Бесприданницы

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ, в которой кадеткам предстоит непростой выбор, Дору ждет счастливая новость, а Октябрину — тяжесть чужой тайны

— Ее величество Зантария Риталена Селваронская, — громко объявил капитан Майзен, распахивая дверь, ведущую в гостиную королевы.

Королева вышла в оранжерею, гордо подняв украшенную безупречной прической и небольшой изумрудной диадемой голову. Следом за ней шли непривычно серьезные принцы в сопровождении барона Габерда и одной из юных воспитанниц ее величества, смуглокожей и черноокой Саэлены. Злые языки утверждали, будто она побочная дочь покойного короля, но Тэрлина знала правду со слов брата, около трех лет назад лично сопровождавшего девочку в столицу из крепости порта Агезо, обманом захваченной отступавшими из Каррита войсками мятежников. В тот день под обвалившейся от огня крышей погибли все ее родные, и Карл, рассказывая об отчаянной схватке защитников крепости, скрежетал стиснутыми от душевной боли зубами.

Впрочем, тогда все королевство было ошеломлено необычной жестокостью беглецов, не оправданной даже их безвыходным положением. Казалось, все должно было быть наоборот, загнанные в угол остатки войска герцога Донгерского и его сообщников не могли не понимать, насколько усугубят собственную участь безжалостным обращением с жителями крепости. Да и крепость им, по сути, была не нужна, лишь пара фрегатов, стоящих у внутренней пристани. На них они и ушли, хотя и недалеко. Десяток лучших судов королевского флота уже спешил на подмогу осажденной крепости.

— Ее величество соизволит пригласить вас разделить с ней трапезу, — произнес заменяющий мажордома капитан Майзен таким тоном, словно исполнял эти обязанности всю жизнь.

«А где же настоящий мажордом, где Аньята, неужели вся прислуга сбежала вслед за перепуганными придворными?» — невольно задумалась Тэри, проходя вслед за подругами к столу. И только тут заметила, что на столе гораздо больше приборов, чем гостей, да и остались незанятыми несколько стульев.

Значит, ждали еще кого-то, сообразила девушка, и сердце вдруг забилось сильнее, а пальцы похолодели.

— Сегодня на вас напали, вероломно и жестоко… — произнесла королева, не притрагиваясь к приборам, обвела кадеток пристальным взглядом, помолчала и суховато продолжила: — И я не буду в обиде, если кто-то пожелает после обеда покинуть Беленгор. А сейчас хочу пригласить за этот стол тех, кто не струсил и счел своим долгом встать на вашу защиту. Онгерт!

Королева кивнула капитану, и он тотчас подал свистком сигнал стоящим на лестнице егерям.

Тэри словно связали невидимой нитью, руки и ноги стали чужими, не касавшаяся стула спина выпрямилась еще сильнее, до ломоты, до звона.

— Ваше величество, можно задать два вопроса? — поглядывая в ту сторону, откуда должны были подойти новые сотрапезники, кротко произнесла Бетрисса, получила уверенный кивок и немедленно продолжила: — Можно мы сразу сообщим о своем решении? И еще один… а граф Шаграйн… как он?

— Он у лекарей, но с ним все хорошо, ваша светлость, — одарив старшину полным укоризны взором, поспешил ответить за побледневшую королеву Годренс.

«Могла бы спросить и у меня», — так и рвалось с языка мага, но ответный печальный взгляд герцогини Лаверно внезапно кольнул его невысказанным упреком. Годренс насторожился, пристально оглядел притихших кадеток и с досадой стиснул зубы.

Маркиза Дарве Ульгер была едва ли не бледнее королевы, и платочек в ее судорожно сжатых в кулачок пальцах чуть заметно вздрагивал.

Ей нужна была помощь, и немедленная, а никаких ментальных способностей у Годренса никогда не было, да и быть не могло. Волна магии, когда-то подарившая особые способности жителям Дройвии, была самого нижнего, тяжелого слоя и давала власть над всеми минералами и обычной плодородной почвой. А из всех полученных в дар от учителя амулетов только один позволял кастовать обычный сон, остальные накладывали покорность, неподвижность и даже потерю памяти.

— Да, вы можете сказать и сейчас, — обреченно произнесла ее величество, не замечая, как сидящий почти рядом придворный маг поспешно крутит камни какого-то амулета.

Впрочем, он довольно часто что-то вертел в руках, и никто уже не обращал на это особого внимания.

— Остаюсь, — твердо заявила Октябрина, открыто глядя в лицо королевы.

— И я, — уверенно кивнула Августа.

— Я тоже.

— Остаюсь.

— Я с вами.

— И я, — пробежало вдоль стола торопливое эхо, их светлости отлично понимали, что уже появившиеся в конце зала мужчины не должны услышать этой клятвы.

— Я тоже остаюсь, — твердо произнес барон Габерд, дождавшись, пока выскажет свое решение необычайно серьезная Кати. — И не ради контракта.

— Спасибо… — Накрепко сжатые губы ее величества на миг дрогнули, искривились, как будто она собиралась заплакать, но тут капитан Майзен звучно возвестил, глядя на приблизившихся знатных господ:

— Ее величество Зантария Риталена Селваронская в знак признательности за проявленное вами мужество приглашает вас к своему столу.

Махнул рукой, и пока гости чинно рассаживались, от лестницы торопливо прибежали горничные и принялись ловко заполнять тарелки и бокалы королевской семьи и фрейлин. Мужчинам полагалось самим ухаживать за собой на таких вот полуофициальных обедах.

— Как ты? — скорее взглядом, чем словами, спросила Бетрисса воспитанницу, когда стук вилок и звон бокалов прогнал тишину в дальние углы оранжереи.

— Спать хочется, — так же тихо призналась Тэри, подавив невольный зевок.

«Наверняка переволновалась, обычно днем ее невозможно уложить в постель. Как только можно будет, отведу в спальню», — незаметно вздохнула Бетрисса, с огорчением признавая победу посмеявшейся над ней хитроумной судьбы, одним махом разрушившей так тщательно обдуманный и приготовленный план.

— Несмотря на грустные события сегодняшнего дня, у нас есть и хорошая новость, — произнесла ее величество, когда гости утолили первый голод. — Наш главный придворный маг, граф Годренс Бейранг, попросил у нас руки княжны Доренеи Марьено. Мы соизволили ответить согласием и подписали указ. Прочтите, Майзен.

У Тэрлины даже сонливость прошла, когда она услыхала эти слова. Да и все кадетки примолкли, отложили приборы, повернулись к побледневшей подруге, сидящей слева от мага. Этот указ был не просто сообщением о помолвке, он был тайной дверкой для каждой из них в притягательную и одновременно пугающую страну взаимной любви.

— …а также дарует ему право на титул супруги и наследование его всеми родившимися в этом союзе детьми, — медленно и важно читал капитан, и лица девушек становились все серьезнее и задумчивее, по мере того как до них доходила степень возлагаемой на них королевой ответственности.

Ведь одно дело — стать баронессой или графиней и совершенно иное — подарить родному королевству нового князя или герцога. Теперь можно уже не сомневаться, ее величество не пожелает обделить своими милостями никого из тайных кадеток и их избранников. И, возможно, как раз в этом выборе и состоит их тайное задание?

— Поздравляем, желаем счастья! — посыпалось на обрученных со всех сторон: едва Майзен успел прочесть последние строки указа, девушки вскочили со своих мест и бросились обнимать порозовевшую от счастья и смущения Дору.

Теснились возле нее, осыпали лепестками сорванных поблизости цветов, втихомолку показывали кулачки сияющему Годренсу, довольному удавшимся сюрпризом, и, казалось, только Бет заметила, как пошатнулась и прикрыла глаза стоявшая возле нее воспитанница.

— Извини, — шепнул счастливой невесте маг и мгновенно очутился рядом с Тэри.

Подхватил на руки, успокоил всех властным жестом и взялся за камни браслета, делая вид, будто не видит вцепившейся в маркизу Бетриссы.

— Ты вернешься к столу или прислать еды сюда? — оглянулся Годренс на старшину только после того, как оказался в комнате Тэри и уложил девушку на постель.

— А как ты бы сделал на моем месте? — подняла на него Бетрисса сразу ставший мрачным взгляд.

— Попросил бы старшего брата поговорить с твоим мужем, — помолчав пару мгновений, усмехнулся маг и взялся за браслет. — Только решай скорее, меня Дора ждет.

— Поговори, — пожала она плечами. — Все равно я Тэри сейчас не оставлю. И заодно успокой Карла, он за сестер кого угодно прибьет.

— Всегда мечтал иметь большую семью, — озадаченно пробормотал дроу, внезапно сообразивший, сколько обязанностей повесил на себя одним махом, опрометчиво объявив себя братом сразу шести кадеток. Получив в придачу к ним их сестер, братьев, мужей и бабушек.

Однако не огорчился ни на гран, сегодня он чувствовал себя таким счастливым, каким не был уже очень давно. Много лет казавшаяся несбыточной мечта иметь свой дом, любимую и любящую жену и средства на спокойную, обеспеченную жизнь вдруг стала явью, обрушившись на него неожиданно, как летний грозовой ливень.

Маг крутнул свой браслет и исчез, а Бетрисса хмуро усмехнулась и устроилась возле окна в кресле, развернув его так, чтобы видеть и кровать и входную дверь. Ей хотелось спокойно подумать и понять, чего она все-таки боится? И почему внезапное появление совершенно незнакомого мужа так ее расстроило, почти разозлило.

Хотя он, несомненно, виноват, знал ведь, что брак почти фиктивный, когда своим титулом выкупал себе здоровье. И мог бы пожить спокойно хоть полгода и дать ей привыкнуть к этой мысли и уладить все неурядицы воспитанницы, ставшей за эти годы ближе младшей сестры.

«Вот оно в чем дело… — охнула мысленно Бет, дойдя в своих размышлениях до этой простой мысли. — Тэри!» Ну да, именно она все сильнее беспокоит бывшую компаньонку, вернее, происходящие с ней перемены. Последние два дня Тэрлина все чаще отмалчивается, не вступает в жаркие споры подруг, отвечает на вопросы коротко и как-то безучастно. Словно носит в душе тяжкую ношу, от которой нельзя избавиться или поделиться с подругами. И что уж кривить душой, догадывается Бет, как зовут эту внезапную девичью беду. Еще вчера заподозрила, когда все они решили объявить разбойнику бойкот. Нет, Тэри не пошла против всех, но сказала свое «и я» так обреченно, что у Бет заскребло на душе, несмотря на бушующую там обиду.

Хотя именно эта обида и не позволила Бетриссе поговорить с подругой еще вчера ночью. Вернее, уже сегодня. Спать хотелось неимоверно, и тело ныло, как избитое… но сносила же она это из-за королевы? Так потерпела бы еще немного ради Тэрлины. А если совсем уж честно, она ведь оказалась права, ее честная девочка. Вовсе не такой он вредный и злобный, и когда тот негодяй бросил в них магический огонь, разбойник сразу позабыл про бойкот, объявленный ему кадетками, и заслонил их собственной спиной.

Герцогиня Лаверно тяжело вздохнула, припомнив, как мгновенно встрепенулась, напряглась королева, когда она осведомилась о ее советнике. Не стоит сомневаться, граф Шаграйн ей весьма небезразличен, причем все ее доверенные люди об этом прекрасно осведомлены. И Майзен, и Фанья, и Годренс.

Темный лес, ну почему же она не спросила его прямо, этого дроу?! Сейчас знала бы точно, в каких они отношениях. Хотя граф ощутимо моложе ее величества, но далеко не мальчик, а она до сих пор очень привлекательная женщина и выглядит лет на десять моложе своего возраста. А когда-то была признанной красавицей, и не зря покойный король не один год обивал пороги Ганрельского монастыря, уговаривая маркизу Зантарию Лерайт покинуть полюбившуюся ей обитель.

В дверь тихо стукнули, и почти сразу же вошла Октябрина, за которой следовала горничная с подносом.

— Вы не успели пообедать, ваша светлость, — произнесла герцогиня Сарнская светским тоном, — и я взяла на себя смелость выбрать вам кушанья по своему вкусу. Оставьте поднос, милочка, я сама поухаживаю за герцогиней.

Проводила взглядом послушно исполнившую приказ служанку, прокралась на цыпочках к двери и закрыла ее поплотнее. А затем так же по-шпионски вернулась к Бетриссе, шлепнулась в соседнее кресло и саркастически ухмыльнулась.

— Поздравь меня, я тоже обзавелась воздыхателем. Шутник Мишеле глаз с меня не сводит, испортил весь обед. Ну не умею я наслаждаться тефтелями в сливочном соусе, когда мне смотрят в рот умильными глазками.

— Но человек он не злой, — справедливости ради заступилась за графа Хангро Бетрисса, — и успех у дам имеет.

— Ну и зачем он мне вместе с его успехом балаганного шута, — фыркнула не на шутку расстроенная Октябрина, — если он моложе меня и ниже ростом? И к тому же граф.

— Но Годренс тоже граф, — коротко намекнула Бетрисса.

— Не сравнивай. Сильный маг, как показали события, в наше время значительно ценнее герцога. И кстати, этот титул Году пожаловала королева за весомую помощь в Донгер-Карритской кампании. Вместе с небольшим наследным поместьем одного из мятежников. А у Мишеле мать из простолюдинов, дочка целителя. Но всего этого я бы не заметила, если бы чувствовала к нему хоть какую-то симпатию. А так — взгляну на его рыжие кудри и не знаю, смеяться или плакать. От него ведь и дети будут такие же рыжики.

— Ох, как у тебя все сложно, — посочувствовала ей Бет. — Но я не понимаю только одного. Если уж Мишеле тебе совсем не нужен, то почему ты о нем столько думаешь? Тебя ведь никто насильно не заставляет с ним любезничать?

— Как ты не понимаешь, — тоскливо вздохнула Октябрина, — ведь это мой первый поклонник за столько лет! Я его так ждала! Кати повезло, Доре тоже. Да и наш дядюшка Тайвор стал очень видным мужчиной! А на меня никто не польстился… кроме рыжего клоуна.

— Окти, ты не обидишься, если я скажу не те слова, какие ты желала бы услышать, а то, что думаю на самом деле?

— Нет. Я потому и шла к тебе, у тебя опыта и благоразумия больше, чем у нас всех.

— Ты даже не представляешь насколько, — горько хмыкнула Бетрисса и смолкла на несколько минут, решая, сколько можно открыть старшей из новых подруг. — Ну ладно, раз заикнулась, расскажу одну историю, но только пообещай ничего не говорить девочкам. Рановато им знать о своей старшине такие вещи.

— Бет, я клянусь. Но если тебе нелегко вспоминать — молчи. Мы с Августой уже говорили на эту тему, когда ты благодарила дроу, и пришли к одному мнению. Поэтому я пойму, если ты откажешься от своего намерения.

— Нет, не откажусь… — тихо произнесла бывшая фрейлина королевы-матери, налила себе чаю, сделала небольшой глоток, только для того чтобы оттянуть тяжелый момент, и усмехнулась — кого она обманывает?

Давно ведь хотелось открыть кому-нибудь душу, но никого подходящего рядом не было. Служанки непременно поделятся со всеми знакомыми, Тэри совсем девчонка, а ее матушка сразу выдаст расчет и не подумает, что за ее жалкие пять серебрушек в луну и стол больше никто не станет отдавать ее дочерям всю душу и нерастраченный жар нежного сердца.

— Я как-то говорила, что служила старой королеве до самой ее смерти? — неторопливо начала Бет свою нелегкую исповедь. — И когда она почила, мы остались без службы и жилья. Нет, из дворца нас никто не выгонял… но приглашения на службу не поступило, и слуги постепенно перестали звать нас к столу. Только одна из кухарок по доброте присылала с поварятами обед и ужин, если не забывала. Это было унизительно и обидно, но справедливо, и вскоре я собрала вещи и ушла. Можно сказать, на улицу, сбережений хватило лишь снять комнатку на чердаке. Не буду рассказывать, как я ходила по всем дальним и близким родичам и знакомым, стараясь подгадать к обеду или ужину. Завтраки я себе отменила. И потому была просто счастлива, когда одна из бывших фрейлин, узнав о моем положении, порекомендовала меня герцогине Донгерской. Но очень скоро поняла, что мои испытания на этом не закончились. В доме герцога, в отличие от половины старой королевы, все время толпились молодые господа, лилось рекой вино и, как лесные пожары в засушливый год, вспыхивали ссоры, споры, интриги и розыгрыши. Некоторое время мне удавалось избегать внимания бесившихся от скуки красавчиков, но однажды везение кончилось. У меня объявился настойчивый поклонник, потом второй. Через некоторое время за мое внимание состязалось уже четверо довольно видных и богатых господ… и сейчас я точно определила бы, что дело нечисто, и послала бы их всех подальше. А тогда постоянно терялась, смущалась, краснела и все-таки держалась. Как мне стало ясно намного позднее, это только раззадоривало желающих сорвать приз… так это у них называлось, и они заключили спор. Вот после этого меня взяли в кольцо плотной осады, моя спальня была заставлена букетами и безделушками, а шкатулка ломилась от преподнесенных в дар украшений. Постепенно все во дворце включились в азарт травли, делали ставки и считали, сколько дней я еще продержусь. К слову сказать, прямое насилие они дружно вычеркнули из возможных способов ухаживания… но пожимать мне руки, целовать пальцы и щекотать за ушком старались как можно чаще. А я к тому моменту уже влюбилась, мой избранник казался мне красивее, умнее и галантнее всех. И вскоре он добился победы… но я тогда ни о чем не жалела. Летала на крыльях любви и счастья, не понимая ни прозрачных намеков, ни прямых предостережений. Целых два месяца я ходила по дворцу с гордо поднятой головой, считая, будто мне просто завидуют все те, кто не сумел добиться любви самого лучшего из мужчин. Ну а потом все закончилось, резко и очень больно. В тот вечер мы должны были встретиться в условленном месте, но у меня не хватило терпения ждать… я хотела обрадовать его замечательной новостью и попросить поторопиться со свадьбой. Потихоньку брела по саду в быстро сгущающихся сумерках, когда услыхала знакомый смех. Мой любовник был в одной из беседок, и не один… Словно темные силы толкнули меня в кусты… хотя до того момента я свято считала подслушивание недостойным знатной девушки деянием. Он разговаривал с одним из недавних соперников… и не дай боги никому из женщин услышать те слова, какими он описывал наши отношения и предлагал купить меня на ночь или декаду. Меня словно полили сразу кипятком, ледяной водой и нечистотами… Не помню, как я оказалась в своей комнате. Утром горничная нашла меня без сознания и в горячке, и герцогиня тотчас приказала отправить мое бесчувственное тело в недорогой частный лазарет, она очень боялась заразы. Но и там мои беды не закончились… Как сообщил мне целитель через луну, в ту ночь я потеряла свое дитя, а их об этом никто не предупредил. Потому-то лечили меня от болотной лихорадки, давая те зелья, какие в моем положении настрого запретны. Из-за этого мой недуг усугубился осложнениями, и пока не появилась акушерка с ведьминским даром, никто не понимал, в чем дело. Она залечила мое тело… но не до конца. Иметь детей с той поры я не могла. Да и душу мне тоже не исцелили, впрочем, это было не под силу никаким лекарям.

— Святая Тишина… — охнула побледневшая герцогиня, с состраданием глядя на подругу. — Как же ты жила?

— В том, что я живу, заслуга лекаря и Карла. Первый заявил, что я должна отработать его лечение, и нагрузил, как вьючного шарга. А маркиз лечился у нас после дружеской стычки и, рассмотрев мое отношение ко всяким ухаживаниям, пригласил гувернанткой к сестре. Вот она и вернула желание жить. Но ты просила совет о Мишеле… Он, конечно, несколько легкомысленный мужчина, но ведь это с годами проходит. Зато не подлый, и самое главное, тебя ведь насильно в храм Элторны никто не поведет? Поэтому не стоит убегать от него… присмотрись, поговори, и если сердце не забьется сильнее, откажи откровенно и твердо. Кроме того, вполне возможно, за это время рядом с тобой появится кто-то другой и будет возможность сравнить и выбрать.

— Спасибо, Бет, за то, что ты с нами. А можно один вопрос? Сейчас, когда ты такая красивая… не хотела бы его отыскать?

— Это невозможно, — невесело усмехнулась старшина. — Он же был одним из друзей герцога Донгерского и погиб в первых же боях. В то самое время, когда я валялась в лечебнице. Но если и жил бы, никогда не пожелала бы его видеть. За последние годы я стала другим человеком.