Бегущие наобум

Я перевернулся на спину, гул в ушах становился все более докучли­вым. Головокружение усилилось, серые пятна перед глазами превратились в черные. Я еще увидел красный диск солнца, пробивающийся через тем­ноту, и потерял сознание. Последнее, что помню, голос Элин, выкрикива­ющей мое имя.

— Целью операции было введение противника в заблуждение, — объя­снил Тэггарт.

Я лежал на больничной койке в Кеблавике. У двери стоял охранник, не столько затем, чтобы держать меня под стражей, а скорее защитить от любопытных. Я оказался потенциальным casus belli (повод к войне), и сей­час прилагали массу усилий, чтобы ситуация из потенциальной не превра­тилась в реальную. Все заинтересованные стороны хотели бы замять дело, и если правительство Исландии было в курсе, то нужно признать, делало все, чтобы этого не показывать.

Кроме Тэггарта в комнате находилось еще одно лицо. Американец, которого мне представили как Артура Риана. Я сразу узнал его. Последний раз он показался в прицеле карабина Флита: стоял рядом с вертолетом на плоскогорье.

Они уже вторично нанесли мне визит. В первый раз я почувствовал сильную сонливость после большой дозы обезболивающего и говорил не по делу, но все же смог задать два конкретных вопроса:

— Что с Элин?

— С ней все в порядке, — утешил меня Тэггарт. — Правду говоря, она выглядит лучше, чем ты.

Он сообщил, что Элин оказалась задета рикошетом, поэтому сила удара была значительно ослаблена. Пуля вошла в тело и засела между ребрами.

— Короче, она здорова, — безмятежно закончил он.

Я с антипатией посмотрел на него, но сил у меня накопилось еще мало­вато, чтобы вступать в дискуссию. Я лишь спросил:

— А как я сюда попал?

Тэггарт глянул на Риана, а тот достал из кармана трубку, неуверенно посмотрел на нее и положил назад. Затем не спеша заговорил:

— У вас прекрасная девушка, мистер Стюарт.

— Что случилось?

— Когда вы потеряли сознание, она не очень хорошо знала, что делать. Немного подумала, потом зарядила карабин и еще больше продырявила ту халупу.

В этот момент я подумал об ее отношении к убийству.

— Попала в кого-нибудь? — спросил.

— Не думаю, — ответил Риан. — Видимо, вы успели выполнить всю работу. Она использовала все патроны, а затем подождала, что же про­изойдет. Но ничего не происходило, поэтому она поднялась и вошла в дом. Считаю, что это был акт необыкновенной отваги, мистер Стюарт.

Я придерживался того же мнения.

Риан продолжал:

— Она нашла телефон, позвонила на нашу базу в Кеблавике и связа­лась с одним из наших офицеров, Ли Нордлингером. Она оказалась очень настойчивой, и ей действительно удалось победить Нордлингера. Он еще больше занервничал, когда телефон внезапно замолчал. — Он поморщил­ся. — Ничего удивительного, что она потеряла сознание. С пятью трупами и двумя тяжелоранеными дом напоминал бойню.

— Трое раненых, — поправил Тэггарт. — Позже мы нашли еще и Слэйда.

Вскоре они ушли: я был не в состоянии вести беседу дальше. Верну­лись через сутки. На этот раз Тэггарт начал говорить об операции, но я грубо прервал его:

— Когда я увижусь с Элин?

— Сегодня после обеда, — ответил он. — С ней все в порядке, правда.

Я холодно посмотрел на него.

— Будет лучше, если так и есть на самом деле.

Он озабоченно закашлялся.

— Тебе не интересно, что за всем скрывалось?

— Интересно, — с горечью ответил я. — Разумеется, хотел бы знать, почему Контора не щадила усилий, чтобы я расстался с жизнью, — посмо­трел на Риана. — Старались до такой степени, что даже наладили сотруд­ничество с ЦРУ.

— Как я уже сказал, целью операции было введение противника в заблуждение, а весь этот салат приготовили несколько американских уче­ных, — он озабоченно потер подбородок.

— Ты когда-нибудь решал кроссворды в «Таймсе»?

— Бога ради! — воскликнул я. — Нет, никогда.

Тэггарт усмехнулся.

— Допустим, что какой-то гениальный маньяк проводит восемь часов за составлением кроссворда. Далее отдает его в набор для публикации в газете. Для этого в короткий отрезок времени требуется труд большой группы людей. Пусть в сумме это займет, скажем, сорок восемь часов или целую рабочую неделю одного человека.

— Ну, и что с того?

— А сейчас подумаем об адресах этой операции. Допустим, что десять тысяч читателей «Таймса» напрягают серое вещество своего мозга, чтобы решить эту заразу, и у каждого оно забирает один час. В сумме это дает десять тысяч часов, или пять лет, считая восьмичасовой рабочий день. Ты уже догадываешься, в чем дело? Благодаря работе в течение одной недели удалось занять абсолютно непродуктивным трудом умственный потенциал на уровне, отвечающем пяти годам работы.

Он посмотрел на Риана.

— Думаю, дальше тему можешь продолжать и ты.

Риан отозвался ровным спокойным голосом:

— В физике зафиксирована масса открытий, которые не имеют ника­кого практического применения, и даже в будущем трудно себе это вообра­зить. Одним из примеров является бестолковая замазка. Вы видели когда- нибудь что-либо подобное?

— Я слышал о ней, — ответил я, задумываясь, к чему он ведет. — Но никогда не видел.

— Удивительное вещество, — продолжал он. — Его можно модели­ровать, как замазку, но если предоставить самой себе, она начинает расте­каться, как вода, а если ударить по ней молотком, разлетается на кусочки, будто стекло. Казалось бы, субстанция с такими качествами найдет себе применение, но до сего времени никому не пришла в голову даже одна идея ее использования.

— Кажется, ее используют для наполнения мячей для игры в гольф, — вмешался Тэггарт.

— Вот, вот, настоящий перелом в технике, — с иронией заметил Риан. — Много подобных достижений и в электронике, особенно в лабо­раториях, работающих на оборону, и поэтому не известных широкой публике.

Он беспокойно заерзал в кресле.

— Я могу закурить?

— Пожалуйста.

С выражением благодарности на лице он достал трубку и принялся набивать ее табаком.

— Один ученый по фамилии Дэвис выдвинул гениальную идею. Он не относится к выдающимся деятелям науки, уж наверняка не шагает в первых рядах, но идея оказалась великолепной, даже если и задумывалась как шутка. Так вот, он решил, что, используя многие из таинственных, но ни к чему не пригодных научных открытий, можно было бы укомплекто­вать электронный набор, над которым ломали бы себе голову самые свет­лые умы. И действительно, он создал такой комплект, над которым шесть недель работали пять лучших научных сотрудников, прежде чем открыли, что их выставили на посмешище.

Я начинал понимать.

— Операция по введению противника в заблуждение.

Риан согласно кивнул.

— Среди той пятерки находился некто Атолл. Он увидел возможность реализации этого проекта и написал письмо одному лицу, а от него письмо попало к нам. Одна из фраз этого письма оказалась довольно существен­ной; доктор Атолл отмечал, что прибор представляет овеществленный афо­ризм: «Один глупец может задать вопрос, на который даже сто мудрецов не найдут ответа». Оригинальный комплект Дэвиса очень простой, но нам удалось довести его до относительно сложного, что, к тому же, не имело никакой возможности применения где-либо.

Я вспомнил, как Ли Нордлингер ломал себе голову, и улыбнулся.

— Чего ты смеешься? — спросил Тэггарт.

— Ничего серьезного. Слушаю дальше.

— Ведь ты понимаешь саму суть? — спросил Тэггарт. — Ситуация, аналогичная кроссворду из «Таймс». Конструкция комплекта не потребо­вала слишком большого интеллектуального потенциала: над ней работали трое ученых в течение года. Однако если бы нам удалось подсунуть ее русским, она связала бы на длительное время ведущих ученых страны. А весь юмор заключался в том, что задание с самого начала являлось нераз­решимым.

— Возникла, однако, проблема, — продолжил Риан, — каким образом подбросить ее русским. Мы начали с того, что передали им секретную информацию через сеть тщательно контролируемых источников. Мы пустили утку, что американские ученые изобрели новый тип радара с потрясающими возможностями. Он обладал способностью фиксировать объекты, летящие за линией горизонта, давать на экране полную картинку, а не зеленое пятнышко, не реагировать на помехи с земли и обнаруживать низколетящие цели. Нет в мире такой страны, которая бы для обладания чем-то подобным не продала бы в публичный дом дочь премьер-министра. И русские начали на это клевать.

Он показал рукой в окно.

— Вы видите там странную антенну? Именно это и есть тот изуми­тельный радар. Существует мнение, что здесь, в Кеблавике, мы проводили его испытания. А чтобы все выглядело правдиво, наши истребители лета­ют над волнами в течение шести недель в радиусе восьмисот километров. И тут мы вводим в операцию вас, англичан.

Тэггарт принял эстафету.

— А мы продали русским очередную сказочку: наши американские друзья держат радар только для себя, чем рассердили нас настолько, что мы попробовали без разрешения присмотреться к нему сами. И поэтому послали одного из наших агентов выкрасть очень важную деталь радара.

Он показал на меня.

— Разумеется, этим агентом был ты.

Я сглотнул слюну.

— Следовательно, я должен был позволить, чтобы приспособление попало в руки русских!

— Конечно же, — вежливо согласился Тэггарт. — Тебя специально выбрали для этого задания. Слэйд утверждал, а я с ним согласился, что ты уже не так хорош, как когда-то, тем не менее, обладаешь одним важным достоинством — среди русских о тебе совершенно противоположное мне­ние. Все уже было готово самым тщательным образом, но тогда ты смешал все карты — и нам, и русским, и американцам. В действительности ты оказался на несколько голов выше, чем кто-либо мог предположить.

Я почувствовал поднимающуюся во мне волну гнева и бросил ему прямо в лицо:

— Вы паршивый, аморальный сукин сын! Почему мне ничего не ска­зали? Это избавило бы нас от массы неприятностей.

Он отрицательно покачал головой.

— Все должно было выглядеть естественно.

— Побойся Бога! — ужаснулся я. — Вы попросту подставили меня, как Бакаев подставил в Швеции Кенникена.

Я сделал над собой усилие и усмехнулся:

— Дело, видимо, изрядно запуталось, когда выяснилось, что Слэйд — русский шпион.

Тэггарт бросил искоса взгляд на Риана, вызывая впечатление озабочен­ности.

— Наши американские друзья несколько щепетильны в этом вопросе. Именно из-за этого операция провалилась. — Он вздохнул и продолжал с сожалением: — Вся проблема кроется в природе контрразведки. Если ни один шпион не попадает в наши руки, все прекрасно и все прелестно, но когда, в соответствии с нашим предназначением, мы ловим агента какой- нибудь иностранной разведки, сразу до самого неба поднимается страш­ный шум, словно это не результат хорошей работы.

— У меня сейчас слезы брызнут, — прервал я его. — Это не ты поймал Слэйда.

Он быстро сменил тему.

— Ну, а Слэйд стал во главе всей операции.

— Да, — отозвался Риан, — причем по обе стороны. Какой прекрас­ный расклад! Он наверняка был убежден, что в такой ситуации не может проиграть. — Наклонился ко мне. — Когда русские узнали о нашей опе­рации, то решили, что никто не может помешать им перехватить посылку и тем самым перехитрить нас, делая вид, что они клюнули на приманку. Такое двойное затемнение.

Я с отвращением посмотрел на Тэггарта.

— Ну и подонок же ты! Ведь знал, что Кенникен не остановится ни перед чем, чтобы убить меня.

— Вовсе нет! — с жаром запротестовал он. — Я не знал о Кенникене. Думаю, что Бакаев пришел к выводу об ошибочности содержания столь способного агента в резерве и решил реабилитировать Кенникена, посылая его на это задание. Слэйд, тот мог иметь к этому отношение.

— Кенникен готов был сделать все, чтобы меня убить, — мрачно повторил я. — А поскольку меня считали легкой добычей, то ему в команду дали одних непрофессионалов. Он все время жаловался на них. — Я под­нял взгляд: — А Джек Кейс?

У Тэггарта даже веко не дрогнуло.

— У него был мой приказ выдать тебя русским. Именно поэтому он не смог помочь тебе в Гейсир. Однако когда он встретился со Слэйдом, проникшись твоими подозрениями, видимо, попытался его прощупать, но Слэйд, этот хитрый лис, быстро разобрался, в чем дело. Это означало конец Кейса. Слэйд сделал все, чтобы избежать провала. И поэтому, в конце кон­цов, ты стал для него важнее, чем та проклятая посылка.

— И с Джеком покончили, — с горечью выдохнул я. — Хороший был парень. А когда ты начал подозревать Слэйда?

— Не сразу, — ответил Тэггарт. — Когда ты мне позвонил, я подумал, что ты свихнулся. Но после командирования Джека в Исландию я полнос­тью потерял контакт со Слэйдом. Он стал просто недосягаем, что противо­речило всем инструкциям. Поэтому принялся внимательно изучать его кар­тотеку и нашел информацию, что еще мальчишкой он жил в Финляндии, а его родители погибли во время войны. Тогда вспомнил, что ты говорил о деле Лонсдэйла, и начал задумываться, не использовали ли русские тот же метод и в случае со Слэйдом, — на его лице появилась гримаса. — Но когда нашли тело Кейса, убитого твоим ножом, то я уже не знал, что обо всем этом думать.

Он толкнул локтем Риана.

— Нож!

— Что? Ах, да!

Риан полез в нагрудный карман и достал мой нож.

— Мне удалось вырвать его у полиции. Думаю, вы хотели бы иметь его у себя, — он протянул нож мне. — Это действительно прекрасная вещь. Особенно драгоценный камень в рукояти.

Я взял нож из его руки. Полинезиец сказал бы, что он обладает таин­ственной силой mana. Мои далекие предки называли его Пьющий Кровь, но для меня это был нож, который когда-то принадлежал моему деду, а еще раньше деду моего деда. Я осторожно положил оружие на столик у кровати и обратился к Риану:

— Ваши люди стреляли в меня. Я могу знать почему?

— Черт побери! Вы вели себя, как сумасшедший, и всей операции угрожал провал. Пролетая вертолетом над той проклятой пустыней, мы увидели вас убегающим от русских и пришли к выводу, что у вас много шансов оторваться от них. Поэтому высадили парня, чтобы он притормозил ваш лендровер. Нужно было следить, чтобы у русских не возникло никаких подозрений. Тогда мы еще не знали, что вся операция провалилась.

И у Тэггарта, и у Риана мораль абсолютно отсутствовала. Впрочем, ничего иного я от них и не ожидал.

— Вам повезло, что еще живы, — сказал я, обращаясь к Риану. — В последний раз вы хорошо смотрелись через прицел карабина Флита.

— Боже! — вздохнул он. — Как хорошо, что я тогда об этом ничего не знал. А поскольку мы заговорили о Флите, то вы приложили ему солидно, но он выкарабкается. — Риан потер нос. — Флит очень привязан к своему карабину и хотел бы получить его обратно.

Я отрицательно покачал головой.

— Пусть и мне что-нибудь обломится. Если Флит мужчина, то может прийти за ним сам.

Риан нахмурился.

— Сомневаюсь, чтобы он так поступил. Вы у всех нас сидите в печен­ках.

Оставалось еще одно.

— Следовательно, Слэйд жив? — просил я.

— Да, — подтвердил Риан, — пуля прошла через тазобедренный сустав. Если он вообще будет ходить, то не обойдется без стальных штиф­тов в бедрах.

— Единственная прогулка, на которую Слэйд может рассчитывать в ближайшие сорок лет, будет проходить в тюремном дворе, — заметил Тэг­гарт. — Он поднялся. — Все, о чем мы здесь говорим, Стюарт, является государственной тайной. Ни одна деталь не должна стать явной. Слэйд уже в Англии. Мы перевезли его на борту американского самолета. Он предста­нет перед судом, как только выйдет из госпиталя, но процесс состоится при закрытых дверях. А ты будешь молчать, как и твоя девушка. И чем быстрее она примет британское подданство, тем больше буду рад. Я хотел бы хоть как-нибудь контролировать ее.

— Боже всемогущий! — устало вздохнул я. — Даже выступая в роли Купидона, ты должен иметь какую-то тайную цель.

Риан присоединился к Тэггарту у двери. Повернулся и сказал:

— Я думаю, мистер Стюарт, что сэр Дэвид очень благодарен вам, гораздо больше, чем можно выразить словами, которых, я вижу, он так и не произнес.

Он искоса глянул на Тэггарта, и я понял, что между ними никогда не было особенной дружбы.

Сам Тэггарт производил впечатление, будто эти слова к нему не отно­сились.

— Ах, да, — бросил он нехотя, — думаю, что-нибудь удастся сделать. Может, какую-нибудь медаль, если ты любишь эти побрякушки.

Я не мог совладать с дрожью в голосе.

— Все, что я желаю, это никогда больше тебя не видеть. Буду молчать так долго, как долго ты будешь держаться от нас подальше, но если ты или твои парни из Конторы приблизитесь ко мне, я начну говорить.

— Никто больше тебя не будет беспокоить, — уверил он меня.

Они вышли из комнаты. Через мгновение голова Тэггарта высунулась из-за двери.

— Я пришлю тебе немного винограда.

С помощью ЦРУ и военно-морского флота Соединенных Штатов я забрал с собой в Шотландию Элин на самолете, организованном Рианом. В Глазго мы вступили в брак по специальному разрешению, подготовлен­ному Тэггартом. Во время церемонии бракосочетания мы оба были еще в бинтах.

Потом я привез Элин в мою долину у подножия гор Сгурр Дирг. Ей понравился местный пейзаж, особенно деревья, так непохожие на своих исландских родственников. Однако о домике у нее сложилось плохое мне­ние. Он был для нее слишком мал и действовал угнетающе, что меня не удивило: в конце концов, что нравится холостяку, не подобает женатому мужчине.

— Я не жил в большом доме, — защищался, — да и для нас двоих он слишком велик, и кстати, я сдаю его в аренду богатым американцам, кото­рые приезжают поохотиться. Сделаем так: в домике будет жить лесничий, а мы построим себе дом где-нибудь подальше, на берегу реки.

Так мы и сделали.

Карабин Флита по-прежнему у меня. Я держу его не над камином в качестве трофея, а так, как и следует, в оружейном шкафу, рядом с другими рабочими экземплярами. Иногда использую его, когда появляется необхо­димость проредить оленье стадо, но такое случается нечасто. Он не дает оленю никаких шансов.

Перевод с польского Владимира КУКУНИ.

Опубликовано: "Нёман", 2017, №№ 3-5.