Бесславный

Аннотация

«Ходи в школу. Получай хорошие оценки. Держись подальше от неприятностей». Эти правила существуют для большинства детей. Но Ник Готье не обычный подросток. Он мальчик с предназначением, которое он и сам еще не понимает полностью. И его первое правило – выжить, когда все, включая его отца, пытаются убить его.

Он научился уничтожать зомби и поднимать мертвых, научился предсказанию и ясновидению. Так почему же так чертовски тяжело учиться вождению и пытаться удержать девушку? Но вовсе не это он должен освоить, а выживание.

И для того, чтобы выжить, он должен сделать так, чтобы все выглядели убого по сравнению с ним. Он на грани того, чтобы стать самым величайшим героем из известных человечеству.

Или стать тем, кто уничтожит мир. Его старые и новые враги собирают силы, и ему придется использовать все свои возможности, чтобы бороться и не потерять всех близких.

Или даже себя.

Шеррилин Кеньон

Бесславный

Посвещение

Моим мальчикам: вы те, кто всегда вдохновляет меня и наполняет мою жизнь любовью и смехом. Моему мужу: за все то прекрасное, что ты делаешь. Моник, Метью, Джону и AMT, Холли и чудесным работникам SMP, воплотившим мои мечты.

Киму, Лизе, Тиш, Лоретте, Джексам и всем моим друзьям, помогающим не сойти с ума.

И всем тем, кто достаточно зрел для того, чтобы понимать, что некоторых вещей делать не стоит, но достаточно молод для того, чтобы все равно их делать.

Ну и конечно для тебя, читатель.

Спасибо, что путешествуешь со мной и Ником.

Мы надеемся, что тебе понравится, и ты возьмешься за следующую книгу.

Пролог

Не каждый день узнаешь, что ты сын свирепого демона, а твое предназначение — разрушить мир. И человек, которого ты считал своим измотанным жизнью дядюшкой, оказывается тобой из будущего, пытающимся остановить не только твою смерть, но и смерть всех остальных…

В буквальном смысле.

Но, в общем-то, для своих четырнадцати лет Ник справлялся весьма неплохо.

Ну, не совсем. Застыв в молчании, что, кстати, случалось очень редко, Ник задыхался от удара жестокой реальности. Сильного. Безжалостного.

Пришла боль. И вовсе не физическая. Ощущение было такое, словно его втоптали в землю. Голова закружилась, подкатила тошнота.

Пытаясь прийти в себя, Ник сжал в руке обломок крыльца своего нового дома на улице Бурбон, у которого он сидел. Амброуз – будущий он, стоял слева, жесткое выражение застыло на его лице.

Как он может быть Амброузом?

Или скорее, как он может им стать…

Как может он, обычный подросток, слоняющийся по закоулкам Нового Орлеана, оказаться абсолютным злом? Ник вообще себя злом не ощущал. Большую часть своей жизни он вообще ничего не чувствовал, кроме стресса от учебы и усталости от маминого ворчания по мелочам: начиная с гардероба Ника, длины волос и заканчивая его поздним отходом ко сну. Такое ощущение, что иногда она просто искала причину придраться к сыну.

Господи, да если бы она только знала! Упрекам не было бы конца. Наверное, она заперла бы Ника дома, пока ему не исполнилось бы три-четыре тысячи лет. Это мысль казалась ему нелепой до тех пор, пока он не посмотрел на Амброуза – сильного плохого парня, стоящего по левую руку от него.

Амброуза, которым он станет в будущем…

Он оглядел часть улицы Бурбон, на которой располагался их дом. Все было как обычно. Дорожки из поломанного камня — из них состоял весь Французский Квартал. Машины, припаркованные в ряд, по обе стороны улицы. Ряд домов с анфиладой, ведущей к магазинам и ресторанам…

Но в то же время, все было иначе.

В основном, потому что ему уже не стать прежним.

«Я — демон. Нет, нет, нет», — повторял Ник, пытаясь найти какое-нибудь объяснение. Такое, чтобы в нем было побольше логики, и в котором ему не приходилось бы становиться орудием тьмы Вселенной.

К сожалению, ничего путного не нашлось. Ни один из вариантов не был разумным. Когда ты размышляешь о таком, в голову лезет только всякая ерунда.

Он, Николас Амброусиус Готье – болтливый ребенок, выросший на улицах. Обычный подросток. Геймер. Помешанный на манге и аниме, теряющийся в присутствии девчонок своего возраста.

Чистое зло.

Черт, а ведь его директор был прав…

Он действительно был сыном демона. Жаль, что демоны сожрали Питерса прежде, чем он выяснил правду о родителях Ника. Старая отрыжка был бы рад узнать, что его догадки оказались верными.

Судьбой Ника было тотальное разрушение.

И он не мог этого отрицать, как бы ему ни хотелось. У Амброуза были такие же голубые глаза и темные волосы, как и у него. Та же презрительная улыбка, которая появлялась на лице Ника, когда вещи его раздражали, улыбка, заметив которую, которую мама сажала его под домашний арест. Более того, у Амброуза был такой же шрам на ладони, полученный после того, как Ксенон разрезал ее ради крови. Шрам, которого не было на ладони Амброуза в прошлый раз.

«Я — герой чертова эпизода «Сумеречной зоны[1]»».

Беспорно, они — один и тот же человек. Только это было логичным.

«Так где же голос за кадром, сообщающий аудитории, что герой облажался и свернул не на ту улицу в пригороде или тому подобную чепуху? Ну же, Род Стерлинг. Не подводи меня. Мне нужно, чтобы ты появился и сказал, что это ночной кошмар. Скажи мне, что я попал в новое измерение».

Но паузы не было. Реальность была искажена.

А он оказался самым ненавистным сыном демона, на которого все охотились…

— Я зло, — Ник пытался принять это и не мог.

Если это было правдой, то как он мог постоянно посещать мессы с мамой? Разве он не должен был загореться от прикосновения святой воды? Почувствовать жжение, когда крестился? И кстати, он многие годы был служкой при алтаре.

Но Ник никогда не чувствовал даже легкого дискомфорта. Самое худшее, что случилось с ним в церкви – это когда священник уснул во время его исповеди, а это, скорее, говорит о том, что жизнь Ника настолько скучна, что не выдержал даже святой отец.

Ну хорошо, как-то раз он споткнулся, спускаясь к алтарю, и расплескал ладан. Но причиной этому было вовсе не проклятие, если конечно не считать проклятием его неуклюжесть, а то, что дешевые ботинки оказались Нику не по ноге.

— Я зло, — снова повторил Ник.

Амброуз переминался с ноги на ногу, сохраняя на лице то же хмурое выражение.

— Нет, Ник. Ты не зло. Нас родили для того, чтобы служить темным силам, — спокойно сказал он, словно сообщал что-то вроде: «Эй, солнце светит. Смотри, соседская собака снова роется в нашем мусоре. Чувак, на тебе уродливая рубашка. И, кстати, ты демон в человеческом обличии».

М-да…

Это не шло Нику, так же, как и его безвкусная гавайская рубашка.

— Тогда зачем ты пытаешься мне помочь? – спросил он Амброуза.

Тот фыркнул.

— Я каждый день задаю себе этот вопрос и не нахожу ответа. Часть меня хочет сказать: воспользуйся правом рождения и следуй своему пути. Позволь злу одержать верх и отправь своих врагов в Нижний Мир, как они того и заслуживают. Господь знает, что борьба с предназначением никогда не давала мне мира и успокоения. Никогда. Это как язва. Хочешь горькую правду? Забота о других с самого начала превратила мою жизнь в полный отстой. Когда тебе плевать на все и на всех, ничто не может тебя ранить. Когда ты…

Враги держат тебя за жабры. Он уже выучил этот урок.

Но все же…

— Ты не ответил на мой вопрос.

Амброуз вздохнул.

— Потому что, парень, у меня нет ответа. Что бы ты ни думал, мы — крысы, заплутавшие в лабиринте. Никто не знает, как отыскать выход. По какой-то причине ты идешь влево, но ты не знаешь, верное ли это направление, ударит ли тебя током или ты найдешь сыр. И когда ты узнаешь, что там, уже поздно поворачивать. Ты либо умер, либо тебя покормили. Третьего не дано.

— Скажу, что предпочитаю второе.

Амброуз горько рассмеялся.

— Как и я. По крайней мере, большую часть времени, — он взглянул на небо, будто ожидая божественного совета. – Я очень надеюсь, что не совершаю очередную ошибку.

Он потер лоб руками, словно испытывая боль, затем посмотрел на Ника.

— Ладно. Скажу тебе правду. Всю. К лучшему или худшему. Давай выложим карты на стол и посмотрим, где мы напортачили на этот раз.

Ник не мог разобрать, хорошо это или плохо. Но в любом случае он хотел знать, что происходит и с чем ему уже приходилось сталкиваться.

Взгляды их встретились.

— Это не первая моя попытка, но точно последняя. Ты, Ник, – моя последняя надежда. Я уже пытался трижды, и с каждым разом выходило все хуже и хуже. Когда я начал изменять наши жизни, во мне было больше человечности. Я ее почти растерял. Во время последней попытки что-то во мне словно перегорело, и честно, это пугает. А я не испытываю страха. Никогда. Особенно после того, через что прошел. Но грань, за которой меня перестанет волновать что-либо вообще, тонка. Иногда я хочу, чтобы все закончилось. Потому что когда это случится, боль исчезнет и во мне установится какое-то подобие покоя. Насовсем. И никому от этого не поздоровится. А, как я уже сказал, меня почти ничего уже не волнует. Моя человечность держится на невероятно тоненькой ниточке, которая, думаю, в один день оборвется. И да поможет нам тогда Господь.

По спине Ника побежали мурашки. Он не хотел сурового, одинокого будущего, описанного Амброузом. Более того, он не хотел становиться Амброузом. Хотя он был достаточно циничен и подозрителен по натуре, часть его все еще сохраняла честность и верила в доброту и порядочность людей. Во всяком случае большинства.

Он глядел на Амброуза, обдумывая услышанное.

— Тогда зачем мне слушать то, что ты мне рассказываешь? Как я понимаю, ты связался со мной, чтобы обрести покой и положить конец нашему миру… И что значит – ты пытался три раза? Как?

— Я и забыл о своем синдроме дефицита внимания, — Амброуз покачал головой, – не удивительно, что Кириан иногда был резок со мной.

Прежде чем ответить на вопрос Ника, он глубоко вздохнул.

— Я уже руководил тремя Никами прежде. Четырьмя, если считать мое собственное детство.

— Со-обственное? – он произнес это слово, словно проигрывая его в голове.

Амброуз горько засмеялся.

— Моя жизнь слегка отличалась от твоей. Ненамного. Парой мелочей. Но эти мелочи создали большую разницу в последующих событиях.

Да, об этом он и подозревал. И это по-настоящему пугало его.

Никогда недооценивай способность людей испортить даже самые тщательно выстроенные планы — одно из любимых выражений его друга.

— Например? — спросил Ник.

— В первой попытке корректировки прошлого я заставил Ника рассказать нашей матери о мире Темных Охотников, как только он попал в него, — Амброуз сморщился, словно ему было невыносимо больно от воспоминаний. – Я действительно думал, что это лучшее решение. Правда. Все эти годы я повторял себе, что если б она знала о сверхъестественном, если бы она была предупреждена и не…

Он выругался. Затем повернулся к Нику.

— Но она не приняла это и не поверила… Это была катастрофа. Она решила, что это умственный дефект, наследственность отца, шизофрения, если быть точным. Первый Ник окончил свою жизнь в психиатрической лечебнице, где никто не защищал его от врагов. Я все еще напуган тем, что с ним сделали. И, что хуже, без нас мама продолжила работать в клубе и ее застрелили во время ограбления.

От одной мысли Ника затошнило.

— Серьезно?

Амброуз кивнул.

— Нет ничего хуже, чем наблюдать за последствиями своих же поступков, происходящими на твоих же глазах. Они навсегда остаются в твоей памяти. Понимаю, почему Савитар сидит на своем острове, подальше от всех.

Кто? Ник никогда об этом человеке не слышал.

— Савитар?

— Создание, с которым ты однажды встретишься. Сейчас это не важно. Просто помни, ты ни о чем подобном не должен разговаривать с матерью. Она не хочет этого знать и никогда не примет того факта, что у нее сын от демона.

Кто бы винил ее за это? Лично он считал, что ни одну женщину не обрадует подобная новость. Эй, милая, знаешь что? Сын, которого ты носила в своем теле девять месяцев, ради которого ты жертвовала своей жизнью и достоинством, должен принести конец свету. Разве ты не гордишься?

Да, это уж точно не сработает.

Так что он не откроет матери правды о себе, отце или его боссе Темном Охотнике Кириане. Если честно, Нику хотелось рассказать ей, почему Кириан не такой как все, почему он работает поздно ночью и не появляется днем. Но каждый раз, когда он думал об этом, нутро подсказывало, что лучше молчать.

Плюс одно очко нутру. Плохо, что мозг не настолько разумен.

Он боялся ее реакции, как раз по озвученной Амброузом причине. Иногда казалось, что мать искала способ отправить его на лечение в психушку. Словно она так сильно боялась, что он станет подобием отца, что искала знак, подтверждающий его внутреннюю жестокость и мерзость — чтобы запереть сына прежде, чем станет слишком поздно и он натворит бед

— А следующие две попытки?

— Следующего меня в семнадцать лет засосало в Нижний Мир, где….— голос Амброуза замер, и он сморщился, словно эти воспоминания были еще хуже предыдущих. – Что бы ты ни делал, парень, держись подальше от Асмодея. Не верь демонам, которые болтают о том, как там замечательно. Потому что для тебя это не так, я не могу выразить, насколько. Что бы ты ни делал, избегай созданий по имени Азура и Нойр. Тебя там ждет лишь рабство. Настолько ужасное, что ты и представить не можешь. Даже Квентин Тарантино от одной мысли не спал бы по ночам.

Мысль впечатляла, и Ник принял к сведению предупреждение Амброуза.

— Никогда не слышал об этом месте, но я добавлю это в свой список «не делать никогда».

Например, не есть брокколи, не стирать, не кормить «пса» Марка, который на самом деле был вовсе не псом, а тринадцатифутовым аллигатором с отвратительным поведением и пристрастием к каджунам.

— А следующий Ник?

Амброуз медленно выдохнул.

— Хватит того, что там тоже ничего не вышло.

— Почему?

Он с иронией взглянул на Ника.

— Я – это ты, Ник. Поверь мне, я не хочу ворошить это, и давай забудем. Есть такие воспоминания, которые не нужны никому. Я бы отдал все, чтобы стереть их.

— Ну да, но если ты знаешь меня, то ты знаешь…

— Ник!

Блин, он ненавидел этот раздраженный тон у взрослых.

Ладно. Плевать. Он не будет настаивать. У него есть еще куча вопросов. Следующего Ник страшился, но он должен был знать.

— А я? Я имею в виду, как все идет по сравнению с остальными?

«Пожалуйста, не добавляй меня к списку кошмаров».

Он хотел, чтобы его жизнь была лучше, а не хуже.

— В этот раз тоже иначе. В своем роде. Некоторые вещи такие же, а некоторые…

— Назови несколько, — попросил Ник, когда тот не стал продолжать.

Амброуз замер у крыльца.

— Ты уже знаешь о Темных Охотниках и Оруженосцах. Я об этом не знал, пока не окончил школу. Ты встретил Сими в четырнадцать. В моем настоящем прошлом я встретил ее перед тем, как стал Темным Охотником.

От этой новости Ник резко вдохнул.

— Я стану Темным Охотником, как Кириан?

Амброуз кивнул.

А это плохо. В голове закружились мысли. Темные Охотники были бессмертными войнами, защищающими человечество от сверхъестественного зла. Несмотря на то, что каждый Темный Охотник был порождением разных времен и культур, одно было общим – всех Охотников объединяло нечто ужасное, произошедшее с ними в прошлом. Нечто настолько плохое, что они продали души богине Артемиде за Отмщение тем, кто навредил им.

Ник не был уверен, что хочет узнать, что же такое ужасное подтолкнуло его к этому поступку, раз уж он не мог этого предвидеть.

Или остановить.

— Тебя подстрелили в ночь, когда ты встретил Кириана?

Амброуз кивнул.

— Здесь ничего не изменилось. Это сработало с тобой так же, как и со мной, и с остальными. По какой-то причине это — главное событие, и оно никогда не изменяется. Но то, что случается потом, каждый раз происходит иначе.

Ник прокрутил в голове эту мысль. Что может быть хуже, чем быть подстреленным другом?

«Ну, да, я хотел бы отомстить Алану и Тайри, но не стал бы продавать за это свою душу».

Значит, умрет не он. О ком же будет болеть его сердце в течение последующих лет?

Девушка?

Жена? Он будет к тому времени женат?

Вполне возможно. Предательство жены сделало Кириана Темным Охотником. Талон стал Темным Охотником после смерти жены и убийства сестры.

«Кого же я потеряю?»

Не желая думать об этом сейчас, он возобновил расспросы.

— А что еще отличается?

— Ты уже встретил Табиту Деверо, — в уголках губ Амброуза заплясала улыбка, и Ник задумался над тем, что же ее вызвало. – Я встретил ее, когда закончил школу и работал у Кириана. Но самое главное различие между нами – мой отец умер, когда мне было десять.

Ник нахмурился.

— Мой отец все еще в тюрьме. И как мне сказали – жив.

— Ага. Это случается в первый раз. Знал бы я еще, почему. Он уже должен быть мертв. Иначе это позволит врагам найти тебя раньше, чем они могли бы.

Нику определенно это не нравилось.

— Что это значит?

— Это значит, что сейчас в Новом Орлеане своими силами пользуются два Малачая – ты и твой отец, но к этому времени должен был остаться только один. Как только новорожденный Малачай достигает половой зрелости, другой умирает, обычно ужасной смертью, так что…

— Ты мне сейчас объясняешь, что если у меня когда-нибудь будет ребенок, то он вырастет и убьет меня?

На губах Амброуза появилась жестокая улыбка.

— Ты можешь завести детей. Но это — как сыграть в русскую рулетку. Если дети не унаследуют твоих сил, то их человеческая часть не сможет вынести демоническую кровь Малачаев, и они умрут до десяти лет. Тот, что доживет до десяти и выживет… заменит тебя.

Это отлично объяснило отношение отца к Нику. Неудивительно, что он его так ненавидит.

— Значит, я умру, когда им исполнится десять?

Амброуз издевательски ущипнул себя за нос, это означало, что Ник прав.

— Раньше так было всегда. Один приятный момент для нас… Пока мы не используем наши силы, мы невидимы для богов и большинства сверхъестественных существ. Если они попытаются разглядеть наше будущее, то увидят лишь будущее человека. Детей, внуков, полный набор. Им никак не узнать, кто мы, пока мы не разовьем свои силы. Но неизменной всегда оставалась одна вещь – одновременно лишь один Малачай может обладать полной силой.

— Почему?

— Это было условие перемирия, заключенного после Примиус Беллум – первой главной войны богов. От обеих сторон потребовали… приструнить солдат.

Ник сморщился, когда до него дошло истинное значение выражения.

— Ты имеешь в виду, убить их?

Амброуз кивнул.

— Но в живых остались командиры обеих армий. Один Малачай. Один Сефирот. Существует баланс, и пока действует соглашение, в их роду не может быть больше одного.

— Так что изменилось?

— Не знаю. Видимо, как всегда, не повезло, и когда я возвращался в прошлое в качестве Малачая, я разбил чашу, которую уже не склеить. Это единственное, что приходит мне в голову. Но раз уж ты еще не получил силы, думаю, что это не будет проблемой. Что бы ни вызвало этот сбой, никто не знает причину. Мы точно знаем лишь одно – твои силы у Адариана. Пока жив твой отец, над твоей головой сгущаются чернейшие тучи.

— Почему?

— Тот, кто убьет тебя, получит твои силы в качестве бонуса. Так что ты в самой худшей из вообразимых ситуаций. Никто, кроме тебя, не может убить Адариана, так что никто и не станет пытаться.

И значит, сезон охоты на Ника открыт.

— Если я умру, мой отец сможет завести другого ребенка?

— Тебе не нужно для этого умирать. Он в любой момент может завести себе другого, но только один из вас способен обрести силы Малачаев, и только один сможет дожить до зрелого возраста. Хотя все это только в теории. Однако ты не должен бояться смерти, парень. Есть вещи гораздо похуже, и они уже рядом с тобой. Ты никому не можешь доверять… кроме меня. Я единственный, кто действительно прикрывает тебе спину.

— А раньше ты говорил, что я могу доверять Кириану.

— Можешь. Он хороший человек, но он не обладает достаточной силой для битвы, в которую ты скоро вступишь. Никто не обладает, кроме тебя.

Ник разозлился, когда вспомнил о том, что Амброуз, этот придурок, уже бросал его один на один с демоном, когда мог бы и помочь.

— А ты мне не собираешься помочь?

— Я не могу.

— Ну точно. Поправь меня, если я ошибаюсь, но ты уже и так нарушаешь закон Вселенной, находясь здесь?

— Дело не в законе Вселенной. Дело в выживании. Нашем общим выживании и спасении людей, которых мы любим больше себя.

— Тогда помоги мне.

— Я и помогаю.

Ника возмутил его простой ответ. Рассиживаясь на скамейке, многого не исправишь. Амброузу нужен союзник, а не мальчик на побегушках.

— Ничего не делая?

— Точно. Если я применю свои силы в битве, то уже три Малачая будут использовать их в одном месте. Даже ты знаешь, что это означает.

Ага, треугольник. В пределах трех вершин можно разместить все, что угодно.

Амброуз посмотрел на него, как на дурачка.

— Ты точно не хочешь, чтобы я сделал это. Поверь.

Так и есть, но это еще не значит, что ему надо проходить через все это в одиночестве. Ник учился недостаточно быстро. Более того, все это означало, что у него на спине нарисована гигантская мишень.

— Чувак, это отстой.

— Добро пожаловать в нашу жизнь, — горько сказал Амброуз.

— Ну, без обид, можешь засунуть это куда подальше, — огрызнулся Ник, оценив все, что сказал ему Амброуз. – И откуда мне знать, что ты вообще не врешь? Ты говоришь, что я должен верить тебе, но доверие нужно заслужить, а не требовать, и я думаю, что пока не могу этого тебе дать.

Амброуз схватил его за воротник рубашки и рывком сдернул с крыльца.

— Слушай меня, мелкий уродец! — прорычал он в лицо Нику. – Я ненавижу тебя. Понимаешь? Жар моей ненависти горячее самой жаркой звезды во Вселенной. Если бы я мог, я бы вырвал тебе глотку и покончил бы со всем здесь и сейчас. Но я знаю одно: если мы умрем, наше место займет нечто похуже, и те немногие люди, которых я люблю, будут страдать в невообразимой агонии. Я не могу позволить этому случиться. Даже если это означает потерпеть тебя еще немного. Мы были рождены стать концом мира или его единственной надеждой на спасение.

Ник пытался вырваться, но это было невозможно.

— Чушь какая-то.

Амброуз швырнул его обратно на ступени.

— Ты мне еще об этом порасказывай. Но это так. Я могу направлять тебя и советовать. И все. Я могу сказать, где и как я облажался, и где неверно поступили другие Ники, но тебе придется прожить эту жизнь и…

— Я так запутался. Как мне все это запомнить? Мои действия не влияют на тебя?

Амброуз рассмеялся.

— Мои силы безграничны и превосходят любые твои ожидания. Иногда даже мои. Но ту, что помогает мне приходить сюда и разговаривать с тобой, я одолжил. И мне придется много за это заплатить. Демон дал мне три возможности исправить будущее. Когда у меня не вышло и он пришел за мной, я убил его и взял его кровь. Это и позволяет мне помогать тебе сейчас. Когда его кровь закончится, и именно поэтому я не могу приходить и спасать твою задницу каждый раз, ты останешься сам по себе, и я забуду все о попытках изменить будущее. То, что ты сделаешь, станет моим последним воспоминанием, а остальные исчезнут навсегда.

— Приятель, это отстой. Ты пьешь кровь?

Амброуз раздраженно посмотрел на него.

— И после всего, что я рассказал, ты можешь сказать только это?

— Нет, но это так противно. Как ты можешь пить чью-то кровь? – Ника передернуло. – Фу, не могу поверить, что когда-нибудь сделаю такую гадость.

— Сынок, тебе предстоит сделать вещи и похуже.

Амброуз выругался. Выражение его лица говорило о том, что он с удовольствием бы сжал шею Ника в своих руках и наблюдал бы за тем, как его глаза закатываются, когда жизнь покидает тело.

— Не могу поверить, что моя судьба в твоих руках.

А вот это было грубо и по-настоящему разозлило его.

— Ну, как я уже сказал, сам-то ты не лучше справляешься. Я не могу поверить, что у меня будет твоя уродливая задница. Кстати, говоря о разочарованиях. Знаешь, а у меня есть планы. Я собирался стать адвокатом. Сделать что-нибудь хорошее для мира. А не стать… — он ткнул в Амброуза пальцем, – каким-то самовлюбленным уродом.

Выражение его лица стало еще холоднее.

— Если бы я был самовлюбленным, то не оказался бы здесь. Тебе легко судить меня. Тебя не предавали… Пока.

— Неправда. В меня выстрелил лучший друг.

— Алан, Тайри и банда… это не предательство. В глубине души ты знал, кто они такие. Знал, кем был, когда проводил время с ними. Чего ждать. Ты не можешь винить змею за укус, ведь это природа чудовища заставляет ее так поступать.

Глаза Амброуза сузились.

— Нет, Ник. Я говорю о настоящем предательстве. Которого не ожидаешь. Таком, что сбивает тебя с ног и выбивает тебе зубы, и навсегда разрушает твою жизнь. О том, что остается с тобой десятилетиями. Когда ты окончишь школу, то поймешь, что Алан сделал тебе одолжение. Ты покинул улицы как раз вовремя, пошел по неверному пути и осуществил мечту своей матери.

Его матери.

Когда Ник осознал смысл этих слов, ему стало плохо. Еще одна мысль ударила ниже пояса.

Хотя Амброуз выглядел усталым, но он не был стар. Наверное, не старше его друга Марка, и точно не старше матери, которой было двадцать восемь.

«Меньше, чем через десять лет я стану Темным Охотником».

Только одно могло бы стать причиной такой перемены.

— Мама умрет, да? Поэтому я стану Темным Охотником?

В это мгновение глаза Амброуза изменились от голубого к темному, как у Кириана, цвету. Ветер раздул полы его темного плаща и его волосы. Двойной лук и стрелы – знак Темных Охотников, появился на его щеке, и клыки сверкнули в свете исчезающего дня.

Темные Охотники умирают от дневного света.

Но не Амброуз…

Как он может находиться на улице, когда по идее, не должен? Как он может скрывать метку Темных Охотников?

По спине Ника пробежал холодок, то же он чувствовал и в душе.

— Из-за тебя, — Амброуз прорычал эти слова, — и твоей глупости твоя мать, Бабба, Марк и другие близкие тебе люди умрут ужасной смертью. Эту картину мы и пытаемся перерисовать. И если ты снова провалишься, то все кончено. Для всех нас.

Глава 1

Говорят, что если биться головой о кирпичную стену, то сжигается сто пятьдесят калорий в час. Если это правда, то Ник уже должен быть истощен, потому что за последние два дня он бился ей так сильно, что сейчас у него должно быть сотрясение.

— Мама, пожалуйста…

— Нет, значит нет. Ты слишком молод, чтобы встречаться с кем-нибудь.

В пятнадцать? Правда? С каких это пор рано встречаться в пятнадцать? Если бы он не был уверен в противоположном, то сказал бы, что она была из средневековья. Черт, да по сравнению с ней Кириан мыслил более свободно, а уж он был из каменного века или железного века, или одного из этих скучных веков, которыми они старались напичкать его в школе.

Этот человек ездил на свидания на колеснице…

Ник собирался закатить глаза, но остановил себя. Когда мама была в таком настроении, это было, как поднести сильное пламя к газу, при этом надев одежду, пропитанную керосином.

Я достаточно взрослый, чтобы биться насмерть с демонами и зомби, останавливать апокалипсис, сотрудничать со Смертью и работать на двух работах, но не могу сводить свою девушку в кино…

Да где логика в этом мире?

Он раздраженно вздохнул.

— Я старше, чем ты была, когда я появился.

Она сузила свои маленькие голубые глазки и приподняла подбородок, чтобы посмотреть на него. Он все еще не привык смотреть на маму сверху вниз, ведь теперь она доставала ему лишь до середины груди.

В голове не укладывалось, что кто-то настолько крошечный пугал его лишь приподнятой бровью. Но, не смотря на споры и разницу во взглядах, он любил свою мать и не сделал бы ничего, чтобы ранить ее или ее чувства.

Именно поэтому она и пугала его одним лишь взглядом.

«Я тряпка».

— Поясню тебе мое мнение, Ник. Разве не видишь, во что ты можешь вляпаться? Ты хочешь стать отцом в пятнадцать? Думаю, что нет. Ты даже не вспомнишь, что тебе надо вынести мусор, если я тебе три раза за день не напомню. И, к твоему сведению, именно столько раз требуется кормить ребенка.

Дело было не в том, что ему нужно было напоминать, а в том, что он ненавидел это делать и надеялся, что она забудет. Но лучше об этом не упоминать. Тогда проблем не оберешься. Поэтому он пошел в атаку на ее первый аргумент.

— Технически, если девушка забеременеет сейчас, то мне будет шестнадцать, когда родится ребенок.

Собрав свои светлые волосы в хвостик, она уставилась на него.

— Не смешно, Ник. Даже не смей шутить о таком. Меня это не радует.

— Лично я считаю, что ты хорошо справилась со мной, ма. И это без какой-либо помощи. Не знаю, почему ты жалуешься.

Она уперла руки в боки и ее взгляд стал яростным.

— А ты пытаешься отвлечь меня лестью. Не получится. Ты не сможешь ходить на свидания, пока не научишься водить, и точка.

Это был еще один больной вопрос для него.

— Я тебе все время умоляю научить меня.

— Не на моей модной прекрасной новенькой машине. Это первая новая машина, которой я владею, и единственная машина, которая есть у нас. Если ты сломаешь ее, то нам не на чем будет эвакуироваться в сезон ураганов.

Ник глухо зарычал. У него было достаточно накопленных денег, чтобы купить машину, но из-за его возраста он не мог стать собственником, а мать отказывалась сделать это за него.

«Деньги на колледж, а не на машину, которая тебе не нужна. Нет такого места, куда тебе нужно пойти, до которого нельзя добраться пешком или на трамвае».

Уф! Его мать так часто разочаровывала его.

Он надул губы.

— Получается, я никогда не научусь водить и никогда не смогу встречаться с девушкой.

Она гордо улыбнулась и, развернувшись, ушла в спальню за обувью.

— Вот теперь ты все понял, страшилка.

Он начал ее передразнивать. Она резко развернулась, чтобы посмотреть на него, словно она знала, чем он занимался.

Ник одарил ее самой очаровательной улыбкой.

— Ну же, ма. Все в моем классе ходят на свидания, даже Мадуг.

— И если…

— Все прыгнут в Пончартрейн[2], ты прыгнешь тоже?— спросил он фальцетом, прежде чем она успела продолжить.

За что заслужил еще один враждебный взгляд.

— Не передразнивай меня, мальчик.

— Прости, мне жаль.

Она стала надевать туфли.

— Нет, тебе не жаль. Но если ты так сделаешь снова, то пожалеешь, — она выпрямилась. – А теперь мне пора на работу. Вернусь примерно в полночь. Ты пойдешь в дом с приведениями, который в честь Хэллоуина сняла твоя школа?

Ник фыркнул.

— О да, мам. Именно это я и хочу сделать. Обмочить штаны на глазах одноклассников и кричать, как девчонка. Это еще одна попытка сделать так, чтобы я точно ни с кем не встречался до конца жизни?

По ее сжатым губам он видел, что она не хотела смеяться. В конце концов, она проиграла битву и рассмеялась.

— Ты невозможен,— она потрепала его волосы. – Будь хорошим мальчиком, скоро увидимся.

Она открыла дверь и завизжала.

Ник приготовился бороться с кем бы то ни было.

Пока его мама не отступила, смеясь.

— Господи, Мистер Грим, я от страха потеряла десять лет жизни. Ник не сказал мне, что его учитель придет сегодня, — она обвиняюще посмотрела на Ника, который был как и она удивлен появлением Грима. Но раз уж они имели дело со Смертью, то отвечать он не стал. Как обычно, Смерть приходил неожиданно… когда ему хотелось. – В следующий раз, Страшилка, предупреждай меня о гостях.

Улыбнувшись, она обошла Грима.

— Хорошего вам вечера. Извините, мне нужно поспешить, я опаздываю на работу.

Грим прикрыл за ней дверь. Для Ника он выглядел, как обычный молодой человек, едва вышедший из подросткового возраста, примерно двадцати лет, со взъерошенными русыми волосами и серыми глазами, одетый в черную толстовку с черепом и перекрещенными костями на спине. Но Грим Жнец мог принять любую форму для остальных, так что мать Ника видела его тридцатилетним. Вызывающим доверие.

Она бы буквально умерла, если бы знала, что пустила Грима Жнеца к себе в дом.

Засмеявшись, Грим повернулся к Нику.

— Твоя мама такая предсказуемая, что это убивает меня. Это мне в ней и нравится. Большинство людей, хотя и не способны увидеть мою истинную форму, все же чувствуют что-то в моем присутствии. Но не твоя мама. Она искренне верит, что я человек. Забавно.

— Ага, — это его больше всего и беспокоило. У нее не было вообще никаких способностей чувствовать сверхъестественное. – Она все еще считает Кириана торговцем наркотиками. Ты не представляешь, как она пилит меня за то, что я работаю на него.

Смерть скривил рот.

— Не упоминай своего босса при мне. Люди, обманувшие смерть, бесят меня. Ненавижу трюк Артемиды с возвращением из мертвых. Правда, не должно быть никаких лазеек.

Ник не стал упоминать о том, что однажды и он обманет Грима. Этот день обещает быть интересным, учитывая их отношения.

— Так как Артемида делает это?

Грим нахмурился.

— Как будто я такой тупица, чтобы рассказывать это Малачаю? Ты видишь татуировку «дурак» у меня на лбу?

Зная, что ответить на этот вопрос — лишь глупо умничать перед Смертью, и поэтому Ник просто почесал шею.

Грим, который страдал от ОКР[3] и не выносил чужеродных бактерий, засунул руки в карманы и сократил расстояние между ними.

— И как мой самый нелюбимый ученик?

— Еще не умер.

— К сожалению, я в курсе, — Грим тяжело вздохнул. – Как жаль. Я все надеюсь, что что-нибудь схватит тебя и уже не отпустит, но что-то не везет… пока.

— Я тебя тоже люблю, Грим. Я с таким нетерпением жду наших воссоединений.

— Уверен, ты их жаждешь также как и я.

Ага, одинаково приятно, как и походы к стоматологу или ампутация конечностей. Не комментируя, Ник пошел за коробкой «игрушек» для их урока, но Грим остановил его.

— Мы пока отдохнем от предсказаний. Думаю, ты уже освоил почти все.

Ник поспорил бы с этим. В прошлый раз, когда он попытался использовать маятник, тот раскрутился и едва не выбил ему глаз. Переносица после того все еще заживала, а ведь случилось это неделю назад.

Все остальное получалось без какой-либо логики и причины. Но он всегда был рад научиться новому.

— Тогда что мы будем делать.

— Шелковую речь.

Ник приподнял бровь, показывая, что не понимает.

— Я собираюсь научиться разговаривать с тканью? Ух ты. Отличная способность, Грим. Всегда такую хотел. Жду не дождусь начать урок. Показывай мне шарфик.

В ответ на сарказм Ника Грим раздраженно зарычал.

— Как меня бесит, что я не могу убить тебя.

— Ну, что я могу сказать? Не каждый может раздражать Смерть и при этом оставаться в живых. Я разбавляю твой мир.

Грим пробормотал нечто, похожее на угрозу.

— Шелковая речь – это способность влиять и контролировать.

Наконец-то ценная способность.

— Влиять?

— Способность заставлять людей верить в то, что тебе хочется, или делать, что тебе хочется.

— Вроде контроля над разумом?

— И да и нет. Контроль над разумом не работает на по-настоящему упертых. Ну знаешь… Созданий вроде тебя.

Ну, если это срабатывает не всегда…

— Тогда что в этом хорошего?

— Ладно, — Грим направился к двери. – Если ты не хочешь учиться…

— Подожди, подожди, подожди. Я этого не говорил. Я хочу влиять на других, — особенно, если это изменит отношение мамы к свиданиям, вождению и домашней рутине…

Да, открывается куча возможностей. Если повезет, то ему возможно больше никогда не придется выносить мусор!

Грим медленно повернулся.

— Мудрый совет, мелкий умник, будь осторожен, используя эту силу. Как и у всех остальных, у нее есть ряд побочных эффектов.

— Например?

— Это может довести человека до самоубийства. Изменить его судьбу. Повлиять так, что ты не будешь знать, пока не станет поздно.

Вот блин. Еще одна сила, на которую он не мог рассчитывать. То, что нужно.

В таком случае он вообще не понимал, зачем его учили. Это как давать орехи беззубой белке.

Ник тяжело вздохнул.

— Из всех этих способностей только одна работает нормально – способность призвать помощь, и то, если только Калеб не моется или не с женщиной. Ну почему бы одной…хотя бы одной способности не работать, как положено?

Выражение лица Грима было злым и холодным.

— Ну вообще-то, они так и делают. Проблема в том, что все люди разные и по-разному реагируют на раздражители. Именно поэтому ты не можешь на них рассчитывать, и поэтому твои способности дают осечку. Прежде чем использовать их, ты должен какое-то время изучать цель.

Ник нахмурился.

— Я не понимаю.

— Все ты понимаешь. Инстинктивно, и именно поэтому некоторые люди тебя притягивают, а от некоторых ты бежишь, — Грим взял фарфоровую куклу, которые коллекционировала его мама, и рассматривал ее, продолжая беседу. – Рассмотрим слово «деревенщина». Некоторые люди гордятся, когда их так называют. А для некоторых это величайшее оскорбление.

Он вернул куклу на полку.

— Изначально, это слово ассоциировалось с другим и имело совершенно иное значение. Когда-то, деревенщинами называли рабочих угольных шахт в Пенсильвании, Севера Вирджинии и Запада Кентукки, что далеко от центра Юга, где, как все считают и проживают деревенщины. Они были разных рас и вероисповеданий, и с гордостью носили красную бандану вокруг шеи, чтобы отличаться от остальных, в знак солидарности с рабочими, противостоящими большим корпорациям, эксплуатирующих их. Короче говоря, они были народными героями и их уважали.

Глаза Ника расширились. Грим и Кириан рассказывали об истории очень интересно. А его учитель в школе усыплял.

— Правда?

Грим кивнул.

— Через декады термин стал оскорбительным. Такое часто случается с языками. Когда-то слово war – война, означало необходимость быть осторожным, от слова warning – предостережение. Precocious – не по годам развитый, изначально обозначало «глупый». Но я отвлекся. Дело в том, Тощенький, что у людей есть спусковые крючки. Слова или картины, которые дают толчок, и они начинают испытывать волну негативных эмоций. Если я назову Баббу деревенщиной, он рассмеется и согласится. Если я так назову твоего друга Марка, то он очень обидится, и возможно, по собственной глупости, попытается ударить меня. Когда ты пытаешься воспользоваться Шелковой речью, то должен понимать, какой негативный эффект она может оказать. Если ты случайно нажмешь на чей-то спусковой крючок, то в итоге можешь получить негатив взамен позитива. И наоборот.

Ник кивнул, слушая урок Грима. Это он проворачивал годами, особенно с придурками и драчунами вроде Стоуна из школы.

— Значит, ты объясняешь, что я должен узнать, на какие кнопки нажимать.

— Точно.

— Это же базовая психология, Грим. Как это может быть силой?

Его глаза покраснели, а затем потемнели.

— Ты сможешь делать это, не произнося ни слова. Лишь одной мыслью ты сможешь нажимать эти кнопки.

О, а это круто.

— Значит, я буду как Оби Ван Кеноби[4] с его Джедайской силой мысли, — он поднял руки вверх и начал вращать ими, словно призывая Силу. – Здесь нет никаких дроидов.

Грим раздраженно вздохнул и посмотрел на потолок.

— Это как тренировать кота с синдромом дефицита внимания на машинной фабрике.

— Эй, да я сосредоточен, — особенно если сравнивать, как он вел себя на настоящих уроках в кабинете.

Грим усмехнулся.

— Только в двадцати процентах проведенного с тобой времени у меня есть тридцать процентов твоего внимания. Остальная часть твоего мозга занята обдумыванием стратегий игр, скудно одетыми женщинами и всеми вещами, которыми ты собираешься заняться, когда вырастешь и станешь самостоятельным.

Ну ладно, Смерть говорил разумные вещи. Но что в этом плохого? Ник чувствовал, будто ему на шею накинули удавку. Он уже вырос физически и умственно, но все по-прежнему относились к нему, как к ребенку. Если честно, то его уже начало это раздражать. В его возрасте у его мамы уже был ребенок. Кириан уже был ветераном войн в Греции и боролся против оккупации римлян. И кто знает кем был Грим в его возрасте.

Но его мама вела себя так, словно у него был умственный дефект и он не мог даже шнурки на ботинках завязать, а ведь он заботился о ней всю свою жизнь. Помогал оплачивать счета. Делал домашнюю работу. Присматривал за ней. Помогал Меньяре с ее машиной.

За последний год в него стреляли, и он боролся со сверхъестественными врагами, которые прятались за каждым углом. Единственные, кто не относился к нему, как к пятилетнему, были Кириан и Ашерон.

И Грим.

«Если хочешь, чтобы тебя уважали, начни уважать сам» , — ему вспомнились мамины слова. Очнувшись, он коротко кивнул Гриму.

— Ладно. Я весь во внимании.

— Это продлится три секунды, — выдохнул Грим. – Честно, если б я не был так уверен, то поклялся бы, что ты не Малачай. Меня поражает, что кто-то бесполезный вроде тебя может вообще обладать хоть какими-то силами. Ты был рожден белым мусором, им и останешься навсегда.

Он скривил губы.

— Ты ничто.

Гнев затуманил глаза Ника. Кровь побежала по его венам так быстро, что его тело нагрелось до температуры раскаленной лавы.

— Мальчик, я не ничто. Ты скоро узнаешь, на что я способен.

Грим рассмеялся.

— Вот так. Я наконец-то привлек твое внимание. И ты выучил свой первый урок по влиянию. Ты используешь свои способности к предсказанию и ясновидению для того, чтобы пощекотать нервы человека, которым пытаешься манипулировать. Можно влиять даже на таких сильных, как ты. Не разумом, а словами и действиями. Я не могу управлять тобой, но могу вывести из себя и заставить тебя дать мне нужный эмоциональный отклик. К этой силе ни у кого нет иммунитета.

Ник нахмурился, пытаясь понять нюансы урока Грима.

— То есть ты не думаешь так, как сказал?

— О, еще как. Но я использовал твой спусковой крючок, чтобы добиться того, что хотел. Однако то, что я сделал, не было хитростью. Хитрость тебе необходимо освоить и именно это сделает тебя по-настоящему опасным. Самое лучшее влияние – то, которое не распознать. Когда твоя цель считает, что это была его идея.

— Это кажется невозможным.

— Ты так считаешь, но это вовсе не так. Люди очень просты, и ты удивишься, как легко их контролировать, и не важно, кто они такие и откуда.

Нику не понравилось как легко Грим рассердил его. Кириан, Меньяра и его мама были правы. Он на свою беду слишком легко терял голову.

— А можно как-нибудь узнать, что кто-то применяет это на мне?

Грим кивнул.

— Тогда научи меня, о Великий Мастер. Я не хочу быть ничьей сучкой.

В жутких глазах Грима заплясали темные огоньки.

— Ах, малыш Ники, в этом-то вся проблема. Рано или поздно мы все становимся чьими-то сучками. И силы, которые охотятся на тебя, собираются проверить каждую твою часть. Кто-нибудь, кого ты не увидишь, придет, прижмет тебя к стене и выпустит твои кишки. Радостный для меня день, да?

Глава 2

Ник сморщился, когда Стоун Блейкмор врезался своим чересчур мускулистым плечом в плечо Ника в холле его школы. Боль охватила руку, и он захотел бить это чудовище своим рюкзаком, весом в двести фунтов, пока Стоун не взмолится о прощении.

— Смотри, куда идешь, голь перекатная, — огрызнулся Стоун, оттолкнул Ника и пошел дальше к своему шкафчику.

Толпа вездесущих идиотов Стоуна последовала за ним, смеясь. Ну ладно, будто то, что ты врезался в парня в холле, стоило улюлюканий. Везет же людям с интеллектом неандертальцев, которых удивляют такие обычные вещи, как ковыряние в пупке…

Ник развернулся, чтобы ответить на оскорбление, но эта мысль испарилась, когда перед ним появилась Никода и отрезала от толпы. Она была одета в обтягивающий бежевый свитер и джинсы, а ее каштановые волосы были собраны в косички. От ее вида захватывало дыхание, и неожиданно исчезли все мысли о Стоуне.

По сравнению с его силами, ее силы впечатляли. Она могла превратить мозги парня в пюре лишь простой улыбкой. Одно прикосновение, и он становился совершенно беспомощным. Простое ее присутствие поглощало весь его интеллект и он становился придурком, пускающим слюни, следующим за ней и отчаянно желающим выполнить все, что она попросит…даже нести ее блестящую розовую сумочку.

— Привет, красавчик. Где ты был прошлой ночью?

Там, где ему не хотелось быть. Это точно. Он бы лучше подержался с ней за руки в темном кинозале, чем слушал, как Грим говорил, какой он идиотский придурок.

Господи, он мог вечность смотреть в зеленые глаза Коди, особенно когда она смотрела на него, как сейчас. Будто он был важен для нее.

— Мама не пустила. Прости.

Она нахмурилась.

— Почему?

Закидывая рюкзак на плечо, на котором не было синяка от Стоуна, Ник вздохнул.

— Она считает все, что мы с тобой делаем свиданиями, а для них она считает меня слишком молодым, — затем он промямлил. – Не дает мне даже попробовать.

Она нахмурилась еще сильнее.

— Не понимаю. Мы с тобой много чего делали вместе. Почему она к кино привязалась?

Он глупо улыбнулся.

— Она просто не знает о тех вещах. Я ей просто не говорил, что я с тобой для этого встречался.

Она цыкнула на него.

— Ложь во спасение все равно ложь, Ник.

— Знаю, Коди. Знаю, — Но сказать маме, что за ним гоняются демоны, чтобы убить и эта шикарная девочка из школы помогает бороться с ними, это не то, что он хотел бы сделать. Особенно после ужасного предупреждения Амброуза месяц назад. – Не ругайся на меня, ладно? Я итак об этом думаю весь день.

Ее виноватое выражение лица заставило его почувствовать себя намного лучше.

— Этим утром на тебя что-нибудь нападало?

Никода и Калеб – два единственных человека, которые знали, кем и чем он был на самом деле. Калеб был его демоническим охранником от всего смертельного, сверхъестественного, а вот кем была Коди Ник все еще не был уверен. Она не говорила, и ему приходилось гадать.

Кстати говоря о лжи во спасение…

Но они оба проливали кровь за него. И пока они как-нибудь не навредят ему, он будет верить им безоговорочно.

— Мама-чудовище вонзила клыки в мою шкуру за все, начиная с не вынесенного вечером мусора и до не причесанных этим утром волос, — он не стал упоминать, что «стульчак унитаза снова не опущен» и «нижнее белье оставлено на полу». Ему не нужно пугать свою девушку такими личными подробностями. – Я все еще страдаю от этого.

Ее улыбка заставила его желудок подпрыгнуть.

— Поняла, — она потянула его за воротничок, его уродливой оранжевой гавайской рубашки, на который были бутылки табаско огромного размера. Ее заставляла его носить мама, потому что ошибочно полагала, что это выглядит респектабельно и… приготовьтесь… «богато». – Новая рубашка?

Ник зарычал в ответ.

Рассмеявшись, Коди привстала на цыпочки и быстро поцеловала его в щеку, наплевав на запрещение «демонстрации чувств на публике», установленным в Св. Ричардсе.

— Здесь зона свободная от наблюдения, плюс в этой вульгарной рубашке ты выглядишь шикарно, как никто другой. Только ты можешь быть таким секси в такой ужасной одежде. Но ты должен поторопиться, иначе тебя снова оставят после занятий.

И через мгновение зазвенел звонок.

Ник проклял свою удачу и помчался вниз по холлу за Коди в их кабинет. Залетев в двери их мрачной тюрьмы бежевого цвета, Коди потянула его за рубашку, чтобы остановить.

Мисс Ричардсон, самый гадкий тролль по эту сторону от Нижнего Мира, прищелкнула на них языком. Она постучала по дешевым часам на запястье с усмешкой на ее уродливом лице.

— Вижу, что вы оба снова опоздали. Что опять? Это ваше третье предупреждение, Мистер Готье? Вы знаете, что это значит.

О да. Оставят после уроков. И значит, придеться провести еще больше времени с Ричардсон. Именно это он и хотел добавить в Рождественский список, как раз сразу после расстройства кишечника.

Ну почему сейчас не появится демон и не выпустит ему кишки? Не утянет его в какую-нибудь ужасную адову пасть…Он бы обрадовался. Черт, до сегодняшнего утра, он бы, наверное, даже сопротивляться не стал.

Прикрыв глаза, он призвал свою способность к Шелковой речи, чтобы проверить ее работу.

— Так звонок еще не прозвенел.

Ричардсон на секунду замерла. Затем моргнула.

— Увидимся в три часа.

Дерьмо. Не сработало. Удивительно. И это в очередной раз доказывает, что Ричардсон не человек.

Раздраженный, он вырвал листок из ее руки, пока она уставилась на Никоду.

— И вы, Мисс Кеннеди. Еще одно предупреждение и вы присоединитесь к Мистеру Готие после уроков.

— Произносится Го-тье, — сказал Ник, поправляя ее «Готииеее». Он ненавидел, когда люди неправильно произносили его фамилию.

— Ну, конечно, — как ее тон может быть таким злобным? – Как я могла забыть, что каджуны из глуши так испортили и оскорбили прекрасный французский язык.

И она презирала каджунов изо всех сил. Об этом она сообщала каждому, и возникал вопрос, почему эта женщина жила в Новом Орлеане – доме каджунов. Видимо один из его предков переехал ее кошку, когда она была ребенком…судя по ней девятьсот лет назад.

По крайней мере то, что она носила было в моде тогда.

Не смотря на то, что он знал, что позже ему придеться заплатить, Ник одарил ее самой чарующей улыбкой.

— Что еще, дорогуша? – Насладимся жизнью! Девиз Нового Орлеана и его персональное кредо.

Он подмигнул ей. Пока он шел, чтобы усесться рядом с Калебом, который закатил глаза, Ричардсон дымилась.

Ник поставил тяжелый рюкзак на пол, и не смог удержаться от последней провокации.

— Без обид, дорогуша. Я и моя красопетка собираемся оторваться на обеде. Это не повод тебе зуб точить на меня. Я принес колбасень и свежей выпечки. Вкусняха![5]

Кажется, гримасу отвращения на своем лице она скопировала у горгулий.

— Хватит, Мистер Го— тьер. Я добавляю к вашему наказанию еще день.

«Не вздумай. Сядь и заткнись» — сказал Калеб в его голове.

Но Ник не мог остановиться.

— Го–тье, — поправил он произношение снова.

— Что это было? – надменно спросила Ричардсон. – О, я знаю.

Она сузила свои мышиные глазки за очками, с затемненными стеклами.

— Так звучит дополнительный день наказаний. Я так рада, что кто-то сможет убраться у меня в кабинете завтра.

Ох, как он хотел запихать эту самодовольную улыбку ей в глотку.

Сжав зубы, он сел.

«А я тебе говорил. Так ведь?»

Он посмотрел на Калеба.

Прежде чем пойти на свое место в противоположной стороне кабинета, Коди похлопала его по плечу. Стоун развернулся на своем месте, чтобы поддразнить Ника беззвучным смехом.

Однажды, мелкий извращенец, я получу силы, чтобы послать в тебя разряд электричества, и буду наблюдать, как ты потеряешь контроль над своей формой. Это будет забавно. Стоун лежит на полу, меняя туда-обратно человеческую форму на волчью. И если повезет, Ричардсон хватит сердечный приступ.

Прямо как покупка два в одном…

Ник в ответ посмотрел на Стоуна. Хотя физически Стоун выглядел пятнадцатилетним, но он был оборотнем, то есть почти тридцатилетним. Раса Стоуна относились к возрасту иначе, чем люди, и прежде чем послать своих в школу, их долго держали дома, чтобы научить жить с людьми. Но не смотря на годы дополнительных тренировок дома, Стоун не был болеем зрелым, чем человеческий подросток.

Погодите. Что он сказал? Уровень развития Стоуна застыл на пяти годах.

Стоун из-за денег отца, и того, что играл в футбол, баскетбол и бейсбол, думал, что он выше всех и каждый должен кланяться ему. На самом деле он и остальные животные, бегающие с ним, считали Ника волком-омегой, которого надо преследовать и унижать. И все из-за того, что Ник, пока не начал работать на Кириана, был бедным студентом со стипендией. Однако позже, враждебность Стоуна возросла еще больше, из-за того, что его девушка Кейси Вудс, с которой он то расходился, то сходился, стала отдавать предпочтение Нику.

Но Ник никогда не был добровольной жертвой Стоуна, его гены не позволяли ему прогибаться ни перед кем и ни перед чем. В результате, их драки стали легендой среди учеников и преподавателей.

Как только Ричардсон завела шарманку, открылась дверь и появились двое незнакомых учеников с директором Мистером Хэдом. Подведя их к столу Ричардсон, директор заговорил низким голосом, пока мальчик и девочка нервно оглядывали комнату.

— Похоже, свежее мясо, — громко прошептал Стоун своему дружку Мейсону.

Мейсон кивнул.

— Он так себе, а девочка вполне ничего.

— Мейсон! – Кейси повернулась, скорчила рожицу и огрызнулась. – Прекрати! Ты отвратителен. Вы оба.

Она притормозила, чтобы послать горячий взгляд Нику, кто-то изо все всех сил постарался не реагировать и не дать Коди заметить его.

Слишком поздно. Он получил что-ты-делаешь-Ник взгляд от Коди, как раз перед тем как она послала Кейси девочка-я-вырву-все-твои -волосы-если-не-оставишь-моего-парня-в-покое усмешку Кейси.

Кейси закатила глаза, прежде чем Коди развернулась на стуле и перекинула волосы через плечо.

Оооо, он не советовал бы ей это делать, ведь его девочка не сомневалась, отрезая голову тому, кого считала угрозой.

Плохо, что Кейси этого не знала.

Он все еще не знал, что за игру затеяла с ним Кейси. Она была лидером чирлидеров и сходилась и расходилась со Стоуном в течении трех лет. Но в течении последнего года, каждый раз, когда Ник оборачивался, она заглядывала ему в лицо и старалась привлечь внимание.

— Класс! – Ричардсон похлопала в ладоши, чтобы привлечь внимание. – У нас двое новых учеников. Они брат и сестра и их перевели сюда. Джоуи и Джилл Бекер.

Она поправила очки на кривом носе.

— Присаживайтесь, дети.

Джоуи схватил стул напротив стола Ричардс, бедный парень. Он скоро все поймет. Джилл какое-то время скользила взглядом по комнате, прежде чем улыбнулась Нику и не прошла к пустой парте слева от него.

Коди вопросительно посмотрела на него.

Ник поднял руки, защищаясь.

«Я не при чем», — послал он ей мысль.

Ее лицо выражало, что она не поверила.

«Как я во все это умудряюсь влезать,» — и что более важно, как ему из этого выпутаться?

Что уж поделать, если он такой привлекательный для противоположного пола. Ну ладно, это была шутка. Он знал, в чем причина, но как мужчина в такой вульгарной рубашке, с его подростковой неуклюжестью и постоянно растущим телом, мог привлечь кого-то кроме мух и комаров.

Джилл протянула ему руку.

— Привет, я Джилл.

Чувствуя, как Коди мечет ему в спину кинжалы, Ник нехотя пожал ее руку.

— Ник, — затем он быстро отвернулся.

— Ты не мог бы проводить меня на следующий урок, Ник?

«Помоги мне. Ну где же, ну где же ты, товарищ с острым языком? Почему ты покинул меня в часы отчаяния? Быстро открывай свой рот и вытащи меня отсюда».

Калеб повернулся к ней лицом.

— Буду рад показать. Я, кстати, Калеб.

— Мистер Малфас, — раздраженно рявкнула Ричардсон. – Ты хочешь чем-то поделиться с классом?

Калеб улыбнулся этой высокомерной мегере.

— Нет, Мисс Ричардсон. Я просто предлагал помощь новой ученице, чтобы она не заблудилась по пути на следующий урок.

— Мило с твоей стороны, но веди себя потише.

— Да, мадам.

Блин, как это наверное бесит Калеба. Ему было тысячи лет, и он был самым сильным из всех, кого Ник встречал, не считая Ашерона. Он не сомневался, что демон мог бы поджарить Ричардсон на месте.

И так, для размышления, когда-то он завидовал голливудской внешности Калеба, его прекрасному телу, отличному гардеробу и деньгам. Пока не узнал о нем правду. Теперь Ник знал, что нет таких денег во вселенной, чтобы компенсировать Калебу то, через что ему приходится проходить и за то, что постоянно приходится выручать хилую задницу Ника. Хотя демон не очень-то любил делиться своим прошлым, но нельзя было не заметить тени в его глазах, когда он думал, что никто на него не смотрел.

И Ник задумывался, может и его шрамы были так же видны, не смотря на возведенную защиту.

Прозвенел звонок, хотя и недостаточно скоро, освобождая его от нудения Ричардсон. Слава богу, она больше не ведет у него английский. Прошлый год был самым долгим в его жизни.

Ник закидывал рюкзак на плечо, когда Джилл уверенно встала перед ним. Он послал нервный взгляд Калебу, потом Коди, которая казалась более чем недовольной вниманием Джилл к нему.

— Мой следующий урок в кабинете 214. Не мог бы ты помочь найти его?

Ник сделал шаг назад, чтобы Калеб мог проскользнуть мимо него.

— Я буду более чем рад показать тебе, — сказал Калеб своим самым сексуальным тоном.

Джилл нахмурилась.

— Если ты не возражаешь, то я бы предпочла, чтобы Ник проводил меня.

Выражение на лице Калеба было бесценным. С его модными ухоженными черными волосами и взглядом темных глаз, он не привык тратить больше секунды на привлечение женского внимания.

Коди взяла Ника под ручку, и потрепала его темно-каштановые волосы.

— Уверена, Калеб не возражает. Однако, у меня с этим небольшая проблема. Я, Коди. Девушка Ника. Приятно познакомиться, — и она буквально потащила его из кабинета.

Из-за ее жесткой хватки и нежелания обидеть ее, Ник задержался в холле перед следующим уроком.

— Тише, Коди. Я же не делал ничего плохого.

Она ослабила захват.

— Я знаю, что не делал. Но не смотря на то, что ты думаешь, ты такой невероятно привлекательный. Этот твой демонический шарм притягивает к тебе всех особ противоположного пола.

Еще одно доказательство, что Ричардсон не была женщиной.

— Чем старше ты становишься, чем больше ты овладеваешь своими силами, тем сильнее это становится. Хотела бы я как-нибудь выключить это.

— Ага, но ведь и у Калеба они тоже есть?

— К сожалению, нет. Он чудовище другого типа. Его растили, чтобы драться, а не служить.

«Служить» — вежливый способ назвать рабство демона. То, на что был обречен его отец тысячи лет, пока он не убедил или заставил обманом, или то и другое, своего хозяина освободить себя. Никто не знает, как Адариану удалось выбраться из Нижнего Мира, ведь каждому, кто совершал ошибку и спрашивал, тому вскрывали живот.

И даже Калеб, демон не из класса «слуга», сейчас служил Нику, хотя тот и не знает как и почему. Калеб не очень то любил делиться личным, как и его отец.

Ник притормозил в коридоре около шкафчика Коди, чтобы та могла оставить свитер.

— Ты все еще должна рассказать мне откуда ты знаешь так много обо мне и моих силах.

— Знаю, она нагнулась, чтобы открыть дверцу.

Ага…за год ему пора бы уже привыкнуть, что она увиливает от вопросов о себе, своих силах и откуда она знает его так хорошо.

Ник отвлекся, заметив тень, которая пробежала по стене и просочилась в щель двери в туалет.

— Ты это видела?

Коди немедленно встала.

— Что?

Ник повернул голову и попытался использовать силы, чтобы почувствовать то, что там было. Но он не ощущал ничего.

— Наверное, мое воображение.

Закрывая замок, Коди сузила глаза.

— В прошлый раз, когда ты так сказал, нас едва не поубивали мортенты.

Правда, и у него внутри формировалось сильное чувство, которое обычно говорило о том, что нечто демоническое находится рядом.

Его взгляд переместился на что-то розовое, приближающееся к ним. Это была Брайнна Аддамс, одна из первых друзей Ника в Св.Ричардсе и большая душка.

Улыбаясь, она тронула Коди за руку.

— Привет, милая, я тут подумала, не могу ли я тебя одолжить после школы? Меня и Лашонду заставили делать украшения к Осенним Танцам, и мне бы точно не помешала помощь, — она умоляюще посмотрела на Ника. – И ты тоже, Готье. Не поможешь девушке?

— Я бы с радостью, но сегодня мне нужно работать. Мне нужно собрать кое-какие сведения для Кириана и помочь Лизе с разгрузкой товара.

Брайнна скорчила недовольную рожицу и повернулась к Никоде.

— Пожалуйста, Коди.

Она сомневалась, но затем кивнула.

— Конечно.

Пискнув, Брайнна обняла ее.

— Ты лучшая! – она быстро исчезла, растворившись в толпе.

Ник рассмеялся.

— Слаба богу, что она заполучила тебя. Я больше не хочу заниматься этой ерундой.

— Еще не все потеряно, приятель.

Ник вздохнул.

— Вот так всегда.

Зазвенел предупреждающий звонок.

— Тебе лучше идти, — сказала Коди. – Я не хочу, чтобы ты получил еще одно наказание.

— А? В этом случае, я просто должен туда пойти. Скажи, ну почему ее не могли съесть зомби? – Ник замолчал, обдумывая, как помочь этому случиться. Ведь еще не поздно.

— Я тут подумал, а не завалялось ли у Мадуга несколько копий игры.

Коди побледнела.

— Даже не вздумай шутить об этом. А теперь иди.

Отсалютовав ей, он пошел на следующий урок, где Калеб уже поджидал его за компьютерным столом в лабаратории.

Калеб или Коди были с ним на каждом уроке, на этом они оба настаивали. После того, что случилось в прошлом году с тренером, продавшим душу за победу (буквально), который угрозами заставлял Ника помочь ему выкрасть вещи, чтобы он мог с помощью них убить учеников, оба стали параноиками и боялись, что что-нибудь схватит Ника посреди дня, когда их не будет рядом.

Дом Ника считался в безопасной зоной, с тех пор, как они установили там охранные символы и опечатали его. Однако, школа была общественным зданием, с тысячью людей внутри, включая некоторых сверхъестественных существ, которые не должны были причинить ему вреда. И ее невозможно было обезопасить, не закрыв доступ для таких учеников.

Как только Ник уселся, Калеб пнул его по ноге.

— Что-то не так?

Калеб сузил глаза и медленно покрутился на стуле, осматривая каждый угол класса.

— Здесь что-то есть. Ты чувствуешь?

— Я видел тень в коридоре несколько минут назад.

Глаза Калеба полыхнули оранжевым.

Ник огляделся, чтобы убедиться, что никто не заметил, как тот сделал это.

— Эй, Ди, что за страшные штучки с глазами? Ты нас сдашь, приятель. Сиди спокойно, а то раскроются твои крылья, и мы оба кончим в научной лаборатории под микроскопом.

— Малфас? — рявкнул учитель. – Ты не можешь найти, где сесть?

Калеб повернулся, чтобы ответить на вопрос Мистера Тендайка.

— Нет, сэр, — он уселся рядом с Ником.

Прозвенел звонок.

Закрыв дверь и приглушив свет в кабинете, Тендайк включил проектор, который отображал его стол, чтобы всем в классе было видно. Ник резко вдохнул, а остальная часть класса погрузилась в хаос.

Вместо скучных иконок, обычно расположенных на зеленом рабочем столе, цвета рвотных масс, обои рабочего стола Тендайка были смонтированным изображением Брайнны Адамс делающей непристойные вещи.

Попытавшись выключить свой компьютер, Тендайк едва его не сломал.

— Кто за это в ответе? – потребовал он.

В ответ мертвая тишина.

Пока Стоун не рассмеялся снова.

— Похоже, Брайнна Адамс. Кто же знал, что скрывается за этими рубашками, застегнутыми на все пуговички и свитерами?

Рассмеявшись, Мейсон дал ему пять.

Развернулся ад, потому что каждый хотел сделать грязный или отвратительный комментарий. Все, кроме Ника и Калеба. Ник был напуган возможной реакцией Брайнны, когда она об этом узнает. И он был уверен, что какая-нибудь сволочь доложит ей. Школьные кретины ничто так не любили, как распространять плохие новости, особенно, тому, кого это касалось. Похоже, им нравилось наблюдать за отчаянием из первых рядов.

Он повернулся к Калебу.

— Это ведь не Брайнна?

Калеб покачал головой.

— Это чья-то больная шутка.

Говоря о болезни, Ника уже тошнило от этого. Его желудок сжимался, от жалости к ней.

— Можешь сказать кто?

Он странно закивал головой, будто прислушиваясь к песне, которую мог слышать только он.

— Нет. Но это было точно сделано специально.

— Брайнна умрет, когда узнает.

— Я знаю, — челюсть Калеба напряглась. – Чувствуешь неприязнь за всем этим?

— Да, после того как ты сказал…неприятные мурашки пробежали по моему позвоночнику.

Калеб кивнул.

Ник тяжело вздохнул. По крайней мере теперь он знал, что вызывает подобные ощущения.

— Связано с демонами?

— Нет. Это человеческое зло. Демоническая злоба идет с определенным запахом.

— Ну, это тоже воняет, — Ник отказывался верить, что кто-то мог сделать такое зло такому доброму человеку. Зачем кому-то причинять вред Брайнне? За все эти годы, что он знал ее, он никогда не слышал, чтобы Брайнна говорила плохое о ком-либо.

Даже о нем.

— Все вы! – рявкнул Тендайк. – Построились в коридоре и тихо. Стоун, я хочу, чтобы ты сходил в офис и сказал Мистеру Хэду, что я хочу его видеть немедленно.

Засмеявшись, Стоун подчинился.

Ник потянулся за рюкзаком.

— Оставь, Готье, — рявкнул Тендайк, – Никто отсюда ничего не берет.

Ник засомневался. Его гримуар и маятник были в рюкзаке, вместе с кинжалом Малачаев. Если его сумку обыщут, и они наткнутся на них…

Будет не хорошо, учитывая, что его гримуар был написан кровью. И конечно же его кровью. Но взрослые не относятся терпимее к тому, что дети поливают вещи кровью во время занятий.

«Я замаскирую их», — сказал Калеб у него в голове.

Облегченно выдохнув, Ник последовал за остальными.

Когда они выстроились в ряд напротив стены с ярко-красными железными шкафчиками, Калеб скрестил руки на груди.

— Ты знаешь, что может быть хуже, чем злобный демон?

— Моя мама, когда она обоснованно злится на меня.

Калеб фыркнул.

— Нет, Ник. Человеческая жестокость. За все века, что я прожил, никогда не понимал ее. Вместо того, чтобы объединиться, твой вид похоже старается уничтожить друг друга. И для чего? Из зависти? Не понимаю.

И это о многом говорит, учитывая, что произнес это демон.

— Ты ведь шутишь, говоря, что демоны не жестокие?

— Некоторые из них. Но ты их знаешь, и знаешь, когда они приближаются. Ты их можешь учуять за несколько дней. Люди же коварны. Ты не заметишь их приближение, пока они не воткнут тебе нож в спину и пронзят сердце.

Ник нахмурился.

— Что ты пытаешься сказать, Кей?

— Не могу сказать, кто это сделал, но могу – почему. Все ради того, чтобы опозорить Брайнну и как можно сильнее ранить ее.

И как только эти слова сорвались с губ Калеба, Ник начал обращать внимание на разговоры вокруг.

— Я же говорила что Брайнна – шлюха. И моя мама сказала, что ее мама была такой же.

— Я всегда знала, что она лишь изображала из себя святошу.

— Господи, ну почему я раньше не знал, что она этим занимается. Как думаешь, она занята в субботу вечером?

Ника передернула от их уродливого поведения.

— Это не Брайнна, — сказал он в ее защиту.

Мейсон усмехнулся.

— Ты идиот, Готье.

— Ага, — согласился другой ученик. – Ты разве там ничего не видел?

— И с домашними животными! О господи, я так взволнована.

— Ты? А представь, как себя чувствовала лошадь?

Они заржали.

Ник решил было ответить, но Калеб остановил его.

— Забудь.

Легче сказать, чем сделать.

— Брайнна мой друг.

Прежде чем Калеб смог прокомментировать, мимо них в кабинет прошел директор. Ник встал на носочки, чтобы через окно на двери кабинета видеть, как Тендайк показывает директору ужасный монтаж.

Его карман завибрировал. Ник достал свой Нокиа 9000, раскрыл его и увидел новый е-мейл. В нем содержался текст о Брайнне и фотографиях. Эта грязь точно просочилась не только в их кабинет.

И чуть позже внизу с грохотом распахнулась дверь. Выбежала истерично рыдающая Брайнна. Смех из ее комнаты, заполнивший холл мешался со смехом придурков вокруг него. Он разбавлялся лишь тупоголовыми, предлагавшими ей разные гадости.

Его сердце защемило и он пошел за ней, чтобы успокоить ее.

Калеб поймал его за руку и ухватился посильнее.

— Не знаю как донести до тебя мысль, что тебе нужно держаться подальше от всего этого.

— Почему?

— Используй свои силы, Ник. Посмотри, что скоро случится.

Он огляделся вокруг, чтобы найти, что можно использовать в качестве магического кристалла…серебряную полоску на фонтане с водой. Она была не очень большой, но на ней можно было сосредоточиться.

И в этой маленькой, двухдюймовой полоске, он увидел весь ужас, который произойдет с жизнью Брайнны из-за этого жестокого поступка.

В этот момент он был полностью не согласен с Калебом.

— Ей нужен друг.

— Нужен, но сейчас администрация ищет, кого бы в этом обвинить. Уйдешь отсюда слишком рано, и это повяжут на тебя. Поверь.

Ну да, с его-то везучестью.

Хотя Ник и отрицал бы это, но следовало учитывать, что у Калеба было побольше опыта, как выпутываться из передряг. Ты не будешь спорить о цветах с Пикассо. О машинах с Ричардом Петти[6]. И уж точно не следует обсуждать человеческое поведение с Калебом.

Ник неожиданно снова почувствовал странное ощущение. Пускай Калеб и убеждал его, что это дело рук людей, но он не был так уверен.

Что-то здесь было еще. Что-то темное. Холодное.

Смертоносное.

И это был не Калеб.

Глава 3

Адариан замер от чувства, которого не испытывал уже тысячу лет. Целую минуту он стоял, не шевелясь, пытаясь его понять. Если бы он не был уверен в обратном, то сказал бы, что оно было вызвано главным стражником Нойра. Но, сбегая от лорда Нижнего Мира, Адариан убедился, что единственное существо, которое может найти его, будет так наказано, что не сможет за ним последовать.

Нет, это не мог быть Сет. Сета все еще пытали. Нойр не стал бы посылать того за ним.

Должно быть, кто-то другой.

Где же ты?

И что важнее, кто же ты?

Он почувствовал, что создание ускользнуло, прежде чем он успел определить его точное местонахождение. Почувствовало его? Адариана это всегда очень беспокоило. Раз уж он сам не мог защищаться открыто, то каждый должен был ожидать от него нападения исподтишка. И они даже и не узнали бы, кто их неуловимый преследователь.

— Малачай! У тебя посетитель.

Желудок сжался. Это его он почувствовал? Или это был кто-то или что-то другое? Адариан собрал все свои силы и позволил охраннику заковать его в наручники, чтобы пройти в зал для посещений.

Его всегда охраняли, как самого опасного и страшного заключенного в Анголе, и никогда не позволяли приблизиться к мирным гражданам, не будучи полностью скованным. Адариан находил это глупым, ведь единственным, что его тут держало, был он сам. Не было таких стен, построенных человеком, которые он не стер бы одним лишь шепотом. Не было таких цепей, которых он не мог бы расплавить.

Но Адариан по нескольким причинам решил жить здесь. Ведь человеческая подлость, заключенная в этой клоаке, скрывала его присутствие от тех, кто искал его. Негатив и враждебность заключенных также подпитывали его силы. Поток силы, исходящий от этих добровольных хищников и жертв, для него никогда не иссякал. Адариан всегда находил того, от кого мог покормиться.

Это был настоящий рай для демона.

Охранник открыл дверь и отошел в сторону, чтобы Адариан мог пройти в маленькую кабинку. Когда он сел, свет стал ярче, и он смог увидеть посетителя по другую сторону стекла.

Адариан уставился на светловолосого мужчину, лениво стучащего пальцами по крышке стола.

— Что ты тут делаешь?

— Ты сказал: держать тебя в курсе, — резкий голос звучал на уровне, не различаемом ни одним человеком, лишь демоном.

Адариан, хотя и хотел узнать новости о сыне, не предполагал, что Калеб будет приносить их ночью в его камеру. Не так открыто, как сейчас. Последнее, чего он хотел, это чтобы кто-то распознал создание, сидящее сейчас напротив.

— Тогда быстро рассказывай.

Посетитель приподнял бровь. Слегка подвинувшись на стуле, он расстегнул пару пуговицы своей черной рубашки, показав татуировку уродливого черепа в центре груди. Его темные глаза полыхнули злостью.

— А ты мне не приказывай, Адариан. Я не твой раб. Я твой хозяин.

— Нет, — исправил Адариан. – Ты мой партнер.

— Ты заключил со мной сделку, — напомнил тот Адариану.

— Верно, и, как ты уже заметил, это делает нас равными. Ты помогаешь мне, я помогаю тебе. Обмен услугами делает нас партнерами.

Казалось, Гриму было на это плевать. Но Смерть и так считал себя выше всех и вся. Однажды он узнает правду. Ничто не вечно, даже Смерть.

Грим зарычал.

— Теперь ясно, от кого твой сын унаследовал самые раздражающие качества.

Адариан никак это не прокомментировал.

— Как идут тренировки?

— Медленно. Он тяжело сосредотачивается. И, кроме того, что бы ни блокировало его силы, это отлично работает. Разблокировать их не так просто, как должно было быть. Частично потому, что он никогда по-настоящему не испытывал боли. Пока. Его мать окружила его любовью так сильно, что через нее тяжело пробиться. Парню нужна трагедия в жизни. Без этого невозможно разбудить его ненависть и заставить ее влиять на него. Ему нужен кто-то, чтобы ненавидеть его изо всех сил.

Адариан скривил губы. Он не мог позволить сыну долго раскачиваться. Чем скорее Ник научится ненавидеть, тем скорее научится убивать, и тем скорее Адариан сможет покинуть это место и получить свободу, которой жаждал с момента своего рождения.

В отличие от сына он всегда знал, кем и чем является. Его мама специально убедила его уничтожить собственного отца и купить свободу у темных древних богов, которым она служила. С момента рождения его напитывали ядом, укрепляли жгучую ненависть ко всем и всему. Как только силы проявились, и Адариан убил отца, мать продала его в рабство Нойру и богу-садисту, который хотел уничтожить врагов и захватить человеческую реальность.

Адариан все еще видел кошмары об этом странном времени. Если в нем и была хоть капля человечности и сострадания, пребывание в Азмодеа уничтожило это.

Вечность, проведенная там, заставила его вспороть живот своей матери, как только Адариан сбежал из-под контроля Нойра. И поэтому он больше не позволит себя поработать. Никому.

Даже Гриму.

Но Грим хотел видеть Апокалипсис, для которого был создан. И, как и Адариан, он не желал остаться на вторых ролях, когда наступит конец света. Он хотел быть лидером. Адриан это уважал.

Однако Грим его не очень то волновал. Он был не способен думать о ком-то.

Или, возможно, Адариан просто себе лгал.

— Ты хочешь свой Апокалипсис, я хочу отомстить. Тренируй моего мальчика и взращивай его силы. Они нужны мне.

Грим кивнул.

— Если бы ты позволил мне убить его мать…

— Нет! – прорычал Адариан. – Навредишь ей, и я обрушу на себя ад. Ты себе это даже представить не можешь!

Глаза Грима полыхнули огнем ярости, которую он сдерживал, потому что знал, что лучше ее Адариану не показывать. Даже Гриму это с рук не сойдет.

— Отлично. Но тебе лучше помнить, что я сотворил для тебя это маленькое чудо. Я хочу получить часть сил Ника, когда все закончится.

— Получишь. А теперь иди, и впредь не появляйся здесь, — Адариан встал и покинул комнату. Изначально он хотел использовать сына, чтобы заново собрать армию. Но в последний год, когда силы Ника возросли, он почувствовал, как его собственные начали таять. И не мог позволить, чтобы кто-то об этом узнал.

Не может быть двух Малачаев. Это запрещено. Но, если он сможет разблокировать силы Ника и позволить Смерти убить сына, прежде, чем потеряет свои… Адариан сможет съесть сердце Ника и впитать его силы. Это даст ему силы двух Малачаев.

Тогда никто не сможет победить его. Ему не придется бояться Нойра или кого бы то ни было еще.

Ради этого он жил. Тогда он сможет отыскать того, кто проклял само его существование и разрушить проклятие навсегда.

Но сначала Ник должен умереть.

* * *

Когда, наконец, наказание закончилось, Ник захотел выследить того, кто так унизил Брайнну, и бить его до тех пор, пока тот не замолит о пощаде. Никогда в своей жизни он не был так зол.

С тяжелым сердцем он пошел в спортзал, где должен был встретиться с Коди, Мадугом, Калебом и Лашондой. Сын двух ученых, Мадуг был самым умным человеком из всех, кого он встречал. Этот парень знал обо всем. И, как и Ник, чувствовал себя невидимкой ровно до тех пор, пока местным хулиганам не взбредало в голову кого-нибудь ударить или запихать в шкафчик. Мадуг был чуть ниже шести футов и обладал светлыми кудрявыми волосами и яркими голубыми глазами. Он всегда был в очках и предпочитал носить худи поверх остальной одежды.

— Это все? – спросил Ник, бросая рюкзак рядом с рюкзаком Калеба.

Глаза Лашонды яростно заблестели.

— Все остальные сбежали. Они не хотели быть в комитете со шлюхой Брайнной, — она скривила губы. – И мне не хочется повторять то, что сказали некоторые из них. Фу, люди разочаровывают меня.

— Это так нелепо, что даже говорить не хочется, — Ник выдохнул, затем хмуро посмотрел на Мадуга. – Эй, мальчик-гений? Может, ты прольешь свет на то, кто сотворил с ней это дерьмо?

— Хотел бы я, но они сразу же удалили все с компьютера Тендайка и затерли жесткий диск. Испугались правосудия, ведь это считается детским порно. Хэд надеется, что сможет выбить из кого-нибудь признание.

— Ага, потому что с хулиганами это всегда срабатывает, — фыркнула Лашонда. – Не знаю как вы, а я без Брайнны не хочу этим заниматься. Плевать на танцы. Пусть придурки выплясывают в пустом спортзале. Они это заслужили. Я хочу пойти домой и убедиться, что с ней все хорошо. Я звонила ей, но она не берет трубку.

Коди скрестила руки на груди.

— Думаю, мы все хотим узнать об этом.

Ник согласился.

— Я прокручивал все в голове тысячи раз, но не могу понять, кто и зачем сотворил такое с ней. Шон? Есть идеи?

— Нет. Она не наживала себе врагов, знаешь ли. Мы же говорим о Брайнне. Разве есть кто-то милее ее?

Ник сказал бы, что его мама, но не хотел, чтобы его дразнили.

Лашонда проверила телефон.

— Давайте отложим все до понедельника. Надеюсь, Брайн к этому времени вернется.

Ник кивнул.

— Похоже на план. Ты сразу поедешь к Брайнне.

— Ага.

— Позвони и скажи мне, чем она занимается.

Лашонда похлопала его по руке.

— Хорошо. Увидимся с вами позже.

Мадуг закинул рюкзак на плечо.

— Жаль, что я не видел этих фото.

Калеб в ответ на его комментарий приподнял бровь.

— Не по этой причине, — огрызнулся Мадуг, когда понял, о чем подумал Калеб. – Я не хочу увидеть подобные изображения, но я могу понять, когда фотографии обработали в фотошопе. Если бы у меня была копия, я бы доказал это.

Ник нахмурился.

— Они были такими грязными, что тебе их лучше не видеть. У меня психическая травма.

Мадуг поправил очки на кончике носа.

— Знаешь, я пытался изобрести очиститель для глаз, когда был ребенком. Хотя и не вышло. Но я не сдался. Однажды я найду способ стирать текущие воспоминания, пока они не переместились в долговременную память.

Подобное заявление от кого-то другого можно было бы посчитать шуткой.

Но от Мадуга…

С этим следовало считаться.

Мадуг поправил свое худи.

— Увидимся завтра.

Ник молчал, пока не остался наедине с Коди и Калебом.

— Вы точно не можете применить свой ахалай-махалай сим-салабим, чтобы выяснить, кто за этим стоит?

Калеб фыркнул.

— Классно выразился, Доктор Сьюз[7]. И извини. Я никак не могу это отследить.

Коди согласилась с мнением Калеба и его комментарием.

Ник посмотрел на часы.

— Ладно. Мне все равно пора идти к Кириану на работу.

Калеб взялся за рюкзак.

— Я провожу тебя.

Ник терпеть не мог мысли о том, что его провожают, как какого-то недееспособного.

— Я не твоя пара на выпускной, Кей. Да и не хотел бы ей быть.

— Не бойся. Ты слишком волосатый на мой вкус, Готье. И без обид, ты недостаточно привлекательный или сексуальный, чтобы изменить его.

Ник раскрыл рот:

— А вот это было больно и подло. Милый, ты хочешь ударить по больному месту? Не позволяй внешности обманывать тебя. У меня ведь тоже есть чувства.

Коди рассмеялась.

— Клянусь, иногда кажется, что вы двое встречаетесь. Я чувствую себя пятым колесом.

— Ах, малышка, — сказал Ник с усмешкой. – Ты же знаешь. Ты для меня единственная. Куда Калебу с тобой тягаться.

Калеб швырнул Нику его рюкзак.

— Убирайся, пока я не съездил тебе.

Засмеявшись, Ник открыл дверь, которая вела к черному входу, но замер, увидев маленькую группу учеников, собравшихся вокруг граффити, которое кто-то нарисовал поверх нескольких шкафчиков.

Спенсер Секстон – гей! И, как будто этого могло оказаться недостаточно, несколько фотографий Спенсера с другим парнем были приклеены вокруг слов.

Что за…

— Ученики! – рявкнул Мистер Хэд, врываясь в их группу. – Вон отсюда. Немедленно! Испаритесь!

Когда Ник покинул здание, Спенсер схватил его и прижал к стене, подальше от камер и взглядов людей. Хотя Спенсеру было только пятнадцать, его рост уже составлял шесть футов, а тело было мускулистым, и люди считали, что он старше.

Калеб пошел было к ним, но Ник подал знак, что все нормально. Он мог разобраться со Спенсером без помощи, и он прекрасно знал, чего тот от него хочет. И последнее, чего бы Спенсер хотел – зрителей.

— Кому ты рассказал? — прорычал Спенсер ему в ухо.

— Никому.

Он уставился на Ника.

— Ты — единственный, кто знал обо мне, Готье. – Однажды ночью, случайно, Ник наткнулся на Спенсера с его парнем в пустом кинотеатре.

— Когда я говорил тебе, Спенсер, что унесу все с собой в могилу, я это и имел в виду. Я никому и слова не сказал. Даже во сне. Уверен, что не твой парень выболтал?

Ник увидел в глазах Спенсера сомнение. Но не знал, касалось ли оно его или парня.

— Да я ни за что бы так с тобой не поступил, Спенсер. Нет. Я знаю, как это, когда тебя преследуют за вещи, которые ты не можешь изменить. Я бы так с другим не поступил.

Наконец Спенсер отпустил его. Провел дрожащей рукой по волосам. Боль в его глазах вызвала сочувствие у Ника.

— На этих фото не я. Откуда они их взяли?

— Не знаю,— Ник оглянулся на Коди и Калеба, который стояли достаточно близко, чтобы наблюдать за ними, но не настолько близко, чтобы слышать разговор. – Кто-то пытается испортить людям жизнь по неизвестной причине. Мы знаем, что насчет Брайнны это тоже неправда. Может, то же самое они делают и с тобой. Может, они даже и не подозревают, что ты на самом деле гей.

Но подобные слухи были вокруг Спенсера с начальной школы. Хотя все подозревали правду, но ни у кого не было доказательств. У Спенсера даже была девушка, с которой тот «встречался» больше года. Спенсер не хотел, чтобы его оскорбляли или на него нападали за то, что он отличается от других.

Калеб и Коди медленно приблизились к ним.

— Ты нормально, Спенсер? – спросила Коди.

Его глаза были полны слез, и Спенсер покачал головой.

— Нет, чувствую, будто меня изнасиловали на публике. Но я собираюсь найти, кто это сделал, и тогда… — он твердо посмотрел на Ника. – Ты будешь рад, что ты — это не он.

— Я уже.

— Секстон! – прокричал Мистер Хэд из двери. – Ты мне нужен здесь, немедленно.

Вздохнув, Спенсер удалился.

Ник подпрыгнул, когда его телефон снова зазвонил. Достав его из кармана, он увидел новое текстовое сообщение с неизвестного номера.

«Хотите узнать еще грязных фактов об одноклассниках? Посетите мой сайт: theothersideofStRichards.com»

— Попался, бесполезный свин, — Ник заулыбался.

Коди нахмурилась.

— Кто попался?

Ник победоносно протянул ей свой телефон.

— Кто бы то ни был, но он ошибся, заявляя о своей глупости. Я иду к Баббе. Вы со мной?

Коди кивнула.

— Конечно.

— Веди.

Зажав телефон в руке, Ник прошел несколько кварталов к улице Роял, где находился магазин Баббы «Тройное Б». Единственное сочетание компьютерного и оружейного магазина в мире, о котором знал Ник. В нем была самая большая секция с оружием и компьютерами в штате Луизиана. И это говорило о владельце. Бабба не был похож ни на кого из знакомых Ника. Он танцевал под свою мелодию, и плевал на тех, кто его в этот момент видит. А еще Бабба был ходячей загадкой. Некоторые считали его полной деревенщиной, но это как сказать, что океан «просто мокрый». Бабба говорил с сильным раскатистым акцентом жителя Теннеси, и являлся был лучшим выпускником Массачусетского Института Технологий. У него было несколько ученых степеней, включая степень доктора наук в теоретической и практической ядерной физике. Ник даже не знал, что это, но был под впечатлением.

И этот мужчина знал о фильмах ужасов столько, сколько никто в этой жизни. Обычно Бабба носил черную футболку с ужасным принтом, комбинируя ее с фланелевой рубашкой. Даже в летнюю жару.

Вообще, в серверной Баббы в «Тройном Б» всегда должна была быть низкая температура. И раз уж Бабба проводил там большую часть дня, то Ник понимал, почему тот хочет что-нибудь потеплее футболки.

Но все же, Боженька даровал всем худи. Плохо, что Бабба не смог найти этот отдел в магазине.

Ник зашел и встал как вкопанный, заметив Баббу за стеклом кассы в дорогом черном костюме, синей рубашке и синем галстуке в полоску. И, что шокировало еще больше – на Баббе были очки, а его густая борода превратилась в модную эспаньолку.

Святые угодники. Этот парень выглядел почти нормальным. Он по-прежнему был очень высок для человека, и вокруг него витала аура «я-надеру-тебе-зад-если-ты-засмеешься-надо-мной», но…

«Только не говори мне, что ты наконец убил Марка…»

— Кто-то умер? – спросил Ник.

Бабба посмотрел на него как на дурачка.

— Я скоро поеду за мамой в аэропорт, и знаю, что захочет она остановиться у церкви, когда мы заедем в город, чтобы поблагодарить Господа за то, что самолет не рухнул.

Это запутало Ника еще больше.

— Я видел тебя в церкви…м-много раз… но ты никогда так не одевался.

— Это потому что моей мамы там не было. Если я пойду с ней в церковь в джинсах, она изобьет меня до полусмерти. Эта женщина из тех, кто не надевает брюки на мессу. Она говорит, что это неуважение к священнику и Господу, — он выставил перед собой руку. – Не спрашивай. Я пытался вразумить ее, но она меня не слушает.

Ника поразило, что кто-то может быть еще более странным, чем Бабба. Этот человек невероятен, даже невероятнее, чем сама жизнь. Кроме того…

— Ага, но ведь ты уже старый.

Бабба приподнял бровь, словно его обидели слова Ника.

— Я не настолько стар. Мне едва перевалило за тридцать. И для мамы это не важно, мальчик. Черт, да она в День Благодарения, прежде, чем передать мне тарелку с мясом, нарезает его. Мне еще везет, что она не кормит меня пюре с ложечки на высоком стульчике.

Калеб и Ник рассмеялись, представив эту нелепую картину.

Коди издала раздраженный звук.

— А я считаю это милым.

Бабба благодарно кивнул ей.

— Спасибо, мисс Коди. Так что я могу для всех вас сделать?

Ник подошел, чтобы передать Баббе телефон.

— Кто-то издевается над детьми в школе, выставляя на всеобщее обозрение всякие гадости о них, и этот кто-то только что прислал мне название своего сайта. Поможешь выяснить, кто это?

Бабба зарычал.

– Я могу. И ты это знаешь. Но я не могу опоздать в аэропорт за мамой. Она половину персонала усыновит, если я оставлю ее без присмотра. Марк! – он заорал так неожиданно, что все трое подпрыгнули.

Через несколько секунд Фингермен выглянул из-за штор, которые разделяли магазин и подсобку. Марку было примерно двадцать пять, у него были лохматые каштановые волосы и ярко-зеленые глаза. Он носил бесформенную бежевую футболку, видавшую лучшие времена, и, похоже, он не брился несколько дней.

Вот куда делась борода Баббы.

Марк работал на Баббу многие годы. Более того, они были лучшими друзьями, и Марк был таким же чокнутым, как и Бабба.

Погодите, а ведь он был даже более сумасшедшим. Бабба не имел привычки поливать себя мочой утки, чтобы отпугнуть зомби. Слава богу, Марк сегодня не использовал ее, потому что она воняла с большой буквы В.

— Блин, Бабба, сколько раз тебе говорить, чтобы ты так не делал? Ты своим воплем перепугал меня так, что я чуть не обделался. Он мощнее ультразвука. Однажды я наложу кучку и не стану убирать. Все из-за тебя – тебе и убирать.

Бабба что-то пробормотал, похоже на латыни.

— Я не тряпка, — сказал Марк защищаясь. – И не твоя собачонка. Не тявкай на меня, мальчик. Иначе когда-нибудь я тебя укушу.

Ник покашлял, напоминая этим двоим, что они были не одни.

— Хм, ребята? Мой телефон. Злобный сумасшедший в школе. Мама в аэропорту.

Это переключило внимание Баббы на Ника. Он протянул телефон Марку.

— Мне нужно, чтобы ты отследил IP и узнал, на кого зарегистрирован домен.

— Ладно. Справлюсь.

— Знаю. Поэтому я тебя и позвал.

Марк сжал зубы. Ник знал, что так он воздерживается от комментариев. Через несколько секунд он указал на дверь.

— Тебе за мамой не пора? Из Бакснорта в Новый Орлеан путь неблизкий, и, прости Господи эту добрую женщину, с ней постоянно что-то случается.

— Иду, — Бабба проверил внутренний карман и убедился, что взял кошелек. Он похлопал по карманам брюк и нахмурился.

Ник взял ключи с кассы и протянул ему.

Облегченно вздохнув, Бабба забрал их.

— Спасибо.

Марк не произнес ни слова, пока Бабба не ушел из магазина.

— Клянусь, я люблю его маму, но ненавижу, когда она приезжает в город. Парень теряет способность рассуждать здраво.

Калеб фыркнул.

— А я и не знал, что он может рассуждать здраво.

Марк рассмеялся.

— Верно. Ладно, пошли я выясню для вас информацию.

Они завернули за угол и прошли за шторы. Коди уселась на длинный стол, заставленный различными деталями компьютеров. Когда она потянулась за материнской платой, Марк ухватил ее за руку.

— Убедись, что заземлилась, прежде чем трогать что-либо, — он выделил последнее слово.

Она нахмурилась.

— Заземлилась? Я же не парю по округе? – из уст другого это бы звучало как шутка, но раз уж Коди на самом деле умела летать…

Марк положил ее ладонь на металлический корпус компьютера.

— Статическое электричество компьютера – твой худший враг, особенно когда заправляешь машину.

Калеб и Ник обменялись изумленными улыбками. Зная Марка, они могли предположить, что эта история хороша. Марк, единственный из знакомых Ника, мог поджечь свой джип, просто отвечая на телефонный звонок.

— Заправляешь машину?

— Ага, однажды я случайно взорвал мотоцикл дяди и сжег свои любимые джинсы. Конечно, было бы намного хуже, если бы я сделал это умышленно. В общем, я встал с пластикового стула и дотронулся до топливораздаточного крана без заземления. Искра воспламенила выхлопные газы, и все. Вы удивитесь, сколько людей взрывают себя за год. Верите или нет, я не единственный… Хотя не уверен в том, как я себя из-за этого чувствую. Рад, что не единственный, но все же…

Марк уселся на скамейку и притянул к себе клавиатуру.

— Знаете, что зафиксировано более двухсот раз, когда люди поджигали себя и машины, дотронувшись до сопла без заземления.? Это правда. Многие женщины, когда начинают заправлять машину, возвращаются в нее, затем выходят, дотрагиваются до крана — и ба-бах. Должен сказать, я не горжусь тем, что я один из немногих мужчин сделавших то же самое. Как-то неприятно, но если я смогу одного из вас уберечь от подобной ошибки, это будет уже не так унизительно. Я рад, что Бабба этого не видел и не дразнит меня за это.

Ник засмеялся.

— Вот это я в тебе и люблю, Марк.

— Что?

— Вся твоя жизнь служит предупреждением другим.

Рассмеявшись вместе с ним, Марк начал печатать.

— Грустно, но это правда, парень. Грустно, но правда. А теперь, давайте посмотрим, что мы сможем найти.

Они тихо ждали, пока Марк работал.

Телефон Ника зазвонил. Не переставая бить по клавишам, Марк протянул его Нику. И это впечатляло.

Но Марк был мастером скоростного печатанья одной рукой. Этот навык он развил, когда работал или искал информацию в интернете, постоянно запуская вторую руку в пакет с чипсами.

Нажав на ответ, Ник поднес телефон к уху.

— Алло?

— Ты умер?

Слушая глубокий акцент Кириана, Ник засомневался.

— Нет, но звучит, будто моя смерть не за горами. Почему?

— Ты знаешь, который сейчас час?

Ник посмотрела на часы на стене и сморщился. Было уже за пять.

— Прости, босс. Я забыл о времени.

— Ага, и ты не позвонил маме, и она позвонила мне, ужасно беспокоясь за тебя.

Ник нахмурился.

— А почему она мне не позвонила?

— Она попыталась, ты не ответил. Она попыталась снова и попала прямиком на голосовую почту. Теперь она думает, что ты умер в канаве.

Отлично. Домашний арест. То, чего он и хотел.

— Я ей позвоню.

— И… Я должен был позвонить тебе и сказать, что опоздаю на работу. Мне правда жаль, Кириан. Правда. У меня в школе кое-что произошло, и я работаю над этим с того самого момента, как закончилось мое наказание. И я просто забыл о времени. Такое не повторится снова, босс, обещаю.

— Ничего страшного, Ник. Но лишь потому, что это не свойственно тебе. Поэтому мы и разволновались. Ты всегда на связи, и когда мы потеряли тебя, то переполошились.

Ник сморщился. Он ненавидел расстраивать маму.

— Прости. Я сейчас выхожу и…

— Не волнуйся. Сейчас нет таких дел, которые не могли бы подождать до завтра. Повидайся с мамой, чтобы она знала, что с тобой все нормально.

— Ладно. Уверен, что я тебе не нужен?

— Ты узнал у Келла, где мой новый меч?

— Да, я отследил его. Завтра утром он будет доставлен. Они по ошибке отослали его в Кливленд. А еще я забросил твои вещи в прачечную по дороге в школу, а завтра в обед их заберу. В обед я забронировал обслуживание в автомастерской для «ламборджини» на пятницу, а мистер Пуатье согласился отвезти и привезти его обратно. Я написал и-мейл Ашерону о Хэллоуине, и он сказал передать тебе и Талону, что присоединятся еще два человека. Некто по имени Галлахер и Вулф. Они приедут двадцать восьмого. Я уже написал Талону об этом и собирался рассказать тебе, когда мы увидимся. И наконец, я позвонил Лизе, и она сказала, что твой подарок Розе на день рождения готов и упакован. Я заберу его по дороге домой и передам Розе завтра вместе с открыткой, которую ты оставил на столе. Что-нибудь еще?

— Нет. Ты молодец и я это ценю. Ты по-настоящему впечатляешь меня, Ник. Ты — хороший парнишка.

Лицо Ника заполыхало. Он не привык получать похвалы, и это его смутило.

— Я просто делаю свою работу, босс. — Нет, дело было не только в этом. Он задолжал Кириану счет, который никогда не оплатить. Этот человек спас жизнь Нику, когда его подстрелили в прошлом году. Кириан не только не позволил другу убить его, но отвез Ника в больницу и оплатил его лечение.

Именно это вынудило Ника подрабатывать у него, чтобы оплатить счета из больницы.

— Ладно, — сказал Кириан мягко. – Увидимся завтра.

— Ладно. Если понадобится что-то еще…

Кириан засмеялся.

— Пока, Ник.

Ник положил трубку, а затем набрал мамин рабочий номер. Так как у нее не было собственного мобильного, приходилось звонить в ресторан.

— «Убежище» на улице Урсулинок. Чем могу вам помочь?

Он знал этот сладкий голос с капелькой французского акцента. Он принадлежал высокой красивой блондинке с длинными ногами и отличными формами.

— Привет, Эйми, это Ник. Ты не можешь позвать маму к телефону на секундочку?

— Мальчик… — она так выделила это слово, что у него внутри все сжалось. – Твоя шкура такая дубленая, что я могу сделать из нее туфли. Подожди на линии, я схожу за ней.

Ник перепугался, так как знал, что его ждет.

И, конечно же, он услышал слезы в голосе матери.

— Ник, малыш? С тобой все хорошо?

«Я такой придурок».

Как он мог забыть ей позвонить? Она так сильно волновалось за Ника с того момента, как в него стреляли. С той ночи, когда он едва не умер, она была в шаге от сумасшествия насчет всего того, что касалось благополучия сына.

— Прости, мам. Я не хотел волновать тебя.

— Но ты в порядке?

— Все хорошо.

Эти два слова вызвали слезы. И это же изменило ее настроение в сторону злости, заставив желудок сжаться.

— Как ты смеешь меня так пугать? Ты себя представляешь, как я волновалась? Почему ты не отвечал на телефон? Где ты был? Почему ты не на работе? Клянусь, если ты опять слоняешься с этими малолетними преступниками, я запру тебя дома до самой старости! Слышишь меня? Почему не отвечаешь, Ник?

— Потому что ты всегда орешь на меня, когда я перебиваю тебя.

— Ты сейчас умничаешь?

— Нет, мадам, — это было бы глупо, учитывая ее нынешнее настроение.

Она издала на редкость раздраженный звук.

— Ты наказан на неделю. Слышал меня?

— Но, мам…

— Не мамкай мне. С меня хватит твоей безответственности. И ты считаешь, что достаточно взрослый, чтобы водить и ходить на свидания? Уверен, Ник? Ты не помнишь, что нужно позвонить, вынести мусор, опустить крышку унитаза и убрать нижнее белье с пола. Но при этом ты считаешь, что сможешь управлять автомобилем в Новом Орлеане? Я так не думаю. Тебе еще далеко до того, чтобы стать мужчиной, каковым ты себя считаешь. Слышал?

Он от всей души ненавидел это последнее слово, которое она вставляла после каждого предложения, когда орала на него. Он сжал зубы, чтобы не начать спорить.

— А теперь мне пора возвращаться на работу. Не знаю где ты, но чтобы через пятнадцать минут был здесь. Если ты слишком далеко отсюда, то ты наказан на месяц. Слышал?

— Да, мадам.

— Часы тикают, приятель. Тебе лучше бежать, — она повесила трубку.

Вздохнув, Ник посмотрел сначала на Коди, а затем на Калеба.

— Мы слышали, — сказал Марк. – Я думаю, что даже народ в городке Слайдхелл слышал это. Тебе лучше поспешить.

— Иду, — он протянул телефон Марку.

— Я уже увидел все, что мне нужно. Отзвонюсь, когда все разузнаю.

— Ладно, спасибо.

— Хочешь, чтобы мы пошли с тобой? – спросила Коди.

Ага, именно это ему и нужно. Не описать, в какую ярость впадет мама, если узнает, что он был с Коди вместо того, чтобы работать.

— Нет, она итак уже думает, что я маюсь фигней, вместо того, чтобы работать. Ребята, если она вас увидит, то вообще сойдет с ума. Увидимся позже.

Ник поднял рюкзак с пола, перекинул его через больное плечо и со всех ног побежал в сторону улицы Урсулинок. К счастью, магазин Баббы был недалеко от «Убежища». Но он все равно не торопился. Чем скорее Ник придет, тем счастливее будет его мама.

Он не снизил темпа, пока не добежал до двери трехэтажного кирпичного здания, в котором находился один из самых знаменитых гриль-баров Нового Орлеана. Посетителей у двери приветствовал огромный медведеподобный мужчина. Пускай большинство и не придаст этому значения, но Ник знал, что он стоял для того, чтобы оценить степень угрозы сверхъестественных клиентов, входящих в здание. И, неизвестно по какой причине, охранник всегда подавал сигнал включить «Sweet Home Alabama» на музыкальном автомате, когда появлялся Ашерон. Нику еще столько предстояло узнать об «Убежище».

Со своими длинными светлыми волосами и огромными ручищами охранник казался диким и угрожающим. Потом он распознал Ника и одарил его широкой нахальной ухмылкой.

Ник облегченно выдохнул. Господи, это Дев. Он был одним из четырех идентичных близнецов, всегда легкий на подъем и веселый. Хотя братья Дева Шериф и Куинн были достаточно милыми, четвертый, Реми, пугал его. Раз уж Нику предстояло встретиться с мамой в таком настроении, то он обрадовался, что на смене был Дев. Он единственный, кто может удержать маму от его убийства.

— Привет, Дев.

Дев щелкнул языком.

— Ники, Ники, Ник… Не завидую тебе, мальчик мой. Мама собирается отрезать кусок твоей шкуры и повесить на стену.

От этого желудок сжался еще сильнее. Видимо, позже он сможет найти бриллианты в унитазе.

— Ага, я сам себе не завидую. Хочешь поменяться?

Дев засмеялся.

— Ну уж нет. Поверь мне, ты не хочешь увидеть мою маман, когда она злится. Ты нравишься маман. А вот я в основном нет. Поверь мне, у нее медвежий характер.

Ник фыркнул, услышав игру слов Дева. Дев шутил над тем фактом, что вся его семья была оборотнями. Их второй ипостасью был медведь.

Покачав головой, он вошел вовнутрь. Через минуту глаза привыкли к слабому освещению.

Сестра Дева Эйми за баром забирала напитки.

— Ну и где же вы были, мистер?

Он подпрыгнул от злого голоса мамы, прозвучавшего рядом с его ухом. Как она к нему подкралась? Черт, ее можно нанимать в качестве ниндзя.

— В школе. Отбывал наказание. — Продолжай, Ник. Поднеси спичку к баллону с газом…

— За что? – прорычала она.

— Опоздал.

Она сузила свои голубые глаза.

— И почему же ты опоздал?

— Стоун в меня врезался…

Она поднял руку, приказывая замолчать.

— Даже не начинай. Ты сам отвечаешь за свои поступки. Слышал? Так почему ты опоздал?

Ник сжал зубы, стараясь не показывать свою злость. Но он уже по-настоящему устал от того, что к нему относились как к идиоту, не способному завязать шнурки на собственных ботинках.

— Я не успел в класс до звонка, — и это была правда.

— Николас Амбросиус, не испытывай мое терпение. Не сегодня. Я не в настроении выслушивать это дерьмо.

«Слышал?» — передразнил он мысленно. Потому что не был дураком, чтобы сделать это вслух.

Он заставил себя говорить спокойным тоном.

— Я не знаю, что тебе сказать, мам. Я поступил неправильно, не позвонив тебе, и мне очень жаль. В школе был тяжелый день, и двое моих друзей под прицелом. Я просто пытался помочь им и не думал о себе.

Она нахмурилась.

— Что значит «под прицелом»?

— Кто-то начал их публично оскорблять, распространяя гнусные фотографии и клевету.

Когда Ник задел больное место, о котором упоминал Грим, в ее глазах полыхнула злость. Больше всего его мать не выносила, когда кто-то сплетничал о других. Она достаточно натерпелась этого, когда забеременела им.

— Кто?

— Ты не знаешь Спенсера, но знакомая тебе Брайнна тоже пострадала.

— Аддамс? – спросила она недоверчиво.

Он кивнул.

Его мама выглядела так же плохо, как он себя чувствовал.

— Но кому нужно нападать на Брайнну?

— Я не знаю. Вот это я и пытался выяснить. Она выбежала из школы в слезах, и я просто хотел помочь ей, понимаешь?

Наконец мама обняла его.

— Хорошо, Страшилка. Ты прощен, но все еще наказан.

Ну конечно.

Она мягко подтолкнула его к маленькой кабинке, в которой он обычно делал уроки.

— Я принесу тебе еду. А ты начни делать домашнюю работу.

Ник подчинился, чтобы не навлечь на себя еще больше неприятностей, хотя вовсе не был этому рад. Он сел и начал рыться в рюкзаке. Доставая учебник математики, он увидел, как тень снова скользнула по стене.

Повернув голову, Ник попытался отыскать ее. Но она пролетела так быстро, да и он не был уверен, что в сумраке глаза не подведут его.

Неожиданно гримуар под его рукой нагрелся. Зашипев, Ник отдернул руку. Подул на ладонь, а затем другой рукой открыл книгу.

— Ладно, что ты пытаешься мне сказать? – достав маятник, он уколол кончик пальца. Повторив заклинания, чтобы активировать его, Ник капнул три капли крови на страницу. Пару мгновений ничего не происходило. Затем кровь завертелась на странице, формируя слова.

Ужас. Страх. Кошмары. Сны вместе свяжутся.

Не все вещи такие, как кажутся.

Вражда. Раздор. Позор и Боль.

Встретить в каждой жизни изволь.

Но не ранит так сильно их рука

Как врага, что ты не видел пока.

Он все еще пытался расшифровать это, когда его взгляд наткнулся на подставку для салфеток. На блестящей металлической поверхности Ник увидел будущее.

Это была Брайнна, повесившаяся в своей спальне.

Глава 4

Ник вскочил и потянулся за телефоном. Он должен был связаться с Брайнной, прежде чем ее раненые чувства возобладают над рассудком. У каждого сложная жизнь, но боль мимолетна, и, в конце концов, она уйдет. Он знал это хорошо, как никто, ведь его постоянно кормили с ложечки позором, унижениями и мучениями, с момента его рождения.

Лишь Смерть вечна. Ее уже было не изменить. Можно лишь в том случае, если знаешь, как призвать Артемиду, и то не факт, что она примет тебя.

Его руки тряслись от паники, пока он набирал номер Брайнны и ждал.

Она не ответила.

Когда он отменил вызов, вернулась его мама с гамбургером и картошкой фри. От волнения она нахмурилась.

— Что случилось?

— Мам-ам, мне нужно идти.

От гнева ее голубые глаза метали в него молнии.

— Опусти свой зад. Ты наказан.

— Я знаю, но…

— Никаких но, — огрызнулась она. – Сядь и берись за домашнюю работу. Немедленно!

Он покачал головой.

— Тебе придется добавить мне дней к домашнему аресту. Я должен проведать Брайнну. У меня плохое предчувствие, и она не берет трубку. Я должен убедиться, что с ней все хорошо.

Она сделала шаг назад и уставилась на него с подозрением.

— Ты собрался сделать именно это?

— Клянусь, мам, — он нарисовал маленький крест по центу его грудной клетки. Он так поступал, когда говорил правду.

— Ладно. Иди, проверь ее. Я не стану за это наказывать. Хочешь взять с собой бургер?

Ник ухватил его с подноса и поцеловал ее в щеку.

– Можно я оставлю книги тут? Я вернусь, как только буду знать, что она не наделает глупостей.

— Конечно.

Откусив кусок от гамбургера, он направился к двери.

— Эй, Ник.

Он остановился, посмотрел на маму и проглотил еду.

— Да, мадам.

— Ты отличный ребенок. Гораздо лучше, чем я заслуживаю. Я просто хочу, чтобы ты знал, что когда я жестко обхожусь с тобой, то все равно знаю, что ты замечательный. Я действительно горжусь тобой.

Ее слова обогрели его.

— Спасибо, ма. Я тебя тоже люблю, — улыбнувшись ей, он поспешил на трамвай, чтобы как можно быстрее добраться до Брайнны.

«Было бы намного проще, если бы у меня была машина».

Или Амброуз или Смерть научили бы его телепортироваться. Вот эту силу он бы с удовольствием освоил. Конечно, учитывая его везучесть, он бы телепортировался в плохое место, вроде Северного полярного круга, в одном нижнем белье.

Или совершенно голым в школу посреди выступления в поддержку футбольной команды. Что было бы намного хуже, чем отморозить гениталии во льдах. Пусть уж лучше на него тычут пальцем и смеются пингвины, чем девчонки из его класса.

Он на полном ходу завернул за угол Французского рынка. В этот раз удача была на его стороне. Трамвай подъехал в тот момент, когда он добежал до остановки.

И он очень быстро добрался до дома Брайнны. По сравнению с этим огромным, темно-серым, довоенным особняком, его дом выглядел карликом. Хотя он и чувствовал себя некомфортно в таком красивом и элегантном месте, но все же любил сюда приходить. Когда мама Брайнны была в городе, на стеклянной поверхности их кухонной столешницы всегда стояло свежее печенье или пирожные. И ее отец никогда не смотрел на него, как на отброса, или говорил, что Ник не подходит к кругу друзей его дочери. Все Аддамсы были очень милыми.