Берег мечты

Гостиница «Уиллоу» была впервые построена для железнодорожного барона Тадеуса Мортона. Легенда гласила, что барон хотел угодить своей жене и дал указание архитектору, чтобы в холле всегда было светло и празднично. Задача была решена благодаря треугольным, из цветного стекла, окнам, стекла в них таким образом преломляли свет, что он, разливаясь разноцветными радугами по потолку и стенам, создавал иллюзию радостного солнечного дня, даже в пасмурную погоду. Разумеется, стекла для этого должны быть идеально чистыми и прозрачными.

Для этой цели был специально придуман очиститель для стекол, в воду добавляли равные доли уксуса и спирта, а для аромата капли гвоздичного масла.

Глава 9

Нина сделала глубокий вдох и распрямила плечи. Стоя на вымощенной камнем дорожке, она смотрела на вход гостиницы со смесью волнения и ностальгии. Двойные, со скошенными стеклами, треугольные рамы и наверху рисунок в виде восходящего солнца. За открытой дверью, У входа, рабочий, стоя на приставной лестнице, накладывал первый слой краски на потолок, другой, в респираторе и очках, натирал паркет. Все указывало на то, что работы идут полным ходом и под хорошим руководством. Согласись она здесь работать, руководила бы она. Очевидно, надо смириться с тем, что Грег Беллами теперь владеет гостиницей.

Но это только кажется просто. Она долго, до головной боли, раздумывала, сравнивая все за и против, пока не поняла, что придется идти на компромисс. А поскольку она несколько лет проработала в мэрии, ей к этому не привыкать. Рабочий, со стремянки увидев ее, хотел спуститься.

— Подождите, мисс, — сказал он, — я сейчас уберу.

— Не надо. — И она ловко поднырнула под лестницей.

— Говорят, это плохая примета, — заметил маляр.

— Я не верю в приметы, — заверила она и вошла в холл.

Внутри тоже кипела работа. Рабочие с логотипом известной строительной компании на форменных куртках занимались отделочными работами. Электрик устанавливал светильник над камином. Холл приобретал вид отреставрированного роскошного старинного салона. Высоченные потолки с лепниной, мрамор камина, новые оконные рамы. Она увидела Грега, склонившегося над чертежами, разложенными на импровизированном столе между двумя электропилами. За оба уха у него были заложены карандаши. На поясе — набор инструментов. У него был вид очень занятого человека, с головой погрузившегося в работу. Нина снова почувствовала легкое раздражение. Она втайне надеялась, что он без нее ничего не сможет, ведь это она должна была решать здесь вопросы реконструкции. «Это моя мечта, не твоя». Но невольно замечала плоды его трудов — паркетный пол и свежую отделку стен. Интересно, выбрала бы она такой же оттенок серого цвета для стен в сочетании с темно-коричневым полом.

Она помахала рукой, привлекая его внимание. Он поднял голову, и его лицо расцвело такой улыбкой, что сердце Нины дрогнуло.

— Я приняла решение. — Она вынуждена была близко подойти из-за шума работающей электропилы, и, поскольку он был очень высокий, ей пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его глаза. И неожиданно она почувствовала легкое головокружение, как будто заглянула в пропасть. «Спокойно, ты поступаешь правильно».

Проглотив ком в горле, она облизала пересохшие губы и, повысив голос, произнесла:

— Я согласна.

Несмотря на строительный хаос и шум инструментов, у нее возникло впечатление, что они остались одни, как на необитаемом острове. Его лицо просияло широкой довольной улыбкой. Эффект был такой поразительный, что Нина была потрясена. Она пыталась сделать вид, что ничего не произошло, что ей каждый день так улыбаются мужчины. Впрочем, он, кажется, видел ее насквозь. Нина с подросткового возраста испытывала слабость к красивым мужчинам. Он вытер руку о комбинезон и протянул ее для рукопожатия.

— Отлично. Я рад. Ты не пожалеешь, Нина.

— Посмотрим. — Она кивнула на дверь, ведущую в солярий, где было потише и окна распахнуты настежь, чтобы выветрить запах лака. Если раньше у нее и была надежда, что, столкнувшись с трудностями строительства, он не выдержит, потому что заниматься в одиночку реконструкцией с двумя детьми на руках ему окажется не по силам, то она ошиблась — Грег засучив рукава принялся за дело с поразительным энтузиазмом и, что особенно ее удивило, не боясь грязной работы.

— Ты хорошо знаешь, как держать людей в напряжении, — заметил он.

— Я не специально. Это не было с моей стороны притворством и манипулированием.

— Успокойся, — он громко рассмеялся, — я тебя ни в чем не обвиняю.

Нина вспыхнула. После четырех лет работы в мэрии она стала слишком подозрительной и чувствительной.

— Я просто хотела сказать, что решение было для меня нелегким.

— Я и не сомневался в этом, тоже всегда долго обдумываю деловые предложения, прежде чем согласиться. Я тебя хорошо понимаю.

— Что ж, готова начать немедленно, — заключила она, сменив тон на деловой, — и могу переехать сюда сегодня же вечером. Все мое имущество уже в фургоне брата.

Она увидела на его лице замешательство.

— На лодочную станцию, — напомнила Нина, показывая на конверт с контрактом. — Это входит в наше соглашение. — «Попробуй возразить, и больше ты меня здесь не увидишь. Одно слово».

Вместо ответа, он сделал ей знак следовать за ним, вышел через боковую дверь и направился по тропинке к озеру.

Нина увидела, что работы идут полным ходом и на территории.

— Сначала посмотри сама, захочешь ли ты переехать.

Он пошел вперед. А она вдруг поймала себя на том, что разглядывает женским оценивающим взглядом его высокую спортивную фигуру в рабочих штанах, явно позаимствованных у маляров, сползавших на бедра. Господи, о чем она думает! Он теперь ее шеф, и не важно, как он выглядит.

Пока спускались вниз к лодочной станции, она вынуждена была признать, что он приятно ее удивил — работы было проделано много. Зря она воображала, что найдет его здесь этаким феодалом, развалившимся в удобном кресле у портика со стаканом джулепа, а вокруг нанятые им рабочие трудятся в поте лица. Оказалось, он и сам активно участвует в процессе, вникая во все детали, вплоть до отделочных работ, руководя реконструкцией.

Нина заметила в дальнем конце около хозяйского дома Макса, он играл, бросая обручи.

— …Я хочу знать твое мнение… — Она спохватилась что не слушает, что говорит Грег, увлекшись своими мыслями. Ее мнение. Она мечтала здесь командовать, а не подчиняться. Впрочем, кажется, он действительно рад ее приходу и согласию. Хватит возмущаться и сожалеть — это не продуктивно. Надо сосредоточиться на деле.

Они подошли к лодочной станции, она стояла у причала, окруженная с трех сторон изумрудным лугом в окаймлении кленов.

Нина всегда находила это место колдовским и таинственным. Лодочная станция была отдельным мирком. Верхний помост выдавался над озером, и Нина помнила, как там по вечерам тихо и спокойно, слышно даже, как плещется рыба.

Они обошли кругом, три спуска на воду были пусты. Четвертый занят старинной моторной лодкой из красного дерева. Она была в удивительно хорошем состоянии и блестела свежим лаком.

— Это лодка моего отца, — объяснил Грег, — в детстве он всегда проводил здесь лето. Мы ее сюда привезли.

Моего отца. Не только у нее с этим местом были связаны воспоминания. Но ее сердце с детства принадлежало этим местам.

— Красивая, — сказала Нина.

— Хочу Макса научить ходить под парусом.

Она подумала, что уже прошла через это, а он еще проходит. Конечно, она растила дочь с любовью, но сейчас была рада, что подростковый трудный возраст, учеба в школе, приобщение ребенка к спорту и прочее — позади.

— Лодочные подъемники надо отремонтировать… — озабоченно заметил Грег. — Хотел пригласить сварщика, но собираюсь сделать это сам.

— Сварку? Ты этому научился в Гарварде?

— Если хочешь меня поддеть, напрасно. У меня сейчас прекрасное настроение, и даже твой острый язычок его не испортит. Давай лучше взглянем на твой новый дом.

Он взялся за ручку входной двери, заржавевшие петли громко заскрипели. Нина стояла позади него, очень близко, так, что чувствовала, как от Грега пахнет штукатуркой и потом, и запах не был ей неприятен. Грег несомненно притягивал ее, наверное, потому, что она давно не влюблялась. Вдруг ей захотелось повернуться и бежать отсюда без оглядки. Но она напомнила себе, что встала на путь к своей мечте, а он просто барьер на этом пути, и, как сказала Дженни, именно он рискует здесь своими финансами, а не она. И Нина переступила порог своего нового дома. Внутри стоял затхлый запах запустения. Она первым делом раскрыла окна, и старые занавески зашуршали, как бумага. Трещали под ногами половицы. Нина открыла кран — из него потекла слабая струйка ржавой воды. В углах висела паутина, пол завален коробками и ящиками. Но когда она открыла ставни и посмотрела на открывшийся вид озера — все стало на свои места. Она вообразила, как живет здесь и слышит плеск воды о берег.

— Когда я работала здесь, это было мое любимое место. Я всегда оставляла уборку на станции напоследок, чтобы закончить день, глядя на озеро, перед тем как отправиться домой, — получить в награду несколько минут красоты и спокойствия.

Он улыбнулся:

— Работа и спокойствие?

— Здесь было спокойнее, чем дома. Мы с Сонет жили у моих родителей, я работала и училась в школе. Не пойми неправильно, я благодарна им за поддержку, но в доме всегда было так шумно. — Она вспомнила шумный хаос дома Романо и малышку, требующую непрерывного внимания. Лодочная станция была для нее оазисом, местом, где она могла помечтать и подумать спокойно хотя бы несколько минут.

Она смотрела из окна на гладь озера, пристань и вдыхала весенний влажный воздух. Я снова здесь. Я вернулась. Наконец.

Глава 10

Дэзи чувствовала себя ужасно. Она устала от своей беременности, устала от людей, повторяющих, что такое самочувствие нормально на последнем триместре. Она жила с отцом и братом в небольшом старомодном особняке, и сейчас лежала на диване в салоне, беспокойно ворочаясь с боку на бок, и видела свои лодыжки, вернее, то, что раньше было лодыжками. Сейчас это было нечто бесформенное, отекшее, как и все ее тело.

Листая очередную книгу о беременных, она размышляла о том, что никто и не обещал ей легкой жизни, но она набрала сорок лишних фунтов веса, бегает в туалет каждые пять минут, просыпается среди ночи оттого, что в животе толкается локтями и ногами растущий ребенок, и иногда ей кажется, что это выше ее сил.

И еще она думала о друзьях по школе, не могла не думать о них, об их свободе. Почти все после окончания школы собирались поступать в колледж или работать, разъехались кто куда. Сонет Романо укатила в Европу.

Дэзи была благодарна своим родным за поддержку. И рада за отца, который нашел себе любимое дело — восстанавливает гостиницу. Она с удовольствием ему помогала. Ее увлечением с детства была фотография, и теперь Дэзи помогла отцу в части рекламы, во всяком случае, ему нравилась ее работа.

Но настал период, когда она уже не могла работать, как раньше, и, еле передвигаясь, в основном лежала, дремала и ждала неизбежной развязки. Может быть, сказались гены. Она продолжает фамильные традиции. Мать была беременна ею до свадьбы, из-за этого родители и поженились, и что хорошего? Они все равно разошлись. Она не собирается повторять ошибку родителей. Нет, генетика тут ни при чем. Вина полностью на ней. Все дело в глупости.

Она слышала, как крутится барабан стиральной машины в соседней комнате. Погладила огромный живот. Скоро она уже не сможет увидеть свои отекшие ноги. Беспокойно ворочаясь, пытаясь найти удобное положение, она бездумно полистала книгу, встала и подошла к окну, выходившему на озеро. Как изменилась ее жизнь с тех пор, как она приезжала сюда прошлым летом. Тогда она кипела от возмущения по поводу развода родителей, и ей хотелось им отомстить. Вот и отомстила. Эта глупость обернулась против нее. Мать умоляла ее переехать в Гаагу. Она обещала лучшую медицинскую помощь ей и ребенку. Дэзи отказалась, она все еще сердилась на мать. Теперь была рада, что осталась здесь, ей нравится жить в этом старинном красивом месте, на озере, в окружении дикой природы. Глядя в окно, она заметила отца и Нину Романо около лодочной станции на пристани. Они были увлечены разговором.

Сонет, дочь Нины, была лучшей подругой Дэзи в Авалоне. Что касается Нины, она всегда была для Дэзи загадкой. Когда Сонет уехала, Дэзи думала, что Нина выйдет замуж и займется собой. Но Нина вместо этого с головой ушла в новый бизнес. В бизнес отца.

Дэзи не знала, как отнестись к этому. Ей нравилась Нина, приятно было думать, что она тоже родила в пятнадцать и стала матерью-одиночкой, при этом все у нее сложилось хорошо. У всех она вызывала восхищение — решительная и успешная, о ней писали в газете как о самом молодом мэре в штате. Одновременно Нина вызывала в ней комплекс неполноценности.

Ей было жаль отца, она хотела бы ему помочь, но была сейчас беспомощна. Он скрывал за своей активностью чувство потерянности и вины перед детьми за то, что позволил своему браку рухнуть. В Нью-Йорке он так увлекся работой, бизнесом, что не заметил, как распалась семья. Сейчас он пытается начать новую жизнь. Наверное, из-за детей, вернее, из-за нее они переехали в маленький город, он купил гостиницу у озера, открыл семейный бизнес. Конечно, он страдал и был очень одинок. Он переживал из-за Макса, который стал неуправляемым после развода, из-за приближающихся родов несовершеннолетней дочери. Дэзи часто думала, что такое быть матерью-одиночкой. Конечно, этим никого не удивишь, теперь это не редкость. Ей так хотелось стать независимой, но покинуть отца сейчас казалось ей жестоким, он не переживет.

Стук в дверь прервал ее мысли. Наверное, кто-то из строителей. Они были повсюду, что-то измеряли, что-то подправляли, красили, иногда даже советовались с Дэзи, как будто она здесь что-то решала, словно не видели, что она абсолютна беспомощна, ничего не умеет, даже стиральную машину не могла правильно включить.

Хлопая по пяткам шлепанцами, она открыла дверь.

— Привет, Дэзи.

Она застыла, глядя на неожиданного гостя, Джулиана Гастине. Они познакомились в лагере «Киога» прошлым летом. Казалось, это было так давно. Странно, что он вообще узнал ее в таком виде.

Джулиан был потрясающим парнем, девчонки сходили по нему с ума. Высокий, стройный, красивый афроамериканец, мать у него была белая, от нее он унаследовал голубые глаза, от отца смуглую кожу. И у него была такая потрясающая улыбка, что у девчонок в ушах начинала звучать сладкая музыка и хотелось сразу броситься ему на шею. Вот и сейчас он улыбался, и она невольно ответила улыбкой, на мгновение став прежней Дэзи — беспечной, веселой и кокетливой, какой и должна быть девушка в ее возрасте.

— Джулиан! — воскликнула она и, привстав на цыпочки, обняла его.

И сразу огромный, как «фольксваген», живот напомнил, как она изменилась. Впрочем, Дэзи давно перестала стесняться своего живота. Отношение людей было разным, некоторые принимали ее беременность спокойно, некоторых она смущала, некоторые возмущались, но ей было все равно, ведь изменить свое положение она была не в силах. Оставалось смириться.

— Заходи, — она повела его в комнату, — я знала, что ты приедешь на свадьбу брата, но не ожидала увидеть тебя сегодня.

— Этим летом Коннор дал мне заработать немного денег для колледжа.

Его прошлое не было безоблачным. Воспитывал его отец — специалист в области ракетостроения, но его убили, когда Джулиан был еще ребенком. Джулиан стал жить с матерью — актрисой, которая «пробивалась в звезды», и ей было не до него. Мать Дэзи по сравнению с ней была прямо Мэри Поппинс.

Удивительное дело, но Джулиан не стал наркоманом, не пошел по пути криминала, он благополучно окончил школу, где учился хорошо и с легкостью. Он был всегда рисковым парнем. Любил спорт с высокими скоростями, любил покорять вершины.

Дэзи училась в престижной школе на Манхэттене, куда родители записывали детей еще до их рождения, а он учился в Калифорнии, в Чино, и, вероятно, кончил бы тем, что стал рабочим парнем, занимаясь серфингом по выходным, но у него был брат Коннор, который в него верил. Дэзи было хорошо известно благодаря ее отцу, как важно иметь рядом человека, который верит в тебя и доверяет тебе. Это помогает тебе ощущать себя человеком.

— Так ты будешь дружкой жениха.

— Так мне сказали. — И он раскинул руки, как шоумен. Ого. Эти плечи, эта улыбка, в ее ушах снова зазвучала сладкая музыка.

— Если бы прошлым летом кто-то сказал, что твой брат и моя кузина поженятся, я бы не поверила.

— Я тоже.

Если Оливия была квинтэссенцией Манхэттена, то Коннор — обычный труженик из маленького городка. Но они составили идеальную счастливую пару.

— Да, иногда с нами происходят странные вещи.

— Хочешь об этом поговорить?

Ей не надо было объяснять, что такое быть громадной, как слон, он это видел. Она села на диван, натянув на живот растянутую майку. С тех пор как она в слезах открылась отцу прошлым летом, ей пришлось разговаривать на эту тему со всеми — с родными, с учителями, докторами, воспитателями в лагере. Она говорила и говорила, пока не почувствовала себя выжатой и опустошенной. Но это не помогло, потому что она все равно стыдилась и чувствовала себя не такой, как все.

— Мне просто надоело объяснять, могу только сказать, что это произошло не случайно.

Она взяла рубашку Макса, где не хватало трех пуговиц, и стала их пришивать, чтобы занять руки, но плохо справлялась, нитка все время путалась, а она упрямо продолжала свое дело.

— Знаешь, у меня будет мальчик. Он вот-вот родится. Я должна быть на свадьбе подружкой невесты, но Оливия на всякий случай подыскала мне замену. Впрочем, зачем я тебе все это рассказываю — тебе не понять моего состояния.

— Кажется, я понимаю. В моей школе такое частенько случалось. — Он кашлянул в замешательстве. — А отец ребенка, он здесь?

Она засмеялась:

— Это мой парень из бывшей школы. Логан О’Доннел. В последний раз я его видела, когда плясала на столе, нанюхавшись кокаина.

— Но что он об этом, — Джулиан сделал неопределенный жест в сторону ее живота, — думает?

— Я ему пока не говорила. — Она решительно оборвала все связи, ведь Логан никогда не относился к ней серьезно. Она слышала, что, когда он возвратился из лагеря прошлым летом, отец отправил его доучиваться последний год в очень дорогой пансион, чтобы решить проблемы с наркотиками.

Наконец, она пришила все пуговицы, криво, но надежно.

— Мне ничего от него не надо. Но однажды ребенок захочет узнать, кто его отец. Я решила написать ему письмо. Мама советует заверить его у нотариуса и послать заказным, с уведомлением о получении. Текст я пока не придумала, но работаю над этим.

— Потом это придет.

Его поддержка была ей приятна. Не то что ее подруги, которые советовали обязательно привлечь Логана, чтобы он разделил трудности и ответил в равной степени за их глупость. Но Дэзи была против этого. Ей очень понравилось, что Джулиан не осуждает ее, спокойно относится к ее беременности, выслушивает, она даже не стеснялась своего огромного живота.

Услышав, что перестал крутиться барабан сушилки она пошла в соседнюю комнату, открыла стиральный автомат, и, раскладывая белье, непрерывно говорила, рассказывая Джулиану о своих делах. Она окончила среднюю школу в Авалоне, работала какое-то время в кондитерской, потом переехала с отцом сюда и помогает ему, применяя свои знания в фотографии, чтобы создать рекламу гостиницы.

— А как ты? — спохватилась она, прервав поток слов, оказывается, ей так хотелось откровенно выговориться.

— Еще в школе меня приняли на курсы летной подготовки, хочу поступить в летную школу.

— Но это опасно.

— Для новичков, хотя, ты права, придется нелегко. — Он окинул взглядом ее живот. — Мне кажется, что тебе тяжелее. А бояться не так уж плохо, страх делает человека осторожнее.

— Послушай, я в жизни не думала об осторожности и никогда ни о ком не заботилась, ни о цветке, ни о животном. У меня не было даже собаки. Но я не поставила крест на своем будущем. Не знаю, смогу ли я воспитать ребенка одна, как Нина Романо. Или захочу отдать его на воспитание родственникам, которые ждут этого не дождутся. А самой продолжить учебу или пойти работать. Я еще не решила.

— Знаешь, моя мать отдала бы меня на усыновление, если бы отец не забрал к себе. Иногда я думаю, что бы из меня получилось, будь у меня нормальная семья. Мой отец не был совершенством, но я никогда не променял бы его на приемных родителей, которых подберут органы опеки. Даже если это будут прекрасные люди, готовые любить тебя как родного.

Дэзи поняла, что Джулиан любил отца и, хотя постепенно смирился с потерей, до сих пор испытывает боль.

— Итак, мистер Умник, где ты будешь учиться?

— Корнелл. Начинаю осенью.

Она повеселела:

— Кажется, Итака не так далеко отсюда.

— Это и было моим намерением. Мы с братом росли порознь, а теперь я хочу видеть его чаще, — и вдруг посмотрел ей прямо в глаза, — и тебя тоже.

Она покраснела. Смешно, что она не потеряла способности флиртовать даже в таком виде. Расплывшаяся и огромная, как дом. Она попыталась быть серьезной.

— Колледж не простой, тебе придется все время проводить за учебниками. — И подумала: «А еще там будут пять тысяч жаждущих любви небеременных студенток».

— А ты можешь и с ребенком заняться чем-то интересным.

— Вот, посмотри. — Она подошла к компьютеру, чтобы показать свои успехи в фотографии и работы, которые она сделала для отца, создавая сайт гостиницы. — Я беру уроки онлайн по фотографии.

Джулиан с одобрением смотрел на сменявшиеся картинки слайдов:

— Очень хорошо сделано.

Дэзи всегда увлекалась фотографией. В детстве на самую простую камеру снимала семью, цветы, животных, красивые виды. Подрастая, она экспериментировала со стилями и методами. Она обладала особым видением художника. На ее фотографии ржавые петли на двери сарая вдруг получали скрытый смысл и заставляли задуматься. Осенние листья, плывущие по воде, лицо отца, склонившегося над чертежной доской, сильные руки брата на бейсбольной бите — все было интересно и неожиданно. Она достала свою камеру. Джулиан всегда будет для нее желанным объектом. Она восхищалась очертаниями профиля, тонкими музыкальными пальцами, обхватившими ручку кресла, когда он склонился над монитором, разглядывая снимки. От него исходила энергия, внутренняя сила, даже когда он оставался в состоянии покоя. Он был так красив, что перехватывало дыхание. Фотографии выплывали на экране одна за другой, в режиме показа слайдов, вот пошла зимняя серия. Появилась Сонет Романо, и по лицу Джулиана Дэзи поняла, что он заинтересовался. Да, Сонет — настоящее чудо и такой же смешанной крови, как он.

— Моя лучшая подруга, — пояснила она, — это лето проводит с отцом, но приедет на свадьбу. Не могу дождаться. Ты, вероятно, сразу в нее влюбишься. Как и все.

Он откинулся на спинку:

— Я — не все. А это кто?

Он щелкнул мышью, задержав изображение, — прекрасный снимок молодого человека, стоявшего на снегу.

Это был один из лучших снимков, выполненных Дэзи. Нордические черты, как из древнего сказания, прямые светлые волосы, скульптурно вылепленные черты, глаза цвета неба. Он стоял на снегу, в парке, на фоне оголенных черных деревьев, тонкая струйка дыма из невидимой на снимке сигареты лентой вилась вокруг его головы.

— Его зовут Зак. Зак Олгер. Еще один мой друг, с которым я подружилась, когда переехала в Авалон. — Она не стала больше ничего добавлять, потому что не хотела расстраиваться. В отличие от других Зак не продолжит свое образование.

— Где он сейчас? Я его увижу?

Она покачала головой:

— Нет, он попал… в неприятности и вынужден был уехать… Кажется, он работает в Сараге, на бегах.

— Что за неприятности?

— Трудно объяснить. Он не виноват. Его отец играл на бегах по онлайн, и никто, кроме Зака, этого не знал. Зак взял деньги в кассе, чтобы покрыть часть долга отца. Сейчас отец в тюрьме, Зак остался один. Я бы не хотела, чтобы мой ребенок так жертвовал из-за меня.

В это время на экране возникло изображение матери Дэзи — Софи Беллами, она оставила себе фамилию мужа, красивая, серьезная и утонченная. Но Джулиан смотрел сейчас на Дэзи, а не на экран.

— Моя мать работает в Гааге. В Международном трибунале, защищает права человека. — Как всегда при мысли о матери, Дэзи испытала странную смесь чувств — любви, гордости и обиды. Ей иногда так хотелось, чтобы мать ее приласкала, выслушала и утешила. Мать занималась тем, что спасала чужих детей от голода и пыток. И ее дочь не станет ей мешать, но чувствует себя обделенной материнской заботой и любовью.

Она схватила камеру и встала.

— Надо поменять обстановку, не возражаешь? Пойдем на озеро.

— Конечно. Веди меня. — Он открыл для нее дверь, и они вышли из дома. — Хотел починить водосток, но не было большой лестницы, прораб обещал принести. — Джулиан показал на ржавый водосток, свисавший со старинного карниза на четвертом этаже. — Я бы залез и так, но Коннор взял с меня слово, что я не стану рисковать.

Они направились по гравийной дорожке вниз, к озеру.

— Кто это там? — Джулиан, заслонив глаза от солнца рукой, смотрел на лодочную станцию.

— Нина Романо. Мама моей подруги Сонет. — Она помахала рукой, но Нина не заметила.

Они шли некоторое время молча, потом Дэзи задала вопрос, который давно вертелся у нее на языке:

— У тебя есть сейчас девушка?

— Нет, если, конечно, ты не передумала с прошлого лета, — ухмыльнулся он.

Прошлым летом он пытался за ней ухаживать, но она тогда ушла в переживания по поводу развода родителей.

— Очень смешно. — Она отвернулась, чтобы он не заметил, как она покраснела.

— Поверь, я действительно хотел с тобой дружить. Ты мне очень нравилась.

Как и многие другие парни, вспомнила она, не испытывая гордости. Она была веселой и легкомысленной — девушка для вечеринок, с которой можно весело провести время.

Тогда она старалась в кругу веселой компании забыть и не вспоминать о крахе семьи.

— Я теперь другая, — спокойно произнесла она.

— Нет, ты все та же.

Да, он умел вызвать у нее улыбку.

Она показала ему территорию усадьбы, площадку для крокета, тенниса, боулинга. Они полюбовались на причудливый бельведер. Пройдя в конец пирса, сели у воды, глядя на противоположный берег, — там были видны знаменитый парк Авалона, лодочный клуб, летние домики, рассыпанные по берегу.

— Как здесь хорошо, — заметил Джулиан.

— Да. Я так рада, что папа купил гостиницу.

— Ты собираешься здесь жить?

— Пока я собираюсь дотянуть до срока, влача день за днем свое незавидное существование, а потом посмотрим. Наверное, я вызываю жалость из-за неприятной ситуации, в которую угодила. Но мне самой жалко отца и брата, я не смогу уехать, потому что не хочу их оставлять. Я знаю, что у них тоже нелегкие времена. — Стоило ей представить, как они остаются вдвоем после ее отъезда, и у нее наворачивались слезы, так становилось грустно.

— Возможно, ты заблуждаешься, и они смогут тебя удивить.

— Пока я никуда не собираюсь, — Дэзи задумчиво проводила глазами проплывающее мимо утиное семейство, — но точно знаю, что хочу серьезно учиться искусству фотографии, хочу стать профессионалом.

— Желаю тебе успеха.

— Ирония в том, что, когда я поняла, чем хочу заняться в жизни, не могу этого делать. Пока. — Она сделала снимок, когда большая гагара села на воду с лету, подняв пенистый бурун. — Знаешь, я хотела бы отмотать назад свою жизнь. Сделать лучший выбор.

— Все этого хотят. — Он смотрел на озеро, прикрыв глаза рукой. — Как здесь красиво.

— Но я бы не хотела провести здесь всю жизнь. Хочется разнообразия.

— Никто тебя не заставляет оставаться здесь навечно.

Она подумала об отце, о Максе, нельзя их оставить. Пока они так одиноки.

Глава 11

На следующий день после соглашения с Грегом Беллами Нина переехала со своим небольшим имуществом и ворохом дурных предчувствий. Накануне она провела бессонную ночь в сомнениях по поводу сделанного выбора. Приехав, снова убедилась, что на всей территории гостиницы кипит работа — всюду снуют строители, отделочники, электрики, сантехники, ландшафтные дизайнеры. Она взглянула на башню высокого викторианского особняка, где жил Грег с семьей, перевела взгляд на лодочную станцию. Она с детства мечтала жить здесь, но в эти мечты не входило соседство с разведенным мужчиной, обремененным двумя детьми и с внуком на подходе. Кажется, вся прошлая жизнь Нины состояла из компромиссов, и этот случай не исключение. Наверное, ей не суждено жить так, как ей хочется. Но это не самое плохое, что могло с ней случиться.

Размышляя о своей судьбе, она поднялась наверх и удивилась, увидев там Грега, который, приставив лестницу, мыл окна. Он снял рубашку и повязал ее на бедрах, на голове — повернутая козырьком назад бейсболка. Его плечи были покрыты золотистым загаром.

— Чем я обязана такой чести? Босс собственноручно моет мои окна?

Он спустился вниз. Голая грудь блестела от пота. Нина с трудом отвела глаза.

— Я плачу рабочим Коннора за строительные работы за каждый час. Не хочу, чтобы они тратили время на простые работы.

— И поэтому мне моет окна дипломированный архитектор.

— Давай помогу тебе внести вещи.

Он прошел в салон так близко от Нины, что она оказалась буквально в нескольких дюймах от его потной загорелой груди, даже увидела полоску кудрявых светлых волос и почувствовала резкий запах пота, запах мужчины, на что ее тело немедленно отреагировало.

Наклонив голову, она старалась скрыть свое смущение.

— Я должна тебя поблагодарить?

— Это совсем не обязательно. Хочу помочь из корыстных побуждений, ведь чем скорей ты устроишься, тем скорее начнем работать.

— Спасибо.

— Нет проблем.

Он взял рубашку со стула и надел. Нина поймала себя на том, что даже немного расстроилась. Он был очень привлекателен как мужчина, но вел себя просто и был к ней добр. Она не привыкла к такому сочетанию в мужчинах. Красавцы были эгоистами, а добрые не отличались привлекательностью.

— Спасибо, — еще раз сказала она. И поскольку пауза затянулась, спросила: — Как вам с Максом понравилась игра?

— Мы оба любим бейсбол. Особенно Макс. Хоккей зимой, летом бейсбол. Я его отдал в малую лигу.

— Ему там нравится?

Она заметила настороженность в его взгляде.

— Конечно.

— Я рада, что ты выбираешься иногда посмотреть игру.

— А ты была, как я заметил… очень занята.

Боже милостивый, неужели он подумал, что у нее романтические отношения с Даррелом или Уэйном? Или с обоими сразу. Она громко расхохоталась, только представив такое.

— О да!

Он прошел в кухню, снял бейсболку, умылся, плеская водой на лицо и голову, потом промокнул бумажным полотенцем.

— Так с чего начнем, хозяйка?

— Начни с коробок.

Она все еще находилась под его физическим обаянием. И чем дальше, тем больше. Пока они носили вещи, их близость только возрастала. Нина провела здесь предыдущий день в уборке и проветривании, а рано утром ее братья поставили огромную кровать прямо напротив широкого окна. Сбывалась мечта: просыпаясь, она каждое утро будет видеть озеро.

Пока они с Грегом открывали коробки, доставая постельное белье, лампы, книги, она пыталась сопротивляться его шарму, ее одновременно притягивало к нему и отталкивало, настораживало и пугало неожиданно возникшее между ними чувство близости. Вот и сейчас, помогая ей распаковывать вещи, он проникал в ее жизнь, видел ее любимые вещи, и это должно было ее возмущать. Или нет? Если нет, то почему?

Он стал разгружать очередную коробку, вынимая завернутые в бумагу картины в рамках, безделушки. Она вдруг спохватилась, пытаясь вспомнить, нет ли там чего-нибудь слишком личного, чего ей не хотелось бы демонстрировать постороннему.

— Послушай, Грег, — сказала она, голос прозвучал глухо в заваленной вещами комнате, — тебе не кажется, что между нами надо определить границы?

Он рассмеялся, обращая все в шутку:

— Какого рода? Чтобы тебя держать взаперти или мне не входить сюда?

— Я серьезно. Когда мужчина и женщина вместе работают, надо установить границы в отношениях.

— Ладно. Ты получишь свои границы. Если я их переступлю, только дай знать. Но ты должна объяснить, где они проходят.

За его веселым тоном она уловила легкое раздражение. И подумала, что, наверное, преувеличила опасность. А все из-за того, что испугалась, ощутив вдруг его мужскую притягательность. Что он привлекает ее больше, чем ей хотелось бы.

— Мы об этом еще поговорим. Спасибо, что помог мне вселиться.

— Скажи прямо — не желаешь видеть мою потную грудь, пока я рядом.

— Нет. Это не так…

— Значит, тебе нравится видеть мою потную грудь.

Она скрестила руки на груди с решительным видом:

— Нет. Послушай, мы оба не вчера родились. Мы должны остаться в этом бизнесе только как два профессионала, если хотим успеха.

— Понял. Я больше не буду при тебе снимать рубашку.

— А я при тебе. А теперь мне лучше заняться делами.

— Значит, только работа и никаких шуток. Такова Нина Романо.

— Да, ты угадал, я именно такая.

Она стала лихорадочно вспоминать, что положила в коробку, которую он только что открыл. В его руках появилась старая фотография в рамке. Там была запечатлена Нина на пятнадцатом году своей жизни, летом, за несколько недель до того, как потеряла невинность. Может быть, поэтому она так любила эту фотографию. Они с Дженни сидели на досках городского причала, обнявшись, их лица светились надеждой.

— Ты была очень хорошенькая.

Нина, закусив губу, бросила на него быстрый взгляд: интересно, что он помнит? Фотографируясь, она еще не знала, что скоро бездумно пойдет на секс с кадетом Вест-Пойнта и как плачевно все это закончится.

— Ты, наверное, даже не помнишь меня. Тогда наши пути несколько раз пересекались. Моя мать работала на кухне в лагере «Киога» каждое лето. И я туда часто приезжала. — Она не напомнила ему про свадьбу. Не собиралась бить ниже пояса.

— Значит, ты решила, что я тебя не помню.

— Но ты никогда не говорил об этом.

Может быть, она нафантазировала, считала его высокомерным, злилась и выдумывала, считая, что он не помнит ее.

— Господи, Нина, ты прекрасно знаешь, что я все помню, — сказал он вдруг серьезно, — я помню все, включая ту ночь в загородном клубе, и даже могу признаться теперь, что тот кадет был единственным парнем в моей жизни, кого я ударил из-за девушки.

О, вот ужас. Она надеялась, что именно это он забыл.

— Но ты никогда не говорил, что помнишь, вот я и подумала… — Она замолчала, не зная, что сказать.

— У меня была своя жизнь, но это не значит, что я страдаю амнезией.

— Как и я.

Ей сразу стало легко оттого, что наконец все высказано.

— Я помню, как мы с женой и двумя маленькими детьми приехали сюда летом. Она не хотела ехать в «Киогу», потому что боялась оказаться вдали от медицинской помощи. Мы пробыли меньше недели. Каждый из нас жил сам по себе. Я с головой ушел в дела своей фирмы, она изучала право. Я не замечал, что наши отношения ведут нас к разрыву.

— Но какой смысл сейчас вспоминать и терзаться?

— Никакого.

— Тогда забудь об этом, Грег. Смотри вперед. — Нина достала целую пачку фотографий с маленькой Сонет в разном возрасте. — Вспоминай счастливые моменты, об остальном надо постараться забыть.

Он вдруг сказал тихо:

— Спасибо, Нина.

— Не благодари меня.

— Почему?

— Я ничего не сделала. — Она отвернулась и поискала глазами гвоздь на стене, чтобы повесить картину, не найдя, уже хотела попросить Грега принести молоток. И увидела, что он смотрит в окно. Она взглянула тоже — Дэзи одна сидела на берегу и смотрела на воду. Она выглядела очень одинокой, несмотря на то что вокруг было полно работающих людей и кипела жизнь. Грег почувствовал взгляд Нины и отвернулся от окна.

— Прости. Засмотрелся на Дэзи. Пытаюсь найти к ней подход, защитить, как-то подбодрить, топчусь вокруг нее и не могу найти нужных слов.

— Не принимай это слишком близко к сердцу. Даже самые разговорчивые дети не очень любят открывать душу родителям. — И добавила, подумав: — А может быть, она хочет тебя защитить.

— От чего?

Нине не хотелось намекать, что он, как большинство одиноких мужчин, становится очень ранимым.

— Видимо, когда женщина ждет ребенка, у нее пробуждаются материнские инстинкты. Она начинает бережнее относиться к тем, кого любит.

— Ты так думаешь? — Он смотрел на нее с выражением, которое она не смогла бы определить. С удивлением?

Сама же она испытывала в этот момент симпатию и сочувствие. Она не ожидала, что Грег так чувствителен. И тут же себя одернула: «Не хватало мне твоих проблем».

Впрочем, ирония заключалась в том, что было слишком поздно. Она еще и сутки не провела здесь, а уже принимает участие в его судьбе. Недаром она мучилась предчувствиями, когда принимала решение. Не в ее характере оставаться в стороне от проблем человека, с которым будет связана работой. В мэрии Нина занималась проблемами целого города. Привыкла сочувствовать, помогать, организовывать помощь. И теперь неудивительно, что сработал инстинкт, и случилось то, чего она страшилась. Ведь давала себе слово не вникать в его проблемы, стать непробиваемой для сентиментального сочувствия к брошенному мужчине с двумя детьми, да еще и с беременной дочерью. Но, кажется, было поздно.

Думая о Дэзи, Нина вспоминала собственную юность. Хотя беременность принесла ей стыд, сожаления и беспокойную жизнь, все-таки нельзя отрицать, что именно это обстоятельство разбудило в ней скрытые силы. Она наконец почувствовала, что чего-то стоит в этой жизни, у нее появилась цель, и она впервые ощутила себя личностью.

Вместо того чтобы согнуться под ударом судьбы, она стала лучше учиться, вместо троек теперь получала хорошие и отличные оценки по всем предметам. Она даже занималась общественной деятельностью, и ее выбрали в школьный комитет. И не пропускала ни одного визита к доктору, запоминала все советы, которые должна была усвоить. Она терпеливо, скрывая досаду, выслушивала отца Рейли, который пытался убедить ее отдать ребенка на усыновление, зная, что никогда этого не сделает. Во-первых, для этого требовалось согласие отца ребенка, а она не хотела открывать секрет отцовства, во-вторых, она уже чувствовала свою связь с ребенком, уже любила его, и эта чистая любовь была сильнее всего остального в ее жизни. Но она выслушивала советы взрослых, школьного воспитателя, миссис Джарвис, которая говорила о будущих материальных трудностях и об ответственности за маленького человека, когда она сама еще ребенок.

Конечно, она жалела, что не может больше, как раньше, ходить на вечеринки, знакомиться с мальчиками, она принесла в жертву поездку выпускников в Вашингтон и, помня об этом, очень хотела, чтобы Сонет после выпуска поехала именно туда.

Нина старалась не слушать сплетни и слухи по поводу предполагаемого отца ребенка. Она старалась избегать тех людей, которые предсказывали ей тяжелое, беспросветное будущее матери-одиночки с младенцем на руках. Говорили, как тяжело будет одной поднимать и воспитывать ребенка, это всегда нелегко, даже взрослым и замужним женщинам, а она сама еще, в сущности, ребенок.

Но для Нины ребенок стал целью, она наконец нашла смысл жизни. Хотя, конечно, она страдала, глядя, как ее сверстники бегают на танцы, в кино, но в такие моменты пыталась занять себя чем-то полезным, например изучала расписание прививок для ребенка. Сама собрала детскую кроватку и научилась крепить в машине сиденье, хотя у нее еще не было водительского удостоверения.

Она изучила финансовые и социальные льготы одиноких матерей — это было важно. И ей хотелось изменить мир, чтобы он стал лучше, когда на свет появится ее ребенок.

Все это ей хотелось объяснить Грегу, успокоить и ободрить его. Но почему она должна принимать в нем такое участие? Ответ был один: он ей нравился, нравился всегда, с самой первой встречи, хотя она не хотела себе в том признаться. — Дэзи пройдет через все это, потому что некоторые вещи неизменны. Сейчас она расстроена тем, что все ее друзья и коллеги собираются продолжать учиться, ищут работу, некоторые путешествуют, в то время как она вынуждена сидеть дома.

— У нее нет выбора.

— Конечно. Но ее тревожит будущее. Моя семья оказала мне большую поддержку, они так старались помочь во всем, но это меня только укрепляло в решении, что я должна все делать сама. — Она не хотела его заранее расстраивать, ведь Дэзи тоже может попытаться жить самостоятельно. Нина пошла к холодильнику, взяла две бутылки воды, одну протянула Грегу. — Попытайся ей доверять, это тебе мой совет.

— Я доверяю, но…

— Но ты опекаешь ее, даешь крышу над головой, работу, и она все это ценит. Но возможно, она захочет жить независимо. Когда появилась Сонет, я изменилась, стала гораздо лучше. То же произойдет с Дэзи, она обретет самостоятельность. Например, я оказалась на работе в мэрии именно благодаря появлению Сонет.

— Хотела сделать город лучше для нее?

— Вот именно. Это началось еще до ее рождения, когда я услышала, что собираются сократить расходы на Блэнчард-парк за счет закрытия площадки для детей. Я направила свою жалобу прямо к председателю городского совета и мэру Маккитрику. В конце концов, я проявила себя как истинная дочь своего отца, а он известный активист. И своей матери, всегда защищавшей интересы детей. Подсказала выход, предложив свой вариант возможного финансирования парка.

Она выглядела, наверное, смешно и нелепо, стоя на трибуне городского совета, маленькая, с огромным животом, и излагала свои предложения четко и уверенно. После ее выступления отец так и сиял от гордости, а мэр предложил ей работу его помощником за небольшую зарплату плюс бесплатное обучение в общественном колледже.

— Я знала, что предложение мэра для меня хороший шанс. Иметь работу и в будущем получить образование.

К тому времени гостиница «Уиллоу» перешла к племяннику владельца, который ни разу даже не появился там. Она не оставляла мечты когда-нибудь стать там хозяйкой, но с появлением ребенка ее планы отодвигались на неопределенное время.

Некоторые были недовольны решением мэра — дать работу в мэрии незамужней девице с ребенком неизвестно от кого. Но их было немного, и их голоса были заглушены большинством, хвалившим мэра за протянутую руку помощи молодой матери. И жители Авалона были снисходительны, когда Нина произвела на свет ребенка смешанной крови, это были уже 1990-е, и такие вещи больше никого не возмущали, но вызвали новую волну слухов об отце ребенка. Прежние потенциальные кандидаты были вычеркнуты, а некоторые в список добавлены. Нина по-прежнему игнорировала сплетни. Она полностью ушла в заботы самостоятельной взрослой женщины. Конечно, было трудно, в самые тяжелые моменты она вспоминала предостережения и уговоры тех, кто хотел, чтобы она отдала ребенка на воспитание. Бесконечные бессонные ночи, плач ребенка, свою беспомощность и как она должна была утром бежать на работу, проведя очередную бессонную ночь. Но она никогда не жалела, что не отказалась от дочери. Этого она не стала говорить Грегу. Он скоро сам все увидит.

— Во время работы в мэрии я получила диплом специалиста по управлению и защитила диплом бакалавра.

— Я слышал от людей, что ты была лучшим мэром за всю историю Авалона.

— Смотря кого спросить.

— В основном фанатов бейсбола, — засмеялся он.

Ей нравился его смех, он был очень привлекателен. Интересно, знает ли он об этом?

— Значит, отец Сонет…

Он пытался прозондировать почву. Ей нечего было скрывать.

— Когда Сонет встретилась с отцом? — решился Грег.

— Я не говорила Лоуренсу о Сонет до трех лет. У меня были на то причины.

— Почему решила сказать?

Вместо ответа, она начала складывать пустые коробки у двери. Не хотела, чтобы он заметил иронию на ее лице. Он и не догадывался, что сам стал причиной, импульсом, подтолкнувшим ее к этому.