Бенефис двойников, или Хроника неудавшейся провокации

Свинья, подстриженный под Ленина, в накладных усах и бородке, сидел на тахте и, раскчиваясь, как маятник, повторял без конца одну и ту же фразу на русском языке: "Ну что , батеньки, доигрались, что доигрались, батеньки, ну, батеньки, что?.."

- Что с ним? - спросил Стадлер.

- Доигрался, - ответил Стерлингов, - от укуса бешеной собаки у него развился "синдром Шарикова".

- Как это?

- Слюна собаки через рану попала в кровь, оттуда - в мозг. Поражен гипофиз левого полушария, отвечающий за работу правого...

- Ничего не понимаю! - затряс головой советолог. - Он что, теперь не сможет выполнить задание?

- Наоборот, - Стерлингов опустился на стул рядом с Фрайером. - Более идеального исполнителя и пожелать нельзя. Типичный зомби! С радостью выполнит любой приказ. Предложите ему, к примеру, съесть вон тот окурок.

Стадлер предложил. Фрайер с готовностью сунул бычок в рот и, тщательно разжевав, проглотил. Советологу даже показалось, что окурок попал в рот Свиньи еще раньше, чем он его об этом попросил.

"Реагирует на мысль", - решил Стадлер. Он еще раз придирчиво оглядел Фрайера и спросил:

- Что-то он толстоват, вчера, вроде бы, не был таким?

- Это его с пеницилина разнесло, - пояснил Стерлингов. - Я прививки ему делал, чтоб не взбесился раньше времени.

Фрайер, будто в знак согласия, кивнул.

Когда стало смеркаться, Свинью завернули в плащ, нацепили на глаза шляпу и, погрузив в "мерседес", отвезли на Красную площадь. Там с последней экскурсионной группой через Троицкие ворота проникли на территорию Кремля. Лупиньша с собой брать не стали - больно заметный. Его оставили в машине, которую спрятали за собором Василия Блаженного. Остальные рассредоточились и залегли под голубые ели в ожидании ночи. Ждать пришлось недолго...

- Осторожно, ступенька! - Стерлингов поддержал Фрайера за локоть. Шедший последним Стадлер упал.

- Черт, - пробормотал он, потирая ушибленное колено. - Тут и шею свернуть недолго. О Боже! - он отпрянул. Прямо на него из-под свода глядело мохнатое чудочище из хитро сплетенных им же сетей.

- Ну и паук! - ужаснулся Стадлер.

- Ну и муха! - ужаснулся паук.

- Эй, здесь тупик! - раздался откуда-то спереди голос Стерлингова.

Советолог посветил фонариком, но увидел лишь бритый затылок Свиньи. Он отодвинул Фрайера к стене и прошел вперед. Стерлингов ковыряя ногтем монолит из красного гранита, перегородивший дорогу.

- Все, - проговорил он. - Обвел нас Скойбеда вокруг пальца. Это западня.

Фонарик задрожал в руке Стадлера и, выскользнув на пол, погас. Стало совсем темно. Советолог протяжно завыл.

- Тихо! - зашипел на него Стерлингов. - Посмотрите вверх.

Стадлер посмотрел. Прямо над головой со свода пробивалась едва заметная полоска света.

- Что это?

- Как любит говорить наш друг Валерий Михалыч - хрен в пальто! Ну-ка подсобите, - Стерлингов надавил двумя руками на потолочнцю плиту. Та нехотя поддалась. Полоска света стала шире. Стадлер пришел в себя и бросился на помощь. Вдвоем им удалось повернуть плиту, освободив проем, в который мог пролезть человек. Советолог подпрыгнул, подтянувшись на руках, заглянул в проем. В том, что за плитой был Мавзолей, сомневаться не приходилось. Помогая друг другу, они залезли внутрь, втянув за руки Свинью, огляделись: ни видеокамер, ни намека на сигнализацию, одни голые гранитные стены... Несколько кварцевых ламп под потолком.

- Как в солярии, - пробормотал Стадлер.

Посредине, на возвышении под стекляным колпаком, заботливо укрытый сукном, лежал Ленин, голубоватый в свете кварцевых ламп. Советолог со Стерлинговым подошли вплотную и несколько минут молча смотрели на него. Затем аккуратно с двух сторон сняли стекляный колпак. От поднявшегося вверх пыльного облака Стадлер чихнул.

- Цыц! - Стерлингов сунул ему под нос кулак.

Стадлер чихнул громче.

- Ой! - вздрогнул один из солдат в почетном карауле у дверей Мавзолея.

- Товарищ ефрейтор, там кто-то есть, - он скосил круглый от стаха глаз себе за спину.

Ефрейтор, гладкий белобрысый парень с ямочкой посередине подбородка, мрачно сплюнул сквозь выбитый год назад зуб и, втянув ноздрями морозный воздух, прошипел:

- Ты что, сынок, припух? Или службу понял? Устав караульной службы для кого написан? Ну-ка, бегом, выкладывай, чего на посту не положено!

- Пить, курить, прислоняться, спать, сидеть, есть, надобности справлять, - выпалил молодой.

- А еще что? - не унимался ефрейтор.

- Оружие передавать.

- Дура! Разговаривать нельзя, - подобрел ефрейтор.

- Но ведь там кто-то есть, - лязгнул зубами молодой.

- Блин! - ругнулся ефрейтор. - Ты, я вижу, всасываешь хреново! Бурый нынче салобон пошел. Ну-ка скажи, сколько мне до приказа тянуть?

- 142 дня!

- Да ты че? - расстроился ефрейтор. - Сгноить меня здесь захотел? Ты масло сегодня перед постом схавал?

- Схавал.

- А раз масло схавал, значит что?

- 141.

- То-то же, - ефрейтор обиженно скривился. - Но я тебя, сука, научу считать. Я тебе утром в казарме "танкодром" устрою, Ты у меня вместо сна с лезвием толчек штурмовать пойдешь!

Молодой прикусил губу.

ГЛАВА 20

Москва. "Матросская тишина". КПЗ 15. 7 ноября. 5-30 утра.

Тусклое ночное освещение. В камере один заключенный, это капитан КГБ Козлов. Козлову не спиться. Он ворочается на своих нарах, что неподалеку от параши. Мысль о побеге пришлось оставить на время из-за отсутствия соответствующих инструментов.

Козлов сочиняет стихи.

Вообще-то он стихов никогда не писал. Все недосуг. Сперва школа, потом армия, училище, семья, работа. На работе, ясное дело , не до стихов. А домой придешь усталый, только-только газетку почитать, уроки у Митьки проверить, программу "Время" поглядеть и спать. В выходные тоже дела находились: рыбалка, ремонт, культпоход в театр, а про отпуск и вовсе говорить нечего, сами знаете , как время пролетает. Вот поэтому-то и не писал никогда капитан стихов. Но возможности в себе чувствовал, даже иногда в рифму разговаривал. Вот, например: "Митька русский не учил, снова двойку получил". А то и лучше: "Товарищ Семинард6 вас зовут на семинар". Так что способности у Козлова были.

"Самое главное - это начать, - так думал капитан, лежа в темной промозглой камере. - Начало должно быть таким, чтобы потом за все стихотворение стыдно не было."

Над первой строчкой капитан бился с полчаса, на зато вышла она на славу:

Над Матросской Тишиной - тишина.

Продолжение родилось почти сразу же:

Над Малаховым курганом - сны...

"Дальше, - думал Козлов, - надо про что-то родное написать."

Будто не было жены, но жена. Переслала мне кусок колбасы...

"Нет, лучше - ветчины."

При мыслях о еде побежала слюна, и Козлов забраковал этот кусок.

"Во-первых, - рассудил он, - про Малахов курган уже что-то было, а во-вторых, что значит "будто не было жены"? Была она, всегда была, сколько себя помню. За одной партой в школе сидели. И ветчину она не присылала, жаль, конечно, ведь в ней пилку для ногтей спрятать можно, но жена и не знает даже, что я здесь, откуда ей знать? Следовательно, и я не могу писать о том, о чем она не знает."

Козлов был приверженцом социалистического реализма, а потому решил начать заново, оставив лишь первую строчку:

Над Матросской Тишиной - тишина.

Капитан глянул в зарешеченное окошко: темно.

"Ладно, - подумал он. - Если бы был день, то я наверняка увидел бы птиц."

И поэтому вторая строчка получилась такой:

А над ней парит табун голубей.

"Хорошо, - подбодрил себя Козлов. - Давай дальше. Думаю, немного романтизма реализму не повредит."

Снится мне в тюрьме не дом, не жена, Снится мне далекий город Бомбей.

"Вот это другой разговор," - капитан удовлетворенно потянулся. Он достал из подкладки пиджака чудом уцелевшую при обыске "Стрелу" и стал разминать ее в пальцах. Спички у Козлова отобрали.

"Ладно, - утешил он себя. - Без курева, женщин и водки прожить можно. Без стихов - труднее."

Капитан уже знал, что второе четверостишие он посвятит Родине.

- Сми-и-ирно!!! - гулко и раскатисто донеслось вдруг из тюремного коридора.

Повинуясь многолетней привычке, Козлов соскочил с нар и вытянулся, зажав "Стрелу" в согнутых по Уставу пальцах. Не успело еще смолкнуть в коридоре эхо, как до ушей Козлова долетил сбивчивый рапорт дежурного:

- Товарищ генерал-майор, во время моего... То есть за время вашего... Ой... Присшествий не приключилось...

- Не приключилось, говоришь? - Козлов узнал опереточный бас Скойбеды. - А на посту кто дрых? Может и приключилось шо, да только ты все проспал! Как фамылия?

- Я не спал, - заблеял дежурный.

- Фамылия?! - рявкнул Скойбеда.

- Прапорщик Дундурей.

- Так вот, товарищ прапорщик, - Скойбеда сбавил тон. - Через пять мынут вижу вас сидящим в моей машине внизу. Трое суток аресту за сон на посту и незнание рапорта!

- За что, товарищ генерал, - захныкал дежурный.

- Повторяю: за сон и рапорт. Пятеро суток. Еще вопросы есть?

- Никак нет.

- Тогда, товарищ прапорщик, откройте мне камеру под нумером 15 и бегом делать то, шо я казал.

Дробью застучали сапоги по бетонному полу, и в замке козловской камеры заходил ключ. Капитан все еще стоял по стойке "смирно", не зная радоваться ему или наоборот.

Открылась тяжелая дверь, и на пороге показался Скойбеда в парадной шинели. Густые брови его были насуплены.

- Товарищ генерал-майор, - высунулся из-за спины его дежурный.

- Ну? - Скойбеда не шевелился.

- Разрешите обратиться?

- Ну?

Дежурный, протиснувшись между косяком и Скойбедой, забежал во фронт:

- С праздником вас, товарищ генерал-майор!

- Ура! - гаркнул было Скойбеда, но вовремя остановился. Его лицо потеплело, брови несколько расправились.

- Спасибо, сынок, - он похлопал дежурного по щеке. - Подхалимов терпеть ненавижу, а вот тебя, сынок, прощу. Ради светлой даты. Беги, занимайся своим делом.

- Есть! - дежурный прошмыгнул у Скойбеды под рукой и исчез в коридоре.

Скойбеда и Козлов остались вдвоем. На лоб генерала вновь спустились тучи, Козлов решил их разогнать.

- С семидесятой годовщиной вас, - пробормотал, улыбаясь, он.

Скойбеда молчал. Козлов растерялся. Он разжал кулак и посмотрел на свою измятую "Стрелу".

- Что это там? - мрачно спросил Скойбеда.

- Да вот, - капитан протянул ракрытую ладонь. - Спичечки не будет?

- Будут тебе спичечки, будут тебе яичечки! Что, доигрался, Козел!

Козлов побледнел.

- Валерий Михайлович... - начал он.

- Я тебе не Михалыч! - прорычвл генерал.

- Товарищ генерал-майор, это ошибка!

- Ошибка, говоришь? - Скойбеда прошел вглубь камеры и остановился у рукомойника. - И шо оружие без моего ведома на задание взял, тоже ошибка? И шо пол-Москвы академиков переловил? И шо народному депутату по твоей милости два зуба выбили, это шо?! За ошибки надо отвечать. Собирайся!

- Куда? - у Козлова ныло сердце.

- На кудыкину гору, ха-а-а-а... Собирайся, я сказал.

Козлов взял свой плащ, служивший в камере подушкой, и пробормотал:

- Я готов.

- Не слышу, - оттопырил ухо Скойбеда.

- Я готов.

- Не слышу?!

- Я готов!!!

Они пошли к выходу: капитан впереди, Скойбеда сзади. Прошли мимо соседних камер, мимо вытянувшегося в струну прапорщика Дундурея, мимо штрафного изолятора. На выходе Скойбеда расписался в каком-то журнале, и дав Козлову пинка, вытолкнул на темную предутреннюю улицу. У ворот тюрьмы стоял защитного цвета газик. Увидев генерала, из машины выскочил шофер-казах, ефрейтор внутренних войск, и засуетился, открывая дверь.

- Залазь! - Сккойбеда указал Козлову на заднее сиденье, сам сел рядом с водителем.

- Поехали, Жапузанов, - кивнул он казаху.

- Куда, товарищ генераль?

- На губу! - Скойбеда рукой указал направление.

Газик тронулся. Козлова знобило, не то от холода, не то от страха. Скойбеда посмотрел на часы:

- Четверть семого, мне еще сегодня парад принимать. Жми, Жапузанов!

- Куда,товарищ генераль?

- На губу, твою мать! - выругался Скобеда и, повернувшись к Козлову, проговорил:

- Посидишь у меня там, милок, подумаешь, может, уму-разуму наберешься.

Вдруг Козлова ожгло:

-Товарищ генерал-майор!

- Че орешь? - Скойбеда вздрогнул.

- Товарищ генерал-майор, это очень важно, а я чуть не забыл. Надо срочно связаться с полковником Семинардом.

- Говно твой Семинард, - Скойбеда широко зевнул. - Выкладывай мне.

- Товарищ генерал-майор, - капитан говорил скороговоркой, отчего смысл половины слов невозможно было уловить. - Прошлой ночью... Я прошлой ночью видел Фрайера, который Свинья... Про которого говорил Евлампий, который полковник Бабель.

- Да что ты мелешь? - наморщил лоб Скойбеда. - Который, не который... Что ты видел?

Козлов набрал побольше воздуха и выпалил:

- Я видел двойника Ленина.

- Опять двойники? - побагровел Скойбеда. - Отставить двойников! Мало вам с Семинардом скандала с академиками! В двух газетах ужо, мать их ити, материал прошел! Щас не 37-й год, чтоб все по-людски. Разрешили им гласность на свою голову!

- Но, товарищ генерал, - умояюще шептал Козлов. - Это же и вправду Фрайер, он и говорил-то не по-нашему.

- Во-во, - Скойбеда откинулся на сидении. - Только международного скандала нам и не хватало. Все, Козлов, на губе теперь двойников ловить будешь. А я постараюсь, чтоб и этот Семинард твой гребанный туда же попал. В одну камеру.

- Но товарищ...

- Рот закрой! - посоветовал Скойбеда.

Козлов так и сделал. Генерал же закурил сигарету с золотым мундштуком, стряхивая пепел прямо себе под ноги. Водитель молча крутил баранку.

- А ты шо такой хмурый, Жапузанов? - обратился к нему Скойбеда. - Дедовщина замучила? Дедовщины у нас нет.

- Не, товарищ генераль, - мотнул головой Жапузанов. - Не выспался просто, дежурный рано разбудиль, сон досмотреть не даль, а я во сне мама видель.

- Сон - это хорошо, - согласился Скойбеда. - Мне вот тут давеча такой сон снился, похлеще любого детектива. Снилось, будто меня агенты иностранной разведки похитили. Привезли они меня на свою дачу и давай спытать, как, мол, в Мавзолей Ленина проникнуть. Ну, я им, ясное дело, говорю: режьте, мол, меня на куски, ничего не скажу, ха-а-а...

Скойбеда замолчал, выпуская дым в форточку.

- А дальше что быль, товарищ генераль? - спросил водитель.

- Дальше?.. - Скойбеда чуть смутился. - Ты, Жапузанов, давай за дорогой смотри. Дальше... Что дальше... Обезвредил я их, кочнечно, и сдал на Лубянку, такие вот сны бывают.

Козлов тоже вспомнил свой давешний сон про Скойбеду, но промолчал.

- Приехаль, товарищ генераль, - Жапузанов затормозил у сурового здания с решетками на окнах. Скойбеда с удивительной для своей комплекции легкостья выпрыгнул из машины и открыл заднюю дверь:

- Вылазь, Козел, да побыстрее, у меня времени в обрез.

Капитан подчинился. Огляделся: вокруг ни души, только-только начинает светать, на небе бледными искорками догорают звезды.

- Ну, чего застопорился, сказано: швидче шевелись!

Скойбеда стоял широко расставив ноги, полы его шинели быди распахнуты...

И тут на Козлова нашло. Он вспомнил, как в детстве играли они на пустыре в футбол, вспомнил, как хорошо получались у него удары по мячу слета... Он смотрел на то место, где сходились воедино масластые ноги генерала:

"Вот он, мяч только бы не промахнуться."

Капитан прицелился, закрыв один глаз.

- Ты шо это, спятил? - забеспокоился Скойбеда.

Козлов воровато зыркнул на Жапузанова: тот сидел за рулем и, казалось, спал, и, размахнувшись, с правой ударил генерала острым носом туфли между ног, метя попасть тугим мячом прямо в "девятку".

- А-а-а-а! - Скойбеда взмахнул руками и осел на кузов газика.

Козлов бросился бежать.

- Стреляй, Жапузанов! - услышал он рев генерала. - Стреляй, уйдет!

- Куда, товарищ генераль?

- А, чурбан тупорылый! - послышался глухой удар и жалобный крик Жапузанова. Козлов растворился в сумерках зарождавшегося утра.

ГЛАВА 21

Москва. Красная Площадь. 7 ноября. 70-я годовщина Великой Октябрьской Социалистической революции. Идет проаздничная демонстрация. 11-30 утра.

На трибуне Мавзолея - крупные деятели Партии и Правительства. Напротив, у витрин ГУМа, среди народа, - Эдуард Стерлингов и Сэм Стадлер, оба в приподнятом настроении. В руке Стерлингова - воздушный шарик желтого цвета, наполненный углекислым газом. Падает первый снег.

- Интересно будет почитать наши завтрашние газеты, - потер руки советолог. - Сенсация выйдет отменная!

- Да, - согласился Стерлингов. - Сожалею, что лишен такой возможности.

- Я вам перешлю, - пообещал Стадлер. - Какой у вас номер телефакса?

- У меня аудиовокс, - улыбнулся Стерлингов. - Вы, кстати, когда улетаете?

- Завтра утром. Билеты уже заказал. А сегодня, - Стадлер сладко зажмурился, - рассчитаюсь с вами, а после - прощальный банкет, я угощаю. Надеюсь, вы не будите возражать против того, что я пригласил в нашу компанию консула Хэриса. О! Вот и он. Легок на помине.

Пробивая локтями дорогу сквозь колонну трудящихся от завода им. Лихачева, к ним пробирался Хэрис. Брови его были насуплены.

- Эй, мне чертовски не нравится твоя манера звонить ни свет ни заря, - вместо "здрасте" начал он. - Что у тебя опять за неотложные дела?

Стадлер принял его тон:

- Ты порядочная свинья, Джим, но я тебя прощаю. Сегодня у меня замечательный день.

- Как же, семдесят лет советской власти, - пробурчал консул.

- Ты можешь язвить, сколько угодно, - усмехнулся Стадлер. - Мимо денег ты уже проехал, теперь рискуешь пролететь и мимо банкета.

- Какого банкета? - навострил уши консул.

- Прощального. Банкета по поводу моего отбытия на родину.

- Чего-то я не понял, - наморщил лоб Хэрис. - Ты что, уже улетаешь? А как же задание?

- Задание я решил перепоручить тебе, - хлопнул консула по плечу Стадлер.

- Как это мне? - испугался тот. - Мне нельзя. У меня семья, дети. Я на подхвате, в обеспечении.

- Вот как? - советолог почесал нос. - Я и не знал. Бумага на тебя уже ушла в центр, так что машину не остановить. Ты уж извени.

- Ты... Да ты сволочь! - Хэрис попытался взять советолога за грудки. - Ты - гад, жидовская морда!

- Э, э, полегче! - Стадлер одним движением стряхнул с себя консула. Ты тут последние мозги пропил, шутки понимать разучился. Ну неужели я и вправду миллионное дело такому рохле, как ты, доверил бы?

- Я думаю, что нет, - робко заметил Хэрис.

- Вот и я думаю, - Стадлер поправил ворот плаща. - Нет уже никакого задания. Выполнил я его, пока ты со своими послами водку жрал. Вот так-то, старик.

- Ух ты, Господи! - выдохнул Хэрис. - Ну ты меня и напугал. Нет, ты пойми, я... - Он вытащил из кармана фляжку и судорожными глотками осушил где-то на треть. - Я не против задания. А кстати, в чем оно заключалось?

- Тебя, дурака, разыграть. - Стадлер нахально блеснул глазами.

- Да ну...- обиделся консул.

Стерлингов, стоявший доселе молча пряча улыбку, сказал:

- Филипп, я тут отойду на минутку в одно место, вы шарик не подержите?

- О чем разговор.

- Кто это? - спроил Хэрис, когда Стерлингов ушел.

- Агент КГБ! - засмеялся Стадлер.

- Ну и шуточки у тебя, - снова надулся консул.

Поток демонстрантов тем временем иссякал. Все реже мелькали красные флаги, все глуше звучало "ура". Засобирались и люди на трибуне.

- Смотри, - подтолкнул Хэриса советолог. - Ну ща будет круто! Где же Эд? Такое зрелище пропустит!

Он завертел головой в поисках Стерлингова, но того нигде не было.

- А что будет-то? - консула снедало любопытство.

- Сейчас увидишь, - подмигнул Стадлер. - Оперетта Кальмана под названием...

Он не договорил. Его тонкий нюх почувствовал вдруг необычайно сильный запах цветочного одеколона. Настолько сильный, что закружилась голова. Запах шел со всех сторон, казалось, всю Красную Площадь полили грошевой парфюмерией, и что вместо снега с неба сеется одеколон. Стадлер скосил глаза влево. Метрах в трех от себя он увидел странного человека. Человек этот в чудовищно мешковатых брюках стоял на полусогнутых ногах и читал газету, источая тот самый приторный аромат.

Советолог посмотрел вправо и увидел точно такого же человека, только вместо газеты в руках у него был журнал. Еще двое с книгами стояли у него за спиной.

"Самая читающая в мире страна", - промелькнула в голове мысль. Он уже все понял, медлить было нельзя. Стадлер развернулся на носках и прынгул прямо на человека с газетой. Расчет оказался верным: человек не ожидал такого поворота событий, и газета выпала у него из рук вместе со спрятанными в ней наручниками. Стадлер размахнулся и что есть силы стукнул противника шариком по голове. Шарик от удара оглушительно лопнул, приведя человека в состояние легкой контузии. Он на мгновение потерял ориентацию, и этого советологу хватило чтобы, проскочив мимо него, броситься бежать вдоль главного универмага столицы. Сзади слышались хрип и возня: это консул Джим Хэрис тщетно бился в цепких руках кэгэбистов, как треска на крючке. Стадлер почти добежал до угла, когда на его пути вырос мощный мужик с 12-м томом собрания сочинений Л.Н.Толстого в руке. Стадлер наклонил голову и с разбегу боднул того в солнечное сплетение. Кэгэбэшник охнул, осел на бок, выдавив могучим задом два толстых витринных окна. Звякнули стекла, дико завыла сигнализация.

Со всех сторон к Стадлеру бежали люди, размахивая газетами и книгами, брошюрами и буклетами. Советолог нырнул в образовавшуюся брешь ГУМовской витрины и, перемахнув через прилавок, скрылся в подсобном помещении. Сзади доносился топот и сиплое сопение, крики: "Марадян, второй этаж, Стаценко налево, остальные за мной!" Остальных оказалось человек десять. Все они пробежали мимо того места, где прятался Стадлер, бухая тяжелыми сапогами, и скрылись за поворотом. Советолог осторожно высунул голову: прямо на него глядел молоденький паренек с расширившимися от страха глазами. Стадлер двинулся ему навстречу.

- Стой! - пропищал паренек. - Стрелять буду!

- Не стрелять! - донеслось откуда-то издалека. - Он нам живым нужен!

Молодой особист растерялся. Советолог же выхватив пистолет из-за пазухи и, сняв его с предохранителя, прошипел:

- Прочь с дороги. Мне стрелять можно.

- Нет! - замахал руками паренек. - Так нечестно! Вы не посмеете!

- Я не посмею? - Стадлер прицелился ему в голову и нажал на курок.

Тонкая струйка подкрашенной воды, вылетев из дула пистолета, расплылась чернильным пятном на лбу паренька. Он вскрикнул и, закрыв лицо руками, упал ничком под прилавок.

- Что за черт! - Стадлер отбросил пистолет. Из дальнего конца отдела к нему уже бежало несколько человек. Советолог юркнул обратно в подсобку, а оттуда через дверь еще в одну. Следующая дверь оказалась изнутри заперта на щеколду. Стадлер откинув засов и, толкнув дверь, оказался в каком-то дворе. В лицо ударил свежий ветер. Сквозь арку Стадлер выскочил на улицу. Прямо перед ним находился белый рафик с двумя нарисованными на борту пингвинами. Толстый водитель сидел в кабине и курил.

- Эй, браток, сигаретки не будет? - прохрипел, задыхаясь, советолог.

- Да что за тобой, волки гнались, что-ли? - добродушно пробасил толстяк. - На, кури.

Он приоткрыл дверцу и протянул Стадлеру пачку "Явы". Тот схватил водителя за кисть и со всей силы рванул на себя. Толстяк как шарик перекатился на тротуар. Стадлер прыгнул в кабину. Ключ торчал в замке зажигания, остальное было делом техники. Мотор дико взревел и "рафик" рванулся вперед, взяв рекордную стартовую скорость. Из арки высыпали кэгэбисты.

- По колесам, стрелять по колесам! - раздался визгливый голос.

Пули защелкали по жестяной обшивке "рафика".

- Егор Глебыч, уйдет же! - вопил сзади. - Уйдет же, Егор Глебыч!..

- Я сказал: по колесам!!!

Стадлер свернул в ближайший переулок.

"Только б до посольства добраться, - работала мысль. - А там лягу на дно, попрошу политического убежища..."

Стадлер глянул в зеркало заднего вида: погони не было. Оторвался, облегченно подумал он. До посольства оставалось уже совсем близко. Лишь бы засады не было! Стадлер вывернул на прямую. Вот уже и серое здание со звездно-полосатым флагом... Четыреста метров. Триста. Двести. Сто пятьдесят...

И тут из боковой улицы наперерез ему выскочила машина "мерседес"! Стадлер узнал этот широкий серебристый капот с круглой эмблемой посередине. Машину развернуло и бросило навстречу советологу. Тот до отказа надавил на тормоз, но было уже поздно. Визг тормозов, лязг мнущегося железа, звон лопнувших стекол, - все смешалося для Стадлера в один общий гул. Советолога швырнуло на руль, острая боль пронзила груднуя клетку. Сознание на миг оставило его, но вернулось от резкого воя милицейской сирены. Стадлер застонал и, собрав последние силы, рванул ворот пиджака. Пробормотав отходную молитву, советолог надавил зубами на едва заметный бугорок под материей. Хрустнуло стекло и во рту появился приторный вкус касторки. Закрыв глаза, Стадлер приготовился к смерти. Прошло какое-то время, и некто возник рядом с ним. Ткнув его в бок чем-то твердым, этот некто нежно пропел:

- Приехали, мистер Стадлер.

Тот открыл глаза: над ним нависло красное обветренное лицо.

- Ю ар эн энджел? - спросил советолог.

- Ангел, ангел, - обветренное лицо улыбалось. - Вылезайте.

Стадлер хотел задать еще вопрос, но не успел: сознание вновь покинула его, на этот раз надолго.

* * *

Эдуард Стерлингов шел по Садовому кольцу. Ветер развевал полы его дорогого английского плаща, снежинки падали на русые волосы и надолго застревали в них.

- Товарищ майор! - услышал он знакомый до боли голос.

Стерлингов удивленно обернулся. Перед ним стоял полковник Семинард.

- Да-да, не удивляйся, - майор, - улыбнулся Семинард. - Так и быть, открою секрет: пришел приказ о присвоении тебе очередного звания. Шутка ли, такое дело раскрутил! - Семинард многозначительно поднял палец вверх.

- Значит, поймали? - спросил Стерлингов.

- Обижаешь, - хмыкнул полковник. - Куда же он денется? Поймали, конечно. Правда, поломанного слегка. Сотрясение мозга, два ребра пополам, но, главное, - живой. Будет теперь на кого Исаева обменять.

- А где Лупиньш? - снова спросил Стерлингов.

- Лупиньш - герой, - Семинард смахнул слезу. - В критический момент пошел на таран, как Гостелло. Сейчас в больнице в тяжелом состоянии. Здесь, кстати, недалеко, можем зайти.

Они дошли до госпиталя, поднялись по мраморной лестнице на второй этаж. Лупиньш лежал на специально оборудованной койке под капельницей, вокруг него толпились светила медицины, человек двадцать, почти все лысые и в очках.

Лупиньш открыл глаза.

- Доктор, - слабо прошептал он. - Скажите, я буду жить?

- Ну что вы, голубчик, - успокоил его самый старый професор. - Мы еще все на свадьбе у вас погуляем.

Лупиньш обвел взглядом весь консилиум, склонившийся на ним, прикидывая, во сколько же обойдется свадьба, и ему стало еще хуже.

- Пойдемте, - потянул Стерлингова за рукав Семинард. - Ему сейчас не до нас.

ГЛАВА 22

Москва. Лубянка. Кабинет начальника контрразведки. За огоромным окном падает ноябрьский снег...

В кабинете трое: Стерлингов, пока еще капитан, напротив, развалившись в кресле, - генерал-майор Скойбеда и полковник Семинард. Последний стоит у сделанного почти в натуральную величину глобуса и с увлечением выбирает место проведения очередного отпуска.

- Слухай, где-то я тебя видел? - Скойбеда в упор разглядывал Стерлингова.

Тот пожал плечами:

- В Андервиле, Монтевидео, Дюссельдорфе..

- Да ты шутник! - заржал Скойбеда.

Открылась дверь, и бесшумно вошел хозяин кабинета - шеф контрразведки. Большие генеральские звезды его сияли золотом.

- Товарищи офицеры! - подал команду Семинард.

Стерлингов вскочил, Скойбеда остался сидеть.

- Почему не приветствуете старших по званию? - спросил у него шеф.

- Ну, здорово, - закинул ногу на ногу Скойбеда.

Шеф не ответил. Он оглядел собравшихся:

- Почему я не вижу здесь капитана Козлова? Я же распоряился, чтоб были все. Где Козлов?

При упоминании о капитане Скойбеда посерел.

- Убег, паскуда, - процедил он. - Я его на губу хотел, на пять суток, а он убег. Меня ударил, ефрейтору Жапузанову челюсть сломал, найду - под требунал пойдет!

- Товарищ генирал, - подал голос Семинард. - Здесь Козлов, у меня в кабинете. Третьи сутки в стенном шкафу сидит, Скойбады боится.

Скойбеда бросил в полковника тяжелый взгляд:

- Ах вот оно шо! Пригрел стало быть гадюку. Ну-ну полкан, смотри...

Как бы в подверждении семинардовских слов приоткрылась дверь, и в кабинет просунулась голова Козлова.

- Разрешите? - его глаза забегали по помещению и, наткнувшись на Скойбеду, расширились от ужаса.

- Входите, капитан, - разрешил шеф. - Не бойтесь.

Козлов вошел как-то боком и встал у двери, готовый в любой момент убежать. Вид его был страшен: прорезиненный плащ заляпан грязью, брюки порваны, трехдневная щетина на впалых щеках, под глазами - филетовые круги.

- Иди сюда, сынок, не дрейфь, - лаского позвал его Скойбеда. - Чуток погутарим.

Козлов попятился назад.

- Ну куда ж ты, родной? - Скойбеда почесал подбородок.

- Отставить, товарищ генерал-майор! - вмешался шеф. - Ведите себя, как положено.

Скойбеда побагравел.

- Ты мной не командуй! - прошипел он. - Не на того напал. Дома Дунькой своей командывать будешь!

- А вы мне не тычь! - шеф побагровел тоже, но старался говорить спокойно. - Проходите, капитан, - бросил он Козлову. - Выглядите вы, конечно, неважно, но времени у нас нет. Приведете себя в порядок потом. Садитесь в угол. Так, чтобы я вас не видел.

Козлов мышью прошмыгнул мимо Скойбеды в дальний конец кабинета, где спрятался за аквариум с гупиями.

- Ну что ж, товарищи, - объявил шеф. - Теперь, когда все в сборе, можно начинать. Я собрал вас здесь для того, чтобы подвести итог, так сказать, определенной проделанной работе.

Шеф улыбнулся в усы, погладил лысину и продолжал.

- А работа, смею заметить без ложной скромности, была проделана большая, даже, можно сказать, немалая.

Шеф выдержал паузу, после чего сообщил:

- Два дня назад при непосредственном участии нашего Управления была полностью изоблечена и арестована преступная группа, готовившая теракт на территории города Москва. Была на корню пресечена попытка крупномасштабной идеологической диверсии с участием инстранных спецслужб.

Шеф перевел дух и приступил к самому главному:

- Слово для доклада по этому вопросу имеет мой заместитель, хорошо всем вам известный полковник Семинард. Пожалуйста, Георгий Андреевич.

Семинард встал, одернул парадный китель и, откашлявшись, начал:

- Все началось с того, что к нам в руки попала кассета с записью разговора, смысл которого...

- Георгий Андреевич! - перебил его шеф. - Это уже и без того все известно, не так ли? - Он обвел взглядом присутствующих. - Вы начинайте с самой сути.

- Хорошо, - Семинард откашлялся по-новой. - Вначале у нас было две версии: версия капитана Козлова, - полковник указал на аквариум, - и версия Евлампию, то есть полковника Бабеля. По версии Козлова выходило, что Евлампий спятил, по версии Евлампия - что спятили все остальные. Этот этап расследования, условно назовем его аналитическим, был, пожалуй, самым тяжелым. Сравнивая две данные версии, было решено не отдавать предпочтения ни первой, ни, тем более, второй, а поискать

компромиссный вариант. При последнем разговоре со мной Евлампий упомянул о некой пушной корпорации, представляющей собой товарищество с ограниченной ответственностью, это меня насторожило. Раз люди, состоящие в этом синдикате, боятся взять на себя весь груз ответственности, ограничившись лишь ее частью, значит у них нечиста совесть. На таможне мы выяснили, что именно в этот день, когда прилетел из Америки Евлампий, пасспортный контроль проходил некий Филипп Розенблюм, являющийся одним из учредителей этой самой пушной корпорации. Было решено установить за ним наблюдение. Для этого были задействованны младший лейтенант Лупиньш и капитан Стерлингов.

Все посмотрели на Стерлингова. Скойбеда вдруг хлопнул себя по лбу и закричал:

- Ба! Вспомнил! Во сне я тебя видел!

Стерлингов слегка наклонил голову, дав тем самым понять, что польщен.

- Ну, вот, - продолжил Семинард. - Одновременно, но со значительно более раннего срока, мы вели наблюдение за американским консулом Джимом Хэрисом. Было у нас предположение, что он - резидент. И если наши предположения верны, эти два человека обязательно должны были бы встретиться. Так оно и случилось. Разговор, который они вели в "фольксвагене", а мы благодаря сверхсекретной микроминиатюрной аппаратуре слушали, еще раз подтвердил нашу версию. Стало окончательно ясно, что Филипп Розенблюм и Сэм Стадлер, ведущий советолог американской разведки, - одно и то же лицо.

Семинард налил себе воды из графина, сделал несколько глотков.

- Но тут опять возник капитан Козлов. Он принес фотографию, на которой якобы изображены члены ленинского Совнаркома, и высказал свою интерпритацию акции, готовящеся на Красной Площади 7 ноября. Перед нами вновь встала дилемма: либо отбросить вариант Козлова как утопический, либо...

Семинард помолчал.

- Мы избрали второй путь. Во-первых, нельзя было полностью игнорировать козлиную... хм, простите, козловскую версию, поскольку ежели бы в ней оказался хоть один процент истины - мы бы себе потом не простили. А во-вторых, такой ход сам по себе явился идеальным отвлекающим маневром, вводящим нашего очевидно неглупого противника в состояние глубокого заблуждения.

Семинард отпил еще немного воды. Он умолчал об еще одной и, пожалуй, самой главной причине: поводить за крупный нос этого самодовольного индюка Скойбеду. В наступившей тишине было слышно как за аквариумом скрипит зубами Козлов, сжимая и разжимая кулаки.

- Мы, конечно, отдавали себе отчет, на что идем, - Семинард промокнул губы белоснежным платком. - В этой отвлекающей операции были задействованы наши лучшие люди. А потом среди задержанных по подозрению оказалось немало представителей интеллигенции - врачи, ученые, писатели и даже один депутат. Перед всеми пришлось извиниться.

- У меня вопрос, - подал голос из своего угла Козлов. - Неужели нельзя было поставить в известность меня? Выполняя задание , я в ряде случаев рисковал жизнью.

- Не обижайтесь, Лешенька, - сочувственно улыбнулся Семинард. - Но того требовали обстоятельства.

- Ну, а мы, - он встрепенулся, - вернемся к нашему Стадлеру-Розенблюму. Пока Козлов хватал за бороды московскую профессуру, капитан Стерлингов вместе С Лупиньшем входили в доверие к шпиону. По разработанной нами легенде Стерлингов играл роль подпольного миллионера, а Лупиньш - его личного шофера и телохранителя. Я думаю, для капитана это не было сложной задачей: почти год до этого он вращался в среде дельцов теневой экономики, разоблачая преступную группу Максима Швабры. У Лупиньша задание было и того проще - мы вообще запретили ему открывать рот. Крути баранку, и - все.

Для орбретения полного доверия у Стадлера было решено через Стерлиногова передать ему оружие. Сперва это был настоящий пистолет, но после пьяного дебоша, который Стадлер учинил в "Астории", мы сочли необходимым заменить этот пистолет на водяной.

Просто ради спокойствия горожан. В это же время мы меняем ему ампулу с цианистым калием в лацкане пиджака на слабительное, и не напрасно, забегая вперед, скажу, что при задержании он предпринял попытку суицида, но все обошлось легким расстройством желудка.

Таким образом, поверив Стерлингову, Стадлер раскрывает ему истинную причину своего приезда в Москву и просит помощи. А этого мы только и ждали.

Семинард плеснул себе в стакан еще воды, но пить не стал.

- Дальше все шло по плану, и вскоре в Москву прилетает еще один участник событий, некто Теодор Фрайер по кличке "Свинья". Стерлингов встречаем его в аеэропорту и отвозит к себе на дачу. И вот с этого момента нам перестает везти...

- Так уж и везти? - поднял брови шеф. - Это не невезение, а обычная профессиональная небрежность, и нечего, Георгий Андреевич, уменьшать нашу с вами вину.

- Да, вы правы, - опустил голову Семинард. - Накладки следуют одна за одной. Так, парикмахер Вильковский, завербованный нами специально для гримеровки Свиньи, выходя от Стерлингова в Переделкино, спотыкается в темноте о бревно и ломает ногу. Но это еще полбеды. Беда в том, что мы не углядели за Свиньей. Мы располагали сведениями о том, что этот Фрайер - наркоман, но, к сожалению, не придали этому должного значения. Вина за это большей частью ложится на капитана Стерлингова, который не позаботился о том, чтоб чемодан с медицинскими препаратами гражданина Кепарасика, арестованного, кстати, еще 3-го ноября по обвинению в укрывании подпольной химической лаборатории и сотрудничестве с иностранной разведкой. Так вот, не позаботился о том, чтобы чемодан этот находился вне поля досягаемости Свиньи. В результате, воспользовавшись минутным отсутствием Вильковского, Фрайер, будучи в состоянии наркотической абстиненции, вводит себе некоторую дозу метапроптизола, отчего у него развивается тяжелая форма клаустрофобии и он совершает побег через окно второго этажа...

- А где сейчас Фрайер? - спросил шеф.

- Ищем, товарищ генерал, - развел руками Семинард. - Вся милиция на ноги поднята, да и наши люди тоже. Последний раз его видел капитан Козлов в ночь с 5-го на 6-е ноября в такси с номерными знаками 13-65 Моисей, Ольга, Кирилл. Свинья вышел из машины в районе государственного университета, прошел проходным двором, после чего Козлов его потерял.

- Нехорошо, Козлов, - шеф погрозил кривым указательным пальцем. Из-за вас теперь двойник Ленина разгуливает где-то по Москве. Ну ладно, с этим потом разберемся. Продолжайте, Георгий Андреевич.

- Значит так, - снова заговорил Семинард. - Тут может возникнуть резонный вопрос: отчего было не арестовать всю преступную группу сразу после того, как прилетел Фрайер? Я отвечу на этот вопрос так: у нас не хватило бы доказательств. Злоумышленникам ничего не стоило бы отвертеться, и поэтому мы решили брать их, что говорится, с поличным на месте преступления, то есть в Мавзолее. Но после того, как исчез Свинья, план этот провалился, и над всей операцией нависла угроза срыва. Но у нас был запасной вариант. Мы позвали консультанта с "Мосфильма" и, не посвящая его, естественно, в детали, спросили, кого бы он рекомендовал на роль Ленина. Консультант посоветовал пригласить малоизвестного актера театра и кино товарища Зюбенко. Мы пригласили. Но вы понимаете, в чем сложность: мало того, чтобы этот Зюбенко должен был походить на Ленина, он еще должен быть похож на Свинью. На самом же деле товарищ Зюбенко оказался толще Фрайера на 15 килограмм. Как вы сами понимаете, времени для похудания у нас не было. Более того, этот Зюбенко ни слова не понимал по-английски, в то время как Фрайер абсолютно не понимал по-русски. И тогда капитану Стерлингову пришла в голову мысль насчет кусания бешенной собакой, поражения мозга и пенециллиновых прививок. Стадлер и на это клюнул.

Все вроде бы складывалось хорошо, но сама идея захвата преступной группы на месте злодеяния оказалась, мягко говоря, несостоятельной. Из четырех человек, осуществлявших подмену Ленина в Мавзолее, трое являлись нашими сотрудниками. Захватывать стало практически некого: один, как известно, не группа. Поэтому операцию было решено перенести на 7 ноября, для чего Стерлингов и назначил встречу утром на Красной площади. Зная психологию советолога, мы в праве были предположить, что он, дабы потешить свое нездоровое самолюбие, возьмет с собой консула Хэриса. Тогда появилась бы возможность взять их вместе. Правда, люди из группы захвата переусердствовали в своем пристрастии к парфюмерии, вследствии чего Стадлер обнаружил их раньше, чем было предусмотренно. Сигналом к началу операции служил факт передичи желтого шарика Стадлеру Стерлинговым, и наши сотрудники ждали лишь, пока самые уважаемые люди страны покинут трибуну Мавзолея, чтобы не омрачать им праздника малоэстетичной процедурой захвата. В итоге Хэриса удалось взять без шума, а вот за Стадлером пришлось побегать. Он легко травмировал несколько человек, угнал автомашину и был близок к тому, чтобы скрыться за дверями своего посольства, но тут проявил героизм младший лейтенант Лупиньш. Сагодня утром я связывался с его лечащим врачом, и он сказал, что жизни Айвара уже ничто не угрожает, но пару месяцев он у них полежит. У меня - все. - Семинард закончил и устало оперся о стол.

- Ха-а-а-а! - засмеялся Скойбеда. - Ловкие ж вы хлопцы, как я погляжу. И агентов вражьих повылавливали и Козла своего проучли, шоб нос куды не надо не совал. Одобряю, ха-а!

- Минуточку, - обратился к Семинарду шеф. - Из вашего рассказа осталось непонятным, откуда этот Сбадлер, или как его там, узнал про совсекретный подземный ход под кремлевской стеной? Если не ошибаюсь, он именно через него проник в Мавзолей?

- Не ошибаетесь, - Семинард давно ждал этого вопроса. - Не ошибаетесь, товарищ генерал. Про подземный ход ему рассказал один человек, очень нам всем хорошо знакомый, более того, я вам скажу, что этот человек сейчас здесь.

Семинард посмотрел на Скойбеду. Тот весь сжался под колючим взглядом и побледнел.

- Ну шо вылупился-то? - попытался он взять себя в руки. - Генералов-майоров не бачил, чи шо?

- Бачил, бачил, - проговорил Семинард. - И в погонах с лампасами бачил, и в гражданке за сбором гербария, и в спортивных штанах за разглашением гомсударственной тайны. Всяких бачил.

- Это ты об чем? - затрясся Скойбеда.

- Товарищ генерал, - обратился к шефу Семинард. - Разрешите, мы в служебных целях воспользуемся вашим видеомагнитофоном.

- Да, конечно, - ответил ничего не понимающий шеф.

- Ну что, Эдуард Николаевич, давай, - кивнул полковник Стерлингову.

Тот поднялся и, достав из внутреннего кармана кителя видеокассету, вставил ее в гнездо, нажал на пуск. На экране японского телевизора появился диван, а на нем Скойбеда с блаженной рожей, занимающей ровно четверть экранной площади, в трико с обвислыми коленями. Рядом с ним на стуле сидел Стадлер и кормил того мелко нарезанным шпиком.

- Ест прямо из рук американского империализма, - прокоментировал Стерлингов.

- Нет! - заорал вдруг Скойбеда, вскакивая. - Это не я! Подлог! Монтаж! Фальшивка! Суки! Сукины дети! А-а-а-а!

- Заткнись, предатель, - приказал ему Семинард и, обратившись к шефу, сказал:

- Это уже самый конец пленки, а то, что было перед этим, вообще заслуживает детального изучения с группой компетентных товарищей, которые, кстати, смогут дать заключение, что монтажом здесь и не пахнет. Тут же вы найдете ответ на свой вопрос, и на многие другие.

- Сволочи! - затравленно сверкал глазами Скойбеда. - Опоили, накачали, я ведь в полной бессознанке был!

- А это что? - Семинард сунул Скойбеде под нос гербарий. - Это что, я спрашиваю?

- Не мое! - замахал руками Скойбеда. - В первый раз вижу!

- Ах, вот как ты заговорил, - злорадно усмехнулся полковник. - Даже не знаешь,что это, а уже кричишь: не мое! Взгляните. - Он протянул гербарий шефу. Тот прочитал, открыв:

"Дорогому Валерию Михайловиуц в память о совместной деятельности." И подпись: "Трудовой коллектив русской службы ЦРУ."

- Подсунули, - вывалив язык, хрипел Скойбеда. - Я ж за Родину в свое время мать, отца, всех заложил!

- Там есть акт об изъятии с подписью понятых, - пояснил Семинард. - В нем черным по белому написано: сей предмет извлечен из секретера генерал-майора Скойбеды В.М. в его квартире на проспекте Вернадского. Графологическая экспертиза также установила, что дарственная надпись на обложке сделана рукой гражданина США Сэмюэля Стадлера, известного в ЦРУ под кличкой "Племянник". Еще вопросы есть?

Скойбеда зарыдал. Зарыдал громко и протяжно, как баба. Слезы катились по пухлым щекам и падали на ковер.

- Сдать оружие! - приказал шеф.

- Не губи, батюшка! - Скойбеда рухнул на колени. - Я отслужу, отработаю, я зубами землю грызть буду, но найду того гада, что подстроил!..

- Сдать оружие!!! - рубанул кулаком по столу шеф.

На крик вбежали два солдата и прапорщик внутренныей службы.

- Уведите его, - шеф указал на Скойбеду.

- Пошли, родненький! - прапорщик врезал тому кулаком в ухо.

- Ну, ну, только не здесь, - поморщился шеф.

- В первый раз генерала арестовываю, - пояснил прапор, сверкнув золотыми коронками.

Скойбеду увели. Он уже не плакал, просто шел, низко опустив голову, ставшую внезапно совершенно седой. Закрылась дверь. В кабинете стало совсем тихо, капитан Козлов стоял за своим аквариумом ни жив, ни мертв и ждал своей очереди. Шеф контразведки вздохнул:

- Да, малоприятная сцена, ничего не скажешь, но у меня есть для вас и кое-что повеселее.

Он достал из стола красную папку с золотой тесьмой, открыл и стал читать чистым торжественным голосом:

- "Приказ от 9 ноября 1987 года.

За раскрытие преступного заговора против всего советского народа и в связи с 70-тилетием Великого Октября, приказываю:

1. Младшего лейтенанта Лупиньша А.К. за прояленное мужество и героизм наградить медалью "За отвагу " и денежной премией в размере пятидесяти рублей.

2. Капитану Стерлингову Э.Н., внедрившемуся в самое логово врага, присвоить очередное звание майора КГБ досрочно.

3. Капитану Козлову А.В., выполнявшего отвлекающий маневр, вручить ценный подарок в виде часов с боем и кукушкой.

4. Полковника Семинарда Г.А. за общее руководство операцией повысить в занимаемой должности и назначить на должность коменданта Кремля, освобожденное Гражданином Скойбедой."

- Да, Георгий Андреевич, - прослезился шеф, - жалко, конечно, с тобой расставаться, но ничего не попишешь. Ты на это место давно хотел, так что, как говориться, с Богом, но это не все, есть еще два пункта...

"5. Артиста Зюбенко О., - вот отчества не знаю, - сыгравшего роль "Свиньи" в роли Ленина, наградить почетной грамотой и ходатайствовать перед гильдией актеров о присвоении ему звания Народного артиста Союза и назначении на пост министра культуры СССР.

6. Полковника Бабеля А.П. за многолетнюю безупречную работу в самом сердце империализма - США, представить к персональной пенсии."

- А кстати, где сам Бабель, что-то давно его не видно?

- На курорте, наверное, - предположил Семинард. - Я сейчас проверю.

Полковник позвонил в профком.

- Нет, - Сказл он, кладя трубку. - Путевка осталась невостребованной. Странно. Ну значит, дома у батареи свои старческие кости греет.

- А что, Георгий Андреевич, - оживился шеф. - Давайте съездим проверим старика. Я уже лет сто его не видел.

- А что, неплохая идея, - поддержал Семинард. - Заодно и о делах своих расскажем.

- Значит, так, - распорядился шеф. - Козлов, бегом марш приводить себя в порядок.

Капитан пулей вылетел в коридор.

- А вы, товарищ майор, - обратился он к Стерлингову. - Извольте теперь отчитаться по описи. - Он нажал на кнопку селектора и произнес: Старшего прапорщика Плеханова ко мне!

- Ну, а наша с вами миссия, Георгий Андрееыич, окончена. Мы можем идти, - шеф обнял друга за плечо.

Они одели шинели и вышли. Их оживленный разговор и смех долго еще был слышен в коридоре.

Появился начсклада с длинным списком в руке. Он уселся за стол на генеральское место и, вытащив из-за уха карандаш, стал грызть.

- Так-так, - карандаш хрустел в его зубах. - "Мерседес", значит, новый, шестицилиндровый, цвет "металлика", раскурочили? Ну-ну. Была б моя воля, ты б у меня его до копеечки отработал с прибалтом твоим напару.

Стерлингов молчал.

- Ладно, - Плеханов сплюнул деревяные щепочки на стол. - Хрен с тобой, пойдем по спыску с самого начала. Плащ импортный, одна штука.

- Здесь, - Стерлингов указал на чемодан в углу кабинета.

- Есть. Дальше: костюм имп., три штуки...

- Как три? - не понял Стерлингов.

- Так три, як написано, так и читаю.

- Ну-ка, дай сюда. - Стерлингов забрал у него список. - Болван, здесь написано: костюм импортный "тройка": штаны, пиджак, жилетка, все в чемодане.

- Ладно, верю. - Старший прапорщик потянул листок на себя. - Пусти, порвешь. Так, джопцы "Вранглер" темно-синие...

- Какие джопцы? - испугался Стерлингов.

- Шо не понятно? - Плеханов перевел взгляд на него. - Джопцы как джопцы, с лейблом и мулькой. А шо, нет джопцев?

- Да не брал я ничего такого, - заизвивался Стерлингов.

- У меня, может, и не брал, - начсклада вновь принялся за карандаш. А вот фарцовщика в Шереметьеве кто грабанул?

- Ты что ж, там был? - изумился Стерлингов.

- От ишшо! - фыркнул Плеханов. - Мне свох делов хватает. Ребята были из прикрытия. Ну так шо, будут джопцы или нет?

- Будут, - Стерлингов взохнул.

- Хорошо, читаю дальше, - прапорщик заскреб грязным пальцем по бумаге. - Так, сигары "Парта..." "Порно..." тьфу ты, язык сломаешь!

- "Портанагос", - подсказал Стерлингов.

- Одна коробка, - добавил Плеханов. - Ну?

- Что ну?

- Ты шо, все скурил?

Стерлингов замялся.

- Нескуренные сигары взад! - потребовал старший прапорщик. - И окурки тоже.

- Окурки-то зачем?

- Для отчетности.

- Один окурок артист съел, - сообщил Стерлингов.

- Да ну?! - удивился начсклада. - По пьяни, что ли? Эх, жаль меня там не было! Ладно, один окурок прощаю. Дальше: пыво "Колос", 500 миллилитров. Где?

- Выпили.

- Бутылки взад! Коньяк "Дегестан"?

- Тоже выпили, - соврал Стерлингов и зарделся.

- Не положено! - хлопнул ладонью по столу Плеханов. - По инструкции разрешалось выпить 50 грамм. Ишшо 50 - на усушку и пролив.Итого 100. Шо, думаешь, считать не умею?

- Ну Иван Кузьмич... - начал было Стерлингов.

- И не проси, - прапорщик ощетинил усы. - Не могу! И начальство, думаешь, дураки, раз тебе легенду трезвенника придумало? Э, погоди, - он почесал ухо. - Ты шо ж, вправду че ли, все время не пил?

- Вправду, - Стерлингов кивнул.

- Целую неделю?

- Даже больше.

- Да ну , брешешь, - Плеханов недоверчиво сдвинул брови. - Киросинил, небось, себе втихаря.

- Да нет же, в самом деле, - Приложил руку к сердцу Стерлингов.

- Ни капли, ни капельки?

- Вот пристал! Сказано тебе: не пил, значит, так и есть. Нельзя мне было.

- Шо, месячные? - начсклада заржал.

- Дурак ты, Кузьмич, - обиделся Стерлингов. - Подшили меня перед заданием.

- Это как подворотничок, че ли?

- Сам ты воротничок! Ампулу мне вставили, - Стерлингов похлопал себя по заднице. - Как выпьешь - все, смерть!

- Ух ты ма! - прапорщик всплеснул руками. - Во, химики. Ну, а теперь-то шо?

- Не знаю, - сказал Стерлингов. - Вроде бы обещали расшить. Скорей бы уж. А то и выпить не выпьешь, и все такое прочие...

- Это какое же такое прочие? - блеснул глазами Плеханов. - Шо ж, и трахнуться даже нельзя?

- Да причем здесь трахнуться? - сморщился Стерлингов. - Я про еду говорю. Например, селедку в винном соусе нельзя, конфеты с ликером тоже. Я тут не удержался, две ромовые бабы съел, так потом насилу откачали...

- Да уж, - посочувствовал начсклада. - Я бы так не смог. Я бы, наверное, в тот же вечер ее, заразу, кухонным ножом бы выковырял и нажрался бы в говно.

- Так и я бы, может, выковырял, когда б знал, где она, - вздохнул Стерлингов. - Мне же ее специально под общим наркозом вшивали, чтоб потом не нашел.

- Да, дела. - Плеханов тоже вздохнул и вспомнил о своих обязанностях. - Короче, так: пока не расшился, коньяк сдать.

- Ладно, - сдался Стерлингов.

- Теперь раздел еда, - прапорщик перевернул страницу. - Гамбургеры, булки с кремом, шпик, огурцы, капуста, хлиб. По всему составить подробный отчет и сдать в течении суток.

- Хорошо, - Стерлингов больше спорить не стал.

Тут вошел Козлов. Был он уже помыт, в форме, причесан, и растительности на лице не было, не считая рыжих усов. Ы руках капитан держал вещи. Плеханов переключился на него.

- Шо, значит, у нас здесь? - он принялся разбирать козловский реквизит. - Так, вижу: плащ, пиджак, штаны... Нет, штаны не пойдцт, зашьешь приноси. Дальше: майка, носки, турсы, усы. Усы? Где усы?

Козлов опустил глаза:

- На мне усы. Не отклеиваются. Придется брить.

- Я те сбрею! Ты их сбреешь, а где я новые возьму? Одни усы на все Управление. Короче, если до завтрева не отдерешь, я тя головой в жбан с кипятком окуну и буду держать до тех пор, пока не отстанут! Ты меня хорошо понял?

- Хорошо, - буркнул Козлов и попятился к выходу.

- Погодь! - окликнул его начсклада. - А двушка с диркой где?

- Нет двушки, - сказал капитан.

- В десятикратном размере! - Плеханов что-то записал на листке. Все, оба свободны.

Козлов со Стерлинговым поспешили уйти.

- Слушай, Эдик, - сказал в коридорое Козлов. - Я тут в тюрьме стихи написал. Хочешь, прочту?

- Давай, - Стерлингов не возражал.

- Над Матросской Тишиной - тишина... - начал Козлов и замолк. Дальше, как ни старался, вспомнить он не мог.

- Неплохо, - похвалил Стерлингов. - Можешь опубликовать в нашей многотиражке.

Капитан посмотрел на Стерлингова, но так и не понял, смеется тот или нет.

* * *

Когда шеф контрразведки и полковник Семинард попали в коммунальную квартиру на Арбате, где жил Евлампий, когда, плутая между тазов и велосипедов, нашли они оббитую драной дерюгой дверь, когда, открыв эту дверь, вошли в холодную неотапливаемую комнату, полковник Бабель все так же лежал на диване, и грязные ботинки его свешивались вниз. Сухонькое стариковское тело не разложилось, а мумифицировалось отчего стало еще легче и суше. Невидящие глаза полковника были устремлены в потолок.

- Да, вот оно как бывает, - проговорил шеф, снимая с головы фуражку. Он подошел к телу и двумя пальцами опустил Евлампию веки. - Не дожил старик до персональной песии.

- И вечная память, - почему-то добавил Семинард...

За окном на Арбате кипела жизнь. Уличные художники рисовали углем прямо на стенах, фарцовщики увивались вокруг иностранцев, хиппи целовались на глазах у тех и других.

- Мне снился генерал Скойбеда, только что попавший в тюрьму... - донесся оттуда козлиный фальцет под разбитую, расстроенную гитару.

- Да, - шеф контрразведки сжал кулаки. - Много еще всякой плесени по нашей с тобой земле ходит. - Он посмотрел за окно. - Давай же поклянемся, Георгий, над телом товарища, что будем давить эту нечисть, пока силы не иссякнут, до полной окончательной победы!

- Клянусь! - произнес Семинард и смахнул украдкой побежавшую по щеке слезу.

Зима-лето 1992 г.