Без права на реабилитацию

Перед глазами читателей фотопортреты людей, на словах боровшихся за независимое украинское государство, а на практике шедших в прямо противоположном направлении — к безгосударственности и закабалению Украины иностранным капиталом.

Ни Михновский, ни Петлюра, ни их последователи, много рассусоливавшие о благе Украины, фактически пеклись только об имущей верхушке своей нации, о сохранении и увековечении на Украине власти украинских помещиков и капиталистов. К трудящемуся народу они относились как к быдлу, предназначенному трудиться на своих имущих хозяев и быть пушечным мясом, если возникнет необходимость воевать ради их же интересов, к тому же в большинстве своем (кроме Михновского и Петлюры) эти лица исповедовали и насаждали чуждую украинскому народу греко-католическую (униатскую) религию. Все это и обусловило крах украинского буржуазного национализма в годы Октябрьской социалистической революции и гражданской войны.

Народ, не получивший от буржуазно-националистических властей ни мира, ни земли, ни фабрик и заводов, пошел за большевиками. Напрасно Исаак Мазепа, один из деятелей Центральной Рады, сетовал на то, что «на Україну большовики прийшли, як чужа окупаційна сила, що у своїх змаганнях підпорядкувати собі Україну спиралася, з одного боку, на московські багнети, а з другого — на малу національну і політичну свідомість українських мас».

Национальной и политической сознательности как раз хватило украинским массам, чтобы распознать фальшивые призывы националистов к единству с его угнетателями и выбросить их на свалку истории. Владимир Винниченко был абсолютно прав, подчеркивая: «Большевики никогда не взяли бы власть на Украине, если бы их не поддержали украинские трудящиеся массы».

Самым важным уроком истории, которого не усвоили наши оппоненты, является ошибочность подхода к нации как к бесклассовому монолиту, в котором все социальные классы якобы объединены единым стремлением к независимому национальному государству. История доказала правильность Ленинских слов о том, что у каждого класса свое представление о государственности. Эксплуататорские классы проповедуют государственность буржуазную, основанную на господстве частной собственности, которая их кормит и обогащает за счет эксплуатации трудящихся. Трудящиеся заинтересованы в государственности социалистической, устраняющей эксплуатацию человека человеком и обеспечивающей реальное равенство людей.

Того единства классовых интересов, о котором гласят буржуазные пропагандисты, никогда не было и быть не может в антагонистическом буржуазном обществе. Это противоречие украинские буржуазные националисты «устраняли» путем устранения всех несогласных, т. е. идейных и классовых противников, обрекая всех уцелевших после кровавых расовых и этнических чисток и возвращения их в фашистское гетто, о чем так мечтал Дмитрий Донцов.

Все представленные здесь лица имеют солидный опыт таких чисток. Несмотря на разницу в годах и в социальном положении (Донцов — отпрыск богатого херсонского землевладельца, Петлюра — сын полтавского возницы) едины в том, что построение «самостійної української держави» возможно только насильственным, кровавым путем и непременно при помощи извне. Донцов убеждал: «Государственность Украине может вернуть только интервенция чужих держав». Основываясь на этом догмате они звали себе на помощь немцев, австрийцев, французов, поляков, американцев, никак не надеясь на «собственный» народ, который изгнал их и проклял.

И сколько бы они не горланили о том, что в 1991 году украинский народ якобы пошел за ними, и якобы благодаря им Украина стала самостоятельной державой, люди помнят и никогда не забудут того, что она сохранила свою государственность благодаря победе советского народа в Великой Отечественной войне. В противном случае, под властью украинских националистов она могла бы стать лишь провинциальной окраиной «Третьего рейха», поставщиком сельскохозяйственного сырья. Приглашаем наших читателей убедиться в этом, прочитав книгу о тех, кто возглавлял украинских буржуазных националистов, начиная с 1900 года до наших дней, кто кормил и кормит их своим идеологическим фальсификатом.

Безродный Е. Ф Николай Михновский

Николай Иванович Михновский имел импозантную внешность: крупный мужчина с торчащими в разные стороны усами и острой бородкой. Он обладал яркой манерой выступать перед людьми с завораживающими речами [1]. Поклонники называли его идеологом нового национализма соборной Украины. При всем этом о Михновском сохранилась крайне скромная информация. До сего времени не известна даже дата его рождения, крайне разноречивы слухи о причине его смерти.

Автор этих строк попытался представить политический портрет Михновского на основании сохранившихся публикаций его времени. Николай Иванович Михновский родился в 1873 году в селе Туровцы ныне Яготинского района Киевской области в семье священника. Его отец верно служил царскому трону в духе рабской покорности государственной власти. Духовные семинарии в Украине, готовившие молодежь к душепасторской деятельности, были твердыней всероссийского патриотизма и православия.

Лишь немногие их выпускники думали о преданности своему народу, Украине. К их числу относился и отец Михновского. Он не стал украинским националистическим деятелем, хотя всю жизнь пекся о своем народе. Духовное единство с крестьянами проявилось в отцовском воспитании сына Николая. Тот с детства рос в окружении своих ровесников — крестьянских детей. Отец послал его в Прилукскую гимназию. Здесь Николай создал кружок гимназистов, в котором изучались произведения Тараса Григорьевича Шевченко и других украинских авторов. К этому времени Николай начал задумываться о судьбе своего народа.

После окончания гимназии Николай поступает на юридический факультет Киевского университета. Он активно участвует в работе общественных организаций. Будучи в Каневе, он вместе со своими друзьями создает националистическую организацию «Братство Тарасовцев», члены которой клялись быть верными политическим идеям и заветам поэта. Так возникло немногочисленное братство единоверцев, строго хранившее тайну своей нелегальной деятельности. Однако полиция напала на след «тарасовцев» и приняла к ним меры устрашения. «Братство Тарасовцев» прекратило свое существование. Однако Михновский не отрекся от своих убеждений. После окончания университета он некоторое время, работал в Киеве адвокатом и поддерживал связи со студентами. Затем перебрался в Одессу, где также работал по специальности [2]. В 1898 году, будучи сотрудником одной из адвокатских контор, он сошелся с супругой своего начальника и в 1900 году увез ее в Харьков, имея намерение жениться на ней. Но отец Михновского, будучи благоверным священником, решительно выступил против брака своего сына с «чужестранкой» (избранница сына не была украинкой). Брак не состоялся, но все случившееся резко отразилось на сознании Николая. Он, как и его отец, начал осуждать браки с «чужаками», решительно выступать против смешанных браков [3].

В Харькове Михновский открыл собственную адвокатскую контору и возобновил политическую деятельность. В феврале 1900 года его усилиями была создана так называемая «Революционная украинская партия» (РУП), главным направлением деятельности которой было отвлечение украинской молодежи от работы в российских политических партиях и вовлечение их в политическую работу, направленную на создание украинского независимого государства. С этой целью в феврале 1900 года Михновский выступает с речами вначале в Полтаве, а затем и в Харькове на шевченковских собраниях. Прозвучавшие в этих речах идеи «самостійності» были подхвачены членами РУП. По их поручению Михновский пишет программную декларацию РУП под названием «Самостійна Україна» и в том же году издает ее массовым тиражом в виде брошюры. Большевистская газета «Искра» с полным основанием назвала ее «дикой шовинистической брошюрой». Не имея четкого представления о классовой борьбе как двигателе социального прогресса, Михновский стал на путь решительного отрицания марксистской теории классовой борьбы, ставя во главу угла консолидацию нации ради построения самостоятельного украинского государства. Главным врагом «украинства» он считал «чужие нации» — русских, евреев, поляков и призывал к бескомпромиссной борьбе с ними, отбрасывая в сторону наличие в них тех классовых прослоек, которые так же, как и украинцы ненавидели царское самодержавие и добивались установления в стране демократического строя. Однако Михновский не видел в них своих союзников. Он призывал украинских пролетариев бороться против российских пролетариев, которые, по его словам, находятся под опекой российских промышленников и банкиров. «Одним словом, говаривал Михновский, — украинская нация должна бороться против всех враждебных наций, независимо от того, какие классы наличествуют в них и за что они борются».

Как известно, РУП вскоре распалась на множество псевдо-социалистических партий. Одну из них, так называемую Украинскую народную партию (ПУП) возглавил Николай Михновский. Он разработал для нее 10 принципов, в которых отражено националистическое сознание их автора. Вот эти «принципы»:

1. Единая и неделимая — от Карпат до Кавказа — свободная Украинская Демократическая Республика — это национальный всеукраинский идеал.

2. Все люди — твои братья, но москали, ляхи и жиды — враги нашего народа. Они господствуют над нами и грабят нас.

3. Украина для украинцев, а по сему не сложим оружия, пока хоть один чужинец будет находиться на нашей земле.

4. Всегда и всюду пользоваться украинским языком. Пусть ни жена твоя, ни дети твои не позволят очернять себя чужеземцам-угнетателям.

5. Уважай деятелей родного края, презирай его врагов, отвергай перевертышей — отступников и хорошо будет твоему народу и тебе.

6. Не убивай Украину своим презрением к всенародным интересам.

7. Не становись ренегатом — отступником.

8. Не обдирай собственный народ, работая на врагов Украины.

9. Помогай своему земляку прежде всех.

10. Не бери себе супругу из чужеземцев, ибо дети твои будут тебе врагами.

11. Не дружи с врагами нашего народа, ибо это прибавит им силы и отваги; не поддерживай угнетателей наших, ибо сам предателем станешь.

Эти принципы Михновский адресовал представителям третьего поколения украинской интеллигенции, которая, по его словам, должна создать новую самостоятельную Украину. По его мнению, первое поколение украинской интеллигенции служило Польше, а второе — России.

Михновский и члены Народной Украинской Партии осуждали гетмана Богдана Хмельницкого за то, что он якобы «отдал Украину во власть московского царя», подписав Переяславский договор 1654 года.

В 1905–1909 гг. Михновский работает адвокатом, защищает интересы украинцев. Особый резонанс обрело его участие в суде по делу «Лубенских боевых дружин» (1909). Своей защитительной речью он вызвал сочувствие к подсудимым и они были оправданы судом.

Во время выборов в первую государственную думу Михновский активно потрудился в пользу украинских кандидатов от Полтавщины и все они были избраны в Госдуму.

С началом Первой мировой войны Михновский был призван в царскую армию. В звании поручика он служил в судах Северного фронта. Защищал солдат, обвиненных в дезертирстве, саботаже и прочих преступлениях. Находился под пристальным надзором царской жандармерии и тайной полиции. Накануне революционных событий 1917 года Михновского перевели в распоряжение Киевского военного окружного суда. Свержение царского самодержавия он воспринял как реальный шанс для образования самостоятельного украинского государства. В Киеве Михновский нашел своих единомышленников и вместе с ними начал инициировать создание Украинской Центральной Рады. В марте 1917 года он нашел общий язык с членами Общества украинских поступовцев. Вместе с ними инициирует создание украинской армии. 19 марта 1917 года Михновским было созвано первое украинское подготовительное вече, в котором участвовали 211 украинских военных. 29 марта Михновский созвал широкий военный совет Киева и его окраин. Председателем совета был избран полковник П. Волошин, начальником штаба — сотник О. Сахно-Устимович, секретарем — поручик Михновский. 18 мая 1917 года по инициативе Михновского в Киеве собрался Первый Всеукраинский Клуб имени гетмана Полуботка, делегировавший Михновского в Центральную Раду. 18 июля 1917 года Михновский выступил инициатором восстания полуботковцев, стремившихся провозгласить Украину самостоятельной державой. Однако украинские власти сочли такие действия «некорректными», и восстание было отменено. Михновский был отправлен на Румынский фронт. Когда немцы, оккупировавшие Украину, свергли Центральную Раду и установили гетманат во главе с Павлом Скоропадским, Михновскому был предложен пост министра внутренних дел. Однако он это предложение не принял под тем предлогом, что ему нужны не должности и чины, а независимая Украина. Со временем ему предложили должность «бунчужного» товарища, то есть советника гетмана. Но и на этот раз он отказался [4].

После установления на Украине Советской власти Михновский был арестован за свою националистическую деятельность, но вскоре был освобожден из-под ареста. В 1919 г. он переболел тифом и после выздоровления уехал на Кубань, где работал в кооперации и в школе. В апреле 1924 года возвратился в Киев, остановился у друзей. Как отмечал П. Павелко в статье «Последняя встреча с Михновским», последний напоминал тех средневековых королей или герцогов, место которых на гравюрах и картинах. Он курил трубку. Глаза и голова были те же, что и, в молодости. Интересовался он настроениями молодежи, более всего студентов. Долго бродил по городу, вел разговоры с разными людьми и на самые различные темы. Был бодр. «Мы расстались с ним и никто не мог бы и подумать, что этот человек покончит с собой». Он повесился в саду на лоне цветущей весенней природы. Похоронили его на старом Байковом кладбище — там, где обычно хоронят самоубийц [5].

Видимо, веселость Михновского накануне его смерти никак не отвечала его внутренним переживаниям.

1. Провідники духовності України. К., 2003, — С. 70.

2. Мірчук П. Микола Міхновський. Апостол української державності. — Філадельфія (США), 1960. — С. 23–25.

3. Історія України в особах XIX–XX століття. — Київ, 1999. -С. 263. «Краківські вісті», 1941, 18 травня.

4. Енциклопедія українознавства. — Нью-Йорк, 1966. Т. 5. -С. 1616.

5. Краківські вісті, 1944. 19 липня.

Ткаченко Г. С Дмитрий Донцов

Дмитрий Донцов (1883–1973) оставил о себе память как основатель идеологии украинского фашизма, именуемого украинским интегральным национализмом. Родился на Херсонщине в семье крупного землевладельца (владел 1500 га пахотной земли). Семья Донцовых была русскоязычная [1]. Она чтила свои российские корни, в ней никто не говорил по-украински. Окончив гимназию, Дмитрий Донцов поступил в Петербургский университет на юридический факультет. В годы учебы в Петербурге примыкал к революционному движению. В Киеве поддерживал контакты с активом Украинской социал-демократической рабочей партии.

В 1917 году во Львове защитил диссертацию и стал доктором права. В 1921 году в Вене сблизился с приверженцами украинской греко-католической веры. В том же 1921 г. прибыл во Львов и по поручению Евгения Коновальца стал редактором «Літературно-наукового вісника», усвоив галицийский диалект.

Д. Донцов менял свои взгляды в зависимости от политической ситуации: в 1917 г. он был сторонником Украинской народной республики М. Грушевского, С. Петлюры, В. Винниченко, в апреле 1918 года переметнулся на сторону атамана Павла Скоропадского, а затем петлюровской Директории. В начале 1920 года перешел на позиции украинского национализма фашистского толка, стал его идеологом.

В годы Первой мировой войны по заданию австрийской и германской разведок Донцов занимался идеологической обработкой военнопленных русской армии украинской национальности с целью привлечения их к участию в боевых действиях против России. В 1918 году по поручению командующего оккупационными войсками генерала Айхгорна возглавил пресс-бюро ставленника оккупантов гетмана Скоропадского. Позже прислуживал панской Польше, гитлеровской Германии…

Словом, Донцов всегда оставался сыном своего класса. В своем творчестве он опирался на идеи и методологические установки Макиавелли, Шопенгауэра, Ницше и Моски. Но ближе всех он был к идеологу украинского монархизма Вячеславу Липинскому, «обосновавшему» право имущей элиты на монопольную власть в Украине и эксплуатацию трудящихся масс. Донцов, хотя и не был членом ОУН, но весь свой творческий потенциал отдал этой политической организации, стремившейся к завоеванию власти на Украине с помощью Германии. Он теоретически обосновал основополагающий принцип украинского интегрального национализма о господствующей и направляющей роли ОУН в построении украинской независимой державы. Это так называемый «провідницький принцип», или фюрер-принцип, согласно которому, построение независимого украинского государства должно начаться с осознания творческой роли избранного меньшинства нации, обладающего такими качествами, как беспредельная преданность национальной идее, осознание своего превосходства перед всей нацией, уверенность в своей правоте. Они противостоят «серой массе» большинства и способны подчинить это большинство своей воле и повести за собой.

Что касается самой национальной идеи, то она, по словам Донцова, должна быть построена не на разуме, а на своей воле, не на правиле, а на бездоказательном порыве, не нуждающемся ни в каких аргументах.

Народным массам Донцов, как и его предшественник В. Липинский, отводит роль пассивной, инертной хаотической стихии, неспособной к какой бы то ни было целенаправленной деятельности и пригодной только трудиться на отведенном участке земли. С нескрываемым цинизмом Донцов называет их «гречкосіями, нуждающимися в жестком руководстве и кнуте».

В работе «Націоналізм» Донцов рисует образ новой (фашизованной) Украины, основу которой призваны составить «правящая каста новых рыцарей, лучших людей, воинственная церковь, борьба с духом Востока в форме социализма, духовность, бог, Отчизна» [2].

Непременным качеством новой элиты, по Донцову, должно быть презрение к другим народам, жажда их уничтожения. Так, в документе, принятом на Чрезвычайном сборе ОУН-Бандеры в Кракове в апреле 1941 года под названием «Політичні, війскові та пропагандивні вказівки для членів ОУН на час війни», объявлялась тотальная война всем национальным меньшинствам на Украине: «москалям», «полякам» и «жидам». Их, как сказано в этом документе, надлежит уничтожить. Уничтожению в первую очередь подлежит интеллигенция этих нацменьшинств.

В своих произведениях «Історія розвитку української державної ідеї», «Підстава нашої політики», «Націоналізм», «Хрестом і мечем» и др., обращенных к украинской национальной элите, Донцов обосновывает курс на социальную дифференциацию, разжигание национализма, нагнетание вражды и ненависти к русскому народу. Пытается насадить в общественном сознании культ Мазепы.

Уже после Второй мировой войны Степан Бандера повторил слова Донцова: «Врагом был не только данный режим — царский или большевистский; сама московская нация».

Донцов ратует за возвращение к прошлому, к «старокиевской державе», за возрождение частной собственности, за отмежевание от «чужої мудрости», т. е. марксизма-ленинизма. Его «самостійна Україна» — тоталитарное государство военной диктатуры, неизменный признак которого — национальная однородность, полная дискриминация других наций и т. п. Главная цель такого государства — создание «сильной и монолитной» украинской нации, которая навсегда сохранит «иерархию социальных сословий», иначе говоря — социальное неравенство.

Даже набившие руку на «очищении от фашизма» украинского национализма авторы «Енциклопедії українознавства» вынуждены признать, что основой нациократического строя (т. е. буржуазнонационалистического строя на Украине. — Ред.) должна стать власть одного движения (монопартийность) и «провідницький принцип». В будущей Украине отводилось место только одной политической организации, которая составила бы своеобразный орден «лучших людей», а аппарат власти должен творить иерархию «проводников» во главе с вождем, который объединит в себе функции лидера движения и главы государства. Все эти принципы и установки были положены в основу первой (1929) и второй (1939) программы ОУН.

Такое понимание политической организации общества свидетельствует о родстве украинского интегрального национализма и фашизма. Бывший член Центрального провода ОУН А. Луцкий справедливо отметил: «Идеология ОУН формировалась в период усиления германского национал-социализма и итальянского фашизма. Именно потому, что украинский национализм развивался под влиянием этих течений, между украинским национализмом и германским национал-социализмом так много общего».

Исходной методологической установкой, легшей в основание националистической доктрины, стало признание в качестве источника и движущей силы развития человеческого общества борьба между нациями, возведение в абсолют идеи национальной розни и вражды. Призыв Донцова «пустить кровь чужакам» восприняли не только члены националистических организаций, но и клерикальное духовенство. Именно эта среда рекрутировала значительное количество членов ОУН, в том числе членов ее высшего руководства. Униатская церковь оказала помощь националистическим организациям не только в кадровых вопросах, на проведении соответствующей обработки населения Галиции. Благословляя боевиков ОУН на свершение кровавых злодеяний «во имя добра нации», высшие иерархи униатской церкви выступили в будущем с открытой поддержкой фашистского оккупационного режима на Украине (Шептицкий, Слепой, Хомишин, Гриньох, Лаба и другие). Та же часть духовенства, которая после поражения фашизма сочла необходимым дистанцироваться от иерархов, запятнавших себя сотрудничеством с гитлеровцами, преследовалась националистами и физически уничтожалась. Только во Львовской области от рук оуновцев погибло свыше 30 священников — сторонников разрыва унии с Ватиканом [4].

Весь идейный багаж Донцова, — по меткому выражению Ярослава Галана, — «это ненависть к Красной, революционной Москве. В лакейском экстазе перед империалистами Запада он теряет всякую меру, всякое человеческое подобие» [5].

1. Nationalism ukrainski w dokumentach. — Toronto, 2000.

2. Донцов Д. Націоналізм. 1926. — С. 159.

3. Енциклопедія українознавства. — Нью-Йорк, 1966. т. 5. -С. 1725.

4. Православный вестник. — 1973. — № 11. — С. 29–31.

5. Галан Я. О чем забывать нельзя. Свет с Востока. — М., 1954. — С.189.

Войцеховский А. А Симон Петлюра

От редакции «Слава Родины»: В мае 2004 г. исполнилось 125 лет со дня рождения Симона Петлюры. По этому поводу националистические издания разразились панегириками в адрес юбиляра и даже либеральная газета «2000» опубликовала статью, автор которой совершенно бездоказательно прославляет Петлюру, требуя поставить ему памятник и назвать его именем улицы городов. Воспела осану Петлюре и «социалистическая» газета «Сільскі вісті». Историческую же правду о Петлюре упомянутые издания называют «советской пропагандой». Ну, навешивать ярлыки они научились, а кем и каким был С. Петлюра в действительности, предлагаем узнать из публикуемого материала.

Национал-патриоты, оседлавшие средства массовой информации в независимой Украине, усердно прославляют бывших главарей буржуазнонационалистического движения на Украине в годы революции и гражданской войны. Одним из них был Симон Петлюра, оставивший о себе недобрую память в народе и канонизированный в «национальные герои» узкими кругами своих последователей в антисоветской эмиграции, а ныне и на Украине. В пропагандистских целях в этих кругах культивируется образ Петлюры — несгибаемого борца за независимость Украины, видного государственного и политического деятеля, организатора украинских вооруженных сил, публициста, главы Директории УПР. Личные же качества «героя, причины банкротства его самого и возглавляемой им Директории, а равно и причины его гибели либо замалчиваются, либо искажаются до полной неузнаваемости. Против этого еще в первые послереволюционные годы выступили оказавшиеся в эмиграции бывшие соратники Петлюры. Это, прежде всего, бывший примьер-министр Центральной рады и глава Директории В. К. Винниченко, посвятивший Петлюре целый раздел своего «Завещания», многие страницы трилогии «Відродження нації». Далее — бывший премьер-министр правительства Директории Исаак Мазепа, автор трилогии «Україна в огні і бурі революції», бывший министр юстиции в правительстве Центральной рады профессор Сергей Шелухин, автор брошюры «Варшавський договір між поляками і Петлюрою 21 квітня 1920 року», а также украинский историк Степан Томашевский, автор памфлета «Під колесами історії» и ряда других работ, в которых фигурируют Петлюра и петлюровщина.

Не оспаривая тех должностей и званий, которые значатся в послужном списке Петлюры, названные авторы вскрывают всю совокупность его личных и политических качеств, характеризуют его как политического авантюриста и честолюбца, предателя национальных интересов, который ради собственного возвеличивания не брезговал поддержкой со стороны криминальных кругов и даже возглявлял их. «Неудачник, который не сумел сойти ^ сцены с драматическим эффектом и сохранением личного достоинства — не герой даже для театра» — так сказал о Петлюре Степан Томашевский.

Он и впрямь неудачник — скажет каждый, кто познакомится с биографией Петлюры. Сын полтавского возницы, он не оправдал надежд родителей — не стал священнослужителем. Его исключили из духовной семинарии, когда он был уже близок к ее окончанию. Причина — плохая успеваемость и игра случая, но отнюдь не пробуждение национального сознания юного семинариста, как попытаются впоследствии обыграть это событие лжебиографы Петлюры. Самостоятельная жизнь молодого Симона началась с поиска работы. И здесь фортуна не раз поворачивалась к нему спиной: осуществить мечту — стать учителем ему помешала репутация опального семинариста. Он пытается поступить в университет, но и здесь его поджидает неудача. Тогда он едет за границу, во Львов, где какое-то время слушает лекции университетских профессоров. Перед революцией 1905–1907 гг. работает на Кубани в экспедиции по исследованию степных областей.

Значительная часть жизни Петлюры в межреволюционные годы (1907–1917) протекала в Москве. Здесь он работал бухгалтером на одном из предприятий и по совместительству подрабатывал в издательстве журнала «Украинская жизнь», публикуя биографические справки об украинских деятелях.

Когда началась империалистическая война, Петлюра поступает на работу в благотворительную организацию земского союза, занимавшуюся бытовым обслуживанием действующей армии. Новая должность хоть и не была престижна, но давала ему возможность материально обеспечить семью, а также пристойно одеться в полувоенную форму, которой он гордился как «военный деятель». Как бы то ни было, должность эта послужила Симону Петлюре трамплином для занятия министерского поста в генеральном секретариате (правительстве) Центральной Украинской рады. Все началось с избрания Петлюры — й войсковой съезд украинцев, созванный Центральной радой в мае 1917 года. Прежние годы в работе организации РУП и УСДРП, а также в редакциях газеты «Слово» и журнала «Украинская жизнь» дало повод рекомендовать В. Винниченко как социал-демократа в состав президиума съезда. Петлюра вошел в состав избранного съездом «украинского войскового генерального комитета». Впоследствии Винниченко отметит, что Петлюра был избран в «войсковой комитет не из-за его принадлежности к войску, а потому что он заявил себя членом социал-демократической партии». В действительности же Петлюра был когда-то в социал-демократической партии, затем во время реакции, как и многие другие бывшие «революционеры», отошел от нее, не пожелав принимать участия в ее нелегальных организациях, и даже перед самой революцией заявил, что к партии не принадлежит. Желание сделать карьеру возвратило Петлюру в социал-демократическую партию. Когда формировался генеральный секретариат (правительство) Центральной рады, Петлюра получил должность генерального секретаря (министра) военных дел.

«Симон Петлюра, — пояснял В. Винниченко, — получил этот пост благодаря нашей тогдашней национальной бедности… Центральная рада не могла сформировать правительство просто из-за отсутствия соответствующих людей и то… смешно сказать, из-за отсутствия взрослых людей. Самая многочисленная в тот момент украинская партия (партия социально-национальной бедности)… Центральная рада не могла сформировать Правительство просто из-за отсутствия соответствующих людей и то… смешно сказать, из-за отсутствия взрослых людей. Самая многочисленная в тот момент украинская партия (партия социалистов-революционеров) не могла выставить кандидатов в министры старше возрастом 25 лет… И мне, как главе Правительства и Центрального Комитета Партии (украинских социал-демократов — А. В.) для престижа ее нужно было хвататься за каждого, кто заявлял себя сторонником или членом социал-демократии. Потому, когда позже приехал в Киев с фронта Петлюра как делегат какой-то воинской части русской армии и когда заявил, что он желает возвратиться в социал-демократическую партию, я… «забыл», «простил» ему ренегатство и «победный конец» и ввел его в Центральный Совет, а Центральный Комитет социал-демократической партии по моей рекомендации выдвинул его кандидатуру на незанятый (по причине нехватки людей) пост Генерального секретаря по военным делам (пока не найдется лучший кандидат). Не потому что С. Петлюра разбирался в военных делах, не потому что он проявлял какие-нибудь склонности к войне, нет (снова стыдно говорить), просто потому, что он носил военную форму и был делегатом с фронта. Он не был даже ни офицером, ни солдатом, а каким-то «чиновником» — управленцем российского «Союза Земств и Городов», одетым в солдатскую форму». О том, как готовил себя Петлюра к будущей государственно-полити-ческой деятельности, поведал еще один из его бывших соратников — Исаак Мазепа. Последний знал Петлюру с 1906 года. Познакомился с ним в Петербурге, на собраниях местной организации украинской социал-демократической партии. «В то время, — по свидетельству И. Мазепы, — в Петербурге выходил социал-демократический ежемесячник «Вільна Україна», одним из редакторов был Петлюра. Припоминаю, на страницах «Вільної України» Петлюра вел в основном обзор внутренней жизни и литературную хронику. Как член украинского клуба в Петербурге, он там же выступал с рефератами почти исключительно на темы об украинской литературе, театре и т. п. Вообще из разговоров с ним при различных встречах сначала в Петербурге, а потом в 1907 году в Киеве во время II съезда украинской социал-демократической партии, в котором я участвовал как делегат от петербургской организации, я наблюдал, что в то время он больше интересовался вопросами литературы и искусства. В вопросах социалистической теории, политических и экономических он уступал многим другим членам партии.

Что же касается литературных дарований Симона Петлюры, то и они были более чем скромными. Его ранние статьи, последующие речи, манифесты, дипломатические акты и т. п., по отзыву С. Томашевского, удивляют, помимо узкой грамотности еще и убогостью мысли, и примитивностью формы. «Одинокое громогласное выступление его на писательском поприще, — отмечает историк, — это его позиция в «Украинской жизни» по поводу разразившейся мировой войны. Там он оказался всецело на российском государственном грунте и под аплодисменты московских националистов всех мастей, от Меньшикова и Милюкова до Алексинского и Бурцева, заявил: «Украинцы с честью исполнят свой долг перед государством».

Было бы однако ошибкой полагать, будто бы и в последующем Петлюра оставался убежденным российским «единонеделимцем». Придя в Центральную Раду, он заявил о своей готовности отстаивать ее политические принципы, иными словами он был за федерацию с Россией, пока у власти находилось буржуазное Временное правительство и стал сепаратистом-«самостийником», когда в результате Октябрьского переворота власть перешла к Советам.

В то же время политическая ориентация Петлюры в значительной мере определялась его тайной принадлежностью к масонской ложе. Ложа имела проантантовскую ориентацию и выступала за продолжение войны с немецко-австрийским блоком до «победного конца». Петлюра полностью ее разделял. Он не имел никаких проблем, пока существовало Временное правительство. Добиваясь создания в армии «украинизированных» частей, он рассматривал их как атрибут автономии Украины, обязанной, как и вся Отставка освобождала его от упреков масонской ложи по поводу Брестских переговоров, в которые включалась Центральная рада, предоставляла свободу действий, без которой он не смог бы восстановить свою репутацию «головного атамана». Отставной военный министр отправляется на Полтавщину, чтобы на деньги, полученные от французских эмиссаров, сформировать гайдамацкую часть. «Там он вступает в контакт с местным атаманом О. Волохом и к обоюдному удовлетворению объявляет его отряд «Кошем Слободской Украины». С этим войском в январе 1918 года Петлюра по собственной инициативе приходит на выручку Центральной раде, когда на ее стороне как военная сила оставался только «Галицко-Волынский курень» Е. Коновальца. Петлюровцы жестоко подавили восстание рабочих «Арсенала». Ими было повешено и расстреляно более 1500 человек. Но спасти Центральную раду это не могло. Через два дня она бежала из Киева под напором наступающих частей Красной Армии. Петлюровский «кош» прикрывал отступление Центральной рады до прифронтового местечка Сарны. Отсюда в обратном направлении Петлюра маршировал со своими гайдамаками впереди немецких оккупационных войск. Немецкое командование разрешило Петлюре первым войти в Киев и даже инсценировать на Софиевской площади парад своих гайдамаков. Так создавалась легенда о Петлюре — «освободителе Украины». Она найдет свое развитие на последующих этапах государственно-политической и военной карьеры С. Петлюры не без участия заинтересованных лиц. На первом этапе немецкой оккупации Украины таковыми оказались члены товарищества, издававшего газету «Час», В. Королив-Старый, В. Петрушевский и другие. Именно эти лица, когда Петлюра появился в Киеве с немецкими войсками, пригласили его в редакцию и предложили отойти от всех официальных дел в правительстве Центральной рады. Их стараниями он стал председателем Киевского губернского ведомства, а со временем, уже при гетманате, возглавил Всеукраинский Земский Союз.

В силу этих обстоятельств Петлюра оказался непричастным к приглашению на Украину немецко-австрийских войск и тем трагическим последствиям, которые принесла Украине немецко-австрийская оккупация. Но он не был и в оппозиции к гетману Скоропадскому, скорее, как отмечают его биографы, находился с ним в отношениях, выдержанных в духе конструктивистского сотрудничества. Когда же оккупационный режим на Украине шел к своему закату, масонская ложа через своего представителя в гетманате «превращает» Петлюру в «жертву режима». В конце августа 1918 года Петлюру арестовывают гетманские власти, инсценируя пресечение деятельности Украинского национального союза (УНС).

Предусмотрительно к началу образования Директории (она была учреждена на собрании УНС, состоявшемся в Киеве в ночь с 13 на 14 ноября 1918 г.) его освобождают из заключения. На том же собрании УНС, на котором была образована Директория в качестве органа противогетманского восстания, Петлюру избирают членом Директории. Избирают заочно, так как все дни после освобождения из гетманской тюрьмы Петлюра находился в компании своих наставников в редакции «Час». Отсюда он подался в Белую Церковь, где дислоцировался полк сечевых стрельцов Е. Коновальца, и поднял его по тревоге, заявив, что приехал от Национального Союза с поручением начать акцию восстания. От собственного имени издал воззвание к украинскому народу с призывом к восстанию. «А когда Директория и члены Национального Союза, — вспоминает В. Винниченко, — поодиночке смогли пробраться через немецко-гетманские наряды, окружавшие Киев, то воззвание, подписанное «главным атаманом» С. Петлюрой о восстании, уже распространялось по Украине. И сия акция сразу приобрела тот характер персональности, которого так опасались инициаторы и организаторы восстания. Началось движение не украинское, не государственно-национальное и социальное, а петлюровское, не Национальный Союз и избранный им Высший Орган руководили им, а какой-то Петлюра, такой же, как были уже разные бандитские атаманы на Украине в те времена: Махно, Тютюник, Григорьев и другие. Народ отнесся с недоверием к воззванию Петлюри и первое время восстание успеха не имело».

Петлюра не упускал случая для саморекламы и самовосхваления. Где бы он ни появлялся со своим войском, там непременно организовывали парады и богослужения. Так, по случаю падения гетманщины в Киеве была построена торжественная арка и проведен помпезный парад; на протяжении двух недель после этого не прекращались оргии в виде так называемых обедов, вечеров, банкетов, на которых славили Петлюру» «освободителя» и его атаманов. Между тем город перешел на осадное положение. Запрещены какие бы то ни было собрания. Пресса взята под жесточайший контроль. Профессиональные и иные рабочие организации разогнаны, а их делопроизводство уничтожено. Карательные подразделения петлюровцев, преследуя большевиков, расстреливали свои жертвы без следствия и суда.

Любая агитация против Директории преследовалась, как тяжкое преступление. Высылке за пределы Украины подлежали не только сами агитаторы, но и их семьи. Настоящий геноцид обрушился на еврейское население. Еврейские погромы, начавшиеся с приходом петлюровщины, прокатились по всей Украине тысячу двести девяносто пять раз. Тысячи убитых и замученных людей, сотни разрушенных и сожженных городов и селений. Таким был «гуманизм» и «демократизм» Петлюры и петлюровщины.

Война, объявленная Директорией Советской России 15 января 1919 года, ничуть не упрочнила ее авторитет в глазах западных союзников. Союзники хотя и десантировались в Одессе, но с признанием УНР и оказанием ей военной помощи не спешили. Положение усложнилось после того, как Директория под натиском частей Красной Армии в начале февраля 1919 года оставила Киев и снова оказалась в Виннице. В ответ на просьбу ее представителя об ускорении военной помощи начальник штаба интервенционистских войск в Одессе французский полковник А. Фрейденберг ответил требованием «изгнать, как собак» из руководства У HP В. Винниченко и В. Чеховского (тогдашний глава правительства Директории — А. В.) за «большевизм» и С. Петлюру за бандитизм. Националистическое руководство УСДРП и УПСР тотчас отозвало своих представителей из Директории и ее правительства в пользу других, более приемлемых для союзников кругов. Петлюра же, который считался членом УСДРП, вновь заявил о своем выходе из партии и тем сохранил за собой место члена Директории и главного атамана. Тем не менее, деятели УНР ограничили его влияние, введя должность «наказного атамана». На последнего возлагались обязанности по «непосредственному ведению всех военных операций», а за Петлюрой оставался лишь «верховный присмотр вооруженными силами». К тому же «верховным присмотром» занимался и «министр военных дел» атаман Петров. После отъезда В. Винниченко за границу С. Петлюра не сразу занимает его место, довольствуясь сложившимся порядком, когда члены Директории председательствовали на ее заседаниях по очереди. В начале 1919 года в нарушение статуса Директории, созданной, как известно, для руководства противогетманским восстанием, Петлюра провозглашает себя ее единоличным председателем.

Стремление к единовластию и презрение к коллективным формам руководства он не скрывал и раньше. Так, на «государственном совещании», которое состоялось 14 марта 1919 года в Проскурове, Петлюра категорически отклонил мнение большинства о прекращении переговоров с командованием Антанты в Одессе и о мире с большевиками. Аналогичным образом Петлюра поступил и тогда, когда Директория еще до изгнания ее из Киева приняла предложение Советского правительства и выслала в Москву свою делегацию для ведения переговоров о мире. Возглавлял делегацию Семен Мазуренко, член социал-демократической партии. «После продолжительных переговоров, — свидетельствует В. Винниченко в своем «Завещании», — было достигнуто соглашение о прекращении военных действий и о взаимоотношениях между Украиной и Советской Россией. Семен Мазуренко тотчас по прямому проводу уведомил об этом свое правительство и попросил о ратификации Директорией этого важного акта. Его уведомление принял С. Петлюра, заведовавший военным телеграфом, но Директорию об этом не известил, и ратификация договора не состоялась. С. Мазуренко несколько раз домогался ответа, но не получал его. Он хотел возвратиться на Украину, чтобы привезти заключенный договор, но по приказу Главного атамана С. Петлюры его на границе не пустили на Украину. Таким образом, этот величайшего значения для нашей государственности акт был спрятан от украинства и вся дальнейшая борьба за нее пошла в таком несчастливом для нас направлении. Москва, не дождавшись ратификации мирного пакта, считая молчание Директории нежеланием мира, возобновила военные действия, заняла Киев, надавила на разбитую украинскую армию и вытеснила ее за границы Украины до Польши».

Объяснение этому В. Винниченко находил в личном интересе Петлюры. «Особый интерес его был реальным, — писал В. Винниченко. — Он знал, что заключение мира с Россией, установление релятивного спокойствия и организационной творческой работы в украинской державе неизбежно лишат его участия в правительстве, саморекламной роли «главного атамана» и всего связанного с ней. Он знал о том, что военные специалисты относились с неуважением и насмешкой к его безграмотности в военных действиях и в организации армии, ему было известно, что штаб полка сечевых стрельцов после изгнания немцев и Скоропадского прислал ко мне делегацию во главе с Коновальцем… с предложением устранить С. Петлюру с его должности руководителя военными делами… Я понимал их неудовлетворенность Петлюрой и всем беспорядком, который господствовал в военной области, но я предложил поставить этот вопрос на решение… Трудового конгресса во второй его сессии. Е. Коновалец и его товарищи приняли мое предложение и согласились ждать его решения. С. Петлюре, повторяю, было все это известно, и он знал, что на этой сессии он должен уйти в отставку. Итак, его личный интерес требовал недопущения той сессии, а через нее и мира с Москвой, ибо пока тянулась война созыв Трудового конгресса был невозможен».

Те же личные интересы были движущим мотивом и последующих действий Петлюри, направленных на продолжение войны с Советской Россией «до победного конца». Не имея своих собственных твердых социальных принципов и выполняя императивные требования своего честолюбия, Петлюра, по определению В. Винниченко, был орудием тех групп украинского общества, которые льстили его честолюбию, проявляли к его личности чрезмерную склонность (в своих, разумеется, групповых социальных интересах). Такими группами были мелкобуржуазное царское «чиновничество», которое поспешило украинизироваться; земельные собственники, помещики и «кулаки», у которых… революция отобрала землю; наконец, атаманы, которые формировали свои собственные отряды и оперировали по своему собственному усмотрению по разных уголках Украины.

Шаткость социальной основы петлюровского движения, усугубляемая личными амбициями его атаманов, выливалась в неоднократные попытки осуществления «государственного переворота». С целью смягчить напряженность и избежать смещения с занимаемых постов Петлюра предоставлял своим подчиненным полную свободу действий, закрывал глаза на совершаемые ими преступления — убийства, грабежи и насилия. Расследовавший в 1926 году злодеяния петлюровцев французский журналист Бернар Лекаш указа на Петлюру как на главного виновника этих бесчинств. К такому же выводу пришел и суд присяжных во Франции, рассматривавший дело Шварцбарда по обвинению в убийстве Петлюры. Вот несколько выдержек из доклада Бернара Лекаша: «…Из Житомира и Бердичева (во временную Винницкую резиденцию Директории — от авт.) прибыла делегация евреев почтительнейше просить остановить погромы.

Она добивалась повидать Винниченко, Петлюру и своего единоверца министра Ревуцкого. Ее встретили атаманы Палиенко и Ковенко, которые ее арестовали и продержали два или три дня под замком.

Когда ее освободили и она смогла наконец быть принятой и принести свою жалобу, ей велели передать от имени главного атамана:

— Люди, на которых вы жалуетесь, составляют гордость Украины!

Другая делегация — мне известен ее состав и я видел почти большинство ее членов — прибыла на помощь первой. Более счастливая, она была принята Петлюрой. И Петлюра ответил буквально следующее:

— Не ссорьте меня с моей армией!..

Атаман Петров, его военный министр, сказал пришедшей к нему делегации: Еврейские погромы — это наше знамя!» [1].

Ориентация Петлюры на Антанту вылилась в прямой торг интересами Украины. Для оказания военной помощи «для совместной борьбы с большевиками» французская сторона в марте 1919 года потребовала от Директории сформирования армии численностью в 300 тыс. человек и подчинения ее своему командованию. На это отводился 3-месячный срок.

Подлежали передаче под контроль французов железные дороги и финансы Украины. Директории надлежало обратиться к Франции с просьбой принять Украину под свой протекторат. Помешало этому наступление частей Красной Армии, завершившееся изгнанием оккупантов с украинской земли.

С изменением ситуации изменилась и ориентация Петлюры. Теперь он отдавал предпочтение сближению с Пилсудским, ждавшим случая, чтобы вторгнуться со своими войсками на территорию Украины и осуществить план создания великой Польши «от моря до моря». Установленные по инициативе главы Директории контакты с польским правительством привели к подписанию 24 мая 1919 года соглашения, в котором была зафиксирована просьба Петлюры к Польше «оказать помошь и поддержку». Петлюра принимал на себя «обязательства заключить с польским правительством договор, который основывался бы на таких основных принципах: отказ его правительства «от своих прав» на Восточную Галицию; признание Западной Волыни «неотъемлемой частью Польши», объединение «для борьбы с большевиками» и организация с этой целью «украинских вооруженных сил при помощи и поддержке польских войск»; подчиненность УНР Польше во внешнеполитических делах.

Эти условия составили основу подписанных со временем от имени Петлюры и Пилсудского договора от 21 апреля 1920 года и военной конвенции от 24 апреля того же года.

Идя на сговор с Пилсудским, Петлюра предпринимает в то же время попытку найти общий язык с Деникиным. Он направляет навстречу добровольческой армии, двигавшейся в сторону Киева, свою делегацию. А своим войскам, двигавшимся к той же цели, приказывает при встрече с частями армии Деникина не ввязываться «во вражескую акцию». И тем не менее, миновать инцидента не удалось. Вооруженная стычка между петлюровцами и деникинцами произошла 31 августа 1919 года в самом Киеве, где сошлись обе «армии победительницы». Поводом явилось оскорбление трехцветного деникинского знамени кем-то из петлюровцев, собравшихся на торжественный парад.

«Киевский инцидент» обострил распри в буржуазно-националистическом лагере, особенно между руководством УНР и ее «Западной областью». Петлюровцы обвиняли петрушевцев в измене, а те их — в бездарности. Кончилось это тем, что руководство галицкой армии в начале ноября 1919 года капитулировало перед деникинцами, тайно подписав с ними соответствующий договор. Вслед за этим Петлюру покинули три его атамана, прихватив петлюровскую казну. Наступил черед и самого Петлюры. 5 декабря 1919 года под покровом ночи он выехал в Варшаву. С этого времени он всецело перешел под покровительство Пилсудского, за что заплатил ему подписанием Варшавского договора и военной конвенции, а также участием в авантюристическом походе на Киев. Тайно подписанный 21 апреля 1920 года так называемый Варшавский договор даже с позиции эмигрантских кругов представляет собой акт национальной измены. По этому «договору» к Польше отходила пятая часть территории Украины с населением около 9 млн человек. Автор брошюры «Варшавський договір між поляками і Сімоном Петлюрою 21 квітня 1920 року», изданной в Праге в 1926 году, профессор С. Шелухин отметил: «содержание договора производит гнетущее впечатление: в нем полно всяких хитростей и выкрутасов, а написан он так, будто между сторонами, которые его творили, был заговор против украинской нации. В нем все для поляков и решительно ничего для украинцев… Такие договоры могут быть продиктованы только победителями». После ознакомления с этим договором участников похода Петлюры на Киев весной 1920 года, писал тот же автор, станет понятным, почему, как только они занимали какую-то часть украинской территории, сразу туда же налетал польский отряд, на заводах и в помещичьих усадьбах разоружал украинских казаков, прогонял их прочь, и поляки там устанавливали свою оккупационную власть [2].

Когда же Пилсудский оказался в положении, принудившим его согласиться на мир с Советскими Республиками России и Украины, он меньше всего заботился о Петлюре. Последний сам должен был решать свою судьбу. И он подался в наемники к барону Врангелю. Предпринятое в ноябре 1920 года совместное антисоветское наступление петлюровских войск и сформированных в Польше частей белогвардейских генералов Перемыкина и Яковлева оказалось безуспешным. Оно не было поддержано действиями врангельских войск в Крыму, понесшими сокрушительное поражение от частей Красной Армии. Петлюровцы вместе со своими союзниками отошли за реку Збруч и 10 ноября 1920 года сложили оружие.

Но и после этого петлюровские банды еще неоднократно совершали разбойные нападения на советскую землю. Наконец, пришло время, когда польское правительство было вынуждено прекратить какую бы то ни было антисоветскую деятельность на ее территории, как того требовали условия Рижского договора. Петлюровцы, гетманцы и прочие обанкротившиеся претенденты на всеукраинский престол вынуждены были искать для себя более удобное укрытие. Так, по воле судьбы Петлюра оказался в Париже, где его приютила масонская ложа. Здесь 25 мая 1926 года он был убит из пистолета неизвестным, назвавшимся Самуилом Шварцбардом. Бывший махновец, анархист, он заявил, что действовал из мести, считая Петлюру главным виновником еврейских погромов на Украине в 1919–1920 годах, унесших жизни тысяч невинных людей, в том числе многих родственников самого Шварцбарда. Следствие, длившееся более 16 месяцев, полностью подтвердило это заявление. На основании собранных доказательств парижский суд присяжных признал Шварцбарда невиновным и оправдал его [3]. (Об этом пишет А. Солженицын в своей книге «Двести лет вместе», М., Русский путь, 2002., ч. II, с. 192–193).

«Одна из важнейших амбиций Петлюры, — писал С. Томашевский, — стать исторической фигурой. Он, несомненно, добился этого. Будущий историк не сможет пройти молча мимо этой фигуры. Вопрос только в том, будет она позитивной или отрицательной».

Не оставляет сомнения, какой фигурой считал Петлюру сам С. Томашевский. Определив Варшавский договор и военное соглашение Петлюры с поляками, как «глупейшие в мире», историк писал: «Теперь повернем лицо от военных и дипломатических подвигов Петлюры к его деятельности во внутреннем государственном строительстве. Режим директории переменился вскоре на диктатуру «главного атамана».

Должен ли я характеризовать то, чем одарил он Украину? Он имел и имеет достаточно панегириков, приятелей и защитников, но я не припоминаю ни одной строчки, ни одного слова в похвалу внутренним порядкам УНР за последние 3 года; напротив, все то, что написано в этом направлении, дает образ какого-то страшного сна из экзотической страны: сам председатель-игнорант, завистливый и лишенный энергии; министры — шарлатаны и… об урядниках — уже нечего и сказать, в «законодательстве»… школярское доктринерство и женская непоследовательность, глубокое и безнадежное незнание жизни, его законов и потребностей; в «администрации» (снова извините за слово!) — в лучшем случае полная бездеятельность, кроме этого произвол, террор и бандитизм; школа не существует полностью. Так без конца».

Вряд ли эти слова известного украинского историка, который к тому же никогда не сочувствовал ни большевикам, ни Советской власти, нуждаются в комментариях.

1. За двадцать лет до Освенцима: свидетельства о еврейских погромах на Украине в 1918–1920 гг., собранные французскими журналистами// За рубежом. — 1990. — № 28 (1565).

2. Шелухін С. Варшавський договір між поляками і Сімоном Петлюрою 21 квітня 1920 року. — Прага, 1926.

3. Солженицын А. Двести лет вместе. — М.: Русский путь, 2002. Ч. II. — С. 192–193.

Войцеховский А. А Полковник Евгений Коновалец

Евгений Коновалец — петлюровский атаман, возглавлявший опорные силы буржуазно-националистической контрреволюции на Украине в лице воинских формирований сечевых стрельцов. Бывшие солдаты австрийской армии, галичане, освобожденные революцией из русского плена и вознамерившиеся с оружием в руках бороться за построение украинского государства под верховенством Центральной рады, сформировались в Киеве осенью 1917 года в отдельную воинскую часть — Галицко-Буковинский курень сечевых стрельцов. С 19 января 1918 года эта часть стала называться «Перший курінь січових стрільців». С того же дня ее командиром (комендантом) стал двадцатишестилетний Евгений Коновалец, бывший унтер-офицер австрийской армии. Как отмечают его биографы, Коновалец, став командиром куреня, тотчас установил личные контакты с командованием войск Центральной рады, расквартированных в Киеве, чтобы «включиться под одно командование». Вместе со своим штабом (А. Мельник, Р. Сушко и др.) Коновалец немало потрудился над тем, чтобы среди его стрельцов не было колеблющихся, а тем более инакомыслящих. Таких просто изгоняли. От всех остальных требовали такого же беспрекословного повиновения старшим, как и в австрийской армии, готовности жертвовать собой во имя украинской революции. Впоследствии Е. Коновалец писал: «Сечевые стрельцы, как организация, не выявили в своей деятельности никаких шатаний — их идеология оставалась до последнего дня прямолинейной и последовательной вплоть до нюансов… Сечевые стрельцы, безотносительно к их социальнополитическому «кредо», были всегда едины в понимании национальногосударственного интереса отчизны».

Впервые свою «прямолинейность» и «последовательность» в понимании национально-государственного интереса Украины сечевые стрельцы показали в дни январского (1918 г.) восстания киевских пролетариев, поднявшихся во главе с арсенальцами против буржуазнонационалистической Центральной рады. Вопреки нейтралитету других украинских частей, расквартированных в Киеве полков Хмельницкого, Дорошенко, Сагайдачного, Грушевского, отказавшихся стрелять в рабочих, сечевые стрельцы по приказу своего командира открыли по восставшим огонь из всего наличного оружия и завершили эту полицейскую акцию совместно с гайдамаками Петлюры массовыми казнями захваченных повстанцев. Оттого и распространилась о них по всей Украине недобрая слава как о «австріяках, що не шкодують української крові».

Негативное отношение к сечевым стрельцам в народе нарастало с каждой их последующей акцией. Имеется в виду, прежде всего, возвращение сечевых стрельцов в Киев вместе с приглашенными Центральной радой немецкими войсками в начале марта 1918 года. Режим немецкой оккупации тяжким бременем лег на плечи украинского народа, обескровил его материальные ресурсы и демократические силы. Но именно при нем в апреле 1918 года курень сечевых стрельцов, пополнившись новобранцами (частично из надднепрянцев), амуницией и снаряжением, преобразуется в полк. Его дальнейшему преуспеванию помешали непредвиденные обстоятельства. В конце апреля 1918 года командование немецких оккупационных войск разгоняет обанкротившуюся Центральную раду, а заодно было вынуждено распустить и ее «лейб-гвардию» — Первый пехотный полк сечевых стрельцов. Вскоре, однако, полковник Коновалец (это звание ему присвоил Петлюра за «особые заслуги») находит общий язык со ставленником немецких оккупационных войск гетманом Скоропадским. Он получает от гетмана разрешение на возрождение воинского формирования галичан под названием «Отдельный отряд сечевых стрельцов». Местом дислокации, на сей раз, была определена Белая Церковь. И вот уже в августе 1918 года вновь сформированная часть под командованием полковника Коновальца принимает присягу на верность гетману Скоропадскому.

Не убедительны утверждения биографов Коновальца о том, будто он, навещая гетмана, призывал его блюсти верность принципам украинской национальной государственности. Более правдоподобны их свидетельства о том, что, став на службу к Скоропадскому, Коновалец все свои усилия прилагал к тому, чтобы привлечь бывших членов Центральной рады к сотрудничеству с гетманом и удерживал их от каких-либо действий в пользу восстановления Центральной Рады. Правдоподобны потому, что Коновалец был сторонником сильной власти и ему был чужд какой бы то ни было демократизм, даже унэровский. Его разрыв с гетманом и поворот к демократам из Украинского национального союза был обусловлен отнюдь не идейными соображениями. Он наступил в тот момент, когда пробил час и гетманата, и немецкой оккупации. Разумеется, Коновалец рисковал, покидая гетмана и включаясь в противогетманское восстание, но не меньшим риском было оставаться с гетманом, утратившим поддержку со стороны немцев и не имевшим опоры в украинском народе. К тому же гетман Скоропадский был далеко, в своей киевской резиденции, а руководители повстанцев — рядом, в расположении отдельного отряда сечевых стрельцов. Известно, что сюда накануне восстания прибыл из Киева главный атаман Петлюра, а вслед за ним — глава Директории Винниченко.

С падением гетманщины и уходом немецких войск Киев после долгой осады оказывается под властью сечевых стрельцов, переформировавшихся к тому времени в осадный корпус. В целях «наведения порядка» и «очищения города от враждебных элементов» штаб сечевых стрельцов вводит беспощадную цензуру для прессы и объявляет осадное положение. На протяжении полутора месяцев, вплоть до его освобождения 4 февраля 1919 года частями Красной Армии, в столице Украины шла охота на гетманцев, большевиков, евреев и просто лиц, чем-то показавшихся подозрительными стражам порядка. Запрещались собрания и съезды. Были разогнаны профессиональные и иные рабочие организации, а их документация уничтожена. Высылке за пределы Украины подлежали не только агитаторы, но и их семьи. Начавшиеся в Киеве еврейские погромы распространились на все села и города Украины, находившиеся пол властью Директории, и, по существу, под властью атаманщины. Нити же последней, как известно, сходились к «головному» атаману Симону Петлюре. Именно в его руках и штабе сечевых стрельцов, «с которыми Петлюра совершенно солидаризировался и всякими способами заискивал у них ласки», находилась, по свидетельству В. Винниченко, «вся верховная, т. е. реальная, действительная власть».

Оправдывая сложившееся положение, один из биографов Коновальца Ю. Бойко в брошюре «Євген Коновалець і Середньо-Східні землі» писал: «В этот период сечевое стрелецтво было той единственной украинской средой, в которой действовал прекрасно налаженный военноадминистративный аппарат. И это было доской спасения для Директории. Не способная наладить государственно-административные органы, Директория перекладывает на командно-административную систему сечевого стрелецтва разнообразнейшие административные задачи, ответственными государственно-политическими мерами начиная и ординарными полицейскими функциями кончая» [1].

Диссонансом к этому панегирику сечевому стрелецтву звучат запоздалые признания Коновальца (из его брошюры «Причинки до історії української революції), о том, что это был самый «прикрий» период в истории сечевых стрельцов, о котором сечевые стрельцы не могут спокойно думать. В этот самый период вложили они более всего труда и энергии, а достигли наименьших результатов. Да и наивно было бы ждать чего-нибудь путного от разнузданной атаманщины, единственным ответом которой на все были «карательные военные экспедиции на крестьян, на рабочих, на большевиков, на свои украинские партии, на обывателя, на газеты, на лозунги — решительно на все» [2]. Энергичные, до фанатизма и экстаза проникнутые национальным чувством сечевые стрельцы были в то же время политически невежественными людьми, с односторонней психикой: они ничего не видели и не понимали, кроме национального момента, да и тот они понимали ошибочно. «Правдою є, — писал Коновалец — що січові стрільці були соціально мало освідомленими й в соціальних питаниях вони мало визнавалися. Це відноситься однаково як до широкої стрілецької маси, так і до стрілецького старшинства та самого проводу організації січових стрльців. Вони мали свій грунт не тільки у походженні організаторів Січового Стрілецтва (у Галичині соціальні питання ніколи не мали тієї гостроти, що на великій Україні), але вони наперед готувалися до ролі національного легіону на службі законного, народом визнаного, національного уряду без огляду на характер державного устрою та соціально-політичного законодавства, що його заступав би й переводив в життя той національний уряд». По этой причине, заключает Коновалец, «Січові стрільці не передбачали і не могли передбачити розвитку революції в Росії та на Україні, ще менш вони сподівалися тієї завзятої боротьби, що потім шаліла внутрі самого українського громадянства» [3].

Красноречиво признание «революционера», не понимавшего революции, ее социальных корней и политических лозунгов. При всей своей откровенности и ссылках на психологические особенности галичан, оно не способно оправдать пресмыкательство Коновальца перед Петлюрой и Скоропадским, которых он внутренне презирал, справедливо считая непригодными ни к государственной, ни к военной деятельности.

Новый этап в жизни Коновальца начинается с расформирования корпуса сечевых стрельцов на польской территории в декабре 1919 года и непродолжительного пребывания в лагере военнопленных близ Луцка. Жажда реванша и поиск средств к существованию побуждают Коновальца обратиться к Пилсудскому с просьбой разрешить ему создать армию из украинских националистов Западной Украины и включить ее в состав Войска Польского для борьбы против Красной Армии, а также против национально-освободительного движения западноукраинских трудящихся. Аналогичные предложения о создании националистических вооруженных сил и использовании их против СССР Коновалец и его сообщники направляют разведкам и генеральным штабам Литвы, Румынии, Великобритании.

Окончание гражданской войны и иностранной интервенции перечеркнули далекоидущие «полководческие» планы Коновальца, но не помешали ему и его бывшим офицерам создать полувоенную антисоветскую организацию, объединившую несколько сот украинцев, проживающих на территории Польши. Чехословакии, Румынии, Австрии, Германии и других стран Запада, а впоследствии и на американском континенте. Назвали ее «Українська військова організація» (УВО). В августе 1920 года в Праге состоялся учредительный съезд УВО. В его решениях отмечалось, что организация стоит на принципах «полной соборности и независимости Украины», неудачу украинских «освободительных акций» рассматривает как следствие нестойкости, шатаний и отклонений от принципов соборности. Съезд обращался к воинству в эмиграции с призывом возвращаться на родные земли и там изыскивать новые формы «освободительной акции». Этим было положено начало организации диверсионного, шпионского и террористического характера, названной впоследствии УВО-ОУН. Ее главарем до самой своей кончины был Коновалец, а подлинным хозяином — германская военная разведка, включившая в свою агентурную сеть не только Коновальца, но и всю его организацию, разумеется, за плату и безупречную службу Великой Германии. В самом начале Коновалец передал немецким хозяевам списки членов УВО, а также сведения о их родственниках и знакомых, о всех известных на Украине националистах, способных сотрудничать с УВО и абвером.

С того времени, как УВО стала штатной резидентурой немецкой военной разведки, т. е. с 1921 года, она ежемесячно финансировалась абвером. Подготовка засылаемой в нашу страну агентуры из числа украинских националистов осуществлялась в специальных учебных заведениях Абвера. Одно из них начало свою работу в Мюнхене в 1921 году, другое — в 1924-м. В 1928 году в Гданьске (тогдашнем Данциге) был открыт третий разведывательно-шпионский центр по подготовке украинских националистов для ведения подрывной работы в пользу немецкой разведки. В Берлине существовала специальная школа, готовившая полицейских для будущего оккупационного аппарата на Украине. Одновременно с украинскими националистами тут проходили подготовку и члены гитлеровской партии — немцы. По планам главарей третьего рейха украинская полиция должна быть «смешанной», то есть состоять из немцев и украинцев. Самое непосредственное участие в рекрутировании украинцев в эти учебные заведения принимал Коновалец. «С этой целью он разъезжал по всем странам, где имелись филиалы УВО-ОУН. В 1928 году он побывал в Канаде, где с его участием был создан филиал УВО — так называемая Українська стрілецька громада.

В 1926 году штаб-квартира УВО обосновалась в Берлине. Отсюда Коновалец и его подручные поддерживали связи со своими представителями в Польше, Чехословакии, Румынии, Литве, а со временем — в США и Канаде, направляя их деятельность на службе иностранных разведок, которые поддерживали и финансировали их преступные акции. Близость штаб-квартиры УВО к государственным учреждениям Германии не столько облегчала решение общих вопросов, сколько порождала новые: к заданиям военной разведки присовокупились и задания министерства иностранных дел по сбору политической информации. Руководство Германии хотело знать политическую ситуацию в Советском Союзе и соседних с ним странах, а для этого могла пригодиться и та информация, которой располагали украинские националисты. А вот как они ее добывали, рассказывает уже упоминавшийся Ю. Бойко в брошюре «Євген Коновалець і Середньо-Східні землі». Он пишет, что уже в 1927–928 гг. Коновалец раз за разом направляет своих людей в Надднепрянщину с заданиями «проникать на ответственные посты культурного строительства», прикидываясь симпатиками советского строя коммунистами, которых преследуют на «гнилом Западе» И далее: «Зв’язок з Наддніпрянщиною через Збруч вже в кінці передминулого десятиріччя був майже неможливий. Більшовики прекрасно усвідомили, якою небезпекою є для них Галичина, цитадель націоналізму. Тому вони тут створили таку забезпечувальну прикордонну смугу, яку годі було пройти. Я. Барановський їздив до Румунії, щоб організувати перекидання людей Чорним морем. Чи вдалося йому цього досягти, не знати. Кур’єри пробивалися через Фінляндію, іноді через Естонію, Литву. Переходи через литовський і фінський кордони організували Р. Сушко, О. Сеник-Грибівський».

Все названные лица — Я. Барановский, Р. Сушко і О. Сеник-Г рибивский — сотрудники Коновальца. В этом ряду недостает фамилии его ближайшего помощника — некого Рико Ярого, без участия которого не решались подобные дела. Ставленник шефа немецкой военной разведки он был введен в круг украинских националистов в начале 20-х годов самим Коновальцем.

Рико Ярый или, как он сам себя называл, Рико фон Яри находился под особой опекой Коновальца. В 1929 голу позиции Ярого среди украинских националистов настолько окрепли, что он даже спровадил в Женеву Коновальца и сам безраздельно правил в берлинской штаб-квартире ОУН. Это случилось вскоре после того, как УВО, слившись воедино с подобной себе Легией украинских националистов преобразовалась в Организацию украинских националистов (ОУН). С провозглашением ОУН единым центром подготовки украинских националистов к крестовому походу против СССР Коновалец обретает новый титул «провідника» или «вождя» ОУН. С легкой руки оуновских пропагандистов прежде всего, Андриевского и Сциборского — его вскоре стали величать «единым вождем нации», а позднее и «главой государства». Точь-в-точь, как у хозяев из нацистской партии, уверенной поступью шедших к завоеванию власти. И никаких расхождений в целях обоих политических группировок: совместная и бескомпромиссная борьба против большевизма и коммунизма. И тот же кощунственный набор средств для достижения цели: шпионаж, диверсии, террор, лживая пропаганда и, наконец, война. Фашизм во всем — в большом и малом — стал образцом для идеологов украинского национализма. «Для нас самое важное в гитлеризме, — писал идеолог украинского национализма Д. Донцов, — это завет решительной борьбы с марксизмом». «Украинский национализм — это тот же фашизм», — вторил ему автор первой программы ОУН Н. Сциборский. «Самостійна Україна» рисовалась их воображению такой же тоталитарной державой, как фашистская Италия и нацистская Германия, разумеется, под властью ОУН. И обязательно во главе с фюрером.

Вскоре после прихода нацистов к власти в Германии контакты между нацистскими правителями и оуновскими главарями приобрели деловой и систематический характер. Над штаб-квартирой ОУН взвился черно-красный флаг, мало чем отличавшийся от гитлеровского партийного штандарта. «Все йде надобре, — писал Коновалец своему душепастырю Шептицкому. — Щасливий початок 1933 року створив умови, за яких наша визвольна акція кожного дня набирає все більшого розвою і сили. Час випробував нашу дружбу і співробітництво з німцями, випробувавши, показав, що, незважаючи на багатократні спокуси порозумітися з поляками, ми обрали єдино правильну орієнтацію. Цим ми зобов’язані виключно вашій ексцеленції».

В январе 1934 года по приказу германского инспектора полиции Дильгена и полковника Райхенау берлинская центральная организация ОУН, руководимая самим Коновальцем, вливается в штат гестапо на правах особого отдела. В предместье Берлина Вильгельмсдорфе на средства немецкой разведки были построены казармы для украинских националистов и велось обучение сформированных по военному образцу отрядов. Они имели свою форму, были приравнены к гитлеровским штурмовым отрядам. Руководил ими Рико Ярый, он же Ярыга — Рымарт, он же Карпаты, ставший к тому времени офицером гестапо. По такому же образцу перед нападением на Советский Союз будут созданы батальоны «Роланд» и «Нахтигаль».

Памятным событием в жизни Коновальца была встреча с Гитлером в 1931 году. Будущий фюрер великой Германии обещал своему «союзнику» всяческую помощь, если тот направит деятельность своей организации только против Советского Союза и прекратит против Польши. Последнее условие Коновалец воспринял как указание к прекращению террора против политических и государственных деятелей Польши, благосклонно относившихся к фашистскому движению. А таковыми были подвергшиеся террору Ю. Пилсудский, С. Войцеховский — диктатор и президент Польши, воевода О. Грабовский, украинский кандидат в сейм С. Твердохлеб и многие другие. Иное дело — уничтожение недругов Германии. В их числе оказались член сейма, директор департамента министерства иностранных дел Польши Тадеуш Голувко, секретарь советского консульства во Львове Андрей Майлов и многие другие менее известные люди. Каково же было возмущение гитлеровского руководства, а заодно и Коновальца, когда в 1934 году после подписания договора «о дружбе» между гитлеровской Германией и панской Польшей с участием Бандеры в Варшаве был убит министр внутренних дел Польши Перацкий. Непосредственный исполнитель этого теракта М. Лебедь, изобличенный с помощью Коновальца, был арестован и выдан гитлеровцами польским властям.

Прекращение оуновского террора против власть придержащих в Польше отнюдь не облегчало положения трудящихся. Напротив, заглаживая свои грехи перед польскими властями, фашиствующие молодчики Коновальца при поддержке польской полиции, реакционной прессы и церкви развернули, что называется, бешеный террор против революционных сил, особенно на исконно украинских землях. Они чинили вооруженные нападения на митинги, собрания и демонстрации трудящихся, организовывали настоящую охоту на коммунистов, которых разыскивала полиция, громили прогрессивные органы печати, истязали и убивали неугодных людей. По указке полиции внедрялись с провокационными целями в коммунистические и профсоюзные организации.

Не с лучшей стороны «коновальщина» зарекомендовала себя и в других странах, где имелись большие скопления украинских поселенцев, — в Канаде, США, Бразилии, Аргентине. Созданная в Канаде в 1928 году с участием Коновальца стрелецкая громада развернула в своих печатных органах пропаганду фашистских идей, а заодно сбор шпионской информации… на случай войны. Как пишет Марко Терлица в книге «Правнуки погані», воодушевленные «подвигами» гитлеровских штурмовиков в Германии, украинские фашисты в Канаде устраивали погромы украинских рабоче-фермерских организаций, уничтожали их помещения, стреляли в дома выдающихся антифашистов. Только что сформированная в 1933 году в Аргентине «Українська стрілецька громада» (с тем, чтобы оправдать надежды, возложенные Берлином) начала свою «деятельность» с разгрома украинского прогрессивного клуба в Буэнос-Айресе.

Тем временем Коновалец неотступно отрекается от каких бы то ни было демократических форм руководства своей организацией, превращается в диктатора, личное усмотрение которого выше каких бы то ни было коллегиально принятых решений. Прежде всего «положен под сукно» устав ОУН («Устрії»), принятый учредительным съездом (Першим Великим Збором) ОУН, обязывавший проводить съезды этой организации каждые два года. Ни в каких съездах Коновалец, ставший «единоличным вождем партии» и марионеткой в руках абвера, не нуждался. Полной нелепостью было бы «вождю партии» и резиденту абвера отчитываться о проделанной работе перед подчиненными и позволить им избирать «провод» ОУН. Вождь сам избирал своих приближенных и удалял неугодных. В числе первых оказались бывшие соратники Коновальца по осадному корпусу — Андрей Мельник, Роман Сушко, Емельян Сеник-Грибивский. Кстати, с Мельником его связывали не только служебные, но и родственные узы: жена Коновальца была сестрой жены Мельника. А вот бывшие члены Легии украинских националистов — в основном надднепрянцы Кожевников, Костырев, Сциборский — были отстранены от руководства ОУН и обречены на нищенское существование. Дело в том, что Коновалец единолично распоряжался денежными средствами, получаемыми из казны «третьего рейха» и довольно прямолинейно использовал эту возможность в целях упрочения своего положения в ОУН. Он был последней инстанцией, где рядовые оуновцы могли обжаловать принятые им решения. Обращение с жалобами в иные инстанции — в абвер, чиновникам НСДПА — считалось в ОУН покушением на честь и достоинство их «провідника». Недопустимым считалось обращение с жалобами и к самому «провіднику». Бывший «легист» киевлянин Гай Гаевский (настоящая фамилия Жлудский) был изгнан из ОУН только за то, что осмелился написать «провіднику» письмо, в котором указывалось на нераспорядительность референта ОУН Мартынца, причинившего ущерб интересам ОУН во время выселения чешскими властями украинских националистов из страны в 1934 году. Заметим при этом, что Мартынец — бывший адъютант Коновальца в курене сечевых стрельцов.

Действуя подобным образом Коновалец оставлял в рядах ОУН только тех, кто никогда и ни в чем не прекословил ему и умел держать язык за зубами, а на руководящую работу брал лично преданных ему людей, среди которых появлялось все больше авантюристов, непригодных к исполнению возложенных на них функций. Созданное таким путем «единство рядов ОУН» разрушалось изнутри его же «вождем», уверовавшим в свою непогрешимость и незаменимость.

При той системе тотального шпионажа, который пронизывал все звенья немецкого общества, и особенно эмигрантские организации, промахи и злоупотребления Коновальца и его окружения не оставались незамеченными со стороны их немецких хозяев. Их особенно раздражала поставляемая «украинской агентурой» дезинформация о положении в СССР, в которой хвастливо преувеличивались заслуги ОУН «в деле подрыва СССР изнутри». По-иному стал смотреться и сам Коновалец, проваливший агентурную работу в Польше и Швейцарии и выдворенный из этих стран за террористическую деятельность. Ответственный чиновник НСДПА Шикеданц докладывал руководству нацистской партии: «Коновалец не произвел на меня впечатления вождя народа и даже в какой-то мере значительной личности. На мой взгляд, его можно отнести к категории людей посредственных способностей». Все более скептическое отношение к нему сменялось открытым игнорированием. Берлинская «Фольксцайтунг» без всяких обиняков называла «вождем украинцев», верным последователем Гитлера Рико Ярого. Имя Коновальца даже не упоминалось. О нем снова заговорили лишь после 23 мая 1938 года.

В этот день в Роттердаме (Г олландия) Коновалец погиб от взрыва находившегося в его руках пакета со взрывчаткой, который за несколько минут до случившегося он получил от неизвестного человека.

Прибывшие в Роттердам сообщники Коновальца назвали настоящее имя убитого. Высказывались три версии происшедшего. Уже упоминавшийся Юрий Бойко не без основания считал, что больше всех в уничтожении Коновальца заинтересован Советский Союз. В то же время он не исключал заинтересованности других стран. По его мнению, кроме Советского Союза, в уничтожении Коновальца были заинтересованы Польша и Германия. Прежде всего Польша, — писал он. ОУН на западноукраинских землях стала могущественной организацией, которая превратила Галицию в непреступную крепость. На международной арене ОУН изрядно подпортила репутацию Польши. Поляки не могли без скрежета зубного говорить о Коновальце. Гитлеровская Германия также имела намерение уничтожить полковника. Немецкие деятели верили, что после смерти Коновальца его место займет Рихард Ярый. С ним связывали надежду взять ОУН под свою опеку. (Точнее: тверже удерживать в своих руках. — Ред.). Однако наиболее серьезно в борьбу с полковником вступил НКВД…

Что верно, то верно, так как самый ощутимый вред Коновалец, сотрудничая то с польской, то с германской разведками, причинял Советскому Союзу. Коновалец активно готовил своих людей к вооруженному вторжению на Украину вместе с немцами. Он намеревался нелегально прибыть в Украину в 1938 году, чтобы оказать поддержку остаткам националистического подполья, о чем признался советскому разведчику Павлу Судоплатову, вступившему в контакт с Коновальцем от имени легендированного антисоветского подполья на Украине.

В последнюю нелегальную встречу с Коновальцем в Роттердаме Судоплатов ликвидировал последнего, вручив ему взрывное устройство, сработавшее через несколько минут после встречи. Так был исполнен смертный приговор советского суда Коновальцу за всю его террористическую и шпионскую деятельность, включая участие в кровавом подавлении восстания киевских пролетариев против контрреволюционной Центральной рады в январе 1918 года, а также подготовку засылаемых на Украину разведками Польши и Германии шпионов и диверсантов.

Тайну «гибели» Коновальца П. Судоплатов раскрыл лишь после распада Советского Союза в своей книге «Спецорганизации. Лубянка и Кремль. 1903–1950 годы». Эту книгу, он предварил такими словами: «С риском для жизни [я] боролся против руководства фашистской террористической организации ОУН в Европе и на Западной Украине, против террористов — подручных Гитлера — Коновальца и Шухевича, уничтоживших тысячи моих соотечественников» [4].

И это не только слова, но и напутствие всем, кто сегодня борется против фашизма, поднявшего голову на Украине.

1. Бойко Ю. Євген Коновалець і Середньо-Східні землі. 1946.

2. Вінніченко В. Відродження нації. 1920.

3. Коновалець Є. Причинки до історії української революції. 1930.

4. Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1905–1950 год. — 1999.

Безродный Е. Ф Андрей Мельник

Биография Андрея Мельника мало чем отличается от биографии Коновальца. Они вместе командовали сечевыми стрельцами на Украине в 1917–1919 гг. Родился А. Мельник 12 декабря 1890 года в состоятельной крестьянской семье на Дрогобычине. Отец Андрея Атанас был образованным человеком в селе, поскольку окончил сельскую школу. В 19 лет он, имея хороший голос, поступил в Дьяконский институт в городе Перемышль и окончил его за год. В своем селе он считался интеллигентом, работал на земле и чаровал прихожан в церкви своим баритоном. Он был знаком с И. Я. Франко и симпатизировал его взглядам. Женился Атанас Мельник в 1889 году на Марии Коваль, а через год у них родился сын Андрей. Любили они его. Но на шестом году жизни мать умирает от туберкулеза. Отец женился на вдове, и она полюбила сына. Андрей рос, учился в школе, затем в гимназии в Дрогобыче, был первым учеником. Но, когда он учился в пятом классе, умер отец. Мачеха вышла замуж, и отчим полюбил мальчишку.

После окончания гимназии Андрей в 1912 году поступил в Венскую Высшую земельную школу (Академия фюр Боденкультур) и скоро стал образцовым студентом. Он весьма компетентно разбирался в литературе, изобразительном искусстве, музыке. Андрей любил природу. В изучении животных и растений видел смысл своей жизни. Был асом в своей профессии — лесного инженера. Что касается его политического мировоззрения, то оно формировалось под влиянием Евгения Олеспицкого, галицкого политика, многолетнего депутата Венского парламента.

В 1914 году началась Первая мировая война, и Андрей Мельник добровольцем вступил в состав украинских сечевых стрельцов. Хотя по комиссии он был признан негодным к службе, но добился своего — служил, командовал четой, затем сотней. В сентябре 1916 года в бою за Бережаны в Карпатах попал в русский плен. Ему пришлось совершить огромный путь по маршруту Киев — Пенза — Царицын. Андрей Мельник сошелся с хорунжим австрийской армии Е. Коновальцем, с которым был одинаковых политических взглядов и они поклялись друг другу в верности [1].

Когда в России произошла февральская буржуазно-демократическая революция, А. Мельник и Е. Коновалец организовали группу украинцев и бежали в Украину.

В Киев они прибыли 13 января 1918 года, где в то время формировался Галицко-Буковинский курень, который был преобразован в полк сечевых стрельцов. Командиром полка стал Е. Коновалец, а Мельник его заместителем. Их старшим военачальником стал Симон Петлюра. Как отмечал сам Мельник, удержание столицы в их руках в течение двух кровавых недель января 1918 года скрепило их дружбу с Коновальцем кровью расстрелянных повстанцев. Именно Мельник отдал приказ командиру дивизии полковнику Бизанцу подавить восстание рабочих на заводе «Арсенал». И это произошло в тот момент, когда у арсенальцев не стало продовольствия и воды, кончились патроны и снаряды. Петлюровцы ворвались на территорию завода и учинили кровавую расправу над восставшими, расстреляв более 400 рабочих «Арсенала». Всего же в ходе кровавого подавления было уничтожено более 1500 рабочих [2].

Позже, в ноябре 1918 г., А. Мельник отличился в сражении с немцами под Фастовом. Именно тогда Петлюра присвоил Мельнику чин полковника, которым он гордился всю жизнь. Тогда же А. А. Мельник стал начальником штаба действующей армии Симона Петлюры [1].

В декабре 1919 года Мельник заболел тифом, в связи с чем был отправлен на лечение в Ровно. После выздоровления он был назначен контролером военных миссий УНР за границей, где и закончилась для него война [1; 3].

В 1920 году полковник Коновалец с участием Мельника и других галичан в Чехословакии создал Украинскую военную организацию, декларирующую своей целью продолжение борьбы против польской оккупации. В 1922 году УВО насчитывала 2000 членов и получала финансовую помощь от западноукраинских партий. К этому времени УВО установила связи с немецкой разведкой, за что ей выплачивалась дотация в сумме 9000 рейхсмарок ежемесячно [3, с. 543; 4].

А. Мельник возвратился в Галицию. До этого он сумел окончить учебу в Высшей земельной школе. Все это время он поддерживал тесную связь с Коновальцем, о чем стало известно польской полиции. А. Мельник выполняет ответственные поручения Е. Коновальца и вскоре становится краевым комендантом УВО. 10 апреля 1924 года Мельник был арестован по делу члена УВО Ольги Басараб, замученной польской полицией. Мельник получил 4 года тюремного заключения и вышел из тюрьмы в конце 1928 года. 28 февраля 1929 года он женился на сестре Андрея Шептицкого, был знаком с князем-консортом Люксембурга Феликсом [1; с. 98; 5].

Бандеровские верховоды с подозрением относились к Мельнику. Возглавляемый полковником Мельником ПУН, — писал П. Мирчук, — решил сделать ставку на немецко-гитлеровскую карту. В своей нынешней работе в Германии ОУН поддерживала контакты с военными немецкими кругами («Вермахт»).

Антисоветскую, профашистскую политику украинских националистов всячески поощряли и поддерживали греко-католическая церковь и митрополит Андрей Шептицкий.

И хотя Центральный провод ОУН находился в Берлине, Шептицкий регулярно получал информацию о положении в ОУН и поощрял Коновальца, а после его смерти и Мельника. Апостольский визитатор униатских парафий в Германии Петр Вергун утверждал: «Руководство греко-католической церкви поддерживало тесную связь с ОУН и в контакте с нею вело активную антисоветскую работу. По указанию А. Шептицкого я, находясь в Берлине, поддерживал контакты с Евгением Коновальцем, не раз посещал его квартиру, встречался с ним в церкви. После смерти Коновальца (1938 год) я поддерживал контакты с А. Мельником… Я детально информировал Шептицкого о положении в организации. Сообщал митрополиту, что руководители ОУН находятся на службе у немецкой разведки в интересах Германии [6].

Известно, что в 1933 году после переговоров Коновальца с Гитлером, Герингом и Розенбергом, был создан так называемый «Военный штаб», в состав которого вошел и А. Мельник в качестве руководителя. 4 августа 1937 года А. Мельник встретился с Е. Коновальцем в районе Ширбского озера. Коновалец предложил ему выехать за границу и стать его заместителем. Для этого необходимо было провести Великий Собор ОУН и на нем все оформить. Однако 23 мая 1938 года А. Мельник получил от митрополита А. Шептицкого известие о гибели Коновальца, в связи с чем он в октябре 1938 года выехал из Берлина в Вену, где был объявлен главой провода украинских националистов [1, с. 100, 101].

После этого Мельник проживал в Бельгии, где работал инженером. В начале 1941 года он переехал в Берлин и продолжал усердно служить интересам германского фашизма. Он создал ряд специальных школ, в которых обучали методам совершения диверсий и террористических актов и т. п. А. Мельник стал агентом абвера под кличкой «Консул I».

В целях максимального использования украинских буржуазных националистов в своих интересах, германская разведка незадолго до нападения на Советский Союз инспирировала раскол в ОУН, используя неприязнь между ее лидерами А. Мельником и С. Бандерой, появившимся к тому времени в Кракове после освобождения немцами из польской тюрьмы.

Борьба между главарями ОУН велась, прежде всего, за главенство в этой организации и монопольное право выступать перед фашистскими властями в качестве «единственного» представителя националистического движения. Ради этого националисты совершали убийства своих оппонентов, захватывая друг у друга помещения, транспорт и т. п.

Нацисты были заинтересованы в расколе, посредством которого они получили возможность крепко держать оуновцев в своих руках и эффективнее использовать их в своих целях [7].

Раскол в ОУН привел к тому, что одну из фракций украинских националистов, возглавляемую А. Мельником, гестапо прибрало к своим рукам. Мельниковцы активизировали свою работу в националистических организациях «Луги» и «Пласт». 28 апреля 1940 года А. Мельник выезжал в Холм (Польша), где информировал свой актив о формировании войсковых подразделений из числа украинских националистов. Условием формирования этих «подразделений» немцы поставили «полное и безупречное признание ОУН всех распоряжений гитлеровских чиновников в проведении разведывательной работы в интересах рейха».

Летом 1940 года Мельник в своей берлинской штаб-квартире издал приказ руководителям организаций «О подготовке к созданию вооруженных сил ОУН». В нем отмечалось, что «обеспечение оружием, боеприпасами, обмундированием и продовольствием будет осуществляться интендантством немецкой армии». Как отмечал один из ближайших помощников А. Мельника петлюровский генерал Капустянский, за полгода до начала войны мельниковцы начали готовить «военные отряды» [6, с. 183–186].

А. Мельник был инициатором создания «походных групп» ОУН. Их обучение велось в условиях строгой секретности. Каждая из «походных групп» была разбита на отдельные подгруппы, которым предписывалось вступать в конкретные города и населенные пункты, оккупированные фашистской армией. Например, южная «походная группа» была разделена на 6 подгрупп, каждая из которых должна была вступать в один из захваченных городов: Одессу, Кривой Рог, Запорожье, Никополь, Николаев, Херсон. Стараясь заслужить похвалу фашистских покровителей и урвать кусок пожирнее, ОУН-мельниковцы стали усиленно готовить из числа своих единомышленников военные кадры для будущих формирований, а точнее для карательных отрядов, прошедшие курсы в спецшколах Баварии [8].

При участии «походных групп» в октябре 1941 года в Киеве была образована Украинская национальная рада (УНР) во главе с профессором Н. Величковским. В декабре УНР была преобразована в Украинский общественный комитет без политических функций. Однако гестапо не спало. Оно арестовало и расстреляло более 40 ведущих членов ОУН-мельниковцев, закрыло газету «Украинское слово». Со временем нацистская власть уничтожила мера Киева В. Багазия, изгнала из органов управления, полиции националистических украинцев [3, с. 70].

Деятельность «походных групп» сводилась, в основном, к выполнению функций вспомогательного оккупационного аппарата на захваченной территории. Таким образом, оуновцы-мельниковцы, торгуя долей Украины, помогали немецко-фашистским захватчикам. Как отмечал нацистский генерал Лахузен, А. Мельник маневрировал, но беспрекословно выполнял поручения Берлина. В одном из обращений к украинскому народу он провозглашал: «Украина! В немецких вояках мы видим, что под руководством Гитлера прогнали большевиков с Украины. Мы обязаны им сознательно и организованно помогать в крестоносном походе против Москвы, несмотря ни на какие трудности. Дух Михновского, Петлюры, Коновальца уже указывает нам путь окончательной победы».

14 ноября 1942 года А. Мельник, находясь в Берлине, подписал вместе с А. Шептицким, А. Левицким, Н. Величковским, М. Омельяно-вичем-Павленко письмо Адольфу Гитлеру. В нем говорится: «Мы заверяем вашу экциленцию, что руководящие круги на Украине готовы к самому тесному сотрудничеству с Германией, чтобы общими силами немецкого и украинского народов проводить борьбу против общего врага и чтобы фактически осуществить новый порядок на Украине и во всей Восточной Европе [9].

6 февраля 1943 года с благословения митрополита А. Шептицкого А. Мельник, как руководитель ПУН, шлет послание своим хозяевам, в частности, на имя генерала-фельдмаршала В. Кейтеля: «Кажется пришло время включить Украину в антибольшевистский фронт. Необходимо сформировать боеспособное украинское войско. Надеемся, что проблема формирования украинских вооруженных сил в том виде, в котором мы тут изложили, найдет у Вас, господин генерал-фельдмаршал, надлежащее понимание и внимание. Украинские верноподданные и, прежде всего, военные круги, готовы к разрешению этого вопроса, которому мы во имя победоносного окончания борьбы с Москвой придаем огромное значение, стремимся принять участие и отдать себя в распоряжение Верховного командования вооруженными силами» [9].

Действительно, Гитлер разрешил украинским националистам создать дивизию СС «Галичина». В ее составе насчитывалось 15 299 человек. Но после «Бродовского котла» в ней осталось около 3000 человек. В начале марта 1945 года была восстановлена дивизия СС «Г аличина» во главе с командиром П. Шандруком. Мандат он получил с согласия А. Мельника и С. Бандеры [10].

После окончания войны А. Мельник, благодаря сохранению руководящих кадров, возобновил деятельность в Западной Германии, Франции, Австрии. Основная часть мельниковцев осела в Мюнхене. Здесь же остановился и сам А. Мельник. В конце 40-х годов центр мельниковцев переместился в Париж, появились зарубежные части в Нью-Йорке.

В противовес бандеровскому антибольшевистскому блоку народов мельниковские главари организовали так называемый «Интернационал свободы», который, по их замыслу, должен был объединить осевшие на Западе контрреволюционные элементы из стран Восточной Европы в единый антикоммунистический фронт. В 1948 году «Интернационал свободы» влился в состав АБН [10, с. 63; 11].

Основная деятельность мельниковцев сводилась к выполнению поручений новых империалистических стран. А жизненный путь А. Мельника окончился 1 ноября 1964 года в Люксембурге, где он и похоронен.

1. Спогади про Андрія Мельника. Збірник статей, б.р. — С. 87–99. Енциклопедія українознавства. — Львів, 1994. Т.4. — С.1515.

2. Історія української РСР. — К., 1967. — С. 217, 218.

3. Субтельний О. Україна. Історія. — К., 1993. — С.543.

4. Войцеховский А. А., Ткаченко Г. С. Украинский фашизм. — К., 2004. С.11.

5. Енциклопедія українознавства. 1955. Т.1. — С. 96.

6. Дмитрук К. Безбатченки. — К., 1980. С. 96.

7. Войцеховский А. А., Ткаченко Г. С. Без срока давности. — Харьков. 2001, — С. 93.

8. Михайлинюк И., Химчук И. Не можна мовчати. — К., 1962.-С. 4; 5.

9. Ткаченко Г. С., Войцеховский А. А. Документы изобличают. — К., 2005.

10. Ткаченко Г. С., Войцеховский А. А., Ткачук А. В. Документы изобличают. — К., 2004. С. 95.

11. Чуев С. Проклятые солдаты. — М., 2004. — С. 367.

12. Стецько Я. Антибільшовицький блок народів. — С. 427–429.

Безродный Е. Ф Степан Бандера

В украинском народе бытует предание, от которого стынет кровь. Это предание о нечеловеке Марко, который любил питаться живой кровью и однажды, не дрогнув, он вырвал сердце из груди своей матери. Зверя этого народ назвал Марком Проклятым. Предание преданием, но мало кто поверит, что в действительности мог быть такой человек. Однако был. Его имя — Степан Бандера.

Этого патологического убийцу и убежденного фашиста «новые демократы» в Украине восхваляют как «бесстрашного борца» за высшие интересы украинской нации, «бескомпромиссного революционера» и т. п.

Чем же прославился этот с детства болезненный человек? Что было его жизненным кредо?

Имя Бандеры прежде всего ассоциируется с кровавыми злодеяниями украинских националистов на западно-украинских землях. Оно неотделимо от терроризма и предательства, всего самого гнусного, что творилось на Украине в те годы.

С самого начала своей политической карьеры Бандера формировался как политический террорист. Идеология фашизма была созвучна с его собственными убеждениями, которые он впитал из работ идеолога украинского национализма Д. Донцова. Его кредом стали слова Донцова: «Целью украинской национальной революции является «установление преимущества для своей расы, своих обычаев, своей веры и борьбы» По его «учению» все народы делятся на две категории: дружественные и враждебные. К последней он относил русских-москалей, поляков-ляхов, евреев-жидов. Он их ненавидел всеми фибрами своей души.

Родился Степан Бандера 1 января 1909 года в селе Угрине Старом бывшего Калушского уезда в Прикарпатье, в семье грекокатолического священника Андрея Бандеры и Мирославы Глодзинской, родители которой также были униатами. Детские годы Степана прошли в отцовском доме, в котором висели портреты гетманов Украины Ивана Выговского, Михаила Дорошенко, Ивана Мазепы, а между ними Христос в казацких шароварах с желто-голубыми лентами. С молитвами отца Степан усвоил школу ненависти к трудовому народу, к «чужим» народам и нациям [1].

Осенью 1919 г. Степан начал учиться в Стрыйской гимназии, закончил ее в 1927 г. Хотел поступить в Украинскую хозяйственную академию в Подебрадах, но в полиции этот низкорослый юноша уже был «замечен» и иностранного паспорта не получил. В 1928 г. он едет во Львов и записывается на агрономический отдел Высокой политехнической школы. Проучился восемь семестров, но дипломного экзамена не сдал. Из-за политической деятельности. Как писал позже Бандера, «самое большое время и энергию, я отдавал в студенческие годы революционной, национально-освободительной деятельности. Она пленяла меня все больше, отодвигала на второй план даже окончание учебы». Находясь во Львове, Бандера вступил в Украинскую военную организацию Евгения Коновальца (УВО) и отдался ей всем своим естеством. Дело в том, что Бандера имел возможность вести беседы с Е. Коновальцем, который был лично знаком с Адольфом Гитлером, на темы революционно-освободительной борьбы и увлекся ими. В Украинскую военную организацию входили представители кулачества и мелкой буржуазии. Идеология Организации украинских националистов (ОУН) формировалась в период распространения фашистского движения в Западной Европе. В 1930 г. Бандера стал деятельным членом ОУН, усвоил ее идеологию [2]. Как писал один из теоретиков ОУН А. Андриевский, «наш новейший национализм не является следствием усилий украинского ума, а именно продуктом итальянского фашизма и немецкого национал-социализма. Основание такого увлечения подготовил Донцов» [3]. Честолюбивый недоучившийся агроном, не имевший еще никаких заслуг перед движением, поставил своей целью вывести из руководства ОУН Е. Коновальца. И он активизирует свою деятельность, входит в руководство «Краевой экзекутивы». Под его руководством осуществляются дерзкие разбойные нападения на почтовые отделения и специальные автобусы, перевозившие значительные суммы денег. Таким путем добывались финансовые ресурсы для организации. Были осуществлены вооруженные нападения на еврейский «Народный банк» в Бориславе и банковские конторы во Львове, Стрые, Трускавце и других галицких городах [4].

В 1932–1933 гг. С. Бандера стал заместителем и руководителем Краевой экзекутивы, комендантом УВО. Под его руководством осуществляются резонансные политические акции. Среди них убийство депутата польского сейма Тадеуша Голувко, комиссара полиции Львова Емельяна Чеховского. Бандера был организатором убийства секретаря советского консульства во Львове Андрея Майлова. Всем этим он заслужил доверие будущих европейских хозяев. Для совершенствования своей «профессии» он побывал в Берлине и вернулся оттуда агентом гитлеровских спецслужб под кличкой «Серый». Побывал и в Италии, где прошел полный курс мастера «черных дел» в специальной школе террористов [5].

Полученные знания способствовали выделению Бандеры среди националистов молодого поколения. Свидетельством тому является поведение Бандеры на судебном процессе 1936 г. по делу об убийстве министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого. Бандера вел себя, «как герой» — развязно и заслужил высшую меру наказания — смертную казнь, которую польский суд заменил на пожизненное заключение. Срок наказания отбывал в тюрьме, откуда освобожден в 1939 г. в связи с оккупацией Польши нацистской Германией. За это время в руководстве ОУН произошли значительные изменения. После смерти Е. Коновальца организацию возглавил триумвират в составе Барановского, Сциборского и Сеника-Грибовского, а 27 августа 1939 г. в Вене Сбор ОУН избрал руководителем ОУН Андрея Мельника [6].

В 1939 г., в связи с воссоединением западноукраинских земель с Советской Украиной, многие украинские националисты бежали через временную демаркационную линию в Польшу, оккупированную гитлеровцами. А на захваченных территориях фашисты выпустили из тюрем всех своих приверженцев, в том числе оуновцев. Бандера понял, что на таких, как он, имеется спрос. В связи с подготовкой фашистской Германии к войне против Советского Союза, Бандера поднял бунт против Мельника, которого объявили малоинициативным и непригодным к руководству ОУН.

Однако Мельник воспротивился авантюризму Бандеры и остался на своем посту вождя провода украинских националистов (ПУН). Бандеру и Мельника принял начальник 2 отдела абвера полковник Штольце. Однако примирения между вождями ОУН не состоялось. В конце концов, шеф абвера Канарис остановился на кандидатуре Бандеры. Ему была поручена организация антисоветских выступлений на территории Западной Украины. Для этого Бандере была выделена громадная сумма денег для финансирования оуновского подполья. Эти деньги Бандера перевел на свой счет в один из швейцарских банков, откуда они были изъяты и снова возвращены Бандере [7].

Бандера неуемно рвался к власти. Он подался в Вену, где имелся большой круг юных оуновцев, которые поддержали Степана Бандеру. Бандеровцы обвиняли мельниковцев в бездеятельности и в гибели Е. Коновальца и потребовали «революционного суда» над ними. Мельниковцы, в свою очередь, оценивали действия бандеровцев как авантюристические и провокационные и требовали расправы над ними.

10 февраля 1940 г. в Кракове состоялась конференция сторонников Бандеры, на ней было объявлено о создании «главного революционного трибунала» и «службы безопасности». Новосозданный трибунал тут же вынес смертные приговоры многим мельниковцам. И полилась кровь. За сравнительно короткое время было ликвидировано 400 мельниковцев и более 200 бандеровцев. В числе жертв бандеровского террора оказались основатели ОУН Николай Сциборский, Емельян Сеник-Грибовский, Роман Сушко и др.

В апреле 1941 г. сторонники С. Бандеры созвали в Кракове новый «большой сбор». Он провозгласил Степана Бандеру руководителем ОУН. Основные решения этого сбора сводились к следующему: устранение большевистского режима на Украине; углубление связей ОУН с государствами-противниками коммунизма (Германией, Италией и Японией); воспитание и подготовка кадров ОУН, в том числе военных; координация действий ОУН с немецкой армией в тылах Красной Армии. В программе бандеровцев четко прослеживалось влияние нацизма: ее главный тезис «Украина для украинцев». Бандеровцы ввели гитлеровскую атрибутику: приветствие — поднятием руки со словами «Слава Украине!» и ответом «Героям слава!». Бандеру величали фюрером. Таким образом бандеровцы обрели те же атрибуты, что и гитлеровский нацизм.

Своими кровавыми притязаниями бандеровцы даже превосходили германских фашистов [9].

На этом же бандеровском сборище был принят программный документ ОУН-б под названием «Політичні, військові та пропагандовні вказівки для членів ОУН». Во вступительной части этого документа, под которым стоит подпись С. Бандеры, сказано: «ОУН использует войну против СССР для развертывания борьбы за Украинскую Соборную Самостийную державу (УССД). Она борется за суверенную тотальную власть украинского народа на украинских землях». Как предусловие к осуществлению этой цели, объявлялась война «всем враждебным национальным меньшинствам в Украине: «москалям», «жидам», «полякам». Их, как сказано в «вказівках», «следует уничтожать, в первую очередь уничтожать интеллигенцию этих наций…» [10].

Вполне понятно, что накануне нападения фашистской Германии на Советский Союз гитлеровцы считались с главарями ОУН, несмотря на то, что последние враждовали между собой. Мельник и Бандера ежегодно получали от немецкого правительства 2–2,5 миллиона марок. Бандере удалось создать собственные национальные подразделения и в начале 1941 г. приступить к формированию специального батальона «Нахтигаль» («Соловей»); затем был создан такой же батальон «Роланд», куда вошли не только бандеровцы, но и мельниковцы [11].

В марте 1941 г. состоялась встреча представителей Абвера и штаба Бандеры, на которой обсуждались условия сотрудничества. Гитлеровцы планировали использовать националистов в качестве орудия для достижения своей цели. Прежде всего, для этого предназначались спецбатальоны «Нахтигаль» и «Роланд» и походные группы численностью до 6 тыс. человек.

Батальон «Нахтигаль» 18 июня 1941 г. был одет в форму гитлеровского вермахта и прибыл в район Родимоного, вблизи советской границы. Его привели к присяге: убийцы на кресте и евангелии поклялись в верности Адольфу Гитлеру. Затем часть батальона, переодетая в красноармейскую форму, была переброшена во Львов в тот момент, когда советский арьергард оставил город, а немецкие войска находились в походе к городу. За это время политкомиссар батальона «Нахтигаль» Оберлендер со своими «соловьями» должен успеть уничтожить видных людей города согласно черному списку Бандеры. За первую неделю июля было уничтожено более 3000 граждан, среди которых было много выдающихся деятелей науки и культуры [12].

30 июня 1941 г. во Львове бандеровцы осуществили фарс провозглашения «украинскої державності». Я. Стецко прочитал «Акт о возобновлении украинской государственности». В. Кук объявил приказ руководителя ОУН С. Бандеры о назначении Я. Стецко главой украинского правительства. Здесь же присутствовал и выступил гитлеровский ставленник Эрих Кох, раздавались здравицы в честь руководителей Германии, в действительности ни о какой «самостоятельности» Украины даже в форме какой-то опереточной автономии или протектората не могло быть и речи. Гитлеровская служба безопасности быстро сообщила в Берлин о случившемся. В ответ поступило указание Гитлера «ликвидировать эту банду». 2 июля 1941 г. начались аресты. 5 июля оккупанты разогнали самозваное правительство Я. Стецко, а затем арестовали самого С. Бандеру с сообщниками, перевезли его в Краков, а затем в Берлин. Здесь он был освобожден, имел встречи с гитлеровцами, убеждал их, что «Германия никогда не победит Россию без помощи Украины». Гитлеровцы требовали отречения от акта провозглашения украинской государственности — Бандера и Стецко хотя и не соглашались с этим на словах, на деле подчинились требованиям хозяев, за что им, ценным агентам абвера, была сохранена жизнь. Бандера и Стецко были водворены в концлагерь Заксенхаузен. Они содержались отдельно от узников, обреченных на смерть, в так называемом Целенбау.

Здесь их навещали старые немецкие знакомые. 1 октября 1943 г. с ведома С. Бандеры было направлено открытое письмо губернатору Галиции Отто Вехтеру (в копии Геббельсу, Гиммлеру, Кейтелю и Франку). В нем они заявляли, что являются верными союзниками гитлеровской Германии. Кто говорит о негативном отношении бандеровцев, тот врет. В письме имелись даже угрозы. Такой тон письма раздражал гитлеровцев. Вехтер, получив письмо, дал приказ арестовать братьев Бандеры Василия и Александра. Их арестовали и отправили в концлагерь, где они и погибли [13].

За время пребывания Бандеры в концлагере произошли коренные изменения на советско-немецком фронте. Советская Армия наносила удары по противнику на всех фронтах. В этих условиях гитлеровцы вспомнили и о Бандере. 25 сентября 1944 г. С. Бандеру и его сообщников освободили из концлагеря Заксенхаузен. Он был принят лично Гиммлером. С. Бандера принялся руководить подпольной деятельностью своей организации ОУН-б, чем раскрыл тайну своего сотрудничества с немцами. Об этом свидетельствуют письма Бандеры, которые доставил в начале 1945 г. в штаб Шухевича офицер абвера Кирн, переброшенный через линию фронта на немецком военном самолете с группой бандеровцев [14]. Бандера участвует в переговорах с немцами по вопросу образования «Украинского национального комитета» (УНК). 12 января 1945 г. УНК был создан. После окончания войны С. Бандера до 1948 г. прятался в Берлине, Инсбруке, Зеефельде, Гильдегате, затем с 1954 по 1959 г. в Мюнхене. Пользуясь услугами гитлеровской военной разведки, обосновался здесь надолго. Тем временем бандеровцы, возглавляемые Романом Шухевичем, до начала 50-х годов противостояли Советской власти в западных областях, развязав кровавый террор против представителей и активистов новой власти [15].

Что касается Бандеры, то он лез из шкуры, чтобы откреститься от сотрудничества с гитлеровскими спецслужбами и доказать, что бандеровцы вели борьбу якобы на два фронта — против гитлеровцев и советов.

Поселившись в американской и английской зонах Германии, бандеровцы не подвергались никаким преследованиям. Так, например, в Баварии было более 80 лагерей, в которых прятались от справедливого наказания каратели и кадровые оуновцы, бежавшие из Украины. Они скоро нашли общий язык с англоамериканскими органами разведки. Благодаря этому уже 31 октября 1945 г. в городе Ашаффенбурге с согласия главного штаба американской армии было создано Центральное представительство украинской эмиграции в Германии, которое осуществляло контакты с украинскими националистическими организациями в США и Канаде. В сентябре 1951 года Бандера, Лебедь и Гриньох предприняли попытку прибрать к своим рукам унеэровское «правительство». Однако понесли поражение. Неудача этой акции заставила Бандеру пойти на мировую и сообщить американцам через П. Шандрука и своих сторонников Я. Стецко и Д. Донцова, которые вели переговоры с польским генералом Андерсом, об «общем фронте» бандеровцев с «Армией Крайовой». По словам Бандеры, Андерсон поставил условием этого сотрудничества будущее присоединение к «свободной Польше» Волыни, Полесья и Белоруссии. Западным областям Украины был обещан статус «автономии в границах «Нового польского государства» [6].

С того времени Бандера постоянно сотрудничает с английской разведкой, поставляет для ее нужд своих людей, инструктирует готовящихся к заброске на территорию Украины агентов. В бандеровской ОУН возникла оппозиционная группа во главе с Лебедем. Она выступала против Бандеры, который дискредитировал себя и своих однопартийцев сотрудничеством с гитлеровцами и тяжкими преступлениями.

Оппозиционеры переметнулись к так называемому «Заграничному представительству украинского главного освободительного совета» (ЗП УГВР), которое распространяло информацию о том, что ведет борьбу на родных землях за «самостийное» украинское государство.

Лебедь и К° продолжали разоблачать преступления Бандеры с позиций «защитников родного края». Бандера ответил на это исключением из ОУН Лебедя, Гриньоха, Охримовича, М. Ребета и Д. Ребета, угрожая им физическим уничтожением. Несогласия между Бандерой и «модернизаторами» из ЗП УГВР были тактическими в трактовании понятия «Демократия». Оппозиционеры считали ошибочным афиширование оуновцами враждебности к демократии. Они приняли решение, в котором сказано: «Бандера считал, что ОУН не может стоять за демократию… Только под видом демократических принципов в своей практической деятельности мы (ЗП УГВР) сможем привлечь на свою сторону и не тянуть в прошлое, от чего народ давно отказался».

Основной причиной очередного раскола оуновского лагеря были не какие-либо идеологические, идеологически-программные или политические расхождения, а борьба за право быть единым репрезентантом «интересов Украины» перед иностранными разведками, подобно тому, как основной причиной первого раскола оуновского лагеря была грызня за право репрезентации таких же «интересов» перед гитлеровцами.

Сейчас речь шла о новой ориентации на новых хозяев, которые придерживались стратегии и тактики «холодной войны». Верховоды ЗП УГВР делали все возможное, чтобы установить сотрудничество с американской разведкой, а для этого необходимо было устранить с политической арены Бандеру и К°.

28 декабря 1953 г. Бандера подписал соглашение с оппозицией под названием «План и некоторые уточнения деятельности временного руководства ЗЧ ОУН — база действия коллегии уполномоченных», которым Бандера фактически был отстранен от руководства 34 ОУН [16, с. 196–202]. Все это стало следствием того, что сама жизнь показала бесперспективность террористической деятельности. Среди рядовых членов ОУН росло недовольство своим руководством, которое жило старыми представлениями и не вписывалось в новые реалии жизни. Падал авторитет С. Бандеры, в ОУН вызрел кризис. Дело дошло до того, что оппозицию возглавил заместитель Бандеры, руководитель службы безопасности Н. Лебедь. Бандеру и некоторых его сторонников открыто обвинили в том, в чем они в свое время обвиняли мельниковцев. Как отмечал один из авторитетов оуновского движения Лев Ребет, Бандера и Стецко «психологически не восприняли решений ОУН, которые вырабатывались в борьбе и труде во время их отсутствия. Окружение Бандеры сознательно, неверно и демагогически определяло их как отклонение от программы ОУН в сторону большевизма. По линии отрицания политики и программы ОУН на Украине шло формирование эмигрантской группы С. Бандеры, ядро которой составляли люди, которые не были причастны к деятельности ОУН во время войны.

Положение в ОУН определил один из членов провода ОУН М. Матвиейко такими словами: «Уже давно не было тайной, что основной причиной раздоров, которые привели к расколу националистического лагеря, были не какие-то идеологически-программные или политические различия: камнем преткновения была борьба за право стать первым и единственным представителем интересов Украины… Часть руководства организации, которая давно относилась отрицательно к Бандере, присоединилась к Лебедю, другая половина (Стецко и Ленкавский) осталась верной Бандере до конца. Бандера все больше напоминал генерала без армии, хотя до конца стремился влиять на ход событий» [17].

15 октября 1959 года Бандера неожиданно умер. Его бездыханное тело было обнаружено на лестничной клети дома, в котором он жил в Мюнхене. Врачи констатировали смерть от инфаркта. И лишь через два года, когда с повинной явился к немецким властям некий Сташинский и заявил, что он убил Бандеру специальным устройством с цианистым калием, стала понятной причина смерти проводника ОУН. Сташинский признался, что до Бандеры таким же способом убил его бывшего соратника Левка Ребета. Германская юстиция расценила признание Сташинского обстоятельством чрезвычайной важности и назначила ему наказание за двойное убийство (!) в виде 8 лет лишения свободы. Но и этот срок показался чрезмерно большим: Сташинский был освобожден от тюремного заключения по отбытии четырех лет. Вскоре он получил право на проживание в США, куда выехал вместе с семьей.

Трудно судить по каким основаниям германская юстиция оказалась столь снисходительной к Сташинскому: то ли потому, что он заявил на суде о том, что убил Ребета и Бандеру по заданию КГБ, то ли потому, что состоял в ОУН, где за убийство человека наказывают лишь немногих, действующих не по правилам, и не тех, кого нужно, то ли сочла личности погибших проводников ОУН персонами, заслуживающими расплаты за все совершенные ими преступления. А они были чудовищными: на их совести сотни тысяч загубленных жизней, неисчислимые бедствия людей, попавших в руки бандеровских палачей и преследуемых бандеровской жандармерией и службой безопасности.

Они вполне заслуживали такого же наказания, как и Эйхман, казненный израильским судом за истребление евреев в годы Второй мировой войны. Так что оплакивать их смерть будут немногие.

1. Збірка публікацій про Степена Бандеру — на 640 стор. Закордонне видання ОУН-р.

2. Степан Бандера. 1909–1989. — Торонто, Нью-Йорк, Мюнхен, Лондон. 1989. — C. 3–8.

3. Степан Бандера. Перспективи української революції. -Дрогобич, 1998. — С. 5–8; Гордусевич С. Степан Бандера. Людина і міф. — К., 2000. — С. 43–44.

4. Дмитрук К. Безбатченки. — К., 1980. — С. 9.

5. Довгань В. Кем был Бандера? //Правда Украины. 1990, 13–19 декабря.

6. Дубина М. Народ не забуде, не простить. — К., 1976. — С. 216.

7. Історичні портрети: Махно, Петлюра, Бандера. — К., 1990. — С. 24.

8. Римаренко Ю.І. З ким і проти кого. — К., 1983. — С. 293–294.

9. Історичні портрети: Махно, Петлюра, Бандера. — К., 1990, — С.25.

10. Радянська Україна. — 1990. — 26 грудня.

11. Русначенко А. Народ збуджений. — Київ, 2002.

12. Радянська Україна. — 1990. — 16 жовтня.

13. Даниленко С. Т. Дорогою ганьби і зради. — К., 1972, — С.144.

14. Дмитрук К. Безбатченки. — К., 1980, с. 193–194; Визвольний рух 2001, № 7, с.48 История Украинской ССР, т.8, — С. 104; Радянська Україна, 1990, 16 жовтня.

15. Радянська Україна. — 1990. — 16 жовтня.

16. Даниленко С. Т. Доргою ганьби і зради. — К., 1972. — С. 242.

17. Радянська Україна. — 1990. — 18 жовтня.

18. Римаренко Ю.І. З ким і проти кого. — К., 1983. — С. 170–196.

19. Хто є хто. Політичні портрети. — К., 1991. — С. 73–74.

Безродный Е. Ф Ярослав Стецко

Как ни странно, но об этом активном бандеровце почти ничего не написано. Почему? Ведь зарубежные националистические газеты его очень высоко ценили. Например, канадская «Гомін України» 3 сентября писала: «Своим огромным жертвенным трудом Ярослав Стецко поставил себя на уровень с такими историческими деятелями, как Хмельницкий и Мазепа, Петлюра и Коновалец, Чупринка и Бандера».

Чем же прославился этот оуновский «вождь»? Ответ дают его жизненные пути-дороги.

Ярослав Стецко родился 19 января 1912 года в городе Тернополе в семье священника. Люди, знавшие Ярослава, говорили, что он был наделен большим умом: уже во время учебы в школе отличался необычными интеллектуальными способностями. В Тернопольской гимназии был первым, выпускные экзамены сдал с отличием. Идеи Михновского, Донцова с «Литературно-научным вестником» последнего затемнили душу молодого Ярослава. Сам Я. Стецко в свое время писал: «Я верю в победу так сильно, что могу умереть. С этого пути меня не свернет никто и ничто, ни истязания, ни ад тюрьмы, ни смерть».

Во что же он верил? Как он сам писал: «В соборную, независимую Украину!»

В 1933 году он закончил гимназию. С перерывами учился в Краковском и Львовском университетах: изучал право, философию и социологию. Однако студенческая парта, библиотека, да и сама наука не привлекали молодого Ярослава. Уже в 1929 году он вступил в Организацию украинских националистов и с головой окунулся в пучину антисоветской борьбы и быстро стал продвигаться по руководящей лестнице. В двадцать лет он уже член Краевой экзекутивы (руководящего центра, возглавлявшего всю нелегальную деятельность ОУН на западно-украинских землях). Участвовал в подготовке и осуществлении террористических акций, в нагнетании антикоммунистической истерии. В автобиографии писал, что был причастен к убийству работника советского консульства во Львове Андрея Майлова, а также польского министра внутренних дел Перацкого. Гордился тем, что воспитан в духе «особой любви и преданности к митрополиту Андрею Шептицкому». В 1930,1932 и 1934 годах арестовывался, а в 1936 году был осужден на пять лет тюремного заключения за подпольную деятельность; в начале 1937 года освобожден по амнистии [1].

После освобождения из тюрьмы по поручению полковника Коновальца Я. Стецко выехал за границу для участия во 2-м Большом Сборе ОУН. В 1939 г. участвовал в Римском конгрессе ОУН, на котором была принята вторая программа ОУН. Здесь он был известен кое-кому как немецкий резидент и как агент итальянской разведки «Белендис».

В 1940 году Я. Стецко был избран руководящий в состав Организации украинских националистов и стал заместителем С. Бандеры. В это время он уже откровенничал: «Стою на позиции уничтожения евреев и целесообразности перенесения на Украину методов экстерминации (физического уничтожения — Ред.)». Более категорично свое отношение к еврейскому народу он выразил в письме к рейхсминистру А. Розенбергу: «Москва и жидовство — это самые большие враги Украины и носители разлагающих большевистских интернационалистических идей. Поэтому настаиваю на уничтожении жидов и целесообразности перенести на Украину немецкие методы экстерминации жидов» [2].

Особенно нагло действовал Я. Стецко в период агрессивной войны фашистской Германии против Советского Союза. Шло восхваление фюрера Германии и его окружения. И дело дошло до весьма роковой игры бандеровцев 30 июня 1941 года. В этот день Я. Стецко в военной форме на площади Рынок устроил фарс провозглашения самостоятельного украинского государства [3]. На этом сборище был объявлен декрет об образовании марионеточного правительства — «Украинского краевого правления» — во главе с Ярославом Стецко. В акте 30 июня 1941 года говорилось, что «украинское государство будет тесно сотрудничать с национал-социалистической Великой Германией под руководством Адольфа Гитлера». С. Бандера и его сторонники явно спешили, они хотели упредить действия мельниковцев и побыстрее захватить власть на Украине. Я. Стецко, как клятву, повторял слова Бандеры: «Политику мы будем проводить без всяких сантиментов. Мы уничтожим всех без исключения, кто станет на нашем пути… Наша власть будет политической и военной диктатурой ОУН, для врагов страшной и неумолимой» [4].

Немецкие власти, в частности Эрих Кох, ничего не знали о том, что происходит в «Просвіте». Явившись на это бандеровское сборище, Кох с возмущением произнес: «В настоящее время идет война и украинцы не должны ничего организовывать, а только работать и помогать немецкой армии победить общего врага. Вы играете с огнем». После чего призвал собравшихся разойтись.

Когда немцы ушли, Стецко отдал приказ продолжить работу. Акт о независимости Украины был оглашен по львовскому радио несколько раз в течение трех дней. Только на одиннадцатый день немецкие оккупационные власти отреагировали на него — было публично заявлено о категорической враждебности действий руководства ОУН [5].

Таким образом, 30 июня 1941 года Бандера и Стецко совершили авантюристический акт, явно рассчитанный на снисхождение оккупационных властей, которые знали их как верных и преданных слуг «третьего рейха».

Ссылаясь на то, что Акт 30 июня 1941 года якобы был согласован с абвером, Бандера и Стецко просили своих повелителей не аннулировать его и не разгонять самозванное «украинское» правительство, а вместо всего этого создать так называемую «Украинскую национальную раду» во Львове, которая не будет иметь никаких собственных полномочий и будет беспрекословно выполнять все приказы и указания губернатора Галиции и всесторонне способствовать установлению «нового порядка» в Украине [4, с. 164, 165].

Однако Гитлер распорядился «разогнать эту банду» и его приказ тут же был исполнен. 12 июля 1941 года Бандера и Стецко были арестованы и водворены в концлагерь Заксенхаузен. Для них нашлось место в здании для проштрафившихся гитлеровских сановников так называемом ЦЕЛЕНБАУ, обособленно от узников, обреченных на смерть. Отсюда по каналам нацистских спецслужб они слали письменные указания своему наместнику во Львов Николаю Лебедю, получившему титул «правлячого провідника», смысл которых сводился к приказу: «Жодного пострілу по німцях, наш ворог — Москва».

В концлагерь Бандера и Стецко были посажены для того, чтобы обрести имидж стойких борцов-мучеников нацизма и таким образом завоевать симпатии соотечественников. Сейчас известно, что в 1943 году Я. Стецко встречался в Кракове с Н. Лебедем, именно тогда, когда значился узником концлагеря. Само собой понятно, что без участия нацистских спецслужб эта встреча не состоялась бы.

В сентябре 1944 года Я. Стецко вышел из концлагеря. Пробрался в американскую зону и оказался в Мюнхене. В 1945 году на Краевой конференции ОУН Стецко избирается членом бюро Провода ОУН, в который входили С. Бандера и РШухевич. Весной 1946 года по инициативе бандеровцев и под патронажем американских оккупационных властей в Мюнхене состоялось сборище предателей Родины из числа латышских, эстонских, белорусских, грузинских и иных буржуазных националистов, на котором было провозглашено создание Антибольшевистского блока народов (АБН). Его возглавил Я. Стецко — сподвижник С. Бандеры, давний враг Советского Союза. АБН, пользуясь финансовой поддержкой со стороны США и их союзников, развернул активную пропагандистскую и организационную деятельность по объединению националистических формирований.

В 1946 году Я. Стецко вошел в состав «Закордонных частей ОУН». Стремился изо всех сил отмежеваться от связей с гитлеровцами, разглагольствовал о самостоятельном курсе ОУН перед войной и даже выдавал себя за «жертву нацизма». Но шила в мешке не утаишь. Архивы сохраняют оригинал «предложений» Бандеры и Стецко, адресованных в августе 1941 года рейхсминистру А. Розенбергу. Они писали: «УВО, а затем ОУН под руководством Евгения Коновальца с самого начала существования сотрудничала с Германией против Польши и Москвы, свою внешнеполитическую концепцию украинский национализм строил на союзе Украины с Германией». Бандера и Стецко выражали готовность во имя общей борьбы за новый, справедливый порядок в мире, в частности на востоке Европы, снова и снова идти на кровь и жертвы [6].

В народе говорят: как настанет напасть, то спать не даст. Так и Стецко. Он начал думать о разбросанной по всему миру украинской «громаде» и начал издавать обращения и «комуникаты» об организации «срочных» сборов для «освободительного дела». Каких только поборов с трудового эмигранта не выгадывал Стецко. Тут и сбор в «Фонд АБН» и пожертвования на националистическую газету «Шлях перемоги», на «особый (?) освободительный фонд ОУН» и т. п. Эмигрантские «деятели», ссылаясь на правдивые источники, передавали один одному, что к «делу организации новых фондов» и, особенно к их присвоению, имела отношение жена Я. Стецько — Слава, хорошо известная в зарубежных кругах как «Муха». В каждом своем выступлении «экс-премьер» назойливо призывал: «Сдавайте на освободительный фонд», «Поддерживайте свою газету», «Не жалейте денег на общее дело!»… Такие призывы из номера в номер печатались в буржуазных националистических газетах и журналах [3, с. 278].

В послевоенный период Стецко чувствовал себя как рыба в воде в окружении натовских спецслужб. Его кошелек наполнялся американскими долларами, западногерманскими марками, английскими фунтами. Ежемесячную плату он получал в британской «Интеллиджинс сервис». Среди новых хозяев в антикоммунистических и разведывательных службах Запада Стецко ловко торговал «украинским делом» и душами обманутых оуновцами эмигрантов. «Стецко, — говорил один из бывших членов провода ОУН Я. Бенцаль, — политический проходимец. Он паразитирует на нашей организации, тратит наши деньги, сколько хочет и как хочет, не отчитываясь за то ни перед кем. Ведет себя среди нас, как удельный князек» [3, с. 280]. Деньги из пресловутых фондов текли в широкие карманы бандровских воротил. На эти деньги содержались автомобили, оплачивались ресторанные счета и путевки на модные курорты. Однажды Стецко присвоил и перевел на свой счет в банк 10 тыс. долларов в «Освободительный фонд» в США, Англии и ФРГ [6, 197].

Стецко развил активную деятельность как президент Антибольшевистского блока. Эта организация, по свидетельству канадской газеты «Гомін України», превратилась в крупную антикоммунистическую организацию, которая стала известна во всем мире своими политическими и дипломатическими акциями. Сам Стецко постоянно находился в поездках, встречался на различных международных конференциях во многих странах Западного мира, а также перед украинской эмиграцией. Он в разное время посетил Китай, Вьетнам, Австралию, Турцию, Великобританию, Италию, Испанию, Португалию, Японию, Корею, Филиппины, Мальту, Данию, Швецию, Бельгию, Голландию и другие страны [1].

Своей ненавистью к социализму и враждебной деятельностью украинские буржуазные националисты снискали благосклонность правительства США и его натовских союзников. Так, в конце 1949 года бывший президент США Трумэн обратился с дружеским посланием к украинским националистам, в котором пожелал успехов во всех делах. И с этого времени начал официально выдавать им денежные субсидии. В 1961 году США выделили 100 млн долларов, в 1963 году — 14 млн и в 1964 году — 30 млн долларов.

Стецко оправдывал надежды хозяев. В ноябре 1964 года им была проведена Х-я конференция Антибольшевистской лиги народов. На ней Стецко разглагольствовал о двух противоположных концепциях борьбы в мире: империалистически-московской и АБН. Он призвал «свободный мир» порвать все контакты с Советским Союзом и его сателлитами, создать экономическую блокаду и повести политическое наступление, укреплять «освободительное движение», чтобы убрать из ООН представителей коммунистических стран, создать вокруг них кольцо антикоммунистических радиостанций и центров, наконец, попросил увеличить военную помощь освободительным движениям «порабощенных» народов.

Стецко внимательно следил за правительственными делегациями, которые выезжали за границу. И он появлялся там, где ему было выгодно. Так, когда в Швецию прибыла советская делегация, Стецко демонстративно возложил венок у памятника королю Карлу ХІІ, давая понять, что он и руководимая им ОУН чтят память предателя Мазепы и остаются ей верны.

В 1967 г. в дни празднования 50-летия Октября в Нью-Йорке была осуществлена по инициативе Я. Стецко акция создания антибольшевистского Международного Конгресса свободных украинцев (в украинской транскрипции СКВУ) [7]. Конгресс заявил о своем намерении сплотить все мировое украинство в направлении борьбы против коммунизма, за развал советского федеративного государства и построение на его развалинах независимого украинского государства. Периодически СКВУ заседал то в США, то в Канаде, а с развалом Союза ССР и провозглашением независимой Украины ежегодно СКВУ заседает в Киеве. В 2005 году он также заседал в Украине под патронатом «оранжевой власти».

Как Президент АБН, Стецко преодолевал огромные расстояния. Куда только не носило плюгавого «экс-премьера», то в Сайгон, то на Тайвань с визитом к президенту без государства Чан Кайши, то к южнокорейскому ставленнику Пентагона. От всех, кто принимал его, Стецко принимал подношения. То заем, то «дотацию», а то и прости дорогостоящий автомобиль. Платил за это обещаниями тверже бороться за «соборную и самостийную». В своих выступлениях Стецко беспардонно делал ставку на ракетно-ядерную войну, призывал реакционные круги империалистических государств к быстрейшему развязыванию ее [3, с. 281].

Конгрессы СКВУ также были направлены на обострение международной обстановки [8].

В 1972 году в Мехико проходил конгресс Международной антикоммунистической лиги. Делегация украинских националистов состояла из 22 человек. В выступлениях Стецко и других украинских делегатов акцентировалось внимание на всяческую поддержку НАТО, на усиление давления на Советский Союз. Подчеркивалось, что Москва, якобы хочет закрепить за собой «статус-кво» завоевателя в Европе и стремится к завоеванию всего мира.

В подобном духе проходила конференция АБН в Мюнхене. В своем докладе Я. Стецко пространно разглагольствовал о том, что «в российской империи якобы никогда не будут осуществлены права человека» [8, с. 366, 367]. Внимание акцентировалось на «подъяремном» положении Украины в составе Союза ССР. Не случайно США отмечали 40-летие провозглашения бандеровцами «акта» 30 июня 1941 года. По этому поводу Стецко призвал американских конгрессменов активизировать дальнейшую помощь украинским националистам для продолжения антисоветской деятельности. И конгресс США пошел им навстречу, увеличив ассигнования на свои «довооружения». 13 июня 1982 года президент Р. Рейган подписал декларацию о проведении «Недели порабощенных народов».

Можно было бы продолжить разговор о деятельности Ярослава Стецко, «экс-премьера», «мини-фюрера» и т. п. Во всяком случае, никакого добра для Украины не было от этой деятельности. «Пусть погибнет вся коммунистическая Украина, — каркал Стецко, — это не так уж и страшно., ибо новые кадры придут из Торонто, Лондона, других городов Запада» [9].

Таким он был до последних дней жизни. Умер врагом социализма и советской власти 5 июня 1984 года в Мюнхене.

1. Гомін України. — 1986. — 30 липня.

2. Войцеховский А. А., Ткаченко Г. С. Украинский фашизм. — К., 2004, с.37.

3. Дмитрук К. Безбатченки. К., 1980, с. 193–194.

4. Войцеховский А. А., Ткаченко Г. С. Без срока давности. — Харьков, 2001. С. 163.

5. Українська думка. — 1986. — 10 липня.

6. Дмитрук К. Е. Крестом и трезубцем. — М., 1980. — С. 99.

7. Беляев В. Формула яда. — М., 1970. — С. 67.

8. Антибільшовицький блок народів: Збірник документів і статей. 1971–1975 рр., 1982. Т.4, С. 20, 21.

9. Радянська Україна. — 1990. — 22–23 вересня.

В. М. Мазаров Микола Лебедь: покликання — кат

Коли влітку 1998 року на сторінках деяких радикал-націоналістичних видань з'явилася «посмертна згадка», свідчило це лише про одне: закінчив свій життєпис один з тих, кого аж ніяк не віднести до найкращих представників роду людського. Можна багато просторікувати щодо співвідношення факторів об'єктивного та суб'єктивного плану, недвозначних моментів зламу історичних епох, але є, на наш погляд, незаперечним: Микола Лебедь (в літературі подекуди зустрічається і інше написання цього прізвища — «Лебідь», але тут і надалі користуватимемося розміщеним на обкладинці його книги «УПА») в історії України залишиться тим, ким він був насправді. Колаборантом і організатором етнічних чисток.

До націоналістичного руху син дрібного кравця з Жидачівщини долучився ще в гімназійні роки. Лебедь належав до другої хвилі, яка на відміну від своїх старших керманичів, що еволюціонували від доволі консервативних (а то і ліберальних) до радикальних поглядів, отримувала вишкіл в дусі інтегрального націоналізму УВО-ОУН. Радикалізації теоретичних уподобань та практичних дій сприяла вкрай напружена ситуація в Польщі, де на складні економічні проблеми накладалося різке загострення міжнаціональних відносин як результат курсу режиму маршала Пілсудського.

Йшлося про намагання законсервувати на теренах Галичини і Волині дискримінаційну специфіку соціально-класової структури, штучно стримувати зростання представництва українців в робітничому класі, мінімізувати їх роль в торгівлі, освіті, культурі, тим більше — в органах управління. Зокрема, влада різко обмежувала прийом представників непольських національностей на державні оборонні, залізничні, поліграфічні, нафтодобувні та ін. підприємства. Згідно даних перепису 1931 р. серед греко-католиків (методика перепису підміняла національну належність конфесійною) Львівського, Станіславського і Тернопільського воєводств частка зайнятих в сільському господарстві складала 88,7 %, робітників та ремісників — 5,8 %, тих, що проживали на доходи від торгівлі, роботи на транспорті — 0,8 %, зайнятих в громадській діяльності, освіті та культурі — 2,1 %, домашню прислугу — 1,1 % (1). Соціальний визиск в умовах загальної економічної кризи, від якої на зламі 20–30-х років XX століття потерпав весь капіталістичний світ, ставав ще помітнішим.

Поряд з цим польська влада вживала дії, спрямовані на асиміляцію, в першу чергу українців. З цією метою проводилися форсовані заходи по мінімізації (де-факто — ліквідації) мережі культурно-освітніх установ.

Таким чином влада буржуазної Польщі прагнула зменшити ризики, пов'язані з можливим плебісцитом відносно долі «східних кресів» — Східної Галичини та Волині, переданих Польщі згідно рішенням Паризької конференції країн-переможниць у Першій світовій війні. Версальський мир був хиткий, а 6 референдумів відносно державного самовизначення окремих територій, проведені на його підставі, не давали однозначних гарантій на утримання загарбаних земель. Так, населення Північного Шлезвігу, анексованого Прусією ще в 1866 р., висловилося за приєднання до Данії, а у Верхній Сілезії 717 122 голосам за перехід до Німеччини протистояло 483 514 тих, хто бачив своє майбутнє в Польщі (Див.: 2).

Більш «дієвим» виглядала політика посилення гноблення — і класового, і національного. Як перше, так і друге були справою, звичайною для капіталістичної Європи в міжвоєнний період. Статистика свідчила: в 1920-січні 1931 рр. до Ліги націй було подано 314 петицій відносно порушень прав національних меншин, з яких розглянуто лише 21. Практично половину (155 з 314) складали скарги на національну політику польської держави. З 79 петицій, поданих з українського питання розглянуто лише 1. Більше того, розглядаючи криваву «пацифікацію» («умиротворення») селянства Галичини та Волині в 1930–31 роках, Рада Ліги Націй в січні 1932 р. на доповідь японського делегата винесла постанову, якою засуджувалися дії… українських селян (Див.: 3).

Альтернативу такій політиці пропонувала КПЗУ, яка організаційно входила до складу Комуністичної партії Польщі. В спеціальній резолюції V Конгресу Комінтерну підкреслювалося, що українське питання є одним з найважливіших національних питань середньої Європи, вирішення якого диктується інтересами пролетарської революції як у Польщі, в Румунії і Чехословаччині, так і у всіх прилеглих країнах. Конгрес, записано в резолюції, «визнає необхідність проголошення комуністичними партіями Польщі, Чехословакії і Румунії лозунгу об'єднання розірваних імперіалізмом на частини українських областей в Радянську робітничо-селянську республіку» (4). Саме реалізація такої програми дала змогу об'єднати етнічні українські землі в єдине ціле в рамках Української РСР.

Інший шлях був обраний націоналістами, які за словами слабкого політика, але вдумливого письменника В. Винниченка, «зовсім не мали на увазі ніяких соціальних чи навіть глибоко політичних революцій. Їм ходило переважно те, щоб вирвати з під польського панування Галичину» (5).

До різкої радикалізації дій націоналістичних угруповань активно був причетний і Лебедь. Вперше його ім'я широкому загалу стало відомо під час Варшавського процесу над організаторами вбивства 15 червня 1934 р. бойовиком ОУН Мацейком («Гонта») міністра внутрішніх справ Польщі Пєрацького. З 12 підсудних троє були засуджені до смертної кари, яку пізніше замінили довічним ув'язненням. Серед них, разом з Бандерою та Карпинцем — «Микола Лебедь, літ 25, абсольвент гімназії» (6).

Звільнений з ув'язнення після блискавичного краху буржуазної Польщі в вересні 1939-го, Лебідь пристав до очолюваних Бандерою прихильників кардинальних змін в ОУН. В утвореному в результаті розколу в ОУН, Революційному проводі на Лебедя були покладені функції другого заступника провідника та куратора створюваного спеціального підрозділу — Служби безпеки ОУН (СБ). Структури, якій пізніше навіть не схильні до сентиментів командири УПА закидатимуть дискредитацію оунівського руху. «Служба безпеки була зорганізована на німецький зразок. Більшість командирів СБ — це колишні курсанти з німецької поліцейської школи в Закопаному (з років 1939–40). Ними були переважно галичани» (7).

Специфічні контакти з гітлерівцями стали в нагоді, коли бандерівський провід (втім, як і його опоненти-мельниківці) зробив остаточну ставку на фашистську Німеччину.

Прийняття такого рішення багато в чому було викликано невдалими спробами розгорнути повномасштабну збройну боротьбу на території, що після вересня 1939-го стала частиною Радянської України. Хоча автори випущеної під егідою робочої групи при Урядовій комісії з вивчення діяльності ОУН і УПА монографії ведуть мову про «антирадянське збройне повстання ОУН» в жовтні 1939-липні 1941 років (саме таку назву має параграф 1 розділу 1 книги), вони визнають: «збройний виступ націоналістів не мав характеру одномоментного вибуху на всій території Західної України…Виступи мали ознаки початку партизанської війни» (8). Додамо — без особливих надій на успішний підсумок.

В цих умовах, навесні 1941 р. Лебедь в Кракові зустрівся з представником гітлерівських спецслужб Айкерном. В ході переговорів стало зрозумілим, що націоналістичні структури розглядаються як реальні допоміжні сили в майбутніх бойових діях. Умови співпраці з гітлерівською розвідкою Лебедем були сформульовані так: 1) рівноправність бандерівської організації з мельниківською ОУН; 2) постачання зброєю та боєприпасами; 3) матеріальна допомога. Політичні вимоги, пише, спираючись на архівні джерела, сучасний дослідник, не розглядалися (9).

Проте одним з результатів зустрічі стало включення до передових частин вермахту каральних підрозділів «Нахтигаль» та «Роланд».

Аналізуючи природу націоналізму, Д. З. Мануїльський слушно вказував: «Український буржуазний націоналізм завжди працював як наймит на чужого пана. Український націоналізм ніколи не був національним, бо він завжди обслуговував інтереси чужоземних панівних класів. Він ніколи не був самостійним, бо він ніколи не орієнтувався на сили власного народу, а орієнтувався на багнети чужинців» (10). З цим важко не погодитися, зустрічаючи твердження В. Кука, що на другий день війни вони разом з Я. Стецьком, М. Лебедем та І. Равликом (незабаром — одна з чільних фігур в поліції Львова) на легковій автомашині, зареєстрованій в військовому відомстві, рушили в напрямку Львова (11). (Принагідно наведемо враження колишнього перекладача вермахту українського походження: «…дістали звичайний вояцький мундир без відзнак…незграбний мундир, забраний з трупів (блузка дірява і захляпана кров'ю») — 12).

В «Українському державному правлінні», яке бандерівці намагалися створити після декларативного «акту 30 червня», серед 41 прізвища потенційних урядовців значився і «6. Лебідь М. — безпека» (13).

Саме він несе безпосередню відповідальність за формування на тимчасово загарбаних радянських територіях структур окупаційної влади, включаючи підрозділи допоміжної поліції, які уже з перших днів разом з гітлерівцями включилися в винищення оточенців з частин Червоної Армії, представників державного, партійно-комсомольського активу, працівників правоохоронних органів, симпатиків Радянської влади з числа місцевого населення, а також представників національних груп, чия ліквідація була засадовою вимогою ОУН. Так, в одній з директив СБ до чинників, які мали бути «унишкідливлені», відносилися:

«1) москалі, надсилані на українські землі для закріплення.

2) жиди, так індивідуально, як і національна група.

3) чужинці, переважно азіати, якими колонізує Москва Україну з наміром створити в Україні національну шахівницю.

4) поляки на західноукраїнських землях, що не зреклися мрії про відбудову Великої Польщі» (14).

Бандерівці мали програму масштабних етнічних чисток і в умовах окупаційного режиму приступили до її реалізації. Наведемо лише один з багатьох прикладів.

«УПА дала польському населенню наказ опустити українські терени Волині і Полісся» — дещо «меланхолійно» пригадував Лебедь. І далі: " нехай нікого не дивує, що боротьба прийняла в деяких місцевостях спонтанні, гострі форми" (15).

Більш детально оці "гострі форми" визначено в директиві командування УПА "Північ", очолюваного Климом Савуром: "Ми повинні провести гостру акцію по ліквідації польського елемента. При відході німецьких сил з сіл використати можливості для ліквідації всього чоловічого населення від 16-ти до 60-ти років… Цю боротьбу ми не можемо програти і за будь-яку ціну повинні зменшити польські сили. Лісові і розташовані близько лісових масивів села повинні зчезнути з обличчя землі…" (16).

В літературі фігурують різні оцінки кількості жертв різанини, проведеної бандерівцями на Волині. Так, Віктор Поліщук, не претендуючи на повноту дослідження, говорить про 2000 місцевостей, в яких були скоєні акти вбивств. Загальне число загиблих оцінюється ним в 50–70 тисяч осіб, що складає 20 % тодішнього польського населення Волині (17).

Аналогічна (а то й ще жахливіша — як у випадку з геноцидом єврейського населення) картина і по іншим національним групам. І за всім цим — фігура "урядуючого провідника" ОУН, яким восени 1941-го офіційно став Микола Лебедь.

Особа № 1 в ОУН(б) С. Бандера, а також його перший заступник Я. Стецько, які виявили таку недоречну на погляд німців ініціативу з проголошенням державності, після нетривкого перебування під "почесним арештом" були доправлені до Заксенхаузену. Принагідно зауважимо, що сам факт їх утримання в цьому таборі адептами видається за аргумент на користь "антинацистської" діяльності ОУН. Проте спогади одного з чільних оунівців Д. Андрієвського про комфортні умови перебування не залишають камені на камені від такої версії. "Я, — згадував Андрієвський, — опинився в невеликій келії. Перед тим, як ввійшли, СС поставив на стіл чашку кави, сказав, що я мушу в 9 годин бути в ліжку…Бандера…питав про моє здоров'я, чи дістаю пакунки, чи маю досить їсти і чи не бракує грошей. Пропонував мені свою поміч і одного дня виніс на прохід та намагався всунути в руку кусень масла" (18).

Але за умов, коли і Бандера і Стецько були обмежені в можливостях оперативного керівництва організацією, на перший план висунулася постать людини № 3 в офіціальній ієрархії ОУН(б). І саме з цією постаттю чимало учасників подій та дослідників пов'язують лінію на мінімізацію спротиву фашистським окупантам. В матеріалах III Надзвичайного збору українських націоналістів чітко простежується прагнення довести: "віссю оборони були дві справи — вивіз до Німеччини на каторжні роботи і грабунок хліба" (19), виправдавши відсутність активних бойових дій проти гітлерівців з боку структур ОУН і УПА. Більше того, на трьох (осінь 1941 р., березень 1942 р., лютий 1943 р.) конференціях ОУН(б) гору брала лінія, що не допускала збройних конфліктів з німцями, а головним проголошувала "фронт боротьби з московським імперіалізмом" (20).

Зміна тактики бандерівського керівництва стала вимушеною реакцією на вагомі підстави. До них слід віднести, в першу чергу перелом в ході війни, пов'язаний з перемогами Червоної Армії, і початок визволення території України від німецько-фашистських загарбників. По-друге, активізацію антифашистського руху, яку один з керівників СБ ОУН В. Макар описував таким чином: "Терен виривається нам з рук. З однієї сторони — почали множитись отаманчики, як Бульба-Боровець, а з другої сторони — червона партизанка стала заливати терен" (21).

Це було набагато серйозніше за особливості характеру тимчасового провідника. Хоча Лебедь, писав один з провідних діячів СБ ОУН, "не любив слухати думок, які вимагали ревізувати ним висловлені погляди, був вибуховим, грубим у відношенні не лише до рядових членів ОУН, але також до членів Проводу" (22), в організації з яскраво вираженим "фюрер-принципом" це було скоріше правило, ніж виняток. Мімікрія до "боротьби на два фронти", посилення антинімецької риторики і конкретних заходів, спрямованих на підготовку до спротиву поверненню в західні області України Радянської влади вимагали замін найбільш одіозних фігур. А Лебедь, який втратив титул "урядуючого провідника" ОУН(б), відносився саме до таких. Проте без посад він не залишився. А влітку 1944 року Лебедь став генеральним секретарем закордонних справ щойно створеної бандерівцями Української Головної Визвольної Ради (УГВР). Однак, попри всі намагання видати УГВР за "верховний орган українського народу в його революційно-визвольній боротьбі за УССД" (23), ця структура значного впливу на розвиток ситуації не мала. Тому того ж 1944-го за межами України опинився один з тих, про кого Ярослав Олександрович Галан скаже: "На кривді і крові народу виріс суспільний прошарок, позбавлений будь-яких етичних норм, ненажерливе зборище безцеремонних торгашів, готових продати навіть рідну матір, якщо тільки хто добре за це заплатить. З вигнанням фашистів кар'єра цих людців скінчилася. Проте їм важко з цим примиритись, тому вони ненавидять народ, ненавидять Червону Армію, ненавидять Радянську владу" (24).

Микола Лебедь відносився до числа тих, чиї діяння цілком підпадали під класифікацію злочини проти миру та людяності. Відомо, що в перші повоєнні роки чимало військових злочинців, включаючи колаборантів, одержали по заслугах. Державні інституції Союзу РСР та Української РСР неодноразово вимагали притягнення до відповідальності оунівських верховодів. На словах вчорашні союзники по антигітлерівській коаліції визнавали справедливість таких вимог. "Як тільки Бандера буде нами арештований, його справа як військового злочинця піде звичайним шляхом, встановленим міжнародними угодами" — запевняв в жовтні 1946 р. заступника головнокомандуючого радянської воєнної адміністрації в Німеччині генерала П. Курочкіна його американський колега Л. Клей (25). Контакти, встановлені керівництвом ОУН з англійськими та американськими спецслужбами, можливості їх використання в умовах "холодної війни" переважили тягар злочинів.

Подальші десятиліття життя Лебедя, як може здатися на перший погляд, — на відміну від періоду суворої конспірації цілком на видноті.

Переховування в ченців-васіліян в Італії (26). Створення після зустрічі у Відні (весна 1945 р.) уповноважених проводу ОУН (В. Охрімович, М. Прокоп, Д. Ребет та М. Лебедь) з С. Бандерою, С. Ленкавським та Я. Стецьком закордонного центру ОУН(б), а потому і закордонних частин ОУН (ЗЧ ОУН) (27). Подальший розкол на "ортодоксів" ("теоретиків" з еміграції) на чолі з Бандерою та "ревізіоністів" ("практиків" з "краю"). Багаторічна видавнича діяльність: засновник і голова корпорації "Пролог" у Нью-Йорку (1952–74), заступник її голови (1982–85), фундатор мюнхенських видань "Сучасна Україна", "Сучасність", "Український самостійник", член управи українського товариства закордонних студій (Мюнхен, 1956–91), член видавничого комітету "Літопис УПА" (Торонто, з 1975) (28).

Проте, слушно зауважує вельми зацікавлена особа: "Секретні архівні матеріали та документи Миколи Лебедя, що відносилися до розвідувальної діяльності та зв'язків з підпіллям в України та були пов'язані з американською чи англійською розвідувальними службами, залишаються й досі недоступними" (29).

Хоча окремі сторінки повністю прикрити так і не вдалося. В 1975 р., пише вітчизняний дослідник Б. А. Мартиненко, в американській пресі з'явилися відомості про "Операцію "Огайо". В ході її реалізації згідно рішень наради представників американської розвідки (листопад 1948 р., Франкфурт-на-Майні) з таборів для переміщених зі Східної та Південно-Східної Європи осіб було відфільтровано потенційних шпигунів і диверсантів. Разом з цим тих, хто в силу якихось причин для цього не підійшли, передавали до названого аналогічно операції спецпідрозділу "Огайо", сформованого з "фахівців" СБ ОУН на чолі з Лебедем. Допити з подальшою фізичною ліквідацією проводилися щонайменше у 80 точках західної зони окупації, а цифру в 100 знищених вважають заниженою самі американці (30).

Специфічні послуги були востребувані і надалі. Такий обізнаний автор, як В. Верещак, твердить, що Лебедя, попри солідний вік американці під час агресії в Індокитаї використовували як спеціаліста для боротьби з комуністичними партизанами В'єтнаму (31).

Після буржуазного перевороту 1991-го року він продовжував гнути звичну лінію, заявивши одного разу на черговому засіданні виконавчого комітету "Літопису УПА": уряд України повинен притягнути до відповідальності колишніх співробітників НКВС. "Хоча б двох-трьох на рік" (32). Встиг побувати в Україні, але своїм тут так і не став. Тож і завершив за океаном свій недолугий життєвий шлях, який красномовно підтверджує істинність слів Ярослава Галана: "люди без батьківщини показали, на що здатна каналія, яка з політичного бандитизму і зрадництва зробила собі професію" (33).

1. Макарчук С. А. Этносоциальное развитие и национальные отношения на западноукраинских землях в период империализма. Львов, 1983. — С.152.

2. Левин И. Национальный вопрос в послевоенной Европе. М., 1934. — С.61.

3. Там же — С. 106–109.

4. Галушко Є. М. Нариси історії ідеологічної та організаційної діяльності КПЗУ в 1919–1928 рр. Львів, 1965. — С.150.

5. Винниченко В. Відродження нації. — Ч.ІІІ. — К., 1990. — С.397.

6. Мірчук П. Нарис історії ОУН. — Мюнхен, 1968. — Т.І. — С.389.

7. Туди, де бій за волю. Лондон-Париж, 1989. — С.153.

8. Організація Українських Націоналістів і Українська Повстанська Армія. Історичні нариси. К., 2005. — С.31.

9. Кентій А. В. Нариси історії Організації Українських Націоналістів (1929–1941 рр.). К., 1998. — С.145.

10. Мануїльський Д. Українсько-німецькі націоналісти на службі у фашистської Німеччини. Доповідь 6-го січня 1945 року на нараді вчителів західних областей України. К., 1946. — С.18.

11. Українське державотворення. Акт 30 червня 1941. Документи і матеріали. Львів-Київ, 2001. — С. ХІ.

12. О. П. В чужому мундирі // Визвольний шлях. — 1966. -№ 7/8. — С.899.

13. Відновлення Української держави в 1941 році. Нові документи і матеріали. К., 2001. — с.40.

14. Матеріали та документи Служби безпеки ОУН(б) у 1940-х роках. К., 2003. — С. 50–51.

15. Лебедь М. УПА. — Частина I. — Дрогобич, 1993. — С.53, 129.

16. Цит. по: Наконечний В. А. Злочини ОУН-УПА на Волині (З ким і проти кого вони воювали). Луцьк, 2001. — С. 11–12.

17. Поліщук Віктор. Гірка правда. Злочинність ОУН-УПА (сповідь українця). Донецьк, 1996. — С. 331–332.

18. В боротьбі за українську державу. Львів, 1992. — С.614, 618.

19. "Ідея і чин". Орган Проводу ОУН, 1942–1946 // Літопис УПА. -Т.24. — Торонто-Львів, 1995. — С.225.

20. Там же. — С.48.

21. Дзьобак В. Конфлікти в ОУН (Б) і їх вплив на Український Рух Опору (1941–1944 рр.). К., 2005. — С.48.

22. Мудрик-Мечник С. З приводу книжки "Микола Лебедь". Новий Ульм-Львів, 2001. — С.11.

23. Українська Головна Визвольна Рада. Книга перша. 1944–1945 // Літопис УПА. — Т.8. — Львів, 1992. — С.27.

24. Галан Я. Право на гордість // Галан Я. Твори у 4 т. — Т.4. — К., 1980. — С.625.

25. Семиряга М. И. Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы второй мировой войны. М., 2000. — С.784.

26. Гриньох І. У 40-ліття видання першої документальної праці, присвяченої Українській Повстанській Армії // Лебедь М. УПА… С.20.

27. Організація Українських Націоналістів і Українська Повстанська Армія. Історичні нариси… — С.462 і далі.

28. Див.: Содоль Петро. Українська повстанча армія. 1943–49. Довідник. Нью-Йорк, 1994. — С. 93–94.

29. Петро Й. Потічний. Літопис УПА — Історія. Документи і матеріали // Літопис УПА. — Т.42. — Торонто-Львів, 2005. — С.9.

30. Мартыненко Б. А. Нацистские военные преступники в США и других странах НАТО. К., 1988. — С. 153–158.

31. Верещак В. Правду не одолеть. К., 2003. — С.86.

32. Літопис УПА. — Т.42. — С.316.

33. Галан Я. Люди без батьківщини // Галан Я. Твори у 4 т. — Т.2. — К., 1977. — С.111.

Поддубный Л Бандеровские преступники: Роман Шухевич

О Романе Шухевиче (оуновские клички "Тур", "Шуб", "Жар", "Степан", "Чернец", "Туча", "Билый", "Мамай", "Гриць", "Чумак", "Шух", "Борис Щука", "Щука", "Васыль", "Старый", "205", "171", "Роман Лозовский", "Тарас Чупринка", "Чупринка", литературный псевдоним "Чагар") писали многие оуновские авторы, "труды" которых, без излишней, ложной скромности, позволю себе считать скорее художественными панегириками, чем серьезными исследованиями, претендующими хотя бы на элементарную объективность.

Пожалуй, наиболее известными из этих "трудов" являются статья Степана Бандеры "Командир — провідник", впервые напечатанная в еженедельнике "Шлях перемоги" за март-апрель 1954 года; работа известного оуновского историка-дезинформатора общественного мнения Петра Мирчука "Роман Шухевич (ген. Тарас Чупринка) командир армії безсмертних" (Нью-Йорк — Торонто — Лондон, 1970 г); "научный труд" последнего командира УПА Василя Кука "Генерал Роман Шухевич — головний командир Української Повстанської Армії (УПА)", появившаяся в Киеве в 1997 г; а также книга-панегирик известного оуновца Петра Дужого "Роман Шухевич — політик, воїн, громадянин", изданная во Львове в 1998 году.

Общим для этих авторов принципом исследования проблемы можно считать безмерное возвеличивание личности Р. Шухевича, уход от серьезной полемики с оппонентами, отсутствие каких-либо попыток исследовать архивные материалы и труды наиболее известных ученых, не принадлежащих к лагерю ОУН. По-видимому, это не случайно, т. к. подобные подходы, во-первых, вообще характерны для оуновских псевдоисториков, а, во-вторых, верить таким оуновским деятелям как Василь Кук и Петро Дужий любой осведомленный читатель вряд ли станет, поскольку в своей предыдущей жизни эти люди даже не пытались соблюсти идейную, моральную и научную добропорядочность, с легкостью куртизанок перелицовываясь и перебегая из одного политического лагеря в другой.

Василь Кук, будучи захваченным чекистами, сразу же охотно согласился оказывать содействие следствию, что помогло ему избежать не только сурового наказания за прежнюю террористическую деятельность, но и серьезно улучшило его материальное положение. Благодарный Василь Кук не остался в долгу. В 1960 году он обратился к украинскому народу с воззванием, в котором справедливо заклеймил позором вчерашних друзей и единомышленников из ОУН: "Активное сотрудничество ОУН с немецкими фашистами перед Великой Отечественной войной и во время ее привело к страшному опустошению нашего края, к огромным жертвам, которые украинский народ не сможет забыть".

Член и референт пропаганды центрального провода ОУН, издатель фашистских газет "Ідея и чін", "Повстанець", "За українську державу" "Щоденні вісти" и др. Петро Дужий 4 июня 1945 года был захвачен с оружием в руках в бандитском бункере и осужден за кровавые преступления к исключительной мере наказания — расстрелу. Спасло его, как и последнего командира УПА Василя Кука, "правильное" поведение. В 1947 году расстрел заменили 25-ю годами тюрьмы. Пришлось снова постараться. Узника Дужого, как и в оуновском подполье, выручила журналистская профессия и умение перевоплощаться, легко менять политический окрас. Он привычно строчит публикации, которые большими тиражами, с помощью друзей-чекистов и идеологического аппарата КПСС расходятся по всему свету.

Попытаемся восполнить сознательно допущенные указанными авторами пробелы, анализируя жизненный путь Романа Шухевича. Согласно данным из книги П. Дужого (приводим почти дословно), родился нынешний кумир галицийской элиты 30.06.1907 года во Львове, погиб 5.03.1950 года в селе Белогорща близ Львова. Сын уездного судьи. Жена — Н. Березинская была сестрой боевика из террористической группы Р. Шухевича Юрия Березинского (в честь его назвали своего сына супруги Шухевичи — Л. П.), погибшего 30.11.1932 г. во время нападения с целью ограбления на почтовое отделение Городка.

Член Пласта (1922–1930), член УВО (1923–1929), служил в польской армии (1928–1929). Член ОУН с 1929 года. Закончил Львовский политехнический институт. Боевой референт краевой экзекутивы ОУН на Западной Украине (1930–1934), узник польской тюрьмы в Березе Картузской, член штаба "Карпатской Сечи" (1938–1939). Краевой проводник ОУН на "западных окраинных землях" и главный референт связи с подпольем на украинских землях (1939–1941). Член революционного провода ОУН (ОУН-б — Л. П.). Политический руководитель Дружин украинских националистов (1941), заместитель министра обороны в правительстве Ярослава Стецько (1941). Военный референт провода ОУН с мая 1943 года, руководитель бюро провода ОУН, участник Третьего чрезвычайного Сбора ОУН, главнокомандующий УПА, председатель генерального секретариата УГВР (созданный бандеровцами в подполье "парламент" — Л. П.). Награжден Золотым крестом боевых заслуг 1 класса. Генерал-хорунжий УПА, автор статей на политические и военные темы.

Практически все авторы трудов и публикаций о Шухевиче отмечают, что на формирование взглядов будущего командира УПА сильное влияние оказала атмосфера, господствовавшая в среде галицийской элиты на рубеже 19–20 веков. Увлеченная германофильскими идеями, преклонявшаяся перед членами австрийского монаршего дома, любившими щеголять в украинских вышиванках, и, с далеко идущими целями, заигрывавшими с украинскими "патриотами", эта элита болезненно переживала поражение немецкой коалиции в 1й мировой войне и результаты послевоенного устройства Европы.

Не случайно, в период "весны народов" — революционных событий 1848 года в Европе, когда на баррикадах Львова против австрийских карателей плечом к плечу сражались польские юноши и учащиеся российской духовной семинарии, галицийские вояки из легиона сечевых стрельцов (в просторечье, усусы — Л. П.) топили в крови восставшую европейскую демократию, став наиболее надежной опорой императорского дома Габсбургов.

Оуновские авторы хвалебных публикаций и "трудов" о Р. Шухевиче не скрывают, что на формирование его сознания, выбор им жизненного пути решающее значение оказали труды Донцова и знакомство с Коновальцем. Вот как об этом пишет Петро Дужий в упоминавшейся нами работе: "… четырнадцатилетний гимназист Роман Шухевич в 1921 году не раз имел возможность встречаться во Львове, в помещении своей бабушки Термины Шухевич, с комендантом УВО полковником Евгением Коновальцем, который в том году прибыл из-за кордона… Роман Шухевич через четыре года после встреч с полковником Коновальцем стал членом УВО, одним из выдающихся ее боевиков, а военная профессия пленила хлопца и была особой в его наполненной глубоким содержанием жизни".

Необходимо учитывать, что многие факты сотрудничества Коновальца с немецкими спецслужбами не раскрывались не только перед рядовыми националистами, но и перед их руководителями. В подтверждение этому приведу выдержку из "Меморандума по украинскому вопросу", подготовленному в 1938 году Национал-социалистической партией Германии (НСДПГ): "В 1922 году тогдашний начальник немецкой контрразведки полковник Гемпш вошел в письменное соглашение с руководителем ОУН полковником Е. Коновальцем, на основании которого украинская организация получала материальную поддержку, за что передавала отделу контрразведки сведения о польской армии. Затем организация взялась за подготовку в Польше диверсионных актов. Регулярная месячная плата Коновальцу доходила до 900 марок".

Свою зловещую роль в подстрекательстве украинских националистов к террористической деятельности сыграло руководство грекокатолической церкви. Так, в 1932 году печатный орган национал-униатской партии "Украинско-католический союз", которую возглавлял глава УГКЦ, польский граф, митрополит А. Шептицкий в оправдание грядущих кровавых преступлений оуновцев писал: "Украинский национализм должен быть подготовлен ко всяческим средствам борьбы с коммунизмом, не, исключая массовой физической экстерминации (уничтожения — Л. П.), хотя бы и жертвой миллионов человеческих экзистенций (существ — Л. П.)".

В том же 1932 году между немецким представителем, капитаном военной разведки Патцигом и Коновальцем заключается повторное соглашение о сотрудничестве, которое сулило немалую финансовую выгоду украинским националистам, в том числе, личную. Характерно, что финансовые потоки постоянно возрастали по мере поступления сведений о состоянии в вооруженных силах Польши, Чехословакии и СССР, а также усиления позиций сторонников Гитлера в Германии.

Уже в начале апреля 1933 года, после утверждения в Германии фонда, предназначенного для финансирования национальных меньшинств, украинцам было выделено 200 тыс. марок. Коновальцу же платили 7000 марок в месяц. Кроме того, он получал отдельную плату за выполнение спецзаданий. Словацкий историк Богуслав Хневпек в своей книге "Под знаком трезубца" (см. "Культура" за 17.08.1988 г.) утверждает, что с 1 января 1934 года Коновалец получал от немцев по 110 тысяч марок в месяц.

После прихода Гитлера к власти польской разведке удалось добыть ряд ценных документов, неопровержимо доказывающих шпионскую деятельность ОУН в пользу Германии. Согласно добытых улик, было установлено, что ОУН в Абвере зарегистрирована как разведывательная структура под зашифровкой "Dienst UKO" (Украинише Кампфорганизацион — Л. П.). Разведывательные функции между отдельными оуновскими деятелями были строго разграничены. Так, Роман Сушко информацию об обстановке в польской армии наносил на специальные анкеты, которые передавались немцам. Координатором разведывательной работы от Абвера выступал секретарь и адъютант Коновальца Рико Ярый.

Как следовало из документов архива, ОУН сотрудничала не только с Абвером и гестапо, но и с литовскими спецслужбами, регулярно получая от них денежное вознаграждение в сумме от 6 до 8 тысяч долларов США. Литовцы также помогали оуновцам печатать их литературу и снабжали их боевиков фальшивыми паспортами.

О финансовых делах ОУН в 30-е годы некоторое представление нам также дают документы из тайного архива ОУН, изъятого чешской полицией у Сеника-Грибивского.

Согласно этим документам, в 1931 году расходы ОУН на содержание зарубежного руководства, на прессу, на обеспечение боевиков, на помощь заключенным, на адвокатские услуги составили 22 тыс. 143 доллара. Для "революционной работы" в Галиции передано 7425 долларов. Сюда же, в Галицию, от сторонников ОУН из Америки было передано 24 тысячи долларов, но дошли только 5 тысяч. Как видим, иностранная валюта, оказавшись в руках "патриотов Украины", уже в тот период странным образом уходила "в тень". Опыт ветеранов ОУН пригодился их современным сторонникам. В независимой Украине после 1991 года "в тень" исчезли пожертвования диаспоры, исчисляющиеся уже многомиллионными цифрами.

В такой обстановке формировался характер и взгляды героя нашего повествования Романа Шухевича, что дает нам возможность полнее понять причины, подвигшие его на многие резонансные поступки в жизни, имевшие столь трагические последствия для десятков, может быть, даже сотен тысяч невинных человеческих жизней. Необходимо сразу же отметить, что идеи фашизма Р. Шухевичем, как отмечают практически все его биографы, были восприняты без каких-либо внутренних колебаний и сомнений.

В раннем возрасте он становится членом не только "Пласта", но и тайного общества под названием "Общество черного трезубца", возникшего под влиянием и при содействии активистов организации итальянских "Черных рубашек".

Некоторые оуновские авторы, например, восторженно отмечают активную организаторскую роль Шухевича в подготовке и проведении многих "атентатов" (терактов — Л. П.) боевиками УВО. Примечательно, что, находившийся в послевоенной Германии С. Бандера даже не упоминает о том периоде жизни Р. Шухевича, когда тот стал знаменитым террористом. Наоборот, Петро Дужий чувствует себя в современной Галиции как рыба в воде. В своей книге о Р. Шухевиче этому жизненному этапу нашего героя он посвящает целый раздел под названием "Из жизни боевика".

Однозначно положительная оценка террористической деятельности боевиков УВО-ОУН такими "историками", как П. Дужий, ее сегодняшняя героизация современными приверженцами националистической идеологии чрезвычайно опасны, т. к. способствуют воспитанию новых террористов, созданию таких организаций, как упоминавшаяся выше "Самостийна Украина". К чему могут привести последствия подобного "патриотического" воспитания можно предположить, анализируя период деятельности националистических боевиков довоенного периода. Следует, прежде всего, учитывать, что основной костяк боевиков и партийных деятелей УВО-ОУН составляли подростки и юноши, еще не достигшие зрелого возраста. Воспитанные в духе нацистской идеологии, подстрекаемые функционерами спецслужб фашистских государств, эти юнцы решали вопросы жизни и смерти сотен и тысяч людей, в чем-то с ними не согласных, или не угодивших нацистским бонзам.

Каждое политическое убийство находило официальное объяснение со стороны террористов, иногда по смыслу прямо противоречащее предыдущему. Одних польских чиновников убивали за "враждебное отношение к украинцам". Собинского же, известного в общественных кругах своими симпатиями к украинцам, убили Роман Шухевич с Б. Пидгайным, официально обвинив в коварстве — "заигрывании с украинцами". Юноши-террористы и их старшие учителя из числа лидеров украинских националистов боялись, что, способствуя развитию украинского образования и культуры, такие, как Собинский, подорвут авторитет террористических УВО-ОУН в народе.

Многих украинцев убивали по огульному обвинению в тайном сотрудничестве с польской полицией, хотя никаких вещественных доказательств и документальных свидетельств при этом, как правило, не приводилось. Так, например, неоднократно пытались физически устранить одного из активных деятелей краевой экзекутивы ОУН Романа Барановского, брат которого Ярослав Барановский был на короткой ноге с самим Коновальцем (невеста Я. Барановского Ганна Чемеринская и жена Коновальца были подругами — Л. П.).

По-видимому, основной виной Романа Барановского были его родственные связи. Его матерью оказалась этническая полячка. Обвинения не сняли даже после того, как Роман Барановский оказался в польской тюрьме, где умер при загадочных обстоятельствах в 1936 году. Зная о том, что провокация была излюбленным методом деятельности оуновских поводырей, можно с уверенностью предположить, что настоящий провокатор польской полиции остался вне подозрений, свалив при помощи польских работодателей вину с себя на Р. Барановского. Сегодня вымысел о "предательстве" Барановского повторяет в своей книге о Шухевиче Петро Дужий, напрочь забыв свои собственные прегрешения. Не тут ли "зарыта собака?"

А вот как этот "специалист" оправдывает ограбления почтовых зданий. В соответствии с его трактовкой, на почту и финансовое отделение в Городке (Львовщина) украинские террористы из группы Р. Шухевича напали "с целью экспроприировать деньги, награбленные польскими оккупантами у украинского населения".

Всячески превознося боевой дух и "героизм" террористов из боевок УВО-ОУН, националистические авторы только вскользь упоминают об их чисто криминальных преступлениях. О том, что с целью ограбления юношами-убийцами совершено десятки нападений на почтовые грузы, почтовые и банковские учреждения, здания, принадлежавшие богатым согражданам, они молчат. В процессе этих нападений погибли десятки невинных людей, а также многие грабители. В числе погибших боевиков брат жены "Чупринки" Юрий Березинский. Поскольку Ю. Березинский входил в террористическое звено, которым руководил Р. Шухевич, можно с уверенностью сказать, что его смерть — на совести "Звона" (тогдашний псевдоним Р. Шухевича — Л. П.).

Роман Шухевич, кроме руководства многими грабительскими акциями боевиков, лично участвовал как минимум в трех бандитских нападениях: во-первых, на конную почтовую повозку на дороге из Перемышля до Бирчи, на такой же почтовый транспорт на дороге из Калуша до Печенежина, а также в ограблении народного банка в Бориславе. Его карьера развивается успешно. Роман "Звон" становится руководителем боевой референтуры ОУН.

Под руководством Шухевича разрабатываются и совершаются наиболее резонансные убийства того времени. 22 октября 1933 года террорист Микола Лемик с фальшивым паспортом на фамилию Дубенко убивает сотрудника советского консульства во Львове Майлова, наносит ранение курьеру Джугаю. 15 июня 1934 года боевик Григорий Мацейко в Варшаве на улице Фоксаля убивает министра внутренних дел Польши Бронислава Перацкого. Убийце удается бежать в Аргентину, где он и находился до своей кончины в 1966 году.

По подозрению в причастности к убийству Б. Перацкого были арестованы Степан Бандера, Роман Шухевич, Ярослав Карпинец, Дарка Гнаткивская, Катерина Зарицкая, Николай Лебедь, с которым у Р. Шухевича уже тогда складывались непростые отношения. Не случайно, бывший руководитель СБ ОУН-б, приятель Романа Шухевича Мирон Матвиейко после войны обвинит Лебедя в причастности к смерти Шухевича. По-видимому, Матвиейко знал об их отношениях то, чего не было известно многим непосвященным оуновцам.

Освободившись из заключения в 1937 году (польское правосудие не смогло доказать его вины — Л. П.), Роман Шухевич вернулся к своим прежним занятиям. Он с увлечением разрабатывает план освобождения из тюрьмы Вронки своего друга С. Бандеры, но осуществить его так и не удалось — помешала вторая мировая война.

О том, что такие, как Роман Шухевич, молодые террористы даже в мыслях не допускали возможного прекращения убийств свидетельствует их конфликт с представителем руководства ОУН в крае (в Галиции), краевым проводником Львом Ребетом, заменившим на этом посту арестованного С. Бандеру. В средине 30-х годов германская верхушка, обеспокоенная заявлениями представителей Польши о причастности немецких спецслужб к террористической деятельности ОУН, попыталась через Коновальца и Ребета приостановить "атентаты".

Не тут-то было. Разгулявшиеся кровавые мальчишки даже слушать об этом не желали. На их сторону решительно стал узник С. Бандера, который даже в своей послевоенной статье о Шухевиче не смог скрыть этого. Процитируем "вождя": "Но тогдашний проводник Краевой екзекутивы ОУН на западноукраинских землях (имеется ввиду Лев Ребет — Л. П.), проводя работу по линии прекращения революционных акций, не только боевого, но и массового политико-революционного и пропагандистского характера…. Тогда ведущий актив ОУН на западноукраинских землях единодушно изъявил желание, чтобы Краевую экзекутиву ОУН возглавил Роман Шухевич, боевой референт предыдущей Краевой экзекутивы, который незадолго перед этим вышел из тюрьмы, после осуждения на львовском процессе".

Преступления продолжались.

Было бы неправильным умалять роль Шухевича и в оказании помощи немецким союзникам в подготовке к развязыванию новой мировой бойни. По свидетельству многих очевидцев, Роман Шухевич установил связь с Абвером при помощи все того же вездесущего Рико Ярого. Несмотря на строжайшие меры конспирации, многим в руководстве ОУН было известно, что Шухевич уже с 1925 года, окончив львовскую гимназию, прошел необходимую военную и разведывательную подготовку в Гданьске, которую он конспирировал учебой в политехническом институте.

Через год возвратился во Львов, где начал учиться в местном политехническом институте. Учебу неожиданно прервал, поступив на службу в польскую армию (1928–1929 гг.). После чего продолжил учебу, окончив институт в 1934 году. Военную подготовку после этого совершенствовал снова в Гданьске, затем в Берлине, Чехословакии.

Благодаря покровительству все того же Р. Ярого, он закончил в Гданьске офицерские курсы. Во Львове совершенствовал знания в нелегальной школе офицеров СС, которую посещал вместе с немцами-фольксдойчами — братьями Мауерами. Специальную подготовку проходил в Мюнхене. Одно время, по указанию оуновского руководства, Шухевич в имении Рико Ярого в Зауберсдорфе, расположенном недалеко от Вены, работал над военным учебником для украинских националистов.

Современные апологеты террористической деятельности оуновских "лыцарей" без устали утверждают, что их сотрудничество с иностранными разведками имело и продолжает иметь одну единственную цель — создание и укрепление независимой Украины. Но, так ли это?

История деятельности ОУН в период подготовки, ведения второй мировой войны и в послевоенный период убедительно опровергает подобные доводы. Опровергает их и биография Романа Шухевича.

Никогда гитлеровское высшее руководство не делало даже намеков оуновцам о своем согласии на образование не только полностью независимой Украины, но даже государства-сателлита Германии. Высшие нацистские бонзы считали ниже своего достоинства даже общаться и обсуждать подобные вопросы с оуновскими коллаборационистами. Контакты ограничивались на уровне тайных отношений с представителями среднего звена руководителей немецких спецслужб (Штольце, Лахузен, Бизанц, Кох и др.).

Характерный пример игнорирования украинских интересов — решение о передаче украинского Закарпатья хортистской Венгрии, которое было принято 2 ноября 1938 года на совместном совещании представителей Германии и Италии в Вене (Австрия). "Спектакль" в форме отторжения Закарпатья от Чехословакии и создания т. н. "Карпатской Сечи", в которой Роман Шухевич ("Борис Щука") стал "начальником штаба вооруженных сил", немцы грубо пресекли. Несмотря на это, оуновцы (Михайло Колодинский, Роман Шухевич, Зенон Коссак, Олекса Гасин, Евген Врецьона, Осип Карачевский и другие, в основном, галичане), по примеру немецких хозяев, успели создать на территории Закарпатья концлагерь с несколькими филиалами для перевоспитания своих политических противников.

Роман Шухевич, кроме того, занялся привычным для себя делом, создав террористические боевки, успевшие осуществить ряд террористических актов против поляков и евреев. Как утверждал сразу же после войны один из лидеров ОУН Арсенич-Березовский, Шухевич после поражения "Карпатской Сечи" бежал в Румынию, где некоторое время скрывался у местных украинских националистов. Затем, через Болгарию и Югославию, с помощью абверовцев, проник в Австрию, где стал желанным гостем в имении Рико Ярого под Веной. В начале 1940 года Р. Шухевич ("Щука") уже в Кракове — работает в Центральном Проводе (ЦП) ОУН военным референтом.

Работа в ЦП ОУН не мешает совершенствовать мастерство полицейского. Некоторое время Шухевич учится в подофицерской школе в Бранденбурге (Германия), после чего — на полицейских курсах в Закопане (Польша). Один из специалистов Абвера "по "украинским вопросам" Альфред Бизанц на допросе, который проводился в 1949 году, утверждал, что уже в 1939 году встречался с Шухевичем в Кракове у заместителя Андрея Мельника — полковника Романа Сушко. Встреча состоялась в здании т. н. Украинского центрального комитета (УЦК) по улице Зеленой, 26.

Во второй раз они встретились в 1940 году в городе Криница (Польша), где Шухевич обучался в немецкой диверсионно-разведывательной школе. В Кринице располагалась одна из трех таких "Арбайтсдинстшуле". Две других функционировали в польских населенных пунктах Ясло и Вислок-Вельки.

В "Арбайтсдинстшуле-1" обучалось 50 оуновцев-галичан. Шухевич был в ней не просто курсантом, а инструктором и особо доверенным у немцев лицом. Курсанты школы готовились для выполнения диверсионно-террористических актов в советском тылу в ходе предстоящей войны.

После успешного прохождения спецподготовки в этой школе Шухевича направляют в "высшую специальную школу", которая располагалась в имении Фриденталь под Берлином. Со временем Фриденталь станет известен как место подготовки личного состава подразделений диверсионного полка Бранденбург-800, в составе которого сформируют украинские батальоны "Нахтигаль" и "Роланд". А еще позже Фриденталь станет базой для подготовки спецназовцев главного диверсанта Германии, любимца самого Гитлера, штурмбанфюрера СС Отто Скорцени — "человека со шрамами на лице".

К началу Великой Отечественной войны практически все лидеры ОУН стали сотрудничать с немецкой военной разведкой или гестапо. Примером для многих "патриотов" в этом вопросе стал С. Бандера, что подтверждается материалами Нюрнбергского процесса. Свидетельствовавший на этом процессе заместитель начальника 2-го отдела абвера (Абвер-2) полковник Эрвин Штольце показал:

Примерно в этот период давнее сотрудничество Романа Шухевича с абвером получило свое логическое продолжение. Начальником гестапо в Кракове Гаймом он привлекается к сотрудничеству с этой охранкой. По заданию Гайма, как военный референт, ответственный в ЦП ОУН за связь с "краем", собирает через оуновскую подпольную сеть в Западной Украине разведывательную информацию о положении в этом регионе. На Волыни эти задания Шухевича и гестапо выполнял референт областного провода ОУН Закуштуй Ананий ("Василь").

В 1940 году ОУН раскалывается на две противоборствующие ветви: сторонников А. Мельника, с одной стороны, и приверженцев С. Бандеры, с другой. Исследователи этого вопроса однозначно оценивают участников бандеровского крыла ОУН, а, в основном ими стали бывшие боевики-галичане, как наиболее беспощадных, коварных и безжалостных в отношении своих соперников и врагов.

Одним из инициаторов раскола и организаторов нового националистического центра — т. н. "революционного провода" ОУН-б без колебаний стал оуновский террорист № 1 Роман Шухевич. В новом руководстве он занял стратегически важную для Абвера должность члена Центрального провода и руководителя краевого провода, то есть оуновского главаря в Галиции, оказавшейся к тому времени в составе советской Украины. Кроме того, в его руках оказалась связь с националистическим подпольем на советской территории.

Весь 1940 год и половина следующего 1941-го прошли в лихорадочной работе по заброске на территорию СССР оуновских эмиссаров. Через кордон были переброшены Василь Сидор, Иван Климив-"Легенда", Василь Чижевский, Дмитро Мирон-"Орлик", Юрко Стельмащук, десятки других эмиссаров и диверсантов.

Жена одного из руководителей ОУН-б Владимира Гербового Таньчакивская Анна после войны вспоминала, что инициаторами сотрудничества ОУН с немцами против СССР были С. Бандера и ее муж. Однако некоторые встречи с представителями Краковского гестапо и вермахта, которые происходили в Кракове, организовал Роман Шухевич. Таньчакивская стала свидетелем 3-х таких встреч, на которых с немецкой стороны в разное время присутствовали гестаповец Гайм, личный представитель Гитлера д-р Фегль, некоторые высшие чины вермахта. Украинскую сторону представляли С. Бандера, Р. Шухевич, Я. Стецько и другие лидеры ОУН, в целом 25 деятелей.

На случай националистического восстания в советском тылу, а также с целью вооружения подполья создавались склады с оружием и боеприпасами, многие из которых были обнаружены и изъяты советской милицией и НКВД.

Весной 1941 года, созданный в составе абверовского полка "Бранденбург-800" украинский диверсионно-террористический батальон "Нахтигаль", возглавили немцы Альбрехт Герцнер (представитель абвера), Теодор Оберлендер (НСДАП), оуновец Роман Шухевич в звании капитана вермахта (получил это звание от Абвера — Л. П.). Шухевич стал не только "украинским командиром батальона", но и представителем в нем ОУН-б. Униатским капелланом батальона стал бандеровец Иван Гриньох.

Начало Великой Отечественной войны, участие в ней боевиков и карателей из ОУН полностью опровергает господствующую сегодня в среде некоторых украинских "ученых" оуновскую концепцию о войне украинских националистов против "двух врагов" — гитлеровской Германии и "имперской Москвы".

День 30 июня 1941 года стал поистине черным днем для еврейского и польского населения города Львова. В этой день, задолго до прибытия немецких карательных и полицейских частей, с передовыми колоннами вермахта в город ворвались "соловьи" Шухевича. По свидетельству немецкого исследователя Вилли Брокдорфа, своим внешним видом они напоминали окровавленных мясников. Они "взяли в зубы длинные кинжалы, засучили рукава мундиров, держа оружие на изготовку. Их вид был омерзителен, когда они бросились в город… Словно бесноватые, громко отрыгивая, с пеной на губах и вытаращенными глазами неслись украинцы по улицам Львова. Каждый, кто попадался в их руки, был казнен".

Подобным образом характеризует нахтигалевцев мельниковец Василий Сельский. В 1947 году в журнале "Украина" (США) он написал: "С началом немецко-советской войны подразделения диверсантов в немецких мундирах, с немецкими автоматами и на немецких танках приезжают в эвакуированный советами Львов. Напыщенные и самоуверенные, достигнув Львова, они устраивают на протяжении нескольких дней садистские оргии. Самые большие оргии устраивались во Львове, где диверсанты начали при молчании немцев грабить магазины и терроризировать население для того, чтобы понравиться хлебосолам из вермахта".

Даже украинский националист, приверженец бандеровского крыла ОУН из Польши, историк Николай Сивицкий в томе 2 своей работы "Dzieje konfliktow polsko-ukrainskich" (Варшава, 1992 г.) признает, что "во Львове, кроме замордованных 22 профессоров высших учебных заведений (вместе с семьями ок. 40 чел.) украинцы… замордовали ок. 100 польских академиков. В каждом городе и поселке немцы расстреляли от нескольких до нескольких десятков поляков, на которых украинцы указали как на коммунистов".

Замечу, что мнение Сивицкого вступает в явное противоречие с позицией некоторых галицийских идеологов, решивших недавно (по-видимому, с целью замести следы своих предшественников — Л. П.) увековечить память ученых и общественных деятелей, погибших в первые дни оккупации Львова от рук "немецких оккупантов".

В действительности, немцы к убийству львовских ученых в период с 30.06 по 7.07.1941 г. отношения практически не имели. Ученые и другие, неугодные ОУН, горожане в эти дни уничтожались "нахтигалевцами" в соответствии со списками, заранее приготовленными участниками местного оуновского подполья. Среди жертв оказались ректор Львовского университета Роман Ремский, писательница Галина Гурская вместе с тремя сыновьями, ученый-юрист Роман Лонгшалноде-Берье, профессор Бой-Желенский, бывший польский премьер, профессор, почетный член многих Академий наук Казимир Бартель и другие известные представители интеллигенции.

Нередко представителей львовской интеллигенции долго мучили и унижали перед тем как убить. Например, 20 человек, среди которых были 4 профессора, 5 женщин… заставили языком и губами мыть ступеньки в семи подъездах четырехэтажного дома.

Особенно цинично убивали евреев. Их заставляли лизать языками мостовую, носить ртом мусор, без подручных средств мыть и чистить дороги. Любой из националистов и их сторонников при этом мог жестоко избить и даже убить еврея. Били железными и деревянными палками, ломами, топорами. Микола Лебедь и Роман Шухевич распределяли палачей по группам, направляя на заранее определенные участки города, контролировали их "работу".

По свидетельству бывшего жителя Львова Хаима Гольдвина, будущий командир УПА принимал личное участие в истязаниях:

"… Так стал свидетелем парада батальона "Нахтигаль" у ратуши, на которой рядом с гитлеровским флагом висел желто-голубой флаг. Вблизи ратуши был тогда рынок. Я отошел немного в сторону и сразу стал свидетелем страшной картины. Какая-то женщина с сыном покупала овощи. Подошли "нахтигалевцы" и грубо толкнули ее. Она обратилась к офицеру на немецком языке с просьбой о помощи.

Когда открыла сумку, показывая документы, он заметил в сумке стетоскоп и понял, что это врач. Офицер (а был им Роман Шухевич) захохотал и ударил женщину по лицу. На следующий день видел на улице Коперника толпу людей (евреев), "соловушки" выстроили эскорт. Вдоль улицы по направлению к тюрьме вели они граждан, попутно избивая их. Во дворе тюрьмы слышались выстрелы…".

Убивая евреев и поляков, нахтигалевцы раздавали украинскому населению листовки с призывами участвовать в погромах. В листовках указывалось:

Четко определили они свое отношение и к немецким оккупантам. В пункте 3 "акта" квази-правительства Ярослава Стецько от 30.06.1941 г. провозглашалось: "Украинское государство будет тесно сотрудничать с национал-социалистической Великой Германией, которая под руководством Адольфа Гитлера создает новый строй в Европе и мире… Украинская армия… будет бороться дальше с союзной немецкой армией… за… новый строй во всем мире…".

Газета "Самостийна Украина" от 10.07.1941 года писала, что после выступления советника А. Розенберга по украинскому вопросу, абверовца Ганса Коха на собрании бандеровцев и гитлеровцев, на котором в первый же день оккупации Львова в спешном порядке "слепили" правительство Я. Стецько, было зачитано "приветствие немецким воинам и вождю народа Адольфу Гитлеру. Возгласы: "Слава!" и "Гайль!" — отрывочно засвидетельствовали наши настоящие чувства".

Страшные преступления нахтигалевцев благословило высшее духовенство униатской церкви (УГКЦ). Митрополит А. Шептицкий сразу после вступления нахтигалевцев во Львов принял Романа Шухевича и капеллана батальона священника УГКЦ Ивана Гриньоха у себя. В ходе встречи эти обер-бандиты получили отпущение грехов и высочайшее благословение. Митрополит предоставил свои апартаменты в распоряжение командиров батальона "Нахтигаль".

А вот как освещается поведение владыки в этот период в "Отчете ОУН об организации украинской власти на западноукраинских землях", составленном 22.07.1941 г.: "Митр. Шептицкий приказал духовенству подготовить нем. знамена и декорировать ими парафиальные здания и призвал население к послушанию нем. власти и гражданской власти, если такая будет со временем организована…"

Семь дней продолжалась во Львове кровавая оргия батальона "Нахтигаль". Семь долгих летних дней пьяные бандиты грабили, жгли, насиловали, убивали невинных людей, живыми зарывали их в землю. За этот период было убито по разным подсчетам от 5 до 7 тысяч горожан. Свой страшный, кровавый путь бандеровские "соловьи" продолжили в Золочеве, Тернополе, Кременце, Сатанове, Юзвине, Михалполе, Виннице. В Золочеве убивали советских военнопленных, местных евреев. В Кременце, используя львовский опыт, убивали известных представителей польской интеллигенции и евреев. В Сатанове подожгли местную синагогу, заставив евреев-горожан изображать по этому поводу радость. Отказывавшихся убивали. Убили раввина и еще одного верующего еврея, отказавшегося целовать крест. Подобное творили в каждом населенном пункте, в который вступали.

Оказавшись на фронте под Винницей, "соловушки" мгновенно растеряли свою показную храбрость. В первом же бою с регулярными частями Красной Армии они до смерти перепугались и бежали в тыл — за спины немецких союзников. Гитлеровцам пришлось отозвать "бравых вояк" с фронта.

Снова послушаем П. Дужого: "Во Франкфурте-на-Одере 21 октября 1941 г. южная и северная группы (имеются в виду батальоны "Нахтигаль" и "Роланд" — Л. П.) соединились, и 650 молодых патриотов промаршировали улицами города к своим казармам, исполняя песню "Згорила золота заграва". Командиром реорганизованного легиона (полка — Л. П.) стал майор Е. Побигущий, а его заместителем Роман Шухевич. Формация состояла из четырех сотен (рот — Л. П.)… Ее официальное название "Шуцманшафт батальон № 201".

Остается добавить, что Шухевич в батальоне исполнял еще одну функцию — руководил школой полиции, то есть, учил подчиненных убивать, грабить, насиловать. Этому он будет впоследствии учить вояк "армии бессмертных" — УПА.

Гитлеровцы включили 201-й батальон шуцманшафт в состав карательного корпуса СС генерала фон дем Баха-Залевского, боровшегося с партизанами Белоруссии. Этот эсэсовский генерал будет обвиняться на Нюрнбергском процессе в совершении многих преступлений военного времени. Это он, выполняя приказ Гитлера "освободить Остланд от евреев", в кратчайшие сроки "очистил" Прибалтику от еврейского населения. 1 июля 1941 года вермахт занял Ригу, а 31 октября того же года обергруппенфюрер СС фон дем Бах-Залевски отправил шифрограмму в Берлин — "в Остланде евреев нет".

На одном из послевоенных судебных процессов над фашистскими преступниками, проходившем на территории СССР, подсудимый Герф следующим образом охарактеризовал карательную операцию палачей Баха-Залевского, очевидцем результатов которой был: "Экспедицию организовал обергруппенфюрер Бах на границе Белоруссии и Украины. Когда он выехал оттуда, я получил задание лично доложить Гитлеру о результатах этой экспедиции. Во время этой карательной экспедиции было уничтожено 5 или 6 тысяч человек".

Благодаря его карателям, лучшими среди которых он назовет украинских шуцманов из 201-го батальона (см. Ilnycki Roman "Deuctschland und Ukraine". München, 1958), на территории Белоруссии ляжет в землю каждый четвертый житель. Бах-Залевский разрушит Варшаву и убьет большую часть ее жителей. Даже лишенный эмоций эсэсовец, диверсант и любимец фюрера Отто Скорцени ужаснется, узнав о намерении Баха-Залевского разрушить своей знаменитой осадной мортирой центр города Будапешта. Ужаснется и воспротивится этому.

Высокая похвала из уст обер-карателя Баха-Залевского как нельзя лучше характеризует украинских вояк из 201-го батальона шуцманшафт. Именно они, больше других "союзников", отличились при проведении операций "Болотная лихорадка (Витебская область), "Треугольник" (Брестская область), "Коттбус" (Минская, Витебская, Вильнюсская области). Тысячами трупов замученных мирных людей, заживо сожженных детей и стариков отмечен их путь в некоторых лесных селениях Прибалтики, Брянской области России, украинского полесья.

Между тем, Роману Шухевичу чрезвычайно льстила высокая оценка гитлеровского палача. Он даже не смог удержаться, чтобы не похвастаться ею перед своим покровителем и духовником. Летом 1942 года он напишет в письме к митрополиту А. Шептицкому:

"Ваша святейшая эксцеленция. У нас дела идут хорошо, немцы удовлетворены нашей работой" (выделено нами — Л. П.).

О преступлениях шуцманов из 201-го батальона на Украине имеются подробные воспоминания Софьи Шибистой, которые напечатаны в "Коммуникатах общества имени Дмовского" (см. т.2. Лондон, 1979 (90), стр. 154).

Зверства украинских карателей в лесных селах Брянщины в детстве наблюдала жительница Кременчуга К. Азаренко. На ее глазах шуцманы без особой причины жестоко избили ее мать, убили некоторых крестьян, сожгли их постройки. Азаренко свидетельствует:

"Они, оуновцы, чтобы далеко была видна их "работа", сжигали поселки и живьем семьи в хатах наших, деревянных, свирепствовали и убивали больше, чем немцы".

Напомним, что кровавые оргии на территории соседнего государства шуцманы устраивали в тот период, когда гитлеровцы четко обозначили свою позицию в отношении оккупированной Украины. К переданному Венгрии Закарпатью, добавилась Галиция, включенная оккупантами в состав польского генерал-губернаторства с центром в Кракове. Львов стал Лембергом, то есть, "немецким" городом. Волынская, Ровенская и часть Тернопольской области, Полесье включалось в т. н. Рейхскомиссариат с центром в Ровно. Буковина была подарена еще одной союзнице фюрера — Румынии. Гитлеровские лакеи из ОУН получили "дырку от бублика".

Квази-правительство Ярослава Стецько — заместителя С. Банд еры, просуществовав несколько дней, было разогнано по приказу А. Г итлера. Не помогли ни клятвы членов правительства, среди которых оказался Р. Шухевич, в верности фюреру, ни практические доказательства этой верности, продемонстрированные путем развязывания террора в отношении населения оккупированной Украины.

Бандеровских лакеев в их коллаборационизме не остановил даже факт ареста немцами и тюремного заключения около 300 их лидеров. Правда, условия содержания под стражей верхушки ОУН-б скорее напоминали условия пребывания в пансионате или санатории, чем в гестаповском застенке.

Ни о какой "независимой" Украине, о которой (на словах) постоянно твердили оуновцы, не могло быть и речи. Для бандеровских лидеров не было секретом, что территория Украины, согласно планам гитлеровских бонз, была предназначена для ее заселения арийцами. Так, в июне 1942 года состоялось совещание в ставке Гиммлера, на котором этот руководитель гестапо, СС и кумир Р. Шухевича дал указание о массовом уничтожении украинцев с целью очистить территорию Украины для будущего переселения немцев.

Между тем, защитники преступной деятельности украинских карателей даже общеизвестные, достоверные факты участия оуновских шуцманов, в последствии составивших руководящее ядро УПА, в массовых убийствах невинных людей пытаются всячески извратить в выгодном для себя плане и оправдать. Послушаем П. Дужого: "Легион выезжает в районы боевых действий. Ими стала та часть Белоруссии, в которой бесчинствовали московско-эмгебистские партизаны, которые имели главной задачей и там, и на смежных украинских землях беспощадно уничтожать население".

Оказывается, если верить на слово Дужому, вояки-шуцманы из 201-го батальона в Белоруссии защищали местное население от их же партизан. И именно за это кровавый эсэсовский преступник фон дем Бах-Залевский назвал это подразделение лучшим среди своих головорезов?… И зачем только немцы тратились на содержание украинских коллаборационистов?… Без комментариев!

А содержание шуцманов влетало рейху в копеечку. Тем более, что оуновские прихлебатели гитлеровских бонз зорко следили за исполнением этой части контракта. Поверим на слово в этом вопросе абверовцу Бизанцу, который с немецкой аккуратностью фиксировал поведение своих подопечных из ОУН. Отвечая на вопросы следствия относительно своих контактов с Р. Шухевичем, А. Бизанц в 1949 году утверждал, что в период проведения карательных операций в районе Винницы, а также на территории Белоруссии Шухевич имел возможность неоднократно приезжать во Львов, где встречался с абверовцами, в том числе, с Бизанцем. Так, в декабре 1941 года Шухевич прибыл во Львов из-под Винницы. Посетив Бизанца, он обратился к нему с просьбой защитить семьи нахтигалевцев, обеспечить их пайками и денежным содержанием. Со слов Шухевича, после ареста Бандеры гестаповцами нахтигалевцы сильно беспокоились о судьбах членов своих семей и родственников. Бизанц в просьбе не отказал и тут же издал приказ по дистрикту "Г аличина", запрещавший вывоз в Германию членов семей карателей из 201-го батальона, а также обеспечении их пайками и деньгами.

В ноябре 1942 года Шухевич, на этот раз из Белоруссии, снова прибывает в родной Львов. На встрече с Бизанцем рассказывает, что 201-й батальон часто проводит карательные операции не только против белорусских партизан, но и поддерживающего их гражданского населения.

Справедливости ради следует отметить, что "заслуги" карателей перед Рейхом достойно оценивались не только оккупантами, которые наградили крестами многих офицеров 201-го батальона, в том числе, его руководителей Евгения Побигущего и Романа Шухевича. Уже после войны, оказавшийся в благополучной Европе Евгений Побигущий бывший командир 201-го батальона шуцманов, бывший командир полка дивизии СС "Галичина", удостоился ордена католической церкви. По-видимому, за "необыкновенную святость"?

Там же, на Западе, иерархи римско-католической церкви окружили почетом и уважением многих оуновских палачей. Таких, например, как капеллан карательных подразделений полиции, дивизий СС "Галичина" Иван Гриньох или первый руководитель кровавой СБ ОУН-б Микола Лебедь. Эсбиста Лебедя после войны не только спрятали от справедливого возмездия в одном из униатских монастырей в Италии, но и дали ему возможность написать там дезинформационную книгу под названием "УПА".

В последующем, в среде галицкой интеллигенции стало известно, что каратели из 201-го батальона потерпели жестокое поражение от белорусских партизан в районе Орши, после которого так и не смогли по-настоящему восстановить боевой дух. К тому же, оптимизма им явно не прибавляло ухудшившееся после Сталинградской битвы положение немецких войск на Восточном фронте.

14 октября 1942 года, в религиозный праздник Покровы, Роман Шухевич и бывшие вояки "Нахтигаля" (по утверждению националистов) с оружием в руках "дезертируют" из эсэсовского корпуса и уходят в леса уничтожать бежавших евреев. Уже после войны, в апреле 1948 года УГВР (бандеровский "парламент" — Л. П.) своим специальным постановлением утвердила дату 14.10.1942 г. официальным днем образования УПА. В действительности же бандеровцы свои вооруженные отряды начали называть "УПА" с весны 1943 года, "отняв" это название, вместе с некоторыми бандами, прежде всего кавалерией, у атамана Бульбы-Боровца.

Современные псевдо историки из ОУН, продолжая утверждать, что их УПА создана 14.10.1942 года, ссылаются на приказ "Чупринки" от 14.10.1947 г., текст которого приводится в изданной на Западе "Летописи УПА". В числе таких "историков" можно назвать профессора В. Сергийчука (см. В. Сергийчук. "ОУН-УПА в роки війни". Київ, 1996 р., стр. 231). В действительности же мы имеем дело с тривиальной фальсификацией со стороны "Чупринки" или его более поздних биографов. В октябре 1942 года Шухевич еще находился в составе карателей фон дем Баха-Залевского. В марте-апреле 1943 года он, вместе с "Максимом Рубаном", лично участвовал в создании бандеровской УПА на Волыни, а летом 1943 года — УНС в Галиции. Командир "армии бессмертных" наверняка знал, что до февраля 1943 года вооруженные отряды ОУН-б не назывались термином "УПА".

Желающие убедиться в справедливости наших слов могут обратиться к свидетельствам разного уровня руководителей ОУН-УПА, прежде всего, Михаила Степаняка ("Серого"), Александра Луцкого ("Богуна"), Юрия Стельмащука ("Рудого"), Федора Воробца ("Верещаки") и многих других.

Фальсификаторы истории ОУН-УПА также утверждают, что УПА существовала до 1952 года, что является ничем иным, как вопиющей дезинформацией общественного мнения. Уже в августе 1945 года, по указанию командира "армии бессмертных" Романа Шухевича, была расформирована и прекратила свое существование УПА-"Пивнич". В июле 1946 года приказом "Чупринки" расформирована УПА-"Запад" (бывшая УНС).

Этому решению способствовали успехи советских правоохранительных органов, воинских подразделений, разгромивших крупные банды УПА. Сама жизнь вынудила "Чупринку" и его сообщников дробить свои силы и уходить в глубокое подполье, нападать из-за угла, как правило, на беззащитных людей. Основные силы УПА в этот период представляли не столько озлобленные банды убийц, прятавшихся в труднодоступных лесных и болотистых местах, сколько так называемые самооборонные кустовые отделы (СКО), состоявшие из легализовавшихся оуновцев, творивших свои черные дела под покровом ночи, а затем, в дневное время, подобно оборотням принимавших вид мирных жителей.

Оуновские авторы оправдывают "дезертирство" Р. Шухевича и его группы из немецкой полиции желанием бороться против немецкого оккупанта, советских и польских партизанских отрядов на Западной Украине.

Одним словом, "перехитрил Р. Шухевич глупых немцев", за что, якобы, арестовывают его жену, но через месяц выпускают с просьбой передать мужу, чтобы ничего не боялся и пришел к представителям Германии… Но, довольно дезинформации. Обратимся к послевоенным свидетельствам абверовцев и оуновцев.

Член центрального провода ОУН Михаил Степаняк в августе 1944 года рассказал следователю, что в декабре 1942 года он и Лебедь, а также "Гармаш" направили Шухевичу письмо с предложением перевести весь батальон шуцманшафт № 201 на нелегальное положение. Шухевич это письмо никому из товарищей не показал, что вызвало недовольство и подозрения у тогдашних руководителей ОУН.

По-видимому, с целью оправдать Шухевича перед его оуновскими друзьями, немцы в конце того же 1942 года "задержали" и привезли его во Львов, где для видимости около 3 дней содержали в гестапо, затем, без всяких предварительных условий, выпустили.

Естественно, Степаняк не мог знать всех деталей сотрудничества Шухевича с Абвером и гестапо. Уже после войны кое-что стало известно после допроса все того же абверовца Бизанца, который рассказал о своих встречах с "Чупринкой" в 1942 и 1943 годах.

Как утверждал Бизанц, в феврале 1943 года Шухевич, официально разыскивавшийся немцами, в форме офицера полиции снова появляется в львовском кабинете абверовца. Он просит помощи в освобождении своей жены Наталии, незадолго до этой встречи взятой под стражу гестаповцами. Бизанц незамедлительно обращается к губернатору дистрикта, эсэсовскому генералу Отто Вехтеру. Наталья Шухевич была немедленно освобождена.

В марте 1943 года Шухевич вновь у Бизанца. И снова в мундире офицера полиции. Он благодарит Бизанца за оказанное содействие в освобождении жены.

Как Бизанцу стало известно несколько позже, у Шухевича были близкие "друзья" и среди гестаповцев. В частности, таким другом был Ярослав Мороз, служивший с 1941 по 1942 г. г. во Львовском гестапо в звании фельдфебеля. В 1943 году Мороз окажется в дивизии СС "Г аличина".

С Абвером Р. Шухевича связывало долголетнее сотрудничество, не прекращавшееся да самого краха Третьего Рейха. В 1945 году Бизанцу стало известно, что его "друг" Шухевич связан с центральными органами Абвера через посредничество доктора Гринива, приятеля С. Бандеры. Через Гринива, находившегося в городе Колин близ Праги, по уверению Бизанца, к Шухевичу направлялись немецкие связники-парашютисты.

Между гитлеровцами и УПА поддерживалась также постоянная радиосвязь. В частности, офицеры абвера: оберлейтенант Йозеф Мюллер и доктор Вальтер Фель с помощью радиопередатчиков получали от Шухевича разведданные о расположении частей Советской Армии, передавали ему указания о проведении разведки и диверсий в тылу советских войск.

Неоценима роль Романа Шухевича в создании и укреплении УПА, придании подразделениям этой "армии" формы штурмовых отрядов СА, созданных Гитлером и Ремом еще в 20-х годах. Функции немецкого гестапо в УПА выполняла СБ, состоявшая почти поголовно из бывших полицейских, эсэсовцев, в основном, галичан. Постоянными репрессиями мирного населения и рядовых уповцев занималась также военно-полевая жандармерия (ВПЖ). Процитируем одного из влиятельных бандеровцев генерала М. Смовского: "В отрядах УПА-Бандеры были не только партийные наблюдатели "политруки", но и уполномоченные СБ… Эсбисты были законом и судом в УПА-Бандеры. СБ была организована по гитлеровскому образцу. Почти все команды СБ — это бывшие курсанты гитлеровской полицейской школы в Закопане с годов 1939–1940. Обучали их гестаповцы".

Не была УПА и не могла быть ни армией, ни вооруженной формацией народа. Это был вооруженный отряд одной фашистской партии — ОУН-б. Армии, как известно, создаются правительствами суверенных или официально признанных государств. Украина же в период образования УПА была оккупирована фашистской Германией. УПА не имела своей формы. Ее вояки носили немецкие, польские, советские мундиры или ходили в гражданской одежде.

Бандеровскую УПА не признавали влиятельные политические силы украинского общества. Не говоря уже о негативном отношении сограждан из советской Украины, террористические методы бандеровцев осудили мельниковцы, сторонники Бульбы-Боровца, президента украинского правительства в эмиграции К. Левицкого, гетманцы и т. д.

Нельзя ее оценивать и в качестве некоего проявления "национальноосвободительного движения", так как основным методом пополнения куреней и отрядов УПА была мобилизация. За отказ вступать в УПА не только убивали призывника, но, нередко, и членов его семьи. Мобилизованного, как правило, закрепляли кровью. Для этого ему обычно приказывали убить еврея, поляка или, чем-то провинившегося перед бандитами и их руководителями, украинца.

Во главе УПА стояли многолетние агенты абвера и гестапо: Д. Клячкивский, Р. Шухевич, М. Лебедь, Р. Волошин, Я. Бусел, А. Луцкий, Д. Грицай, С. Арсенич-Березовский, Д. Маевский.

Только абвер располагал в руководстве УПА целым подразделением своих офицеров. Вот некоторые из них: капитан абвера Роман Шухевич ("Чупринка"), награжден двумя крестами и медалью гитлеровской Германии; капитан абвера Василь Сидор ("Шелест") — командир роты 201-го батальона шуцманшафт, затем командир УПА "Запад", награжден немецким крестом; старший лейтенант абвера Д. Клячкивский ("Клим Савур"); капитан абвера И. Гриньох ("Герасимовский", "Данилив") — организатор и член Главного штаба УПА, отвечал за связь УПА с абвером и гестапо, бывший капеллан бандеровского батальона "Нахтигаль", капеллан 201-го батальона шуцманшафт, главный капеллан 14-й Ваффен СС дивизии "Галичина", кавалер двух немецких крестов; старший лейтенант абвера А. Луцкий ("Богун") — бывший командир взвода 201-го батальона шуцманшафт, командир УНС (галицийский вариант УПА), с начала 1944 года зам. командира УПА; капитан абвера В. Павлюк ("Ирко") — командир роты 201-го батальона шуцманшафт — куренной УПА на Ивано-Франковщине, затем районный проводник ОУН на Львовщине; старший лейтенант абвера Ю. Лопатинский ("Калина") — член Центрального провода ОУН и Главного штаба ОУН, активный участник кровавых преступлений нахтигалевцев во Львове (июнь 1941 г.); капитан (гауптштурмфюрер) Ваффен СС П. Мельник ("Хмара") — командир роты дивизии СС "Галичина", куренной УПА.

Согласно захваченному при освобождении Львова гестаповскому документу от 22.04.1944 года, на совещании сотрудников немецких спецслужб выступил подполковник Абверкоманды № 202 Залингер, который сообщил, что использует в интересах разведки оуновца Романа Шухевича. Он также упомянул, что Шухевичем было направлено к абверовцам несколько человек для обучения их навыкам радиосвязи.

Со слов Залингера, Шухевич предложил ему также вооружить все отряды УПА Галиции и постепенно перебрасывать их через линию фронта в тыл советских войск для ведения диверсионно-разведывательной работы. О том, что это предложение имело свои последствия, свидетельствовали конкретные дела бандитов УПА, которые, перейдя линию фронта, стреляли в спины красноармейцев, взрывали мосты и поезда, военные объекты, совершали теракты в отношении крупных советских военачальников.

В феврале 1943 года воля немецких спецслужб была материализована на 3-й Конференции ОУН, на которой было высказано предложение освободить Миколу Лебедя с поста руководителя провода ОУН. Руководителем провода было предложено избрать Романа Шухевича с титулом "первый среди равных". Вскоре Шухевич становится военным референтом провода ОУН, что, фактически позволило ему вмешиваться в руководство отрядами УПА, к крайнему неудовольствию ее формального командира "Клима Савура". Лебедь был обвинен в нарушении "демократии" во взаимоотношениях с другими руководителями ОУН. Ему также вменили вину за провал в организации диверсий в тылу советских войск.

В период апогея геноцида польского населения (лето 1943 года), в процессе которого, по самым скромным оценкам специалистов, бандеровцами уничтожено не менее 100 тысяч мирных поляков, несколько отрядов УПА под общим командованием Романа Шухевича 31 августа 1943 г. атаковали польское село Пшебраже на Волыни.

Это село знаменито тем, что в нем спасались многие тысячи женщин, стариков и детей, которым удалось бежать от кровавой расправы оуновских бандитов из других населенных пунктов. За счет беженцев из сожженных украинскими фашистами польских сел и хуторов население Пшебраже возросло к августу 1943 года до 30 тысяч человек. Для их защиты мужчины села создали сельскую самооборону, вооруженную стрелковым оружием. Защищать мирных поляков от немецких и украинских фашистов помогали также советские партизаны из отряда Прокопюка, дислоцировавшегося в ближайшем лесу.

Для успеха операции Шухевич обеспечил многократное превосходство в силах. В рядах уповцев насчитывалось около 10 тысяч человек, наиболее боеспособных и надежных из которых (4 тыс. галичан) Шухевич перебросил из окрестностей Львова. На вооружении бандитов находилось 66 тяжелых пулеметов, 86 ручных пулеметов, 17 минометов, 2 полевых орудия.

Сражение продолжалось почти целый день и закончилось полным, поражением украинских фашистов. Успех сражения обеспечила атака советских партизан и конницы из Пшебраже в тыл нападавших. Бандиты, потеряв сотни вояк убитыми и раненными, 17 тяжелых и 6 ручных пулеметов, 6 минометов, панически бежали в сторону украинского села Рудники. В ярости от бессилия, "Чупринка" приказал расправиться с каждым, кто проявил трусость или нерешительность, что и было сделано. Среди жертв этой расправы оказался православный священник из села Рудники, накануне боя уговаривавший уповцев не нападать на мирных соседей.

Как утверждал Александр Луцкий, "Клим Савур", возмущенный низким уровнем командования операцией, во всеуслышание заявил: "Из Шухевича такой же командир, как из рака жеребец!" Нетрудно было предположить, что злопамятный Шухевич никогда не простит своему сопернику такой характеристики.

Некоторые ветераны УПА рассказывали автору этих строк, что невысокого мнения о командирских качествах Шухевича был не только Клячкивский, но и многие другие командиры повстанческих отрядов, оперировавших на Волыни и Ровенщине. Особенно возмутил их один случай, произошедший летом 1943 года в период движения в сторону Карпат соединения дважды Героя Советского Союза С. А. Ковпака. В период передвижения по Волыни советские партизаны разгромили несколько куреней УПА, захватили склады и разрушили их мастерские в Свинаринском лесу.

Вместо того, чтобы защищаться и попытаться организовать отпор ковпаковцам, Шухевич бежал со своей охраной во Львов, где умолял немцев помочь ему в борьбе с советскими партизанами.

Немецкие фашисты сжалились над своим приятелем и союзником. Было принято совместное решение оккупантов и ОУН по созданию Украинской национальной самообороны (УНС). Из бывших полицейских, активистов ОУН срочно сформировали 5 батальонов (900 человек), во главе которых поставили агента абвера, бывшего нахтигалевца Александра Луцкого ("Андриенко", "Беркут", "Богун", "Богдан").

УНС немцы вооружили немецким оружием, поставили на продовольственное и боевое довольствие вермахта. С обмундированием было сложнее, поэтому только офицерам выдали немецкую военную форму. Рядовые были экипированы в гражданскую одежду. Примечательный факт — на головных уборах офицеров красовались немецкие кокарды, а не национальные трезубцы.

После нескольких стычек в Карпатах ковпаковцы наголову разгромили УНС. Из 900 вояк уцелело не более 300, которые со временем были переформированы Шухевичем в УПА-"Запад". УПА-"Запад" возглавил агент Абвера, бывший офицер 201-го батальона шуцманшафт Василь Сидор ("Шелест").

Сокрушительное поражение от Ковпака не помешало уцелевшим участникам боев из УНС, оказавшимся после войны на Западе, извратить события и распространять по миру легенды о своих "победах" над советскими партизанами. Предательские убийства из-за угла отдельных ковпаковцев или уничтожение их мелких групп, отбившихся от батальонов соединения при возвращении из рейда, оуновцы и их "историки", вроде Петра Мирчука, выдали за крупные победы.

В действительности, основные потери советские партизаны понесли от регулярных эсэсовских и полицейских полков (речь идет о 4-м, 6-м и 12-м полках полиции, из которых 4-й и 6-й вошли в состав дивизии СС "Г аличина" — Л. П.), подразделений жандармерии, стянутых в район Карпат по личному распоряжению Гитлера, взбешенного успешными действиями соединения Ковпака в Галиции — регионе, считавшемся оккупантами своим самым надежным тылом в оккупированной Европе.

Украинская национальная самооборона (УНС), этот галицийский вариант УПА, созданная и обеспеченная всем необходимым оккупантами, яркое свидетельство коллаборационизма "участников национальноосвободительного движения", которое делает невозможным любой вариант признания бандеровской ОУН-УПА "воюющей на стороне антигитлеровской коалиции".

В отличие от оуновцев, помощь Ковпаку в его сражениях против немцев и бандеровцев в период Карпатского рейда оказывали польские отряды Конвента независимых организаций и лесной отряд Армии Крайовой (АК) под командованием С. Косибы.

В своей книге, посвященной Карпатскому рейду, С. А. Ковпак с благодарностью вспоминает о помощи, оказанной ему участниками польского антифашистского подполья.

Между тем, сотрудничество ОУН-УПА с немцами не просто продолжалось, а, особенно с приходом на должность руководителя этих формаций в Западной Украине Р. Шухевича, крепло и развивалось по восходящей линии. Член ЦП ОУН Степаняк Михаил ("Серый") утверждал:

В октябре 1943 года, опять же, по инициативе "Чупринки", оуновцы отправляют в адрес губернатора дистрикта "Галичина" "Открытое письмо ОУН" с предложением немедленно начать переговоры о более тесном взаимодействии, ввиду угрозы приближения к территории "восточных тирольцев" Красной Армии и, в связи с активизацией участников советско-польского антифашистского сопротивления.

Полное представление об этих переговорах дают возможность получить трофейные документы львовского гестапо, хранящиеся в наших архивах.

Как следует из содержания этих документов, посредником на переговорах с украинской стороны Шухевич определил бывшего капеллана нахтигалевцев Ивана Гриньоха ("Герасимовского"). Немецкую сторону представлял начальник полиции безопасности СД штурмбанфюрер СС В. Витиска, который в качестве посредника на переговорах с оуновцами использовал гестаповца, криминал-комиссара Паппе.

Оуновцы настолько глубоко погрязли в своем предательстве, что, не моргнув глазом, обещали передавать немцам дезертиров из дивизии СС "Галичина", перебежавших в УПА в надежде бороться за независимую Украину. Особый цинизм этому факту придает то обстоятельство, что на верную смерть, насильно мобилизованных в войска СС перебежчиков, обещал передавать один из лидеров ОУН-б Иван Гриньох — бывший главный капеллан дивизии СС "Галичина", ближайший сподвижник митрополита А. Шептицкого, посредник на переговорах между "Чупринкой" и оккупантами.

Переговоры держались в строгом секрете от рядовых уповцев и низшего командного звена "армии бессмертных". Немецкая сторона обязалась обеспечить УПА оружием, боеприпасами и взрывчаткой. Это обещание было выполнено. Только подразделением майора Гельвиха на Волыни и в Галиции было конспиративно заложено около 40 баз с военным снаряжением для украинских "повстанцев". Альбом с картами и пометками мест расположения баз немцы передали начальнику главного штаба УПА Д. Маевскому.

Вооружением и оснащением УПА занимались также абверовские друзья "Чупринки". Так, начальник 2-го отдела штаба оккупационных войск генерал-губернаторства гауптман Юзеф Лазарек после войны свидетельствовал: "На протяжении марта-апреля 1944 года я лично через своего подчиненного лейтенанта Винтгансена направил из Львова в Черный лес три раза по две грузовых машины с оружием. Там было всего 15 тонн различного оружия. Примерно 700–800 винтовок, 50 легких пулеметов и много боеприпасов. Одновременно с тем, что я поставлял УПА оружие, отделения второго отдела при первой бронетанковой и 17-й армиях также получили указания о снабжении УПА оружием, и эту задачу выполняли систематически, направляя оружие в большом количестве". В письме окружного проводника Неринга губернатору Галиции от 2.04.1944 года сообщается, что автора посетил руководитель УПА в районе Камянки под кличкой "Орел", "26 лет, заслужил в дивизии СС "Мертвая голова" железный крест первой степени, знак отличия участников пехотных штурмовых атак и серебренный знак образцовых раненых". Неринг с удовлетворением отметил, что на этой встрече "были приняты конкретные решения о сотрудничестве в разведке и тактике в борьбе с большевистскими бандами. Командир УПА получил оружие и боеприпасы… "Клим Савур" (Д. Клячкивский) 26 января 1944 года провел успешные переговоры с полковником Ваффен СС Шифельдом. Переговоры состоялись в селе Скреготовка, расположенном недалеко от волынского поселка Цумань. В ходе переговоров "Клим Савур" пообещал не только сообщать немцах известную УПА информацию о советских партизанах и подразделениях Красной Армии, но и помогать оккупантам уничтожать их. Немецкая сторона "…обязалась полностью обеспечить УПА оружием и боеприпасами, а разведку против большевиков полностью финансировать через командование УПА…".

В наших архивах хранится множество документальных материалов о совместных действиях УПА и немецких оккупантов против регулярных частей Красной Армии и советских партизан. Так, один из пленных, гауптман 4-й танковой армии вермахта Франц Лансберг в ходе допроса рассказал: "Мне известен случай, когда в марте 1944 года возле села Подкамень Бродовского района Львовской области батальон наших войск в составе 4-х рот совместно с бандеровцами вели бой с советскими партизанами…. За участие в этом бою немецкое командование дало им много оружия…".

Куренной УПА "Карий", будучи арестованным органами госбезопасности, показал: "Курень, которым я командовал, по указанию "Чупринки" был направлен в распоряжение немецкого командования и принимал участие в боях с Красной Армией на фронте, а после отступления немцев оставлен в тылу советских войск… Моим заместителем был назначен немецкий оберлейтенант войск СС" (см. В. Наконечный. "Злочини ОУН-УПА на Волыни. (3 ким и проти кого вони воювали)". Луцьк, 2001 р., стр.24).

Начальник канцелярии охранного батальона 13-й немецкой армии Клаус Нейхауз, оказавшись в плену, рассказал: "… В начале марта 1944 года к нам поступил приказ, подписанный командующим танковой армией, где указывалось: в целях активизации борьбы с советскими партизанами нашим командованием заключен договор с оуновцами о совместной борьбе против большевиков…". Материальной стороной "договора" стало огромное количество оружия и боеприпасов, переданное гитлеровцами в руки оуновских террористов, позволившее им пролить реки крови на своей земле.

Получая от немецких союзников задания по разведке, диверсиям в тылу советских войск, оуновцы ставили перед ними одно условие сохранить в тайне факт сотрудничества между ними. Вот как писал об этом "Герасимовский" (И. Гриньох) немецкому командованию: "Доставка оружия и диверсионных средств с немецкой стороны через линию фронта для подразделений УПА должно проводиться по правилам конспирации, чтобы не дать большевикам в руки никаких доказательств относительно украинцев — союзников немцев или немецких агентов, которые остались за линией фронта. Поэтому, ОУН просит, чтобы переговоры, договоренность шли от центра и чтобы партнерами со стороны немцев была по возможности полиция безопасности, так как она знакома с правилами конспирации".

Причастность немецких спецслужб к созданию бандеровской УПА, руководству ее операциями подтверждается материалами Нюрнбергского процесса. Абверовец Эрвин Штольце, заслушанный на процессе, рассказал: "В период отступления немецких войск из Украины… лично Канарисом было дано указание о продолжении борьбы, проведении террора, диверсий, шпионажа. Специально для руководства националистическим движением оставались официальные сотрудники офицеры, агентура. Были даны указания о создании складов оружия, продовольствия и т. д…. Связь между фашистами и националистами возлагалась на абверкоманду 202. По личному приказу Гимлера "главнокомандующим" УПА был назначен Роман Шухевич (выделено нами Л. П.)".

Обращает на себя внимание социальный состав "армии бессмертных". Ее наиболее боеспособное и фанатично настроенное ядро составляли бывшие немецкие полицейские, причастные к уничтожению еврейского населения, а также бывшие эсэсовцы из дивизии СС "Галичина". Первая группа бывших шуцманов "дезертировала" со службы в немецкой армии вместе с Романом Шухевичем в конце 1942 года. Их примеру последовали другие палачи из подразделений шуцманшафт Волыни и Галиции в октябре 1942 и в марте 1943 гг. Если принять за основу данные профессора В. Масловского, подсчитавшего, что в Галиции в подразделениях "вспомогательной" полиции насчитывалось 12 тысяч коллаборационистов, а на Волыни соответственно 8 тысяч, то можно с полным основанием утверждать, что шуцманы составляли главную, наиболее жестокую часть вояк УПА.

Так, один из руководителей Торчинской районной полиции В. Кревский в УПА стал заместителем шефа СБ провода ОУН "Москва". Унтер-офицер 103-го Мациевского батальона шуцманшафт Д. Корейчук стал шефом военной референтуры Колковского надрайонного провода ОУН, получив клички "Ткач" и "Ярош". Комендант Острожецкой районной полиции А. Шпак впоследствии вынырнул в качестве одного из руководителей УПА под кличками "Осыка" и "Моряк". Унтер-офицер 105-го Тернопольского батальона шуцманшафт Ф. Янюк возглавил Гороховский районный провод ОУН под кличкой "Захаренко".

Полицай из Ратно Волынской области А. Кошелюк в период службы у немцев собственноручно убил около сотни мирных граждан, участвовал в уничтожении населения села Кортелисы, получившего в народе наименование "украинского Лидице". Позднее ушел в УПА. В полиции и УПА был известен под псевдонимом "Дорош". Полицай из Ковельской районной полиции Д. Степанюк стал шефом СБ районного провода ОУН… Список этих коллаборационистов может занять многие сотни страниц текста.

Стоит ли напоминать читателю, что руки коллаборационистов, пополнивших УПА, были обагрены кровью сотен тысяч евреев, цыган, поляков и украинцев, убитых при установлении в Украине "нового мирового порядка". Руководил этими кровавыми акциями роман Шухевич.

Следовательно, участие этих коллаборационистов в геноциде еврейского, польского, белорусского, российского и своего — украинского народов, который можно характеризовать сегодня как международный терроризм, не позволяет вести речь о реабилитации УПА, признании ее вояк "воюющей на стороне антигитлеровской коалиции" стороной.

1. Чайковский А. С. Невідома війна. — К., 1996.

2. Верещак В. И. Правду не одолеть. — К., 2003.

3. Ржезач Т., Цуркан В. Розшукуються. — К., 1982.

4. Даниленко С. Т. Дорогою ганьби і зради. — К., 1972.

5. "Шляхом перемоги" — подшивка за 1950–1960 г.

6. "Самостійна Україна" подшивка за 1950–1960 г.

7. "Літопис УПА", № 1–30.

Войцеховский А. А., Ткаченко Г. С Шептицкий Андрей

А. Шептицкий (1865–1944) — митрополит греко-католической (униатской) церкви, ставленник Ватикана, идейный и политический наставник украинских националистов. Светское имя — Роман-Марий Александр. Родился на Львовщине в семье богатого польского помещика. Был младшим братом будущего военного министра в правительстве Пилсудского.

Закончил Краковскую гимназию, изучал право в Ягеллонском университете, в вузах Мюнхена и Вены, а теологию и философию — во Вроцлаве.

Свою карьеру Шептицкий начал в 80-х годах XIX в. в качестве офицера австрийской армии. В 1888 г. с благословения папы Льва XIII он постригся в монахи и принял украинскую национальность. При поддержке Ватикана Шептицкий проделывает головокружительную карьеру — в 34 года становится епископом Станиславским, а через год — митрополитом Галицким и Львовским.

Шептицкий всемерно пытается расширить влияние Ватикана и униатской церкви на украинское население. Накануне и в годы Первой мировой войны служители ГКЦ во главе с митрополитом Шептицким развернули усиленную пропаганду националистических идей, ненависти к православию и русскому народу. Главное содержание деятельности митрополита определялось установками Ватикана и австро-германских правящих кругов, сутью которых являлось превращение Галиции в театр военных действий против России. Шептицкий оказывает помощь украинским националистам в создании легиона сечевых стрельцов, которым поручают карательные функции в украинских городах и селах.

В 1918 г. Шептицкий приветствует австро-германских оккупантов на украинской земле и благословляет сечевых стрельцов, включенных в состав 25 австрийского оккупационного корпуса, на кровавые расправы с украинским населением [1].

В 1930 г. Шептицкий, выполняя указания Ватикана, возглавил украинскую народную католическую партию.

В 30-х годах он реализацию своих замыслов связал с экспансионистскими планами Гитлера и призвал свою паству готовиться к предстоящей борьбе против Советов. "Многим из нас, — провозглашает он с амвона, — бог дает эту милость — проповедовать в церквах право- и левобережной Великой Украины вплоть до Кубани и Кавказа, Москвы и Тобольска" [2].

В июне 1941 г. митрополит с ликованием встретил вторжение гитлеровских полчищ в пределы Украины и в своем послании к духовенству потребовал отслужить повсюду молебны за победу немецкого оружия. Он благословил на кровавую деятельность батальон "Нахтигаль". А в 1943 г., когда Кубийович по поручению Гитлера начал формировать дивизию "СС-Галичина", церковные амвоны стали напоминать вербовочное бюро. "Где не помогают уговоры и обещания, — писал Я. Г алан, — там на головы непослушных валятся угрозы, которые предвещают вечные муки, на том свете и незавидную судьбу в земной" [3].

Предметом особой заботы Шептицкого была поддержка преступной деятельности банд ОУН-УПА. В те годы Святогорская гора, по свидетельству очевидцев, стала местом систематических встреч с Мельником, Бандерой и другими лидерами национализма, на которых вырабатывались меры по укреплению оуновских организаций и активизации их антисоветской деятельности.

А это бывшие хозяева и кумиры буржуазных националистов. Адольф Гитлер и его нацистская камарилья — это те трагические персоны, которые под влиянием своих бредовых идей о мировом господстве германской расы, развязали Вторую мировую войну, принесшую невиданные страдания всему человечеству и позорный конец ее зачинщикам, многие из которых предстали перед Международным Военным Трибуналом и понесли заслуженное наказание. Именно эти люди, если можно так их назвать, и созданный ими бесчеловечный нацистский режим служили образцами для их пособников — украинских националистов, пытавшихся построить "самостійну" Украину по образу и подобию нацистской Германии с ее чуждой для украинского народа идеологией и государственно-политической системой.

Несмотря на то, что эти творцы "нового" порядка на Украине потерпели сокрушительное поражение вместе со своими хозяевами, которые служили верой и правдой, истребляя "свой" народ, они и сегодня с беспримерным цинизмом выставляют себя патриотами Украины, основателями ее нынешней государственности.

1. Добричев В. В. В тени святого Юра. — Львов, 1979, — С. 24.

2. Галан Я. Тень чужих богов. Избранное. — М., 1958, — С. 535.

3. Галан Я. Тень чужих богов. — М. — С. 536.