Белоснежный лайнер в другую жизнь

20. Волгоградская область. Ноябрь 2005 г. Ольга Михайловна. Оливер Пирс

Она была просто счастлива, когда Оливер обратился к ней с такой деликатной просьбой. Кров и еда – вот то малое, что Ольга Михайловна могла предоставить своим английским друзьям, и этого было так ничтожно мало, что она с самого начала испытывала чувство, похожее на угрызения совести: ведь она могла сделать гораздо больше. Ольга Михайловна смутно догадывалась, зачем Оливер Пирс приехал с сыном в Москву. Рита, ее прошлое и ее семья – вот что интересовало, по ее мнению, Оливера. Особенно – сестра Риты и ее смерть. То, что Рита скрывала от мужа существование своей сестры вплоть до самой ее смерти, интриговало ее с самого начала их знакомства. Прекрасная семья, милая и обаятельная Рита и ее замечательный муж – и вдруг эта недосказанность, какая-то нелепая тайна, заставляющая их что-то скрывать друг от друга, прятать под одеяло свое прошлое, своих близких… Почему? Договариваясь по телефону с Ритой о предстоящем путешествии ее мужчин – мужа и сына – в Москву, Ольга Михайловна не могла позволить себе задать напрямую вопросы, которые могли бы поставить Риту в неловкое положение. К примеру, следует ли поспособствовать знакомству Оливера с семьей погибшей сестры, помочь собрать информацию о семье этой сестры… Безусловно, помимо желания помочь своей соотечественнице распутать сложные семейные узлы, Ольгой Михайловной, как и любой нормальной женщиной, двигало и здоровое любопытство: ну что такого особенного, таинственного, интригующего может скрываться за желанием Пирса познакомиться с семьей покойной свояченицы и стремлением увезти в Лондон племянницу жены? Элементарное знакомство с родственниками своей жены? Ольга Михайловна в это не верила. И, словно в подтверждение ее догадок, в ее доме все чаще и чаще вспоминалась Ирина Бантышева – сестра Риты… Она так активно приняла участие в расследовании всех фактов, касающихся ее смерти, так много высказывала самых разных предположений, сводящихся в основном к убийству этой молодой женщины, что теперь, когда Пирс совершенно неожиданно сказал, что основная цель поездки достигнута – Катя едет с ними в Лондон, и со дня на день экспресс-почтой будет доставлено приглашение от Маргариты Пирс, – она едва могла скрыть свое разочарование… А как же убийство Ирины? Почему все притормозилось? Ведь ее наверняка отравила эта самая Исабель, о которой она так много слышала от самого Пирса и от Соловьева, они же часто встречались в доме Ольги Михайловны и обсуждали свои дела. Что случилось? Неужели все так и закончится обычной констатацией смерти этой бедняжки от перитонита? Хотя за те две недели, которые пролетели как один день, произошло так много неожиданного и приятного! Взять хотя бы вспыхнувшее сильное юношеское чувство Питера к Кате (вряд ли Оливер и тем более Рита ожидали такого поворота событий, самое большее, на что можно было рассчитывать, – это завязывание невинных дружеских отношений между молодыми людьми), появление в ходе расследования этого дела некой загадочной дамы – Маргариты Жемчужниковой, собиравшейся стать женой господина Соловьева…

Время пребывания англичан в доме Ольги Михайловны подходило к концу, Питер с Катей продолжали свои утомительно-упоительные прогулки по Москве, Соловьев и вовсе исчез, и только Оливер сидел дома и постоянно звонил в Лондон – жене. Он уходил с телефоном в спальню, и оттуда (Ольга Михайловна не могла не прислушиваться) не раздавалось ни звука… И в одно прекрасное утро, проводив Питера с Катей на какую-то выставку, Оливер вернулся в гостиную, сел на свое, ставшее уже привычным, место за столом и попросил Ольгу Михайловну налить ему еще чаю.

– Рита молчит уже неделю. Трубку не берет. Ее нет ни в Лондоне, ни в Дубровнике, я разговаривал с Хлоей, нашей служанкой… Она сказала, что Рита исчезла, что она тоже звонила ей на лондонскую квартиру, хотела спросить что-то насчет пальм, которые мы заказали одному моряку… Ольга Михайловна, мне кажется, что я совершил самую большую в своей жизни ошибку…

И Оливер, закрыв лицо руками, рассказал Ольге Михайловне все. Вернее, то, что он, находясь в Москве, ни на йоту не продвинулся в расследовании, связанном с выяснением прошлого своей жены. Он рассказал о том, что его жена, Рита, живет, оказывается, под чужим именем, по документам Маргариты Жемчужниковой, как раз той самой женщины, с которой у Соловьева бурный роман. Но настоящая Рита Жемчужникова, по словам Соловьева (который даже в постели, как поняла Ольга Михайловна, продолжает потрошить свою невесту на предмет выяснения всех деталей этого дела), никогда в жизни не видела ту Риту, жену Оливера. Выяснилось и то, что Питер – не родной сын Риты, а сын от первого брака Оливера, жена которого трагически погибла… Этот факт успокоил Ольгу Михайловну, поскольку в случае, если бы Питер был родным сыном Риты, роман мальчика с Катей мог бы быть поставлен под вопрос: влюбленные могли бы оказаться двоюродными братом и сестрой. Хотя и без того вопросов хватало с избытком.

Она видела, в каком подавленном состоянии находится Пирс, и спрашивала себя, что она может для него сделать, как помочь, что предложить? Получалось, что семья Бантышевых никогда не слышала ни о какой Рите (да и как они о ней могли слышать, если она живет под чужим именем) и что у Ирины Бантышевой не было никакой сестры, не говоря уже о том, что и родственников за границей у них не имеется… Но какая-то связь, вероятно, все же есть, раз Рита не может вернуться на родину. Темный шлейф прошлого тянется за ней по пятам и мешает ей передвигаться по жизни, она, получается, и Пирса отправила в Россию лишь с одной целью – чтобы он сам, самостоятельно узнал о ней все и решил для себя, можно будет ее простить или нет. Видимо, она так серьезно относится к своим чувствам и к чувствам мужа, что не может допустить никакой лжи, фальши. Или же она просто-напросто, как и всякая женщина, обретшая благополучную жизнь, боится все потерять в одночасье: а вдруг что-то из ее прошлого всплывет и разрушит всю ее жизнь?

– Вы думаете, Оливер, что ваша жена нарочно отправила вас в Москву, чтобы вы выяснили что-то из ее прошлого, а сама, не дождавшись вашего возвращения, сбежала от вас? Заранее испугалась?

– Я думаю, у нее нервы не выдержали. Но что, что такого могло произойти в ее жизни, чего она так боится?! Я допускал все, вплоть до самого низкого и постыдного, что только может произойти в жизни женщины… Но мне все равно, какой образ жизни она вела. Да и вообще, от этого не прячутся, не бегают… Как правило, мужья знают о том, что жена в прошлом подрабатывала своим телом… Но я же вижу, что Рита не такая… И эта семья, семья Бантышевых. Смерть сестры, Ирины Бантышевой… Ну не могла же она взять и придумать эту семью, эту сестру, тем более что Ирина действительно погибла так, как и рассказывала мне Рита… Но почему же тогда Бантышев делает вид, что не знает о существовании свояченицы?

– Значит, мы сами должны выяснить связь вашей жены, Риты и Ирины Бантышевой. А это можно узнать, лишь встретившись с теми, кто мог знать обеих сестер.

– Поехать в Волгоградскую область? Найти мать Ирины, которая, по словам Бантышева, никогда не жила с семьей своей дочери, не интересовалась ее жизнью, да и сам Бантышев ни разу в жизни не видел своей тещи…

– Это отличная идея, да и время пока терпит. Так давайте поедем!

– Хорошо. Представьте себе, что мы уже приехали. Кем мы ей представимся?

– Можно предположить, что раз Бантышев ее никогда в жизни не видел, значит, соответственно, и она его тоже никогда не видела. Значит, вы, Оливер, легко сможете сойти за ее зятя! А я – за вашу маму. Мы приедем для того, чтобы попросить у нее, скажем, какие-нибудь фотографии из ее семейного архива… Напомним, конечно же, что ее дочка умерла и что очень жаль, что она, ее мать, не приехала на похороны… Словом, после смерти своей жены вы, Оливер, как будто бы решили привести в порядок все ее документы, вещи, создать нечто вроде миниатюрного музея, посвященного памяти любимой жены…

– У меня от ваших слов мороз по коже, – признался Оливер.

– Придумайте тогда другую причину, по которой мы придем к ней… Понимаете, мы не должны представляться чужими людьми. Она, эта неизвестная нам пока еще женщина, должна впустить нас в свой дом, у нас должен непременно состояться разговор, во время которого мы и попытаемся… Стоп, легенда про зятя отменяется… Я совершенно забыла о вашем чудовищном акценте.

– Действительно. Но я могу быть женихом Кати, к примеру… Ее внучки!

– А разница в возрасте?

– Вот пусть бабушка и выскажет все, что она думает по этому поводу. Заодно узнаем ее поближе, получше… Главное, попасть к ней в дом и попытаться ее разговорить…

– Нет, надо бы попробовать какой-нибудь другой вариант… Предположим, вы – человек, который всю жизнь любил Ирину, но не являлся ее мужем… Пусть вы будете иностранцем, так даже еще интереснее… Романтичнее.

– И циничнее, – мрачно заметил Пирс. – Но все же это лучше, чем быть женихом Кати…

– Вот и договорились. Авантюра, конечно, но другого выхода нет. Мне не хочется подключать к этому делу Соловьева, хотя не мое это дело… А что вы думаете по этому поводу?

– Ольга Михайловна, вы просто читаете мои мысли… Я чувствую, что наша поездка окажется полезной и мы непременно узнаем там что-то такое, чего следователь прокуратуры знать не должен…

– … по определению, к счастью, и вы думаете так же, как и я, что именно там, в этой деревне, где живет мать Ирины Бантышевой, мы и найдем ответы на все вопросы. Думаете, мать расскажет о своей дочери… точнее, о дочерях, нечто такое… Но как мы туда доберемся? На самолете? Предположим. Но потом на перекладных…

– На каких еще перекладных?

– Я имею в виду электрички, автобусы, такси… Все это так сложно! Нам бы хорошую машину и опытного водителя. Таким образом, мы будем хотя бы предоставлены сами себе…

– Может, попросить у Бантышева?

– Я тоже подумала об этом, но, с другой стороны, как он отнесется к тому, что мы решили вдруг прокатиться в деревню, где живет его теща? С какой это стати? Он еще заподозрит нас в чем-то и не отпустит Катю в Лондон… Тем более если и он замешан в той же истории, что и ваша жена, Рита. Кто знает, чем была связана вся эта троица: ваша жена, Ирина и Сергей Бантышев?.. Если речь идет о криминале, то ему тоже не захочется ворошить старые угли… Вы вот поверили ему, что он не знаком со своей тещей, а вдруг он сказал это нарочно или по привычке, установившейся с тех самых пор, как он или они вдвоем с женой решили делать вид, что не общаются с этой женщиной? И вообще, может оказаться, что в этой деревне и нет никакой тещи… Может, она живет здесь, в Москве, на соседней улице? Здесь есть какая-то тайна, Оливер… Мы проделаем такой путь, а там – никого… Тем более что мы не знаем ни девичьей фамилии сестер, ни имени их матери…

– Что же делать? Обращаться к Соловьеву?

– А кто еще нам подскажет девичью фамилию Ирины Бантышевой?

– Желтухин… Он же был влюблен в Ирину, вот пусть и вспомнит ее фамилию… Кстати говоря, а почему бы нам не обратиться за помощью к нему?

– Но как мы объясним, зачем нам это нужно – отыскать тещу Бантышева?

– Не знаю… Я и так напугал его до смерти, когда попросил рассказать его всю правду о смерти Бантышевой… Сначала мы вдвоем с Соловьевым его пытали за рюмкой… А потом я решил нажать психологически – вернулся и попросил рассказать всю правду… Он был в шоке, плакал, говорил, что все неблагодарные, в чем-то его подозревают, а ведь он только исполнил свой долг… Но мне он показался человеком глубоко порядочным и очень, очень несчастным…

– Но все равно: как мы объясним этому глубоко порядочному человеку, зачем нам понадобилось ехать в Волгоградскую область?

Они долго еще размышляли над тем, кого же попросить помочь им добраться до далекой волжской деревни, пока не вернулись к кандидатуре Бантышева. Решили, что ему вовсе и необязательно докладывать, куда именно они собираются. Попросят машину с водителем на пару дней, чтобы поездить по делам, встретиться с родственниками, живущими в провинции, не называя конкретных географических точек… Бантышев – человек состоятельный, у него не один водитель, не говоря уже о машинах. Вряд ли он откажет человеку, к которому собирается отправиться его дочь, к тому же возможному будущему родственнику. Что же касается водителя, то по возвращении домой, в Москву, если он и расскажет шефу, куда возил иностранца, то для Пирса это уже не будет иметь никакого значения, да и не обязан он держать ответ за свои действия перед кем бы то ни было…

Позвонили Бантышеву, Пирс обратился с просьбой, и уже через два часа во дворе дома, где жила Ольга Михайловна, появился новенький черный джип. В дорогу решено было взять пакет с бутербродами, термос с кофе и два пледа. Все сложили в дорожную сумку, и, когда водитель, крепкий, плечистый, румяный парень лет двадцати пяти, позвонил в дверь, Пирс и Ольга Михайловна были готовы к долгой дороге. Водителя звали Володей. Он оказался вежливым и добродушным парнем, когда Ольга Михайловна уже в машине показала ему карту и ткнула пальцем в едва заметную точку – деревню Каменка в Волгоградской области, он на мгновение задумался, прикидывая, видимо, по какой трассе удобнее покинуть Москву, после чего сказал бодро: «Нет проблем», завел мотор, и машина лихо сорвалась с места…

К счастью, дорога, по которой они мчались на огромной скорости по направлению к Поволжью, была сухая, гладкая. Вот только машин, которые им пришлось обгонять, было много, и, когда джип вырывался рывком вперед при обгоне какой-нибудь длинной, быстрой фуры, Ольга Михайловна всякий раз замирала, отслеживая каждое движение, словно это она сама была за рулем и только от ее внимательности и быстрой реакции зависела ситуация на дороге. Оливер сидел рядом с водителем и всю дорогу молчал, переживая, как считала Ольга Михайловна, исчезновение Риты. Она и сама уже пришла к выводу, что ему не стоило приезжать в Москву, ворошить прошлое своей жены, тем более что он ее так любил и не хотел никаких разоблачений, не хотел знать никакой правды… Но, с другой стороны, он сделал это ради самой же Риты, чтобы по возвращении успокоить ее и объяснить, что ее в России уже никто не помнит, не ищет… Хотя как он мог бы такое сказать, если не знал ее настоящего имени? А вдруг это именно ее разыскивает милиция, ее фотографии хранятся в милицейских архивах? Или же в России живет человек, который вынашивает план мести по отношению к ней? И ищет ее?! И тогда задача Пирса – выяснить, кто этот человек! Раз Рита упомянула семью Бантышевых, значит, этот человек должен быть именно членом этой семьи. Если Ирина умерла, значит, остается один Сергей. И почему он должен был кому-то что-то рассказывать о женщине, с которой его когда-то что-то связывало? Рита могла вообще не иметь отношения к этой семье, не быть родным человеком для Бантышевых, а просто совершить что-то, что отразилось на ком-то из этой семьи, на Ирине или Сергее. Но что? И как об этом узнать?

Ольга Михайловна дремала, укутавшись в плед, хотя в салоне было тепло, и часто посматривала на профиль сидящего впереди Пирса. И каждый раз ее не покидало ощущение, словно он знает значительно больше того, что рассказал ей, что он скрывает что-то, в чем не может признаться даже ей, казалось бы, посвященной во все, что только возможно. И что он рассказал ей ровно столько, сколько она должна знать для того, чтобы помогать ему по мере своих сил и возможностей. Что без нее, без ее скромной личности, без человека, во всех отношениях удобного и безобидного, ему в этом деле никак не обойтись. Вот только она никак не могла для себя уяснить, обижаться ей на недоверие Пирса или радоваться тому, что он вообще обратился к ней за помощью. Решив, что ей удобнее и приятнее будет «работать», осознавая, что она действительно необходима Пирсу и что он из всех выбрал все же ее, она немного успокоилась. Но потом с ней случилось то, чего никогда прежде не случалось… Ясная мысль осветила все остававшиеся сомнения, и Ольга Михайловна, подозревая, что Пирс – мужчина все же сентиментальный и любящий и что он наверняка носит при себе фотографию своей горячо любимой жены, запустила руку в карман его куртки, висевшей за его сиденьем, по правую руку от нее, на маленьком металлическом крючке, достала первое попавшееся, что само, казалось, вложилось в ее ладонь, – это было портмоне, – раскрыла его и, краснея от стыда и ужаса перед содеянным, достала из-под тончайшей густой и плотной сетчатой перегородки фотографию женщины… Нет, она отлично помнила лицо Риты, женщины, представившейся еще в Дубровнике женой Пирса, но почему-то теперь, когда она сама со своими тайнами и недомолвками стала для нее еще интереснее, решила взглянуть на это лицо еще раз… Ей и прежде казалось, что где-то она уже видела это лицо, но теперь, освещенное голубоватым язычком пламени зажигалки, оно предстало несколько другим, измененным, помолодевшим, как если бы с фотографии на нее посмотрело нежное личико… Кати! Так вот почему Пирс так нервничает и ищет нити, ведущие в прошлое своей обожаемой жены… Понятно теперь и жгучее желание Риты заполучить к себе эту девочку, которую она называет племянницей… Да ведь Катя – ее дочь! Как же сильно меняет внешность женщины прическа, цвет волос… У Кати длинные каштановые волосы, а у Риты – взбитые надо лбом светлые стриженые пряди… Но лицо-то одно! Ольга Михайловна убрала фотографию на место, вернула портмоне в карман и бросила зажигалку в свою сумочку. Закрыла глаза и улыбнулась своим мыслям. Вот и все, вот и вся разгадка… Значит, каким-то неимоверным образом Ирина воспитала Ритину дочку. Следовательно, Бантышев был в связи с Ритой, Рита родила от него Катю, но потом девочку у нее отняли, либо она сама отдала ее сестре… И все это происходило при каких-то не очень, видимо, приглядных событиях… И они обо всем этом уже очень скоро узнают…

Весь оставшийся путь они ехали в полной темноте, все так же обгоняя мчащиеся впереди машины и освещая путь мощными фарами. Машина была большая, мощная, и Ольге Михайловне, не привыкшей к такой технике, джип представлялся живым и сильным зверем, на которого можно положиться и даже поспать, устроившись уютно в пушистых складках его теплого тела… Она представляла себе все это единственно из страха перед этой все же опасной, как она осознавала, ночной поездкой.

Перекусывали прямо в дороге, машина почти ни разу не останавливалась. Ольга Михайловна на ходу разливала кофе по пластиковым стаканчикам, раздавала мужчинам бутерброды с сыром и колбасой. Потом перекусывали шоколадом и грушами. И снова кофе. Но как ни боролась она со сном, все-таки уснула…

И спала очень крепко, потому что не видела проплывающую громаду светящегося в темноте ночного Волгограда с полыхающим оранжевым небом и черные спящие деревни, мимо которых им пришлось проезжать. В густой бархатной темноте тряслись они на промерзших, окаменевших бороздах – ухабах самой Каменки, пока не остановились возле дома с табличкой «2».

– Это… этот дом? – спросил Пирс, и Ольга Михайловна сразу же проснулась, села и часто заморгала, прогоняя сон.

– Да, – ответил Владимир.

– Но кругом темно, ничего не видно… В деревнях редко увидишь на домах таблички с названиями улиц…

– А мне никакие названия не нужны, – вдруг сказал водитель тихо. – Я ведь родом отсюда, это моя родная деревня… Я и Анну Петровну знаю…

– А кто такая Анна Петровна? – спросил Пирс.

– Мать Ирины… Разве мы не к ней ехали?

– Но мы вам даже адреса не дали… Думали, что спрашивать будем, где живет мать Ирины Бантышевой…

– Вот и спросили бы меня с самого начала… Ладно, и так все понятно. Выходим?

– Владимир, а что вам понятно? – спросила Ольга Михайловна, окончательно запутавшаяся и потерявшая всякую бдительность.

– Да то, что вы хотели встретиться с матерью Ирины и навести справки о семье. Вы же Катю хотите увезти за границу…

Своими ответами он и вовсе сбил с толку и Ольгу Михайловну, и, она была уверена, Пирса.

– Так, может, вы нам скажете, у Ирины была родная сестра?

– Была, да только она умерла… Давно. Об этой истории не любят вспоминать…

– Сколько ей было лет?

– Четырнадцать.

– Только не говорите, что от перитонита!..

– Нет, она утонула.

– А как ее звали?

– Таня.

– А сколько было лет Ирине, когда умерла ее сестра?

– Столько же, сколько и мне, – пятнадцать. Мы же с ней с одного года, в одном классе учились… Жили в соседях. Она и пригласила меня к Бантышеву на работу, за что я ей благодарен…

– А почему Анна Петровна не хотела видеться со своей дочерью, Ириной? Почему не познакомилась с Бантышевым?

– Анна Петровна – женщина с характером. Ирина связалась с парнем, сбежала из дома, потом вернулась… Словом, опозорила семью, что называется… Вот мать ее и не простила.

– И даже на похороны дочери не приехала? И с внучкой никогда не виделась? – Пирс не смог сдержать своего возмущения.

– Говорю же – характер тяжелый… Вы бы сразу меня обо всем расспросили, дорога-то долгая была, я бы вам все рассказал… Вам что надо-то, я и так вам все расскажу, что знаю.

– Хотели наследственность узнать, ведь мой сын любит Катю… – солгал Пирс, и Ольга Михайловна покраснела, как если бы она сама солгала Володе.

– А это точно, что сестра Ирины, Таня, – утонула?

– Тело-то не нашли, течением унесло… Но люди видели, как она на речку отправилась… И с тех пор ее никто не видел… Но если вы Анне Петровне скажете, что приехали, чтобы познакомиться с ней, потому что ее внучка выходит замуж, не думаю, что она поймет вас…

– Она что же, совсем не любила свою дочь? – спросил Пирс.

– Да кто ж знает…

– Я хотел представиться человеком, который ее любил…

– Любовником, что ли? – усмехнулся водитель. – И этот номер не пройдет… Хотите совет?

– Хотим, – хором ответили Ольга Михайловна и Пирс.

– Возвращайтесь в Москву… Ничего нового вы здесь не узнаете… Ни про Таню, ни про Ирину.

– Но мы так долго ехали… И все впустую?

– Можете зайти. Но говорю же, женщина она с норовом, может вас даже на порог не пустить… Думаете, ей приятно будет, если вы одним лишь упоминанием об Ирине как бы совестить ее будете за то, что она не приехала даже на похороны единственной оставшейся в живых дочери?

– А вы почему не были на похоронах? – в свою очередь, спросила Ольга Михайловна.

– В командировке был, я вообще ничего не знал… А когда вернулся – уже поздно было… Вы зря Желтухина в чем-то подозреваете, он – кристально чистый человек, очень порядочный, он за Ирину жизнь бы отдал… У него и с Бантышевым из-за этого сложные отношения были, да и остаются…

Скрипнула дверь, и из темноты раздался тихий женский голос:

– Кто там?

– Свои, теть Ань, это я, Володя Поликарпов… Гостей вот вам привез…

…Утром они были уже в Волгограде, где из первого же попавшегося интернет-кафе Оливер Пирс писал письмо своей жене Рите. Письмо было коротким, и он знал, что Рита прочтет его, что она дома, в лондонской квартире, просто не поднимает трубку, но почту проверяет, и давно, с того самого дня, как проводила их в Россию, проверяет – по сто раз в день…

«Где?» – спросил он в своем письме. И почти сразу же получил ответ: «Старая яблоня».

Теперь все зависело от Соловьева…