Безжалостный

Глава 4

Джексон

Я знаю, что Логан общается с мамой. Только потому, что я не хочу иметь с ней ничего общего, я не ожидаю, что он не будет с ней общаться. Меня бесит, что она просит его передавать сообщения мне.

Когда он заканчивает разговор, я знаю, что будет дальше.

— Мама передает привет. Она говорит, что скучает по тебе.

Я перевел взгляд на Логана. — Ты действительно веришь в это дерьмо?

Логан засовывает телефон в задний карман джинсов, избегая моего взгляда.

— Я думаю, ей не все равно, — говорит он.

— Посмотри на меня, а потом повтори ложь, — выдавливаю я из себя слова.

Его глаза встречаются с моими, и мне не нравится, что они наполнены грустью.

— Я действительно верю, что ей не все равно. Она вернется.

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не сказать ничего лишнего, что может расстроить Логана. Это не его вина. Он не знает ее так, как я.

— Ты идешь куда-нибудь? — спрашиваю я, меняя тему.

— Да, я уже опаздываю. Я встречаюсь с Реттом и Картером, чтобы выпить. Хочешь с нами?

— Нет, я просто побуду дома.

Открыв входную дверь, Логан взглянул на меня через плечо.

— Я люблю тебя, Джексон. Не потому, что ты мой брат, а потому, что ты всегда заботишься обо мне. Я знаю, что сделала мама. Я знаю, что ты защищал Маркуса и меня. Ты имеешь право ненавидеть ее, и мне жаль, что я не могу.

Она не заслуживает любви Логана.

— Я люблю тебя, Логан. Не беспокойся об этом дерьме. То, что она сделала, касается только ее и меня.

В тот момент, когда я слышу, как его машина выезжает с подъездной дорожки, я бросаю бутылку пива, которую пил. Она разбивается о стену, и я наблюдаю, как жидкость стекает по белой краске.

— Я ненавижу тебя, Джуди Уэст, — рычу я.

Я рад, что остался один дома, когда волна за волной гнев захлестывает меня. Я опускаюсь на пол и начинаю делать приседания. Упражнения - единственный способ успокоиться.

Я отжимаюсь, когда кто-то стучит в дверь.

— Иду, — кричу я в ответ на непрекращающийся стук. Дергаю дверь и кричу, — Не надо ее ломать.

— Уиллоу, — Ли произносит это слово с трудом, как будто у нее перехватывает горло, и это сразу же привлекает мое внимание.

Ее лицо призрачно бледное, и она дрожит, как будто замерзла, в то время как сегодня чертовски жарко. Я оглядываю ее тело, чтобы понять, не ушиблась ли она где-нибудь, и тут замечаю, что она босая.

— Уиллоу, — прохрипела она.

— Ее здесь нет, — говорю я.

Я протягиваю к ней руку и, взяв ее за руку, затаскиваю внутрь. Я закрываю дверь и обнимаю ее за плечи, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Я чувствую, как она дрожит под моими руками, и это заставляет беспокойство слиться с гневом, все еще пылающим в моей груди.

— Что случилось? — Я даже не собираюсь спрашивать, все ли с ней в порядке. И так понятно, что она расстроена.

Я сглатываю свои бушующие эмоции, что не так-то просто сделать.

Ли выглядит ошеломленной, она бесстрастно смотрит на мою грудь.

— Эм... Маркус, — шепчет она. — Ты можешь позвонить Маркусу и попросить его привезти ее домой?

— Конечно, — говорю я.

Она качает головой, и на ее лице появляется опустошенное выражение.

— Ли, — шепчу я, наклоняясь и пытаясь поймать ее взгляд. — Что случилось? Могу ли я чем-то помочь?

Она снова качает головой и отворачивается от меня. Когда она направляется к двери, я быстро двигаюсь и хватаю ее за руку.

— Куда ты идешь?

— В квартиру. Я подожду Уиллоу там.

Я ненавижу пустоту в ее голосе. Я ни за что не позволю ей вернуться в квартиру в том состоянии, в котором она находится.

Не желая, чтобы она приближалась к входной двери, я затаскиваю ее в гостиную. Я держу ее лицо руками, заставляя смотреть на меня.

— Скажи мне, что случилось.

Ее дыхание сбивается, и она хватается за мои запястья.

— С ней произошел несчастный случай, — простонала она, и это прозвучало так болезненно, что я почувствовал это нутром.

— С кем? — спрашиваю я, сразу же начиная беспокоиться за Иви и Деллу.

Она медленно двигается, как будто ей слишком тяжело говорить. Она смотрит на меня, ее глаза полны опустошения. Как будто кто-то сокрушил ее дух. Я придвигаюсь к ней ближе, желая исправить все, что случилось.

Ее ногти впиваются в мою кожу, и ее стены рушатся.

— Она умерла, Джексон, — плачет она. Эти слова проносятся сквозь меня, как ураган.

— Кто, док? Кто умер?

Я боюсь услышать, что она скажет, что это Иви или Делла.

— Моя мама. — Ее дыхание становится прерывистым, когда шок снова охватывает ее. — Моя мама умерла, — стонет она, и ее тело сотрясается от боли, пронизывающей ее.

Впервые после Маркуса я действительно чувствую чужую боль. Мне было жаль Ретта и Мию. С Маркусом, а теперь и с Ли, я чувствую, что с ними происходит.

Я чувствую удар слов, как будто кто-то ударил меня. Я чувствую безнадежность, зная, что я ничего не могу сделать, чтобы облегчить ее боль.

Мое сердце разрывается под тяжестью ее горя.

— Черт, Док, — выдыхаю я слова, преодолевая боль. — Мне так чертовски жаль.

Я притягиваю ее к себе и прижимаю ее лицо к своей груди. Я крепко обнимаю ее, желая, чтобы у нее была возможность избавиться от этой боли.

— Джексон, — задыхается она, сжимая руками мои бока. — Моя мама умерла. Ее больше нет, и я ничего не могу сделать, чтобы вернуть ее.

Я крепче прижимаю ее к себе, прижимаясь губами к ее волосам. Должно быть, она только что узнала. Она мечется между шоком и ужасной реальностью случившегося.

— Мне очень жаль, Док, — шепчу я. Больше я ничего не могу сказать, чтобы облегчить ее состояние.

В течение нескольких минут ее горестный вздох наполняет воздух. Она обхватывает меня руками, когда на нее накатывает очередная волна.

— Я не могу плакать, — шепчет она. — Я бы хотела плакать. Это застряло внутри меня. Мне плохо.

Черт, это убивает меня.

Я отстраняюсь, чтобы снова увидеть ее лицо. Не зная, что сказать, я прижимаюсь поцелуем к ее лбу. С ее губ срывается тихий всхлип, который заставляет меня поцеловать ее в щеку. Я осыпаю поцелуями все ее лицо, пытаясь передать ей часть своей силы.

Это, пожалуй, одна из худших ночей в моей жизни. Никогда еще я не чувствовал себя таким беспомощным.

— Ты был прав, — вздыхает она. — Чувства - это больно. — Она вцепилась в мою рубашку, и беззвучный крик прорвался сквозь нее. Она задыхается, и я боюсь, что у нее начнется гипервентиляция.

— Больно. — Она прижимает кулак к груди, словно пытаясь ослабить давление, нарастающее внутри нее.

— Джексон, — задыхаясь, произносит она мое имя.

Я не могу смириться с тем, что вижу ее в таком состоянии. Я просовываю одну руку ей под колени, а другую за спину, прижимая ее к своей груди. Я бросаюсь вверх по лестнице в свою комнату и, как только захлопываю за нами дверь спальни, позволяю ей опустить ноги на пол, а мой рот прижимается к ее рту.

Потребность облегчить ее боль переполняет все мои чувства.

Она тянет руки к моей шее и, встав на носочки, пытается приблизиться ко мне. Мой язык проникает в ее рот, и, когда она целует меня в ответ, в моей груди разрастается чужая боль.

Мне больно, потому что больно ей.

Я ломаюсь, потому что ломается она.

Я потерян, потому что мы никогда не будем вместе, несмотря на то, что она чувствует себя как дома. Мы просто уничтожим друг друга, как это сделали мои родители. Я не могу так поступить с ней. Она заслуживает гораздо большего.

Я начинаю отступать, но она двигается вместе со мной.

— Не останавливайся. Пожалуйста, Джексон, — умоляет она. Я закрываю глаза, так как трещина в моем сердце становится все глубже. — Помоги мне.

— Ты расстроена, док. Черт, это еще мягко сказано. Ты в шоке. Мы оба сейчас в полном дерьме. Это будет ошибкой.

Она качает головой и умоляюще смотрит на меня.

— Помоги мне почувствовать что-нибудь, кроме этой боли. Я не могу ее переварить. Я не могу ее понять. — Паника сжимает ее черты, и я вижу, как ее разум работает над осмыслением ее потери. — У каждой проблемы есть решение. Если смерть - это проблема, то каково ее решение? Я не могу решить это уравнение.

Черт возьми, я никогда в жизни не видел ничего более душераздирающего. Она пытается рационализировать свой путь через боль.

— Док, — простонал я, прижимаясь лбом к ее лбу.

Я сглатываю эмоции, которые грозят задушить меня.

— Ты не можешь решить эту проблему. Это не проблема. Это жизнь.

Ее дыхание обрывается на моих губах.

— Тогда в чем же причина?

Я закрываю глаза и даю ей единственный ответ, который могу дать. — Чтобы напомнить нам, что мы всего лишь люди. — Я вижу, что моего ответа недостаточно, поэтому я добавляю, — Люди умирают, чтобы другие могли жить. Подумай об этом, док. Если бы мы были бессмертными, где бы все жили? Это природа.

Она кивает, и, несмотря на то, что земля только что вырвалась у нас из-под ног, удивительно наблюдать, как ее необыкновенный ум усваивает факты. Она может быть гением, но в конце концов она всего лишь девятнадцатилетняя девушка, потерявшая мать.

— Я не знаю, как справиться с этой болью.

— Ты и не должна, док. Ты должна плыть по течению. Со временем станет легче. Я знаю, что сейчас чертовски хреново, а завтра будет еще хреновее, но уже в следующем году тебе будет легче.

Отчаянный звук вырывается из ее уст, когда она пытается отдышаться перед лицом окончательной смерти.

— Я не могу вспомнить последние слова, которые я ей сказала.

— Не думай о таких вещах. Не сейчас.

Я поглаживаю большими пальцами ее челюсть, прижимаясь лбом к ее лбу.

— Я бы хотел забрать твою боль. Я бы сделал все, чтобы тебе было легче.

Она прижимается своим ртом к моему, и от ощущения ее дрожащих губ мое сердце разрывается еще больше. Эта ночь меняет меня. Я уже никогда не буду прежним.

Все, что я знаю с непоколебимой уверенностью, - это то, что это не обо мне и моем желании, а только то, что она нуждается во мне.

***

Ли

Я не могу смириться с мыслью, что больше никогда не увижу маму. Я больше никогда не услышу ее голос.

Ее не будет здесь, чтобы увидеть, как я делаю свою первую операцию.

Она не поможет мне спланировать свадьбу.

Мои дети никогда не узнают, какая замечательная у них бабушка... была.

Ее сердце перестало биться. Оно больше не гоняет кровь по ее венам.

Всю свою жизнь я была одержима сердцем. Я хотела знать о нем все. Я хотел покорить его, но вместо этого оно покорило меня.

Мне нужно хоть на минуту избавиться от боли, иначе она сведет меня с ума.

Я изливаю всю свою душевную боль в поцелуе, безмолвно умоляя Джексона подарить мне этот момент, в котором я так нуждаюсь.

— Тебе больно, — прошептал он мне в губы.

— Пожалуйста, — прошу я, не заботясь о том, что буду чувствовать завтра. Важен только этот момент. Завтра мне придется столкнуться с ужасающей реальностью жизни без мамы. Мне придется вернуться в дом, который будет преследовать меня отголосками жизни моей матери. У меня есть только один шанс с Джексоном, чтобы отвлечься от суровой реальности, прежде чем я буду вынуждена встретиться с ней лицом к лицу.

Когда он пытается сказать что-то еще, я останавливаю его слова, углубляя поцелуй. В его горле раздается глубокий стон, который находит отклик внутри меня.

Когда он отстраняется, я хватаюсь за подол рубашки и стягиваю ее через голову. Я стягиваю трусики и шорты с ног и отбрасываю их в сторону.

— Черт, Док, ты меня убиваешь, — рычит он.

Мне нужно, чтобы он рычал. Мне нужно, чтобы он трахал меня с ненавистью. Мне нужно, чтобы он поглотил меня, чтобы я смог найти облегчение от этой сильной боли и тщетного чувства пустоты.

Я хватаюсь за подол его рубашки, и облегчение ослабляет боль, когда он позволяет мне стянуть ее. Я прижимаюсь ртом к его груди, и, когда волна отчаяния накатывает на него, впиваюсь зубами в его кожу.

— Блядь, — шипит он.

Он снимает ремень, расстегивает молнию и стягивает джинсы и боксеры на пол. Я настолько ушла в себя, что не замечаю красоты его обнаженного тела. Я знаю, что завтра буду жалеть об этом, но сейчас мне все равно.

Он достает из бумажника презерватив, и я понимаю, что должна почувствовать облегчение от того, что он вспомнил, но мне просто все равно.

Когда он заканчивает с презервативом, его пальцы впиваются в мои бедра, и он прижимает меня к себе. Тепло его кожи прогоняет холод из моего тела. Он обхватывает меня за талию и прижимает к себе, пока ведет нас к кровати.

Когда он укладывает меня на матрас, он следует за мной, ползет вверх по моему телу, пока не нависает надо мной. Когда я подношу руки к его бокам, он опускается на меня, и мы касаемся друг друга с головы до ног.

Он твердый там, где я мягкая. Он горячий там, где я холодная.

Он противоположен мне во всех отношениях, и это именно то, что мне нужно.

— Завтра ты меня возненавидишь, — шепчет он, и я вижу, как в его глазах отражается моя печаль.

— Как ты и сказал, не стоит беспокоиться о том, что чувства могут быть задеты. Позволь мне ненавидеть тебя, чтобы я могла сосредоточиться на этом, а не на отчаянии, разъедающем меня. — Он прижимает нежный поцелуй к моим губам. Когда он отстраняется, то смотрит в мои глаза с такой силой, что засасывает меня в себя, пока я не исчезаю, и остается только он.

Джексон Уэст - загадка с телом ангела и душой дьявола.

— Если это то, что тебе нужно, чтобы справиться с проблемой, тогда ненавидь меня, док. Ненавидь меня, если это поможет тебе справиться.

Наши рты сталкиваются, и когда его рука накрывает мою грудь, и я впервые прикасаюсь к ней, я не упиваюсь этим ощущением. Вместо этого я питаю ненависть, которую должна испытывать к этому человеку. Я ненавижу его, потому что он нужен мне больше, чем воздух, которым я дышу.

Он нужен мне, чтобы помогать мне оставаться в здравом уме.

Он нужен мне для того, чтобы поддержать меня, когда мой мир выходит из-под контроля.

—Ты мне нужен, — шепчу я, когда он прикусывает кожу под моей челюстью.

Его рука проходит по моим ребрам, животу и скользит между ног. На этот раз в моем животе вспыхивают чувства, когда его пальцы исследуют меня.

Он оставляет дорожку поцелуев от моей шеи до рта. Когда он вводит в меня палец, его язык подражает его действиям, вызывая пульсацию удовольствия и облегчения по моему телу.

Когда я чувствую, как он прижимается к моему входу, в глубине моего сознания проносится назойливая мысль. Я отгоняю ее грубой силой, не позволяя своей реальности вернуться.

Он вводит в меня головку своего члена, и неприятное ощущение оказывается приятным. Оно заставляет меня сосредоточиться на том, что мы делаем.

Джексон разрывает поцелуй, и наши глаза встречаются, когда он вводит в меня еще один дюйм. Он сжимает зубы, а мое тело борется с ним, и мои внутренние мышцы пытаются вытолкнуть его.

— Черт, док. Какая же ты тугая. — Он произносит эти слова с трудом, словно теряя контроль над собой.

Его глаза притягивают мои, когда он подается вперед. Резкая боль пронзает мой живот, слезы застилают глаза, и я задыхаюсь. Когда он проникает глубже, я хнычу от усиливающейся боли. Физическая боль - это все, на чем я могу сосредоточиться, пока слезы льются из моих глаз.

Он входит в меня до конца, и я думаю, что больше не выдержу. Его тело замирает над моим, и я благодарна ему за то, что он дает мне время привыкнуть к его размерам.

Все тихо, мы смотрим друг на друга.

Нет горя.

Нет ненависти.

Нет ничего, кроме этого неописуемого момента между нами.

С момента нашей встречи Джексон одаривал меня только мрачными взглядами и оскорблениями, наполненными низким рычанием.

До сих пор.

Теперь его глаза нежны и полны ласки. Он нежно целует меня в губы, сопровождая свои слова успокаивающими словами.

— Ты необыкновенная, док.

Когда из его глаз вытекает слеза и капает мне на скулу, я окончательно срываюсь и плачу, когда он начинает заниматься со мной любовью. Наши слезы смешиваются с поцелуями, и я нахожусь на тонкой грани между ненавистью и безнадежной влюбленностью в него.

— В другой жизни я могла бы любить тебя, — шепчу я.

Он опирается локтями по обе стороны от моей головы и приподнимает верхнюю часть тела, начиная двигаться быстрее. Вскоре боль исчезает, и на смену ей приходит наслаждение. Именно в этот момент я начинаю осознавать все ощущения.

Ощущения от того, что я нахожусь с этим мужчиной кожа к коже, просто невероятны. Ощущать его движения внутри себя - ни с чем не сравнимое удовольствие. Джексон - мой первый.

Я вижу удивление и искренность в его глазах, когда он шепчет так тихо, что я бы пропустила слова, если бы не смотрела на него.

— Не ненавидь меня вечно, док. Встретимся в другой жизни, и я смогу любить тебя без того, чтобы ты меня ненавидел.

Мы находим свой ритм и двигаемся вместе, наши тела становятся влажными от пота. Когда я чувствую, что в животе у меня все сжалось, я хнычу от досады. Джексон ускоряет темп, погружаясь в меня все глубже и глубже.

— Отпусти, док, — прохрипел он.

Вынув член так, что в нем осталась только головка, он снова входит в меня, с силой раскачивая мое тело. Напряжение, которое я чувствовала секунду назад, распадается на вспышку света и ощущений, о которых я даже не подозревал.

Его рот впивается в мой, словно пытаясь поглотить удовольствие, пульсирующее в моем теле. Его тело обхватывает меня, и он вздрагивает, когда наступает его собственное освобождение.

Когда он замирает, то не отстраняется, а продолжает нежно целовать меня. Он опускает руки по бокам моей головы и прижимается к моему телу так, что я оказываюсь в его клетке.

Этот поцелуй кажется другим. Это похоже на обещание, как будто он признается, что заботится обо мне.

Когда он отстраняется, и наши глаза встречаются, я понимаю, что поцелуй был прощальным.

Глава 5

Джексон

Я говорил серьезно, когда просил ее не ненавидеть меня вечно. Надеюсь, когда-нибудь она сможет меня простить. Черт, как бы я хотел, чтобы мы встретились при других обстоятельствах.

Я закрываю глаза и выхожу из нее, ненавидя, что не могу оставаться в ней.

Поднимаясь на ноги, я оплакиваю потерю возможности ощущать ее кожу своей. Когда я оставляю ее лежать на кровати, мне кажется, что я вырываю свое разбитое сердце прямо из груди и оставляю его в ее руках.

Я выбрасываю презерватив. Хватаю полотенце и подставляю под теплую воду.

Ли приподнимается, когда я возвращаюсь в комнату. Я целую ее в макушку, осторожно вытирая между ее ног. Бросив полотенце на пол, я сажусь на кровать. Я притягиваю ее к себе на колени и обхватываю руками.

Я закрываю глаза и тихо молюсь о том, чтобы у меня хватило сил отпустить ее. Она не моя.

Дыши, Джекс. Переживи боль. Ты должен сделать это ради нее. Она заслуживает лучшего, чем ты. Тебе нечего предложить такому невероятному человеку, как она.

Я кладу палец ей под подбородок и поднимаю ее лицо, пока наши глаза не встречаются. Я стараюсь запомнить точный оттенок ее радужки. Я пытаюсь запечатлеть ощущение ее мягкой кожи под моими пальцами.

Я прижимаюсь к ее рту и, сделав глубокий вдох, ощущаю ее вкус. Я наполняю свои легкие ее ароматом.

И я отпускаю ее.

Мы встаем, и оглушительная тишина заполняет комнату, пока мы одеваемся. Я беру ее руку и переплетаю наши пальцы, пока беру ключи от машины.

Поездка обратно в квартиру наполнена утратой.

Потеря матери.

Потеря возможностей.

Потеря будущего, которое могло бы быть.

Потеря нас.

Когда я паркую машину перед зданием, я шепчу: "Подожди здесь".

Я выхожу, обхожу машину и открываю ей дверь. Я знаю, что уже поздновато быть джентльменом, но я должен показать ей, что она достойна такого обращения, а не того, как я с ней обращался.

Гнев проступает на ее лице, когда она выходит из машины. Я снова беру ее за руку и провожаю до входной двери.

Изнутри доносится смех, и я чувствую облегчение от того, что она не будет одна. Черт, я бы не смог ее бросить.

Я обнимаю ее, ненавидя, что это последний раз, когда я держу ее хрупкое тело в своих объятиях.

Она обхватывает меня за талию, и ее пальцы впиваются в меня.

— Я ненавижу тебя, Джексон, — хнычет она.

Я больше не могу сдерживать эмоции. Слезы текут по моим щекам, и я позволяю им упасть.

Я вдыхаю, вырываясь из ее объятий. В последний раз целую ее в лоб, и мне физически больно отворачиваться от нее. У меня болит грудь, и я борюсь за то, чтобы мое разбитое сердце не затянуло в водоворот отчаяния.

— Я ненавижу тебя за то, что ты занимался со мной любовью, — говорит она у меня за спиной.

Черт. Черт, я недостаточно силен.

Слезы наворачиваются быстрее, пока я мчусь вниз по лестнице. Когда я сажусь в машину, бью кулаком по рулю и позволяю крику вырваться из моей груди.

Она никогда не узнает, что именно с ней у меня был первый поцелуй.

Она - первая женщина, с которой я занялся любовью.

***

Ли

После ухода Джексона в моих костях поселилось странное онемение, и тело стало тяжелым. Я волочу ноги и вяло открываю входную дверь.

— Эй, где ты была? Я пыталась до тебя дозвониться, — говорит Уиллоу.

Я пытаюсь прогнать оцепенение, чтобы сфокусироваться на ее лице.

— Ли? — Озабоченность омрачает ее лицо, когда она бросается ко мне.

— Мне нужно собираться. Завтра приезжает мой отец.

Именно так. Сосредоточься на фактах.

— Папа приезжает завтра, — повторяю я.

Джексон привел меня в чувство.

— Я уезжаю домой.

Никогда больше я не увижу тепла в его глазах.

Я больше не почувствую его прикосновения, облегчающие боль.

Я не смогу полюбить его. Я не смогу его ненавидеть.

Вместо этого я застряла в безвестности, где ничто не имеет смысла.

Должно быть, я отключилась, потому что, когда я пришла в себя, я сидела на диване, а Уиллоу прижимала к моим губам бутылку с водой.

В ее глазах застыли слезы, когда она смотрит, как я делаю несколько глотков.

— Почему ты уезжаешь домой, Ли? Что-то случилось?

Я облизываю губы, и вкус Джексона все еще ощущается.

— С моей мамой произошел несчастный случай. Она умерла. — Я говорю не как Ли Бакстер, девушка, которая только что потеряла свою мать.

Я говорю как доктор Бакстер, сообщающий кому-то о смерти любимого человека.

Уиллоу обнимает меня и крепко прижимает к себе. Она плачет не только о моей потере, но и о своей собственной.

Когда Уиллоу отстраняется, Иви наклоняется и обнимает меня.

— Мне очень жаль, Ли. Я не знала твою маму, но уверена, что она была замечательной. Ты - живое доказательство этого.

У меня появляются слезы от ее добрых слов.

Уиллоу и Иви собирают мои вещи, а я сижу и наблюдаю за ними. Я слежу за их движениями, но мои мысли чередуются между скорбью о потере матери и попытками отвергнуть то, что я чувствую к Джексону.

Я слежу за стрелкой на часах, которая отбивает секунды. Время странным образом искривляется, когда ты находишься в шоке. В этот момент кажется, что оно тянется, продлевая печаль как можно дольше. Но когда я вспоминаю эту ночь, я не представляю, куда делось время.

Последние двенадцать часов моей жизни можно разделить на пять отрезков.

Мама жива.

Мама мертва.

Я ненавижу Джексона.

Я люблю Джексона.

Я ненавижу Джексона.

Когда раздается стук в дверь, Иви идет посмотреть, кто там.

Она возвращается, и Картер следует за ней.

— Извините за ранний визит. Джекс рассказал нам, что случилось. Я хотел застать Ли до ее отъезда.

Иви грустно улыбается ему и уходит в свою комнату, чтобы мы могли уединиться.

Картер садится рядом со мной и берет мою руку в свою.

— Ты знаешь, во сколько приедет твой отец? — спрашивает он. От меня не ускользнуло, что он не высказывает пустых соболезнований.

— Нет.

— Когда я вернулся домой, Джексон рассказал мне, что произошло. Надеюсь, ты не против, но я договорился с отцом, чтобы он прислал наш частный самолет, так что тебе не придется возвращаться домой на коммерческом самолете.

Я сжимаю его руку, потому что не могу найти в себе достаточно сил, чтобы улыбнуться.

— Можно я подожду с тобой?

Я киваю, так как моя нижняя губа начинает дрожать.

Картер прижимает меня к своей груди и позволяет мне плакать. Я зарываюсь лицом в его грудь, пока он звонит и выясняет, каким рейсом летит папа. Он договаривается с водителем, чтобы тот забрал отца и привез его сюда.

— Спасибо, — шепчу я, когда он заканчивает со звонками.

— Я хочу, чтобы ты взяла мой номер. Если тебе или твоему отцу что-то понадобится, звони мне без колебаний.

— Почему ты такой добрый? — спрашиваю я, отстраняясь, чтобы высморкаться.

— Я просто отплатил за услугу, Ли. Твой отец столько раз спасал жизнь моему отцу. Я у тебя в долгу на всю жизнь.

— Ты нам ничего не должен.

— Мой отец - единственный родитель, который был у меня и моих друзей. Если бы он умер после первого, или второго, или третьего, или даже четвертого инфаркта, нам была бы крышка. Ты никогда не узнаешь, как мы благодарны ему за подаренную жизнь. Я не сомневаюсь, что без твоего отца мой был бы мертв.

Стук в дверь заставляет Картера вскочить. Он открывает отцу, и я слышу их шепот, прежде чем они входят в гостиную.

У меня слабеют ноги, когда я встаю.

Когда я вижу папу, мне кажется, что я разрываюсь на части от напряжения, вызванного попыткой продержаться всю ночь.

Он обнимает меня, и впервые после нашего разговора я чувствую что-то знакомое.

У меня все еще есть часть моего дома.

У меня все еще есть родители.

У меня есть отец, и я знаю, что он позаботится обо мне.

— Милая, — шепчет он, отстраняясь. Его глаза ищут мое лицо.

Он опускает меня на диван и крепко прижимает к своей груди.

— Доктор Бакстер закончила девятнадцатичасовую смену. Она заснула, когда ехала домой.

Все мое тело вздрагивает от рыданий. Вот что мне было нужно. Факты. Никто не понимает меня лучше, чем папа.

— Автомобиль врезался в дерево. Ветка вошла в ветровое стекло и разорвала грудную клетку. Она разорвала аорту.

Отец приподнимает мне лицо и заставляет поднять на него глаза.

— Ты понимаешь, Ли?

— Травматический разрыв аорты - это состояние, при котором аорта разрывается, — повторяю я его слова.

— Все верно, милая. Никто ничего не мог сделать.

Я смотрю на него и вижу момент, когда он осознает свою ошибку.

— Когда она умерла? — спрашиваю я.

Он качает головой, и слезы наполняют его глаза.

— Ли, ничего нельзя было сделать, чтобы спасти ее жизнь.

— Она умерла не от удара, — шепчу я, отстраняясь от отца. — Они пережали аорту?

— Пережали, милая, — шепчет папа, его глаза умоляют меня остановиться. — У нее было кровотечение и тяжелая травма легких.

— Они могли бы использовать аппарат для пересадки, — начинаю возражать я.

— Дорогая...

— Они могли бы…

— Ли! Послушай меня. Я был там. Ты не смогла бы ее спасти. Ее тело получило непоправимые повреждения.

Я отстраняюсь от отца и встаю, говоря, — Ты не знаешь, на что я способна, папа.

Отец встает и кладет руку мне на плечо.

— Ты права. Я понятия не имею, на что способен твой разум, но я знаю, что восстановить повреждения, нанесенные ее телу, было просто невозможно.

Отец крепко обнимает меня, а внутри меня все бунтует. Это просто еще одно слово для неудачи. Невозможно.

— Я не сомневаюсь, что однажды ты докажешь, что я ошибаюсь, — шепчет он.

Он отстраняется и берет меня за руку.

— Поехали домой, милая.

Я обнимаю Иви на прощание и поворачиваюсь к Уиллоу.

— Я прилечу завтра первым рейсом, — обещает она, обнимая меня.

— Спасибо, — шепчу я.

Картер помогает донести мои сумки до машины, и я удивляюсь, когда он едет с нами в аэропорт. Когда мы приезжаем туда, он проверяет, все ли готово для нашего полета домой.

Я прижимаюсь поцелуем к его щеке, искренне благодарная за все, что он для нас сделал.

Он улыбается мне, и, если я не ошибаюсь, на его лице отражается благоговение.

— Если мне когда-нибудь понадобится врач, я буду молиться, чтобы мне досталась ты. Ты будешь делать удивительные вещи, Ли. Я верю, что ты будешь творить чудеса. — Он прижимает поцелуй к моему лбу и шепчет, — Ты небезразлична Джексону.

Глава 6

Джексон

Год назад...

Маркус заходит в мой кабинет и расстегивает пуговицы на пиджаке, прежде чем сесть.

— Где ты был? Я зашел к тебе в офис, чтобы узнать, не хочешь ли ты пообедать на другой стороне дороги.

— У меня была встреча, — рассеянно отвечает он.

— Я так понимаю, встреча прошла не очень хорошо?

Он встает и подходит к окну. Вместо ответа на мой вопрос он смотрит на улицу.

Пару недель назад я подслушал телефонный разговор, в котором он разговаривал с врачом. Маркус не знает, что я знаю. Я надеюсь, что он скажет мне, когда будет готов. Знание того, что мой друг неизлечимо болен, убивает меня. Я начал исследования, надеясь найти что-нибудь, что может ему помочь. Пока мне ничего не удалось, и чувство беспомощности растет с каждым днем. Трудно сохранять притворство рядом с ним.

— Ты когда-нибудь наблюдал за людьми, Джекс?

— Что? — спрашиваю я, пытаясь наверстать упущенное после того, как мои мысли улетучились.

— Интересно, есть ли на свете человек, который не притворяется?

Я не отвечаю ему, потому что сейчас мы оба притворяемся, что все в порядке.

— Я разрываю отношения с Уиллоу, — шепчет он.

— Опять? Разве это не третий раз?

Я отрываюсь от компьютера и смотрю на Маркуса. То, как он повел плечами, говорит о том, что он говорит серьезно.

— Почему ты разрываешь отношения? Я думал, у тебя с ней все хорошо.

Я встаю, подхожу к нему и, положив руку ему на плечо, поворачиваю его так, чтобы он оказался лицом ко мне. Уиллоу делает его счастливым, а сейчас она нужна ему как никогда.

Взгляд его глаз пугает меня до смерти. Они стеклянны, как будто из них выкачали всю жизнь.

Черт! Не смей сдаваться, Маркус.

— Я не могу быть с ней. Я должен отпустить ее, так же как ты отпустил Ли. Было бы глупо с моей стороны допустить, чтобы все зашло еще дальше, чем уже зашло.

— Это из-за твоего отца? — Я надеюсь, что он мне откроется. — Ты разрываешь отношения с Уиллоу, потому что боишься, что превратишься в него? — Я трясу его, надеясь образумить.

Поговори со мной, Маркус! Впусти меня, чтобы я мог помочь тебе нести это бремя.

— Мы уже говорили об этом, Маркус. Мы не наши родители. Ты не станешь своим отцом, а я не стану таким же отморозком, как мои родители. Мы сами решаем, что делать со своей жизнью. Не отталкивай людей, когда они тебе больше всего нужны.

Пожалуйста, читай между строк.

— Я решил, Джекс. Я отпускаю ее.

Я вскидываю руки вверх в универсальном знаке, означающем, что я сдаюсь.

— Я не могу указывать тебе, что делать, — говорю я, выключая компьютер. — Но я могу пойти с тобой за пивом.

Оно мне чертовски нужно, чтобы снять напряжение.

Мы договариваемся встретиться в нашем обычном баре и едем туда на разных машинах. Маркус приезжает туда раньше меня, и я рад, что ему удалось занять для нас столик.

Когда я сажусь и ослабляю галстук, он говорит, — Я заказал пиво.

— Ты уже упоминали о встрече, — говорю я. — Как она прошла?

Я расстегиваю две верхние пуговицы рубашки и закатываю рукава, прежде чем сесть и расслабиться.

— Настолько хорошо, насколько это возможно. Мы болтали о всякой ерунде, но так ни к чему и не пришли.

Официантка ставит на стол две кружки пива. Я знаю их лица, но никогда не могу вспомнить их имена. Она обижается, когда я игнорирую ее, и пригубляет половину пива.

— Кто же окажется счастливицей сегодня? — спрашивает Маркус, осматривая бар в поисках потенциальных девушек.

— Мне все равно. Если только она нагнется, я буду счастлив. Это была чертовски длинная неделя. Я до сих пор не могу поверить в то, что случилось с Мией.

— Да, это пиздец. Как Логан с этим справляется?

— Нормально... вроде бы. — Я делаю еще один глоток пива и подаю сигнал бару, чтобы принесли еще одну порцию. — Ретт справляется с этим тяжелее.

Маркус начинает отклеивать этикетку от бутылки.

— Я его не виню.

Он щурится, как будто тусклое освещение вредит его глазам.

— У тебя опять болит голова? — спрашиваю я.

В последнее время она у него часто боли. Так я сразу понял, что что-то не так.

— Да.

Он делает несколько глотков пива, прежде чем продолжить снимать этикетку.

— Ты проверял глаза?

Я продолжаю его допытывать, надеясь, что он перестанет скрывать свою болезнь и признается мне.

— Собираюсь на следующей неделе, — вздыхает он. Он допивает пиво и, не дождавшись следующей порции, встает. — Твои два часа. Брюнетка. Повеселись с ней сегодня. Я собираюсь порвать отношения с Уиллоу и отправиться спать.

Мои глаза находят брюнетку, и я говорю, — Удачи, брат. Увидимся в офисе.

Я улыбаюсь ей, и это все, что требуется, чтобы она подошла ко мне. Она опускается на место, которое только что освободил Маркус.

— Привет, я Джиа. — Голос у нее высокий, как будто она выпила слишком много кофеина.

— Джекс.

Официантка ставит на стол два пива, и я расплачиваюсь, прежде чем передать пиво Маркуса Джие.

— Выпей пиво и уходи, если тебе не нравятся отношения на одну ночь, — говорю я, поднося к губам свое пиво.

Соблазнительная улыбка расплывается на ее губах, когда она пьет пиво. Когда мы закончили, я встаю и, взяв ее за руку, выхожу из бара.

— Идем к тебе, — говорю я, надеясь, что это место находится неподалеку.

— Сюда.

Мы проходим два квартала, когда доходим до ее здания. Когда мы входим в лифт, она наклоняется, чтобы поцеловать меня. Я отворачиваю лицо, хватаясь за ее задницу.

— Никаких поцелуев.

Она лукаво улыбается, проводя пальцем по моей груди.

— Правила, — мурлычет она. — Я умею следовать правилам.

Да, и именно поэтому ты - девушка на одну ночь.

Она ниже Ли, а сиськи у нее, наверное, в два раза больше. Я чертов мудак, раз сравниваю каждую женщину, с которой трахаюсь, с единственной женщиной, с которой занимался любовью.

Как только Джиа открывает входную дверь, я обхватываю ее за талию и притягиваю к себе. Я прижимаюсь грудью к ее спине, закрывая дверь.

От ее волос пахнет дымом, и я быстро перебрасываю их через другое плечо, чтобы не вдыхать его.

Я толкаю ее к дивану и перегибаю через него. Ее короткое платье задралось, обнажив ее задницу.

— Значит, ты любитель попок? — спрашивает она, прижимаясь спиной к моим бедрам. Я достаю из бумажника презерватив и кладу его между зубами, чтобы руки были свободны для расстегивания ремня. Я потянул молнию вниз и даже не стал стягивать штаны. Я не задержусь здесь достаточно долго, чтобы раздеться. Я освобождаю свой член и быстро надеваю презерватив.

Я задираю ее платье вверх, пока оно не сбивается в кучу на талии. Сдвинув ее трусики в сторону, я устанавливаю свой член и легко ввожу его внутрь. Удивительно, насколько она растянута.

Я хватаюсь за диван, не желая трогать ее больше, чем нужно. Закрыв глаза, я представляю себе лицо Ли, когда начинаю двигаться.

Мой док.

Я все еще ясно вижу ее. Ее волосы рассыпались по моей подушке. Ее губы приоткрыты, а ее дыхание обдувает мое лицо. Ее киска плотно обхватила мой член.

Блядь.

— Да, детка. Трахай меня сильнее, — простонала Джиа, вырывая меня из моих фантазий. — О да, да, да, — кричит она, как будто кончает.

С отвращением я отстраняюсь и застегиваю брюки. Я даже не знаю, почему я продолжаю пытаться. Я никогда не кончаю.

Ну, был один раз, но бедной женщине пришлось отсасывать у меня до посинения.

Я выхожу из квартиры, не оглядываясь. Я просто хочу попасть домой, принять душ и погрузиться в воспоминания о Ли.

***

Ли

Настоящее время

— Бакстер, сегодня ты одна.

Я чуть не падаю со стула, поворачиваясь. Доктор Маглиато протягивает мне папку, которую я беру.

— Это замена клапана, — бросает она через плечо, уходя.

— Но у меня впереди еще шесть месяцев.

— Ты готова, Бакстер.

Я ухмыляюсь от такого комплимента и изо всех сил стараюсь оставаться профессионалом. Если я буду прыгать от счастья, это вызовет неодобрение.

Я остаюсь стоять на посту медсестер, держа в руках свою первую сольную папку.

— Поздравляю, — напевает Себастьян, подмигивая мне.

Я смотрю на него, осознавая всю серьезность момента.

— С сегодняшнего дня я кардиохирург, — шепчу я.

— Ты заслужила это, малышка, — говорит он, вставая и обнимая меня.

За последние пять лет Себастьян стал одним из моих лучших друзей. Если бы не он, я бы опоздала в свой первый день. Мы вместе вошли в лифт, и когда мы вышли на нужном этаже, я поняла, что мне понравится работать с ним.

— Себастьян, — шепчу я, когда по моей щеке течет слеза. — Это значит, что я самый молодой кардиохирург.

— Мы отпразднуем сегодня вечером, — говорит он, уже взяв трубку телефона, чтобы позвонить Райану. Они - самая очаровательная супружеская пара, которую я когда-либо видела. — Привет, вкусняшка, наша девочка только что получила свою первую сольную операцию. Мы сегодня празднуем. — Он закатывает глаза, что заставляет меня хихикать. — Да, детка, ничего страшного, если ты нарядишься. Мне пора идти. — Наступает пауза, затем он говорит, — Я люблю свою восхитительную вкусняшку, и мне не терпится наше бум-чика-бум.

Я крепче сжимаю папку, так как мои глаза начинают слезиться от попыток удержаться от смеха.

Когда он заканчивает разговор, я приподнимаю свои брови. — Бум-чика-бум? Похоже, кому-то сегодня повезет.

— Ты знаешь это. А теперь тащи свою симпатичную задницу в операционную, чтобы ты могла подготовиться, ты же не хочешь опоздать.

Я встаю на носочки и целую его в щеку, прежде чем уйти. Я открываю файл и просматриваю данные пациента.

— Шестидесятипятилетний мужчина. Кальцифицированный стеноз трехстворчатого аортального клапана. Коронарное сосудистое русло с незначительным поражением. Пиковый градиент 62 мм рт.ст., средний 40. Давление в ПА: 49.

Я стою в стороне, пока они вывозят пациента из лифта, затем захожу внутрь. Изучая всю информацию, я чувствую, как меня охватывает чувство спокойствия.

Я собираюсь сделать это самостоятельно.

Прижимая папку к груди, я исполняю быстрый танец счастья перед открывающимися дверями.

Адреналин бурлит в моих венах, когда я зашиваю пациента. Осложнений не было. Рискуя показаться тщеславной, даже я должна признать, что проделала потрясающую работу.

Я снимаю халат и перехожу к послеоперационному уходу за пациентом.

Выходя из операционной, я включаю телефон, чтобы позвонить папе. Он будет мной гордиться.

Я вижу сообщение от Картера и решаю сначала ответить на его звонок. Я поддерживала с ним связь после смерти его отца. Мы пережили одну и ту же потерю с разницей всего в несколько месяцев, и благодаря этому стали хорошими друзьями.

— Мистер Хейз, я не прослушала твоё сообщение. Я увидела пропущенный звонок и решила просто перезвонить.

— Ли, мне нужна твоя помощь, — переходит к делу Картер. В его голосе звучит гнев.

— Чем я могу тебе помочь?

— Это связано с Маркусом. У меня нет всех подробностей, потому что эти ублюдки скрыли все от меня. У него что-то с сердцем. Он в очень плохом состоянии. Мне нужно, чтобы ты приехала и навестила его. Пожалуйста, Ли. Это же Маркус.

Я перестаю идти, так как мои мысли начинают метаться. Картер не стал бы звонить, если бы это не было срочно.

— Мне придется получить разрешение на несколько отпускных дней. Картер, я должна предупредить тебя. Я не могу просто прийти в больницу и захватить ее. Я могу поговорить с врачом, который лечит Маркуса. Я могу посоветовать вам, что делать, но ни в коем случае не могу вмешиваться.

— Утверди свои больничные дни. Я пришлю за тобой частный самолет. Если ты сможешь помочь Маркусу, я распоряжусь, чтобы его перевели туда, где ты работаешь.

Рационализировать Картера сейчас будет пустой тратой времени. Он явно расстроен. Как только я просмотрю дело Маркуса, я поговорю с Картером.

— Скоро увидимся.

У меня уходит два часа на оформление личного отгула. Я спешу домой и собираю несколько вещей, прежде чем отправиться в аэропорт. Устроившись в самолете, я звоню папе, чтобы он знал, где я нахожусь.

Затем я набираю номер Картера.

— Я в самолете. Кто лечит Маркуса?

— Доктор Барнард. Я ничего о нем не знаю. У меня для тебя есть другая информация. Ты знала, что в Маркуса стреляли?

— Нет, — шепчу я, потрясенная услышанным. Уиллоу никогда не упоминала о том, что Маркус был ранен.

Мы по-прежнему близкие подруги, но мы обе были так заняты, что нам везёт, если мы разговариваем раз в месяц.

— В него стреляли, когда ему было десять лет. Пулю извлекли, но, видимо, пропустили фрагменты. У него свинцовое отравление. Я не знаю точно, где осколки. Черт, хотел бы я знать больше.

Мой мозг пытается обработать всю информацию.

— Мне нужно будет посмотреть его документы, снимки, анализы крови, — вздохнула я и напомнила себе, что у Картера практически нет опыта работы в медицине. — У меня есть номер доктора Бокерии. Он ведущий специалист в Европе. Дайте его доктору Барнарду, пусть он позвонит. Я провела только одну сольную операцию, Картер. У Маркуса будет больше шансов, если в операции примет участие доктор Бокерия.

— Пришли мне номер. — Я слышу, как он входит в более тихую комнату. — Ты нужна мне здесь. Я доверяю тебе.

— Я скоро приеду, Картер.

— Уиллоу привезет тебя в больницу.

Когда я вхожу в двери, на моем лице расплывается огромная улыбка. Я спешу встретить Уиллоу на полпути, и мы обнимаемся.

— Боже мой, — задыхаюсь я, держась за ее плечи, чтобы посмотреть на нее. — Твои волосы! Они стали такими длинными.

— А ты я смотрю наоборот, — поддразнивает она. — Мне нравится твоя короткая стрижка.

— Это было слишком давно, — говорю я, замечая грусть в ее глазах. — Как ты держишься?

Она качает головой и отводит взгляд.

— Я знаю, что ты больше не встречаешься с Маркусом, но вполне понятно, что ты беспокоишься о нем.

Я не знаю, что еще сказать, чтобы утешить ее.

— Это была тяжелая пара недель. Я даже не сказала тебе, что мы снова вместе.

Моя бровь вскидывается к линии роста волос. Они были вместе больше, чем я могу вспомнить.

— Я расскажу тебе подробности по дороге в больницу.

Когда мы устроились на заднем сиденье городской машины, Уиллоу протягивает мне конверт.

— Это все, что у меня есть. Мы искали способ спасти его, но пока что все пути, по которым мы шли, упирались в кирпичную стену.

Я достаю документы и листаю их. Только одна страница оказалась полезной для меня. Я изучаю ее.

— Это датировано почти девятью месяцами назад. Это был первый анализ крови, сделанный для него?

— Думаю, да.

— Я немного запуталась, — пробормотала я. — Уровень 50 мкг/л поддается лечению.

— Осколки вызывают осложнения. Они лечили его от отравления свинцом, но... — она прочистила горло, чтобы успокоиться. — Осколки внедрились в его сердце.

Я беру ее руку и сжимаю ее. Мне хочется обнять ее и заверить, что все будет хорошо. Но доктор во мне знает, что лучше.

— Ты знаешь, где именно?

— Нет. — На секунду ее глаза загораются надеждой. — Я разговаривала с доктором Барнардом. Он знает, что ты приедешь. Он согласился разрешить тебе осмотреть Маркуса. Ли... — она делает глубокий вдох.

Я уже знаю, что она собирается сказать, поэтому облегчаю ей задачу.

— Он согласился, потому что ничего не может сделать для Маркуса. Я понимаю, Уиллоу.

— Я люблю его, — хнычет она, и у меня разрывается сердце, когда я вижу, как сильно она страдает. — Пожалуйста...

За время ординатуры я научилась хорошо контролировать свои эмоции, но сейчас мне очень трудно сохранять спокойный вид.

— Я постараюсь, — шепчу я.

Глава 7

Джексон

Настоящее время

Ирония - это когда жизнь подъебывает тебя. Смотреть, как каждый день понемногу умирает твой лучший друг, и не иметь возможности ничего с этим поделать - это ад.

Я перепробовал все, чтобы найти способ спасти его. Если бы только у меня было больше времени.

Движение привлекает мое внимание, и, подумав, что это Картер, я бросаю взгляд на вход в приемную.

Удар от шока настолько силен, что я не могу дышать.

Док.

Она здесь.

Наши глаза на мгновение встречаются, и это еще один удар по моему нутру. Не похоже, что она меня узнала.

Я почти забыл, как она красива.

Ее волосы намного короче, стильный боб, который обрамляет ее лицо, делая его более хрупким, чем я помню. Она одета в костюм. Светло-голубая блузка делает ее кожу шелковистой и мягкой. На ней очки, и, черт возьми, они дополняют ее сексуальный образ.

Видение, представшее передо мной, определенно не такое, каким я его запомнил.

Теперь, когда она стоит передо мной, я проклинаю себя за то, что ушел от нее. В то время я думал, что поступаю правильно. Ей нужно было кого-то ненавидеть, и я взял вину на себя.

Вместо этого ты причинил ей боль, когда она была на самом дне, тупица.

Больно - это мягко сказано. Я, блядь, лишил ее девственности, а через несколько минут повернулся к ней спиной.

"Я ненавижу тебя за то, что ты занимался со мной любовью".

Я никогда не забуду эти слова. Я сказал ей, что ей больно, потом заставил ее почувствовать себя правой, прежде чем отвернуться от нее.

За прошедшие годы я миллион раз вспоминал ту ночь. Я думал, что справился с чувством вины, но меня до сих пор преследует момент, когда она смотрела на меня, когда я занимался с ней любовью.

Иногда мне кажется, что это не более чем выдача желаемого за действительное.

Иногда я молюсь о том, чтобы эмоции, которые я видел в ее прекрасных глазах, были настоящими, чтобы она могла полюбить такого испорченного человека, как я.

Она - единственная женщина, с которой я занимался любовью, которую я целовал, и по сей день я не жалею об этом.

Я жалею, что позволил ей оттолкнуть меня. Я жалею, что не боролся за нее - за нас.

Очевидно, что мои чувства к ней ничуть не ослабли.

— Где Картер? — спрашивает она, ни к кому не обращаясь.

Пока я пытаюсь найти свой голос, в приемную заходит Картер.

— Привет, — говорит Картер, беря ее за руку. — Я говорил с доктором Барнардом. Спасибо, что дала мне номер доктора Бокерии. Сейчас они собираются провести прямую конференцию. Я дам тебе знать, как все пройдет.

Когда он вышел, она быстро последовала за ним. Я встаю и спешу за ними, определенно желая присутствовать на конференции.

Кроме того, я еще не готов упустить ее из виду.

— Картер, — окликает его Ли. Он ждет, пока она его догонит. — Если доктор Барнард разрешит, я бы хотела присутствовать на конференции.

— Я уверен, что он согласится, — говорит Картер и, взяв ее за локоть, провожает в кабинет доктора Барнарда.

Мой взгляд фокусируется на том месте, где Картер прикасается к ней.

Я знаю, что Картер любит Деллу. Я знаю, что у меня нет прав на Ли. Но, черт возьми, я ненавижу то, что он прикасается к ней.

Мой взгляд скользит по ее телу, и я все еще не могу поверить, что она здесь. Я не знал, что Картер поддерживал с ней контакт. Учитывая, что Маркус и Уиллоу встречаются, вероятность того, что я увижу ее снова, всегда существовала.

Теперь, когда она здесь, я чувствую себя так, словно перенёсся в прошлое.

Когда мы входим в кабинет доктора Барнарда, Картер представляет ее.

Два доктора сразу же начинают обсуждать Маркуса, используя слова, которые я никогда не пойму.

Вид работы Ли вырывает меня из раздумий и переносит в реальность, где она - чужой человек. Я не знаю ее по-настоящему.

Я понятия не имею, что заставляет ее улыбаться. Я не знаю, что она сделала со своей жизнью с тех пор, как я видел ее в последний раз.

Она - чужой человек.

Девятнадцатилетняя девушка ненавидит меня.

Надежда разгорается в моей груди, как лесной пожар.

Может быть, это и есть наша "другая жизнь"?

Когда мы сидим за столом и три врача обсуждают Маркуса, я признаю, что не в своей тарелке. С таким же успехом они могли бы говорить на греческом.

— У меня не было возможности просмотреть файл мистера Рида. Где находятся фрагменты? — спрашивает Ли.

Доктор Барнард протягивает ей файл и говорит, — В левом желудочке.

Я замечаю, как уголок рта Ли дергается, словно она пытается подавить улыбку. Это заставляет меня присмотреться к ее мимике, наклонившись вперед в своем кресле, чтобы ничего не упустить.

На ее лице нет беспокойства. Она расслаблена. Она смотрит на документы и берет в руки один из рентгеновских снимков.

— Это последняя версия CSR?

— Да, — отвечает доктор Барнард.

— Доктор Бакстер. — Я забыл о докторе Бокерии. — Вам еще нужна моя помощь? Мне нужно подготовиться к операции.

— Мои извинения, доктор. Я позвоню вам, как только все оценю.

— Хорошо. Передавайте, пожалуйста, привет вашему отцу.

Ли поднимается с кресла, продолжая смотреть на рентгеновский снимок.

— Доктор Барнард, вы не будете возражать, если я проконсультируюсь со своим отцом?

— Вовсе нет.

— В какой палате находится пациент?

Она собирает все бумаги и аккуратно укладывает их обратно в папку.

— Палата 413. Позвольте мне пойти с вами.

Я смотрю на Картера, желая, чтобы он что-нибудь сказал. Он качает головой, тоже поднимаясь со стула. Он придерживает меня, пока они выходят из кабинета.

— Сейчас не время задавать вопросы. Если я чему-то и научился после проблем с сердцем у моего отца, так это тому, что никогда нельзя вмешиваться, когда говорят врачи. Пусть они сами разбираются.

— Ты видел ее лицо? Она выглядела спокойной, верно?

Картер смотрит на меня. — Она всегда говорит прямо, Джекс. Она бы уже сказала нам, если бы ничего не могла сделать для Маркуса. Я ей доверяю. Она его спасет.

Я верю ему. Не потому, что он один из моих лучших друзей, а потому, что мы говорим о Ли.

Я цинично усмехаюсь, говоря, — Жизнь человека, который значит для меня больше всего, лежит на ладони девушки, которую я трахнул.

— На твоем месте я бы извинился, пока она не приложила руку к его сердцу. — Картер покачал головой. — Теперь ты понимаешь, почему я сказал, что она вне зоны доступа.

Когда мы заходим в комнату Маркуса, Ли занята тем, что пишет что-то в папке.

— Вы можете сообщить мне, как только появятся результаты этих анализов?

— Конечно, — отвечает доктор Барнард. — Я так понимаю, вы останетесь на пару дней?

Они выходят вместе, и мне обидно, что она даже не взглянула на меня.

Мне придется ловить ее в одиночестве. Я должен поговорить с ней до того, как она уйдет. Я понятия не имею, что я скажу, но я не могу просто позволить ей снова исчезнуть из моей жизни. Я должен понять, есть ли между нами что-то еще.

***

Ли

Сидя в темноте, я наблюдаю за спящим Маркусом.

Он подвержен высокому риску. Если он умрет на моем столе, это разрушит все, чего я упорно добивались последние несколько лет. Это уничтожит мой авторитет.

Даже если он выживет после операции, вероятность того, что он проживет тридцать дней после операции, невелика.

Он просыпается и некоторое время смотрит на меня, прежде чем сказать, — Никто не будет тебя винить.

— За что?

— Да ладно, док. Мы оба знаем, что я ни за что не выйду отсюда.

Док.

Джексон никогда не называл меня так в присутствии Маркуса. Значит ли это, что они говорили обо мне?

Я встаю и медленно иду к кровати. Я смотрю вниз на Маркуса. Я смотрю в его глаза, пока он не впустит меня.

Я вижу отчаяние, смешанное с надеждой, и его силу, борющуюся с безрадостностью его ситуации.

—У тебя есть два варианта, мистер Рид. Ты можешь сдаться и умереть в этой постели или попросить, чтобы тебя перевели под мое наблюдение.

В его глазах загорается огонь, когда он спрашивает, — Что будет, если ты возьмёшь меня в пациенты, доктор Бакстер?

— Ты будешь жить.

В этой жизни нет ничего определенного. Отец неоднократно пытался заставить меня поверить в это. Нас учат не давать обещаний пациентам. Нас учат не использовать определенность там, где есть риск.

— Я верю в факты. Я удалю осколки, и ты не умрешь на моем столе. Твоё психологическое состояние играет большую роль в выздоровлении. Хочешь ли ты жить, мистер Рид, или ты уже сдался?

— Конечно, я хочу жить, — прорычал он.

— Хорошо. Я рискну с тобой, если ты готов рискнуть со мной.

— Ли, — шепчет он, явно обессиленный, — Я сделаю все, что ты хочешь.

— Тебя должны выписать через три дня. Они стабилизировали твое состояние. Тебе нужно отдохнуть, Маркус. Я возвращаюсь в Калифорнию. Я договорюсь с Картером, чтобы он доставил тебя в Калифорнию двадцать шестого числа.

Я забираю сумку, и, когда я готовлюсь уходить, Маркус говорит, — Он любит тебя.

Я делаю глубокий вдох и улыбаюсь Маркусу.

— Твое сердце - единственное, что меня интересует, мистер Рид. Желаю тебе хорошо отдохнуть.

Выходя из лифта и направляясь к выходу, я накидываю куртку. Я решаю вернуться в отель, где остановилась, и позвонить папе. На улице холодно, но в то же время освежающе.

— Привет, папочка. Я тебя разбудила?

— Нет, я просто думал о тебе. Как твоя поездка?

— Хорошо. Я поговорю с тобой о пациенте, когда вернусь домой. — Я улыбаюсь, продолжая, — Сегодня у меня было первое соло.

— Правда? Дорогая, это замечательно. Как все прошло?

— Без осложнений.

— Я горжусь тобой. Хотелось бы, чтобы твоя мама была здесь и увидела, как хорошо ты справилась. Она бы гордилась тобой.

— Я тоже, папа. — Я прочищаю горло и заставляю себя улыбнуться. — Я вернусь завтра. Не хочешь ли ты прийти ко мне на ужин в пятницу вечером, чтобы мы могли отпраздновать это событие?

— Конечно. Я принесу вино.

— Постарайся отдохнуть. Пока, папочка.

Я бросаю телефон обратно в сумку и обхватываю себя руками, чтобы защититься от холода. Войдя в холл отеля, я вижу Джексона, сидящего в приемной. Пока он смотрит на свой телефон, я быстро иду к лифту. Я нажимаю на кнопку и смотрю, как меняются цифры.

Давай.

Я подавляю желание оглянуться через плечо.

Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.

Лифт дзинькает, и я нетерпеливо жду, пока пара выйдет. Когда я делаю шаг вперед, я чувствую руку на своей пояснице.

Черт.

Быстрый взгляд через плечо подтверждает, что рука принадлежит Джексону. Он заходит за мной в лифт, и я нажимаю на номер своего этажа.

Я сканирую глазами приемную, надеясь, что кто-нибудь подбежит к лифту, и нам не придется ехать одним.

К нам никто не присоединился, и двери захлопнулись.

Его рука переходит на мое бедро, а затем его грудь прижимается к моей спине.

Прошло почти шесть лет. Джексон принадлежит к периоду смятения и душевной боли. Я не понимала, почему мама должна была умереть. Я не понимала, что произошло между мной и Джексоном. И до сих пор не понимаю.

Но что я понимаю сейчас, так это то, что я винила Джексона в той боли, которую я испытала в тот день. Я винила его, потому что это было проще, чем признать, что я чувствую к нему что-то большее, чем ненависть.

Я не верю в романтическую любовь, о которой нам рассказывают сказки. Люди считают, что влюбляются, а на самом деле это всего лишь повышенный уровень гормонов, потому что им нравится то, что они видят.

Ненависть - это сильное слово, и я действительно думала о нем, когда речь шла о Джексоне Уэсте. Однако я остановилась на том, что он мне очень не нравится. Просить меня простить Джексона - все равно что просить меня добровольно пройти по колючим шипам.

Я не люблю его за то, что он без проблем лишил меня девственности, а потом бросил. Он ушел от меня, когда я больше всего нуждалась в ком-то.

На какое-то ослепительное мгновение он заставил меня поверить в то, что любовь может существовать.

Он наклоняется ко мне и прижимается щекой к моим волосам. Я слышу его глубокий вздох и закрываю глаза.

У меня не было возможности как следует рассмотреть его, но он все еще ощущается прежним.

— Привет, док, — шепчет он. Его голос глубже и грубее, чем я помню. Но он все равно способен вызвать мурашки по моему телу.

— Джексон, — говорю я, радуясь, что мой голос звучит нормально.

Лифт останавливается на моем этаже, и как только двери открываются, я бросаюсь вперед. Я чувствую его прямо за спиной, пока иду к своей комнате. Я провожу карточкой-ключом и открываю дверь, проходя к бару, чтобы взять воды.

— Я бы предложила тебе что-нибудь выпить, но ты не задержишься здесь надолго, — говорю я, беря бутылку воды из холодильника.

— Как поживаешь, док?

Я злюсь, что эта встреча затронула только меня. За последние годы я много думала о Джексоне. Говорят, когда теряешь человека, его голос - это первое, что ты забываешь.

Я не могу вспомнить, как звучала мама. Я не могу вспомнить ее улыбку. В последнее время я с трудом представляю себе ее лицо.

С Джексоном такого не было.

Я поворачиваюсь к нему лицом. Он стоит посреди гостиной, и я отчетливо вижу каждый его сантиметр под флуоресцентным светом.

Его волосы все еще в таком же беспорядке, и это выглядит сексуально. Он выше, чем я помню. Костюм отлично сидит на его мускулистом теле. Мой взгляд останавливается на его груди, где расстегнуты две верхние пуговицы рубашки. Галстук свободно болтается на шее.

Когда я поднимаю глаза, на его губах нет ухмылки.

Этот же рот целовал меня.

Наши глаза встречаются, и меня словно пронзает электрический разряд.

Эти глаза заставили меня дать обещание, которое он не собирался выполнять.

— Давай обойдемся без любезностей и перейдем к тому, зачем ты здесь.

Он засовывает одну руку в карман, а другую подносит к подбородку. Я слышу характерный звук щетины, когда он проводит ладонью по челюсти.

Я не помню, чтобы он был таким серьезным. Внезапно мне захотелось проверить, осталась ли его улыбка прежней.

— Я только что от Маркуса. — Его рука опускается на бок, и беспокойство мгновенно омрачает его лицо.

Я помню этот взгляд.

Мое дыхание учащается, когда воспоминания проносятся мимо меня. У него было такое же выражение лица, когда он увидел меня, стоящую перед его дверью.

— Ты можешь ему помочь? — шепчет он, словно боится даже спросить, не говоря уже о том, чтобы услышать ответ.

— Да.

Он дергается, как будто я дала ему пощечину, а не сообщила хорошие новости.

Его дыхание учащается, и когда его глаза начинают блестеть от непролитых слез, я понимаю, что он потрясен. Он бросается ко мне, и прежде чем я успеваю его остановить, он прижимает меня к своей груди. Его руки обхватывают мое тело, и он поднимает меня на ноги. Я хватаюсь за его плечи, намереваясь оттолкнуть его, когда он прижимается лицом к моей шее и плачет.

Его тело содрогается от прикосновения к моему. У меня не хватает сил оттолкнуть его. Вместо этого я обхватываю его за шею и прижимаюсь к его голове. Я даю ему тот комфорт, который он когда-то давал мне.

Когда он овладевает своими эмоциями, он шепчет, — Мне очень жаль, док.

— Это нормальная эмоциональная реакция на хорошие новости, касающиеся близкого человека.

Он отстраняется, но не отпускает меня. Его глаза находят мои, и я стараюсь не обращать внимания на тоску, которую вижу в них.

— Мне жаль, док, — повторяет он. — Мне жаль, что я ушел.

Я высвобождаюсь из его объятий и делаю шаг от него.

— Я договорюсь с Картером, чтобы Маркуса привезли в Калифорнию. Мне нужно будет провести дополнительные тесты, но операция должна быть назначена на тридцатое число.

Его губы изгибаются в улыбке, и наступает моя очередь выглядеть так, словно мне дали пощечину.

Нет ничего прекраснее в этом мире, чем улыбающийся Джексон Уэст.

Я отмахнулась от этой мысли и поправила блузку, чтобы не смотреть на него.

— Ты не изменилась, — говорит он. — За исключением прически. Она тебе идет. Ты прекрасно выглядишь, док.

Прямота еще никогда меня не подводила.

— У нас был секс, Джексон. Это все, что было. Только секс. Мы никогда не были влюблены. — Я делаю воздушные кавычки, когда говорю "влюблены". "Мы даже не были друзьями. Ты мне не нравился, а я не нравилась тебе. Я оперирую Маркуса, потому что знаю, что могу исправить повреждения его сердца. Я делаю это не ради тебя.

Его улыбка становится шире, что заставляет меня нахмуриться.

— Почему ты улыбаешься?

— Ты действительно совсем не изменилась. — Он сокращает расстояние между нами и прижимается поцелуем к моему лбу. Прижимаясь губами к моей коже, он шепчет: "То, что ты заговорила о нашей истории, говорит о том, что она значила для тебя так же много, как и для меня. Я буду с тобой на связи".

Я стою, как рыба, и смотрю, как он уходит.

Высокомерный ба...

Мои мысли обрываются.

Он прав.

"Он не может быть прав!" огрызаюсь я про себя.

Ты знаешь, что он прав.

Он спросил, как я себя чувствую, и сделал мне комплимент. Он даже извинился! Он хорошо воспитан.

Я закрываю лицо руками, чувствуя, как меня охватывает смущение.

Та ночь, которую мы провели вместе, может быть, что-то и значит для меня, но я, конечно, не готова к ее изучению.

Глава 8

Джексон

Когда они ставят поднос с едой на подставку, я протягиваю руку и снимаю крышку. Я беру десерт и откидываюсь на спинку стула.

— Как ты можешь есть это дерьмо? — спрашивает Маркус с выражением отвращения на лице.

— Я беру ложку, зачерпываю ее и запихиваю в рот, — отвечаю я, ухмыляясь от уха до уха.

— Мудрость, — бормочет он. — Почему у тебя такое хорошее настроение?

Я вылизываю ложку дочиста и ставлю пустую посуду обратно на поднос.

— Я видел Ли вчера вечером, — говорю я и удивляюсь, когда он хмурится. Я думал, он будет рад за меня.

— Чувак, ты можешь подождать, пока она закончит резать мое сердце, прежде чем выводить ее из себя?

— Почему ты думаешь, что я собираюсь ее разозлить?

Маркус никогда мне не врет, и поэтому я не удивился, когда он сказал, — Она другая, Джекс. Ее разум работает не так, как у нас. Ты сам мне говорил. Ее не волнуют эмоции, ее волнуют факты. Факт в том, что ты ее поимел.

— В другой жизни я мог бы полюбить тебя, — шепчу я.

Маркус смотрит на меня так, словно я сошел с ума.

— Это она сказала мне в ту ночь, когда мы были вместе.

— Извини, что я тебя огорчаю, брат. Это было до того, как ты бросил ее в квартире.

— Прошли годы, Маркус. Мы можем узнать друг друга получше. Мы можем встречаться. Это может стать нашим шансом на такую жизнь.

— Почему ты хочешь подвергнуть себя такому испытанию? После ее ухода ты был в полном дерьме. Ты живешь в Нью-Йорке, а она живет на другом конце этой чертовой страны. Вы даже не в одном часовом поясе.

Он прав. Мы живем на разных концах страны.

— В крайнем случае, это шестичасовой перелет, — говорю я, уже планируя, как ее увидеть.

— Джекс, просто отпусти это. Значит, она была лучшим, что у тебя было. Это не значит, что вы, блядь, родственные души или еще какая-нибудь подобная хрень. Почему ты не можешь просто отпустить ее?

— Я поцеловал ее, — шепчу я. Я никогда не говорил ему об этом.

— Ты никогда не целуешься.

Я улыбаюсь ему. — Вот почему я не сдаюсь.

— Я сказал ей, что ты любишь ее. — Он качает головой. — Знаешь, что она ответила?

— Она меня ненавидит? Откуда мне знать, — огрызаюсь я, немного разозленный тем, что он рассказал ей о моих чувствах к ней.

— Она сказала, что мое сердце - единственное сердце, которое ее интересует. Я ей верю, Джекс. Она из тех, кто живет ради своей работы. В ее жизни нет места для тебя. Она чертов гений. Ее мир основан на фактах, доказанных, блядь, фактах. Такие, как она, не верят в такие вещи, как любовь, смерть, Адам и гребаная Ева, Джекс!

— Вот тут ты ошибаешься. — Я встаю и придвигаю поднос с едой поближе к нему. — Дело не в том, что она была лучшей из всех, что у меня были. Дело в том, как она на меня смотрела. Кроме тебя, она единственная, кто смотрел на меня сквозь пальцы. Просить меня бросить ее… — Я делаю глубокий вдох, глядя на своего лучшего друга. — Это то же самое, что просить меня бросить тебя, Маркус. Я не бросил тебя. Я не откажусь от нее. Я заставлю ее понять. Я докажу ей, что я люблю ее, это гребаный факт. Это факт, что она что-то чувствует ко мне. Я должен показать ей, что чувства не ранят.

— Я понял. Ли для тебя то же самое, что Уиллоу для меня, — шепчет он.

Я улыбаюсь ему, понимая наконец, почему он постоянно возвращается к Уиллоу. Она - его человек.

— Ешь еду. Я проверю тебя после работы.

Он берет вилку и накалывает кусок курицы.

— Это чертовски безвкусно. От этого металлический привкус во рту только усиливается.

— Она тебя вылечит, — шепчу я, и меня внезапно охватывают эмоции.

Выражение его лица переходит от надежды к страху и снова к надежде. Я кладу руку ему на плечо и сжимаю его.

— Док не даст тебе умереть, Маркус. Не в ее силах потерпеть неудачу. Если бы она думала, что есть хоть малейший шанс, что ты можешь умереть, она бы не стала этого делать.

— Ты действительно в это веришь? — В его глазах стоят слезы, и мне становится все труднее контролировать свои эмоции.

— Это факт, Маркус.

— Имей это в виду, когда она отвергнет тебя. Если она думает, что есть шанс, что между вами ничего не получится, она оттолкнет тебя.

Наконец-то мы на одной волне.

— Спасибо, Маркус. Мне помогло то, что мы с тобой все обсудили. Увидимся позже. Ешь дерьмо и спи.

Когда я возвращаюсь на работу, то сразу иду в кабинет Картера. Прежде чем войти, я постучал в дверь.

— У тебя есть минутка? — спрашиваю я, садясь напротив него.

— Конечно. Ты только из больницы? — Он откинулся в кресле и уделил мне все свое внимание.

— Да, спасибо, что позвонил Ли. Кстати, о Ли, во сколько ее рейс?

— Зачем тебе это, Джекс?

Я разразился смехом. — Чтобы я мог увидеть ее перед отлетом.

Картер приобретает серьезное выражение лица, что делает его похожим на своего отца.

— Я никогда не говорил тебе, что видел Ли перед ее отъездом.

Черт. Я думал, что только Маркус знает, что я спал с Ли.

— Я был там, когда ее отец приехал в квартиру. Это было... по-другому. Я даже не могу объяснить, что я видел, Джекс. Они не обнимались вместе и не оплакивали свою потерю. Он говорил с ней так, словно сообщал незнакомому человеку о том, что его близкий человек не выжил. Она не отреагировала как девушка, только что потерявшая мать.

Он тяжело вздохнул и покачал головой, словно то, что он увидел, до сих пор не имеет для него смысла.

— Она бросила ему вызов. Она хотела знать, когда именно умерла ее мать. До мельчайших подробностей. Отец ей рассказал. Черт, я бы травмировался на всю жизнь, если бы кто-то сказал мне, что мой отец умер вот так. Но не Ли. Ей нужно было понять, что она не могла спасти свою мать. Это было чертовски душераздирающе.

Я делаю глубокий вдох, и сожаление охватывает мое сердце. Я должен был остаться с ней. Черт, я был глуп. Я позволил ей оттолкнуть меня, когда я был ей больше всего нужен.

— Я говорю тебе это не для того, чтобы ты чувствовал себя дерьмом. Я говорю тебе это, чтобы ты понял, что она другая. Вы полярные противоположности.

Я наклоняюсь вперед и смотрю Картеру в глаза. — Маркус сказал мне то же самое. Я понимаю, что ты заботишься о ней.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но я поднимаю руку.

— И что ты заботишься обо мне. Вам с Маркусом нужно понять, что я знаю все эти вещи. Я люблю ее, потому что она другая. Она бросает мне вызов. Именно потому, что она - моя противоположность, мы так хорошо подходим друг другу. А теперь скажи мне, пожалуйста, во сколько ее рейс.

— В три.

— Спасибо.

Я встаю и смотрю на время, выходя из его кабинета. Уже десять утра. У меня есть пять часов, чтобы все подготовить.

***

Ли

Войдя в Starbucks, я глубоко вдыхаю аромат. Я оглядываюсь по сторонам и замечаю Уиллоу, которая сидит за столиком у окна. Я прохожу к ней и ставлю свою сумку рядом со столиком.

— Ты уже сделала заказ?

— Да, и я взяла твое любимое, так что можешь садиться.

Когда я сажусь, то улыбаюсь ей. Видя ее сейчас, я чувствую себя намного лучше, чем вчера. Знание того, что я могу помочь Маркусу, существенно меняет атмосферу между нами.

— Маркус сказал мне, что ты собираешься его оперировать.

Она берет мою руку и сжимает ее. Я вижу надежду и благодарность в ее глазах, и это все, что мне нужно для благодарности.

— Как дела? — спрашиваю я, просто желая поговорить со своей подругой.

— С работой все в порядке. Я пока не могу сама разрабатывать дизайн своих изделий. Это семейный бизнес, так что возможностей для роста пока нет.

— А ты не можешь найти работу в доме моды, который позволит тебе создавать свои собственные вещи?

Раздается имя Уиллоу, и она уходит, чтобы забрать наш заказ.

— Спасибо, — говорю я, глубоко вдыхая насыщенный кофеин.

— Мне нужен опыт. — Она делает глоток своего напитка - какого-то зеленого чая. — Как ты поживаешь? Как твой отец?

— У него все хорошо. Но он все еще чертовски упрям.

— А у тебя? — спрашивает она из-за ободка своей чашки.

— Я закончила ординатуру. — У меня в голове промелькнуло воспоминание, и я начала смеяться. — Когда я навещала тебя в последний раз, ты была права, когда сказала, что мы не будем видеться эти шесть лет. Не могу поверить, как пролетело время.

— По крайней мере, мы поддерживали контакт, — говорит она, но делает глубокий вдох, когда на ее глаза наворачиваются слезы. — Я скучаю по тебе. До вчерашнего дня я не понимала, как сильно мне нужно тебя видеть.

— Я тоже. Я очень рада снова тебя видеть.

— Очень мило со стороны Мии и Логана, что они поженились вчера в комнате Маркуса. Это много для него значит.

— Да. Я не ожидала, что меня пригласят. Я чувствовала себя немного не в своей тарелке, но это было прекрасно.

Я познакомилась с Дэнни, и она такая же прекрасная, как я и ожидала. Я рада за Картера, что он нашел Деллу.

Странно, что я стала ближе к Картеру, чем к Уиллоу. Мне нужно восстановить отношения с подругой.

— Ты собираешься поехать с Маркусом в Калифорнию?

— У меня сегодня встреча с одним из владельцев, так что я могу попросить отгул.

— Ты можешь остаться у меня.

— Я соглашусь.

Наша беседа кажется натянутой, и мне не хватает той легкости, которая всегда была между нами.

— Помнишь, я вернулась в квартиру и сказала тебе, что моя мама умерла?

— Да, — шепчет она.

— В ту ночь я была с Джексоном.

Мгновенно выражение ее лица меняется с мрачного на любопытное, и она наклоняется вперед.

— С ним или вместе с ним? — Она вздергивает брови, чтобы подчеркнуть это слово.

— Я переспала с ним, — шепчу я, краснея.

— Почему ты мне не сказала? — Опираясь локтями на стол, она опирается подбородком на сцепленные пальцы.

Я, должно быть, скорчила гримасу, потому что ее глаза расширились.

— Неужели все было так плохо? — восклицает она.

Я начинаю смеяться и качаю головой. — На самом деле, наоборот, плохо. Это было потрясающе. — Я подыскиваю нужные слова, прежде чем продолжить. — Ты знаешь, я не умею выражать свои чувства, но когда я была с ним, это было так естественно. Это было правильно.

— Что же пошло не так? — мягко спрашивает она, очевидно, видя по моему лицу, что мне больно говорить об этом.

— Он должен был заставить меня возненавидеть его, но вместо этого он заставил меня влюбиться в него, — впервые я произношу эти слова вслух.

— Я не понимаю. Почему это было плохо?

— Потому что я потеряла не только маму, Уиллоу. Я потеряла и Джексона. Это умножило боль и горе.

И мне все еще больно.

На ее лице промелькнул шок, затем он быстро сменился гневом.

— Он ушел от тебя? — шипит она. — Ты должна была сказать мне, Ли.

— Он ушел, потому что я ему сказала, — шепчу я.

Она скривила лицо, явно сбитая с толку.

— Любовь для меня - понятие чуждое. Я имею в виду романтическую.

— Почему? Она ничем не отличается от любой другой.

Она права. Я не знаю, как себя объяснить. Я смотрю на свои руки и раскладываю их на столе.

— Я могу доверять своим рукам, чтобы они делали именно то, что мне нужно. Я знаю, что они не дрогнут, когда я возьму в руки скальпель. Они сделают идеальный разрез. Они устойчивы и надежны.

— Я понимаю, что ты доверяешь только тому, что видишь. Ты ведь любишь своего отца, верно? Ты ему доверяешь?

— Да, но он мой отец, Уиллоу. Он вырастил меня. Он защищал меня с тех пор, как я сделала первый вдох. Он снова и снова доказывал, что никогда меня не подведет.

— Теперь я понимаю, — вздохнула она, откинувшись в кресле. — Твой отец доказал тебе свою любовь еще до того, как ты узнала, что такое любовь. Джексон ушел после того, как ты поняла, что влюблена в него.

— Когда я встретила его в ночь вечеринки... это было как будто кто-то чирикнул спичкой. Как будто химические вещества вступали в реакцию, вызывая горение каждый раз, когда мы разговаривали. Он заставил меня почувствовать то, чего я никогда раньше не чувствовала.

Она наклоняет голову и смотрит на меня серьезным взглядом.

— Ты уже говорила об этом. Ты ведь знаешь, что чувствовать что-то к кому-то - это хорошо?

Я разражаюсь смехом, который быстро становится кислым.

— Не тогда, когда это больно, Уиллоу. Та ночь чуть не сломала меня. Какое-то время я действительно думала, что это так. Второй раз я не смогу справиться с такой болью.

Выражение ее лица становится мягким, и она тепло улыбается.

— Прошло почти шесть лет. Вы оба изменились. Джексон не из тех, кто уходит от тех, кого любит.

— Я знаю. — Я смотрю вниз на карамельную жидкость в своей чашке. — Он замечательный друг, но не для меня. Он поддерживает, понимает, заботится и любит, но только не меня.

— Это потому, что ты не успела узнать его, Ли. Ты познакомилась с ним, когда умерла твоя мать. У вас была ночь дикого секса, о котором я узнала только сейчас. Я не в восторге от этого. — Ее губы складываются в букву "О", когда она что-то понимает. — Подожди. — Широко раскрытыми глазами она смотрит на меня. — Джексон был твоим первым?

Мне хочется заползти под стол, так как мое лицо краснеет. Забавно, что я так уверена в себе, когда прихожу в больницу, но в повседневной жизни у меня нет ни капли уверенности.

— Он был моим единственным, — говорю я так тихо, что Уиллоу приходится наклониться, чтобы услышать меня.

— Ну, это все объясняет.

— Объясняет?

Я ненавижу, когда меня путают. От этого у меня внутри все хаотично.

— Ты разделила с ним что-то особенное. Ты открылась ему так, как никогда раньше. Ты была уязвима, эмоциональна... ты была чертовски беспорядочна, — сухо добавляет она. — Я чувствовала то же самое, когда впервые занялась сексом.

Я хмуро смотрю на нее. — Правда?

Она наклоняется вперед, и взгляд понимания добавляет теплоты к ее мягкой улыбке.

— Тебе не с кем было поговорить. Если бы я знала, я бы тебе все объяснила. Но сейчас я здесь, так что позволь мне все объяснить.

Мне становится грустно от того, что после смерти мамы я не стала для Уиллоу лучшей подругой. Уиллоу понимает, как работает мой мозг. Только она и папа. Знание - это мой механизм преодоления. Я реалист. Я наклоняюсь вперед, готовая впитать любую информацию, которую она собирается мне подкинуть.

— В какой-то момент между тобой и Джексоном возникла связь. Тебе понравилось то, что ты увидела, а ему, очевидно, понравилось то, что увидел он. Возникла искра. Знаешь, как горение, о котором ты говорила раньше.

Я киваю, чтобы показать ей, что понимаю. Это похоже на эффект большого взрыва.

Между мной и Джексоном был просто адский взрыв, это точно.

— Когда ты переспала с ним, ты впустила его в себя. Не только в буквальном смысле. Ты соединяешься с человеком на более глубоком уровне. Опять же, не только в буквальном смысле. — Она дразняще улыбается. — Я просто должна была это сказать.

Мы смеемся, и это немного снимает напряжение.

— Мне не нужно объяснять тебе, Ли. Ты просто должна признаться себе, что он тебе нравится. Я думаю, проблема в том, что ты полюбила его, когда потеряла маму, и боишься, что потеряешь и его. Ты не хочешь рисковать и впускать его в свою жизнь, потому что боишься того, что может произойти. Ты не знаешь, получится ли у вас что-нибудь, и получится ли вообще. Ты не знаешь, будет ли у Вас с ним один год или пятьдесят. Это нормальное чувство.

Она умоляюще смотрит на меня. — Но я могу сказать тебе одну вещь. Ты пожалеешь, если отпустишь его. Один год с ним может быть лучше, чем вообще ничего. Вот почему я с Маркусом. Я лучше проведу с ним эти последние несколько дней и буду знать, что меня любят, чем уйду и буду думать, как это могло бы быть.

Она права. Я лгала себе. Я так старалась убедить себя, что ненавижу его, потому что боюсь того, что чувствую, когда он рядом.

— Почему так страшно любить? — шепчу я.

— Это страшно только в том случае, если ты концентрируешься на вероятности того, что ты можешь его потерять. Если сосредоточиться на настоящем и воспринимать все как один день за раз, то это не так страшно. Нужно решить, что будет больнее - рискнуть с человеком, который может сделать тебя счастливой, или вообще не рискнуть и состариться в одиночестве. Лично меня одиночество пугает до смерти.

— Я поняла, о чем ты говоришь. — Я вздыхаю и смотрю в окно. — Прошло почти шесть лет, Уиллоу. Он изменился, и я тоже. Честно говоря, я не думаю, что мы будем вместе. Мне просто нужно было с кем-то поговорить об этом. Ну, знаешь, разобраться во всем этом самой.

Уиллоу встает, и когда я делаю то же самое, она обнимает меня.

— Тебе нужно идти, иначе ты опоздаешь на самолет. Просто помни, что ты можешь говорить со мной обо всем. Мы можем жить в разных штатах, но я всегда буду рядом с тобой.

Когда я отстраняюсь, я целую ее в щеку.

— Спасибо. Мне это было очень нужно. — Мы смотрим друг на друга несколько минут, и я передаю ей душевное спокойствие, которое она только что подарила мне.

— Я собираюсь его вылечить.

Она кивает, и на ее глаза наворачиваются слезы.

— Я верю в тебя, Ли.

Мы выходим вместе и еще раз обнимаем друг друга, прежде чем разойтись в разные стороны.