Бегство от одиночества

— Если вам нечего сказать, так бы и ответили, — поддел Лиам.

Презрительно фыркнув, Айзек вынужден был начать рассказывать. Сидеть в тишине ему тоже надоело.

— В 1876 году отмечался столетний юбилей государственности и в честь этого события в Филадельфии проводили Всемирную ярмарку. Она называлась Международная выставка искусств, мануфактур, земледельческих продуктов и шахт…

— Элиас, я просил рассказать нечто интересное, а не убаюкивать меня нудными, совершенно ненужными рассказами о всяких ярмарках.

— Конечно, вам только дай кулаками махать, а голова нужна, чтобы шляпу и усы носить?

— О! — разочарованно выдавил Таггерт. — Вы еще и зануда! С кем я связался! Лучше молчите…

— Ну, уж нет, просили рассказать — так слушайте!

Первые три минуты Лиам корчил недовольные мины, потому что фразы: гигантский паровой двигатель Корлисса, паровой двигатель фирмы Моррис, двигатель Брайтона, работавший на углеводородном сырье, газовая аппаратура представлялись ему весьма расплывчато. Он только знал, что в топку паровоза кочегару нужно непрестанно кидать уголь, и на этом все его познания о техническом прогрессе заканчивались. Но когда Айзек заговорил о вычислительной машине Гранта — механическом чуде, предназначенном для выполнения расчётов математических таблиц, ему стало любопытно.

— Только представьте себе, Таггерт, она может выполнять достаточно длинную последовательность арифметических операций почти автоматически и снабжена устройством для печати результатов. Это такой прогресс! А что будет через десять лет или двадцать?! — восхищенно повествовал собеседник.

— Вы поэтому выбрали профессию инженера?

— Нет, мама заставила… — заметив, как у Таггерта поднялись брови, рассказчик сменил тему. — Еще я видел на выставке первый трактор и первую паровую машину! Только представьте, каково это — ездить в повозке без лошади!

— Если бы я вас не знал, подумал, что вы врун и сказочник.

— Будете говорить гадости, вспомню про шоколадную линию для выпуска…

— Говорю же, вы безжалостный скот! — огрызнулся голодный детектив и повернулся лицом к стене, показывая, что больше не слушает. Но после нескольких минут раздумий, Лиам не выдержал:

— А эта ваша паровая машина большая?

— Ага. Одни колеса почти с мой рост.

После долгого молчания Таггерт пробормотал вслух:

— Нет уж. Лучше на коне, по старинке. Оно как-то привычнее.

Через полчаса женщина снова зашла к Ханне, а потом принесла и сунула в щель две миски. Ошарашенные радостью Айзек и Лиам подпрыгнули и едва ли не на перегонки бросились за тарелками.

Негритянка не спешила уходить, разглядывая, как два джентльмена бойко стучат ложками по железным мискам. Особенно она наблюдала за Айзеком.

- Что-то не так, мэм? — прямо спросил он. Грубить женщине, принесшей долгожданную еду, мужчина не стал.

— Как вас зовут, мистер?

— Элиас Бернс.

— Правда? А я-то миски приносила для другого мистера! — многозначительно заявила женщина и гневно сверкнула глазами. — Мисс Норт просила пожалеть вас. Не знаю, что она в вас нашла? — подбоченившись, недовольно покачала головой негритянка. Отметив, что после ее слов Айзек отложил тарелку, тихо добавила: — И просила вас быть осторожным и не раскрывать свое имя.

— Почему? Ей кто-то угрожает? — Айзек подскочил к решетке и, вцепившись в толстые железные прутья руками, готов был закричать, чтобы Ханна его услышала, но женщина приложила палец к губам:

— Не стоит так делать, мистер. Не надо расстраивать мисс еще больше. Она и так наплакалась.

Пораженный и подавленный, он остался стоять на месте. Есть расхотелось.

Встреча с Ханной рисовалась как моральное возмездие, удовлетворение пострадавшего самолюбия. Он должен был злорадствовать при виде ее горьких слез раскаяния и рассказе об отчаянном положении, но вышло иначе. Ему стало невыносимо стыдно от осознания своей паскудной мелочности.

- Какая у вас заботливая любовница. Все еще думаете, что она не достояна тревог и трат! — вполголоса прошипел Лиам, и в груди снова всколыхнулось желание разбить детективу нос.

Насытившись, Таггерт вальяжно растянулся и с довольной ухмылкой наблюдал, как хмурый Гриндл, сжав кулаки, мерил шагами камеру, подобно льву в клетке.

— Перестаньте. Беганьем делу не поможете. Чем зря суетиться, лучше подумайте, что скажем шерифу.

— У вас есть предположения, от кого и почему мне нужно скрываться? Она что-то знает? — невпопад спросил собеседник.

— Это нужно спрашивать у мисс Норт, только не вздумайте заорать на все тюрьму, иначе будете идиотом. Ждите, когда подвернется удачный момент.

— Точно! Осталось только его дождаться! — злился Айзек, но, тем не менее замечание Лиама подействовало, и он присел.

— Хороший человек видит хорошие знаки, — произнес Таггерт и, заметив, как сокамерник досадливо скривился, пояснил: — Индейская мудрость.

На пороге раздались грузные шаги тяжелого человека. Дверь резко, с грохотом распахнулась, и в офис вошел шериф.

— Не передрались? — раздосадовано поинтересовался он, заметив, что заключенные мирно сидят и не желают поубивать друг друга: — Жаль. Двумя придурками на мою голову было бы меньше.

Айзек и Лиам скрытно переглянулись, пытаясь угадать, что следует ожидать от Холла.

— Что вам нужно в городе? Я слежу за вами уже почти неделю, и вы все меньше внушаете мне доверия. И как вы только нашли друг друга в чужом городе? Вы знакомы?

— Да. Двум приезжим легче осваиваться на новом месте, чем поодиночке, — небрежно ответил Таггерт.

— Ну-ну, вдвоем и сидеть веселее будет. Каждому назначаю штраф по десять долларов и три дня отсидки, а если совершите еще хоть одно неверное движение, посажу вновь. Кстати, как продвигаются ваши дела, мистер Бернс, выбрали что-нибудь?

— Мне некуда спешить. Бизнес — дело серьезное. Приходятся тщательно обдумывать каждый шаг.

— Вы ведете себя сомнительно: ходите по малолюдным местам, чего-то выглядываете…

— Я осматривал пристань и склады! Вы следили за мной?! — возмутился Айзек.

— Я — нет, делать мне больше нечего. Но местные после убийства стали тщательнее приглядываться к чужакам. И подозрительно, что вы оба слишком рьяно интересуетесь убийством.

— В любопытстве ничего противозаконного нет. И я приехал в город после убийства. Какие подозрения ко мне могут быть?

— Зачем тогда вы напугали вдову Грапл? — давил Холл, бросая косые взгляды.

— И в мыслях не было, однако после произошедшего желаю загладить вину и принести извинения переживающей горе женщине за причиненное неудобство.

— Кстати, как движется ваше расследование? — вклинился в беседу Лиам, сменив тему разговора.

— Вам-то какое дело? — насторожился шериф. Он подался телом вперед и вперился немигающими глазами в Таггерта.

— Это моя работа! Репортеры всегда суют нос в каждую щель. Кроме того, у меня есть сомнения в причастности мисс Норт к убийству и некоторые подозрения о причастности к этому других лиц.

— Мне не нужна ничья помощь.

— Скоро переизбрание на должность. Хотите занять ее вновь? — шериф поджал губы, но, прежде чем успел выпалить очередную грубость, Таггерт продолжил: — В городе ходят разные слухи. Сами это знаете. Разве вы не хотите красиво провести процесс и завоевать еще больший авторитет? Ведь Девис просто так не отступится. А я буду выполнять свою работу или с вами, или с ним.

— Что вам Девис говорил?

— Что он не верит, что убийство совершила Норт.

— Я это уже слышал от вас. Почему?

— Могу рассказать, но это долгий разговор, который предпочитаю вести на равных.

— То есть?

— Умытым, бритым, в свежей рубашке.

— Вам есть что мне рассказать?

— Уверяю.

Окинув двух чужаков цепким взглядом, Элиас произнес:

— Пятнадцать долларов штрафа, и вы свободны.

— По рукам.

— Жду вас через два часа…

Обретя свободу, Айзек и Таггерт вышли из здания городской тюрьмы.

— Как хорошо! — Лиам вдохнул свежий воздух полной грудью.

— Вы раньше подобную хитрость придумать не могли?

— Не мог! Мысль пришла там и совершенно неожиданно.

Айзек скептично оценил пострадавшую внешность детектива и предложил:

— Если вам еще будет нужна помощь для обретения вдохновения, обращайтесь.

— Иди, к ч. рту! — огрызнулся Таггерт, сворачивая к гостинице.

Он спешил. Предстоял серьезный разговор с шерифом.

Постоялец, вернувшийся домой лишь к вечеру следующего дня, с сине-багровым синяком под глазом и наполовину оторванным рукавом пиджака, едва не довел Мэрриет до обморока.

— На вас напали?! — воскликнула она, прикрыв от испуга рот дрожащей рукой.

— Нет, — с невозмутимым лицом ответил Айзек и, не желая пускаться в пояснения, поспешил скрыться в комнате. Ему пришлось переступать через ступеньки, чтобы оторваться от хозяйки, следовавшей за ним по пятам.

— Вы так просто об этом говорите? Вам нужен доктор?! Глория, скорее доктора!

— Не надо! — с вежливой холодностью бросил постоялец на ходу и захлопнул дверь комнаты, но Мэриетт не сдалась и начала стучать в дверь. Происходящее настолько взбесило Айзека, что он решился на крайнюю меру, лишь бы избавиться от назойливой женщины. Скинув пострадавший пиджак и несвежую рубашку, резко распахнул дверь.

— О, Боже! — воскликнула хозяйка. Перед ней стоял молодой крепкий мужчина с обнаженным торсом. Разглядывая широкие плечи, она едва не забыла, что необходимо дышать. От растерянности и любопытства Мэриетт не могла найти подходящих слов, поэтому молчала, но, несмотря на смущение, продолжала стоять в дверях.

— Я в порядке. Не о чем беспокоиться, — сухо заметил мужчина и, усмехнувшись краями губ, закрыл дверь.

Проходя мимо зеркала, окинул себя внимательным взглядом и разозлился на детектива, облагородившего его холеное лицо чернеющим синяком, как у заправского пропойцы.

«Да, с такой мордой только и выражать презрение. Самого засмеют. Таггерт — сволочь!»

Спустя некоторое время запыхавшаяся Глория передала от заботливой тетки бальзам для скорейшего заживления ушибов и синяков. Едва закрылась дверь, не жалея, Айзек вылил пахучую жидкость на платок и приложил к лицу. Целый час он мужественно терпел легкое покалывание, плавно переходившее в невыносимое жжение, а потом выяснил, что к здоровенному бланшу на скуле добавилась чешущаяся красная сыпь.

«Проклятье! Да что ж такое? — озверел мужчина, когда в зеркале отразился побитый прыщавый наглец с растрепанными волосами. — Как связался с ней, дела сразу наперекосяк пошли! Ведьма!»

Однако у подобного последствия имелся существенный плюс: борясь с аллергической чесоткой, время бежало не так медленно.

«Обратился в рекомендованную контору, уплатил солидные деньги и ожидал соответствующего результата, а вместо этого получил недоумка — детектива, не держащего язык за зубами. Чтоб его…».

Чтобы не расчесать и без того украшенное лицо, он схватил первую попавшуюся книгу — том Спенсера — и попытался сосредоточиться, листая страницы, но история о том, что выживают в обществе лишь наиболее сильные не понравилась, потому что сейчас Айзек особенно остро чувствовал себя бессильным, и это коробило.

Часы мерно тикали, отсчитывая время до встречи, он задремал, но громкий резкий стук неприятно разбудил: Айзек подскочил.

— Мистер Бернс, к вам пожаловал мужчина сомнительного вида.

— Пригласите его сюда.

— Но у мистера Таггерта неподобающий вид! — все еще сомневалась женщина.

— Зато у него душа праведная! — рявкнул он, раздраженный ее брюзжанием, и тотчас услышал, как Мэриетт поспешила вниз.

Пока детектив поднимался, Айзек поправил одежду и сел на стул.

— Снова добрый день, Бернс, — сходу произнес Лиам и, оглядев комнату, остановил взгляд на примятой кровати. — Вижу, пока я трудился не покладая рук, вы радовались жизни.

— У каждого своя работа, Таггерт. Как успехи?

— Не так, как я ожидал.

— Неужели, требуется еще один поход? — саркастично скривил улыбку Айзек, намекая на походы в салон Рози.

— Хорошо бы, если один.

— Я весь во внимании.

— Есть проблема, — детектив кивнул на дверь. — Позволите ее решить?

Айзек кивнул.

— У-у! — резко крикнул Лиам и одновременно хлопнул ладонью по двери, и за ней тот час раздался перепуганный женский визг и спешный топот, удалявшийся прочь.

— Хоть с этим успешно разобрались, — усмехнулся клиент. — Теперь к делу.

— Я поговорил с Холлом. Мой рассказ показался ему убедительным, поэтому он раздумывает над тем, чтобы обратиться к судье и получить ордер на арест Сесиль Ламбер.

— Тогда в чем дело? — Айзек приподнял бровь, показывая, что весь во внимании.

— Вы знали, что посыльный каждый день доставляет в тюрьму цветы и конфеты?

— Кто?!

— Угадайте с первого раза.

— Хоут?

— Да. Скорее всего, он. Пока разговаривал с шерифом, посыльный принес цветочную корзину, и заботливая служанка с гордым видом, сверкая гневными глазами, торжественно пронесла ее мимо моего носа, намекая, что не все такие, как вы, мистер Бернс.

— Думаете, он?

— Теперь допускаю, что он. Если до этого я был твердо убежден, что это Сесиль, то теперь не уверен ни в чем. Только не находите, что это излишне кардинальный способ решения проблемы?

— Да этот город ненормальный! И что теперь делать?

— Ждать, когда шериф решится признать виновной Сесиль Ламбер, снимет подозрения с мисс Норт.

— Складно вы говорите, но сдается мне, что дело этим не закончится.

— И мне интуиция подсказывает то же, но вы или действуете, или, молча позволяете Хоуту увести вашу женщину.

— Как мне все эти выверты осточертели! — разъярился Айзек, тяжело дыша.

— Однако, что достается нам без усилий, кажется пресным.

— Но и излишне пряное блюдо, со жгучим перцем энтузиазма просить добавки не вызывает!

— Мне кажется или при внешнем лоске вам не хватает уверенности в себе?

— Хватит! У вас не выйдет вынудить меня, как юного сопляка, принять нужное вам решение.

— Ну, побрюзжали и будет! Продолжаем дело?

— Вы пытаетесь мной верховодить, нажимая на чувствительные места.

— Ни капли. Просто предпочитаю говорить правду.

Айзек скептически посмотрел на него.

— Мне на ваше мнение плевать. Я уеду сразу после встречи с ней. Как оказалось, она может прекрасно позаботиться о себе сама. Думаю, что мистер Хоут как раз подходит на роль спасителя прекрасной дамы.

— Как посчитает нужным клиент, — усмехнулся Таггерт, прикидывая в уме, что любая пронырливая, сообразительная красотка в подобном положении попытается выдавить жалость даже из камня. На это он и рассчитывал, не желая терять состоятельного клиента. Ведь успешное расследование сложного дела, разрекламированного газетчиками, принесет славу и привлечет новых богатых клиентов. Накануне он всю ночь размышлял о том, что вцепится в это дело бульдожьей хваткой и не отстанет, пока не получит выгоды.

«Да и любопытно посмотреть, что за штучка эта Норт, за которой ухлестывает Хоут, сноб пересек два штата, а третий поплатился головой? Роковая женщина!»

На ознакомление с материалами обвинения судье Кембрику понадобилось два дня. Когда Холл наконец-то получил ордер на арест и явился в салон Рози, взять Сесиль под стражу — ее не нашли. Еще прошлым вечером она ушла и до сих пор не вернулась, но это не помешало мисс Норт обрести свободу.

Когда шериф открыл камеру и произнес, что она свободна, Ханна подумала, что ослышалась. Холлу пришлось повторить, и только оказавшись на улице, она поняла, что это правда: она свободна!

Выйдя из здания городской тюрьмы, растерянно постояла на крыльце, а потом побрела к жилищу миссис Грапл. На душе была невероятная тяжесть. Чуждый город ненавидел ее, и больше не было поддержки Саймона. Она снова была одна.

«Айзек не прислал даже записки! Зачем он приехал? Чтобы сделать больнее? Если еще и миссис Грапл попросит съехать…» — от полного отчаяния ее отделял лишь шаг. Ее освободили, но шериф просил не покидать город.

«Проклятое место! Проклятые жители… и я…!» — она уныло брела по улице, казавшейся неприветливой, несмотря на солнечный день. Пели птицы, теплый ветер раздувал юбку простого ситцевого платья, которое ей передала миссис Грапл, и волосы, небрежно заплетенные в косу.

Когда впереди показались прохожие, она расправила плечи, изо всех сил пытаясь показать, что над ней так и не смогли взять верх.

«За это спасибо тебе, Саймон. Я буду всегда тебя помнить!» — подумала, и на глазах выступили слезы. Быстро смахнув их рукой, поджала губы, чтобы совсем не разрыдаться.

— У вас в роду были ведьмы, мисс Норт? — раздался за спиной не терпящий возражений, насмешливый голос, но такой знакомый. От неожиданности Ханна вздрогнула и, обернувшись, встретилась с обратившимся к ней взглядом. Первым порывом было броситься, обнять, сказать, как рада видеть, но глаза Айзека были колючими и холодными, словно они стали чужими.

Сердце заколотилось, а глаза снова наполнились влагой, выдавая ее смятение с головой. Из-за подкатившего к горлу кома она не могла даже произнести короткое слово «нет», поэтому лишь покачала головой. А чтобы он не видел ее слабости, отвела глаза в сторону и стала смотреть за его плечо. Руки дрожали и, не придумав ничего лучше, Ханна начала теребить пуговицу на манжете платья.

— Я и не рассчитывал, что вы добровольно признаетесь, — жестко ответил Айзек, откинув голову и смотря на нее сверху вниз. На губах его сложилась пренебрежительная усмешка. — В этом гостеприимном доме лучше, чем в моем?

С каждым словом голос говорившего становился ожесточеннее.

— Цветов тебе не хватало и конфет? Может, щедрых поклонников? А? Я не слышу?

Ханна опустила голову.

Наблюдая за ее опущенными уголками губ, соскользнувшей слезинкой, стекающей по щеке, он распалялся сильнее. Злость, что хрупкая, наивная простушка смогла ускользнуть, и ему пришлось разыскивать ее и пережить не самые приятные мгновения в жизни, сливалась с раздражением, что он выглядит не самым лучшим образом для выказывания пренебрежения. Стоя перед любовницей с разбитым лицом, проследовав за ней через два штата, он невольно показал слабость, уязвимость, которую никому никогда не показывал, скрывая ото всех.

Она расплакалась.

Наблюдая, как ее грудь часто и прерывисто вздымается, Айзек был доволен.

«Еще немного, и она будет сломлена и податлива», — самодовольно решил он, но, видимо, перестарался, потому что, вытерев слезу, Ханна вскинула голову и тихо ответила:

— Увы, я больше не люблю ни цветов, ни конфет. Они навевают мне грустные мысли.

— Вот как?! — поднял бровь Айзек, насмехаясь.

— Да, именно так. Вы правильно поняли, мистер? — она выпрямилась и тоже подняла бровь, повторяя за ним.

— Элиас Бернс! — почти по буквам процедил он.

— Знаете, мистер Бернс, — она тоже выделила слово, — как сказал один ваш знакомый, серьезные разговоры я предпочитаю вести наравне.

— Птенчик оперился? — зло съязвил мужчина. Ханна промолчала, но ее горящий злостью взгляд был для мужчины неожиданным. — Подобные места дурно на вас, мисс Норт, влияют.

— Кто-то и на вас, мистер Бернс, тоже оказал дурное влияние, — парировала она, тщательно разглядывая его лицо. — И вы сами не ангел!

— Однако я не влипаю в неприятности, как некоторые!

Почувствовав, что диалог ни к чему хорошему не приведет, Таггерт решил вмешаться:

— Не стоит привлекать всеобщее внимание. Что ни говори, но леди, едва освободившаяся от подозрений, и два сомнительных джентльмена с истинными мужскими украшениями — для этого городка слишком яркая компания. К тому же еще пара фраз, наполненных чувственностью и радостью встречи, и за нарушение общественного порядка мы вновь окажемся там, откуда совсем недавно вышли.

— Боюсь, мистер Таггерт, что моей репутации уже ничего угрожать не может.

— Ну, это вы горячились. Достаточно оглядеться, чтобы заметить, как прохожие пристально оглядывают нашу троицу. И не думаю, что вам, мисс Норт, стоит разгуливать по городу без сопровождения. Нам следует вести себя так, чтобы иметь алиби.

— Почему? — удивилась Ханна.

— Сесиль Ламбер пропала. И сдается мне — это не к добру.

— А Кристина? Она взяла с собой Кристину?

— Кого?

— Дочь?

— Мы не знали таких подробностей. Думаю, вы можете поведать нам много интересного, но лучше чуть позже, когда успокоитесь. Вы согласны?

Ханна кивнула.

— Вот и здорово. Позвольте проводить вас до дома миссис Грапл.

Ханна оглядела Айзека придирчивым взглядом.

— Не стоит привередничать, мисс Норт. Спасителей не выбирают, — успел первым произнести Таггерт, предупредив грубость нанимателя, который, судя по раскрасневшемуся лицу, готов был ответить весьма дерзко. Но все же Айзек не удержался:

— Хорош? — со злостью спросил он.

— Чертовки обаятельны, мистер Бернс, — ехидно ответила она.

— Знал, что тебе понравится. Но не стоит обольщаться, я в этом городе проездом.

— Спешите по делам?

— Очень, поэтому давайте поторопимся…

До дома миссис Грапл дошли быстро, потому что люди смотрели на нее со злорадством, довольно отмечая, что в дешевом платье мисс Норт выглядит, как ей положено.

— Вас тут с самого начала так любили? — поинтересовался Лиам почти у порога.

— Да.

— И в чем причина ненависти к вам?

— Миссис и мисс Уилсон.

— Марвелы? Я знал! Что они пообещали, раз ты сорвалась с места и умчалась?! — зашипел Айзек.

— Мисс Норт расскажет позже. Можем мы навестить вас вечером?

— Да. Простите, но сейчас я плохо себя чувствую, — пролепетала Ханна и, закрыв калитку, поспешила подняться по ступенькам, и скрыться за приоткрывшейся дверью.

— Ведьма и старая карга! — сквозь зубы выругался Айзек.

— Вы тоже не ангел, — процитировал Лиам слова Ханны и, уловив полный негодования взгляд нанимателя, негромко рассмеялся. — Пойдемте! Или вы так и будете стоять под дверью, как влюбленный юноша?

— Заткнитесь, Таггерт! Завтра я уезжаю!

— Конечно, конечно, — согласился Лиам, окидывая его спину насмешливым взглядом.

— Кто это? — взволнованно спросила миссис Грапл, едва захлопнулась дверь.

— Это Айзек! — рыдая, пояснила Ханна.

— Чего рыдать? Он же приехал.

— Но он завтра уедет!

— С тобой?

— Нет! Он меня не простил!

— Хватит рыдать. Лучше сделай все, чтобы он не уехал!

— Но как?

— Умойся, сделай прическу и надень лучшее платье, а потом можешь обрыдаться, желательно прижимаясь к его груди и вымаливая прощение.

— Я не буду унижаться.

— Когда он решит твои проблемы, будь гордой, сколь угодно, но пока что спесь для тебя непозволительная роскошь. Либо Хоут, либо он, кого выбираешь?

Ханна перестала плакать и просто хлопала глазами.

— Вот то-то и оно, поэтому за дело. И если уж говорить по правде, плакать должна я, а ты утешать меня, а не наоборот!

— Вы так добры ко мне, — шмыгнула носом квартирантка.

— Надеюсь, ты не забудешь одинокую отчаявшуюся старуху, когда тебе улыбнется удача? — подмигнула Алексия и потащила ее приводить себя в порядок.

После омовения, приступили к примерке платьев. Осмотрев гардероб, вдова ничего подходящего не нашла, поэтому в расстроенных чувствах стояла посреди комнаты и сосредоточенно думала, массируя подбородок.

— Это милое платье, как вы и хотели, почему оно вам не нравится? — Ханна приложила к себе батистовое платье.

— Не то. Нужно другое. Не знаю какое, но другое.

— Но другого нет.

— Погоди! Есть у меня одно! Шила тебе для суда, но ладно уж, для суда сошьем другое.

— Мне на суд?! Зачем?

— У судьи Кембрика особый вкус… Не смотри ты на меня так! Да, ты ни при чем, я знаю, но расположить судью необходимо. Нужно стремиться уменьшить приговор любыми способами, — поучала женщина. — Поторапливаться, тебе еще прическу делать!

— Айзек все равно уедет! — с отчаяньем произнесла собеседница.

— Ну, и пусть едет, зато будет помнить тебя красивой и обаятельной, а не отчаявшейся слабачкой, размазывающей сопли кулаком!

После наставлений решительное настроение передалось и Ханне. Она перепробовала всевозможные прически, чтобы выбрать самую подходящую, подчеркивающую скромность, раскаяние и невинность.

В дверь постучали, и хозяйка поспешила открыть.

— Добрый день, миссис Грапл. Позвольте принести вам соболезнования, а так же извинения, что потревожили ваш покой.

— Проходите, — слабым голосом ответила женщина в муслиновом траурном платье и махнула рукой, указывая на гостиную. — Прошу простить меня, я подавлена случившимся и не могу оказать достойный прием.

— Не волнуйтесь. Мы понимаем, — успокоили гости, которыми были ни кто иные, как Теггерт и Бернс.

Почти каждых шаг в доме сопровождался скрипом, поэтому внутри гости скорее ожидали увидеть старые, обветшалые вещи, принадлежавший одинокой пожилой вдове, чем модные полосатые золотисто-красные обои. Строгий диван и кресла, резной столик, шкап со стеклянными дверцами, мерно тикающие часы на камине, развешанные на стенах даггеротипы… — вроде бы ничего особенного, но в комнате ощущалась бодрость и некая изящность, скорее склонные быть в состоятельных домах.

Пораженные мужчины расселись в креслах и с интересом изучали интерьер и хозяйку, которая хоть и была в печали, выглядела моложаво и располагала к себе выдержкой, женственностью и чем-то еще, чего Айзек объяснить не мог. Он так же уловил на себе заинтересованный взгляд миссис Грапл, но сделал вид, что не замечает этого.

Лиама женщина наградила холодным взором, но мужчина не смутился. Он уже давно привык, что детективов не слишком жалуют, особенно когда они расспрашивают о преступлениях.

— А где вы спите, миссис Грапл? — сразу взялся за расспрос Таггерт.

— Была бы я молодой леди, вы уже стояли за порогом дома, побитый моим покойным супругом. Вы всегда подобно ведете беседы? Если да, понимаю, откуда подобные отметины, — выдержано ответила хозяйка, разглядывая его отекший нос.

— Я лишь хотел узнать, можно ли выйти из дома незамеченным, — обиделся Лиам.

— Простите моего друга, миссис Грапл, — попытался сгладить ситуацию Айзек.

— Так значит, вы — друзья? Оно и понятно, — оглядев мужчин насмешливым взглядом, вдова принялась разливать чай. — Зачем вы пожаловали?

— Я — Элиас Таггерт, детектив. Это мой наниматель.

— Мистер Бернс? — с усмешкой спросила хозяйка, пронизывая Айзека взглядом. — Что вам надо, мистер Бернс в нашем Байборо?

— Мы хотим найти настоящего убийцу.

— Я тоже хочу, но зачем это вам? Насколько мне известно, завтра вы покидаете город. Желаете утолить любопытство?

— Зато я остаюсь вести расследование, — возразил серьезный Таггерт.

— Тогда с вами и следует вести беседу, — отрезала женщина.

— Позвольте узнать, откуда вы узнали, что я покидаю Байборо? — с издевкой поинтересовался мистер Гриндл.

— У меня хороший слух, несмотря на почтенный возраст, — так же с насмешкой ответила миссис Грапл, не желая выдавать, что услышала от Ханны, но собеседник догадался. Его самодовольный вид вывел Алексию из себя, и она с трудом сдерживалась, чтобы не надерзить.

— Этот вопрос еще не решен до конца, — ответил мужчина.

— У вас хоть что-то решено до конца? Кроме того, не испугаетесь ли вы бросить вызов Хоуту? — Алексия пристально посмотрела на него.

— Думаете, что он может быть причастен к произошедшему? — оживился Таггерт.

— Нет. Он знал, что Ханна отказала Саймону. Кроме того, Хоут — мужчина, не лишенный достоинств, и при желании умеет расположить женщину. Возможно, Виктор мог решиться на подобное, если бы заподозрил в неверности близкую женщину, но добиваться взаимности грубостью и силой не в его характере. Он тщеславен и тоже самоуверен, поэтому подобный шаг для него равносилен признанию поражения.

— Тогда кто это может быть? У вас есть предположения?

— А вы не пробовали об этом спросить у шерифа?

— Мне кажется, что он заинтересованное лицо.

— Отчасти. Мистеру Хоуту сложно отказать.

— Но зачем ему это?

— Очевидно, что приятно быть добрым попечителем заблудшей овечки, оказавшейся среди стаи голодных волков. Особенно если строптивая овечка молода и очаровательна. Охота привлекает мужчин.

— Вы так спокойно об этом говорите, — заметил Лиам.

— Я считаю, что в любом случае это не худший вариант, — ответила Алексия.

— Но это выходит за рамки приличий! — холодно заметил Айзек.

— Вы находите? А мне кажется: вся наша жизнь, если хорошенько рассмотреть, идет вразрез приличиям. Вам ли это не знать? Кроме того, осмелитесь ли вы прилюдно появиться с мисс Норт, если предпочитаете блюсти правила?

— Я сопровождал ее сегодня днем.

— Миссис Харрис не упустит случая, чтобы указать вам промах.

— Давайте вернемся к Хоуту, — встрял детектив. — Почему вы так уверены, что это не он?

— Если бы убийство совершил кто-то из его людей, он использовал револьвер или нанес один или два выверенных удара ножом, а не так, как было. Видели бы вы Саймона! — расплакалась женщина. — Тот, кто это сделал, был в ярости, по-иному совершенное объяснить невозможно.

— Мне жаль. Действительно жаль, — посочувствовал Таггерт. — Но мне кажется, что это совершила женщина.

— Почему вы так решили?

— Шериф описал, что ранения были в брюшине, значит, убийца имел небольшой рост. Мстительная надпись. Склоняюсь, что это была знакомая женщина, например: Сесиль.

— Сесиль? Вполне может быть. Саймон был зол на нее, очень зол, а в гневе он мог наговорить грубые слова…

— А куда Сесиль могла уйти?

— Не знаю. Достаточно покинуть штат — и она недосягаема для Холла. Она появилась в Байборо внезпно, и так же может исчезнуть.

— А Кристина? Мисс Норт что-то говорила про Кристину.

— Сесиль утверждала, что дочь от Саймона, но только Господь знает истину. Когда грозит виселица, человек готов на крайний шаг, лишь бы избежать ее. Допускаю, что одна из подруг должна заботиться о девочке, пока Сесиль не даст знак.

— Но мы говорим о врагах Саймона, а были ли враги у мисс Норт?

— А вы не допускаете, что у них могли быть общие враги? — намекнула хозяйка.

— Например, Зильберы?

— И не только. Если хотите узнать все сплетни и с головой окунуться в ненависть и злобу, подайте в газету объявление о вознаграждении за полезную информацию.

— Отличный совет, спасибо! У меня тоже была такая мысль, — обрадовался Таггерт. — Скажите, если у вас отличный слух, попытка покинуть дом скрытно осталась бы незамеченной?

— На ночь я запираю дверь на ключ и уношу его с собой. Вам достаточно оглядеть двор, чтобы убедиться самому, что при всем желании леди в нескольких пышных юбках не может выбраться из окна второго этажа. А если бы попробовала, ветками разорвала платье. Я не утверждаю, что вылезть в окно невозможно, но это требует отменной сноровки, ловкости и более подходящей одежды. Дерево растет несколько поодаль от дома, и обязательно требуется лестница, которую я бы обязательно заметила.

— Могу я оглядеть сад?

— Конечно.

Когда детектив ушел, Айзек приготовился к неприятной беседе. Приняв расслабленную позу, он невозмутимо посмотрел на Алексию.

— Зачем вы приехали? — женщина пронизывала его взглядом.

— Почему вас это интересует?

— Одинокие люди имеют свойство привязываться. Я волнуюсь за мисс Норт.

— Я тоже волновался.

Вдова Грапл растянула губы в улыбке, но радости в ней не было. Она не поверила ни единому слову.

— Я больше склонна думать, что была задета ваша гордость, поэтому вы приехали.

— Думаете, мне чужды человеческие добродетели?

- Лицемер — человек, который убил обоих родителей и просит о снисхождении, ссылаясь на то, что он сирота. Так сказал Линкольн. От вас сбежала любовница, и вы разыскивали ее из-за добродетели? Не смешите меня. Кроме того, вы всем своим видом демонстрируете важность, и мне это претит, потому что я не признаю иных признаков превосходства, кроме доброты.

— Вам нравится обличать? — скривил кислую улыбку собеседник.

— Кто я такая, чтобы обличать? Я лишь задала вопрос: «зачем вы приехали», но в ответ услышала ложь.

— Почему вы отвергаете возможность, что я испытывал тревогу и волнение. Я же небездушная статуя.

— Вполне допускаю, но вы забыли уточнить, что волновались о себе. И именно ваше задетое самолюбие стало причиной вашей поездки.

— Вы вольны думать, как вам угодно.

— Хорошо. Но тогда я не вижу причин для вашей встречи с Ханной.

— Это не вам решать!

— Мне! Это мой дом! Это я была рядом и Саймон, когда ей было плохо!

— Не моя вина, что она уехала!

— Но отчасти она это совершила ради вас!

— Вы заблуждаетесь!

— Нет, это вы не замечаете очевидного. Ханна не настолько наивна, чтобы верить Лидии, зато она была уверена, что грязные слухи не коснутся вас. И теперь вы сидите в моей гостиной и ведете себя как победитель!

— Она должна была рассказать мне!

— Она предпочла выгородить вас и уйти сама, не дожидаясь вашего каприза!

— Нужно было сидеть дома, а не разгуливать по городу!

— Сидеть в клетке? Чтобы вам было спокойнее, и вас не терзали сомнения? Мудрое решение, — задела его миссис Грапл.

— Я не вижу причин продолжать наш разговор.

— Ведите себя по-мужски: не стоит изображать лицемерную добродетель. Лучше будьте подлецом, но умейте держать удар. Это хотя бы вызывает уважение.

— Ваш почтенный возраст не дает вам право советовать непристойности.

— Зато я никогда не боялась выражать чувства, как и Саймон! Он не был идеальным, у него было много недостатков, но он делал все возможное, чтобы к мисс Норт относились с уважением.

— А обратил бы ваш мистер Вуд на нее внимание, если бы встретил ее в растрепанном рабочем платье и замызганном переднике? И стал ли он изображать джентльмена перед горничной? Или обрюхатил бы и вышвырнул вон?

— Если вы сами сделали из нее леди, не стоит продолжать относиться к Ханне как к служанке. О ее грязном замызганном переднике помните лишь вы, а не другие. И если кто-то видит в ней леди, почему она должна тянуться к вам, если для вас всего лишь служанка?

— Да, служанка. Да, я помню ее такой. Я, как Пигмалион, вылепил из нее ту, которую хотел видеть рядом. Однако Галатея сбежала и снова оказалась среди грязи и глины. И это мое право, и только мое желание: браться ли мне за дело вновь или плюнуть!

— Кхе, кхе! — покашлял Таггерт, который несомненно уже некоторое время вслушивался в диалог, стоя в проходе. — Я думаю, что за Галатеей кто-то подглядывал. Посмотрите миссис Грапл, не узнаете ли вы эту вещь?

— Это запонка, но не Саймона. Откуда она у вас?

— Нашел втоптанной в землю под окном комнаты мисс Норт. Совершенно случайно, только потому что обратил внимание на сильно изломанные ветки дерева. А еще нашел вот такой клочок! Не признаете из чьих штанин?

Почти мгновенно щеки самодовольного Айзека пошли красными пятнами ярости, и он с силой сжал подлокотники кресла. Таггерт с хозяйкой со мстительным удовольствием наблюдали за ним. Когда же их взгляды встретились, Алексия и Лиам поняли друг друга без слов, что на лицо все признаки ревности.

— Мне эти предметы не знакомы, — ответила вдова. — Возможно, мисс Норт знает. Ханна! Ханна! Посмотри!

Когда Ханна спустилась, Айзек сидел разъяренный и стучал пальцами по деревянному подлокотнику кресла.

— Добрый вечер, мистер Таггерт, мистер Бернс, — с достоинством произнесла она и заметила, как его глаза нехорошо прищурились. В былое время он бы орал, но сейчас был вынужден сдерживаться.

— Скажите, мисс Норт, вам знакомы эти вещи? — обратился детектив.

— Эта запонка похожа на те, что я видела у преподобного Морриса.

— Шлюха! — с ненавистью прошипел Айзек.

Ханна растерялась и, смотря на него расширенными глазами, хлопала ресницами.

— Он наведывался к вам в комнату? — поинтересовался Таггерт.

— Нет! — возмутилась Ханна. — Что вы такое говорите! Я видела их на мистере Моррисе, когда он ужинал с нами по вечерам. Как вам могло в голову прийти подобное?! А этот кусок ткани мне совершенно не знаком.

— Правда?! — возмутился Айзек. — Что-то не верится. У тебя под окнами толпы бегают, а ты все скромницу разыгрываешь!

— Это нашли под моим окном?! — поразилась собеседница.

— Да! Удивлена?

— Нет слов! — прошептала она, побледнев.

— То есть вы не знали? — допытывался Лиам.

— Нет! — у нее сдали нервы, и она топнула ногой. — За мной подглядывали! Боже мой, какая мерзость!

— А нечего было в пеньюаре расхаживать! — успел вставить гадость Айзек.

— Сам подарил!

— Чтобы ты ходила передо мной, а перед непонятно кем!

— Я не ходила! — выкрикнула Ханна.

— Мисс Норт, а вы уверены, что это вещь преподобного?

— Дайте посмотреть внимательнее, — она протянула руку, и Таггерт увидел, как дрожит ее рука. — Посмотрите, тут с боку даже есть небольшая гравировка, видите букву М. Серебряные семейные запонки.

— А если к куску штанов приглядеться, ничего не увидишь? — не успокаивался взбешенный Айзек.

— Идиот! — рыдая, выкрикнула Ханна.

— Дура! — не остался в долгу мужчина, выкрикивая вслед убегающей мисс Норт.

— Да, беседа получилась содержательной. Миссис Грапл, мы спешим, но если у нас возникнут вопросы, надеюсь, вы позволите навестить вас вновь. Благодарим за гостеприимство! — Таггерт почти насильно вытащил Гриндла за руку и, когда за ними закрылась дверь, подытожил:

— Вы ревнуете!

— Да ни черта я не ревную!

— Завтра уезжаете?

— Да!

— Вам все надоело?

— Да!

— А морду набить Моррису хотите?

— Да! Нет! — спохватился мужчина.

— Все же хотите! Тогда предлагаю задержаться. А то пеньюар покупать вам, а как пялиться — так им. Мы их всех найдем! Обещаю!

Соблазн был велик, поэтому Айзек, он же Элиас, решил покинуть Байборо не завтра, а чуть позже.

Остаток дня готовились к ночному выслеживанию развратника.

Гриндл и Таггерт сошлись во мнении, что тот, кто подглядывал, вполне мог убить Саймона из ревности, иначе зачем человеку приходить под окна к молодой женщине?

— Таггерт, думаете: преподобный мог сидеть на дереве и наблюдать? Не представляю, чтобы Мэриетт выпустила его из дома в позднее время. Может быть, запонка попала туда случайно? Да и мог ли Моррис кого-то убить?

— Почему нет? — возразил Лиам. — Я занимаюсь сыском больше пятнадцать лет и насмотрелся всякого. Видел юную леди с кроткими глазами и безупречной репутацией, отравившую свою семью. Не пожалела даже младшего брата, которому не было пяти. Слышал о звоннице, нападавшим на женщин с молотком из засады. Одну убил на территории прихода, в колокольне, сразу после службы. Профессия оказала влияние, и я стал циником, которого трудно удивить. Не стоит делать поспешных выводов. Если повезет, сцапаем его на горячем!

— Поставим шерифа в известность?

— Скажем Холлу, тот скажет жене, и весь город узнает. Да и кому захочется опозорить город на весь штат? Хочешь сделать хорошо — делай молча! Я придерживаюсь такого правила.

— Но вдова знает о наших планах и Ханна. Я бы тайком спрятался в кустах, не договариваясь с миссис Грапл.

— Напугаем хозяйку — она поднимет крик, и точно никто не придет.

— А если Ханна предупредит любовника?

— Сами верите? Мисс Норт грозит виселица, она на грани истерии, в лице осунулась. Да и на что ей Моррис, охраняемой цербером Мэриетт, если в руках Хоут? Сомнительное предпочтение.

— Вы так думаете?

— Не помню, кто сказал, но мне понравилось: ревнивцы вечно смотрят в подзорную трубу, которая вещи малые превращает в большие, лилипутов — в великанов, домыслы — в истину. И вы, Элиас, не исключение: от ревности стали слепым глупцом.

— Будто вы не собственник.

— Ну, до вас мне далеко! Да и бестолку ревновать: склонного к изменам не удержать, а безгрешного сомнениями можно оскорбить и подтолкнуть. Успокойтесь.

— Легко раздавать советы, — Айзек злился. В голове крутилось подозрение, подкрепленное найденными уликами, что Ханна вовсю пользовалась свободой и ничуть не горевала о разлуке с ним. Теперь ему уже не казалось случайностью, что Моррис увидел её в пеньюаре.

Час от часу настроение становилось сквернее. Опасаясь выдать своё состояние и тревогу перед пастором, он решил на несколько дней перебрался в гостиницу, где остановился детектив. Однако пришлось наведаться в дом Моррисов, чтобы прихватить необходимые вещи.

Стоило Айзеку вновь лицезреть перед собой затравленного супругой преподобного, сомнения ослабли, и он начинал колебаться, что Ханна могла совершить подобное. Он уже сам был не рад, что Таггерт нашел мусор под ее окном.

В большой суматохе они купили непромокаемые плащи, одеяла, запаслись бутербродами и, когда едва полностью стемнело, отправились во двор вдовы.

Чтобы не пугать женщин, Лиам, как и договаривались, осторожно постучал два раза по три дроби, подавая знак, что пришли.

Пока обходили сад, Айзек едва не напоролся глазом на ветку. Было темно, и не видно ни зги, потому что с этой стороны дома не было окон, и ничто не освещало им путь. Грязно ругаясь и прикрывая глаза ладонями, добрались до нужного дерева и стали выбирать место.

Погода была терпимой, и комфортно разместившись в кустах на свернутых одеялах, мужчины решили, что дело будет пустяковым, но уже скоро осознали, сколь сильно ошиблись. Таиться во влажной траве среди летающей и зудящей мошкары, норовившей пролезть под одежду и укусить, было неприятно и нервно. Места укусов горели и жестоко чесались, но положение стало хуже, когда после долгого лежания замерзли нос, уши, руки.

Вытирая влажный нос холодной рукой, детектив заметил:

— Элиас, я подумал, что сидеть до самого утра не стоит. Тот, кто подглядывал, должен придти вечером, когда стемнеет, потому что смотреть в окно на спящую женщину, укрытую толстым одеялом не так интересно, как на переодевающуюся. А когда женщины переодеваются вечером? Когда принимают ванну или готовятся ко сну.

— Радует, что умная мысль посетила вас не к утру, — улыбнулся деланной улыбкой озябший Гриндл, пытаясь согреть руки дыханием.

— Было бы замечательно, если бы вы, пользуясь вашими близкими отношениями с мисс Норт, уточнили, когда она все это проделывает, и мы знали бы, когда поджидать мерзавца. Уж он-то об этом осведомлен лучше нас.

— Хотите, чтобы я постучался в дверь и нагло поинтересовался? Как вы?

— Согласитесь, что проще поджидать неделю или две по три — четыре часа, чем ночи напролет.

— А давайте подадим объявление, что каждый день с полдевятого вечера до полуночи мы поджидаем извращенца на месте? — огрызнулся Айзек, скидывая одеяло. Осторожно прошел между деревьями и, поднявшись на крыльцо, постучал.

— Это я, Элиас! — приглушенно прошептал в щель, когда услышал шаги за дверью. Едва повернулся ключ в замке, мужчина настойчиво протиснулся в дом, чтобы не привлекать внимание редких прохожих, ведь любой из них мог быть тем, кого они выслеживали.

Он ожидал увидеть вдову, но никак не Ханну, да еще в неглиже. Мелькнула мысль, что подобная случайность неспроста, но она быстро была позабыта, поскольку Айзек сосредоточился на разглядывании женских округлостей под тонким батистом, скромно украшенным вышивкой.

«Мерзавка! На голое тело в прозрачной сорочке!» — отметил мужчина, хозяйским взглядом окидывая соблазнительную фигуру. От дуновения ветра, прядь выбилась, и Ханна подняла правую руку, чтобы поправить волосы. Неловкости она не чувствовала, зато Айзек почувствовал, как кровь прилила к его щекам и другим частям тела от возбуждения.

— Еще бы голая открыла дверь, — процедил сквозь зубы. — Где миссис Грапл?

— Уже спит, — ответила растерянная Ханна, стараясь не смотреть на него. Но, чувствуя, как он заинтересованно рассматривает ее, радовалась. — Мы собирались спать.

— Хоть бы прикрылась!

— Глупо изображать тихоню, если вы думаете обо мне низости. Лучше страдать за дело, чем безвинно.

— Ну, да, зачем оправдываться, — съязвил гость, продолжая пристально разглядывать глубокий вырез. — И во сколько он обычно приходит посмотреть на тебя?

— Не знаю! До сегодняшнего дня я даже не подозревала о его существовании.

— А когда узнала, решила не разочаровывать?

— Я плотно задернула шторы.

— Придется открыть как раньше, ты же хочешь, чтобы мы его поймали? — воздержание и воображение пробуждали вожделение, но он не мог протянуть руки и получить то, что привык считать своим, поэтому злился, чувствуя, что пойман на крючок. — Если всегда в подобном наряде открываешь двери, не удивлюсь, если придется переловить весь город.

— Не думала, что так выйдет, — она обняла свои плечи, пытаясь прикрыться.

— Не верю, — насмешливо заметил гость.

Оправдываться было бесполезно. Любое слово раздраженного Айзека лишь распалило бы больше, потому она молча смотрела в одну точку и не сразу поняла, что в гостиной воцарилось тишина. Сперва Ханна не поняла причины, но, заметив, что он пристально рассматривает ее лицо, покраснела от стыда. Оказывается, она безотчетно покусывала нижнюю губу, а Айзек хорошо знал, что Ханна так делала, когда желала соблазнить его.

— Если ничего не надо, лучше уходи, — как можно спокойнее вымолвила, понимая, что Айзек раскусил план Алексии.

— Когда ты моешься или переодеваешься?

— Что? — ошарашено переспросила Ханна, не веря своим ушам.

— Когда за тобой интереснее подсматривать? — язвительно пояснил мужчина.

— Я… я не знаю, — растерялась она.

— Желаешь утаить любовника?

— Не было у меня любовника! — возмущенно воскликнула Ханна.

— Что, ни одного? Чем подтвердишь сей факт?

— Я не собираюсь ничего доказывать! Поймаете негодяя, спрашивайте у него!

— Обязательно спрошу, с пристрастием! Не боишься, что расскажет про тебя много интересного?

— Мне нечего скрывать.

— Посмотрим!

— Не на что смотреть. Я вам ни сестра, ни жена, ни родственница! Мы — чужие люди.

— Если чужие, оставить тебя наедине с трудностями? Ты в состоянии нанять хорошего адвоката?

— Это тебя не касается!

— А кого? Хоута касается?! — он прищурил глаза и насмешливо усмехнулся.

— Да идите и ты, и Хоут к дьяволу! — разъярилась Ханна.

— Желаешь остаться один на один с жителями этого милого городишка?

— Зачем приехал? Что тебе от меня надо?!

— Для начала — покорности, — невозмутимо, даже надменно диктовал условия Айзек.

— Я была покорной три года! В Аллентауне рыдала от тоски и одиночества, пока ты пропадал днями и ночами! Тебе доставляло удовольствие измываться надо мной! Да, у меня есть любовник, даже не один, и даже не два! И… — не успела выкрикнуть она, потому что Айзек влепил ей пощечину: не сильную, но унизительную. Почувствовав, что нащупала его слабую черту, Ханна остервенела.

— Не нравится?! — ее глаза пылали гневом. — Мне тоже не нравилось. Ты — самодур! — она сморщила нос, выражая презрение. — Да если бы у меня было желание, даже заперев дома, ты не смог бы помешать ответить взаимностью Олафу, Кевину или Фицджеральду, которые за твоей спиной предлагали стать содержанкой. Я любила тебя, так сильно, как только могла, и, чтобы не потерять, молчала! А ты решил, что я безмолвная вещь? Иди к черту, я не твоя прихоть! Пусть я буду сидеть в тюрьме, но…

— Какая тюрьма? Виселица! Тебе вменяют преднамеренное убийство, — цинично, с язвительной насмешкой заметил он, всем своим видом выказывая превосходство.

— И пусть! — кричала Ханна, топая ногой и вытирая слезы. Она не могла больше сдерживать себя. Айзек всегда умел вывести из равновесия, а потом с удовольствием смотрел на ее истерические припадки. — Убирайся! Видеть тебя не хочу!

— Дать адрес Олафа или Фицджеральда? Или остановишь свой выбор на Хоуте?

— Пошел вон! — зарыдала Ханна, раненая его бесцеремонностью настолько сильно, что потеряла самообладание. Еще бы мгновение, и, лишившись остатков здравого смысла, плюнула бы ему в лицо, поэтому рванула к двери, чтобы вытолкать гостя на улицу, но не успела. Едва поравнялась с ним, Айзек схватил ее за руку и, дернув, прижал к себе спиной. Как Ханна ни брыкалась, задеть его не могла, потому что он, зная, как она может брыкаться, был готов к любым выходкам.

— Скучала по мне? — низким, хриплым голосом поинтересовался Гриндл, наблюдая, как ее бессильная ярость переходит в слезы отчаяния. Ханна, крепко прижатая к нему, перестала сопротивляться и теперь плакала навзрыд, свесив голову.

Айзек тоже был подавлен. Нужно было уйти навсегда, громко хлопнув дверью на прощание, но он этого не сделал и теперь испытывал горечь, не менее тягостную, чем любовница.

Потребовалось время, чтобы плач стал приглушенным. Ханна попыталась выпростать руку, но не смогла.

— Пусти, — прошептала, но Айзек не шелохнулся.

— Пусти! — жалобно повторила, громко шмыгнув носом.

Одной рукой он достал из кармана надушенный платок и вытер ей нос, продолжая удерживать другой.

— Скучала по мне? — повторил вопрос, и ей ничего не оставалось, как едва заметно, кивнуть. Он держал бы ее ровно столько, пока бы она не ответила. — Я знал, — умиротворенно произнес довольный мужчина.

— Уходи.

— Не для того приехал, чтобы так просто уйти. Кстати, я тоже скучал. Даже сам не ожидал от себя подобной грусти. Довольна?

Ханна молчала, продолжая громко всхлипывать.

— Поцелуешь перед прощанием?

Уловив, как ее плечи дернулись и опустились, бесстрастно добавил:

— Предстоит ночь просидеть в саду, и все из-за склонной к истерии особе, отказывающейся сжалиться и рассказать, когда отходит ко сну.

- В девять, — глухим голосом прошептала она.

— Сразу бы и сказала. Так нет же, нужно было устроить много шума из ничего.

Когда Гриндл покинул дом, из-под стола, накрытого скатертью, послышалось кряхтение:

— Даже я подумала, что уезжает из города. Подобного изворотливого, проницательного хитреца еще не встречала. Но мне кажется, бой мы выиграли. Аллилуйя! Хотя победа далась тяжело. О, мои ноги и поясница! Помоги вылезти, милая. Надеюсь, твоего платья из-под софы не было видно?

Слушая всхлипы Ханны, Алексия вкрадчиво поинтересовалась:

— А, может, все-таки на Хоуте остановимся? Нет? Ну, ладно, — хозяйка вздохнула. — Да, купидон — злой мальчишка…

В эту ночь в сад никто не пришел.

Следующим вечером утепленные ловцы расположились более удачно. Учтя ошибки прошлого вечера, они залили во фляги кипяток и, обмотав тканью, держали под одеялами, что позволяло согревать руки. Похолодало, дул влажный ветер, улицы давно опустели. Отсидев в засаде больше пяти часов, они спрятали одеяла в сарае миссис Грапл и, изображая пьяных, окружными путями отправились в гостиницу.

На третью ночь погода испортилась вовсе. Мелкий студеный дождь моросил, не переставая. На обезлюдевших улицах не пробегала даже бездомная собака. Все живое укрылось в тепле или хотя бы под навесом, чтобы не озябнуть, и лишь Гриндл и Таггерт, злые, как сто голодных волков, стучали зубами и вглядывались в темноту, ожидая услышать чужие тихие шаги.

— Он же не дурак, чтобы явиться в такую погоду и оставить следы?

— Скоро узнаем. И прекратите брюзжать. Желаете сбежать и оказаться в тепле, так и скажите.

— Черт возьми, я же нанял вас! Заплатил деньги, и теперь должен выполнять вашу работу?!

— Зато, если повезет, позволю выполнить вам другую мою работу: отметилить негодяя. Хотите лишить себя удовольствия?

Айзек не ответил, лишь недовольно засопел и плотнее запахнул плащ. Прошло не более получаса, а одежда уже была отсыревшей.

— Могу в утешение сказать, что будь мы на севере, было бы гораздо хуже.

Прошло еще немного время, и даже у Таггерта появились сомнения. Он готов был махнуть рукой и убраться восвояси, надеясь, что в другой вечер повезет больше, но только из-за упрямства решил потерпеть еще.

Легкий туман, окутывающий сад, тишина и изморось навевали тоску. Айзек то и дело поднимал голову и вглядывался в светлое окно, в котором иногда мелькала тень. Представив Ханну в тонком неглиже, ему продрогшему захотелось оказаться в комнате, под теплым одеялом, согретым ее телом…

Повернув голову к Лиаму, удовлетворенно заметил, что тот сидит, прислонившись к стволу, и почти дремлет.

«Повезло, иначе не миновать насмешек», — подумал Гриндл и поправил разбуженную плоть, неудобно упиравшуюся в исподнее. Сонливость овладевала и им. Он уже почти уснул, когда где-то совсем близко послышалось чужое громкое дыхание.

«Собака?» — отчего-то подумал сперва, но, ощутив осторожное прикосновение Таггерта, понял, что сегодня им повезет. Сердце екнуло и радостно забилось.

Темная фигура в плаще и, закрывавшей лицо, шляпе остановилась в нескольких шагах от них. Незнакомец согнулся, оперевшись руками в колени, чтобы облегчить тяжелое, прерывистое дыхание.

Мужчины напряженно следили, как, отдышавшись, незнакомец медленно крался по чавкающей грязи к дереву, и боялись шелохнуться. Гриндл напрягся и приготовился к нападению, но Таггерт успел положить руку на плечо и сжать, предостерегая от опрометчивого поступка. Айзек обернулся, и детектив отрицательно покачал головой, давая знак, что не следует спешить. Им предстояло проследить до конца и полностью увериться, что не произошло ошибки.

Человек подошел к дереву, задрал полы дождевика и начал, если не ловко, то сноровисто, взбираться по ветвям. Поравнявшись с окном, устроился удобно на суке, обхватив рукой ствол, и продолжил суетиться.

Айзек подполз ближе и не сводил с него глаз, пытаясь понять, что тот делает, а когда осенила догадка, его охватила такая ненависть, что он едва не зарычал вслух и не начал швырять камни, чтобы сбить с дерева мерзавца, занимавшегося рукоблудием.

Лиам почувствовал неладное, когда напарник начал судорожно шарить рукой по влажной траве в поисках камня или того, чем можно было бы запустить, и вышел из терпения, но стоило и ему пригляделся к тому, что творит подлец, понял состояние Гриндла и не стал сдерживать. Однако как на грех Айзеку ни одного камня под руку не попалось, а может быть к счастью: при падении с такой высоты негодяй запросто сломал бы шею.

Пока сидящий на дереве рукоблудничал, сосредоточившись на окне, мужчины заняли позиции, отрезающие мерзавцу путь к бегству, и затаились. Кулаки чесались у обоих, и они с нетерпением дожидались, когда он спустится на землю.

Вскоре крона дерева перестала шелестеть. Посидев на ветке еще немного, темная фигура начала осторожно спускаться. Едва нога коснулась земли, Гриндл сильнейший пинком под зад сбил его с ног. Если раньше он горел желанием по-мужски набить морду, то ныне прикасаться к перепачканному семенем негодяю было противно. Таггерту, судя по всему, тоже.

— Ублюдок! Сукин сын! — рычал Айзек, пиная валяющегося в грязи человека и не давая подняться. — Вонючка!

Он бил по ногам, целясь в пах, по ребрам, но не сильно, поскольку ни калечить, ни убивать не собирался, но стоило ему остановиться, избитый начал кричать. Чтобы приглушить вопль, Таггерт наступил орущему на лопатки и вжал лицом в лужу.

— А-фф! — захлебывался в луже человек.

Детектив время от времени поднимал ногу, позволяя негодяю набрать воздуха.

— Только не убейте его! — заголосила миссис Грапл, выбежавшая из дома на шум. Она появилась как раз вовремя, потому что на крики из соседнего дома выскочил мужчина.

— Стоять, воры! — он пальнул в воздух.

— Мистер Вудсток, они поймали извращенца, подглядывающего за женщинами! — закричала она, чем спасла жизнь Гриндлу и Таггерту. — Скорее зовите шерифа!

Избитый, услышав, что сейчас появится шериф, попытался на четвереньках отползти в кусты и скрыться, но ему не удалось.

— Где эта сволочь?! — зарычал сосед и двинулся на звуки борьбы. — За моей Тильдой и девочками тоже подглядывал?! С-скотина!

Вудсток в три прыжка оказался около пойманного развратника и принялся жестоко избивать кулаками. После нескольких оглушительных ударов детектив с трудом оттащил оскорбленного главу семейства от жертвы.

— Вудсток! Вудсток! — кричал он в ухо разъяренному мужчине. — Быстрее за шерифом!

— Это не я! Не я! — как женщина рыдал привязанный к стулу Аарон Зильбер. С уродливо раскрытым ртом, вывернутой нижней губой, стекающими по подбородку розовыми слюнями, он выглядел ничтожно жалким.

Пойманный отпирался, изворачивался, убеждая, что оказался в саду случайно, привлеченный кошачьим мяуканьем. За каждую ложь Лиам выкручивал ему ухо как нерадивому ученику или унизительно дергал за усы, но перепуганный развратник не переставал врать.

— Перестань реветь, как баба! — не выдержал Таггерт и ударил по лицу, а после поторопился вытереть руку о жилет, потому что Зильбер вызывал у детектива чувство гадливости и неприязни.

— Если не ты, то кто? — холодно вопрошала миссис Грапл, тоже жаждавшая добиться от Зильбера признания. — Только у тебя был повод, целых два: ревность и ненависть из-за сгоревшего магазина, так что, если у тебя нет алиби, значит, это был именно ты…

Но Аарон оказался настолько труслив и раздавлен, что добиться от него разумных слов уже было невозможно. Он громко рыдал, оглашая весь дом воплями.

— Зачем вы его так избили? Мне не жалко, но он же совсем идиотом стал! — заметила вдова.

— Это ваш сосед постарался. Подумал, что этот извращенец подглядывал и за его женой. Еле оттащили.

— За старой Тильдой?! Да кому она нужна! — язвительно заметила миссис Грапл. — Грегор себе сильно льстит.

— Важно, что он видел: мы поймали его под вашими окнами, — заметил Таггерт.

— Теперь можно его поскорее увести?! Не могу находиться с ним в одном доме! Так противно, мерзко! — с мольбой просила Ханна, прятавшаяся в углу за спиной Аарона, чтобы он ее не видел, потому что не могла на него смотреть без отвращения.

— Только дождемся Холла, сразу уведем, — пообещал Лиам.

Тогда она выскочила из гостиной и бросилась к лестнице, чтобы скрыться наверху. Недолго думая, Айзек поспешил за ней. Дверь оказалась не заперта, и он вошел без стука.

Ханна сидела на кровати, обняв себя за плечи. Увидев его перед собой, наспех вытерла слезы.

— Я благодарна, очень благодарна, что вы его поймали, — срывающимся голосом произнесла она.

— Это у него работала?

Она кивнула.

— Знаю, не нужно было соглашаться. Саймон и миссис Грапл убеждали меня, но я не послушала.

— Произошедшее должно научить тебя прислушиваться к мнению других, кто лучше разбирается в деле, — поучительно произнес мужчина.

— Мне нужна была работа, а другой не было.

— И только из-за этого ты его так не выносишь? Что он сделал?

— К счастью, ничего. Успела убежать, но противно вспоминать о прикосновениях. Не могу его видеть даже издалека, сразу ощущаю противный кислый запах и начинает тошнить.

— От меня тебя тоже тошнило?

— Нет!

— Докажи! — Ханна смотрела на него с недоверием. — Что? В сказках спасителей целуют. И я бы не отказался, — Гриндл облизнул губы, показывая, что весь в нетерпении.

— Нет.

— Притащу сюда прыщавого Аарона.

— Не надо! — она встала с кровати и нерешительно приблизилась. — Если только один…

— Для начала, — Айзек с желанием, бесцеремонно прижал ее к себе.

Ханна начала вяло сопротивляться, чем только больше раззадоривала его. Она бы с радостью поцеловала, но это означало признаться, что любит его все так же, не менее сильно, чем раньше, чего он и ждал, а Ханна не хотела так просто сдаваться.

Айзек видел в ее глазах желание и был уверен, что она не устоит. Ханна часто дышала, даже склонила голову, открывая шею для поцелуев. Чтобы больше раздразнить, он нежно укусил мочку ее розового ушка, но этого ему показалось мало. Не успела она опомниться, мужская рука оказалась на ее груди, потом с горячностью заскользила по телу и соскользнула на поясницу. От прикосновений, знакомого запаха, смешанного со свежестью и влагой, её бросило в жар.

— Разве ты не этого хотела? — шептал возбужденно-хриплый голос.

— Нет, — солгала она и попыталась вырваться из объятий, пока еще могла.

— Да! — Айзек становился более настойчивым. Он грубо приник к ее губам, и Ханна с жаром ответила на поцелуй. А когда снова стиснул грудь, обвила руками мужскую шею.

— Только после свадьбы! — выдержанно отчеканила хозяйка, удовлетворенно наблюдая, как они отшатнулись друг от друга. — Добрый христианин не воспользуется утешением для соблазнения, мистер Бернс.

Айзек промолчал и, спешно кивнув головой, покинул комнату.

Алексия поймала взгляд Ханны и лукаво подмигнула.

— Так держать! — заговорщицки шепнула женщина.

К полудню город облетела шокирующая новость. Как только обстоятельства ночного происшествия стали известны, горожане уверились, что Аарон Зильбер вполне мог убить Саймона.

Алиби у него не было, если не учитывать горячие заверения матери, утверждавшей, что вечером Аарон был дома, но ей никто не верил. Оно и понятно: единственный сын, которого миссис Зильбер будет защищать до конца.

Уже к вечеру следующего дня она привезла из Гринсборо адвоката. Злые языки поговаривали, что этим поступком миссис Зильбер расписалась в виновности сына. Ведь все деньги, которые Зильберы собирали для открытия нового магазина, пришлось потратить на услуги защитника.

Единственное, что смущало жителей Байборо, так это вопрос: куда делась Сесиль? Ведь Кристина осталась совсем одна, и о ней из жалости проявила заботу только Рози, владелица салона. Если бы не доброта хозяйки борделя, девочка оказалась в приюте, за что ратовали благочестивые горожанки, утверждавшие, что скудный хлеб лучше, чем сытая жизнь в развратном доме.

Глава 6

Возмущенный Айзек чувствовал себя сопливым юнцом, которому мать невесты указала на приличия и выставила за дверь, пожелав никогда не возвращаться. У него, как у голодного волка, вырвали из пасти аппетитного розового ягненка, и теперь он рвал и метал от мучившего неудовлетворения и раздражения.

«За идиота держит старая карга!? — шипел он, расхаживая по комнате. — Пересек два штата, вытащил из тюрьмы, изловил извращенца, лежа в грязи, истратил уйму средств, и нельзя к моей же любовнице прикасаться?! Какая наглость!»

Умом понимал, что перешел дозволенное, но складывалось у Гриндла ощущение, что его, как кота за усы, тянет старая, но хитрая и пронырливая мышь. Кроме того, он не мог понять: откуда в спокойной, застенчивой Ханне столько нахальства и дерзости. Ее своенравие отчасти нравилось, но брать верх над ней с каждым разом становилось сложнее.

«Грапл — старая ведьма! Стоит Ханне побыть с ней еще некоторое время, наберется изворотливости. Надо что-то делать, пока еще не поздно…»

К вечеру того же дня у него созрел план.

На следующее утро Айзек в дом ко вдове не пришел. Ханна ждала, надеялась, но ни на четвертый, ни пятый день он так и не появился. Гадая, что произошло, не находила места, пока курьер не принес посылку. Дрожащими руками она расписалась, распаковала нарядную, яркую упаковочную бумагу и растерялась. В атласной коробке на подставке стояла изящная кукла в прогулочном наряде, с зонтиком в руках, с модной металлической сумочкой-кошельком и маленькой собачкой далматинцем. Лишь взяв ее в руки, заметила записку, прикрепленную к миниатюрной юбке:

«На память. От А.Г. \ Э.Б.»

Руки затряслись:

«На память…? Как же так…?!»

Алексия застала постоялицу, сидящей в оцепенении на кровати, с запиской в руках и куклой на коленях.

— Бисквитная кукла! Какая прелесть! И стоит немалых средств!

— Он уехал… — выдавила Ханна дрожащими губами. — Это на память.

— Не может быть! Не верю!

— Приехал, напомнил о себе, чтобы сделать больнее. И уехал, — она разрыдалась.

— Не плачь! — хозяйка села рядом и обняла ее. — Что-нибудь придумаем! Напишем письмо! Или…

— Не буду, — упрямо прошептала Ханна.

После того, как выяснилось, что Таггерт тоже съехал из гостиницы, сомнений не осталось. Она сникла и, сидя у окна, днями равнодушно наблюдала, как прохожие спешат по делам, оббегая лужи и грязь, или лежала, повернувшись лицом к стене.

Аппетит пропал, и после почти трехдневного отказа от еды в теле появились слабость и зябкость. Она не расчесывалась, не выходила на улицу, продолжая скорбеть в ночной сорочке и накинутым на плечи пледом.

Разбитая Алексия не могла понять, что они сделали неверно, и ощущала на себе вину за произошедшее. Если бы Ханна нагрубила, высказала, что не стоило совать нос куда не следовало, ей стало бы легче, но та продолжала безмолвно сидеть в комнате. Меньше чем за неделю у Ханны исчезли щечки с прелестными ямочками, похудели руки, обострились черты… — и все это на осунувшемся лице подавленного человека производило тягостное впечатление.

Не выдержав, миссис Грапл отправилась к доктору Корнэлу, чтобы он снабдил ее чем-нибудь, что помогло бы мисс Норт успокоиться.

Эти дни далась им тяжело. Вдова произошедшее приняла настолько близко, что чувствовала себя так, будто бросили ее. Они обе выплакали все глаза, и все же, по истечении недели, стали приходить в себя. Выглядела Ханна ужасно: свалявшиеся волосы, темные круги под глазами, поникшие худые плечи, но, тем не менее, женщины решили взять себя в руки и заняться садом.

Игнорируя недоуменные взгляды, хозяйка и постоялица под пасмурным небом и изморосью сгребали опавшую листву, ветки, обрезали кусты, подкрашивали места на стенах, где отслоилась краска. На любопытствующие вопросы миссис Грапл отвечала, что мисс Норт тяжело переносит недавние события, касавшиеся Зильбера, чем вызвала удивление и одобрение сплетниц.

Закончив с садом, занялись уборкой в доме. Перемыли полы, крашеные потолки, вытрясли пыльные ковры и чехлы. Каждая из них старалась, чтобы дом очистился, и дурные воспоминания развеялись вместе с сором. Завершая чистку, они даже умудрились переставить некоторую мебель. И надо сказать, после всего проделанного почувствовали себя лучше.

— Жизнь продолжается с ним или без него. Ты молодая, красивая, хорошо одета, поэтому тебе грех расстраиваться! Вот когда вдова Сайвер осталась с тремя детьми, это было ужасно…

Ханна кивала головой, крепилась и верила, что завтра станет легче. И действительно, еще через несколько дней она смогла выдавить из себя улыбку.

В доме стоял чудесный аромат какао. Они обе подсели на сладкое и старались каждый день печь что-нибудь поднимающее настроение. Едва вынули печенье из плиты, постучали в дверь.

— Я открою. Наверно, Тильда. Повадилась же ходить, разнюхивать, чтоб ее! — ворчала Алексия, неспешно, с шарканьем переставляя ноги. — Или аромат учуяла!

Ханна продолжала выкладывать с противня выпечку, когда услышала резкий хлопок. Кинулась к двери и остолбенела: на пороге стоял Айзек и держался за покрасневшую щеку, а когда Таггерт удовлетворенно хмыкнул, досталось и ему.

— А мне за что?! — обиделся детектив.

— За компанию! — сквозь зубы процедила женщина и захлопнула перед их носом дверь.

— Все еще считаете, что план был идеален?

Подобный тон Таггерта Айзек ненавидел.

— С какой-то стороны — да, мы их сильно задели, — подытожил он, потирая пытавшую щеку.

— А с другой стороны, двери этого дома для нас теперь закрыты, — подколол Лиам.

— Побочный результат.

Рассевшись на крыльце, мужчины закурили.

— Убирайтесь отсюда, мерзавцы! — приоткрыв окно, выкрикнула миссис Грапл.

— Хочу услышать мнение мисс Норт, — с ехидной усмешкой ответил Айзек.

Вдова растерялась от его наглости и молча захлопнула окно.

— И как думаете устранять этот побочный результат? Или уедете?

— Не дождутся, — он твердо решил, что просто так от него не отделаются.

В доме слышались шаги, даже что-то упало. На звуки разбитого стекла Гриндл ухмыльнулся.

— А если мисс Норт скажет то же самое?

— Пусть попробует. Я не уеду в любом случае, пока не захочу сам.

— А что вас держит?

— Сам не знаю, — после раздумья признался собеседник. — Удивлены?

— Есть немного. Может, это любовь? — после слов Лиама Гриндл поперхнулся. — Тогда что?

— Не знаю, но пусть это будет моя прихоть, чем что-то другое.

— Боитесь полюбить?

— … Должны мужья любить своих жен… — процитировал Айзек, но догадавшись, что Таггерту это ни о чем не говорит, пояснил: — Послание к Ефесянам святого апостола Павла. Глава 5. Стих 28.

Но и это Лиаму ничего не объяснило.

— Я не женюсь на ней, поэтому не хочу любить, чтобы не страдать.

— Что мешает?

— Мнение общества.

— Не думал, что вы такой слабак.

— Вам нечего терять, — огрызнулся Гриндл.

— А что имеете — заберёте с собой? — Лиам ткнул пальцем в небо.

— Я надеюсь прожить долго.

— Жить долго и без страданий? Как по мне, так вам не удастся. Посмотрю на вашу сухость, когда она выберет Хоута, запляшете, как ведьма на сковороде.

После напоминания детектива расположение духа испортилось. Айзек встал, стряхнул с одежды пепел и пыль и вновь постучал в дверь. Стучал он долго и настойчиво, с каждым разом все громче.

Наконец дверь приоткрылась.

— Что вам надо? — холодно, с надменностью в голосе спросила вдова, — Мисс Норт нездоровится, — она попыталась закрыть дверь, но наглец вставил ногу и не позволил этого сделать.

— Давайте по-хорошему, — давил мужчина.

— Не понимаю, о чем вы? — хозяйка зло посмотрела.

— Понимаете, — совершенно не смущаясь, напирал Айзек. — Я хочу ее видеть.

— Ей нездоровится! — упрямилась женщина.

— Не вынуждайте меня идти на крайности! — пригрозил Гриндл, предполагая, что его снова водят за нос.

— Ждите, — процедила миссис Грапл и презрительно посмотрела на его ногу. Айзеку пришлось убрать ее, но перед этим он пригрозил: — Иначе залезу в окно.

Через несколько минут ожиданий, ему позволили подняться наверх.

«Неужели снова будут разыгрывать спектакль?» — самодовольно подумал он, ступая по скрипучим лестницам. Однако, когда дверь распахнулась, увидел похудевшую, утомленную Ханну и понял, что сотворил.

— Прости, — произнес как можно мягче, как только они остались одни, и в тайне возрадовался, что может свалить глупый поступок на необходимость.

Сдержанная, отчужденная Ханна молчала.

Айзек протянул руку и накрыл горячей ладонью ее холодные пальцы.

— Не думал, что настолько задержусь, — солгал он. Но если бы тогда, перед отъездом знал, что увидел сейчас, отказался бы от коварного плана или хотя бы от злой шутки с памятным подарком.

— Я отправил телеграмму Марвелам. Направил дела на фабрике… Не подозревал, что ты будешь так переживать, — снова солгал пришедший. Он желал, чтобы его отъезд растревожил Ханну, но не верил, что так будет. Он бы ликовал, если бы не ее отстраненный, равнодушный вид.

— Прости меня!

Она продолжала безмолвствовать. Мужчина хотел коснуться губами ее ладони, но Ханна высвободила пальцы.

— Я привез тебе подарок, — Айзек достал из кармана руку, раскрыл ладонь, показывая кулон с жемчугом, но она даже не взглянула.

— Если не нравится — куплю другой!

В ответ она безучастно покрутила головой.

— Не стоит. Тебе лучше уехать. Скандал с Марвелами, дела на фабрике. Уезжай, — от ее равнодушия Айзеку стало тревожно.

— Ты так легко об этом говоришь! — с огорчением заметил он.

Она набрала воздуха, сцепила пальцы и выдавила из себя:

— Я тебя проводила. Было тяжело, больно. Не передать словами как, но я все выплакала, и теперь тут, — Ханна приложила руку к сердцу, — пусто.

Ее голос дрожал, но она говорила твердо и не плакала.

— Прощайте, мистер Гриндл.

— Не уеду! — выкрикнул он, злясь на свою глупость, дурацкую поездку, на себя, на нее.

— Ваше право.

— Ну, прости меня! — он встал на колени перед кроватью. — Прости! — но более не добился ни слова.

Покидая комнату, Айзек упрямо изрек:

— Я никуда не уеду!

Отверженный Айзек Гриндл не находил себе места. Задетый равнодушием, он решился на отчаянный шаг: стал каждый день посылать в дом миссис Грапл цветы, но и это не возымело результата. Ханна отказывалась их принимать, и посыльный вынужден был оставлять букеты под дверью.

Завистливые жительницы Байборо только и делали, что распускали слухи и злословили об увлечении мистера Бернса легкомысленной кокеткой. Особенно раздражались и преуспели в этом те, кто каким-либо образом имели виды на не бедствующего приезжего джентльмена.

Айзек досадовал: о нем судачили почти в каждом доме, а Ханна, знавшая, как он оберегал репутацию, этого не оценила и оставалась ко всем его порывам бесстрастной.

Он пытался еще раз поговорить с ней, но в дом его больше не пустили. Холодность Ханны уязвляла гордость и собственническое чувство и все больше распаляла жажду охоты. Теперь он не знал, от чего не желает уезжать из Байборо: из-за упрямства или привязанности. А когда осознал, что отказ принять присланные им цветы — не вероломная игра, а истинное равнодушие, утратил присущие выдержку и хладнокровие.

Подмечавший перемены Таггерт свысока поглядывал на нанимателя, не забывая отпускать колкости менторским тоном:

— Не переживайте, Элиас! Жизнь долгая, трудности забудутся.

Гриндл кривил лицо, но молчал, потому что любая попытка возмутиться, была бы похожа на оправдание, свидетельствовавшее о признании вины.

Тревожный неглубокий сон не позволил отдохнуть. Проснувшись понурым утром под унылые капли дождя, барабанящего по крыше и стеклу, Айзек с трудом сел на кровати. Отсырелое нижнее и постельное белье неприятно касалось тела. И без того дурное настроение усугублялось природной серостью.

После того как по Байборо разошлись слухи, что он добивается взаимности мисс Норт, к его букетам у дверей дома вдовы добавились цветы от Хоута. Ничего хорошего это не сулило. Айзек чувствовал, что Виктор Хоут перешел к открытому соперничеству, которому он сам поспособствовал дурной выходкой, когда-то казавшейся ему идеальным планом по укрощения строптивой любовницы. Оскорбленный, задетый Гриндл корил себя за излишнюю черствость, а просыпавшиеся в нем зачатки раскаяния второй вечер заглушал виски.

Поплескав холодной водой в лицо и осмотрев отражение в зеркале, к горечи во рту прибавилось едкое недовольство собой. Красные глаза с полопавшимися сосудами, помятое лицо, лишенное холености…

«Чтоб тебя, ведьма!» — пробухтел, вытирая лицо рукой.

Хотелось есть, но не лезло, потому что надоело завтракать и ужинать в одиночку. Занудного Таггерта в расчет не брал: и без него было тошно, а уж терпеть его ехидный взгляд непереносимо.

Раньше его будила она: нежными словами или распаляющими касаниями, угадывая желание; кружилась вокруг, между делом подливая или подкладывая чего-нибудь вкусного; интересовалась делами; вглядывалась влюбленными серыми глазами, опустив подбородок на сцепленные пальцы…

Циничными размышлениями Айзек пытался убедить себя, что когда женится, вторая супруга будет так же заботиться, смотреть с обожанием (хотя тут все же оставались сомнения на сей счет. Местная вдова Брайли бесцеремонно предложила объединить капиталы, но она ни была настолько богата, чтобы он смог соблазниться на грузную женщину с грубым голосом и пахнущую потом). Но был уверен, что женушка не согласится развратничать в постели так же, как Ханна. Вряд ли благовоспитанная леди проникнется пониманием, зачем пороть мужа розгами, поглаживая набухающий член, не говоря уже о других пристрастиях.

«Если надо, залезу в окно, но поговорю!» — решил Гриндл. Конечно, не в его привычке было идти напролом, но он обязан был с ней встретиться. Пожалуй, Айзек еще никого столь настойчиво не добивался.

Проснувшийся город бурлил. Жители только и делали, что пересказывали друг другу жуткую новость, смакуя жестокие подробности. Воспользовавшись случаем, Айзек примчался к дому миссис Грапл и постучал.

— Что вам надо, мистер Бернс? Мы не желаем вас видеть, — хозяйка встретила его воинственно, сжимая в руках метлу, будто собиралась отвадить надоедливого попрошайку.

— В лесу нашли Сесиль. Она мертва, — отчеканил Айзек и с чувством внутреннего удовлетворения отметил, как переменилась в лице женщина. Не дождавшись приглашения, оттеснил миссис Грапл от двери и вошел.

— Как вы смеете врываться! — возмутилась она, но Айзек, не слушая, по-хозяйски, торопливо начал подниматься по ступеням. На ходу стянув теплый пиджак, швырнул его на перила.

— Вы не понимаете, чем это грозит? — он резко обернулся. — Если адвокат Зильберов постарается и предоставит хоть какое-то липовое алиби, Ханна снова окажется под подозрением!

Миссис Грапл замерла на месте, а гость без стука влетел в комнату постоялицы.

Ханна сидела перед зеркалом и расчесывала волосы. На неожиданное появление Айзека отреагировала спокойно.

— Уходи, — равнодушно бросила и отвернулась, делая вид, что в комнате одна.

Он в два шага подошел, потянул за руку и заставил ее встать.

— Сесиль мертва!

У побледневшей Ханны подкосились ноги, и она опустилась на пуфик. Айзек бы торжествовал, если бы не тревожился за нее. — Понимаешь, чем это грозит?

От волнения ее потряхивало, и он, пожалев, не стал продолжать пугать.

— Так что не стоит дразнить меня Хоутом! Да, он хорош, как тряпка для быка. Но быстро остынет — и останешься одна! А я буду с тобой!

— Мне от тебя ничего не надо, — растерянная Ханна сжимала дрожавшие руки.

— Ложь! Ты рыдала, когда я уехал, потому что любишь! Да, я сделал глупость и жалею о ней, жалею, что заставил тебя переживать, но в оправдание скажу, что я испытывал гораздо худшее, когда ты пропала. Так что мы квиты!

— Хорошо, квиты. Поэтому можем по-дружески расстаться и забыть друг друга.

— Вот уж нет! — взвился Айзек. — Ты любишь меня, а я тебя, поэтому даже не думай о расставании! — подперев дверь стулом, двинулся на нее. Ловко схватил за плечи, прижал спиной к стене и, наклонившись, впился губами в ее губы.

Она вертела головой, вырывалась, отказываясь отвечать на поцелуй, и тогда он, сжав ее щеки пальцами, заставил разомкнуть зубы и протолкнул язык глубже. За такую наглость был укушен. Взвыв, перестал сдерживаться и вцепился в распущенные волосы.

— Я люблю тебя и пытаюсь спасти. Не будь глупой гордячкой! — шептал, покрывая быстрыми поцелуями шею, плечо, висок. — Таггерт обязательно что-нибудь разыщет! Или я увезу тебя в другой штат!

— Нет, — шептала Ханна в ответ, пытаясь скрыть, как на каждое его страстное прикосновение тело отзывалось желанием. Он громко дышал и горячей ладонью жадно шарил по груди, не прикрытой корсетом. Кровь побежала быстрее, щеки горели, а после того, как Айзек толкнул ее на кровать и прижался пахом к ее промежности, Ханна покраснела от стыда, потому что вопреки гордости испытывала сильное возбуждение. Однако и согласиться, сделать вид, что все забыла, не могла, — боясь, что он вновь сыграет с ней злую шутку, поэтому продолжала упорствовать.

Но он не слушал. Покрыв ее лицо поцелуями, задрал подол сорочки и резко вошел. Ханна сопротивлялась, чтобы не показать слабость и радость от его прикосновений, но Айзек прижал ее руки к постели и двигался торопливыми движениями.

Ханна ненавидела себя, чувствовала опустошение и в то же время какое-то облегчение. Пусть так, но Айзек любил ее, однако она переменилась, повзрослела, и ликование имело привкус горечи и тоски.

— Ты ведьма! Околдовала меня! — прошептал он зло, с жаром, зарывшись носом в ее распущенные волосы.

— Не волнуйся, если не сожгут, повесят, — Ханна удивилась своему спокойному голосу, ведь он только что признался в чувствах. — Убедился, что я не сбежала с любовником. Доволен? Можешь уезжать.

— Я сам решу: уезжать или нет! — огрызнулся он и крепче обнял.

— Ты любишь только себя.

— Конечно, только из эгоизма транжирю деньги, нанимаю детектива, чтобы вытащить тебя из петли, сижу в захолустье, вместо того, чтобы заниматься делом, и строю из себя дурака Бернса!

Ханна чувствовала, что он нервничает, оправдывается, и не верила ушам.

— Я хочу, чтобы было все как прежде! — прошептал Айзек.

— Нет. Я не хочу больше мучиться, изводиться ревностью.

— Дрянь! — прошипел он, и Ханна в ответ растянула губы в вымученной улыбке.

— Да, дрянь. Уходи.

— Хорошо, — Айзек коснулся ее губ, нехотя встал с постели, поправил брюки, рубаху. — Но я вернусь.

Пригладив волосы, открыл дверь и натолкнулся на миссис Грапл.

— Вы мерзавец!

— И вы не ангел. Не понимаю вашего упрямства. Хотите, чтобы ее повесили?

— Мир не без добрых людей.

— Это Хоут-то?

Миссис Грапл прищурила глаза.

— Ладно, она, но вы-то должны соображать трезво, чем все может закончиться. Мамаша Зильбер все отдаст, но у него будет алиби! — по насупившемуся, хмурому лицу хозяйки Айзек понял, что попал в точку. — Я нужен вам, а мне нужна Ханна.

— Вы мне не нужны, — вскинула голову женщина.

— Разве вы не хотите узнать, что убил Саймона?

Уже скоро все трое сидели за столом и делали вид, что пьют чай. Вскоре пришел Лиам и, уминая пирог, принялся рассказывать новости.

— Ее нашли в пролеске, у дороги. Если бы не фигура и не обгоревшие вещи, вряд ли бы Сесиль опознали, — рассказывал он.

— А это точно она?

— Кто же знает, миссис Грапл, — голодный Таггерт, забыв о приличиях, жевал и рассказывал, совершенно не общая внимания, что рассказывает про несчастную изувеченную жертву. — Но в пользу этого предположения свидетельствует и то, что Кристина одна.

— Но кто мог это сделать?

— Кто бы ни был, теперь на одного подозреваемого меньше, — философски заметил детектив и покосился на побледневшую Ханну.

Мисс Норт показалась ему печальной, зато наниматель — Бернс, он же Айзек Гриндл — смотрел на нее довольно, не сводя глаз. И только частое сжатие пальцев в кулак выдавало, что он нервничает.

— Не переживайте, Элиас! — с долей насмешки обратился Таггерт, — шериф попробует с собаками пройти по следу. Есть шансы, что все-таки повезет, и найдем убийцу.

— Сомнительно, — вздохнула вдова. — Если следы не смыло окончательно, то влажная трава заглушит запах.

— Какие у вас познания, мэм, — удивился гость.

— Пусть я и женщина, но в здравом уме.

— Тогда простите за спешный уход, но мне следует осмотреть место, пока любопытные горожане и помощники в розыске не затоптали все следы. Шериф разумно скрывает место, но вездесущие мальчишки! — завел руками он.

— Идите, мистер Таггерт. Я дам вам с собой пирога, — вздохнула хозяйка.

Лиам счастливо улыбнулся.

— Вам бы, мистер Таггерт, жениться, осесть.

— Угу, — кивнул детектив на ходу. — Бернс, встретимся после.

Лиаму достаточно было пообещать ватаге мальчишек доллар, и они с радостью проводили к жуткому месту.

— Ой, мистер, она такая обгорелая! Представляете?! — рассказывали сорванцы по дороге. — И голая! Черная — пречерная! — наперебой уточняли, считая, что любая подробность интересна журналисту. А он и слушал, не перебивая, и изредка поддакивал.

— А кто нашел?

— Марбут. Он шел в город и наткнулся на кучу ветоши. Обрадовался и пошел собирать. А как увидел обгорелые человеческие ноги, заорал. А за ним по дороге шли лесорубы, услышали крик и подумали, что на него кто-то напал. Побежали, а тот жмется к дереву и тыкает пальцем.

— А, может, он?

— Не! — покали головами сорванцы. — Шериф его уже допросил.

— И?

— Он со вчерашнего дня пил. Видели, что он дома отсыпался. Да и сами подумайте: если знал, зачем ему орать? А еще говорят, что темнокожего видели. Он выглядывал из кустов.

— Это кто ж его видел? — подталкивал Лиам.

— Да вроде бы Руфь видела. Шла на занятия, и вдруг дорогу кто-то перебежал. Она испугались, остановились, но он убежал.

— А лицо видела?

— Не знаю.

Так, болтая с мальчишками и вызнавая все слухи и домыслы, Лиам добрался до места. Чтобы сорванцы не топтались рядом, предложил каждому по десять центов, если в округе найдут что-нибудь интересное. Пока они бегали, оглядывался вокруг. Что ему сразу бросилось в глаза, так это неудобное место.

«Тропинка не особо людная, но по ней часто ходили. А как развести костер и тайком совершить преступление, если кто-то может застать? Да и костер должен был хорошо прогореть — а золы почти нет. Выходит, ее откуда-то принесли. Но откуда?» — дорога была извилистой, пересеченной корягами — и вряд ли убитую привезли на телеге. Из-за ночного ливня, разглядеть ни следов, ни других каких-либо примет было невозможно. И оставалось только гадать — где поблизости есть место, подходящее для злодеяния?

«Убийца или силен, или живет поблизости, чтобы на себе притащить тело. Или не один…» — размышлял он. — Если несколько — кто-нибудь все равно проболтается и скоро поползут слухи. Остается только искать и ждать».

У мальчишек жажда заработать была так велика, что от разочарования, они громко кричали. Но отчаявшись что-либо найти, самые хитрые принесли камни, на которые Лиам не обратил внимания. А вот один принес какое-то тряпье.

Таггерт усмехнулся:

— Что? С округи приволокли весь мусор?

— А, может, это ее? — с надеждой спросил рыжий проныра, щурясь от редких солнечных лучей, пробивавшихся сквозь полуголые ветви и тучи.

Лиам хотел уже махнуть рукой и прогнать, но мальчишка не отставал.

— Мистер, ну, гляньте! Ну, хотя бы десять центов… — канючил, не переставая, плетясь за Таггертом. Только чтобы от него отстали, Лиам протянул руку.

— Смотри, ничего интересного нет, — потряс перед надеявшимся на чудо мальчишкой, бурым от грязи лоскутом. Хотел отшвырнуть, как взгляд случайно выцепил черные разводы.

«Что это? — Таггерт поскреб черные пятна и убедился, что это не грязь, а, скорее, сажа. — Откуда? Что вытирали тряпкой?»

Сорванцы с замершим дыханием следили за ним.

— Так и быть, держи! — бросил мальчишке монетку. — Если сгодится, дам столько же. Если нет — не обессудь.

Обратно возвращался в одиночестве, размышляя, чем ему может помочь тряпка. Но в голову ничего не приходило.

От сладкого лучше думалось, поэтому вернувшись в город, направился в кондитерскую, по пути намереваясь посетить шерифа. Пока Таггерт придумывал, какой бы предлог придумать, судьба решила задачку за него.

Холл стоял у офиса и, увидев его, крикнул:

— Разнюхиваете, мистер Таггерт? — Элиас был не в духе. На носу выборы шерифа, а у него убийства за убийством. — Где вы были в эти дни?

— В гостинице, шериф! Подозреваете каждого?

— Не каждого, но спросить могу.

— И что? Есть подозрения? Мальчишки рассказали, что некая Руфь видела…

— Да-да! Видела, да только его спину. Плоховато у нее со зрением. Только что большой и черный разглядела, — вздохнул грузный мужчина и пронизал взглядом детектива. — У вас уже есть новые домыслы?

— Пока нет. Возможно, будут позже. Мне бы глянуть на тело.

— Зачем? Накатать страшную историю?

— Нет, мысль есть.

Шериф прищурился, размышляя, стоит ли поверить писаке. Но подумав, что и без этого найдутся другие журналисты, кивнул головой.

— Идемте.

Сам не пошел. Помощник проводил Таггерта в подвал.

Только мельком глянув на тело, Лиама затошнило.

— О, Господи, какой ужас! — прошептал, отворачивая от скрюченного женского тела. Черного, обугленного, с проглядывающим розовым мясом из-под треснувшей кожи.

Отошел к двери и начал глубоко дышать, чтобы совладать с подступавшей тошнотой.

— А вы что хотели увидеть? — усмехнулся помощник шерифа, белобрысый Эд.

— Я, конечно, ожидал, но не такого.

— Будете еще разглядывать?

— Не хочу, но надо! — отозвался Таггерт. — Хорошо, что я не ел… мало.

— Поработаете с шерифом — и не такого насмотритесь.

Лиам взял себя в руки, достал из кармана платок и, заткнув нос, принялся разглядывать убитую.

Хоть тело было полностью обугленным, с остатками прилипшей и тоже сгоревшей одежды, сомнений, что оно женское, не возникало. Превозмогая себя, Таггерт склонился и упорно продолжал вглядываться, пытаясь найти повреждения. Глубоких ранений не нашел, а большего рассмотреть не мог, потому что на трупе не было ни одного кусочка уцелевшей кожи.

— Можете не стараться. Скорее всего, была задушена. Доктор осматривал и не нашел никаких ранений ни на голове, ни на теле.

Лиам рад был поверить на слово, потому что запах горелого тела доводил его до нестерпимой тошноты.

Выбравшись наверх, предстал перед шерифом бледным. И как только убрал от лица платок, тошнота накатила, и он едва успел добежать до окна.

— Пусти вас, Таггерт — стены облюете, — рассердился Элиас.

— Простите, но это ужасно.

— Так что за задумка?

— Ее откуда-то притащили.

— Думали этим удивить меня?

— Нет, просто не понимаю: зачем так изувечивать тело? Почему не закопать? Лил дождь… Это же сколько возни!

— И я так думал. И знаете, что? Вы были бы правы, что это месть из ревности, если бы на месте не видели убегавшего негра! — шериф довольно потер огромные руки.

Лиам нахмурился. Подначивало возразить, что он теперь уверен — это точно женская месть, ведь сначала кто-то из ревности убил Саймона, подставил мисс Норт, потом убил еще одну соперницу…, но не рискнул. Элиас был не в духе, и мог легко вернуться к подозрениям Ханны.

— Ищите. Вы должны найти его, — только и смог вымолвить.

Вернулся в гостиницу в подавленном состоянии.

Жизнерадостный наниматель смотрел на него и ждал отчета, но Таггерт не знал, что рассказать. Казалось: ответ лежит на поверхности, все просто, и в то же время так запутанно.

— Я не знаю, что вам, Бернс, рассказать. Мыслей много, но пока не могу их собрать воедино.

— Так изложите все! — потребовал Айзек.

— Хорошо, попробую. Но мне бы хлебнуть.

Айзек внимательно наблюдал за уставшим Таггертом и изнывал от желания узнать подробности. Но Лиам выпил стакан сладкого лимонада залпом, принялся за второй и не торопился начинать рассказ.

— Ну же!

— Шериф ищет рослого негра, которого видела полуслепая ученица.

— Потрясающе! — воскликнул собеседник. — Пусть ищут хоть трех негров, лишь бы не лезли к Ханне.

— В том-то и дело. Я подозреваю, что убийца был не один. Смотрите, — он допил и налил себе еще. — Ночь, лес, ливень и жуткое, обгоревшее до черноты тело. Как вам?

Айзек покосился.

— Не понимаю смысла. Надеюсь, ее не живой сожгли, как ведьму?

— Фу, — поморщился Таггерт. — Вроде бы нет. Помощник шерифа сказал: доктор уверен — она была задушена…

— Тогда зачем ее жечь?

— Вот! Вот! — Лиам затряс пальцем. — Именно такая же мысль появилась и у меня! Совершить это в лесу, после ливня — невозможно.

— А если это случилось накануне дождя. Когда пропала Сесиль?

— Хороший вопрос. Но обратите внимание на место! На костер у обочины тропы мог кто-нибудь заглянуть. Это рискованно. И почему тело уставили у дороги? Чтобы найти? Скорее всего… Оно не могло там долго лежать незамеченным.

— Выходит, ее уже такую принесли и намеренно бросили у дороги?

— Возможно, пока несли, встретили случайных прохожих и бросили. Вот только вещи разбросали. Тогда точно преступник был не один.

— Не знаю, — пожал плечами Айзек. — А главное, не вижу смысла. Прикопали бы. Зачем так мстить? И за что?

— Намекаете, что родственники Саймона? Но кроме матери и дряхлой тетки в Байборо других нет. Уж не думаете ли, что это они под покровом ночи? Тем более что женщины в ссоре.

— Тогда кто?

— А если тот, кто убил Саймона, из-за ревности к мисс Норт, подставил ее, а потом убил его любовницу? Ведь поговаривают, что Саймон частенько заглядывал к Сесиль, и якобы Кристина от него.

— Ну, так бы и сказали шерифу! Это как раз подтверждает, что Ханна невиновна! — обрадовался Айзек.

— Думаете? — с сомнением посмотрел Лиам. — На кону выборы. Чем искать убийцу Саймона или вешать Зильбера, который родился и вырос в Байборо, ему проще закрыть на доводы и алиби мисс Норт глаза и обвинить ее

— Нет! — возмутился наниматель.

— Я бы не был так уверен.

У Айзека испортилось настроение. Патовая ситуация, однако утешало его, что подозрение в убийстве Саймона пока лежит на Аароне.

— И что делать?

— Пока не знаю.

— Ханна! Только представь! — ворвалась в комнату взволнованная и раздраженная миссис Грапл. — Мерзавка Зильбер, почувствовав, как веревка затягивается на шее Аарона, заплатила соседке, чтобы та подтвердила, что Аарон в ночь убийства Саймона был дома! — вдова сжимала кулаки. — Келлис всем рассказывает, что зашла к Зильберам и, опасаясь пьяного мужа, осталась ночевать у них!

Ханна закрыла глаза и шумно втянула воздух.

— Но это же не правда! Чтобы она боялась Фреда? Чушь! Он сначала, недовольный опороченным именем, принялся оправдываться, но, видать Зильбер и ему заплатила, и теперь Фред помалкивает! Что же делать?!

— Я не знаю.

Вдова Грапл опустилась на постель, рядом с постоялицей.

— Только из-за личного недоверия шериф еще удерживает Аарона под арестом. Как же так?

Ханна расплакалась.

— Это все возмездие за грехи.

Когда Айзек пришел, застал Ханну зареванную, и, как уже стало традицией, в сорочке, с накинутой на плечи шалью. Выглядела она как всегда соблазнительно, но теперь он был уверен: ей точно не до соблазнения. Поэтому возобладав над желанием, просто обнял ее.

— Если все сложится плохо — я украду тебя, — заверил он. И только от надежды, что подарил, Ханну немного отпустило. Она прижала голову к его груди и обняла.

Показывая старание и целеустремленность, Элиас с помощниками в поисках преступника сбивались с ног. После объявления в газете о приметах убийцы, как из рога изобилия, посыпались анонимки, рассказы и домыслы, ведь расплывчатое описание подходило многим. И каждое он проверял.

Только поздним вечером добрался до офиса, плюхнулся на стул, откинулся и понял, как устал. Положив ноги на стол, потянулся и погрузился в раздумья.

Шериф был циником и согласился бы пожертвовать каким-нибудь негром, позволив толпе линчевать его, но останавливало опасение попасть впросак. Вдруг после ареста еще случится убийство? На смех поднимут.

Он не заметил, как погрузился в сон, но поспать не дали. Дверь загрохотала — и он, ругаясь, подскочил.

— Там еще одна! — выпалил Логан, врываясь в офис.

— Теперь-то кто?! — встрепенулся Элиас.

— Звездочка!

Когда Ханна услышала, что ночью убили еще одну проститутку из салона Рози, у нее вырвался истерический смешок.

Таггерт и Айзек с беспокойством покосились на бледную мисс Норт, теребившую пальцами платок и едва сдерживавшуюся от слез.

— Да, дело становится все интереснее, — подытожил Лиам.

— Если вам интересно, выходит, от работы получаете удовольствие? Тогда могу я говорить о снижении стоимости услуг? — поддел Айзек. Не то чтобы он был жаден, просто с утра испытывал раздражение из-за очередного убийства, запутывавшего дело. Но, как ни странно, Таггерт покраснел от возмущения, однако возражать не стал, чем поразил нанимателя.

Тот вскочил со стула, схватил детектива за рукав и, не позволяя накинуть пальто, вытащил на улицу.

— Я не понял! С чего это у вас проснулась скромность? — напирал он. — Таггерт, меня терзают подозрения!

— Не знаю, о чем вы, Бернс, — открестился Лиам.

— Только попробуйте…!

— Что попробовать? — раздался голос мисс Норт, и мужчины притихли.

— Ничего, Ханна. Мы сейчас вернемся. Иди, иначе простынешь, — заботливо указал Айзек. Ханна окинула мужчин внимательным взглядом и прикрыла дверь.

— Только попробуйте, Таггерт! Откажусь от ваших услуг и найму другого детектива! Тем более, чтобы вы не продвинулись ни на йоту!

— Готовы рискнуть и потерять время? — с вызовом возразил Лиам.

— Разве вы не броситесь спасать мисс Норт бескорыстно?

— Я не такой, как вы!

— Конечно! — передразнил Айзек. — Благородный рыцарь, желающий увести чужую женщину!

— В конце концов, она вам не жена!

— Скотина! — Айзек сжал кулак.

— Распутник! — не остался в долгу детектив, отскочивший и быстро принявший стойку.

Они мерялись взглядами, но от драки их отвлекла миссис Грапл.

— Честное слово, как малолетние сорванцы! Только вашей драки не хватало. И так слава роковой женщины не отстает от нее. Вы бы, мистер Бернс и мистер Таггерт, спасли бы прекрасную даму, а потом выясняли отношения. А иначе рискуете оба остаться без ничего!

Дверь захлопнулась, и соперники остались одни, но с умерившимся пылом.

— Только попробуйте, Таггерт!

— Она вам никто!

— Она моя!

— Еще посмотрим!

Женщины тайком подглядывали в окно.

— Им делать нечего? Лучше бы преступника искали.

— Они сначала шкуру поделят, потом на охоту выйдут, — возмутилась вдова.

— Я и подумать не могла.

— Лиам, возможно, и сам еще не понимал. Но стоит одному сказать другому — что это его, надо становится всем. Поздравляю, дорогая, ты пользуешься успехом.

— Я бы радовалась, но едва сдерживаюсь от слез. Я так устала. Для меня Байборо — несчастливое место.

— Самое время пустить слезу. Пусть ради благородного поступка не жалеют сил.

Когда мужчины вернулись, Ханна сделала вид, что ни о чем не догадывается, но Айзек по блеску ее глаз понял: она весьма довольна его ревностью. Вскинул голову и пронизал своим тем взглядом, которого раньше Ханна смущалась.

— У вас глаз от нервного тика дергается! — поддел Лиам.

— Идите работать, — прошипел наниматель.

— Да будет вам! — возмутилась хозяйка.

После возвращения соперники заперлись в комнатах. Однако, когда детектив покинул гостиницу и куда-то направился, Айзек бросился следом. И каково было удивление Таггерта, когда он пришел в шерифу и увидел беседующего Элиаса с самозванцем Элиасом.

— Что вы тут делаете? — возмутился детектив.

— Беседую с женихом мисс Норт, — пояснил Холл. — Весьма романтическая история выходит. Кто бы мог подумать! Вы знали, Таггерт?

— Нет, не знал. И что же жених, — он выделил слово, — так долго сохранял инкогнито?

— Мы с невестой были в ссоре, мистер Таггерт, и я уже было потерял надежду к примирению, однако мисс Норт заверила меня, что ее сердце по-прежнему со мной.

— Да, ладно?

— Так, я чего-то не знаю? — прищурил глаза шериф.

— Да, я его нанял, — отвел Айзек, и Лиаму ничего не оставалось, как показать удостоверение детектива.

Холл смотрел на двух приезжих, ссорящихся на крыльце офиса, и в уме прикидывал, чего эти оба, покойный Саймон, слывший знатным сердцеедом, и недоумок Зильбер нашли в мисс Норт.

«Еще и Хоут, — вздохнул. — А что дальше? Только бойни из-за Елены Троянской мне в округе не хватало!»

— Довольны?! — злился Лиам, спускаясь с крыльца офиса. — Если Хоут живым вышвырнет вас из города — считайте себя счастливчиком.

— Не только же вам, Лиам, присуща храбрость!

— В отличие от вас, у меня есть голова.

— Чтобы шляпу носить?

— Влезете, куда не следует — даже не зовите!

— О, вы не единственный детектив на свете!

— Нарушите порядок — заключу под стражу и штраф наложу. Двойной! — послышался насмешливый голос из окна.

Соперники повернули голову и увидели в окне шерифа и его помощника, выглядывающего из-за плеча босса.

— А я-то думал: чего это вы рыскаете? А вон оно что! Кстати, совет обоим: Хоут не из тех, кто забывает о перебежавших ему дорогу.

В мерзком настроении Айзек спешил к гостинице, Лиам вышагивал позади.

— Это все из-за вас!

— А не из-за втрескавшегося ли детектива, забывшего, для чего его наняли?

С гордым видом разошлись по комнатам, в душе каждый сожалея, что придется распутывать дело поодиночке.

Лиам влетел в комнату и захлопнул дверь. На ходу скинув плащ, плюхнулся за стол и схватил перо. Пусть он был зол на заносчивого сукиного сына, однако бросать расследование не собирался.

Он бы и дальше скрывал симпатию, если бы речь не зашла о деньгах. Началось с шутки, но показать, что он защищает мисс Норт только из-за вознаграждения и торговаться о цене при ней же, показалось ему неправильным. И унизительным. Именно поэтому уперся, как осел.

Одно, как Ханна выводила заносчивого Гриндла из себя — вызывало уважение. И в красоте ей не откажешь, но он понимал, что она все-таки неравнодушна к сукину сыну.

«Если только он не выкинет очередную глупость…» — но тогда вспоминал о Хоуте, положившем на нее глаз, и чувство безопасности брало верх над желанием отбить. Он бы уехал, однако, чем лучше узнавал ее — больше убеждался, что она не убивала Саймона. И мысль, что Ханну могут приговорить к повешению, а он равнодушно уехал — казалась Таггерту скотством.

«Черт с ним, недоумком Гриндлом, но она-то в чем виновата?! — бросил в сердцах. — Да и сам бы на его месте повел себя так же…» — вздохнув, принялся чертить схему.

Короткого рассказа шерифа хватило, что представить картину. Ночью, вместо того, чтобы обслуживать клиентов, Звездочка пришла на окраину города, где и была убита. Если судить, что нашли ее с задранными до неприличия юбками — кто-то домогался ее. Но кому могла отказать проститутка, не брезговавшая даже бедными реднеками?

Ему казалось сомнительным, что проститутку убили, пытаясь скрыть насилие. Да и стала бы не молодая женщина, несколько лет проработавшая в салоне, отказываться под угрозой расправы?

«Нет, все очевидно, но… Конечно, Холлу накануне выборов хочется скорее закрыть дело и отчитаться перед горожанами, поэтому он готов закрыть глаза на здравый смысл. Но я-то жажду истины!»

Таггерт вскочил и принялся расхаживать по комнате.

«Шериф убежден: Звездочка, как порядочная проститутка могла отказать только чернокожему. Ухватился, что и Ламбер убил темнокожий. Удобно все складывается! Но в чем подвох?

А в том, что и одна, и другая друг друга терпеть не могли. Чего стоит их драка после смерти Саймона… Во-о! Уже интереснее! — довольно хмыкнул Лиам. — Почему убили их? С другой стороны, если бы они дружили, было бы не менее подозрительно. И что с того? А то, что, скорее всего, это как-то связано с Саймоном? Или нет?»

Захотелось сладкого, но Таггерт, чувствовавший, что на пороге какого-то важного вывода, попытался не отвлекаться, однако стук в дверь окончательно выбил из размышлений.

— Да чтоб тебя! — чертыхнулся в сердцах и распахнул дверь. Но только не Гриндла ожидал увидеть.

— Про оплату была шутка, — сходу выдал Айзек.

— Теперь какая разница, — нахмурился Таггерт.

— Я подумал, что да, детективы есть, однако пока приедут, разберутся — время уйдет, — спокойно, даже вальяжно продолжал гость. — Так что, предлагаю вам продолжить расследование.

— А что ж так?

— Да подумал: если она меня любит — какая разница, одним соперником больше, меньше.

— Не слишком самонадеянно?

— Возможно. Ну, так что?

Лиам закатил глаза.

— Да черт с вами. Заходите, только не мешайте думать. Вы меня сбиваете!

— Там пирожные, — примирительно протянул пакет Айзек.

У Лиама приподнялась бровь.

— С чего такая забота?

— По дороге зашел. Как-то некрасиво получилось.

— В следующий раз будете язык за зубами держать.

— Вы, Таггерт, тоже губы не раскатывали бы. И вообще, вот пирожные. С вас идеи. Потом я своими поделюсь.

Лиам с удовольствием уминал сладости, а гость отхлебывал из бутылки.

— Нет, меня очень уж настораживает вопрос: что она делала там, вместо того, чтобы работать. Почему ночью, а не днем? — настаивал Айзек. — Это была таинственная встреча и именно в темноте! И знаешь, почему? Да потому что она с кем-то встречалась!

— Тогда в чем причина таинственности? И почему пошла одна?

— Ну, шла к другу, который оказался врагом. Разругались… Не знаю. Вы же детектив!

— А если дела касалось Саймона?

— Именно! Она что-то знала. Думаю, ее убил убийца Сесиль.

— Не поверите, но Холл думает так же. Только почему она пошла на встречу одна? Почему не взяла с собой никого?

— Нет, вы говорили, что он думает, что женщин случайно убил какой-то негр. А же считаю, что их убили не случайно, потому что они что-то знали!

— Этот вариант я рассматривал. И выходит, что Саймона убил негр, приревновавший его к мисс Норт, а потом подставил ее.

— Может, негритянка?

— Ага, большая, под шесть футов ростом? — усмехнулся Лиам.

— Да, тупик, — согласился Айзек.

— Собирайтесь.

— Куда?

— Едем к мисс Норт, узнавать: был ли у нее поклонник негр. А у мисс Грапл — была ли у Саймона пассия негритянка.

— Нет! — рявкнул подвыпивший гость. — Не было у Ханны и не могло быть!

— А у Саймона вполне могла быть, — улыбался Таггерт, веселившийся, наблюдая за вскочившим Айзеком. — И, быть может, не одна.

Вопрос поставил вдову Грапл в тупик. Пока она раздумывала, гости внимательно следили за Ханной, но она оставалась совершенно спокойной.

— Если только очень миловидная негритянка, — вместо хозяйки ответила она. — Юная, красивая, то он бы обратил внимание, но вряд ли бы она убила его.

У мужчин округлились глаза, и ей пришлось пояснить.

— Она бы знала, что он никогда не сможет жениться на ней, что у него рано или поздно появится белая жена. Нет, это или сделала влюбленная в него женщина, или муж влюбленной женщины.

— Миссис Грапл, скажите, — обратился Таггерт, — а у Саймона была девушка, из-за которой бы соперничал с другим воздыхателем?

Женщина вздохнула.

— У мисс Норт, как оказалось, много тайных поклонников, но кроме него и Хоута никто не отважился за ней ухаживать в открытую, — рассказывая о племяннике, она переменилась в лице.

— Почему?

— Хоут приглядывался, но еще был в стороне. А Саймон не отходил от Ханны. Был всегда рядом… — она сделала паузу. — Думаю, все случилось внезапно. Когда он купил кольцо и пришел просить руки мисс Норт. Она отказала ему, и… Я думаю, Сесиль что-то знала. Так или иначе, но в тот вечер перед убийством он был у нее.

— Почему вы так думаете?

— Он считал, что только из-за Сесиль получил отказ. Она подловила Ханну и наговорила глупостей. И знаете, Лиам, я до последнего думала, что это она убила моего мальчика.

— Я тоже, но кто-то убил ее.

Разговор ничего не прояснил. В если учитывать свидетельства Руфь — под описание подходила только

одна высокая негритянка, но ее с мужчиной мог перепутать только совсем слепой.

— Таггерт, — обратился задумчивый Айзек. — Если уж признались, что детектив, может, сходите к этой Руфь. Поговорите?

— Схожу.

На следующее утро, выдавшееся пасмурным, поддевшись теплее, оба отправились к Снидерам. Их небольшая ферма располагалась неподалеку за городом, поэтому они решили пройтись пешком, как раз минуя то самое место, где нашли мисс Ламбер.

— Не знаю, как ученица, но я бы так ходить каждый день — замучился бы, — возмущался Айзек. — Все бы ничего, но низины и пригорки, да разросшиеся корни… Черт, — он не уследил и запнулся.

— А представьте, каково тащить в темноте тело?

— Если между нами, негр как раз для такой работы подошел бы. Им не привыкать.

— А знаете? — Таггерт повернулся к Айзеку. — Если Сесиль знала нечто, логично, что ее убили. Но почему тело сожгли в другом месте, а тут бросили на видном месте. Или из-за того, что кто-то встретился на пути. Или тело намеренно оставили на виду, чтобы его нашли.

— А я не понимаю: ладно убили, но зачем сжигать?

— Запугивали? Чтобы больше боялись? — предположил Лиам.

— И кто кого запугивает? Шлюх? Ничего себе женская ревность!

— Узнаем цель — появится догадка.

Когда подошли к ферме, им на встречу вышел бородатый, низкий мужчина, в заношенной, сальной одежде и воинственно встретил пришедших.

— Чего вам? Если газетчик — платите. Иначе убирайтесь.

— Я детектив, — Таггерт протянул удостоверение. — Можете посмотреть.

Человек обтер руку о штанину и взял бумагу. Хмуро оглядел детектива и выдал.

— Руфь все рассказала шерифу.

— Разве хуже, если мы будем искать его вдвоем? Ублюдок бегает по лесу и нападает на женщин. Я бы и вам посоветовал внимательнее приглядывать за дочерью, она ведь видела его.

На смуглом, заросшем лице мужчины проступила бледность волнения.

— Хорошо, я позову Руфь.

Уже скоро девочка сидела перед Таггертом и Айзеком и взволнованно смотрела на них. Ее родители сидели рядом за столом и сверлили гостей тяжелыми взглядами.

— Руфь, — обратился Лиам. — Думаю, за последние дни тебя много раз расспрашивали, уговаривали вспомнить любые мелочи. Но я попрошу рассказать только то, что помнишь точно. Если даже скажешь мало — не страшно.

Девочка покосилась, поджала губы и тихо ответила:

— Тогда мне нечего рассказать.

— Ну, как же так? — возмутилась ее мать — замученная женщина в застиранном платье, все еще надеявшаяся в благодарность за сведения, получить вознаграждение.

— Я не журналист, которому нужна сенсация, поэтому пусть скажет два слова. А если кроме спины ничего не видела, расскажи свои ощущения от случайной встречи. Ведь у женщин интуиция развита лучше.

— Я просто шла, — Руфь опустила голову и принялась теребить подол. — А потом услышала, как треснула ветка.

— Треснула?

— Да. Так громко.

— Громко? — удивился Таггерт.

— Да, — девочка кивнула. — Я испугалась, обернулась, но никого не увидела. Пошла дальше, и увидела высокого человека. Я завизжала от испуга, и он бросился бежать.

— А как ты его заметила?

— Он убегал. Я увидела синюю рубаху.

— А если бы он замер и стоял, не шелохнувшись, заметила бы среди стволов?

— Наверно, нет, — она повертела головой.

— Думаешь, он вел себя глупо? — Руфь округлила глаза и смешно нахмурила конопатый нос. — Для преступника, который совершил злодеяние и хотел остаться незамеченным? — уточнил Лиам.

— Да, — ее ответ был тихим, но детектив шумно выдохнул.