Белые рабыни

Глава пятая

Президент страны – генерал Ободе не хотел сегодня никого принимать. Конечно, звезды, может быть, врут. Но разве не пробрался вчера ночью на территорию дворца и не провыл трижды шакал, а никто этого шакала не видел! Где этот шакал? Он задал этот вопрос вслух, сидя на балконе в своем кабинете, бывшем когда-то кабинетом английского губернатора, у которого Большой Папочка служил в чине старшины в ее Величества кенийских стрелках.

– Где этот шакал? – вскричал он. А почему слоны, находящиеся на вооружении армии Бусати, бродили по расположению части, хотя не наступил еще сухой сезон? Почему они бродили? Чего они там искали? А как насчет министра общественной безопасности, которого обнаружили пригвожденным к дереву?

Задав себе эти вопросы, генерал Ободе не нашел на них ответов. Все скверно. Его мудрецы не были мудрыми, генералы не были храбрыми, а советником не хватало ума.

Он подошел к огромному в замысловатой раме зеркалу, взглянув в него, увидел массивную фигуру и темнокожее лицо с грубыми резкими чертами. «Хауса он и есть хауса», – подумал он.

– Дада, – сказал он своему отражению в зеркале, – скажи мне, положа руку на сердце, может быть, причина твоих проблем в тебе самом? Говори откровенно, ибо я не потерплю никакого обмана, особенно от тебя… старшина.

Генерал Ободе нахмурил брови и задумался. Думал он долго. Взглянул на свои золотые часы – пятнадцать секунд. Да, долго. Но зато у него был ответ: «Вы не виноваты, генерал Ободе. Вы – хороший вождь. Виноваты ваши враги. Уничтожив врагов, вы уничтожите тех, из-за кого эта нервотрепка с шакалом».

Придя к этому выводу, он хлопнул в ладоши, чтобы ему принесли одежду, – он передумал и решил принять тех, кому было назначено на сегодня. Таких был целый список. Посол Ливии – это важно, здесь пойдет разговор о деньгах. Представитель Организации Освобождения Третьего Мира – это неважно, потому что единственным их занятием была болтовня, и к тому же, там полно желтых. Теперь он доверял желтым не больше, чем индийцам и белым, по крайней мере, тем белым, которые не были английскими офицерами.

Английские офицеры ему нравились. Английские офицеры никогда никому не причиняли беспокойства, особенно во время проведения боевых операций: они знали, что только все испортят, а посему перепоручали руководство старшинам, которые умели делать дело. Он подумал еще десять секунд и решил, что ему не нравятся еще и арабы, хотя сам он и был от рождения мусульманином.

«Ну, а кто же тебе нравится, генерал Ободе, только честно?» – спросил он себя. – «Ты, верзила, мне нравишься, – ответил он. – С тобой все о'кей».

Он засмеялся громким раскатистым смехом и продолжал смеяться, пока слуги надевали на него сапоги, белые форменные брюки и рубашку с медалями, и пристегивали на плечах генеральские эполеты.

Приготовившись таким образом к началу трудового дня, он вызвал к себе полковника Уильяма Форсайта Батлера, настаивавшего, чтобы генерал принял журналиста Римо Мюллера, потому что тот написал о генерале Ободе хорошую статью, а хорошие статьи ныне – большая редкость.

«Сегодня хорошая статья, завтра плохая статья, пошел он к черту», – ответил Ободе своему начальнику штаба, родившемуся в США и называвшему себя черным, хотя в венах его текла смесь самых разных кровей. Но, в общем, он не дурак, этот полковник Уильям Форсайт Батлер. Такого неплохо иметь под рукой. Он – не хауса, и это хорошо, так как ему ни к чему завидовать величию генерала Ободе, но он и не лони, а посему, у него нет оснований ненавидеть генерала Ободе. Сам Батлер как-то сказал о себе так: «Я – просто американский ниггер, но я над этим работаю».

Подходящий человек. Почему бы его иногда не ублажить? Ладно уж, сегодня мы, так и быть, примем этого писателишку со смешным именем Римо.

Первым появился полковник Уильям Форсайт Батлер. Он казался худощавым, но генерал Ободе знал, что это был исключительно сильный человек – единственный в Бусати, сумевший однажды свести вничью борцовскую схватку с ним после того, как Ободе под восторженные крики своих солдат бросил на землю двух генералов и трех сержантов. В свое время этот Батлер играл в американский футбол и выступал в команде «Морган Стейт», а потом, не то в «Мамонтах Нью-Йорка», не то в «Гигантах Нью-Йорка». Эти американцы всегда придумывали для своих команд смешные названия.

– Доброе утро, полковник, – сказал генерал Ободе, усаживаясь в богато украшенное кресло с высокой спинкой, бывшее когда-то губернаторским, и ставшее теперь президентским. – Ты не слышал этой ночью шакала?

– Слышал, господин президент.

– И что бы вы сделали в Америке с шакалом, который выл ночью? Причем трижды.

– У нас в Америке нет шакалов.

– Ага, – сказал Ободе и хлопнул в ладоши. – У нас во дворцовом парке тоже нет шакалов. Ну, а что бы ты подумал, если бы вдруг услышал шакала в этом вашем Нью-Йорке?

– Подумал бы, что это весьма странно, господин президент.

– Вот и мне так кажется. Сейчас я преподам тебе еще один урок правления, который ты не получишь даже от вашего ЦРУ.

– Сочту для себя честью, господин президент.

Генерал Ободе хлопнул в ладоши, и в кабинет дружно вошли восемь мужчин в изящных западных костюмах, изящных рубашках и изящных галстуках. Они говорили с изящным английским акцентом. Это был созданный Ободе Государственный гражданский совет, который состоял при нем, но не имел решительно никаких полномочий, поскольку президент предпочитал окружать себя военными. Шестеро членов гражданского совета были из племени хауса, а два – лони. Последних Ободе назначил туда неохотно, уступив настойчивым рекомендациям Батлера. Батлер утверждал, что включение в состав правительства представителей когда-то ненавидимого и преследовавшегося враждебного племени будет расценено западным миром как акт его величия.

– Сегодня ночью три раза выл шакал, – объявил Ободе. – Для вас – оксфордцев и кембриджцев – это ничего не значит. Я уверен также, что это ничего не значит в каком-нибудь шикарном здании Организации объединенных наций, где единственная их забота – это, чтобы работала система кондиционирования воздуха. А вот этот американец, вот этот Батлер, который вернулся домой, на свою настоящую родину, думает, что это что-то означает, а ведь он в свое время работал в ЦРУ. Все вы, конечно, слышали о Центральном Разведывательном управлении. Это вам не Оксфорд. И не Кембридж. И не Организация объединенных наций.

– Это – злобная, опасная организация, господин президент, – сказал председатель Государственного совета, который был из племени хауса. – Чтобы добиться своего, она ни перед чем не остановится.

– Правильно, – согласился генерал Ободе. – Поэтому нам следует относиться к ней с уважением. Так вот, этот бывший агент ЦРУ сказал мне: вой шакала по ночам – это что-то странное. А что вы думаете об этом?

Пока Ободе говорил, Батлер стоял, склонив голову и глядя в пол. Левой рукой он крутил на пальце правой руки кольцо, выполненное в виде миниатюрной золотой цепи.

Совет единодушно решил, что этот шакалий вой был явно странным. Более того, самым странным из того, о чем они когда-либо слышали.

– Ну, не то, чтобы самое странное, – раздраженно подвел итог дискуссии генерал Ободе, – но странное. Мы проведем расследование в стиле ЦРУ.

Махнув рукой, он отпустил членов Совета. Уходя, семеро из них обменялись с Батлером взглядом конспираторов, хорошо понимающих друг друга и доверяющих друг другу, когда нет нужды что-либо говорить.

Ободе вызвал капитана дворцовой охраны, который был хауса, и чья ненависть к Батлеру проявилась довольно заметно на его лице, когда войдя в президентские апартаменты, он увидел там американца. Да, капитан тоже слышал ночью вой шакала, и он уже арестовал одного лейтенанта за имитацию шакальего воя, которым он хотел напугать президента.

– Он из лони, – сказал капитан, глядя на Батлера. – Этот лейтенант – лони. Он и есть шакал.

– Давайте взглянем на этого шакала, – сказал генерал Ободе. Когда капитан охраны вышел, Ободе поделился с Батлером своими логическими выкладками. Шакалов во дворце не было. Там были солдаты. Значит, шакалом был солдат.

– Не думаю, что это так, – сказал полковник Батлер.

– Батлер, какое у тебя звание?

– Полковник, господин президент.

– А у меня?

– Генерал, господин президент.

– В вашем ЦРУ вас учили дисциплине?

– Да, учили.

– Тогда ты должен знать, что когда полковник не согласен с генералом, то прав генерал.

Большой Папочка удовлетворенно улыбнулся и хлопнул в ладоши.

– Нет, господин президент. Меня учили тому, что, конечно, генерал поступит по-своему. Однако прав может оказаться любой из них.

Ободе нахмурился, на щеках выступили желваки. Поманив Батлера пальцем, он показал, что хочет ему что-то сказать по секрету. Батлер подставил ухо.

– Когда мне будет нужна логика, Батлер, – сказал генерал, – я дам тебе знать.

– И все же лейтенант невиновен, – прошептал Батлер, заслышав шаги возвращающегося капитана.

– Может – да, а может – и нет. Но все же он мог быть шакалом.

– Нет, – сказал Батлер, – это я – шакал.

Ободе отпрянул и уставился на Батлера.

– Ты хочешь умереть, полковник?

– Нет, господин президент. Я хочу спасти вам жизнь. Это я вчера ночью привез шакала во дворец, чтобы выявить ваших врагов. Если во дворце действительно находится шакал, значит любой, кто скажет, что вместо шакала выл человек – лжец. Капитан вашей дворцовой охраны – лжец. Он знает, что вы хотите ввести лони в правительство и пытается сорвать ваши планы, обвинив лейтенанта лони в преступлении, которого тот не совершал. Теперь вы видите, кто ваш враг? Его не надо далеко искать. Это – капитан.

Ободе не смотрел на приближающегося капитана. «Да, тут что-то не так», – думал он.

Батлер взглянул на капитана, который ответил ему злобным взглядом. Батлер подмигнул ему. Капитан был одним из немногих близких к Ободе людей, которые не разделяли мнение Батлера, что Ободе – сумасшедший, и, если он и дальше будет править страной, то Бусати станет вскоре всемирным посмешищем. Поскольку капитан думал иначе, он был опасен для Батлера. Но сегодня Батлер его переиграл.

Капитан стоял перед Ободе, положив руку на плечо худощавого человека в изодранной в клочья лейтенантской форме. Руки и ноги его были закованы в тяжелые железные цепи. Рот – сплошное кровавое месиво. Из нижней губы торчал прорвавший ее зуб.

– Он признался, что он – шакал, генерал, – сказал капитан.

– Признание есть признание, – сказал Ободе, – это логично, в стиле расследования ЦРУ есть логика. Получается, что этот человек виновен. Но я расспрошу его сам.

Ободе посмотрел на лейтенанта, которого капитану приходилось все время поддерживать, чтобы он не упал.

– Ты – шакал?

Капли темно-красной крови падали на чистый мраморный пол у ног лейтенанта, образуя лужицу и разбрызгивая вокруг нее тонкие красные лучики. Человек с разбитым лицом, у которого глаза затекли так, что их почти не было видно, кивнул, и лужица сразу увеличилась в размерах.

Батлер сжал золотое кольцо на правой руке.

– Виновен, – сказал Ободе. Капитан ухмыльнулся.

– Вызовите дежурное отделение, – приказал Ободе. – Я лично буду командовать исполнением приговора. – Он хлопнул в ладоши, человека увели, и слуги быстро смыли кровь с дворцового пола.

Разговор с послом Ливии занял у Большого Папочки всего три минуты. Он доверительно сообщил послу, что Израиль планирует очередной рейд в долину Бусати, и ему требуется более восьмидесяти пяти миллионов долларов, чтобы отбить это нападение. Когда ливийский посол несколько засомневался. Большой Папочка принялся задумчиво вспоминать, какую отличную подготовку получил он у израильских инструкторов-десантников, и как ему хотелось бы снова нацепить на свой мундир крылышки – эмблему израильских парашютных частей. Он также напомнил послу, что был единственным руководителем страны, который открыто заявил в иностранной печати, что Гитлер был прав. Одно это стоило, по меньшей мере, восьмидесяти пяти миллионов. Ливийский посол скромно заметил, что Большому Папочке за это уже платили, но, в конце концов, согласился попросить еще денег у славного лидера революции полковника Каддафи.

– Нечего просить, просто скажи ему и все, – закончил разговор Ободе, и с этим ливийский посол вышел.

– Мы получим еще двадцать пять миллионов долларов, – сказал Батлеру Ободе, когда посол удалился. – Все-таки лучше, чем ничего. Надо действовать, пока у них там еще не высохла нефть. Кто следующий?

– Журналист Римо Мюллер, из Америки. Тот самый, который написал о вас хвалебную статью, – сказал Батлер.

– Приму его завтра.

– Вы говорите это уже третий день.

– И буду говорить еще три дня. Мне предстоит привести в исполнение приговор. Но сначала я хочу взглянуть на шакала, которого, как ты сказал, ты привез сюда.

– И вы все равно расстреляете этого лейтенанта?

– Я сказал, что будет казнь. Не могу же я отказываться от своего слова?

Солдаты, мимо которых они проходили, приветствовали их четко и строго, проявляя отличную военную выучку, которой может добиться только лучший из английских старшин.

Спускаясь вниз по ступеням в небольшое подвальное помещение дворца, Ободе поинтересовался у Батлера, как идут дела в белом доме с железными воротами.

– Просто прекрасно, господин президент. Солдаты, которые им пользовались, неустанно благословляют ваше имя. Вы сами должны побывать там.

Ободе усмехнулся и покачал головой.

– Вам не нравятся белые женщины, генерал?

– Зря вы их там заковываете в цепи и избиваете. Скажу тебе, полковник, белые женщины были у меня еще до того, как ты здесь появился. У меня были желтые женщины. У меня были женщины хауса и женщины лони. У меня были старые и молодые, толстые и худые, женщины, пахнущие духами, и женщины, пахнувшие навозом, – сказал Ободе, останавливаясь перед дверью, ключ от которой был у Батлера. – Полковник Батлер, между ними нет никакой, даже пустяковой, разницы. А твои авантюры с молодыми богатыми американками стоят слишком дорого и могут еще доставить неприятности со стороны американского правительства.

– Но, генерал, разве это плохо, если лучшие солдаты великого вождя великой страны получают самое лучшее?

– Лучшее из чего? Возьмем, скажем, королеву Елизавету и самую завалящую проститутку из какого-нибудь племени в джунглях. Никакой разницы.

– Вы имели королеву Елизавету?

– Нет. Но если человек съел сто поросят, разве ему требуется съесть еще и сто первого, чтобы узнать, каков поросенок на вкус?

– Мне жаль, генерал: я думал, вы одобряете то, что я делаю для ваших людей. – Батлер покрутил кольцо на правой руке.

Ободе пожал массивными плечами.

– Ты хотел получить этот дом и заниматься всякими штучками, и я тебе разрешил. Ты мне нравишься, Батлер. Ты – единственный из моего окружения, кто равнодушен к интересам того или иного племени и предан только мне. Хотя ты и миндальничаешь с этими лони. Так что пользуйся своим домом. Ну, а теперь посмотрим твоего шакала.

Батлер повернул ключ и открыл дверь подвала. Он был пуст. Ободе шагнул внутрь и потянул носом. Прежде чем ошарашенный Батлер смог шевельнуться, Ободе выхватил револьвер из кобуры полковника, как это делается при разоружении взбунтовавшихся военных.

– Послушайте, генерал! Я сам лично втащил сюда шакала. Я сам привязал его к той стене. Я хотел доказать вам, что в вашей охране есть лжецы. Шакал был здесь, генерал. Какой мне смысл лгать вам?

– Выходи, Батлер, – сказал Ободе.

Во дворе дворца нестерпимо жгло утреннее африканское солнце, корни трав будто поджаривались в пыли. Капитан дворцовой стрижи широко осклабился, увидев лонилюбивого американского полковника, шагающего перед генералом с поднятыми вверх руками и пустой кобурой. Он демонстративно подмигнул Батлеру и приказал наряду опуститься на одно колено.

– К стене, – распорядился Ободе.

Батлер обошел офицера лони, который был прикован к стене цепями и тяжело обвис на наручниках, и повернулся лицом к Ободе:

– Ты – чертов идиот, генерал! – закричал он. – Если ты меня пристрелишь, то лишишься лучшего из своих офицеров. Я хочу, чтобы ты это знал, ты, тупоумный ублюдок!

– Ты меня называешь тупоумным ублюдком! – прокричал в ответ Ободе. – Но не я, а ты стоишь сейчас у стены с поднятыми руками!

Батлер рассмеялся.

– Ты прав, жирный мерзавец, и все же ты расстреливаешь лучшего из офицеров, которые у тебя когда-либо были!

– А вот здесь ты неправ, худосочный коротышка. Я собираюсь застрелить офицера, который наврал мне о шакале.

Капитан дворцовой охраны улыбнулся. Стоявший за ним наряд ждал сигнала. Но так его и не получил. Раздался треск пистолетного выстрела, и капитан дворцовой охраны перестал улыбаться. На его лице застыло недоуменное выражение, а между глаз появилось широкое темно-красное отверстие, которое мало кто успел заметить, так как от удара пули голова капитана откинулась назад. За ней последовало все тело. Оно глухо ударилось о выжженную солнцем траву и уже не шелохнулось.

– Вот так будет с теми, кто мне врет о шакалах. Ну, а теперь разберемся с тем, кто называет меня жирным ублюдком.

Вытянув вперед руку с пистолетом, он подошел к Батлеру.

– Никогда больше этого не делай, – сказал он и, крутанув пистолет на пальце, как это делается в вестернах, протянул его Батлеру рукояткой вперед.

– А откуда вы знаете, что я не застрелю вас… – начал было Батлер и остановился, потому что в этот момент пистолет в руке Ободе крутанулся снова, и теперь перед глазами Батлера опять было темное отверстие его ствола. – …Славный вождь, – закончил Батлер улыбаясь.

– Эй вы, двое! – крикнул Ободе солдатам, все еще стоявшим на одном колене в ожидании приказа открыть огонь. – Снимите того человека со стены. Да поосторожнее. Это новый капитан дворцовой охраны.

– Он же лони, – сказал Батлер, получая от Ободе свой пистолет и засовывая его в кобуру.

– Тот, другой, был хауса, но он лгал мне. Чем хуже лони?

Когда они уходили со двора, Ободе сказал:

– Ты глупо выглядел, когда увидел, что подвал пуст. Очень глупо! Ты что, действительно думаешь, что от меня можно спрятать запах шакала? К тому же, согласно старинным повериям хауса, вождь должен принять меры предосторожности, если услышит ночью вой этого зверя.

– Генерал, у меня ведь тоже есть нос. Я не почувствовал там ничего кроме запаха дезодоранта.

– Правильно. А кто, по-твоему, будет опрыскивать стены подвала дезодорантом, кроме того, кому нужно спрятать какой-нибудь запах? Очевидно, капитан обнаружил твоего шакала и поспешил от него отделаться. Если бы большинство генералов были в прошлом старшинами, мир был бы значительно лучше. Запомни это. – Помолчав немного, Ободе сказал: – Интересно, не он ли убил министра общественной безопасности.

– Возможно, – пожал плечами Батлер. – Как возможно и то, что мы никогда этого не узнаем. Во всяком случае, генерал, поскольку теперь выяснилось, что шакал был настоящим, может быть, мы перейдем к другим делам?

Ободе неторопливо кивнул головой, повернулся и повел за собой Батлера по покрытой гравием дорожке, спускающейся в тенистый придворцовый парк.

– Ты думаешь, если я однажды обманулся в том, во что верю, то уже не должен доверять ничему, что я считаю верным? Нет. Разве Америка прекращает производство ракет, когда одна из них не срабатывает? Нет. Потому что они знают, что большинство других ракет вполне добротные. Мы здесь, в Бусати, переживаем удивительные времена. Конечно, мы не так богаты и развиты, как Кения или Заир. Но есть вещи, которым невозможно научиться в университетах. Я эти вещи знаю.

– Не понимаю, – сказал Батлер.

Батлер заметил юркнувшую под куст ящерицу. Если ящерица рискнула показаться под лучами африканского полуденного солнца, для этого у нее должны быть очень веские причины: по-видимому, где-то поблизости объявился хищник – вероятно, какой-нибудь грызун. Батлер узнал об этом от Ободе.

– Почему, как ты думаешь, я выслал из страны всех азиатов? – спросил Ободе. – Почему, как ты думаешь, я выслал всех белых? Во всем мире сразу завопили, что Большой Папочка жесток по отношению к белым и азиатам, которые так нужны для его экономики. О, какой он сумасшедший, этот Дада Ободе! Вот что они думают. Я знаю это. Но я не дурак. Так почему же я это сделал?

– Я не знаю, генерал.

Большой Папочка остановился у высокого широкоствольного дерева манго, похожего на то, к которому полковник Батлер пригвоздил министра общественной безопасности, и под которым Батлер убил Джеймса Форсайта Липпинкотта, а также и на те деревья, что растут в предгорьях, где скрываются лони. Батлер рассеянно поискал взглядом хищника, который должен был последовать за ящерицей в кусты. Но никакого хищника не было видно.

– Все взаимосвязано, Батлер. Все. И всему тому, что я делаю, тоже есть определенные причины.

Батлер кивнул, продолжая удивляться – куда подевался хищник? Он увидел торчащий из-под куста, застывший в неподвижности хвост ящерицы.

– Ты не знаешь лони, – продолжал Ободе. – Сегодня – это кучка безвольных людишек, сбившихся в банды там в горах, но когда-то это было могущественное племя. Они властвовали над хауса так же, как мы сегодня властвуем над ними. Есть, правда, легенда, что лони снова воспрянут. В легенде говорится, что когда Восток и Запад встретятся как отец и сын у реки Бусати, то сила, которую никто не сможет остановить, зальет кровью и реки, и горы.

Батлер кивнул.

– Вот ты киваешь, полковник, но, по-моему, не понимаешь. В легенде говорится, что дети лони вернутся домой. Что человек с Востока очистит души лони и сделает их снова достойными властвовать. В ней также говорится, что человек с Запада, побывавший в руках смерти, избавит лони от того, кто поработил их.

– Как я понимаю, под поработителем лони подразумеваетесь вы, генерал?

Ободе пожал плечами:

– А кого же еще может иметь в виду легенда, если не хауса, вождя этой страны? Почему, ты думаешь, я послушался твоего совета и ввел лони в мое правительство? Чтобы на мне не висел ярлык: «Человек поработивший лони». И все-таки я боюсь. Не думаю, что кто-либо может перехитрить легенду.

– Понятно, – пробормотал Батлер, глядя на торчащий из-под куста хвост ящерицы. Когда генерал Ободе начинал пророчествовать, самое лучшее – кивать и помалкивать.

– Возможно, теперь ты кое-что понял, – сказал Ободе. – Да и что тут не понять? В легенде говорится о человеке с Востока и человеке с Запада. Желтом и белом. Которые выступят на стороне лони. И если это действительно случится, то хауса конец, и я – покойник. Вот почему я избавился от наших азиатов. Вот почему я избавился от наших белых. Я не хочу, чтобы белые и желтые, соединившись, стали силой, которая освободит лони. Ясно?

Батлер, у которого был собственный взгляд на эту легенду и на время ее осуществления, отреагировал на разъяснения Ободе очередным кивком головы. Где же этот чертов хищник? Почему хвост ящерицы все еще торчит из-под куста?

– Батлер, – сказал Ободе, – мне кажется, временами ты не только не понимаешь, о чем идет речь, но, даже и не стараешься понять.

– Я – всего лишь полковник, – заметил Батлер.

– Ну, хорошо. Теперь ты – генерал! Значит, теперь ты должен все понимать. Пойми же это, генерал! Я верю, что с этой легендой шутки плохи. И не хочу в Бусати людей с Запада. Не хочу этого Римо Мюллера. И не хочу больше твоих белых женщин из Америки.

– Как генерал генералу, должен вам сказать, что мне необходима еще одна, последняя.

– Привези ее из Китая.

– Нет, она должна быть из Америки. И совершенно определенная женщина.

– Нет, – сказал Ободе, – больше ни одной.

– Эта – самая важная для меня. Я просто должен ее получить. Если вы скажете «нет», я уйду в отставку.

– Из-за белой женщины?

– Из-за особенной женщины.

Ободе задумался, обхватив подбородок широченной, глубокой, как пещера, ладонью.

– Ладно. Но это будет последняя.

– После нее, генерал, мне уже никто не будет нужен. Она – мастер своего дела, – заверил Батлер.

– А ты говоришь, что со мной трудно договориться, – заметил Ободе. – И последнее, генерал Батлер: не думай, что легенды врут, или, что генерал Ободе дурак.

Он положил тяжелую руку на плечо Батлера.

– Пойдем, я покажу тебе кое-что, что, ты думаешь, я не заметил. Ты все это время наблюдал за тем хвостиком под кустом и думал, что нет здесь никакого хищника, коли ты его не видишь. И удивляешься, что ящерица выскочила на солнце неизвестно почему, так ведь?

– Да, пожалуй, это то, о чем я думал, – сознался Батлер, удивленный тем, что Ободе заметил его интерес к кусту.

– Очень хорошо. Рад, что могу объяснить тебе суть дела. Если ты не можешь что-то увидеть, это не означает, что этого не существует. Так вот, хищник все-таки есть.

– Я не видел ни крыс, ни птиц, но все еще вижу тот хвост.

Ободе улыбнулся:

– Да, ты видишь этот хвост, но иди сюда быстрее, не то ты его не увидишь.

Когда они подошли к кусту. Ободе развел зеленую листву.

– Смотри, – сказал он, улыбаясь.

Батлер взглянул. Да, хвост был, но это было все, что осталось от ящерицы, торчавшей из пасти толстой лягушки.

– Спасаясь от опасности, можно иногда напороться на нее, – наставительно произнес Ободе, однако сам он очень быстро, буквально в тот же день забыл этот урок, не только отказавшись принять Римо Мюллера, но и приказав выслать его из страны. Немедленно.