Белый - цвет страсти

– Тебе не нравятся цепочки? – спрашивает меня ничего не понимающая Рейчел.

– Это та же… похожа… на такую же, которая была у моей мамы! – я вне себя, поспешила к книжной полке, на которой лежат журналы, пара книг, но в основном стоят DVD. Там же наверху стоит фотоальбом, в котором я храню фото своих родителей. Я беру его и листаю, пока не нахожу фотографию семьи.

– Здесь. Это моя мама, мой отец и маленькая я…

– О, ты была такая хорошенькая в детстве! – Рейчел в восторге, но я как дикая, тычу пальцем в цепочку моей мамы.

– Серебряная цепочка, подвеска в виде сердца!

Рейчел внимательнее рассматривает фото. К сожалению, оно не такое большое, но ее цепочку хорошо видно.

– Да, точно. Но у твоей мамы сердце круглое, а от Дина оно с гранями. Камень с гранями.

– Совпадение?! – говорю я испуганно.

– Думаешь, что Дин проник в дом, просмотрел фотоальбом и потом решил подарить тебе такую же цепочку? – у Рейчел округлились глаза, но не потому что она думает также, как я, а потому что считает меня чокнутой. Я рассматриваю камень.

– Почему он красный? Почему это не прозрачный камень? Дин любит белое. Я ему сказала, что мне нравятся белые тюльпаны. Я была тогда в белом платье. Почему красный камень?!

– Спокойно, Джо… присядь и открой остальные два пакета. Возможно, он не думал об этом. Форма сердца очень милая, а сердце всегда красное. К тому же тебе идет этот цвет и, возможно, ему это посоветовала какая–то женщина? Его ассистентка, например?

– Ты, правда, думаешь… что я все это навоображала? – я с опаской смотрю на цепочку, а потом снова на Рейчел, которая дружелюбно мне улыбается.

– Ах, Джо, у тебя просто стресс. С красными тюльпанами было действительно ужасно, и сейчас ты, конечно, очень осторожна, – когда она это сказала, я открыла пакет, который пришел во второй день. Это большая, но плоская коробка. Только пять сантиметров в высоту, но добрых пятьдесят сантиметров в ширину.

– Если я могла бы предположить, то решила бы, что это платье, – говорит Рейчел и закидывает одну ногу на другую. Она принимает обычную позу, когда хочет меня проанализировать.

– Я заинтригована, – эта коробка тоже белая, с белой лентой, и когда я ее открыла… да, точно.

– Красное платье, я сошла с ума! – коробка падает на пол, а я встаю.

– Тогда в третьей коробке точно красные туфли! – заключает Рейчел, которая тоже встает и вынимает платье из упаковки.

– Вау, какое оно красивое! Посмотри же! С кружевом и из легкой ткани. У этого мужчины хороший вкус, нужно признать, – Рейчел показывает мне платье, но я отхожу от него подальше, как будто я увидела приведение.

– Оно ужасно!

– Оно романтичное, – смеясь, говорит Рейчел и качает головой. Она хочет отдать мне платье, но я продолжаю отходить.

– По крайней мере, примерь его…

– Нет!

– Ах, Джолли, перестань. Тебе это нужно. Тебе нужна любовь и нежности, забота и кто–то, у кого есть к тебе чувства. Это нужно каждому человеку. Как давно ты была влюблена?

– Не так давно, чтобы начинать новые отношения! – Грегори Беннет просто обманул меня. Даже когда я вижу его иногда, возможно, где–то каждые две недели, он всегда проходит мимо меня, как огромное невидимое облако. Он причинил мне столько боли! Мне хватает того, чтобы видеть его издалека, на лестнице или, когда он выходит из машины. Недолго. Всего несколько секунд хватает, чтобы почувствовать себя в глубокой черной яме.

Рейчел откладывает платье в сторону и открывает последнюю коробку. Красные туфли, как и предполагалось.

– Ты не хочешь мне про него рассказать? Про мужчину, который, возможно, разбил тебе сердце?

– Откуда ты это знаешь? – спрашиваю я, скрестив руки.

– По твоей защитной позиции. Твоему голосу. По положению твоего тела и по тому, что ты сказала. Я психолог и многое понимаю, что находится между строк, – объясняет она мне.

– Ты хочешь поговорить со мной как подруга, коллега или психолог?

– Как каждая из них. Как подруга я тебя с удовольствием выслушаю, как коллега предостерегу, а как психолог дам тебе верный совет, – она снова садится, и я тоже.

– Особо нечего рассказывать… Прошел уже год и четыре месяца… или, может быть, пять… он был моим начальником. Одним из бывших начальников. После того, как меня взяли в ФБР, я рассказала ему о своих чувствах, и мы начали встречаться. Но как ты знаешь, отношения между коллегами в ФБР не очень приветствуются, а тем более между начальником и его подчиненной, – Рейчел кивает. Да, она знает это, к сожалению, слишком хорошо.

– Это были тайные отношения. Никаких свиданий. Никаких встреч. Ни у него, ни у меня. Только в кабинете, когда там больше никого не было. Но вскоре я узнала, что он собирался жениться, потому что его подружка забеременела. Его бывшая девушка. Он меня обманывал все это время. Почти год. Но я это преодолела.

– Я перевелась в Вашингтон, но потом вернулась. Моя семья здесь, и так я могу чаще видеть моих тетю и дядю.

– А потом ты попала к нам?

– Точно. Не прошло и двух дней. Он не знал, куда меня направить. А как было с тобой? – спрашиваю я Рейчел.

– Я училась и меня пригласили работать в ФБР. Они проверяли меня почти 3 года и наблюдали за мной, пока я не получила согласие. Тогда я должна была пройти дополнительную тренировку и после этого меня взяли на работу в Нью–Йорке.

– Я имела в виду… как это было, когда ты в первый раз увидела Шона? – с любопытством спрашиваю я.

– Ах, это! Это было за день до того, как мы познакомились. Я была в управлении и разговаривала с коллегой об одном текущем деле. Молодую девушку похитили и жестоко задушили. Изнасиловали. Мы шли по следу убийцы, но его профиль должен был быть дополнен. Было много работы. Неожиданно рядом со мной появился Шон вместе с шефом, – она вздыхает и влюбленно улыбается.

– Он представил нас. Я протянула руку Шону, и тут же земля ушла из–под ног, – Рейчел вздыхает и смотрит на свою руку. – Его руки пахли так приятно, а после этого и мои. Когда начальник сказал, что мы будем работать в одной команде, я подумала, что это судьба. Но сейчас, когда я знаю, что он женат… – Рейчел повесила голову.

Я не знаю, что мне нужно сейчас сказать, но тут Рейчел снова говорит:

– Так что, пожалуйста… пожалуйста, дорогая Джолли, надень платье. А сегодня вечером я сделаю тебе прическу, и ты будешь выглядеть сногсшибательно.

Как я могу не выполнить эту просьбу?

– Хорошо. Возможно, оно мне не подойдет. Чтобы найти подходящее платье, которое не слишком узкое и не слишком широкое…

– Да примерь же его!

– Да, да! Хорошо… – даже несмотря на то, что Рейчел маленькая, если она чего–то захочет, то добьется.

Я встаю и раздеваюсь до белья. Рейчел помогает мне надеть платье, что совсем не просто. Оно действительно очень облегающее.

Но… оно сидит, как влитое.

– Невероятно, оно подходит! – я кладу обе руки на живот. У него очень красивый фасон, я могу дышать, но оно не очень широкое.

– Ты выгладишь превосходно! – Рейчел тут же фотографирует меня для того, чтобы я смогла рассмотреть себя со всех сторон.

У платья нет рукавов. Вышитые цветы переходят в бретельку для левого плеча и украшают декольте. Спина наполовину открыта. Платье приталено и узкое до пола.

– К нему высокая прическа, цепочка и, конечно, туфли. Просто умопомрачительно!

Рейчел счастливо вздыхает, а я рада, что ей стало лучше, даже если для этого мне придется принести определенные жертвы.

– Он сказал в 19 часов? – я стою одетая и с прической в гостиной и нервно хожу туда–сюда.

– Сейчас только 18:52. Успокойся, – Рейчел стоит у окна и смотрит на улицу, пока Эйвери и Тейлор не хотят пропускать шоу. Только Шон уехал в управление, чтобы предоставить шефу новые данные.

– Почти 19 часов! Он точно не приедет, и я зря надела это платье! – хорошо. Это значит, что Дин точно за мной заедет. И что мы проведем этот вечер вместе и да, возможно, он относится к этому всерьез.

Дерьмо. Или лучше сказать, долбанные гормоны. Это тупое сердце, которое тоскует по любви и эта чертова надежда, что в конце все будет хорошо. Такое со мной уже было когда–то давно.

Я рассматриваю камень в виде сердца на цепочке и хочу в этот момент держать в руках «настоящую» цепочку. Ту, что тогда подарила мне моя мама. Всего за несколько недель до ее убийства. Я всегда ее носила и была такая гордая, что мне ее подарили.

Но когда в меня выстрелили, и я попала в больницу, она пропала. Дом сгорел, и никто не нашел цепочку в руинах. Никто. Возможно, она расплавилась в огне или лежит глубоко в земле. Именно поэтому у меня…

– Лимузин! – кричит Рейчел возбужденно и восхищенно смотрит на меня.

– О, дерьмо! – выругалась я. Сейчас все серьезно.

– Веди себя, как леди, иначе он быстро отделается от тебя, – говорит Эйвери, который пьет пиво. Тейлор сидит рядом с ним и что–то ищет в своем планшете.

– Как сказано в интернете, он любит белый цвет, потому что он олицетворяет чистоту и невинность, – говорит Тейлор.

– Ну, тогда ничего не получится, Джо. Потому как ты всегда выражаешься, – Эйвери гадко смеется, а я отвечаю ему разгневанным «заткнись!» Дерьмо, сейчас он меня подловил.

– Именно это я и имел в виду.

– Закройся! – ругаюсь я и гневно смотрю на Эйвери, который поднимает бутылку в мою честь.

– За ругающуюся фурию, которая допустила, чтобы ее раздели! – кричит он, когда я уже почти вышла за двери.

– Эйвери! – защищает меня Рейчел.

– Хорошо! Развлекайтесь! – еще выкрикивает Эйвери, когда я выхожу из дома. Хорошо. Спокойно. Глубокий вдох. Я справлюсь! И да, мне посчастливилось снова увидеть Дина. Я иду к воротам, медленно и элегантно.

Я быстро посмотрела назад. Рейчел стоит там и держит большой палец вверх. Хорошо. Спокойно, Джолли. У тебя получится.

Подойдя к воротам, я открываю их. Там меня ждет белый лимузин. Неудивительно. Выходит водитель. На удивление, он одет в черное.

– Добрый вечер, мисс Робертсон, – он делает поклон и сопровождает меня до двери, которую открывает для меня.

– Большое спасибо. А где мистер Уайт?

– Я в машине, – раздается изнутри. Ну, здравствуй, любимая мозоль. Вот и я!

– Спасибо, – я киваю водителю, который держит для меня дверь и ждет, пока я сяду. Я сажусь напротив Дина, не смотря на него. Дерьмо. Я вся на нервах! Я поправляю свое платье и складываю руки на коленях. Смущенно я рассматриваю внутреннюю часть лимузина. Толстая черная перегородка отделяет нас от водителя. Я сижу по направлению движения, а Дин наоборот. Мои глаза скользят по белым сиденьям, белым кнопкам и… я едва вижу что–то черное. Если что–то не белое, то черное, как будто здесь палата сумасшедшего дома.

– Ты выглядишь волшебно, – говорит Дин нежным голосом. Его слова льются как масло. Да, хорошо. Он умасливает меня. Дин и его нежные приятные слова. Я все еще смотрю в пол и чувствую, как меня бросает то в жар, то в холод. Когда я покрываюсь мурашками, Дин спрашивает меня: – Тебе холодно?

– Нет, все в порядке… – мы еще не едем, что удивляет меня.

– Жарко?

– Немного…

Когда я это сказала, Дин наклоняется и нажимает на кнопку. Прохладный воздух подул по широкому пространству. Приятно, должна я сказать.

– Ты совсем на меня не смотришь? – говорит Дин.

– Я хотела поблагодарить тебя за приглашение, – быстро взглянула я на него. Снова они. Его глаза, как ледники. И я снова быстро отвожу глаза.

– Окна затемнены. Мы можем видеть, что происходит снаружи, но, что внутри невидно, – объясняет он мне. – И пожалуйста, не нужно благодарности. Я рад провести вечер с тобой. Надеюсь, ты тоже? – Дин расслабленно наклоняется назад, так что я снова могу бросить на него быстрый взгляд перед тем, как снова смотреть в окно.

– Я… – куда делась эта уверенная женщина, которая была здесь недавно? Не могла бы она вернуться? Мне она срочно нужна! – Для начала, спасибо за цветы. Они очень красивые.

– Пожалуйста. Если хочешь, я могу дарить тебе их чаще.

– Нет, в этом нет необходимости. Мне больше они нравятся в саду, где они могут расти. А когда их срезают, это словно убийство.

– Словно убийство? – Дин удивленно смотрит на меня.

– Моя тетя флорист, у нее в Нью–Йорке цветочный магазин. Вместе с моим дядей. Когда я была ребенком, мне было жаль, что их срезают, ведь потом они умирают.

– Это точно. Так что… тогда в следующий раз ты получишь от меня растение в горшке, хорошо?

– Ну… – в следующий раз? Он уже планирует на будущее! Сначала мы должны пережить этот вечер.

– И спасибо за платье. Туфли. И, конечно, за цепочку, – я снова кладу свои пальцы на камень в виде сердца. Возможно, это судьба? Или это знак? Послание моей мамы? По которому Дин купил именно эту цепочку?

Я смотрю на него и кусаю губу.

– Эта цепочка здесь… – больше я ему ничего не скажу. Я трогаю ее и рассматриваю.

– Она тебе нравится?

– Да, очень. Ты ее сам выбрал или ее выбирала твоя ассистентка?

– Лиз? Нет, она тут ни при чем. Когда я думал о тебе, я представлял красивую молодую женщину в красном платье. К которому бы идеально подходили красные туфли. Цепочка должна быть серебряной. Золото тоже бы подошло, но оно бы спорило с твоими светлыми волосами. Поэтому я подумал о серебряной цепочке. И о подвеске в виде сердца красного цвета, подходящей к платью. Хотя я и мужчина, я знаю, что нравится женщинам. Или, может быть, как раз поэтому, – Дин немного наклоняет свое лицо и улыбается мне, я вижу это уголком глаза.

Рейчел права. Я переусердствовала с догадками.

– Большое спасибо. Но…

– Никаких «но». Если тебе понравились эти вещи, я рад.

– Я хотела сказать, что я не могу их принять. Они определенно дорогие, и я не хочу, чтобы ты покупал меня, – когда я это сказала, Дин тихо засмеялся.

– Платье от дизайнера и туфли тоже. Цепочка от ювелира. Да, это дорого для обычного человека. И нет, я не хочу тебя купить. Я просто не знаю, что мне делать с вещами, если ты не будешь ими пользоваться?

– Я чувствую себя неуютно, когда ты делаешь мне такие дорогие подарки, – говорю я и смотрю ему прямо в глаза.

– Хорошо. Тогда с цветами все в силе, согласна? – если бы только знать, как он ко мне относится. Я для него только пешка? Развлечение из–за его скуки?

– Куда мы поедем сегодня вечером? – хочу я знать.

– В один ресторан здесь в Нью–Йорке. Он находится на окраине, на самом верху вращающейся платформы. Там открывается умопомрачительный вид. В течение одного часа ресторан полностью оборачивается вокруг своей оси.

– Там тебя не узнают? – по крайней мере, звучит, будто это нормальное место. Я уже думала, что он поведет меня в «Ритц» или еще куда–нибудь.

– Вероятно. Ноя заказал столик только для нас, чтобы сохранить дистанцию с другими гостями. Там просто никто не будет сидеть. Вероятно, они уберут столы и стулья. Так же там есть перегородки из бамбука. Все обставлено со вкусом. Так что мы будем наедине, если так можно сказать о таком открытом месте, – Дин совсем не нервничает? Он кажется мне таким расслабленным.

– Ты такой уверенный?

– По крайней мере, мы на «ты», так что… – вот блин! Я совсем забыла! Как неловко! Я прикоснулась кончиками пальцев к губам.

– Только, пожалуйста, не начинай снова называть меня мистером Уайтом, так меня называют только мои сотрудники и журналисты. А ты не те и не другие, – ладно, он прав.

– Почему я?

– А почему нет?

– Нет, серьезно. Почему я? Почему ты прилагаешь столько усилий узнать меня и произвести на меня впечатление?

Дин снова улыбается, после чего отвечает:

– Если бы я этого хотел, я бы прилетел на вертолете, – у меня округляются глаза, и я думаю, что это шутка, но Дин говорит серьезно.

– У меня есть различные возможности для полета. От вертолета до самолета. На случай, если ты хочешь в Англию или во Францию, Канаду, Гавайи… достаточно одного звонка, и я доставлю тебя в любое место мира.

– Но почему? – спрашиваю я его неуверенным голосом.

– Ты мне нравишься. Я увидел тебя и захотел непременно узнать тебя поближе. Ты должна дать мне шанс взглянуть на настоящую тебя, – настоящую меня? По какой–то причине то, что он говорит, звучит очень романтично.

– Может, тогда мы поедем или у тебя еще есть какие–то вопросы ко мне? – я качаю головой.

– В ресторан, пожалуйста, – говорит Дин в переговорное устройство. Лимузин медленно отъезжает. Мотор едва слышно.

– Это электромобиль? – наивно спрашиваю я.

– Да, специальная модификация.

Возможно, пришло время больше узнать о Дине. Он заслужил этот шанс.

– Что ты делаешь целый день? Как это выглядит, когда ты биржевой гуру?

Кажется, Дин не удивлен. Он спокойно отвечает на мой вопрос.

– Я особо ничего не делаю. После того, как я встаю утром, читаю в интернете или в газетах, как изменился курс. Мне приносят завтрак, потом я еду в свою фирму и проверяю некоторые цифры с моим доверенным лицом. Честно говоря, это очень скучно, но только так я могу гарантировать рабочие места. Обедаю я чаще всего один или с сотрудниками. Иногда я встречаюсь со своим лучшим другом. А после обеда я снова работаю, пока все не выясню. После этого еду домой.

– А этот лучший друг…

– Леон Хантер, если его имя тебе о чем–то говорит.

– А это не тот…

– Да, это он.

– Да…

Дин смеется и, ухмыляясь, добавляет:

– Он мой лучший друг, которому я доверяю, кроме Лиз, с которой ты уже познакомилась.

– Ммм, понятно. А… у тебя есть увлечения? – я веду себя сейчас совсем не так, если быть честной.

– Ты пытаешься меня допросить? – Дин скрещивает руки на груди и закидывает одну ногу на другую. О, как это сексуально.

– Я? Нет. Я пытаюсь узнать тебя лучше. То, что я нашла про тебя в интернете и то, что про тебя пишут, видимо неправда.

– Что же там написано?

– Ну… что ты всегда дружелюбен и щедрый, когда жертвуешь деньги на благотворительность. Но там ничего нет про твои прошлые отношения…

– Ах, вот что ты хочешь узнать, так бы и сказала! – Дин смеется, а потом объясняет мне: – Честно говоря, с тобой у меня первое свидание за последние два года.

У меня в ужасе округляются глаза, и я не знаю, что я должна на это ответить.

– Когда я работал в банке, у меня были знакомые, но тогда и речи не было о большой любви. Никого, с кем бы я мог мечтать о большем. Ты первая, с кем бы я хотел попробовать.

– Первая? Правда?

– Непросто познакомиться с женщиной, которая действительно заинтересуется мной. Тот вечер на концерте не был запланирован, честно говоря.

– Чтобы подцепить меня? – дерзко отвечаю я и также скрещиваю руки на груди.

– Точно. Я увидел тебя и должен был с тобой заговорить. Но то, что мы так далеко зайдем, я не предполагал. У тебя сейчас совершенно неверное представление обо мне, и я его с радостью изменю.

– Ты… не хотел со мной спать?

– Нет. Я хотел поговорить с тобой, пригласить тебя на ужин, узнать тебя и… да. Все произошло не так, как было запланировано, но жизнь всегда идет не по плану.

– Мне понравился вечер с тобой, – говорю я. И это правда…

– Где же «но»? – спрашивает Дин после нескольких минут молчания.

– Как я должна сочетать это с работой? – прямо спрашиваю я. – Нам всегда придется встречаться тайно? – продолжаю я злым тоном, что, кажется, удивляет Дина.

– Я понимаю твои мысли, касающиеся твоей карьеры. Когда я буду появляться с тобой в обществе, назову твое имя в интервью, и наши фото появятся во всех газетах и интернет–порталах, тебе придется непросто, как специальному агенту. Если мы будем держать это в тайне, мы не сможем никуда выйти. Хотя я и без того очень ограничен. Просто сходить в кино или пройтись по городу я тоже не могу. Прямо сейчас позади и впереди нашего лимузина едут две черные машины с моей охраной, которые меня защитят в худшем случае. И тебя, конечно, тоже, потому что ты принадлежишь мне.

– Об этом–то я и волнуюсь. Я получила свою должность тяжелым трудом и все испорчу.

– Тебе хотелось бы держать наши отношения сначала в тайне, а когда мы будем уверены, то…

– Ты уже планируешь наше будущее? – я засмеялась и не заметила, как Дин сел около меня. Когда я открыла глаза, увидела, что Дин сидит рядом со мной.

– Я много чего представляю с тобой, – Дин кладет свою руку мне на бедро и пододвигается ближе.

– И я не могу забыть этого мальчика… – хотя у меня было романтическое настроение, этим я его полностью разрушила.

– Какого мальчика?

– Калеба. Того мальчика с глазами, словно из кубиков льда. Они были такими светлыми, почти белыми… почти как у тебя. Разве могут быть такие совпадения? – я снова прикоснулась к камню на цепочке и посмотрела на Дина умоляющим взглядом.

– Для тебя бы что–то значило, если бы я был тем мальчиком из прошлого? – спрашивает он меня нежным голосом.

– Вообще–то это было бы нелепо. Так много лет прошло. Но я провела с этим мальчиком прекрасное время моей жизни…

– Детские воспоминания всегда прекрасны, не так ли? – Дин целует меня в висок, и я чувствую его руку у себя на предплечье. Ему не нужно меня заставлять, я добровольно прижимаюсь к его груди и закрываю глаза. Как хорошо, действительно хорошо снова быть с кем–то рядом. В присутствии Дина я чувствую себя такой защищенной, как уже долго не чувствовала.

– Да, возможно, – бормочу я. Я чувствую себя фантастически, просто от того, что чувствую его руку на своей обнаженной коже, пусть это и всего лишь предплечье. Так, как будто это было обыденно.

– Возможно? – спрашивает Дин беспокойным голосом, что я отклоняюсь от него.

– Мои родители рано умерли, мне было пять. Но до этого у меня было прекрасное детство.

– Слишком рано… мне действительно очень жаль. Мои родители тоже рано умерли, так что я знаю, какого этого.

Я смотрю на Дина, когда он это мне говорит, и спрашиваю его:

– Как это произошло? – но Дин улыбается и приближается к моим губам. Я уклоняюсь от его поцелуя и снова смотрю в окно. Дин чувствует, что мне нехорошо, и убирает свою руку с моей руки.

– Есть новая информация об убийстве Абрахама Брукса? – спрашивает он меня после нескольких минут молчания.

– Об этом я не могу разговаривать с тобой, – тут же отвечаю я.

– Сегодня до обеда я был на одной встрече с Шоном, и я могу сказать, что посвящен во все и тебе можно со мной об этом говорить.

– И почему ты тогда спрашиваешь меня, если знаешь больше, чем я? – я снова смотрю на Дина, который смотрит на меня немного смущенно.

– Я просто ищу общую тему для разговора, – да, разговаривать об умерших родителях плохая идея, но это моя вина.

– Прости. Я немного напряжена.

– И я сначала был… – Дин улыбается и пристально смотрит на меня. Почему–то я не могу его понять. Сейчас он, кажется, нервничает, но как будто переигрывает. Его глаза смотрят на меня изучающе, как будто он пытается заглянуть в мою душу.

– Думаешь, это был яд? – наконец, спрашиваю я Дина.

– Они ничего не нашли, хотя тут же обследовали его тело, – отвечает он мне.

– Это не входит в мою компетенцию. Если бы это был яд, мы бы его нашли. Это какая–то химия, которая в течение нескольких минут или даже секунд наносится на тело, но при этом убивает. Но тот, кто дал его в руки этого убийцы, настоящий монстр.

– Ты думаешь?

– Конечно! Он есть и остается убийцей!

– То есть Шон вам еще не рассказал, что мы… что ФБР… выяснили, что мистер Брукс имел рабынь?

– Что?!

– Да. На своей вилле. Из его подвала были освобождены двадцать восемь женщин. Каждая сидела в отдельной клетке. У него была исключительно защищенная зона с различными комнатами, в которых он... Заставлял женщин заниматься с ним разными вещами.

– Это шутка?! – я была вне себя. Мое сердце дико билось, когда я представила себе эту жуткую картину.

– Они были обнаружены и освобождены сегодня. К тому же он обманул своих поставщиков и заказал убийство мужчин, которые закупали золото. Так что у мистера Брукса рыльце было в пушку, – Дин кладет свою руку на мою руку, которая лежит у меня на коленях. Он смущает меня своим прикосновением, но они мне нравятся.

– Тем не менее, это было убийство! Если белый или желтый дракон про это знали, то почему они не освободили этих женщин? Почему они не дали ФБР какую–нибудь подсказку? Тогда был бы суд и потом…

– А что, если в ФБР есть коррумпированные люди? Которым платил мистер Брукс? Честно говоря, я спрашиваю себя, почему все мужчины, которых убили, не были хорошими?

Я серьезно смотрю на Дина и спокойно ему отвечаю:

– Я надеюсь, что таких нет в наших рядах. Этого невозможно исключить, но… надеюсь, что это не так. В таком случае эти пять драконов должны сами работать в ФБР или, по крайней мере, иметь хороший контакт с руководством. Тревожное заявление.

– Хм, думаешь? А мне очень нравится эта идея о современном Робин Гуде.

– Даже если человек убивает плохих людей, этот убийца не совершает ничего хорошего!

– А как насчет смертной казни? – спрашивает меня Дин.

– Ее назначают законом.

– И, тем не менее, человек умирает только через несчетное количество месяцев, которые стоят нашему правительству больших денег.

– По тому, что ты говоришь, можно подумать, что ты фанат драконов? – я скептически поднимаю брови.

– Точно! – смеется Дин.

– А что, если эти преступники сделают ошибку? Что, если мистер Брукс не держал бы женщин в неволе?

– До сих пор они были правы, и я буду оставаться их фанатом, пока они не совершат ошибку.

– Так ты думаешь, что их несколько? – хочется мне знать.

– Совершить два убийства почти в одно и то же время, но при этом на разных концах США. Так что их, по крайней мере, двое, и да, прежде чем ты спросишь, я считаю, что они все мужчины. Женщины слишком впечатлительные для этого, – при этом он гладит рукой мою руку, которую я тут же убираю от него.

– Женщины тоже могут быть киллерами… Нам лучше сменить тему, потому что у нас совершенно разные мнения, – я не знаю, что представляет из себя Дин, но я просто не могу его охарактеризовать. Он кажется таким самоуверенным, а в некоторых моментах совсем нет. Или говорит такие вещи, как ранее, что он симпатизирует драконам.

– Хорошо, без проблем, – Дин смущается, и мне не приходит в голову, о чем мы могли бы поговорить.

– Каким спортом ты занимаешься? – наконец, спрашиваю я. Возможно, эта тема объединит нас.

– Ну, занимаюсь каким–то иногда…

– Да, это видно, – бормочу я, в то время как снова погрузилась в свои воспоминания о нашей вместе проведенной ночи, когда мне было позволено рассматривать его идеальное тело.

– О, спасибо, я могу сделать тебе такой же комплимент.

– Прости… – у меня покраснели щеки, но симпатия вдруг снова появилась. Эта сила притяжения, которая исходит от этого мужчины. Я как губка впитываю его энергию, которая проходит по мне волнами.

– Я бегаю, плаваю, играю в теннис и у меня небольшой спортзал.

– Ух ты… я не могу даже представить, ты в одежде для тенниса? – я хихикаю и поворачиваюсь к нему.

– Да, правда. У меня на вилле есть бассейн на крыше. Летом или в другие хорошие дни можно даже открыть стеклянную крышу. Вид потрясающий! Теннисный корт находится сразу же за домом, а спортзал в подвале.

– Ты тренируешься один?

– Для тенниса у меня есть тренер, а для других активностей мне не нужен никто.

– Сколько ты проплываешь за час? – хочу знать я.

– Я как–то за этим не следил. Я меняю стили… – Дин вызывающе взглянул на меня, и да, он тут же поймал меня на крючок.

– Нет? Хм, как насчет заплыва? Мне он чертовски удается!

– Договорились, я с удовольствием принимаю этот вызов.

Лимузин останавливается. Мы приехали на место.

Дин выходит и протягивает мне руку, чтобы я могла спокойно выйти.

Мои глаза тут же уловили помпезную зону входа. Лампы благородно мерцают, а растения придают ресторану некое превосходство. Все отделано черным камнем. Я тут же вижу, что на первом этаже находится обычный ресторан, из него наверх ведет башня, в которой находится вращающийся ресторан.

– Удивительно… – я видела этот ресторан несколько раз издалека, но мне никогда не приходило в голову здесь есть.

Дин протягивает мне свою руку, которую я принимаю. Вдруг мы оказываемся на открытом пространстве и, более чем вероятно, нас могут сфотографировать.

– Оставайся спокойной, с тобой ничего не случится, пока ты со мной, – обещает мне Дин. Я замечаю позади нас мужчин, которые высадились из двух черных автомобилей. Зона входа была полностью оцеплена. Никто больше не мог войти или выйти. Две официантки дружелюбно нас приветствуют и провожают до лифта. Только когда мы оказываемся в безопасном месте, главный вход снова будет открыт для других гостей. Я стою в лифте с Дином, двумя официантками и четырьмя мужчинами. Мне как–то неспокойно быть в таком окружении.

Я чувствую, как все мое тело сопротивляется, а желудок скручивает. Невеселое начало, если учитывать, что ресторан вращается…

Нас привели в затемненное помещение. Стоит небольшой стол и два стула. Пол сделан из больших черных каменных плит. Все здесь выглядит благородно и чертовски дорого.

Стол отделен двумя перегородками от других гостей. Тем не менее, сквозь них что–то угадывается. У перегородок стоят большие растения, которые тоже предоставляют защиту.

Телохранители Дина расположились у одного из двух лифтов, а также за перегородками, так что здесь мы находимся наполовину наедине. Каким–то образом я чувствую себя не комфортно, что из–за нас такие расходы.

Когда я хотела присесть, Дин взял стул и придвинул его. О! Ах да. В этих привилегированных кругах так делают всегда. Мне бы больше понравилось сидеть на диване с ногами и с тарелкой на животе, включенный телевизор и бутылка холодного пива рядом со мной…

– Спасибо, – я сажусь и напряженно смотрю на Дина, который садится напротив меня.

– Вид действительно прекрасный, – запинаюсь я и кидаю один короткий взгляд на окно.

– Да, это так… – тем не менее, Дин смотрит на меня, а не на город. Смущенно я смотрю на него и улыбаюсь.

Свет приглушен. Только несколько ламп, встроенных в потолок, светили над нами, как звезды.

– Добрый вечер. Я рада приветствовать вас сегодня вечером у нас. Меня зовут Сандра и сегодня я в вашем распоряжении. Если вы что–то желаете, я тут же вам это принесу, – она дружелюбно нам кивает и протягивает два меню. Уже прошел год, как я в последний раз была в ресторане. Тогда с тетей Мариссой и дядей Джеком… это был индийский ресторан, а еда была изысканной. Я смогла хорошо набить себе желудок!

Мне не совсем понятно, как себя вести, поэтому я просто копирую поведение Дина, дружелюбно киваю Сандре и заинтересованно листаю меню.

– Вам принести что–нибудь выпить? – спрашивает она нас. Если я сейчас попрошу холодное пиво, то нас тут же выкинут.

– Для меня Шардоне и эспрессо, – говорит Дин и смотрит на меня.

– Минеральную воду, пожалуйста, – отвечаю я и смотрю на Сандру, хотя она не сводит глаз с Дина. Когда я смотрю на него, то замечаю, что он смотрит только на меня. Если бы я была сейчас влюблена в Сандру, получился бы веселый треугольник.

– С удовольствием. Не хотите к этому дольку лайма или лимона?

– Лайм, пожалуйста, – по тому, как Сандра смотрит на Дина, в то время как записывает мой заказ, можно подумать, что она тут же заберется на стол и порвет на себе свою белую блузку. Это вызвало у меня улыбку, посмотрю–ка я лучше меню… ах! Что тут? Я пролистала до последней страницы и сейчас смотрю на цены. Они забыли запятые?

Один двухсотграммовый стакан воды стоит шестьдесят два доллара!? Они с ума сошли?

– Все в порядке? – спрашивает меня Дин, когда Сандра, наконец, убежала.

– Вода, которую я только что заказала, стоит шестьдесят два доллара! – в панике шепчу ему я, но Дин лишь расслабленно улыбается.

– Да, это специальная вода из источника, которую импортируют в бочках…

– Что? Правда?

– Нет, это просто шутка. Цены здесь такие завышенные из–за прекрасной обстановки и вкусной кухни. У ресторана три звезды Мишлена, а столики здесь наверху забронированы на полгода–год вперед.

– Ужас… Ммм, а как ты тогда так быстро заказал здесь столик?

– Если у тебя есть деньги, все возможно, – отвечает мне Дин, который кажется подавленным, когда произносит эту фразу.

– С деньгами можно купить все, – говорю я.

– Почти все, – тут же отвечает Дин, который все еще листает меню.

– Сама по себе человеческая жизнь не представляет проблем. Органы. Что же нельзя купить? – спрашиваю я его.

– Настоящие чувства. Любовь. Если бы я мог купить любовь, настоящую любовь, тогда я бы был бедным человеком, но в тоже время и богатым, потому что меня бы кто–то любил. Звучит наигранно, не так ли?

– Нет, совсем нет… – отвечаю я ему.

– Это было бы самым прекрасным и трогательным, что было бы у меня, – Дин потрясающий мужчина. Такой чувствительный, с одной стороны, и такой требовательный, с другой. Даже когда он показывает мне свои слабые стороны, он производит на меня впечатление.

– Я не хотела тебе портить настроение.

– Ты не испортила. Нет, совсем нет. Ты права. Есть много богатых мужчин, которые все бросают к ногам женщин. Но они заинтересованы не ими, а их деньгами.

– Золотоискатели, – Дин коротко улыбается и переворачивает страницу, в то время как я смотрю первую страницу. Трехзначные числа, ну и ну! Думаю, сегодня я обойдусь стаканом воды!

И когда я об этом подумала, возвращается Сандра и ставит на стол мой стакан. После этого она открывает бутылку и наливает мне половину стакана. Из серебряной чаши с помощью серебряных щипцов она берет дольку лайма, которая до этого лежала на льду, и кладет ее в мой стакан.

– Большое спасибо, – сказала я настолько самоуверенно, насколько могла. То, что Сандра снова смотрит на Дина совсем мне не нравится.

– Можно еще два кубика льда?

– С удовольствием…

После этого она подает Дину эспрессо, Шардоне идет следом.

– Большое спасибо, – учтиво говорит Дин, от чего у официантки краснеет лицо. Она дарит ему самую красивую улыбку и, запинаясь, говорит:

– Всегда пожалуйста, мистер Уайт! – и снова уходит.

– Что за золотоискательница? – спрашиваю я его.

– Как и большинство женщин, которые охотятся за богатыми мужчинами, чтобы быстро получить их деньги. И когда они узнают, что денег больше нет, они снова исчезают, – я поморщилась.

– Нельзя играть чувствами.

– Поэтому ты хранительница чувств…

– Что это значит?

– Женщина, которую мужчина должен удержать, – когда он это говорит, наши взгляды снова встречаются, и сейчас я единственная, кто заливается краской. Я быстро прячусь за меню.

– Думаю, я возьму перепелиные яйца с луком во фритюре и тапиоку на закуску, стейк кобе в качестве главного блюда и брауни с карамельной лавой на десерт. А ты? – я недоуменно смотрю на Дина, когда он мне прочитал, чтобы он поел. А что, бургеров здесь не бывает?

– Хм, думаю, возьму то же самое… – если я посмотрю на цены, мне станет плохо.

– Хороший выбор, – говорит Дин с улыбкой на губах. Он смотрит на Сандру, которая тут же подбегает, и он делает заказ.

– Один вопрос, а что такое тапиока?

– Можно сказать, пряность. Ее берут из корня, она крахмалистая и вместе с луком во фритюре создает необыкновенный вкус.

– Ох, хорошо, – я показала свою неграмотность. А что такое кобе? Японская говядина?

– Не беспокойся, когда ведут себя так, как будто все знают, то никто не задает вопросов. Тебе должно понравиться, тогда я буду доволен.

– Я заинтригована…

Мой желудок скручивает, а руки совсем холодные. Я так взволнована! Дин полностью вывел меня из равновесия. Я снова и снова бросаю взгляд на прекрасный ночной Нью–Йорк. Несмотря на темноту, этот город очень освещен.

– Почему ты хотела работать в ФБР? – спрашивает меня Дин после некоторого времени. Он вырвал меня из моих мыслей, которые, конечно, крутились вокруг него. Я смотрю на Дина. Белый костюм, черный галстук, темно–красная рубашка. Он кажется мне огнем, и тоже самое чувствуют мои чресла.

– Мои родители оба служили в ФБР, и я хотела пойти по их стопам. Когда я была маленькой, меня часто брали с собой, когда им надо было работать, и я иногда была в управлении. Я всегда чувствовала себя такой защищенной, когда знала, что они охотятся и ловят плохих людей, что в мире больше не будет зла. Я хотела сохранить это чувство, чтобы другие дети тоже росли в радости.

– Звучит хорошо, – говорит Дин.

– А ты?

– Почему я…

– Нет… я хотела спросить, почему ты пошел в банк? Сразу говорю, я немного читала в интернете.

– Ах это. Да, так получалось, что я учился в Нью–Йорке, и у меня никогда не было много денег. Было тяжело свести концы с концами. Я всегда думал, что если буду работать в банке, то смогу заработать много денег, и у меня не будет никаких забот. Кроме того, к этому очень хорошо подходила моя фамилия, и я мог себя дорого продать. Калеб Бенкс… – когда Дин шепчет это имя, я чувствую неприязнь к его альтер–эго. – Тогда я получил образование в банке Лайонс в Нью–Йорке, в который меня взяли работать. Везде висели плакаты, – он кашляет и говорит притворным голосом: – Калеб Бенкс, за ваши деньги отвечают наши сотрудники своим именем, – после чего он качает головой. – После финансового кризиса 2008 года было тяжело, но мне позволили остаться. Но в 2012 пришло новое потрясение. В начале 2013 меня уволили. Я никогда не откладывал деньги, тратил каждый доллар, потому что думал, что владел ситуацией. И вдруг я оказался на самом дне. То, что я на последние деньги купил эту акцию, было глупо. Наивно. Я не знаю, почему все получилось, но это меня спасло.

Я нежно улыбнулась, но Дин еще не закончил: – Но если в финансовом плане у меня все в порядке, то в жизни все разрушено. Я не могу пройтись, чтобы меня не узнали. Это всем известная золотая клетка, с которой я должен подружиться, – Дин делает глоток эспрессо, перед тем как снова посмотреть на меня.

– Ты когда–нибудь маскировался? – прямо спрашиваю я его и тоже делаю глоток.

– Маскировался?

– Да. Надевал обычную одежду, шапку, солнечные очки, не отращивал бороду? Тебя бы никто не узнал. Голливудские знаменитости делают также, и их редко кто узнает.

– Это не глупо? – спрашивает меня Дин, ухмыляясь, и допивает свой эспрессо.

– Глупо, но эффективно. Что скажешь, если наше следующее свидание мы проведем в центре города? Совсем без телохранителей? Я с косой, ты с бородой и в больших солнечных очках? Было бы увлекательно! – я наклоняюсь вперед и хихикаю, потому что действительно смешно, когда я себе это представила.

– Значит, ты хочешь встретиться со мной во второй раз? – Дин делает глоток Шардоне и серьезно смотрит на меня. Ох. Ох… да, там, где он скажет.

Это так спонтанно вырвалось из моего рта, что я об этом не успела подумать.

– Ммм, я… да? – я тихо смеюсь и нервно тереблю салфетку.

– Потому что?

– Потому что, что?

– Ты так не хотела идти со мной куда–то, а тут вдруг ты хочешь второе свидание? Почему? – Дин кажется самоуверенным и расслабленно отклоняется назад.

– Хороший вопрос… это не будет свиданием. Мне показалось бы прекрасным пережить вместе с тобой что–то обычное, не тратя при этом огромные суммы денег, которые выходят за пределы моей зарплаты.

– Сегодня вечером я тебя пригласил, – говорит Дин дружелюбно.

– Все равно. Я здесь и буду сегодня есть и пить, несмотря на то, что сейчас я сижу с пересохшим горлом и не осмеливаюсь заказать вторую бутылку воды, потому что… – именно сейчас Дин поднимает свою руку и подзывает Сандру.

– Еще воды, пожалуйста, – у меня, образно говоря, открылся рот, потому что я не рассчитывала на это. После этого он поворачивается ко мне: – Снова с долькой лайма и льдом? – я безмолвно киваю и жду, пока уйдет Сандра.

– Именно это я имею в виду! – шиплю я ему шепотом. – Это уже 124 доллара! За небольшое количество воды! Это сумасшествие! Закуска 240 долларов, главное блюдо 380, а десерт 185! Это… 929 долларов! – вырывается у меня, когда я быстро все посчитала в уме. Ну и ну! Я оглядываюсь, надеясь, что я не была слишком громкой. Я пыталась быть тише. Дин просто сидит и весело смеется, делает глоток и ставит свой бокал обратно на стол.

– Расслабься. Сегодня особенный день. Я очень редко хожу ужинать в такой дорогой ресторан. Но… этот день был бы другим, если бы мы были где–то в другом месте. Ты единственная, которая сделала этот день отличным от других, – сейчас он снова сказал что–то красивое, от чего вся моя паника и сомнения исчезли.

– Откуда у тебя эта уверенность, что я особенная? – смущенно спрашиваю я его.

– Я просто чувствую это и надеюсь, что не ошибаюсь.

Принесли нашу закуску. Яичное нечто с чем–то луковым. Мы могли бы заказать пиццу, в ней я хорошо разбираюсь!

Сандра ставит обе тарелки на стол, приносит вторую бутылку воды и наливает ее мне в стакан.

– Если вам понадобится что–то еще, я всегда здесь, – конечно, при этом она смотрит на Дина.

– Спасибо, – отвечаю я за него и сокрушенно беру вилку.

– Почему такое плохое настроение? – с ухмылкой спрашивает меня Дин, когда он тоже берет столовые приборы.

– Если я отвернусь, Сандра запрыгнет к тебе на колени, – шепчу я ему.

– И тебе это не нравится? Хорошо, – Дин довольно кивает и пробует еду. Эту крошечную вещь на такой огромной тарелке. Выглядит красиво, очень изысканно, но сытой с этого я точно не буду. О, любимый хот–дог, где ты, когда ты так мне нужен?

Тремя укусами позже закуска исчезла. Дин при этом с любопытством смотрит на меня и вытирает салфеткой рот, когда его тарелка тоже опустела. Одно я точно могу сказать про него. У этого мужчины отличные манеры. Он сидит прямо, не кладет локти на стол, медленно двигается и держит рот закрытым, когда жует. Когда я вспоминаю о Грегори… да, это выглядело не очень аппетитно. Но Дин… он сам закуска перед игрой и следит за тем, чтобы я непрерывно думала о его голом натренированном теле. Дерьмо! Я еще раз помещаю вилку себе в рот, а потом облизываю ее, в то время как мои глаза бродят по груди Дина. Вся пошлость в том, что я точно знаю, как он выглядит без рубашки. Ух…

– Ммм? Как вкусно, – если это будет продолжаться, нужно просто сконцентрироваться! Я взглянула на Дина, который выпил свой бокал и кивнул Сандре, которая тут же подошла.

– Для меня, пожалуйста, тоже воду с долькой лайма, – Дин снова поворачивается ко мне и, улыбаясь, говорит: – А ты ревнивая. Чуть–чуть, но мне это нравится.

– Что? Нет! Я просто думаю, что официантке не подобает так похотливо пялиться на тебя!

– Это и есть ревность… – Дин самодовольно отклоняется назад и позволят Сандре налить себе воды, когда она возвращается. Она убирает тарелки и говорит нам:

– Основное блюдо готово. Можно мне его подавать?

– Да, конечно, – и она снова уходит.

– Какой ты ужасный!

– Хочешь, чтобы я был с тобой добрым и милым? – Дин кладет свою руку на мою, которая лежит на столе рядом с тарелкой. Я нервно смотрю на него, а потом оглядываюсь.

– Тебя не беспокоит показываться в обществе вместе со мной? – Грегори меня просто растоптал. Моя уверенность в отношении мужчин уже давно на нуле.

– Нет, напротив. Каждый должен видеть, в каком прекрасном сопровождении я могу провести этот вечер, – при этом большой палец его руки гладит тыльную сторону моей руки. Этого небольшого прикосновения достаточно, чтобы мое сердце забилось быстрее. В этом маленьком жесте столько нежности и симпатии, что я действительно думаю, что Дин мог в меня влюбиться. Несмотря на то, что он меня почти не знает. У него, правда, искренние чувства ко мне? Или я неправильно понимаю его поведение? Возможно, он просто мил и вежлив?

Когда Сандра приносит наше основное блюдо, я хочу убрать руку, но Дин крепко ее удерживает. Он не смотрит на нашу официантку, он смотрит на меня. Это так меня впечатляет, что я не могу оторваться от него. Когда Сандра снова уходит, Дин отпускает меня.

– Сейчас ты спокойна? – спрашивает он меня и смотрит на главный вход.

– Ты сделал это специально, чтобы показать ей, что ты здесь со мной? – спрашиваю я озадаченно.

– Да. Она не посмотрела на тебя ни разу; я нахожу это невежливым. Ты не какая–то там. Ты здесь со мной. Мое сопровождение.

Я счастливо ему улыбаюсь и смотрю на тарелку. Снова маленькая порция… и такая же дорогая? Я сглатываю. Мой желудок рычит и жалуется. Понятно, он получил только три кусочка и просит еще что–то.

Я стараюсь есть медленно и подстроиться под темп Дина, хотя мне бы больше хотелось облизать тарелку, так вкусны были это мясо, овощи и другие вкусные хрустящие вещи, которые лежали рядом и сверху этого мяса.

Сандра приносит мне и Дину какой–то новый напиток и десерт, который она тут же подает.

– Я не хочу питать никаких напрасных надежд, но…

Когда Дин это говорит, я смотрю на него. Что сейчас будет?

– Я должен отвезти тебя домой после ужина или мне показать тебе свой бассейн? – это прямой вопрос.

– Ммм… – если я поеду с ним, чтобы посмотреть бассейн, то мы точно пойдем плавать, а что потом? Да, то, что потом произойдет, я могу себе чертовски хорошо представить. А если нет? Я не хочу вот так заканчивать этот вечер и просто ехать домой.

Я хотела увидеться с ним еще раз… так почему же не сегодня вечером? Я касаюсь камня в виде сердца и держу его между указательным и большим пальцами. В таких случаях, лучше бы иметь лучшую подружку, чтобы обо всем с ней можно было поговорить. И конечно, о любовных делах. Рейчел классная, и я ее очень ценю, но мы коллеги, и такие отношения нельзя сравнить с настоящей дружбой.

Но ничем на свете я не могу заменить свою маму, которая бы давала мне советы и с любопытством спрашивала бы, каков этот мужчина, от которого у меня так бьется сердце. Или моего папу, который бы принял на грудь вместе с моим новым другом и сказал бы ему, чтобы тот правильно обращался со мной, иначе он с ним бы поссорился. Я печально улыбаюсь и рисую круги своим указательным пальцем на стакане.

Сандра приносит нам десерт. Едва она уходит, как Дин спрашивает меня: – Почему ты такая печальная?

Я взглянула на него, перед тем как осознала, где я, вообще, нахожусь.

– Я только что подумала о своих родителях, и я спрашиваю себя, чтобы они могли бы мне сказать. Понравился бы ты им или нет. Что бы они мне посоветовали… – я снова прикасаюсь к цепочке и закрываю глаза. – У моей мамы была такая же цепочка. С такой же подвеской в виде сердца, только с гладким камнем. У этого грани.

– Она все еще у тебя? – спрашивает меня Дин, но я качаю головой.

– Она подарила мне цепочку, но после пожара я ее где–то потеряла. О том времени я слабо припоминаю. Я лежала в кровати и положила ее на тумбочку, потом, когда снова встала, я примерила ее, потому что гордилась, что она у меня есть. А потом все быстро поменялось. Когда я очнулась в больнице, ее уже не было. Цепочку больше не нашли. Я должно быть ее где–то потеряла.

– Пожар? – Дин выглядит подавленным.

– Да, – я ковыряюсь вилкой в брауни с карамельной лавой, а потом пробую его.

– Я ничего не сохранила с того времени. Только то, что было на мне. Все остальное сгорело. Фотографии. Памятные вещицы. У моей тети было несколько фотографий, с которых она сделала для меня копии, но… многие другие были утеряны, – я нежно улыбнулась и прошептала: – Мне нравится носить эту копию. Я давно так близко не ощущала свою маму, – две слезы скатились у меня по щеке, но я не обратила на них внимания.

– А если цепочка все же найдется?

– На наследство от родителей, я купила тот земельный участок. До сегодняшнего дня там стоят руины. Возможно, она лежит где–то под обломками и стенами, но, возможно, она расплавилась. Все обыскать и перекопать все на метровую глубину будет дорого стоить, – когда я это сказала, я посмотрела на Дина.

– Нет, я не хочу, чтобы ты ее искал для меня!

– Почему нет? Для меня это было бы легче…

– А если она расплавилась или, вообще, лежит не там? Я уверена, что она может быть где–нибудь в другом месте. Возможно, ее украли. Но у меня все еще есть надежда. Я цепляюсь за эту возможность, что она все еще там… – у меня вырвался короткий вздох.

– А если она там? Я бы снес для тебя гору, чтобы ты могла увидеть восход солнца.

Я смотрю на Дина и счастливо улыбаюсь ему, а потом говорю:

– Бедная гора и бедные животные, которые на ней живут. И конечно, бедные люди, которые хотели на нее взобраться, но нашли только развалины. Некоторые вещи нужно просто оставить в покое, – я оставляю цепочку и ем десерт.

– Мне жаль, я… – Дин запнулся. Он недолго собирается перед тем, как продолжить: – Мне бесконечно жаль, что эта цепочка так много значит для тебя, но ее у тебя нет.

– Я не хотела тебя этим расстраивать. Будем наслаждаться вечером, да? – я взяла себя в руки и счастливо посмотрела на него, хотя я вижу, что его голова все еще занята цепочкой моей мамы.

Глава 8, конец 2–ой книги Лауры Винтер

Третье лицо

После ужина расплачивается Дин. Он отдает свою карту и говорит Сандре, что она может смело прибавить к сумме 20% чаевых. Ух, для такого старой даме пришлось бы долго вязать.

– Черная кредитка?

– Да, я бы хотел белую, но такую нельзя сделать. Возможно, мне придется основать свой собственный банк! – Дин смеется и поднимается.

– Пойдем? – при этом он подходит ко мне и ждет моего решения. Но мне бы не хотелось больше здесь оставаться. Он помогает мне встать, и мы вместе покидаем ресторан.

Сейчас телохранители снова окружают нас. Он к этому уже привык? Никогда нигде не ходить в одиночку? Постоянно быть под охраной?

Когда мы садимся в лимузин, и дверь закрывается, Дин облегченно выдыхает.

– Чувствую себя заключенным, которого ведут по тюрьме. От клетки к клетке. К этому я никогда не привыкну, – я сажусь напротив Дина и расслабленно откидываюсь назад.

– Могу тебя понять. Но сейчас мы наедине. Когда мы приедем на твою виллу, там тоже будут твои работники? – спрашиваю я его.

– В течение дня – да. Но сейчас они свободны. Дом находится под охраной частного охранного предприятия, остается только сад. И если кошка решится пройти по нему, она далеко не уйдет, – Дин улыбается и при этом влюбленно смотрит на меня. По крайней мере, у меня такое впечатление, что у него уже давно ко мне чувства. А я? Что со мной?

Если бы я только знала… Дин классный. Он мог бы быть мужчиной, которого бы я полюбила. Было бы проще, если бы сама ситуация была нормальной. Но сейчас я сижу здесь и смотрю на этого мужчину, чьи чары действуют на меня так, что у меня все еще кружится голова. Что мне делать, мама? Чтобы ты мне посоветовала?

– То есть мы будем наедине… – утверждаю я.

– Ты действительно хочешь устроить заплыв? – Дин скрещивает руки и смотрит на меня надменно и вызывающе.

– Без проблем. Я все равно выиграю.

– Это дело чести? – спрашивает он меня.

– О да!

Через тридцать минут мы подъезжаем к его вилле. Конечно, это большой участок. Белые внешние фасады, белые ворота, белые мраморные статуи. Сама гравийная дорога от ворот до дома белая…

– Ты и правда на этом помешан, – потрясенно бормочу я, когда лимузин подвозит нас прямо к дому.

– Если бы я мог, то покрасил свою кровь в белый, но я бы такое не пережил. – Дин выходит из машины и протягивает мне руку, чтобы я могла следовать за ним. Он прощается с водителем и ведет меня по ступеням к большой распашной двери.

Едва он включил свет, я вижу зону входа. У обычных людей есть прихожая или же заходишь сразу в гостиную, но здесь целый холл с огромной лестницей, которая ведет на второй этаж. Я поражена. Чертовски высокий потолок, а пол из белых мраморных плит. Здесь светло и гостеприимно. Скромно и не загружено. Выглядит идеально, но не кричаще, как в некоторых роскошных виллах, которыми можно любоваться по телевизору, когда знаменитости делают экскурсию по дому.

– Белая лестница, белый ковер… что ты хочешь мне этим сказать? Что у тебя незапятнанная репутация? – хихикая, говорю я и осматриваюсь дальше.

– Я сама невинность, – Дин наблюдает за мной, пока я иду по холлу и рассматриваю мебель. Она так филигранно проработана и выглядит, как из прошлого века, просто покрашена в белый.

– Ты здесь выделяешься, – говорит Дин, улыбаясь и расстегивая свой пиджак.

– Из–за красного платья?

– Да. Ты как пятно краски в стерильном мире. Ты наполняешь меня жизнью… или лучше сказать, ты наполняешь мою жизнь и согреваешь ее своим теплом, – я взглянула на Дина, который медленно идет ко мне, но потом останавливается и показывает на лестницу.

– Бассейн на самом верху, – вместе мы идем на третий этаж. Ступеньки широкие и плоские и по ним очень приятно подниматься. Придя наверх, мы прошли сквозь стеклянную дверь, и в области двух стеклянных дверей я чувствую влажный воздух и тепло.

– Ты можешь считать меня чокнутым, но у меня есть для тебя пара бикини.

Ладно, это и, правда, странно.

– Для чего? – спрашиваю я озадаченно.

– Именно для такого случая.

– Хм, я лучше поплаваю голой! – самоуверенно отвечаю я ему и снимаю при этом свои туфли, иду через дверь и двусмысленно смотрю через плечо на него. Потом я расстегиваю платье и позволяю ему упасть на пол. На мне только слипы, которые я тоже снимаю со своих бедер перед тем, как распустить волосы и идти в бассейн.

– Ты меня удивляешь, – слышу я, как говорит Дин перед тем, как я элегантно прыгаю в воду. У нее приятная температура. Когда я открываю глаза, могу видеть дно бассейна. Кафель белый, а по краям голубой. Я всплываю и набираю воздух. Именно в этот момент я слышу, как Дин прыгает в воду. На бортике лежит его одежда. Смеясь, я плыву к другой стороне, но Дин быстрее! Он всплывает возле меня и первым касается бортика. Тут точно двадцать пять метров, и он их проплыл под водой!

– Ты быстрый, – говорю я, как только чуть позже его добираюсь до бортика.

– Да… есть желание устроить заплыв? – волосы Дина приклеились к лицу. Они сейчас кажутся немного темнее, чем в сухом состоянии. Только глаза остались такими же. Такие светлые и глубокие…

Я решаюсь прикоснуться к его щеке и убрать с его лица пару волос. Ах, Дин, какой ты красивый, красивый мужчина. Мы наблюдаем друг за другом, смотрим пристально в глаза и так проводим некоторое время. Это волшебный момент, которым я хочу полностью насладиться.

Здесь, на другом конце бассейна, глубоко. Может быть, три или четыре метра. Но есть выступ, так что я могу стоять на нем кончиками пальцев.

Мы оба по ключицы в воде. Я рассматриваю множество маленьких капель воды на коже Дина, которые прокладывают себе путь. Я рисую дорожки пальцем и при этом счастливо улыбаюсь.

Осторожно я приближаюсь к его губам. По чуть–чуть, сантиметр за сантиметром. Медленно и с закрытыми глазами. Но перед тем, как мы поцелуемся, я отталкиваюсь от бортика и наслаждаюсь своим коротким преимуществом!

– Это действительно мерзко! – Дин возмущается и тут же плывет за мной. Я плыву так, будто речь идет о моей жизни! Но через несколько метров он с легкостью обходит меня. Я едва в это верю! Он, как рыба! Как только я доплыла до середины, он уже на другом конце! Не со мной! Я тут же разворачиваюсь и пытаюсь плыть обратно в начало. Да, знаю, это полный провал! Он точно в тайне надел ласты!

Но Дин снова меня догоняет. Хотя и с трудом, но да, он заслужил победу!

– О боже, – я хватаю ртом воздух и берусь на бортик. Как можно так быстро плавать? Я слишком хвалила себя.

– Это было нечестно! – весело смеется Дин и в прямом смысле слова не обращает на меня внимания. Он отплывает на несколько метров от бортика и смотрит на меня, улыбаясь.

– Ты такой быстрый.

– А ты мошенница. Абсолютно. И такую подлую уловку совершила агент ФБР? Я в шоке! – Дин снова плывет ко мне и убирает пару волос с моего плеча.

– Потому что ты был таким быстрым! Я всегда думала, что по–настоящему быстрая, но ты обошел меня…

– Я тренируюсь каждый день утром и вечером. Плавание здесь расслабляет, – да, могу себе представить. Я оглядываюсь и смотрю на большие стеклянные двери. Отсюда можно видеть небо и даже пару звезд. Над нами высоко светит серп луны.

Пространство бассейна действительно красивое и скромно обставлено. Большой бассейн в середине. Вокруг есть пара мест, чтобы посидеть. Стулья. Скамейка. Стол. Полотенца, которые лежат на белой полке. Еще есть несколько больших пальм, благодаря чему помещение не выглядит слишком холодным и стерильным.

– Ты гораздо выше, чем я. Это тоже было немного нечестно… – оправдываюсь я, но Дин меня просто целует.

– Извини. Но я не хочу сейчас с тобой спорить, потому что мы можем заняться другими прекрасными вещами.

– Хороший аргумент! – отвечаю я ему смущенно и позволяю прижать себя в угол бассейна. Таким образом, я могу удобно опереться обеими руками на бортик и ногами обхватить Дина.

– О, чтобы это значило? – бедра Дина прижались ко мне, а его руки устроились у меня на плечах.

– Я хочу попросить прощения, – шепчу я у его губ и двигаю своими бедрами.

– Хм. Я не совсем уверен, что мне этого достаточно. Извинение должно исходить из сердца, – Дин нагнулся ко мне и прошептал: – Но ты улыбаешься при этом так чертовски сексуально, что я не совсем уверен.

– Настоящий Шерлок Холмс, да? – я хихикаю и предлагаю ему свою шею, которой он дарит два нежных поцелуя.

– Или злодей, – возражает мне Дин, от чего я покрываюсь мурашками.

– Ты хороший человек, Дин. А не профессор Мориарти, – шепчу я.

– Красивый. Умный. Начитанный? Я не знал, что профессор Мориарти тебе о чем–то говорит…

– Да, я полна тайн!

– Расскажешь их мне? – просит Дин, когда гладит меня своими губами по щеке.

– Что ты хочешь знать?

– Все. Я хочу тебя по–настоящему узнать. Я хочу знать о тебе все. Кто ты. Что ты любишь. Что ты чувствуешь.

– Мне особо нечего рассказать…

– У меня есть время.

– С чего мне начать? – если Дин сейчас действительно хочет поговорить, я должна прекратить так двусмысленно вращать своими бедрами у его бедер.

– Возможно, нам надо вылезти из воды? – предлагает Дин, подарив мне легкий поцелуй, перед тем как отдалиться от меня. Он это серьезно? Он хочет со мной поговорить вместо того, чтобы сейчас со мной…

– Ладно. С удовольствием, – мы расслабленно плывем обратно, при этом Дин немного впереди меня. Ну подожди! Я накидываюсь на него и пытаюсь утащить под воду, но он сильнее меня. На бортике стены есть ступенька, так что мы можем удобно выбраться из бассейна. Мне немного неловко стоять перед ним обнаженной. С другой стороны, также выглядит Дин, и я рискнула бросить на него взгляд. О да, что за прекрасное тело… а нижняя часть его живота просто идеальна, как будто его выбрали из каталога и оживили. Не хватает только сливок с вишенкой сверху.

– Вот полотенце, – говорит Дин, когда передает мне большое банное полотенце. Конечно белое с голубыми вышитыми инициалами.

– У тебя нет татуировок, – говорю я, пока мы вытираемся.

– У тебя тоже нет, – возражает он.

– Да… я думала, что у тебя она где–нибудь есть, – вообще–то это предлог, чтобы рассмотреть его. Что делает Дин? Он встает передо мной и показывает мне свое тело со всех сторон. Спасибо… действительно милое зрелище! Я хихикаю и заворачиваюсь в полотенце.

– Мне можно набить твое имя? – предлагает он.

– О нет! Только не это! – конечно, я знаю, что Дин сказал это в шутку по тому, как он ухмыляется.

– Большое сердце на моей груди с крыльями и звездами…

– Нет, это полное сумасшествие!

– Немного… – Дин смеется и надевает халат. Конечно, из шелка и, кто бы мог подумать, белого цвета.

Вместе мы покидаем бассейн.

– Я попрошу Лиз принести тебе пару вещей. У вас одинаковый размер.

– Тебе не нужно этого делать…

– Это означает, что ты хочешь все время ходить здесь обнаженная?

– У меня же есть полотенце, – при этом я похотливо тереблю его, в то время как Дин открывает дверь шкафа.

– Или вместо него халат? Он красный и на размер меньше? – он тоже из шелка и очень нежно ощущается на моей коже, когда Дин помогает мне его надеть.

– Ты можешь оставить полотенце здесь. Утром его уберет уборщица.

– Ммм, хорошо… – я иду за Дином. Вместе мы идем на первый этаж, где входим в большую кухню. Она оборудована множеством элементов из нержавеющей стали, к моему удивлению, черных.

– Не белая кухня? – удивленно спрашиваю я его.

– Я здесь редко бываю. А те белые кухни, которые я видел, мне не понравились. СМИ пишут, что я люблю только белый цвет, но черный мне также сильно нравится. Он его противоположность. Мрачная. Угрюмая. Угрожающая, – Дин гладит столешницу, которая выполнена из мрамора или гранита, я не совсем уверена. В любом случае, она из настоящего камня.

– То есть у тебя есть темная сторона? – прямо спрашиваю я его.

– Да. Она есть у каждого человека. Где–то глубоко в нашей душе есть третье лицо.

– Третье?

– Да. У каждого человека есть третье лицо. Первое – безвредное, действующее лицо, которое мы показываем обществу. Второе мы показываем только нашим ближайшим друзьям. Но третье лицо мы не показываем никому. Мы знаем, что оно дремлет глубоко внутри нас, но мы не можем показать его нашей семье или любимым. Потому что оно их шокирует и напугает, – Дин идет к большому серебристому холодильнику, который может делать лед. Но потом он смотрит на набор ножей и берет один из них. Я сглатываю и начинаю нервничать, находясь от него в пяти шагах. – Я показываю тебе свое первое лицо, я вежливый и дружелюбный. Хороший хозяин. Ты немного боишься, с тех пор, как я держу нож в руке, потому что ты не знаешь, что я с ним сделаю. Узнаешь ли ты меня лучше, не будешь ли ты бояться, если я возьму в руки нож. Но если бы ты знала, как выглядит моя душа, ты бы не поехала со мной в этот дом, – Дин смотрит на меня. Его взгляд ничего не выражает, кажется холодным и угрожающим.

– П–почему ты говоришь это?

– Просто пример, – он убирает нож и объясняет: – В глубине нашей души мы все монстры. Это инстинкт самосохранения. Скажи, ты бы меня застрелила, если бы почувствовала от меня угрозу?

– Почему я должна чувствовать от тебя угрозу? – я иду к Дину, хотя мне немного не по себе.

– Я не буду этого делать. Я умру за женщину, которую люблю. Но не каждый думает так. Большинство людей в конечном счете спасают собственную шкуру.

– Не знаю, что ты хочешь мне этим сказать…

– То, что я не простой человек. Я хочу тебя предупредить. Ты меня не знаешь, и все же стоишь здесь рядом со мной. Без оружия. Беззащитная. Мы совсем одни. Только ты и я. Я могу легко схватить тебя и…

Но я грубо перебиваю Дина:

– Я не слабая.

Я встаю прямо рядом с ним и кладу руку на его предплечье, смущенно его поглаживая.

– И я хорошо понимаю людей, ты знаешь это? Думаю, ты действительно хороший человек. Не просто быть тобой. Я даже не могу себе этого представить. Но, когда я представляю, что следят за каждым твоим шагом, наблюдают за тобой и взвешивают каждое слово, которое ты говоришь… это сделало бы меня чокнутой и замкнутой, – Дин нежно улыбается и наклоняется ко мне, чтобы поцеловать меня в щеку.

– Тебе показать оставшиеся комнаты? – я киваю и следую за ним. Он показывает мне каждую комнату. Его кабинет, комнату для гостей, ванные комнаты и кухню для его работников.

– А подвал? – спрашиваю я его.

– Еще не построил.

– Никакого места для БДСМ? Никаких оков, дыб? Они же должны быть у миллионера.

Дин смеется и отстраняется от меня.

– У меня другие увлечения.

– И что бы это могло быть? – мы выходим на балкон, который точно около двухсот квадратных метров. Белые колонны из мрамора в греческом стиле. Вместе мы идем к перилам, откуда можно видеть весь участок.

– Я пока подожду с этим, – он смотрит на меня пристальнее и спрашивает, улыбаясь:

– Или ты хочешь подвал, оснащенный такими вещами?

– Что?! – я пугаюсь и смотрю на него, покраснев.

– Тогда, что заставляет тебя считать, что у меня должна быть такая комната? Оковы? Побои? Кровь? – я киваю безмолвно, потому что он прав. Когда я думаю о таких практиках, то мне представляются кожа, плетки и боль.

– Таким, конечно, тоже можно заняться, но точно с удовольствием. Покорностью. Доверием. Отдачей. Страстью.

– Звучит так, будто у тебя есть… такой опыт? – я кладу обе руки и упираюсь локтями в перила, но не решаюсь больше посмотреть на Дина. Вместо этого я смотрю на лес, который находится вдалеке.

– Да, так и есть. Если ты хочешь, я с удовольствием тебя обучу, – Дин приближается ко мне и целует в щеку. На улице становится прохладнее. Свежий ветер дует мне в лицо и убирает мои волосы назад, отчего Дину становится легче поцеловать меня в висок.

– Ты серьезно?

– Тебя это раздражает?

– Меня… что это за лес там позади? – ухожу я от его вопроса. Дин улыбается и смотрит в направлении деревьев.

– Он относится к моему участку. У меня здесь шестьдесят тысяч квадратных метров. Здесь есть даже маленькое озеро, ручей, косули, зайцы, японский сад…

– И это все там? В лесу? Там есть какие–то постройки? – хочу я узнать у него. Хорошая возможность немного подумать о том, что он мне только что сказал. Дин действительно такое практикует? В каком–то смысле здесь нет ничего удивительного или? У богатых влиятельных мужчин часто есть какой–то фетиш. Жесткие игры. Доминирование и подчинение. Они заказывают себе проституток и… лупят их. Заковывают. Оскорбляют и даже плюют в лицо. Конечно, это только стереотипы, но нет ли в них намека на правду?

– Хижина. Но она еще не готова. Прямо сейчас там стоят строительные машины.

– Понимаю… а это подчинение… то есть…

– Да?

– С кем ты практиковал такое? – хочется мне знать.

– А ты очень любопытная, если можно так сказать, – Дин отодвигается от меня с улыбкой на губах. Он кажется самоуверенным и производит на меня впечатление, как будто давно ждал мой вопрос.

– Я не могу ничего найти про твою подружку. Или любимую. Обычно СМИ выслеживают таких женщин? – я иду за ним и смотрю на Дина, когда он открывает стеклянные двери. Мы стоим в помещении с местами для сидения и книжной полкой.

– Ты действительно сейчас хочешь поговорить со мной про других женщин или рассказать тебе про то, что тебя так неутолимо интересует?

– Про женщин! – запинаюсь я неуверенно.

– Но это разрушит всю романтику. Кстати, ты еще не видела одну комнату, – и какую, я уже знаю. Его спальню.

– Так у тебя были отношения? За последние два года? – прямо спрашиваю я его. Я продолжаю стоять, и Дин поворачивается ко мне.

– Нет.

– То есть за два года у тебя не было ни одной… то есть у тебя не было…

– Было.

– Но с кем?

– Ревнуешь?

Я замираю и смотрю на него растерянно. Я? Ревную? Нет. Но меня немного беспокоит, если он скрывает от меня женщину, с которой у него был секс. За последнее время в основном.

– Ответь мне, для меня это важно.

Дин смущается, делает два шага ко мне и говорит:

– За деньги можно все купить, но только не настоящие чувства.

То есть он был с профессионалкой? Со шлюхой? Я скрещиваю руки, судорожно сжимаюсь и начинаю дрожать. Многие мужчины делают такое. Эта отрасль на подъеме. Я сглатываю, чувствую дурноту в желудке и да, мне стало плохо.

– Я же говорил, что у тебя испортится настроение.

– Тебе не обязательно было такое говорить… – отвечаю я грустно. Мужчины, которые пользуются проститутками, не привлекают меня. И да, у меня испортилось настроение.

– Если тебя это успокоит, они мои подруги, которых я знаю годами, но уже долгое время мы не видели друг друга. Я больше не хочу этих наигранных чувств. Я хочу чего–то настоящего, чего–то, что я не могу купить за деньги.

Я пересиливаю себя и беру его руку. Да, я могу понять Дина. Мужчины любят не так, как мы, женщины. Мы без проблем можем годами не заниматься сексом. У нас есть подруги, они предоставляют нам свои объятия и плечо. У мужчин все по–другому. Они всегда должны быть сильными и им нельзя показывать свои слабые стороны. Но в глубине души каждому мужчине или почти каждому… им всем нужна любовь также, как и женщинам.

– Чего–то настоящего. Звучит красиво… – Дин такой искренний и откровенный со мной. Он говорит мне, что покупал наигранную любовь, потому что был одинок, хотя и знал, как такое действует на нас женщин.

– Ну что, ты хочешь увидеть сейчас последнюю комнату? Или мне отправить тебя домой? – я киваю головой и улыбаюсь Дину. Да, он действительно мог бы быть тем мужчиной, в которого я бы влюбилась.

Мы вместе идем по этажу. Я уже давно отпустила его руку, но стою рядом с ним.

В конце коридора, в котором были окна от пола до потолка, я вижу белые распашные двери, на которых нарисован азиатский дракон. На мгновение я оцепенела и взглянула на Дина, который вопросительно смотрит на меня, когда я остановилась.

– Это что, белый дракон? – в панике запинаюсь я. Это совпадение?!

– Да, но его нарисовали два года назад. Драконы – это мистические существа. Сильные и могущественные. После того, как дом был готов, я пригласил пару журналистов, и они делали репортаж у этой двери. Возможно, киллер ориентировался на мою дверь? – Дин смеется и открывает немного эту дверь.

– Ориентировался на дверь? – повторяю я.

– Да, по тому, как ты только что на меня смотрела, у меня возникло чувство, будто ты подумала, что этот белый дракон я. Из–за двери и моего помешательства на белом? – Дин смеется, но у меня нет настроения смеяться.

– А что, если бы он был золотистым? Или другого цвета? А что было бы, если бы он был разноцветным? – Дин смотрит на меня и продолжает: – Да, я заказывал женщин и платил, но я не тот, за кого ты меня принимаешь.

– Я не хотела тебя обвинять, я нашла это странным, – Дин прав. Я должна прекратить подозревать его! Я люблю красный цвет. И что? Меня тогда станут подозревать в том, что я красный дракон? Нет, это было бы глупо. И, возможно, белый дракон и правда ориентировался на идею Дина.

– Почему ты думаешь, что нет зеленого дракона? – спрашиваю я его.

– Возможно, потому что зеленый цвет означает надежду, а ее больше нет? – когда Дин это говорит, я грустно улыбаюсь и кладу руку на левую створку двери. Медленно я ее открываю и вхожу в спальню.

Огни на потолке, а также большая изогнутая лампа, которая висит над кроватью, автоматически включаются и освещают комнату. Она большая, белая, светлая и гостеприимная. В ней только несколько серебристых и черных деталей. Ножки дивана, например, черные. Основание лампы серебристое. Дерево покрашено в белый и придает комнате уют. В углу стоит диван со стеклянным столиком, рядом с ним находится небольшой бар. Над нами висит серебристая люстра среди множества светодиодных лампочек.

– Здесь красиво… – я шагаю по полу и с любопытством все осматриваю. Здесь ничего не стоит и не лежит в беспорядке. Две подушки, одеяло. Старомодный будильник на тумбочке. Книга об акциях, насколько я могла разобрать. Маленький белый ковер у кровати. Никаких картин. Ничего, чтобы говорило об обжитой спальне. Ничего, что говорило бы тут о жизни.

– Здесь точно отсутствует женская рука, – шепчу я и инстинктивно прикасаюсь к цепочке, которую я не сняла.

– Если ты… будешь здесь чаще, то можешь внести свои изменения.

– Живые цветы, – бормочу я и добавляю: – Картины, аксессуары…

– Я уже приготовил нечто подобное! – Дин снимает свой халат и идет в ванную, и я, конечно, наблюдаю за ним. Какая красивая спина… восхитительная… и все такое. Ух! Я не позволю себе отвлечься на его попку!

Пока Дин находится в ванной, я сажусь на кровать и с любопытством открываю верхний ящик. Ничего. Абсолютно ничего. Даже пыли. Я иду к балкону, открываю двери и наслаждаюсь видом, пока Дин не возвращается назад. Он с кем–то говорит по телефону.

– Привет, не могла бы ты быть так любезна и привезти какую–нибудь одежду? Джолли остается здесь на ночь, и у нее нет ничего, кроме платья. Джинсы, юбку, рубашку. Что–нибудь. Да… хорошо. Знаю. Да, я знаю… – он смущенно улыбается и заканчивает разговор: – Хорошего вам вечера!

– Ты разговаривал со своей ассистенткой? – спрашиваю я Дина, когда он приходит ко мне на балкон.

– Да, утром она принесет пару вещей для тебя. У вас одинаковый размер.

– У нее есть парень, у этой Лиз?

– Да. Ее зовут Элизабет, но ей нравится, когда ее зовут Лиз. Они женятся этим летом.

– Я не хотела показаться ревнивой, это было простое любопытство, – уверяю я Дина. Но с другой стороны…

– Она симпатичная, эта Лиз, – бормочу я.

– Только потому, что она очень похожа на тебя.

Да, именно это я и имею в виду. Мы могли бы быть сестрами.

– Ты ее поэтому выбрал? – прямо спрашиваю я Дина, который выглядит так, будто его застигли врасплох, но потом снова его лицо принимает равнодушное выражение.

– Она хороший человек, поэтому я выбрал ее, – уверяет он меня.

– И что она для этого сделала? – хочется мне знать.

– Лиз приехала из Англии. Ее заставляли делать вещи, которые она не хотела делать. Так что я забрал ее и ее друга в США, где она теперь в безопасности.

– А этих людей, которые так поступили с Лиз… их задержали?

– Да, но неизвестно, кого еще могли упустить, а здесь она в безопасности.

– Ммм, ты… – я с любопытством смотрю на Дина. Он надел черные боксеры, которые выглядывали из–под пояса длинных черных штанов.

– Ты… любишь блондинок?

– Да, если они выглядят, как ты. У меня никогда не было брюнеток или рыжих. Мне нравятся такие женщины, как ты. Блондинки. Милые и умные. И нет, я в нее не влюблен, на случай, если ты хочешь это знать.

Я только улыбнулась. Также потому, что Лиз меня уже убедила, что я единственная, которая сейчас находится с Дином. Я взглянула на ночное небо и начала слушать шелест листьев на деревьях, которые разрозненно стоят вблизи дома.

– Не хотела бы чего–нибудь выпить? А потом… поговорить?

– Звучит прекрасно, – я иду за Дином в спальню. Поговорить. Целую ночь говорить и наслаждаться обществом друг друга. У меня не было такого целую вечность.

Лиз

– Я беспокоюсь! – раздраженно я наезжаю на Даниеля, который сидит передо мной на диване, скрестив руки.

– Это же хорошо, что он встречается с Джолли. Перестань постоянно в это вмешиваться! Дин твой босс, и если он что–то хочет, мы должны делать тоже самое!

– Он теряет контроль! Уже это строение у него на участке… ты же прекрасно понимаешь, что он задумал… – в панике я провожу рукой по волосам и хожу взад и вперед, в то время как Даниель встает и идет ко мне. – Нет, только не надо это недооценивать, Даниель!

– Да я еще ничего не сказал…

– Но я знаю, что ты хочешь сказать. Пойми, что Дин стал очень близок мне. Он много берет на себя, и я не хочу, чтобы он пострадал. И нет, я в него не влюблена!

– Лиз…

Я уворачиваюсь от него и иду в кухню, чтобы взять что–нибудь выпить. Даниель идет за мной, что раздражает меня еще больше.

– Он строит для нее подвал! Подвал… несмотря на то, что дом без подвала… он хочет ее держать взаперти! Также, как это сделал со мной Александр! Как и с другими женщинами! Он их продавал! Насиловал и дрессировал! Дин для меня является спасителем. Он меня освободил. Нас обоих! А сейчас он делает те же мерзкие вещи, что и Александр! – у меня полились слезы, когда я вспомнила свое прошлое, которое было несколько недель назад.

– Этого не должно повториться… и я не знаю, как от этого отговорить Дина!

– Он не такой, как Александр. Александр делал это, чтобы заработать деньги и потому, что он был садистом. Дин делает это на случай, если Джолли не примет его любовь…

– Ах, и это оправдывает строительство для нее тюрьмы?

– Я только сказал, что у них разные мотивы. Лиз… пожалуйста, давай не будем ругаться из–за этого, – Даниель кладет руку на мое плечо и целует меня в губы. Быстро и легко. По крайней мере, меня это немного успокаивает.

– Я не хочу ссориться… мне бы хотелось предупредить Джолли, но этим я нанесу удар в спину Дину.

– Н–да и тогда он точно нас убьет. И никто не помешает ему. У нас все хорошо. Мы в безопасности. Александр и его сообщники мертвы. Никто больше нам ничего не сделает. Дин защищает нас. И, возможно, Джолли влюбится в него, и тогда мы сможем снести ту хижину… а?

– Да. Надеюсь. Но для Дина будет нелегко сделать это после всей той лжи, которую он ей рассказал… – я обнимаю Даниеля и наслаждаюсь тем, что он со мной. Да, я по–настоящему рада находиться здесь в безопасности. Далеко от Англии или Италии, где эти монстры гниют на морском дне.

Тейлор

– Ммм, я это не надену! – озадаченно бормочу я, когда Эйвери показывает мне кружевное бюстье и стринги.

– Посмотри. Спереди трусы, сзади стринги, – Эйвери восхищен, в то время как мне стыдно. Другие покупательницы уже тупо смотрят и определенно спрашивают себя, не женщина ли я.

– Эйвери! – шиплю я смущенно и толкаю его в другой угол. – Я это не надену, даже если мне придется получить по заднице…

– Ой, да не сходи не с ума! – Эйвери толкает мне комплект белья в руки и закатывает глаза. – Для Джолли!

– Как для Джолли? – спрашиваю я озадаченно.

– Я хочу купить ей его. Кажется, что с Дином Уайтом у них все серьезно, и я считаю, что она заслуживает быть счастливой.

– Да?! Это что–то новенькое, – я улыбаюсь и следую за Эйвери, который идет дальше по отделу женского белья.

– А почему нет? В глубине меня дремлет нежный тигр…

– Тигр? – я ухмыляюсь и смотрю на него. Другие женщины уже шушукаются. Им бросается в глаза, что мы голубые? Они смотрят на нас уничижительно? Мне неловко стоять здесь и копаться в женском нижнем белье.

– Тебе же нравится или нет? Если она будет немного более страстной, а? – Эйвери ухмыляется и вылавливает что–то из корзины с бельем. – Вот, например.

– Что это? – спрашиваю я его.

– Стринги.

– Теперь я знаю, почему мне больше нравятся мужчины, – шепчу я и при этом смущенно хихикаю.

– Хочешь такие же?

– С ума сошел? Не так громко! – шиплю я ему. Снова этот взгляд. Думаю, мы бросаемся в глаза.

– Неважно, что на тебе надето, я всегда нахожу тебя сексуальным, – неожиданно Эйвери тянет меня в свои объятия и целует. Просто так! Прямо в губы! С языком! С перепугу я роняю белье Джолли и вцепляюсь в него. Вообще–то я хочу оттолкнуть Эйвери, но мои руки крепче притягивают его к себе.

Через пару секунд Эйвери отпускает меня и говорит: – О, красное! Мы должны еще купить ей красное белье! – при этом он идет мимо меня, как будто ничего не произошло!

Остальные покупатели смущенно отводят глаза, а что же я? Иду красный, как рак, и смущенно крадусь за Эйвери.

– Не забудь белье, – говорит он, и я быстро поднимаю его и бегу за Эйвери.

– Что это было?

– Ты о чем?

– О поцелуе!

– Ах это… я просто хотел показать тебе, что я тебя не стыжусь. И мне мешали зеваки. А так у них появился повод поглазеть… – вдруг Эйвери берет меня за руку и тянет меня по коридору.

– Что ты хочешь?

– Спонтанный секс в примерочной, – шепчет Эйвери и толкает меня в одну из них, задергивая штору.

– Ты с ума сошел?

– Сошел с ума из–за тебя, – рычит он у моей щеки, хватает меня за запястья и прижимает их к стене.

– А если нас кто–нибудь увидит?!

– Им придется смотреть…

– Что?! – да что с ним происходит? Он никогда не был таким спонтанным! Я смотрю на Эйвери, который встает на колени и ласкает мой обнаженный живот. Он поднял наверх мою рубашку, а сейчас расстегивает брюки. О нет! Хорошо, я могу согласиться посмотреть такие фильмы. В моих фантазиях часто были такие сцены. Заняться сексом в магазине или автомобиле. Но здесь везде ходят люди!

Губы Эйвери скользят по моим бедрам, в то время как я упираюсь руками в стену.

– Эйвери… – тяжело дышу я, когда чувствую, как его руки вынимают мой орган из брюк. Этот мужчина сводит меня с ума! И во–первых, его язык!

Он умело начинает тереться об меня и при этом облизывать мой ствол, массирует мои яички и любовно целует мой эрегированный конец. Я закатываю глаза и смотрю вниз на эту картину, на мужчину, которого я могу назвать своим партнером. Почему так не может быть всегда? Без ссор? Без разочарования?

Я бы хотел, чтобы все было и дальше так. Вместе ходить за покупками. Засыпать рядом с ним и просыпаться. Заниматься классным жарким сексом и лучше всего каждый день.

Я наслаждаюсь тем, что могу погрузиться в его рот, такой горячий и влажный, что я лишаюсь рассудка. С женщиной такие же ощущения? Ну, я не про рот, а про…

К сожалению, Эйвери через несколько секунд останавливается и встает.

– Все прошло так быстро, ты плохой, плохой…

– Не так громко! – шиплю я ему, но Эйвери поворачивает меня. В левой руке я держу стринги, в правой – комплект с бюстье и стрингами, или как эти вещи называются.

Эйвери прижимает меня грудью к зеркалу, на которое я дышу своим горячим дыханием. Мне было бы лучше не смотреть, как Эйвери немного спускает мои брюки, а потом свои. Он действительно хочет это сделать здесь, в примерочной?

– Мне нравится твоя маленькая классная попка… – рычит он у моего уха.

– Хорошо, но… у тебя же нет… ух! – хорошо, у него все есть. Этот парень всегда хорошо подготовлен. Я чувствую смазку между своих ягодиц, а мгновением позже его эрекцию, которая нежно проникает в меня.

– Восхитительно! – мой пульс ускоряется, и я закатываю глаза, перед тем как их закрыть от счастья.

– Сейчас ты здесь самый громкий! – рычит Эйвери мне в ухо. Неудивительно!

Его руки скользят у меня под футболкой, гладят мою грудь и мой живот, пока он не обхватил мою эрекцию и не начал чертовски хорошо ублажать меня рукой. Его руки такие умелые и точно знают, как ко мне нужно прикасаться. Как будто они жили своей собственной жизнью. Я люблю его теплые руки, его губы и его ствол, который глубоко во мне. Все очень быстро, к сожалению, слишком быстро… Но он был чертовски хорош! Мы порядочно раскачали примерочную, сделанную из пластиковых стен и занавески, не достающей до пола.

Я облегченно выдыхаю на зеркало, которое запачкал несколькими сантиметрами ниже. И кто это будет убирать?

Эйвери выходит из меня и приводит себя в порядок перед тем, как надевает на меня брюки и смотрит на меня, чтобы я тоже был в порядке. Я смотрю на зеркало вниз и вижу…

– Ты кончил на зеркало… – Эйвери тихо смеется, но тут мы прерываемся, потому что какая–то продавщица неожиданно открывает занавеску. Я быстро становлюсь перед зеркалом и при этом прижимаю белье к своей груди.

– Что здесь… о! О! Извините! Я… были такие звуки… Ммм, извините, пожалуйста! – она снова задергивает занавеску и оставляет нас стоять в удивлении. Идеальный расчет времени!

Я смущенно смотрю на Эйвери, который разгладил свою рубашку перед тем, как отодвинуть занавеску, как будто ничего не произошло. Мне бы его спокойствие… этот парень! Он действительно сводит меня с ума! Но… где не погибала любовь.

Рейчел

– Джолли не вернулась, – говорю я, когда мы с Шоном на следующее утро едем на вызов.

– Она появится. Еще рано. Как только она ответит тебе, скажи ей, что она вместе с Эйвери и Тейлором должна приехать, – Шон садится за руль, но выглядит более задумчивым, чем всегда, хотя и кажется, что это невозможно.

– Что–то случилось? – спрашиваю я между делом, когда пишу Джолли еще одно сообщение. Сейчас начало десятого, может, она еще спит?

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Шон.

– Ты другой. В письме, которое пришло сегодня утром, были плохие новости?

– Ты его видела…

– Только то, что ты был спокойным, а после того, как его открыл, стал задумчивым.

– Ты меня анализируешь? – Шон бросает на меня вызывающий взгляд, который я выдерживаю:

– Да.

– Оно от моей жены, – кратко отвечает мне Шон.

– Ох… ммм, извини. Это меня не касается! – было понятно, что я с разбегу попала на любимую мозоль!

– Это было заявление на развод. Она его подписала. – Говорит Шон после нескольких минут молчания. Я взглянула на него, теребя свою сумку. – Ее адвокат пишет, что право опеки принадлежит ей, потому что я все равно день и ночь работаю, и моя работа представляет определенную опасность, хотя он не прав.

Должна ли я ему на это что–то отвечать? Если да, то что? Что именно? Я абсолютно не уверена.

С одной стороны, мне очень жаль. Женишься и думаешь, что проведешь всю жизнь со своей любовью… С домом и ребенком. В счастье и радости. А потом оказывается, что любовь умерла.

Но, с другой стороны… Шон снова свободен! Можно ли мне, вообще, так думать? Радоваться? Шон хотел бороться за свою жену и что теперь?

– Сколько лет твоей дочери?

– Исполнилось семь. После летних каникул она пойдет во второй класс. У нее очень хорошие оценки. Моя жена говорит, это потому, что последние месяцы меня не было дома и… она не отвлекалась.

– Как ее зовут?

– Лейла… – Шон улыбается. В первый раз я вижу, что он может вот так улыбаться.

– Красивое имя, – шепчу я.

– Тебе надо с ней увидеться. У нее светлые волосы, как у ее матери. Зеленые глаза. Совсем немного веснушек. Я… скучаю по тому, что не могу читать ей сказки вечером. И я скучаю, что ее нет рядом. Что, если она про меня забудет? Привыкнет к тому, что я больше не часть ее жизни? Она видит меня только два часа за четыре недели и кажется такой отстраненной, – Шон подъезжает к обочине и вцепляется в руль. Он сидит с закрытыми глазами и пытается успокоиться, но я слышу, как он сопит.

– Что я могу сделать для тебя, Шон? – спрашиваю я, но Шон не реагирует. – Я бы могла сказать тебе, что так будет лучше. Что ты можешь попросить своего адвоката дать видеться тебе с твоей дочерью больше времени, но я не знаю, будет ли это уместно, – Шон снова открывает глаза, смотрит на меня и вдруг… я чувствую его руки у себя на щеках, которые тянут меня к нему. Его лицо приближается ко мне на секунду, но наши губы не касаются друг друга. Шон останавливается. Мы смотрим друг на друга. Он смущен. Я смущена. Что… что я должна сделать?

Шон наклоняет свое лицо. Я чувствую его дыхание у себя на губах, но ничего не происходит…

Смущенно я поднимаю руки и кладу их на Шона. Но он отстраняется от меня и говорит:

– Извини… я не должен был этого делать, – но ничего не произошло.

Он отклоняется назад и проводит рукой по волосам и лицу.

– Ты не должен сожалеть, – я сглатываю и смотрю на Шона в сомнениях. О нет, я так люблю этого мужчину, что это причиняет мне боль. У меня разрывается сердце от того, что я так близко с ним.

Я снова сажусь прямо и поправляю ремень.

Неприятная тишина повисла в машине, пока Шон снова не поехал. Это все? Мы об этом не говорим?

– Я… – запинаюсь я. Это должно выйти. Я просто должна сказать! Как мне только это выдержать, чтобы мое сердце не разбилось, когда эти слова сорвутся с моих губ?!

– Я люблю тебя!

Где–то в другом месте

Старая женщина приносит поднос. Он серебряный. На нем стоит стакан воды, тарелка, накрытая крышкой, приборы и кусок пирога.

Она закрывает за собой старую тяжелую деревянную дверь и поднимается по старым ступеням, отчасти покрытым мхом. Воздух в этом подвале с плохим запахом. Пахнет плесенью. Но старуха не обращает внимания на этот запах. Она хорошо одета и ступает с высоко поднятой головой до конца лестницы. Ее ждет еще одна дверь, которую она открывает. Она ставит поднос на деревянный табурет, а потом идет дальше. Приходит в комнату, которая напоминает ей об утрате.

Она снова должна подниматься по ступеням. Еще одна табуретка служит подносу столом, когда она открывает третью и последнюю дверь. Маленькая комната открывается перед ней. Она бедно обставлена.

Кровать, письменный стол, стул. Маленькое окно, сквозь которое мог пролезть только ребенок, дает комнате немного света. Мужчина сидит на кровати. Он кажется истощенным и его морщинистое лицо должно испугать женщину. Но ее лицо безразлично, когда она ставит поднос на стол. Рядом стоит еще один поднос, который уже пуст.

– Не смотри так на меня, Александр, – настойчиво просит женщина. На мужчине только брюки, белая рубашка, он без обуви. На его лодыжке толстая цепь, которая ранит его кожу. Конечно, он пытался освободить себя. Но это было напрасно.

– Так лучше, – продолжает она грустным голосом, когда она поднимает пустой поднос и хочет уйти.

– Лучше, чем что? – хочет знать ее сын.

– Лучше, чем тебя потерять! – да, она придумала умный план, эта мать. Ее сын должен был утонуть в море за его дела. Дон приказал, чтобы это было для Александра наказанием. Но Донна узнала об этом и хотела предотвратить, подкупила палача и заставила его привести своего сына в замок, усадьбу Дона. После этого она убила палача и оставила своего сына в подвале замка.

– Все забудется. Я позабочусь для тебя о новых документах. После чего ты снова сможешь уехать в Англию и начать новую жизнь, – говорит она ему.

– Не могу дождаться! – он складывает руки, которые стали грубыми и костлявыми. Когда он встает, его мать отходит назад. Цепь не длинная, но у двери она чувствует себя в безопасности.

– Сегодня вечером я принесу тебе твой ужин и газету, которую ты сможешь почитать, – она поворачивается, чтобы уйти, но ее сын говорит:

– Мама…

Она останавливается, поворачивается, и видит нож. Он проник глубоко в ее сердце. Было ошибкой остаться стоять и довериться своему сыну. Хоть цепь и не была длинной, но протянутой рукой Александр мог смертельно расположить нож.

Со вздохом Донна падает на пол и смотрит перед лицом смерти в безумные глаза сына, которому она сначала подарила жизнь, а он только что ее у нее отнял.

Спустя несколько мгновений Александр освободился, потому что Донна всегда носила с собой ключ от тюрьмы. Сейчас он свободен. Монстр больше не в заточении. И он жаждет мести!