Белая ворона

2

— Вы правы, синьора, — заметил виконт. — Моя невеста в этом смысле вполне невинна. Ответственность ложится на особу, на которую была возложена обязанность заботиться о ее благополучии и которая не оправдала доверия. Спрашиваю последний раз: где вы были?

— На Бродвее, в театре.

— И что смотрели?

— Легкую пьесу. Не такую значительную, как «Спартак», но сегодня у нас с Анабеллой не было настроения смотреть историческую драму, насыщенную насилием и убийствами.

— Эта легкая пьеса имеет название? — холодно поинтересовался де Бальцано.

Синти вздохнула.

— Разумеется. «Грешки покроет мрак ночной», — сдержанно произнесла она, прекрасно понимая, какие образы навевает подобное название.

— Грешки покроет мрак ночной, — медленно повторил Феличе. — Так… понятно… И вы полагаете, что сие двусмысленное представление подобает смотреть юной девушке?

— Вполне, — твердо произнесла Синти. — Название обманчиво. В самой пьесе нет ничего двусмысленного. Да, она довольно игрива, но в целом совершенно невинна.

— В самом деле? — виконт взял с кресла газету, которую читал, коротая время, и указал на уже виденную ранее Синти и Анабеллой рекламу. — «Возмутительное зрелище», — процитировал он. — «Масса откровенных сцен». «Не берите с собой бабушку!»

Синти изо всех сил сдерживалась, но, в конце концов, ее губы дрогнули в улыбке.

— Вам смешно? — с оттенком угрозы спросил Феличе.

— Честно говоря, да. Вижу, вы плохо знакомы с приемами театральной рекламы, в противном случае поняли бы, что это лишь способ привлечь внимание публики, представить спектакль более шокирующим, чем он есть на самом деле. Фраза «Не берите с собой бабушку» в действительности означает, что даже чопорные старушки не сочтут сюжет возмутительным. Могу также добавить, что моя собственная бабушка немало повеселилась бы на этом спектакле.

— Вполне верю.

— Что вы хотите этим сказать?

— Вам разложить по полочкам?

— Не нужно. Разве что вы непременно хотите выставить себя неприятной личностью, а у меня складывается впечатление, что у вас есть такое желание. Сколько шума вы поднимаете из дела, которое выеденного яйца не стоит! Анабелла молодая красивая девушка. Ей нужно общаться со сверстниками, танцевать с парнями ее возраста, а вы что ей предлагаете? «Спартак» хороший фильм, но кроме любовной линии ее вряд ли что-нибудь заинтересует. И потом, там такой трагический конец, что весь зал рыдает.

— Вы видели фильм?

— Да. Уверяю вас, Анабелла была бы потрясена.

Бальцано прищурился, и его лицо приобрело вид, который многие сочли бы пугающим, однако на возмущенную Синти это не произвело должного впечатления. Ей прежде не приходилось встречать человека, которому бы удавалось столь быстро вывести ее из себя. Наконец Феличе произнес:

— У каждого из нас свои ценности, причем мои изрядно отличаются от ваших. Я начинаю жалеть, что прибег к вашим услугам, не проверив вас предварительно.

— Вы всегда лично занимаетесь всеми делами? — раздраженно спросила Синти. — Вам непременно нужно контролировать даже мельчайшие детали?

— Ваши вопросы показывают, как мало вы понимаете в нашей жизни. У нас, если человек стоит во главе большого клана, ему приходится быть в курсе абсолютно всех событий. В противном случае он теряет авторитет.

— Авторитет! — презрительно воскликнула Синти. — По-видимому, только он вас и волнует. А между тем речь идет о судьбе молоденькой девушки. И если жизнь Анабеллы для вас лишь незначительная деталь, то я могу только посочувствовать бедняжке.

— Какое счастье, что я не обязан принимать во внимание ваше мнение, — фыркнул Бальцано.

— Полагаю, вы за всю жизнь ни разу не прислушались к мнению другого человека, — мгновенно парировала Синти.

— Я не потерплю вторжения в мою частную жизнь. Кроме того, вы не тот человек, который вправе критиковать меня или мой будущий брак.

— Если бы у вас была хоть капля совести, об этом браке и речи бы не шло.

— Напротив, только чувство долга заставляет меня сделать своей женой юную ветреницу. Находясь на смертном одре, отец Анабеллы взял с меня слово позаботиться о ней.

— Вот и заботились бы. Так нет же, вам приспичило жениться на Анабелле!

— Разве это не лучший способ заботиться о ней всю жизнь?

— У вас на все найдется ответ!

Феличе поморщился.

— Ведь вы уже знаете Анабеллу. Скажите, можно ли назвать ее человеком высокого ума? Только честно!

— Нельзя, — кивнула Синти. — Ее ум порхает как бабочка. Тем более девушке нужен муж, которого не смущал бы этот факт.

— И как, по-вашему, Анабелла должна выбирать себе супруга? Она унаследовала большое состояние, до которого много найдется охотников. Представляете, какой выбор может сделать эта девчонка? Мне ее деньги не нужны. Я составлю брачный договор в пользу наших будущих детей, сам же обеспечу Анабеллу всем, чего она только пожелает.

— Кроме любви.

— Любовь… — насмешливо покачал он головой. — Сентиментальные вы, американцы. Разве брак имеет какое-либо отношение к романтике? Моя жена будет хорошо обеспечена и защищена. Кроме того, я дам ей детей. Их она и будет любить.

— И ей придется довольствоваться скромным уголком нашей жизни, который вы сочтете возможным выделить.

Феличе саркастически усмехнулся.

— Все ясно. Вы думаете, что муж может быть хорош лишь когда боготворит свою жену и не в силах надолго оторваться от ее юбки. Но должен вам сказать, что не тот настоящий супруг, кто вечно притворяется, а тот, на которого можно положиться.

— Иными словами, сильный мужчина должен руководить женщиной? — резко спросила Синти.

— У мужчин и женщин разные функции, и они обязаны выполнять их как можно лучше. Но раз уж вы спросили, отвечу: нет, я не считаю, что непременно должен подавлять личность жены. Воображаю, какой чушью вы забиваете Анабелле голову!

— Анабелла очень молода. Тем не менее, она знает, чего хочет от жизни, и это отнюдь не вы.

— О, несомненно! Анабелла предпочла бы юного красавца, который вскружит ей голову и быстро пустит по ветру ее состояние. А затем бросит женушку на произвол судьбы. Такой судьбы желаете вы моей невесте?

— Нет, конечно… — Эти слова дались ей с трудом. Сам того, не подозревая, Феличе задел больную тему.

Синти повернулась и отошла к окну, только бы не смотреть на него. Однако его лицо отразилось и стекле, за которым царил ночной мрак. Де Бальцано хмуро наблюдал за собеседницей.

— Что случилось? — спросил он спустя минуту.

— Ничего, — быстро произнесла Синти. — Вы правы, ваши дела меня совершенно не касаются. Скоро Анабелла уедет с вами, и я больше никогда ее не увижу.

— Скажите, каков был ваш муж? — вдруг спросил Феличе.

Его прозорливость заставила Синти вздрогнуть.

— Мне бы не хотелось говорить о нем.

— Ну да, — хрипловато заметил виконт. — Мой будущий брак вы обсуждаете охотно, хотя и осознаете, что это и не ваша забота. Когда же речь заходит о вас, вы уклоняетесь от разговора. — Он шагнул вперед, взял Синти за руку и повернул лицом к себе. — Расскажите о вашем муже.

— Нет. — Она попыталась высвободиться, однако Феличе держал крепко.

— Расскажите! Я хочу знать, почему при упоминании о нем на вашем лице появляется столь унылое выражение.

Синти вспыхнула.

— Ну, если вам так интересно… Мой муж был итальянцем. Об остальном я предпочитаю не вспоминать.

— Вы жили в Италии?

— Все, достаточно. Немедленно отпустите меня!

Призыв оказался напрасным. Длинные пальцы Феличе еще крепче сомкнулись на ее запястье.

— Я предпочитаю пока не делать этого. Не хочу, знаете ли, ходить за вами по комнате. Я спросил, жили ли вы в Италии, но ответа пока не получил.

— И не получите.

— Вот тут вы ошибаетесь. Я долго выслушивал ваше мнение вперемешку с оскорбительными замечаниями, но сейчас моему терпению пришел конец. Настало время поговорить о вас. Расскажите о муже. Он был страстным мужчиной?

— Да как вы смеете! Это вас совершенно не…

Насмешливое выражение темных глаз мгновенно напомнило Синти о том, какие безапелляционные суждения высказывала она минуту назад о личной жизни синьора де Бальцано. Но это совсем другое дело! — упрямо сказала себе она. Виконт не имеет никакого права внедряться в мою интимную жизнь.

Тем не менее, он так смотрел на Синти, будто желая взглядом проникнуть в глубины сознания, где хранились тщательно спрятанные воспоминания.

— Итак? — настойчиво повторил Феличе. — Был он страстным?

Синти постаралась взять себя в руки.

— Удивительно, что вы спрашиваете об этом. Ведь сами только что утверждали, что любовь не имеет к браку никакого отношения.

— Могу и сейчас повторить то же самое. Речь идет о страсти, которая с любовью не имеет ничего общего. То, чем мужчина и женщина занимаются в постели, не имеет никакого отношения к нежным чувствам. И совершенно не имеет значения, любят они друг друга или нет. Напротив, некая примесь антагонизма способна прибавить изрядную долю остроты в испытываемое ими удовольствие.

Синти нервно вздохнула.

— Что за бред!

Феличе не стал тратить слова для ответа. Вместо этого он легонько потянул за край шифонового шарфа, и тот сполз, оголив плечи Синти. Она вздрогнула, ощутив прикосновение прохладного воздуха к своей обнаженной коже.

— Я придерживаюсь иного мнения, — тихо произнес он.

Значение выражения, сквозящего в его глазах, было абсолютно прозрачным. Враждебность, возникшая между ними с нерпой минуты знакомства, для него оказалась привлекательной. Своим взглядом он убеждал Синти представить себя в постели с ним, обнаженной и превращающей гнев в физическое удовольствие. Причем сила его взгляда была такова, что Синти поневоле откликнулась на призыв. Она непроизвольно представила себе все то, о чем думал сейчас Феличе — В ее воображении возникла картина лежащих в кровати и приводящих друг друга в экстаз мужчины и женщины.

Однажды страсть уже сыграла с Синти злую шутку. С тех пор она воспринимает эти чувства, как предательские. Синти сражалась с ними и победила. Так ей казалось.

Однако сейчас все вдруг вернулось на круги своя. Она поняла, что чувственность лишь на время притихла, ожидая, когда придет время проснуться. И вот былые эмоции зашевелились, разбуженные интимными интонациями мужского голоса.

Но не с этим же человеком мне заводить интрижку! — яростно сказала себе Синти.

И все же, какие бы мысли пи вертелись в ее голове, она остро ощущала присутствие рядом с собой мужчины с его стройным телом и мышцами, бугрящимися под тканью строгого костюма.

Прикосновение крепких пальцев к ее запястью дало ей представление о силе Феличе — о той мужской силе, которая так много значит для женщины в постели…

Синти попыталась отрешиться от подобных мыслей, но оказалось, что это не так-то просто сделать. И, похоже, синьор де Бальцано понял это.

— Да, — шепнул он. — Да.

Словно пребывая и трансе, Синти ответила:

— Нет, никогда.

— Выходит, он не был страстным?

— Кто?

— Ваш муж.

Ах да, разумеется… Мы обсуждаем моего покойного супруга. Мир, словно исчезнувший для Синти на несколько мгновений, вновь вернулся на место.

— Я не собираюсь говорить о нем с вами, — сказала она.

— Интересно почему? Потому что и в постели он был безупречен, и позже в ваших глазах ни один мужчина не смог с ним сравниться? Или потому что он был полным ничтожеством в отношениях с женщиной и постоянно оставлял вас неудовлетворенной? Мне почему-то кажется, что ваш супруг не оценил вас по достоинству. Как глупо! Неужели он не сообразил, какой драгоценностью владеет?

— Я никогда не была собственностью своего мужа.

— В таком случае это был не мужчина. Или он не знал, как заставить вас захотеть принадлежать ему. Почему вы не желаете прямо ответить на мой вопрос?

— Какой?

— О, я так давно задал его, верно? Вы успели забыть. Ладно, я его повторю. Вы жили в Италии?

— Да, но не на материке.

— Вот как? — оживился виконт. — А где же?

— На Сардинии, — нехотя произнесла Синти.

— Неужели?! — воскликнул Феличе. — И как долго?

— Несколько лет.

— Надо же! И вы до сих пор не знакомы с особенностями итальянского менталитета?

— Я знаю о нем лишь то, что он мне не нравится. А больше меня ничего не интересует.

— Вот так всего несколькими словами вы перечеркнули наследие целой нации, — покачал он головой.

— Ничего подобного. Сказанное мною относится лишь к итальянским мужчинам. А теперь отпустите меня!

Де Бальцано рассмеялся и выполнил ее просьбу. Синти тотчас отодвинулась на несколько шагов и отвернулась от него, подавляя желание потереть то место, к которому он прикасался. Феличе не причинил ей боли, но на запястье все еще ощущалось тепло его руки.

— Ко всем итальянским мужчинам?! — насмешливо спросил де Бальцано. — Неужели среди нас нет ни единого исключения?

— Нет, — холодно ответила Синти.

— Ах, мы бедняжки! — саркастически произнес Феличе. — Как нам жить дальше с осознанием того, что мы вызываем ваш гнев!

— Можете насмехаться надо мной, сколько пожелаете. Я на вас больше не работаю.

— Это решение буду принимать я.

— Ничего подобного. Каждая сделка предполагает наличие двух договаривающихся сторон, и я только что расторгла наше соглашение. Кстати, должна заметить, вы значительно облегчили мне эту задачу.

— Не торопитесь, — быстро сказал виконт. — Я еще не закончил с нами дела.

— А я закончила! Вы уже в Нью-Йорке, так что, судя по всему, в моих услугах больше нет необходимости. К тому же, познакомившись с вами лично, я больше не испытываю желания работать у вас. Считайте, что я уволилась. Всего хорошего.

По выражению лица де Бальцано нетрудно было догадаться, что он и сам собирался дать Синти расчет, но, к его досаде, та перехватила инициативу.

— И вы ожидаете, что я дам вам рекомендации, синьора?

— Как вам будет угодно. Я никогда не оставалась без работы. Иными словами, синьор, меня так же мало интересует ваше мнение обо мне, как о вас мое.

Похоже, последнее замечание сильно задело его.

— Я только попрощаюсь с Анабеллой и Марией, — сказала Синти, направляясь к спальне, — и больше не буду вас беспокоить.

Однако, перешагнув порог, она застыла при виде тревожной картины. Тяжелое рыхлое тело Марии сотрясала дрожь, лицо пожилой синьоры раскраснелось, на нем отражалась боль.

Сидевшая на постели Анабелла тревожно взглянула на Синти.

— Марии совсем худо. Я просто не знаю, что делать. Доктора вызвать она не разрешает…

— Ее вообще нужно отправить в больницу! — быстро произнесла Синти. В спальне телефона не было, поэтому она повернулась в сторону гостиной и крикнула:

— Вызолите «скорую помощь»!

— Что случилось? — спросил появившийся на пороге Феличе.

— Позже объясню, — нетерпеливо бросила Синти. — Звоните скорей!

— Нет… — слабо простонала Мария. — Не нужно. Я скоро поправлюсь…

— У вас сильные боли, да? — тихо спросила Синти, опускаясь перед кроватью на колени.

Мария беспомощно кивнула.

— Да… но это пройдет. — Не успев договорить, она охнула от нового приступа и прижала ладонь к участку пониже объемистой груди. На ее лбу выступили испарина.

Синти встала и быстро вышла в гостиную.

— Я позвонил, — сообщил Феличе. — Они скоро приедут. Думаете, это серьезно?

— Вечером Мария жаловалась на головную боль, но сейчас держится за желудок. Причем ее тошнит. Думаю, с этим шутить не следует.

В этот миг из спальни выбежала Анабелла.

— Что делать? У Марии усилились боли. Я просто в отчаянии!

— Тише, успокойся, — сказала Синти негромко, но твердо. — Ведь страдает Мария, а не ты. Мы не должны оставлять ее одну. Ты побудь здесь, а я пойду и спальню.

Увидев Синти, Мария простонала:

— Только не в больницу… Пожалуйста!

— Там о вас позаботятся должным образом. — Синти принялась успокаивать пожилую синьору, однако ту безумно пугало слово «больница».

Спустя некоторое время в дверь негромко постучали, и в комнату заглянул человек в белом халате. За ним показался второй.

— Нет! — в панике воскликнула Мария. — Прошу вас, не нужно!

Вошедший следом за медиками Феличе шагнул к постели и взял руку Марии в ладони.

— Тихо, тихо, — мягко произнес он. — Вы обязательно должны поехать в больницу. Я настаиваю на этом.

— Я боюсь! — прошептала Мария. — Моего Тонио положили в больницу, и он там умер.

— Это случилось много лет тому назад, — возразил виконт. — С тех пор медицина сильно шагнула вперед. Вас непременно вылечат. Будьте же благоразумны, Мария. Сделайте это для меня.

Пожилая синьора перестала метаться по подушке.

— Я боюсь… — вновь слетело с ее губ.

— Вам совершенно нечего бояться, — заверил ее Феличе. — Ведь я буду с вами.

— Разве вы можете поехать в больницу?

— Я постоянно буду находиться рядом. Все время, понимаете? Давайте-ка поднимемся… — Феличе откинул одеяло, поднял больную на руки и вынес в гостиную, где находились носилки. Синти облегченно вздохнула при виде того, что кто-то способен уговорить Марию.

Тем временем медики помогли уложить пациентку на носилки и отправились с ней к лифту. Феличе двинулся, было, следом, однако на пороге задержался и взглянул на Анабеллу.

— Идем!

Та съежилась.

— Терпеть не могу больницы.

— Это не имеет никакого значения. Делай, что тебе велят. Ответственность за судьбу Марии лежит на нас. Ей может понадобиться женское участие. В будущем тебе псе равно придется ухаживать за больными, так что начинай учиться этому сейчас.

Анабелла беспомощно оглянулась на Синти.

— Ладно, — вздохнула та, понимая, что придется смириться с неизбежным. — Я поеду с нами. — Она перевела взгляд на Феличе. — Уйду попозже.

— Вероятно, тогда, когда моя невеста внезапно превратится в ответственную и благоразумную особу? — иронично хмыкнул де Бальцано.

В спешке Синти ничего не ответила. На улице Марию осторожно поместили в машину «скорой помощи». Феличе усадил сопровождавших его дам в стоявший чуть поодаль от входа в гостиницу автомобиль, за рулем которого сидел шофер. Затем он подошел к водителю «скорой» и назвал адрес одной из самых дорогих нью-йоркских клиник.

— Да-да, — кивнула Анабелла, перехватив удивленный взгляд Синти. — Иначе он не может. Мария принадлежит к нашей семье, по этому Феличе чувствует себя ответственным за нее.

— Вообще-то ему не нужно ехать в больницу самому, — заметила Синти. — Большинство мужчин не стало бы этого делать. А вот ты обязательно должна сопровождать Марию.

— Ненавижу болезни, — поморщилась юная итальянка. Но, заметив укоризненный взгляд компаньонки, добавила:

— Кроме того, Марии нужна вовсе не я, а Феличе. С ним ей спокойнее.

— Это заметно.

На Синти, в самом деле, произвели впечатление мягкость и терпение с какими де Бальцано обращался с Марией. Она отметила, что та доверчиво обвила шею Феличе руками и прильнула к нему, как к надежной скале. Иными словами, как бы ни был неприятен виконт де Бальцано, к своим патриархальным обязанностям он относится серьезно.

Когда в больнице Марию увозили в отделение, она вновь умоляюще взглянула на Феличе и дрожащим голосом напомнила об обещании не оставлять ее.

— Синьор де Бальцано не покинет вас, — поспешила Синти перехватить протянутую руку пожилой дамы. — Но ему необходимо задержаться здесь и сообщить врачам сведения о вас. А я отправлюсь с вами. Ведь мы друзья, верно?

Мария слабо улыбнулась, однако тут же перевела взгляд на Феличе. Тот дотронулся до ее руки.

— Синьора Донелли будет меня замещать. Доверяйте ей, как мне самому, а позже я присоединюсь к вам.

Синьора Мария вздохнула и позволила санитарам увезти себя к лифту. С этой минуты ее взгляд словно приклеился к Синти. Было ясно, что она восприняла слова Феличе со всей серьезностью.

Врачам потребовался минимальный осмотр, чтобы установить диагноз. Мария страдала от острого панкреатита и ей требовалось продолжительное лечение.

— Боюсь, вам придется задержаться у нас не меньше чем на месяц, — сказал врач, и Мария без сил откинулась на подушку.

— Почему вы так боитесь? — спросила Синти, когда они остались вдвоем.

— После смерти в больнице моего мужа я ужасно боюсь докторов, — слабо произнесла Мария.

— Когда умер наш супруг?

— Тридцать восемь лет низал.

Синти улыбнулась.

— Послушайте меня. Масса людей, которых не смогли вылечить тогда, сейчас остались бы живы. У вас очень скоро дело пойдет на поправку.

Она продолжала разговаривать с Марией в том же духе, и та постепенно успокоилась. Через несколько минут в палату заглянул Феличе. Он улыбался, и из-за этого его лицо выглядело преображенным.

— Придется немножко подлечиться, зато потом вы будете как новенькая! — шутливо обратился он к своей пожилой родственнице.

— Вы уверены, что я не умру? — робко спросила она.

— Обещаю вам это, — убедительно произнес Феличе. — Мое слово тверже камня, вы знаете. — Наклонившись, он легонько поцеловал Марию в лоб.

В этот момент вошла медсестра и попросила посетителей покинуть палату.

Они оставались в отделении до тех пор, пока им не сообщили, что, приняв лекарства, Мария спокойно уснула под капельницей.

Феличе разбудил прикорнувшую в кресле Анабеллу, и все вместе они спустились в вестибюль. На улице он жестом велел ожидавшему в автомобиле водителю подъехать, распахнул дверцу и взял Синти под локоток, намереваясь усадить в салоп.

— Лучше я поймаю такси и отправлюсь домой, — сказала та, тщетно пытаясь сдержать зевоту.

— Позже, — коротко возразил Феличе. — Нам нужно кое-что обсудить.

Весь обратный путь до гостиницы Синти пропела в полудреме, хотя и слышала бесконечный монолог Анабеллы, изредка прерываемый вставками явно скучающего Феличе, наподобие: «правда?», «не может быть!», «вот это да!».

В отеле он заказал завтрак в номер. Тем временем обе девушки отправились в спальню Анабеллы. Юная итальянка разделась и заявила о том, что идет в ванную. Синти не прочь была последовать ее примеру, но вместо этого лишь набросила на обнаженные плечи один из обширных халатов синьоры Марии.

Когда она вернулась в гостиную, оказалось, что завтрак уже доставлен. Феличе поморщился, увидев Синти в бесформенном одеянии.

— Марии этот халат подходит больше, — хмуро заметил он. — Она уже миновала ту возрастную черту, когда женщина еще является привлекательной для противоположного пола.

— А мне мужчины давно безразличны, — парировала Синти.

— Ложь, и мы оба знаем это, — мрачно констатировал Феличе. — Однако сейчас не место и не время для обсуждения данного вопроса.

— Почему же? Можно и обсудить.

Феличе покачал головой.

— Садитесь и ешьте. Нам следует решить, что делать дальше.

— Нам? — иронично усмехнулась Синти.

Однако Феличе отказался принимать вызов.

— Завтра мы с Анабеллой улетаем в Италию. Мне нужно, чтобы вы отправились с нами и оставались там до свадьбы.

— Я не поеду! — сразу ответила Синти. — И потом, вы что же, собрались бросить Марию здесь, в чужом городе, где у нее даже нет знакомых?

— Если бы вы дали мне возможность закончить мысль, — с оттенком легкой раздражительности заметил Феличе, — я сообщил бы, что, пока вы находились в комнате Анабеллы, мне удалось организовать приезд в Нью-Йорк двоюродной сестры нашей Марии. Она останется здесь до тех пор, пока та не выздоровеет и не будет в состоянии вернуться домой.

— Рада за них обеих, но завтра истекает срок моей работы у вас, так что и этом смысле ничего не изменилось.

— Напротив, вес изменилось самым кардинальным образом! — нетерпеливо воскликнул Феличе. — Даже вам это должно быть ясно.

Синти покачала головой.

— Еще совсем недавно вы считали меня безответственной особой, набивающей голову Анабеллы массой безумных идей. А сейчас я вам понадобилась, и вы готовы все забыть.

Оказалось, что Феличе даже способен краснеть.

— Я вынес о вас поспешное суждение. Позже Анабелла дала мне полный отчет о событиях нынешнего вечера, включая тот факт, что это она заставила вас купить эротическое платье.

— Вовсе оно не эротическое! — быстро произнесла Синти, потуже запахивая полы халата.

— Если бы оно не было таковым, вы бы не набросили на плечи шарф.

— Странно, что вы поверили Анабелле, — заметила Синти, спеша переменить тему. — Ведь, подпав под мое влияние, она начала врать.

— Анабелла занимается этим с детства, — ворчливо произнес Феличе. — Вы здесь ни причем. Кроме того, я всегда знаю, когда она лжет. На этот раз Анабелла говорила правду.

— И когда же она успела отчитаться перед вами?

— По пути из больницы в гостиницу.

— А, вот о чем она трещала. Я задремала и слышала ее голос, словно сквозь вату. А также ваши редкие замечания. Должна сказать, вы были просто очаровательны!

Феличе окинул собеседницу непроницаемым взглядом.

— Я плохо переношу бессвязную детскую болтовню.

— О, вам лучше поскорее привыкнуть к ней, если вы вознамерились жениться на ребенке!

— Может, лучше поговорим о делах?

— А что о них говорить? Вы предложили мне отправиться в Италию, я сказала «нет». И на том конец. Чего еще вы хотите?

— Видите ли, я не только опекун Анабеллы, но и жених. Скоро она будет жить в моем доме, следовательно, ей понадобится компаньонка.

— Это в наши-то дни?

— Италия не Америка. Наши представления о нравственной чистоте могут показаться вам старомодными, но для нас они очень важны. Надеюсь, вы передумаете, хотя бы ради Анабеллы. В последние недели перед свадьбой в доме должна находиться компаньонка невесты.

Синти несколько мгновений пристально смотрела на Феличе, потом в ее глазах промелькнуло подозрительное выражение.

— Ну да, как же! Нравственная чистота… Просто вы хотите, чтобы я развлекала Анабеллу, и она не мешала бы вам своей трескотней.

Феличе наклонил голову, пряча глаза, затем взглянул на Синти с подобием улыбки на губах.

— Уверен, в вашем присутствии Анабелла будет чувствовать себя гораздо лучше. Прошу вас, сделайте мне одолжение!

— Но ваше бракосочетание состоится только через два месяца, — напомнила ему Синти.

— Нет. Я забыл сказать, что отменил прежний договор. Мы будем венчаться через две недели.

— Забыли сказать? И Анабелле тоже?

— Я собрался сообщить ей, когда она выйдет к завтраку.

— А что, если у нее другие мысли на сей счет? — резко произнесла Синти, сверх всякой меры уязвленная самонадеянностью синьора де Бальцано.

— Вот мы ее и спросим, идет?

В этот миг появилась Анабелла, успевшая переодеться в джинсы и майку.

— Чудесно! — воскликнула она, увидев накрытый к завтраку стол. — Я так проголодалась!

— Анабелла, я здесь рассказываю синьоре Донелли, что соображения бизнеса заставляют меня перенести нашу свадьбу на следующий месяц, — спокойно произнес Феличе.

Анабелла издала невнятный звук.

— Но я не успею подготовиться! У меня даже еще нет свадебного платья.

— Синьора Донелли поможет тебе выбрать наряд, когда мы вернемся па Сардинию.

— Ой, Синти, правда? Ты поедешь с нами? Вот здорово!

— Не торопись! — воскликнула та. — Я еще не дала согласия. К тому же ты пропустила мимо ушей самое главное. Твой жених переносит дату венчания, не дав себе труда посоветоваться с тобой.

Анабелла пожала плечами.

— Феличе всегда так поступает. Ммм… какая сочная ветчина!

Девчонка безнадежна, подумала Синти. У нее, в самом деле, ветер гуляет в голове. Вчера, находясь под моим влиянием, она говорила одно, сейчас — совсем другое. Потому что появился жених.

Тем временем Феличе рассказал невесте о том, что вызвал в Нью-Йорк сестру Марии, которая останется здесь до полного выздоровления последней. Сами же они отправятся домой.

— Все так просто? — изумилась Синти.

— А зачем усложнять?

— Ну… Впрочем, не стану объяснять, это займет слишком много времени.

— Для Феличе всегда все просто, — заметила Анабелла, за обе щеки уплетая сандвич с ветчиной. — Все делают то, что он им велит.

— Не все, — твердо произнесла Синти. — Я являюсь исключением.

— Ну, Синти, пожалуйста! — взмолилась Анабелла, — Ты не можешь бросить меня. Ведь мы друзья, разве нет?

— Да, но… — Как объяснить этой жизнерадостной наивной девочке, что Синти поклялась никогда не возвращаться в Италию, и тем более на Сардинию, где было разбито ее сердце, а дух почти сломлен? Вот если бы Анабелла направлялась в другую страну…

А может, во всем этом заложен скрытый смысл? Возможно, в самом деле, настало время вернуться на остров и встретиться там с призраками прошлого. Нe пора ли перестать бегать от них?

— Ну, хорошо, — медленно произнесла Синти. — Я поеду с вами. Но только ненадолго.

— Блеск! — захлопала Анабелла в ладоши. — Как хорошо, что ты сдалась.

Прежде чем Синти успела среагировать на слово «сдалась», Феличе произнес:

— Ошибаешься, дорогая. Сдаются обычно слабые люди. А такой сильный человек, как синьора Донелли, просто делает тактический ход, руководствуясь собственными соображениями. — На этот раз Феличе улыбнулся по-настоящему.

Странно было видеть, как все и вся вскакивают по первому требованию Феличе, однако реальность была именно таковой, Синти вынуждена была признать правоту Анабеллы.

Очень скоро прибыла сестра Марии, с ходу принявшаяся восхвалять щедрость синьора де Бальцано. Тот поселил ее в небольшой уютной гостинице, находившейся прямо за углом больницы.

Синти присутствовала при теплой встрече двух сестер и поневоле сделала вывод, что Феличе поступил правильно. Гораздо меньше ее обрадовало предложение занять на ночь бывшую спальню Марии перед вылетом на Сардинию.

— Я не могу остаться в номере наедине со своей невестой, — твердо произнес Феличе. — Посторонние могут подумать что… э-э… я не смог совладать с природными инстинктами, и Анабелла окажется скомпрометированной.

В его взгляде юмор смешивался с цинизмом, и неожиданно для себя самой Синти отвела глаза.

На следующий день они вылетели на Сардинию. Последние полчаса путешествия Синти старалась не смотреть в иллюминатор, чувствуя, что не вполне готова увидеть края, которые впервые посетила в качестве новобрачной.

В те времена она была похожа на Анабеллу, такая же юная, жизнерадостная, уверенная, что все тайны жизни можно объяснить, руководствуясь собственным скудным опытом. Разумеется, это мнение оказалось ошибочным.

В восемнадцать лет ее родители, врачи, умерли и Индии от неизвестной губительной инфекции, и поначалу она была слишком ошеломлена, чтобы воспринимать хоть что-нибудь, кроме своей утраты. Но потом мало-помалу Синти пришла в себя, и тогда обнаружилось, что она неплохо устроена. Два страховых полиса, а также дом нельзя было назвать большим состоянием, однако они обеспечивали ей финансовую независимость.

Оставшись без родительской опеки, Синти сделала несколько ошибок, впрочем, довольно безболезненных. Но затем она совершила самую главную оплошность — влюбилась в Фабрицио Гутиерри. Это обернулось настоящим несчастьем.

Их представили друг другу общие друзья, и произошло это за день до того, как Фабрицио должен был вернуться на Сардинию. К концу вечера, к величайшей радости Синти, он отложил вылет.

В свои тридцать лет Фабрицио представлялся ей гораздо более старшим, нежели все парни, с которыми она встречалась. Вместе с тем с ним было так же весело, как со сверстниками Синти. Фабрицио был красив и отличался грацией дикого зверя. Они чудесно проводили вместе время, и страсть Синти к обаятельному иностранцу возрастала.

Фабрицио рассказывал о своем импортно-экспортном бизнесе на Сардинии, о выгодной сделке, которую он только что провернул. Все в нем свидетельствовало о надежности и подтверждало образ преуспевающего человека, выходца из состоятельной семьи, сумевшего упорным трудом организовать собственный бизнес. Он всегда был хорошо одет и дарил Синти дорогие подарки.

Его совершенно очаровал тот факт, что она на четверть итальянка и знает итальянский. Синти же видела перед собой космополита, который мог сделать своей любую женщину, однако выбрал ее. Более того, объявил, что она его первая настоящая любовь. Синти было всего восемнадцать, и она поверила.

Когда была объявлена помолвка, родственники убеждали Синти не торопиться и побольше узнать о будущем супруге, однако она не прислушалась к здравым советам. Возобладала слепая уверенность юности. Синти любила Фабрицио, он любил ее — что еще требовалось?

В отличие от большинства мужчин Фабрицио не настаивал на добрачной близости, однако хотел, чтобы свадьба состоялась в Америке. Синти же предпочитала венчаться в Италии, желая отпраздновать это событие в кругу семьи своего возлюбленного. Однако тот сумел переубедить се.

Позже Синти не переставала удивляться, как вышло, что она не побывала у Фабрицио до того, как окончательно дать согласие на брак. Тогда ей быстро стало бы ясно, что его так называемый бизнес — это прикрытие, а на самом деле он скрывается от кредиторов. Кроме того, некоторые аспекты его деятельности оказались в поле пристального внимания полиции.

Или взять, к примеру, вариант, при котором Фабрицио уложил бы невесту в постель до свадьбы. Утолив первую страсть, Синти непременно взглянула бы на будущего супруга более трезво и не спешила бы связывать себя законными узами. Однако Гутиерри предусмотрительно избежал этого и привез молодую жену в Италию, когда дверца клетки уже захлопнулась.

Синти встретилась с семьей мужа, однако его родственники оказались не солидными торговцами, как утверждал тот, а ловкачами, балансирующими на грани дозволенного, у которых в кармане то густо, то пусто. Когда Синти «первые увидела свекровь, та была увешана дорогими ювелирными украшениями, но очень скоро они перекочевали к владельцам ближайших магазинчиков, не желавших больше отпускать товары и долг.

Единственным из всей семьи, кто понравился Синти, был кузен Фабрицио, Тино, паренек лет пятнадцати. Он просто боготворил Синти и постоянно находил предлог, чтобы побывать у них в доме. Его детская увлеченность была столь невинна, что ни Синти, ни Фабрицио не имели причин обижаться.

А вскоре ее стало беспокоить совсем другое. Привыкший вечно жить в долг, Гутиерри быстро пустил по ветру скромное состояние жены. Когда был продан даже дом в Америке и вырученные деньги переведены в Италию, Синти попыталась убедить мужа положить средства в банк, чтобы хоть что-то осталось па черный день, однако тот купил ей дорогой подарок, а остальное ушло на оплату отдыха на престижном курорте.

Все возражения жены Фабрицио нейтрализовал страстью. Он полагал, что, будучи прекрасным любовником, не должен вызывать нареканий со стороны юной супруги. Когда она попыталась оспорить подобную точку зрения, Фабрицио неожиданно показал себя с другой стороны. Как Синти смеет критиковать мужа? Это Италия, здесь мужчина хозяин в доме!

Так Синти узнала, что Фабрицио очарователен лишь, когда дела идут хорошо, а когда они не ладятся — становится весьма неприятным типом. Спустя четыре года замужества жизнь Синти весьма осложнилась. Сама она за это время из наивной девчонки превратилась в зрелую женщину. Ее романтические мечты развеялись, сменившись реальным, если не циничным, отношением к жизни.

Почему она бросила тогда Фабрицио?

Глядя в прошлое, Синти не раз задавалась этим вопросом. Вероятно, потому, что, заплати столь высокую цену за спою любовь, она не смогла признаться себе, что все было напрасно. Кроме того, Синти забеременела.

Узнав об этом, она предприняла последнюю жалкую попытку пробудить в Фабрицио чувство ответственности. В частности, Синти пыталась убедить его уделять больше внимания запущенному бизнесу. Но вместо этого Фабрицио предпочел добывать деньги преступным путем. Поначалу все сходило ему с рук, и он быстро потерял бдительность. В конце концов, после очередной кражи полиция выследила Фабрицио, и только усилия дорогого адвоката помогли ему избежать тюрьмы. Странно, но этот случай лишь укрепил его самоуверенность. Он счел себя недосягаемым для закона.

Но однажды полиция явилась за ним. В один богатый дом проник грабитель, и хозяин спугнул его. Прежде чем убраться восвояси, неизвестный ударил владельца дома по голове чем-то тяжелым, в результате чего тот впал в кому. На месте преступления были обнаружены отпечатки пальцев Фабрицио Гутиерри.

Тот клялся, что невиновен. Убеждал следователя, что в то время, когда было совершено преступление, находился дома, с женой. Однако Синти, как ни тяжело ей было, отказалась подтвердить алиби супруга. Он предстал перед судом и был признан виновным.

За день до начала рассмотрения дела у Синти начались преждевременные роды. Она родила сына, который прожил всего несколько суток. Все это время Синти находилась рядом с младенцем, и сведения о том, что мужа посадили в тюрьму, достигли ее сознания, словно через густой туман.

Зато она навсегда запомнила день, когда в последний раз виделась с Фабрицио. Когда-то она любила этого человека. Он смотрел на нее, и в его белесых глазах не было ничего, кроме ненависти.

— Будь ты проклята! — прохрипел он. — Из-за тебя я оказался здесь. Ну, скажи, что ты за жена после этого?

Измученная преждевременными родами и потерей ребенка, Синти собрала для ответа остатки сил.

— Я не могла солгать. Тебя не было со мной в ту ночь.

— Но я не проникал в тот дом! Вернее, побывал там, но гораздо раньше. Стащил пару безделушек, и все. Клянусь, я никого не бил по голове!

Синти смотрела на Фабрицио, удивляясь, почему он видится ей словно из конца длинного тоннеля.

— Я не верю тебе, — вяло произнесла она.

— Ты обязана верить. Мой адвокат подаст апелляцию, ты должна будешь ему помочь…

— Я возвращаюсь в Америку. Мы больше ни когда не увидимся.

— Дрянь! — крикнул Фабрицио. — Мерзкая американская потаскуха!

Синти горестно покачала головой.

— Ты проклинаешь меня, Фабрицио, но и я проклинаю тебя — за смерть нашего малыша. И вообще я жалею, что встретила тебя. — Тоннель становился все длиннее, удаляя от нее Фабрицио. — Мой мальчик умер, — прошептала она. — Умер…

Гнев Фабрицио утих.

— Синти, — взмолился он, — не уезжай! Ты должна остаться и помочь мне. Не бросай меня, Синти!

Когда она покидала тюрьму, в ее ушах все еще звучали крики Фабрицио. Тино, уже юноша девятнадцати лет, ожидал Синти у ворот. Он отвез се в аэропорт и поцеловал на прощание со слезами на глазах.

Именно Тино через три месяца сообщил ей о смерти своего двоюродного брата. Фабрицио умер от воспаления легких. Он просто лежал, не желая бороться за жизнь и ожидая конца. И только тогда Синти с невыразимой ясностью осознала нею жестокость своего поведения.

Ее стало терзать позднее раскаяние. Сны Синти наполнились криками мужа, клявшегося в своей невиновности и умолявшего остаться и вытащить его из тюрьмы. Он был плохим мужем, эгоистом, растратившим все ее деньги и разрушившим жизнь. Однако голос совести говорил Синти, что она никудышная жена, покинувшая мужа в то время, когда он больше всего нуждался в ней. Если бы она осталась тогда, возможно, Фабрицио был бы жив…

Синти всеми силами старалась избавиться от этого наваждения. Она вернула себе девичью фамилию, чтобы призрак Гутиерри не маячил больше в ее жизни. Все документы были переделаны на имя Синтии Донелли. Фабрицио Гутиерри, словно никогда и не существовало.

Но, к несчастью, он нее еще изредка являлся в ее снах…