Бельфонтен и тайна Нила

Глава 3. Подозреваемые

Жара в Каире к полудню становилась не просто жарой – она становилась испытанием. Как будто сам воздух решил проверить, кто здесь хозяин: человек или пустыня. Жюльен Бельфонтен сидел в холле отеля «Нил Палас», в глубоком кресле с высокой спинкой, с бокалом ледяной воды и блокнотом, на котором аккуратно вывел:

Когда все лгут – правда прячется в деталях.

Под ним – список имён:

Арман де Вилье – муж. Соврал про пиджак.Лейла – танцовщица. Не писала надпись. Подозрение снижено.Доктор Харгривз – археолог. Соврал про статую, опиум.Антуан Морель – писатель. Влюблён. Унижен.Французский дипломат – связи с Берлином. Молчит.

Он закрыл блокнот. Посмотрел на людей, проходящих мимо. На их лица. На их руки. На то, как они держат бокалы. Как отводят взгляд. Как нервно смеются, когда кто-то вдруг громко чихнёт. Он знал: убийца – здесь. Один из пятерых. Или… шестой. Кто-то, кого он ещё не видел.

Он не торопился. Он ждал. Потому что в таких делах – спешка убивает расследование. А он хотел, чтобы убийца… сам себя выдал.

Первым, кого он вызвал после обеда, был Антуан Морель – молодой писатель, чьё лицо казалось высеченным из мрамора, если бы мрамор умел краснеть от стыда и бледнеть от страха. Они встретились в зимнем саду отеля – среди пальм, фонтанов и тени, где пахло жасмином, влагой и тайной.

Антуан вошёл, как будто на казнь. В пиджаке, слишком тесном для его плеч, с трясущимися руками и глазами, которые бегали, как пойманные птицы.

– Месье Бельфонтен, – сказал он, не садясь. – Я… не убивал её.

– Я не спрашивал, – спокойно ответил Жюльен, указывая на кресло.

Антуан сел. Сжал руки на коленях.

– Вы… думаете, у меня был мотив?

– У вас? – Жюльен усмехнулся. – Вы влюблены в неё. Она смеялась над вашим романом. Вы… страдали. Это – мотив.

Антуан опустил глаза.

– Да. Я… любил её. Глупо. Безответно. Она… читала мой роман. Сказала: «Это не литература. Это… крик души неудачника». Я… плакал. Потом – переписал. Она… снова посмеялась.

– А вы знаете, что она собиралась опубликовать историю о вашей любви? Как главу в своей книге мемуаров?

Антуан резко поднял голову.

– Что?!

– Она собирала секреты. Как другие – марки или бабочки. Ваша история – одна из самых… трогательных.

– Она… собиралась опубликовать?

– Нет. Она собиралась продать. Вам. За молчание.

– Сколько?

– Десять тысяч франков.

– Я… не заплатил. У меня нет таких денег.

– А вчера? Что вы делали вчера вечером?

– После ужина я пошёл в свою комнату. Писал. Потом – лег спать.

– Один?

– Да. Один.

– Кто может подтвердить?

– Никто. Я был один.

– А где вы были между 22:30 и 23:00?

– В номере. Спала.

– Вы спите с ручкой?

Антуан нахмурился.

– Что?

– На вашей руке – свежий порез. Как будто… от пера. Или… от иглы.

Антуан потёр руку.

– Это… от пера. Я писал ночью. Ошибся. Порезался.

– А где ваша рукопись?

– В… чемодане.

– Покажите.

Антуан встал. Пошёл к выходу. Вернулся через пять минут. Протянул тетрадь.

Жюльен открыл. Первая страница – заголовок: «Смерть графини». Подзаголовок: «Роман, основанный на реальных событиях».

Он листнул. На полях – пометки. Красным карандашом. Одна фраза – обведена:

«Пусть умрёт та, кто разрушила мою жизнь».

– Это ваш почерк?

– Да. Я… репетирую.

– А почему именно эта фраза?

– Потому что… она сильная.

– Как и убийство.

Антуан встал. Подошёл к окну.

– Я не убивал её, месье Бельфонтен. Да, я хотел бы. Да, я рад, что её нет. Но я не убийца. Я – писатель. Я убиваю… на бумаге. А не в жизни.

– Тогда почему вы соврали про ручку?

Антуан не ответил. Просто смотрел в сад.

Жюльен закрыл тетрадь. Написал в блокноте:

Антуан Морель – мотив: месть, унижение. Соврал про ручку, рукопись. Подозрение – повышено.

– Не покидайте отель, месье Морель. И… не трогайте вещи.

Он вышел. Оставив Антуана одного. С тетрадью. С болью. С… совестью.

Следующим – французский дипломат, месье Рене Дюбуа.

Встреча – в его номере. Роскошном. С коврами, хрусталём и портретом президента Лебрена на стене. Сам Дюбуа – высокий, худой, с моноклем и лицом человека, который всю жизнь говорит «да, сэр» и «нет, мадам», даже когда хочет кричать.

– Месье Бельфонтен, – сказал он, пожимая руку. – Я рад, что вы взялись за это дело. Очень неприятная история. Особенно… для дипломатического корпуса.

– Особенно если убийца – дипломат, – спокойно ответил Жюльен.

Дюбуа слегка смутился.

– Я надеюсь, вы не считаете меня… подозреваемым?

– Я считаю подозреваемыми всех, у кого был мотив. У вас он есть.

– У меня? – Дюбуа поправил монокль. – Я даже не разговаривал с этой женщиной!

– Но она разговаривала с вами. Через письма. Через шифровки. Через… угрозы.

Дюбуа замер. Потом – медленно сел в кресло.

– Откуда вы знаете?

– У неё был архив. Письма. Фотографии. Расшифровки. В том числе – ваша переписка с германским посольством. Где вы обсуждаете… поддержку нацистов. В обмен на гарантии безопасности французских инвестиций.

Дюбуа закрыл глаза.

– Это… не преступление.

– Это – измена. По крайней мере – в глазах вашей страны. А графиня собиралась отправить эти документы в «Le Figaro». Если вы не заплатите ей пятьдесят тысяч франков.

– Я… отказался.

– Почему?

– Потому что я не мог. У меня нет таких денег. И… потому что я надеялся, она блефует.

– А вчера? Что вы делали вчера вечером?

– После ужина я пошёл курить. На террасу. Потом – в бар. Потом – в номер. Спал.

– Один?

– Да. Один.

– Кто может подтвердить?

– Официант в баре. Он принёс мне виски.

– А между 22:30 и 23:00?

– Я был в номере. Уже спал.

– Вы спите в сорочке?

Дюбуа нахмурился.

– Что?

– На вашем запястье – след. От браслета. Широкого. Кожаного. С пряжкой. Такие носят… не для сна. А для встреч. Особенно – тайных.

Дюбуа потёр запястье.

– Это… от часов. Я снял их перед сном.

– Часы оставляют след в форме круга. У вас – полоска. Как от браслета. Или… от наручников.

Дюбуа встал.

– Это уже слишком, месье! Я требую…

– Вы ничего не требуете, – перебил его Жюльен. – Вы отвечаете. Или… я передам всё, что знаю, мадам Леруа. А она – французскому консулу в Каире. Думаю, они будут… заинтересованы.

Дюбуа сел обратно. Побледневший. Дрожащий.

– Я… не убивал её. Да, я хотел, чтобы она замолчала. Да, я боялся. Но я не убийца. Я… дипломат. Я решаю проблемы… словами.

– Тогда почему вы соврали про браслет?

Дюбуа не ответил. Просто сидел. Смотрел в пол.

Жюльен встал.

– Не покидайте отель, месье Дюбуа. И… не трогайте свои документы. Я скоро вернусь.

Когда он вышел, было 16:30. Он прошёл в холл. Сел в кресло. Заказал кофе. Посмотрел на людей.

Он знал: все пятеро – лгут. Все – скрывают. Все – боятся.

Но кто – убийца?

Он достал блокнот. Дописал:

Общее: – Все были в номере графини? Нет. Но все могли быть. – Все знали о её шантаже? Да. – Все хотели, чтобы она замолчала? Да. – Все могли получить опиум? Да (кроме, возможно, Лейлы – но она танцовщица, знает всё). – Все соврали хотя бы в одном пункте? Да.

Он закрыл блокнот. Открыл глаза. Посмотрел на пальмы.

– Ты где-то здесь, – прошептал он. – И ты думаешь, что я не найду тебя.

Ветер шевельнул его волосы. Будто в ответ.

В 18:00 он собрал всех пятерых в холле отеля.

Не официально. Не как допрос. Как… беседа. За чаем.

Клод помогла – лично пригласила каждого, сказав, что «месье Бельфонтен хочет задать пару вопросов для отчёта».

Они пришли. Все. Арман – в новом костюме, с сигарой. Лейла – в платье цвета заката, с глазами, как у кошки. Доктор Харгривз – с книгой под мышкой. Антуан – с тетрадью в руках. Дюбуа – с моноклем и трясущимися руками.

Жюльен сидел в центре. С чашкой чая. С блокнотом. С улыбкой.

– Спасибо, что пришли, – сказал он. – Я хочу прояснить кое-что. Чтобы избежать… недоразумений.

– Мы здесь не для чаепитий, – буркнул Арман.

– А я здесь – для правды, – спокойно ответил Жюльен. – И правда начинается с вопроса: кто из вас был в номере графини вчера вечером?

Тишина.

– Никто, – сказал Дюбуа.

– Я уже ушла танцевать, – тихо сказала Лейла.

– Я был в баре! – воскликнул доктор.

– Я – в своей комнате, – сказал Антуан.

– А я – спал, – добавил Арман.

– Интересно, – улыбнулся Жюльен. – Потому что в номере – два бокала. Один – опрокинут. Второй – на столе. С отпечатком губ. Значит, она пила… с кем-то.

– Может, она пила одна, из двух бокалов? – предположила Лейла.

– Люди не пьют одновременно из двух бокалов. Особенно – если пьют… опиум.

– А если гость пришёл позже? – спросил доктор. – Выпил из второго бокала?

– Тогда отпечаток губ – его. А не её. Но отпечаток – женский. Помада – алого цвета. Как у вас, мадам Лейла.

Лейла сжала бокал.

– Это не доказательство.

– Нет. Но это – деталь.

Он встал. Подошёл к столу. Достал амулет.

– А это – ещё одна деталь. «Месть фараона». Вы знаете, что это значит?

– Это… проклятие, – сказал доктор. – Для тех, кто крадёт из гробницы.

– А кто крал?

– Я… – начал доктор.

– Нет, – перебила Лейла. – Это… не проклятие. Это… шифр. Первые буквы имён. М – Морель. Е – Элени (горничная). С – Селин (официантка). Т – Теодора (новая гостья). Ь – мягкий знак. Не по-египетски. Это… ошибка.

Все посмотрели на неё.

– Откуда ты знаешь? – спросил Арман.

– Потому что… я училась в Лувре. Я знаю иероглифы. Почти.