Беседы с Величайшим Сетевиком Мира

Мы с Нэнси, а также еще пара человек из тех, что сидели с нами за столом, вместе вернулись в бальный зал отеля. Около половины участников тренинга уже были там. Некоторые расселись по местам, однако большинство стояли небольшими группами и что-то обсуждали. Величайший Сетевик сидел в своем представительском кресле посредине сцены и с очками на кончике носа читал записную книжку, время от времени бросая взгляды в зал. Я отметил, что на сцене появилась стойка с белым планшетом. Все же остальное было в точности как утром.

В 1.30 — я увидел, как он посмотрел на часы, а потому взглянул на свои — докладчик прицепил к лацкану и включил микрофон, несколько раз хлопнул в ладоши и попросил нас рассаживаться по местам, призывая продолжить работу.

— Садитесь, садитесь, садитесь, — обращался он к тем, кто еще продолжал стоять, а потом добавил: — Еще раз добро пожаловать. Надеюсь, обед был в равной мере вкусен и интересен.

Аудитория откликнулась одобрительным гулом.

— Прекрасно. Вашим заданием на обед было слушать. Что у вас получилось? Что наиболее интересного вы открыли для себя в этом процессе?

Несколько человек поделились своими наблюдениями, и после этого ведущий спросил, какие «новые возможности» открыли они для себя, исходя из сделанных наблюдений.

Один мужчина, по имени Мэт, сказал, что, по его мнению, в процессе слушания человек часто опирается на прошлое. Величайший Сетевик попросил его развить эту мысль.

— Я заметил, что, слушая других, всегда имел наготове собственное суждение по предмету высказывания. Я также отметил, что постоянно думаю о том, согласен я или нет с тем, что говорится, а также то, что, размышляя, — вместо того чтобы слушать, — постоянно обращаюсь к собственному опыту, исхожу из уже сложившегося у меня мнения о человеке и его высказываниях.

— А скажите, Мэт, — обратился к мужчине Величайший Сетевик, — заметили ли вы за собой особенность, следя за разговором, сравнивать слова собеседника с собственным видением ситуации или со своим представлением о ней, как бы оценивая степень соответствия мнения собеседника вашему собственному мнению?

— Да, — ответил Мэт. — Я заметил это при разговоре с каждым, с кем успел пообщаться, и даже когда просто слушал чей-то разговор, напрямую в нем не участвуя.

— Хорошо. А теперь, Мэт, боюсь, я поставлю вас в неловкое положение, но, поверьте, у меня нет ни малейшего намерения вас обидеть. Впрочем, прежде хочу спросить вашего разрешения на продолжение нашего разговора. Я лишь хочу говорить без обиняков, честно и открыто. Вы согласны?

— Согласен, — ответил Мэт, в шутку добавив: — Надеюсь, это хотя бы не смертельно?

— Нет-нет, не думаю, — рассмеялся Величайший Сетевик. — По крайней мере еще никто после разговора со мной не скончался. Однако все когда-то случается в первый раз, Мэт. — Величайший Сетевик заговорщически подмигнул собеседнику. — Хорошая же новость состоит в том, что, хотя разговор будет касаться вашего случая, в нем не будет ничего провокационного.

— Тогда давайте начнем, — ответил с улыбкой Мэт.

— Хорошо. Вы сказали, Мэт, что заведомо проявляли определенное отношение к тому, что говорилось, имели собственное мнение о говорившем, так?

— Да, — согласился Мэт.

— Считаете ли вы этот случай примером того, что я назвал реактивным слушанием?

— Конечно, — признал Мэт.

— Почему вы так считаете? — спросил Величайший Сетевик.

— Потому что мое слушание не было открытым. Мое мнение и суждения вмешивались в процесс, — объяснил Мэт и добавил с вопросительной интонацией: — Закрытое слушание?

— Именно. Сознаете ли вы присутствие в вашем общении с человеком также отсутствующего слушания?

— Да, думаю, что да, — вновь признал мужчина.

Величайший Сетевик поднялся с кресла и подошел к краю сцены, чтобы обратиться ко всем присутствующим.

— Всем нам следует поблагодарить Мэта за то, что он добровольно страдал за наши грехи. Такого рода реактивное слушание свойственно всем нам… или Мэт один такой? — спросил он с улыбкой.

Реакция зала ясно свидетельствовала о том, что Мэт далеко не уникален в своем пороке.

— Я хочу, чтобы с сегодняшнего дня вы отказались от привычки реактивного слушания в пользу слушания творческого. Первый шаг в нужном направлении — открытое слушание. Мэт осознал, что его собственные мнения и суждения делали процесс слушания закрытым. Он был не способен по-настоящему слушать людей, слышать то, что они в действительности говорили, поскольку уже настроил собственное сознание на субъективное восприятие информации. По мере того как каждый элемент высказываний обретал свою звуковую форму, Мэт оценивал его верность или неверность, исходя из его собственных представлений. Я верно рисую ситуацию, Мэт?

Мэт опустил голову, потом поднял ее и кивнул:

— Да, все верно. Особой гордости за себя я не испытываю.

— Добро пожаловать в нашу компанию, — не без иронии, но с улыбкой изрек Величайший Сетевик. — Спасибо, Мэт, за то, что согласились выступить в роли подопытного кролика. Я оценил вашу готовность взглянуть на себя со стороны и на собственном примере продемонстрировать всем нам наши собственные недостатки. Если вдруг соберетесь теперь помирать, Мэт, дайте мне знать. Уверен, что в этом заполненном сетевыми маркетологами зале найдется немало людей, которые с готовностью бросятся вас спасать, не так ли, милые дамы? — обратился он к женской части аудитории.

Женщины понимающе заулыбались, а кое-кто и засмеялся.

— Что же касается мужчин, то многие ли из вас заняты сейчас мысленным разрешением проблем Мэта? — спросил он с улыбкой. — Женщине от природы свойственно заботиться, ухаживать и залечивать раны. Мужчины же расположены к защите, выявлению и разрешению проблем. Таковы люди. Мы получаем гендерные свойства бесплатно вместе с карточкой члена мужского или женского клуба человеческого сообщества. Просто не забывайте остановиться, всмотреться и вслушаться. Замечайте, о чем думаете. Если вы сидите сейчас и думаете: «Бедняга Мэт» или вообще о чем-то думаете, то это отсутствующее слушание, то есть как раз то, что мы пытаемся с вами исследовать. Прямо сейчас, в этот самый момент, присмотритесь к тому, как вы слушаете Мэта, меня, происходящее вокруг вас. Да-да, именно сейчас, прошу вас, — воззвал он к аудитории.

Спустя несколько секунд он продолжил:

— Теперь задайтесь вопросом: способствует ли ваше слушание — прямо здесь и прямо сейчас — возвышению говорящего и стимуляции самого процесса слушания или же работает в ущерб и тому и другому? Спросите себя: позитивно ли мое слушание по своему воздействию, эффективно ли как таковое?

Он вновь замолчал, на этот раз пауза длилась дольше.

— Сегодня вы уже несколько раз слышали от меня о том, что все зависит от нас. Зависит от нас и собственное слушание. Ваше слушание может быть либо реактивным, либо творческим. Оно — либо привычка, с которой вы живете, либо продукт выбора, который выделаете. Если вы слушаете реактивно, то слушаете согласно привычке. Если же слушаете творчески, то делаете это вследствие осознанного выбора. Итак, — вновь обратился он к нам с вопросом, — какими вы хотите видеть свою жизнь и работу — продуктом привычки или выбора?

Аудитория напряженно молчала.

— Остановитесь, всмотритесь и вслушайтесь. Остановитесь и всмотритесь, что вы делаете. Привычка — это то, чем мы занимаемся неосознанно. Например, завязываем шнурки или чистим зубы. Подключите сознание. Стоит вам это сделать, и привычка исчезнет. Проявляйте творческий подход и смоделируйте новый способ слушания, эффективный для вас самих и позитивный в отношении других. Ключевой вопрос таков: поскольку вы сами моделируете собственное слушание, сделаете ли вы его позитивным в отношении других людей? Да или нет? Вот что я подразумеваю под термином «намеренное слушание». Мэт стоит перед вами такой, какой он есть. Вы сидите на своем месте и определенным образом его слушаете, обычно исходя либо из позитивного, либо из негативного его восприятия, либо с верой, либо с неверием в него. Если я слушаю его как китайский болванчик, возвышает ли это его, придает ли сил мне самому?

Он сам ответил на свой вопрос:

— Очевидно, что нет. Следующий пункт не столь очевиден. Если я слушаю Мэта так, будто у него проблемы, которые я могу и должен за него решить… или так, словно он нуждается в моей помощи… или как если бы я должен был его спасти… или словно Мэт нуждается в моей защите… или слушаю его сотней других покровительственных способов, то я не слушаю Мэта творческим слушанием. Я погружен в реактивное слушание, занимаюсь отсутствующим слушанием.

Слушать же его намеренно я могу, просто избрав ту манеру процесса, через которую Мэт преисполнится новой силы. Я могу слушать его как умного человека. Я могу слушать его как сведущего человека. Я могу слушать его как компетентного человека. Я могу слушать его как своего партнера. Могу слушать Мэта как лидера. Могу слушать его как человека особенного, замечательного.

Я могу слушать Мэта любым из перечисленных способов. Все, что я должен сделать, это осознать свое реактивное слушание, свое отсутствующее слушание и сделать выбор в пользу позитивного взгляда на Мэта и намеренного слушания. Слушать Мэта избранным мною способом, который сделает сильнее нас обоих.

И как, по-вашему, повернется дело? — обратился он к присутствующим с вопросом. — Не кажется ли вам, что существует вероятность того, что если я буду слушать Мэта как умницу или сведущего человека, как своего партнера или лидера, как человека замечательного или каким-то иным способом буду позитивно его воспринимать, Мэт проявит себя не так, как проявил бы, если бы я слушал его как недоумка, или размазню, или любым иным негативным, «реактивным» способом?

Величайший Сетевик вновь устроился в своем кресле и какое-то время пребывал в молчании.

— Многие ли из вас имеют среди представителей своего даунлайна нытиков и пессимистов?

Я оглядел зал и заметил, что немалое число людей не отрицало наличия таковых, другие только улыбались и качали головой.

— А кто из вас не имеет в своей организации ни одного жалобщика? — спросил он затем.

Поднялось несколько рук.

— Интересно, — отреагировал он. — Могу я попросить подняться тех из вас, кто считает, что среди его дистрибьюторов нытиков нет?

Встали пять или шесть человек.

— А теперь я обращаюсь к тем, кто остался сидеть, и прошу ответить — только, пожалуйста, предельно честно: не подумали ли вы только что, глядя на этих людей, что-то вроде: «Ну-ну, и сколько, интересно, в вашей группе людей — двое, трое?» Возникли ли у кого-то подобные мысли по поводу поднявшихся с мест? — спросил он с улыбкой.

Вверх взмыло немалое число рук, многие закачали головой с нарочито глуповатым выражением лица.

— Признаюсь, что задаю этот вопрос о наличии в дистрибьюторской сети нытиков и пессимистов вот уже в течение многих лет и по всему миру. И вот недавно я спросил на тренинговой сессии, есть ли среди присутствующих такие, у кого нет в организации подобных негативно настроенных людей. Руку поднял один-единственный мужчина. Угадайте, что прошептал мне на ухо злобный карлик моего реактивного слушания.

Зал затаенно молчал.

— Верно! Я немедленно настроился на скептическое отношение к человеку и отчетливо слышал сарказм в следующем своем вопросе: «И сколько же в вашей группе человек?» Я не сомневался, что не больше трех — пяти, причем все члены одного с ним общества изучения Библии, — сказал Величайший Сетевик с улыбкой. — И знаете, каким был ответ? — спросил он, подавшись навстречу залу, словно собирался доверительно поделиться с нами некой конфиденциальной информацией. — Семь тысяч. — Он рассмеялся. — Семь тысяч! И ни одного нытика или пессимиста во всем даунлайне. А знаете почему?

Величайший Сетевик сделал паузу и сам же ответил на свой вопрос:

— Потому что, подобно вот этим людям, которые стоят сейчас перед вами, — произнес он, указывая на поднявшихся с мест, — вне зависимости от того, сознавал ли он это или нет, сознаете ли это вы или же действуете интуитивно, вы демонстрируете в отношении своих людей творческое слушание. В вашем сознании нет места негативистам. Вы слушаете своих дистрибьюторов как людей компетентных и позитивно настроенных. Вы слушаете их как лидеров. Слушаете с уважением. Слушаете намеренно. А поскольку это так, такими люди для вас и являются! — Он вновь улыбнулся, указывая на продолжавших стоять участников собрания. — Наши смельчаки реализуют на практике идею творческого слушания. Они слушают так, что возвышают, наделяют силой и своих людей, и себя самих. И возможно, что действуют они совершенно неосознанно. Возможно, что они никогда и не задумывались о том, что должны слушать намеренно. Возвышение людей может проявляться у них как отсутствующее слушание. Такое случается. Не слишком часто, но случается. Что же касается остальных, — продолжил он, — меня, возможно, вас, то мы должны делать наше слушание возвышающим. Мы должны делать выбор в пользу творческого слушания ради того, чтобы помочь людям и самим себе проявить все то лучшее, что в нас есть. Делать, пока это не войдет в привычку! Когда мы слушаем других, испытывая внутреннее уважение к их ценностям, мы их возвышаем, и лучший способ узнать, как их лучше слушать, — спросить.

Он помолчал, затем вновь повернулся к Мэту:

— Что ж, Мэт, спасибо, что помогли мне пройти через все это, и скажите, как бы нам следовало вас слушать, чтобы наше слушание придало вам сил?

— С признательностью — это раз, — не задумываясь, ответил Мэт. — Ну и слушайте меня как умного человека, поскольку я такой, — добавил он с улыбкой.

— Что еще? — спросил Величайший Сетевик.

Мэт задумался, однако, похоже, больше предложить ничего не мог.

— Вспомните о своих ценностях, Мэт, — подсказал Величайший Сетевик. — Что есть среди них такого, что, будучи нами признанным и воспринятым с уважением в процессе выслушивания ваших высказываний, наполнит вас силой и верой в себя?

— Ага! — воскликнул Мэт, и его лицо просветлело, как у человека, сделавшего серьезное открытие. — Слушайте меня как человека честного, как того, кто способен привнести в жизнь других людей реальные благотворные изменения. Как человека, нацеленного на то, чтобы воодушевлять людей, выявлять и заставлять проявляться их лучшие качества.

— Здорово! — улыбнулся в ответ Величайший Сетевик и продолжил, обращаясь на этот раз ко всей аудитории: — Ощущаете ли вы перемены, которые в одночасье произошли в Мэте? Замечаете, как он преображается, стоит ему заговорить о своих ценностях и о том, как мы через наше слушание можем воздать ему почести, проявляя понимание и признание его ценностей?

Для меня перемены были очевидны. Даже голос Мэта изменился — обрел силу и звучность. Я воспринимал его как лидера, как человека, нацеленного на воодушевление других людей.

— А скажите, Мэт, — спросил Величайший Сетевик, — есть ли у вас собственное жизненное кредо?

— Думаю, что есть, — ответил Мэт.

— Но-о… — пригласил его к продолжению Величайший Сетевик.

— Но оно не всегда самому мне ясно. Единственное — я уверен, что пришел в этот мир, чтобы достичь чего-то значительного.

— Хорошо. Я тоже в этом не сомневаюсь. Не хотите ли вы сейчас вместе со мной попытаться наметить общие контуры вашего жизненного кредо?

— Конечно! — откликнулся Мэт с энтузиазмом.

Ведущий пригласил Мэта подняться к нему на сцену и усадил в свое директорское кресло. Он вручил мужчине еще один микрофон, чтобы всем все было слышно.

Величайший Сетевик перенес стойку с планшетом ближе к Мэту, снял колпачок с красного маркера и быстро начертил рамку на приколотом листе бумаги примерно в дюйме от края. Рамка получились идеально ровной, так как он пользовался двумя руками: в одной держал маркер, а другой поддерживал ее и направлял.

— Во время обеда я сказал своим новым друзьям, что одной из ценностей является для меня совершенство, — обратился он к аудитории. — Я начертил эту рамку просто потому, что она придает поверхности более завершенный, профессиональный вид. Так мне нравится гораздо больше, чем писать на безликом белом листе бумаги. Думаю, это у меня от художественной школы, — добавил Величайший Сетевик со смехом. — Надо же как-то использовать знания, полученные за четыре года обучения там. Итак, Мэт, назовите мне какие-то из ваших ценностей.

— Изменять жизнь к лучшему, — немедленно ответил Мэт, и Величайший Сетевик черным маркером быстро, но аккуратно, печатными буквами написал: «Изменять жизнь к лучшему».

— Прекрасно, — заметил он. — Что еще?

— Ну, совершенство и для меня является ценностью, — продолжил Мэт. — Все делать максимально хорошо и помогать людям в наибольшей степени проявлять свои таланты и способности.

— Отлично, — откликнулся Величайший Сетевик и написал: «Безупречность. Достигать совершенства и помогать в этом другим». — Еще? — спросил он, отворачиваясь от планшета и вновь останавливая взгляд на Мэте.

— Лидерство, — добавил тот.

— Хорошо. — Величайший Сетевик одобрительно кивнул и написал. — И еще?

— Гм-м… — промычал Мэт. Он явно напряженно размышлял о других своих ценностях. Глаза его сощурились, взгляд блуждал по потолку.

— Вы говорили о честности, — напомнил ему собеседник. — А является ли порядочность ценностью в вашем представлении?

— Безусловно, — твердо подтвердил Мэт. — Честность и порядочность.

Величайший Сетевик прилежно записал и то, и другое.

— Вы растете в наших глазах, Мэт.

— Спасибо, — ответил Мэт. Он выглядел явно польщенным.

— А представляет ли для вас ценность высокая оценка ваших усилий, признание со стороны окружающих? — спросил Величайший Сетевик с блеском в глазах и особой интонацией в голосе.

Мэт с улыбкой кивнул и произнес:

— Думаю, что да. Думаю, что да.

— И как это я догадался? — произнес Величайший Сетевик.

Он внес в список и эти ценности Мэта.

— Посмотрим, Мэт, что у нас получилось, — сказал он и вслух зачитал: — «Изменять жизнь к лучшему. Безупречность. Достигать совершенства и помогать в этом другим. Лидерство. Честность и порядочность. Признание окружающих». Теперь назовите еще пять.

Мэт опять прищурил глаза и принялся рассматривать потолок. Величайший Сетевик терпеливо ждал, но, когда прошло уже секунд тридцать, он прервал молчание:

— Хотите, чтобы я вам помог?

— Да, пожалуйста, — немедленно согласился Мэт.

— В чем на вас всегда можно рассчитывать, Мэт?

— В том, что работа будет сделана, — не раздумывая, ответил тот.

— Несмотря ни на что?

— Несмотря ни на что, — подтвердил Мэт, и его уверенность была столь очевидной, что казалось, ее можно было ощутить физически и взвесить в руке.

— Что-то еще?

— Быть справедливым, — сказал Мэт, а Величайший Сетевик указал на написанные на планшете слова «честность и порядочность» и спросил:

— Нечто отличное от этого?

— Да нет, это одно и то же.

— Хорошо. А позвольте спросить вас, Мэт, какие люди вызывают у вас самое искреннее восхищение?

— Вы имеете в виду кумиров?

— Что-то в этом роде, — согласился Величайший Сетевик. — Конкретный спортсмен, бизнесмен, художник, писатель, член семьи, актер, государственный деятель, человек известный или безвестный — все равно.

— Я могу назвать двух людей, — ответил Мэт. — Мою мать и Майкла Джордана.

— Любопытный тандем, — произнес с улыбкой Величайший Сетевик. — Ваша матушка сильна в баскетболе?

— Да нет, — засмеялся в ответ Мэт. — Думаю, и со стремянкой не попала бы мячом в корзину. В ней и роста-то пять футов три дюйма[12].

— Расскажите мне об этих людях, Мэт, — попросил Величайший Сетевик. — Что вас больше всего в них восхищает?

— Майкл Джордан — просто лучший. Он лучший из всех своих современников и предшественников. Возможно, лучше его уже никого не будет, хотя это вопрос будущего, и, если честно, я надеюсь на обратное, — сказал Мэт. — Но он — само совершенство. Он не только в совершенстве владеет техникой игры, он сам по себе совершенство.

— Понятно, — заметил Величайший Сетевик. — И что вас больше всего в нем, Майкле Джордане, восхищает?

— То, что он приводит к совершенству и других людей, — ответил Мэт. — Джордан вполне мог довольствоваться тем, что он сам по себе лучший баскетболист в мире, но он желает большего. Он хочет, чтобы и его партнеры по команде в полной мере проявили свой талант. Ведь вы знаете, он заканчивал игры с шестьюдесятью очками! Шестьюдесятью! Казалось бы, чего ему печься о других? Но он хочет, чтобы и другие тоже стали настоящими звездами. Он всякий раз делает игру других пусть немного, но лучше, даже игру ребят из команд, против которых играет. Думаю, это по-настоящему удивительно, — добавил Мэт, — что, зарабатывая такие деньги на игре, спонсорах и рекламных роликах, он еще и возносит всех нас на ступеньку выше. Благодаря ему величие человека приобрело имя и лицо. Он доказал, что величие возможно, продемонстрировал этот факт всему миру. Самим своим существованием он доказывает, что достичь совершенства возможно — здесь и сейчас.

— Хотел бы и я быть таким, как Майк, — согласился с собеседником Величайший Сетевик.

— Еще бы, — откликнулся Мэт. — А кто не хотел бы? — Он словно обращался ко всем присутствующим в зале, и я был с ним абсолютно солидарен — а кто не хотел бы?

— С Джорданом понятно, — сказал Величайший Сетевик и после некоторой паузы продолжил: — А что насчет вашей матушки?

— Моя мама — самая замечательная. Она всегда поощряла наши с сестрой достижения в спорте, учебе — во всем. Иногда мне даже казалось, что поощряла слишком настойчиво. Но она нас любила, и я знал, что она делает это для нашей же пользы.

— Расскажите, Мэт, об этом поподробнее.

— Отец ушел от нас, когда мне не было и двух лет, и мама растила нас одна. Она была мне и матерью, и отцом, и лучшим другом. Мама много работала, и я знаю, что она стремилась все делать по-своему — в этом смысле она очень целеустремленный человек. По-настоящему самостоятельный и независимый. Однако она отказывалась от своих желаний и потребностей, когда дело касалось наших с сестрой интересов. Забота о нас была главным в ее жизни. Между тем мама всегда уважала наш собственный выбор. Я помню, как она говорила, что если я хочу стать мусорщиком, то это мое дело. «Только ты должен стать лучшим мусорщиком в городе» — так она говорила.

— Похоже, ваша мать была действительно замечательным человеком, — произнес Величайший Сетевик, положив руку Мэту на плечо. — А что она говорила вам об ответственности, Мэт?

— Учила нас быть ответственными. У нее были свои друзья, собственная жизнь, и она часто брала нас с собой в гости и на пикники. Однако бывали случаи, когда она говорила «нет» друзьям, говорила «нет» своим желаниям, если необходимо было заняться нами. Мы были для нее главным в жизни, и это меня в ней восхищает.

— И что же вас восхищает в матери больше всего, Мэт?

— Чувство ответственности, которым она обладала. Ее приверженность главному. Ее любовь и забота. А кроме того, она все делала с улыбкой. Она радовалась жизни и все делала для того, чтобы и нам было весело и радостно жить. Знаю, что делать это было непросто — одной-то воспитывать двоих детей, но никогда потом я столько не смеялся. Она делала нашу жизнь веселой, мы чувствовали себя счастливыми. Она была потрясающим учителем и научила нас очень и очень многому.

— Так что же, Мэт, — спросил Величайший Сетевик, — относите ли вы к своим ценностям ощущение приверженности?

— Да.

— А ответственности?

— Да.

— А как насчет радости жизни? — спросил Величайший Сетевик.

— О, непременно! — ответил Мэт.

— А что вы скажете по поводу того, чтобы быть учителем? — последовал очередной вопрос.

— Знаете, — задумчиво произнес Мэт, — когда я говорил о том, что мама была замечательным учителем, я об этом подумал. Да, думаю, что и это тоже. Я хочу учить людей тому, как проявлять свои лучшие качества и достигать вершины своих способностей.

После некоторой паузы Величайший Сетевик продолжил вопросы:

— Скажите, Мэт, как бы вы сформулировали свое жизненное кредо?

Мэт повернул голову и взглянул на собеседника. Я заметил блеск в его глазах. Он даже не постеснялся поднять руки и вытереть пальцами предательскую влагу. Тяжело переведя дыхание, Мэт произнес:

— Я буду учителем.

— И чему вы будете учить? — спросил Величайший Сетевик. Его рука оставалась у Мэта на плече.

— Я буду учить людей тому, как стать лучшими, — ответил тот. — Я буду учить тому, что необходимо принимать на себя ответственность за собственный успех, величие и совершенство, за то, чтобы полностью себя реализовать.

— И тому, что необходимо получать удовольствие от того, что делаешь? — одновременно и спросил, и подсказал Величайший Сетевик.

— И тому, как испытывать радость от работы, — добавил Мэт, и лицо его при этом озарилось широкой улыбкой.

Я и не думал дожидаться реакции других присутствующих, а просто поднялся с места и принялся хлопать в ладоши. Я не был одинок в своем порыве. Десятки людей сделали то же одновременно со мной. Спустя мгновение уже весь зал разразился бурной овацией, стоя чествовал Мэта. Это надо было видеть. А еще лучше — ощущать себя участником происходящего.

Величайший Сетевик стоял чуть в стороне от Мэта, голова его была слегка опущена, он улыбался и явно не хотел мешать своему собеседнику наслаждаться нашими аплодисментами. Потом он подошел к Мэту, обнял его, отступил назад и сказал:

— Спасибо, Мэт. Вам удалось воодушевить каждого человека в этом зале.

Мэт спрыгнул со сцены и направился к своему месту. Лицо его продолжало сиять.

— Хорошо, — сказал Величайший Сетевик. — А сейчас мы займемся формулированием вашего собственного жизненного кредо. Вот что я предлагаю сделать…

Он посоветовал присутствующим разбиться на группы по шесть человек, параллельно напомнив о синергии, о которой мы говорили утром. Он также предложил нам сохранить тот же состав групп, в котором ранее обсуждался вопрос ценностей, поскольку ценности составляют важный элемент работы над кредо. По совету ведущего каждая группа поставила свои стулья в круг.

Когда с формированием групп и расстановкой стульев было покончено, Величайший Сетевик предложил каждой группе доверить одному из своих членов вести запись ценностей, которых, по его мнению, у каждого из участников будет порядка десяти. Далее он предложил нам выделить из десяти четыре-пять наиболее значимых и выдвинул любопытный способ реализации этого своего предложения.

Нам предстояло просмотреть полный список личных ценностей и найти среди них ту, которой мы, как наиболее важной, масштабной, ключевой, присвоим высший балл по десятибалльной шкале. После выявления наиболее значительной мы должны были классифицировать относительно нее все остальные свои ценности. Заслуживает ли данная конкретная ценность девяти баллов или восьми относительно той, которой присвоены десять баллов? А может, она «тянет» на те же десять баллов? В результате такой классификации, или ранжирования, нам, по его словам, не составит большого труда вычленить четыре или пять основных ценностей. Затем с использованием этих основных ценностей нам предстояло сформулировать собственный манифест о жизненном кредо.

— Хочу особо указать на момент, который проявился в высказывании Мэта, когда он говорил о своем жизненном кредо, — сказал Величайший Сетевик. — Он начал свое заявление со слова «я». И это очень правильно, потому что в итоге высказывание приобретает характер декларации. Вы в каком-то смысле ставите себя и весь мир перед фактом, заявляя: «Это так, потому что я так сказал». И дальше, — добавил он с улыбкой, — все, что от вас потребуется для реализации вашего жизненного кредо, — это не отступать от однажды данного слова.

Он предложил нам начать работу в группах и дал сорок пять минут на составление списка индивидуальных ценностей и формулирование жизненной миссии.

Когда время истекло, Величайший Сетевик несколько раз хлопнул в ладоши и громко объявил:

— Закончили, пожалуйста! Итак, — продолжил он уже спокойнее, — кто хочет поделиться с нами своим жизненным кредо?

Я и еще несколько человек подняли руки. Первым он вызвал меня.

— Да, друг мой, — сказал он, указывая на меня, — поднимитесь, пожалуйста, назовите присутствующим свое имя и заявите о своем жизненном кредо.

Я встал, повернулся лицом к большей части аудитории и стал говорить по памяти, поскольку размышлял о жизненном кредо и оттачивал свое программное заявление уже целую неделю с момента нашего с Величайшим Сетевиком последнего разговора в его рабочем кабинете.

— Я учу людей тому, как быть свободным, преуспевающим человеком, как реализовать их собственное жизненное кредо, — объявил я громко и отчетливо, максимально «презентабельным» голосом, — я работаю на кардинальное изменение к лучшему жизни миллионов людей.

Признаюсь, поначалу я немного нервничал. Не так-то просто стоять перед взорами стольких людей, большинство из которых были мне незнакомы. И в то же время я переживал — значительно более остро переживал — ощущение буквально физического роста, увеличения объема моей груди под действием какой-то неведомой силы. И в то же время я испытывал чувство… умиротворения, удивительного спокойствия. В моем сознании укоренилась убежденность в том, что жизненное кредо, о котором я говорил, было материализовано во мне самом и я ему реально соответствовал.

— Спасибо, — поблагодарил меня Величайший Сетевик. Некоторое время он продолжал, улыбаясь, смотреть прямо на меня. — Ощущаете ли вы гордость за самого себя?

— Да, — ответил я, испытывая именно это чувство.

— И я тоже, — подтвердил Величайший Сетевик. — И я тоже… Кто следующий?

Теперь он указывал на высокого, симпатичного молодого мужчину, с виду немногим старше двадцати, приглашая поделиться с присутствующими его жизненным кредо.

— Меня зовут Люк, — сказал молодой человек, вставая с места.

— Извините, Люк, — прервал его ведущий, — скажите, сколько вам лет?

— Двадцать три года, — ответил тот с широкой улыбкой.

— Фантастика! — произнес Величайший Сетевик. — И каково оно, ваше жизненное кредо, Люк?

— Я живу со страстью, чувствую себя активным игроком на сцене жизни, сею зерна радости.

Я видел по сияющему лицу Люка, что ему доставляет огромное удовольствие произносить эти слова, что он вдохновлен собственной миссией. Было очевидно, что Величайшему Сетевику также доставляло удовольствие все это слышать.

— Чувствуется, что вы полны неподдельного, зажигательного оптимизма, Люк, и готов поспорить, что я далеко не единственный в этом зале, кто хотел бы видеть таким же собственное предназначение, когда мне было двадцать.

— Да и вообще иметь перед собой хоть какую-то цель! — выкрикнул кто-то из присутствующих, и все рассмеялись.

— Большое спасибо, Люк, — сказал Величайший Сетевик. — Кто следующий?

— Привет, меня зовут Робин. — Это поднялась со своего места молодая привлекательная женщина. — Я так формулирую для себя свое кредо: соучаствовать в формировании целительной среды через сотрудничество и партнерство.

— Это замечательно, Робин, — с чувством откликнулся Величайший Сетевик. — Соучаствовать, сотрудничать, партнерствовать… вы, должно быть, очень эффективный партнер, о каком всякий, кто хотел бы приобщиться к бизнесу, может только мечтать.

— Надеюсь, что так оно и есть, — ответила Робин с широкой улыбкой и опустилась на свое место.

— Я Сью, — представилась высокая красивая женщина с роскошной гривой золотистых волос. — Я слушаю и танцую в едином танце с человечеством.

— Любопытно, — произнес Величайший Сетевик и после некоторой паузы попросил: — Я хотел бы, чтобы вы развернули свою танцевальную тему. Что вы подразумеваете под танцем с человечеством?

— Чем бы ни занимался человек, с которым я имею дело, каким бы ни было его собственное видение жизни, я исхожу из того, что он собой представляет, и стараюсь слиться с ним в общем танце, — ответила женщина.

— Таким образом, Робин, всякое партнерство с людьми вы рассматриваете как танец, правильно я понял?

— Да, — подтвердила женщина. — Прежде я обучала танцу, и мне нравилось помогать людям гармонично двигаться, открывать для себя радость полета. Не просто танцевать под музыку, но жить музыкой и движением. Теперь я хочу воспользоваться этим опытом вне стен танцевальной студии, использовать в качестве аккомпанемента то, что человек считает главным для себя в этой жизни.

— Вне зависимости от того, какой танец сам он танцует? — спросил Величайший Сетевик.

— Да, — ответила Сью. — Я стремлюсь к равноправному, ответственному партнерству, хочу помогать людям достичь совершенства в том, чем они занимаются, и неважно, фокстрот это, танго, джаз, степ, балет или свинг, — главное, чтобы танец соответствовал их возможностям и устремлениям. Я хочу, чтобы они воспринимали свою жизнь в целом как танец, ощущали ту живительную силу, красоту и радость, которую дарит любимый танец, когда вы двигаетесь мастерски и с полной самоотдачей.

— Понятно, — сказал Величайший Сетевик. — Но у меня такое ощущение, что ваша концепция «слушания и танца с человечеством» названными компонентами не исчерпывается. В моем сознании невольно возникают еще два понятия: вдохновение и радость. Не хотите ли вы поразмышлять над этими словами и, возможно, как-то расширить свое программное заявление?

— Конечно, — сказала Сью с теплой улыбкой и добавила: — Я буду танцевать в соответствии со своим жизненным кредо и сделаю этот танец вдохновенным и радостным.

— Просто замечательно! — рассмеялся Величайший Сетевик. — Спасибо, Сью. Я искренне вами восхищен.

Сью села, и после нее встал мужчина, назвавшийся Кеном.

— Мой девиз — совершенство через свободу самовыражения, — объявил он.

— Замечательно, Кен, — одобрительно кивнул Величайший Сетевик. — Спасибо.

— Меня зовут Дэн, — представился, вставая, высокий молодой человек в очках. — Я с любовью в сердце помогаю людям открыть для себя бесконечную милость Господа.

Прежде чем Величайший Сетевик успел как-то отреагировать, поднялась женщина, сидевшая рядом с Дэном, и сказала:

— Я его жена, и я призываю мир к любви.

— Спасибо вам обоим, — поблагодарил чету Величайший Сетевик.

Затем выступил еще один мужчина.

— Меня зовут Грэг, — представился он, — и я помогаю людям с душой, исполненной доброты, участия и любви.

— Великолепно! — воскликнул Величайший Сетевик, хлопнув в ладоши. — Любовь почти зримо присутствует сегодня в этом зале. Спасибо, Грэг.

С места поднялась еще одна высокая симпатичная женщина, по имени Вэл, и сказала:

— Я открываю людям радость жизни через слушание и собственный динамизм.

— Это замечательно! — заметил Величайший Сетевик. — Я впечатлен и благодарен вам за то, что столь многие из вас серьезно отнеслись к вопросу о слушании и включили соответствующий пункт в свое жизненное кредо. Спасибо. И спасибо вам, Вэл.

Еще немало людей — уже не помню точно сколько — поднимали руки и делились своим жизненным кредо. Всякий раз, когда очередной выступающий брал слово, у меня было ощущение, что зал, вся его аудитория становились больше, расширялись и наполнялись дополнительным светом. Прежде я обычно со скепсисом относился к подобным переживаниям, воспринимая их как игру воображения, однако теперь это было так реально. Это было поразительное чувство, поразительное! Я испытывал гордость от того, что нахожусь здесь вместе со всеми этими людьми.

Последним выступил мужчина по имени Тим, который сказал следующее:

— Я помогаю людям исцелиться и обрести радость и ощущение полноты жизни через любовь.

Величайший Сетевик поблагодарил Тима, молча опустился в свое кресло на сцене и какое-то время сидел, не произнося ни слова и глядя в пол. Потом он обеими руками потер глаза, и я понял, что он тронут нашими высказываниями по поводу собственного жизненного предназначения и целей. Наконец он поднял глаза на присутствующих и медленно обвел внимательным взглядом все помещение, словно хотел запечатлеть в памяти лицо каждого человека.

— Хочу задать вам вопрос, — произнес он тихим голосом, обращаясь ко всей аудитории. — Что может заставить вас отказаться от следования своему жизненному кредо?

— Страх, — сказал кто-то в зале.

— Неверие в свои силы, — сказал кто-то еще.

— Хорошо, — кивнул Величайший Сетевик и вновь спросил: — Не кажется ли вам, что эти два фактора — страх и вера, точнее, отсутствие последней имеют много общего?

По реакции зала я заключил, что большинство присутствующих были согласны с его предположением.

— Хорошо, тогда еще вопрос: как вы определяете для себя веру?

— Надежда, — выкрикнул кто-то из задних рядов.

— Сознание истинности.

— Уверенность.

— Уверенность в чем? — спросил Величайший Сетевик.

— В результате, — ответил мужчина, предложивший данный тезис, — я будто бы знаю, что что-то получится, будет таким, как я предполагаю.

— Хорошо, — согласился Величайший Сетевик, — исходя из сказанного, могу я сделать вывод, что верить значит знать, как знать некий факт, которым утверждается реальность явления, объясняется неизбежность события?

Аудитория дружно закивала головами, а я вспомнил наш совместный ужин в японском ресторане и подумал, не собирается ли он предложить всему залу свое «раздражающее» упражнение.

— Отлично, — удовлетворенно заметил он и, словно отвечая на мой немой вопрос, продолжил: — Между тем существует проблема знания, которая состоит в том, что невозможно что-либо знать наверняка. Все, что представляется нам знанием, — не более чем интерпретация. В наши дни это признают даже ученые. Я часто предлагаю людям пройти со мной через испытание, которое именуется «Самым неприятным упражнением в мире», и, если хотите, — произнес он с улыбкой, — я познакомлю вас с его сутью, избавив от всех дискомфортных ощущений, с ним связанных.

И он приступил к описанию подробностей.

— Делается это так, — начал он свои пояснения. — Вы констатируете некий факт, а я спрашиваю, откуда вы это знаете. После того как вы даете мне свой ответ, я спрашиваю, откуда вы знаете это. Вы вновь отвечаете, а я задаю все тот же вопрос: а это вы откуда знаете? Диалог наш длится и длится в том же духе, подобно сказке про белого бычка, — сказал он со смехом и продолжил мелодраматическим голосом: — Причем обычно раздражение моего собеседника поступательно нарастает, пока он в отчаянии и даже с некоторой враждебностью не бросает мне в лицо: не знаю! Присутствующий здесь мой друг, — продолжил Величайший Сетевик, указывая на меня, — может подтвердить, что упражнение способно достаточно быстро вывести человека из себя.

— Могу и подтверждаю, — громко отозвался я, причем сам был немало смущен резкостью своего тона.

Величайший Сетевик только улыбнулся мне в ответ и продолжил:

— Если ваше определение веры связано с тем, что вы, дескать, точно знаете, что ваше жизненное кредо реализуется… что вы, безусловно, станете ему следовать и выполните свое предназначение… что высказанная вами сегодня позиция отражает вашу внутреннюю сущность и смысл последующей жизни… что это истинно так… то вы неизбежно оказываетесь в тупике, поскольку ничего этого вы знать не можете. А если не можете ничего этого знать, то можно ли вообще говорить о какой-то вере? И если вы не верите в себя или во что-то другое — во что бы то ни было, — можете ли вы в принципе добиться успеха?

Он сделал паузу, во время которой пристально, но невозмутимо смотрел на нас, а потом продолжил.

— Могу я теперь предложить вам вдохновляющую альтернативу? — задал он риторический вопрос. — А что, если вера не требует знания чего-либо?

Он вновь на мгновение замолчал.

— Что, если вера не имеет никакого отношения к представлениям человека об истине?

И снова пауза.

— Что, если, — продолжил он на этот раз с откровенным вызовом в голосе, — что, если все, что вам нужно, чтобы ощутить в себе силу, испытывать настоящую страсть, обладать абсолютной и непоколебимой верой — это только… любовь? Да-да, вы не ослышались. Любовь.

Далее он заговорил после того, как перевел дыхание.

— По моему мнению, действительное значение слова вера (belief) — именно любовь. Значение «be» очевидно — «быть», a «lief» происходит от «leubh», что значит «любовь». Потому одно из определений веры, которым вы можете пользоваться, — это быть, или жить, с любовью, и, чтобы верить во что-то, вам нужно просто это «что-то» любить. Соответственно, это означает: чтобы верить в свои мечты и цели, вам не обязательно доподлинно знать, что они реализуются. Достаточно эти мечты и цели любить.

Случалось ли вам слышать о том, что человек верит в кого-то? Не кажется ли вам, что такое возможно, только если он любит того, в кого верит? Я люблю свое жизненное кредо. Оно — это я сам. Я призываю и поощряю людей к тому, чтобы они жили с любовью к совершенству. Таковы моя миссия, моя мечта, мое мировоззрение, моя цель, страсть и источник внутренней силы.

Когда я только начинал, я не верил — в другом значении этого слова, — что действительно смогу этим жить, быть собственным жизненным кредо. Я сомневался в том, что достаточно для этого хорош. Но я знал, что могу любить свою идею. Это было просто.

Он встал с кресла и подошел к самому краю сцены.

— Друзья мои, вам не нужно знать со всей достоверностью, что вы достигнете своих целей, чтобы их полюбить, чтобы быть такими, какими бывают люди, которые любят жизнь.

Способны ли вы верить — в смысле любить их — в свои мечты?

Способны ли вы верить — в смысле любить их — в свои чаяния?

Способны ли вы верить — в смысле любить его — в свое жизненное кредо?

Способны ли вы верить — в смысле любить их — в свой бизнес, сетевой маркетинг?

Способны ли вы верить — в смысле любить их — в свою компанию, свои продукты?

Способны ли вы верить друг в друга — в смысле любить друг друга?

Он молча стоял на краю сцены, всматриваясь в лица сидевших перед ним людей. Потом с улыбкой, которая из едва заметной быстро превратилась в широкую и благодушную, добавил:

— А теперь попробуйте поверить в то обстоятельство, как если бы полюбили его… — произнес он, взглянув на часы, — что мое время вышло. Спасибо, что подарили мне такой замечательный день в вашей компании. Вы совершенно очаровательные люди. Общение с вами наполнило меня новой энергией, за что я искренне благодарен всем вам и каждому в отдельности. Еще раз спасибо.

Величайший Сетевик помахал аудитории рукой, соскочил со сцены и, пройдя под гром наших восхищенных аплодисментов центральным проходом, вышел из зала.