Бесславный

И это он глубоко уважал.

Ник открыл кованые ворота и быстро пробежал через маленький дворик к лестнице у парадного входа. Он позвонил.

Через несколько секунд, маленький брат Брайнны Джек открыл дверь и уставился на него.

— Че?

— Брайнна дома?

Джек пожал плечами.

— Не знаю. Мне пофиг.

«Слава богу, что я единственный ребенок…» — Ник вздохнул и попробовал снова. – Папа тут?

— Бегает по делам, вернется позже.

— Могу я войти и проверить, вдруг Брайнна в комнате у себя?

Джек сузил глаза.

— Никакой мальчик, который не является нашим родственником, не может находиться в ее комнате. Никогда.

— А я не буду входить. Можешь пойти со мной и убедиться, что я останусь в коридоре. Пожалуйста. Я не надолго. Я просто хочу убедиться, что с ней все хорошо.

— Ладно. Я слышал, как она плакала. Думаю, из-за какой-нибудь глупости. Она все равно вечно плачет. Когда счастлива, когда злится, когда грустит. Когда ломает ноготь или ей нужно выпить лекарство. Девчонки такие странные. Я стараюсь не обращать на них внимание, — Джек отошел, чтобы Ник мог войти в дом.

Ник пошел к лестнице.

— Где ее комната?

— Первая налево, — но Джек за ним не пошел. Вместо этого он, миновав лестницу, направился на кухню.

Он бежал, перепрыгивая через ступеньки, и остановился лишь у ее двери. Пусть все будет хорошо. Пусть…Напуганный тем, что мог обнаружить, он постучал.

-Эй, Брайн, это я, Ник. Ты там?

— Уходи, — в ее голосе звучали слезы.

— Не могу. Пока не удостоверюсь, что ты в порядке, — Ник прижался головой к светлому дереву и желал хоть как-то помочь ей. Он ненавидел, когда кого-то заставляли так переживать, и из-за чего? Подлости? Зависти? Правда? Зачем кому-то с душой, так поступать с другим? Разве они могли почувствовать удовлетворение или радость так жестоко втыкая нож в спину?

— Я знаю. Что тебе больно, Брайн. Поверь мне, я знаю, как ты себя чувствуешь, когда такое ощущение, что твои зубы вогнали в твою глотку так глубоко, что ты кашляешь остатками чувства собственного достоинства. Я знаю. Только ты думаешь, что можешь держать свою голову прямо, и все будет хорошо, как появляется твоя мама с безвкусной оранжевой рубашкой с рыбами, которую она хочет, чтобы ты одел в школу и тогда все смогут шутить над ней и обзывать тебя. И в желудке появляется дурное чувство, что ты этого больше не вынесешь. Что жизнь чертовски тяжела и не станет лучше. Что ты гуляешь по канату и пытаешься удержаться на нем вцепившись пальцами ног, потому что страховочной сети нет, а ты буквально в одном чихе, чтобы размазаться по полу. Но ты не одна, Брайнна. Не одна. Куча людей переживают за тебя. Людей, которые любят тебя, и если с тобой что-то случиться, они этого не вынесут.

Она открыла дверь. Ее темные волосы были в беспорядке, а глаза покраснели и опухли. С тушью вокруг глаз и на щеках, она выглядела такой отчаявшейся, что у него заныло сердце.

— Я не такая сильная, как ты, Ник.

— Нет. Ты сильнее меня.

Она икнула, покачав головой.

Ник стер слезы с ее лица.

— Знаешь, пару лет назад у меня был по-настоящему дерьмовый день. Он был так плох, что если честно, я подумывал сброситься с моста Понтчартрейн. Меня тошнило от того, что меня подкалывают и дразнят за то, что я не могу изменить. За разговоры о том, какой я бесполезный и отвратительный. Глупый и никчемный. И когда я сидел в кафетерии за столом один, потому что я был изгоем, и у меня не было денег на обед, подошла красивая девушка и села рядом со мной. Она разделила свой сэндвич с индейкой и домашнее печенье со мной, а еще купила мне пачку чипсов и молоко. Ты помнишь, что она сказала мне?

Слезы потекли по ее лицу.

— Нет.

— Никто не сможет унизить тебя без твоего согласия.

— Элеанора Рузвельт.

Ник кивнул.

— Ты сказала мне: «Не позволяй им обижать тебя, Ник. Ты стоишь больше, чем десяток таких. Однажды, мы вырастем и все изменится. Они станут значить для тебя еще меньше, чем сейчас. Так что не трать свое время, размышляя о них или их жестокости. Кроме того, они бы не нападали на тебя, если бы не считали тебя угрозой. Люди преследуют лишь тех, кому завидуют или кого боятся». И тогда я спросил тебя, как кто-то может завидовать такому, как я.

Брайнна шмыгнула носом.

— Кроме того, свет, исходящий от тебя такой яркий, что на него больно смотреть. Ты добрый и смешной, и ты самый умный из всех известных мне мальчиков. Кроме того, ты видишь потенциал и возможности там, где другие видят препятствия.

— Ага, — сказал Ник. Его горло сжалось, когда он вспомнил те времена, когда все, что ему было нужно – чья-нибудь добрая улыбка. Чья угодно. И Брайнна стала таким человеком, в тот день, когда он думал, что его силы на исходе.

— Эти слова впечатались в мою душу, и я часто думал о них, когда Стоун и все они нападали на меня. Когда остальные пинали меня, приходя и уходя, ты никогда так не делала. Ты ангел, Брайнна. Не позволяй ненавистникам победить. Они бы не напали на тебя, если бы не чувствовали, что ты выше их. Так что, подними голову и не позволяй им зацепить тебя. И знай, что в этот момент ты встретишь их не одна. У тебя есть я, Лашонда, Коди и дюжина людей, который достанут этого дьявола для тебя.

Она бросилась в его объятия и зарыдала ему в шею.

— Я тебя люблю, Ник. Ты всегда был моим хорошим другом.

Похлопывая ее по спине, он знал, что она воспринимала это так же, как он. Дружеским жестом.

— Я тебя тоже люблю. И если мы хотим по-настоящему отомстить, то давай натравим на них Теда.

Она засмеялась, когда тот упомянул ее старшего брата, который выпустился годом раньше и учился в колледже в Батон Руж.

— Он же изобьет их до полусмерти, так ведь?

— Ты это знаешь, к тому же он единственный человек, не считая Баббы и Марка, который может выследить их и что-нибудь сделать.

— Эй, Брайнна. Ты там?

Вытирая слезы с щек, она прерывисто вдохнула.

— Наверху, папочка.

Ник немного отошел от нее, пока отец поднимался по лестнице. Когда он дошел до площадки и заметил Ника рядом со спальней Брайнны, он внезапно замер.

Ник всегда знал, что Мистер Аддамс был большим мужчиной. Под большим подразумевалось то, что он был очень высок и мускулист. Но сейчас, когда ярость плескалась в его глазах, Ник мог поклясться, что ее отец вырос на девять дюймов и его мускулатура достигла размеров мускулатуры Рембо. И он был полностью уверен, что безумный свет в глазах ее отца был вызван картинками в его голове о том, как он вспарывает Нику живот на месте.

Приподняв руки, защищаясь, Ник сделал шаг от нее.

— Я в ее комнату не входил, сэр. Клянусь жизнью своей матери. Мы все время были здесь.

Брайнна вытерла нос.

— Папочка, у меня сегодня в школе был очень плохой день, и Ник пришел проверить меня и подбодрить.

Расслабившись, ее отец сократил расстояние между ними.

— Мне позвонил Мистер Хэд. Поэтому я и вернулся домой.

Ник подошел поближе к лестнице.

— Я убедился, что ты не одна, Брайн, так что я пойду домой. Если тебе что-то нужно, или хочется с кем-то поговорить, звони мне в любое время дня и ночи.

Брайнна нахмурилась.

— Так ты и правда ехал так далеко, чтобы проверить меня?

Ник скромно пожал плечами.

— Я не знаю больше никого, кто жил бы в этом районе.

Ее улыбка обогрела его.

— Большое спасибо, Ник.

— Не за что, — он кивнул ей и пошел к лестнице.

Мистер Аддамс проводил его до двери.

Ник остановился в фойе, убедился, что Брайнна не стоит на площадке и заговорил с ее отцом.

— Мистер Аддамс, не знаю. Что директор рассказал вам, но я очень волнуюсь за Брайнну. Я был с классом, который видел… ложь про нее, и этот поступок отвратителен. И я знаю, какими гадкими могут быть некоторые дети в школе. Вы, наверное, захотите оставить ее на несколько дней дома и присмотреть за ней. Пожалуйста, сделайте так, чтобы она не оставалась одна. Я знаю, что ее мама в Сиэттле, а девочки любят говорить с девочками. Если ей нужен кто-то, могу одолжить свою маму. У нее тоже была тяжелая ситуация в старших классах. И она пережила ее. Я знаю, что она высокого мнения о Брайнне и будет более чем рада хоть как-то помочь ей. Сегодня она работает в «Убежище», но завтра она будет дома весь день.

Ее отец улыбнулся ему.

— Спасибо, Ник. Я ценю это.

Кивнув, Ник ушел. Но не далеко. Он остановился у фонтана посреди двора и уставился в воду. Через несколько минут его силы заработали. Тогда он увидел, что Брайнна все еще плакала в своей комнате, обнимая одного из плюшевых зверей, лежавших на ее кровати. Он видел, что она расстроена и зла. Однако картина самоубийства исчезла.

Облегченно вздохнув, он пошел назад к трамваю, обдумывая все, что случилось. Калеб уверял его, что извращенный ублюдок был человеком, но он не мог избавиться от чувства, что за всем этим что-то стояло. Все казалось каким-то неправильным. Ну да, люди жестоки. Они мерзкие. Он видел худшее в людях. Смотрел в глаза друга, который избил его до смерти, а затем безжалостно застрелил на улице.

Бессчетное число раз Ника осмеивали лицемеры, и он купался в их порицаниях.

Но все же…

Он услышал, как что-то нашептывает ему на ухо слова на незнакомом языке.

Он замер, пытаясь понять их. Это был голос духов, которых слушал Калеб? Тех, кто был мудр и владел информацией?

Амброуз сказал ему, что однажды он сможет подключаться к вселенной – видеть скрытые вещи. Знать неизвестное. Все это казалось неестественным, но за последние несколько месяцев он понял, что абсурдность – это нормальный порядок вещей. Пытаться найти логику в мире – это как пытаться открыть замок вселенной деталькой от детского конструктора.

Он даже скучал по жизни в неведении. Эти дни невероятного комфорта, когда в мире была логика, и любую проблему можно было решить, забравшись к маме на колени, и она всегда целовала там, где бо-бо. Тогда он мечтал стать подростком. Он говорил себе, что когда начнет работать, станет мужчиной.

Ну, иногда так и было. Иногда, он чувствовал себя таким же древним, как Ашерон, который жил уже больше одиннадцати тысяч лет. Но иногда он хотел прибежать к маме за утешением.

Сейчас был очень странный период в его жизни. Он застрял между детством и взрослой жизнью. Его мама так сильно зависела от него, что иногда он чувствовал себя родителем. Словно они оба растили друг друга.

И в то же время, он не мог представить, как в его возрасте можно заботиться о малыше. Удивительно, как его мама вообще не сошла с ума. Кроме того, он был вечно болеющим ребенком. Первые два года его жизни он провел в госпиталях со всеми возможными странными болячками.

«Потому что ты сын демона».

И он знал это теперь. Его человеческая часть боролась с отцовским ДНК. А демон в нем пытался убить человеческую часть.

Как его мама встретила такое создание, как его отец? Об этом она отказывалась говорить. Хотя она и не критиковала его.

«К лучшему или худшему, он твой отец, Ник. Семья есть семья, не смотря на все».

И его мама была твердо убеждена в этом. Он встречал своего отца лишь пару раз в своей жизни, во время визитов в тюрьму. Его единственным нормальным воспоминанием о том, когда в ему было десять лет и отец жил с ними целых три месяца, после того, как кто-то сглупил и досрочно освободил его.

Как в каком-то Голливудском фильме, отец напивался и поколачивал их, какой-то из его сокамерников уговорил его ограбить банк. Во время ограбления отец жестоко забил на смерть четыре человека, уверяя что это демоны пытались убить его. Тогда это казалось глупостью.

А теперь, не очень. Наверное, демоны и правда пытались достать его.

Вместо того, чтобы ссылаться на невменяемость или бороться за себя, отец признал вину и направился прямиком в Анголу. Примерно через год, как раз перед одиннадцатым днем рождения Ника, отец был ранен в огромном восстании. А еще он убил охранника. И это гарантировало, что его никогда больше не выпустят досрочно.

Вот так семья.

Но Ник не верил, что кровные узы создают семьи, или что отцовское ДНК должно определять, кем он станет. По его словам, семью ты выбираешь сам. Это люди, которых ты любишь и которые любят тебя в ответ, те, кому ты можешь позвонить посреди ночи, и они примчится к тебе без жалоб. Только они имели значение. Только с ними стоило считаться. Он считал, что его семьей были мама, Меньяра, Кириан, Роуз, Лиза, Бабба и Марк. А Ашерон был странным дядюшкой, которого никто не понимает. Калеб был язвой— двоюродным братом, который тебе все равно почему-то нравился.

А Коди жила в особом месте в его сердце, принадлежащему только ей.

Может быть, он так чувствовал, потому что кроме мамы не знал других кровных родственников. Он никогда не видел дедушку и бабушку. Ближе всего он видел их, когда они проходили мимо в торговом центре на Рождество в прошлом году. Его мама в магазине пригнулась, а Меньяра рассказала ему, кто они были такие , и почему мама так расстроилась и не хотела быть замеченной. Сейчас, он даже не помнил, как они выглядели. Он не узнает их, даже если наткнется.

— Ник?

По дороге к трамвайной остановке он становился, услышав свое имя, но не мог узнать голос. Обернувшись, он не увидел никого, кто бы мог звать его.

«Пожалуйста, пусть на меня не нападут мортенты, когда я один».

Калеб убьет его за подобную глупость.

— Ник! – машина отъехала, и тогда он увидел, что Джилл бежит к нему и машет рукой.

Что же в Джилл заставляло его себя чувствовать некомфортно? И это не было похоже на волнение, которое он испытывал с Коди. Он нервничал рядом с Коди, потому что мог думать только о том, как хороши ее губы на вкус. И его тело раскалялось от гормональной перезагрузки, прежде чем он мог заставить себя думать о чем-то другом. Но Джилл его вовсе не привлекала. Так что же в ней вызывало у него отвращение?

«Дай ей шанс, Ник. Она нервничала в свой первый день… как и ты».

Правда. Кроме того, у него была еще куча подобных дней. Так что не нужно из-за этого настраиваться против нее.

— Привет, Джилл, — сказал он, когда она остановилась напротив него.

Она широко улыбнулась.

— Я не знала, что ты здесь живешь.

— А я и не живу. Я пришел проведать Брайнну.

Ее лицо побелело.

— Девочка, которая наделала все эти ужасные фотографии с животными?

— Нет, — огрызнулся он. – Девочка, которую подставили. Фотографии были смонтированы.

Она даже надулась на него.

— А я другое слышала.

«Продолжай болтать, малышка, и ты точно вызовешь у меня отвращение».

И серьезно разозлишь его.

— Ага, а вот теперь послушай меня. Я там был и могу сказать тебе, что они фальшивка. Это очевидно. Брайнна никогда подобным не занималась и не станет заниматься.

Она улыбнулась.

— Ну как скажешь. Я ее не настолько хорошо знаю, чтобы комментировать.

— Ну тогда ты ее не настолько хорошо знаешь, чтобы разносить лживые слухи.

Джилл несколько секунд помолчала.

— А это верно. Никогда об этом в таком ключе не думала.

— Ну, знаешь, мне не нравятся сплетни, — слишком уж их много гуляло о нем и его маме. – Как говорит моя мама – великие умы обсуждают идеи. Средние умы осуждают события. Скудные умы обсуждают людей. А жизнь слишком коротка, чтобы волноваться, что сделали или не сделали люди. Следи за своей жизнью, а не за их, потому что только тебе предстоит ее пережить.

— Ух ты, глубокая мысль. Ты что студент-стипендиат?

Он ненавидел этот вопрос. В теории, заработать достаточно высоких оценок, чтобы получить стипендию должно быть честью. Но каким-то образом его одноклассники повернули это так, что стипендиат не может себе позволить учиться в Св.Ричардсе, и ему нечего там делать, потому что он безполезен.

— Да, я один из стипендиатов.

— Круто. Я и мой брат поступили в школу в том году, но не смогли получить стипендию. Хотя мы и пытались дважды.

Он почувствовал себя ужасно.

— Прости, Джилл.

Она улыбнулась в ответ.

— Все нормально. Церковь нам очень помогла. Они собирали средства для моих родителей, чтобы обучать нас и одна старая пара согласилась нас спонсировать. Они платят за все. .. даже за книги и карандаши. А еще они покупают вместе нам новую школьную одежду.

— Достойный поступок. Они, наверное, очень хорошие люди, — его мама никогда бы не позволила кому-то платить за школу Ника, не говоря уж об одежде. Она свято верила, что нельзя брать ничего у других. То что у тебя есть – то ты заработал, или живи без нужного, пока не сможешь позволить себе.

«Ты никому не должен быть должен за свою жизнь, Ник, и особенно ты не можешь раскидываться чувством уважения к себе. Даже если у них есть доступ в нее, все равно не значит, что мы позволяем это. Ты должен заработать все сам».

Как сказал бы Кириан – тот, кто умирает с большим количеством трофеев, побеждает. Так что играй по крупному.

Но опять же, его мама всегда жертвовала на благотворительность, когда монахини призывали собрать еду и игрушки для бедных, первая. Он не совсем понимал это, учитывая, что эти «бедные» жили лучше, чем они. Но его инстинкт самосохранения не позволял его спросить о нелогичности ее суждений. Она очень злилась, если считала, что кто-то зовет ее лицемеркой.

— Они лучшие, — продолжила Джилл. – Мистер Готье банкир, а Миссис Готье адвокат, у нее офис с центре. Ты ведь их не знаешь? Я подумала об этом, когда узнала, что у вас одинаковые фамилии.

— Нет. Но фамилия Готье и ее всевозможные варианты часто встретишь в Луизиане и южном Миссисипи. В Св.Ричардсе еще четыре моих однофамильца. Я думаю, если покопаться в прошлом, то у нас общие корни, но я не знаю сейчас никаких живых родственников.

— Правда?

— Ага, оба моих родителя единственные дети в семье, — это он узнал от Амброуза, когда убедился, что тот не его дядя. Амброуз не хотел, чтобы появился еще кто-нибудь и заявил, что он потерянный родственник Адариана. Он не хотел, чтобы Ник доверился не тому человеку.

— Это так грустно. У меня почти две дюжины двоюродных сестер и братьев, а еще маленькая сестра и брат Джоуи. А что с твоими дедушками и бабушками? Уверена, что они не были единственными детьми.

Я о них ничего не знаю. Родители моего отца умерли задолго до моего рождения, а моя мама о своих не говорит.

— Прости, Ник.

Он безразлично пожал плечами.

— Не о чем жалеть. Есть как есть. Ты не скучаешь по тому, чего не знаешь.

Она снова улыбнулась.

— Мне нравится с тобой говорить. Ты очень умный и правильно смотришь на вещи. Это необычно и заставляет меня задуматься.

В его голове зазвучали все тревожные колокольчики. Лесть и оскорбления всегда вызывали в нем одинаковую реакцию — «Что тебе нужно?». На его опыте люди, которые льстили ему были первыми, кто вонзал в него нож, когда он поворачивался спиной. Он ненавидел это. Может, он судил ее не верно, но он уже достаточно обжигался, чтобы начать беспокоиться о человеческих мотивах.

Он услышал дребезжание ниже по улице.

— Мой трамвай подъезжает. Мне нужно вернуться в Квотер.

— А, ладно. Было приятно поболтать. Увидимся завтра в школе.

— Ага. До скорого, — Ник забежал на платформу, радуясь, что нашел причину избавиться от Джилл. Он не понимал, почему она раздражала его, но…

Он не доверял ей и не считал нужным терять свое время с такими людьми. Они могут говорит правильные вещи, но рисковать не стоило. Он уж лучше домашнюю работу поделает, а это о многом говорило.

Он быстро вернулся в «Убежище». Его мама была занята с посетителями, так что он прямиком пошел в угловую кабинку, и начал вытаскивать книги.

Через несколько минут он уже дергал себя за волосы, пытаясь понять задание по химии, когда рядом с ним появилось что-то белое. Приподняв бровь, он посмотрел на двойной пломбир с карамелью.

Его челюсть упала, когда он увидел три вишенки и его маму, улыбающуюся ему.

— Мне стоит испугаться? Я получил бургер и пломбир, и сегодня не мой день рождения? Кто ты, странная женщина и что ты сделала с моей мамой?

Засмеявшись, она закатила глаза, за это его наказали бы на неделю.

— Позвонил Мистер Аддамс и сказал, что ты сделал для Брайнны. У меня нет печенья для героев, поэтому я принесла пломбир, — она добавила на верхушку сливок, и поставила бутылочку с ними рядом. – Я люблю тебя, Ник.

— И я, -он схватил ложку и зачерпнул угощение, пока она не изменила свое мнение, или пока он не сделал что-нибудь, способное навлечь на себя неприятности, и она бы забрала все назад.

Покачав головой, мама начала уходить, а затем встала, нахмурившись.

Ник посмотрел вверх, и как в замедленной реакции наблюдал за Коди в паре шагов от него. Его мама явно не была ей так рада, как он.

— Привет, Миссис Готье, — сказала Коди мягко улыбаясь. – Хм, это не свидание, и я знаю, что Ник наказан. Ник не знал, что я приду, но я знала, что он здесь, и я хотела спросить его о домашнем задании по алгебре. Вы не против?

Его мама расслабилась.

— Прости, милая, не нужно ничего объяснять. Я нахмурилась не из-за тебя. Я просто…у тебя было странное чувство де жа вю? Когда я увидела тебя в свете… было странно. Будто я видела тебя раньше, но это была не ты. Ладно, это было глупо, и я не имею ничего против тебя. Хочешь, принесу тебе что-нибудь?

Коди посмотрела мимо его мамы на десерт.

— А может, поделишься?

— Только с тобой.

Она встретилась взглядами с его матерью.

— Можно мне ложку?

Его мама вытащила одну из кармана фартука.

— Я принесу вам воды и молока.

— Спасибо Миссис Готье.

Коди села рядом с ним, а мама направилась к бару. Она поцеловала его в щеку, прежде чем попробовала пломбир. О, коварная женщина. Она знала, что эта маленькая ласка на время внесет сумятицу в его голову, и он гарантированно не сможет говорить несколько минут.

— Марк не может найти следов того, кто зарегистрировал домен. Каким-то образом это было сделано через компанию, и отображается лишь информация о ней. И хуже всего то, что эта компания расположена в Канаде.

Что значит, если Марк со своим везением взломает сайт, то начнется международная война.

— Отстой.

— Так и сказал Мадуг. Но Марк все равно сказал, что он справится и взломает его, но это займет несколько дней. После того, как ты ушел, мы зашли на сайт и… — она закрыла глаза и сморщилась.

— Что?

— Это ужасно, Ник. Сайт – по сути своей список. Полный снобизма. Отвратительный. Это как послушать старых сплетниц. Гадко и прочее, — она съела ложечку, прежде чем продолжила. – В основном это личная информация, например о том, кто геи. Кто оголял зад прилюдно или участвовал в Мади Гра[8]. Кто все еще девственник. Кто переспал с большим числом людей. Кого лечили от психических расстройств, наркозависимости или венерических заболеваний. Об учениках, режущих себя, когда им тяжело эмоционально и об алкоголиках, — она засомневалась, но затем добавила. – О тех, кого арестовывали.

Ник замер.

— Я там есть?

Она замолчала, но потом заговорила.

— Ты правда грабил магазин?

Обида на несправедливость и злость захлестнули его.

— Нет! Когда я зашел в магазин, у меня с собой был леденец, но хозяин не поверил мне. Он позвонил копам и сказал, что я украл его в магазине. Но я этого не делал, клянусь. Учитель дал мне его за то, что я получил самую лучшую оценку за тест.

Она положила на него руку успокаивающе.

— Я верю тебе, Ник. Правда. А еще есть список того, как зарабатывают родители каждого. Чьи родители алкоголики и наркозависимые.

Это чересчур для десерта. У него пропал аппетит. Он почувствовал в ее тоне скрытый подтекст.

Там точно была информация об учениках, чьи родители сидят, или в его случае, отбывают пожизненное заключение.

— Там сообщается, что мой отец опасный преступник?

Она кивнула.

— И в этом списке твоя мама все еще стриптизер.

В этот момент он полностью понял желание отца убивать людей, потому что если бы его заперли на пять минут в комнате с человеком, стоящим за этим, он бы разбил ему голову и смеялся бы при этом, как сумасшедший.

— Что-нибудь еще обо мне?

Они заявляют, что ты смошенничал на вступительных экзаменах, и единственная причина по которой тебя не вышвырнули за них в том, что твоя мама оказала определенного рода услуги администрации, чтобы те закрыли на это глаза.

Ярость захлестнула его.

— Клянусь, я…

Коди положила пальцы на его губы, не позволяя разразиться гневной речью.

— Мадуг сейчас взламывает сайт, и мы вообще думаем удалить его. Так будет лучше для всех.

Это помогло, но одну вещь не изменило.

— Ага, но сколько людей видели его?

— Тебе это так важно?

Он хотел солгать и сказать, что нет, но он не мог так с ней поступить.

— Да, Коди. Важно. Есть такие вещи, в которые ты не хочешь посвящать других. Вещи, о которых им не нужно знать. Я думаю, ты как никто другой понимаешь это. Ведь за весь этот год я так и не узнал кто и что ты такое. Твой настоящий возраст. Ничего. Кто твои родители? На сайте есть что-нибудь о тебе?

Она сморщилась.

— Я в самых неприятных списках – хуже всех одетых, и она-кое-что-себе-нарастила. О родителях только то, что я указала в школьных записях. Мой отец там судья, а мама бухгалтер.

— Это правда?

— Смотря как на это посмотреть.

Ник фыркнул.

— Ты не собираешься мне ничего о себе рассказывать?

Она нахмурилась.

— Я надеюсь, мне никогда не придется рассказывать.

В ее словах ему почудилось что-то зловещее. Кем она была? Еще одним ангелом или смертью, вроде Грима? Или кем-то похуже?

Она была даже хуже Грима?

Он очень надеялся, что нет.

— Скажи мне, ну ты хотя бы не демон?

Она проглотила ложечку мороженого.

— Точно не демон. Если б я им была, то ты разглядел бы мою истинную сущность.

А вот это новость для него.

— Правда?

— Правда. Дар проницательности, который ты развил, позволяет тебя узнать демона, не важно какую форму он принял. Это может быть как вспышка, которая длится лишь мгновение, но им не спрятаться от тебя. Если только… они не завладели кем-то.

«Завладели» звучало плохо.

— Я не понимаю.

— У демонов есть две пугающие силы. Средние и высшие принимают любую желаемую форму. Такие как Калеб, появляются в виде подростков, хотя на самом деле им тысячи лет.

Ага, Ник видел его истинную сущность и он был…

УРОДЛИВ. Достаточно пугающим, чтобы Фредди Крюгер сбежал из мира снов.

Коди продолжила объяснение.

— Низшие демоны и те, кто не овладел пока своими силами, могут завладеть кем-нибудь. Это отнимает меньше энергии и нужно меньше таланта.

— Правда? А я бы подумал, что это сложнее.

— У некоторых людей явно слабая сила воли, и они очень легкая цель для всех созданий. Самая лучшая защита? Познай себя и имей собственные мысли, верные или нет, не важно. Никогда не позволяй думать за себя или ты обнаружишь себя овцой на заклании.

Когда его мама вернулась с молоком для Никоды и водой, Ник заставил себя улыбаться и выглядеть естественно. Он подождал пока она уйдет к другому столику и продолжил разговор.

— Как в фильме «Экзорцист»?

— Да. Человеку нужно сделать что-то, чтобы открыть себя для демона. Обычно демон использует силы называемую шелковая речь или влияние, чтобы заставить цель сделать то, что они не должны. В этот момент дверь открывается. Демон проникает и берет контроль над телом. А человек, даже не подозревает, что им завладели.

Он знал сценарий даже лучше, чем ему хотелось бы.

— Они становятся зомби Мадуга.

— Почти, но у них нет бокора или хозяина, чтобы контролировать их извне. Демон может контролировать их до тех пор, пока находится в теле. Вот поэтому ты не сможешь распознать их.

— Никогда?

— Зависит от обстоятельств. У Малачаев есть некоторые необычные способности. Обычно я бы сказала – никогда. В твоем случае…кто знает? Я бы не исключала это у твоего отца, а у тебя потенциал гораздо выше, чем его.

— Как так?

— Если честно, мы не уверены. Это то, что мы можем увидеть в будущем, и судя по этому ты можешь последовать по нескольким очень необычным путям, когда выберешь, но мы точно не знаем, что случится с тобой и что ты совершишь.

Ник нахмурился.

— Мы? И кто эти остальные?

— Я говорю в общем о мире.

Ну-ну. Ник не был уверен, что она честна с ним. Он умирал от желания узнать, кто эти «они», но он слишком много времени проводил с Коди, чтобы знать, что она ничего не станет разглашать.

— Но мы же можем изменить мое будущее?

— Это наш план, — сказала она тоскливо. – Если ты подчинишься демону внутри себя, ты уничтожишь всех вокруг. Ты не будешь способен на любовь и сострадание.

От ее слов по его спине побежали мурашки, и он вспомнил как Амброуз нападал на него. Она была права. Он вовсе не хотел стать своей будущей версией.

— Что за грязная, гадкая крыса умерла на твоей голове и зачем ты держишь ее там?

Ник нахмурился, услышав злобный голос в двух кабинках от них. Он посмотрел вверх и увидел Врена, одного из помощников официантов, который пытался убраться на свободном столике, забитом посудой, пока мужчина из маленькой группы за соседним столиком оскорблял его. Он был высоким, со светлыми дредами, падающими на его лицо, почти полностью закрывавшими его, и бирюзовыми глазами. Врен казался чуть старше Ника. Он был нелюдим и очень редко говорил с людьми. Он работал, как привидение, передвигаясь подобно ниндзя по ресторану и выполнял свою работу никак ее не комментируя и не жалуясь.

Но урод оскорблявший его не знал, что тот был оборотнем тигардом. Наполовину снежным леопардом, наполовину белым тигром. И как любое подобное существо мог атаковать быстро и смертельно.

Ник задержал дыхание, в ожидании неминуемой кровавой бани.

— Эй, урод! Я с тобой говорю, — позвал посетитель из столика за Вреном. Это был двадцатилетний мужчина, достаточно сильный, чтобы мочь себя защитить. Но ведь Врен не был человеком. – Кроме того, что ты тупой и вонючий, ты еще и глухой?

Его дружки засмеялись, когда Врен проигнорировал его. Даже бровью не поведя, он сложил стаканы в пластиковый таз и принялся за маленькие тарелки.

— Тед, — простонала сидевшая рядом с ним перекаченная селиконом женщина пронзительным, гнусавым голосом, таким противным, что я хотел умолять ее поучиться молчанию у Врена, — Сжалься над бедным дебилом. Он всего лишь помощник официанта. Мило с их стороны нанимать больных на голову. Все должны нанимать умственно осталых.

Ник огляделся в поисках мамы, которая оторвала бы этой женщине голову за такие слова. Он бы нанес ей удар своей головой по ее голове, чтобы следующий раз подумала, прежде чем произносить такие мерзкие вещи. И эта мысль показала, что и у него с головой не все в порядке.

— Ага, — прорычал Тед в ответ, — Но он трясет тут своими волосами, а я пытаюсь поесть. Он швырнул картошку фри в кетчупе во Врена. Она приземлилась на его белую форму и скользнула вниз, оставив красную полосу. Врен застыл.

В этот момент Ник увидел тигарда во Врене. Он присел и напрягся, напомнив Нику кота, готовящегося к прыжку.

Тигр лежал не потому что боялся, а потому что готовился…

Врен моргнул, а затем кажется успокоил себя. Он вытер стол, взял таз и ушел.

По крайне мере попытался.

Когда он шел мимо столика, мужчина толкнул его. Врен споткнулся и едва не уронил посуду. Но в последнюю минуту, благодаря генам тигарда, он восстановил равновесие и не дал посуде высыпаться из таза.

— Вот так то, мальчик, — Тед ухмылялся. – Беги домой к мамочке.

Врен встретился глазами с Ником, и боль в них разозлила его. Он ненавидел, когда других унижали. И не важно, что он знал, что Врен может позаботиться о себе. Он не собирался прощать это и не делать ничего, чтобы остановить все.

Обойдя Коди, он пошел проверить друга. Но как только он встал, мерзавец снова пихнул Врена.

Ну все, приятель… Ник пихнул мужчину в ответ.

— Тебе нужно сесть, заткнуться и оставить его в покое.

— Ник, успокойся, — сказала за ним Коди.

Мужчина посмотрел на то место, где она сидела.

— Господи, какой отличный кусок…

— Тебе лучше оставить мою девушку в покое и следить за своим языком.

Мужчина рассмеялся.

— Молокосос, ты бредишь. Я владею карате и у меня третий черный пояс, — он пихнул Ника.

Ник сделал то, что умел лучше всего….

Глава 5

Ник изо всех сил бросился на мужчину. Зарычав, мужчина попытался скинуть его со спины, затем впечатал Ника в стену, зажав его между своим перекаченным стероидами телом и кирпичами. Он повторил это действие несколько раз. Ник усилил хватку на шее Теда, пытаясь найти сонную артерию и перекрыть поток его крови, как учил его Бабба.

Тебе не нужно быть сильным, Ник. Немного давления на нужное место и ты справишься с любым.

А мужчина изо всех сил старался скинуть Ника.

— Вот так, то. Ага, ага, ага, — сказал Ник высокомерно. – Ты может и знаешь карате, но я знаю стиль гориллы, я чемпион четвертого уровня. Ура Дидди Конгу! У! У! У!

Он корчил рожи и издавал звуки, как горилла, цепляясь изо всех сил.

Никода, чьи глаза были наполнены смесью веселья и ужаса, зажала рот рукой, а Врен рассмеялся так сильно, что поставил свой таз, чтобы не уронить его.

— О господи, Ник! Ник! Что ты делаешь? Ты же даже не знаешь этого человека, — к ним подбежала его мама. – Слезь со спины мужчины. Немедленно!

Ник колебался.

— Не уверен, что это хорошая идея, мама. Он меня может убить.

— Ты чертовски прав, молокосос! Я пну твои…

— Ничего ты тут не будешь пинать, мальчик.

Подошел мужчина и попытался снять его со спины, а Дев или Реми, или кто-то из близнецов схватил Теда и удерживал одной мускулистой рукой.

— Спускайся, Ник. Я его держу.

Лишь когда ноги Ника оказались на земле, он увидел татуировку Дева в виде стрелы и лука, и тогда узнал, какой из близнецов спас его.

— Спасибо, Дев.

— Без проблем. А теперь позволь мне выбросить этот мусор, и я вернусь, чтобы убрать беспорядок, который он навел.

Ник сглотнул, когда увидел яростный взгляд матери.

«Чувак, не бросай меня».

Чирайз Готье конечно была крохотной женщиной, но она пугала его до чертиков. Особенно, когда она прожигала его глазами, как в данную минуту.

Его задница уже была покрыта бензином. Она была готова бросить спичку и поджарить зефир на его теле.

— Мама, я могу объяснить.

— Нет, не думаю, что можешь. Я уверена, — она издала звук крайнего раздражения. – Ты не дерешься, Ник. Ни при каких обстоятельствах. И ты это знаешь. Сколько раз я должна тебе повторять, прежде чем ты научишься слушать? А? Я растила тебя правильно. Ты не животное, чтобы хватать кого-либо и начинать мутузить без причны. О чем ты думал? А я тебе скажу, о чем. Ни о чем. Вообще. А я ожидала от тебя лучшего. Ты уже в том возрасте, когда попадают в тюрьму за драку. Понимаешь, мальчик? Тюрьма. Кутузка. Прямо как твой папочка.

Она перешла на резкий шепот. Хотя он и был хорошо различим, не смотря на музыку.

— Да еще и драка на моей работе. Ты хочешь, чтобы меня снова уволили? Так? Ты не успокоишься пока мы не окажемся на улице, будем есть из мусорных баков, и мне придется зарабатывать проституцией, чтобы прокормить тебя. Ты наказан то выпускного. Слышишь? И у тебя никогда не будет машины или водительского удостоверения. Никогда. Ты слишком горяч для этого. Как ты можешь вести машину, если даже не способен сделать домашнюю работу без того, чтобы напасть на невинного незнакомца! Что? Кто-нибудь точно тебя подрежет, или будет сигналить тебе. И ты вытащишь их из машины и станешь избивать посреди улицы? Так? Ты совсем как твой отец. Жестокий до мозга костей. Ты не умеешь останавливать себя. Ты принимаешь все слишком близко, и реагируешь, ни минуты не думая о последствиях. Однажды ты погибнешь, потому что не смог оценить, что происходит.

Она буквально выплевывала слова, и продолжала, продолжала… продолжала, и он чувствовал, будто ему дают пощечины и по нему топчутся. Как будто он был самым мерзким паразитом за всю историю мира.

Дев за ней резко свистнул.

Испугавшись, она подпрыгнула и посмотрела на него.

— Чирайз, успокойся. Ты морально уничтожаешь бедного парня. Ничего ведь не произошло.

Она перевела тяжелый взгляд на Ника.

— Нет, Дев, это не так. Он прекрасно знает. И…

— Чирайз, — повторил Дев снова, обрывая ее. – Я как раз собирался сделать нечто похуже того, что он сделал с этим придурком.

Она нахмурилась.

— Ты о чем?

— Он меня защищал, — сказал Врен, едва различимым мягким голосом.

Дев кивнул.

— Этот ублюдок оскорблял Врена и Коди, и тогда он зашел к Врену со спины и атаковал его, Ник остановил это. Кроме того, Ник не бил его, Чирайз, — Дев начал смеяться. Взахлеб. И это вовсе не помогло реабилитироваться потрепанному эго Ника. – Твой мальчик цеплялся изо всех сил, как перепуганный котенок на диком мустанге.

«И да, это размазало меня по полу, Дев. Спасибо».

Дев продолжал смеяться.

— Черт, вот бы была камера. Мы бы заработали большие деньги. Это было нечто… «Я владею стилем гориллы». Это бесценно, Ник. Просто бесценно, — Дев продолжал смеяться, пока не закашлялся.

Ник хотел забиться в какой-нибудь угол. Единственное, что не давало ему почувствовать себя еще хуже, было то, что Коди видела его в настоящей драке и знала, что обычно он справляется лучше. Запрыгивать на спину стоило лишь тому, кто был тяжелее тебя на несколько сотен фунтов.

И это был вес только руки этого мужчины.

— Спасибо, Ник, — сказал Врен, кивнув ему. Карманная обезьянка Врена Марвин, высунула голову из кармана его фартука, где видимо спала, и затрещала что-то, словно одобряя.

Дев похлопал его по плечу так сильно, что Ник пошатнулся.

— В тебе есть сила, мальчик. Подрастешь еще немного, и мы наймем тебя вышибалой, — Дев продолжал ухахатываться.

— Горилла, — пробормотал он, направляясь к двери. – Мне это нужно рассказать Эйми.

Теперь, когда они остались вдвоем, не считая Коди, которая скользнула за столик и притворилась невидимой, его мама сглотнула.

— Прости, малыш.

Но Ник пока не был готов слушать. Она будто отхлестала его своими словами, снова на глазах у всех, а он устал, что его публично унижают за хорошие поступки.

— Нет, ма. Тебе не стыдно. Ты все время так поступаешь со мной. Ты что-то себе придумываешь, не затрудняясь выяснить какие-либо факты. Ты всегда плохо думаешь обо мне, не важно какая ситуация. Когда меня обвинили в воровстве, ты не слушала меня, когда я рассказывал, что случилось. И даже когда я заставил тебя прислушаться, ты назвала меня лжецом на глазах людей и копов. Ты отказалась вступиться за меня. Ты смотрела на меня, как в этой ситуации, будто я твое самое большое разочарование и ты жалеешь, что оставила меня. Будто я ничто. Я был просто ребенком, ма, а ты позволила им отвезти меня в полицейский участок на потрульной машине. Ты сказала, что так я увижу, что происходит с преступниками, и что возможно, в следующий раз я подумаю дважды, прежде чем украду. Я был напуганным маленьким ребенком, мама. И кроме того, я был невиновен. Не хочу быть грубым или невежливым, но я хороший ребенок. Все о чем я думаю утрами, днями и ночами – о заботе о тебе. И как не подвести тебя, в отличии от всех остальных. Я получаю хорошие оценки и работаю тридцать часов в неделю до и после школы. Наплевав на усталость и на время, я всегда провожаю тебя домой, когда ты работаешь ночью. И я думаю, я заслужил небольшое поощрение в качестве сомнения с твоей стороны хоть однажды. Но не важно, как я стараюсь все сделать правильно. В твоих глазах, в самый отвественный момент, я всегда не прав.

Он почувствовал, как слезы жгли глаза, но не собирался их показывать. Он был сильнее этого.

— Ты помнишь о всех драках, в которые я ввязывался в школе, мама? О которых ты мне вечно напоминаешь? Они были не из-за меня. Я никогда не дрался, когда кто-нибудь оскорблял меня. Я сильный. Я могу это вынести. Господи, я так к этому привык, что оскорбления с меня стекают, как с гуся вода. А в тех драках я защищал твою репутацию, когда они оскорбляли тебя.

Он мог вынести жестокость одноклассников. Безжалостность демонов, посланных убить его. Он мог пережить то, что директор и учителя считали его самым бесполезным отбросом.

Но он не мог вынести, что мама так легко осуждала его, когда он изо всех сил старался порадовать ее.

Он сжал челюсть, стараясь не допустить слез. Это все, что ему было нужно.

Если он заплачит на глазах своей девочки, то будет выглядеть, как ребенок, не способный сдерживать эмоции.

Ник покачал головой.

— Я не знаю, как еще тебе доказать, что я не Адариан Малачай. Как заставить тебя увидеть настоящего меня, а не эту боль в заднице созданную для того, чтобы позорить и унижать тебя, которой ты меня видишь. Я не знаю, что может быть хуже. Тот факт, что ты настолько не уверена в своих силах воспитать достойного человека или то, что ты без всякой причины ждешь, что я стану психом. Не моя вина, что Адариан мой отец. Я не выбирал его, и мне жаль, что я всегда был лишь твоим личным разочарованием, — его сердце громко стучало, он развернулся и направился к двери.

— Куда ты, Ник? – позвала его мама.

— Как ты или все остальные считают, мама, — прорычал он, — Я направляюсь прямиком в ад, и никак не могу это остановить.

Ник остановился рядом со столиком, который убирал Врен. Он взял горстку банкнот и кинул их к остальным, забытым в пустой корзинке для хлеба.

Врен хмуро на него посмотрел.

— Зачем ты это сделал?

Ник махнул головой в сторону кабинки, за которой сидел тот человек.

— Ты так тяжело трудишься и не получаешь то, что заслуживаешь. Раз уж я задолжал тебе чаевые, это все, что я могу сделать, — и с этими словами он ушел.

Засунув руки в карманы, Ник направился к улице Роял, к Баббе. Он пойдет домой через несколько минут. Но сейчас, он хотел побыть с кем-то, кто будет относиться к нему, как к человеку, а не к генетически дефектному ребенку.

— Ник?

Он остановился, услышав голос Коди. Часть его хотела проигнорировать ее, но не ее вина, что его мама унизила его на ее глазах. Поэтому он стоял с опущенной головой, желая быть где угодно, но только не здесь. Не сейчас.

Ну да, возможно однажды он завладеет силами, способными уничтожить вселенную. Но сейчас он был обычным придурком, оскорбленным до глубины души.

Коди встала напротив него. Присев, она накрыла его губы своими. Ник закрыл глаза и вдохнул самый сладкий запах из всех ему известных.

Она обхватила его лицо и поцеловала его, и он забыл о злости и боли. Через несколько секунд, она обняла его, прижала к себе поближе и уткнулась лицом в его шею, от этого у него появились мурашки, и кровь побежала по венам быстрее.

Он притянул ее к себе, и прижался щекой к макушке.

— Спасибо, Коди.

— Я ничего не сделала.

Да, сделала. Она заботилась. И это значило для него больше, чем бы то ни было.

Прокашлявшись, он обхватил ее руками за плечи, и пошел к Баббе.

— Твоя мама любит тебя, Ник.

— Знаю. Но она не верит мне.

— Она волнуется за тебя.

— Я сам за себя волнуюсь, но я же не обвиняю себя в… вещах, которые не делал. Я не понимаю, почему она не может разглядеть меня, — он сжал зубы. – Совсем не понимаю. Знаешь, она даже спросила меня, когда я играл в футбол, почему я не дружу со Стоуном Блейкмором. «Он такой милый мальчик,» — он передразнил ее фальцетом. – Видишь, какое у него хорошее воспитание. Он такой джентельмен. Ты многому можешь научиться, проводя время с ним и его друзьями.

Он скривил губы.

— Стоун, Коди. Стоун. Парень с двумя извилинами в тупой бошке, который не может почувствовать счастье, пока не станет задирать кого-нибудь и оскорблять, — парень, который называет Коди шлюхой, каждый раз, когда видит ее.

— Твоя мама всегда видит хорошее в людях.

«Но не во мне».

И это всегда сильно ударяло по нему. Стоун, идиотский хулиган, был совершенством. Он же, послушный сын, был дефектным…

Эта несправедливость оставила глубокую рану в его душе. Что ему сделать, чтобы заставить маму понять, что он не был…

Кем?

Демоном?

Рожденным для того, чтобы уничтожить все?

Орудием зла?

Способным на убийство?

Его желудок сжался, когда он осознал, что был всем этим. И даже больше.

«Твоя судьба уничтожить всех, кого ты любишь».

Может, мама видела больше, чем он думал.

— Она права, Коди? – спросил он, желая узнать правду о себе. – И я однажды сорвусь и стану своим отцом?

Она заставила его остановиться.

— У нас всех есть выбор, Ник. Даже если это выбор между меньшим злом. Никто не заберет твою свободу воли. Даже боги. Этот дар нельзя вернуть, украсть, или отнять.Мы можем винить других, в своих неправильных решениях. Мы можем сказать, что у нас не было выбора. Но это всегда ложь. Это ты кладешь руку на оружие. И ты решаешь, стрелять или нет.

— А как же шелковая речь?

— Это сила влиять. Но не контролировать разум. Если человек силен в своих убеждениях, его нельзя контролировать. Ты не можешь склонить пацифиста к убийству.

Он не был уверен, что верит в это.

— Ты не думаешь, что с правильной мотивацией, можно заставить любого совершить что угодно?

— Я думаю, что если кто-то приставит к твоей голове пистолет и будет угрожать убить тебя, твоя мама сделает что угодно, чтобы сохранить тебе жизнь. Но это решение она принимает сама. Понимаешь, о чем я? Она может выбрать твою смерть. Мы знаем, что она так не поступит, но это из-за того, что она каждый день ставит твою жизнь выше своей. Ты можешь направить действия кого-нибудь, но в конце концов именно они принимают последнее решение, делать это или нет.

Его маленький Йода говорил мудрые вещи.

Она потянулась и положила руку ему на щеку.

— Я не знаю, станешь ли ты злым. Только ты можешь выбрать, чью сторону поддержать в этой битве. Но я верю в тебя. Правда. Иначе, меня бы здесь не было. И я бы точно не защищала тебя. У всех нас есть тьма внутри, и иногда она завладевает и совращает нас так, как мы и представить не могли. Она обещает нам, что если мы поступим как она хочет, все станет лучше. И я тоже не всегда поступала правильно находя правильные причины. И мне стыдно за некоторые вещи, которые я делала. Все мы стыдимся чего-то. Но ошибки не определяют нас. Они помогают нам учиться и расти. Они показывают, кем мы не хотим стать. На то они и ошибки. А ты, любовь моя, такой упрямый, упрямый мальчишка, и я могу лишь представить, каким своевольным ты вырастешь. И я честно, не могу представить, что ты будешь делать то, что не захочешь сам. И я ни на секунду не поверю, что ты просто повернешься в сторону зла. И я не могу представить, что ты станешь, как твой отец. Не важно что.

Он взял ее руку в свои и поцеловал ее костяшки.

— Не знаю, что бы я делал без тебя, Коди.

— Помни об этом, когда в следующий раз Джилл или Кейси заговорят с тобой.

Он улыбнулся ей.

— Я всегда помню.

Она быстро обняла его, а затем отпустила его, чтобы они могли повидаться с Марком.

Ник открыл дверь в «Трипл Би» и позволил Коди войти первой. Как только они вошли, он замер, услышав, что Марк и Бабба спорят с другой стороны штор.

— Убери свои руки…

— Я разве не говорил тебе…

— Ты не знаешь…

— Я знаю. Ты…

— Хватит. Просто остановись. Ты…

— Ты предлагаешь мне остановиться, ты…

С другой стороны стеклянной кабинки стояла привлекательная женщина и опиралась на нее, прижав руку к щеке, и при этом было похоже что ей скучно, и в то же время она удивлена. Ее внешность впечатляла. Ее каштаново-рыжеватые волосы были модно подстрижены, на ней был элегантный блейзер в стиле моряков. Когда она заметила их, то выпрямилась и улыбнулась.

— Привет всем, — сказала она с сильным акцентом присущим жителям Теннесси, которым так же отличались Бабба и Марк. – Как дела?

Не смотря на дезинформацию и слабые попытки Голливуда, знающие люди могли сказать, что не все южные акценты одинаковы. Вы легко можете вычислить место рождения человека, по акценту и словам, которые он употребляет. И лишь в одном месте, кроме Нью-Йорка можно было так легко определить из какого ты района города, как образованы твои родители, сколько у них денег, и это место Новый Орлеан. Даже название города на разных улицах произносили по-разному.

Буквально.

Каджунский акцент Ника был почти такой же сильный, как и акцент его матери, если только он не старался сделать его менее заметным. И они пользовались каджунской версией французского. Хотя они могли понимать французов, а те обычно понимали их, но то как каджуны произносили слова и как изменяли французскую грамматику, мог повергнуть любого борца за чистоту языка в шок.

Креольский акцент Меньяры был таким же тягучим, как мамина мучная подливка, и он обожал его звук.

Но собой он был не доволен. Не важно, как сильно он старался скрыть свой акцент, он всегда проявлялся в словах вроде «пралине»[9], «тушенка», «пекан»[10], и каждый раз когда он выходил из себя. Всегда можно было определить, насколько он зол по каджунскому акценту. И если он начинал говорит только на каджуне, он вне себя.

— Я могу вам чем-нибудь помочь?

Ник подошел к ней и улыбнулся.

— Вы, наверное, мама Баббы, Доктор Бердетт. Приятно познакомиться, мадам. Я Ник Готье, а это Коди Кеннеди.

Как только он назвал свое имя, ее поведение резко изменилось. Она застыла и раздраженно приподняла бровь.

— Николас Готье, да неужели. Вот это имя я хорошо знаю. Объясни мне мальчик, почему ты выстрелил мне в голову, если даже не знал меня. Что я тебе сделала?

Ник залепетал что-то, пытаясь найти объяснение, почему он выстрелил в ее портрет, который Бабба повесил на стене.

— Я не хотел. Это случайность. Клянусь.

Она засмеялась и легонько похлопала его по плечу.

— Да шучу я, Ник. Успокойся, сынок. Я не хочу стелить по полу газеты, потому что ты от паники обмочил пол, как делала моя старая охотничья собака, когда Майкл что-нибудь взрывал в доме. Из-за него у бедной старушки был нервный тик, пока господь не забрал ее. Я совершенно не обижена… почти, из-за того, что ты снес мне голову. Но все нормально, я росла с четырьмя братьями, и Майкл мой сын, я привыкла к выстрелам. Буквально слышала их каждый день, — не делая паузы или переводя дыхание, она перескочила на следующую тему для разговора. – Он когда-нибудь рассказывал, как он должен был по идее спать, но вместо этого пробрался в оружейный кабинет папочки и пытался добраться до системы вентиляции, или еще чего-то там наверху, даже не знаю чего, я никогда не спрашивала. Так или иначе, бедняга поскользнулся, пнул шкафчик и перевернул его. И далее отцовское ружье 410 калибра свалилось и начало стрелять. Я была во дворе с подругой и не подозревала о том, что вытворяет мой сын, пока пуля не пролетела между нами и не попала в домик для птицы. Когда я вошла в гостиную, Майкл пытался спрятать ружье за диваном. Как будто я не замечу, что опасный для него кабинет открыт и из ячейки пропало оружие. И кроме того, оно было длиннее дивана. Так что не переживай по этому поводу, Ник. Я не обиделась, — повторила она.

Как говорят южане, тот кто говорит медленно никогда не рос в большой семье. Он всегда считал, что Бабба быстро говорит, но ему было далеко до его матери.

— Эй, Майкл! – позвала она, наконец, прерывая разборки Марка и Баббы. – К тебе посетители. Прекращай спорить со своей девушкой и иди сюда.

Засмеявшись, она подмигнула Нику.

Они как всегда в своем роде, я жду от них приглашения, чтобы поприсутствовать на их свадебной церемонии. Я в своей жизни подобного не видела, особенно между двумя гетеросексуальными мужчинами. По крайней мере, все обычно ограничивается парой минут споров.

— Майкл – это Бабба? – он почувствовал себя глупо, спрашивая это, но…

Его мама скривила лицо.

— Ненавижу имя, которое он использует. Да с чего бы мне хотеть назвать сына Баббой? – то, как она произнесла это имя, было похоже на оскорбление. – Будто бы я могла посмотреть на этот прелестный сверток, который я носила месяцами в своем теле и молилась за него, и сказать «Дорогой боженька, спасибо за этот чудесный дар. Позволь мне назвать его Баббой, чтобы он рос с ним, и его дразнили, прежде чем он научится открывать рот». Он когда-нибудь рассказывал, как заработал это чертово прозвище?

— Нет, мадам. Я даже не знал, что это прозвище. Я думал, его называют Сыр.

— Ой, даже не хочу начинать. Сыр? Правда? Майкл? И ради этого я отправила тебя в лучшую частную школу города, — она потрясла головой, будто стараясь очистить ее. – Неа, они прозвали его Баббой, когда он был в десятом классе и съездил в штат Огайо в летний футбольный лагерь. Сопливые недомерки начали называть моего малыша Бабба, из-за сильного акцента, из-за которого они его дразнили. Но вместо того, чтобы втоптать их в земле, как и следовало бы, он начал использовать Бабба, в шутку.

— Мама, — сказал Бабба, появляясь из подсобки. – Я не могу избивать каждого глупого человека. Ты видела сколько их снаружи? Я работаю продавцом, и мир с этим смирился. И разве не ты говорила мне «ты не можешь исправить глупость, даже не пытайся»? Более того, мне есть чем заняться кроме того, чтобы драться с каждым встречным идиотом.

Она фыркнула.

— Да брось ты. Там и драться-то почти не придется. Мальчик, ты себя видел?

Рот Ника раскрылся от удивления. Он не мог поверить, что она подбивает его к драке, когда его собственная мать размазала его за одну только мысль о ней.

У вселенной странное чувство юмора.

Доктор Бердетт покачала головой, а затем встретилась взглядом с Ником.

— Я не знаю в кого он такой великан. Остальная часть семьи невероятно низкая. Черт, да я выше двух своих братьев. Они зло в чистом виде, подлее кого-либо. А его папочка совсем обычный. Мне кажется, генетика полная чушь.

Бабба фыркнул.

— Мама, знаешь, меня это как-то не успокаивает, учитывая тот факт, что ты ведущий врач педиатр страны, и написала несколько научных трудов о связях заболеваний с генами, — он посмотрел на Ника и Коди. – Это наподобие того, как она пекла мне печенье, когда я был ребенком, а затем приходила ко мне в комнату и предлагала их мне, пока я одевался к Хэллоуину.

— Ну не начинай снова, — выдохнула его мама.

Ник запутался.

— А что не так с печеньем? – его мама пыталась печь, но получалось не очень. Оно всегда подгорало снаружи, а внутри было сырым.

Бабба фыркнул.

— Ник, рассказываю это тебе для твоей же пользы. Если женщина, пусть она даже твоя мать, приходит и предлагает тебе печенье, когда на ней фартук с черепом и скрещенными костями… отказывайся. Просто предупреждаю.

Его мать рассмеялась.

— Это был Хэллоуин. Боже мой. Откуда мне было знать, что я причиню тебе травму на всю жизнь, просто предложив тебе сахарную печеньку? Я даже могу себе представить твою беседу с психологом сейчас. «О, доктор, это было так ужасно. Вот сидел я, маленький невинный ребенок, играл в видео игры положив приставку на свой маленький детский животик, как неожиданно, появилась ужасная мама, которая только вернулась с тридцати шести часовой смены в госпитале, потратившая два с половиной часа, чтобы добраться домой и закончить костюм Джина Симмонса[11] для праздника, так как мой папочка случайно зашил рукав на нем и чтобы испечь мне немного сосисок в тесте и сахарных печенек, и предложила их мне», — она прижала тыльную сторону руки ко лбу. – Где ее человечность, доктор. Где она? Вам не понять мою боль. Вам просто не понять.

Она дурашливо посмотрела на Ника и Коди.

— Бьюсь об заклад, если вы попытаетесь угостить его сегодня сахарным печеньем, он закричит как девчонка и спрячется, — она замолчала и сузила глаза. А затем на ее лице появилась широкая улыбка. – Знаю, что приготовлю на ужин.

Она с ухмылкой посмотрела на Баббу.

— У тебя есть корица на кухне, Багабу? Или там как обычно полупустые коробки с сухим завтраком и Сникерсы?

— У меня еще есть хлеб и арахисовое масло.

Она закатила глаза.

— Прости, сладкий. Я не хотела оскорбить тебя, — в ее голосе звенел смех и сарказм.

Ник рассмеялся.

— Мне нравится твоя мама, Бабба. Она очень забавная.

— Это потому что она не распекает тебя. Как мой отец говорит, она похожа на травму головы. Забавно когда это случается с кем-нибудь другим.

С этим не поспоришь. Нет спасения от острого языка материнской критики. Но Ник хотел бы вернуться к тому, что упомянула мама Баббы и он об этом раньше не знал. Кое-что, что он не мог выбросить из головы.

— Ты правда играл в футбол?

Бабба безразлично пожал плечами.

— Немножко.

— Немножко, моя розовая картофелинка? – его мама переключила внимание на Коди и Ника. – Давай я расскажу тебе о своем плохом мальчике, Ник. Он был главным защитником. Одним из самых лучших. Когда не взрывал вещи в доме, проводя странные эксперименты.

Она оглянулась на Баббу.

— Как когда он пытался подключить телевизор к космосу, чтобы увидеть инопланетян…

— Мама, мне было четыре года, забудь уже. Черт… Сделаешь что-нибудь глупое рядом с мамой, когда тебя четыре года, и тебя не оставят в покое.

Она проигнорировала его раздраженный тон.

— Он был звездой футбола и легко обходил каждого. Никто не мог поймать его. Люди в шутку называли его Боевой Бульдозер Бердетт или Трипл Би. У него была полная стипендия спортсмена и отличного ученика в Массачусетском Техническом Университете, где он был одним из самых ценных игроков за те года, что был там. Ему предлагали перейти в профессиональный спорт, и даже не в одну или две команды. Он был первым кандидатом, и ему сулили все, если он подпишет контракт. Он мог бы играть за Национальную Футбольную Лигу.

Ник онемел. Он и представления не имел. Бабба почти не говорил о прошлом, и то, что он был звездой футбола…

Это делает ничем Чемпионат по Боулингу Пиви, которым так гордился Ник.

— А почему ты не ушел в профессиональный спорт?

Бабба грустно нахмурился.

— У меня было множество причин, которые тогда казались разумными, — он тяжело вздохнул. – Да уже и не важно… Я бы наверное заработал какую-нибудь сильную травму, которая быстро оборвала бы мою карьеру. Как говорят, все хорошее кончается. А теперь, уйдем от прошлого, ибо нечего его ворошить, и поговорим об этом кибер вредителе из вашей школы. У вас, ребятки, серьезные проблемы.

— Ага, мы знаем.

— Нет, Ник, не знаешь, — он указал пальцем на подсобку, намекая пройти туда.

Ник прошел за ним, но замер, как только увидел монитор компьютера, за которым работал Марк. На нем были всевозможные фото его одноклассников. Некоторые выполненные графически отлично. Некоторые отвратительные. А некоторые просто какие-то неправильные.

— Что за…

Марк издал долгий вздох.

— Если бы это не было так жестоко, то я оценил бы уровень исполнения. Кто-то хорошенько поработал над изображениями кучи людей.

— Но больше всего нас напрягает эта ссылка, — Бабба забрал мышку у Марка и нажал на слово «Ресурсы». – Они назвали всех, предоставивших информацию на остальных.

Ник сжал зубы, когда пробегал по списку и наткнулся на свое имя, как информатора.

— Это абсолютная ложь. Я никогда ничего не рассказывал о Спенсере. Ничего. Даже своей маме, — в этот момент он хотел найти собственника сайта и переехать его, применив все свои бедные навыки вождения. – «Киберблог», что там?

Марк нажал на ссылку.

— Глупые потуги завистливого сумасшедшего: помните, что человек, пытающийся найти грязные факты о владельце сайта, спит в утиной моче, и вместо того, чтобы пойти в бар и пытаться подцепить кого-нибудь, проводит время в болотах, кишащих аллигаторами в поисках зомби с Баббой. Поверьте мне, я чуть с ума не сошел, когда увидел это.

Покачав головой, Ник не стал комментировать это и продолжил читать разглагольствования о его одноклассниках. Марк передал Нику мышку.

Там было фото с некоторыми чирлидерами, включающими Кейси в Доме с Привидениями, который спонсировала его школа. Под фото надпись «Этих мерзких паразитов я должен терпеть в классе. Как бы не блевануть? Посмотрите на них, меньше их IQ, только их юбки. Тошнит».

Ник присвистнул.

— Не уверен, что хочу знать, что под ссылкой «Одноклассники».

Марк скрестил руки на груди.

— Нет, думаю нет. Это в основном страницы, на которые они загрузили фотографии одноклассников за действиями явно сексуального характера или обнаженных.

Ник решил поверить ему на слово. Пока Мадуг не изобрел свой стиратель увиденного, он не хотел видеть ничего отвратительного.

— И ты ничего не можешь найти на того, кто это сделал?

— Нет, приятель. Ноль. Ничего.

Это плохо.

Бабба успокаивающе положил руку на плечо Ника.

— Не волнуйся. Мы продолжаем работать над этим. Мы найдем того, кто за это ответственен.

— Спасибо, Бабба, — Ник повернулся к Коди, чувствую дурноту от бесчувственности того, кто мог сотворить это с другими, ничем перед ним не виноватыми. – Я пойду домой, пока не заработал еще больше неприятностей, и буду ждать, пока мама вернется с работы.

— Ладно. Позвони мне, если что.

Многие люди подумали бы, что она говорит об обычном телефоне. Но он мог связаться с ним несколькими способами, которые требовали лишь его силу мысли.

Он поцеловал ее в щеку и вышел за дверь здания. Если его силы когда-нибудь заработают, как положено, то сейчас этому самое время.

К сожалению, все что он видел – это будущее наказание, которое будет действовать до его выпускного.

По крайней мере дорога домой не отняла много времени. Он зашел вовнутрь и закрыл дверь, затем выругался, вспомнив, что забыл рюкзак в «Убежище». Он сможет закончить домашнюю работу лишь поздно ночью.

«Можешь сходить за ней».

Ага, и получить очередную головомойку от матери? Ну уж нет, спасибо.

Ворча на свою глупость, он пошел к себе в комнату. Он скинул обувь, затем упал на кровать и потянулся к радио. Ему нужна была громкая, соседи-ненавидьте-меня музыка, чтобы быть не таким подавленным.

Но когда он потянулся к кнопкам, холодок пробежал по его спине.

Не уверенный в том, что это было, он осмотрел комнату и…

Все защитные символы на его стенах, которые обычно были невидимы невооруженным глазом, если только что-то сверхъестественное не пыталось добраться до него, горели как рождественские огни в Квотер. Его стены буквально светились кроваво красным…

Вот дерьмо! Его атаковали.

Глава 6

Ник скатился с кровати и схватил бейсбольную биту, которая стояла в углу… ну да, глупо сражаться ей со сверхъестественным, но лучше уж что-то, чем ничего.

Не смотря на знаки и уверения Калеба, что ничто не сможет пробить защиту комнаты, в углу, ближе к окну появился туман.

Ник покрепче сжал дерево. Он был уже готов позвать на помощь и обрушиться со своей Луисвиль Слаггер[12] на интервента, как создание материализовалось. Высокая, с отличными формами, зло до глубины души, она стояла по другую сторону его кровати в короткой кружевной юбочке, черном кожаном бюсте и пурпурных легинсах. Ее красно-черные волосы были заплетены в косички, которые удерживали шипованные ленточки в тон ошейнику на ее шее.

— Господи, Сими, ты меня ужасно напугала, — Ник шумно выдохнул, и опустил биту на пол. – Что ты тут делаешь?

Она тяжело вздохнула, ее косички взметнулись в такт, и она надула губы. Она даже притоптывала по полу своими пурпурными ботинками Докс.

— Акри опять спал с этой тупой телкой богиней, Сими устала дремать все время и начала возиться, Акри подпрыгнул, что разозлило старую коровомордую телку. Что лично Сими, радует. Чем больше Сими будет бесить телку, тем лучше. Однажды, Сими даже съест ее. И не важно, что говорит Акри. Ням-ням. Хотя, наверное, будет больше боли в желудке, чем сытости. Ладно, Сими исполняла пляску Св.Витта[13], выражая абсолютное нетерпение, и следовательно Акри исполнял ее тоже. Акри сказал, что Сими может пойти навестить людей и поискать хорошей еды. И поэтому, Сими решила навестить ее любимого голубоглазого мальчика-демона, и раз уж его постоянно запирают дома за глупости, то Сими сказала, хммм…а не проверить ли его комнату, потому что его обычно там запирают. И вот ты здесь. И вот я тут. Привет, акри-Ник.

Ник пробежался рукой по волосам, пытаясь найти смысл в ее лепетании. Но в этом вся Сими. В ее словах редко был смысл.

— Мне жаль, что твой отец снова выгнал тебя из-за его девушки, — кажется, он это делал с ней каждые пару месяцев.

Она пожала плечами.

— Да ладно. Акри в более отчаянном положении, чем Сими. И он сказал, что заберет меня как можно скорее. А пока… — Она достала белый нагрудничек из ее сумочки в форме гроба и повязала вокруг шеи. – Хочешь пойти перекусить? Ты единственный из знакомых Сими, кто может съесть столько же, сколько она.

— Я бы с радостью, Сими, но…

— Акри— Ник наказан.

Он кивнул.

— Прости.

Она тяжело вздохнула.

— Не извиняйся. Сими что-нибудь за тебя съест. А теперь не грусти. Все будет хорошо.

— Надеюсь, Сими, — он и правда надеялся.

— Поверь Сими, она никогда не ошибается, — она послала ему поцелуй и испарилась.

И тут он вспомнил что-то.

Сигнализация никогда не реагировала на Сими.

«Калеб?» — он послал мысленный сигнал защитнику.

«Что?» — Ух ты, Калеб казался раздраженным.

«У меня проблема. Мои стены светятся, и я не знаю почему», — он едва закончил последние слова, как Калеб уже появился напротив него.

Не говоря ни слова, Калеб оглядел комнату от пола до потолка.

Ник хмуро наблюдал за ним.

— Что это?

— Не уверен, — глаза Калеба засветились, затем потускнели. Он заговорил на языке демонов, звучным, замогильным голосом, который до смерти пугал.

— Они идут за тобой, Ник.

— Кто?

— Нойр. Один из его демонов как-то нашел Адариана. Я должен предупредить твоего отца.

Ник нахмурился.

— Я не понимаю.

— А у меня нет времени объяснять, — прорычал он. – Никода! Побудь с Ником пока я не вернусь.

Она появилась в комнате за Ником.

— Останусь тут.

— Я вернусь, — Калеб испарился.

Ник не был уверен, нравится ли ему это.

— Что происходит, — надеясь, что она объяснит побольше, чем Калеб.

— Не уверена. Что-то ощупывает периметр.

Мило. То, что нужно. Еще демоны желают его смерти.

— Кстати, кто такой Нойр?

Впервые она нормально ответила на его вопрос:

— Один из семи древних богов. И именно он владеет Малачай.

Вот теперь он понял холод пробирающий до костей. Его хозяин пытался прощупать его дом.

— Почему никто из вас не рассказал мне об этом раньше?

— Мы надеялись, что не придется. Что мы сможем защитить тебя.

— Почему?

— Потому что ты и твой отец подпитываете его силы. Он самый сильный благодаря Малачай. Каждый раз когда ты думаешь о нем или произносишь его имя, ты подзаряжаешь его. Понимаешь?

Да, понимал и ненавидел это.

— Даже если я сплю и вижу сон о нем, я подпитываю его?

— Даже если спишь. Поэтому мы и не сказали тебе. И зачем пугать тебя, если ты с этим все равно ничего не сможешь поделать?

С минуту он переваривал мысль о том, что его могут утащить в ад и держать в качестве зверушки.

— Где этот…древний бог?

— В настоящее время заточен в так называемом Нижнем Мире, но более правильно называть его Азмодея.

Место, в которое Амброуз говорил ему не ходить.

— Как он попал туда?

— Твой отец сбежал от него. И с помощью своих демонов, Нойр разыскивает его с того момента, как тот освободился. Но не смотря на все свои недостатки, Адариан весьма изобретателен и избегает пленения. И это не так уже легко сделать.

— Так что война между Малачай и Сефирот…

— Сефиримами. Сефирот – это единственное число. Малачай – множественное.

— Значит правильно говорить Малачаями?

Она фыркнула.

— Нет. Ты всегда Малачай, потому что в отличии от Сефирот, ты слияние всех сил зла. Сумма всего существующего, и поэтому твое имя во множественном числе.

Прекрасно. Он был сыном зла. Это то, что любой парень мечтает услышать: «Эй, парень, я твои прыщи. Волосы в неудобных местах. Странный запах тела, которого не было раньше. Тело растет так быстро, что ты едва можешь им управлять. Ты отброс общества».

«И если для тебя этого не достаточно, ты станешь злобным Могучим Рейнджером[14] и уничтожишь мир».

Мило…

— Ты точно знаешь, как взбодрить парня, девочка. Спасибо. Я всегда хотел, чтобы меня называли отпрыском зла. Я так горжусь собой.

Коди пожала плечами.

— Прости.

— Значит, расскажи, кого мне нельзя упоминать.

Она села на край его кровати, он изо всех сил старался не думать о том, что может доставить ему нормальные мальчишеские неприятности.

Ни одна особа женского пола, кроме его мамы не сидела на его кровати раньше.

«Успокойся, мальчик. Не время сейчас думать об этом».

«Да, но у тебя супер-девочка на твоей кровати».

И это с ним случалось не каждый день. Демонические атаки – это да. Ежедневные унижения? В точку.

Знойная красотка на кровати?

Никогда.

Как-будто ей было недостаточно хауса, который она внесла, и начала играть краем его одеяла.

— Это очень сложно, Ник, — она прикусила губу, что вовсе не помогло охладить его кровь.

— Когда-то существовало шесть богов, которые управляли элементами земли. Трое владели положительными элементами, трое отрицательными. На стороне хороших был Верлайн, который отвечал за урожайность и плодородие. Он был богом земли и кормил всех. Кам была бело-золотой богиней. Богиня солнца. Ее даром был свет и любовь. Еще был Ризар. Такой красивый, что никто не мог смотреть на него без похоти, что сжигала. Он был богом огня и страсти. Они были божественными защитниками человечества, создавшими Хтониан… существ, обладающих частичками силы каждого создания на земле. Хтониане должны были контролировать, чтобы никто из богов не смог завладеть этими силами.

— Нечто вроде божественной полиции?

Коди кивнула.

— И все же это было отличное соотношение. Отрицательными богами были Брейт, богиня войны. Хотя ее цветом был серый, но она не сомневалась, принимая темную сторону. Она противостояла с Нойром и Азурой против богов света. Именно она, богиня металла, научила людей делать оружие из материалов, лежащих в земле, чтобы бороться друг с другом. Азура была богиней воды. Она казалась безопасной, но могла заманить тебя и увлечь в пучину. И наконец…

— Тот, о чьем имени я не могу думать.

Она кивнула.

— Нойр – все темное и смертельное. И дальше, когда Брейт научила человечество сражаться, боги света увидели, что будущее несет человеку и иным созданиям, собрались и создали Сефиримов. Они должны были стать защитниками людей и супругами древних богов.

А вот это уже интерено. Она и правда это имела в виду?

— Супругами?

— Любовниками.

Точно. Ник надул щеки.

— А вот это уже несправедливо. Почему я не могу быть одним из них? – он уж лучше был бы божественным супругом, чем орудием зла. Это звучало веселее.

Коди похлопала его по руке.

— Ну, милый, ты бы умер уже, если б им был.

— Нет, ну ты же сказала, что остался один Малачай и один Сефирот.

Ее лицо побледнело.

— Поверь мне, Ник, ты бы не хотел стать Иаредом[15]. Его существование лишь бесконечная боль и невзгоды.

— Ох…тогда забудь, — ему и своей жизни хватало. Если быть Иаредом хуже, то он рад принять статус орудия зла.

— Продолжай, пожалуйста, — Ник сел на кровать, прежде убедившись, что между ними было достаточное расстояние. – Ты остановилась на супругах.

— Нойр, Брейт и Азура пришли в ярость от того, что светлые боги посмели создать армию против них, поэтому они принялись за создание своей для баланса.

Что дальше, абсолютно ясно.

— И в итоге, они схватились.

— Ага, — выдохнула она. – Это обычная проблема со складом оружия. Рано или поздно, кто-то нажмет на спусковой крючок.

Подкладывая подушку под голову, он наклонился вперед, но не стал упоминать, что когда она говорила о древних богах, ее окружал странный свет.

— Ты как-то относишься к древним богам, так?

Она отвела взгляд.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала?

— Я бы предпочел правду, наконец.

Но она по-прежнему отказывалась на него смотреть.

— Я не могу тебе это дать, Ник. И меня заботит не это.

— И это действительно беспокоит меня, Коди. А если бы я так поступил с тобой?

— Это бы и меня беспокоило. Но я бы попыталась довериться тебе и понять, почему ты должен хранить секреты.

Он нахмурился.

— Ты так говоришь, потому что у тебя все карты на руках, и это я переживаю, а правда ли ты здесь для моей защиты… или, — он замолчал на том моменте, который волновал его больше всего. Люди предают. Алан научил его этому, когда стоял над ним и выстрелил не дрогнув, потому что он отказывался совершать преступление. Жена Кириана, у ног который после свадьбы он сложил свое королевство и наследство, безжалостно передала его врагам для пыток и казни.

И он станет Темным Охотником через несколько лет, потому что кто-то будет виноват в смерти его матери.

Будет ли это Коди?

— Ты здесь, чтобы в итоге навредить мне, — закончил он, выложив это на чистоту, чтобы она подтвердила или опровергла.

Хотя, если она соврет, то он никак не сможет это проверить. Мы все крысы в лабиринте. Правду не узнаем, пока нас не покормят или…

Мы умрем.

В этот раз она встретилась с ним взглядом.

— Я когда-нибудь давала повод мне не доверять?

Технически нет.

Ник положил руки за голову и уставился на нее.

— Разве не ты мне говорила, что скрывать факты то же самое, что лгать?

Она покачала головой.

— Теперь я понимаю, почему ты хочешь поступить в юридическую школу. Ты можешь стать отличным адвокатом.

Ага, но на самом деле ему не очень то нравилось спорить и противоречить. Хотя он никогда не уклонялся от борьбы. Это было не в его духе. Хотя он предпочитал избегать конфликтов, а не искать их.

Если бы некоторые были достаточно добрыми, чтобы позволить ему это. Иногда, казалось, что весь мир старается пихнуть его посильнее и не позволить уйти спокойно.

— Я хочу поступить в юридическую школу, Коди, но лишь потому, что не хочу, чтобы мной помыкали. Люди используют судейскую форму, как угрозу крайней степени. Я хочу быть в том положении, чтобы сказать им «давайте, попробуйте», когда они попытаются это проделать со мной.

Она улыбнулась ему.

— Ты по натуре воин.

И раз уже он знал, что был Малачай, то все становилось на свои места. Для этого и был создан его народ. Но почему же он тогда предпочитает мир войне?

— Как ты думаешь, почему моя мать выбрала моего отца?

Коди нахмурилась.

— Ты о чем?

Ник позволил своим мыслям перенестись к тому вопросу, на который его мать всегда отказывалась отвечать.

— Я всегда гадал, как моя мама, особенно в таком молодом возрасте, могла связаться с таким неудачником, как мой отец. Зачем она переспала с ним? Я просто не понимаю. С ее-то красотой, она могла любого заполучить. Хотя лучше бы после выпускного. И еще лучше не до замужества, — это все же его мама. Так должны поступать матери, а уж потом заводить детей.

Он сам, хотя его тело желало многого, особенно когда рядом находилась привлекательная женщина, не хотел воспользоваться шансом, пока оставался по сути ребенком. Он знал наверняка, как тяжело подростку растить ребенка, и на его плечах лежало уже достаточно ответственности. Одну мысль мать вбила ему в голову – это именно ты приносишь невинное дитя в этот мир, и ты обязан делать все, чтобы заботиться о нем и обеспечивать его. И по этой причине, он не собирался ни с кем спать, пока не станет умственно и особенно финансово готов для того, чтобы завести жену и ребенка.

— Ты точно хочешь узнать правду? – спросила Коди.

— Ну уж точно предпочту ее лжи.

— Тогда загляни в себя, Ник, и встреться лицом с чудовищем, о существовании которого ты не хочешь знать. Ты знаешь свою мать. Лучше всех. Как ты думаешь, что произошло?

Ник замолчал, позволив себе подумать о том, о чем обычно запрещал себе думать. Эта мысль была такой темной и болезненной, что он всегда убеждал себя, что это не возможно. Что он точно не прав, в своих подозрениях.

Но слова оставались, и они были не его словами. Словно они пришли из древнего пророчества, хранившегося годами.

— Я был зачат в жестокости, чтобы совершать ее?

— Так всегда с Малачай.

Ник выругался. Ну, по крайней мере, теперь он знал, что не должен делать, чтобы не стать приемником отцовской жестокости и жажды убийств. Но если это правда…

— Так почему она осталась рядом с ним?

— Он твой отец. Для нее кровь важнее всего. Кровь создает семью. И уверена, если спросишь ее, то она скажет, что он подарил ей величайший подарок… тебя.

Да, какой-то дерьмовый он подарочек.

Его тошнило от правды. Его мать заслужила кого-то получше его. С самого начала он разрушал ее жизнь.

— Мне не следовало орать на нее.

— Ты был обижен, Ник.

А она нет? Его раненые чувства ничего не значили в сравнении с тем, через что ей пришлось пройти из-за него. Пришлось пройти из-за него.

Она умрет из-за меня…

Он заморгал, когда в груди стала нарастать боль.

— Это не оправдание, — он вздрогнул, когда до него дошел весь ужас реальности. – Как она вообще смотреть на меня может?

— Ты ее сын, Ник. Ее плоть и кровь. Я уже говорила, что для нее это значит все, Коди подняла руки и создала темную коробку между ними.

Благодаря своей силе провидения, он знал, что она собирается открыть окно и показать ему события. Но она собиралась показать ему прошлое, хотя он привык смотреть будущее.

Он увидел, как его мама кричала от сильных схваток. Она была сосем еще дитя и находилась в ветхой квартирке Меньяры, где он жил, пока ему не исполнилось пять и собственник дома не выгнал одного из соседей за неуплату.

— Останови это, — кричала она на Меньяру.

— Тужься, Чирайз, тужься. Ты справишься, дитя. Он уже на подходе.

Она так пронзительно закричала, что в комнате появилось эхо, и Ник вздрогнув, осознавая какую боль он ей причинял. Меньяра рассмеялась, когда его мать откинулась на спинку раскладного кресла. Малыш издал странное гуканье, а затем закричал, от обиды, что его принесли в этот враждебный мир.

Обтерев, Меньяра завернула его в одеяло и протянула матери.

— Он красивое дитя…совсем как его мама. И невозможно совершенен.

Слезы побежали по щекам матери, когда она посмотрела на него.

— Привет, малыш. Из-за тебя я ела брокколи с сыром и шоколадным сиропом, — она прижала его к груди и держала его так, словно он был самой драгоценной вещью в мире.

Меньяра убрала локон со щеки его матери.

— Милая, ты хочешь чтобы я позвонила леди из службы усыновления? Она сказала, что тебе лишь нужно подписать бумаги, и они будут рады найти ему хороший дом. Куча родителей захотят принять его.

Ник втянул воздух, сжав зубы. Его мама никогда не упоминала, что подумывала отдать его.

— Звучит, словно он домашняя зверушка, да? – его мама посмотрела вверх на Меньяру. –Ну так ведь будет лучше для него?

Глаза Меньяры излучали любовь и понимание. Она пожала плечами.

— Может да, а может нет. Но для тебя точно так будет лучше, кроха. Твои родители сказали, что ты можешь вернуться домой, если откажешься от ребенка после его рождения, — его мама оглядела комнату, украшенную Египетскими артефактами и поделками, и ее глаза наполненные слезами были точно такими же, как глаза Ника. – Я слишком молода, чтобы стать матерью. Я даже водить не умею. Я не могу официально устроиться на работу и лишь буду обременять тебя, а ты уже итак много для меня сделала. Я вообще не знаю, что бы делала, если бы ты не приняла меня у себя Менни. Спасибо за доброту и поддержку.

Его мать ненавидела быть обузой.

— Мне доставило удовольствие твое пребывание здесь, Чирайз, — она по-доброму улыбнулась, и погладила щеку мамы. – И ты ведь помогала мне со стиркой и уборкой, девочка. У тебя прекрасная душа, и я поддержу любое твое решение, касательно сына.

Она положила руку на головку Ника, покрытую темными волосиками.

— Дама из службы усыновления сказала, что они всегда нуждаются в мальчиках. Что будет длинный список родителей, желающих усыновить его и любить, как собственного.

— Но он не будет знать меня, — зарыдала его мать. – Возможно, однажды я приду в ресторан, а он будет сидеть рядом со мной, и я даже его не узнаю. Каждый раз, видя мальчика его возраста я буду гадать… а вдруг он мой?

Меньяра села рядом с ней.

— Не плачь, Чирайз. Рождение — это всегда радость. Ты принесла жизнь в мир. Посмотри на него, дитя. Он совершенство. Такой красивый.

Она покивала, уткнувшись в плечо Меньяры.

— Он заслуживает лучшую жизнь.

— Как и ты, дитя.

Облизав искусанные губы, его мать потрепал его по волосам.

— Как ты думаешь, они назовут его?

— Не знаю, милая. Но я уверена, что это будет хорошее имя, — Меньяра потянулась за ним. – Дай мне…

— Нет! – отрезала его мать. Она прижалась лицом к его груди, а он зло запищал, протестуя. – Я не могу, Менни. Не могу. Он мой ребенок. Моя плоть и кровь. Он не принадлежит никому другому. Я единственная, кто разговаривал с ним и я та, кого он пинал. Как я могу отдать его кому-нибудь теперь?

Меньяра яростно свела брови.

— Ты уверена, Чирайз? Жизнь тяжела для всех. Но если ты оставишь ребенка, она погнет тебя так, как ты даже представить не можешь.

Она храбро приподняла брови.

— Это случится в любом случае. И я хочу быть с ним, когда жизнь будет обижать его. Я хочу быть тем, кто поддержит его и скажет, что все будет хорошо. Я не смогу дать ему многое. Но я могу дать ему мать, которая будет его любить всем сердцем. Той, кто не покинул его в момент рождения, чтобы улучшить собственную жизнь. Он заслуживает большего.

Меньяра прикусила губу, а затем снова заговорила.

— Ты приговариваешь вас обоих к нищей жизни.

— Возможно, но это тоже может произойти, если я оставлю его. Мои родители уже вышвырнули меня за то, что я не могу изменить. Кто сказал, что они не сделают это снова? Я не могу им верить. Теперь я это знаю. Когда я нуждалась в них больше всего, они повернулись ко мне спиной, — она зло скривила рот. – Время пожинать плоды.

То, как она произнесла это, навело Ника на мысль, что она повторяла слова родителей.

— Но я не выбирала это, — она вздрогнула, словно ей невыносимо было об этом вспоминать.

— Ты уверена, Чирайз? Ребенок всегда будет напоминанием ужаса, через который тебе пришлось пройти. Разве ты не будешь думать об этом, каждый раз глядя на него?

Она покачала головой.

— Он напоминание о том, насколько я сильна. Что могу пережить все, что мир сделает со мной. Я больше не буду жертвой и меня не сломить, — она смахнула слезы. – Посмотри на него, Менни. На эту крошечную головку. Детские глазки. Как можно не любить такое великолепие?

Меньяра снова убрала волосы с лица матери.

— Он прелесть. Итак, как мы его назовем?

Рука его матери потянулась к медальону с изображением святого, который она носила на шее. Именно его она отдала ему на крестины.

— Николас – покровитель детей. Мой Ники победит любые невзгоды. Мой маленький чемпион. И каждый раз глядя на него я буду думать, насколько я сильна. Не для себя, для него.

— Какое еще имя дашь ему?

Она гордо улбынулась.

— Амбросиус.

Меньяра скривила лицо.

— Амбросиус? Дитя, зачем давать ему подобное имя? – ее передернуло.

Но его мать была непреклонна.

Это одна из любимых историй моего дедушки, которую он рассказывал мне, когда я приезжала к ним на лето. А это были лучшие дни в моей жизни. Я хочу разделить их с моим ребенком. Амбросиус Аурелианус был древним саксонским воином, которого мой дед называл королем королей. И вероятно он был великим чародеем, защищавшим своих людей и пошедшим войной на Британию. Реальная личность, которая со временем стала загадочной фигурой, вот как описывал его мой дедуля. Некоторые говорят, что он был братом Короля Артура, или самим Артуром, или даже Мерлином. И это имя означает «бессмертный». Два сильных гордых имени, для моего совершенного сына. Я не могу придумать лучше. Николас Амбросиус Готье.

Меньяра присвистнула.

— Дитя, он возненавидит тебя, когда ему придется произносить это по буквам в школе.

— Да, но в свою защиту скажу – у него имя святого. И это служит более чем одной целью. Я думаю, ему понравится.

Она улыбнулась ему.

— Тебе это понравится, Мистер Малыш. Я настаиваю.

Никода закрыла окно и вернула Ника в настоящее.

— Удивительно, что мы не знаем о людях, с которыми делим наши жизни, да?

Ага, так оно и было.

— Я не знал, что она планировала отдать меня, — он бы не винил ее за это.

Коди сглотнула.

— В жизни приходится принимать решения. Большие или малые. Каждый день, с каждым вздохом.

И это касалось семьи. Тех кто родил тебя, тех кто родился от тебя, и тех, кого ты пустил в сердце. Вот как Сими объясняла это. Самое лучшее определение семьи, которое он когда-либо слышал, и оно прозвучала от сироты – демона.

И хотя силы Коди показали ему вещи о матери, о которых он даже не подозревал, и которые подтверждали его худшие страхи, он по-новому начал уважать мать. Не смотря на все, через что ей пришлось пройти, она не потеряла свою смелость и свой огонь. И не потеряла свое достоинство и способность найти светлое пятнышко даже в самом грязном зеркале комнаты.

Меньяра была права, у его матери прекрасная душа. И если она, простая смертная, совсем еще дитя стала бороться за него, то и у него есть шанс стать чем-то большим, чем его отец.

Как сказала Коди, жизнь полна выборов. И он выбирал не быть орудием зла.

Он не станет Амброузом.

«Я Николас Амбросиус Готье. Я был зачат в жестокости, чтобы с ней бороться».

Амброуз с этим боролся, но Ник будет бороться еще сильнее.

И он спасет свою мать, даже если при этом погибнет сам.

* * *

В виде ворона, Калеб приземлился на подоконнике клетки Адариана. К сожалению, или нет, Адариана там не было. Не то, чтобы он очень удивился. В это время суток…

Чудовище могло быть где угодно.

Калеб поднялся в небо и облетел двор, выискивая его. Через секунду он заметил свою цель, сидящую за столом в гордом одиночестве.

То, как Ник был похож на отца, даже пугало. Дайте мальчику пару лет и они будут неразличимы.

Не считая их личных качеств. Ник часто был забавным, и, хотя Калеб ненавидел признавать это, очаровательным, а иногда смешным. Не важно, насколько плоха была ситуация, Ник мог отыскать в ней что-то забавное. С другой стороны, Калеб никогда не видел Адариана улыбающимся, он лишь иногда выдавал жестокую ухмылку. И единственным, что старший Малачай находил забавным – пытки других.

Мда, они были совсем не похожи.

Калеб устремился к белому столику для пикников Адариана. Из-за жестокой натуры Адариана и склонности к убийствам, его держали в изоляции от других заключенных. Четыре охранника, с оружием наготове, стояли вокруг зоны с Адарианом, который был отделен от основной части тюрьмы электирческим забором.

К счастью он мог пролететь через нее и не пораниться.

Калеб приземлился на стол за Адарианом, и закаркал, чтобы предупредить о своем прибытии.

Адариан раздраженно вздохнул.

— Что ты тут делаешь, Малфас? – спросил он тихим голосом, прикрывая рот рукой, чтобы охрана не увидела, что он говорит с птицей.

— Тебя обнаружили.

— Как?

— Не знаю. Кто бы это ни были, они пытались пробраться в комнату Ника. Не получилось. Но если они найдут его…

Адариан выругался.

— Думаю, было бы лучше, если бы ты отсюда ушел.

— Никуда я не пойду. Они не найдут Ника. Даже если это произойдет, они будут знать, что этот босяк мой.

Калеб нахмурился.

— Ты готов рискнуть жизнью сына?

— Нет, но я готов рискнуть твоей.

Ну конечно. Почему бы нет. Если Калеб умрет, Адариан всегда сможет найти другого.

— Я сохраню его жизнь.

— О, да я и не сомневаюсь. Ты уже видел, что происходит с созданиями, разочаровавшими меня.

А еще он видел, что происходит с людьми, помогающими ему. Так или иначе, Адариан уничтожит тебя.

— А теперь иди и защити его.

— Да, мой лорд и повелитель.

Адариан повернулся, чтобы посмотреть как улетает Малфас. Значит, что-то обнаружило его. Это было не в первый раз. Пять лет назад его едва не пленил один из врагов. Смерть для него не вариант.

Пока Ник не повзрослеет.

Тогда эта заноза сможет занять его место, как Малачай.

Кираст, кироза, кирент. Зачатый в жестокости, чтобы творить жестокость и жестоко умереть. Таков был девиз Малачай, написанный на первом языке.

Как только эта мысль посетила его, как он почувствовал, что метка Малачай нагревается. Это было предупреждением, что здесь находится кто-то из Азмодеа.

Электричество заплясало по его позвоночнику. Кто или что бы это ни было, оно наблюдало за ним. Хотя ему плевать.

Но его конец был близок. Не важно, как он боролся с этим, он знал правду. Он чувствовал это своими костями.

Если он вскоре не убьет Ника и не поглотит его силу, то умрет. А это он не мог позволить. Не сейчас.

И он всегда может завести еще сына. Более податливого, чем Ник. Которым он сможет управлять, а затем убьет.

Горечь появилась в его горле, когда он подумал о сыне, которого видел лишь пару раз. Кто бы мог подумать, что его хилый бродяжка унаследует от матери такой сильный внутренний стержень? Чирайз всегда была полна сюрпризов.

Как впрочем и он.

Один из охранников нелепо рванул голову в сторону Адариана. Какой-то дух завладел мужчиной. И это рассказало Адариану все, что ему нужно было знать о жалком существе, наблюдающим за ним.

— Низшим формам меня не напугать, — сказал Адариан демону. – Как и высшим. Иди домой, пока я не оторвал тебе крылья и не запихал тебя в банку для хранения препаратов.

Одержимый стражник уставился на него.

— Это тебя засунут в банку. А затем, мы разорвем твоего сына. На твоих глазах.

Адариан рассмеялся над глупцом.

— Валяй.

Демон атаковал.

Адариан обхватил его за грудь и сжал. Он заглушил демона и начал говорить на его языке.

— Откуда ты знаешь о моем сыне?

— Все знают. Мы знали о нем веками.

Адариан нахмурился. Веками? Нику чуть больше декады. О чем говорит этот имбицил?

— Малачай! Отпусти его или мы стреляем!

Адариан косо посмотрел на придурка, смеющего отвлекать его.

— Откуда вы узнали о нем? – спросил он захваченного демона.

— Было нелегко. Зевс скрыл его эмоции. Отсутствие в нем ненависти скрыло его от нас на долгое время. Но затем защита ослабла, и мы узнали о его существовании, и где найти его. Умно с твоей стороны, Малачай.

Оплодотворить богиню. Но не сработало. Ты умрешь. Не от моей руки, так от руки моих братьев.

Охрана открыла огонь. Адариан накрыл себя и демона щитом. Человеческая часть охранника закричала, когда пули глубоко вонзались в него. Когда охранник умер, демон вышел из него и испарился. Разочарованный, Адариан зашипел, когда пули пронзили его плоть. Они не убьют его. Ни одно смертное оружие не способно убить Малачай. Было просто больно.

Один из охранников схватил его и бросил на землю.

— Ты за это заплатишь.

Ну точно. Они и понятия не имели. Они не могли причинить ему вреда.

Но когда они сковали его наручниками и бросили на землю, его мысли перекинулись на то, о чем он не подозревал ранее. У него был еще сын. Взрослый, в нем была кровь двух богов.

Хотя у этого сына не было сил Малачай, но он был богом и если умрет Ник…

Он мог влить в него кровь Ника и создать комбинацию из трех кровей.

О да, о таком он даже и мечтать не смел.

Длительность жизни Ника сильно сокращалась.

И пора было нанести сыну запоздалый визит.

Глава 7

Коди и Калеб решили, что Ник был в относительной безопасности, поэтому он сидел дома один, зевал и смотрел на часы. Ему нужно пойти к Лизе до закрытия магазина и забрать подарок для Розы, затем остановиться в «Вечных Сокровищах», и забрать оттуда заказанный им подарок. Если он уйдет сейчас, то сможет проводить маму домой. Он достал из кармана телефон и позвонил.

— «Убежище» на улице Урсулинок. Говорит Джейсин. Чем могу вам помочь?

— Привет, Джейсин, это Ник. Мама рядом?

— Ладно, ребенок. Повиси, я найду ее.

Ник подождал, пока мама не взяла трубку.

— Что ты хочешь, Ник? – в ее голосе слышался холод, и он почувствовал себя из-за этого ужасно.

— Привет, мам. Мне…хм…мне нужно кое-что забрать для Кириана у Мисс Лизы. Я схожу быстренько, а затем приду проводить тебя.

— Тебе не нужно это делать, — ну да, она все еще была расстроена больше, чем показывала.

— Я знаю, ма. Но мне нравится провожать тебя домой…и мне очень жаль, ну так как? – он задержал дыхание, ожидая ее ответа.

Она не ответила.

Вместо этого ее голос стал еще холоднее.

— Скоро увидимся, — и она повесила трубку.

Теперь он ощущал себя абсолютным дерьмом. Она, наверное, думала, что ей следовало подписать бумаги и спихнуть его ближайшей паре.

Стараясь не думать об этом, он закрыл дверь и пошел.

Начинало темнеть. И это немного взбодрило его. Больше всего он любил это время суток, прежде чем туристы начинали активно пить, а собственники помещений на улице Роял начинали закрываться на ночь. Радовало то, как они покидают свои владения и отправляются в банк, оставить там выручку. И это были последние мгновения, до того, как появятся настоящие хищники в поисках добычи, которых не остановят обычные пули и оружие.

— Привет, Миссис Кленси, — сказал он владелице магазина «Маскарад», которая запирала его дверь.

— Добрый вечер, Ник. Ты за мамой идешь не в том направлении. Ты идешь к Баббе? Скажи мне, что мальчик больше не проводит свои уроки по борьбе с зомби.

Ник рассмеялся.

— Представляю, что бы было, если бы он себя сегодня так вел, когда его мама в городе.

— О господи. Мой самый худший страх, что он устроит пожар в своем магазине и спалит все до сюда.

— С Баббой такое возможно, — он усмехнулся. – Спокойно ночи, Миссис Кленси.

— И тебе тоже.

Засунув руки в карманы, Ник пошел к Собору.

Он был недалеко от Площади Джексона, когда услышал, как кто-то зовет его. Так как он частенько бывал в Квотер, и большинство людей живущих и работающих здесь знали его, то он остановился.

Ник уже был готов проигнорировать это, как заметил парня его возраста напротив, вниз по улице. Это был Бристол из школы.

— Чего? – спросил он.

— Я вообще-то шел к тебе домой. Можешь подойти на секунду? – спросил он, указав Нику на аллею, ведущую к магазину одежды. – Я хочу у тебя кое-что спросить про школу.

Его желудок сжался, подсказывая, что это была нехорошая идея. Но ведь это был Бристол. Он знал его многие годы. Что может случиться во время короткого разговора со старым другом?

Ник пошел туда.

— Что случилось?

Когда он оказался в глубине аллеи, Бристол швырнул ему в лицо лист бумаги.

— Что это за дерьмо?

Несколько секунд заняло на то, чтобы разглядеть, что там заявление о том, что Бристол гей. И там говорилось, что он знал об этом, потому что сам был геем и пару раз развлекался с Бристолом.

Ник скривил рот.

— Я не говорил это дерьмо.

— Ага, ты так же солгал о Спенсе.

— Я ни о ком ничего не говорил. Я так не поступаю.

— И я должен верить каджунскому мусору, чья мать стриптизерша, а отец в тюрьме за массовое убийство? Шутишь?

Ник начал злиться, и постарался подавить в себе гнев.

— Я этого не говорил, — повторил он, усиливая каждое слово.

— Ты лжец, — Бристол пихнул его.

Не бей в ответ…Его мама не переживет двух драк за один день. Она его просто убьет.

Он подумал о Врене, который прошел мимо драки в «Убежище». А уж он точно был способен вырвать глотку любому, кто раздражал его.

«И ты можешь просто уйти».

Отличный шанс научиться этому сейчас. Ник глубоко вздохнул и развернулся, чтобы уйти.

Когда он это сделал, Бристол так сильно ударил его в спину, что выбил из него дух.

— Не поворачивайся ко мне спиной, уродец. Это ты тут мусор, а не я.

Ну точно. Но Ник не собирался с ним драться. Не сейчас. Не после ссоры с мамой.

— Слушай, Бристол…

Он снова ударил его. В этот раз в челюсть.

Ник отшатнулся. Ему нужно уйти, пока он не ответил. Развернувшись, он сделал два шага и боль разорвала его череп…

* * *

— Коди, это ты?

Никода нахмурилась, услышав напуганный голос Чирайз Готье в телефоне.

— Да, мадам. Чем могу вам помочь?

— Ник с тобой?

— Нет, мадам, а что?

Чирайз засомневалась, но затем продолжила.

— Он должен был проводить меня с работы, после того, как заберет что-то в магазине Лизы. Я закончила работать пол часа назад, а он так и не появился. Тогда я позвонила Лизе, и она сказала, что тоже его не видела. Я знаю, каким он был расстроенным…ты не думаешь, что он мог натворить глупостей?

Нет. Более вероятен сценарий, что нечто напало на него и сожрало.

— Не думаю, Миссис Готье. Когда я уходила, он чувствовал себя гораздо лучше. Давайте я сделаю пару звонков, вдруг его кто-нибудь видел.

— Я уже звонила Баббе и Марку. Они сказали, что он ушел с тобой.

— Я разошлась с ним у вашего дома, — она не стала говорит правду, потому что его мать раздражалась, когда кто-нибудь был в доме в ее отсутствие.

— Я останусь здесь, вдруг он просто опаздывает. Пожалуйста, дай мне знать, если узнаешь что-нибудь.

— Хорошо, — Коди прервала звонок и немедленно позвонила Калебу. – Эй, Ник с тобой?

— Нет, а что?

— Он пропал.

Калеб выругался.

— Начинаю поиски.

— Я тоже. Увидимся позже, — она отключилась и закрыла глаза. С помощью своих сил она пыталась обнаружить Ника. В этот раз не сработало. Она понятия не имела, где он.

К счастью, она дала ему свое кольцо выпускника. Он считал его обычным, но с помощью него она всегда могла обнаружить его. И она нашла его немедленно. Облегченно выдохнув, она позволила притянуть ему себя. Она появилась в темной аллее, которая была где-то в середине Квотер. Она огляделась вокруг, но ничего не увидела. Почему она здесь, если тут нет Ника?

Она уже была готова уйти, когда услышала тихий стон в тени.

— Ник?

Ответ был похож на ее имя, не произнесенное внятно. Возможно. Она не была уверена.

Ее сердце забилось от страха, она побежала на ориентир. Вначале, она увидела мусор на улице. Но поискав в нем, она обнаружила тело, частично покрытое отбросами.

Пожалуйста, пусть это будет не Ник…

Паника захлестнула ее, когда она откопала раненного человека. Маленькая лужица крови натекла вокруг его головы и плеч.

— Ник, выдохнула она, встав рядом с ним на колени, чтобы перевернуть его и удостовериться.

Да, это был он. Она смогла определить это по его безвкусной рубашке. Но его лицо было настолько разбито и кровоточило, что она могла распознать его лишь по одежде.

«Ладно, и как мне ему помочь?»

Если она перенесет его в госпиталь, то они немедленно поймут, что он не человек, уведомят органы и ее арестуют.

«Думай, Никода, думай».

Что делают люди, когда нужна помощь?

Скорая. Точно. Вот так. Она потянулась к телефону и позвонила 911. Через несколько минут ответила женщина.

Руки Коди тряслись, и она жалела, что не обладает силой, способной излечить Ника, чтобы тот не страдал. Ах если бы…

— Але, я нашла своего друга на аллее, где на него жестоко напали, и он истекает кровью.

— Он в сознании? – спросила оператор.

— Нет¸ мадам.

— Мне нужен ваш адрес.

Коди сжала зубы и воспользовалась своими силами, чтобы узнать местоположение. Она назвала его женщине, и в ожидании помощи оставалась на линии.

Она призвала кусок ткани, чтобы стереть кровь с его лица.

— Держись, Ник. За тобой уже едет скорая. Они будут с минуты на минуту.

Только, казалось, она ждала вечность.

Услышав приближающиеся сирены, Коди вышла на дорогу, посигналить скорой, чтобы те не пропустили аллею.

Они остановились на углу, прихватили ящик и последовали за ней к Нику, лежащему на земле.

— Что случилось? – спросила санитар.

— Не знаю. Я нашла его таким пару минут назад. Он должен был прийти за мамой на ее работу, и когда он не пришел, она позвонила мне, чтобы я помогла в поисках. Как только я откопала его в мусоре, сразу же позвонила вам.

— И кто ты?

— Его девушка, Коди.

Они опустились на колени рядом с ним, и начали изучать его состояние.

— Как его зовут? — спросила женщина.

— Ник, – мягко сказала санитар. – Ты слышишь меня, сынок?

— Я не дрался, — пробормотал он.

Санитары обменялись хмурыми взглядами.

— Ник, — женщина попробовала снова. – Меня зовут Патрис. Ты меня слышишь?

— Патрис, — сказал он устало.

— Хороший мальчик.

Мужчина убежал за носилками, а Патрис осталась рядом, чтобы сделать ему укол в руку.

— Можешь сказать, сколько лет Нику?

— Ему пятнадцать, — ответила Коди.

— Спасибо, — она прицепила бандаж на шею Ника, пока говорила с Коди.— У тебя есть номер его матери?

— Да.

— Может позвонишь ей, пока я позабочусь о нем? Скажи, что мы отвезем его в Благотворительную Больницу, и нам нужно будет, чтобы она подписала бумаги.

Пока они стабилизировали его состояние и положили его на носилки, Коди позвонила.

Она закончила говорить, когда они подошли к ней с Ником. Он потянулся и взял ее за руку.

— Все будет хорошо, милый, — уверила она его.

— Ты поедешь с нами? – спросил мужчина.

— Да, если можно.

Они поместили Ника в скорую, женщина ушла на переднее сиденье, а мужчина остался с ними сзади. Коди села у двери, а санитар продолжил ухаживать и проверять сердцебиение Ника.

— Даже не представляю. Он должен был выполнить небольшое поручение, но так и не появился. Его мать позвонила мне, и я пошла его искать. Чудо, что я нашла его.

— Да, ему точно повезло, что ты нашла его.

Ник пытался заговорить, но на нем была кислородная маска и они не могли его понять. Санитар убрал ее.

— Что такое, Ник? – спросила она.

— Скажи… — он закашлялся, затем застонал. – Скажи ей, что я не дрался.

— Скажу, — санитар вернул маску на лицо Ника. – Ты это слышала?

— Да, только я не та «ей», которую он упоминал. Он имел в виду его мать. Они недавно поссорились, и он ей обещал, что больше никогда не будет драться.

Она сморщилась, осматривая причиненный ему вред. Это было жестоко.

Санитар потянулся над Ником к своему ящику за ампулой.

— Без обид, парень, но нужно было драться в ответ. Я думаю, они бы не причинили тебе такой вред тогда. По крайней мере, ты бы получил личное удовлетворение.

Коди не могла не согласиться. И она не могла понять, почему он позволил избить себя так сильно.

«Плевать на маму, Ник, мне так хочется ударить тебя за это».

Но именно эту часть она и любила в нем. Когда он давал слово, то держал его.

Положив руку ему на ногу, она закрыла глаза и воспользовалась своей силой, чтобы узнать что случилось. Она увидела, как Бристол ударил Ника по голове доской, которую подобрал на аллее. Ника застали врасплох, он буквально ослеп от подлого неожиданного нападения и упал на землю. Глаза Бристола сверкали убийственной яростью, и он не дал ему не единого шанса на пощаду. Он продолжал лупить Ника доской, нанося удар за ударом, не позволяя даже закрыться. Все что Ник смог – свернуться в комочек, чтобы защитить себя. Оцепенелый и дезориентированный от серии ударов, Ник не смог позвать на помощь, прежде чем отключился на аллее.

Сжавшись от ужаса, она, наконец, увидела, как разум вернулся в глаза Бристола. И только тогда Бристол запаниковал, осознав, как сильно избил Ника. Напуганным тем, что Ник умер или умирает, он схватил кошелек Ника, и забросал его тело мусором. Затем он сбежал, оставил Ника истекать кровью на холодной дороге.

Коди никогда не хотела навредить кому-либо так сильно, как хотела сделать это сейчас с Бристолом. Как можно быть таким хладнокровным? Он знал Ника многие годы. Он посещал с ним кучу уроков, и на нескольких даже был его партнером.

Но Бристол видел основание избить Ника, а это самая опасная из эмоций. Когда кто-то, не важно чем объясняют свои причины, считают, что в праве сделать что-то другому, они становятся невообразимо жестокими. Бристол думал, что Ник соврал о нем, и вместо того, чтобы поверить, что Ник говорит правду, он безжалостно избил его, лишь по той причине, что считал, что Ник этого заслуживает.

Ее подташнивало от этого, она отпустила Ника и сосредоточилась на том, чтобы он почувствовал себя лучше.

Когда они приехали в госпиталь, и персонал задал ей вопросы о нем, они увезли его в комнату, куда ей был запрещен вход, и она вспомнила, что нужно позвонить всем и рассказать, что случилось. Калеб появился рядом с ней в тени комнаты ожидания, прежде чем она успела закончить речь.

— Он в порядке? – беспокойство в его голосе удивило ее. Манера, с которой Калеб разговаривал и обращался с Ником, говорила о том, что тот едва его переносит. Но ничего подобного не было сейчас, в его манере разговора или жестах.

Калеб определенно переживал.

Ух ты…

Коди положила телефон в сумочку.

— Мы знаем, что он не умрет от обычных побоев, но человек, который атаковал его, превратил его в котлету. Он выглядит ужасно.

Калеб подозрительно сузил свои прекрасные карие глаза. Так как она знала, кем он был на самом деле, ей легко было глядеть сквозь его человеческую красоту, но сейчас, когда он позволил соскользнуть своей защите и она увидела, сердце, способное переживать под аурой демона, то для нее он стал таким же привлекательным, как и Ник.

— Ты уверена, что его атаковал человек? – спросил Калеб.

— Точно. И я думаю именно поэтому он и пытался избежать драки. Если бы это был один из нас, уверена, Ник бы схлестнулся с ним.

Калеб издал раздраженный звук.

— Я бы убил его мать за ее последний всплеск глупости, но…

— Понимаю. Я тоже недовольна ей сейчас.

И после упоминания матери, наконец, появилась Чирайз. Она остановилась в двойных дверях, выискивая знакомые лица. Когда она увидела их двоих в дальнем углу, то полетела к ним. Светловолосая, худенькая и крошечная, она была абсолютна красива, не смотря на слезы, которые струились по ее щекам.

— Где ты нашла моего малыша, Коди?

— На аллее улицы Роял. Не далеко от магазины Лизы.

Меньяра прибыла как раз вовремя, чтобы услышать ответ. Она была не выше Чирайз, и точно такая же худенькая, у нее были темные косички, перевязанные красным шарфом, а одета она была в красную блузу и джинсы.

— Ох, мой бедный Ники, — выдохнула она.

Что-то в ее глубоком голосе всегда напоминало Коди о Эрте Китт[16].

Чирайз повернулась к Меньяре, и ее слезы побежали еще сильнее.

— Кто мог такое сделать с моим Страшилкой? Почему, Менни, почему? Чушь какая-то. Мой Страшилка такой милый мальчик, а я была с ним резка, когда он позвонил мне и сказал, что собирается поработать, а потом придти за мной. Клянусь, я больше никогда не буду на него орать. Просто скажи мне, что с ним все будет хорошо.

— Я надеюсь, Чир. Правда.

Коди начала объяснять, что случилось во время драки, но потом подумала получше. Раз уж она там не присутствовала, то не могла сказать ни единому человеку, откуда она знает детали, когда прибыла туда через час после всего.

Поэтому она остановилась на самом лучшем объяснении, чтобы успокоить его маму.

— Похоже на ограбление.

Ноги Чирайз подкосились. Калеб метнулся как молния, чтобы поймать ее и не дать удариться о пол. Он обхватил ее руками, затем перенес на пустой стул, где оставил ее на попечение Меньяры.