Белая ворона

Глава 2

— … когда проснется.

— Он уже проснулся, — сказал Гроуфилд и настолько удивился, услышав свой голос, что открыл глаза.

Больница. Он в постели. В изножье койки двое худощавых мужчин лет тридцати с небольшим, в темных костюмах для повседневной носки. Вот они поворачивают головы и смотрят на него.

— Ну — ну, — произнес один из них. — Наш соня пробудился.

— Вы нас слышали? — спросил второй. — Или ввести вас в курс дела?

Гроуфилд уже и сам ввел себя в курс дела, вспомнив и нападение, и бегство, и страх Лауфмана, и то, как кувыркалась машина, и как внезапно померк белый свет. Ну — с, и что теперь? Он в больнице, но эти двое — не врачи, и виды на будущее отнюдь не лучезарны. Гроуфилд взглянул на мужчин и сказал:

— Вы легавые.

— Не совсем, — ответил второй. Он обошел кровать и сел в кресло слева от Гроуфилда. Первый тем временем приблизился к двери и остановился в непринужденной позе, сложив руки на груди и привалившись к филенке спиной.

Гроуфилд обнаружил, что поворачивать голову ему больно, а смотреть на сидящего не совсем легавого мешает нос, поэтому он прикрыл правый глаз и сказал:

— Все вы, легавые, не совсем легавые. «Не совсем», по вашему, означает не местные.

Тот, что сидел в кресле, улыбнулся.

— Чертовски верно, мистер Гроуфилд, — заметил он. Гроуфилд прищурил открытый глаз.

— Вы знаете, как меня зовут?

— Мы знаем вас, как облупленного, приятель. Имя, отпечатки, послужной список, все у нас есть. До сих пор вы были везунчиком.

— А до сих пор я ни во что такое не ввязывался, — соврал Гроуфилд.

Улыбка его собеседника превратилась в насмешливую ухмылку. — Что — то непохоже. Лауфман — профессионал. Тот, который смылся, тоже профессионал. Что же они, любителя в помощники взяли? Не верится.

Значит, Паркер сбежал.

— С деньгами или без денег? — спросил Гроуфилд.

— Что?

— Кто — то смылся. С деньгами или без денег? Тот, что стоял у двери, гавкнул, но когда Гроуфилд удивленно взглянул на него, то понял, что лай на самом деле означал смех. Этот не совсем легавый смахивал на мистера Гава из комикса, а Гав был совсем легавым псом. Гав прорычал:

— Ему бы хотелось пойти забрать свою долю.

— Трудящиеся вправе рассчитывать на зарплату, — рассудил Гроуфилд. — Наверное, нет смысла лепить, будто эти двое похитили меня и заставили им пособничать.

— Да чего там, валяйте, — сказал сидевший. — Но только не с нами. Это ограбление нас особенно не интересует.

Несмотря на боль, Гроуфилд повернул голову и стал смотреть в оба. Он внимательно изучил парня, сидевшего в кресле.

— Так вы ищейки из страховой конторы? Гав снова гавкнул, а тот, что сидел, ответил:

— Мы работаем на ваше правительство, мистер Гроуфилд.

Можете считать нас гражданскими служащими.

— ФБР.

— Едва ли.

— Почему это «едва ли»? Что там у них еще есть, кроме ФБР? — У вашего правительства много всяких служб. И каждая по своему поддерживает и защищает вас.

Дверь палаты распахнулась, толкнув Гава, которому это явно не понравилось. Вошел совсем легавый — рыжий, средних лет, в мундире и фуражке с кокардой, похожей на пучок салатных листьев. Матерый легавый, не иначе как инспектор какой — нибудь. Он не салютовал, просто остановился в дверях в напряженной и нерешительной позе — ни дать ни взять официант, ожидающий щедрых чаевых.

— Я просто хотел посмотреть, как у вас идут дела, господа, — с угодливой улыбочкой проговорил он.

— Дела у нас идут прекрасно, — ответил Гав. — Через несколько минут мы закончим.

— Не спешите, не спешите. — Легавый оглядел распростертого на койке Гроуфилда, и на лице его за секунду сменилось с десяток выражений, что в калейдоскопе. Похоже, он не знал, как ему относиться к Гроуфилду. Судя по его изменчивой физиономии, он на какое — то время потерял рассудок.

— Спасибо за участие, капитан, — сказал тот, что сидел. Он не улыбался. Капитана попросту выставляли вон, и легавый это понял. Он принялся кивать. Его официантская улыбка то вспыхивала, то гасла. Потом он сказал:

— Ну, тогда я… — И, продолжая кивать, попятился из палаты. Дверь за ним закрылась. Тот, что сидел, проговорил:

— Нельзя ли ее как — нибудь запереть? Гав изучил дверную ручку.

— Только снаружи. Но вряд ли он вернется.

— Надо поторапливаться, — сидевший снова посмотрел на Гроуфилда. — Мне нужны честные ответы на один — два вопроса. Не бойтесь — все останется между нами.

— Валяйте, спрашивайте, — сказал Гроуфилд. — Я всегда могу отпереться.

— Скажите, что вы знаете о генерале Луисе Позосе? Гроуфилд удивленно взглянул на него. — Позос? А он — то тут при чем?

— Мы же сказали вам, что ограбление нас не интересует.

Расскажите о Позосе.

— Он президент какой — то страны в Латинской Америке.

Боевик.

— Вы знакомы с ним лично?

— В некотором смысле.

— В каком же?

— Однажды я спас ему жизнь. Случайно.

— Вы гостили у него на яхте?

Гроуфилд кивнул. Это тоже было больно. Казалось, из головы вытрясли мозги и набили ее наждачной бумагой. Пока он лежал спокойно, все было ничего, но стоило шевельнуться, как внутри начинало шуршать. Поэтому Гроуфилд перестал кивать и сказал: — Да, после того, как спас его шкуру. Какие — то люди собирались его убить, я случайно познакомился с девушкой, которая знала об этом, и мы с ней сорвали заговор.

— Вы поддерживаете с ним связь?

Гроуфилд вовремя сдержался и не стал качать головой.

— Нет, — сказал он. — Мы вращаемся в разных кругах.

— Он когда — нибудь нанимал вас для каких — либо заданий?

— Нет.

— Что вы о нем думаете?

— Ничего.

— Так — таки и ничего?

— Во всяком случае, свою сестру я бы за него замуж не выдал. Гав гавкнул. Тот, что сидел, улыбнулся и сказал: — Ладно. А как насчет человека по имени Онум Марба?

— Хотите знать, может ли он жениться на моей сестре?

— Я хочу знать, что вы знаете о Нем. — Какой — то политикан из Африки. Забыл, как называется его страна.

— Ундурва, — сказал тот, что сидел, сделав ударение на втором слоге.

— Верно. Похоже на «ну, дура».

Тот, что сидел, нетерпеливо поморщился.

— Правда? — спросил он. — Расскажите мне про Марбу.

— Я никогда не спасал его от гибели. Мы вместе гостили в одном доме в Пуэрто — Рико год назад, вот и все.

— И вы никогда на него не работали?

— Нет. И сейчас не поддерживаю с ним связи.

— А что вы о нем думаете?

— Он неплохо стряпает. Вот за него я бы сестру отдал.

Сидевший откинулся назад, кивнул и посмотрел на Гава.

— Твое мнение?

Гав пытливо оглядел Гроуфилда, а тот в ответ оглядел Гава и попытался сообразить, что происходит. Он был профессиональным грабителем и содержал этим ремеслом ничего не зарабатывающего профессионального актера. После двенадцати лет умеренного успеха на обоих этих поприщах с ним стряслась беда, и теперь, похоже, выражаясь актерским языком, ему очень, очень долго не придется свободно импровизировать.

Но какое отношение имеют латиноамериканский генерал Позос и африканец Онум Марба к неудавшемуся ограблению броневика в североамериканском городе? И какое отношение к Алану Гроуфилду имеют эти государственные чиновники, которые не служат в ФБР и утверждают, будто грабежи их не интересуют? Гав завершил изучение Гроуфилда быстрее, чем Гроуфилд завершил изучение создавшегося положения. Он отвел от Гроуфилда глаза и кивнул.

— Можно попробовать.

— Ладно. — Тот, что сидел, опять взглянул на Гроуфилда и сказал: — Мы собираемся предложить вам сделку. Можете согласиться или отказаться, но решать надо тотчас же.

— Сделку? Я согласен.

— Сперва послушайте, — сказал тот, что сидел.

— По ее условиям мне придется отправиться в кутузку?

— Выслушайте же меня. Мы можем сделать так, что вы будете проходить по делу об ограблении как свидетель, а не как участник. Вы просто подпишете заявление, и дело с концом.

— Никак не соображу, чем я таким владею, чтобы вы были готовы выложить за это такую цену, — сказал Гроуфилд. — Вроде бы я ничем особо не дорожу.

— А как насчет собственной шкуры? — спросил Гав. Не поворачивая головы, Гроуфилд покосился на него.

— Вы хотите, чтобы я наложил на себя руки? Такие сделки не для меня.

Тот, что сидел, ответил:

— Мы хотим, чтобы вы провернули одно дельце, которое может быть чревато опасностью для жизни. Пока мы этого точно не знаем.

Гроуфилд оглядел их лица, потом посмотрел на дверь, только что закрывшуюся за подобострастным капитаном полиции, и сказал:

— Ну вот, я вижу проблеск света. Будем играть в шпионские игры навроде тех, что снимают в кино на пленке «текни — колор». Вы — птички из ЦРУ.

Тот, что сидел, обиженно надулся, а Гав проговорил:

— Порой это становится невыносимым. ЦРУ, ЦРУ, ЦРУ! Неужто люди не понимают, что у их правительства могут быть тайные разведывательные службы?

Тот, что сидел, бросил Гаву:

— Мой дядька служил в казначействе, но все обзывали его фэбээровцем и так достали, что он раньше времени ушел в отставку.

— Я не хотел вас обидеть, — сказал Гроуфилд.

— Да ничего, ладно. Простому народу нравится, когда все просто и ясно. Когда существуют две — три простые организации. Помните, как всем было радостно, когда появилась «Коза — ностра»?

— Народ любит громкие имена, — изрек Гав. — Когда открыли хлорофилл, все тоже радовались.

— А вы, ребята, господа Икс с громкими именами, так? спросил Гроуфилд.

— Очень точное описание, — бодро согласился тот, что сидел. — Именно господа Икс, чтоб мне сдохнуть. Прелесть, правда, Чарли? — спросил он Гава.

— Наш друг умеет обращаться со словами, — заметил Гав. Тот, что сидел, удовлетворенно улыбнулся Гроуфилду, потом снова посерьезнел.

— Ну ладно, — сказал он. — Тут такое дело. Господа Икс с громкими именами хотят, чтобы вы поработали на них. Может, это окажется опасным, а может, и нет. Мы еще не знаем. Если вы согласитесь и справитесь, вашим маленьким трудностям придет конец, и они будут забыты. Если же вы откажетесь или согласитесь, но попытаетесь улизнуть от нас, мы швырнем вас обратно на сковородку.

— Иными словами, либо огонь, либо полымя.

— Возможно. Точно не известно.

— Выкладывайте подробности.

Тот, что сидел, с грустной улыбкой покачал головой.

— Извините. Посылки можно вскрывать только после того, как распишешься в получении.

— И сколько у меня времени на раздумья?

— Целая минута, если угодно.

— А вы славный малый, — сказал Гроуфилд. — Как насчет Лауфмана? Ему вы тоже предложите сделку?

— Нет, только вам.

— Он может расплакаться на суде, если меня с ним не будет. — Вряд ли он выживет, — сказал тот, что сидел. Заметив взгляд Гроуфилда, он продолжал: — Лауфман сам виноват, мы тут ни при чем. У него пробито легкое и еще куча увечий.

Гав, которого звали Чарли, добавил:

— Решайте, Гроуфилд, а то наши друзья в коридоре, похоже, теряют терпение.

— Вы так и не спросили, люблю ли я отечество, — напомнил им Гроуфилд.

— Как — то не пришло в голову, что это важно, — сказал тот, который сидел. — Ну, как? Да или нет?

— Сами знаете, что да, черт возьми. Иначе не спрашивали бы.

Тот, что сидел, улыбнулся и встал.

— Увидимся, когда врачи скажут, что вы здоровы, — заключил он. — Как вас называть, Эл или Алан?

— Алан.

— Меня зовут Кен, а это — Чарли. До скорого.

— Минуты теперь будут казаться мне часами, — сообщил ему Гроуфилд.

Они уже направились к двери, когда Кен обернулся и сказал: — Дело до некоторой степени срочное. Если вы не поправитесь, когда придет время начинать работу, сделка, естественно, отменяется. — Он весело улыбнулся. — Выздоравливайте поскорее.