Берсерк

ЭПИЛОГ

В тот день в Приболотье выдался на редкость жарким. Солнце сияло так, словно желало растопить землю. Невзирая на запреты матерей, ребятня удрала к реке и, оглашая всю округу радостными криками, вовсю плескалась в мутной воде. Бабы забыли стыд и разделись до исподниц, а занятые постройкой нового большого дома мужики с завистью косились в сторону реки.

— Эй, не ленись! — прикрикнул Важен, и, повинуясь приказу старейшины, топоры застучали с прежней слаженностью.

Важен был еще не стар, но его знали и уважали во всем Приболотье. Ему выпала нелегкая доля. Он еще помнил, как почти двадцать лет назад на его родное печище напали берсерки. Тех людей, что не успели убежать, они убили, а дома сожгли. Беженцам пришлось несколько дней провести в лесу. Они ночевали под елями, питались лишь грибами да ягодами и с горечью глядели на ползущий к небу дым. Все знали, что это за дым. Даже маленький Важен… А когда голод выгнал людей из лесу, на месте старого печища остались лишь горелые руины да обглоданные зверьми кости. Восстанавливать пепелище оказалось некому. Из мужиков никто не уцелел, а бабы с ребятней похоронили изуродованные трупы и подались к родичам. Остались лишь те, кому было некуда идти. Мать Бажена с сыном и тремя дочерьми тоже осталась. Они поднялись выше по реке и стали ставить себе новые дома. С детства Важен запомнил, чего стоит один-единственный сруб. Потом и кровью дался ему первый дом, слезами и мозолями — второй, бессонными ночами — третий. А едва отстроив, мальчишка стал учиться держать в руках не только топор но и меч — ведь новое печище нужно было оборонять от врагов. Когда ему исполнилось двенадцать, мать умерла, и его избрали старейшиной. С тех пор он постоянно строил и защищал. В Приболотье с каждым годом становилось все больше находников на чужое добро то ливы, то варяги, то урмане. Да и князь требовал немалую дань. Однако Важен гордился своим печищем. Все тут было красиво, с умом… Жалел он только девок. Расплодилось их, ох, сколько, а поди подыщи каждой парня, да еще такого, чтоб не она к нему, а он к ней перешел жить.

Важен не любил отпускать своих людей. Этак можно и вовсе на безлюдье остаться… А он знал, каково это. Вот и ездил по всему Приболотью, сватал женихов. А между делом построил две набойные лодьи, чтоб самим ходить на рыбный промысел, а не втридорога покупать у купцов морские диковины. Кроме печища, у Бажена ничего не было — ни семьи, ни жены…

Но тот, первый в своей жизни, кровавый урок Важен усвоил, и теперь новое поселение было огорожено крепкими стенами, а любой парень в нем с малолетства учился защищать свое добро…

Важен взглянул на небо и прищурился. С чего это вдруг он стал вспоминать прошлое? И, словно отзываясь на безмолвный вопрос, ребятишки на реке тревожно загомонили. Старейшина бросил топор и спрыгнул с недоделанного конька крыши.

— Урмане! — влетая на двор, закричала растрепанная девчонка в мокрой рубашке. — Урмане идут!

— Ворота! — рявкнул Важен и бросился к своему двору.

Там уже вовсю голосили сестры и племянницы, а их мужья спешно хватали оружие и бежали к городьбе. Не утирая потного лица, Важен вытянул из-под лавки меч и кинулся к воротам. Из узкой щели было хорошо видно, как пришлая лодья ткнулась носом в береговую отмель и неподвижно застыла на ней. «А ведь похожа на ту, с берсерками…» — вспомнил старейшина и покрепче сдавил рукоять меча.

— Закрыться, дядька Важен? — дергая створы ворот, спросил его паренек Савелихи.

Важен потрепал испуганного мальчишку за вихры: ;

— Не спеши. Видишь, у них и змея на носу нет, и щиты глядят на нас белой стороной. Это значит — пришли с миром. Пожалуй, я выйду к ним. Негоже этак привечать гостей.

Он двинулся вперед. Прижимаясь друг к другу плечами, за ним следом выступили еще несколько мужиков. Урмане тоже не все сошли на берег. Только пятеро. Не доходя до печища, они остановились, словно желали показать, что не причинят жителям никакого зла.

— Гляди! — удивленно шепнул кто-то за спиной Бажена.

Старейшина усмехнулся. Он и сам видел, что предводителем урман была высокая, статная баба в воинской одежде, при оружии и с короткой рыжеватой косой. Только чему тут дивиться? Княгиня Ольга тоже не мужиком родилась, однако до сей поры люди помнили ее смелость и мудрость. Не всякому князю выпадала такая честь…

Не доходя до Бажена всего несколько шагов, рыжеволосая остановилась и вдруг, совсем неожиданно, поклонилась старейшине в пояс.

— Добра да здоровья тебе, хозяин, — сказала она. Важен удивился. Речь незнакомки была певучей и чистой, будто у настоящей болотницы. Только голос немного хрипел.

— И тебе того же, — вежливо откликнулся— он. — С чем пожаловали?

— С миром.

Важен улыбнулся. Эта рыжеволосая понравилась ему. Она ничуть не походила на знакомых, только и думающих о нарядах да женихах девок. Не походила и на визгливых, боящихся собственной тени печищенских баб.

— Коли с миром, будьте добры, заходите на двор. Отведайте меда, отдохните с дороги, — не сводя глаз с лица незнакомки, сказал он.

Та слегка кивнула:

— Ладно, хозяин, вечером жди. А нынче хотим просить о другом.

Угрюмые воины за ее спиной отпустили рукояти мечей. Важен оглядел их лица. Похоже, этим молодцам пришлось многое повидать на своем веку. Крепкие руки, внимательные глаза, сурово сжатые губы… Нет, такие не просят — берут силой. Что ж им понадобилось просить у болотницкого старейшины?

— Так о чем же речь? — поинтересовался он. Рыжеволосая протянула руку и указала на лесок:

— Там, за лесом, я хочу поставить дома для своих людей. Коли не станешь противиться — отблагодарю.

«А коли стану? — про себя усмехнулся Бажен и себе .же ответил: — Ведь налетят, как голодные псы, и резню учинят. Эти от своего не отступятся. Хотя чего им перечить?»

За лесом было старое горелое печище. Его сожгли , такие же урмане… Может, сам Прове послал этих северных людей восстановить справедливость и построить новую жизнь на том месте, где их же сородичи выжгли , старую? А почему бы и нет? Урмане разрушили, урмане же и отстроят… Да и людям не помешает надежная защита от находников. Такие соседи любого ворога отпугнут. А то, покуда мои парни обучаются воинскому делу, хлеб на лядинах на корню гниет…

— Добро, — ответил старейшина. — Ставьте. Земли у нас много, на всех хватит.

И тогда незнакомка улыбнулась. Улыбка разгладила ранние морщины на ее лице и веселыми искрами отразилась в голубых настороженных глазах. Она не стала красавицей, но она на самом деле нравилась Бажену. Пожалуй, именно такую жену он мечтал бы ввести в свой дом-Мужики за его спиной загомонили, а знакомый скрип ворот подсказал, что в печище уже узнали о планах новых соседей. Теперь придется забыть о работе. Бабы до вечера будут суетиться, накрывая столы для гостей, а девки кинутся подбирать себе наряды. Они-то, востроглазые, небось уже и женихов приглядели среди этих молчаливых северных воинов!

— Как звать-то тебя, воительница?! — крикнул Важен в спину уходящей незнакомке. Та обернулась:

— Дара.

Дара… Когда-то давно в родном печище Бажена была девочка по имени Дара, дочь кузнеца. Она была моложе его. В тот страшный день ее, как и многих других, берсерки сожгли, на пепелище даже косточек не осталось…

— Дара, — тихо повторил Важен и пошел обратно. Вскоре урманская лодья скрылась за поворотом, а он все еще поглядывал в сторону реки. Но Невка тихо катила свои неспешные воды, и, устав ждать невесть чего, Важен вошел в избу. Там готовились к вечернему пиру.

— Что угрюмый, дядька Важен? Гости-то каковы?! Не чета нашим увальням! — пробегая мимо, задорно воскликнула племянница Анися. Ее круглые щеки пыла" ли румянцем, а в руках шуршал нарядный, будто пошитый для княгини летник.

— А его, видать, ихняя предводительница напугала. Он и наших-то баб стороной обходил, а уж от этой вовсе под лавку спрячется! — поигрывая голубыми, как ясное небо, бусами, отозвалась из угла вторая племянница, Проша. Девки весело захихикали и тут же принялись шептаться о пришлых воинах, сочиняя небылицы одну глупее другой.

— Цыц! Спасу от вас нет! — беззлобно цыкнул на них Важен и вышел на крыльцо. Его душа маялась и не находила себе места. Девки смеются, но ведь правы — во всем виновата эта рыжая…

Он мечтательно прикрыл глаза и услышал, как за лесом гулко и быстро застучали топоры. Новые соседи ладили себе дома. «Наверное, так и надо, — глядя на лес, подумал Важен. — Это должно было случиться. Негоже всю жизнь глядеть на развалины. Может, теперь и в моем сердце станет меньше пепла».

А топоры все стучали и стучали… В старом печище строили новую жизнь.