Беспощадная красота

Глава 21

ИЗАБЕЛА

Я просыпаюсь в тускло освещённой комнате в пустой постели, и обнаруживаю, что другая сторона кровати совершенно холодная. Я откидываю волосы с лица и сажусь, чтобы осмотреться и сориентироваться. Я в Ирландии, одна, в тайном доме Нико. Его тихое, спокойное место, на будущее, когда он отойдёт от дел.

Из полуоткрытой двери исходит тёплый свет, и я думаю, он вышел покурить или что-то в этом роде. В поисках чего-нибудь, что можно накинуть, я наощупь пытаюсь найти в чемодане, валяющемся рядом с кроватью, что-нибудь из одежды. В комнате теперь невероятный бардак, повсюду разбросана одежда и секс-игрушки. Не то чтобы я возражала разгуливать голышом, но на случай неприятностей я бы предпочла быть прикрытой, пока с кем-то дерусь.

Чёрная шёлковая ночная рубашка? Подойдёт.

Я натягиваю её на себя и тихонько пробираюсь в гостиную. Он сидит на диване, играя с чем-то, похожим на тату-машинку. На нём только боксеры, и я замираю на несколько секунд, чтобы оценить открывающийся вид. Он так чертовски великолепен, что кажется, будто его тело изваяли из татуированного мрамора. В камине пылает огонь, и тепло притягивает меня в уютную комнату.

— Извини, если я тебя разбудил, — бормочет он, не поднимая головы. Он убирает тату-машинку.

— Всё в порядке, — говорю я, садясь рядом с ним. — Ты всегда таскаешь с собой машинку?

Он смеётся и смотрит на меня, его взгляд останавливается на том месте, где шелковистая ткань поднимается к верхушкам моих бёдер.

— Да, — отвечает он. — Никогда не знаешь, когда станет скучно.

— Я тебе наскучила? — Спрашиваю, вздёрнув бровь.

— Ты спала, — отвечает Нико, подмигивая мне. Он отпивает что-то, вероятно, бурбон, и возвращается к работе.

— У меня нет татуировок.

— Я заметил, — говорит он, едва удостоив меня взглядом.

Я вздыхаю и придвигаюсь ближе, прижимаясь к его телу и вынуждая обратить на меня внимание.

— Ты можешь сделать первую, — бормочу я ему на ухо, проводя рукой по его обнажённой груди и животу. Пальцами я дразню верхнюю часть его боксеров. — Это будет весело. И уж точно не скучно.

— Ты убиваешь меня, ты знаешь это? — Он поворачивается ко мне и ловит мои губы в поцелуе.

— Пометь меня, — шепчу я ему в губы.

Он стонет, и последние крохи его решимости улетучились от этих двух слов. Я знала, что так будет. Ему нравятся следы, которые он оставляет на моей коже. Он всегда кусает меня, шлёпает и сжимает так сильно, что синяки образуются мгновенно. И меня это заводит не меньше. Мне нравится осознавать, что люди могут видеть, что я занята и официально кому-то принадлежу.

И не просто кому-то.

Нико.

Он сажает меня к себе на колени, и я смеюсь, когда он шлёпает меня по заднице.

— Ты знаешь, как получить то, что хочешь, не так ли, ollphéist beag?

— Думаю, я делаю тебя слабым, Нико, — мурлычу я, приникая ртом к его рту, пока я трусь о его быстро растущий член.

Он притягивает меня ближе, прижимая моё тело к своему, и глубоко целует меня. Мне нравится, когда он теряет над собой контроль, набрасываясь на мой рот, словно не сможет выжить, если не попробует меня на вкус.

— Нет никакой слабости в том, чтобы взять то, что ты хочешь, принцесса. — Он целует меня в подбородок. — Какую ты хочешь?

— Что? — Спрашиваю я, задыхаясь от ощущения его тела напротив моего. Его смех пронизывает меня.

— Татуировку, любимая. — Он прикусывает моё горло. — Какую ты хочешь? — Я хмыкаю и соскальзываю с него.

— Хороший вопрос, — отвечаю я, идя искать удобное кресло, которое можно придвинуть к дивану. Вариантов не так много, поэтому мне приходится остановиться на стуле с маленького обеденного стола на кухне.

— Хочешь, чтобы она что-то значила? — Спрашивает он, наблюдая, как я сажусь напротив него.

Я пожимаю плечами.

— Где ты хочешь её сделать?

Я задумываюсь на мгновение, и до меня доходит. Я точно знаю, чего я хочу и где. Это может быть нашим маленьким секретом с Нико. Что-то, что мы оба видим каждый раз, когда мы вместе, и что-то, что напоминает мне о нём, когда его нет рядом.

Медленно я начинаю подтягивать шёлковую ткань вверх.

Он наблюдает и знает, к чему всё идёт. Выпив остатки напитка, чтобы получить немного смелости, он морщится и хрустит шеей.

— Чёрт возьми, Изабела. Что ты со мной делаешь?

Я улыбаюсь этому милому ирландскому акценту. Мне нравится, как звучит его голос, когда он взволнован.

Я наклоняюсь ближе, кладя руки на его сильные бёдра.

— Я хочу, чтобы ты отметил меня, — говорю я ему, встречаясь с ним взглядом. — Я хочу, чтобы ты укусил меня… Здесь. — Я указываю на верхнюю часть бедра. — А потом я хочу, чтобы ты набил свой укус на мне.

— Охренеть.

Его ноздри раздуваются, он делает глубокий вдох и собирается с силами. Через секунду он падает на колени между моими бёдрами.

— Офигенно смотришься, — говорю я ему, ухмыляясь, когда он закатывает глаза.

— Держу пари, так и есть, — отвечает он с одной из своих редких игривых улыбок.

Его щетина касается мягкой кожи моего бедра, когда он отодвигает ткань. Я пытаюсь подвинуться на стуле, чтобы ему было лучше видно, и он оставляет нежные поцелуи до тех пор, пока не оказывается прямо там, где я хочу татуировку. Я делаю глубокий вдох, зная, что ему придётся сильно укусить, чтобы получить хороший отпечаток для татуировки.

Он смотрит на меня из-под своих раздражающе длинных ресниц. Почему у парней всегда самые длинные и тёмные ресницы? Это так несправедливо.

— Готова? — Спрашивает он.

Я киваю.

Его рот открывается и сжимается вокруг чувствительного места возле моей киски. Когда его зубы впиваются в мою кожу, я задыхаюсь, и мои руки летят к его волосам. Я держу его там, дыша сквозь острую боль, которая переходит в тихий гул удовольствия. Мой клитор пульсирует, и я сильнее сжимаю его волосы, пока он не начинает стонать рядом со мной.

Когда он отстраняется, то улыбается, глядя на свою работу. Отпечатки его зубов глубокие и приобретают ярко-красный оттенок.

— Придётся действовать быстро, — говорит он, расставляя на краю дивана всё, что ему понадобится.

Боль и близко не такая сильная, как я думала. Я всегда слышала, как мои друзья говорили, что это похоже на то, как будто пчела жалит тебя снова и снова. И я не боялась боли, но мне было любопытно. Ведь если это так неприятно, почему люди продолжают делать их снова?

Но опытные руки Нико заботятся обо мне, и с каждым взмахом иглы вибрация вызывает в моём теле не боль, а нечто иное. Он так близко к моей киске, его костяшки пальцев и запястье лежат прямо рядом с ней, что кажется, будто на меня давит вибратор с длинными, размеренными интервалами.

— Нико. — Я выдыхаю его имя.

Он поднимает на меня глаза и ухмыляется, заметив румянец на моей коже.

— Не мешай, — приказывает он. — Иначе я напортачу. Я позабочусь о тебе после, детка.

— Чёрт. — Я стону, когда он проводит ещё одну линию и пистолет сильно вибрирует справа от моего клитора. — Я промокла, Нико.

— Сейчас это не моя проблема.

Маленький засранец ухмыляется, как кот, получивший сливки, продолжая обводить контур своих зубов. Я изо всех сил стараюсь контролировать своё тело, не желая испортить свою первую татуировку. Моя голова откидывается назад, и я делаю глубокие вдохи и выдохи.

— Я не кончу от того, что мне делают татуировку. Я не кончу от того, что мне делают татуировку…

Он смеётся, пока я продолжаю повторять свою маленькую мантру. И не успеваю я опомниться, как он заканчивает, убирает руку, и сладкая пытка полностью прекратилась. Моя нога болит, когда он протирает след от укуса, но мне чёртовски нравится, как это выглядит.

— Держи её в чистоте. Вымой тёплой водой с мылом без запаха. Утром я принесу тебе «Аквафор» (фильтр для воды).

— Всё это звучит прекрасно, — говорю я ему. — Но прямо сейчас мне нужно, чтобы ты закончил начатое.

Я закидываю ноги ему на плечи, и он снова опускается на колени, когда я завожу лодыжки ему за спину. Он целует мою коленку, а затем отстраняется, смеясь, когда видит выражение моего лица.

— Я думаю, на сегодня с тебя хватит. Держи татуировку в чистоте, ладно? — У меня отвисает челюсть, и он смеется ещё громче.

— Давай я принесу тебе пищевую пленку. — Он отстраняется, и мои ноги опускаются на пол. Несколько секунд спустя он заклеивает татуировку плёнкой. И ему не всё равно, к чему прикасаться, его руки прижимаются ко мне в самых чувствительных местах.

— Ты закончил? — Шиплю я, стиснув зубы.

— Да. — Отвечает он слишком бодро. — Пойдём в постель.

Когда я встаю, он сильно шлёпает меня по заднице, и я тут же решаю, что завтра он будет безжалостно наказан. Он заслужил вкус своего собственного лекарства.

Грёбаный ирландец.