Белые повстанцы скалистых гор

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Слепящие огни ночного клуба медленно гасли, оставляя освещенными только подмостки. Бестелесный голос ведущего произнес: «А теперь наш дворец рад представить вам долгожданное вечернее представление – самое эротическое зрелище, когда-либо виденное смертными!»

Две удивительно красивые молодые девушки вступили на сцену: статная блондинка, которую ведущий представил как Конфетку, и гибкая темноволосая по имени Веточка. Их костюмы были мало похожи на безвкусное белье, в котором выступали унылые стриптизёрши, большей частью – скрелинги (цветные), наводившие тоску своими неуклюжими движениями в предыдущих выступлениях.

Теннисные юбочки девушек были всего на пару сантиметров длиннее соединения их изящных ног. Блузки, сочетавшиеся по цвету с юбочками, открывали тренированные, плоские животики, в то время как белые длинные гольфы и спортивные туфли усиливали свежий, юный облик их обладательниц. Они казались двумя здоровыми девочками, только вышедшими из подросткового возраста и готовыми к спортивным занятиям на свежем воздухе. Возможно, многим зрителям эти прелестницы напомнили группу поддержки болельщиц из средней школы, гибких цветущих девчонок. Сочетание соблазняющей привлекательности и скромности представляло для собравшихся в клубе неодолимое искушение.

Зрители взорвались неистовым, пьяным рёвом и оглушительными рукоплесканиями, вряд ли слышанными раньше в здешних стенах. Только двое Белых мужчин, сидевших в задней части прокуренного клуба, выглядели довольно сдержанными, хотя они и старались не выделяться из толпы. Эти двое рисковали жизнями на вражеской территории совсем не для того, чтобы посмотреть стриптиз. Младший из них был коренаст, чисто выбрит, одет в джинсы и спортивную рубашку. На вид ему было лет двадцать пять. В ответ на громовые рукоплескания он наклонился ближе к своему товарищу и прокричал ему в ухо: «Похоже, Белые женщины – всё ещё самые желанные существа на Мидгард, а, Требор?»

Требор, жилистый мужчина лет на пятнадцать старше, с опрятно подстриженной бородкой, ответил: «Да, но как же мало их осталось!».

Наконец дикий шум немного ослабел, и стали слышны звуки чувственной музыки. Две девушки на сцене повернулись друг к другу на расстоянии вытянутых рук и начали волнообразный дерзкий соблазнительный танец в лад музыке. Их несравненные достоинства были очевидны и бесспорны. Равные по красоте, с дополняющей друг друга непохожестью, они образовали наилучшее сочетание для возбуждения зрительского вожделения. Чувственная Конфетка была воплощением классической нордической красоты. Её длинные мерцающие локоны цвета зрелой золотой пшеницы непринуждённо ниспадали на её плечи. Безупречная талия подчеркивала несравненную соразмерность её ног и груди. Загорелая кожа и безупречные линии голеней и бедер были у неё столь соблазнительны, что заставляли мужчин буквально страдать от страсти и желания.

Она была Афродитой, богиней любви и соития, своевольного влечения плоти, рождённая, чтобы повелевать, исполнять и управлять исконными языческими обрядами плодородия.

Если Конфетка была самой Афродитой, то Веточка была целомудреннейшей из Девственниц. Короткие каштановые волосы окружали её тонкое лицо. Миловидный носик и выразительные глаза излучали сдержанность и скромность. У неё было стройное тело нимфы, только вошедшей в пору девического созревания. Каждая её клеточка возвещала начало телесного пробуждения. Она была воплощённой девичьей невинностью, боязливой и одновременно нетерпеливой, неодолимо влекущей к насилию и обладанию её девственным телом.

Неотрывно глядя друг другу в глаза, исполненные изящества девушки начали любовную игру между собой. Положив руки на бёдра друг друга и соблазнительно качаясь, они исполняли первозданную песню сирен – песню-приглашение и утоления чувственной жажды. Они изображали под музыку извечную любовную игру господства и подчинения, соблазнителя и жертвы, охотника и добычи, которая порождает и удерживает пылкое половое возбуждение. Усиливая фантазию притягательностью недозволенного, светловолосая богиня Конфетка раскрывала себя как сексуальная хищница. Её руки бродили по бархатно-гладким линиям обнажённых боков и спины Веточки, затем скользили по телу, как бы случайно или неосторожно слегка царапая грудь.

Дерзкие пальцы проказниц преодолевали запреты, но и хранили отпор.

Изящная Веточка безупречно играла свою роль – притворную неуверенность, призыв или сопротивление, мучение и радостную нежность, когда-то запретные для другой представительницы её пола. Она дрожала в нетерпеливом, но боязливом ожидании всё более и более близких вторжений в священную женскую анатомию. Подобно легкой экзотической птичке, завороженной раскачивающейся коброй, она в образе невинности подчинялась нескромной близости подруги и дерзкому нарушению всех приличий.

Молодой человек, сидящий с Требором спросил:

– Думаешь, они, в самом деле, лесбиянки?

– Нет, Эрик, это очень сомнительно, – ответил Требор.

– Согласен, – сказал Эрик. – Но почему ты так в этом уверен?

Требор немного помолчал, а затем пояснил:

– Мужчины по своей природе любят глазами. Тело красивой женщины, исполняющее первобытные движения полового искушения и пробуждения – это предельное возбуждающее средство. Но в мужчинах также заложена ревность к другим мужчинам. Так что две девушки, выступающие вместе, удваивают своё соблазняющее воздействие, к тому же в отсутствии другого мужчины. Этим девочкам платят, чтобы они доставляли удовольствие зрителям-мужчинам. В наше время, конечно, сомнительно, чтобы их сдерживали какие-нибудь запреты, а если это и так, то наркотики, наверное, преодолели их. Но спорю на все мои сбережения: мы видим только игру.

– И я считаю точно также, – согласился Эрик, а затем пошутил: – Какие ещё сбережения?

Требор только хмыкнул в ответ. Вопрос Эрика, впрочем, был уместен. Все знали, что Требор жертвовал большую часть добычи от набегов на территории ЗОГа нуждающимся семьям Земли Родичей. Вряд ли у него могли быть существенные сбережения. До настоящего времени, в отличие от других защитников Земли Родичей, которые уже захватили в жёны одну или несколько женщин, Требор никогда не проводил время, свободное от подпольной борьбы, в женском окружении. Даже во время разговора глаза Требора внимательно просматривали зал, а младший товарищ следовал его примеру.

Выказывая интерес к спектаклю, они осторожно рассматривали толпу, надеясь определить владельца клуба, некоего Сидни (Сида) Коэна. Сочувствующие Земле Родичей из области Денвера «навели» воинов на него как вероятную цель для возмездия и грабежа. Кроме Порнографического дворца Коэн владел целой сетью порнографических книжных магазинов и театров. Надёжные источники сообщили, что Сид к тому же был главным поставщиком кокаина и использовал этот наркотик, чтобы пополнять свою «конюшню» исполнительниц стриптиза и управлять ими. Поскольку звёздами представлений Сида были Белые женщины, тот был естественной целью для возмездия. Прошлый опыт показал, что люди вроде Коэна обычно хранят значительные суммы наличных денег у себя дома, скрывая их от налоговой проверки. Этого извращенца, безусловно, можно было «убедить» показать место хранения денег, а при необходимости и назвать ключ к сейфу.

Похоже, Коэна в данный момент не было в клубе, поэтому два мстителя снова устроились поудобнее, чтобы дождаться времени закрытия.

– Как ты думаешь, какая часть здесь Белых? – спросил Эрик товарища.

Требор чуть подумал и затем ответил: – Примерно пятая.

– И я так считаю, – согласился его молодой товарищ и добавил: – Это сборище точно отражает состав населения Америки 21-го века: четыре пятых – негры[6], мексиканцы, азиаты и полукровки.

– Да, но СМИ по-прежнему называют их меньшинствами, – хмыкнул Требор.

Во время их разговора напряжённость действия на сцене возросла. С древними, испытанными повадками всех женщин Веточка изображала показное сопротивление любовному напору Конфетки, инстинктивно зная, что слишком легко полученная женская благосклонность ценится недорого.

Эти тонкости были недоступны пониманию невежественных зрителей, которые, тем не менее, отвечали на разворачивающееся действие диким одобрением.

Конфетка наступала, приоткрывая в каждый свой новый шаг сокровенные женские места. Игривые ужимки податливого тела Веточки выдавали растущее стремление отведать сладких плодов запретных удовольствий. Раздевание друг друга проходило с искусным изяществом. Упругие груди Веточки, хотя и менее выпуклые, чем полные холмы Конфетка, замечательно соизмерялись с её стройной осанкой и одинаково восхищали.

Впечатление от невероятной красоты действия и его естественного великолепия настолько возбуждало первобытную похоть, что толпа сообща стонала от трепета и желания. Эрик уловил миг относительной тишины, чтобы заметить: – Самая дьявольская вещь, что я когда-либо видел.

– А я надеюсь, что это их последнее выступление здесь, – прорычал Требор.

– Но ведь ты сказал, что это всего лишь представление, – возразил Эрик, подумав, что замечание Требора означает, что жить этим двух девочкам осталось в лучшем случае пару часов.

– Да, это – представление. Я говорю о Белых девочках, показывающих свои прелести скрелингам.

Из разговора Эрик всё же не понял, что задумалТребор. В прошлом его товарищ был абсолютно безжалостен при устранении Белых мужчин – предателей расы, но прощал заблудших женщин, если их измена не была совершенно очевидной. Требор часто говорил, что защита расы – мужской долг. Заблудших женщин следовало захватить, доставить на Землю Родичей, перевоспитать и сделать матерями. Именно таков был отработанный порядок действий для воинов Земли.

На подмостках поведение девушек изменилось с тонкого и наводящего на размышления соблазнения на бесстыдную непристойность к ещё большему восхищению разгорячённой толпы. Веточка отбросила последнюю каплю скромности, последнее изображение сдержанности. В порывах страсти скрывала она собственную порочность и подстрекала светловолосую подругу жадно ласкать её извивающееся тело, дразня её игривыми и чувственными движениями бедер и тонкой талии.

Конфетка оставила теперь всякую нежность и жадно исследовала руками прелести брюнетки. Это было скорее изнасилование, чем любовь. Её руки тискали недавно столь скромную девочку самым непристойным и неприличным образом. Скоро изящное тело брюнетки начало извиваться от очевидного удовольствия, подчеркиваемого стонами, и всё закончилось неудержимыми судорогами сладострастия.

Представление закончилось. Девушки, оторвавшись друг от друга, кланялись и махали толпе, отвечая на бешеные рукоплескания. Дождь бумажных денег сыпался на подмостки. Пока девушки собирали деньги и одежду, на сцену взбежал низкорослый курчавый мужчина средних лет.

– Это Коэн, – сказал Требор. В его голосе прозвучала угроза. Взяв в руки переносной микрофон, Коэн призвал зрителей снова поприветствовать девушек. Наконец он и стриптизёрши покинули сцену, направляясь, видимо, в раздевалку. Огни вновь ярко засверкали, а вышибалы начали выпроваживать посетителей.

Эрик и Требор, смешавшись с толпой, спокойно пошли к своей машине. Менее двух часов назад они поставили свой неприметный 4-х дверный седан тёмного цвета на место в задней части автомобильной стоянки, принадлежащей Порнодворцу Сида. Воины выбрали место со свободным обзором и возможностью наблюдения за главным и боковыми входами в здание.

Всякий раз, когда повстанцы из Земли Родичей действовали в расположении врага, они ездили на угнанных машинах со стопкой краденых номеров в багажнике. С появлением компьютеризированных средств опознавания, установленных почти на всех полицейских машинах, ни один член сопротивления уже не смел останавливаться даже для обычных проверок по требованию властей. Поэтому повстанцы угоняли машины тех видов, что привлекали наименьшее внимание, проверяли, чтобы передний и задний свет были в рабочем состоянии и строго соблюдали все правила движения.

В тех редких случаях, когда полицейские посредством сирен, мигалок или громкоговорителей всё-таки требовали от воинов остановиться, тем приходилось принимать бой. Отработанным приемом было немедленно остановиться, выскочить со штурмовой винтовкой и обезвредить врага, а затем либо сменить номера, либо бросить машину. Не было никакого смысла состязаться с радио и вертолётами.

На заднем сиденье машины под одеялом лежали два вещмешка с неприкосновенным запасом еды, водой и набором первой помощи на случай, если действительно придётся покинуть машину. Под одеялом также были спрятаны две винтовки калибра 7,62 мм и пуленепробиваемые жилеты. В жилетах имелись изготовленные на заказ карманы для дополнительных обойм с патронами для винтовок и 9 мм пистолетов, которые повстанцы носили под одеждой.

Требор открыл дверь водителя, в то время как Эрик вошёл со стороны пассажира, используя собственный ключ. Все члены сопротивления во время задания имели ключи от всех машин на случай разделения или гибели водителя. Как всегда, свет в салоне был выключен, чтобы ночью можно было незаметно входить и выходить. Надев жилеты под верхнюю одежду, они немного расслабились под воздействием странной атмосферы беззаботности, столь обычной для ветеранов боевых действий, но их зоркие глаза непрерывно следили за возможным появлением полиции или чего-нибудь необычного, и, конечно, Сида Коэна из его гнусного ночного клуба. Эрик, несмотря на свой молодой вид, за последние шесть лет участвовал во многих партизанских рейдах. Внешность его товарища была такой же обманчивой. В серых джинсах и синем облегающем свитере он легко мог сойти за профессора колледжа или доктора. В действительности же он был одним из наиболее опасных и уважаемых бойцов ВЗР на всей Земле Родичей. Требор мастерски владел боевыми искусствами и был совершенно безжалостен к врагам, а про его подвиги уже складывались настоящие былины.

Эрику всё ещё были неясно, что Требор надумал сделать с Конфеткой и Веточкой. И пока они ждали Коэна, который, несомненно, подсчитывал барыши от вечернего представления, Эрик снова заговорил об этом в уклончивой манере.

– Если мы собираемся прекратить выступления этих девочек, как мы узнаем их адреса? – Спросил он.

– Господин Коэн сам нам подскажет. – Угроза в голосе Требора не уменьшилась ни на каплю, когда он упомянул короля порнографии. Несколькими годами ранее Эрик, возможно, содрогнулся бы при мысли о том, что скоро ожидало Сида Коэна, но теперь он привык к судьбе врагов.

– А после того, как мы узнаем адреса девочек? – упорствовал Эрик.

– Тогда мы сделаем так, чтобы они никогда больше не демонстрировали свои прелести скрелингам.

– Хорошо, но как, чёрт побери? – Эрик знал, что Требор нарочно не договаривал, чтобы поддразнить младшего товарища. Вопрос, тем не менее, требовал ответа: будут ли девочки взяты в плен или казнены?

Несколько мгновений, показавшихся вечностью, Требор делал вид, что раздумывает, а затем принял решение:

– Думаю, что эти двое смогут родить мне несколько прекрасных Белых малышей.

– Отлично! – обрадовался Эрик. – Самое время, чтобы ты выполнил свой гражданский долг.

Эрик не имел никакого личного интереса к сладкой парочке, поскольку его сердце принадлежало одной девочке из средней школы, которую Требор согласился помочь ему захватить. Осведомители Земли Родичей указали на неё как на достойную внимания девушку. Она была прелестным созданием, но, к сожалению, одурманена ядом вероучения о спасении. Преподаватели, родители, СМИ и буквально все в жизни внушали этой девушке, что Белым девочкам хорошо и даже предпочтительно встречаться и выходить замуж за скрелингов. Её необходимо было спасти от её собственного безумия, пока было ещё не поздно .

В четверть третьего, через 15 минут после времени закрытия, установленного законом штата Колорадо для учреждений, торгующих алкогольными напитками, автомобильная стоянка опустела, если не считать автомобиля воинов Земли Родичей и дорогого представительского лимузина, припаркованного рядом с боковым входом во Дворец. Вскоре дверь открылась, и появился мужчина непонятной национальности, похожий на косолапое животное, сопровождаемый Сидни и, к удивлению повстанцев, Конфетка и Веточка. Огромный мужчина, которого Эрик тут же прозвал «уродом», был, очевидно, водителем и телохранителем. Он почтительно открыл задние двери для всех троих, а затем занял место за рулём.

Людям из Земли Родичей Сидни показался чучелом, похожим на напыщенного павлина из-за штанов в обтяжку, открытой рубашки и множества безвкусных драгоценностей, украшавших его пухлое тело. Девочки же на расстоянии напоминали подростков, одетых в модные джинсы и прозрачные блузки.

Лимузин вылетел на Федеральный бульвар и устремился на юг мимо старых баров, захудалых мотелей и всех этих уродливых порождений развалившихся городов Америки середины 21-ого столетия. Налётчики следовали за автомобилем на расстоянии в полквартала. Держать жертву в поле зрения и не быть обнаруженными, было сложной задачей, но эта слежка была необходима, потому что осведомители повстанческой армии в районе Денвера не смогли установить домашний адрес Сидни Коэна.

Лимузин повернул на запад по 6-й Авеню, а затем на юг в Уодсворт.

– Ух, – выдохнул Требор. – Это округ Джефферсон. Боги с нами!

Округ Джефферсон тянулся на много миль к западу от Денвера, и дорога всё время шла в горах. Отсюда возвращение воинов домой казалось сравнительно несложным.

Из слов Требора Эрик понял, что это будет трудная ночь. Несмотря на тщательное планирование Требором повстанческих набегов, он, похоже, тоже верил в приметы. Если Требор сказал, что Боги с ними, то так оно и было, или, возможно, удача просто улыбается смелым.

Тем временем в лимузине не всё шло гладко. Даже при том, что для девочек это был день зарплаты, и они должны были получить недельную дозу кокаина и по несколько сот долларов наличными, их рабочий день ещё не закончился. Им ещё предстояло одно частное выступление, которое Сидни требовал от девушек в дни платежа, один раз в неделю.

Сидни тоже был в плохом настроении, хотя и с нетерпением ждал оргии с двумя Белыми девочками. В клубе не было полного состава, и доходы падали. Сидни винил в этом двух этих девчонок, которые потребовали более высокой оплаты, прежде чем согласились повторить самые развратные действия, которые он требовал от них на своих вечеринках. Сегодня вечером, клялся себе Коэн, девки заплатят за своё упрямство или не получат никакого белого порошка. Порка связанных и беспомощных обнажённых женщин была его любимейшим развлечением.

«Урод» свернул в элитный район Грин Гейблз. Сейчас, в конце апреля, аккуратные лужайки еще только покрывались зеленью, так как весна запаздывала в город, расположенный на высоте полутора километров. Роскошные дома на огромных участках располагались на расстояниях в сотни метров друг от друга, разделённые деревьями, кустами и глухими заборами, так что каждый дом напоминал обособленную крепость. Лимузин выехал на подъездную аллею, обсаженную кустарником. Четвёрка, погружённая в собственные мысли, ни разу не подумала посмотреть назад, где скромный седан медленно притормаживал у поворота на аллею. И, конечно, они не знали, что эта машина остановилась всего в паре метров от дороги, невидимая за кустарником.

– Наша дешевая машина торчит здесь, как бельмо на глазу, – впервые прервал молчание Требор.

– Давай я схожу на разведку, – предложил Эрик. – Можешь отогнать машину куда-нибудь и возвращайся минут через пятнадцать.

Требор согласился. Эрик исчез за кустами, а Требор отъехал в более безопасное место, где мог спокойно всё обдумать.

Сознание того, что красота Белых женщин может скоро навсегда исчезнуть с лица земли, придавало ему сил в борьбе. И всё же, несмотря на всё, что Требор совершил во имя сохранения прелести Белых женщин в этом мире, он не наслаждался их обществом уже более четырнадцати лет. У него не было никаких иллюзий в отношении Конфетки и Веточки. Они так хороши, что у них будут прекрасные дети, но лишь позже, после окончания длительного времени перевоспитания и обучения.

Последние оставшиеся под правлением ЗОГа молодые Белые женщины жили в утонченных наслаждениях и роскоши, о которых не могли мечтать даже британские монархи двумя столетиями раньше. К их ногам были брошены наркотики, дорогие автомашины, телевизионные роли, деньги и лесть, а изобретения Белых мужчин, начиная со стиральных машин и микроволновых печей и кончая другой бытовой техникой, устранили необходимость в работе по дому. Женщины не захотели добровольно отказаться от всего этого, как настойчиво их ни умоляли Белые мужчины. Именно поэтому похищения женщин стали единственным выходом из этого тупика. Несомненно, эти две девочки были ещё более испорчены и себялюбивы, чем большинство остальных. Требор понимал, что ему придётся быть суровым и даже жестоким при их перевоспитании и обучении, что не было свойственно ему при обращении с женщинами. И всё же ему была невыносима мысль, что их красота, заложенная в генах, может не перейти к детям. Он глубоко вздохнул и зашагал назад, чтобы встретиться с Эриком.

Эрик подал ему условный знак сразу за съездом к дому Коэна.

– Да, Боги с нами, – весело сказал он. – Это огромный дом-ранчо с пристроенным гаражом на четыре машины. «Урод» собрался было уезжать пять минут назад, но с ним произошёл «несчастный случай».

Эрик похлопал по своему ножу и усмехнулся, а Требор только хмыкнул. Эрик продолжил:

– Наверху темно, но я слышал музыку из окон. Слабый свет идёт, наверное, из подвального этажа. Я думаю, что они там. Никаких собак. Есть система охранной сигнализации. Задний двор окружён глухим забором. Приступим! – торопливо докладывал на ходу Эрик.

Мгновение спустя два суровых мстителя тихо проскользнули мимо огромного гаража. Требор нёс брезентовую сумку с инструментами и приборами. Оба были вооружены пистолетами калибра 9 мм и острыми как бритва ножами.

Эрик следил за окнами и обстановкой вокруг двора, в то время как Требор колдовал над системой охранной сигнализации. Для опытного подпольщика – бывшего преподавателя электроники в колледже Рэд Рокс, отключение сигнализации не представляло трудностей и требовало лишь времени и терпения.

Двадцать минут спустя бойцы проникли в дом и оказались в такой огромной кухне, какую Эрику нигде не приходилось видеть, за исключением может быть производственных предприятий. Музыка, если так можно было назвать доносившийся ритмичный шум, была не столь громкой, как им показалось вначале, но всё же достаточной, чтобы заглушить звуки их легких шагов.

Как Эрик и предполагал, слабый свет шёл со стороны лестницы, ведущей в подвал. Один за другим они осторожно соскользнули вниз по лестнице. В подвале через приоткрытую дверь была видна такая крикливая и вульгарная обстановка, какую им трудно было даже представить. За исключением одного угла большой комнаты, в котором размещался открытый общий душ и ванны с горячей водой, весь пол был покрыт белоснежным и толстым шикарным ковром. На стенах тёмно-красного цвета висели картины, слишком непристойные, чтобы их можно было назвать искусством, вперемешку с зеркалами от пола до потолка. В центре возвышалась кровать, которая, должно быть, была изготовлена на заказ специально для оргий. Вокруг громадной кровати размерами примерно три на три метра по углам на стойках были установлены видеокамеры. Над стойками и вокруг них были равномерно вбиты крюки для пут, на полке над спинкой кровати лежали кнуты и сексуальные игрушки, а потолок был одним сплошным зеркалом.

Воины Земли Родичей, конечно, не знали о намерениях Сида развратничать с девочками до последней степени их унижения. Не было им известно и то, как отчаянно девочки нуждались в кокаине. И всё же зависимость девушек была такой сильной, что они согласились с требованиями Сида: они обе были раздеты догола, одна из них связана, а другая могла двигаться. Но зрелище превратилось из распутного в смехотворное при виде извращенца Сидни, совершенно голого, не считая золотых цепей, браслетов и колец, с огромным животом, свисающим на тонкие ножки. Он дирижировал представлением, держа в руках плеть из нескольких коротких ремней.

Девочки, совсем одуревшие от наркотиков, не заметили приближения к сцене Требора и Эрика. Сидни, который стоял спиной к двери, тоже был слишком увлечён. Владелец Порнодворца заметил надвигающуюся беду слишком поздно. Требор сильным пинком ноги в правый бок отбросил мерзкого выродка на кровать, где тот свалился на спину Конфетки. На мгновение наступила тишина, и слышались лишь музыка и мучительные стоны Сидни. Веточка первая увидела повстанцев и отчаянно вскрикнула, но тут же умолкла, когда Эрик навёл на неё свой пистолет.

– Ни звука, пока не спросят, ясно? – Голос Эрика не оставлял сомнений, что от них требуется. Обе девочки кивнули, но стонущий Сидни был не в состоянии выполнить приказ. Требор потянулся через кровать и ударил урода в нос рукояткой пистолета. После мучительного воя Сид подтвердил, что действительно понял команду.

Требор схватил в руку золотые цепи на шее Сида и сдёрнул его с кровати, держа вертикально на расстоянии вытянутой руки.

– Хорошо, сначала главное, – начал он. – Ты, – его пристальный взгляд упал на Конфетку, – развяжи её! – И он показал на Веточку рукой с пистолетом. – А ты, – каждый раз, когда он говорил, он жёстко подчёркивал слово «ты», – скажи, как нам выключить этот проклятый грохот, который вы называете музыкой.

Он дёрнул за цепи. Всхлипывающий Сидни показал на пульт управления у ближайшей стены. Веточка была теперь развязана, и Требор указал ей пистолетом: – Выключи это!

Веточка, несмотря на дурь от наркотика, испуганно кинулась выполнять приказ. В наступившей тишине голос Требора зазвучал ещё более угрожающе.

– Теперь вы обе сядьте там, – и он махнул на ближайший край кровати. Девочки быстро сели, даже не пытаясь прикрыть свою наготу, то ли от потрясения, то ли под действием кокаина.

– А теперь, мистер Коэн, где деньги, которые вы принесли домой?

Коэн начал отрицать, что у него дома есть деньги, но был прерван Требором, который въехал коленом ему в пах, почти раздавив мошонку. Отвратительное существо долго лежало на полу, держась за промежность и хныкая.

– Мое терпение кончается, Сидни, – предупредил Требор.

– Там, – выродок, мокрый от пота, задыхаясь, показал на дверь в дальнем конце его комнаты «для игр». Эрик молча пошёл к двери и исчез из виду. Мгновение спустя он возвратился с портфелем, который он бросил открытым на кровать. Внутри были две-три тысячи долларов наличными и какие-то документы.

– Сидни, Сидни, – произнес нараспев Требор. – Я разочарован в тебе. Я имел в виду все деньги, которые ты держишь дома.

– Это – всё, – выдохнул Коэн, делая последнюю попытку спасти свои грязные деньги, добытые в порнобизнесе.

– Хорошо, я принимаю условия твоей игры, – угрожающе предупредил Требор. Несколько сломанных пальцев, много крика, и через две минуты было достигнуто полное взаимопонимание. Сидни показал место сейфа, скрытого в стене в той же самой комнате, из которой Эрик принес портфель. И, конечно, назвал ключ к нему. Под внимательным взглядом Требора и его прицелом трое пленников хранили полное молчание, пока Эрик ходил проверять правдивость признания Сида. Минуту спустя, он возвратился со словами: «Да, хороший улов».

Без дальнейшей суматохи, Требор вложил пистолет в кобуру, вынул нож и одним быстрым движением перерезал горло Коэна от уха до уха. Кровь струей ударила из его распоротой ярёмной вены, заливая голые ноги и тела ошеломлённых девочек. Инстинктивно девушки отпрянули подальше от места, где они сидели, и их затошнило при виде этой кровавой сцены, которая была для них в новинку.

Воины Земли Родичей без лишних слов привычно продолжали делать всё, что нужно в таких случаях, даже не взглянув на всё ещё содрогающееся в предсмертных судорогах тело Сидни. Эрик сдёрнул с подушки наволочку, вывалил в неё деньги из портфеля и ушёл в другую комнату, чтобы переложить туда же содержание сейфа.

Требор обратился девочкам:

– Идите, смойте с себя кровь. – Он указал на общий душ. Как известно всем, кто попадал в опасные для жизни ситуации, деятельность снимает страх. Конфетка и Веточка, парализованные увиденным, бросились выполнять приказ и, стоя под душем, слегка пришли в себя.

Под звуки льющейся воды Конфетка прошептала:

– Как ты думаешь, они убьют нас?

– Я думаю, нет, он же приказал нам помыться не для того, чтобы убить нас, – разумно ответила Веточка.

– Может, они хотят нас изнасиловать?

– Может быть, но это не самое страшное для нас. Мы же не девственницы, верно?

– Иногда насильники мучают и убивают женщин.

– Заткнись ты со своим убийством, не пугай меня, – ругнулась Веточка.

– Хорошо, но что ты предлагаешь?

С деловитостью бывалой женщины, Веточка заявила:

– Я предлагаю морочить им мозги независимо оттого, что они хотят, как можно дольше, пока у нас не появится шанс сбежать.

Они договорились о порядке действий. Закончив душ, девушки, подойдя к Требору, попытались, было соблазнить его, насколько это было в силах двух обнажённых и напуганных женщин. И они были просто удивлены, что их чары не сработали, когда Требор резко приказал им одеться. Торопливо одеваясь, изумлённые женщины обменивались растерянными взглядами. Похоже, наконец, нашёлся первый мужчина, которым нельзя было управлять с помощью секса.

Эрик вернулся с наволочкой, полной денег.

– Как думаешь, может, стоит поискать в доме другие ценности?

Требор посмотрел на часы, потом подумал вслух: – Через полтора часа рассветёт. Считаем, что у нас чуть больше часа до поворота, так что, черт возьми, отведём на этот осмотр десять минут. Я буду следить за ними.

Эрик взбежал по лестнице, а девочки глубоко вздохнули от облегчения. Во всяком случае, было похоже, что их не собираются убивать.

До сих пор ни один из мужчин не сказал девочкам ничего кроме коротких команд, одна из которых требовала молчания. Так что они обе боялись начать разговор со своим безжалостным похитителем. Девушки тихо сидели на кровати, надеясь, что молчаливый мужчина скажет что-нибудь, что прояснит их судьбу, и в то же время боялись этих слов. Казавшиеся бесконечными минуты напряжения, пронизанного страхом, тянулись в абсолютной тишине. Наконец Конфетка не выдержала.

– Я могу спросить? – робко проговорила она.

– Можно мне Вас спросить? – поправил её Требор.

– Можно мне Вас спросить? – повторила Конфетка, чувствуя себя как школьница.

– Можно, но сначала дайте мне одну из простыней от этой кровати. – Пока Конфетка и Веточка снимали необычных размеров простыню с огромной кровати, Требор подумал, что женщина редко выглядит одинаково хорошо, как одетая, так и раздетая. Но эти две девушки выглядели замечательно в любом виде.

Конфетка подала Требору простыню, и он сел на стул напротив кровати. Затем вынул нож из ножен и начал резать простыню на полосы.

– Для чего это? – спросила Конфетка.

– Чтобы связать вас друг с другом.

– Я думаю, чтобы мы не смогли убежать?

– Точно.

– Вы едете куда-то?

– Да.

– Вы не убьете нас, правда?

– Нет.

Короткие ответы Требора не очень-то успокаивали.

Конфетка попробовала зайти с другой стороны.

– Вы не собираетесь заняться с нами любовью?

– Нельзя заниматься любовью, если ты не влюблена, – коротко ответил Требор.

Пока Конфетка и Веточка переваривали эти слова, возвратился Эрик.

– Мало что можно использовать, правда, я нашёл у него в спальне пистолет калибра 11,4 мм и четыре коробки патронов.

– Хорошо, – сказал Требор. – Тогда сделаем вот что. Я поведу машину, одна девочка сядет на переднее место со мной, а другая с тобой сзади. Этими полосками мы свяжем девочек вместе, чтобы ни одна не смогла выскочить, если мы попадём на красный свет.

Требор обратился к девочкам:

– Вы видели, что случилось с Сидом. Я могу считать, что вы не наделаете никаких глупостей, чтобы с вами не случилось то же самое?

Обе девушки, дрожа, поклялись слушаться.

Эрик заставил Веточка нести наволочку с деньгами, крепко держа её тонкое запястье в одной руке, когда они вышли из дома. Требор так же крепко держал блондинку. Они переложили груз на заднее сидение, привязали девушек друг к другу и направились домой.

Небо позади машины только начало светлеть, когда они повернули на запад по скоростной автостраде «6-я Авеню». После резкого прекращения разговора, Конфетка и Веточка потерянно молчали, в страхе размышляя о своём будущем. Кокаин переставал действовать, и результатом этого, как обычно, было обострение состояния страха.

Они достигли пересечения с межштатной дорогой «70» на Голден, вышли на неё и начали подъем в предгорья. Внезапно Веточка озарило: «Земля Родичей!»[7]

Задыхаясь, она выкрикнула:

– Ребята, вы – с Земли Родичей!

Повстанцы были широко известны и вне Земли Родичей, и внутри неё. Но, конечно, печать и телевидение ЗОГа без конца распространяли о них всяческие ужасы и чудовищную ложь. Каждый ребёнок Америки вне Земли Родичей, начиная с младенцев, знал страшные истории о похищениях, пытках, насилиях и массовых убийствах в Земле Родичей, и что с её воинами можно столкнуться на каждом шагу. Повстанцы стали пугалами, которыми матери стращали непослушных детей. Конфетка и Веточка, естественно, верили каждому слову пропаганды ЗОГа и теперь ещё больше перепугались.

Примерно через двадцать миль к западу от Голдена Требор снизил скорость машины, а затем на черепашьей скорости свернул на наклонный съезд с основной дороги, объезжая огромные выбоины на проезжей части с остатками асфальтового покрытия.

ЗОГ поддерживал в исправном состоянии главные межштатные автодороги с востока на запад через Землю Родичей, хотя при этом дорожные работы приходилось вести под охраной вооружённых солдат и под прикрытием с воздуха. Но власти оставили все попытки отремонтировать въезды или наклонные съезды более десяти лет назад. Штатные и просёлочные дороги также находились в полном запустении. С низа наклонного съезда, Требор направился на север, всё ещё на скорости десять-пятнадцать миль в час, в зависимости от состояния дороги.

К шести часам утра даже девочки измучились, а они не спали только с полудня предыдущего дня. Требор и Эрик почти засыпали, так они провели двадцать четыре часа подряд без сна и часто в напряжении.

– Я хочу в туалет, – пожаловалась Конфетка.

– Я тоже, – пискнула Веточка.

– Ещё пара минут, – был ответ. И точно, несколько минут спустя Требор остановил машину и искусно замаскировал ветками следы съезда с дороги. В густом лесу из жёлтых сосен следы машины будут незаметны. Они съехали с дороги, миновали низкий кустарник и осторожно двинулись через густой лес. Через полмили показалась хижина из бревен, так близко прижавшаяся к высоким деревьям, что её невозможно было заметить с воздуха, разве что с вертолёта, пилот которого точно знает, куда смотреть.

– Ну, теперь вы можете развязать друг друга, уборная за хижиной. И не вздумайте бежать. Здесь только медведи, пумы, змеи и лес на двадцать миль. Вы заблудитесь через десять минут.

– Уборная? – удивилась Веточка.

– Да, ты же сказала, что хочешь в туалет.

– А-а-а…, – наконец дошло до городской девочки середины 21-ого столетия. – Подвинься, Конфетка, я должна выйти.

Требор и Эрик достали кое-какие пищевые продукты и дополнительные одеяла из багажника машины и поднесли их к передней двери хижины, не расставаясь с винтовками, висящими за плечами. В хижине, которая была первой остановкой на пути доставки товаров и людей на Землю Родичей, хранилась стопка раскладушек, которые заменяли кровати, стояла дровяная печь для готовки и отопления, а также имелись запасы различной одежды и других предметов первой необходимости. Эрик посмотрел в заднее окно, чтобы проверить, не вздумали ли девочки бежать. Конфетка ждала у двери одноместной уборной. Требор взял ведро и пошёл за водой к близлежащему ручью, а Эрик вышел, чтобы наколоть щепок для растопки. Так что, когда несколько минут спустя девочки нерешительно открыли чёрный ход хижины, в ней было пусто.

– Ну, я была там первый раз в жизни, а ты? – Конфетка имела в виду уборную.

– Да, я тоже. Ты видела эту паутину? Я была в шоке и думала, что умру!

Эрик принёс охапку щепок для растопки. Он свалил их в деревянный ящик рядом с печью и сказал: – Не могли бы вы развести огонь и приготовить какой-нибудь завтрак? Продукты вот там. – Он показал на коробку на кухонном столе.

– Мм, ну, в общем, мм, хорошо, – запнулась Веточка, не желая признаться, что совершенно не представляет себе с чего начать.

Между собой девочки выяснили, как снять толстые железные листы, закрывающие место для дров в плите для готовки. – Мне кажется, что надо засовывать дерево сюда, – шептала Конфетка. Но когда они сделали это, оказалось, что спички, почему-то не поджигают щепки.

Вошёл Требор с ведром свежей воды и, усмехаясь, смотрел на их неумелые действия.

– Идите сюда, – сказал он и повёл их наружу. – Сначала положите сосновые иглы внизу бункера для огня. Потом – слой шишек, и сверху них дрова. Потом поджигаете иглы. И проверьте, что заслонка дымохода открыта. – Городские девочки совместно справились с задачей и ощутили необычное чувство гордости, когда услышали потрескивание огня.

– Теперь, о продуктах, – Веточка вернулась к действительности. В коробке были яйца, сухое молоко, сахар, соль, пшеничная мука грубого помола, сухофрукты и ещё кое-что по мелочи.

– Я думаю, мы должны спросить их, что они хотят, а? – сказала Конфетка.

– Да, я тоже так считаю, и, может быть, спросить, как это приготовить. Они наверно думают, что мы – изрядные дуры.

Снаружи Требор и Эрик закрепляли на машине маскировочный брезент. Конфетка осмелилась заговорить первой.

– Вы, ребята, наверное, думаете, что мы – дуры. Мы хотим спросить, что вы хотите на завтрак, но, честно говоря, мы ни черта не умеем готовить.

– Но можем научиться, – добавила Веточка, стараясь понравиться и считая, что они – в опасности. Обе девочки полагали, что их жизни зависели от угождения воинам Земли Родичей, и были готовы на всё, чтобы быть приятными и услужливыми.

– Они принадлежат тебе, – сказал Эрик и продолжил привязывать брезент.

«Они принадлежат тебе» – эти четыре слова много сказали и Конфетке и Веточке. Образы гарема или сексуальных рабынь пронеслись перед их мысленным взором. Или, ещё хуже, бесполых рабынь. Как всех наркоманов, их смертельно пугала невозможность найти поставщика кокаина. Во всяком случае, стало ясно, что старший мужчина, Требор, был тот, кому они должны угождать.

– Хорошо, азы кулинарии, получается, – проворчал Требор и пошёл в хижину, а его пленницы гуськом поспешили за ним. Вскоре аромат лепёшек, жареных яиц и свежесваренного кофе, усиленный запахом горящих сосновых дров, заполнил хижину.

Вдруг Требор дал знак своим поварихам-новичкам.

– Гляньте, – и он показал в окно. Не дальше чем в двадцати метрах от чёрного хода медленно шли в поисках корма самка и её оленёнок. Девочки смотрели, очевидно, очарованные тем, чего они никогда не видели прежде.

– Сколько малышу? – спросила Конфетка.

– Ну, наверно ему несколько месяцев.

Олененок во всём подражал матери и, сделав несколько шагов, оглядывался в поисках возможных врагов.

– Вы их застрелите, или вам не нравится оленье мясо?

– Мы никогда не стреляем самок, особенно если у них малыши, и мы не голодаем. Самки любого биологического вида – его самое большое сокровище, – ответил Требор.

– О! – произнесла Веточка, запоминая ответ, чтобы позднее обдумать его.

– Это относится и к женщинам? – спросила Конфетка, снова стремясь получить подтверждение, что их не ждет участь Сида Коэна.

– Хорошие женщины – также сокровища, – был его ответ, с ударением на слове «хорошие». Это было несколько неясно, но Конфетка решила, что убедит Требора в том, что она «хорошая», чего бы это ни стоило.

Скрытый смысл этого обмена словами не ускользнул от Веточки. Она не забыла, что женщины соперничают друг с другом. И она должна быть, по крайней мере, столь же «хороша» как и Конфетка.

Обе девочки были удивлены тем, каким вкусным оказался завтрак, несмотря на треснувшее блюдо, жестяные кружки и так называемые «серебряные» столовые приборы. Когда они закончили еду, Требор сказал, чтобы Конфетка помогла Эрику поставить раскладушки, сообщив, что всем надо поспать. Потом он велел Веточке загрузить грязные тарелки в большой таз.

– Пошли, я покажу тебе ручей. – Они поднялись по склону вверх за хижиной примерно на двадцать метров.

Пока Веточка с сознанием долга полоскала посуду в прозрачной холодной воде, она рискнула спросить: – Что ваш друг имел в виду, когда сказал: «Они принадлежат тебе?»

– «Принадлежат», значит «принадлежат». Что тебе непонятно? – Его ответ был немного вызывающим.

– Мм, ну, в общем, просто это звучит довольно забавно – «владеть людьми». – Веточка подбирала слова, не желая противоречить своему похитителю.

Тогда Требор разъяснил свои слова немного подробнее:

– Сид Коэн владел тобой – телом, душой и мыслями. Он завладел тобой, приучив к кокаину. Я убил твоего владельца и захватил тебя, так что теперь у тебя новый хозяин. Так было миллионы лет. Радуйся, что большинство арийских мужчин относится к своим женщинам с достоинством и уважением, если и когда они заслуживают этого. В противном случае они женщин наказывают.

Веточка признала, что в словах Требора была определенная правда. Она не думала о Сидни, как о «хозяине», но он, конечно, распоряжался её жизнью. Хотя секс был для Веточки только способом управления людьми, получения преимуществ или чисто телесного удовольствия, она признала, что Сид использовал её больше, чем она его. Даже сейчас мысль о лишении соблазнительной дозы кокаина беспокоила её больше чем внезапное похищение, которое она только что пережила.

Тем временем в хижине Конфетка также выспрашивала Эрика. Она тоже пыталась понять, что означают слова Эрика «они – твои» и спросила об этом.

– Именно то, что я сказал, – был его ответ.

– Вы считаете, что мы его рабыни? – спросила Конфетка.

– Я думаю, вы станете, в конце концов, его жёнами, хотя для этого вам придется очень постараться и многому научиться. Но пока рабыни – хорошее определение.

– Угу. – Она подумала секунду, а затем спросила: – Почему вы не хотите полюбить одну из нас? По-вашему мы что, уродки?

– Нет, вы – не уродки, но сейчас у меня на уме другая девочка. Кроме того, прошло много времени, прежде чем Требор решил взять себе женщин.

– У всех мужчин в Земле Родичей больше одной жены?

– У большинства.

– Почему?

– Во-первых, единобрачие равнозначно кастрации и расовому самоубийству. А, во-вторых, раз лишь в Земле Родичей сохранились хорошие Белые мужчины, у них должно быть много детей.

– Единобрачие – это кастрация? – Конфетка была действительно озадачена.

– Сексуальное чувство – мать жажды сражения, а жажда сражения – мать народов. Сексуальное желание мужчин расы, которая стремится выжить, надо разжечь до крайней степени, и это желание нельзя порочить, ослаблять или неверно направлять, – объяснял Эрик.

Их беседу прервало возвращение Веточки и Требора.

Перед тем как они растянулись на раскладушках часика на четыре, Конфетка прошептала Веточке: – Подружка, я должна тебе кое-что рассказать.

– Я тоже, – ответила та.

Обе девочки украдкой посматривали на своих похитителей, особенно на Требора, отмечая его жилистую фигуру и плоский живот. Конфетка вспомнила, как Веточка часто говорила: «Я люблю мужчин без брюха», когда смеялась над Сидом Коэном или каким-нибудь пузатым зрителем во время их представлений во Дворце. Неохотно признаваясь самим себе в сексуальном магнетизме своего нового «владельца», девочки не знали, что испокон веков женщины приспосабливались к своим похитителям и обычно влюблялись в них. Ведь это – просто отражение всей природы, где курица, львица, кобыла или другая самка подчиняется главенствующему самцу, который в борьбе завоевал право на продолжение рода. И ещё они не знали, что ревность жён одного мужчины друг к другу и неестественна и не нужна.

Пару часов спустя все снова сидели в машине, готовясь возобновить путешествие.

Несколько раз девочки слышали, как мужчины упоминали неизвестного по имени Вотан, и, пытаясь заручиться их расположением, пока машина медленно двигалась на северо-запад, Веточка спросила:

– Кто этот Вотан?

– Вотан – главный бог самой распространённой собственной веры Белого человека, – объяснил Требор.

– Что значит «собственной»?

– Это означает естественной религии, которая в данном случае защищает Белый Род.

– Тогда почему я не слышала об этом раньше?

– Нет, ты о ней слышала! День недели среда назван по имени Вотана, четверг – его сына Тора, вторник – его товарища Тира, а пятница – в честь Фригги, жены Вотана.

Когда Эрик заметил самолёт ЗОГа на большой высоте, Конфетка спросила:

– А вы не боитесь бомбёжек?

– Больше не боимся. Раньше мы привыкли к тому, что нас бомбят каждый день, но теперь враги знают, что если они ещё раз так сделают, мы проникнем на их территорию и убьём несколько важных шишек – каких-нибудь политических деятелей. Так что теперь бомбёжки прекратились. Они также обстреливали нас ракетами с наведением по тепловому излучению. Но ракеты попадали только в наши костры-ловушки.

– И вы жили так много лет?! Веточка была поражена и захотела узнать, зачем были нужны все эти жертвы.

– Здесь единственное место, оставшееся для Белых людей. Американское правительство – ЗОГ почти истребило нашу Белую расу.

– А мои преподаватели говорили, что Земля Родичей стремится поработить весь мир.

– Как мы можем сделать это, когда осталось так мало Белых, а у ЗОГа есть самолёты, бомбы и ракеты? Вы увидите, что правительство лжёт, когда мы доберёмся до наших карт и книг! – с горечью ответил Требор.

В течение многих часов они продвигались всё глубже в горы, поросшие деревьями. Часто мужчины показывали диких зверей: оленей, лосей, енотов, дикобразов и даже чёрного медведя. Леса и животные, когда-то жестоко истребляемые, бурно возрождались под опекой повстанцев, живущих в гармонии с природой.

Ещё засветло они достигли места, на котором когда-то, видимо, стояла очаровательная туристская деревня. Теперь больше половины зданий лежало в руинах.

– Что здесь случилось? - спросила Конфетка.

– Бомбовый налёт ЗОГа, – скупо ответил Эрик.

В центре того, что осталось от деревни, Требор свернул с разбитого шоссе, и они переехали деревянный мост над маленькой речкой. – Мэтьюсвилл через две минуты, – объявил он.

Девушки, сидящие сзади, переглянулись. И Конфетка спросила: – А в Мэтьюсвилле есть люди?

– Да, это община Земли Родичей, – сообщил Требор.

Тогда на заднем сиденье снова послышался оживлённый шепот, а потом Конфетка спросила:

– Мы..., можно нам поговорить с Вами прежде, чем мы приедем туда?

– Конечно, говорите.

– Нам хотелось бы поговорить наедине, можно? – повторила Веточка.

– Пожалуйста!

Мужчины переглянулись, пожали плечами, как будто говоря: «Почему бы и нет?» Требор свернул на обочину разбитого шоссе и остановился, и Эрик вышел, сказав, что он немного прогуляется.

– Давайте и мы тоже разомнём ноги, – предложил Требор. Он вышел из машины и прислонился к переднему буферу, скрестив руки на груди. Девочки прижались к нему с двух сторон, всё ещё пытаясь использовать своё очарование, чтобы расположить к себе воина.

Веточка спросила:

– Мы останемся в Мэтьюсвилле?

– Да, по крайней мере, на некоторое время.

– Пожалуйста, не рассказывайте людям, что мы делали в доме Сида, – добавила Конфетка, – Мы не геи, не лесбиянки, честное слово, клянусь.

Требор тщательно обдумал свой ответ.

– Во-первых, надо говорить «извращенец», а не «гей». Геи – это весёлые счастливые существа. Извращенец означает мужского гомосексуалиста. В Земле Родичей ни один извращенец не посмел бы сказать об этом открыто. А во-вторых, настоящих лесбиянок среди арийских женщин чертовски мало. Вы устраивали шоу для человека, который владел вами. Я не сомневаюсь, что секс приятен, но мужчина был всё же главной причиной. И, наконец, ни у кого в Земле Родичей нет никаких причин знать больше о вашем прошлом, чем вы сами захотите рассказать. Поверьте, многие из наших женщин, захваченные на территории ЗОГа, имеют прошлое не менее интересное, чем ваше.

– Спасибо, – хором сказали обе девушки. Потом Конфетка спросила: – А как Эрик?

Требор уверил их, что его товарищ – не болтун. Но, почувствовав, что его пленницы слишком рано успокоились, добавил строгим тоном:

– Тем не менее, для вашего собственного блага вам лучше помнить, что я – ваш хозяин, и если я буду недоволен вами, то могу наказать или избавиться от вас. Подумайте о судьбе Сида Коэна, когда у вас возникнут мысли сбежать, пофлиртовать с другими мужчинами или быть наглыми. Я ясно выражаюсь?

Обе пленницы одновременно закивали головами, стараясь подавить чувство страха.

Вернулся Эрик, и возобновился последний этап путешествия. На заднем сиденье Веточка шептала на ухо Конфетке: – Ты поняла, что означают слова «твоя жизнь ни черта не стоит?»

– Теперь поняла, – шепнула в ответ Конфетка.

Мэтьюсвилл не «показался» – в обычном смысле этого выражения. Требор просто вдруг остановил машину под огромной жёлтой сосной и выключил двигатель. Конфетка разглядела хижину, умело скрытую в густом лесу. Веточка заметила другую, потом ещё одну. Как они смогли видеть, несколько десятков деревенских домов, хижин и бывших передвижных домиков были разбросаны на расстоянии в нескольких сот метров, а в пределах нескольких квадратных километров их, видимо, было много больше.

Отовсюду спешили люди, и оказалось, что их похитители – настоящие народные любимцы. На поляне непрерывно раздавались крики «Хайлса, родичи!»[8]. Конфетка и Веточка потерянно стояли около машины, чувствуя себя неуютно в своей бросающейся в глаза непрактичной одежде. Все женщины, которых они видели, были в свитерах или кофтах для защиты от быстро охлаждающегося горного воздуха. На такой высоте, как только солнце садится за пики гор, температура быстро падает. На голых руках девочек уже выступила гусиная кожа.

Здешние женщины выглядели необыкновенно привлекательными, и многие из них были в положении. Но больше всего девушкам бросилась в глаза целая толпа Белых детей. Вне Земли Родичей они никогда не видели вместе больше горстки Белых детей, причем в городе их было во много раз меньше, чем цветных.

– А это ваши друзья? – спросил кто-то.

Требор подозвал пленниц и представил их по именам.

– Они, вероятно, останутся со мной, – сообщил толпе Требор, а затем добавил: – Я надеюсь, что вы окажете им гостеприимство.

Все взрослые точно поняли, что означали слова Требора. Прежде всего, что девочки остаются с ним, и ни одна из них не принадлежит Эрику. И всем было понятно, почему он сказал «вероятно» – это означало, что они ещё должны были пройти медицинский осмотр. В начале 21-ого столетия были созданы домашние тесты для проверки неизлечимых болезней, особенно тех, которые передаются половым путем. В общине были такие тесты, и все вновь прибывшие женщины сразу же проходили обследование, так как до проверки они считались опасными источниками инфекций. Для получения результатов требовалось несколько минут, и таким образом судьба пленниц решалась очень быстро. Неизлечимо больным вводились смертельные инъекции, и они спокойно уходили в мир иной.

Высокая привлекательная женщина в возрасте Требора подошла к девочкам.

– Пойдёмте со мной, мы получим для вас кое-какую тёплую одежду, – предложила она. Девушки посмотрели на Требора, чтобы получить разрешение. – Хорошая идея, Грета, и не могла бы ты потом показать девочкам дорогу к моей хижине?

Грета ушла с девочками и несколькими другими женщинами. Они засыпали Конфетку и Веточку вопросами о жизни под властью ЗОГа, особенно о модах и новостях.

Одна из хижин оказалась складом для всей общины. Прежде всего, там хранилась одежда, а также постельные и столовые принадлежности для дома. Скоро у девочек был практичный гардероб, похожий на одежду остальных членов общины.

Тем временем у мужчин накопилась масса вопросов к Эрику и Требору. Для воинов-Родичей были жизненно важны такие вещи, как знаки различия вооружённых сил ЗОГа, новинки полицейской техники и сведения от сторонников Земли Родичей, не говоря уже об острых ощущениях, которые они получали от ярких насмешливо-иронических рассказов Требора о его боевых операциях.

Конфетка и Веточка, нагруженные вещами, под руководством Греты дошли до хижины Требора, в то время как сам воин всё ещё оставался в кругу друзей и соратников. Грета показала им, как зажечь керосиновую лампу, говоря: «Мы экономим керосин, так как его трудно достать». Пожелав девочкам удачи, Грета ушла, оставив парочку исследовать их новое жилище.

Хижина была сделана из бревен и имела дровяную печь для готовки и обогрева. Старомодная двуспальная кровать с металлической спинкой, панцирной сеткой и блестящими шарами стояла у дальней стены. Провод, натянутый в одном углу пустой хижины, служил вешалкой для одежды. На нём висели несколько полотенец и различная одежда. Мебель, включая кресло-качалку, была в основном самодельной.

– Ну, добро пожаловать в ад! – Теперь, когда они остались одни, Конфетка дала волю своим чувствам.

– Да, я знаю, но лучше мы начнём работать как хорошие маленькие рабыни, чтобы остаться в живых, ведь он может вернуться в любую минуту.

– Ты права, – вздохнула Конфетка. Они повесили свою одежду рядом с одеждой Требора и начали раскладывать вещи, которые принесли, а это оказалось непросто, потому что полок и шкафов было мало.

– Как ты думаешь, он не захочет секса сегодня ночью? – размышляла вслух Конфетка.

– Кто знает, да и пусть, если это сделает его добрее.

– Проклятье, нет даже душа или ванны. Как можно без этого после секса? – простонала Конфетка.

– А я хочу пи-пи, – добавила Веточка. Взяв фонарь, они исследовали дорожку за хижиной и нашли уборную.

После возвращения Веточка спросила: – Как думаешь, все спят в этой кровати? – показала она на железную койку. – Наверное, так, ведь она здесь одна.

Они услышали шаги и быстро поднялись, чтобы встретить Требора у двери, а их мрачное настроение чудесным образом сменилось на наигранно-приветливое и бодрое.

– Привет, мы ждали вас, – проговорила Веточка. Она понимала, что её слова звучат фальшиво, но ничего веселее не пришло ей в голову. Поведение Требора было учтивым, но не более того. Он держал в руках дополнительные одеяла и спальный мешок.

– И вам тоже привет. Я думаю, что всё это очень непохоже на роскошь, которая вас окружала раньше, но мы вместе постараемся сделать хижину гораздо более уютной. Пока я не построю какую-нибудь перегородку, я натяну провод, и мы повесим простыни или одеяла для создания некоторого уединения, когда вам этого захочется. Завтра поставлю здесь ванну. Правда нам придётся заполнять её старомодным способом – водой, нагретой на печи. Теперь, если вы вдвоём растопите печку и разогреете банку тушёнки, мы сможем немного перекусить перед сном. Завтра я покажу вам, где насос, а сегодня вечером принесу воды. Вон там, в большом тазу, я держу воду для мытья и уборки. – Он показал на большой оцинкованный таз для стирки. – Питьевая вода в ведре с крышкой. Мы строим водопровод, так что в будущем должно стать легче.

Он взял ведро и вышел наружу. Пока девочки разводили огонь, чему они уже научились, послышалось скрипение старомодного ручного насоса.

– Боже мой, да это же дни освоения дикого Запада, – простонала Конфетка.

– Чёрт возьми, Конфетка, мне это нравится не больше, чем тебе, но нытьё никому из нас не поможет.

– О, так вот ты какая, маленькая рабыня Требора? – съязвила Конфетка.

– А что остается делать, – спокойно ответила Веточка.

У Конфетки враждебность быстро прошла:

– Ладно, прости, я думаю, всё это вместе просто меня достало. И вчера наша жизнь была хреновой, а сегодня хуже некуда.

– Я знаю, но мы должны помочь друг другу пройти через это. – Веточка в этот момент оказалась более мужественной или лучше владела собой, чем её подруга.

Позже за ужином Требор сказал им, что медсестра общины придет рано утром, чтобы провести медицинский осмотр. После мытья тарелок он устроил занавес из простыни в одном конце хижины, так что каждая девушка смогла обтереться губкой в относительном уединении. Требор приказал им ложиться на кровать, потому что у него есть спальный мешок, и вообще он привык спать на полу. Они вежливо запротестовали, говоря, что это «его кровать».

– Ариец не может позволить, чтобы женщины спали на полу, а он – на кровати, – ответил Требор. Это произвело на девушек сильное впечатление.

Лёжа в кровати, в самой тёмной из комнат, где они когда-либо бывали, и одновременно самой тихой, Веточка шепнула:

– Ты знаешь, в других обстоятёльствах я могла бы полюбить этого парня.

– И я, чёстно говоря, тожё, – созналась Конфетка, – но мы должны выбраться отсюда. Я так жить нё смогу.

– И я.

Погружённые в свои мысли и испытывая потребность в кокаине, девушки с трудом смогли уснуть.

Требору тоже было о чем подумать, лёжа в спальном мешке. Эта часть задачи «похищение жён» оказалась большей проблемой, чем он рассчитывал. Требор сознательно не хотел привязываться к девочкам, пока медицинские испытания не покажут, что они – «хранительницы», «берегини». У Требора не было никаких иллюзий относительно их примирительного отношения. Он понимал, что их улыбки были фальшивыми и вызывались страхом и желанием понравиться ему. Надо было достраивать и переделывать хижину, а также перевоспитывать пленниц. Это непростая задача, но он напомнил себе, что и другие повстанцы Земли Родичей прошли через подобные трудности, так что с этим можно справиться. Требор, как всегда предельно честный с самим собой, просчитал все плюсы и минусы. К плюсам относился секс с этими красотками, который будет несравненно хорош, но об этом пока не стоило и думать. Требор никогда не переставал философски поражаться тому, на что готовы мужчины, чтобы овладеть красивой женщиной, и он признал, что теперь должен включить себя в их число. Ну и хорошо, напомнил он себе: жребий брошен, и теперь слишком поздно менять курс. Как всегда, фаталистическое отношение к тому, что решили богини судьбы Норны, позволило ему отключиться и спокойно уснуть.