Белые повстанцы скалистых гор

ДЕНЬ ЧЕТВЁРТЫЙ – СПАСЕНИЕ

Шестнадцатилетняя Дори Джонсон, подобно большинству девочек её возраста, мало думала о прошлом. Молодые устремлены в будущее, а оно представлялось Дори бесконечной вереницей удовольствий и приключений.

Дори, как одну из немногих Белых девочек в её пригородной средней школе, осыпали знаками внимания и просьбами о свиданиях скрелинги всех оттенков и мастей. И лишь изредка с ней пытались завести знакомство застенчивые или робкие Белые мальчики.

К сожалению, Белые мальчики в её школе, и так немногочисленные, были совершенно сбиты с толку пропагандой вечной «вины» Белых, проводимой ЗОГом, и страхом нарушения анти-белых законов. Эти законы использовались для наказания Белых за малейшее отклонение от рабского подобострастия, совершенно не давая Белым ребятам утвердить себя среди школьников. Ну, а природа молодых женщин такова, что забитые мужчины, лишённые всех прав, для них мало привлекательны.

В тот вечер Дори мысленно стояла перед не столь уж редким для неё выбором. С каким парнем пойти на танцы после возвращения домой на уик-энд? Наконец она остановилась на двух возможностях.

Первый парень был развязным негром-старшеклассником, который блистал в баскетбольной команде и болтал на жаргоне. Вторым был мексиканец, дорогая одежда и новый спортивный автомобиль которого были куплены на деньги от продажи наркотиков товарищам-одноклассникам.

Будучи жертвой пропаганды вседозволенности, поощряемой всем обществом, включая преподавателей, Дори, как и большинство девочек в школе, имела эротический опыт общения с обоими полами. Но девушка до сих пор избегала сексуальных контактов с мужчинами, не из-за запретов, а скорее из страха беременности или болезни.

Она давно поняла, что с помощью соблазнения можно управлять мужчинами и применяла это своё оружие без зазрения совести. Дори, которой уделяли мало внимания и мать-алкоголичка, и лживый отец-адвокат, выросла расчётливой, практичной, умной и эгоистичной девушкой. Наркотики, драки и различные сексуальные игры превратились в неотъемлемую часть её жизни.

По-существу, именно беспрерывная откровенная болтовня Дори о самой себе ускорила её похищение, которое по планам воинов Земли Родичей должно было произойти позднее. Она доверила одной из подружек своё решение переспать со скрелингом. Подружка, тайная сторонница Родичей, по цепочке передала эти сведения другому соратнику, а тот, в свою очередь, в заданное время послал повстанцам закодированное сообщение на особой радиочастоте.

Уолф, радист, пошёл в хижину Эрика предупредить его, что время не терпит. Эрик в свою очередь поделился новостью с Требором, и они срочно начали готовиться к поездке за Дори.

– Мы не сможем добраться туда до вечера, – сказал Требор.

– Я знаю, но завтра ночью не должно быть никаких проблем. У нас же есть все нужные разведданные. – Эрик был встревожен. Он уже был увлечён, хотя видел только снимок Дори. Конечно, Эрик не мог знать, что за этим милым и невинным личиком скрывается коварное, двуличное и очень расчётливое существо.

Дори жила с родителями в роскошном доме рядом с 18-м участком поля для гольфа загородного клуба к северу от Арвада, пригорода в северо-западных предместьях Денвера. Кроме планов на случай непредвиденных обстоятельств, в голове Эрика многократно и в мельчайших подробностях проигрывались все планы похищения.

На следующий день, пока Требор и Эрик медленно спускались вниз по плохим безлюдным дорогам, Требор рассказал Эрику о проблемах, с которыми он столкнётся в лице озлобленной, испуганной, испорченной и, в общем-то, бесполезной будущей подруги-жены, у которой к тому же мозги до дыр промыты пропагандой ЗОГа.

– Я знаю, знаю, – возражал Эрик, – но ты же сам говоришь, что женщины невероятно легко поддаются влиянию, особенно когда они молоды.

– Это правда, но помни, что эта девочка живёт в роскоши, которая и не снилась даже королям и королевам прошлого. У неё нет совершенно никакого опыта жизни в окружающем мире, и она вообще неспособна на что-нибудь полезное, пока её не научат. И она будет сопротивляться.

Оценка Требора оказалась отрезвляющей, и Эрик несколько часов молча размышлял об этом. После наступления темноты, они снова начали разговаривать, поскольку оказались на территории ЗОГ, но только о деле, подробно обсуждая свои действия и возможное изменение обстановки.

Поле для гольфа загородного клуба было окружено сплошным забором из сетки высотой два с половиной метра. Ворота к подъездной дороге для ремонтных автомобилей и снабжения были расположены в дальнем от дома конце поля. Открыть ворота было для Требора детской забавой. Однако им пришлось оставить автомобиль припаркованным вне поля и пойти к дому родителей Дори пешком, чтобы их не обнаружили рабочие, которые ухаживают за полем, поливают и косят траву на лужайках всю ночь напролёт.

Незадолго до полуночи опытные повстанцы в тёмной одежде и с обычным набором оружия и приспособлений добрались до своей цели – двухэтажного кирпичного дома. Все огни в доме были погашены. Найдя в гараже пару дорогих автомобилей, воины посчитали, что вся семья уже спит, и с радостью обнаружили, что чёрный ход роскошного дома не заперт.

– Кажется, эти богачи чувствуют себя в полной безопасности, – прошептал Эрик.

Требор только хмыкнул в ответ.

Из-за отдалённости в доме было слишком темно, чтобы можно было обследовать его без помощи фонариков, которые они принесли с собой. Разведка первого этажа показала, что людей там нет. Бесшумно скользнув вверх по лестнице на второй этаж, воины увидели там десяток дверей, но все они были закрыты. Было непонятно, какая дверь ведёт в спальню Дори. Было слишком темно, и в комнатах ничего не было видно. Воины достали фонарики. Они могли разбудить хозяев, но приходилось рисковать.

Повстанцы пошептались, стоя в конце прихожей.

– Можно начать здесь с первой двери, – сказал Требор.

– Давай я пойду первый, – рвался вперед Эрик.

– Ладно.

Медленно и тихо Эрик повернул ручку двери первого дверного проема и приоткрыл её. Было темно, хоть глаз коли, и ничего не видно. Внезапно Требор включил фонарик и осветил, как оказалось, какую-то студию или кабинет. В комнате никого не было кроме самих повстанцев. Они вздохнули от разочарования, что придётся повторять эту напряжённую операцию.

Вторая дверь открылась в пустую спальню для гостей. Третья комната оказалась занятой, но, к сожалению, не Дори. Фонарик Требора высветил пару, спящую на огромной кровати. Мужчина, крупный экземпляр лет под пятьдесят, проснулся почти мгновенно, закрывая глаза от света. Он удивленно пробормотал: – Кто вы такие, чёрт побери?!

Эрик щёлкнул выключателем света и закрыл дверь. Теперь оба воина стояли открыто, нацелив пистолеты на кровать. В этот момент женщина проснулась, увидела повстанцев и закричала.

– Заткнись, – предупредил Требор тихим, но угрожающим голосом, направив свой пистолет прямо в искажённое ужасом лицо женщины. Крик резко оборвался.

– Ясно, кого она разбудила. Ты лучше иди, быстрее ищи свою девочку, – посоветовал Требор.

Эрик бросился искать спальню Дори, а Требор начал клейкой лентой связывать родителям лодыжки и запястья. Мать Дори была довольно привлекательной женщиной, несмотря на явные признаки далеко не здорового образа жизни. Дрожащим голосом она спросила: – Что вам нужно?

– Только вашу дочь, – ответил Требор. Он с отвращением увидел выражение облегчения, появившееся на лице женщины. Она должна была знать, какие ужасные судьбы часто ожидали похищенных женщин, но, видимо, её это не заботило, раз собственная драгоценная жизнь была вне опасности.

– Зачем вам наша дочь? – спросил грузный мужчина.

– Чтобы спасти её, – кратко ответил Требор.

– Спасти её?! Спасти от кого?!

– От свиданий и браков с небелыми, – объяснил Требор.

– Но в этом же нет ничего плохого. Мы все равны. Мы не должны быть расистами! – Требор почувствовал тошноту, услышав от этой туши примитивную пропаганду ЗОГа.

Тут вмешалась женщина: – Чёрт возьми, моя старшая дочь замужем за афро-американцем! – Этими словами два расовых предателя невольно подписали себе смертный приговор.

Тем временем Эрик обежал весь зал, открывая двери и щёлкая выключателями. Первые две комнаты были пусты. В третьей он обнаружил, что крик матери действительно разбудил Дори. В руке она держала телефон и набирала номер экстренного вызова полиции. Эрик прыгнул через всю комнату и выбил телефон из её руки.

Они посмотрели друг на друга. Дори, одетая в короткую ночнушку, которая не скрывала её красивые ноги и очертания крепких молодых грудей, представляла собой зрелище, которое взволновало Эрика до глубины души, несмотря на всю напряжённость момента. Дерзкий носик, слегка надутые губки и пара веснушек украшали прелестное личико, обрамлённое волной светло-каштановых волос. Несмотря на ужас в глазах Дори, она была прекрасным воплощением женственности.

А Дори увидела коренастого, но хорошо сложенного, аккуратно постриженного молодого человека, держащего пистолет, который показался ей огромным как пушка.

– Пожалуйста, не убивайте меня, – пробормотала она и запнулась.

Хотя арийская душа Эрика стремилась утешить и приласкать девушку, он знал, что его пленнице нужно будет научиться думать совсем иначе, когда уважение и сострадание будут наградой за службу народу, супругу и семье, а не предоставляться по её требованию или просьбе. Так что, он ответил грубо.

– У тебя одна минута, чтобы одеться. Советую надеть джинсы, свитер и кроссовки.

Когда Дори заколебалась, Эрик начал громко отсчитывать секунды, одновременно указывая на свой пистолет. На счет «десять» Дори бросилась выполнять приказ, слишком напуганная, чтобы думать о впечатлении, которая она производит на повстанца. Эрик не ошибся.

Мгновения спустя Эрик и Дори оказались в дверях спальни, где Требор говорил с её родителями.

– Я буду внизу через минуту, – сказал Требор, показывая, что Эрик должен отвести свою пленницу вниз и ждать. Когда они ушли, Требор обратился к паре на кровати.

– Бесчисленные поколения ваших предков боролись, воевали и умирали, чтобы, сегодня на земле существовала красота, подобная красоте вашей дочери. А вы учили ваших дочерей пачкать их наследие, живя с небелыми. Да свершится праведный суд! – С этими словами Требор двумя быстрыми движениями по очереди перерезал им горло.

Он проклял саму память этих мерзких существ, вытер нож об одеяло, а затем ушёл, чтобы присоединиться к Эрику.

– Извини, юная леди, но мы не можем рисковать, что ты вдруг закричишь, – сказал Требор перед тем, как заклеить липкой лентой рот Дори. Оба воина держали Дори за руки, пока не провели её через тёмное поле для гольфа и не посадили на заднее сиденье машины рядом с Эриком.

Когда Требор повёл автомобиль к Земле Родичей, Эрик снял ленту, закрывающую рот Дори.

– Куда вы меня везёте? – спросила она дрожащим голосом.

– В Землю Родичей, – сообщил ей Эрик.

Как и Конфетка с Веточкой раньше, Дори ещё больше перепугалась, услышав такую новость. Уверенная, что её ожидает судьба хуже быстрой смерти, она выдохнула: – Почему, почему меня?

– Потому у тебя хорошие гены, а мне нужна подруга.

– Это вроде жены? – Дори не смогла скрыть удивление в голосе. Эрик просто кивнул.

– А как насчёт него? – она показала на Требора.

– О, Требор совсем недавно обзавёлся двумя новыми подругами. Не беспокойся, ты ему совершенно не нужна.

– Две жены?

– Да. Тебя это удивляет?

Стараясь не обижать своих похитителей, Дори быстро поняла, что не её дело судить. Теперь, когда оказалось, что её не собираются мучить или убивать, она почувствовала себя достаточно уверенной, чтобы задавать вопросы.

– Видимо я буду вашей женой, а я даже не знаю вашего имени? – осмелилась она спросить.

– Эрик.

– Адски трудное дело ухаживать за девушкой, как Вы думаете? – Дори попыталась пошутить, в душе проклиная дрожь в своём голосе.

Эрик расценил её попытку пошутить в такой ситуации, как проявление храбрости, и это его покорило.

– Надо иметь выдержку, чтобы улыбаться в такой миг, – признал Эрик, подумав про себя, что это совсем неплохо для начала.

– Мне страшно, – внезапно разрыдалась Дори и залилась слезами. «Чёрт побери, я продумал всё, кроме носового платка для плачущей женщины», – подосадовал Эрик. Из мешка с оборудованием он вытащил спортивную шапочку вместо платка и молча подал её своей плачущей пленнице.

Наступила долгая тишина, очень неприятная для Дори, пока они не начали подъём в горы. В голове Дори мелькало множество вопросов, но она не знала, с чего начать, или как такие вопросы будут восприняты. Её чрезвычайно практичный ум уже начал продумывать, как очаровать, совратить или как-то иначе подействовать на её похитителя, пока не представится возможность сбежать.

Наконец она нарушила тишину, сказав Эрику: – Меня зовут Дори.

– Да, я знаю.

– Вы уже знали моё имя?

– Конечно. Я не взял бы в подруги первую попавшуюся девушку.

– Вы шпионили за мной, – удивилась Дори.

– Да, в известном смысле.

– А что, если я не захочу стать Вашей женой?

– А разве у тебя есть выбор? И потом, где это в природе решает женщина? Мужчины борются друг с другом за право произвести потомство, а женщина выбирает победителя. Таким образом, воспроизводятся только лучшие гены.

Дори минутку подумала, а затем рискнула возразить: – Но ведь люди не животные.

– Скажи мне, разве люди – не часть животного мира? – не согласился Эрик.

Подумав, она ответила: – Раньше я об этом не думала.

Остальная часть пути домой в Мэтьюсвилл прошла почти так же, как раньше у Конфетки и Веточки. Требор и Эрик позволили более молодой Дори, которая была на грани психического срыва и физически измотана, хорошо выспаться в хижине, лежащей на полпути домой.

В отличие от Конфетки и Веточки, прибытие Дори в Мэтьюсвилл планировалось заранее, и община подготовилась, чтобы оказать ей гостеприимство. После сбивающего с толку множества поздравлений от дружелюбных незнакомцев, Дори не знала, чувствовать ли себя жертвой похищения или королевской особой. Во всяком случае, вскоре она оказалась в руках двух молодых женщин не намного старше себя. Одна из них, явно беременная, назвалась Шейлой, а её подружка – Линдой.

Линда, у которой на руках был младенец, решительно заявила: – Давай решим твои проблемы с одеждой и всем остальным. – Её предложение было сделано так, что возразить было трудно.

– А как с ним? – Дори показала на Эрика, который был увлечён беседой с группой других мужчин. Ей с трудом верилось, что её похититель не беспокоится о том, где она, и не попытается ли сбежать.

– Не волнуйся, – успокоила её Шейла. – Мы покажем тебе вашу хижину, если он не появится первым.

В складском помещении общины, где ей подобрали и снабдили одеждой и женскими вещами, Дори обнаружила, что эти две девушки сгорают от нетерпения поделиться с ней всей информацией о Земле Родичей, Мэтьюсвилле, Эрике и всем, чем угодно, имеющим к ним отношение.

– Некоторые из молодых девочек немного ревнуют тебя, но не волнуйся, у них это скоро пройдёт, – призналась Линда.

– Ревнуют меня? – не поняла Дори.

– Да, Эрик – действительно выгодный жених, и две-три из них хотели быть его первой подругой.

– Выгодный жених!? Он – выгодный жених? Да он украл меня! – Сарказм во вспышке Дори был тонко замаскирован.

– Ты быстро поймёшь, что была спасена, а не похищена. Я сама поняла, что была спасена, через неделю, – убеждала её Шейла.

– Ты тоже была похищена? – спросила Дори.

– Мы обе были спасены, а не похищены, – подтвердила Линда.

– Вы когда-нибудь пробовали сбежать?

– Куда бежать? Разве Эрик не сказал тебе, что это – последнее место на земле для Белых людей? – терпеливо продолжала Шейла.

– Всего этого сразу слишком много для меня, – воскликнула Дори. – Вчера я была в безопасности в своём доме, а теперь здесь в какой-то дикой местности, где меня принуждают выйти замуж за какого-то незнакомого парня, который просто выкрал меня. Так скажите, мне, чёрт побери, что, нужно прыгнуть в его кровать и заняться с ним любовью уже сегодня ночью?

Шейла усмехнулась. – Кто знает? Я задавала себе этот же вопрос в день моего спасения. Мужчины-Родичи не замечены в дурном обращении с женщинами. Я уверена, что когда ты будешь готова к этому, то и он будет готов.

– Что, если я никогда не буду готова? Я имею в виду, что это не брак, и ни о чём таком я никогда в жизни не слышала.

– Ну, Эрик – красивый мужчина, а ты – здоровая девушка. Вы будете готовы, сгорая от желания и нетерпения в назначенное время, честное слово.

Уверенность Шейлы привела Дори в бешенство, но она посчитала самым умным скрыть свой гнев. Вместо этого она решила больше узнать о своём похитителе.

– Скажите хотя бы, сколько лет этому Эрику?

– Я думаю, что ему лет двадцать пять – двадцать шесть, – ответила Линда.

– Довольно стар для девочки, которой только что исполнилось шестнадцать, как ты считаешь?

– Ни один Родич не имеет право взять подругу и завести детей, пока не докажет народу свою ценность в сражении и не убьёт несколько врагов, – разъяснила Шейла. – Именно поэтому большинство мужчин-Родичей лет на десять-двадцать старше своих подруг. Когда девочка превращается в женщину и начинает «сходить с ума по мальчикам», это сама природа говорит, что пришло время выходить замуж.

– Ты хочешь сказать, что Эрик – убийца?

– Солдаты убивают своих врагов и врагов своего народа, верно? – спросила Линда.

– Да, я согласна.

– И они по-прежнему любят своих жён и детей, не так ли?

– Да, я думаю так.

– Тогда в чём вопрос?

– Ну, я считаю, что всё это слишком ново и неожиданно, мне надо привыкнуть, – запнулась Дори.

– Пожалуй, это всё, что тебе пока нужно, – сказала Линда, указывая на большую кучу вещей. – Давай мы поможем отнести всё это к тебе домой.

В следующем вопросе Дори был скрыт тайный расчёт.

– Вы так и не сказали мне, должна я заняться любовью с Эриком сегодня ночью или нет?

– Поверь мне, тебе не стоит волноваться, – ответила Шейла с хитрой усмешкой, которая привела Дори в недоумение.

– Ладно, чёрт побери, я в любом случае собиралась поскорее покончить с девственностью, – мрачно пошутила Дори.

– Молодец, девчонка! Шутка в трудный момент – это признак смелости, – ответила Линда, ободряюще хлопнув её по руке.

«За сегодняшний вечер я слышу это второй раз», – подумала Дори.

Уже совсем стемнело, когда они с трудом прошли несколько сот метров через частично вырубленный лес до хижины, которую Линда определила как дом Эрика.

– И твой тоже, – добавила она.

Без отражённых городских огней, кромешная тьма была почти абсолютной, в отличие от любой другой ночи, которую помнила Дори. «Жутковато», – подумала она про себя.

– Ладно, Эрика ещё нет. Мы поможем тебе устроиться, – объявила Шейла. В хижине она зажгла керосиновую лампу, которая осветила просторную, но почти пустую комнату.

Один угол комнаты занимало подобие кухни, где стояли кухонный стол и стулья, а также имелась дровяная печь, раковина, бочка с водой и несколько полок. В противоположном углу стояла современная кровать большого размера, окружённая разной простой мебелью, включая платяной шкаф, кресло-качалку и подставку для лампы. На вешалке висела мужская одежда.

В третьем углу виднелась ванна, подсоединённая к открытой сливной трубе. Этот угол, видимо, был предназначен для будущей ванной комнаты. Повсюду были разбросаны инструменты, пистолеты, боеприпасы, книги и другое мужское и боевое снаряжение.

Вдобавок к первому неприятному впечатлению в хижине было холодно, так как она пустовала почти два дня. Дори передёрнуло от мысли, что это будет её «домом».

– Не волнуйся, ты воспитаешь его в мгновение ока, и вы вдвоём приведёте это жилье в порядок за неделю, – успокоила её Линда.

Дори засомневалась.

– Воспитаю?! Я буду его воспитывать? Он же опасен.

К удивлению Дори, Линда и Шейла буквально покатились со смеха, снова и снова повторяя слово «опасен». Потом Линда извинилась: – Прости, но мы смеялись не над тобой, это надо себе представить, чтобы Родич мог обидеть свою подругу.

– Ну, вообще-то был у нас один мужик. Помнишь старого Ральфа? – спросила Шейла у Линды.

– Да, но ведь он пошёл на корм воронам, – ответила Линда.

– Что значит «на корм воронам»? Что случилось с Ральфом? – спросила Дори.

– Ральф, который бил жену и пил, жил в Мэтьюсвилле примерно год назад. Он нарушал нравственный закон общины и не исправился даже после многих предупреждений. Так что мы повесили его, прямо там, на поляне, куда ты подъехала, – объяснила Шейла.

– Что значит «мы его повесили?» – усомнилась Дори.

– Да, вся община проголосовала за это, когда его судили на Тинге, а публичное повешение было предупреждением для всех остальных.

Тут вмешалась Линда и пояснила: – Дело в том, что Белые мужчины-арийцы в своих странах и в соответствии с обычаями хорошо обращаются со своими женщинами и не позволяют другим мужчинам поступать с ними плохо. Так что, когда ты предположила, что Эрик опасен для тебя, нам стало очень смешно.

Шейла добавила:

– Но не подумай, что если женщина становится слишком сварливой или несносной, муж не может отшлёпать её по мягкому месту, чтобы улучшить её поведение. Может, и ещё как, но для этого тебе придётся сильно постараться. Так что, если ты не собираешься вести себя назло Эрику, его будет легко воспитать.

– Я всё ещё не понимаю то, что ты называешь воспитанием мужчины. – Дори притворилась озадаченной, хотя давно считала, что может приворожить и обвести вокруг пальца любого мужчину.

– Если женщина Белого человека счастлива и идёт ему навстречу, особенно в постели, он сделает всё, что в его силах, чтобы угодить ей. Именно ЧТО УГОДНО! В арийских странах женщины всегда были тайной властью. Мужчина должен защищать страну и обеспечивать тебя и твою семью всем, в чём ты нуждаешься. Пока ты льстишь самолюбию мужчины и заставляешь думать, что он – король в собственном доме, он фактически будет твоим рабом. Мужчина будет счастливым добровольным рабом почти буквально, и не сознавая этого.

– Эй, девочки, хватит болтать! Есть ещё работа! – воскликнула Шейла. – Линда, помоги Дори убрать её одежду и вещи, а я разведу огонь. Наверняка Эрику и Дори понадобится горячая вода для ванны, и они страшно голодны. Я посмотрю, есть ли у Эрика здесь что-нибудь, чтобы приготовить ужин.

В задней части хижины Линда положила своего ребёнка в кровать.

– Как его или её зовут? – спросила Дори.

– Это Магни, мальчик.

– И сколько ему?

– Пять месяцев.

– А ты здесь давно? – задала вопрос Дори.

– Около двух лет.

– Тебе было страшно вначале?

Пока они перекладывали содержимое шкафа, чтобы освободить место для вещей Дори, Линда ответила ей.

– Да, наверное, один день или даже меньше. В основном я была только смущена и удивлена. Я думаю, меня потрясла внезапная перемена в мой жизни и осознание того, что всю мою жизнь мне лгали о Земле Родичей. Тогда я тоже ещё училась в средней школе, и внезапно почувствовала, что я – взрослая женщина. В то время мне было пятнадцать лет. Хватит пары дней, чтобы всё уладилось, и ты привыкла.

– Мне шестнадцать, и я тоже учусь в старшей школе. Вернее, училась в школе.

– Ну, ты, наверное, очень быстро превратишься из школьницы в учительницу. Я думаю, что община захочет, чтобы ты заменила Шейлу в качестве учительницы третьеклассников. У Шейлы скоро будет ребёнок.

– Разве ты не жалеешь о прежней жизни? – спросила Дори.

– Ей-богу, ни капельки. Всё в Америке сгнило, ЗОГ настроен против Белых, и я презираю своих родителей.

– Мои родители тоже довольно противные, – призналась Дори. – Моя мама пьёт, а папа – лживый политик. Никто не верит ничему, что он говорит. Конечно, он – адвокат, а каждый знает, что все адвокаты такие.

– Ну, тебе понравится честность здешних людей, – убеждала её Линда. – Хотя тебе предстоит привыкнуть к простым условиям жизни.

– Я понимаю. Слушай, я всё думаю: здесь по нужде приходится ходить на двор?

– Да, но мужчины делают водопровод. Мы надеемся, что к весне у нас будут сливные туалеты.

Они закончили перестановку, Линда взяла ребёнка, и скоро все трое сидели вокруг кухонного стола, в то время как вода в ведрах грелась на печи, а тушка тунца запекалась в духовке.

Линда без церемоний расстегнула кофточку и начала кормить Магни.

– Я не знаю ни одной женщины, которая кормила бы грудью, – заметила Дори.

– Это – позор. Материнское молоко – это именно то, что предназначено природой и нужно ребёнку. Кроме того, мне это нравится. Благодаря кормлению я чувствую себя защитницей, матерью и женщиной.

– Это не вредно?

– Нисколько. Чувствуешь себя отлично, по крайней мере, пока у малышей не прорежутся зубки. Я слышала, что они тогда становятся немного капризными.

– Как долго ты его будешь кормить? – спросила Дори.

– Наверное, года два. Это хорошо для ребёнка, и потом при кормлении женщина, кажется, не беременеет. Я думаю, что получается один ребёнок примерно каждые три года.

В этот момент входная дверь открылась, и вошёл Эрик. Сделав два шага, он остановился и заметил: – Ну-ну, хорошенькое дело. Стайка куриц, конечно, перемывает мне косточки.

– Да, у нас хватает, о чём поговорить, – отпарировала Линда. Шутливая перепалка говорила о взаимной симпатии.

– Твои молочные цистерны становятся всё больше, и скоро нам больше не нужно будет привозить молочные продукты, – ответил Эрик, глядя на обнажённую грудь Линды внушительных размеров.

– Да, в общем, Альф не жалуется, – похвасталась Линда, обращаясь к подругам.

Эрик шутливо поднял руки в знак того, что сдаётся, говоря: – Ну, я не собираюсь спорить с Альфом.

– Мы лучше пойдём, – сказала Шейла, вставая. В шутку она добавила: – Эрик, обращайся с Дори хорошо. Она не привыкла к холостяцким лачугам вроде твоей.

– Я надеюсь, что вы потратили всё время, расхваливая мои личные достоинства, да? – обратился он к Шейле.

– Мне надели твои шуточки. Позволь нам уйти, – фыркнула Линда. Пожелав удачи Дори с этим «самовлюблённым варваром», парочка ушла, заявив, что они придут к ней завтра.

Как только они остались одни, наступила долгая неловкая пауза, пока Эрик не сказал: «Привет». Дори только кивнула в ответ.

– Я полагаю, что ты не привыкла к такому шику, как здесь.

– А вы не преувеличиваете? – язвительно ответила Дори.

– Теперь всегда будет только так. – В голосе Эрика прозвучало жёсткое и опасное раздражение, когда он сел за стол напротив Дори и посмотрел в её глаза. – Я многое прощу по понятным причинам, но одного я не потерплю – испорченной, злобной, язвительной маленькой девицы, которая плохо ведёт себя. Я не хотел бы применять силу в отношении тебя, но, если ты не сможешь быть вежливой, мой ремень и твоя голая задница могут познакомиться, и вряд ли тебе это понравится. Вежливость – это всё, о чём я тебя прошу, понятно?

Дори, которая уже была готова ко всему, подняла голову так вызывающе, как могла, и ответила: – Вежливость – это всё, о чём вы просите? Но здесь я вижу только одну кровать.

– Ну и что? Она для тебя недостаточно большая или модная?

– Но вы же ждёте, что я буду спать с вами сегодня ночью, не так ли? – Насмешка в её голосе привела в бешенство Эрика, который собирался предоставить Дори полную свободу в выборе времени интимного сближения. Поэтому теперь в его голосе послышался настоящий гнев, и он отчеканил: – Если я захочу, то могу прямо сейчас раздеть тебя, привязать к кровати и сделать с тобой всё, что угодно. Я захватил тебя на территории противника и имею на это право. Так было всегда в течение тысяч и миллионов лет, пока люди живут на планете. Но пока я так не делаю, верно?

Дори кротко согласилась, почувствовав, что позволила излишнюю дерзость, и увидев гнев Эрика. Из рассказа Шейлы и Линды и из-за угрозы Эрика взяться за ремень, она поняла, что рискует быть отхлёстанной по голому телу, если не сможет успокоить своего разгневанного похитителя.

И тут дело приняло совсем неожиданный оборот: Эрик пошёл к ящику под ружейной стойкой и возвратился с пистолетом в кобуре с боковой застёжкой.

– Встань! – приказал он. Дори нерешительно встала, а он нацепил кобуру с пистолетом на её пояс.

– Вот это защитит тебя от любой опасности, с которой ты можешь столкнуться в Мэтьюсвилле, в том числе, от того, что ты ошибочно называешь насилием, – сообщил он ей.

– Но это не значит, что я не имею права овладеть тобой в любое время, когда захочу. Теперь, я чувствую, что пахнет ужином. Иди и посмотри, не готов ли он.

Движения Эрика, как и голос, выдавали холодную ярость, и Дори поняла, что зашла слишком далеко.

– Я не называла Вас насильником и потаскуном, – проговорила она самым примирительным тоном, на который была способна.

– Нет, называла. А теперь пшла вон туда! – И он в диком бешенстве махнул рукой в сторону кухонной плиты, так что Дори стало жутко.

«И почему я, дура, просто не пококетничала с ним и не сказала, что он хорошо выглядит, чтобы успокоить его?», мысленно ругала себя Дори. «Боже мой, какая же я – идиотка! Теперь мне придётся придумывать, как всё исправить и укротить этого зверя». После всего, что она наговорила по поводу постели, казалось сомнительным, что Эрика будет легко одурачить, и что любой намёк на секс теперь покажется ему неискренним.

Дори покопалась на полках и нашла тарелки и столовые приборы, чтобы собрать на стол. Она не знала, как долго нужно готовить запеканку, но, посмотрев в духовку, поняла, что ещё не сожгла рыбу, и решила дать ей ещё немного постоять.

Тут она почувствовала, что хочет в туалет, но выйти наружу было страшно. Насмелившись, она подошла к Эрику, который теперь сидел в кресле-качалке у кровати и читал книгу.

– Мне нужно в туалет, – произнесла она самым кротким голосом, на который была способна.

– Хорошо.

– А это не опасно? – виновато пробормотала она.

В ответ он кивнул на пистолет на её поясе, а потом буркнул: «фонарь» и показал на полку. – Просто наведи и нажми на кнопку. А завтра я научу тебя стрелять из пистолета.

«Какая я дура!», – ругала себя Дори, осторожно пробираясь по дорожке к уборной. Снова она проклинала себя за тупость. «Ну и что, если ему хотелось секса? Почти все женщины в мире занимаются этим, а теперь она вынуждена заигрывать как сумасшедшая, и то неизвестно, что он может ещё выкинуть. И хорошо, если это поможет, но он, слава богу, приятный на вид».

Вскоре она снова оказалась за креслом Эрика. Ласковым голоском и с притворным смирением Дори проворковала: – Я думаю, ужин готов. Если Вы соизволите покушать вместе со мной, я буду вежливой, клянусь.

– Я хочу есть, – равнодушно ответил Эрик, не прощая, но и не злясь.

Пока они ели, он сам начал разговор, что Дори приняла за обнадёживающий знак. Ободрённая таким образом, она осмелилась спросить: – Вы, Шейла и Линда должно быть хорошие друзья, правда?

– Да, они – хорошие девчонки.

– Линда не стесняется обнажать свою грудь, да? – Дори теперь старалась завести разговор о сексе, всё ещё считая, что это её лучшее оружие.

– Да нет, одежда служит только для защиты наших тел или согревает нас. Или потому что женщины выглядят более завлекательно в одежде, которая подчёркивает их лучшие черты и скрывает недостатки. Ты согласна?

– Вы считаете, что раз природа дала нам эти тела, нет никаких причин их стыдиться? – спросила Дори.

– Возможно, я сам не смог бы выразиться лучше. Однако, если бы женщины не носили одежду мы, мужчины, не получали бы удовольствие, раздевая их. Я люблю, чтобы моя женщина только мельком показывала мне свои достоинства, нося короткую юбку. Это возбуждает меня. Что касается показа тела, после ужина я повешу одеяло перед ванной, так чтобы ты могла уединяться во время принятия ванны. После такой долгой дороги и всего пережитого нам просто необходимо помыться.

– Это будет чудесно. Спасибо. – Голос Дори буквально сочился притворной благодарностью.

Эрик сменил предмет разговора.

– Я думаю, что все согласны, чтобы с завтрашнего дня ты начала помогать Шейле с восьми часов утра и поработала учительницей.

– Хорошо. – В эту минуту Дори с готовностью согласилась на его предложение, хотя втайне, не переставая думала о побеге.

– Занятия в школе заканчиваются в полдень. Шейла согласна отвести тебя к себе в дом и показать, как в наших условиях можно сделать хижину уютной.

– Хорошо, – согласилась она снова. Подобно актрисе, которая таится в душе каждой женщины, Дори теперь совершенно естественно играла роль, которую выбрала, не понимая, как легко игра может перейти в действительность.

Дори предложила помыть тарелки, пока Эрик вешал одеяло. Прибираясь на кухне, она поглядывала на Эрика, думая, что он – действительно прекрасный образец мужчины, и в нём чудесно сочетаются суровый солдат и обаятельный мальчик.

Тем временем воображение Эрика рисовало картины обнажённой Дори, блестящей от мыльной воды с головы до пят.

– Я предлагаю принести горячей воды с печи и холодной из бочки и смешать в ванне до нужной температуры, – сказала она несколько минут спустя.

– Годится, я тебе помогу.

– А как с полотенцами и мылом?

Эрик нашёл для неё и то, и другое. Потом он решил позволить Дори самой определять развитие событий, несмотря на непреодолимое желание взять то, что теперь по праву принадлежало ему, и уселся в своё любимое кресло-качалку.

Дори погрузилась в тёплую воду, потом намылила всё тело, не переставая при этом думать о ближайших планах. Она признала, что её способность управлять похитителем с помощью секса совершенно явно и резко ухудшилась из-за того, что он мог запросто овладеть ею в любое время, когда захочет. Так что, рассуждала Дори, придётся изо всех сил разжигать его страсть, страсть, которую она могла умерить его любовью. «Больше никаких ехидных замечаний», – предупредила Дори сама себя. И, используя женскую хитрость, она начала свою кампанию, достойную сравнения с завоеванием Клеопатрой самого Цезаря.

– Эрик, – позвала она, – У Вас есть какой-нибудь шампунь?

– Конечно, есть. Я забыл его дать тебе, потому что обычно пользуюсь только куском мыла вместо шампуня.

– Вы не могли бы принести его мне?

– Запросто.

Пока он топтался с другой стороны занавески из одеяла, Дори уже приняла решение действовать и ослепить его своей красотой и наготой, промолвив: «Будьте смелее. Разве Вы не думаете, что нам надо поговорить?»

Когда Эрик подал ей шампунь, она спросила: «Не сделаете ли Вы для меня ещё кое-что?»

– Что именно?

– Принесите мне ещё немного горячей воды.

Пока Эрик ходил к печке, Дори приняла окончательное решение. Когда он вернулся с большим чайником с кипятком, она сказала: – Секунду, мне надо встать, я не хочу ошпариться.

Держась рукой за его плечо, Дори приняла самую привлекательную позу, пока он выливал воду из чайника в ванну, а затем, быстро поцеловав его в щеку, резко опустилась в ванну.

– Всё прекрасно, – объявила она вслух.

Эрик был потрясён до глубины души увиденным божественным женским телом. Он возвратился в своё любимое кресло и попытался сосредоточиться на книге о новом оружии ЗОГа. Но попытка оказалась тщетной.

Тем временем Дори размышляла над событиями дня и своим будущем, наслаждаясь горячей ванной. Очевидно, как и говорили Линда с Шейлой, ей не грозило никакой физической опасности, если она выступала в роли сексуальной соблазнительницы и жены. Совершенно ясно, что сбежать отсюда не было никакой возможности, по крайней мере, без тщательной подготовки и большего количества информации. «Так почему бы не извлечь лучшее из плохих обстоятельств?», рассудила Дори. «Зачем ждать? На следующей неделе, завтра или сегодня ночью, какая разница? Чёрт возьми, сегодня ночью», решила она, трепеща от предвкушения.

– Эрик, – позвала она снова.

– Ваша очередь принимать ванну, если Вы собираетесь разделить со мной постель сегодня ночью.

– Есть, командир! – пошутил Эрик, исполняя все её требования.

Когда Дори надела короткую фланелевую ночную рубашку, то искусно оставила наверху несколько расстёгнутых пуговиц, готовясь дразнить его видом мелькающей груди, думая при этом, насколько мужчины легковерны. Эрик, очевидно, считал её наивной невинной, маленькой девочкой из богатой семьи, с домашним воспитанием и без всякого жизненного и сексуального опыта. «Я – его малышка, заблудившаяся в лесу», – подумала она о себе.

Пока Эрик усердно мылся в ванне, Дори крикнула ему: – Я подумаю о перегородках для комнат, хорошо?

– Ты – хозяйка, – отозвался он.

«Проклятье, насколько я права», – подумала Дори, но её мысли больше относились к наступающему соблазнению, которое она запланировала, чем к разгораживанию комнат.

Эрик закончил мыться, надел чистые джинсы, а потом заметил, что свет лампы притушен, и в хижине стоит таинственная полутьма. Дори растянулась на кровати, две подушки за спиной, одно колено согнуто и торчит вверх, открывая большую часть соблазнительного округлого бедра.

Она согнула пальчик жестом «иди ко мне» и томным голосом нараспев произнесла: – Вы не хотите познакомиться?

– Одни Боги знают, что должен сделать мужчина, чтобы женщина была счастлива. – Эрик охотно включился в игру.

– Ах, так! Ну, если Вам скучно, забудьте про это. – Дори перекатилась на живот, и притворно надулась.

– Нет проблем. Родич всегда помнит о своём долге, – сказал Эрик, растягиваясь около неё и скользя дерзкой рукой по одной шелковисто гладкой голой ножке, пока рука не уперлась в одну из округлых и совершенных по форме ягодиц.

– Я сказала «познакомиться», а не «обыскать», – быстро возразила Дори, извиваясь, чтобы сбросить его нетерпеливую руку.

– Ты не говорила, где, – не без остроумия ответил Эрик.

– А как насчет везде? – бросила она, поворачиваясь и подставляя свою твёрдую округлую грудь.

В ответ Эрик зарычал и жадно набросился на красотку. Пока они целовались, Дори крепко обвила руками его мускулистую спину, а он исследовал всё её зрелое цветущее тело нежными и нетерпеливыми пальцами. И вскоре с неудержимой страстью их тела слились в древнем танце-экстазе единения...

В течение долгих мгновений они не разделялись, стремясь продлить это мгновение. Наконец, выдохнув: «Ах, это было невероятно», Эрик перевернулся на спину. Дори повернулась к нему лицом и водила пальцем в волосах на его груди, пытаясь придумать что-нибудь весёлое или остроумное. Но на этот раз все привычные словечки не шли ей в голову. Вместо этого первое, что вырвалось у неё, было: «Я уверена, что я у тебя не первая, правда?»

– Первая за долгое время.

– У тебя было много женщин?

– По-моему, джентльмен не должен рассказывать об этом, согласна?

– Почему нет?

– А ты бы хотела, чтобы каждый парень, с которым ты когда-либо гуляла, везде болтал об этом?

– Я до сих пор никогда не спала с парнем.

– Правда? – Поднятая бровь и сомнение в голосе Эрика показали ей, что он ей не поверил.

– Да, правда-правда.

В полночь они лежали рядом, утомленные физически и эмоционально. «Ты хоть представляешь, насколько сумасшедшими были для меня прошедшие двадцать четыре часа?» – спросила Дори.

– Думаю, да, и ты просто поражаешь меня. Я знаю, что весь этот супер-секс сегодня ночью был просчитан тобой потому, что это в твоих же интересах, но твоя практичность и решительность заставляют меня чувствовать, что ты – необычная девушка.

«Похоже, мне не удалось его одурачить», подумала Дори. Но потом она решила, что это даже к лучшему, потому что Эрик уже казался увлечённым ею независимо от её мотивов.

– Я полагаю, что мы были, ну, в общем, я не знаю, как выразиться ... не полностью откровенны друг с другом, – продолжила она.

– Да, потому что мы пытались использовать друг друга: я, потому что ты завела меня, и ты – из-за попытки управлять мною, – думал вслух Эрик. – Ты действительно мне нравишься, и я думаю, что полюблю тебя. Говорить так слишком рано, и это похоже на безумие.

– Именно безумие. Я должна тебя ненавидеть как похитителя, и не спать с тобой, а мне удалось даже получить удовольствие.

– О, так я, наконец, выдержал испытание, – пошутил он.

– Ну, может потребоваться ещё несколько экзаменов, может быть в течение недели или больше, чтобы сделать правильные выводы.

– Слава богу, я люблю испытания.

Позже, в полной темноте под тёплым стеганым одеялом, она прошептала: «Обними меня и скажи, что всё будет хорошо». Мгновение спустя они оба крепко спали.

На следующее утро Эрик проснулся как обычно с рассветом, который в это время года наступает около шести часов. Вскоре ему придётся разбудить Дори, потому что она должна быть в школе в восемь.

Сна в пять с половиной часов после всего пережитого накануне было мало. Эрик решил дать Дори поспать немножко дольше. В этот первый день она получит завтрак в постель.

Он разжёг печь и вскоре позавтракал один и выпил горячего кофе. В семь часов, используя как поднос часть толстой доски, он подал своей женщине завтрак в постель.

Сначала после нескольких хлопков по плечу Дори сердито заворчала и попросила его отвалить.

– Через пару минут я ухожу на работу, а тебе надо через час быть в школе, – продолжал он её будить. Когда, наконец, эти слова дошли до Дори, она, перевернулась на спину и открыла глаза.

– Приподнимись. Я принес тебе завтрак в постель, но так будет только сегодня, – предупредил он. Пока Дори зевала и потягивалась, не забыв показать хорошо запомнившуюся ямочку, Эрик понял, что он действительно увлечён.

– Как вкусно пахнет, – Дори с радостью села, подложив подушки за спину, и положила кустарный поднос на колени.

– Я дал тебе поспать лишний час, потому что пожалел тебя, но теперь через минуту я должен уйти. Мы будем делать водопровод с другими парнями до обеда. Давай встретимся здесь в час, хорошо?

– Хорошо, – промычала она со ртом, полным гречишных блинов с кленовым сиропом. – Разве ты не будешь есть?

– Я уже поел. Теперь пью кофе. – Он поднял чашку. – Да, пока я не забыл, все преподаватели и девочки носят в школе юбки или платья. Как только ты закончишь есть, я покажу тебе через окно кухни, где находится школа, а мне надо бежать. Ты сама справишься?

Дори кивнула.

Пару минут спустя, стоя у окна кухни, Эрик сказал: – Ну, я пошёл. – Наступила неловкая тишина, потому что никто не знал, как расставаться или прощаться. Обоим это казалось странным после страсти и близости в прошедшую ночь.

Они обменялись смущёнными взглядами. И Эрик сказал первое, что пришло в голову: – А ты очень красивая. – Потом повернулся и почти выбежал из хижины.

Дори долго стояла неподвижно, и в её голове промелькнула целая вереница чувств, сомнений, событий и вопросов. Наконец, она в изумлении вернулась к мытью тарелок, а потом надела платье, подходящее для её преподавательской роли, и пошла в школу.

Поскольку топливо для насосной станции, подающей воду в общину, было невозможно получить в достаточных количествах, единственной возможностью оказалась постройка самотёчной системы водоснабжения. Но технические трудности были лишь одной стороной медали. Сама работа была изнурительной. Голова и руки Эрика были полностью заняты ею всю оставшуюся часть утра.

Но для Дори сосредоточиться на отдельном предмете было почти невозможно. Она чувствовала себя ошеломлённой, смущённой и одновременно испытывающей тревогу за своё будущее.

Придя в здание, которое служило библиотекой, местом собраний, танцевальным залом и школой общины, она увидела, что Шейла уже разводит огонь в пузатой печи. Туман мыслей в голове Дори уже достаточно развеялся, чтобы она смогла ответить на дружеское приветствие Шейлы собственным «приветом».

– Похоже, что ты пережила ночь живой и здоровой, – сказала Шейла с дружелюбной усмешкой. Дори чувствовала, что сама должна начать разговор, но на ум ей пришло только короткое «да».

– Я помню мою первую ночь. Я боялась, что Рэнди будет меня бить или изнасилует или ещё что-нибудь сделает со мной, и в то же самое время я боялась не понравиться ему. Я просто не знала, что делать. А с тобой так было?

– Да, было, но я думаю, не более пяти минут, – признала Дори.

– Всего пять минут? – В голосе Шейлы прозвучало искреннее удивление.

– Я довольно опытна в этих делах. Могу сказать, что он и не собирался сделать со мной что-нибудь плохое, так что я всё время думала, как много можно ему позволить.

– Чёрт, ты оказывается довольно храбрая. – Шейла не скрывала своего восхищения такой практичностью Дори.

– Нет, один раз я прилично испугалась, но только на минуту, – призналась Дори.

– Правда? А что случилось?

Дори пожала плечами, говоря: «Да, по-моему, ничего серьёзного. Сразу после того, как вы ушли от нас, я стала с ним базарить, а он пригрозил отхлестать меня по заду ремнём».

– Ничего себе, ты должна рассказать мне всё, когда у нас будет время, хорошо? – Неподдельный интерес Шейлы был и дружественным, и искренним. Дори тоже почувствовала привязанность к своей новой подруге. В этот момент пришли на занятия первые дети, и Шейла торопливо сказала: «Мы поговорим во время перерыва».

– Хорошо, а мне что нужно делать?

– Сегодня, пожалуй, тебе стоит просто приглядеться, что и как мы здесь делаем. Первые два часа будут уроки арифметики и языка. А после перерыва – история и естествознание.

– Естествознание... Я даже не представляю, что это такое.

– Главным образом – здравый смысл, но начать тебе надо вот с этих «88 Предписаний». Шейла протянула ей зачитанную брошюру, говоря: «Прочитай, когда будет время».

Вскоре собралось человек пятнадцать детей в возрасте от пяти до восьми лет, и они спокойно уселись за своими столами.

– Доброе утро, – сказала Шейла.

Класс дружно ответил: «Доброе утро», – и в тишине дети спокойно ждали дальнейших заданий.

– Ребята, есть кто-нибудь, кто не сделал домашнюю работу? – спросила она. Когда никто не поднял руку, она пошла от стола к столу, собирая домашние работы и раздавая новые задания.

– Сегодня утром мы с вами, третьеклассниками, изучим преобразование простых дробей в десятичные, – объявила Шейла, повернув складную учебную доску к классу.

Дори вспомнила, что она не проходила эту тему до восьмого класса. Она не знала, что учебные программы в американских школах намеренно упрощались в течение многих десятилетий.

Пока шёл урок арифметики, Дори открыла брошюру под названием «88 Предписаний» и начала читать. «Боже мой, какой сложный материал», – была её первая мысль. Но она была поражена безукоризненной убедительностью изложения, утверждавшего, что все живые существа подчиняются законам природы. Это было невозможно отрицать.

И хотя Дори прожила всю жизнь под воздействием пропаганды «равенства», она признала, что 29-е Предписание сокрушительно разбивает эти предрассудки. Оно гласило: «Каждый Закон Природы разоблачает понятие «равенства» как ложь. Это поиск наименьшего общего знаменателя, стремление уничтожить каждую выдающуюся расу, нацию или культуру. Чтобы тягловая лошадь бежала так же быстро, как скаковая, сначала нужно покалечить скаковую, и, наоборот, чтобы скаковая лошадь тянула плуг с той же силой, что и тягловая, нужно сперва искалечить тягловую. В любом случае стремление к «равенству» – это уничтожение превосходства».

«А ведь это верно», – решила Дори. Потом она подумала, а не было ли других видов лжи, которые ей преподавали? 85-е Предписание также приковало её внимание. Оно гласило: «О человеке можно судить по его умению сохранять бодрость духа в тяжёлой ситуации». Похожую поговорку о «юморе во время опасности» она уже слышала вчера. Думая о бодрости духа, она вспомнила, что рано утром почти не разговаривала с Эриком. После того, как он подал ей завтрак в постель и позволил побольше поспать, он, должно быть, ожидал какой-то благодарности. Неудивительно, что он так быстро убежал из хижины. И почему жизнь такая сложная?

В десять часов наступил перерыв. Как только дети вышли на улицу, чтобы поиграть, Шейла подошла к Дори.

– Знаешь, я просто умираю от беспокойства. Ты думаешь, что в тот момент Эрик мог ударить тебя ремнём по заднице? Или я лезу не в своё дело?

– Да нет, всё в порядке. – В самом деле, Дори очень хотела обсудить события прошлой ночи, чтобы потом самой переосмыслить вчерашние события. – Он дал мне пистолет. Тогда я поняла, что я в безопасности. Хотя выстрелить в него я, конечно, не смогла бы.

– Мне кажется, что он таким способом хотел успокоить тебя, и это сработало, ведь так, а?

– Конечно, он чертовски умён, – согласилась Дори, добавив: – Он даже сказал, что понял, что я всё время разыгрывала страсть.

– Страсть! Ты не ...? Что, у тебя с ним всё так далеко зашло?

– Ну, а какой, чёрт возьми, у меня был выбор? Я считала, что рано или поздно это всё равно случится, а он действительно некоторое время был просто как бешеный.

Шейла засмеялась. – Ты не должна передо мной оправдываться. Я думаю, что это великолепно! Для большинства девочек нужна неделя или несколько, чтобы принять такое разумное решение. Она заговорщически понизила голос и спросила: «Тебе, правда, понравилось? Так что, вы вдвоём были счастливы?»

– Мне так кажется. Боюсь только, что я его немного обидела утром, хотя совсем нечаянно.

– Как это?

– Ну, он дал мне поспать подольше, а потом принёс мне завтрак в постель, но у меня как будто язык отнялся. Я не могла ничего сказать. Он, наверно, подумал, что я, правда, испорченный ребёнок.

– Ох, не волнуйся. Хорошенько поверти задом, когда вернешься домой, и всё будет хорошо. Мозги у мужичков, в основном, ниже пояса.

– Ты не очень высокого мнения о мужчинах, а? – засомневалась Дори.

– Что ты, я люблю их, и наши мужчины – строители мировой цивилизации. Я только честно говорю об их желаниях. – Шейла поглядела на часы. – Ой, перерыв закончился, пошли работать.

Когда Шейла возвратилась к столу, Дори услышала, как та повторяет про себя: «Завтрак в постели. Чёрт побери!»

Следующий урок был посвящён истории, и тут Дори была действительно поражена тем, как маленькие дети называли множество имён и названий: учёных, философов, мучеников, войн, революций, королей, королев, дат, событий и так далее и тому подобное. Дори засомневалась, сможет ли она чему-нибудь научить этих детей, которые уже знают гораздо больше неё.

Больше всего потрясла Дори логика их рассуждений. Шейла спросила шести или семилетнего мальчика, что побудило воина по имени Герман защищать Центральную Европу от легионов Рима.

Маленький ученик быстро поднялся из-за своего стола и, вежливо стоя за стулом, как все к этому были приучены, в точности повторил 24-е Предписание: «Никакая раса или народ не могут бесконечно продолжать свое существование без собственных территориальных владений, в которых они вольны распространять, защищать и развивать свой народ». Дори почувствовала желание обнять мальчика.

Время для Дори, полностью увлечённой занятиями, пролетело незаметно, и учебный день закончился.

– Почему бы тебе не зайти ко мне домой?, я покажу тебе, как можно хорошо украсить хижину, используя женское умение, – предложила Шейла.

– Хорошо, но я договорилась быть дома, ммм, да, я думаю, что это – мой дом в любом случае. Мне надо вернуться раньше Эрика. Я должна восстановить наши дружеские отношения.

В доме Шейлы всё, начиная с окрашенных стен, до занавесок на окнах и подушек на мебели, не оставляло сомнений, что он был гораздо уютнее по сравнению с её собственным домом.

– Где же ты достала всё это? – спросила она.

– В основном мы ходим за покупками вон туда, – и Шейла показала в направлении разрушенного бомбёжкой города ниже Мэтьюсвилла.

– Покупки? Там же нет никаких магазинов.

– Точно, но мы можем просто брать всё, что нужно, из заброшенных домов и зданий.

– И вас ещё сильно бомбят?

– Больше нет. Они устали бомбить костры-ловушки, которые мы разводим для их разведывательных спутников и ракет, наводящихся по тепловому излучению. Раньше каждый раз, когда самолёты ЗОГа бомбили Землю Родичей, наши воины пробирались на вражескую территорию и убивали нескольких проституток из газет, телевидения, политиканов или кого-нибудь ещё из скрелингов. Так что теперь длительное затишье, потому что они не могут доказать, что это мы им мстим.

– А почему правительство не пошлёт армию и не уничтожит всех вас?

– Ну, они не раз пробовали это сделать, но войска скрелингов трусливы и ненадёжны. Однажды они наняли несколько тысяч солдат в Китае, но когда одна их дивизия переправлялась через каньон Медвежья речка, наши парни взорвали Вечнозелёную дамбу и утопили всю компанию. После этого китайцы отозвали свои войска домой.

– Мы никогда не слышали об этом ни из газет, ни по телевидению.

– Ещё бы, ЗОГ не хочет признаться в своей слабости, – объяснила Шейла.

– Проклятье, уже двенадцать сорок пять. Я должна идти. Но сначала скажи мне, что я должна буду преподавать детям?

– Ты можешь справиться с арифметикой и языком, частями речи, пунктуацией, грамматикой и тому подобное, верно?

– Наверно, но всё, что касается истории и естествознания для меня – тёмный лес.

– Не волнуйся, я дам тебе нужные книги, чтобы подучиться, и ко времени, когда мне нужно будет рожать, ты всё будешь знать. Я думаю, что и Эрик будет рад тебе помочь.

– Спасибо. Я должна бежать. – Дори нежно пожала руку подруги и побежала в свой новый дом, всё время обдумывая, как восстановить испорченные отношения. Она знала, что в хижине был хлеб, сыр и другие продукты для бутербродов, поэтому решила приготовить обед и вскипятить воду для кофе к приходу Эрика.

По пути домой со строительной площадки у Эрика было время, чтобы подумать о том, какой приём его ожидает. Кроме ответов на поддразнивание и шуточки коллег о силе «молодожёнов», всё утро он был слишком занят, чтобы заниматься чем-нибудь другим, кроме откосов, давлений и тому подобным. Он напомнил себе, что Дори в прошлые два дня получила такую сильную психическую травму, которая превратила бы большинство других женщин в рыдающие развалины.

Войдя в хижину, он увидел, что, по крайней мере, есть повод начать беседу.

– Вот и отлично, горячая водичка и обед. Я возьму ведро этой воды на улицу и немного сполоснусь.

На кухне Дори сказала: – Не стоит. Я полью тебе здесь. – И налила воды в удобный тазик.

Скоро они сидели за кухонным столом напротив друг друга. Он спросил, как прошло утро.

– Прекрасно. Все дети такие умные, что прямо не верится. И симпатичные. Я даже хотела обнять одного маленького мальчика.

– А как его зовут?

– Брайен. Я думаю ему около шести.

– А, это сын Брет. Я слышал, что он запомнил наизусть все «88 Предписаний» меньше чем за месяц.

– Ой, не думаю, что я смогу это сделать, – восхитилась Дори.

– Спорю, что сможешь, но ты узнаешь так много новых вещей, из-за которых у тебя не будет времени, чтобы учить одни Предписания. Ты напомнила мне: тебе ещё хочется научиться стрелять?

– А я и забыла об этом. Конечно, хочу, но до прошлой ночи я даже не держала в руках пистолет.

– Это хорошо. Значит, у тебя нет никаких вредных привычек, от которых надо отвыкать.

Немного поболтав об утренних событиях, они закончили обед. Никакой враждебности не чувствовалось, но за слишком вежливым разговором всё-таки скрывалась напряжённость.

У кровати стояла пирамида для винтовок с выдвижными ящиками внизу, в которых лежали пистолеты и боеприпасы.

– Давай, я возьму пистолеты, и мы попробуем, – сказал Эрик, надеясь, что деятельность разрядит обстановку.

– Сначала я хочу переодеться в какие-нибудь джинсы, – объявила Дори, идя за ним в спальню. Она быстро выскользнула из платья и сказала: – Пока ты здесь, расстегни мне лифчик. Ты не возражаешь, если я похожу без него, а?

– Рад служить, – ответил Эрик, выполняя просьбу. Бросив взгляд на её прелестную фигуру в одних штанишках, он положил руку на её плечи и, глядя ей в глаза, тихо произнес: «Хочу сказать, Дори, то, что ты делаешь, совсем не нужно. Несомненно, я люблю смотреть на тебя, всю тебя, но то, что вырастет между нами, будет не только страстью и, я не знаю, как выразиться, потому что ты действительно делаешь меня сумасшедшим от желания. Чёрт, я чувствую себя настолько неуклюжим, просто поцелуй меня и одевайся, хорошо?»

Эти нескладные слова тронули Дори. Она шлепнулась на спину на кровать и подозвала Эрика: «Поди сюда на минутку».

Несколько минут они целовались и обнимались, пока она уверяла его, что также чувствовала себя как психически ненормальная. Потом, смягчённая и умиротворённая, она оделась, и они, увешанные разнообразным оружием, вместе отправились на общинное стрельбище.

Дори оказалась способной ученицей и визжала от восторга, попадая в яблочко. Когда они закончили, Дори спросила: – Это значит, что я должна участвовать в набегах?

– Нет, но при необходимости женщины действительно должны уметь защищать свои дома. На самом деле, в природе найдётся немного таких свирепых существ, как женщины, защищающие своих детей.

– Да, я могла бы застрелить любого, кто нападёт на моих детей, – согласилась она.

– А сколько их у нас будет? – спросил Эрик.

– Я не знаю, но, может быть, не будем торопиться? Сначала я хочу привыкнуть к этому месту.

Взявшись за руки, они возвратились в хижину.

Рассматривая пустоватую комнату, Дори сказала: – Когда ты собираешься свозить меня за покупками вон туда? – И она показала в сторону разрушенной деревни.

– Ага, значит Шейла подкинула тебе парочку идей, верно? Наверняка она говорила, что я буду твоим полным рабом, не так ли? Я знаю всё об этой злой и распутной красотке. – Но его усмешка и тон голоса противоречили его резким словам.

– Нет, серьёзно, ты сделаешь всё, что угодно для меня, если я буду хорошей женой, правда? – улыбнулась она.

– Проклятье, может и так, но ты не должна говорить об этом так равнодушно. Это звучит как заключение сделки.

– Возможно, брак и является сделкой, но ты знаешь, я думаю, что мне это понравится. Я считаю, что, возможно, есть худшие мужья, чем ты... Дори, посмотри, видишь тазы, вон там? Они – для стирки, а штука сбоку одного из них называется пресс для отжимания белья. Спорю, что ты никогда раньше не стирала таким образом.

– Что это ты сменил тему? Испугался?

– Подождём, когда тебе будет нужно зарезать, выпотрошить и ощипать цыплёнка. Тогда ты оценишь меня.

Внезапно Дори спросила: – Как ты думаешь, что такое любовь?

– Ты серьёзно? – спросил он, поворачиваясь, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. – Ну-у, дружок, это страшно трудный вопрос. Я думаю, ты имеешь в виду любовь между мужчиной и женщиной, а не любовь матери и ребёнка или тому подобное?

– Да, как в старом кино.

– Хорошо, – начал он после раздумья, – Я думаю, это похоже на превращение двух в одно целое, деление всех забот и радостей на двоих и желание делать приятное друг другу. И совместное ведение всех дел, вроде воспитания детей или защиты собственного народа.

– Мне кажется, когда больше одной жены, это не похоже на превращение «двух в одно целое». Я не хочу делить моего мужа ни с кем.

– Ты и не должна, если не хочешь. Некоторые семьи – моногамные. Но в защиту многожёнства я хочу сказать вот что. Если бы у тебя появился второй ребёнок, разве ты стала бы любить первого ребёнка меньше, или твоя любовь выросла, чтобы включить обоих детей?

– Я понимаю тебя, – признала она, – Но если ты хочешь, чтобы я тебя любила, я не буду делить тебя с другой женщиной. Пусть это эгоизм, но, в общем, я ничем не могу помочь.

– Хорошо, давай не будем спорить. Тебе решать, и всё равно ты – всё, что я хочу прямо сейчас.

– Ты думаешь, что мы когда-нибудь сможем сказать, что любим друг друга? – спросила она, немного напряжённым голосом.

– Я уже хочу, но ... проклятье, как я могу сделать это... Я едва тебя знаю. Но я схожу с ума от тебя. Ты понимаешь меня?

– Думаю да, но для меня всё немного по-другому.

– А в чём? Разница, я имею в виду.

– Хорошо, для меня тоже трудно выразить это словами, но, по существу, я уже приняла решение. Я хочу быть тебе хорошей женой и подругой, если ты будешь хорошо относиться ко мне. Могу сказать, что ты отличаешься ото всех, кого я когда-нибудь знала. Ты позволяешь мне чувствовать себя умиротворённой, удовлетворённой и в безопасности. За исключением моментов, когда я сомневаюсь в этом. Теперь ты понимаешь?

Эрик обнял её и очень нежно поцеловал. Крепко обнимая её, он прошептал: «Я думаю, что некоторые вещи просто требуют времени прежде, чем о них можно говорить, но ты можешь сказать, что я чувствую прямо сейчас?»

– Я думаю да, – прошептала она. – Ты чувствуешь то, что я боюсь высказать.

– Я тоже так думаю, – прошептал он в ответ.

Они долго обнимались, крепко прижавшись друг к другу, девочка, которая никогда не знала настоящей любви, и мужчина, держащий в руках свою мечту. И оба заснули с радостным чувством.

На следующее утро во время завтрака они обменивались многозначительными взглядами, прикосновениями, ласками и поцелуями – словом, всем, что любят молодожёны. И из их разговоров, наконец, исчезли защитные остроты и придирки, которыми они обменивались, скрывая свои чувства, в которых оба не были уверены.

После еды, пока Эрик смаковал свою чашку кофе, Дори сказала: – Теперь я знаю, как появляются в Земле Родичей женщины, по крайней мере, некоторые из нас. Но что привело сюда тебя?

– О, дружок, это долгая история. Ты уверена, что хочешь услышать длинный рассказ? Всё действительно не так уж необычно.

– Я хочу знать о тебе всё, – ответила Дори, поставив локти на стол, уперев подбородок в ладони и глядя на него с любящим выражением лица.

– Я вырос на ферме недалеко от Грили. Но, как и большинство фермеров, моего отца разорили банкиры, правительственные распоряжения и управляющие одной крупной фермы, которые сговорились с владельцами зерновых бирж. Так что моему отцу пришлось пойти работать на большой завод мясных консервов в городе.

Школы, в которые я ходил, включая среднюю школу, были в основном заполнены мексиканцами, а остальные были азиаты, чёрные и немного Белых. Понятно, что нас, Белых, как и всюду, терроризировали скрелинги, а учебная программа была полна обычной жвачкой о преступлениях «злого белого человека».

После получения среднего образования я поступил в государственный университет Северного Колорадо, где изучал сельское хозяйство и посещал обязательные курсы социального программирования, которые в наши дни необходимо прослушать, чтобы получить диплом.

Потом я встретил одну девочку, симпатичную, отзывчивую и дружелюбную. Её звали Ширли, и мы встречались несколько раз. А потом появился этот малый по имени Майкл Перельман. Смуглый, с курчавыми чёрными волосами и желтоватыми глазками, похожими на две дырки от мочи в сугробе, мне он казался уродливым. Но у него было много денег, он был говорливым, модно одевался и ездил на новом спортивном автомобиле.

Перельман выпускал в университетском городке информационный бюллетень под названием «Мы – едины», в котором выступал за межрасовую любовь и смешанные браки. Ширли поверила его россказням как наивный ребёнок. В то время я уже прочитал кой-какую литературу в защиту Белых, которую тайно распространял в университетском городке сторонник Земли Родичей.

Так что однажды я принял решение и поехал на своём старом драндулете в горы, где, как считалось, уже начиналась Земля Родичей, спустился по старой проселочной дороге на несколько миль, остановился и сидел там, сигналя каждые несколько минут.

Эрик прервал свой рассказ, чтобы попросить ещё одну чашку кофе. Наливая её, Дори спросила: – И что случилось дальше?

– Через некоторое время появились парни с винтовками и спросили, что я хочу. Я не мог понять, повстанцы это или нет, и поэтому просто сказал, что хочу пойти в горы. Один из них спросил, не слишком ли я глуп, чтобы не знать, что это – Земля Родичей. Так я узнал, что попал, куда и хотел. «Так вы и есть те самые Родичи?» «Да, а в чём дело?» – сказал один из них.

«Я хочу присоединиться к вам, ребята», – сказал я ему. Но это оказалось не так-то просто. Они не доверяли мне, что было естественно. Правительство всё время засылает в Землю Родичей лазутчиков. В общем, меня допрашивали несколько месяцев и наблюдали за мной, а также обучали арийской истории, философии и предназначению. Кроме того, мне преподавали военные искусства, владение различным оружием и физически закаляли, всё это – до выхода на задания. К тому времени я чувствовал себя уже подготовленным к боевым действиям. А из-за того, что меня ещё не приняли в повстанцы, я с нетерпением просил отправить меня на задание в одиночку.

Данн, который был старшим в группе, с которой я встретился в первый раз, спросил, что я имею в виду. Я рассказал ему о Майкле Перельмане и сказал, что хочу убить его. Мак-Клюр, младший в группе, потребовал, чтобы я принес доказательство, что Перельман мертв, и я согласился. Так я и был принят в воины Земли Родичей».

– Продолжай, я хочу услышать остальное. – Дори была зачарована рассказом.

– Однажды ночью они дали мне штурмовую винтовку и личный пистолет, затем отвели меня к моему автомобилю, который был надежно спрятан неподалеку. Мы договорились, что они встретят меня на обратном пути, и я поехал.

– Тебе было страшно или, по крайней мере, ты волновался при мысли, что тебя могут поймать? – прервала его Дори.

– Не так сильно, как ты думаешь. Главным образом я был в ярости оттого, что происходит медленное убийство моего народа и то, как все эти скрелинги относятся к Белым мужчинам. Клянусь всем святым! Короче, я добрался до Грили примерно в час после полуночи. Я знал, что Перельман жил в особняке рядом с университетским городком. Было темно и тихо, так что я стеклорезом вырезал круг в окне около замка. Потом наклеил на круг ленту, выбил его, просунул руку и отпер окно. После этого я забрался внутрь, и затем всё было просто. Эрик сделал паузу, чтобы отпить кофе.

– Так ты убил его, и что ты принес как доказательство?

– Я принес из багажника машины трубу от домкрата, потому что не хотел, чтобы был слышен звук выстрела, если можно обойтись без этого. Перельман был в кровати с женщиной, так что я просто замахнулся и одним взмахом пробил ему череп. Потом я схватил женщину и зажал ей рот, так чтобы она не могла закричать. Мне показалось, что это была Ширли, но я не был уверен в этом из-за темноты. Я показал ей пистолет и предупредил, чтобы она не кричала, а потом оторвал полоску пленки и заклеил ей рот. Я не хотел никого похищать, но когда включил свет и увидел, что это была Ширли, эта идея сразу пришла мне в голову. Так что я возвратился в Землю Родичей с Ширли в багажнике моей машины, бумажником Перельмана и его ушами в пластиковом пакете.

– Ушами! – лицо Дори выразило смешанные чувства.

– Ну, у меня с собой ничего не было, чтобы отрубить его голову, – оправдываясь, сказал Эрик.

– А что случилось с Ширли?

– Её взял в подруги Мак-Клюр. Теперь они живут в общине на границе со штатом Юта.

– Почему ты не оставил её себе?

– Я ждал действительно хорошую женщину по имени Дори, – пошутил он, думая, как умно ответил.

– Хорошо сказано, обольститель, – признала Дори, – А теперь – серьёзно.

– Даже если бы я хотел её, что к тому времени было не так, я ещё не был полноправным воином. Одно задание не дает мужчине право присоединиться к общине, взять подругу и обзавестись потомством. Родичи не делают «поспешных выводов», если повторить слова одной женщины, которую я знаю. Поэтому я не мог этого сделать, даже если бы и захотел.

– В школе нам говорили, что повстанцы Земли Родичей насилуют каждую женщину, которая попадает им в руки, а ведь эта Ширли была, по твоему выражению, «предательницей расы». На твоём месте я бы изнасиловала эту сучку. – Злость в голосе Дори выдала её злость на то, что в жизни Эрика существовала «бывшая любовь», которая обошлась с ним бесчестно.

– Я полагаю, что некоторые молодые повстанцы время от времени забавляются с женщинами – предательницами расы, – признал Эрик. – Несомненно, налетчики-викинги оставляли немного девственниц, когда двенадцать столетий назад совершали набеги на женские монастыри, переполненные монахинями. Развлечения с женщинами побежденного противника стары, как и само существование людей. Но закаленные воины Земли Родичей, которые видят картину в целом или просто по природе глубокие мыслители, вряд ли возьмут насильно женщину, захваченную в бою. Я не говорю, что это плохо. Вотанисты не верят в христианскую чушь вроде «плотского греха», поэтому то, что ты называешь насилием, в действительности просто форма военных действий. Но насилие ожесточает мужчин, которые это делают, и подвергает опасности их инстинкты защиты и заботы о женщинах вообще. Так что, следуя принципам наших ветеранов, я никогда бы так не поступил.

Кроме того, овладеть женщиной – не проблема. Природа сделала нас, мужчин, больше, быстрее и сильнее, чтобы мы могли поймать вас, женщин. Но ведь наша жизнь – это не спортивные соревнования. Подлинное испытание состоит в том, чтобы заставить вас захотеть выполнить предназначение женщины. По крайней мере, именно так я это понимаю.

– Ты знаешь, что мне в тебе нравится? – спросила она, положив свою руку на его.

– Что же?

– Я знаю, что ты говоришь правду. Ты мог бы изнасиловать меня, а не быть таким нежным. Ты имел на это право, ведь я была военнопленной.

– Это – не поспешное суждение? – пошутил Эрик.

Время пролетело, и уже было почти семь утра.

– Я должен идти на работу! – воскликнул Эрик, вскакивая на ноги.

Их расставание было абсолютно другим, чем в предыдущее утро, и они обменялись нежными поцелуями, полными невысказанного смысла.

Дори пришла в школу раньше Шейлы и немедленно развела огонь в печи. Когда Шейла пришла, она уже читала книгу по европейской истории, изданную более чем ста лет назад. Шейла весело поприветствовала Дори. Дори поздоровалась с ней, а затем заметила: – Подружка, похоже, историю действительно переписывали в прошлые сто лет, а?

– Ну конечно, и если ты думаешь, что современные книги по европейской истории плохи, подожди, пока не увидишь, что они сделали с историей Америки. Причина, почему ЗОГ переписывает историю, указана в 19-м и 39-м Предписаниях.

Дори достала свое издание «Предписаний». 19-е Предписание гласило: «Народ, не имеющий убеждённости в собственной неповторимости и ценности, обречён на вымирание». А 39-е Предписание утверждало: «Народ, не знающий своего прошлого, запятнает своё настоящее и разрушит будущее». Дори почувствовала прилив справедливого гнева потому, что ей лгали всю жизнь. Неудивительно, что повстанцы Земли Родичей были готовы бороться, убивать, и даже погибать за то, во что они верили.

– Мне нужно ещё так много узнать, прежде чем я осмелюсь начать преподавать, так что можно мне и сегодня только понаблюдать и поучиться? – спросила она Шейлу.

– Ну конечно, занимайся столько времени, сколько тебе нужно. У меня ещё есть несколько недель, так что я буду здесь вести занятия.

Перечитывая Предписания, Дори натолкнулась на 35-ое Предписание, которое подтолкнуло её к размышлениям о том, что она рассказывала Эрику. Это Предписание гласило: «Гомосексуальность – преступление против Природы. Природа утверждает сохранение своего вида через инстинкт к сексуальному единению, через воспроизведение. Сексуальное стремление мужчины должно быть направлено на обладание женщинами своей расы, так же как и территорией и властью, необходимыми для такого обладания».

Она решила расспросить Эрика об этом позже.

Для Дори, поглощенной занятиями и беседой с Шейлой во время перерыва, утро пролетело в один миг, и она возвратилась в пустую хижину, где приготовила обед и стала нетерпеливо ждать возвращения Эрика.

Когда он пришёл, они дружески приветствовали друг друга, чувствуя всё более крепнущую привязанность и симпатию.

– Мы идём сегодня по магазинам? – спросила она.

– Хорошая идея. Я должен взять кое-какие деревяшки из стен для перегородок, а ты сможешь походить вокруг и поискать нужные тебе вещи. Я спущусь к нашему укрытию для машин и получу грузовик сразу после обеда.

Они поговорили о вещах, которые ей были нужны для обустройства хижины. Потом Дори задала вопрос о предмете, о котором давно хотела спросить.

– Утром я изучала Предписания, и там есть одно, в котором говорится, что гомосексуализм – преступление против природы. Так что, это Предписание относится к мужчинам-гомосексуалистам? – спросила Дори.

– По-моему, да. Эти извращенцы разносят болезни, и они известны своей неразборчивостью. И самое главное, что, во времена опасности для народа наши мужчины должны бороться за женщин и территорию.

– Так что вы будете убивать извращенцев?

– Если бы извращенцы признались в своём отклонении и стали защищать свой «образ жизни», я уверен, что у нас, в Земле Родичей, их казнили бы.

Они закончили завтрак, так что беседа прекратилась сама собой. Эрик пошёл получать грузовик, а Дори прибрала кухню. Когда Эрик возвратился, он посоветовал ей взять пистолет, потому что никто никогда не покидал общину безоружным. Для себя он выбрал штурмовую винтовку. Они отправились в деревню.

По пути Дори сказала: – У меня ещё вопрос.

– Давай.

– Кто такие Сыны Муспелля, и как они достигли такого могущества, что смогли приговорить нашу расу к смерти?

– Ничего себе вопрос, и хороший и уместный! Давай сегодня вечером после ужина пройдемся немного по истинной истории власти денег и людей, которые называют себя «богоизбранными».

– Сыны Муспелля и «богоизбранные» – это одно и тоже? – спросила Дори.

– Да, и их история и власть денег относятся к самым важным темам, которая ты должна изучить, чтобы стать хорошей учительницей.

Эрик остановился на улице, где ещё стояли рядом несколько неповрежденных домов. Взяв большой лом, он вошёл в первый дом, и Дори тоже отправилась на поиск.

Три часа спустя они возвратились домой на грузовике, загруженном строительными материалами и множеством мебели, бытовой утварью и художественными украшениями. Ещё через два часа всё это было перенесено в хижину, и к ужину они оба были голодны как волки.

После ужина Дори снова вспомнила о Сынах Муспелля, но тут Эрик насторожился и сказал: – Послушай. – В прохладном вечернем воздухе слышался тихий звук народных музыкальных инструментов.

– Давай поговорим об этом позже. Это играют наши музыканты, значит, сегодня вечером будут неурочные танцы. Давай приведём себя в порядок и пойдём туда. – Потом, поняв, что он не оставил Дори выбора, Эрик добавил: – Если ты хочешь.

Дори тут же ухватилась за эту идею и, естественно, спросила, что можно надеть.

– Большинство девочек, наверно, будут в длинных юбках для танцев вроде кадрили, – сообщил Эрик.

Час спустя молодожёны вошли в зал общины под звуки зажигательной музыки, исполняемой на гармошках, гитарах, аккордеоне и скрипке. Отовсюду всё ещё подходили другие члены общины, и большинство из них старались вновь поприветствовать Дори.

Среди подходящей толпы она заметила Требора. Хотя Требор был в одежде для вечернего торжества, от старшего из её похитителей ещё исходило ощущение опасности, которую, казалось, излучала вся его стройная плотная фигура, и все кругом посматривали на него с особым уважением.

Требора сопровождали две молодых женщины такой редкой красоты, что Дори с опаской посмотрела на соперниц, как того диктует ревнивая женская природа. Она ткнула Эрика под ребро и спросила: – Я думаю, это и есть те две новые подруги, которых, как ты сказал, захватил Требор?

– Да.

– Они хорошенькие, да? – Дори закинула удочку, чтобы Эрик уверил её, что она красивее, чем эта изящная парочка, приближающаяся к ним вместе с Требором.

Эрик мудро ответил: – Ты – лучше.

– Родич! – Приветствовал Эрика Требор и получил в ответ такое же приветствие, а потом они похлопали друг друга по плечам.

– Дори, – Он склонил голову в учтивом поклоне.

– Требор, – ответила она, как положено.

– Конфетка, Веточка, я хочу, чтобы вы познакомились с Дори. Дори, это Конфетка, а это Веточка. – В том, как три женщины жали руки и одновременно оценивали друг друга, было ещё больше строгой официальности. Три красивых женщины в одной маленькой группе образуют взрывоопасную смесь, подумали мужчины.

После демонстрации десятком детей и молодых людей танца под названием «клогданс» (танец в деревянных башмаках), похожего на чечётку, но под живую и энергичную музыку, по кругу пошла медовуха. Каждый, кто по очереди отпивал глоток медовухи, предлагал тост в честь героя или героини, Урд, Верданди или Скульд.

– Что означают эти слова? – спросила Дори шепотом.

– Это Норны, три богини судьбы – три сестры. Урд представляет прошлое, Верданди – настоящее, а Скульд – будущее.

– Что мне сказать, когда настанет моя очередь? Я же не знаю никаких героев или героинь.

– Боги и богини – наши предки. Ты можешь всегда сказать тост в честь любого бога или богини.

– Хорошо, а в чью честь? Как их зовут?

– Как насчет богини Фрейи? Просто подними свою чашку и скажи: «Фрейе, богине любви и красоты».

Хор возгласов «Хейлса!» приветствовал тост Дори, так как все участники с радостью разделяли её чувства. После тостов были кадриль и полька, с которыми Дори была плохо знакома, но они оказались близки её арийской душе.

Позже, когда Эрик с Дори, вернувшись домой, удобно устроились в кровати, они впервые не почувствовали напряжения или страсти, которые мешали спокойному отдыху. Приятная беседа и духовное единение казались им естественным удовольствием, но никому ещё не хотелось спать.

– А ведь ты собирался рассказать мне о Сынах Муспелля, – напомнила Дори.

– О, дружок, это – длинный и серьёзный рассказ, так что если ты устанешь или захочешь задать вопрос, просто скажи мне, ладно?

– Согласна.

– Прежде всего, ты можешь мысленно представить себе Европу, где две тысячи лет назад жила большая часть нашего народа?

– Да, в общем, могу, хотя не помню страны и их границы.

– Но ты помнишь Средиземное море с Европой выше его западного края и Палестину, также называемую Израилем, с восточного края?

– Да.

– Так вот, две тысячи лет назад у нашего народа были собственные местные религии, и наиболее распространённой из них была вера, которую мы теперь называем Вотанизм[16], где верховным богом был «Вотан». На Британских островах и в Скандинавии его называли Водином или Одином[17].

– В это то же самое время на расстоянии в три тысячи километров в восточном конце Средиземноморья жило племя ростовщиков и торговцев, которые держали в руках всю торговлю между тремя континентами – Азией, Африкой и Европой. Например, продажу слоновой кости из Африки, специй из Азии и мехов или металлов из Европы. Греческий географ Страбон и другие, которые жили в то время, утверждали, что это племя ростовщиков и торговцев управляет всеми странами.

Теперь, когда я продолжу, Дори, пожалуйста, имей в виду две вещи. Прежде всего, в древние времена кроме торговцев, почти никто не путешествовал дальше своих родных деревень или племенных территорий. Так что Израиль для большинства наших предков, наверно, был также далёк, как луна. А, во-вторых, помни, что при поиске исторических истин, лучшие ответы находишь, задавая вопрос: «Кому выгодно?»

Как же новая религия чужаков из далёкого Израиля, называющих себя «богоизбранным народом», смогла заменить нашу родную веру? Чтобы ответить на этот вопрос, спроси себя, кто единственно мог извлечь выгоду из распространения этой религии среди наших народов, религии, в которой они сами себя провозглашают «богоизбранным народом»?

– Ведь ты говоришь о евреях? – прервала его Дори.

– Во всяком случае, я говорю о людях, которые так себя называют сами, хотя это тоже сложный вопрос.

– Ну и как это случилось? – Любопытство Дори было совершенно искренним.

– Сначала они наняли легионы Рима, чтобы завоевать Западный мир в том виде, что мы теперь называем Римской империей. Когда через несколько столетий стало трудно удерживать такую обширную империю силой, они придумали мировую религию, пытаясь объединить множество народов, стран и союзов империи. Слово «католик» и означает «вселенский». В новой религии они назвали себя «богоизбранным народом», и это они устроили так, что легионы убивали или пытали любого человека в Европе, кто не принимал эту нелепость. Так что войны длилась тысячу лет прежде, чем они, наконец, подчинили наш последний настоящий народ, называемый викингами.

В 787 году «века господня» по христианскому летоисчислению, человек, называвший себя «Карл Великий, император Священной Римской империи», созвал на договорной съезд четыре тысячи пятьсот вождей наших народов из Центральной Европы, последователей нашей собственной веры. Потом он окружил вождей христианскими войсками и отрубил всем им головы. Вот так самоубийственная религия рабов, которую мы теперь называем христианством, была навязана Европе и нашим народам. А после этого во имя христианского Бога было убито или замучено больше людей Белой расы, чем под любым другим влиянием в истории за исключением Америки.

– А как Сыны Муспелля заполучили такую большую власть? – логично спросила Дори.

– С помощью власти денег и ростовщичества, которое придумано для получения процентов за данные в долг деньги, но это быстро не объяснишь. Ты уверена, что не хочешь подождать до завтра? Тебе наверно хочется спать?

– Да нет же, и мне нравится твой голос. Я не могу поверить, что можно так хорошо знать историю. Ну, расскажи мне о ростовщичестве.

– Хорошо, но сначала ты должна понять, кем были на самом деле Сыны Муспелля. На протяжении всей истории, короли, банкиры и торговцы заключали браки между своими детьми и детьми других торговцев, банкиров и правителей, чтобы закрепить отношения, усилить свою власть или заработать больше денег. Так что в Израиле, который, как я сказал, был торговым перекрёстком между Азией, Африкой и Европой, естественным образом возникла смешанная раса людей. Эту смешанную расу назвали семитами, из которых Сыны Муспелля оказались самыми удачливыми. А как ростовщики они давно поняли власть денег и банковского дела.

Чтобы понять, что такое ростовщичество, ты сначала должна понять, что такое деньги. Деньги – это средство, используемое для измерения стоимости товаров и для обмена. Вероятно, с давних пор люди просто обменивались вещами, товарами. Но, в конечном счёте, им понадобился способ обмениваться вещами неравной стоимости. По разным причинам в качестве денег обычно выбиралось золото или серебро, чтобы можно было оплачивать ими разницу товаров или весь товар.

Но тогда возникла проблема с взвешиванием или измерением золота и серебра, так что из металла стали отливать монеты. Если бы все люди были честными, это работало бы прекрасно и бесконечно долго. Но скоро нечестные люди стали примешивать к золоту и серебру другие металлы, а разницу оставлять себе. Хуже того, банкиры придумали бумажные деньги, которые обменивались на золото или серебро. Они внушили простакам, что для их собственной пользы лучше использовать в торговле эти кусочки бумаги вместо золота или серебра, потому что их очень легко носить и прятать.

Конечно, пока массы людей верили, что в хранилищах банкиров имеется равное количество золота или серебра, не имело значения, так это или не так. Так что банкир мог изготовить гораздо больше кусочков бумаги и заявить, что они обеспечены золотом или серебром, чем у него в действительности имелось в хранилищах. А ведь он получал проценты с каждой бумажки.

Теперь давай посмотрим, как ростовщичество приносит банкирам богатство. Предположим, что ты идёшь и покупаешь дом за 100 тысяч долларов и финансируешь покупку. Ты подписываешь договор о получении кредита, по которому обязуешься платить кредитору, скажем, 900 долларов в месяц в течение 30 лет. Это – более 300 тысяч долларов, но ты-то взяла в долг всего 100 тысяч долларов. Так что кредитор получит ещё 200 тысяч долларов, то есть достаточно денег, чтобы купить два таких же дома, как твой.

Разница в том, что ты проведёшь большую часть своей взрослой жизни, надрываясь на работе, чтобы выплатить кредит и выкупить свой дом. А банкир не делает ничего. Он не пилит доски, не забивает гвозди, он не проводит сантехнику, а лишь сидит, жиреет и богатеет на труде других.

Это и есть власть ростовщичества, и с её помощью Сыны Муспелля получили власть над миром и приговорили Белую расу к смерти. Естественно, всё это умно маскировалось искусственными осложнениями. И Сыны Муспелля купили средства массовой информации, так что смогли управлять массами, держать в тайне свои действия и решать судьбы политиков. И, конечно, они всегда утверждали и утверждают, что их преследуют, хотя на деле именно они и есть паразитическая чума, поработившая весь мир.

– Вот это да, они – умные, правда?!

– Да, а также жестокие, опасные и лицемерные! Но, пожалуй, хватит об этом, давай спать.

По взаимному и молчаливому согласию они отказались от выражения страсти в пользу спокойного сна.