Беглецы с Планеты Обезьян

-- Продолжайте, -- сказал Льюис.

-- Нет. Корнелиус, скажи ты.

-- Мы знали полковника Тэйлора, -- начал Корнелиус. -- Хотя когда мы обнаружили его корабль, он действительно был пуст. Но еще до этого мы встретили на берегу его экипаж. Мы полюбили полковника.

-- Но, -- недоуменно спросила Стиви, -- что дурного случилось бы, если бы об этом узнала Комиссия? Что...

-- Ш-ш-ш, -- сказал Льюис и приложил палец к губам.

-- Пожалуйста, продолжайте, профессор Корнелиус.

-- Наши взаимоотношения с полковником Тэйлором были необычны для нашего времени, -- сказал Корнелиус. -- У нас обезьяны не любят -- очень не любят -- людей. Они охотятся на них для развлечения, точно так же, как вы охотитесь на зверей. И они, так же, как вы не всегда сразу убивают свою добычу.

-- Боже милостивый! -- воскликнул Льюис. -- Шимпанзе тоже?

Зира кивнула.

-- Мы не охотимся, но мы используем людей, как мертвых, так и живых, для экспериментальных исследований. Подопытные животные, анатомические исследования, изучение рефлексов, опробование новых лекарственных препаратов и все в этом роде.

-- Ох, Господи! -- Стиви с трудом сглотнула. -- Это же ужасно!

-- Да, -- кивнул Льюис. -- Но мы с тобой делаем то же самое с животными. Как ученый, я понимаю, что поскольку в вашем времени люди представляют собой неразумных и бессловесных тварей, то...

-- И мы действительно так и думали, пока не повстречались с полковником Тэйлором. Он был первым говорящим человеком, которого мы узнали.

-- Я думаю, -- медленно произнес Льюис, -- я думаю, что вы были правы, не сказав об этом Комиссии. Что случилось с полковником Тэйлором потом?

-- В ответе на этот вопрос -- вторая причина, по которой мы не хотели никому говорить о том, что мы его знали, -- сказал Корнелиус.

-- Да, -- добавила Зира. -- Они стали бы спрашивать, что с ним случилось, жив ли он.

-- А он мертв, да? -- решительно закончил за нее Льюис. Он помолчал немного и глубоко вздохнул. -- Вы знаете, я ведь был знаком с ним. Правда не очень близко. Однажды мне довелось работать вместе с ним... Вы точно знаете, что он умер, да?

-- Да, -- ответил Корнелиус. -- Выйдя на орбиту, мы увидели внизу Землю. А потом на наших глазах она была разрушена.

Стиви открыла рот, потом подняла глаза на Зиру:

-- Что вы имеете в виду, говоря что Земля разрушилась?

-- Именно это, -- ответила Зира. -- Была вспышка и взрыв.

-- И полковник Тэйлор находился там, внизу? -- спросил Льюис.

-- Да, -- ответил Корнелиус. -- Он... Он не мог полететь с нами.

-- Но все-таки, что вы имели в виду, говоря, что Земля разрушилась? -- настойчиво продолжала добиваться ответа Стиви. Она все еще не понимала.

Корнелиус вздохнул:

-- Именно это. Гориллы хотели завладеть оружием. Тем, которое осталось с давних времен. Мило считал, что если оно будет пущено в ход, Земля погибнет. Очевидно, кто-то сделал это.

-- Вся Земля, -- сказал Льюис. Казалось он не слышит того, что произносят его губы.

-- Да, -- ответил Корнелиус. -- Вся Земля. Теперь, я думаю, вы понимаете, почему мы не были до конца откровенны с вашей Комиссией.

-- Мне и сейчас это не очень нравится, -- сказала Зира. Я не выношу обмана. И я не знаю, что нам теперь делать.

Льюис пожал плечами.

-- Время доктора Хасслейна.

Он встал и включил телевизор.

-- А теперь Большие Новости представляют доктора Хасслейна, -провозгласил диктор. -- Доктор Хасслейн -- главный советник президента по науке и сведущие люди называют его самым влиятельным ученым нации. На экране появились лица Корнелиуса и Зиры, сидящих посередине огромной сцены.

-- Насколько стало известно обозревателям Больших Новостей, в настоящий момент вся нация взволнована известием о говорящих шимпанзе. Эти две обезьяны потрясли нашего корреспондента, который присутствовал на первом заседании Комиссии, и я уверен, что все, кто находился в том зале, были потрясены ничуть не меньше. Они отвечали на вопросы, отпускали шуточки и в буквальном смысле слова говорили и думали ничуть не хуже, чем любой человек. А может, даже и лучше некоторых из них. Расскажите нам о своих впечатлениях, доктор Хасслейн.

Оператор перевел камеру и вместо изображений Корнелиуса и Зиры на экране появилось лицо Хасслейна и его знаменитые очки в стальной оправе. Контраст был поразительным.

-- Да. Несмотря на то, что некоторые члены Комиссии испытывали по этому поводу значительные сомнения, мне кажется, что здесь не может быть двух мнений. Эти шимпанзе безусловно являются разумными и высокоразвитыми существами, какие бы определения мы не избрали для понятия --разум--.

-- И что вы об этом думаете, доктор Хасслейн? -- Ведущий наклонился вперед и вперил в собеседника тонкий и понимающеинтеллигентный взгляд, так хорошо знакомый миллионам зрителей шестичасового выпуска Больших Новостей: -- Какие чувства это вызывает у вас, доктор Хасслейн?

-- Я боюсь, -- твердо сказал Хасслейн.

-- Чего вы боитесь?

Хасслейн пожал плечами.

-- Любая информация, которая разрушает все наши представления о мире, та информация, которая опровергает факты, испокон веку считающиеся неоспоримой научной истиной -- пугает, разве не так? -спокойно ответил Хасслейн и улыбнулся, как бы извиняясь перед зрителями за то, что он вынужден давать объяснения, когда все и так очевидно.

-- А как вы думаете, означает ли это, что у других обезьян есть потенциальная возможность стать разумными?

Хасслейн снова пожал плечами.

-- Не думаю, -- сказал он. -- Наши ученые очень тщательно изучали обезьян и я полагаю, что границы возможностей этих животных к развитию интеллекта определены к настоящему моменту довольно четко. Например, детеныши обезьян воспитывались в условиях, абсолютно идентичных тем, в которых растут человеческие дети. В одном из таких экспериментов, возможно вы даже слышали об этом, родившиеся в один день детеныш шимпанзе и дочь ученых-зоологов воспитывались вместе с родителями ребенка, относясь к ним, как к родным сестрам и не делая между ними абсолютно никакого различия. И тем не менее через несколько лет шимпанзе так и не умела говорить и ее развитие ни в какое сравнение не шло с развитием ее подруги. Нет, я склонен думать, что эти две обезьяны относятся к совершенно иному, генетически отличному роду. Совершенно иному.

-- Понятно -- ведущий улыбнулся зрителям, чтобы напомнить им, кто из двоих собеседников был истиной звездой программы. -- А теперь, доктор Хасслейн, я бы хотел вам задать еще один вопрос. Когда вы спросили мужчину-шимпанзе, откуда они попали к нам, он ответил --Из вашего будущего--. Вы верите в это?

-- Безусловно. Это единственно возможное объяснение -- ответил Хасслейн. Он неожиданно наклонился вперед и внимательно посмотрел прямо в камеру так, что обезьянам, напряженно глядевшим в экран, показалось, что он вошел в комнату.

-- Он... Он пугает меня, -- сказала Зира.

-- Он это умеет, -- сказал ей Льюис. -- И все же вы должны справиться с ним. Конечно, формально решение вопроса зависит от Комиссии. Возможно она и сумеет попридержать его, если он задумает что-нибудь слишком дурное. Но президент слушается Хасслейна. Винить его, я имею в виду президента, за это не стоит. Хасслейн великолепен и у него талант объяснять сложные вещи нашим не слишком образованным правителям. Помните, вам нужно справиться с ним.

-- Ш-ш-ш -- сказала Стиви, приложив палец к губам и довольно усмехнувшись -- она ждала этого повода с тех самых пор, как Льюис на нее шикнул.

-- Я боюсь, доктор Хасслейн -- говорил в этот момент ведущий, -что не вполне понимаю, что этим хотели сказать наши удивительные обезьянки. Каким образом могут они быть из нашего будущего? Разве путешествия по времени на самом деле возможны?

Хасслейн тонко улыбнулся. -- Вряд ли объяснение может быть простым, Вальтер. Даже я не могу сказать, что я понимаю природу и свойства времени. А я написал о нем множество статей и исследований, основанных на математическом подходе. Возможно, что человек вообще никогда до конца не сможет понять этого. Это может сделать лишь Господь Бог. Но, может быть, я смогу дать вам иллюстрацию тому, что я для себя определяю, как --бесконечное повторение-- и что представляет, по моему мнению, суть того, что из себя представляет эта загадочная субстанция -- время.

Ведущий испуганно замахал руками, но Хасслейн с улыбкой остановил его:

-Это не так уж сложно, Вальтер, -- сказал он. -- Вы помните Соляную Коробку Мортона? На коробке стоит маленькая девочка, которая держит в руках коробку с мортоновской солью. На е е коробке тоже стоит маленькая девочка, которая тоже держит в руках коробку с солью Мортона. И так дальше, пока, наконец, не станет уже технически невозможно вырезать детальное изображение картинки в картинке -картинки в картинке -- картинки -- в картинке...

-- Ну, конечно -- сказал ведущий. Он проницательно взглянул на Хасслейна, потом перевел взгляд на своих зрителей и этот взгляд сказал им: -- Как вы думаете, этот парень сам-то понимает, о чем он тут толкует?

-- То же самое относится и к Коробке Овса Квакера -- сказал Хасслейн. -- На этой коробке стоит человек, который держит в руках коробку с Овсом Квакера, и так далее. А теперь давайте рассмотрим это с другой стороны. Давайте представим себе пейзаж, нарисованный на холсте. Чтобы картина была реальной, художник обязан поместить в свою картину самого себя, вы согласны со мной? Ведь в противоположном случае в картине будет чего-то не хватать, что-то окажется пропущенным, не так ли?

-- Почему же? А-а... Ну, конечно.

Хасслейн улыбнулся. -- Прекрасно. Но само собой разумеется, эта вторая картина, чтобы быть реалистическим изображением действительности, обязана содержать в себе и фигуру нарисованного автора, верно? А та, в свою очередь, портрет рисующего художника -- а та -- рисующего художника. А эта, последняя -- в ней опять чего-то не хватает, правда? Она должна повторить предыдущую снова, снова и снова повторять предыдущую -- и так до бесконечности...

-- Но она никогда не будет закончена!-- воскликнул ведущий.

-- Возможно, -- сказал Хасслейн. -- Но для того, чтобы понять время, вы должны представить себя на месте художника, который делает бесконечную серию таких рисунков, пока не достигнет полного реализма в своем изображении действительности. Это я и называю --Бесконечным повторением--.

-- От этого вполне можно спятить, -- сказал ведущий.

Хасслейн пожал плечами. -- Возможно. Однако давайте теперь представим, что нам удалось создать последовательность --Бесконечных повторений-- и что мы одновременно являемся и участником картины и ее автором. И теперь давайте снова вернемся ко времени.

-- И что мы увидим? -- с ошалелым видом спросил Вальтер

-- Скорее всего мы увидим это как бесконечную последовательность параллельно идущих событий, которые, однако, не всегда строго параллельны. Авторы научно-фантастических романов иногда называют это --веерообразным-- временем -- из одной точки -из точки сегодня тянется вперед бесчисленное множество альтернативных путей в завтра. Некоторые из них потом сливаются в один, но некоторые проводят к совершенно различным завтра, послезавтра, и так далее. Таким образом, мы с вами приходим к возможности существования разных будущих, которые появятся или навсегда останутся невостребованными в зависимости от того, какой из путей выберете вы сегодня. В одном из этих будущих вы выйдете из этого здания в восемь пятнадцать, как раз, чтобы успеть попасть под автомобиль, выехавший из гаража в восемь двенадцать.

-- Не думаю, что мне нравится это будущее -- сказал ведущий и нервно засмеялся.

-- Да, но в другом, альтернативном будущем вы можете выйти отсюда в восемь шестнадцать и остаться целым и невредимым -- сказал Хасслейн. -- Или тот автомобиль не успеет выехать из гаража в восемь двенадцать, потому что его водителю кто-нибудь позвонит по телефону. И что очень важно, все эти будущие совершенно равноправны по своей возможности наступить и стать реальностью.

-- Но мы-то не можем испытать на себе больше, чем одно из них, не так ли, доктор Хасслейн? -- Спросил Вальтер, с которого слетел весь его лоск, самодовольное выражение его лица сменилось растерянностью.

-- Разумеется, -- сказал Хасслейн. -- И тем не менее, любое из них может быть реальным для воображаемого наблюдателя, который достиг --Бесконечного повторения--. Поэтому я вовсе не считаю таким уж невероятным предположение, что эти обезьяны прибыли к нам сюда из одного из альтернативных будущих нашей с вами планеты. Для них, этих обезьян, это будущее вполне реально. Но я хочу особенно подчеркнуть следующее: то, что я сказал, вовсе не означает, что э т о будущее обязательно должно стать реальностью для н а с . Возможно, что мы будем делать в нашем настоящем.

-- Спасибо, доктор Хасслейн, за очень интересный рассказ. -поспешно поблагодарил Вальтер. -- Мы чуть позже вернемся к этой теме, а сейчас будет очень важное сообщение.

-- Я бы многое отдала, чтобы здесь был доктор Мило. Он бы мог объяснить нам все это -- сказала Зира и печально обвела глазами клетку.

На экране запрыгала красотка, вся увешанная пальмовыми листьями и закричала:

-- Я -- веселый Бананчик, я -- спелый Бананчик, я пришел вам сказать, что меня нужно заворачивать только в бумагу фирмы...

Корнелиус вскочил и выключил звук.

-- Этого нам только и не хватало, -- мрачно сказала Зира.

-- Да уж, звучит не очень уместно, -- согласился Льюис.

-- Хотя они и так против обыкновения довольно долго не встревали со своей дурацкой рекламой.

Корнелиус взял со стола гроздь винограда. -- Поешь немного, дорогая, -- сказал он. Он оторвал Зире большую кисть, остальное передал Льюису и Стиви. Они молча поглощали виноград, пока не закончился показ рекламы. Корнелиус включил громкость.

-- Продолжаем выпуск Больших Новостей. Завершая рассказ об удивительных вещах, которые мы обсуждали с доктором Хасслейном, -бодро сказал оправившийся за это время от потрясения Вальтер, -- я с восторгом аплодирую решению президента перевести их из зоопарка Лос-Анжелеса в гостиницу. Они не представляют для нас никакой опасности, и, я уверен в этом, станут нашими добрыми друзьями.

Следующее -- совершенно невероятное происшествие -криминалисты потрясены тем, что в Банке Займов и Сбережений ЛосАнжелеса вот уже в третий раз произошло крупное...

Льюис выключил телевизор. -- Поздравляю -- сказал он. -Поздравляю.

Зира и Корнелиус улыбнулись ему счастливой улыбкой.

-- Пожалуй, мы не будем сожалеть об этом переезде, -- сказал Корнелиус. Он обвел глазами клетку, взгляд его на мгновение задержался на том месте, где погиб Мило. -- Мы ни о чем не будем сожалеть.

Глава 10

Следующая неделя была для Льюиса Диксона совершенно изнурительной. Во-первых, пришлось вынести помпезную и шумную, с почетным эскортом перебазировку в отель --Беверли Хиллз--. Бравые военные моряки сгоряча заперли мыслящих обезьян в звериной клетке зоопарка и теперь, когда вся страна с дружелюбным интересом следила за судьбой этих странных пришельцев, адмирал хотел скорее загладить свою вину, чтобы все поскорее забыли об этом конфузе.

Он уговорил одного из своих друзей -- адмирала в отставке приехать за шимпанзе в зоопарк на своем роскошном --мерседесе--, за рулем которого восседал шофер в парадном мундире. Муниципалитет города Лос-Анжелеса обеспечил мотоциклетный эскорт. Военноморские Силы обеспечили мускулистую охрану. Общественность обеспечила толпу зрителей.

В тот день, когда шимпанзе должны были покинуть свое временное пристанище, зоопарк Лос-Анжелеса чуть ли не втрое увеличил свою выручку, больше того -- весь Гриффин-парк и прилегающие к нему дороги были заполнены зеваками. Что касается бульвара Лос-Фелиц, проехать по нему было совершенно невозможно из-за запрудивших его толп все тех же зевак. Поэтому --Мерседес-- вместе со своим почетным эскортом вынужден был направиться в объезд, мимо Форест Лон, вниз, по бульвару Вентура, а потом снова вверх до Лорел Каньон. Эти улицы выглядели вполне прилично, но тоже лишь до того момента, когда по ним проехали знаменитые гости. После этого и они практически сразу были заполнены народом. Людские потоки буквально смыкались за бампером автомобиля, так что Диксон и его спутники оказались во главе процессии длиной, по меньшей мере, миль в пять и стали причиной самой грандиозной пробки в истории Лос-Анжелеса.

Обстановка в отеле была не многим лучше. Конечно -- ведь обезьянам никогда еще не приходилось иметь дело ни с эскалаторами, ни с лифтами, ни с автоматически открывающимися дверями. Все это приводило их в замешательство, так же, как и швейцары с их расшитыми золотом ливреями и прочими атрибутами, соответствующими их высокому положению.

А клерк, сидевший за регистрационной стойкой, не придумал ничего лучше, как спросить у обезьян их постоянные адреса.

Корнелиус пожал плечами. Диксон последовал его примеру. В конце концов Стиви сказала: -- Если уж вам непременно надо что-нибудь написать, укажите зоопарк Лос-Анжелеса.

В ответ на это служащий фешенебельного отеля высокомерно посмотрел на них, брезгливо наморщил свой аристократический нос и холодно сообщил:

-- Мадам, --Беверли Хиллз-- не принимает клиентов, чьи резиденции располагаются в зоопарке.

Им после этого оставалось только весело гадать, что же он все-таки написал в своей регистрационной книге. Среди участников этого маленького инцидента этот клерк был, пожалуй, единственным, кто не нашел ситуацию забавной.

Обезьянам были предоставлены самые лучшие номера. И это, думал про себя Льюис, тоже грозило в скором времени перерасти в проблему. Пока номера эти оплачивались военными властями. Но они стоили очень дорого, много больше, чем мог позволить бюджет факультета Диксона. На то, чтобы поместить обезьян в самые дорогие номера --Беверли Хиллз-- деньги нашлись, в то время как университет вот уже полгода не мог наскрести денег на новый электронный микроскоп с раздражением думал Льюис. В один прекрасный день вояки откажутся платить за всю эту роскошь и что тогда? Кто будет за все это отвечать, хотел бы я знать, едко интересовался Льюис у воображаемого собеседника. Ладно, это все-таки будет потом, а ведь есть еще куча проблем, которые уже сегодня настоятельно требовали своего решения.

Например, проблема почты и подарков. На их адрес поступали сотни тысяч писем и буквально тысячи посылок. В большинстве случаев в этих пакетах находились игрушки, мячи, всевозможные поделки и украшения. Но все это требовало проверки, поскольку всегда находились люди с больным воображением, и в очередной посылке могла оказаться бомба или еще что-нибудь малоприятное. Корреспонденцию надо было рассортировывать, отвечать на письма. Людям, которые этим занимались, надо было платить. Сейчас за это платил университет Калифорнии, проводя эти расходы по статье экспериментальных проектов. Но вряд ли надолго. Льюис вздохнул. Ладно,между прочим, обезьяны теперь были богаче Диксона во много раз. Одни только гонорары за выступления по телевидению и радио принесли бешеные суммы денег, о которых Диксону даже мечтать не стоило. Но что толку было в этом богатстве, если ни Зира, ни Корнелиус не имели права снять ни единого цента со специального счета, открытого Университетом Калифорнии. Несмотря на всю свою популярность, они не имели статуса полноправных граждан и поэтому, не могли иметь собственности.

-- Разве это честно? -- спрашивала Стиви.

Льюис пожал плечами. Неделю назад, когда она задала ему этот вопрос, он не знал, что ей ответить. И сейчас не знаю, подумал он. Могут ли шимпы законно владеть деньгами? Признает ли хоть один суд их права? Конечно, Университет мог пока сохранить часть денег на этом счету и по мере надобности выдавать определенные суммы обезьянам. Наверное, так и следует поступать до той поры, пока мы не выясним, какой статус власти соизволят им предоставить. Это не очень нравилось Льюису и совершенно не нравилось Стиви, но другого выхода пока не было.

После переезда в --Беверли Хиллз-- Льюис с интересом наблюдал за шимпанзе. Они явно были совсем непривычны к технике. Корнелиус был поражен струей воды в ванной и туалете и Льюис сделал для себя заметку поинтересоваться потом, какого рода санитарные удобства были в ходу в их собственном времени. Еще большим сюрпризом для них стал холодильник. Корнелиус объяснил, что обезьяны зимой заготавливают лед и хранят его в соломе в подвалах, как это делали когда-то первые поселенцы на американской земле. Было очень забавно наблюдать, как Корнелиус играет с холодильником -- он любил быстро открывать дверцу, чтобы посмотреть, не удастся ли ему обмануть неизменно зажигавшуюся при этом лампочку.

-- Мило был бы поражен -- говорил Корнелиус. -- Не думаю -отвечал ему Льюис. -- Холодильники вещь куда более простая, чем космический корабль. Если уж Мило удалось разобраться в ракете, вряд ли у него были бы проблемы с этим бытовым агрегатом.

Корнелиус пожал плечами:

-- И все же все это подавляет, Льюис. Большая часть всех этих машин мне совершенно незнакома, хотя я, между прочим, был историком и археологом. И знал, что когда-то в далеком прошлом люди владели многими из этих чудесных вещей. Но знал я и то, что они исчерпали почти все энергетические ресурсы Земли, так что, мы просто не могли, даже если бы и хотели, восстановить машинную цивилизацию.

-- Понимаю.

-- Я еще не сказал главного -- заметил Корнелиус. -- Я хотел сказать, что я не очень удивлен существованием всего этого. Но не моя жена. Да, разумеется, мы с ней знали о том, что у людей когда-то были машины и я не раз рассказывал ей о своей работе. И все же я не слишком удивился бы, узнав, что все это, увиденное и прочувствованное за такой короткий срок, подавило ее.

И это действительно было так, подумал Льюис. Зира находилась в состоянии беспрерывного изумления перед всеми этими благами цивилизации -- зубные щетки, которые она сочла слишком маленькими щетками для волос, сапоги на высоких каблуках, которые ей показались ужасно смешными и неудобными и многое, многое другое. Иногда, наблюдая за ней, Льюис с трудом верил, что эти обезьяны уже не примитивные человекообразные твари, а разумные, мыслящие, и даже интеллигентные существа -- таким бесхитростным и наивным было ее восхищение. А ведь машины, это еще далеко не самое главное, что им предстоит понять и с чем сжиться. Может, даже и к лучшему, что эти мелочи, привычные для людей и изумительные для обезьян, отвлекали их от других мыслей.

Грядущие потрясения будут куда более страшными, подумал Льюис. Настанет момент, когда они до конца осознают, что их мир разрушен и они уже никогда не вернутся домой. Они поймут, что совершенно одиноки и навсегда останутся одинокими, что никогда им не доведется встретиться с представителями своей расы. И неизбежно возникал вопрос -- вынесет ли их рассудок это потрясение? Не сойдут ли они с ума?

Я, наверное, сошел бы, думал Диксон. Одного только культурного шока, вызванного всеми этими машинами, было бы более чем достаточно, чтобы я съехал с катушек. Или о том, что я один на всей Земле и всегда буду один. Любая из этих мыслей свела бы с ума кого угодно. Хотя, как ни странно, обезьяны вовсе не выглядели очень удрученными. Они с удовольствием и восторгом, словно дети, забавляющиеся новыми игрушками, изучали автомобили и швейные машины, телевизоры и телефоны, холодильники и смесители в ванной...

Из этого должна получиться неплохая книга, когда я закончу свои исследования, утешал себя Льюис.

Вот-вот должна была начаться очередная пресс-конференция. Кажется, это была для обезьян уже одиннадцатая, или даже двенадцатая по счету, Льюис Диксон не мог вспомнить точнее.

Первая волна всеобщего интереса уже начала постепенно спадать. Уже были опубликованы сенсационные статьи с интригующими заголовками, уже все значительные издания, теле-- и радиостанции удовлетворили любопытство своей аудитории огромными научными, околонаучными и псевдонаучными сообщениями. Теперь наступила очередь специальных газет и журналов рангом пониже.

Льюис и Стиви сидели в гостиной роскошных апартаментов Корнелиуса и Зиры, ожидая прихода хозяев.

-- Ого, вы сегодня просто очаровательно выглядите -- сказал Льюис.

Когда он впервые увидел Зиру в длинном вечернем туалете, он не смог удержаться от смеха и ему было ужасно неудобно. Но его смущение длилось всего несколько минут. Уязвленная Зира немедленно продемонстрировала обновку своему собственному супругу, которого эта экипировка рассмешила еще больше, чем Льюиса.

В общем ничего, но уж больно забавно -- в один голос вынесли они свой приговор. Только Стефани одобрила эксперименты своей новой подруги. Видимо, когда речь идет о нарядах, женщины --люди и женщины-шимпанзе мало чем отличаются друг от друга. Во всяком случае, они прекрасно находят в этом вопросе общий язык и Стиви как школьников отчитала мужчин за отсутствие вкуса и такта.

-- Сколько репортеров почтит нас своим присутствием на этот раз? -- спросила Зира.

-- Не очень много. Двое или трое. -- Сказал Льюис. В этот момент в дверь постучали. -- Войдите -- сказал он. На пороге появился коридорный с подносом в руках. На подносе стояла бутылка шаманского и четыре стакана.

Я этого не заказывал -- с недоумением произнес Льюис.

-- Это за счет отеля. Управляющий подумал, что вам, возможно, захочется подкрепить свои силы перед пресс-конференцией. Вторую бутылку я поставлю в холодильник.

-- Да, конечно, благодарю. Льюис взял поднос и дал слуге на чай, потом он наполнил бокалы и поднял свой: -- За самых популярных на свете обезьян!

Все четверо выпили. -- Эй, эй, не так много -- шампанское надо потягивать небольшими глотками! -- воскликнул Льюис, увидев, что Зира залпом осушила свой бокал.

-- Как вкусно! -- сказала Зира. -- Что это такое? Диксон пожал плечами и наполнил ее опустевший бокал.

-- Как бы это объяснить... Ну, это виноградный сок плюс кое-какие добавки. Но неужели у вас нет вин?

-- Есть, но не такие хорошие, -- сказала Зира и сделала большой глоток: -- Это великолепно!

Корнелиус отвел Диксона в дальний угол богато обставленной гостиной и негромко сказал: -- Все шимпанзе имеют склонность к злоупотреблению алкоголем. Похоже, что это обусловлено генетическими особенностями, поскольку подобной склонности не было замечено ни в орангутангах, ни в гориллах. Правда редкие случаи алкоголизма у горилл все же известны.

-- Зира тоже? -- испуганно спросил Льюис. Корнелиус пожал плечами. -- Пока до этого еще очень далеко. Она не станет искать вино, когда его нет. Но когда оно есть, она будет его пить. Как, впрочем, и я.

-- Я буду иметь это в виду -- решительно произнес Льюис. -- Я полагаю, разумнее будет, чтобы этот бокал стал последним.

-- Да, конечно -- до следующей пресс-конференции -- ответил ему Корнелиус. Он уже неплохо понимал обычаи и привычки людей. Потом он сказал Диксону:

-- Вы уже можете пригласить сюда корреспондентов.

-- Хорошо. Стиви -- они готовы.

-- О--кей.

Стефани пошла открывать дверь, а Корнелиус сел на диван рядом с Зирой. Они посмотрели друг на друга и усмехнулись.

Корреспондентов было четверо. Среди них была девушка, на голове которой красовалась неимоверных размеров шляпа с огромными полями, почти полностью скрывающими лицо. Она улыбнулась и села. Остальные репортеры последовали ее примеру. Двое из них держали в руках фотоаппараты и немедленно принялись щелкать затворами. Все прибывшие, казалось были ошарашены видом Корнелиуса, который был одет в великолепно сшитый двубортный костюм с подобранными в тон жилетом и галстуком-бабочкой. Им уже доводилось видеть Зиру в длинных вечерних платьях -- она уже несколько раз появлялась в них перед телезрителями, но Корнелиус впервые появился на людях таким франтом.

-- Мисс Джоанна Роббинс, -- представила Стефани. -- Вы представляете...

-- --Мех и перья--, -- ответила девушка. Зира нахмурилась. -- А что это за журнал? -- Ну, это... -- вопрос Зиры почему-то поверг девушкурепортера в некоторое замешательство. Наконец она ответила: -- Это журнал, посвященный домашним животным.

Зира едко усмехнулась. -- Вы полагаете, что я -- домашнее животное?

-- Ну, почему же, не совсем, то есть...

Все рассмеялись, девушка густо покраснела. Зира подняла свой бокал и допила остатки вина.

-- Слушаю вас, мисс Роббинс, -- милостиво сказала она. Та заглянула в свой блокнот и робко спросила:

-- Мадам Зира, какие ваши любимые фрукты? Зира облизнула губы: -- Виноград.

-- Билл Каммингс, --Мужчина на охоте и на природе-- -- напористо представился один из репортеров-мужчин. -- Как вам нравятся наши женщины, мистер Корнелиус?

-- Мне бессмысленно отвечать на этот вопрос. Наши каноны красоты слишком отличны от людских понятий.

-- Пожалуй, вы правы. А вы когда-нибудь охотились, господин Корнелиус?

-- Нет. -- шимпанзе печально посмотрел не него.-- Некоторые обезьяны охотятся, но мне не хотелось бы затрагивать эту тему. Кроме того, в основном охотой увлекаются гориллы, а мы, шимпанзе, общаемся с ними довольно редко. Мы находимся на разных ступенях социальной лестницы.

-- Кастовое общество? -- спросил третий репортер. -- Джо Симпсон, --Эбони--. -- А кто составляет низшую касту?

Черный репортер говорил очень агрессивно. Корнелиус покачал головой: -- Никто. Гориллы составляли, как бы вам сказать... Они были армией и большинство членов правительства тоже были гориллы. Но они действовали, руководствуясь указаниями и советами шимпанзе, которые были классом интеллектуалов. Однако это не были закрытые касты -- например, среди орангутангов тоже были учителя. Но они не очень приспособлены к работе, связанной с этой ответственностью, мистер Симпсон. Им больше нравится думать и мечтать.

-- Для меня это звучит, как настоящий расизм, -- сказал Симпсон.

Корнелиус холодно пожал плечами. -- Различия в склонностях между этими тремя группами очевидны и нельзя не учитывать этого, господин Симпсон.

Льюис откашлялся: -- Простите, мисс Роббинс, а вы закончили?

-- Нет, нет -- обрадовалась девушка, которой никак не удавалось вставить хотя бы одно слово. -- Мадам Зира, насколько я знаю, вы собираетесь завтра выступить в Региональном Женском Клубе. Вы уже знаете, о чем будете там говорить? Я не смогу присутствовать на этом собрании и эти джентльмены, по всей видимости,тоже?

Мужчины согласно закивали, лишь Симпсон был явно недоволен переменой темы.

-- Знаю. -- Зира усмехнулась. -- И боюсь, что моему мужу это не придется по вкусу.

-- О, ради Бога -- жалобно простонал Корнелиус, -- умоляю, только не надо этих зажигательных речей об эмансипации и раскрепощении женщины!

-- Прости, дорогой, но я буду говорить именно об этом.

Зира повернулась к Джоанне Роббинс. -- В некоторых отношениях наше общество очень похоже на ваше. Трое репортеров-мужчин и только одна женщина -- причем она представляет журнал, посвященный домашним животным! Повсюду, куда ни кинешь взгляд, мужчинам достается более интересная и высокооплачиваемая работа. И то же самое происходит у нас.

-- Действительно -- согласилась девушка.

-- Я хочу сказать в своем выступлении, что супружеская постель представляет собой место, интересующее как мужчину, так и женщину, однако именно женщина почему-то застилает ее каждое утро!

-- Здорово! -- восхитилась Джоанна. -- Можно, я это процитирую?

-- Только не раньше, чем послезавта -- предупредила Зира. -- Я хочу сначала выступить со своей речью...

-- О, не волнуйтесь, наш номер выйдет не раньше, чем через несколько недель, -- успокоила ее Джоанна. -- Скажите, а кто вы по профессии? Врач?

-- Что-то вроде -- сказала Зира. -- Я психиатр. В основном я работала, гм, с животными.

-- Вы имеете в виду людей, не так ли? -- воинственно встрял Симпсон.

-- Да, -- ответила Зира.

-- И они не умели говорить. Черные или белые, они не говорили. Совсем как звери, верно?

-- Ну...да, -- ответила Зира.

-- У нас не было людей с черной кожей, -- сказал Корнелиус. -- Во всяком случае, мы никогда таких не видели там, где мы жили.

-- А где вы жили? -- продолжал допытываться Симпсон.

Крнелиус пожал плечами:

-- Я рассматривал ваши карты и мне кажется, что это место находится примерно в десяти километрах от той местности, которую вы называете Нью-Йорком.

-- А что же тогда случилось со всеми теми людьми, что там живут сейчас? -- спросила Джоанна Роббинс.

-- Простите вмешалась Стиви. -- Вы задаете вопросы, изучением которых занимается президентская комиссия. Это ее прерогатива.

-- Цензура, да? -- ехидно спросил Билл Каммингс. -- По моему это просто самая удобная отговорка, чтобы не отвечать на щекотливые вопросы.

-- Ничуть, господин Каммингс -- ответил Льюис. -- Но мне кажется, что Особая Президентская комиссия все-таки имеет некоторый приоритет в получении научной информации подобного рода, как вы думаете? Корнелиус и Зира не меньше вашего озабочены выяснением истины, но нам не хотелось бы вызвать неудовольствие Комиссии публикацией скоропалительных выводов и спекуляции на всеобщем интересе к данному предмету.

-- По мне, так вы просто зубы заговариваете -- сказал Симпсон.

-- На этот раз я готов с вами согласиться. -- Каммингс выжидающе посмотрел на Льюиса и Стиви и, не дождавшись ответа, продолжил:

-- Вам лучше придумать что-нибудь более убедительное, чем эти сказки. Мы, конечно, не из очень-то влиятельных и крупных журналов, но ведь мы должны представить нашим читателям хоть какое-нибудь подобие связной истории. Про других ничего говорить не буду, но мои читатели хотят знать, что случилось с людьми, населяющими эту землю.

-- Все люди...

-- Черные и белые, -- подхватил Симпсон. -- В окрестностях НьюЙорка живет много негров. А в их времени, видите ли, ни одного нет. Куда они подевались?

-- Если бы я знал, я бы вам ответил, -- сказал Корнелиус. -- Но как могу я говорить о том чего я не знаю?

-- Ну, ладно, можете не сомневаться, что мы будем не единственными, кто спросит вас об этом, -- с угрозой в голосе пообещал Каммингс.

Глава 11

На следующем собрании Президентской Комиссии репортеров не было. Комната, в которой сидели шестнадцать членов комиссии была очень небольшой, по сравнению с огромным залом, в котором происходило предыдущее заседание, а единственным зрителем на этот раз была стенографистка.

-- Это больше похоже на суд, -- тихо сказала ей Стиви. Льюис Диксон сидел за длинным столом, который обычно использовали при проведении конференции. А напротив них за маленьким столиком сидела Стефани с обоими шимпанзе. Слева от Стиви сидела секретарша, держа на готове остро отточенный карандаш.

-- Надеюсь, у вас было достаточно времени, чтобы отдохнуть, -начал председатель комиссии Хартли. -- Это собрание может оказаться довольно долгим.

-- Нам все равно придется с этим смирится, каким бы долгим оно не казалось, -- без улыбки ответил Корнелиус. Льюис тревожно нахмурился, Стиви тихонько тронула Корнелиуса за рукав:

-- Мы должны расположить их к себе, -- прошептала она чуть слышно.

-- Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь работе Комиссии, доктор Хартли -- продолжал Корнелиус. -- К несчастью, мы, как мне кажется, не располагаем информацией, которая вас больше всего интересует.

-- Это мы еще посмотрим, -- сказал Хартли. Казалось, он был настроен менее недружелюбно, чем в прошлый раз, и все же необходимость вести беседу с обезьяной явно не доставляла ему удовольствия. -- Сенатор Янки, насколко я помню, когда заканчивалось наше прошлое заседание, вы задали мадам Зире вопрос относительно судьбы полковника Тэйлора. Может, вы продолжите?

-- Да, благодарю вас, -- сказал Янки. -- Вы, кажется, сказали тогда, что никогда не встречались с полковником Тэйлором?

-- Да, это так, сенатор, -- сказал Корнелиус.

-- Однако сюда вы прибыли в его космическом корабле, не так ли?

-- Да, сэр.

-- Каким образом корабль совершил посадку? Я много лет служил в авиации и знаю в этом толк, господин Корнелиус. И, честно говоря, я не могу себе представить, что кто-нибудь, каким бы сообразительным он не был, смог управлять подобным кораблем без каких-бы то ни было инструкций. Вы не могли научиться этому самостоятельно. Один из членов экипажа должен был приложить к этому руку.

Корнелиус пожал плечами, Зира с тревогой ждала ответа мужа.

-- Ваша логика совершенно безупречна, сенатор -- сказал Корнелиус невозмутимо. -- Но к несчастью выводы неверны. Ни полковник Тэйлор, ни кто-либо еще из людей не учил нас управлять этим космическим кораблем.

-- Вы хотите сказать, что другая обезьяна, которую вы назвали доктором Мило, поняла и научилась этому без посторонней помощи? -сказал Янки язвительно -- он им не верил.

-- Он нашел в корабле книги и чертежи, -- пришла Зира на помощь мужу. -- К тому же доктор Мило был гением. Его теории о природе времени и вещества заставили всех физиков нашего времени усомниться в незыблемости всего того, чему они научились и чему учили всю жизнь других.

Глаза Зиры вновь наполнились слезами:

-- Как бы я хотела, чтобы он был жив. И он, не то что мы, смог бы обсудить свои теории с вашими учеными-физиками.

-- Несомненно, мы узнали бы очень много интересного -- сказал Янки. В голосе не было ни малейшего сочувствия или раскаяния и Зира внутренне содрогнулась.

-- Я бы хотел вернуться к вопросу о корабле -- сказал Хартли. -Возможно ли, чтобы доктор Мило был знаком с полковником Тэйлором и общался с ним без вашего ведома?

Корнелиус пожал плечами. -- Теоретически это возможно. Но я сомневаюсь, что бы на самом деле могло быть так. Сенатор, все что мы можем вам сообщить, это то, что нами была найдена капсула, пустая, что доктор Мило исследовал эту капсулу и те книги и чертежи, что были там обнаружены и что в конце концов нам удалось подняться на ней в воздух.

-- А почему он выбрал для полета именно вас? -- спросил Янки.

-- Мы были единственными, кто захотел полететь вместе с ним -быстро ответила Зира. -- В доктора Мило верили немногие. А если и верили, то не до такой степени, чтобы решиться рисковать вместе с ним своей жизнью! Ни одна обезьяна никогда не поднималась в воздух, понимаете, никогда! И когда доктор Мило сказал, что этот корабль может летать, ему никто не поверил.

-- Почему же поверили вы? -- спросил Льюис Диксон.

-- Потому что я историк. И как историк, я знал, что когда-то давно у людей были машины, которые могли летать -- спокойно ответил Корнелиус. -- Я знал, что такое в принципе возможно. И все-таки даже мы сомневались в том, что доктору Мило удастся привести ее в действие. Корнелиус замолчал, но Льюис понял, что в этот момент он вспоминал о тех разговорах, что вел когда-то с полковником Тэйлором.

-- Вы удовлетворены, сенатор? -- спросил Хартли.

-- Нет, сэр, я н е удовлетворен -- резко ответил Янки. -- Я только получил ту информацию, которую хотел получить по данному вопросу. Но она мне не нравится, доктор Хартли. Она мне совершенно не нравится. Трое офицеров Военно -- Воздушных Сил Соединенных Штатов взлетают на космическом корабле. Год спустя он возвращается обратно и никто не может ничего сказать о судьбе наших военных. Может, я покажусь вам старомодным, но мне казалось, что это государство существует для того, чтобы защищать интересы и безопасность своих граждан. И мне кажется, доктор Хартли, что пока существует хотя бы один шанс из тысячи, что эти люди еще живы, мы должны сделать все, чтобы спасти их!

-- Корабль полковника Тэйлора был не единственным космическим кораблем, исчезнувшим при неизвестных обстоятельствах. -- напомнил Виктор Хасслейн.

-- Скажите, Корнелиус, в ваше, гм, время прибывали другие летательные аппараты?

-- Насколько нам известно, нет -- быстро ответил Корнелиус. Мы нашли только один.

Он нервничает, подумал Льюис Диксон. И Зира тоже. Старый сенатор Янки шамкает так, словно у него полон рот кукурузных хлопьев, но он не дурак, далеко не дурак. А Хасслейн похож на хищного зверя, который только и ждет подходящего момента, чтобы броситься на свою добычу. Они так просто не отстанут.

-- Таким образом, мы получаем следующее -- сказал Хасслейн. -Ваш доктор Мило, будучи гением, смог понять назначение корабля полковника Тэйлора и догадаться о том, каким образом им управляют. Он убедился сам в том, что корабль все еще в состоянии летать и убедил вас рискнуть вместе с ним своими жизнями. Все это на разбитом корабле и без обученного экипажа. Скажите мне, господин Корнелиус, вам самому это кажется убедительным? Если бы я сказал вам, что один из ваших приятелей сделал что-нибудь подобное, вы бы сами поверили?

-- Я бы поверила -- вмешалась Зира. -- Мой муж уже говорил вам, что он был историком. Он знал, что у людей были летающие машины. Он рассказывал о них доктору Мило. И когда Мило осмотрел корабль, он сказал, что назначение этого аппарата очевидно.

-- Очевидно -- повторил Хасслейн. Он перевернул несколько листков у себя на столе, отыскал нужные абзацы и указал на них доктору Хартли. Тот пробежал по ним глазами и проворчал:

-- Интересно. Потом он еще раз прочел указанные ему Хасслейном строчки: -- Господин Корнелиус, правда ли то, что вы были изумлены и восхищены светом в холодильнике?

-- Что? -- Корнелиус от негодования даже привстал со стула. -- Вы за нами шпионили? -- он посмотрел на Льюиса и Стефани.

-- Мы только докладывали о том, что видели -- сказала Стиви. -Вы же знаете, что...

Корнелиус плотно стиснул зубы и процедил:

-- Я не предполагал, что вы станете докладывать даже об этих мелочах. Потом он вскинул голову и, обращаясь к Хартли, сказал:

-- Да, сэр, я был удивлен светом в хо-ло-диль-ни-ке. Он старательно по слогам выговорил новое для него слово.

-- Но почему же? У вас, что, совсем нет электричества? -- спросил Хартли.

Корнелиус покачал головой.-- Мы не настолько примитивны, сэр. Нам известен принцип действия и способы получения электрической энергии. Но она не имеет широкого применения и в большинстве своем наши генераторы используют ручную или животную тягу. И само собой разумеется, что мы не можем позволить себе использовать электрическую энергию для таких незначительных целей, как освещение холодильников.

-- Но почему нет? -- спросил кардинал Макферсон. -- Нет, я не спрашиваю, почему вы не можете тратить электрическую энергию на лампочки для холодильников, тут я готов согласиться, что это является предметом первой необходимости. Я спрашиваю, почему у вас так м а л о энергии?

Корнелиус пожал плечами. -- Исторические данные, которыми мы располагаем не дают нам возможности исчерпывающе ответить на этот вопрос, ваше преосвященство. Могу только сказать, что мы обладаем очень незначительными запасами энергетических ресурсов и низко развитой, по сравнению с вашей техникой. И насколько нам известно, по меньшей мере на протяжении последних тысячелетий дела обстоят именно таким образом.

-- Вы хотите сказать, что человеческая цивилизация была разрушена в результате войны, так? -- спросил кардинал.

-- Я не знаю, сэр -- ответил Крнелиус. -- Может быть.

-- А может быть это в ы разрушили человеческую цивилизацию? -вступил в дискуссию новый голос. Льюис почти сразу узнал, кому он принадлежит. Это был доктор Раймонд Уилсон, натуралист, специалист по высшим приматам.

-- Наши исторические хроники позволяют с уверенностью говорить только о том, что человеческая цивилизация существовала. -- сказала Зира. -- И для большинства обезьян это были не более, чем легенды. Если мой муж стал рассказывать что в давние времена люди жили в городах и строили летающие машины, ему вряд ли поверил бы даже один из ста наших современников. -- А не было у вас легенд об обезьянах, которые когда-то имели великую цивилизацию? -- спросил Уилсон. -- Я даже еще более прямо сформулирую свой вопрос:-Возможно ли, чтобы все человеческие города, заводы, источники энергии и все прочее были уничтожены в результате войны между обезьянами и нами?

-- У обезьян не бывает войн, -- возразила Зира. -- Обезьяны не убивают обезьян.

-- Не болтайте ерунды -- сказал Уилсон.

-- Да уж, вы же сами говорили, что у вас есть армия -- поддержал его сенатор Янки.-- Если бы вам не с кем было воевать, зачем бы вам понадобилось иметь войска?

-- Это так -- сказал Корнелиус. -- Действительно, за пределами нашей местности существовали другие поселения обезьян. И иногда гориллы намеревались сражаться с ними и завоевать эти территории. Но дело в том, что у них не было никакого оружия. Ни бомб, ни ракет, ничего, о чем рассказывают наши легенды. В одной из них говорится о страшном оружии, созданном людьми. Мы называем его ядерной бомбой. Этим словом матери пугают наших детей, но я не уверен, что оно имеет какое -- нибудь реальное значение. Оно говорит вам что нибудь.

-- Говорит -- сказал Янки.

-- С кем сражалась ваша армия -- спросил Уилсон. -- С другими племенами обезьян?

-- Иногда да -- сказал Корнелиус. Но шимпанзе -- пацифисты. Мы никогда не принимали в этом никакого участия.

-- А вы уверены в том, что все шимпанзе -- пацифисты. -- спросил Уилсон. -- И что все они поголовно -- вегетарианцы?

-- Да, но...

-- Может желаете посмотреть очень интересный фильм из жизни обезьян? У меня их очень много. Шимпанзе, которые охотятся на бабуинов и пожирают их. Шимпанзе, которые сначала играют с молодыми бабуинами, а потом до смерти забивают своих товарищей по играм и съедают их...

-- Нет! -- пронзительно вскрикнула Зира. Она была близка к обмороку.

-- Прекратите! -- крикнула Стиви. Она вскочила со стула и набросилась на говорящего:

-- Доктор Уилсон, ваши далекие предки использовали берцовую кость антилопы, чтобы пробить голову своему по разуму и полакомиться его мозгом! Не далее, как пять сотен лет назад люди питались мясом настолько испорченным, что надо было посыпать его огромным количеством перца, чтобы не чувствовать отвратительного запаха и вкуса! А тысячу лет назад ваши британские прародители бегали, представьте себе , совершенно без одежды, если не считать, конечно, боевой раскраски. А теперь...

-- Молодец! -- воскликнул Льюис.

-- Молодая леди! Держите себя в руках. -- председатель Хартли стукнул по столу своим молотком. Потом он повернулся к натуралисту и примирительным тоном сказал:

-- Доктор Уилсон, вы должны признать, что в словах этой молодой леди есть смысл.

-- Может быть -- сказал Уилсон. -- А может и нет. Но я читал немало идиотских статей, в которых авторы пытались доказать, что обезьяны, видите ли, должны унаследовать всю землю, а мы должны покорно убраться с их дороги.

-- Я никогда не слышал об этом -- заметил Корнелиус.

-- Леди и джентльмены! Поймите, мы с Зирой должны найти с вами общий язык. У нас просто нет другого выхода, мы попали сюда не по своей воле и мы никогда уже не сможем вернуться в наше время. Мы вынуждены будем жить в обществе, где господствующей расой являются люди. Поэтому, хотим мы этого, или не хотим, нам надо научиться любить его. У нас нет выбора. И мы готовы сделать все, чтобы помочь вам. Не наша вина, что мы знаем так мало.

-- Совершенно верно, -- сказал Виктор Хасслейн. -- Но поймите и вы нас, профессор Корнелиус. Возможно, нектороые из моих коллег проявляют излишнее рвение. Но это происходит потому, что для нас не так-то просто осознать так сразу, что они разговаривают с равными им по разуму и интеллекту существами, а не просто с говорящими животными. Вначале и для меня это представляло некоторые трудности, так что я вполне понимаю их чувства. Возможно... Возможно, будет лучше, если мы отложим это заседание до того, времени, когда мои уважаемые коллеги обдумают свою позицию и осознают сложивлеесяч положение. Давайте предоставим и им, и самим себе такую возможность.

-- Согласен, -- сказал кардинал Макферсон. -- Блестящая мысль, Виктор.

-- Как хотите, -- сказал Хартли. -- Я вижу, большинство -- за. Что ж, заседание Комиссии откладывается. И он стукнул молотком по столу.

Глава 12

-- Могло быть хуже -- сказал Льюис. Он удобно устроился в кресле, стоявшем в гостиной обезьян и прихлебывал горячий кофе из маленькой чашечки. -- Но можете быть уверены, этим дело не кончится.

-- Во всяком случае, это было очень мило со стороны доктора Хасслейна отложить заседание -- заметила Зира.

-- Возможно -- сказал Льюис. -- Мило это было или нет, его мнение очень важно. Он имеет огромное влияние на президента. И он очень загадочный человек. Мне вообще кажется, что у него нет никакой личной жизни.

-- Конечно же, есть -- сказала Стиви. -- Я знакома с его женой и у него есть дети. Он вовсе не чудовище, Льюис. Возможно, он немного холоден, но если он хочет, он может быть очень милым.

-- Когда это ты встречалась с его семьей? -- спросил Льюис.

-- В колледже. По-моему, это было год или два тому назад. Там работала группа, рассматривающая заявления студентов на получение государственных стипендий и в ее составе был и доктор Хасслейн. Он тогда приехал вместе со своей женой и наш декан попросил меня занять ее. С ними приехали и двое их ребят. Вообще у него трое детей, но в тот раз они взяли только двух старших.

-- И что же из себя представляет миссис Хасслейн? -- с любопытством спросил Льюис. Шимпанзе заинтересованно прислу-шивались к их разговору.

-- Она не очень крупная женщина, но производит очень внушительное впечатление -- сказала Стиви. -- Она играет роль наседки. При ее довольно молодом возрасте и маленьком росте это производит немного странное впечатление. Но дети у нее ходят по струнке. Особенно -- ну, ты знаешь...

Льюис нахмурился: -- Знаю --что--?

-- А -- ты же не знаешь -- сказала Стиви. -- Ну, у одного из детей болезнь Дауна. Ему лет четырнадцать, но по умственному развитию -не больше шести, максимум семи лет.

-- Бедная миссис Хасслейн -- сказала Зира.

-- Она прекрасно держится -- сказала ей Стиви. -- И они сотворили с этим мальчиком чудо. Вы и представить себе не можете, как многому им удалось научить его. И доктор Хасслейн относится к нему очень терпеливо. Я видела их вместе.

-- Кстати, завтра он собирается показать мне Музей Естественной Истории -- сказала Зира. -- Насколько я поняла, у них там есть совершенно уникальные экспонаты. В наше время огромное количество пород было известно только по историческим хроникам, сотни, тысячи вымерших животных. Мне будет ужасно интересно посмотреть, как они выглядели на самом деле.

-- Думаю, да, дорогая -- сказал Корнелиус. -- Но мне кажется, что мне следует пойти вместе с тобой -- в голосе его слышалась тревога.

-- Вот еще -- сказала Зира. -- Ты же договорился на завтра о встрече с этим парнем-историком из Британского музея. Другого случая тебе может и не представиться. А я на вашей встрече умру от скуки, так что это очень мило со стороны доктора Хасслейна предложить мне свои услуги.

-- Следите за тем, что вы будете ему говорить -- предупредил ее Льюис. -- Не знаю, какую игру он затеял, но я ему не доверяю.

-- Это глупо -- сказала Зира. -- Если мы будем относиться к нему с подозрением, то и он будет иметь полное право по-- дозревать нас в неискренности. Так что еще немного и никто не будет никому доверять и что из этого выйдет?

-- Ты пока не можешь доверять ему -- со значением сказал ей Корнели-- ус. -- Ты ведь не собираешься ему все рассказать, ведь нет, дорогая моя?

-- Нет. Я не сделаю этого без твоего разрешения. Но мне очень не нравится, что мы вынуждены лгать. Правда, ужасно не нравится.Это неестественно. А доктор Хасслейн очень мил -- несколько неожиданно закончила она и по-детски улыбнулась.

Корнелиус рассмеялся. Через несколько мгновений рассме-- ялись и остальные.-- Кажется наступает межрассовое взаимопони-- мание -отметил Корнелиус. -- Начало положено.

-- Дай Бог, чтобы и дальше все было так -- добавила Сте-- фани.

Великолепные, расцвеченные всеми красками радуги экспозиции, посвященные жизненному циклу бабочек Махаонов; богатейшие коллекции птиц, чучела носорогов, модели древнеиндейской цивилизации, включая модель ацтекского Города Солнца; и многое, многое другое.

Зира бросалась от одной витрины к другой, заливаясь счастливым смехом и приводя в отчаяние своих спутников, бе-- зуспешно пытавшихся за ней угнаться.

В одной из витрин внимание Зиры привлек макет урагана: зловещее око холодно и бесстрасно сияло в окружении крутя-- щихся вихрей. В исполнении чувствовалась рука мастера и рисунок производил очень сильное впечатление. Вокруг него висели фотографии разрушений, причиненных крупнейшими в истории человечества ураганами. Среди них целая серия была посвящена знаменитому тайфуну, который в 1970 году обрушился на Бангладеш.

-- Сколько людей погибло при этом? -- спросила Зира.

Лицо Хасслейна выражало страдание. -- Сотни тысяч. Точно никто не знает. Может быть, больше полумиллиона.

-- Мне кажется, что в мое время на всей Земле не было такого количества обезьян или людей -- сказала Зира. Они перешли из метеорологической секции в палеонтологическую и остановились у витрины, в которой были выставлены кости динозавров и макеты.

-- Вы знаете, что случилось со всеми этими людьми -- спросил Хасслейн. -- Сейчас на Земле живет около трех миллиардов людей. Возможно, чуть больше.

Зира указала на динозавров. -- А что случилось с ними?

-- Мы точно не знаем -- сказал Хасслейн. -- Очевидно, для них пришло время уйти. И они ушли. Может быть, начавшие развиваться маленькие млекопитающие съели яйца больших ящеров. Может быть, изменился климат и им стало не хватать пищи. Никто не может что-либо утверждать с уверенностью. Но не хотите ли вы сказать, что теперь настало время и для людей покинуть Землю?

-- В мое время этого еще не произошло -- сказала Зира.

-- Но господствующей расой стали обезьяны -- подсказал Хасслейн. -- А люди не разговаривают и не имеют цивилизации...

-- По крайней мере в той части Земли, где жила я -- сказала Зира.-Я устала. Нам лучше уйти отсюда. Благодарю вас -- день был просто замечательный.

-- Он может таким и остаться -- спокойно сказал Хасслейн. -- Я не стану снова давить на вас. Но вы должны понять -- это вопрос, который для меня очень важен. Для меня. Для всех нас. Что может случиться с человеческой расой? Может, мы вот-вот совершим какую-нибудь ошибку -- ошибку, которую еще можно предотвратить.

-- Но -- Зира остановилась и уставилась на него. -- Глаза ее расширились. -- Неужели вы думаете, что сможете изменить свое будущее? Но мы пришли оттуда! Оно уже случилось, мы видели его своими собственными глазами! Но оно еще не случилось сейчас -сказал Хасслейн. Он был очень серьезен. -- И ему не обязательно случаться.

-- А что же будет с нами? -- недоуменно спросила Зира. -- Если вы сделаете что-нибудь, чтобы предотвратить существование нашего мира, разве тогда мы -- я и Корнелиус -- не исчезнем?

Хасслейн покачал головой. -- Не думаю. Вы уже здесь. Вы часть настоящего, а не будущего, хоть вы и пришли из будущего.

Зира пожала плечами и отвернулась. Не глядя на него, она молча шла по коридору, каблуки ее гулко стучали по паркетному полу музея Естественной Истории. Хасслейн последовал за ней. Все так же не глядя на него, она бросила через плечо: -- Боюсь, что я ничего не понимаю в этом. У меня от этого дела даже голова разболелась.

Хасслейн рассмеялся. -- У меня тоже -- Они повернули за угол и очутились в зале приматов.

В самом центре его, подавляя своими огромными размерами, стояло чучело огромной гориллы, стоящей на задних лапах с угрожающе сжатыми кулаками. Ее мертвые стеклянные глаза неподвижно смотрели на вошедших, острые зрачки словно хотели пробуравить их насквозь. В зале были и другие экспонаты, но это чучело, казалось занимало все пространство и становилось все больше и больше, пока кроме него Зира уже ничего не видела.

Комната стремительно закружилась у нее перед глазами и Зира почувствовала дурноту. Ноги ее ослабели и она тяжело повисла на руках доктора Хасслейна. Он осторожно опустил ее на пол. Сопровождающие подбежали к ним.

-- Что случилось?

-- Мы можем чем-нибудь помочь?

-- Пошлите за доктором Диксоном -- бросил Хасслейн. -- Зира, как вы себя чувствуете?

-- Это, наверное, из-за гориллы. Это шок -- предположил морякохранник.

Зира открыла глаза. -- Ничего страшного. Просто я беременна.

-- О, Господи! -- воскликнул доктор Хасслейн. -- А мы-то таскаем вас по всем этим прогулкам и выставкам! Вас срочно надо отправить домой!

-- Доктор Диксон будет здесь с минуты на минуту -- сказал Виктор Хасслейн. Вы уверены, что достаточно хорошо себя чувствуете? Дорога домой не слишком утомила вас?

-- Все в порядке. Вы можете идти, доктор Хасслейн. Бла-- годарю вас за участие и помощь.

-- О, нет, Зира -- возразил Хасслейн. -- Я не оставлю вас здесь, пока не придет доктор Диксон. Или Корнелиус. Нет, нет, не спорьте, я настаиваю. Могу я еще что-нибудь для вас сделать?

Зира откинулась назад на диване и сбросила на пол туфли, вздохнув с облегчением. -- Честно говоря, у меня есть одно навязчивое желание...

-- В вашем положении это вполне естественно. Чего бы вам хотелось?

-- Виноградного сока Плюс.

-- Что? Боюсь, я не совсем понимаю вас.

-- Он стоит в холодильнике -- сказала Зира. -- Хо-ло-диль-ни-ке. Я правильно произношу? У нас это называется ледяной ящик.

-- Холодильник, конечно. Я достану -- Хасслейн вышел в небольшую кухоньку и открыл дверцу холодильника. На полке стояло три бутылки шампанского --Калифорния-- и он сдержанно усмехнулся. Оглядев полки, уставленные чашками и тарелками, он отыскал бокал для вина, открыл одну бутылку и наполнил его. Прихватив с собой бутылку и бокал, он вернулся в гости ную.

-- Вы это имели в виду -- спросил он. -- Виноградный сок Плюс? -- И он весело подмигнул Зире.

Она подмигнула ему в ответ. -- Но мне нельзя пить много..

-- О, ничего страшного -- вы ведь не так давно ... гм, не одна?

-- Довольно давно -- ответила Зира.

-- Ну, все равно, немного шампанского ему не повредит. А давно вы об этом узнали? -- что вы, гм, ждете ребенка?

-- Еще до начала войны.-- Она сделала большой глоток шампанского и облизала губы. -- Очень вкусно. Я узнала об этом еще до войны и это было одной из причин, по которой мы хотели спастись. Мы ведь не знали, что случится с нами.

Хасслейн достал портсигар из кармана и положил его на стол.

-- Простите, может, мне не стоит курить?

-- О, нет, что вы, это мне совсем не мешает, -- сказала Зира.-Хотя, это, ужасно глупая привычка.

-- Да, вы правы. Но приобрести ее куда проще, чем от нее избавиться.-- Он зажег спичку и закурил, оставив портсигар на кофейном столике, стоявшем напротив дивана, на котором лежала Зира. -- Вы сказали, что не знаете, против кого велась эта война?

-- Точно нет -- ответила Зира, большим глотком осушив бокал до дна. Хасслейн старательно наполнил его вновь. -- Только знаю, что это были какие-то, гм, обезьяны, которые жили под землей в соседнем районе и что наша армия решила объявить им войну.

Хасслейн понимающе кивнул головой. -- Простых жителей часто не спрашивают о таких вещах. А кто победил в этой вашей войне?

-- Это была не наша война, -- возразила Зира, ее язык уже не вполне ей повиновался. Она снова выпила. -- Это была война горилл. Они вечно с кем-нибудь воюют. А шимпанзе -- пацифисты. У нас нет врагов. -- О,-- Хасслейн вновь до краев наполнил ее бокал, потом сел в кресло и вытянул ноги. -- Сегодня был трудный день, не правда ли?

-- Немножко, -- согласилась Зира.

Они поболтали немного о музее и Хасслейн то и дело поднимался, чтобы наполнить бокал Зиры.

-- Но вы ведь, конечно, знаете, на чьей стороне была победа? -спросил в заключение Хасслейн.

-- Ни на чьей -- ответила Зира. -- Тупоголовые болваны. Мы говорили им...

Хасслейн нахмурился -- Но что же тогда случилось?

-- Когда мы были в космосе... мы увидели свет. Ослепительная вспышка -- белый свет -- это было ужасно! Казалось, что мгновенно расплавились границы всех континентов. Должно быть вся Земля погибла! Доктор Мило так считал. А потом -- о, я не знаю, что было потом, я ничего не помню. А потом мы очутились здесь. Она подняла бокал, отхлебнула еще шампанского, проливая его на стол. Несколько капель скатились по ее подбородку.

-- Я очень хочу спать. -- сказала она. -- Просто ужасно. Я думаю, мне не надо больше пить.

-- Возможно, вы правы -- согласился Хасслейн. -- Скажите, Зира, какой в вашем времени шел год?

-- Три... тысячи...девятьсот...пятьдесят пятый...

Хасслейн присвистнул.-- Это очень далеко от нашего времени. Почти две тысячи лет. Как далеко простираются ваши знания о прошлом? Самые ранние исторические хроники?

-- Я не знаю. Корнелиус знает лучше... У нас есть какие-то отчеты, копии с людских записей, они -- о вашем прошлом, доктор Хасслейн. Но ничего конкретного мы не знаем о том, что происходило больше, чем тысячу лет тому назад.

-- Понятно. Вы совсем засыпаете, Зира, а вот, наконец, и наш доктор Диксон. Он отправит вас в постель.-- Хасслейн взял со стола свой портсигар -- в комнату вошел Льюис.

-- Ну, как вы? -- с беспокойством спросил он. -- Мне сказали, что вы потеряли сознание.

-- Беспокоиться не о чем -- заверил его Хасслейн. -- Хотя, вы ведь, наверное, не знаете. Мадам Зира скоро станет матерью. Я оставляю вас с вашей пациенткой, доктор Диксон. Всего хорошего.

Льюис молча смотрел, как Хасслейн положил портсигар в карман и поднялся из кресла. Дождавшись, когда дверь за доктором Хасслейном закрылась, он обернулся к Зире и заметил почти пустую бутылку, стоявшую на столе и пьяную улыбку на лице Зиры. Что ему удалось узнать? И как он собирается это использовать? Льюис Диксон понастоящему испугался.

Глава 13

В Вашингтоне было жарко, ужасно жарко и президент мечтал оказаться снова в Калифорнии, в Западном Белом Доме. Будь его воля, он давно перебазировал туда все правительственные службы. А без этих многочисленных бюро с их бюрократами и вовсе мог бы обойтись. Оставил бы только посольскую службу... Он вздохнул и вызвал секретаршу.

-- Кто следующий, Мэрилинн?

-- Доктор Хасслейн, господин президент.

-- А-а -- он снова вздохнул. Что Виктору на этот раз нужно? Он, видимо, очень расстраивается из-за этих обезьянок.

-- Хорошо Мэрилинн. Пригласите его.

Хасслейн вошел в овальный кабинет и остановился -- прямая, неподвижная фигура -- перед столом, за которым сидел президент. Если не считать военных, Хасслейн был единственным человеком, у которого была такая безупречная осанка и президент не раз спрашивал себя, не был ли известный ученый неудавшимся военным.

-- Чем могу быть вам полезен, Виктор?

-- На прошлой неделе я сделал магнитофонную запись разговора с женщиной-шимпанзе. Я бы хотел, чтобы вы ее прослушали.

-- Хорошо. -- Президент поднялся из-за большого стола и подошел к дивану, стоявшему у противоположной стены. Жестом он указал Хасслейну на кресло. -- Не хотите чего-нибудь выпить, Хасслейн? Может быть пива? Я бы лично не отказался.

-- Нет, сэр, благодарю вас.-- Хасслейн извлек из кармана маленький магнитофон и выждал, пока президент открывал банку с пивом, которую достал из небольшого холодильника, стоявшего под столом.

-- Как вам удалось сделать запись?

-- С помощью магнитофона, который мне любезно предоставили в мое распоряжение люди из ЦРУ. Он был спрятан в портсигаре. Хасслейн нажал кнопку --Старт--. Из динамика раздался его собственный голос:

-- А давно вы об этом узнали? -- что вы, гм, ждете ребенка? Зира ответила, пленка воспроизвела до конца весь разговор и Хасслейн выключил магнитофон.

Президент допил остатки пива: -- Ну и что?

-- Что? -- Хасслейн поднялся и раздраженно зашагал по комнате. -- А то, господин президент, что говорящие обезьяны будут господствовать на всей Земле. Это будет цивилизация обезьян, если конечно, вам угодно называть этим словом общество, в котором наука почти не развита, а техника практически не существует. Люди станут тупыми животными, с которыми, вероят-- но, будут дурно обращаться их хозяева -- обезьяны. И менее чем через две тысячи лет эти говорящие обезьяны разрушат Землю, уничтожив сами себя и всех людей вместе с собой.

-- Сомневаюсь, что мы тогда еще будем занимать наши ответственные посты, -- заметил президент.

-- Сэр, я говорю совершенно серьезно.

-- Я тоже, Виктор. Я приносил присягу и клялся стоять на страже Конституции и всеми силами защищать свободу и благополучие народа и нации. И я не вижу, каким образом эти две обезьяны могут представлять угрозу этой моей клятве -- или, как в данном случае, что я могу сделать, чтобы предотвратить страшное будущее человечества и всей Земли, которое обещает стать реальностью всего через каких-то две тысячи лет.

Хасслейн продолжал молча мерить шагами комнату.

-- Ну, что же вы молчите? -- спросил президент. -- Виктор, да не молчите же вы, черт вас возьми? Что я, по-вашему,должен делать со всем этим? Что вообще мы все можем тут поделать?

-- Господин президент, скажите, сейчас обезьяны умеют разговаривать?

-- Что? А, конечно, нет, Виктор.

-- После тысяч -- миллионов лет эволюционного развития они так и не научились разговаривать и явно не смогут научиться этому, -- сказал Хасслейн. -- До появления этих трех обезьян я бы голову дал на отсечение, что обезьяны не смогут научиться разумной речи даже в самом отдаленном будущем! И что даже если это и случится когданибудь, то не раньше, чем пройдут десятки, сотни тысяч лет, а не жалкие две тысячи!

-- И все же у нас есть две обезьяны, с которыми это произошло.

-- Точно! -- Хасслейн даже хлопнул в ладоши. -- Потому что эти две обезьяны генетически отличны от наших! Но я полагаю, что, скрестившись с ними, они могут передать им свою генетическую характеристику, несущую в себе способность к овладению разумной речью. Если, а это теоретически вполне допустимо, этот ген будет распространен среди их нынешних сородичей, то в конце концов они научатся говорить. И меньше, чем через две тысячи лет они разнесут нашу планету на куски.

-- Позвольте, Виктор, это же парадоксально! Вы говорите, что эти две обезьяны, которые явились к нам из будущего, скрестятся с нашими обезьянами, и что в результате этого скрещения они сотворят свое собственное будущее! Что если бы они не прилетели сюда и не стали бы своими собственными пра-пра-прародителями, они вообще никогда не появились бы на свет! Надеюсь, вы на самом деле не верите в эту чушь?

-- Именно в это я и верю!

-- Невозможно! Вздор! Чепуха!

-- Нет,сэр, -- глаза Хасслейна блеснули. -- И я могу доказать это. Вам это кажется парадоксом, нарушением причинно-следственных связей. Но это происходит потому, что у вас совершенно неправильное представление о природе причинности. Позвольте, я покажу вам... Он выудил из кармана несколько листков бумаги, испещренных какими-то математическими символами и длинными колонками цифр и положил их на стол. -- Смотрите...

-- О, нет, -- испуганно замахал руками президент. -- Виктор, я и в колледже был не в ладах с алгеброй! Ради Бога, заберите ваши уравнения и уберите их обратно в карман!

-- Но я могу доказать вам это и без уравнений.

-- Давайте представим, что вам это уже удалось, ладно? И что я повашему, должен теперь предпринять? -- Он вопросительно взглянул в бледные холодные глаза собеседника и воскликнул: -- Нет, все-таки этого не может быть! Неужели вы действительно думаете, что мы можем изменить свое будущее?

-- Да, сэр. Их будущее совсем необязательно должно стать нашим. Даже если им оно кажется вполне реальным. Я могу...

-- Я слышал ваше выступление в Больших Новостях. Если я правильно вас понял, вы хотите, чтобы я попытался изменить то, что по вашим предположениям может стать нашим будущим. И для этого я должен пойти на убийство двух невинных существ. Даже трех, потому что одно из них -- беременная женщина! Это старая традиция королей, не так ли? Ирод, например, тоже пробовал изменить будущее. Однако, если мне не изменяет память, у него ничего не получилось -- и Иисус остался в живых!

-- У Ирода не было таких возможностей, какие есть у нас, -угрюмо произнес Хасслейн. -- И потом нам достаточно разделаться всего-навсего с двумя обезьянами, а не со всеми младенцами, рожденными матерями целого народа.

-- Виктор, вы представляете себе, насколько будет непопулярно такое решение? -- раздраженно возразил президент. Я же по вашей милости войду в историю, как второй Ирод. Нет, уж, благодарю покорно. Мне совсем не улыбается увековечить свое имя таким способом!

-- Вы собираетесь принести в жертву этим обезьяньим сантиментам свой долг перед народом!

Президент привстал, рот его искривился в гневной гримасе:

-- Я не нуждаюсь в ваших напоминаниях о своем долге перед народом, док тор Хасслейн!

-- Прошу прощения, -- официальным тоном извинился Хасслейн.

-- Просите, но вовсе не сожалеете, -- сказал президент. Он тяжело вздохнул и опустился обратно в кресло. Аудиенция явно складывалась не в его пользу.

-- Виктор, я видел этих шимпанзе по телевизору, я встречался с ними на пресс-конференциях -- они выглядят такими очаровательными, такими безобидными и они пользуются такой популярностью среди избирателей! Вы говорите о моих обязательствах перед народом. Одним из них, между прочим, является исполнение народной воли. И мне кажется, что в данном случае симпатии большинства на стороне этих обезьян.

-- Далеко не всех, -- сказал Хасслейн. Очень многие пребывают сейчас в состоянии нерешительности. Особенно, когда они вспоминают о судьбе полковника Тейлора и его людей.

-- Да, но все-таки факт остается фактом -- эти шимпанзе ни в чем перед нами не виноваты. И к судьбе, постигшей полковника Тэйлора и его экипаж они тоже непричастны. И совершенно очевидно, что они не представляют для нас никакой опасности. Ради всего святого, Виктор, скажите, как мы сможем оправдать себя в глазах общественности?

-- Это может быть обставлено, как несчастный случай, -- сказал Хасслейн.-- ЦРУ может это устроить.

-- Может устроить? А вы откуда знаете?

-- Я предполагаю, сэр...

-- Оставьте, пожалуйста, свои предположения при себе, доктор Хасслейн. Нет, нет и еще раз нет. Никаких несчастных случаев не будет.

-- Боже милостивый, господин президент, неужели вы хоти-- те, чтобы они их потомки стали властителями всей нашей пла-- неты?

Президент вдруг безмятежно улыбнулся. Он подошел к своему огромному креслу, стоявшему за столом и уселся в него, его глаза были устремлены вниз, на лужайку во внутреннем дворике Белого Дома. Он некоторое время задумчиво наблюдал за одним из своих детей, игравших там среди аккуратно подстриженой травы, а потом спокойно сказал:

-- Этого ведь еще не случилось. И вряд ли случится до следующих выборов. Кроме того, если их потомки окажутся столь же очаровательными, как они сами, может они даже лучше управятся с этой планетой, чем это делаем мы, а? Мы ведь тоже не очень в этом преуспели, Виктор.

-- Но они уничтожили эту планету!

Президент пожал плечами. -- А вы уверены, что они видели разрушенной именно нашу Землю?

-- А вы уверены, что нет?

-- Естественно, нет.

-- А это предположение очень даже разумно. Они верили, что это была Земля. И похоже, что так оно и было на самом деле. Эти животные родились на нашей Земле, это бесспорно. Таким образом, они явились с нашей планеты...

-- О, Виктор, избавьте меня от ваших нескончаемых логических выкладок. Вы, конечно, можете быть совершенно правы...

-- Земля, господин президент. Подумайте, вся Земля, со всем, что на ней существует. Можно смириться с тем, что эти мартышки завоюют весь мир, что все человечество будет состоять из жалких ублюдков, не умеющих даже нацарапать свое собственное имя, да что там, даже просто произнести его! Возможно, это вас не волнует. Но речь идет уже даже не о том, кто будет главенствовать в будущем на этой планете, под вопросом само ее существование!

-- Виктор, даже если это -- наше будущее, то что бы мы не делали, оно уже не изменится.

-- Ваши слова -- это снова результат недостаточного понимания сущности времени, господин президент. Все варианты будущего абсолютно равноправны в своей реальности, но лишь одно из них случится.

-- Боюсь, я не понимаю, каким образом что-нибудь может быть реальным, если оно не случится... Впрочем, это неважно, не трудитесь -- я совершенно не желаю вновь выслушивать ваши объяснения. Вы совершенно уверены в том, что наше вмешательство может изменить ход истории и изменить наше будущее, не так ли?

-- Да, сэр. Я убежден в этом.

-- Прекрасно. А вы верите в то, что нам следует это делать? Что у нас есть на это право?

-- Я не знаю.

Президент в изумлении вскинул глаза. Впервые в жизни он видел своего советника по науке в состоянии нерешительности и неуверенности. Взгляд Хасслейна утратил жесткость и в уголках глаз советника блеснули подозрительные блики, словно он готов был расплакаться.

Голос его предательски дрожал, когда он продолжил: -- Вы даже не догадываетесь, чего мне стоило столкновение с этой проблемой , господин президент. Я и сейчас не знаю, какой выход будет правильным. Какое из многочисленных будущих изберет Он, как окончательный удел человечества, созданного волей Его! И если мы уничтожим этих обезьян, будет ли это исполнением Его воли, или нарушением ее? Враги мы Его или Его инструменты?

Президент встал из-за стола, подошел к Хасслейну и мягко положил руку на его плечо: -- Вряд ли нам имеет смысл беспокоиться об исполнении воли Божьей.

-- Я не фаталист.

-- Я тоже, Виктор. Я только хочу сказать, что Он достаточно могуществен, чтобы все свершилось так, как Он пожелает, вне зависимости от того, чего хотим мы с вами. Может быть, вам следует спросить Его об этом, попросить Его наставить вас на истинный путь. Я -- спрашиваю. Я часто обращаюсь к Нему за советом, особенно с тех пор, как стал президентом.

Хасслейн покачал головой. -- Я не знаю, как.

-- Тогда мне остается только посочувствовать вам. Но вы не можете не понимать, что убийство двух ни в чем не повинных разумных существ -- поступок аморальный. Мы никогда не сможем простить себе этого убийства. И я никогда не пойду на это.

-- Не сможете? -- язвительно спросил Хасслейн. -- А разве не вы отдали приказ расстрелять этого русского маршала?

-- Я надеюсь, что в том случае я был инструментом в руках Господа. Этот человек нес зло, он был исполнен планов разрушения и войны. У меня не было выбора.

В этот момент президент увидел на лице Хасслейна победную улыбку и почувствовал раздражение. -- Да, да. Я подписал приказ об убийстве человека, дальнейшее существование которого было опасно для жизни многих людей. Но я никогда не отдал бы этого приказа, будь он еще ребенком и кто-нибудь пообещал бы мне, что из него может вырасти убийца. И тем более я не смог бы расстрелять его отца, деде, прадеда, чтобы предотвратить его появление на свет. А это именно то, что предлагаете сделать вы, Хасслейн, с этими шимпанзе. Я не могу пойти на это. Они не сделали нам ничего дурного.

-- Мы просто ничего не смогли доказать, не более того -- сказал Хасслейн. -- Факт остается фактом -- они явились в корабле полковника Тэйлора. И одно то, что они использовали его ракету, сделало невозможным его возвращение. Не забывайте об этом, господин президент. Они могли убить полковника, чтобы завладеть его кораблем. Это вам не приходило в голову?

-- Нет. Никогда -- резко ответил президент.

-- А если мы выясним, что так оно и было? -- спросил Хасслейн.

-- Тогда мы должны будем пересмотреть свою позицию по отношению к ним.-- сказал президент. -- Тейлор был одним из моих офицеров. Это я посылал его в этот полет. Я чувствую свою ответственность за его судьбу. Что заставляет вас думать, что эти шимпанзе могут знать больше, чем они говорят нам?

-- Они не сказали нам о конце мира -- напомнил ему Хасслейн. -Пока я не напоил одного из них.

-- Накачав беременную леди шампанским, -- сказал президент и с трудом подавил улыбку. -- Вам должно быть стыдно, Виктор.

-- Это дало в десять раз больше информации, чем нам удалось получить от них раньше -- отрезал Хасслейн. -- Кроме того, в том, что они говорили, были и другие оговорки и нестыковки. Я уверен, что эти шимпанзе лгут нам. В очень многих вещах. И я думаю, что более тщательный допрос помог бы нам выяснить, что они от нас скрывают.

-- И вы считаете, что комиссия некомпетентна проводить подобные допросы? -- спросил президент.

-- Да, сэр, я считаю именно так. Как они могут быть компетентны в подобных делах? Да и к тому же в своем рассмотрении они руководствуются старыми добрыми традициями англо-саксонского правосудия. А я заверяю вас, сэр, что в данном случае затронуты интересы национальной безопасности и эти обезьяны не имеют никаких прав, предусмотренных Конституцией Соединенных Штатов для своих граждан.

-- Наверное, вы правы, -- сказал президент. Насколько я понял, вы хотите, чтобы вам предоставили право самому проводить допрос?

-- Да, сэр. Мне нужны для этого в качестве помощников несколько людей из Агенства Национальной Безопасности. Кроме того, я хочу, чтобы это дело было передано из рук этой фарсовой Комиссии в руки Совета Национальной Безопасности.

Президент кивнул. Он снял трубку с телефонного аппарата, стоявшего у него на столе, торопливо сказал в трубку несколько слов и снова повернулся к Хасслейну. -- Хорошо. Я попросил генерала Броуди уладить с АНБ первй вопрос. Что же касается второго, то вы должны будете передавать любую информацию, которую вам удастся раздобыть, вруки членов Комиссии. Я никуда не стану передавать это дело из-под их юрисдикции. Во всяком случае, до той поры, пока я не узнаю навеняка, что существует реальная угроза национальной безопасности. Держите меня в курсе дела и пока вы не представите мне что-нибудь понастоящему убедительное, Комиссия будет продолжать свою работу. Договорились?

-- Да, сэр --сказал Хасслейн. -- Благодарю вас.

-- Не стоит -- сказал президент. -- Мне все это вообще не нравится. Но вам удалось напомнить мне о моих обязанностях. Очень хорошо, Виктор. Держите меня в курсе.

-- Да, сэр, -- Хасслейн ушел, унося на лице победную усмешку.

Президент посмотрел на дверь, закрывшуюся за спиной его советника по науке и снова вздохнул. Были моменты, когда он всерьез задумывался, имело ли смысл добиваться этого кресла и не был бы он счастливее, если бы оставался в Конгрессе. Политика всегда привлекала егоё6 но иногда ему казалось, что овальный кабинет президента в Белом доме слишком велик, а работа слишком тяжела для маленького сына фермера из Айовы.

Эта работа слишком тяжела для любого, подумал он. Мэрилинн, кто у нас следующий?

-- Министр внутренних дел, сэр.

-- Очень хорошо. Пригласите.

Глава 14

Адмирал Джардин с отвращением смотрел на документ. Он старательно прочел его от начала до конца, потом еще раз, и только после этого взглянул на доктора Хасслейна. -- Мне это не нравится -сказал Простак Джардин.

-- Вас не спрашивают, нравится вам это, или нет, -- сообщил ему Хасслейн. -- Это приказ Президентской Комиссии, скрепленный подписью генерала Броуди по личному указанию президента. А если вас что-то не устраивает, адмирал, вы можете сами позвонить генералу Броуди и высказать ему свои претензии.

-- Нет. Хорошо, я передам этих шимпанзе вашей команде из АНБ. Похоже, другого выбора мне все равно не оставлено. Но будь я проклят, если стану стряпать после этого для вас пресс-релиз о том, что обезьянкам срочно понадобится отдых и уединение в приватной обстановке. Я не собираюсь прикрывать вас и ваши чертовы интриги. Выкручивайтесь сами.

-- Но мы делаем это с одной только целью -- попытаться выяснить, что могло случиться с полковником Тэйлором. Разве вы не хотите сотрудничать с нами ради этой благородной цели?

Джардин нахмурился. -- Гм, пожалуй, да. Но я не думаю, что вы избрали для достижения этой благой цели правильный путь. Ладно... Что вам нужно для работы?

-- Прежде всего место, где мы могли бы спокойно работать. Оно должно быть охраняемым.. Кроме того, поскольку одна из обезьян беременна, нам не помешало бы иметь под рукой медицинское оборудование. И знаете, адмирал, мы вовсе не собираемся причинять этим животным какой-нибудь вред. Мы только хотим выяснить то, что интересует как вас, так и нас.

-- Надеюсь, что это так. И все же я думаю, что с этой задачей вполне справились бы и мои ребята. И ни к чему было впутывать сюда АНБ.

-- О--кей. Кажется, я знаю, что вам надо. У нас в Пэндлтоне есть целая клиника, которую сейчас никто не использует. Это был лечебновосстановительный лагерь для парней, которые возвращались из Вьетнама. Там есть все, что вам нужно. Слава Богу, на здоровье наших ребят правительство не экономило -- оборудование там прекрасное...

-- Великолепно -- промурлыкал Хасслейн. -- И вы можете не беспокоиться о перевозке шимпанзе, адмирал. Я об этом позабочусь. Вы только предупредите охрану Пэндлтона, что мы прибудем туда завтра до полудня.

Он протянул руку, чтобы забрать со стола документ, все еще лежавший перед Джардином. Но тот аккуратно переложил его подальше, так чтобы Хасслейн не мог дотянуться до приказа. --Я оставлю его у себя, если вы не возражаете.

Хасслейн нахмурился: -- Почему?

Джардин шлепнул раскрытой ладонью по столу. -- Потому что мне все-таки это очень не нравится, и если этот приказ в письменной форме не будет лежать у меня в папке на столе, я не стану выполнять его. Эта бумага останется у меня, Хасслейн. Она может понадобиться мне в любую минуту. У меня нет ни малейшего желания отвечать за глупости, которые я делаю по вашему приказу.

-- Чушь -- сказал Хасслейн. Он пожал плечами. -- Но раз уж вам это взбрело в голову... Ладно, Бог с вами, забирайте. Только не забудьте проверить, что этот госпиталь в Пэндлтоне готов принять нас, адмирал.

Хасслейн ласково улыбнулся, но в глазах его была угроза.

-- Вы так и не объяснили нам, Льюис, что они собираются с нами делать -- сказал Корнелиус. Он сидел на заднем сиденье большого лимузина и смотрел на красно-коричневые холмы Оранж Каунти, мимо которых они проезжали. Автомобиль двигался к югу по шоссе СанДиего. На склонах холмов виднелись постройки, которые казались снаружи обычными глинобитными домиками, но внутри были до самых крыш напичканы техникой. Они жались друг к другу тесными группами, а потом долгое время за окном снова тянулись однообразные краснокоричневые холмы. -- Насколько я понимаю, выбора у нас не было? Мы должны были поехать с вами?

-- Боюсь, что да -- ответил Льюис. Он сидел рядом со Стиви напротив Корнелиуса и Зиры. Стеклянная перегородка отделяла всех четверых от морского офицера и водителя. Вслед за лимузином катили две автомашины, битком набитые вооруженными людьми.

-- И я даже не знаю, что вам посоветовать. Некоторые из членов Комиссии не были удовлетворены вашими ответами и поэтому не составило труда убедить их в необходимости более, гм, дотошного расследования и профессионального допроса. И у меня сложилось впечатление, что даже если бы Комиссия не согласилась, это ничего бы не изменило. Вас все равно везли бы сейчас сюда, или в любое другое место, чтобы заполучить от вас необходимую им информацию. Поэтому я тоже голосовал --за--.

-- Льюис! -- сказала Стиви. -- Как ты мог?

Он пожал плечами. -- Я уже говорил -- мои возражения все равно ничего бы не изменили, дорогая. Решение было предопределено заранее. И Корнелиуса с Зирой в любом случае подвергли бы допросу. Но по крайней мере Президентская Комиссия сохранила за собой формальное право наблюдения и контроля за проведением расследования. И ФБР не сможет ничего сделать без нашего ведома. А вот если бы мы позволили уйти этому делу из рук Президентской Комиссии...

-- Но кто стоит за всем этим? -- спросила Стефани. Льюис покачал головой: -- Не знаю. Скорее всего, Хасслейн.

-- Доктор Хасслейн был очень добр ко мне -- сказала Зира. -- Я не думаю, что он хочет причинить нам зло.

-- На вашем месте я бы не стал на это рассчитывать -- сказал Льюис. Он беспомощно взглянул на обезьян. -- Понимаете, как член Президентской Комиссии, я не имею права советовать вам лгать или скрывать что-нибудь. Но как ваш друг и как ваш врач, я прошу вас -будьте осторожны!

-- Эти люди -- мастера своего дела -- сказала Стиви. Они могут заставить вас говорить о том, что вы сами не хотели бы рассказывать, или...

-- Но зачем им это нужно? -- спросил Корнелиус.

-- Я не знаю -- сказала Стиви. -- Но будьте осторожны, пожалуйста, будьте осторожны!

-- И вежливы -- предостерег Льюис. Корнелиус рассмеялся.

-- Ты слышала, Зира, а?

-- Слышала, слышала. Льюис, а кто они -- эти люди? И неужели они станут силой заставлять нас говорить?

-- Наши соотечественники поступили с полковником Тэйлором гораздо хуже -- напомнил ей Корнелиус. -- Они имеют ровно столько же прав обращаться с нами, как с животными, какое было у нас...

-- Но мы ведь не знали! -- возразила Зира. -- И ведь это сделали не мы!

-- Я не советую вам упоминать о судьбе полковника Тэйлора. По крайней мере до тех пор, пока они сами не спросят об этом -предупредил Льюис. -- Но и тогда, как мне кажется, вам лучше придерживаться первоначальной версии... Кажется, мы приехали.

Машина свернула с шоссе на второстепенную дорогу. Она миновала здание АЭС Сан-Онофре, словно придавленное к земле своим тяжелым круглым куполом. Льюису и Стиви пришлось объяснять обезьянам, что это такое.

-- Ядерная энергия? -- с любопытством переспросил Корнелиус. -Это имеет какое-нибудь отношение к ядерной бомбе?

-- Не прямое -- скзал Льюис. -- Принцип тот же, но разное применение. Ядерная бомба предназначена для уничтожения жизни. А это -- для ее поддержания.

-- И все это изобретено людьми... -- мечтательно произнес Корнелиус. -- Я всегда предполагал это...

Перед ними уже виднелись ворота контрольно-пропускного пункта лагеря Пэндлтон. Машина остановилась и двое моряков-часовых, внимательно осмотрев пассажиров, махнули рукой, разрешая им проехать. Они быстро промчались по асфальтовой дороге мимо спальных корпусов и административных зданий, миновав центральную часть лагеря. Потом они довольно долго взбирались по склонам путанных холмов, пока последние здания не скрылись из виду. Две машины продожали все так же следовать за ними.

Они обогнули еще один невысокий холм и увидели комплекс одноэтажных деревянных построек, под зелеными крышами. Место казалось совершенно заброшенным, несмотря на то, что перед стоящим в центре зданием было припарковано несколько автомобилей. У входа стояло на часах двое моряков. Еще несколько одетых в военную форму людей направлялись к одному из соседних домов. Их приветствовал адмирал Джардин:

-- Добро пожаловать в лагерь Пэндлтон -- сказал он. -- Вам здесь будет удобно. Мы приготовили для наших гостей и их ученых спутников комнаты в центральном здании. Остальной персонал будет располагаться по соседству. Я думаю, что у нас есть для вас все необходимое.

Льюис Диксон кивнул: -- Благодарю вас, адмирал.

Из центрального здания вышел Виктор Хасслейн. Его сопровождали четверо штатских, которых Хасслейн не представил. Они окружили лимузин, и когда обезьяны вылезли из машины, молча встали у них за спиной.

-- Ну вот, дорогой адмирал -- скзал Хасслейн. -- Теперь они в надежных руках.

Джардин кивнул. -- Угу. Не забудьте, что все здесь принадлежит Военно-Морскому Флоту, доктор Хасслейн.

-- Разумеется. Вы можете не волноваться, адмирал. Мы будем очень заботится о ваших гостях. И, конечно же, всю ответственность мы теперь берем на себя.

-- Угу -- снова сказал адмирал Джардин. Вид у него был несчастный. Он взглянул на Льюиса и Стиви, потом перевел взгляд на Хасслейна. -- Конечно.

Все были изысканно вежливы. Обезьянам был предоставлен целый день, чтобы они могли освоиться со своим новым жилищем. Их невероятно вкусно накормили одетые в белую униформу служители госпиталя. Стиви и Льюису были отведены отдельные апартаменты, прекрасно обставленные и даже довольно уютные. Им предоставили все удобства, каких они могли пожелать.

Все, кроме одного -- свободы. Никто из них не мог выйти из своих комнат без разрешения доктора Хасслейна. Он, правда, говорил, что это -- меры предосторожности и единственной его целью является охрана покоя дорогих и почетных гостей, но...

Но, несомненно было одно -- что у здания стояли двое бравых моряков и что никто не мог ни выйти, ни войти из него.

На следующий день им были представлены два новых члена персонала.

-- Это Генри Амальфи, -- сказал Хасслейн, -- и Ларри Бэйтс. Из Агенства Национальной Безопасности. Ну, доктор Диксон, я полагаю, пришло время начать. Не будете ли вы так любезны привести обезьян в комнату номер 104?

Комната эта была операционной. Вдоль стен было расставлено хирургическое оборудование. Напротив двери находился большой стеклянный шкаф, в котором холодно поблескивали сталью хирургические инструменты.

Зира с завистью посмотрела на все это великолепие. У нее в лаборатории не было и десятой части таких богатств. И все же научному интересу лишь на несколько мгновений удалось заглушить ее страх. Она крепко сжала руку мужа.

Хасслейн, Амальфи и Бэйтс сидели рядом за длинным столом. Кресла, которые были приготовлены дя шимпанзе, больше напоминали кресла дантиста -- удобные, но холодные и выглядевшие как-то уж очень по-больничному. Льюису и Стефани сесть было негде и охрана молча указала им на выход.

-- Но позвольте! -- возмутился Льюис. -- Я имею право присутствовать...

-- Нет, сэр -- сказал ему Хасслейн. -- Я также, как и вы, являюсь членом Комиссии и в состоянии не хуже вас представить ее интересы на этом допросе. А как в лечащем враче мы пока в вас не нуждаемся. Мне очень жаль, доктор Диксон, но я вынужден настаивать на том, чтобы вы удалились.

Льюис беспомощно развел руками и отвернулся, не в силах выдержать смятенного взгляда Зиры. Путь до двери показался ему невероятно длинным и все это время он чувствовал, что Зира все еще смотрит ему в спину полным ужаса и отчаяния взглядом. Дверь за ним, лязгнув, закрылась.

Глава 15

-- Расслабьтесь -- сказал Хасслейн. -- Мы не причиним вам вреда. Мы только хотим знать правду.

Корнелиус и Зира ничего не ответили. После долгого молчания Корнелиус спросил:

-- Если вы не намерены причинять нам зло, почему вы отослали доктора Диксона? Вы стыдитесь того, что собираетесь сделать?

-- Не стоит с нами так разговаривать! -- сказал Амальфи. -Послушайте, чем скорее мы начнем, тем скорее все мы сможем пойти домой. Мне ничуть не больше, чем вам нравится здесь сидеть. Мы просто должны выполнить свою работу, только и всего.

-- Какой смысл тратить время на то, чтобы убедить мартышек? -раздраженно спросил Бэйтс.

-- О, Ларри, не надо так -- сказал Амальфи. -- Ему не следует так говорить, ведь правда, доктор Хасслейн? Будьте милым, Ларри.

-- Я не обязан быть милым с мартышками -- сказал Бэйтс. -- Они нам ничего не скажут. Да они, наверное,ничего и не знают.

-- Я не могу с вами согласиться -- сказал Амальфи. -- Они довольно сообразительны, не так ли? Он ослепительно улыбнулся Корнелиусу и Зире. -- Например, они иногда говорят очень интересные вещи, но .. Он нажал на какую-то кнопку.

Из магнитофона зазвучал голос Зиры язык ее немного заплетался:

-- Когда мы были в космосе... мы увидели свет. Ослепительная вспышка...-- белый свет...-- это было ужасно! Казалось, что расплавились границы всех континентов. Должно быть, вся Земля погибла! Так считал доктор Мило. А потом было...-- О, я не знаю, что было потом; я ничего не помню... А потом мы очутились здесь...

-- Ну? Это ведь в ы говорили, не так ли? -- сказал Амальфи. -- Вы говорили все это?

-- Я не знаю -- сказала Зира.

-- Что?! Почему вы не знаете?

-- Я не помню, чтобы я это говорила, -- сказала Зира. -- Я была пьяна. Доктор Хасслейн может подтвердить, что я выпила слишком много шампанского.

-- Да -- сказал Хасслейн. -- это правда, господин Амальфи. Она вполне может не помнить своих слов.

-- Но мы должны проверить это -- сказал Амальфи. -- Ну, мадам Зира, скажите нам, почему вы говорили о чем-то господину Хасслейну, когда выпили, а вот в трезвом состоянии это скрывали? Вы боялись?

-- Нет! Мы ничего не скрывали -- тихо сказала Зира. -- Нас никто об этом не спрашивал.

-- Понятно -- сказал Амальфи. -- Видите, Ларри! Я же говорил вам, что с ними можно договориться. -- Так. Но теперь мы спрашиваем вас об этом. У вас была война и Земля была уничтожена...

-- Но не нами -- перебила его Зира. -- Шимпанзе не принимали никакого участия ни в этой войне, ни в разрушении Земли. Только гориллы и орангутанги.

-- Тьфу ты, да какая разница -- возмутился Бэйтс. -- Все вы одна шайка грязных мартышек.

-- Прекратите, -- резко оборвал его Корнелиус. -- Я стерпел ваши оскорбления в прошлый раз, но я не собираюсь больше спускать вам этого. Я прошу вас больше не употреблять слова --мартышки--, когда вы обращаетесь к нам. Мы находим это оскорбительным и неуместным.

-- Нет, вы только посмотрите на этого наглеца! -- сказал Бэйтс. -Невинные овечки, которые взорвали целую планету!

Корнелиус поморщился.

-- Как археолог и как историк, я изучил многие исторические документы, относящиеся к древним временам -- сказал он. -- И я заключил, что оружие, которое, по всей вероятности, и стало причиной гибели Земли, было изобретено людьми. Я был почти уверен в этом. Теперь же, когда я своими глазами увидел ваши силовые установки и узнал, что у вас есть ядерное оружие, я могу утверждать это безо всякого сомнения.

-- Но использовали-то его ваши сородичи! -- завопил Бэйтс.

-- Возможно -- сказал Корнелиус. -- Возможно, это было так. Но я точно знаю, что единственной причиной гибели людской цивилизации и уничтожения всего живого на Земле стала ваша отвратительная и бесчеловечная привычка убивать друг друга. Человек уничтожает другого человека. Обезьны не уничтожают обезьян.

-- Чушь -- сквозь зубы процедил Бэйтс. -- Вы уже однажды пытались одурачить нас этим ... Давайте фильм -- приказал он.

На одной из стен операционной висел довольно большой экран. Свет погас и замелькали кадры фильма, снятого, по всей вероятности, скрытой камерой. На освещенной солнцем лужайке весело резвились шимпанзе самых разных возрастов, от мала до велика, играя с молодыми бабуинами.

Неожиданно самый крупный из взрослых шимпанзе схватил маленького бабуина и с неожиданной яростью ударил его головой о дерево. Череп раскололся и шимпанзе принялся вылизывать из него мозг. Остальные шимпанзе сгрудились вокруг него, с жадностью глядя на кровавое пиршество своего вожака. Остальные бабуины в панике бежали с поляны, так неожиданно превратившейся в место убийства. Когда вожак насытился своим ужасным лакомством, остальные шимпанзе в мгновение ока разорвали на части тело маленького бабуина и сожрали его. Экран погас, в комнате зажегся свет.

-- Ну? -- язвительно спросил Бэйтс. -- Как теперь насчет сказок про мирных обезьян-вегетарианцев? Или, может, бабуины -- не обезьяны?

-- Но мы никогда не делали ничего подобного -- чуть не плача воскликнула Зира. -- Шимпанзе -- действительно пацифисты! Только гориллы хотели войны...

-- Бэйтс, -- вкрадчиво сказал Хасслейн. -- Мне кажется, что этот фильм расстроил мадам Зиру. Корнелиус, Зира, поверьте, нами движет вовсе не межрасовая ненависть. Мы только пытаемся узнать факты, которые имеют для нас жизненно важное значение. Например: мы вполне можем признать возможность упадка и угасания человечества, но мы хотим знать, к а к это случилось, и каким образом обезьянам удалось достигнуть столь высокой ступени развития, чтобы занять место нынешнего --царя природы--.

-- Я понимаю -- сказал Корнелиус.

-- И поскольку вы историк, у вас, несомненно,должны быть по этому поводу свои соображения -- еще более сладко сказал Хасслейн.

-- Да -- признал Корнелиус. Он откинулся на спинку кресла и заговорил:

-- Насколько мы можем судить, все началось с чумы, которая начала поражать собак.

-- И кошек -- добавила Зира.

-- Да, и кошек тоже. Умерли миллионы и никакая вакцина не помогала. Дом, который однажды был поражен чумой, уже никогда не мог предложить свой кров собаке или кошке. Даже просто пронести домашних животных в непосредственной близости от такого дома, значило убить их. Невзирая на жесточайшие карантинные мероприятия, эпидемия продолжала распространяться...

-- Наверное, это было ужасно -- сказала Зира. -- И когда все, наконец, кончилось, у людей больше не оставалось домашних животных. Ни одного.

-- Положение было невыносимым -- продолжал Корнелиус.

-- Люди могли совершенно спокойно убивать своих братьев, но не могли обойтись без своих собак. И когда на Земле не осталось ни одной кошки и ни одной собаки, люди взяли в свои дома примитивных обезьян.

-- Примитивных? -- сказал Амальфи. -- Не могли бы вы, если это возможно, объяснить это.

-- Они не умели говорить -- сказала Зира. -- Но какими бы глупыми и примитивными они не были, все же интеллект их был в двадцать раз более высоким, чем у собак и кошек. И люди невольно помогли им стать разумными.

-- Именно -- сказал Корнелиус. -- Они жили в домах вместе с людьми. Они ели то же, что ели люди. И они подражали привычкам своих владельцев -- --обезьянничали--, если угодно. После двух веков такого существования они перестали быть просто домашними животными. Они уже не просто развлекали людей -- они начали работать на них.

-- Как овчарки? -- спросил Амальфи.

-- А как по вашему,-- спросила Зира, -- сможет овчарка застилать постель?

-- Или готовить обед -- подхватил Корнелиус. -- Убирать дом? Искать, где продаются продукты подешевле, руководствуясь списком, составленным его миссис? Обезьяны работали на фабриках, и обслуживали посетителей в ресторанах. Постепенно они заменили людей на всех обслуживающих работах, которые люди не хотели выполнять сами.

-- Звучит заманчиво! -- сказал Хасслейн. -- Ну, а потом что случилось?

-- Они поменялись ролями со своими хозяевами -- сказала Зира. Голос ее задрожал от гордости. -- Они поняли, что они рабы и что с этим надо что-то делать!

Корнелиус мягко положил руку на плечо Зиры.

-- Но для этого, конечно, им понадобилось немало времени. Пока они были животными, ни о чем не заботящимися и ничего не осознающими, они не чувствовали, что их эксплуатируют. Но по прошествии двухсот лет они уже отдавали себе в этом полный отчет. Они поняли, что такое рабство и стали искать противоядие этому злу. И пришли к выводу, что таким противоя-- дием является единство и братство. Они научились действовать сообща. Они научились отказываться!

-- Понимаю -- сказал Хасслейн. -- Продолжайте, профессор Корнелиус.

Его бледно-голубые глаза выражали крайнюю степень возбуждения и интереса.

-- Вначале они могли лишь нечленораздельно рычать о своем отказе -- сказал Корнелиус. -- Но потом, в один исторический день, появилась обезьяна по имени Алдо. Она говорила. И именно Алдо произнес слово, которое на протяжении бесчиленных дней и лет люди говорили обезьянам. Он сказал им --нет--.

-- Вы, похоже, гордитесь им, этим Алдо -- сказал Хасслейн.

-- Конечно -- ответила Зира. -- Его имя -- самое почитаемое среди обезьян. Мы все гордимся им.

-- Вот как значит, все началось -- задумчиво сказал Хасслейн. -Но что же случилось потом с людьми?

-- Мы точно не знаем -- сказал Корнелиус.

-- Может истреблены обезьянами? -- взвился Бэйтс.

-- Более вероятно, что они сами истребили друг друга -- отрезала Зира.

-- Прокрутите пленку Б-3 -- приказал Бэйтс. Экран на стене снова зажегся и они увидели Корнелиуса и Зиру -- фильм был снят во время первого заседания президентской Комиссии.

-- Там, откуда мы попали сюда, обезьяны владеют разумной речью, а люди -- бессловесные животные, -- произнес экранный двойник Корнелиуса.

-- Это ваши слова, не так ли? -- спросил Бэйтс.

-- Разумеется -- ответил Корнелиус.

-- То есть в вашем обществе люди -- бессловесные твари? -продолжал Бэйтс. -- Они счастливы? Корнелиус молча отвел глаза.

-- Я вас спрашиваю -- они счастливы?!

Ответа не последовало.

-- Так что же случилось с человеческой культурой, профессор Корнелиус? -- вкрадчиво спросил Хасслейн. -- Имело ли место истребление людей обезьянами? Не может быть, чтобы у вас не было триумфальных отчетов о таком знаменательном событии! Вы ведь должны были гордиться этим!

-- Нет, это не так -- растерянно сказал Корнелиус.

-- После переворота обезьны поработили людей, да или нет? -настойчиво продолжал допытываться Бэйтс. -- В отместку за былое господство. И в конечном итоге уничтожили в людях последние проблески разума и разрушили все следы их цивилизации.

-- Нет -- возразила Зира. -- Все было совсем не так.

-- Как у вас обращаются с людьми? -- спросил Амальфи.-- Что, например, было бы со мной, случись мне попасть туда?

-- Я не знаю -- ответила Зира.

-- А вы в этом уверены? -- поинтересовался Бойтс. -- Так-таки не знаете? Следующую пленку -- Б-5.

На освещенном экране появилась Зира, говорящая с Комиссией.

-- Что же касается людей, -- сказало ее изображение -- я подвергла ана... Простите. Я тестировала тысячи людей и до того, как мы попали сюда, мне удалось обнаружить лишь двоих представителей этой породы, которые владели бы разумной речью. Бог знает, кто научил их. --Таким образом, -- сказал Бэйтс, -- мы можем считать доказанным, что вы знали двоих людей, владевших разумной речью, до того, как попали сюда, в наше время. В противном случае, ваши слова лишены всякого смысла. Голос его бил, словно хлыстом: -- Кто были эти двое? Полковник Тэйлор и кто еще?

-- Я никогда не встечалась с полковником Тэйлором -- возразила Зира.

-- Но вы прибыли сюда в его корабле! -- напомнил Хасслейн.

-- Дайте специальный отрывок, только звук -- приказал Бэйтс оператору.

Раздался голос Зиры: -- Что касается людей, то я ана... Простите. Я тестировала тысячи людей.

-- Что это было за слово, которое вы не закончили -- спросил Бэйтс.

-- Что вы боялись сказать комиссии?

-- Я не помню -- нервно ответила Зира. -- Я... Мы ничего не боялись.

-- Ха. Вы не помните?! -- сказал Бэйтс. -- Ну, так, мы осежим вашу память. Перемотайте на начало. Повтор.

-- Ана... ана... ана... ана... -- без конца повторял голос Зиры.

-- Закончи слово, мартышка! -- зарычал Бэйтс. -- Я говорил вам, чтобы вы не смели употреблять это слово! -- закричал Корнелиус, и, не помня себя от ярости, вскочил и бросился к столу.

-- Если вы не сядете на место, мы снова наденем на вас цепочки -заорал Бэйтс.

-- Ана... ана... ана...

-- Закончите слово, мадам Зира!

Она сморщила нос: -- Вы допрашиваете меня, словно я преступница, обязанная сидеть перед вами и отвечать на ваши вопросы. Какое вы имеете право на это?

-- Давай, так их! -- поддержал ее Корнелиус.

-- Ну что же,-- сказал Хасслейн, -- если я правильно вас понял, вы отказываетесь рассказать нам о ваших отношниях с полковником Тэйлором?

-- Мы никогда не знали...

-- Прекратите лгать -- сказал Амальфи. -- Это не принесет вам никакой пользы. Не упрямьтесь, расскажите нам об этом. И вам будет легче и мы тогда оставим вас в покое.

-- Эти мартышки просто издеваются над нами! -- прошипел Бэйтс.

-- Вы не должны называть их мартышками, Ларри -- сказал Амальфи. -- Профессор Корнелиус сказал, что ему не нравится. Может, вы все-таки расскажете нам, а? Ну пожалуйста? Мы должны это выяснить, вы же знаете, и мы это сделаем. Облегчите душу и расскажите нам все.

-- Хороший совет -- заметил Хасслейн.

-- Нам нечего рассказать вам -- сказал Корнелиус.

Хасслейн вздохнул. -- Что ж, вы не оставляете нам другого выхода. Пошлите, пожалуйста, за доктором Диксоном.

Последовала довольно долгая пауза. Потом в операционную вошел Льюис Диксон. -- Вы хотели меня видеть?

-- Да -- сказал Хасслейн. -- Я хочу, чтобы вы ввели этим обезьянам пентотал. Начните с женщины.

-- Я не думаю, что это разумно -- сказал Льюис.

-- Меня совершенно не волнует, что вы думаете, доктор Льюис -сказал Хасслейн. Я не нуждаюсь в ваших комментариях и совершенно не собираюсь выслушивать ваши возражения. Вы вольны сделать то, что я вам сказал, или отказаться. Если вы откажетесь, я просто воспользуюсь услугами врача АНБ и он введет им необходимую дозу. Я пригласил вас только потому, что вы являетесь лечащим врачем этих обезьян и мне показалось, что вам будет неприятно, если это сделает кто-то другой, а не вы. -- Понимаю -- Льюис помолчал. -- Я только схожу за своим портфелем.

-- Не стоит -- сказал Хасслейн. -- Все, что необходимо, вы найдете в этом шкафу. Надеюсь, их вес вам известен?

-- Да -- сказал Льюис. -- Но я не знаю дозировки. Кроме того, я вообще не знаю, как этот препарат действует на шимпанзе.

-- Я надеюсь, вы понимаете, что этого никто не может знать. Не думаю, чтобы действие пентотала на шимпанзе сильно отличалась от его воздействия на людей -- сказал Хасслейн . Как бы то ни было, мы в любом случае попробуем.

-- Вы не имеете права -- возразил Льюис.

-- Доктор Диксон -- сказал Хасслейн, -- это последнее возражение, которое я выслушал. Либо вы сделаете то, что я сказал, либо это сделает кто-нибудь другой. Я достаточно ясно выражаю свои мысли? Дорогой доктор, неужели вы всерьез толкуете о каком-то праве? Они -животные! У них не может быть никаких законных прав. Возможно, что права имеют их владельцы...

-- Никто не может владеть нами! -- закричала Зира.

-- Вам ясно? -- сказал Хасслейн. -- Бесхозные обезьны. Браконьеры. Нарушители. Первый случай космического пиратства. А вы хотите, чтобы мы с ними цацкались! Делайте инъекцию, доктор Диксон, или же мы позовем того, кто сделает это за вас!

-- Что ж, хорошо. -- Льюис достал из шкафа коробку со шприцами. Я ничего не могу сделать, думал он. Я должен был согласиться. Так я по крайней мере буду рядом, чтобы защитить моих... пациентов. Он наполнил шприц раствором пентотала и обернулся к Зире.

-- Нет, -- отчаянно вскрикнул Корнелиус. -- Когда мы используем такие вещи... Это для убийства! Нет!

-- Придержите его -- приказал Хасслейн.

Амальфи и Бэйтс схватили Корнелиуса за руки.

-- Убийства кого?-- угрожающе спросил Бэйтс. -- Вы же пацифисты и вегетарианцы!

-- Да-да, интересно -- кого это вы убивали такими иголками, профессор Корнелиус? -- ласково спросил Хасслейн. -- Ну, ничего, сейчас мы все узнаем. Действуйте, доктор Диксон.

-- Это не причинит ей вреда, -- сказал Льюис Корнелиусу. -- Это для... как бы это вам объяснить ... для расслабления.

-- Это может повредить моему ребенку? -- спросила Зира.

-- Нет. Пожалуйста, лягте на стол, Зира, -- сказал Льюис, -- и закатайте левый рукав.

-- Мне этого можно не объяснять, -- сердито сказала Зира. Она вскарабкалась на операционный стол и спокойно вытянулась на нем. Корнелиус глухо застонал и попытался вырваться из рук Амальфи и Бэйтса.

-- Отведите профессора Корнелиуса в его комнату, пожалуйста -сказал Хасслейн. Бэйтс кивнул и потащил упирающегося шимпанзе прочь из комнаты. Последнее, что видел Корнелиус, была тонкая игла, впившаяся в руку Зиры.

Глава 16

Генри Амальфи и Ларри Бэйтс стояли неподалеку от двери, ведущей в операционную. Бэйтс попыхивал огромной трубкой, Амальфи затягивался черной сигарой. -- Тебе лучше не ходить туда -посоветовал Амальфи. -- Она не расслабится, если ты будешь рядом.

-- Наверное, ты прав -- отозвался Бэйтс. И, честно говоря, не могу сказать, что мне туда хочется. Больно уже все это чудно!

-- Может быть. -- Амальфи затушил сигару в пепелинице, доверху набитой окурками. -- Ты ведь, кажется не был на том допросе в прошлом году -- этих кисок из Северного Лаоса?

Его собеседник отрицательно покачал головой и Амальфи продолжал:

-- Вот это действительно было чудно. Эти наши мартышки по крайней мере говорят по-английски. А те болтали на каком-то тарабарском наречии, которого никто не мог понять. В конце концов мы нашли какого-то узкоглазого, который мог говорить по-ихнему, и знал по-китайски, потом нам пришлось еще раздобыть Чинка, который переводил бы нам все э т о! Вот тогда нам действительно пришлось повозится. На этот раз все еще вполне пристойно.

-- Похоже на то. Только, Генри...

-- Ну?

-- Ты бы не называл их узкоглазыми и чинками. Это нехорошо.

-- Слушаюсь, сэр. Так точно, сэр. Виноват, сэр.-- Вытянулся Генри.

Они рассмеялись и Амальфи вернулся обратно в операционную.

Его действие похоже на действие --Виноградного Сока Плюс-- -тихо говорил Льюис Зире. Вам захочется спать...

-- И пить, -- сказала она.

-- Наверное... Теперь считайте от десяти до нуля, пожалуйста. -сказал Льюис.

-- Хорошо. Десять -- девять -- восемь -- семь -- шесть...

-- Прекрасно, все идет хорошо. Дальше.

-- Пять -- четыре -- четыре...

-- Что будет после четырех?

-- Я не знаю... два? Я очень устала.

Льюис поднял глаза на Хасслеина: -- Мы готовы.

-- Благодарю вас, доктор Диксон. Можете быть свободны.

-- Нет, сэр -- твердо сказал Льюис. -- Эта шимпанзе -- моя пациентка и я останусь здесь.

Хасслейн не ответил. Льюис спокойно выдержал жесткий взгляд советника президента и продолжал: -- Доктор Хасслейн, как вы уже отметили, я являюсь одновременно членом Президентской Комиссии и лечащим врачом этих обезьян. Если вы вынудите меня уйти, я устрою скандал, который будет отзываться вам еще лет десять -- Льюис говорил очень тихо, ровным голосом, чтобы не потревожить Зиру, но в нем звучала непреклонная решимость.

Хасслейн кивнул: -- Хорошо. Мистер Амальфи, вы можете начинать.

-- Зира -- сказал Амальфи. -- Вы помните меня? Я ваш друг.

-- Друг...

-- Вы когда-нибудь работали в такой комнате, как эта? -- спросил он.

-- Да. Моя была больше, но не такая прелестная.

-- Прелестная? Я бы не сказал, что эта комната -- прелестна -заметил Амальфи.

-- Оборудование -- просто очаровательно -- пробормотала Зира.-Действительно замечательное оборудование. У нас никогда не было такого.

-- Понимаю. У вас были помощники?

-- Трое. Три ассистента, все -- шимпанзе. И иногда еще с нами работал орангутанг...

-- И чем вы занимались в вашей лаборатории?

-- Сравнительным изучением...

-- Сравнительным изучением чего? -- спросил Амальфи.

-- Сравнительной ана-ана-...

-- Сравнительной анатомией?

-- Да -- сонно отозвалась Зира.

Хасслейн с победной усмешкой взглянул на Льюиса, но в глазах его крылась печаль. -- Вы знали? -- тихо спросил он.

Льюис не ответил.

-- Председатель -- холодно сказал Хасслейн. -- Продолжайте, Амальфи.

-- Чью анатомию вы сравнивали?

По телу Зиры пробежала легкая дрожь. Ответа не было.

-- Человеческую и обезьянью анатомию? Так? -- подсказал Амальфи. -- Так?

-- М-м-м...

-- Вы хотели сказать --да--? Если вы имеете в виду --да--, скажите --да--. Вы сравнивали анатомию человека и анатомию обезьян?

-- Да.

-- То есть вы анатомировали других обезьян? Все виды?

-- Да.

-- Где вы брали их?

-- Трупы. Из больниц и моргов.

-- Но чтобы совершать сравнительные исследования вы должны были анатомировать и людей, не так ли?

-- Да. Когда их... Когда их удавалось достать.

-- Понятно. Зира, а как вы доставали их?

-- Гориллы охотились на них. Это спорт. Они пользовались ружьями, сетями, всякими ловушками, иногда им удавалось изловить живого человека и тогда их держали в клетках...

-- И что они делали с теми людьми, которых они держали в клетках, Зира? -- спросил Амальфи. Голос его продолжал оставаться спокойным и дружелюбным, но это стоило ему больших усилий -- он старался не смотреть на Зиру. Взгляд его был устремлен куда-то в сторону и в нем были ужас и отвращение.

-- Некоторых из них армия использовала в качестве живых мишеней. Других предоставляли нам для научных опытов. У нас бывали иногда очень хорошие экземпляры.

-- Понятно.-- Амальфи оживился, уловив энтузиазм в голосе Зиры. -- И таким образом вы могли сделать так много научных открытий. Вы анатомировали и сравнивали...

-- Кости, мускулы, сухожилия, артерии, вены, почки, желудок, сердце, зубы, репродуктивные органы. Все мы работали очень тщательно. Мы составляли схемы нервной системы, изучали рефлексы.