгляд на флакончике с лекарством. Таблетки смотрят прямо на меня, будто говорят: «Прими меня!» Кладу одну в рот и запиваю стаканом воды.
– Моника! – кричит мама из прихожей. – Ты встала?
– Да-а! – отзываюсь я, входя в душ.
– Хорошо. Я готовлю тебе завтрак, поторопись! Не хочу, чтобы все остыло.
В душе я прикрываю глаза и просто подставляю тело под горячую воду. После душа я чувствую себя в сто раз лучше… почти нормально. А когда спускаюсь вниз в форме команды чирлидеров (все чирлидеры должны прийти в форме в первый учебный день), я уже в порядке. Адреналин бежит по венам. Я готова. Все супер.
– Какая ты хорошенькая! – восклицает мама, чмокая меня в щеку. Она ставит в центр стола целую тарелку блинчиков, а передо мной яичницу из двух яиц и говорит: – Вот, ешь.
Я начинаю смеяться:
– Мам, тут хватит на всех учеников старшей школы Фремонта.
– Твоя мама увлеклась, – говорит папа, появляясь в дверях. На нем брюки цвета хаки и сшитая на заказ рубашка, на которой вышито: «Доктор Нил Фокс». Раньше я жалела о том, что мой папа – пластический хирург, мне хотелось, чтобы у него была какая-нибудь другая специализация. Но потом я познакомилась с его пациентом, которого питбуль укусил в лицо. Этот человек назвал папу своим героем. Сказал, что не хотел жить, пока папа ему не помог, и это полностью изменило мои взгляды.
Папа целует меня в макушку:
– Как себя чувствуешь, малыш?
– Прекрасно, – отвечаю я.
– Лекарство приняла?
– Да, папа. Ты задаешь этот вопрос каждое утро, и я всегда отвечаю одинаково. Когда ты уже перестанешь спрашивать?
– Никогда.
– А когда ты в колледж уедешь, он, наверное, будет каждое утро тебе сообщения писать, – говорит мама, игриво подталкивая папу в бок.
Папа, виновато улыбнувшись мне, целует маму и обнимает ее за талию.
– Дорогая, ты хорошо меня знаешь!
Да, родители заигрывают друг с другом. Иногда я недовольно ворчу, но вообще приятно знать, что они любят друг друга, ведь у большинства друзей родители развелись или вместе не живут. Мама, директор рекламного агентства, достает телефон и наводит его на меня. Я выгибаю бровь:
– Что ты делаешь, мам?
– Хочу сфотографировать тебя в первый день последнего учебного года. Это же потрясающе! – Мама так широко улыбается, что мне самой хочется расхохотаться.
– Э-э… мам, я еще не выпускница, – говорю я. – Пока только первый день. Что, если у меня будут одни тройки? Или двойки? Тогда тоже будете меня фотографировать?
– Конечно, будем, Моника, – говорит папа и делает глоток утреннего чая. – Но если у тебя будут одни пятерки, то сможешь сама выбрать колледж. Это приятный бонус.
– Только не надо на меня давить, пап, – весело говорю я.
Все знают, что папа был лучшим в параллели.
– Мы просто хотим, чтобы ты старалась, – говорит мама, делая еще один кадр. – Если не будешь стараться, приедет дядя Томас и вправит тебе мозги.
– Классно! Обожаю дядю Томаса, хоть он и жесткий. – Я вопросительно смотрю на родителей. – А если все равно будут одни тройки? Что вы тогда скажете?
Переглянувшись, родители поворачиваются ко мне.
– Моника, ты не троечница, – говорит мама.
– Да и твой парень тоже, – добавляет папа. – Трею, как я понимаю, доверят произносить речь на выпускном от всей старшей школы Фремонта, потому что у него, скорее всего, будет наивысший средний балл в параллели.
– Откуда ты знаешь?
Он поднимает кружку будто для тоста:
– Трей рассказал. Этот парень просто гений.
Ну да, мой парень обожает болтать с моим папой о колледжах и школьных достижениях. Это и футбол – вот любимые темы Трея.
Мой телефон жужжит. Сообщение. Это гений собственной персоной.
Трей: «Я у твоего дома. Готова?»
Я: «Ага. Секунду».
– Гений уже здесь, – говорю я родителям, запихивая в рот остаток блинчика.
– Он не хочет зайти? – спрашивает папа. – Скажи ему, что осталась куча блинчиков и яичница.
Я: «Предки спрашивают, не хочешь ли блинчиков и яичницу».
Трей: «Я поел. Только обязательно поблагодари их от меня!»
Я: «Подлиза».
Я съедаю еще немного яичницы, отношу за собой посуду в раковину и, обняв на прощанье родителей, ухожу к двери.
Мама с телефоном идет следом за мной.
– Давайте я вас вместе сфотографирую! – кричит она, выйдя следом за мной на высоких каблуках и помахав Трею.
Она еще не видит, что у Трея в машине сидит Виктор Салазар. Заметив его, мама замирает.
– Ой! – от неожиданности вырывается у нее.
Что бы я ни рассказывала родителям, репутация Вика говорит сама за себя. Его не раз арестовывали за драки, и родителям не нравится, что у нас общие друзья. Кроме того, у него вечно угрюмое выражение лица. Думаю, так он дает людям понять, что не хочет ни с кем сближаться. У него дома творится просто кошмар, и Виктор не хочет, чтобы об этом кто-то узнал.
– Ну… э-э… тогда… – Мама чуть ли не заикается.
Трей выходит из машины:
– Вик, пойдем. Миссис Фокс хочет нас сфотографировать.
– Думаю, она хочет сфотографировать тебя с Моникой, – отвечает Вик мрачным голосом. Похоже, ему плевать, попадет он в кадр или нет.
Открыв пассажирскую дверь, я тяну Вика за рукав.
– Да ладно тебе, – говорю я, – пора фоткаться.
– Я не фоткаюсь, – бурчит Вик.
– Очень смешно, – говорю я. – Давай по-быстрому сфоткаемся, а то опоздаем и нас накажут.
Вик пожимает плечами:
– А я, может, хочу опоздать.
Мама покашливает, Вик выходит из машины.
Летом мы почти не виделись, он в прекрасной физической форме. Трей с Виком много тренировались, готовясь к предстоящему футбольному сезону. На Вике такая же, как у Трея, футболка с символикой спортклуба, но Вик в рваных джинсах, а Трей в скинни, которые подчеркивают его стройные мускулистые ноги. Они лучшие друзья, но при этом такие разные!
Улыбнувшись, я встаю между ребятами, мама нас фотографирует.
– Пришлите мне фотку, – просит Трей.
– Конечно, – говорит мама, отправляя ему снимок. Да, у родителей в контактах есть номер моего парня.
Вик чуть заметно качает головой. Он не понимает, почему у Трея такие хорошие отношения с моими родителями и как вообще такое возможно. Вик из тех ребят, которые по возможности избегают общения с родителями.
Через десять минут мы подъезжаем к школе, входим в здание и присоединяемся к другим ученикам в крыле для старшеклассников. Все наши друзья уже здесь. Дерек и Эштин не отрываясь смотрят друг другу в глаза, будто хотят заглянуть в душу. Бри поправляет прическу – ей надо выглядеть лучше чем безупречно. Джет в центре внимания всех свободных девчонок. Для него это обычное дело, особенно с тех пор, как он начал подрабатывать моделью и его фото стали появляться в журналах и в магазинах. Прямо настоящая фремонтская знаменитость.
Трей, не отходивший от меня все это время, вдруг получает сообщение. Он поворачивает экран так, чтобы мне не было видно. Такое чувство, будто он что-то скрывает.
– Я сейчас, – говорит он.
– Ты куда? Что случилось? Кто написал?
Брр! Понимаю, что веду себя как приставучая недоверчивая девушка. Неделей раньше, когда мы где-то тусовались, он постоянно с кем-то переписывался. Сказал сначала, что с двоюродным братом, а потом что с сестрой. Тогда я не стала задавать вопросов, но сейчас у меня такое чувство, будто между нами выросла стена.
– Это папа, – объясняет Трей. – Он просит позвонить. Я сейчас. – Он чмокает меня в губы. – Люблю тебя.
– Я тебя тоже, – на автомате отвечаю я.
Он отходит, я смотрю ему вслед, и меня охватывает гнетущее чувство. Обернувшись, я замечаю Кэссиди Ричардс, она идет к Вику, чей шкафчик рядом с моим. Она теребит концы своих длинных вьющихся светлых волос и облизывает губы. Очевидно, старается привлечь внимание Вика, но он не поддается.
– Вик, привет, – игриво говорит Кэссиди.
– Чего тебе? – отвечает он.
Кэссиди в той же группе чирлидинга, что и я, и при каждой удобной возможности выспрашивает про Вика. Я украшаю свой шкафчик, стараясь не вникать в их разговор. Это дается мне нелегко: все происходит прямо перед моим носом.
– Я слышала, ты вчера в драку ввязался, – обвинительным тоном говорит Кэссиди. – Из-за Хизер Грейвз. Теперь тебе она нравится?
Закрыв шкафчик, Вик спрашивает:
– Тебе делать нечего?
Кэссиди ставит руки на бедра:
– А что, спросить нельзя?
– Нет.
– Ну и ладно. – Она недовольно пыхтит. – Я просто хотела разговор поддержать.
– Ты хотела пустить сплетню, – отвечает Вик.
Недовольная Кэссиди уходит, Вик с досадой качает головой.
Я вешаю в шкафчик зеркальце, фотографии друзей и вырезки из журналов. Вик наблюдает за мной.
– Что? – спрашиваю я, когда он опять качает головой.
Вик указывает на фотографии.
– Зачем украшать шкафчик?
– Фото друзей и картинки с тем, что мне нравится, вызывают у меня улыбку. – Я указываю на его неизменное стоическое выражение лица. – Тебе самому стоит попробовать. Улыбаться, знаешь ли, полезно для здоровья.
Его губы вытягиваются в прямую линию, когда он замечает в другом конце коридора Кэссиди, сплетничающую с подружками.
– Может, мне нечему улыбаться.
– Да ладно тебе, Вик. У каждого есть чему улыбаться.
– Это у тебя есть, Моника. А у меня нет.
Если бы он только знал!.. Он прислоняется к шкафчику, но тут подходит Брендон Баттер.
– М-м, Вик… хм… жаль, что мне приходится это сообщать, но твою сестру видели с Люком Хэндлером. Они шли в крыло «H».
Вик начинает бормотать ругательства. Если бы это услышали учителя, то его сразу бы отправили в кабинет директора.
Люк Хэндлер старается подцепить как можно больше девчонок, это все знают. А еще у него привычка выкладывать в сеть фотки, на которых он со всеми этими девчонками целуется. Это чтобы тешить самолюбие и поддерживать статус плейбоя. Он до совершенства отточил навык убеждать каждую из девушек в том, что она в отличие от своих предшественниц сможет сделать из него преданного моногамного парня. Когда быстротечные отношения заканчиваются, Люк по-прежнему жеребец, а девчонки остаются с испорченной репутацией.
Выражение Вика из стоического превращается в жуткое.
– Улыбнусь, когда надеру задницу Люку Хэндлеру, – говорит он и убегает по коридору в сторону крыла «H».
– Не нарывайся на неприятности, – кричу я вслед, хоть и знаю, что Вик неприятностей не боится.
Кто бы объяснил Виктору Салазару, что драки не должны вызывать улыбку? Ни при каких условиях.