Хороший хозяин, конечно, не пожелал бы выгнать собаку на двор в такую кромешную ночь.
Дождь лил как из ведра. Ветер свирепыми порывами расхлестывал потоки воды и образовал целый водяной смерч…
На глухой окраине огромного города улицы были так плохо замощены, что все обратилось в одну сплошную грязь…
Ни души на улице…
Редкие фонари бросали неверный свет на всю эту бушующую стихию. Обыватели окраины, видно, полегли уже спать — в маленьких домах совсем не видно было света…
По узкому тротуару, близко прижимаясь к стенам, пробиралась какая-то тень. Казалось, даже в эту черную ночь этой тени хотелось спрятаться, войти в стены, чтобы сделаться совсем невидимой.
Да и смотреть было некому, — ведь захолустная улица была совсем пустынна…
Кому охота сунуть нос в этот дьявольский кавардак разгулявшейся стихии?
Но ведь вся беда в том, что человек не собака! И куда добровольно не сунется ни одна собака, даже самая несчастная — туда обязательно влезет человек, движимый чем?
Любопытством, долгом, страстью?
Кто может разгадать темную душу человека?
Особенно в такую кромешную ночь?
Кому придет охота заниматься психологией под проливным дождем, когда укрыться некуда, водяной смерч валит с ног и холодная вода заливает вам под воротник, жестокий ветер рвет вашу шляпу с головы, а ноги давно промокли до отказа…
Конечно, никому!
Так думала, и совершенно разумно, казалось, тень, на всякий случай все же ближе прижимаясь к стенам маленьких домиков.
Но кто разгадает все эти загадки такой чернильной ночи?..
К нашему удивлению, мы увидим на известном расстоянии вторую тень, которая так же близко жмется к заборам и домам.
И, не обращая никакого внимания на стихию, зорко смотрит вперед.
Вероятно, это человек с глазами кошки, если он может что-нибудь видеть в этой почти абсолютной темноте…
Но нет абсолютного в жизни. И потому мы можем разглядеть, уже своими внутренними глазами, — такими глазами, как известно, снабжены только авторы детективных романов, — еще третью тень, которая пробирается очень близко за второй…
Эта третья тень, видимо, не столь опытна в ночном деле, как первые две, и потому старается держаться как можно ближе к второй…
А может быть, у этой третьей тени нет кошачьих глаз?
Не всех же мать-природа наделила такими качествами…
Как бы то ни было, а вот уже три тени в кромешной ночи, когда хороший хозяин собаку не выгонит…
Но еще раз повторяем и просим запомнить: человек — не собака!
Он куда угодно полезет…
Ничего нет вечного под луной, должна же кончиться и эта безрадостная ночная путина, где блуждают неизвестно для чего три телесных тени.
Вдали замаячил приветный огонек и первая тень задвигалась быстрее… Чем ближе маячил огонек, тем быстрее двигалась тень. И, наконец, пропала в лучах приветливого огонька…
А две вторые тени?
Те все еще находились во власти негостеприимной ночи — видно не для всех сверкал приветный огонек среди непроглядной тьмы…
Если бы светило солнце и стоял белый день, на вывеске можно было бы прочесть следующее:
Европейская чайная «Висла».
Почему европейская?
Об этом надо было бы спросить хозяина, который стоял у широкого прилавка на фоне различной чайной посуды, аккуратно разложенной на полках.
Два половых в белых рубашках разносили закуску и чай немногочисленным посетителям, которых угрюмая ночь загнала сюда.
Кого загонит судьба в ночную чайную на окраине громадного города?
Конечно, или случайного путника или бездомного бродягу, которому негде преклонить буйную голову в длинную осеннюю ночь…
Но ночная чайная — это как ночная птица, она живет своей жизнью — загадочной и темной.
За столом сидел бритый субъект с маленькими баками в жокейской фуражке и спортсменском костюме, потертом, но когда-то дорогом.
Он прихлебывал из чашки желтоватую жидкость. Вероятно, чай? По запаху, это был ароматный — грог. И курил сигару.
Знаток узнал бы в ней «манилу» по белому крупному пеплу и тонкому аромату.
Его собеседник в ватной кацавейке имел вид крючника с пристани. Красное, здоровое лицо с клочковатой редкой бородой; хищный оскал нижней челюсти указывал на свирепую, животную натуру.
Крючник пил из чайника какую-то светлую жидкость большими глотками и закусывал бутербродами с паюсной икрой дорогого «салфетного сорта».
За соседним столом сидели две женщины — по костюму жалкие ночные проститутки.
Эти пили настоящий чай и, наклонившись друг к другу, тихо говорили…
Доносились какие-то иностранные слова характерного птичьего языка.
Как могли дочери туманного Альбиона попасть в эту захолустную ночную чайную под громкой вывеской:
— Европейская чайная «Висла»?
Об этом опять таки надо бы спросить у хозяина этой чайной, с хитрыми, заплывшими глазками на круглом лице…
— Че-а-ек! — гаркнул один из посетителей в углу.
И по этому одному повелительному окрику можно было бы узнать, что у этого посетителя в замызганном осеннем пальто и грязной фуражке — еще недавно было много лакеев…
А молодцеватый половой в белой рубашке с маленькими усиками на свежем лице чрезвычайно напоминал кирасирского офицера, который нарядился для маскарада.
В эту странную кампанию вошел промокший до костей — Кара и прежде всего отряхнулся как собака, которая вылезла из воды.
Брызги посыпались кругом и на полу образовалась лужа.
Посетители не обратили на это никакого внимания, а Кара подошел к стойке и, наклонившись к хозяину, шепнул ему на ухо что-то…
Последовал отрывистый диалог уже за стойкой:
— Звоните 33–33.
— Есть!
— Шофер Савельев и два браунинга.
— Исполнено. Пароль?
— Голубая лисица.
— Проходите…
Подалась стенка с чайной посудой и Кара исчез, как бы поглощенный буфетом.
В чайной шла своя жизнь — никто из посетителей не обратил на это внимания.
Хозяин прошел в маленькую дверь справа от стойки, попал в полутемный коридор и спустился вниз по незаметной лестнице.
Очутившись в подвале, он тронул выключатель и при свете вспыхнувшей лампочки подошел к ящикам, наваленным здесь, как ненужный хлам.
Три ящика он отложил в сторону, а четвертый — нижний открыл, нажав незаметную кнопку.
Крышка отскочила и обнаружился телефонный аппарат.
— Алло! 33–33.
— Гараж «Альсив».
— Говорит «Висла». Пришлите машину Фиат…
— Шофер?
— Савельев.
— Ваш пасс?
— Голубая лисица…
— Сделано!
Хозяин закрыл ящик, привел все в прежний порядок и поднялся наверх.
Заперев дверь подвала каким-то хитрым внутренним замком, он прошел по коридору и тронул косяк левой двери.
Дверь легко подалась и он очутился в комфортабельно обставленной комнате. За столом сидел Кара, очень нарядно одетый: безукоризненная фрачная пара, дорогое пальто и тяжелая трость с золотым набалдашником.
Хозяин проговорил:
— Все исполнено.
Кара молча кивнул головой.
Природа, казалось, немного смилостивилась. Мало-помалу прекратился ливень.
Прочистилось хмурое небо…
И ночь стала яснее… Загорелись звезды.
Две тени прижались к стене дома напротив чайной «Висла».
Как только стало светлеть, — тени бесшумно юркнули за угол, образуемый забором.
И стали опять невидимы.
— Слушай, дружище… — зашептал Скворцов, — беги незаметно в дом № 55… Помнишь, что я говорил?
— Вижу, — прошептал Жуков, — помню…
— Вызови по телефону машину в сто сил с Леди к заставе. Садись на машину и жди меня. По сигналу действуй.
— Все сделано…
— А теперь иди! И незаметно, незаметно… Змеей ползи.
Сзади раздавался шипящий шепот Скворцова, когда Жуков, распластавшись вдоль забора, действительно почти змеей проскользнул в темноту.
— Из парня будет толк, — подумал Скворцов и сделал легкий прыжок в темноту.
Он очутился под навесом железной лестницы, выходящей к боковой стене чайной «Висла». И здесь Скворцов опять слился с темнотой…
Пробираясь окольными путями к заставе, Жуков неотвязно думал.
— Заварили кашу густую… Как-то расхлебаем! Ох! Ни-кому-то не верю. Кругом вода — ничего не разберешь.
Когда Жуков подходил к заставе, он издали увидел сильную машину, на полном ходу проскочившую в темноту:
— Они…
Сердце у Жукова забилось сильнее… Кровь быстрее забегала по жилам — нахлынула волна бодрости и безграничного озорства.
Робости как не бывало. Хотелось драться, кричать, что-нибудь совершить необыкновенное…
Руки чесались!
В деревенском вахлаке просыпался профессиональный сыщик — ученик великого Скворцова, чье имя гремело во всем преступном мире и было еще неведомо миру обывательскому, который совершает ежечасно свои мелкие гадости, не предусмотренные уголовным кодексом Советской Республики…
— Хоть бы скорее…
Жуков прыгал на месте от нетерпения в ожидании вызванного автомобиля.
Но кругом было безлюдно у этой сиротливой заставы.
По грязной дороге показался обоз. Мужики шли перед лошадьми, с трудом шлепая пудовыми сапогами…
Вдали мелькнул яркий огонек. Донесся тонкий звук сирены.
— Наши едут!.. — радостно крикнул Жуков.
Но огонек мелькнул на извороте. И скрылся где-то…
Великолепная машина с легким ходом, крытая брезентом, остановилась перед глухой стеной дома.
Застонала, завизжала и засвистала…
Эхо разнесло эти звуки по пустынной улице.
Дождь опять лил как из ведра. Опять потемнело.
Под железной лестницей сидел Скворцов и с какой-то злобной радостью думал:
— Какая глупая неосторожность! Прекрасные изобретения ученых попадают в руки простачков, не умеющих пользоваться усовершенствованиями… На что рассчитывает беглец, когда производит такой шум? Но раз они не умеют заметать следов, то наше дело за это их проучить. Будь вперед умнее.
Он вышел из своей берлоги и крадучись, ползком, добрался до машины.
Машина стояла к нему кузовом. Влезть на брезентовую крышу — это значит быть таким же простачком, каким был тот, на которого шла охота.
Но великолепный задок кузова манил удобством, лаской и обещал далекое путешествие в полной безопасности.
Скворцов, никогда не шедший навстречу велению сердца — на этот раз был вынужден занять место в задке кузова.
По установившейся привычке, устроившись удобно, он старался логически оправдать свой поступок.
Глухая стена, безлюдная улица, темная ночь и разразившаяся стихия — не давали основания предполагать, что есть любопытствующий глаз, могущий как-нибудь заметить его…
Итак, Скворцов на месте!
Сжимая в кармане револьвер и держа в левой руке легкий английский наручник, Скворцов перестал думать и был готов к решительной схватке.
Уныло ползали часы…
На противоположном конце длинной машины сидел тоже человек и, конечно, тоже думал:
— Всякая служба хороша в определенных рамках. Во-первых, когда она хорошо оплачивается, во-вторых, когда она не связана с риском, в-третьих, когда с тебя не требуют геройства, самоотвержения во имя каких-то весьма призрачных выгод, сейчас реально ни для кого не ощутимых…
Нет сомнения, что если бы Скворцов знал мысли своего желчного соседа, то он безапелляционно решил бы: с такой интеллигентской психологией в темную ночь можно только погибнуть, но отнюдь не рассчитывать на успех.
Сей интеллигент еще раз нажал кнопку и вновь раздался нетерпеливый рев, свист и шипение.
— Вот бы моему Жучку такую штучку. Можно было бы с уверенностью сказать, что он свистел бы всю ночь, а я сидел бы не здесь, а в лапах у черта.
Однако объективные обстоятельства были против Скворцова. От заставы все еще не было условленного сигнала, что давало Скворцову основание думать, что Жуков либо утонул и захлебнулся в захолустной грязи или, натолкнувшись в тьме кромешной на телеграфный столб — вступил с ним в бой по всем правилам деревенского искусства…
Ибо надо совершенно серьезно констатировать, что у нашего молодого героя Жукова Николая, который только начал свою славную карьеру красного детектива — было нечто общее с небезызвесткым, увы, и ему Дон Кихотом Ламанчским…
Характерные звуки автомобильной сирены проникли в комнату, где находился Кара. И, встрепенувшись, он поправил на себе пальто, натянул перчатки, надел шляпу. И исчез в темном коридоре ночной чайной.
Затем шагнул в нишу стены, отодвинул бесшумно засов и очутился вновь на улице, но уже под защитой прекрасного заграничного прорезиненного пальто.
Постояв немного на углу, Кара беззаботно, — но зорко посмотрел по сторонам…
Его острое зрение пронизало темноту и он заметил темный силуэт знакомой машины.
И поспешно направился к ней.
Расчет, с математической точностью установленный Скворцовым, на этот раз оказался неверным. И в дальнейшем эта ошибка имела весьма серьезные последствия…
Машина, стоявшая у входных дверей чайной, оказалась кузовом к глухой стене чайной…
А так как эта стена служила входной дверью хитроумных махинаций господина Кары — то естественно, что Скворцов оказался жертвой на этот раз необследованных им «стратегий» Кары.
Кара легкой походкой быстро приближался к автомобилю…
Кара, конечно, заметил человека, сидящего на задке кузова, набросился на него прыжком пантеры, взял его на мертвый прием воровской хватки.
До такой степени события развернулись быстро, что Скворцов не успел отпарировать прыжка нападающего…
На всякий случай он ударил приемом Джиу-Джитсу, но было уже поздно — два сильных человека — Кара и его шофер, который оказался знакомым нам Хлопсом — схватили Скворцова, быстро скрутили ему руки…
Хлопс связал его крепко шарфом, поднял, закрыл ему лицо, вскинул на спину и скрылся вместе с Карой в той же стене.
Промокшего насквозь Скворцова положили на пол фешенебельной комнаты, где недавно приводил в порядок свой туалет Кара.
Какое-то восхищение овладело Кара, когда он рассмотрел свою случайную жертву.
Он скинул цилиндр, распахнул пальто, со всего размаха упал в кресло, закурил сигару, заложив нога на ногу…
И, стараясь сохранить хладнокровие, иронически сказал:
— Не имеете ли жалоб, гражданин Скворцов?
— Нет. Я лежу удобно, — спокойно ответил Скворцов.
— Теперь, когда наши роли несколько переменились, я так же щедро, как и вы, — предоставляю в ваше распоряжение мой гардеробный шкаф…
— Только бы не заставили переодеваться, — тревожно подумал Скворцов и хладнокровно ответил:
— Да, с вашей стороны это было бы весьма любезно… Я весь мокрый… У меня высокая температура. И я могу потерять сознание… Едва ли это входит в ваши расчеты…
Хлопс при этих словах подскочил к Каре и что-то шепнул ему на ухо.
Кара многозначительно повел бровями и процедил:
— Мы сейчас очень заняты, гражданин Скворцов. До утра вряд ли вам удастся переодеться… А потому крепитесь! А утром наш врач вам сделает легкую операцию.
— Сошло… — подумал Скворцов.
И сейчас же закрыл глаза, оставив лишь маленькую щель — на всякий случай…
Кара быстро встал с своего кресла, застегнулся на все пуговицы, надел цилиндр.
Приоткрыл окошко и крикнул:
— Бор!
Через минуту вошел хозяин чайной с осовелым лицом, еле держась на ногах от выпитого вина и удивленными взглядами установился на Кара.
— Иметь за ним наблюдение…
Ткнув палкой в бесчувственного Скворцова, Кара вместе с Хлопсом вышел из комнаты и исчез в темном коридоре.
А через минуту Скворцов ясно услышал, как на улице запыхтела машина. Затем все умолкло.
Как связанный лев, беспомощно лежал Скворцов и мысли путались в его голове…
— Если какое-нибудь внешнее обстоятельство не выведет меня из этой берлоги, то я вряд ли выберусь отсюда сам!..
И Скворцов, конечно, был прав. Ибо, во-первых, он решительно не знал, в каком этаже он находится — его несли закрытого с головой куда-то и вверх и вниз…
Во-вторых, он не знал ходов этого таинственного здания.
В третьих, — инстинкт ему повелевал быть настороже и не доверять особенно авторитету своих выкладок, ибо таковые… на кузове… уж доказали свою несостоятельность…
Но что вы сделаете с пьяным человеком?
Который от поглощенного алкоголя раскисает, впадает в жалостливый тон и желает помочь там, где его помощь может послужить ему же во вред.
Хозяин чайной в пьяной фанаберии, с какой-то педантичностью, почти через каждые пять минут подымал окошечко и заглядывал в комнату.
Всякий раз встречаясь с жалостливым взглядом Скворцова.
— За что вы так наказаны? — спросил он наконец в приливе пьяной болтливости…
— Вот оно — внешнее обстоятельство, — подумал Скворцов.
— По-русску не разумлю, пане…
— Пан поляк?
— Так, пане…
И Скворцов быстро затараторил по-польски.
Смысл этой речи был следующий:
— Я дал сведения, которые требовал пан Юлий, но он меня заподозрил в измене, а я бедный человек. Я не могу изменить родине…
— О, пан наш очень строгий. Я вам дам сейчас немного выпить. Вы согреетесь, отдохнете, а потом я вас опять свяжу. И пан Юлий ничего не узнает.
С этими словами хозяин выставил руку в окошечко, потянул за шнур, — деревянная перегородка со скрипом открылась.
И он вошел в комнату.
Через пять минут Скворцов сидел в кресле, наливая в рюмку какую-то прозрачную жидкость и, делая вид, что пьет ее, выливал незаметно в плевательницу.
Когда вновь вошел к нему хозяин. Скворцов незаметно для него щелкнул затвором своих часов и добродушная, пьяная морда хозяина запечатлелась на фотографии.
— А далеко пан Юлий? — опасливо спросил Скворцов по-польски.
— Нет. Но он вернется утром…
— Он у своей милой?
— Не разумлю, пане…
Хозяин похлопал по плечу Скворцова и сказал:
— Не надо бояться. Пан пошумит, покричит и успокоится.
С этими словами он ушел с тем, чтобы через час или полтора вернуться и опять связать Скворцова.
Но хозяин чайной был уже не таким простачком, каким он показался вам сразу, ибо на всякий случай в том вине, которым он столь добродушно угощал Скворцова, была положена довольно сильная доза снотворного.
Но кто же не знает, что, получивши однажды жестокий урок, с расчетом на внешнее обстоятельство, второй раз не станет верить — ни добродушию, ни благожелательности людей в столь подозрительной обстановке…
Вот почему, если Скворцов мог показаться неопытным в спокойной позе на задке автомобиля, то он достаточно был искушен, чтобы избежать опасного угощения.
Как только захлопнулась дверь за хозяином, Скворцов тотчас же вскочил с места, отрезал шнур, с помощью которого дверца эта открывалась, приставил кресло спинкой к окошку и стал внимательно обозревать обстановку.
Первое, что бросилось в глаза Скворцову — это был таинственный ящик, на который Скворцов осторожно сел.
Не получив результата от этого опыта, Скворцов постарался сдвинуть его с места.
Ящик легко подался.
Скворцов поднял его и установил, что под ящиком стоит еще один ящик.
Он поднял и его. Обнажился плинтус. И тут все стало ясно…
У плинтуса был телефонный штепсель, но самого телефона не было…
Он стал шарить по стене, наткнулся на выпуклость, надавил на нее и дощечка легко поднялась вверх.
В нише был телефонный аппарат.
Скворцов взялся за трубку, но станция безмолвствовала.
Необходимо было найти еще какой-то провод, который заставил бы реагировать станцию.
Скворцов стал исследовать провода и обнаружил вскоре, что штепсель вставлен в гнездо одной вилкой.
Он включил штепсель полностью.
Загорелась синяя лампа.
Скворцов взял трубку и какой-то женский голос сейчас же ответил.
— 33 первая 3…
— Алло, — сказал Скворцов.
— Лампочка?
— Цвет? — спросил уже тревожно женский голос.
— Горит синяя лампа, — ответил Скворцов.
Раздался женский смех и уверенный голос ответил:
— Это путаница…
Контакт был прерван.
Скворцов с досадой подумал:
— Да тут сложная конспирация. Без шифра, пожалуй, влопаешься.
Он тотчас же записал слова женщины, говорившей с ним по телефону и уже собрался было продолжать свои эксперименты, как до него донесся пронзительный свист.
— Вот она, — подумал Скворцов, — моя «машина». Никаких изобретений, никакого усовершенствования — два пальца под язык, сильный напор глотки. И сигнал готов.
Ему представилась фигура мятущегося Жукова, потерявшего терпение и, наконец, решившего дать о себе знать таким «конспиративным путем».
Первое движение души бесхитростного Жукова было — немедленно исполнить то, что было ему приказано.
Но, когда Жуков начинает анализировать свои будущие действия, то неизменно впадает в скептицизм и решает бе-запеляционно следовать велениям своей логики.
Так было и с тем поручением, которое ему было дано Скворцовым.
Ведь если бы Жуков звонил из дома № 55, то машина была бы во время и не понадобилась та рискованная сигнализация, которая на этот раз случайно прошла благополучно.
Не дойдя до дома № 55, Жуков решил попытаться позвонить из дома № 52, который был расположен напротив и на углу.
Расчет оказался на этот раз правильным — в доме нашелся телефон, Жуков позвонил и под впечатлением № 52 коротко продиктовал:
— Подать к заставе у дома № 52.
Выйдя из этого дома, он забыл о 52 номере и вспомнив приказание Скворцова, стал ждать машину у дома № 55.
Вот почему машину, завернувшую за угол и, казалось, исчезнувшую, он, естественно, не мог принять за вызванную им же машину.
Тщетно прождав у этого номера, Жуков, наконец, решил пойти на встречу машине, когда приключилось нечто, которое впоследствии прошло не бесследно…
Перейдя улицу, Жуков наткнулся на какой-то твердый предмет, всосавшийся в жидкую грязь.
Он наклонился, поднял и вместе с тем явственно услышал, что какой-то тяжелый предмет шлепнулся рядом с ним в лужу.
Жуков немедленно стал исследовать свою находку и вскоре убедился, что это автомобильный насос.
Глубокомысленно решив, что это «что-нибудь неспроста», ибо, если здесь прошла своя машина, то это будет легко установить, но если чужая — то интересно: чья?
Не решил этот вопрос, ибо в темноте его и решить было нельзя.
Жуков пересек улицу, остановился у дома № 52 и произнес:
— Кругом вода! Ничего не разберешь!..
И в этот момент заметил в темноте силуэт машины.
Жуков твердо направился к ней…
Подойдя к машине, он на всякий случай уверенно опустил руку в карман, чтобы нащупать револьвер. И каково же было его удивление…
— Умри, Денис! Твоя песенка спета…
Вода…Хлещущий дождь… Дикая слякоть под ногами…
№ 52… № 55… Силуэт автомобиля…
Все закружилось!..
Карман был пуст…
Жуков похолодел от неожиданности, совершенно искренне вознегодовал на то, что, когда он подымал насос, у него был вытащен револьвер.
— Но кем?! Кем?! Вот задача…
Не мог же в самом деле в уличной луже находиться человек, который так бесцеремонно и бесстрашно осмелился бы украсть оружие?!
— И черт его дернул упустить шпиона… Чтобы потом плутать по темным улицам с риском самому быть пойманным!..
Не успел Жуков докончить своей мысленной фразы, как сзади действительно появилась вопрошающая тень:
— Не знаете ли № 55?
Этого было достаточно, чтобы напряженные нервы Жукова получили полную разрядку.
Он взмахнул насосом. Тень с легкостью перехватила на сос, радостно прошептав:
— Вот он, проклятый…
— Каюк! Влопался! — подумал Жуков.
— Товарищ Жуков, — зашептала тень, — мы вас везде ищем… Куда вы девались?
— А где револьвер? — растерянно произнес Жуков.
— Вот он… — сказала тень и тут же передала Жукову браунинг. Но браунинг был не его и Жуков все еще оставался в недоумении: куда мог деваться его собственный?
Затем он поспешно направился к машине, указал услов-нное место, а сам опять пересек улицу, скользя ногами по жидкой грязи.
Дойдя до большой лужи, Жуков засучил рукав и опустил руку в воду.
Обшарив дно, он наткнулся на свой револьвер, вытащил его, радостно вздохнул, тщательно вытер, положил в карман, подошел к машине и передал шоферу его браунинг.
Затем, завернув за угол, Жуков сильно свистнул, вложив два пальца в рот.
Услышав свист, Скворцов быстро сбросил с себя шинель, болотные сапоги… Спустив брюки вниз, он вытащил из кармана легкие ботинки, надел их.
И, взглянув на себя быстро в зеркало, убедился, что в таком наряде он может совершенно спокойно войти в любой посольский салон для своих дальнейших целей.
Под шинелью был надет полный визитный костюм.
Дойдя до выходной двери, Скворцов улыбнулся, вскинув многозначительно брови, вытащил блок-нот, что-то на нем черкнул и приклеил к стене.
Затем осветив темный коридор потайным электрическим фонариком, он смело шагнул в нишу, отодвинул засов и очутился на улице..
Обозрев спокойно местность, Скворцов по железной лестнице узнал сразу то место, где он был схвачен.
Он направился в противоположную сторону и явственно услышал чьи-то крадущиеся шаги.
— Не поворачиваться… — пронеслось в его голове. Шаги приближались. И вдруг он очутился в чьих-то железных объятиях.
Не теряя ни секунды, Скворцов приемом тур-де-тет опрокинул противника…
— Умри же, Денис!
В грязи барахталась перед ним фигура Жукова.
— Да ты, оказывается, баловник, дружище…
— Черт вас разберет, — растерянно прохрипел Жуков, — ушли в шинели, а вышли в этаком платье.
— А вот тебе еще один урок, — авторитетно сказал Скворцов и спокойно уселся в машину.
Леди радостно лизнула щеку Скворцова, машина бесшумно двинулась с места и покатилась за заставу.
К этому времени стихии окончательно надоело бушевать…
Дождь опять прошел. Сильный ветер свирепо гнал черные тучи по темному небосклону.
И часть за частью обнажилось небо от этого ночного флера…
Навис чистый звездный купол…
Выкатилась луна, которую так тщательно скрывали темные, ненастные тучи. И заблистала ярким серебристым светом вся окрестность…
Печальная окраина вдруг загорелась таинственным, зачарованным светом полной луны…
И все лужи засверкали, как драгоценные камни, на темно-бархатном фоне черной земли.
Машина шла уверенно вперед.
Неожиданно Скворцов остановил шофера и коротко приказал:
— Ждать 10 минут по часам. Затем догнать меня… Жуков, за мной!
С этими словами Скворцов слез с машины, за ним Жуков и на ремне у последнего — Леди.
Они широкими шагами шли вперед.
Скворцов, заложил руки за спину, низко опустив голову, шел, изредка освещая путь своим фонариком.
— Верно, следы ищет… — подумал Жуков.
Скворцов в этот момент остановился, внимательно исследовал почву, осветил фонарем и медленно, сосредоточенно произнес:
— Ну-с, теперь пустим Леди…
Леди рванулась вперед, лишь услышала свое имя, и разом бросилась на намеченное Скворцовым место…
— Ищи, ищи… — приказательно сказал Скворцов.
Леди обнюхала все место, внезапно рванулась влево, за ней сделал прыжок Скворцов. Собака замоталась на месте, вернулась назад и уверенно пошла по прямой…
Здесь прерывался след колес автомобиля и видно было протоптанное место со следами ног.
Скворцов взглянул на часы и обратился к Жукову:
— Дождись машины и следуй за мной.
И быстро пошел за собакой…
— Ищи, ищи… — каким-то проникновенным голосом точно внушал Леди Скворцов.
Собака сделала стойку. Затем строго посмотрела на Скворцова и завернула по незаметной тропинке направо.
Скворцов пошел за ней.
Машина с Жуковым медленно следовала за ним.
Вдали был виден небольшой особняк, окруженный решеткой.
Леди быстро ринулась вперед, не отнимая носа от земли.
За ней следовал, не отставая, Скворцов. Собака добежала до решетки и остановилась как вкопанная.
Скворцов одним прыжком был около собаки, схватил ее за ошейник и тихо, но внятно произнес:
— Тубо!..
Собака замерла и умными глазами посмотрела на Скворцова.
— Хорош! Хорош!
Собака радостно завиляла хвостом, дав знать, что она поняла хозяина и его одобрение.
Тем временем нетерпеливый Жуков лихорадочно ждал результата ночной кампании.
Шофер отвел Леди, а Скворцов с Жуковым перелезли через решетку и ползком направились к крыльцу особняка.
Кругом все было пустынно..
Скворцов сполз с крыльца и тихо пробрался к еле освещенным окнам.
Потянулся к карнизу и заглянул в окно…
Шофер, оставшись на дежурстве вместе с Леди, случайно заметил силуэт другой машины, которая была спрятана в ближайших кустарниках.
Он направился к ней.
В это время сзади на него набросился кто-то и завязалась драка.
Неизвестный явно побеждал шофера.
Сорвавшаяся с привязи Леди легко «взяла» решетку и в несколько прыжков очутилась около Скворцова…
И вновь стремительно побежала назад…
— Беги за ней, — быстро прошептал Скворцов — Жукову.
Жуков, сломя голову, ринулся за собакой. Ему ли не перепрыгнуть решетки…
Он грузно упал на барахтающихся борцов, быстро скрутил руки неизвестному. И вместе с шофером связали притихшего теперь человека и положили в свой автомобиль.
Затем Жуков побежал обратно.
Жуков застал Скворцова висящим на карнизе и спокойно обозревающим внутренность полуосвещенного особняка…
Во второй комнате тускло горела керосиновая лампа, под ней стоял небольшой круглый стол и спиной к окну работал над зарядкой какой-то жестянки с проводами Кара. Его видно было в полуоткрытую дверь.
Кивком головы Скворцов дал понять Жукову, что нужно действовать.
— Вырезай стекло… — прошептал он.
Жуков вырезал алмазом маленькое отверстие в стекле окна, вставил в него сучок, зацепил занавеску, притянул к отверстию и поджег занавеску.
Все это он сделал под тихую диктовку Скворцова.
Занавеска запылала…
Кара повернулся к окну и при виде пылающей занавески бросил жестянку в первую полутемную комнату.
Жестянка зашипела, закружилась…
И все покрылось сразу едким дымом…
Скворцов крепко держал за руку Жукова и что-то выжидал…
Дым понемногу рассеялся, Скворцов отпустил руку Жукова и, отступив от окна, скрылся в темноте.
Жуков, почувствовав свободу, ринулся через выбитую раму в комнату прямо на Кару.
Кара, заметив Жукова, бросился ему навстречу, ловким приемом бокса сшиб его с ног. И выпрыгнул в окно.
Жуков, оглушенный, не сразу мог подняться. Но, поднявшись, немедленно ринулся в другую комнату и… оцепенел…
Спиной к нему стоял человек в коверкотовом пальто и стрелял в убегающую фигуру!
Узнав по одежде Скворцова, Жуков вылетел обратно в сад особняка, быстро пробежал его и перелез через забор…
И опять замер от удивления.
Ибо Кара поспешно влезал в свой автомобиль, шофер его сидел на своем месте, а Скворцов сидел за рулем своего автомобиля… Теперь для Жукова не оставалось уже никакого сомнения, что он является свидетелем какого-то гнуснейшего предательства… Но… Но… Но…