(Без)условная любовь

Эпилог

Прошло два года.

Лето. Кате и Андрею двадцать три года.

— Веселов, расслабься, ты будто впервые сюда приехал, вот честно… — Катя улыбалась, подставляя лицо солнцу, шла по дорожке от ворот до дома, в котором жили Марина, Леонид и Сережа. Она фиксировала Андрея за руку, отчасти для поддержки, отчасти, чтобы не сбежал. Такой риск был всегда, если предстояла встреча с ее отцом, а сегодня…

Варианта не встретиться не было. Дома праздник. День единства Самойловых. Присутствие всех членов семьи обязательно. Даже тех, кто уже не совсем Самойлов, но еще и немножечко Веселов. Даже тех, кто совсем Веселов, а с Самойловыми связан только законными узами.

Этот День был учрежден два года тому. И отмечали его летом в субботу той недели, в которую их семья стала чуть больше — у них появился Сережа…

— Не впервые, в этом и проблема…

При воспоминании о прошлых двух опытах участия в этом мероприятии Андрея пробивал нервный смешок. Отношения с тестем строились с переменным успехом, двигались в сторону дружелюбия миллиметр за миллиметром с периодическими откатами.

До драк и стычек никогда не доходило, слава богу… Но за два года бывало всякое…

Вспомнилось, как они с Катей впервые приехали…

Пьяные после совместной ночи и нежного утра, ничего не боялись, будто парили… Да только… Марк Леонидович к встрече явно был не готов. Ружье-то Леонид с Мариной убрали, и ему бы по идее самому оправдываться и объяснять, зачем соврал, а по факту… Пришлось доказывать, что они во всем разобрались, все обсудили, обиды друг на друга не держат, любят…

Марк же подумать обещал… Все присутствующие глаза закатывали, да только… Он считал, что его «подумать» что-то решит. Вот и думал два года уже. Присматривался все к зятю, изучал, сомневался… Вроде бы толковый парень — работает, учится, дочку любит, на руках носит, пылинки сдувает… И смотрит так… Эх… Даже завидно делалось, в чем Самойлов и себе-то признаваться боялся. А еще не признавался, что чисто в профилактических целях зятю спуска никогда не даст, наверное. Пусть чувствует, что за Катю всегда есть, кому постоять…

Катя же и не сомневалась. У нее всегда был папа с дедушкой, подрастал Ленечка, из ребенка в юношу потихоньку превращался Сережа… А теперь был еще и Андрей…

Они поженились через год после памятного разговора. Не спешили, позволили себе снова пережить те конфеты-букеты, которые недополучили и недодарили в семнадцать. Даже съехались не сразу. Хотя, казалось бы, зачем такие сложности? Но это была игра, в которую хотелось доиграть. Соседи. Воспитывают одного на двоих Кота. Сгорают от страсти, ходят в гости… Гоняют чаи… Испытывают все то, что друг без друга не испытали бы.

Съехались через полгода, свадьбу через год сыграли. К сожалению для Веры, снова обошлись без стриптизера на девичнике и даже без алкоголя — самой Бархиной к тому времени уже нельзя было — шел седьмой месяц беременности…

Катя с Андреем расписали бы тихо, да только… Слишком хотела родня с обеих сторон на празднике погулять… Вот и гуляли. Казалось, всем миром. Семьи, друзья, друзья друзей, их дети… Кутили два дня. Второй — уже без новобрачных. Они взяли Кота и укатили в Рим. Как шутили, работать над улучшением демографической ситуации в стране, по факту же… с этим они тогда не спешили, а вот налюбиться все никак не могли. Ни за год, ни за два. За три тоже не налюбятся, вероятно, но… Такова жизнь, что тут поделать? У них всегда есть оправдание — чего бы это ни стоило, надо наверстать пропущенные по глупости четыре года.

Им навстречу из будки вылез Ланселот.

— Мой любимый старичок! — видно было, что пес рад видеть гостей до одури — хвост мел из стороны в сторону со скоростью света, но старость давала о себе знать, поэтому нестись навстречу не очень получалось, а вот Кате было не сложно — она подбежала к любимцу, обниматься стала, позволила лицо себе облизать, как в детстве…

— Ланс! Катя! Что творите-то! — на пороге Марина оказалась, увидела творящееся безобразие, на Андрея посмотрела, оставшегося стоять на мощенной дорожке с клеткой в руках, в которой прижав уши сидел отъевшийся Кот… Хотя уже Котяра, наверное. Пять килограмм чистой харизмы. А еще неистового ора и дурного нрава… Их любимец. Результат их воспитания… Страшно было представить, какими дети будут…

— Ко мне можешь не подходить с поцелуями после этого… — Андрей крикнул жене, в сторону дома пошел. Надеялся ли, что это как-то повлияет на интенсивность лобызаний с псом? Три ха! Только пыла больше стало…

— Она не со мной. И я вообще не знаю эту женщину, — Марина с болью во взгляде смотрела, как Ланс валяет Катерину в траве, обняла подошедшего Веселова, вздохнула тяжело.

— Она беременна, Андрюш. И это еще сроки ранние. Потом будешь ночью за таранькой бегать, под утро просыпаться от звуков остервенелого хруста пищевого мела…

Он тоже вздохнул.

Есть такое дело. Они сами с Катей недавно узнали. Катя первым делом Марине сообщила и Вере, остальные не знали пока вроде бы. А Андрей уже страдал. Но и радовался до безумия, а еще боялся немного. Молодые ведь… Только универ закончили. Работа есть, жилье есть, деньги есть, да только… все равно страшно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Катя вон ночами не спит иногда, боится, что если ее мать не любила, и она ребенка своего полюбить не сможет. Вдруг генетическое это? Андрей как впервые услышал — не поверил даже, а потом… Они долго, методично, раз за разом повторяя, приходили к выводу, что не существует такой генетической предрасположенности. Зато есть куча примеров, которые доказывают обратное. Самойловы умеют любить детей. Всем сердцем и душой. И этого полюбят…

— Нацеловалась? — Марина в дом зашла с Котом, Андрей же на пороге остался, дождался, пока довольная Катя подойдет… Глаза горят, в волосах — трава, щеки красные, в пятнышко… Идеальная.

— Не бурчи, а то папу натравлю… — а еще за словом в карман не лезет… И знает, чем пугать…

Марк будто чувствовал — стоило Андрею с Катей в дом зайти, он из кухни показался…

— Мне сказали уже, что целовать тебя нельзя. Он же пес, Коть… А тебе же не пять лет… — мужчина с укором на дочь глянул, она же только язык показала, а потом в ванную помчала — смывать следы собачьей любви.

Андрей с Марком одни остались… Оба напряглись… Оба прокашлялись…

— День добрый, — Андрей руку протянул, приветствие выговорил. Таким тоном, что самому смешно стало — грубоватым, серьезным… Годков так на сорок…

— Добрый-добрый… — и Марк таким же ответил. Они замялись, оба чувствовали себя слегка неловко…

— Вы давно нас ждете? — Андрей больше для проформы спросил, чтобы не молчать, пока переобувается.

— Да нет. С полчаса буквально… Мясо жарить начали. Вы вовремя…

Веселов улыбнулся невольно. Все же Марк Леонидович старался, это чувствовалось. Мог ведь и наехать, что они опоздали как всегда, но нет. «Вовремя»…

— Чего вы тут стоите? Помогайте на стол накрывать! — от необходимости и дальше разговор развивать мужчин спасла Марина. В коридоре показалась, рукой махнула, каждому по стопке тарелок вручила, отправила в беседку…

— Надо будет расширять, — в ней Леонид колдовал над мясом, по двору носились дети, Снежана с Мариной хозяйничали на кухне.

Трое мужчин на стол уставились. Тот, за которым с каждым годом все меньше свободного места оказывалось. Семья Самойловых росла. И члены семьи тоже росли…

— Расширим, бать, не проблема, — Марк похлопал отца по плечу, улыбнулся. — К следующему году сделаем, думаю…

Андрей хмыкнул, яблоко со стола взял, грызть начал… Любопытно стало, а на сей раз ружье спрятали? Да и вообще, как почти дедушка новость-то воспримет?

Помыв руки, лицо, отряхнув одежду и вытащив из волос все лишнее, Катя спустилась на кухню. Тут пахло… Чем только не пахло. А ей повезло — токсикоз не мучал, по крайней мере, пока. Поэтому можно было там схватить, тут куснуть, здесь попробовать…

Она пользовалась своим статусом любимого, пусть и выросшего ребенка, на которого максимум посмотрят укоризненно… И было совершенно не стыдно. В конце концов, на то это и считается домом, чтобы здесь тебе прощали капризы, а еще любили — безусловно и от всей души…

— Как вы? — Катя задала вопрос Марине, которая отвлеклась наконец-то от стряпни, руки полотенцем вытерла, улыбнулась нежно.

— Воюем потихоньку… — ответила, потрепала по голове Сережу, который в тот самый момент в кухню залетел, ей под руку поднырнул, Кате язык показал… — Да, Серень?

— Воюем, — мальчик подтвердил серьезно, задумавшись предварительно. Растет… Не по дням, а по часам. Вон уже и голос ломаться начал.

— А побеждает кто? — на них без улыбки смотреть было невозможно. Милые такие, родные, любимые.

— Я, конечно… — ребенок ответил как само собой разумеющееся.

— Он, конечно, — и Марина подтвердила, пожав плечами. — Куда ж нам, старперам, да, солнышко? — на сына ласково взглянула, он обнял ее, и себя обнять позволил, по голове погладить…

— Вот именно, даже до ремня никак не дойдете. Отдышка мешает… старость не радость… — язвил он профессионально. Марина наверняка гордится. Это по лицу ее читалось — улыбку еле сдерживает, а иногда и не пытается даже.

— Поняла, Коть? Старость — не радость, до ремня не дойдем никак, хотя кое-кто стабильно просит…

Марина отвечала, продолжая гладить сына по голове. Делала это так спокойно, флегматично, ласково, что варианта у Кати было два: либо это седативные… Либо закалка материнством. Скорее второе.

И вот глядя на них, а еще на Снежу с Полей и Ленечкой, Катя переставала паниковать, зато предвкушать начинала.

Это ведь у нее, у самой скоро такой же будет. Маленький только. Девочка или мальчик, не узнавали еще. Но свой… Не верилось…

Понадобилось еще с полчаса, чтобы пожарить мясо, согнать детвору за стол, вино открыть, приступить…

— Коть? — Марк поднял бутылку с красным, как бы спрашивая, она зарделась отчего-то…

— Нет, я сок, па… Сегодня я водитель…

Андрей хмыкнул, свой бокал тестю протянул.

— А я не откажусь…



Марк не пожадничал, налил, дальше пошел…

— Может мы ему скажем наконец-то? А то неудобно будет, все друг от друга узнают, а он… — Андрей к Катиному уху склонился, шепнул, глянул ласково… Он понимал, что Котенок побаивается, он и сам дрейфил знатно, да только… Это ведь хорошая новость. Правда, хорошая. Так почему не озвучить? Тем более повод такой — вся семья в сборе…

— Скажем, — Катя собралась, под столом сжала в своей руке руку Андрея, к губам его потянулась за прикосновением мимолетным. Надо было сил набраться немного… — У всех налито? — взглядом окинула шуршащее со всех сторон семейство.

Дедушка во главе стола, Марина с противоположной стороны. Марк по правую руку от Леонида, Снежка по левую. Рядом с отцом — Поля и Лёнечка. Рядом с Мариной — Серёжик. Они с Андреем со стороны Снежи. Ланс под столом сидит, Кот в доме остался — спит. И пока действительно всем места хватает. Тепло, уютно, душевно, но год пройдет, да даже меньше… И надо будет что-то думать, что-то решать…

— Да! Налито! — Марк обошел круг почета, на свое место сел, поднял бокал, остальные за ним повторили. Катя глянула еще раз на Андрея, взяла в руки свой стакан с соком, встала…

Собраться надо было. Собраться…

— Дорогие мои, любимые, — голос дрожал, и пальцы. Катя на гормоны списывала, но может дело вовсе не в них было. Просто видеть их всех вместе, таких счастливых, неповторимых и замечательных — всегда до слез пробирало. Ей ведь не от рождения так повезло. Да и до сих пор не знала, за что. Но хотя бы перестала сомневаться, достойна ли. Достойна. По одной простой причине достойна. Потому что и она их любит так же, как они ее. До неба и даже выше. Всем сердцем и еще глубже. Каждой клеточкой и каждым нервным окончанием. Безусловно. Безоговорочно. Вечно.

— Андрей сказать вам хочет кое-что… — Катя вдохнула глубоко, собралась… а потом струсила. Села, на мужа глянула требовательно, шепнула на ухо: — Кто ребенка сделал, тот и расхлебывает…

Ему было, что возразить. Как минимум, вдвоем делали, но… мужик он, в конце концов, или как?

Встал, бокал в руках покрутил, хмыкнул своим мыслям. Снова о ружье. Взглядом окинул семейство.

— Мы с Катей сказать хотим… Новость есть у нас… — Марк напрягся, побелел чуть… Все на него уставились… Кто-то с опаской, кто-то с предвкушением, Катя с соком расправилась в пару глотков… — Как сказать-то… Даже и не знаю… — Андрей на жену глянул, улыбнулся, когда она его за руку взяла, сжала немного… — Месяцев через семь Самойловых станет чуточку больше. На одного маленького Веселова…

Сказал, еще шире заулыбался, увидел, что Катя зарделась, Леонид хлопать начал, дети переглядываться, не понимая, Марина со Снежей тоже переглядываться — понимая… Марк же…

Залпом бокал осушил. О стол стукнул, встал…

Все замерли. Не дышали даже, кажется, пока он стол обходил, к Андрею приближался… Застыл рядом с зятем, с полминуты молча стоял, не говоря ничего, чтобы потом…

Обнять. Крепко, по-мужски, до удушья практически.

— Я дедом буду! — и выдохнуть, видимо, осознавая потихоньку. — Дедом! — через плечо зятя на Снежу глянул, та кивнула. — Дедом! — и каждый раз по-новому слово это произносил. — Бать, а ты вообще — прадедом! — Андрея выпустил, Катю поднял, пришел ее через обниматься. Она не выдержала — расплакалась. — Ты чего, Коть? Это ж новость какая! Чего плакать-то?

— От счастья, — и остановиться не могла, уткнулась в папино плечо, рыдала, чувствовала, как Андрей по спине гладит, шепчет что-то…

Пусть шепчет, она все равно не перестанет, пока слезы не закончатся.

— Марком назовем, если мальчик будет… — Котя сказала, Марк же на Андрея вопросительно уставился, тот кивнул. Жена предложила, он не был против. Знал, сколько отец для дочери сделал. Заслужил такой благодарности. Да и не боязно в его честь назвать. Пусть и их Марк вырастет достойным человеком. А они помогут.

— Ну вы даете, дети… — Марк не знал, что ответить. Поэтому просто дочь обнимал, на зятя смотрел… И держался. Тоже держался, чтобы слезу не пустить. А то растрогался так… До невозможности просто.

— Мы любим тебя, па, — Катя сказала, Андрей кивнул снова… Такая у него функция сегодня была — кивать и мосты с тестем строить… А еще любить.

Девочку, с которой встретился в шестнадцать, когда в любовь не верил и боялся. Когда было больно и страшно. Когда света не было даже на горизонте.

Но она зажгла. Свет, веру, сердце.

А еще научила, что делать, когда кажется, что препятствий слишком много…

Научила любить безусловно. Безусловно, любить.

Конец