Беличий Песок (СИ)

Ше(р)стая лопата

После того как Хем и Дара попали в хемовский околоток, на Брусничных полянках, им предстояло ещё как следует полечиться от полученных повреждений; целая зима, проведённая в пещере, тоже не пошла на пользу общему здоровью. Майра и Сина конечно покудахтали, но в целом были довольны тому что их согрызуны вернулись живыми. Оттого шустро пошёл сбор нужных трав и их применение на практике. С помощью Майры, ну и всего белконаселения, конечно, Сина успешно растила своих (хотя не своих) бельчат — самая старшая, которю она называла Хемма, уже копалась в земле и частично растила сама себе корм. Видя такой перекорм, а также всё ещё заряженные духом победы над шняжеством, два грызя решили немедленно отправиться в Пропушилово — в частности позырить, до какой степени продвинулись опыты Мера и паровой компании.

Дела у них, как оказалось, продвинулись не ахти, хотя это никого не грызло — возились в своё удовольствие, а не в плане в лепёшку разбиться, только бы получить результат. Жизнь в Пропушилово сильно оживилась после кампании в Бурниначе — большое количество грызей перемещались через Кишиммару и Листвянку, встревоженные событиями — как цокалось, пух волнуется. Как показала практика, собравшись в волну, пух сносил всё на своём пути. Как-то, без особой цели прохаживаясь по песчаным дорожкам цокалища, пуши завернули на очень располагающий запах из одного закутка. Там обнаружились несколько построек вокруг большой кирпичной печи, где возились сразу несколько пушей. Любопытные зверьки поинтересовались, что такое, на что вскорости получили весьма развёрнутый ответ. Оказалось, что сие погрызище предназначено для жарки овощных лепёшек — хрурок, как их называли. На самом деле, хрурки были гораздо суше, чем лепёшки, чем и жгли — в отличие от многого другого корма, эти лёгкие тонкие ломти легко могли пролежать год, а то и два, причём без ледника. Вдобавок к их вкусу, хрурки этим самым вызывали не иначе как подъём хохолков. Так как Хем и Дара проявили повышенный интерес, им посоветовали подождать грызя Раждака Жёлтого, основного препестора по этой теме. Когда грызь понял, что перед ним четыре готовых к выслушиванию уха, цоканье развернулось весьма долгое.

После Пропушилово и того, что показали препы, Хему и Даре предстояло представить, как это будет выглядеть применительно к Глыбнинскому околотку. Хотя грызи и порывались схватиться за что-то более впечатляющее, чем выращивание клубней, их заверили что эта задача является невгрызенно важной для всей Кишиммары. Ну, является так является. В первую очередь они взялись за основательный обход всех окрестностей, дабы составить подробную схему, где, что и кто находится. Как раз по возвращению из Пропушилово стояло полновесное лето, так что никакейших проблем с этим не предвиделось. Питаясь почти полностью подлапным кормом, пуши ходили по лесам и полям, расслушивая их хозяйским взором, заносили результаты своих изысканий на бересту и главное, много цокали с белковым населением. Ведь предстояло убедить грызей в том, что затеянное хрурно; в противном случае нечего было рассчитывать на успех предприятия — там просто некому будет работать.

В первую очередь грызя следовало отловить в соответствующем расположении пуха — как цокали, когда лемминг внутри заворочался. То есть понятными словами, когда грызо искало, чем бы занять голову, а вместе с ней и лапы, конечно. Околонатуральное хозяйство, каковое вели белки, всё же требовало большей части их времени на всевозможнейшую возню, так что поймать оказывалось не так просто. Ежели грызун сильно занят постройкой гнезда или запасением корма, лучше и не пытаться забивать мозги — пролетит через уши насквозь, и всё. Как цокали опять же знающие грызи из препов, это работает инстинкт о корме и гнезде, поэтому надо просто подождать, пока грызо достроит таки гнездо, и всё. А учитывая то, что грызи обычно если уж хватались за что, так трепали очень сильно, ждать не так уж долго. Для проведения расцоков Хем с Дарой даже носили с собой целую сумку деревяшек, чисто обструганных и главное — совершенно одинаковых. Их складывали ровной кучкой.

— Зырь, — показывал на кучку Хем, — Хорошо лежат?

Как правило это чувство хрурности при виде массы одинаковых предметов было знакомо любому грызо, так что оно отвечало что да мол, отлично лежат. Далее Хем цокал о том, что и сам процесс изготовления одинаковых предметов хрурен в своём рационализме и полезности, ибо массуха позволяет гнать план и делать много с меньшими затратами. Это также было знакомо большинству грызей, а кому не знакомо, тем приходилось объяснять подробно и показывать на примерах. Уже после такой подготовки на уши выкладывались конкретные планы организации производства, или как это называли — погрызища.

— Слушайте: вы выращиваете топ. Много, безумно много топа. Насколько Дури хватит. А мы этот топ меняем на Добро, а Добро вы можете поменять на всё, что будет на цокалище.

— Система понятна, Хем-пуш. Непонятно, зачем это нужно. Ты цокаешь — поменять на всё что угодно. У нас и так есть всё что угодно, и без ничего. И у всех также, так зачем нужны эти горы топа?

— А, — кивал Хем, давно знавший такие вопросы, — Можно так а можно сяк, верно? Давай сравним и расслушаем. Когда нет погрызища, тебе к примеру понадобилась удочка. Можешь сделать сам? Можешь. А можешь и не сделать, потому что всё уметь — надо чтоб от уха до уха два шага было вширь. И будешь с ней канителиться, потому как не умеешь, а нужна пух из хвоста как. А с погрызищем ты берёшь и воистину волшебным образом превращаешь в удочку топ. А топа по вышецокнутым причинам ты можешь сделать непомерно много. И потом уже, коли есть Дурь, садишься за удочку, но уже от пуши, а не корысти ради. Буэ?

— Таким образом мы начисто ликвидируем эту самую корысть, — добавляла Дара, — Кроме того у всей трясины будет гораздо больше сил, чтобы справиться с какой-нибудь дрянью, типа шняжников. К тому же никто не может вас заставить заниматься этим, если придётся не по пуше! Просто пробаните разок.

— Звучит достаточно разумно. Так, значит, топ?

— Да. Но мы пока только составляем план, грызо. Как будет готово, цокнем.

Топ-то он топ, да не только в нём дело. Поля в околотке не страдали излишним плодородием, но клубни росли там уверенно — если всё делать как пух велит, никуда не денется и вырастет. Как составили себе мнение пуши, всего имелось примерно три десятка кучек грызей, каковые могли бы и наверняка смогут выращивать избыток этих самых клубней. Пользуясь услышанным в Пропушилово, они прикинули, сколько всего этого сырья можно получить — вышло изрядно. Теперь со скрипом поднимался вопрос, как построить непосредственно погрызище — печь, грызницы и так далее. Более того, нужно было сообразить, где лучше его разместить.

— Слушай: есть клубни, — цокал Хем, — Клубеньки, ххх… Кхм! Так вот, клубни. Они будут стаскиваться с грядок к погрызищу. Надо, чтобы стаскивать было удобно.

— Правильно, — кивнула Дара, — Поля в основном у нас тут и тут. Умно будет вгрызячить посередине между всеми огородами, так?

— Если земля плоская. А так надо учитывать холмы, чтобы туда с горки, а обратно в горку.

— Тогда в низну к излучине речки. Там по-моему самое низкое из всех низких мест.

— Послушаем, кажется так. Но нам ещё нужны будут дрова, кучи оных.

— Прям таки кууучи?

— Прям таки кууучи. Думаешь, хрурки будут печься сами по себе? Так вот, я думал про это, и услышал что, — Хем показал пальцем по местности, — Там у нас гора. Оттуда и будем брать дрова.

— В каком смысле?

— В смысле, напиленное там можно спускать на тачке под горку, затем подниматься с пустой тачкой и снова. Буи?

— Буи-то буи, но надолго ли там хватит дерева?

— Навсегда! — уверенно цокнул Хем, — Гора огромна, Дарушка. Килошагов семь в длину, точно.

— Ну, это мы растреплем, — заметила белка, — Куда да откуда. А вот как печку сделать, грызо? Ты умеешь обжигать кирпичи, прямо цокнем?

— Я нет. Но в цокалище кто-то да умеет, ибо там кирпичные погребы.

— Ущщ. Это опять доцокиваться придётся?

— Оо, грызо. Тут нам придётся постоянно доцокиваться, так что крепись.

Однако в самую первую очередь они отправились именно на выбранное место, называемое среди пушей Лягушачьей Ямкой — оно находилось возле слияния рукавов речки, и порядочно заросло болотными травами и ольхой, конечно. С обоих сторон речка подмывала высокие берега, образуя эту самую яму внизу, шага на три ниже уровня грунта; однако на самом деле треугольный полуостров между речками был не так уж низок, и судя по наплывам песка, в половодье не заливался. Что же до растительности, то на поверку там оказывались штук пять ольх и много гнилых колод, которые нечего беречь; то есть место оказывалось практически пустым. В длину площадка была шагов сто, заканчиваясь уже настоящей заболоченной низиной, а ширина в среднем равнялась тридцати шагам, уменьшаясь к пересечению русел. Хем с интересом оглядел место, думая о том как будет выглядеть устроенное сдесь погрызище — это было довольно приятное ощущение, заглядывать собственными ушами в будующее.

— Мосты придётся городить, — заметила Дара.

— Ой, не смеши кур. Тут ширины два шага.

— Уге. А помнишь обезовский мост? Там тоже не очень-то много шагов было.

— Это да. Но всё равно, речка узенькая, одним бревном обойдёмся запросто.

— Бревном, ладно. А вот где брать глины?

— Вот, — Хем спрыгнул под нависающий берег на песок и копнул его, — Видишь, сверху песок, дальше глина. Отсюда и можно наковыривать.

Таким образом план приобретал чрезвычайно конкретные черты, оставалось только взяться за инструмент. А уж такая перспектива пушей напугать ну никак не могла; правда, приступили только через два дня, ибо требовалось умять возню с кормом насущным. Умяв, грызи схватились за клюшки и топоры, дабы расчистить площадку, пересаживая пуки растительности в другое место и выкорчёвывая старые пни. Собственно, как это всегда делалось, площадка для строительства должна была быть очищена до песка. Сгрести слой почвы, хоть и не толстый, но переплетённый корнями — делишко не быстрое, так что на эту операцию ухлопали два полновесных дня. Зато после этого пуши смогли точно увидеть, как будут располагаться постройки, прочертив линии по песку.

— Как-то немассивно выглядит, — цокнула Дара, прохаживаясь по площадке, — Маленько.

— Пыщ. Ты что, гнёзд никогда не строила?

— Хм? Получается что да, никогда не.

— Тогда понятно. Дело в том что основание всегда кажется маленьким, а как нагородишь на него — сразу будет густо. Так что считать тут надо не на слух, а тупо по шагам.

— У, — кивнула белка.

Был изъят план-схема, на котором отмечались постройки погрызища, и применён к местности. Как показалось более хрурным, занимаемое место расширялось от гнезда-хранилища, а следовательно его-то и следовало располагать в самом узком месте, на глинистом возвышении между руслами рек. После него следовало немного отступить ради нескученности, и устанавливать печь с тремя прилегающими к ней грызницами — в одной складировались и готовились клубни, в другой дрова, в третьей горшки. Самым критичным было именно возведение печи, как цокали «жёлтой» — мало кто знал, почему именно жёлтой, но Хем с Дарой сами добазаривались с этим Жёлтым. Надо зацокнуть что в околотке кирпичи почти не использовались; та печка, в которой обжигали горшки, была сложена из сырых кирпичей и ей вполне хватало. Упомянутые кирпичные погреба хоть и имелись, имелись уже десятки лет и даже мало кто помнил, как их строили. В итоге пушам пришлось размять ухи, взять чистую мысль и издумать её.

Во-первых грызи последовали правилу, которое знало любое белко: прежде чем ставить что-то неподвижное, осмотри заросли вокруг места, воизбежание и воимя. Обнаружилось много всего: упавшие ёлки огромного калибра, пригодные для строительства, много валежника поменьше, но главное — несколько больших кусков гранита, валяющиеся на склоне у реки шагах в ста от места. Это были точно такие же плиты, как ранее в Глыбном — глыбы, точнее. Камень отличался слойчатостью, отчего его можно было откалывать именно плитами.

— Да, раз цокнуть, — фыркнула Дара, поглаживая глыбу.

— Раз не раз, грызо, — посмотрел на неё одним глазом Хем, — Но от этой глыбы можно сколоть плоские камни и из них сложить хотя бы часть печи.

— Надо посмотреть, насколько часть. И стоит ли возиться с ними, или гнать кирпичами.

— О. Кумекаешь, Дарушка.

Замер глыб и их обсчёт выявил, что пожалуй возиться действительно не стоит. Следовательно, предстояло исхитриться и наладить обжиг кирпичей. Двое грызей вполне могли сделать это лично — не так уж много нужно. Однако в первую очередь они пошли в Глыбное и подробно расспросили о том, кто всё же делал кирпичи для погребов; получив достоверный ответ, отправились в нужный околоток, как его называли Подъеловник — там действительно исключительно бурно разрослись ёлки, закрывавшие всё своими пушистыми ветками. Путём довольно длительных перецоков вышли на старого грызя, который действительно лично присутствовал при обжиге кирпичей. Тот с радостью стукнулся об воспоминания, начертив когтем по песку, как всё это должно выглядеть: чаще всего обходились канавой, которая углублялась и набитая дровами, превращалась в вертикальную печь, дающую высокие температуры, пригодные для обжига. Самое главное тут было — поддерживать температуру в течении…

— Долго, — фыркнула Дара, — Гуг-пуш, долго понятие растяжимое.

— Цокнем так, когда мы это делали летом, мы жгли с самого восхода солнца до того времени, как солнце начнёт снижаться. На самом деле это время разное в начале лета и в конце, но не настолько чтобы ошибиться.

— Пыщ, — цокнул Хем, — Мер квохтал про то, как они там у себя измеряют время.

— И как же?

— Вспоминаю! — показал на голову грызь, — А, дырявый горшок с водой. Если один раз из маленькой дырочки вода выльется за десять килоцоков, к примеру, то следующий раз тоже за десять. Ы?

— Ы, — прикинула Дара, — Это может понадобится, если солнце будет за облаками.

— Вот вы мозги, — помотал ушами Гуг, — Вам уши не жмут?

— А? Нет, хруродарствую.

Грызи взялись за дело с намерением разбиться в лепёшку, так что пошли искать горшок. Не найдя, решили что пух с ним — можно сделать и обжечь в этой же самой печке. Канаву для обжига стали рыть в крутом склоне, обращённом к реке, там где был большой зазор между деревьями. Из-за того что деревянный заступ был довольно туп, хорошо копалось по глубине, где мягкий песочек, а верхний слой с корнями шёл из лап вон плохо; на прокопку даже вдвоём грохнули целый день. Далее предстояло заготовить дров, глины и песка. С дровами в ближайшие пол-года в этом месте проблем возникнуть никак не могло, ибо лес был завален валежником в таком количестве, что на три свежих дерева приходилось по одному сухому бревну. Для брёвен в запасе имелись пилы, натащенные откуда-то издалека через цокалища. Тогдашняя пила представляла из себя бронзовую полоску с зубьями и ручками сбоку. В отличие от железной, бронзовая пила была толще и быстрее тупилась; впрочем в обратку, она быстрее и затачивалась. Чтобы сточить же пилу до непригодности, требовался минимум год непрерывной интенсивной работы.

— Тупь какая-то, — заметила Дара, наблюдая за распилкой.

— Поч? — уточнил Хем.

— Ну, слушай: лап у грызя четыре, а пилишь одной, причём постоянно. Тупь.

— Да, это точно! — цокнул Хем, — Но как ты схватишься за пилу четырьмя лапами?

— Не знаю как, но сделать это определённо хочется.

Распилить на чурбаны сухие стволы, уже лежащие на земле — трудоёмко, но доступно для любого, копайся себе и копайся. Всяк орех не без ружи: если лес густой, валежника в нём много, потому что падающие сухие деревья не падают на землю, а застревают в ветках и стоят вертикально; так они продуваются ветром и гниют гораздо меньше. Казалось бы, так и отлично! Однако стоит попробовать выдернуть из веток застрявшее сухое дерево, чтобы понять какое это погрызище. Первое что приходит в голову — отрезать ствол от пня; работать по вертикальному предмету куда сложнее, чем по лежачему. Оторвав таки ствол, добиваешься только того, что дерево соскочит с пня и продолжит стоять себе. Продолжая в таком ключе, придётся отгрызать куски снизу, пока высота не закончится — опушнеешь. Грызям повезло, что Дара выросла в околотке, где деревом занимались круглогодично; отсюда она помнила, как поступают в подобных случаях. Если дереву было куда упасть в обратную сторону от опоры, грызи влезали наверх, привязывали канат и стаскивали дерево в сторону, чтобы упало. Если же места для падения не имелось, отгрызали от пня и тащили за нижнюю часть. Тащить так конечно влапную не получится — деревья бывают тяжеленные настолько, что и не пошатаешь. Для выполнения этой операции использовались вороты для канатов, заклиненные брёвнами между стоящими деревьями; вокруг таких механизмов не имелось, так что пришлось изготовлять его собственными лапчонками…

— Грызть вдоль, наискось и поперёк! — цокнула белка, — Только начнёшь, возня просто наваливается как снежный ком! Горшок для времени, ворот для деревьев, что ещё, напух?

— Да, это так, — согласился Хем, — Но если один раз сделать, оно уже будет, правильно?

— Натурально, — кивнула Дара.

Сделать ворот было не так-то просто — выгрызть колоду так, чтобы можно было вставить в пропилы крутящийся валик, на который и наматывался канат; всё сооружение делали разборным, дабы можно было переносить в другое место. Порядочно повозившись с вытачиванием ровно круглого вала, ворот всё же сделали и с его помощью стащили на землю огромнейшую сосну, ранее стоявшую в прочных тисках веток — хруста и грохота было столько, что грызи аж попрятались за стволы.

Дрова наготовили в виде довольно длинных, почти в шаг, огрызков брёвен, и сложили кучей возле канавы. Сдесь пуши заметили эффект кучи — когда она маленькая, каждый новый чурбак притаскивать тяжело и кажется, что сделано безумно мало. Когда же куча уже побольше, кажется что она сама притягивает новые предметы и растёт просто сама по себе — короче цокая, вырабатывает Дурь. Вдобавок к дровам следовало нарыть готовую кучу глины; это сырьё лежало, как известно, совсем недалеко, на берегу реки, но и оттуда его надо как-то вырыть, размять и принести к канаве для быстрого использования. Чтобы это сделать, грызи прокопали к берегу спуск, а из подлапного опять же дерева соорудили одноколёсную тачку, на которой перетаскивать глину куда удобнее, чем лапами или в корзинах…

— Вот, ещё и тачка, гусака ей в лоб! — цокнула Дара.

— Да, хлама наберём — по самые уши. Держись, грызо.

— Как непуха делать.

Что-что, а держаться они оба умели превосходно. Вскакивая с самого утра и быстренько накормившись, возились целый день и лишь к вечеру снова возвращались к поиску подлапного корма и приготовлению того, что запасено загодя. Кормились немного, но так цокнуть качественно — орехи, грибы, овёс и свежая зеленушка давали уйму сил для любой возни. Главное, что им уже было жутко интересно увидеть собственнолапно обожжёные кирпичи, так что они не бросили бы дело даже если оно было бы вообще не нужно напух. Месить раствор решили просто в яме… для того чтобы налить туда воды из реки, пришлось потратить ещё день на изготовление вёдер, выдалбливая чурбак. С этими вёдрами наполнить яму оказывалось быстро и удобно, так что дело показалось удачным. После этого грызи точно припомнили, что ещё слышали про кирпичи, и стали месить раствор соответствующим образом, добавив песка. Полученную вязкую погрызень наливали в форму — между тремя брёвнами, ровно обструганными с одной стороны; между кирпичами вставляли плоские щепки, дабы они не были единой массой. Эта штука должна была сохнуть как минимум ещё день, если погода сухая…

— Дыыф. Время, время. Не напасёшься, — цокнула Дара.

— Нипуха страшного. Пока поднаберём корма и сделаем ещё формы.

В качестве корма попалось большое количество малины, высыпавшей на ближайшую опушку, и куча зонтичных грибов по округе. Пока этим заняли лапы, первая порция заготовок подсохла достаточно чтобы вынуть её из формы. Помотав ушами, грызи таки разожгли костёр в канаве, уложив кирпичи вокруг дров и присыпав их слоем песка. По мере прогорания дров накладывали ещё, так чтобы поддерживать температуру в течении этого «долго». Горшка пока не имелось, но небо было достаточно чистым, чтобы следить за солнцем. Таким образом пол-дня кирпичи прогревали, а затем до вечера им предстояло мееедленно остывать. Первый кусок оказался комом — вероятно, заготовки недостаточно просушили, и насыпали чересчур много песка поверх.

— Ещё разок, — пожал плечами Хем, размешивая раствор.

Выглянула и ещё одна ботва — ближайшее солнечное открытое место для хорошей сушки находилось на полуостровке, на площадке подготовленной к стройке, а канава для обжига находилась через реку. Сначала пробовали перекидывать через воду, но так много ломалось в полёте. Помимо всего что уже было сооружено ранее, никуда не деться от моста. Для этого были выбраны добротные, достаточно свежие и толстые еловые стволы, обструганы топорами с одной стороны и на катках притащены к месту; сдесь пригодился ворот для того, чтобы перетащить их через русло. В выбранном месте ширина реки не превышала четырёх шагов, бревна висели на протяжении шести шагов, на упорах из массивных колод, а расстояние до воды составляло не менее полутора шагов. Три бревна впритирку, заклиненные от движения во всех направлениях, были вполне достаточны для перехода и главное перевоза тачки. На мост легко ухлопали ещё два дня, после чего вернулись к опытам по кирпичествованию. На этот раз белки были хитрее и предусмотрели возможность вытащить кирпичи из канавы, не гася огня. Так они могли вытащить один и посмотреть, пригоден ли он. Ещё заготовив дров, приступили, причём на этот раз с горшком — он хоть и обжёгся еле-еле, ему этого хватало. Вода из горшка вытекала примерно за четыре килоцока, а время засечённое по солнцу равнялось шести-семи горшкам.

Пробный кирпич, который Хем вытаскивал с риском опалить пух, оказался негоден. Подробное изучение выявило, что впринципе процесс идёт в нужном направлении, но просто медленно и шести горшков такого обжига явно мало. Грызи подтащили ещё дров — благо сделать это было просто — и продолжили палить их, насовывая в канаву.

— Вот тупь так тупь, — ухахатывалась Дара, — Этой кучи на пол-зимы хватило бы.

— Её кучу ещё к гнезду притащи, — заметил Хем, — А вообще ради Дури ничего не жалко.

— Ну уж дров-то точно не жалко.

— Дэ. Вали ещё!

На постоянный столб дыма даже заглядывали окрестные грызи, поинтересоваться и поостеречься, не пожар ли. Двое же продолжали упорствовать, несмотря на начавшийся дождь, и это ослиное упрямство неизбежно принесло плоды — к утру вытащенный пробный кирпич оказался вполне годным. Грызи закрыли «печь» и дали ей спокойно остывать, сами же занялись штамповкой ещё многих сотен заготовок…

— Требуемое количество кирпичей — много, — почесал за ухом Хем, — Как узнать число?

— Эээ… — помотала головой белка, — Грузно.

— Но какие-то идеи есть?

— Есть. Например, напуха нам знать это число. Будем делать кирпичи и строить печку. Цокнем, штук по сотне будем делать. Ну, останется немного — начхать.

— Умно, — согласился Хем, — Хотя и вразрез с сама понимаешь чем.

— С чем же?

— С кучностью, Дарушка. Так мы не сможем наблюдать кучи кирпичей.

— Да ну в пень. А если мы ошибёмся с подсчётом? Или если часть кирпичей окажется негодной почему-то? Всё равно придётся возвращаться к обжигу.

— Пока убедила, — цокнул грызь.

Именно эта схема была принята в качестве рабочей, так и стали грызть. Однако во время корма, сидючи на берегу речки, Хем всё же расслушивал вопрос — даже более с теоретической стороны, ради интереса. Как посчитать, сколько потребуется кирпичей для печи? Задумавшись, он прочертил когтем по песку несколько линий, и глядя на них сообразил. Хем взял да и нарисовал на песке прямоугольник — кирпич. Потом подрисовал ещё один… Через некоторое время он показал белке мелкую сетку из линий, начерченых на песке.

— И? — цокнула та.

— Ы! — возразил Хем, — Смотри, так мы можем прикинуть, сколько тут кирпичей.

— Гм. Да, похоже что так. Но там четыре стенки, а тут одна.

— Мер мне долго голову ломал этим. Они называют это «умножение». Четыре стенки — в четыре раза больше, чем одна, — Хем начал отмечать чёрточки, — Слушай: вот в стенке двести шестьдесят кирпичей. А в четырёх таких же будет тысяча сорок.

— Серьёзно? — усомнилась белка, — Так просто?

— Буэ. Вообще-то я не до конца уверен. Поэтому тупо проверим по мере постройки.

На расчищенной песочной площадке выкладывали рядами сырые кирпичи, дабы они сохли — выкладывали десятками, сотнями. За раз там легко умещались на сушку две с половиной сотни таковых; главное при дожде успеть сгрести их в кучу и накрыть просмолённой тканью, дабы не размокли. Порой пуши мокли сами, но не давали мокнуть кирпичам. В обжигательную канаву сырцы закладывали по сто шестьдесят штук, пересыпая мягким сухим песочком и прикрывая слоем сверху от открытого огня. После того как сырцы тщательно укладывали в яму, накладывались поленья и всё это жглось, с жутким жаром, треском и столбом дыма. Оставлять такой подарочек без присмотра никому бы под уши не пришло, так что одному как минимум приходилось сидеть смотреть за жжением. Жгли теперь не шесть, а пятнадцать горшков, а остывать оставляли ещё на пять-шесть горшков; поленьев изводилось действительно не в меру. Зато после таких трудоёмких пассов из песка выковыривали совершенно годные, блёкло-красные кирпичи, мочить которые уже бесполезно. Выковыряв все, белки уселись и довольно долго любовались на кучу, созданную своими лапами и умом.

В то время как Хем решил продолжать трясти с изготовлением стройматериала, Дара не удержалась и начала ложить. Чтобы начать ложить, ей пришлось вырыть яму на два шага — по цокам самого Жёлтого, топку печи и зольник следовало заглублять под уровень земли, ибо так устойчивее и удобнее работать. Отрыв яму, белка умяла стенки и начала выкладывать кирпичами сначала пол, а потом стенки, накладывая кирпичи один на другой. В качестве раствора использовали всё ту же глиняную смесь — когда печь будет топиться, раствор подобожгётся и затвердеет. Раствор был нужен для того чтобы заткнуть щели, а так печь вполне держалась под собственным весом, если конечно поставить её как следует, ровно. Укладка кирпичей требовала некоторого внимания, но не особенных нагрузок на лапы, в то время как с обжигом приходилось всё время пилить и таскать поленья, копать и опять таскать глину, мешать раствор и перетаскивать сырцы на площадку и обратно к яме.

К копающимся заглянула и Сина, которая теперь как и положено напух белке, не сидела на месте а совершала иногда круги по лесу. Бурая вытаращила глаза на уже содеянное, но ещё больший шок ожидал её при расцоках о том, каковы планы.

— И вы что, собираетесь это всё в две пуши?!

— Хотелось бы, — цокнул Хем, — Но у нас почти закончился корм, а без него нехрурно. Придётся добывать.

— Ну уж нет, это предоставьте мне! — сказала как отгрызла Сина, — Пробегусь по округе…

— Что гусь?

— Пробе, — хихикнула белка, — Но не в этом дело. Вы же для всех стараетесь.

— Как тебе цокнуть, — улыбнулась Дара, — Не особо мы и стараемся. Нас просто плющит от этого, вот что. Так что тут уж это чистой воды наша придурь, грызо.

— А если вдобавок к ней ещё и польза получится, чистейшие орехи, — добавил Хем.

— Хорошо, но корм всё же оставьте доставать мне.

— Оставим. Но не дай пух мне узнать, что твои бельчонки остались голодными.

— Дээ? И что тогда?

— Поколочу, — потёрла когти Дара, — Отлуплю как моховой мешок.

— Дар, ты же знаешь что я так никогда не сделаю.

— Умница, грызо.

Умница грызо действительно снабдила их кормом во вполне избыточном для продолжения возни количестве — откуда уж она достала столько орехов, даже и спрашивать не стали, слегка опасаясь ответа. Налопавшись, грызи почувствовали что стройка только начинается, и подналегли.

— Нам не нужны вопли! Нам не нужны — что? Вооопли!! — орал Хем, таща очередное полено, и ещё издали слышал, как ухахатывается белка.

Дара всегда была вдумчивой и аккуратной грызуньей, так что кладка печки не могла её смутить. Когда она заметила, что стенка положена негодно, без раздумий дала себе оплеуху, всё разломала и сложила заново. Хему ничего не оставалось цокнуть, кроме как того что начало печки уложено на отличненько. В то время как стенки уже возвышались сильно выше уровня земли, погода развернулась на основательные дожди и спать под ёлкой и плащами, как это грызи делали ранее, стало резко нехрурно.

— Мы олуши, — сообщил Хем, — Надо было начинать с чего?

— С гнезда? — поёжилась белка, — Да, точно.

— Бросаем печку берёмся за гнездо?

— Дэ. А то знаешь ли так и хвост отморозить недолго, буэ.

Бросили и взялись. Хем снова заготавливал в лесу материал — брёвнышки разного размера — и таскал к месту, пользуясь столь проходым мостом, а Дара всю эту погрызень утрамбовывала в постройку. Надо зацокнуть что глаз грызя видел далеко не так хорошо, как ему, грызю, хотелось бы — вдали всё расплывалось в сплошную кашу, и Хем мог отчётливо различить белку только с сотни шагов, в то время как раньше видел до горизонта. Это не способствовало поискам валежин, но он был упрямый и рассудительный грызь, который понимал, что в общем найти в лесу валежины можно и вообще вслепую. Дабы не шарахаться как ни попадя, он протоптал две тропинки паралельно, с интервалом примерно сто пятьдесят шагов, и теперь чесал лес между ними — если ничего не находил, всё равно утыкался в тропинку. Обнаружив упавшее дерево, он отпиливал его до состояния бревна и при помощи катков утаскивал на стройплощадку, где уже расчикивал на нужной длины куски; отходы шли в дрова. Благодаря наличию в пойме реки превосходного сухого камыша, каковым отлично накрывать каркас гнезда, постройка заняла четыре дня вместе со всеми операциями. Последним пунктом туда напихали еловых веток для мягкости, и завалились сурковать.

Печь была не просто коробкой из кирпичей, сужающейся кверху — сбоку должны были иметься три отверстия, причём в нужных местах — одно для загрузки дров, другое для горшков, третье для сушильных досок. Четвёртое, с которым не стоило так церемониться, внизу для выгребания золы. Следовало выложить эти отверстия кирпичами так, чтобы всё не обвалилось, и сделать опять-таки из обожжёной глины, за неимением ничего другого, заслонки для закрывания. Несмотря на то что уж где-где а в Пропушилово достать бронзовые стяжки было несложно, Жёлтый свою печку строил без ничего, тобишь исключительно из общедоступных материалов. Однако существовала ещё более тонкая возня — выкладывание из глиняных полос решётки для углей, а также упоров для сушилок и горшков. Для этого пришлось ковырять стенку железным наконечником стрелы — конечно, у грызей этого добра было заныкано достаточно. Пока Дара возилась с печкой, Хем начал вкапывать столбы и городить навесы для грызниц — их должно было быть трое, с трёх сторон от печи. Самый длинный навес выходил торцом аккурат к мосту, дабы туда удобнее затаскивать брёвна на дрова. С одной стороны под этим навесом прокапывалась канава такой глубины, чтобы можно было подавать брёвна в топку, а под ними — добраться до зольника. Канаву Хем укрепил брёвнышками, дабы не осыпалась. Рядом с канавой прокладывался дымовод от печи — начало его складывали из кирпичей, дальше деревом, ибо дым будет не настолько горячий. Тёплый воздух из этого канала должен был попадать под штабель брёвен, лежащих на подпорках, и подсушивать их. В канаве, кроме того, следовало установить катки, по которым удобно подавать бревно в топку целиком. Возня была основательнейшая, так что белки ни в коем случае не спешили и могли подолгу любоваться на закат или просто на лес, сидючи бок о бок и чувствуя пушистую тёплую тушку согрызуна.

Грызи не скрывали своих намерений, конечно, но и специально особо не рекламировали, кроме тех проходов по возможным местам выращивания топа. Тем не менее, перецокивание обеспечило распространение данных по всему грызонаселению и немало различных белок заходили на стройку посмотреть, что творится и о чём цокали Хем и Дара в плане устройства погрызища. Многие из них, как и Сина, вытаращивали глаза и долго чесали ухи, причём более в положительном смысле.

— Кажется, довольно хрурненько! — цокала Фира Ширая, зайдя на площадку.

— Ды, хрурненько! — хохотнул Хем, — Ты ещё не слышала, какие плюшки получаются.

— А тут ещё и плюшки будут получатся?! Урлюлю! — подняла хохолок белка, — Каким образом?

— Вот слушай сюда: это грызница… будет, для того чтобы тут складировать клубни… клубеньки, ххх… кхм! Так вот, сдесь их очищают и режут на куски, ставят на сушильные доски и в печку — пыщ! Это горы, горы, горы корма, белка-пуш!

— Может, помочь вам? — почесала за ухом Фира.

— Пока мы лично, грызо. Помочь следует с тем чтобы тут было кому возиться. Расцокай своим, да и сама, как Дурь будет, заваливайся.

— Непременно, Хем-пуш, — кивнула Фира, — Вообще дельце умное, да и про семь рвачей мы не забыли.

— Лучше забудьте, — улыбнулся кривой мордой грызь.

— Это уж нет, грызо. Но это наши мешки, грызо.

Ваши так ваши, подумал Хем. Тем временем двое вернулись к своей возне: Дара влезала в печку и ковырялась в стенках, устанаваливая там решётки и упоры для различных целей, а Хем вкапывал мощные столбы и закладывал крыши водонепромокаемым покрытием из соломы камыша и веток. Вторая грызница кроме дровяной была наиболее широкая и находилась на возвышении, чтобы было удобнее и суше. Под крышей находились шкафы с полками и два осушённых ящика для хранения клубней… клубеньков, как любил цокнуть Хем. Кроме того, в оснащение этого «цеха» входили сушильные доски — ровные и обструганные, складываемые попарно — с их изготовлением тоже повозишься как следует, пока распилишь бревно вдоль. Сюда же предполагалось несколько ёмкостей для подогретой воды, и грызи решили что стоит сделать круглую корзину большого размера, обмазать глиной и обжечь напух — получится бочка. Не особо на отличненькая бочка, хрупковата, зато лучше чем ничего. На изготовление всего этого хозяйства Хем грохнул немало дней, но зато теперь в эту грызницу можно было хоть сейчас завозить клубни и чистить.

— Хоть сейчас завози клубни и чисти, — цокнула Дара, посмотрев туда.

— Хоть сейчас клади дрова и жги, — посмотрел в печку Хем.

Оставалось ещё устроить погрызище с третьей стороны…

— Грызницу, — уточнила белка, — А не погрызище.

— Аге, ты посмотри туда. Хоть и грызница, а погрызище страшенное.

Этот навес должен был содержать инструменты для быстрого наматывания тонкостенных горшков. Их использовали для того чтобы складывать туда полученные хрурки — запихивали предельно плотно, так чтобы получились пригодные к длительному хранению пачки. Горшок намазывался глиной поверх соломы, после чего обжигался до более-менее твёрдого состояния в нижней части печки, прямо над топкой. После того как навес закрывался крышей, его традиционно закрывали травяным покровом — укладывали решётку из жердей и насыпали туда почвогрунта, дабы на ней поднималась трава. Эта погрызень не только маскировала крышу среди леса, дабы не мозолила уши, но и способствовала её прочности, иначе хлипкую «чешую» из соломы и прочей фигни раздует или размоет. Да и вообще, сдесь таким количеством построек можно было распугать всех грызей.

Лето уже начинало заваливаться к завершению, когда погрызище в Лягушачьей Ямке было практически готово — печка дымила как ей и положено, а через речки оказались перекинуты мосты, вполне пригодные для провоза тележек. Однако и сдесь пуши вовсе не собирались вопить на всю округу, а пошли искать клубней, масла и укропа для отработки процесса.

— Да что там, раз цокнуть! — цокнула белка.

— Уге. Сейчас послушаем, — ухмыльнулся Хем.

Естественно, первые пробные штуки или подгорали, или наоборот недостаточно просушивались и расползались — получить именно такую штуку, как это делали грызи в Пропушилово, сразу пуха с два получится. Точно также с первого цока никак не удавалось сделать годные горшки — нужное содержание песка, воды и соломы подбирали путём опытов, а на это опять таки требовалось время и дрова. Благо, и того и другого имелось в избытище. По мере того, как оба грызя всё более хорошо представляли себе, как что трясти, они более задумывались о поднятии волны среди белкового населения.

— Сольцы бы, — почесала за ухом Дара, — С сольцой получше ибо.

— Бы, — согласился Хем, — Но её реально достать только в том же самом Нижнецокске, поменяв на Добро. А Добро можно выменять только на годные вещи, типа хрурок, пусть и несолёных.

— Точно. Загоним хрурки туда, там у них всегда корма мало, а соли много — сами посолят при надобности.

— Вырисовывается, да, — раскинул ушами грызь.

Волна была поднята через цокалище, само собой — осенью большинство грызей хотя бы раз посещали Глыбное для обмена всякой погрызенью, дабы лучше подготовиться к зиме. Двое сделали предуцокивание о том что всем заинтересованным пушам стоит собраться на подробное обцокивание, и через пятнадцать дней такое собрание случилось. На центральной песчаной площадке цокалища, там где грызи собирались уже наверное несколько сотен лет, скопились штук двадцать пар ушей. Хем развёл долгое, но обстоятельное цоканье о том, что такое хрурность, снова нажал на кучу одинаковых вещей.

— Собирая в кучу всё цокнутое, — подытоживал он, — Начинаем с чистой воды придури. Куча — хорошо. Но куча хороша не только потому что просто хороша, а потому что она зверски полезна. Она помогает справиться с гораздо более серьёзными проблемами, чем без неё.

— Годно, — подумав как следует, согласились грызи.

— Сколько потребуется клубней, Хем-пуш?

— Допуха и больше. Столько сколько будет слишком много — мы всё равно не сможем вырастить, так что гоните пока не надоест.

— Ууу! — помотали ушами грызи, представляя себе гору количества «пока не надоело».

— Да, не забывайте вот что, — цокнула Дара, — Нужны не только клубни, но ещё укроп, петрушка и масло, хотя бы от солнуха.

— Ну, укропа-то пыщ и стог готов, а вот с маслом придётся повозиться, грызо. Мало того что это надо большую заросль солнухов посадить, так ещё и маслодавилку как-то эт-самое. У нас в околотке никто пока ещё этим не занимался.

— Хм. А ежели? — задумался Хем, — Допуха ли нам нужно масла? Ну, цокнем так, вот такую фитюльку, с большую ложку, на вот столько клубней. Надо проверить, может у соседей где его делают?

— Точно, — заметила одна белка, — Если ровно на восток, там сначала ничего, а потом Хрючинский околоток. Они оттуда масло возили для трясин, горючее на отличненько. Правда, это не солнуховое.

— Надо узнать, могут ли они нам поставлять масло, — почесал ухи Хем.

Грызи резко заинтересовались небом, потому как ходить по незнакомым околоткам и узнавать — любителей меньше чем нисколько. Хем вздохнул, но подумал что в конце концов после приключений в Бурниначе хвост уже всё выдержит. В результате собрания было доцокано до следующего: семнадцать отдельных групп грызей обещали начать подготовку к массовому выращиванию клубней и весной жахнуть посевы. Двенадцать грызей также пообещали, что при возможности смогут повозиться на погрызище, ежели дело дойдёт до этого. Напоследок всем грызям было цокнуто в случае обострения любопытства зайти посмотреть на печку в Лягушачьей Ямке, а Хем с Дарой…

— Да уж куда я без тебя, слепая курица, — хмыкнул грызь.

— И да уж куда я без тебя, хромая лошадь, — добавила белка.

— Идеальная пара, напух.

Грызи посмеялись над собой и таки отправились в Хрючино. Как и предуцокивали знающие, на восток от Глыбного тянулась сплошная, не особо проходимая тайга — иногда путь преграждали такие полосы бурелома, что казалось перелезть их вся зима нужна. На самом же деле, вооружённое пилой грызо могло очень быстро запилить бурелом для получения годной тропы. Надо зацокнуть что после походов на тысячи килошагов дорога до соседнего околотка показалась быстрой — четыре дня, и двое наткнулись на местных. Местные послушали их без излишнего доверия, потому как у них на мордах не было написано, кто такие. По этой причине пушей провели в цокалище, только завязав глаза тряпками и покрутив вокруг себя, чтобы те не смогли сориентироваться, куда их ведут. Поскольку им и не требовались координаты Хрючина, идея была одобрена. Цокалище сие оказалось похоже на любое другое и главное, что в нём содержалось — это площадка, место обмена всякой погрызени на другую погрызень и нычки, в виде погребов и навесов. Сдешние грызи, занимавшиеся как раз этим обменом, хорошо знали, что есть и в каких количествах.

— Масло, Хем-и-Дара-пуши? — приподнял хохолок Дукс.

— Ну да. А что с хохолком? — ухмыльнулся Хем.

— Поясню. С этим маслом развернули широкую возню, когда его много потребовалось для трясин, заряжать огнемёты. Это такие…

— Пфф, — улыбнулась Дара, показывая опалённый пух на локте, — Мы знаем, что это такое, грызо.

— А, хорошо. Так вот, для трясин, посланных в Бурнинач, препесторат просил сотни тысяч бочек масла. Поскольку это компенсировалось завозом корма и причастным грызо было что есть, дело шло. Однако теперь столько масла уже явно не потребуется, а земля раскопана, давилки сделаны.

— Сколько-то масла мы точно заберём, — заверил Хем, — Правда не знаем точно, сколько. Цокнем, бочонка три на самый первый раз. А так думаю полтора-два десятка за год.

— Урлюлю. В обмен частью хрурки, частью Добро?

— Точно так, грызо.

— Тогда считайте, что масло у вас есть.

— Ну, там ещё дорогу бы прибрать, — заметила Дара, — Навалено не в меру ибо.

— Послушаем! — заверил Дукс.

— Суетливое грызо, — цокнула белка, когда они отошли подальше, — Но думаю толк будет.

— Когда думаешь, толк всегда получается, — сумничал Хем.

Лес усиленно готовился к зиме, и земля оказалась посыпана, хоть и не особо плотно, жёлтыми и красными листьями — преобладали хвойники, которым осень не помеха остаться зелёными. Грызи запасались последними волнами грибов, в остальном же запасы уже отлёживались там где им и положено. Сильный ветер иногда порядочно подзагрызал, но иногда он поднимался в высоту, оставляя на земле спокойствие листопада, а облака раздувало в причудливые узоры, на которые немало белок любило поглазеть.

Поскольку до начала даже выращивания, не то что сбора корма, оставался ещё год, пуши вернулись к своим гнёздам и занялись уминанием текущих дел — запасали корм, приводили в порядок гнёзда, помогали согрызунам, точнее согрызуньям — Майре и Сине с бельчатами. В округе имелось ещё немало необобранных орешников, так что грызи размяли лапы и стали набивать тканевые мешочки самым что ни на есть беличьим кормом. Помимо орехов, осенью и зимой собирали замороженные грибы и массивные корневища многолетних растений; с огородом в это время делать уже нечего, тем более когда земля проморозится. Однако мысли о погрызище не давали покоя, так что то и дело пуши срывались туда, кое-что доделать и главное, притащить пару-тройку брёвен. Дров требовалась куча, и заготавливать их следовало загодя весь год, особенно если действовать в две пуши; привлекать кого-то ещё грызи опасались, чтобы не расходовать всуе Дурь. Как резонно цокали препесторы, если у тебя сгнили орехи — наберёшь ещё, потерял лапу — обойдёшься одной, но если не будет Дури, это погрызец.

За лето Хем и Дара ещё нашли немало возни, связанной с запуском погрызища, в частности расчищали от валежника тропы для того чтобы тележки перемещались свободно. На самом деле тропы зачастую очищали и от всякого мусора, до самого песка — так катать гораздо годнее. Собранный с дороги валежник — ветки, куски брёвнышек и прочая погрызень — шёл на заваливание низин, дабы в них не разваживалась грязь во время дождей и растаптывания большим количеством проходящих лап. Куски дерева укладывали поперёк тропы и втаптывали в грязь самым скотским образом!

— Почему скотским? — усомнилась Дара.

— Потому что, гыгы, — ржал Хем, утаптывая штуки.

Такие тропы проложили на довольно большом протяжении через весь околоток, так чтобы достать по возможности до всех мест, где выращивали клубни. Было убрано большое количество кустовых веток и сделаны несколько мостков через ручьи и заболоченные низины. Возившись с этим делом, грызи в очередной раз убеждались, как огромна и восхитительна тайга — эти перелески, опушки и прочие приятности, от которых хотелось цокать и мотать ушами! И превосходная пушнина зелёной еловой хвои, переливающаяся по всей стране, как единая шкура…

Весной грызи в первую очередь посадили то что обычно сажали, дабы не остаться без основного корма, и только затем, к самому концу весны, достали из нычек посевной материал в виде семян топа и прочих клубней, и стали раскапывать грядки для проростков. Раскапывали в основном следующим образом: брали острую косу и разрезали дёрн на куски, после чего убирали вон с площади, рыхлили почву под дёрном и в неё сажали. Убранные кирпичи дёрна просто лежали в куче и гнили, пока не превращались окончательно в такую же почву. Для рыхления и прочих операций использовали деревянные инструменты, выгрызенные в ближайшем лесу из прочных коряг годной формы.

К осени выяснилось, что полученый сверх плана и ради интереса, по большому счёту, урожай не настолько уж безумно велик, как можно было предполагать, но всё же представляет из себя огромную кучу клубней топа, репы, потатов и сушёного укропа. Некоторые грызи тащили свои мешки в Лягушачью Ямку лично, некоторые отцокивались, что товар есть, но пусть выносится как придётся. В возню активно включились Ширые, разогнанные Фирой, и таскали плотно набитые овощами тележки по тропам через весь околоток — на самом деле, потаскать там было чего, но не сверх меры, с каждого огорода в среднем выкапывалось по полтора десятка больших мешков: если учесть что на двухколёсную тачку было немудрено навалить пять мешков, то это количество перевозилось за три ходки. На другом берегу реки, на большом возвышении, под ёлками, складировали заготовленные дрова, и скопилось их там изряднейше — теперь пришло время вытаскивать их и пускать в топку.

Первоначально на погрызище возились лично Хем с Дарой, но потом к ним присоединились Кудус из Ширых, Мариса из Клохтовых, туда же подтянулись Майра и Мер с Лайсой, так что лап вполне хватало. Прибежала бы и Сина, но по осени на неё наваливалась вознища по заготовке, ибо ей предстояло откопаться и за себя, и за трёх бельчат, ещё не способных на полноразмерный откоп. Печку растапливали на среднюю мощность, заталкивая брёвна по две-три штуки, в зависимости от толщины; по мере того как они прогорали и разваливались на угли, их пододвигали на катках для продолжения процесса. От этого вокруг и под навесами становилось тепло и сухо, что способствовало. Хем освоил быстро и качественно изготавливать заготовки горшков — брался ровно отёсанный чурбак, и на него намазывалась глина и наматывались соломины для прочности; потом эту штуку, вращая на чурбаке, стаскивали и клали на предварительную просушку. Для этого имелись пять вместительных полок, повешенных на внешнюю стену печки — Хем таки ухитрялся штамповать изделия так, что заполнял все полки до высушивания. Затем горшки вешались на подпорки — плотные палки, опять же обмазанные глиной для несгорания — и сувались на обжиг близко над топкой, где жар нагонялся более чем приличный. За раз вкорячивали четыре десятка горшков — они были достаточно небольшие, чуть больше чем ладонь лапы по длине. Этого хватало, чтобы насовать хрурок из изрядной кучи клубней, а из полного мешка получалось восемь-десять пачек. Полученные на деревянных протвинях ломти, близкие к круглой форме, укладывали в упаковку плотно, один к одному, дабы больше влезло. Что касается разных видов клубней, то сдесь грызи сходились во мнении, что лучше всего мешать их в одну кучу, дабы не создавать разнобоя. Заполненную пачку закрывали глиняной крышкой, также обожжёной; на внутреннюю сторону крепили кусок прессованного сухого мха, дабы он осушал содержимое тубы. Крышку, каковую делали чуть больше горшка, притирали к посуде, плотно закрывали и заклеивали кусочками смолы.

Самым трудоёмким процессом тут оказывалась помывка и очистка клубней — благо, река в пяти шагах и перебоев с водой никак не ожидалось. Грызи усаживались за длинный стол, огороженный бортиками, сыпали туда овощи и приступали к подробному разговору с ними — сначала на деревянной решётке мыли, обтирая землю — как правило хватало лапной помывки, чтобы стало годно. Затем подчищали, используя бронзовые ножики, наделанные из добытых по цокалищам полосок; за зиму Хем и Дара не сидели сложа хвосты, и раздобыли достаточный запас этих ножиков и точильных камней. Без них чистить пришлось бы острыми камнями, а это туповато по причине что так в корме постоянно будет попадаться каменная крошка. Иногда так делали, если срочно требовалось перечистить кучу, но в общем грызи предпочитали использовать собственные когти. С ножиками же одна пуша могла расчихвостить за день мешков десять, если растения крупные; так как трясли несколько пушей, за день изводилась очень порядочная куча исходного материала.

Немалая проблема возникла с тем, что от печки постоянно несло свежим печёным кормом, а привычных нюхать это постоянно не имелось; от этого грызей посещал жор, и лопали они куда больше, чем обычно. С этим боролись путём занятия резцов промасленной палкой, желательно как можно более плотной — пока сгрызёшь, опушнеешь. С тем, куда девать полученное, сначала вопросов не возникало — пачки в большом количестве отправляли обратно грызям, присылавшим клубни, дабы они воочию ощутили пользу. Немалую массу отвозили на тележках в Глыбное, дабы там тоже было и всё белконаселение оказалось бы в курсе. Лишь после этого Хем подумал о набивании складского гнезда, ибо планировал накопить там кучу для отправки в Нижнецокск для обмена на соль. Подумал-то да, но немало грызей подняли хохолки, попробовав хрурки, и потащили к печке ещё клубней, уже из своих основных запасов. Дабы не заниматься ерундой, для местных хрурки не фасовали по тубам, а насыпали в горшки, корзины и так далее; плотно запечатанные пачки гораздо лучше годились для увозки-уноски куда-то вдаль.

В связи с тем что приходящие попользоваться печкой грызи сами заготавливали дрова, валежника не оставалось всё дальше и дальше от погрызища. Однако заранее обдуманная мысль дала о себе знать — тропы, по которым подтаскивали брёвна, шли от реки всё время в гору и в гору — вершина этого холма находилась, как и цокал в своё время Хем, на расстоянии не менее трёх килошагов. Это позволяло закатывать пустые тележки в гору, а нагруженные тяжёлыми брёвнами — катить под гору. Если сначала подтаскивание брёвен осуществляли просто на катках, то уже после первого активного периода работы расстояния оказались больше и без тележек казалось нехрурно. Для брёвен использовали особые тележки, по сути состоящие только из осей с колёсами и упоров, на которые клалось бревно — так пустая тележка была очень лёгкая и утащить её не составляло никакого труда хоть в какую гору. Конечно можно было сделать и эти телеги влапную, но на это уже требовалось немеряно возни: чтобы сделать хорошую тележку, нужны инструменты и знание того, как их применять. Для недальних перевозок сходили и самодельные тупи, с колёсами вырезанными просто из кусков бревна; основательные же колёса делали со спицами, и они были раза в четыре легче, чем цельные. Хем обцокивал в Глыбном, как с этим делом, и узнал что в том же самом Хрючине колёса и оси достать можно, правда туда их завозят откуда-то ещё более издалека… Возня взвилась — послушать приятно, а особенно доставлял удовольствие вид огромной кучи одинаковых пачек хрурок, уложенной по крышу.

— На самом деле, — цокнула Дара, — Без соли оно даже лучше, мне кажется.

— Поч?

— Потому что и так вкусные, щенки эдакие, а с солью представляешь? Объедятся грызи же. Слупят тут же, ничего не останется.

— Гм. Давай попробуем, у мамы чуток сольцы было, — предложил Хем.

Следственный эксперимент с посоленными хрурками выявил, что действительно шанс на переедание существует; ввиду этого пуши сочли, что солить следует очень умеренно, а также то что несолёные продукты вполне годны, особенно на побережье.

После того как все наличные клубни неизбежно оказались израсходованы, Хем с Дарой нашли ещё много чего подправить в погрызище, но это были уже приятные и не особо обременительные доделки. Например, из дерева вырезали клише в виде цифр — будучи в трясине, грызи научились записывать числа — и этой печатью метили горшки, дабы было понятно, сколько их… а также для того чтобы осознавать масштаб кучи.

К зиме Хем и ещё несколько пушей из Глыбного, взяв в пользование сани, отправились в Нижнецокск. Даре с её ходильной лапой, повреждённой бурским мечом, походы были противопоказаны; скорее всего она бы и дошла спокойно, но белка хотела точно дойти потом до своей семьи и обратно, так что не стала рисковать. Несмотря на то что грызи накрепко спушились, временное расставание не могло особо расстроить их. Хем же испытывал новые условия, когда он никак не мог оставаться в дороге один, ибо не видел достаточно далеко; в своём лесу это ему мало мешало, другое дело длительный поход.

— А ты не хочешь проветрить хвост? — спросил Хем Сину.

— Я бы с радостью! — цокнула та, — Но не могу оставить белушечек, тем более зимой.

— Можешь, — улыбнулась Дара, — Я бы за ними посмотрела.

— Ну. Тут ещё вот что, — повела ушами бурая, — Мне очень хочется вам помочь, но не менее очень не хочется в город.

— Посидишь в ближайшем лесу, — пожал плечами Хем, — Впрочем, я только предложил.

— А я только «за» обеими ушами! — цокнула Сина.

Таким образом и отправились: семеро пушей и двое саней, нагруженных пачками продукта. Сани эти были самые большие из имевшихся в околотке, на них разом могли сесть штук шесть-восемь грызей. При этом ширина между полозьями была едва пол-шага, ибо на пути предстояло проходить через леса. Сверившись с картой, оставшейся со времён походов, Хем ткнул пальцем в направлении Большой реки — выйти к ней, подумали грызи, а там до самого места по льду. Собственно, так они и сделали. Пилить в плане времени предстояло дней двадцать, не меньше, так что за это время было потрачено ой немало корма. После довольно долгого цоканья, когда они мало виделись, Хем и Сина теперь забирались под один навес, сделанный из раскрытых мешков и плащей, и грелись чаем, привалившись друг к другу. Мороз не способствовал тому, чтобы тискаться основательно, но им и так было более чем хорошо вдвоём.

Нижнецокск изменился основательным образом — в основном он теперь рассредоточился по нескольким небольшим посёлкам, каковые находились как на побережье, так и на опушке тайги в округи десятков килошагов. На старом месте остались только большие укрытия для складирования всякого добра и, как ни странно, форт, где хранилось большое количество вооружения и стояли отряды пропушиловцев, всё ещё шаривших по округе воизбежание проращивания системы снова. Отсюда же отправлялись корабли в Бурнинач, дабы следить за хрурностью и там. Одним из самых основных грызей в городе оставался Раждак ТриГнезда, тот что Хема встретил как старого знакомого.

— Эк тебя перекосило, — заметил он, — Но, меньше чем их, правда?

— Уге, — хихикнул Хем, — Цокали, Зимний этот сожгли почти полностью.

— Верно цокали, сам видел. А что это ты притащил свой хвост?

— Погрызище. Хотим корм обменять на соль.

— А. Эть вы по адресу, грызо. Корма негусто, а соли выше ушей. Вон смотри, там сарай, как раз с солью. И доцокивайся, чтобы отдавали допуха, жадные они.

— Допуха это сколько?

— Точно не цокну. У нас тут есть Рилла, она это дело грызёт, спроси.

Белка, возившаяся возле форта в небольшом гнезде, сразу цокнула, что вода в море порядочно солёная, так что соли добывают передостаточно. Тем более, раньше её в огромных количествах вывозили в шняжество, где нашли целые склады этой соли, непонятно зачем организованные. Теперь немало нагрузили на корабли и вывозили обратно, так что продукта в Нижнецокске имелось много. Рилла отцокалась в таком ключе, что за мешок (она показала лапами, какой) следует отдавать не более трёх куриц Добра, а в пересчёте на хрурки — пачек десять от силы. Хем обрадовался, но уточнил, что слишком уж мала стоимость; белка объяснила, что пока расходуются шняжеские запасы, а скоро пойдёт продукт с новых погрызищ на побережье. Хем, как и прочие грызи из группы, возрадовался такой удаче, помотал ушами и пошёл выменивать соль. Как и предупреждали, бурые попытались взять на испуг и цокнуть, что соль невыносимая ценность и за щепотку просто уй, уй, уй!.. После того как Хем упомянул про Риллу, стоимость соли волшебным образом упала. В итоге санки оказались нагружены мешками по самое не грызуй, так что стоило очень сильно придерживать себя, дабы не перегрузить транспорт. Пока Хем с погрызунами перегружались возле сарая, Сина околачивалась возле одного из посёлочков, построенного пропушиловцами — как она и предуцокивала, идти за воспоминаниями в город ей никак не хотелось. Пока суть да другая суть, белка встретила там знакомого бурого, какового знала ещё со времени житья в шняжеской деревне. В отличие от всех прочих, кого она знала таким образом, этот был вполне жив и бодренько возился, так что грызи обрадовались встрече.

— Хем-пуш, — цокнула белка, — Многохвостие приглашает вас кое-что заценить, буи-дэ?

— Дэ, — кивнул грызь.

Сырым утречком Хем и ещё несколько пушей пошли на площадку подальше от города. Там из-под наката землянки вытащили некое сооружение на массивных колёсах, каковое Хем сразу узнал — те самые штуки, что в своё время тащили шняжники. Несколько пушей подтащили какие-то кульки и запхали их в чугунную трубу, установленную на колёсное шасси.

— Грызо! — громко цокнул Раждак, — Сейчас будет очень, очень громко и резко.

Грызь зажёг фитиль, и через пару секунд произошло то самое громко и резко — с оглушительным хлопком из пушки вырвалось облако белого дыма, искры… снаряд, вышвырнутый выстрелом, пролетел по дуге через поле и взорвался, расшвыривая осколки и поджигая расставленные там щиты.

— Оооо, — озвучилось общее мнение тех, кто этого ещё не видел.

— Вот вам и, — кивнул Раждак, — В Бурниначе таких тупей уже было готово много штук. И только из-за волны, которую кое-кто поднял, из них стало просто некому стрелять. Представляете, какое погрызище могло бы завариться?

— Не дай пух никому!

— Вот именно. А теперь, — Раждак показал кулёк пороха, — Эта же тупь принесёт много чего хорошего!

— Например?

— Например, можно будет взрывать лёд на реках, чтобы не затапливало берега весной. Дробить камни в горах! Глушить ры… ну нет, это не то. И за всё это хруродарствие Хему-пушу и иже с ним!

— Бросьте, грызо, — отмахнулся Хем, — Не мы бы так другие.

— Я показал, что было бы если бы вы опоздали. Так что эт-самое.

Эт-самое или другое, а предстояло ещё оттоптаться по дороге восвояси. Впрочем, как цокается, дорога туда всегда короче, чем оттуда. Подготовившись как следует и вспушившись, грызи снова впряглись в сани и собственно приступили к тяге. Синовский знакомый Грыщ увязался за белочкой, особенно наслушавшись от неё о том, что творится в Кишиммаре.

— Ну, возможно, про орехи размером с голову она приукрасила, — заметил на это Хем.

— Да Хемыч, ты же понимаешь, орехи это так…

— Да уж, главный орех это она сама, — втихоря усмехнулся грызь, — Да, грызо, должен предуцокнуть: если что — убью.

— Эмм… если что это что?

— Ну, всякое типа «ты должна», «так положено» и тому подобное. Не шугайся, — похлопал его по плечу Хем, — Но и не забывай об этом. Глаз у меня один, но лапы топор держат нормально.

— Не сомневаюсь, — сглотнул Грыщ, косясь на клевец на спине грызя.

Поход наверх по реке, а потом и через леса, занял немало времени и напрячь лапы пришлось как следует; пару раз группа попадала под мощные снегопады, так что приходилось по два-три дня отсиживаться в укрытиях. Восвояси вернулись только к концу зимы; мешки соли были распределены таким образом, что только пару штук отнесли на разбазаривание в цокалище, а всю кучу сныкали далеко и надолго — каждый раз так бегать желающих не находилось. Убедившись, что с мешками всё в порядке, Хем нашёл по следам на снегу сначала Майру, а потом и Дару. Белка была обнаружена за своим довольно обычным занятием — гоняла по полю волчков, натаскивая их не кусаться зазря. На фоне снега почти жёлтая грызунья выглядела очень ярко, так что Хем слегка залюбовался на неё, спрятавшись за сосной. И снова, взяв её за мягкие лапки и глядя в серые глаза, грызь радовался, невозможно радовался… ему было решительно начхать на отсутствие глаза, на её хромоту, на полупесчанность… только друг к другу они испытывали такое, что не хотелось расставаться. У них были гнёзда, у них был корм, и пушная снежная шуба закрывала их от мороза до самой весны.

— Уты, — цокнул Хем, когда через маленькое стёклышко стало поступать достаточно света, — Чтойти?

На стене гнезда висел коврик, сшитый из огромных жёлтых листьев.

— Это, так, — улыбнулась белка, — Дабы брёвна закрыть. Ну и светлее вроде кажется.

— Это у вас так на Лисьих Холмах делают?

— Да нет, я не видела чтоб так делали.

— Белушечка моя, — крепко обнял свою согрызунью Хем.

…

Нельзя цокнуть чтобы погрызище тут же стало выдавать на гора немыслимое количество продукта, но с каждым годом производство хрурок неуклонно увеличивалось; их вывозили в Хрючино, в Нижнецокск, а оттуда и дальше по цокалищам. Это позволяло натащить в Глыбное много избыточного барахла, так что теперь грызям к примеру могли выдать пилы или другой инструмент взаймы, а то и просто в порядке помощи, если много бельчонков в семье, например. Хем и Дара в околотке ходили в первейших препесторах, так что если у кого-то возникал зацок, то обрушивался он как правило на их уши. Двое же продолжали копаться с погрызищем в Лягушачьей Ямке и тренировать зверьков на прилапнение.

Однако они были бы не собой, если бы не думали постоянно о новых заковывках. На цокалище грызи узнали о том что где-то используют рычажный механизм для копания, а именно — для быстрого рытья гнёзд типа «норупло». Делишко состояло в том, что деревнный каркас засыпали грунтом, следовательно брали этот грунт как можно ближе, на расстоянии броска лопатой — вокруг гнезда получалась канава, по большей части только мешающая ходить и ни для чего не пригодная. Некий грызь из Курского околотка, как передавала молва, соорудил нечто наподобие рычажного колодца, только передвижное на колёсах; с помощью этой погрызени ему удавалось без особых затрат зачёрпывать песок и высыпать его на крышу гнезда. Сие изобретение не могло не заинтересовать в свете того, что каждое белко привыкло строить уйму этих гнёзд, а если процесс копания настолько ускорить… Кроме экономии времени и сил, было ещё и то, что длинный копающий рычаг мог вынимать грунт из одной ямы, следовательно одновременно с насыпанием стен получалась глубокая яма, каковую накрыть брёвнами — и землянка готова.

Хем настолько поднял хохолок, что вместе с группой грызей, несших барахлишко на обмен, отправился в Курское цокалище, нашёл там того кто знает про рычагокопатель, и собственными ушами увидел сооружение. Оно представляло из себя широкую раму из обтёсанных брёвен, поставленную на колёса; посередь этой рамы крепился упор рычага, свободно вращаемый в горизонтальной плоскости. Для этого бревно затачивалось и вставлялось острым концом в колоду с выемкой, в которую добавляли масла. Сама колода подставлялась снизу и упиралась в землю, придавая устойчивости сооружению. На коротком конце рычага был закреплён груз, на длинном — ящик для грунта и верёвка. Стоящий в яме грызь тянул за верёвку, опускал рычаг и зацеплял её за вбитый в землю кол. Затем, накидав в ящик песка, отпускал верёвку, и порядочное количество грунта само поднималось на три шага вверх; теперь можно было за ту же привязь повернуть стрелу от ямы и при помощи второй верёвки — перевернуть ящик. Хем был весьма удивлён увиденным и по возвращении долго мял мозги, экспериментируя с рычагами — он никак не мог понять, каким образом при помощи простого бревна можно поднимать тяжеленный ящик на большую высоту, не прилагая даже заметных усилий. Шушен, тот грызь что сделал подъёмник, на этот счёт не особо заморачивался — ему было достаточно того, что копатель копает.

Не без помощи Дары Хем потихоньку сделал действующий подъёмник, со стрелой длинны двадцать шагов; в отличие от виденного, этот механизм приводился в движение от упора, потому как противовес получился слишком тяжёлым для тягания за верёвку, и поднимался воротом. Как выявила практика, работать с такой штукой удобнее всего вдвоём — один насыпает песка в ящик, второй переносит наверх. Контрольное гнездо, насыпанное грызями при помощи этого приспособления, отняло раз в пять меньше времени, чем обычно. В итоге таким способом были построены несколько гнёзд вокруг погрызища, дабы там могли сурковать пуши, пришедшие издалека. Впоследствии, когда белконаселение хорошо узнало про рычагокопатель, была организована бригада по околотку, как цокали «гнездострой» — несколько умелых пушей лопатили гнёзда для всех желающих за относительно небольшое вознаграждение добром. Уже скоро стало понятно, что гнездострой справляется во много раз быстрее, чем отдельные грызи, так что уже мало кому могло прийти под уши копать ямы лично. Хуже того, из-за экспорта хрурок и увеличения запасов Добра в цокалище, из соответствующих мест стали завозить на тачках и стекло, каковое ранее было исключительной редкостью. Стекло было чудовищно полезно для того чтобы вставить в стенку гнезда и освещать внутренности. Ранее стёкла в околотке были только в Глыбном, теперь же они появлялись всё в большем количестве гнёзд по округе. Что никак не могло не быть признано хрурным. Дошло до того, что насыпали специально гнёзда для кабанов и лосей, дабы они меньше колобродили по округе и заходили на посадки; более всего эту практику поддерживали хрюшки и волки, поселяясь там большими группами.

Через какое-то время один из грызей, Хухо, настолько поднял хохолок, что построил второй такой же подъёмник и ещё более расширил своими усилиями деятельность «гнездостроя». Теперь грызи со своими инструментами и главное знаниями, ходили и по соседним околоткам, завели собственные делянки камыша, откуда легче набрать кучу соломы для покрытия крыш, склады инструментов типа пил и топоров, и так далее. Хему с Дарой хватало возни с погрызищем, так что запустив «гнездострой», они более особо не вмешивались в это дело. Погрызище же за несколько лет набрало обороты, так что теперь рядом имелся большущий, на двадцать шагов длины навес, под которым складировались подтащенные клубни. Заготовленные дрова вообще лежали кучей в два роста, удивляя всех, кто это видел. Теперь печь работала без перерыва чуть не до середины зимы, пока перерабатывала всё сырьё в продукт. Грызи, приходившие потрясти там издалека, лопатили порой и ночью, дабы не терять времени. Это было полезно в плане гона производства, и радовало ухо, но пуши не могли не заметить, что среди таких трясов много грызей туповатых, как минимум. Это было вполне объяснимо — обычный грызь всегда найдёт, чем занять лапы и голову. Конечно, и обычный грызь может решить, что лучше оттрясти на погрызище и воспользоваться плодами этого труда, но грызь тупой так сделает непременно. Эти рассуждения приводили к выводам о том, что таких не следует оставлять возле корма без присмотра. Утащить значительное количество вряд ли кто-то мог, а вот нажираться общественным добром на месте — запросто. Ввиду этого Хем и прочие пуши, уже хорошо знавшие друг друга по совместной работе на погрызище, чётко инструктировали новоприбывших и грозили страшными карами. Естественно, они доверяли грызям, но как всегда проверяли, прибегая к множеству хитростей. Например, в ящики с клубнями подкладывали экземпляры, пропитанные раствором рвотной травы. После обработки теплом эффект пропадал, так что на процесс оно не влияло. А вот если грызо весь день рвало, а оно цокало что ни клубня из ящика не брало — это был повод призадуматься. Не только призадуматься, но и в редких случаях цокнуть прямо, а не шло бы ты грызо восвояси. Но, как и во всех предыдущих и последующих случаях, пуши не просто делали, а задумывались над этим.

— Во-первых это надо в крайнем случае, — цокал Хем, — Ибо нехрурно.

— А если всё же? — качала лапой Дара, сидючи на скамейке, — Тот хорёк-свистун, помнишь? Совершенно обнаглевшее грызо. Вовремя утёк, а то с косой бы его познакомить.

— Это да. Но думаю нам следовало бы провести хмм… мероприятия? По охране объекта.

— Охране от кого?

— Однопухственно, от кого. А то расслабились как куры в мае, — фыркнул Хем, — Эт-самое. Если бы мы так возле города расслаблялись, сейчас бы тут не сидели.

— Да, но эт-самое это что?

— А у нас уже есть опыт, помнишь Репное?

— Помню, — согласилась белка, — Но сдесь так не пройдёт. Ведь это тебе не трясина, а погрызище. Да и мы с тобой на страшных бурых уже не особо похожи.

— Методы будут другие, — кивнул Хем, — Но суть та же. Слушай…

Суть заключалась в том, чтобы основательно поставить себя на место злоумышленника, обдумать возникающие мысли и сделать соответствующие выводы. В первую очередь могла возникнуть мысль об организованном воровстве… Дара усомнилась в том, что могла. Припомнила хоька-свистуна и всё равно не осталась уверенной полностью. Хем однако настоял на этом, и позицию стали отрабатывать. Стащить конечно проще или соль, или хрурки — ценнее и легче, чем потаты. С хрурками было немного полегче, ибо пачки маркировались цифрами и впоследствии можно уличить, что это спёртое. Однако главную работу пуши провели на местности, подробно разыграв ограбление с главной целью выяснить, где скорее всего остановятся воры с мешками награбленного, дабы отдохнуть. Путём следственных экспериментов определили наиболее вероятные места.

— Вот сдесь, — показал на полянку Хем, — Будет происходить что-то вроде «ну сдесь нас уже не догонят» и «стойте, лапы вниз!!».

— Не обязательно же.

— Конечно, но со степенью вероятности. Ибо.

Не меньшее внимание уделялось ворам другого сорта, типа медведей, которые были не прочь вломиться в сарай и сожрать корнеплоды или ещё что. Для этого грызи прикармливали их в других местах, а уж на крайняк держали под лапой вилы и прочие аргументы. Немало помогало то, что погрызище располагалось на отрезанном полуострове, куда не наберётся избыток ежей и крыс. Пуха ли цокнуть, если только золу из печки выносили полными тачками!

Первоначальный замысел оказался верным в смысле того, что гора шла очень далеко и оттуда можно было вытаскивать дрова ещё многие годы, как минимум. Само собой, пока очищали один участок, на другом уже заново набирался валежник, так что как и предуцокивал Хем, тут могли быть не годы, а навсегда. Однако вырастала другая ботва: теперь приходилось таскать хоть и под гору, но довольно издали — килошаг и более того. Чтобы пройти такое расстояние с тележкой, требовалось уже заметное время, а применительно к целому дню ходьбы — получались горы времени. Дабы сгладить этот острый угол, одно из грызо предложило использовать велосипеды, и собственно первым показало пример. Вело были достаточно известны для поездок по натоптанным тропинкам, изготовлялись они почти полностью из дерева, с ременной передачей от педалей на колесо — собственно, все детали можно было выгрызть довольно просто, кроме этого ремня — кожанного с металлическими накладками. Достав велогон, грызо приступило к опытам и быстро нашло приемлемый способ. Помимо самого велогона, требовались две тележки на одну ось каждая — собственно, кроме двух колёс и оси, там ничего не было. Эти тележки цеплялись на велогон и грызо везло их в гору — получалось едва быстрее, чем шагом. Затем на тележки ставилось бревно и цеплялось к машине уже верёвкой; скатываться с горы на колёсах, а не перебирая лапами, оказалось в три-четыре раза быстрее! Хем сам пробовал эту систему и остался очень доволен; те же грызи которые заготавливали дрова, так просто подняли хохолки и катались целыми днями, так что явно перевыполняли план по дровам.

— Вот она самая правильная трясина, — цокал Хем, — Когда грызо работает, но какбы не работает.

— Гм, — повела ухом Дара, — Тут получается, что работает деревяшка, а грызо что?

— Околачивается. Как оно и должно. Да, ты не пробовала?

— Я пыталась, но там очень сильно надо давить ногой, а это мне не в пух, — цокнула белка.

— Ыхх, — вздохнул Хем, — Думаешь, когда-нибудь мы сможем ремонтировать лапы?

— Не знаю, это так сложно. Как ты себе это представляешь?

— Не представляю. Но, слушай: мы сделали погрызище для хрурок. Мар-пуш притащил велогоны. А потом, когда под ушами будет всё больше и больше мыслей, будут и погрызища для ремонта лап! Слышала, что цокал Мер — они там у себя уже придумали, как паром крутить колёса.

— Данунапух? — слегка усомнилась Дара, — Паром, колёса?

— Как раз цокнуть. Правда, пока крутятся еле-еле, — хихикнул Хем, — Но грызо над этим думают и работают, так что в конце концов закрутятся нормально. Представляешь, что можно натворить?

— Нет, — призналась она.

— Ну, слушай: большая лодка, типа той бурской ладьи, а в ней паровой котёл. Бросаешь туда дрова, и лодка пыщ-пыщ вверх по течению! За несколько дней можно будет добираться от моря досюда. Правда, это цоки Мера, а он иногда загибает, — уточнил грызь, — Но ты сама видела в Пропушилово, как это работает. Они правда сейчас здорово ломают голову над тем, почему работает.

— В смысле?

— Ну, вот вода в горшке, буэ? Она что-то не торопится выплёскиваться и разрывать горшок, если его плотно крышкой закрыть. И если просто нагреть, попуху. А вот если скипятить — пыщ. Почему?

— Что почему? — напрочь не врубилась Дара, — Ты сейчас всё расцокал, крышку давит потому что вода кипит, что тебе ещё надо?

— Хм. Получается то так, — почесал ухи Хем, — Ну знаешь, за этим там грызо и толкутся столько времени!

— Если цокать о более близких предметах, то я таки жду когда тропа до Пропушилово будет проходная для велогонов. Тогда могли бы достать и ездить на нём.

— Ты же цокала что не в пух.

— Это в гору с тележками не в пух, а так сойдёт, — пояснила белка, — А то слишком уж долго пилить.

— Да, ещё насчёт пиления как раз…

Белки всегда были любопытными и наблюдательными зверьками, внимательно следившими за тем, что происходит в окружающем мире — они были гораздо более заинтересованы именно Миром и природой, нежели самими собой. Любимым занятием многих грызо было раздумывание и раслушивание, так что вещи типа рычагокопателя и велогона для перевозки брёвен появлялись постоянно. Так как почти повсеместно уже распространились цокалища и в самых глухих местах нельзя было найти белок, не знающих языка, эти результаты получали распространение и использовались всё более широко, принося пользу как белконаселению, так и прочим зверькам, хотя бы в плане борьбы с лесными пожарами. Постепенно отдельные грызи, как например тот же самый Мер, стали задумываться о теоретической стороне дел, пытаясь вывести закономерности из наблюдаемых явлений…

— А что вообще белке нужно? — филосовствовала Майра, когда грызи расиживались за чайком возле гнезда, — Ну, помимо корма да сухого дупла.

— Хрурность нужна, вот что, — потискала грызя Дара.

— Ну да, — кивнул Хем, — Цокнем так, хрурность достигается путём добродеяний. А добродеяние это процесс преобразования Дури в Добро посредством грызо.

— Эк ты загнул, — зажмурилась Майра.

— Ну, слушай, вот к примеру наша Сина. Напуха мы её тогда с собой взяли? Уж точно не корысти ради.

— Так она потом бельчушек взяла, — продолжила Дара, — Хотя это и не её. Тоже взяла и пыщ! — совершила добродеяние, так цокнуть.

— Мда. А мы так и не сподобились, — присвистнул Хем.

— Так не попадались, — пожала плечами белка, — Это знаешь ли дело исключительно случая. Вот к примеру я взяла и попалась, а могла и не.

— Тут не поспоришь. Значит наши мешки другие, — цокнул грызь, — Бельчат много кто выращивает. А выращивая, до всяких погрызищ лапы не дойдут. Так что пошевелим хвостами.

— Даа, шевельнём, — счастливо вздохнула Дара, приваливаясь к согрызуну.