Без права выбора

31

Катя

— Зачем мы приехали сюда? – я сжала в руках сумочку и посмотрела на вывеску клиники, специализирующейся на восстановлении и поддержании женского здоровья.

Мы же ехали к отцу... Марат зашел утром ко мне в комнату и сообщил об этом, попросив поторопиться со сборами. Поначалу подумала, что это розыгрыш. Мне уже давно отказывали в свидании с ним. Я предполагала, что причинной был сам отец.

Мужчина протянул мне темную папку, даже не обернувшись в мою сторону.

— Давай без лишних вопросов, Кать. Второй этаж, семнадцатый кабинет. Твой врач Каверина Инга Владимировна. В папке есть выписки из больницы после ранения и документы из роддома. Все имеющиеся вопросы будешь задавать Родионову и врачу, но не мне.

Тяжело вздохнув, я взяла папку из рук Марата. Бесполезно что-то выяснять у такого же подневольного, как и я. Выбравшись из машины, осмотрелась по сторонам. Недели две назад я бы уже придумывала план побега, возможно, спросила бы у какой-нибудь медсестры или сотрудника клиники о запасном выходе и сбежала, а сейчас… Понимала, что мне некуда идти. Куда бежать? Родионов меня везде найдет. Это всего лишь вопрос времени. Или бежать, чтобы добавить остроты в наши и без того непростые отношения? Я подумаю об этом, когда захочу себе новых проблем.

Только я не понимала, зачем он организовал это обследование. Может, убедиться, что я и в самом деле была бесплодна? Или хотел удостовериться, что с моими анализами все в порядке, а я – чистая девочка без всякого венерического букета заболеваний? Не очень-то осмотрительно с его стороны после того, как незащищенный секс между нами уже был. Причем не один раз.

Но в целом, его желание, чтобы меня обследовал врач, оказалось очень своевременным. Мне давно пора было посетить гинеколога и заняться своим женским здоровьем. И если предоставлялась такая возможность, то почему бы и нет? Те дни в роддоме я помнила, как в тумане, гнала все воспоминания подальше, да и сама бы не скоро пришла к врачу, оттягивая момент нашей встречи.

Поднявшись на второй этаж, остановилась у двери в кабинет, испытывая замешательство. Родионов всех своих любовниц отправлял к этому врачу? И почему я снова думала о его женщинах? Мало мне было вчерашнего вечера? Я до сих пор корила себя за то, что выплеснула на него все свои эмоции. Не знаю, что на меня нашло. Выдержка – это точно не про меня. Впрочем, как и спокойствие. Вот и сейчас хотелось развернуться и бежать как можно дальше из этого места, потому что боялась затрагивать тему детей. Само понятие «контрацепция» в моем случае звучало, как насмешка.

С самого утра сердце в груди ныло из-за предстоящей встречи с отцом. Папу я не видела давно. И ничего не сказала ему о беременности, потому что не хотела тревожить. Чем бы он мне помог в тот момент? Лишь бы нервничал и изводил себя пустыми мыслями. Наверное, он думал, что я уехала из города, ведь он очень настаивал на этом в нашу последнюю встречу... Но куда было ехать в моем положении? К тому же свиданий с ним не разрешали долгое время, и мне казалось, что причина была именно в нем...

Собрав волю в кулак, я постучала в дверь и вошла в кабинет врача. Женщина с аккуратной и стильной прической на голове отвлеклась от бумаг и посмотрела на меня. На ее лице не промелькнуло ни одной эмоции, но в глазах вспыхнул интерес. Может быть, она тоже была в сексуальной связи с Родионовым? Я теперь с каждой его знакомой буду проводить подобные параллели?

— Добрый день, я...

А как мне представиться? Своим именем? Сразу обозначиться, что я –любовница Родионова? Как это обычно происходит?

— Проходите, Катя. Я вас ждала, – она указала глазами на стул. – Я Инга Владимировна, ваш врач. Сейчас заполним карточку, посмотрю вас на кресле, сделаем УЗИ и распишем график посещений. Можно? – она кивнула на папку в моих руках.

— Посещений? – удивилась я.

— Да, именно, – она дружелюбно улыбнулась. – Какие-то анализы нужно будет сдавать в течении всего цикла, если вы хотите полностью проверить свое здоровье.

Цикла? Мне захотелось громко рассмеяться. Или расплакаться. Менструации у меня не было и быть не могло. Впрочем, она сама сейчас все увидит из моей выписки.

— Садитесь, – я задержала взгляд на тонких губах женщины, не двигаясь с места. – Ну что вы так побледнели, Катя? – внимательно на меня посмотрела. – Гемоглобин в норме или это естественный оттенок кожи?

— Понижен немного, – врач задумчиво кивнула и опустила глаза в открытую папку.

— Так... – протянула она, перебирая бумаги. – Вы рожали... – в голосе не промелькнуло ни капли удивления. – Рожали, Катя? – она подняла на меня серьезный взгляд. – Ну что вы стоите? Садитесь.

Я опустилась в кресло и с достоинством выпрямилась.

— Семь месяцев назад. Ребенка не спасли, – тихо ответила.

Боль была все такой же сильной, но я решила не показывать своих чувств этой женщине. Каверина мельком взглянула на меня и снова принялась изучать выписки и карточку из роддома, которая чудесным образом оказалась у Марата. Зачем это все понадобилось Родионову? Сам же сказал, что наши отношения ненадолго. Не мог просто пользоваться это время презервативом? Женщина без матки и придатков в любом случае не сможет от него понести! Хотя он мог просто не разбираться в терминах, написанных в документах. Я и сама половины из них не понимала.

— Накануне родов были какие-нибудь стрессы? – женщина подняла взгляд.

Вся моя беременность была сплошным большим стрессом и гонкой на выживание. К сожалению, я не справилась с такой нагрузкой. Перед тем как провалиться в темноту от большой кровопотери и боли, услышала приговор врачей: они предполагали, что не спасут ни меня, ни ребенка. Единственное осознанное ощущение тогда – это страх. Столько крови, сколько лилось из меня в тот вечер, я еще никогда не видела вживую.

— Да, был стресс, но я бы не хотела об этом говорить. Давайте, пожалуйста, приступим к обследованию. Мне через два часа нужно быть в другом месте, – стоило больших усилий сохранять спокойствие и невозмутимый вид.

— Хорошо, – кивнула она. – Раздевайтесь, – указала рукой в сторону ширмы и гинекологического кресла. – Сначала я вас посмотрю. Когда были в последний раз у гинеколога?

— После роддома больше не была, – ответила я и направилась за ширму.

Не самое приятное и любимое занятие, но куда деваться. Спустя десять минут из кресла я перебралась на кушетку. Инга Владимировна включила аппарат УЗИ, намазала датчик гелем и принялась водить им по низу живота. Нахлынули воспоминания, как во время беременности мне впервые показали маленькую точку на мониторе – сыночка, а затем дали послушать его сердцебиение. Как могла, я гнала от себя эти образы, но они сами вспыхивали в сознании. Сморгнув слезы, постаралась заглушить навязчивые картинки.

— Катя, вы рожали в перинатальном центре? Кто был ваш врач, помните?

Она отошла от меня и вернулась к столу, взяла бумаги и снова принялась их внимательно изучать с задумчивым выражением лица.

— Я не помню фамилии. Я… – хотела сказать, что ничего не помнила, но это было не так.

В память впечатались не фамилии или лица врачей, а светло-бежевые стены и белый потолок, с которых я не сводила заплаканных глаз.

— Наверное, это какая-то ошибка… У вас в карточке везде стоит Титова Екатерина Петровна, а в заключении УЗИ и в выписках из роддома стоит «Титова Е.А.», – сказала она немного потерянным голосом. – Ваши анализы могли перепутать? В карте указано, что у вас нет яичников и матки, но они на месте. После таких манипуляций вводится дренаж. Редкая женщина не почувствует изменений в своем организме и болевых ощущений… – прищурив глаза, она посмотрела на меня.

— Я смутно помню те дни. Урывками. На второй день у меня открылось кровотечение, меня снова оперировали. Кажется, ставили дренаж… Было больно, но не так, как от мысли, что моего ребенка не спасли, – напряглась, пытаясь вспомнить манипуляции врачей. – В выписку я заглянула намного позднее. Уже дома. И в тот момент думать о том, что еще и лишилась возможности стать матерью, идти это выяснять... Вы знаете, я смирилась. Решила, что мне легче принять все, отгородившись от воспоминаний. Я больше не проходила обследование по этой же причине. Морально это очень тяжело...

— Матка на месте, Катя. С одним из яичников не все хорошо, но серьезных патологий я не вижу, чтобы ставить вам диагноз бесплодие. Произошла ошибка. Грубая ошибка. Могу понять ваше горе, но ваше безразличие к вопросам своего здоровья – нет, – она покачала головой.

Перед выпиской врачи сказали, что я не смогу больше иметь детей, что мне все вырезали. Я заблокировала эти мысли, а потом занималась похоронами ребенка. Как можно меньше хотелось думать о том, что стала неполноценной женщиной. И без того тот период дался очень и очень тяжело.

— Так… – протянула она. – Вытирайтесь. Какой сейчас день цикла вы, конечно, не знаете?

— У меня нет менструации. Я ее и не ждала, это ведь невозможно без матки...

— Семь месяцев? – она поджала губы. – Это большой срок. Смерть ребенка, вы очень худенькая, низкий гемоглобин… Это может быть гормональный сбой. Пока у меня не будет на руках всех ваших анализов, я не смогу подобрать лечения и контрацептивов. В вашем роддоме произошла какая-то ошибка. У вас все женские органы на месте. Да, есть отклонения от нормы, особенно с левым яичником, но современная медицина творит чудеса. Вы еще обязательно будете мамой.

В груди стало больнее, нежели когда я переступила порог кабинета. Мысленно уже настроила себя на бездетную жизнь. Смирилась с этим. Давать надежду отчаявшейся женщине слишком жестоко, если потом она окажется ложной.

— Я смогу иметь детей? – этот вопрос сам сорвался с языка.

— Вполне. Но сейчас я бы подобного не рекомендовала. Оптимальный срок после операции кесарева сечения – от полутора лет и более. К тому же в левом яичнике необходимо удалить кисту, пройти лечение. И потом уже можете думать о детях.

Женщина вернулась за стол, долго расписывала что-то в карточке, а затем протянула мне листок с графиком посещений.

— Жду через три дня на анализы. Затем назначу лечение, выберем дату для удаления кисты. Затягивать не стоит. Контрацептивов пока тоже не назначаю, лучше предохраняться презервативом.

— Существует риск забеременеть?

— Очень маленький, но вполне реальный, – улыбнулась она.

Я испытывала странное ощущение. Это была не радость, но внутри появилось какое-то легкое чувство. Надежда? Ведь я уже смирилась, что мамой больше не стану, и всерьез подумывала о том, чтобы взять малыша из детдома. Да что там, я совсем запрещала думать себе о детях...

— Спасибо, – внесла напоминание о посещении клиники в телефон и, попрощавшись с врачом, вышла из кабинета.

Чувствовала себя так, словно меня приложили чем-то тяжелым по голове. Я решила не тешиться никакими надеждами, потому что стоит только начать о чем-то мечтать, как потом эти ожидания разбиваются, принося сильную боль. Но сегодня же скажу Родионову о том, что с моим бесплодием все под большим вопросом. Сомневаюсь, что он хотел бы нежелательной беременности, как и я. Мне было страшно вновь пережить тот кошмар, а в случае, если снова потеряю ребенка или меня заставят от него избавиться… Я этого просто не переживу.