Без имени

Глава 4. Полна сюрпризов

Лейб с трудом разлепляет глаза. Кажется, что прошло всего мгновение — бесконечно муторное, тяжкое — с тех пор, как он сквозь гул в ушах, грохот и визг слышал команду к отступлению. Но теперь вокруг тихо. А может, Лейб просто оглох.

Темно. Так темно, что Лейб едва-едва видит очертания камней вокруг. И холодно, так холодно, что хочется сжаться в комок. О, Лейб даже подумать не мог, что в Тайко может быть так! Это всё горы?

Лейб пытается подтянуть колени к груди и тут же сдавленно сипит от боли, резкой, словно кто-то стукнул молотком. Кажется, болит всё сразу, абсолютно всё тело. Лейб закричал бы, если б смог, но горло дерёт, а вдохи даются с трудом. Запоздало вспомнив, что рядом всё ещё может быть кто-то, Лейб вцепляется зубами в рваный край рукава и старается снова замереть так удачно, чтоб ничего не чувствовать.

Колотит.

Мысли ворочаются с трудом, вязкие, как противный тонизирующий отвар, который готовил Герзе из какой-то бурды.

Герзе.

Ранд скомандовал отступление — наверное, решил, что Лейб и так погибнет: после того как упала с платформы его проводница, после того как появились эти Хратовы звери. Решил, что Лейб не стоит таких потерь. Но Герзе — о, Герзе вряд ли оставит его вот так. Он вернётся и проверит, действительно ли от Лейба ничего не осталось. Наверное, Герзе уже отправил второй отряд. Есть ли у Лейба тогда хоть какие-то шансы? Жива ли Рури? Вряд ли. Может быть, лучше так и остаться лежать здесь, потому что бессмысленно шевелиться. Может, Герзе всё-таки не убьёт его сразу, даст закончить проект.

И больше ни на минуту не спустит с Лейба глаз, не даст ни единого шанса выжить. Теперь, после всего, Герзе убьёт его точно, стоит Лейбу только завершить начатое. Он не помнит, чтоб Герзе когда-либо кого-то прощал.

Стиснув зубы, Лейб пытается перевернуться, чтоб дотянуться до сумки. Левая рука не слушается, и он тихо и беспомощно скулит.

Что, если звери не ушли и поджидают где-то внизу? Могут ли они вскарабкаться сюда? Такую Хратову срань Лейб раньше не видел и понятия не имеет, чего ждать.

Если Рури мертва, он никогда не выберется из этих гор. Никогда.

Лейб протаскивает сумку по камням, уже не особо заботясь об инструментах.

А Рури хотела, чтоб он починил генератор. Стоило ли оно того?

Справляться с застёжками одной рукой трудно, кажется, на это уходит вечность. Наконец, исколов пальцы осколками пластин, Лейб вытаскивает пистолет.

Сможет ли он вообще прицелиться в таком состоянии? Одной рукой, с жутким тремором.

Какой-то жалкий метр до края уступа превращается в мучительно бесконечный путь. Когда Лейб наконец доползает, всё вокруг кружится, словно грёбаная карусель, рассыпается на искры, и в какой-то момент Лейбу чудится, что он сорвался и падает. Кажется, он выключается на какое-то время.

Открыв глаза, Лейб снова обнаруживает себя на краю уступа. Пистолет лежит под рукой. Лейб даже не помнит, заряжен ли.

Подтянувшись ещё немного, он наконец оглядывает место битвы. Первой Лейб видит Рури, замершую на земле, будто сломанная кукла. Потом — два огромных мохнатых тела. Лейб вглядывается, как только может, пытаясь понять, мертвы они или просто спят. Наконец, не заметив никакого движения, обводит взглядом растерзанные человеческие тела вокруг. Как назло, выходит из-за облака луна, подсвечивая остатки звериного пиршества.

Кровавый перевал…

Не выдержав, Лейб выкашливает за край скудный перекус, который успел ухватить в дороге. Легче не становится, зато пистолет едва не выскальзывает из пальцев, да и сам Лейб опасно накреняется.

— Рури… — тщетно и беспомощно хрипит он, цепляясь за камни. — Рури!

Рядом с остальными она выглядит удивительно нетронутой, будто звери не посмели коснуться её.

— Рури! — повторяет Лейб снова и снова, боясь толком поднять голос.

Даже будь она жива, вряд ли разобрала бы.

На какое-то мгновение Лейб ощущает себя потерянным ребёнком. Как когда пошёл за запчастями с дедом и заблудился среди груд металлолома.

— Рури, ты слышишь меня? Рури!

— Я слышу, Лейб, — отзывается она так тихо, что Лейб не уверен, не показалось ли ему.

Может, это просто галлюцинации, игры воспалённого мозга.

Лейб замирает и замолкает, вслушиваясь. То ли кажется, то ли рука Рури и правда немного сдвигается.

— Рури? — неуверенно зовёт Лейб снова. — Ты… ты можешь встать?

Ну конечно, проси больше. Что за глупости он говорит…

— Не знаю, — хрипло отзывается Рури наконец, и теперь Лейб уже уверен, что не ослышался. — Подожди.

— Да, да… Послушай, Ранд и остальные ушли… но Герзе отправит новый отряд. Я уверен. Нам надо… надо убираться отсюда.

Рури молчит.

Лейб оглядывает склон. Ну нет, с одной рабочей рукой, с едва шевелящимся телом и головокружением он ни за что не слезет. Разве что разобьётся окончательно.

— Я не знаю, как спуститься, Рури… — За эту детскую беспомощность в голосе даже самому становится стыдно.

— Подожди, Лейб, — повторяет Рури.

Он разбирает, как она приподнимается на локтях, с явным трудом, но лучше, чем Лейб ожидал. Останавливается. Отстёгивает ремни всё ещё кое-как держащегося на спине контейнера. Лейб слышит, как Рури тихо и недовольно шипит. Всё-таки, если б он выбирал ей прозвище, дал бы что-то, связанное с кошками. Не похожа она на мула, даже если сильная и упрямая. Гибкая, выворачивающаяся из рук.

— Что у тебя в контейнере? — Лейб не особо надеется на ответ.

Рури неожиданно смеётся. Получается это так, будто совсем непривычно ей. Как-то хрипло, шершаво.

— Лекарства для Мейто. Придётся всё-таки платить неустойку.

Лейб ожидает, что Рури вскроет свой груз — ей определённо нужна первая помощь. Но вместо этого Рури садится, неловко привалившись боком к контейнеру, и в который раз принимается ковыряться в браслете. Удивительно, что он вообще ещё работает, учитывая, как по-варварски она его включает. Надо будет всё-таки посмотреть потом. После всего, если они выживут. Если Рури часто делает как сегодня, там пластины должны быть уже почти в хлам.

Лейб прикрывает глаза. Во рту кисло. Кости ломит.

Кажется, он засыпает ненадолго, а просыпается от тихого-тихого гудения рядом. Рури сидит на потрескивающей рябью платформе, медленно-медленно подползающей к краю уступа.

— Ты сдурела? — только и может выдохнуть Лейб.

— Нет, — невозмутимо отвечает Рури.

Дождавшись, когда нестабильный диск поравняется с землёй, вталкивает на край уступа контейнер, затем вползает сама, едва не отдавив Лейбу ногу. Не извиняется.

— А если б браслет снова вырубился?

Рури кривится — Лейб угадывает это в отсветах.

— Пришлось бы кидать в тебя лекарства, — шутит она.

Лейбу хочется думать, что шутит.

Рури что-то проворно нажимает на светлых боках контейнера, обеими руками сразу. Крышка приоткрывается с щелчком, но распахнуть её стоит труда — очевидно, что-то всё-таки поломалось при падении. С одной стороны красуется вмятина. Видать, не очень-то хорошо снабжают курьеров в конторе Рури. У тех, кто тусовался в Карси, оборудование было не в пример лучше.

А ещё, кажется, что-то там протекло или вроде того. Навязчивый медицинский запах обволакивает так, будто Лейб сам провалился в один из пузырьков. И его качают, качают волны…

Укол в плечо приводит в чувство. Во рту вязко и горько — видимо, Рури успела влить что-то. Лейб закашливается, и она на всякий случай помогает перевернуться набок.

Руки у Рури холодные, а одежда перепачкана кровью. Лейб хочет сказать, что Рури не мешало бы позаботиться и о себе, но слабость накатывает и мешает открыть рот. Неважно. Рури не маленькая и вроде не выглядит кем-то, кто отдаст последнюю рубашку. Наверняка сама знает, что ей нужно, и успела принять что-нибудь, пока Лейб был в отключке.

Сквозь полуприкрытые веки Лейб различает, как Рури роется в его сумке.

— Что ты… делаешь? — всё-таки заставляет себя спросить Лейб.

— Перекладываю вещи. Что из этого тебе будет нужно, чтоб починить генератор, Лейб?

— Ты долбанутая, — шепчет он.

Вот сейчас бы печься о каком-то генераторе.

— Я возьму только нужные вещи. Слишком много нести.

Лейб пытается приподняться на локте. Бросить его инструменты, вот ещё!

— Выбрось разбитое. Остальное я понесу, — бурчит Лейб.

Рури качает головой.

— Ты собираешься нести сумку, пока я несу тебя?

— Не надо меня нести…

— Лейб, ты сам сказал, что Герзе пришлёт людей снова. Нет времени ждать, когда ты встанешь на ноги. Если не хочешь выбирать, я просто выброшу всё.

Она подхватывает лямку с явным намерением скинуть сумку к телам внизу.

— Нет, стой! Дай сюда… Вот, это и это. И… и это ещё.

Лейб с болью смотрит на родные вещи. Так обидно бросать их, хоть плачь.

Рури кивает и перекладывает выбранное в контейнер, на освободившееся место. Вертит в руках пистолет, явно не зная, стоит ли убрать и его тоже.

— Я заправлю за ремень, — поспешно вызывается Лейб.

Хотя на месте Рури оставил бы оружие себе.

Она медлит. Снова кивает и протягивает пушку. Выгребает из карманов сумки деньги, кладёт рядом с Лейбом. Наконец подползает к краю и, примерившись, забрасывает сумку прямо в кровавое месиво.

— Зачем так? — растерянно выдыхает Лейб.

— Может, решат, что тебя тоже съели. …Но скорее нет.

Покорёженная крышка контейнера не хочет вставать в пазы, Рури наваливается на неё всем весом и раздражённо пыхтит, пока не раздаётся щелчок. Ловкие пальцы тут же снова выстукивают команды.

— Опять эта штука? — возмущается Лейб, глядя на всё ещё немилосердно сбоящий диск.

— Опять эта штука, — повторяет Рури как будто не без удовлетворения.

— Я не полезу на неё.

— Я не буду ждать тут Герзе. Желаешь расторгнуть сделку?

Лейб скрипит зубами, и Рури снова довольно кивает. Помогает ему перебраться на платформу — Лейб всё больше чувствует себя кулём картошки, который Рури взялась доставить. Вот что значит — связаться с курьером!

Круг совсем небольшой, они едва умещаются на нём вдвоём. Рури стягивает свою хламиду, остаётся в мешковатой футболке и широких штанах.

— Ты чего?

— Если снова отключишься, можешь упасть.

Она споро обматывает их обоих вокруг пояса своей одеждой — теперь они оказываются спиной к спине. Контейнер Рури берёт на колени.

— Ты замёрзнешь. Ночь холодная, будто мы на грёбаном севере! Представить не мог, что тут так бывает.

Рури не отвечает.

Платформа вздрагивает и двигается почему-то вверх. Лейб видит, как Рури придерживается одной рукой за скользящие мимо камни.

— Это чтобы падать больнее было? — устало спрашивает Лейб, кивая вниз.

Рури как-то понимает, о чём он.

— Нижней дорогой нельзя. Там скорее найдут. И бродят три тайва.

Лейб передёргивает плечами. Тут же охает от боли. Хотя, на удивление, она стала куда слабее, и в голове прояснилось. Похоже, Рури вколола ему какой-то допинг.

Они ползут так целую вечность, в едва меняющейся темноте, под порывами дрянного пробирающего ветра. Лейб даже примерно не может сказать, сколько проходит времени.

Платформа иногда подрагивает, всякий раз заставляя напрячься.

Наконец она замирает. Потом, словно подумав, неловкими рывками вкатывается на небольшое плато, поросшее какой-то дрянью. Та цепляется к одежде, остаётся мелкими колючками, пока Лейб и Рури развязываются и неловко слезают наземь.

Всякий свет гаснет, и темнота снова кажется чернильной. Лейб теряется и замирает, пока запястье не обхватывают холодные пальцы.

— Вставай, Лейб. Обопрись об меня. Надо идти.

Лейб вслепую находит подставленное плечо Рури. Они поднимаются вместе и бредут куда-то, иногда запинаясь. Запинается в основном Лейб, конечно. Рури опять каким-то образом разбирает дорогу, в то время как его глаза только едва-едва привыкают к темноте.

Идти выходит довольно легко. Интересно, сколько ещё продержится эффект лекарств?

Приободрившись, Лейб даже собирается заговорить снова, но Рури, словно почувствовав, зажимает ему рот ладонью. Резко уходит вбок, так что Лейб едва не валится с ног, и заставляет примкнуть к нагромождению камней, видному смутным силуэтом. Причину Лейб едва угадывает: по лёгкому гудению на грани слуха, чему-то сродни вибрации, от которой на загривке встают волоски. Едва заметной тени на тёмном небе.

Ну да, логично. Герзе послал кого-то на флаере.

Он пролетает низко и в стороне — очевидно, ребята не хотят попасться на глаза кому-нибудь не тому или врезаться без огней на высоких путях, но здесь, внизу, боятся повторить судьбу Рури.

Удивительно, всё-таки, что она, похоже, даже ничего не сломала при падении. Наверное, Лейб переоценил высоту со своим головокружением, или Рури удалось затормозить чем-нибудь.

Она снова тянет за собой.

Говорить больше не хочется. Флаер пролетает ещё несколько раз, и всякий раз Рури, будто предчувствуя, успевает увести за собой в какое-нибудь укрытие. Но небо постепенно светлеет. С восходом солнца они станут гораздо заметнее. И маскировку нельзя включить — наверняка Герзе обшаривает окрестности локаторами вдоль и поперёк.

— Что будем делать, когда рассветёт? — не выдерживает Лейб.

Действие допинга уже заметно ослабло — снова слегка ведёт, понемногу наваливается свинцовая тяжесть и боль. Кажется, поднимается жар.

— Идти, — лаконично отвечает Рури. Подумав, добавляет: — Они не станут летать по светлому. Мы уже почти на территории Сейги. Им нельзя крутиться так близко.

Лейб наконец вспоминает, где слышал это имя.

— Сейга? Погоди, ты говорила с той самой Сейгой? Которая держит треть севера Тайко?

— С ней.

Лейб присвистывает. Хоть все местные банды и близко не могут тягаться с Герзе, для Тайко, поделенного на части не хуже лоскутного одеяла, кто-то вроде Сейги — видная фигура, насколько помнит Лейб.

— Да ты полна сюрпризов, Рури.

Она то ли закашливается, то ли смеётся.

— Ты даже не представляешь, Лейб.

Солнце садится где-то между розовыми в дымке горами и уже посверкивающими огнями Карно. Мабья угрюмо поглядывает на небо, на всё ещё пустую дорогу от города.

Есто должен был вернуться к полудню, даже прежде Ксато, в одно и то же время заглядывающего за собранным нарьяном. Ксато приехал и рассказывал небылицы: якобы на тракте кто-то видел тайвов, в два раза больше обычных, с алой шерстью, с клыками с ладонь. Мабья посмеялась, как смеялась с самого детства, когда ещё не Ксато, а его родители ездили на той же тарантайке и порой подвозили Мабью в город — в школу, тогда ещё государственную. Ксато собирал глупые страшилки, словно репьи, и каждой верил, и пересказывал Мабье. И глаза у него делались такие большие-большие — прямо как сегодня, когда говорил про тайвов. Мабья проводила Ксато и отругала про себя Есто, наверняка задержавшегося в городе. Представила, как он отирается опять у каких-нибудь магазинов, глядя на выходящих людей голодными глазами. Помянула Гатью и вернулась к делам — ещё нужно было перебрать сложенный на сушку тинкан, покопаться в заглохшей старенькой поливайке, плюющейся песком вместо воды второй день. Приготовить ужин, проверить, притрагивалась ли Рисна к заданиям из школы — теперь уже спонсируемой Сейгой, а не давно не существующим правительством.

День склонился к вечеру, и сейчас Мабья, как дура, сидит на веранде, будто дел у неё нет. Любуется закатом, думает о гигантских алых тайвах и глупом Есто, который так давно не встревал в неприятности, что теперь уж, конечно, не встрять не мог. Рисну усадила-таки за уроки, а делает ли, нет — неизвестно. Ну хоть не нагнетает тут своими вздохами и вопросами невпопад.

От характерного скрипа отъезжающих в сторону задних ворот Мабья подбирается. Поднимается на ноги, на всякий случай прихватив из потайного ящика пистолет, и тихо идёт кругом дома. Расслабляет плечи, приметив на заднем дворе светлую макушку Есто. Волосы Есто остались от Дайно, а тот их получил от бедового отца-меканца. Только у Дайно волосы напоминали выгоревшую траву, а у Есто больше похожи на седину. Так решила для себя однажды Мабья, потому что не было сил снова и снова узнавать в нём Дайно со спины.

Вот же, обрадовалась, старая дура. А у Есто вся одежда изгваздана, будто его по камням вазюкали — и пыль, и кровь. А что это он тащит за собой на платформе?

— Гатья тебя спьяну сделала! — в сердцах бросает Мабья, откладывая пистолет на прикрытую бочку и подходя ближе. — Что снова с тобой приключилось?

Есто чуть наклоняет голову набок и виновато улыбается.

— Неприятности, как ты грозила. Мне нужно отдохнуть, Мабья. Хотя бы немного. Не спрашивай.

Мабья досадливо всплёскивает руками, но действительно не задаёт вопросов. Есто говорил как-то, что каждый вопрос — как будто прикладывают кусочек металла, и он сначала всё нагревается, если не отвечать, а потом, если перетерпеть, снова остывает и пропадает вовсе.

— Горе ты, Есто… — вздыхает Мабья.

Он не обижается и, кажется, вовсе пропускает мимо ушей.

— Не приезжала Сейга? — спрашивает обеспокоенно.

— А…

«А должна?»

Мабья вовремя проглатывает вопрос.

— Не приезжала.

— Плохо. — Есто качает головой.

Мабья только теперь присматривается как следует к его ноше и снова всплёскивает руками. Бледный меканец, такой же грязный, как и Есто, едва дышит и выглядит немногим лучше трупа.

— Гатья тебя побери, это ещё кто? — забывшись, выдыхает Мабья.

— Это Лейб. — Есто виновато пожимает плечами. — Его надо вылечить. Он обещал починить генератор.

Бегло оглядев Лейба, Мабья едва удерживается от совета, что стоит Есто сделать с этим треклятым генератором. Не то чтоб из вежливости — просто порой не знает, как буквально этот малохольный воспримет слова.

Лейб же вдруг дёргает головой, бормочет что-то по-мекански, не открывая глаз. Вроде спрашивает, где он. И зовёт кого-то… «Рури» — это имя же? У Дайниного отца так звали бабку.

— Ты опять не сдержался. — Мабья не спрашивает, просто отмечает вслух. — Ну и как тебе очередное чужое имя?

Она не может удержаться от укора. И от мыслей: кем Лейбу была эта Рури? Как он её потерял?

— Жмёт, — тихо признаётся Есто. — И зудит.

Он чешет запястье — уже и так всё покрытое красными полосами.

— Ох, Есто! — Мабья в сердцах цокает языком. — Ладно, тащи в дом своего Лейба.

Есто кивает. Уже почти дойдя до крыльца, вдруг говорит на ходу:

— Меня не Гатья сделала.

— А кто?

— Шальрахи. Это он у южан был богом.