Бермудский треугольник любви

Ричард Бартон (1925–1984)

БАС: Он достиг в своей жизни всего, о чём, казалось бы, и мечтать не смел мальчик из бедного шахтёрского посёлка в провинциальном Уэльсе. Но, подводя итог, он мог бы сказать, перефразируя Экклезиаста: "Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им, не возбранял сердцу никакого веселья; я купил себе дома и корабли, приобрёл слуг и служанок; собрал серебра и золота и драгоценностей; слух мой услаждали певцы и певицы и разные музыкальные орудия; женщины и девы падали в мои объятия, а самая прекрасная стала моей женой; и оглянулся я на все дела мои и на труды; и вот — всё суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем".

ТЕНОР: Да, многие художники и артисты, на вершине успеха и признания впадали в беспричинную тоску: Лев Толстой, Хемингуэй, Сэлинджер, Вуди Аллен, Джуди Гарланд, Элвис Пресли, Майкл Джексон и сотни других. Но поклонники Ричарда Бартона могли бы возразить вам и сослаться на множество его реальных неудач и поражений, которые были бы достаточны, чтобы вогнать чувствительную душу в депрессию. Он был семь раз номинирован на премию Оскара, но так ни разу и не получил её. Чтобы прятать своё богатство от налогов, он был вынужден вести жизнь кочевника, не имеющего возможности завести постоянный дом ни в Англии, ни в Америке. У красивейшей женщины мира, доставшейся ему в жёны, нрав был неукротимый (забудьте сказку Шекспира-Дзеффирелли), и, в конце концов, они вынуждены были расстаться. Мечта стать писателем или хотя бы написать автобиографию не осуществилась. А про своё ремесло он однажды написал в дневнике: "Мне кажется, всю жизнь я тайно стыдился быть актёром".

БАС: Один из биографов Ричарда Бартона писал, что своим характером он напоминал ему древне-кельтского вождя, чья жизнь проходила в дерзких набегах на богатые селения в долине, после которых он возвращался в свои пещеры с богатой добычей. Уже в одиннадцать лет он совершил подвиг неслыханный в шахтёрском роду Дженкинсов: сдал экзамен на право учиться в средней школе. К тому времени он потерял мать и с двухлетнего возраста воспитывался в семье старшей сестры, Цецилии (или Сис). Её муж, Элфед Джеймс, работал в шахте и поддерживал всю семью жены, потому что их собственный отец оставлял все свои заработки в пивных или на собачьих и петушинных боях. Однако в конце 1930-х Элфед остался без работы, Ричарду пришлось уйти из школы и поступить клерком в магазин одежды.

ТЕНОР: "Как он ненавидел свою работу!", — вспоминала потом сестра Сис. К пятнадцати годам главные страсти подростка определились, и он отдавался им со всей энергией своей неуёмной натуры. Спорт, книги, девочки, сцена — в любой последовательности — он разрывался между этими увлечениями. Конечно, сортировка носков и рубашек в магазине переживалась им как тягостная обуза, и он мстил своей работе, выполняя её из рук вон плохо. У него даже хватило дерзости преступать границы законности. В военное время карточки были введены не только на еду и бензин, но и на одежду тоже. Родственники и приятели Ричарда порой имели шанс приобрести в его лавке пиджак, шапку, перчатки сверх лимита. Но не к этому ли призывал Христос, когда учил: "Приобретайте себе друзей богатством неправедным" (Лука, 16:9). То есть раздавайте бедным не только своё, но и чужое.

БАС: На счастье Ричарда судьба свела его с человеком, сумевшим разглядеть в нём незаурядный актёрский талант. Филип Бартон преподавал в школе историю и математику, а также играл в церкви на органе, сочинял пьесы, участвовал в радиопередачах Би-Би-Си, руководил группой скаутов — будущих пилотов. Но главное: он ставил школьные спектакли. И он считал своим долгом поддерживать и развивать любую одарённость в молодых людях, встреченных им на жизненном пути. Он сумел уговорить Ричарда вернуться в школу, он давал ему уроки актёрского мастерства, он помогал ему с деньгами, одеждой, жильём, он дал ему вкусить отраву сценического успеха в роли профессора Хиггинса. Ричард был так благодарен ему, что согласился стать его приёмным сыном и взять его фамилию — превратился из Дженкинса в Бартона.

ТЕНОР: А потом в газетах появилось объявление: известный драматург и режиссёр, Эмлин Вильямс, ищет молодых актёров из Уэльса для своей новой пьесы, которая будет поставлена в Лондоне осенью 1943 года. И Филип Бартон сделал всё возможное, чтобы его ученик поехал на пробы. Эмлин Вильямс потом описал свои впечатления: "Ричард выглядел необычайно привлекательным. Чудесные сине-зелёные глаза. Никакой суетливости, никакого позирования. Почти застенчивый, но при этом уверенный в себе. Моя учительница сказала мне: "Похож на тебя; но в нём ещё есть скрытый дьявол, которого нет в тебе"."

БАС: До мобилизации в армию Бартон полгода проучился в Оксфорде, где летом 1944 года принимал участие в студенческой постановке Шекспировской комедии "Мера за меру". Военную службу он отбывал в наземных частях Королевского воздушного флота. Его демобилизовали в 1947 году, и для него началась нелёгкая жизнь молодого актёра, вынужденного состязаться с сотнями своих талантливых сверстников за контракты и роли. Гастроли в провинции, участие в радипостановках, чтение стихов, пробы для телевиденья — он брался за любую работу. В какой-то момент он оказался среди тех, кто должен был продемонстрировать свои способности перед знаменитым Джоном Гилгудом. Тот вспоминал потом: "В Бартоне был настоящий театральный инстинкт… Это случается не часто… В нём было что-то солнечное, такая уверенность в себе, но без тщеславия… Мог прихвастнуть, но так неназойливо, как хвастают в пивной. Всегда полон занятных историй. Невероятно начитанный, горы стихов знал наизусть… Ну, и конечно, дамы и девицы так и вились вокруг него".

ТЕНОР: Один из его товарищей по амурным приключениям так объяснял природу его успеха: "Понимаете, он отдавался каждой женщине, которая отдавалась ему. Он рассказывал им занятные истории, дарил подарки, смешил их в постели. Когда женщина была с ним, ей казалось, что она — самая главная для него на свете. Хотя ясно было, что через пару недель её сменит другая. Он был охотник, но отдавался этому занятию не ради умножения числа своих трофеев. Ему хотелось, чтобы они оба получали радость от происходящего".

БАС: Режиссёр Вильямс однажды спросил его, где он провёл предыдущую ночь. "Выпивал, — ответил Бартон. — В компании нескольких озорниц." — "Почему бы тебе не найти приличную девушку и не угомониться?" — "А где её взять?" — "Вокруг тебя так много очаровательных актрис. Посмотри вон на ту, в другом конце сцены. Её зовут Сибил Вильямс. Пойди и представься ей." Бартон так и сделал. Через несколько месяцев они с Сибил поженились. Ему было двадцать три, ей — восемнадцать.

ТЕНОР: Первый настоящий успех пришёл к Бартону в 1951 году, когда, при поддержке Гилгуда, он получил роль принца Хола во время шекспировского фестиваля в Стратфорде-на-Эвоне. И публика, и критики были захвачены мастерством молодого актёра. Там, где его предшественники, как правило, изображали безвольного собутыльника Фальстафа, Бартон играл юношу, который и в шуме пирушки вглядывался в те годы, когда ему предстояло принять бремя королевской мантии и короны. Особенно завораживал его голос, богатый модуляциями, безупречный по искренности интонаций.

БАС: Успех Бартона на британской сцене очень скоро привлёк к нему внимание неутомимых ищеек Голливуда. Студия "Двадцатый век Фокс" в 1952 году заключила с ним контракт на три фильма, которые должны были принести ему 80 тысяч фунтов стерлингов — неслыханная сумма по тем временам. В Лос-Анджелесе его и Сибил приветливо встречали Лорен Бакал и Хамфри Богарт. Вновьприбывшие вскоре стали желанными гостями в домах других кинозвёзд, населявших Беверли Хиллс. Кол Портер играл для них на рояле, Джуди Гарланд пела, Оливия де Хэвилленд и Грета Гарбо любили пикироваться с Ричардом. Но, похоже, ни перелёт через океан, ни присутствие жены ничуть не охладили его страсти к прекрасному полу.

ТЕНОР: Кажется, не было на свете человека, который сказал бы плохое слово о Сибил. Уэльсская родня Бартона обожала её, друзья-актёры восхваляли, приёмный отец, Филип Бартон, всегда принимал её сторону в семейных конфликтах. Она была весела, приветлива, обладала чудесным голосом, умела держать себя с достоинством, не терялась перед знаменитостями. Сам Бартон много раз повторял, что ему не следует огорчать Сибил и что он никогда её не оставит. Однако стоило новой прелестнице попасть в поле его зрения, и все благие намерения бывали забыты.

БАС: Про таких, как Бартон, в Голливуде бытовала присказка: "К нему надо являться со своим матрасом". Актриса Джоан Коллинс рассказывала, что она отвергла его ухаживания, но он продолжал настаивать, уверяя её, что любая женщина рано или поздно отдаётся ему. "При такой ненасытности вы, наверное, могли бы совокупиться и со змеёй", — сказала Джоан. "Только если она будет носить юбку", — отпарировал Бартон. Как ни парадоксально, и в жизни, и на сцене этот человек паталогически боялся чужих прикосновений, старался любым способом избегать их. Поцеловаться перед камерой с актрисой, в которую он не был влюблён, оборачивалось для него мученьем.

ТЕНОР: Три первых фильма с участием Бартона не имели большого успеха, но репутация актёра укрепилась настолько, что ему был предложен контракт уже на семь картин, за которые он должен был получить миллион долларов. К изумлению всего Голливуда и возмущению продюсеров, он отказался от этого богатства и вернулся в Англию, где он давно обещал сыграть Гамлета в старинном лондонском театре Олд Вик за 45 фунтов в неделю. Роль Офелии в новой постановке отдали молодой прелестной актрисе Клэр Блум. Роман между ними загорелся уже на репетициях, а во время гастролей скрыть его оказалось невозможно. Только жена ничего не знала — или делала вид. Если Сибил появлялась у входа в театр, кто-нибудь из актёров всегда успевал добежать до уборной Бартона, и Клэр имела возможность спрыгнуть с его колен и скрыться.

БАС: В своих воспоминаниях Клэр Блум пишет, что Ричард Бартон был первым мужчиной в её жизни. Когда она получила роль Офелии, ей было двадцать два года, но она уже успела привлечь к себе внимание, снявшись в фильме Чаплина "Огни рампы". Их отношения с женатым Ричардом казались ей чем-то естественным, чем-то, что не могло не случиться. Если он оставался в её квартире на ночь, жене наутро говорил, что пьянствовал с друзьями. Во время гастролей в Европе труппа должна была проехать из Дании в Цюрих на поезде. Купе, в котором ехали Бартоны, было отделено от купе Клэр небольшой гостиной. Отчаянный ловелас Ричард ухитрился незаметно покинуть свою постель и прокрасться в купе возлюбленной.

ТЕНОР: При своей искренней и несомненной любви к Сибил, при том, что он старался скрывать от неё свои похождения, моногамный идеал был отброшен Бартоном с самого начала как нечто несуществующее. Уехав в Америку, он продолжал засыпать Клэр нежными письмами. "Я люблю тебя с какой-то жуткой интенсивностью, порой просто застываю над листом бумаги, нацелив неподвижное перо, и тоскую по тебе, и вспоминаю, и воскрешаю в воображении. Люблю тебя пугающе и красиво". Похоже, его понимание любви включало не обязательно даже обладание, но прежде всего то, что происходило в сердце человека. Их роман не возобновился, каждый пошёл своей дорогой, но много лет спустя, передавая через общую знакомую привет Клэр Блум, Бартон добавил: "И скажите ей, что я никогда не переставал любить её".

БАС: В 1953 году произошло горестное для Бартона событие: на тридцать девятом году жизни умер от алкогольного отравления его близкий друг, его поэтический кумир, Дилан Томас. Английская поэзия, от Джона Донна и Шекспира до Байрона, Китса, Шелли, Элиота занимала огромное место в душе Ричарда Бартона. В его блистательном исполнении англичане и американцы слышали сотни стихов по радио и со сцены. Поэзия была для него той дверью в Неведомое, Надмирное, Непостижимое, Неземное, какой для других бывает религия. Мне кажется, в выборе своих ролей он подсознательно руководствовался призывом Дилана Томаса:

Не уступай безмолвно вечной тьме…

Взрывай её проклятьями, мольбами.

Не уступай безмолвно вечной тьме.

Борись, борись за свет в своём окне.

ТЕНОР: А внизу, на грешной земле тем временем текла обычная грешная жизнь. Клэр Блум продолжила свою блистательную карьеру на экране, где судьба ещё несколько раз сводила её с неуёмным соблазнителем из Уэльса. Её героиня в фильме "Оглянись во гневе" (1958) говорит Бартеру/Джимми Портеру: "Я никого уже не смогу полюбить так, как любила тебя". Она пленяла одного за другим таких талантливых мужчин, как Род Стайгер, Лоуренс Оливье, Филип Рот. У супругов Бартонов в 1957 году родилась дочь Кэйт, брак их казался прочным, неуязвимым для продолжавшихся похождений Ричарда. Слава его росла, вместе с ней росли заработки, и приходилось думать о том, как прятать их от налогов. Наилучший способ — жить большую часть года за границей. Для этой цели был куплен дом в окрестностях Женевы. По распоряжению хозяина, при перестройке его было выделено просторное помещение для домашней библиотеки.

БАС: В то время, когда семейный корабль Бартонов, казалось бы, входил в спокойные воды на берегах Женевского озера, в далёкой Америке страшное несчастье постигло женщину, которой было суждено торпедировать этот корабль. В марте 1958 года третий муж Элизабет Тэйлор, известный продюсер Майк Тодд, погиб в авиационной катастрофе. Вдова была безутешна. Хотя к этому моменту она уже снялась в дюжине фильмов и считалась восходящей звездой Голливуда, утрата любимого мужа на втором году брака погрузила её в тоску и растерянность. Красивая, знаменитая, богатая, плюс плывущая в океане печали — какой мужчина может устоять перед таким сочетанием? И муж ближайшей подруги, певец и актёр Эдди Фишер, не устоял. Через год после гибели третьего мужа Элизабет Тэйлор вышла замуж четвёртый раз, в возрасте двадцати семи лет.

ТЕНОР: Предыдущая жена Фишера, актриса Дебби Рейнольдс, была любимицей американских кинозрителей. Газеты и таблоиды обрушились на Элизабет Тэйлор, объявили её разрушительницей семейных устоев и угрозой для моральных основ государства. В 1950-е годы киноиндустрия строго следила за моральным обликом своих звёзд. После того как Ингрид Бергман убежала с режиссёром Роберто Росселини, её карьера в Голливуде была кончена. Мало кто из зрителей знал тогда, что браки внутри целлулоидного королевства часто устраивались под давлением киностудий, которые стремились выстраивать облик каждого актёра и актрисы, подгоняя их под вкусы публики. Оба первых замужества Элизабет Тэйлор были негласно санкционированы дирекцией и продюсерами. Но, видимо, к моменту скандала статус её уже был так высок, что изгнание ей не грозило. Кассовые сборы, приносимые фильмами с её участием, говорили сами за себя. И в 1961 году она была приглашена на роль Клеопатры в одноименном блокбастере, с вознаграждением в миллион долларов.

БАС: На эту картину студия "Фокс двадцатого века" возгалагала большие надежды. Бурно развивающееся телевиденье теснило кинопромышленность, заставляло изыскивать новые пути к сердцам и кошелькам зрителей. В качестве режиссёра был приглашён Джозеф Манкиевич, прославленный и осыпанный премиями за фильм "Всё о Еве". На роль Юлия Цезаря он выбрал английского актёра Рекса Харрисона. Ричард Бартон в это время играл в Америке короля Артура в спектакле "Камелот", но режиссёр хотел только его на роль Антония. Студии пришлось "выкупать" Ричарда у театральных продюсеров за пятьдесят тысяч долларов и подписать с ним контракт ещё на 250 тысяч.

ТЕНОР: С самого начала разорительные неудачи сыпались на этот фильм одна за другой. Местом съёмок был выбран Рим, но летом 1960 года там проходила Олимпиада. Пришлось передислоцироваться в Лондон, в надежде на то, что британская погода смилостивится и хоть на несколько дней прикинется Средиземноморьем. Не тут-то было. Холодные дожди заливали съёмочную площадку с таким упорством, что Элизабет Тэйлор подхватила простуду, та перешла в бронхит, бронхит — в воспаление лёгких. В больнице она впала в кому, и её удалось спасти только взрезав трахею. Из-за её болезни неделя за неделей проходили впустую, но нанятым актёрам и массовке студия должна была платить указанную в контракте зарплату.

БАС: Только в конце 1961 года продюсерам удалось преодолеть все препятствия и начать съёмки в Риме всерьёз. Студия оплатила переезд семейства Бартонов, сняла для них виллу, наняла слуг и выделила тысячу долларов в неделю "на мелкие расходы". Элизабет Тэйлор прибыла со своими четырьмя детьми (два сына от второго мужа, дочь — от третьего и ещё одна — удочерённая ею с четвёртым), в окружении нянек, телохранителей, собак, кошек, секретарей, парикмахеров. Во время первой встречи на съёмочной площадке в январе 1962 года оба держались настороженно. Бартон жаловался режиссёру, что его партнёрша не владеет техникой актёрского ремесла, "не играет, а просто присутствует" перед объективом. Но Манкиевич показал ему первые пробы, и Бартон должен был признать, что замершее лицо Элизабет на экране может оказывать более сильное драматическое воздействие, чем профессиональная мимика, которой он привык пользоваться на сцене.

ТЕНОР: Первые месяцы в Риме и Элизабет, и Ричард выглядели вполне довольными своими семейными отношениями. Бартон был нежен с женой и обеими дочерьми, Элизабет регулярно говорила по телефону с мужем, когда тому нужно было уезжать в Америку на запланированные концерты. Некоторые свидетели потом утверждали, что поначалу эти двое недолюбливали друг друга. Пунктуальный Бартон бесился, когда избалованная голливудская звезда являлась на съёмочную площадку с часовым опозданием, за глаза называл её "мисс титьки". Элизабет считала его неотёсанным, смеялась над его примитивными комплиментами. ("Кто-нибудь уже говорил вам, что вы прелестная женщина?") Мужу сказала, что у Бартона под ногтями можно выращивать огород.

БАС: Но вскоре её насмешливость испарилась. Она была ошеломлена непредсказуемостью и напором нового поклонника. Он мог утром встречать её на площадке нежными словами, а вечером отказывался отвечать на её телефонные звонки. Кто-то посмел отвергнуть царицу Голливуда и Египта?! Отвергнуть жрицу любви, колесницу которой тысячи итальянцев, одетых в тоги и туники, встречали на улицах Рима восторженными воплями?! Нет, с этим смириться было нельзя. С детства Элизабет Тэйлор привыкла добиваться того, чего она хотела, и препятствия — сопротивление — только разжигали её.

ТЕНОР: Постепенно внутренний любовный жар, постоянно пылавший в обоих всю жизнь, начал проникать сквозь плёнку обыденных слов и жестов. Они словно бы опознали друг в друге тайных соплеменников ("ты и я — мы одной крови!") — и потянулись один к другому неудержимо.

БАС: Возможно, и доставшиеся им роли способствовали разгоранию пожара. Представим себе Антония/Бартона, со страстью говорящего Клеопатре/Элизабет: "В тебе соединилось всё, что я люблю на этом свете, что хотел бы сберечь в своих руках." — "Мир без тебя, Антоний, — отвечает она, — это мир, в котором я жить не хочу." — "Что случилось?", — спрашивает она в другой сцене. "Со мной? Ты случилась со мной", — отвечает он. Режиссёр восклицает своё привычное "стоп!", но эти двое не в силах выпустить из объятий друг друга. По сценарию, в припадке ревности Клеопатра должна была выкрикнуть имя женщины, на которой женился Антоний, но Элизабет Тэйлор восклицает: "Сибил?!".

ТЕНОР: Некоторые свидетели в своих мемуарах утверждают, что поворотным моментом оказлась сцена купанья полуобнажённой Клеопатры/Тэйлор. Как бы там ни было, оба не скрывали, какую огромную роль в их жизни играл — даже не римский Амур с кудряшками и игрушечным луком, а грозный греческий Эрос. Стаи фотографов-папарацци кружили вокруг съёмочной площадки, укрыться от них было невозможно ни в дальнем отеле, ни в доме друзей, ни на частной яхте. В какой-то момент любовники махнули на всё рукой и стали появляться на людях открыто.

БАС: Они сами были ошеломлены тем, что с ними происходило. Элизабет вспоминала потом: "Вы не можете вообразить, что это такое: держать в объятиях Ричарда Бартона и слышать его божественный голос, льющий тебе в уши слова любви. Все тревоги, беды, страхи растворялись, отлетали прочь… Изменить ему было так же невозможно, как не влюбиться в него". А он писал ей в письме: "Я жажду впивать твой запах, касаться твоих сосков и округлого живота, и копилки со щелью, и неповторимой гладкости бёдер, и детской мягкости ягодиц, и податливых губ, я жажду увидеть твой почти враждебный взгляд, когда тебя седлает твой уэльский жеребец".

ТЕНОР: Наконец, нашлись "добрые" друзья, которые донесли Фишеру о происходящем. Лёжа рядом с женой в постели, он спросил: "У тебя есть что-то с Бартоном?". "Да", — тихо ответила прямодушная Элизабет. Муж встал, упаковал чемодан и покинул виллу. Однако смириться с утратой любимой жены не смог и отправился донести о происходящем Сибил. Та заверила его, что с самого начала их брака знала о похождениях Ричарда, но решила смириться с этим, потому что он любит только её и всегда возвращается к ней. Сама же на следующий день отправилась на съёмочную площадку и закатила любовникам такой скандал, что съёмки пришлось прервать на целый день. Студии это обошлось в сто тысяч долларов.

БАС: Борьба между соперниками продолжалась. Однажды, в присутствии Фишера, Ричард заорал на Элизабет: "Кого ты любишь? Меня или его?". "Тебя", — прошептала испуганная Элизабет. "Ответ правильный, — заявил Бартон, — но недостаточно быстрый". Разрыдавшись, Элизабет уехала в отель. Мужчины остались вдвоём и погрузились в многочасовое выяснение отношений, сопровождавшееся обильными возлияниями.

ТЕНОР: Я не уверен, что нам следует полностью доверять мемуарам оставленного мужа. Он пишет, что их разговор был по большей части монологом Ричарда, который то оскорблял его, то льстил, то извинялся, то хамил, и в конце сказал: "Ведь она тебе без пользы. Ты и так уже звезда. А я — нет. Она сделает меня звездой. Я сумею использовать её, эту бесталанную голливудскую пустышку".

БАС: Действительно, звучит слишком примитивно для литературно чуткого Бартона. Но финал этой сцены выглядит так дико, что, мне кажется, придумать его Фишер не смог бы. Помните, как Элизабет начала звонить из отеля, а Бартон отказывался говорить с ней. Потом, наконец, взял трубку и начал кричать на неё: "Боже, как ты можешь так обращаться с этим замечательным человеком?! Он так любит тебя! Если ты не станешь вести себя поосторожнее, мы удалимся наверх и я сам его трахну". Мемуары Фишера вышли, когда оба, Бартон и Тэйлор, были живы и могли бы опровергнуть прямую ложь.

ТЕНОР: Про Бартона говорили, что соврать он мог только, когда был трезв. А так как это случалось нечасто, то и его можно было считать человеком таким же правдивым, как Элизабет. Бог Бахус играл в жизни обоих не меньшую роль, чем бог Эрос. В какой-то степени выпивка служила Бартону лекарством против болей в шее, плече и пальцах (ущемление нерва, тяжёлый артрит), против разных страхов: он боялся высоты, чужих прикосновений, приступов эпилепсии, обострения гемофилии. Кроме того, он боялся, что трезвым он становился скучен для окружающих. Но это было лекарство, которое исподтишка убивало его.

БАС: Любовная драма двух знаменитостей выплеснулась на страницы газет грандиозным скандалом. Ватиканский еженедельник "Оссерваторе делла Доменика" писал о недопустимости такого морального падения. "Если брак умер, значит кто-то убил его. Не слишком ли много браков уже разрушено вами, синьора Тэйлор? Не пришла ли пора покончить с эротическим бандитизмом?" Видные политики в США призывали Конгресс запретить Ричарду Бартону и Элизабет Тэйлор въезд в Америку. Режиссёр Манкиевич получал по почте анонимные угрозы положить конец скандалу при помощи бомбы с часовым механизмом. Пришлось в толпу статистов добавлять вооружённых детективов, одетых в римские тоги. Сибил паковала чемоданы и грозила уехать в Нью-Йорк, забрав с собой детей.

ТЕНОР: Для Бартона перспектива утратить обеих дочерей была невыносима. Он объявил возлюбленной, что они должны расстаться. В ответ на это Элизабет проглотила пригоршню снотворных таблеток. 17 февраля 1962 года римская скорая помощь примчала её в больницу, где ей сделали срочное промывание желудка. Через день прилетел Эдди Фишер — дежурить у постели выздоравливающей жены. Попытку самоубийства пытались представить пищевым отравлением. Весной съёмки "Клеопатры" закончились, и влюблённые сделали попытку вернуться к своим семьям.

БАС: Бартон и Сибил уехали в свой дом на западном берегу Женевского озера. Элизабет к тому времени купила виллу вблиза восточного берега, в Швейцарском городке Гстаад, и поселилась там на лето с детьми. Теперь уже не вспомнить и не дознаться, кто из двоих не выдержал первым и набрал номер другого. Известно только, что через пару месяцев разлуки Бартон сел в машину и после двух часов езды оказался в Гстааде. Настала очередь Сибил проглотить снотворные пилюли. Её тоже спасли. Однако и друзьям, и родственникам всё яснее становилось, что пожар потушить не удастся. Тем более, что осенью и Ричард Бартон, и Элизабет Тэйлор должны были уехать в Лондон, чтобы вместе сниматься в фильме "Очень важные персоны".

ТЕНОР: В Лондоне, однако, двойная жизнь продолжалась для обоих. На съёмочной площадке Ричарду и Элизабет нужно было играть супружескую пару и говорить друг другу слова любви. Они снимали номера в одном отеле, но Сибил с детьми поселилась неподалёку в предместье. Муж брал её с собой в гости к старинным друзьям, а в разговорах с журналистами изображал из себя преданного супруга. В одном интервью, подкрепив себя несколькими стаканчиками "Джека Дэниэльса", произнёс демагогический панегирик моногамии: "Неверность не имеет оправданий. В тот момент, когда вы изменяете данному обету, ваша жизнь разрушена. Я никогда не изменял своей жене, и меня раздражает, если газеты делают намёки на этот счёт". Во время интервью Элизабет несколько раз непринуждённо заходила в номер, одетая только в лёгкую розовую пижаму.

БАС: На съёмки "Клеопатры" студия потратила десятки миллионов долларов сверх бюджета. Чтобы спасти положение, продюсер Даррел Занук уволил режиссёра и сам взялся монтировать окончательную версию, имея в виду вкусы широкой публики. По мнению Ричарда и Элизабет, он выбросил самые лучшие сцены с ними, оставил только необходимое для развития сюжета. Первые рецензии были безжалостны к Элизабет Тэйлор. "Слишком толстая, слишком грудастая, слишком высоко-оплачиваемая при нехватке таланта, она отбросила актёрскую профессию на декаду назад"; "Плотское начало преобладает в ней, никакой глубины чувств не мелькнёт в её глазах, отяжелевших под косметикой"; "Монотонность в юбке с разрезом"; "В голосе её никаких модуляций, и слишком часто он напоминает крик базарной торговки".

ТЕНОР: Некоторые биографы считают, что Бартона влекла к Элизабет не столько её красота, сколько богатство и слава. Гонорар в миллион долларов сам по себе создавал неодолимо манящий ореол над её головой. Но мне кажется, что невидимый канат, тянувший его к ней, сплетался не только из нитей эротики и тщеславия. Он всё больше ценил в ней партнёра по ремеслу. В дневнике писал: "Э. научила меня тонкостям киношного дела, о существовании которых я не подозревал… Среди прочего она объяснила мне, как важно использовать паузу, уговорила понижать голос до телефонных интонаций, не напрягать его, как это привычно сценическому актёру. А главное, она убедила меня относиться к работе в кино с такой же серьёзностью, как и к постановкам Шекспировских трагедий".

БАС: Весной 1963 года Ричард Бартон наконец решился и объявил Сибил, что им следует расстаться на время. Та предчувствовала приближение развязки и приняла её довольно спокойно. Она уехала с детьми в Нью-Йорк и вскоре восстановила там связи со многими друзьями. С их помощью ей удалось организовать в Манхеттене ночной клуб "Артур", вскоре ставший очень популярным. Через несколько лет она вышла замуж за дирижёра оркестра, игравшего в её клубе, у них родилась дочь. Но все попытки журналистов расспрашивать её о четырнадцати годах жизни с Бартоном она неизменно отклоняла.

ТЕНОР: Морально строгие пятидесятые остались позади. В бунтарской атмосфере шестидесятых громкий скандал не только не испортил репутацию Бартона и Тэйлор, но, казалось, обернулся дополнительной рекламой. Предложения ролей сыпались со всех сторон. Бартон замечательно исполнил главные роли в экранизации пьесы Жана Ануя "Бекет" и в экранизации пьесы Теннесси Уильямса "Ночь игуаны". Элизабет Тэйлор удачно выступила в фильме "Кулик" и в экранизации романа Карсон Маккалерс "Блики в золотом глазу", где она играла в паре с Марлоном Брандо. Однако наибольший успех имел третий совместный фильм Бартона и Тэйлор "Кто боится Вирджинии Вулф" по одноимённой пьесе Эдварда Олби.

БАС: К началу съёмок этого фильма драмы, связанные с крушением двух семей, улеглись. При разводе с Сибил Ричард проявил невероятную щедрость. По приблизительным оценкам, она и дочери получили около полутора миллиона долларов в виде будущих годовых выплат. Не то Элизабет Тэйлор. Она настаивала на том, чтобы за ней остался дорогой дом в Гстааде, который они купили вместе с Эдди Фишером, зелёный "ягуар", который она подарила ему, требовала, чтобы все фонды, основанные ими вдвоём, стали её собственностью. Под её напором бывший муж уступил во всём. Развод был легально оформлен в январе 1964 года, а два месяца спустя состоялась свадьба Дика и Лиз, как их теперь называли поклонники во всём мире. В Монтреале нашёлся священник Унитарианской церкви, который решился прогневать Бога, венчая двух разведённых. Элизабет явилась в ярко жёлтом шифоновом платье, с глубоким вырезом и с изумрудной брошью ценой в 150 тысяч долларов, подаренной женихом. Она опоздала в церковь на час, что вызвало саркастическое замечание Ричарда: "Ты, я думаю, сумеешь опоздать и на факинг Страшный суд".

ТЕНОР: Элизабет выглядела абсолютно счастливой. Казалось, она была готова забыть о собственной актёрской карьере, целиком посвятить себя мужу. Он в эти месяцы с успехом гастролировал в Нью-Йорке с "Гамлетом", и она была в зале на сорока спектаклях, каждый раз — в новом платье. Когда в Мексике начались съёмки фильма "Ночь игуаны", она присоединилась к нему и там и зорко следила за тем, чтобы у него не загорелся роман с Авой Гарднер или с Деборой Керр. То же самое и на съёмках картины по роману Ле Карре "Шпион, пришедший с холода": там снималась Клэр Блум, и на съёмочной площадке Элизабет могла громким окриком "Ричард!" отозвать мужа, если ей казалось, что он слишком надолго задержался рядом с бывшей возлюбленной.

БАС: Таким же повелительным окриком призывает своего мужа героиня фильма "Кто боится Вирджинии Вулф", Марта, в исполнении Элизабет Тэйлор. Продюсер Леман сначала не хотел приглашать Бартона на главную роль, говорил ему: "В вас слишком много мужественности, не на два, а уже на четыре яйца". — "Всего на четыре?", — обиженно спросил Бартон. Но на пробах доказал, что может сыграть скромного заштатного профессора, находящегося под каблуком у своей жены. Местом съёмок выбрали небольшой колледж в Новой Англии. Студии пришлось нанять семьдесят охранников, чтобы удерживать толпу поклонников, жаждущих получить автографы у двух голливудских звёзд.

ТЕНОР: Бартон, чувствовал, что для Элизабет роль немолодой и не очень привлекательной дамочки окажется нелёгкой, и был подчёркнуто внимательным к ней. А моральная поддержка ей была очень нужна, ибо язвящие стрелы летели в неё порой из самых неожиданных амбразур. Например, однажды на съёмочной площадке появилась Марлен Дитрих и осыпала Ричарда комплиментами. Потом подошла к Элизабет, поцеловала её и воскликнула: "Дорогая, каждый просто великолепен! Но вы, вы! Какой смелостью нужно обладать, чтобы играть рядом с настоящими актёрами!".

БАС: Сюжет этой картины предельно прост: пожилая университетская пара, Джордж (Бартон) и Марта (Элизабет), пригласила в гости молодого профессора Ника с женой Ханни (их играют Джордж Сигал и Санди Дэнис) к себе домой выпить и расслабиться после скучного официального раута. И в течение ночи все четверо расслабляются и самообнажаются друг перед другом до предела. Второй акт в пьесе Олби так и называется: Вальпургиева ночь. Под влиянием алкогольных паров персонажи рассказывют друг другу о самых интимных и болезненных аспектах своей жизни, а через двадцать-тридцать минут тот, кто слушал "исповедь", подносит её всем остальным в издевательском пересказе.

ТЕНОР: Порой может возникнуть впечатление, что Олби сочинял Джорджа и Марту, имея перед мысленным взором Ричарда и Элизабет. Двое главных героев так же охотно напиваются, так же безжалостно провоцируют и шокируют друг друга и окружающих, но в глубине души так же безнадёжно повязаны друг с другом невидимыми нитями душевного сродства. Желание разрушить внешнюю невозмутимость Джорджа доводит Марту до того, что она удаляется с молодым гостем наверх в спальню. Но и в жизни такая же страсть провоцировать и шокировать гостей была свойственна Бартонам. Однажды посреди вечеринки Ричард громко спросил присутствовавшего журналиста, хотел бы он оказаться в постели с его женой.

БАС: Да, я тоже читал про этот эпизод. Бедняге журналисту не позавидуешь. Скажешь "нет" — обидишь хозяев, скажешь "да" — можно получить кулаком в лицо. Но он как-то вывернулся?

ТЕНОР: Не очень удачно. Заявил, что если бы подобное случилось, он от волнения стал бы импотентом. Бартон немедленно закричал жене через всю комнату: "Слышишь, Элизабет! Кен говорит, что у него на тебя не встанет". "Что?! — возмутилась Элизабет. — Такого оскорбления я ещё не получала. Вон из моего дома!". Наутро, конечно, она уже звонила изгнанному с похмельными извинениями, посылала подарки.

БАС: К чести Элизабет Тэйлор нужно напомнить, что это она настояла на приглашении в качестве режиссёра Майка Николса, который до "Вирджинии Вулф" не снял ни одного фильма. И она безоговорочно следовала его требованиям, даже растолстела для этого фильма на десяток фунтов. В картине есть сцена, в которой Марта плюёт в лицо мужа, а он утирается. Николс требовал новых и новых дублей. В конце концов, Элизабет разрыдалась и заявила, что она больше не может плевать в лицо Ричарду Бартону. Но и её выбор режиссёра, и её послушность на площадке были вознаграждены: фильм имел огромный успех, стал классикой американского кинематографа, а сама Элизабет получила за роль Марты своего второго Оскара. Бартон был номинирован, но опять обойдён — премия 1966 года досталась Полу Скофилду за роль Томаса Мора в фильме "Человек на все времена".

ТЕНОР: Продюсер фильма, Эрнст Леман, подметил, что стычки между Бартонами обычно начинались по инициативе Элизабет, но и Ричард с готовностью вносил свою лепту. В них обоих жила потребность наполнять драматизмом каждую минуту своей жизни, они начинали скучать, когда всё шло слишком гладко. Однако во время съёмок "Вирджинии Вулф" Джордж и Марта столько переругивались по ходу действия, так изобретательно ранили друг друга, что под вечер Дик и Лиз возвращались домой умиротворённые и спокойно отдыхали в кругу друзей.

БАС: В следующем совместном фильме, "Укрощение строптивой", Бартон и Тэйлор как бы поменялись ролями. Теперь Ричард/Петруччио смирял нрав Элизабет/Катарины, учил её беспрекословно слушаться мужа. Комедия Шекспира дала актёрам возможность переоблачиться в красочные наряды средневековой Италии, но в основном позволяла оставаться самими собой: властная Элизабет/Катарина нагоняет страху на слуг, сестру, женихов, даже на отца, а уверенный в себе Ричард/Петруччио подчиняет её себе так же, как он подчинял десятки дам в реальной жизни. В конце Катарина становится шёлковой и читает стихотворные наставления строптивым жёнам. Но мне кажется, Дзеффирелли стоило бы сделать вторую серию к этому фильму, в которой изобретательная Катарина научилась бы исподволь распоряжаться Петруччио и заставлять его служить своим страстям и интересам, как это проделывала Лиз с Диком.

ТЕНОР: В фильме "Укрощение строптивой" Бартоны выступили не только в качестве актёров, но частично — и продюсеров. Отказавшись от гонорара, они тем самым вложили в производство два миллиона долларов. Это вложение принесло им доход в 12 миллионов. За участие в других картинах они тоже получали крупные суммы. К концу шестидесятых Бартоны сделались миллионерами, и это незаметно изменило и стиль их жизни, и круг знакомств, и манеру обращения с людьми. Вдобавак к домам в Швейцарии и Мексике они купили большую яхту, на которой могли с комфортом размещаться пятнадцать человек, плюс восемь членов команды. В своё время она была построена экстравагантным англичанином, который установил в ней орган, чтобы иметь возможность выходить в море в штормовую погоду и слушать Баха под вой ветра. Корабль назвали по именам трёх дочерей — Кэйт, Лиза, Мария: "Кализма".

БАС: Покупка обошлась в 200 тысяч и столько же ушло на её переоборудование. Супруги не признавали скромность важной добродетелью и не собирались прятать своё богатство. Стоимость нового платья Элизабет могла составить годовую зарплату среднего служащего, и при этом оно надевалось один раз. Ей была куплена норковая шуба за 125 тысяч, и она снялась в ней для обложки журнала "Лук". Она обожала драгоценности, и муж знал, что покупка нового камня безотказно сделает её счастливой. В какой-то момент стало известно, что знаменитый богач, Аристотель Онасис, подарил своей невесте, Жаклин Кеннеди, украшение из рубинов и бриллиантов ценой в полмиллиона. Перещеголять, превзойти Онасиса стало навязчивой идеей Бартона. Он ввязался в аукционный торг за бриллиант в 62 карата и, после долгой борьбы с невидимыми конкурентами, заполучил его для Элизабет за миллион и сто тысяч.

ТЕНОР: Камень такой цены, конечно, должен был быть застрахован. Лондонская страховая компания "Ллойд" внесла в полис такие условия: ожерелье с этим бриллиантом должно храниться в специальном сейфе; надевать его для выхода в свет можно не больше тридцати дней в году; каждый раз при этом Элизабет должен сопровождать вооружённый охранник; если понадобится перевозка, она должна осуществляться тремя специальными агентами с одинаковыми портфелями, следующими разными маршрутами: один агент везёт бриллиант, два другие — для отвлечения грабителей.

БАС: Транжирство шло по многим направлениям. Бартоны покупали "ролс-ройсы" и "кадиллаки", картины Ван Гога, Дега, Моне, Пикассо, Рембрандта, Ренуара, Утрилло, вкладывали деньги в недвижимость, приобрели десятиместный реактивный самолёт. Когда бухгалтер объявил им, что в кубышке показалось дно, они согласились сняться в фильме "Комедианты". Ричард должен был получить 750 тысяч, Элизабет — впервые меньше него — пятьсот.

ТЕНОР: Диктатор Гаити, Папа Док Дювалье, ненавидел роман Грэма Грина, грозил наслать на него либо убийц, либо страшную порчу с помощью шаманов ву-ду. Пришлось перенести съёмки в Дагомею. В этой западно-африканской стране Бартоны, наконец, смогли отдохнуть от толп поклонников и от журналистов. На улицах их никто не узнавал. Однажды Ричард ушёл гулять и долго не возвращался в отель. Встревоженная Элизабет побежала разыскивать его. В одном баре она спросила, не появлялся ли у них мистер Бартон. "Он белый или чёрный?", — спросил официант.

БАС: Говоря о транжирстве Бартонов, не следует всё же забывать и их щедрость. Ричард поддерживал стипендиями и пенсиями свою огромную уэльсскую родню, оплачивал лечение заболевших и покалечившихся. К слугам супруги были неизменно добры, внимательны, отзывчивы. Их шофёр Гастон сказал про своего нанимателя: "Если бы у всех были такие боссы, как мой, коммунизм исчез бы с лица земли". Тревога за безопасность детей тоже ложилась на Бартонов новым расходом: из страха похищения им приходилось содержать круглосуточную охрану каждого. Тратились они не только на предметы роскоши. В какой-то момент Элизабет подарила своему мужу — запойному книгочею — знаменитую серию "Библиотека для каждого", содержащую тысячу томов лучших произведений мировой литературы.

ТЕНОР: Донжуанство Ричарда, казалось бы, поутихло на время его брака с Элизабет. Ходили, правда, слухи о романе с Софи Лорен и с актрисой Женевьев Бижо, с которой он снимался в фильме "Анна на тысячу дней". Зато в эти годы Бартон мог позволить себе всё больше времени уделять другой своей страсти: литературе. Он запоем прочитывал по нескольку книг в неделю. Романы, стихи, мемуары, пьесы, исторические исследования, путевые заметки — всё находило в нём горячий отклик, давало пищу уму и сердцу. Он также вёл подробный дневник, планируя в будущем сделать его основой для написания автобиографии. Не случайно литературная основа большинства фильмов, в которых он соглашался сниматься, была создана перьями писателей высокого класса: Жан Ануй, Грэм Грин, Джон Ле Карре, Кристофер Марло, Владимир Набоков, Джордж Орвел, Джон Осборн, Теннесси Уильямс, Шекспир.

БАС: Для биографов Бартона его огромный дневник представляет собой незаменимый источник. Он старается быть в нём предельно честным по отношению к себе, вглядывается в свои чувства и подлинные мотивы поступков. Пассажи, выражающие любовь к жене, сменяются горестными жалобами на неё: "Сегодня я безумно влюблён в Элизабет, и это отличается от того, как я люблю её в остальные дни. Хочу обладать ею каждую минуту"; но в другом месте: "Последние шесть или восемь месяцев были чистым кошмаром. Наполовину по моей вине, наполовину — по её… Что за странный мир! Прожили вместе восемь лет и остались совершенно чужими". Он сознаётся, что ему скучно быть с детьми, что он мечтает, чтобы они выросли и приезжали с визитом только на Рождество. Режиссёр Майк Николс после съёмок "Вирджинии Вулф" однажды сказал о нём: "В жизни не встречал такого одинокого человека".

ТЕНОР: В дневнике Бартон часто рассказывает о болезнях жены, и эти отрывки окрашены искренней нежностью и состраданием. Элизабет мучилась обильными кровотечениями, вызванными гемороем. Её давление порой падало до 90. Ричард ухаживал за нею как профессиональная сиделка. В дневнике запись: "Бедная! Я орал на неё, обвинял в том, что это она сама доводит себя до такого состояния выпивкой и отсутствием дисциплины. Думаю, из страха за неё я орал на самом деле на себя. Господи, дай дожить до завтра!". После операции по удалению матки: "Провёл два самых страшных дня моей взрослой жизни… Видеть любимое существо кричащим от боли, галлюцинирующим, то узнающим меня, то нет, и не иметь возможности помочь…"

БАС: К сорока годам Элизабет Тэйлор перенесла в общей сложности около тридцати различных операций. Её болезни рождали сочувствие в муже, сближали супругов. Другой почвой сближения служила выпивка. В долгие пустые периоды между съёмками им часто больше нечем было заполнить время. "Получил хорошее известие — значит нужно выпить, — писал Бартон в дневнике. — Плохое известие — опять нужно выпить". Всё же в какой-то момент Элизабет уговорила его показаться врачу. Тот пощупал печень пациента и до всяких тестов объявил, что ему необходимо завязать, если он хочет жить. Испуганный Бартон послушался, вступил на тропу трезвости. Но оказалось, что без этого волшебного элексира жизнь для него утрачивала всякую тень радости и надежд. Особенно, когда жена и друзья вокруг него продолжали предаваться утехам Бахуса. Случилось то, чего Бартон боялся всю жизнь: стать скучным, неинтересным для других.

ТЕНОР: Есть дневниковая запись, в которой он описывает, как однажды во время бессонницы он стал вспоминать выдающихся людей, с которыми ему доводилось встречаться. "С кем бы из них мне хотелось сейчас побыть? Черчилль? Нет, он монологист. Пикассо? Эгоцентрик. Дилан Томас? Блестящий, но вносит тревогу. Сомерсет Моэм? Ему только бы играть в бридж со слабаками. Джон Осборн? Ни капли юмора. Эдвард Олби? Я соскучусь с ним через день, а он — со мной. Гилгуд? Этому со мной неуютно".

БАС: Многие отмечали, что после нескольких стаканов виски доктор Джейкил умирал в Бартоне и просыпался мистер Хайд. Он с удовольствием повторял язвительные шутки и эпиграммы о знакомых. "Майкл Редгрейв? Конечно, он влюблён в себя, но не уверен во взаимности." Мог не только злословить за спиной, но и оскорблять в лицо. Пожилой принцессе, оказавшейся рядом с ним на банкете, объявил, что среди собравшихся никто не сможет сравниться с ней по степени вульгарности. В адрес Гилгуда оскорбительно шутил на предмет его гомосексуализма. Лоуренсу Оливье говорил, что считает его "гротескным преувеличением актёра — голая техника, никаких эмоций". Ральф Ричардсон славился своим умением держать паузу на сцене, но Бартон спросил его, не связано ли это просто с потерей памяти, с тем, что он пытается вспомнить нужные строчки.

ТЕНОР: И конечно, очень часто Элизабет приходилось иметь дело с Ричардом-Хайдом. В дневнике он не раз спрашивает себя: "Из-за чего мы с ней постоянно ругаемся? Вот в эту самую минуту она вошла в комнату, где я сижу за машинкой, и мы снова сцепились. Ни один из нас не умеет уступить, и рано или поздно что-то между нами оборвётся… С утра я радовался тому, что у меня не дрожали руки, но как только она вошла, они снова начали трястись… Если мы не можем понять друг друга и, хуже того, не можем выносить, то очень скоро наши пути разойдутся".

БАС: Элизабет многократно утверждала, что они оба получают удовольствие от ссор. На самом деле, я думаю, они получали удовольствие от предвкушения примирения, которое последует за ссорой. Вы знаете мои теории о разнице между любовью и влюблённостью. Любовь — это озеро, влюблённость — река, которая существует только в движении, в стремлении к какой-то последней, предельной близости. Остановка так же губительна для неё, как для акулы, чьи жабры неспособны усваивать кислород в неподвижной воде. Человек, испытавший счастье влюблённости, часто впадает в растерянность, достигнув озера любви. Как же так? Куда исчезло волнение, дух захватывающие пороги и стремнины, где брызги водопадов и плеск волн? И он пытается искусственно взволновать воды озера смерчами маленьких ссор, устроить в нём водовороты бессмысленных размолвок. Уловка временного разрыва помогает потом снова пережить то счастье сближения, которое таится в реке влюблённости.

ТЕНОР: Во всяком случае судьба Бартона и Тэйлор может служить хорошим примером, подтверждающим вашу теорию. После знакомства в 1962 году река их влюблённости подхватила и несла их друг к другу, колотя о камни и плотины жизненных и семейных обстоятельств. Этот процесс растянулся на два года. Когда они достигли озера любви, выяснилось, что оба слишком ненасытны и не могут утолить душевный голод простым семейным счастьем. Искусственные разрывы, которые они устраивали друг другу, делались всё горше и длиннее. И десять лет спустя началось окончательное расставание, длившееся те же два года.

БАС: Есть что-то символическое и поучительное в эпизоде, случившемся в 1971 году, когда Бартоны отдыхали в своём доме в Мексике. Они отправились посмотреть выступление заезжего цирка. Номера сменялись, и в какой-то момент настала очередь метателя ножей. В нескольких метрах перед ним был установлен деревянный щит, спиной к которому стояла девушка, раскинув руки, как на кресте. Циркач бросал в неё тяжёлые кинжалы, и они с громким стуком вонзались в дерево в нескольких сантиметрах от её макушки, щеки, шеи, плеча, рёбер. Выступавшим похлопали, потом ведущий что-то сказал в микрофон по-испански. Все повернулись в сторону Бартонов. Ричард подумал, что их просто приветствуют, и собирался встать. Вдруг с ужасом увидел, что Элизабет поднимается с места, спускается на сцену и занимает место девушки у щита.

ТЕНОР: В его дневнике это описано так: "К тому моменту, когда я дошёл до арены, первый нож вонзился в дерево в двух дюймах от её левого уха. Потом — от правого. Глядя перед собой широко открытыми глазами и улыбаясь, Элизабет прошептала: "Ричард, только молчи, не нервируй его…" Я подчинился. Жена Лота могла бы поучиться у меня неподвижности. Через минуту всё было кончено. Раздались аплодисменты, как на бое быков. Я пожал руку циркачу и собирался вести героиню обратно к нашим местам и шампанскому. Не тут-то было. Под рёв толпы меня поставили боком к щиту, дали по надутому шарику в каждую руку и один засунули в рот. Я выглядел полным идиотом. Шарики лопнули один за другим, пронзённые ножами. Дома, вместо неподвижности жены Лота, я изображал пляску Святого Витта, пока мне не налили стакан водки… "Я думаю, мы оба обезумели", — сказала Элизабет."

БАС: Полагаю, если бы среди зрителей оказался Хемингуэй, он тоже поспешил бы занять место у щита. Видимо, есть люди, способные опьяняться опасностью. Или они пытаются что-то доказать своими отчаянными выходками — себе, окружающим, друг другу. Ведь и словесные дуэли Бартонов только на поверхности были бескровными. После каждой из них кровью истекало живое существо — их любовь.

ТЕНОР: В одном из прощальных писем к Элизабет Ричард бунтует против самого понятия "любовь": "Для меня оказалось слишком трудным выстраивать всю свою жизнь на существовании другого человека. Не менее трудным, при моей врождённой самоуверенности, оказалось уверовать в идею любви. Нет такой вещи на свете, говорю я себе. Конечно, есть похоть, есть корыстное использование другого, и ревность, и томление, и затраченные усилия, но нет этой идиотской вещи — любовь. Кто выдумал эту концепцию? Я изломал мой растрёпанный мозг, но ответа так и не нашёл".

БАС: Друзья, обсуждавшие причины разрыва Бартонов, раскололись на две группы. Те, кто стал на сторону Элизабет, считали, что всему виной было пьянство Ричарда. Пьяный Бартон превращался в другого человека, в Джорджа из фильма "Кто боится Вирджинии Вулф", в то время как Элизабет уже перестала быть Мартой. Его друзья, имевшие возможность наблюдать обоих, говорили, что поведение Элизабет делалось хуже с каждым годом. Она постоянно наседала на мужа с требованиями, чтобы он принял участие в решении реальных и выдуманных проблем: с детьми, с собаками, с врачами, с финансами, с выбором ролей. Плюс постоянное ожидание подарков и знаков внимания. И бесконечные опоздания на деловые встречи и репетиции. Плюс сварливые окрики "Ричард! Ричард!", когда ему случалось заговорить с новой знакомой на съёмочной площадке. Некоторым казалось, что даже её бесконечные болезни происходили из подсознательной потребности привлекать его внимание, привязывать, превращать в послушную сиделку.

ТЕНОР: Роман Антония и Клеопатры на экране был как бы репетицией, стартовой площадкой романа Ричарда Бартона и Элизабет Тэйлор в жизни. Десять лет спустя они получили возможность отрепетировать своё расставание, снявшись вместе в фильме "Его развод — её развод". Распад семьи был дан в этой картине сначала глазами мужа и во второй части — глазами жены. Оба приняли участие в съёмках без большого желания, вели себя на площадке соответственно, и это сказалось на результате. Рецензии на фильм были убийствены. Журнал "Тайм" объявил его "громким сдвоенным крушением". "Голливудский репортёр" — "скучным, занудным исследованием разваливающегося союза двух мелковатых персонажей". Даже "Варьете", обычно доброжелательное к Бартону, писало, что от просмотра фильма "зритель может получить столько же радости, сколько от присутствия на вскрытии трупа".

БАС: Наконец, летом 1973 года Элизабет Тэйлор сделала заявление для прессы, объявив о решении супругов пожить врозь. "Я убеждена, что нам с Ричардом пойдёт на пользу расстаться на время. Может быть, мы слишком любили друг друга. Каждый находился под непрерывным взглядом другого, и это привело к временному обрыву взаимопонимания. Всем сердцем верю, что расставание в конечном итоге вернёт нас туда, где нам следует быть, — то есть соединит нас опять. Если кому-то покажется, что в происходящем какую-то роль играют порывы сладострастия, это будет означать, что он судит по себе… Пожелайте нам удачи в это трудное для нас время. Молитесь о нас".

ТЕНОР: Элизабет Тэйлор не только была по-женски влюблена в Ричарда Бартона. Она находила в нём опору для личного и профессионального самоуважения, потому что он умел за блистательной внешностью и судьбой видеть и ценить в ней по-настоящему артистичную натуру. В одном письме к ней он писал: "Никогда не забывай о своих редких достоинствах. Не забывай, что под грубоватой словесной плёнкой в тебе всегда живёт замечательная и пуритански чистая ЛЭДИ. То, что ты так долго терпела рядом скучного оболдуя, как я, говорит лишь о твоей способности быть верной. Буду тосковать о тебе со страстью и сожалением… Мне безразлично, с кем ты найдёшь своё счастье, лишь бы он был дружелюбен и добр к тебе. Но если он попробует вносить в жизнь моей бывшей жены страх и горе, я его раздавлю, размажу, сделаю посмешищем, растопчу…"

БАС: Дальше начинается полоса сближений и расставаний, которой подошло бы название пьесы Гибсона "Двое на качелях". Ричарда видят ухаживающим за Натали Делон (бывшей женой Алена Делона), Софи Лорен проводит викенд на его яхте. Элизабет ищет утешения с немецким актёром Хелмутом Бергером, с художником Энди Ворхолом, с предпренимателем Генри Вайнбергом. Потом вдруг прилетает к мужу в Италию — встреча в аэропорту, еле оторвались от папарацци, объятия в автомобиле, находят приют на вилле продюсера Карло Понти. Недолгое примирение длится всего девять дней — и снова разрыв. В конце 1973 года Элизабет попадает в больницу в Лос-Анджелесе, переносит тяжёлую операцию на яичниках. Ричард летит к ней из Сицилии, через Северный полюс, входит в палату. Опять объятия, поцелуи, слёзы. Операционный шов как от прикосновения волшебной палочки заживает в считанные дни.

ТЕНОР: В одном из писем периода "Качелей" Бартон писал: "Во-первых, ты должна понять, что я тебя обожаю. Во-вторых, и пусть это не покажется тавтологией, я тебя люблю. В-третьих, я не могу жить без тебя. В-четвёртых, на тебе лежит огромная ответственность, потому что, если ты оставишь меня, я должен буду покончить с собой. Боюсь, без тебя мне жизни нет. И я, действительно, боюсь. Я в страхе. Потерян. Одинок. Унылый. Отупевший. И в-пятых, надеясь больше не повторяться, я мечтаю о тебе".

БАС: Но уже весной 1974 года на съёмках фильма "Клансмен", он затеял роман с восемнадцатилетней официанткой. Потом — с замужней женщиной, матерью троих детей, и её муж явился на съёмочную площадку, грозя пристрелить его. Потом — с актрисой Сьюзен Страсберг, с которой у него была связь семнадцать лет назад. "Он пил ужасно в эти дни, — вспоминает один из друзей. — Говорил мне со слезами на глазах: "Джанни, зачем я это делаю? Я так люблю эту женщину"." Но у Элизабет больше не было сил выносить всё это. Она улетела в Швейцарию и там подала на развод.

ТЕНОР: Весной 1974 года пьянство Бартона достигло такой степени, что врачи оставляли ему две-три недели жизни. Он согласился на лечение и провёл в больнице полтора месяца. Вышел исхудавшим, трезвым, с дрожащими руками. Видимо, чувство вины заставило его уступить всем требованиям адвокатов жены. Она получила яхту "Кализма", дом в Мексике, драгоценности на общую сумму семь миллионов долларов, все бесценные картины, покупавшиеся ими в течение десяти лет брака. Также их приёмная дочь Мария, носившая фамилию Бартон, оставалась с Элизабет. Единственное, что заботило Ричарда: чтобы все его сёстры и братья, кузены и кузины, племянники и племянницы в Уэльсе, общим числом двадцать девять, продолжали получать выделенные им субсидии.

БАС: Но качели не остановились и после развода. Через четыре месяца газеты объявили о помолвке Ричарда Бартона с югославской принцессой. Он взял её с собой в путешествие по Марокко, где люди узнавали его на улицах и называли либо Томас Бекет, либо майор Смит (роль, сыгранная им в фильме "Куда залетают только орлы"). Элизабет, взяв с собой Генри Вайнберга, улетела в Ленинград, сниматься в фильме "Синяя птица". Однако летом 1975 года разведённым супругам нужно было встретиться в Швейцарии, в конторе адвоката, для обсуждения каких-то деталей соглашения. Они нашли друг друга похудевшими, посвежевшими, полными прежнего очарования. И слились в жарком объятии. Был забыт предприниматель Вайнберг, была забыта югославская принцесса и прочие дамы. Вскоре по миру разнеслось, что Дик и Лиз снова влюблены друг в друга.

ТЕНОР: Местом вторичного бракосочетания была выбрана беднейшая африканская страна Ботсвана. Зато там никто не видел фильмов с участием Бартонов, никто не стал бы выпрашивать у них автографы. Их венчал главный чиновник местного племени Цвана. Бегемоты и носороги бродили неподалёку. Потом появился ещё более опасный обитатель тех мест — малярия. Заболевшего Бартона пришлось срочно эвакуировать в Лондон. Рождество вся семья встречала в доме Элизабет в Гстааде.

БАС: Элизабет давала радостные интервью газетам и журналам. Не знала, бедная, что Ричард, уехавший покататься на лыжах, уже встретил в вагончике канатной дороги, очаровательную блондинку, Сьюзен Хант — двадцать девять лет, бывшая модель, ждёт развода со знаменитым автогонщиком. Весной 1976 года ему надо было лететь в Америку для участия в спектакле "Эквус". Он пригласил Сьюзен присоединиться к нему, и смелая женщина не побоялась вступить в соперничество с самой Элизабет Тэйлор-Бартон. Пьеса "Его развод — её развод" снова была разыграна в реальной жизни, и в августе Ричард Бартон и Сьюзен Хант смогли совершить скромную брачную церемонию в городе Арлингтон, штат Вирджиния, под боком у американской столицы.

ТЕНОР: Должны ли мы и дальше прослеживать шаг за шагом судьбу наших героев, влекомых по извилистому пути Эросом, Бахусом, Мельпоменой? При всём богатстве и разнообразии их жизни, в ней, как в роскошном ковре, уже просвечивает повторяющийся узор. Раз за разом они пытаются обрести и любовь, и влюблённость и раз за разом терпят поражение. Один корреспондент упрекал Элизабет Тэйлор за то, что она так поспешно вышла замуж за своего четвёртого мужа после гибели третьего. "А что же мне было делать? — воскликнула Элизабет. — Спать одной?" Имея в качестве зрительного зала весь мир, оба постепенно утрачивали способность проводить разделительную грань между реальной жизнью и её экранно-сценическими вариациями. Чувство долга перед близким человеком ослабевало, размывалось, произносимые слова и обещания начинали казаться такими же эфемерными, как строчки заученных ролей.

БАС: По свидетельству многих друзей, третья жена сумела стать Бартону добрым другом и надёжной помощницей. Она тактично отвлекала его от собутыльников и помогала оставаться трезвым. Благодаря её заботам и поддержке он смог успешно выступить в новых ролях. Спектакль "Эквус" встретил тёплый приём у критиков и зрителей, а за экранизацию этой пьесы Бартон был седьмой раз номинирован на Оскара (1978). В 1980 году он решился возродить спектакль "Камелот" и двенадцать месяцев с успехом гастролировал по всей Америке. Два года спустя принял участие в телевизионном сериале "Вагнер".

ТЕНОР: Щадить себя Бартон не умел. Чудовищные нагрузки, которым он подвергал свой организм, не могли пройти бесследно. "Если он хотел потянуться через стол за мармеладом, — вспоминает один из друзей, — ему приходилось поддерживать правую руку левой и также перегибаться вперёд всем корпусом." Страшные боли в шее и позвоночнике потребовали операции, но она не помогла. Восемь раз в неделю ему приходилось выходить на сцену и размахивать мечом, в то время как каждое поднятие руки вызывало страдания. К концу гастролей он потерял 25 фунтов. В октябре 1981 года снова оказался в больнице — теперь из-за открывшейся язвы желудка.

БАС: Физические немощи приводили Бартона в бешенство, и его ярость обрушивалась на жену. Сузи, как и две её предшественницы, в какой-то момент не выдержала и решила оставить мужа. Кто же поспешил занять её место? Конечно, Элизабет! Оставив очередного супруга, она примчалась в Лондон и упала в объятия своего незабвенного. Она была готова выйти за него в третий раз.

ТЕНОР: Постепенно ей удалось уговорить его на совместное участие в спектакле по пьесе Ноэла Коварда "Личная жизнь". Он стартовал весной 1983 года в Нью-Йорке и далее проследовал победным шествием через Филадельфию, Вашингтон, Чикаго, Лос-Анджелес. Опять диалоги Бартона и Тэйлор на сцене так близко перекликались с их судьбами, что публика в зале отзывалась на них неуместным хохотом. "Как долго она будет тянуться, эта смехотворная и неодолимая наша любовь? Почему мы должны постоянно ссориться?", — вопрошала Элизабет/Аманда. "Нет, потребность в ссорах утихнет, но вместе с нею увянет и наша страсть", — отвечал Ричард/Элиот.

БАС: Мы уже говорили о том, что для этой пары разрывы и сближения были необходимым компонентом любовынх отношений. Где-то я читал, что в Израиле живут супруги-рекордсмены: они разводились и женились двадцать шесть раз. Все стены их квартиры увешаны брачными свидетельствами в красивых рамках. Хотя после Бартона Элизабет была замужем ещё три раза, на закате дней она утверждала, что любила только его, что в нём была вся её жизнь. Для Ричарда же потребность влюбляться снова и снова, казалось, была так же неодолима, как потребность соловья снова и снова испускать призывную песнь.

ТЕНОР: И в начале 1983 года он уже выстукивал на машинке соловьиные трели новой избраннице: "Дорогая Салли, или дражайшая Салли, или любимейшая Салли, или Салли-без-которой-не-могу-жить, или прелестнейшая Салли, особенно когда минимально покрыта одеждой, или умница Салли, или сексуальная Салли, приоденься для меня сегодня и давай посмотрим, что произойдёт за этим обедом, потому что я люблю тебя, и обожаю порой до слабости в коленях, порой до испуга, порой до толчков боли".

БАС: Видимо, обед и последовавшие за ним другие встречи прошли успешно, потому что Ричард Бартон и Салли Хэй вскоре стали неразлучны. Их знакомство произошло во время съёмок фильма "Вагнер" в Европе, в котором Салли участвовала в качестве ассистентки режиссёра. Она последовала за Бартоном в Америку, где сопровождала его во время гастролей. Публика была счастлива снова увидеть Дика и Лиз вместе, спектакль "Личная жизнь" шёл с огромным успехом. Но опять жизнь и пьеса непредсказуемо вторгались друг в друга и вносили новые повороты сюжета. Однажды Элизабет заболела, и гастроли пришлось прервать на пять дней. "Делать всё равно нечего, — сказал Ричард Салли. — Давай поженимся". Не веря своему счастью Салли согласилась. Они прилетели в Лас Вегас, сняли номер за тысячу долларов в день и совершили акт бракосочетания без всякой помпы, в присутствии двух близких друзей в качестве свидетелей.

ТЕНОР: Элизабет Тэйлор послала новобрачным цветы и поздравления, но её подлинные чувства начали прорываться на сцене. По ходу пьесы между мужем и женой постоянно происходили стычки, и она старалась вложить в них чрезмерную долю реализма. "В тот год Элизабет была довольно тяжёлой дамой, — вспоминала потом Салли. — И с координацией движений у неё не всё было в порядке. Она вдруг хватала Ричарда и дёргала с полной силой. Или наваливалась всем телом, так что из-за кулис я видела гримасу боли на его лице. В середине спектакля она должна была разбить пластинку о его голову. Хотя пластинка была не настоящая, сделанная из хрупкой крахмальной смеси, она каждый раз ухитрялась оцарапать его, и мне приходилось в уборной вытирать кровь и восстанавливать грим".

БАС: Физическую боль Бартон умел переносить не хуже, чем его воинственные кельтские предки. Но что выводило его из себя это упорная привычка Элизабет опаздывать к началу спектакля. Также и про её недомогания он никогда не знал наверняка: всерьёз они или чтобы насолить ему, привлечь его внимание. Когда они участились, гастроли пришлось прекратить. Элизабет принимала так много лекарств, запивая их виски, что даже её постоянный врач отказался обслуживать такую неуправляемую пациентку. Вскоре она снова оказалась в больнице. Диагноз — обостившийся колит. Но, по словам друзей, это был скорее острый приступ жалости и отвращения к самой себе.

ТЕНОР: Наоборот, Бартон заметно воспрял. Близкие к нему люди говорили потом, что многими чертами Салли напоминала им Сибил. Весёлая, умная, заботливая — она сумела облегчить даже физические страдания мужа. Под её влиянием он заинтересовался лечебным эффектом диетического питания, стал покупать книги на эту тему и вести себя по их рекомендациям. Его здоровье заметно улучшилось. Он успешно снялся в роли жестокого следователя О'Брайена в фильме "1984". "Вагнер" принёс Бартону миллион долларов, "Личная жизнь" — ещё девятьсот тысяч. Весной они с Салли приехали в свой дом под Женевой — окрепшие, загорелые, полные новых планов. Ричард мечтал наконец засесть за свою автобиографию, но параллельно готовился сниматься в экранизации романа Грэма Грина "Тихий американец".

БАС: Ничто не предвещало беды в те августовские дни 1984 года. В гости к Бартонам приехал их друг, актёр Джон Хёрт. Вечером мужчины отправились в местную пивную, развлечься пивом и футболом по телевизору. Что-то произошло там, о чём Джон Хёрт рассказывал крайне неохотно. Похоже, что Ричард обронил саркастическое замечание в своём стиле. Оно не понравилось кому-то из завсегдатаев пивной. Произошла потасовка, в результате которой Ричард упал и ударился головой о пол. От предложения вызвать скорую помощь отказался. На следующий день у него началась сильная головная боль. В больнице врачи обнаружили обширное кровоизлияние в мозг. Вмешательство хирургов не помогло, и Бартон умер на операционном столе. Ему было 58 лет.

ТЕНОР: В соответствии с волей покойного, он был похоронен в Швейцарии, на скромном кладбище близ Женевы. Всеми силами Салли старалась избежать шумихи, наплыва журналистов, но это удалось лишь частично. Родня из Уэльса, фотографы, корреспонденты, друзья набились в маленькую церковь. Боясь, что присутствие Элизабет Тэйлор увеличит толпу в десять раз, Салли позвонила ей и просила отложить приезд. Та согласилась и приехала посетить могилу на следующий день, без своей обычной свиты.

БАС: Горестные сожаления и восхваления покойного захлестнули газеты, радио, телевиденье всего мира. Журналисты осаждали Элизабет Тэйлор, умоляя откликнуться на смерть Бартона хоть парой фраз. Нет сомнения, что эти два имени будут всегда связаны в памяти людей. Никакой сценарист или драматург не смог бы сочинить ту великолепную трагикомедию, которую Дик и Лиз импровизировали перед глазами миллионов зрителей в течение двадцати лет.

ТЕНОР: Поверья древних викингов обещали загробные пиры в Валгале тем, кто смело погиб в бою, и вечный зловонный ад у богини Хель для тех, кто мирно умер в своей постели. Мне хочется верить, что пирующие кельтские вожди дадут место за своим столом Ричарду Бартону — ведь он погиб в схватке с врагами. Однако и историки, описывающие судьбы человечества за обозримые пять тысяч лет, должны воздать ему почести: ведь это его лицо во весь экран будут вспоминать миллионы школьников и студентов, когда дойдут в своих учебниках до имён Александра Великого, Антония, Томаса Бекета, Генриха Восьмого, Рихарда Вагнера, Льва Троцкого, Уинстона Черчилля, Иосипа Броз Тито.

БАС: В Валгалу мы сегодня не верим. Но прикосновение к смерти неизбежно рождает в каждом из нас смутные мысли о том, как наша тленная оболочка соотносится с вечным истоком бытия. Для Ричарда Бартона эта дилемма воплощалась — освещалась — переживалась наиболее полно в стихах Дилана Томаса. Например, в таких строчках, как:

Раскрой мне этот нервный смысл времён, Смысл диска, воссиявшего рассветом, Смысл флюгера, что стонет от ветров, — И снова я творю тебя из пенья Лужаек, шорохов травы осенней, Из говорящего в ресницах ветра, Да из вороньих криков и грехов.

Особенно когда октябрьский ветер… И я творю тебя из заклинаний Осенних паучков, холмов Уэллса, Где репы жёлтые ерошат землю, Из бессердечных слов, пустых страниц — В химической крови всплывает ярость, Я берегом морским иду и слышуОпять невнятное галденье птиц.