Безмолвные клятвы

ГЛАВА 8

Эти звуки показались Речел очень знакомыми: скрип кроватей, кашель и бормотание за стенами, уличные крики и смех, топот ног в коридоре и хлопание дверей. То, от чего она уехала и, как казалось, навсегда, вернулось к ней через семь лет. Сколько сил затрачено, и все ради того, чтобы оказаться голой рядом с мужчиной и чувствовать отвращение и стыд за свою похоть…

Ее план был таким заманчивым и таким простым: свой дом, муж, уважение – ценности, интересующие очень немногих. Люди чаще мечтают о хорошей мебели или внутреннем водопроводе.

Порядочный мужчина откликнулся на ее объявление. Порядочный мужчина женился на ней, несмотря на ее прошлое. Он сказал, что она достойна стать его женой. Но вместо него появился другой, который не умеет прощать. От Генри она не слышала ничего, кроме проклятий. Он посылал ее к черту, с которым наверняка хорошо знаком.

Речел все еще лежала на диване в его объятиях, чувствуя не только тяжесть его тела, но и груз собственной неудачи. Их брак не предвещал ей ничего хорошего. И ему тоже. Речел повернула голову и посмотрела на мужа: тот давно уснул и лишь мерно похрапывал.

Женщина осторожно убрала его руку со своего плеча, слезла с дивана и подобрала халат и сорочку, собираясь уйти в спальню. Услыхав, как муж бормочет во сне, Речел замерла на месте и поежилась от холода. Стоя посреди комнаты, она только сейчас заметила, что огонь в камине почти погас. Речел не шевелилась, боясь, что любой шорох разбудит Генри. Ей не хотелось сейчас разговаривать. Сначала нужно понять, что между ними произошло.

Генри снова забормотал, стуча зубами. Речел на цыпочках подошла к камину и подложила в огонь поленья, краем глаза наблюдая за Генри и одновременно следя за пламенем. Она заметила, что муж хмурится и что челюсть его энергично движется, словно он с кем-то спорит, даже во сне не находя покоя. Рука его неожиданно свесилась с дивана, пальцы коснулись пола. Но это не разбудило Генри.

Вздохнув, Речел подошла к мужу, положила его руку ему на живот, ночную сорочку свернула и подложила ему под голову, накрыла Генри халатом и побежала в спальню, в свою кровать, под теплое одеяло.

Когда Речел проснулась, Генри уже исчез. Его не было два дня. Сначала она даже радовалась, что муж не появляется. Он так жестоко унизил ее, заставил стоять перед ним голой, тогда как сам даже не соизволил раздеться. Но затем Речел со стыдом призналась себе, что получила от первой брачной ночи удовольствие. Она боялась этого ощущения, боялась думать, что желания берут над ней верх, боялась… что Генри бросит ее навсегда. Этот страх преследовал Речел еще до встречи с Генри Эшфордом – страх, что она снова окажется во власти лишь своего одиночества.

Речел встала на привычном месте у окна, равнодушно рассматривая улицу Шайенна. Почувствовав озноб, потерла ладонями плечи, хотя день был теплым. Она спрашивала себя: неужели стоило тратить столько времени и сил, чтобы снова оказаться в начале пути, в страхе и темноте, в запертой комнате, по-прежнему далекой от того мира, к которому она так долго стремилась? Где-то снаружи люди встречаются, смеются, враждуют или дружат, создают семьи, дарят друг другу тепло и любовь…

Здесь же всего четыре стены и окно, на котором не хватало только решетки. Речел всегда мечтала вырваться из своей тюрьмы, стать частью этого мира. Мечтала – и не могла. Ведь она была дочерью «мадам», отверженным существом.

Знает ли об этом Генри? Речел видела, как он вчера и позавчера прогуливался по улице, останавливался, чтобы поговорить с мужчинами, приподнимал кончиком тросточки поля шляпы, приветствуя проходивших мимо леди. Он часто бросал взгляд на ее окно. Не однажды Речел видела, как Генри входил в бордель или обменивался любезностями с проститутками.

Складывалась странная ситуация – Речел была вынуждена ждать, когда же муж, наконец, заглянет и к ней. Но еще более необъяснимым казалось то, что Речел продолжала надеяться на возвращение Генри после того, как слышала в свой адрес одни лишь проклятия. За что? За то, что его заставили быть верным клятве, которую он не давал? Неужели замужество Речел продлится не дольше, чем визит клиента к одной из девочек в заведении ее матери?

На противоположной стороне улице, рядом с салуном, раздался выстрел и возникла какая-то суматоха. Речел отошла от окна и задернула шторы. Она машинально потрогала на пальце медное обручальное кольцо, с которого почти стерлась позолота. Оно еще оставалось на месте.

Пора собираться и отправляться по делам. Глаза Речел отыскали саквояж, стоявший у двери в прихожей. Сегодня она пойдет за покупками и познакомится с обществом Шайенна. Но лучше избегать нежелательных встреч и идти сейчас: женщины уже побывали в лавках и вернулись на свои кухни.

Завтра она поедет домой в Биг-Хорн Бэйсин… вместе с Генри Эшфордом или одна. Путешествие без охраны – рискованная затея. Но за семь лет Речел рисковала не раз – и, в основном, в одиночку.

С ним или без него, но она будет жить дальше. Речел надела шляпку и взяла в руки саквояж. Несмотря на весеннее тепло, она набросила на плечи плащ и, покончив со своим вынужденным заключением, вышла на грязную улицу.

Генри уставился на витрину лавки и увидел в стекле собственное отражение. Откуда-то из далеких детских лет послышался голос отца, словно тот сейчас стоял рядом – слова, повторявшиеся сотни, тысячи раз: «Будь мужчиной, Генри. Пусть твой отец гордится тобой».

Генри вспомнил свой день рождения – ему исполнилось четырнадцать. Из памяти стерлись подробности и лица. Остались только запахи – проститутки и тех мужчин, которых она обслуживала до него. Сколько их было? Десять? Сто? Он барахтался между ее ног, а отец стоял рядом и наблюдал, как проститутка заставляла юное и еще не знавшее женщин тело сына отвечать на ее ласки, совершать что-то грязное и постыдное во имя «воспитания». Когда у Генри началась рвота, отец зло усмехнулся: «Значит, я был прав. Ты – жалкое ничтожество».

Воспоминания исчезли, когда в витринном стекле промелькнул силуэт женщины: сначала лицо, выражение которого показалось Генри смутным и загадочным, затем шляпка и серый плащ, полностью скрывавший их обладательницу, настолько, что создавалось впечатление, будто они движутся сами по себе. И хотя женщина была закутана с ног до головы, Генри безошибочно угадал, что мимо прошла его жена. Тонкий запах лаванды подтвердил его правоту. Генри повернулся, чувствуя, как у него сковало все мышцы. Речел двигалась медленно и плавно, но чем дальше уходила она от гостиницы, тем быстрее становились ее шаги. Рядом с Генри неожиданно оказался Люк. Он тоже смотрел женщине вслед:

– Она скоро уедет отсюда, Генри. С тобой или без тебя.

Генри достал из кармана сигару и спички и закурил.

– В самом деле? Это она тебе сказала? – спросил он и глубоко затянулся.

– Нет.

– Как хорошо, что ты умеешь читать ее мысли и угадывать желания, – иронично произнес Генри, не спуская глаз с Речел.

Она остановилась у витрины лавки, где продавали шляпы. Но войти в саму лавку не решилась, будто боялась, что не устоит перед соблазном и потратит деньги там, где не собиралась этого делать. Две ночи назад Речел вела себя точно так же: изо всех сил боролась с искушением, которое, несомненно, испытывала.

Генри хотелось, чтобы Речел потеряла голову от страсти, чтобы почувствовала наивысшее наслаждение – так, как это произошло той ночью с ним самим. Но Речел оставалась холодной и скованной, ее тело и душа словно продолжали жить отдельной жизнью. Условия проклятого контракта интересовали его жену гораздо больше, чем то удовольствие, которое мог бы доставить ей в постели Генри. Уж не считает ли его Речел неопытным мальчиком, лишь недавно узнавшим, для чего предназначено главное орудие мужской силы?

– Похоже, твоя жена решила обновить свой гардероб, – прервал его мысли Люк. – Тебе придется тратить на Речел много денег, если не умеешь делать комплименты…

Генри продолжал следить за Речел. Та, в свою очередь, внимательно разглядывала шляпки и ни разу не обернулась. Генри подумал, что она и не заметила его, когда проходила мимо. Он бросил сигару на землю и раздавил каблуком.

– Моя жена не интересуется тряпками, – отрезал Генри.

Речел еще немного постояла возле витрины, затем приподняла полы юбки и плаща и направилась к следующей лавке.

– Возможно, потому, – добавил Люк, – что ею самой никогда не интересовались.

– Она одевается как служанка. А обувь носит такую же, как и индианки. Однако ты утверждал, что она владеет землей, которая перешла к ней от какой-то умершей леди?

– Земля досталась Речел от деда. Она стала законной владелицей, когда достигла совершеннолетия… Не волнуйся, Генри, у нее хорошее приданое.

– Избавь меня Бог от ее приданого!

– Тебе даже не интересно, какое у Речел состояние?

– Мое собственное состояние – вот что меня интересует.

– Теперь это одно и то же. В любом случае, я бы посоветовал тебе готовиться к отъезду, Генри. Если не ошибаюсь, Речел делает покупки перед тем, как отправляться домой. – Люк бросил взгляд на шляпную лавку, которая так привлекла внимание Речел. – Насколько я знаю эту женщину, она непременно уедет. С тобой или без тебя.

Генри презрительно усмехнулся. С ним или без него. Речел вольна поступать по-своему. Он направился к лавке, не заботясь о том, идет за ним Люк или нет. Генри остановился там, где минуту назад стояла Речел. Ему понравилась одна из шляпок – с широкими полями и страусиными перьями.

Почти тут же перед Генри появилась хорошо одетая женщина лет тридцати. Она указала на шляпку и пальцами коснулась ее полей. Перья закачались, поглаживая ее руку, словно оживали при малейшем прикосновении.

– Забыл тебе сказать, Генри, – произнес Люк, стоявший за спиной брата, – что я снова открыл свои счета для того, чтобы ты мог покупать все необходимое для поездки.

Генри не обратил внимания на его слова.

– Дверь слева, – проговорил Люсьен и подтолкнул Генри.

Тот машинально вошел в лавку. Люк последовал за ним.

– Добрый день, джентльмены! – поприветствовала их модистка.

Люк снял шляпу и галантно поклонился.

– Доброе утро, мэм! – Выпрямившись, он кивнул брату: – Одобряю, Генри! То, что ты выбрал на витрине, очень подойдет твоей жене.

– О, это очень дорого! – игриво произнесла модистка, словно хотела подразнить мужчин. – Разве ваша жена стоит этой шляпки?

И Генри, и Люк почувствовали смущение при этих словах. Генри прошел мимо хозяйки прямо к витрине, чтобы лучше рассмотреть шляпку.

– Она недостаточно хороша для моей жены, – сказал он. – Возможно, это подойдет какой-нибудь красотке из борделя. – Приподняв кончиками пальцев собственную шляпу, Генри направился к выходу. – Будьте здоровы, мэм!

Уже на улице его нагнал Люк:

– Не будь дураком, Генри! Это же прекрасная шляпка!

Тот ничего не ответил.

– С другой стороны, – продолжал Люк, – ты правильно делаешь, что защищаешь Речел.

– Теперь она тоже Эшфорд… – пробормотал Генри.

– Так, значит, ты все же испытываешь гордость за нашу фамилию?

– Гордость – это единственная привилегия, которой удостаиваются вторые сыновья.

Генри остановился на углу улицы, чтобы закурить новую сигару.

– Не разбазарь то, что у тебя осталось, – проговорил Люк.

– Разве у меня что-нибудь осталось? Как же ты такое допустил?

Люсьен покачал головой:

– Будь осторожнее в словах, иначе накличешь на себя беду.

– Какую же?

– Потеряешь последнюю возможность устроить свое будущее.

Сказав это, Люк повернулся и пошел в другую сторону. Генри смотрел ему вслед. «Возможность…» В устах Люка это слово означало, скорее, пустое обещание, нежели надежду. Можно всю жизнь звонить в эту дверь, но никто не выйдет на звонок.

Генри презрительно усмехнулся, когда брат повернул за угол и скрылся из виду. Наверное, Люсьен просто глуп, если считает, что женские объятия могут скрасить унизительное существование. Генри пошел прямо, внимательно разглядывая улицы в поисках знакомой шляпки и серого плаща.

«Пусть она уезжает», – подсказывал его разум, в борьбу с которым тут же вступили чувства. Генри понимал, что Речел чем-то притягивала его, но чем – так и не мог понять. В этой женщине для него было много загадочного.

Вчера и сегодня Генри избегал встречи с Речел, надеясь, что она, наконец, бросит его. Но та по-прежнему жила в гостинице и ничем не напоминала Генри о своем существовании. Когда он увидел жену на улице, то больше обрадовался, чем разозлился. По крайней мере, Речел не так легко нарушает данные клятвы. А он еще хотел уличить ее во лжи!

Постепенно Генри пришел к выводу, что его последнее свидание с Речел было, скорее, попыткой обольщения, нежели пьяной местью. Жена поставила его в тупик. Генри хотел диктовать свои условия, доказать, что он не игрушка в ее руках. Но Речел обезоружила его, восстановила его душу против него самого. Она удовлетворила желание мужа, но сделала это по обязанности. Самолюбие Генри страдало. Теперь ему хотелось найти с женой общий язык, а не мстить.

Он послал ее к черту, когда она так неохотно отдалась ему. Затем то же самое сделал мысленно, когда проснулся и обнаружил свернутую сорочку под головой и халат вместо одеяла.

«Не смейте так со мной разговаривать!»

Вчера ночью, мучаясь от бессонницы, Генри словно снова услышал ее негодующее восклицание. А с самого утра голос Речел звучал в его ушах все громче и громче, и временами Генри казалось, что это голос его собственной души. Он почувствовал, что устал от мучительных, беспокойных мыслей о жене. Ему надоело общаться с воображаемой Речел, его манила Речел настоящая.

Генри ускорил шаг. Казалось, ноги сами несли его. Сворачивая на другую улицу, он поскользнулся на куче навоза и чуть не упал. Мерзкий кислый запах ударил ему в ноздри. «Дьявол…» – пробормотал Генри сквозь зубы и вытер подошву ботинка о колесо элегантной новой коляски, стоявшей напротив танцевального зала.

Продолжая ругать про себя грязные тротуары Шайенна, Генри неожиданно увидел Речел, открывающую дверь в галантерейную лавку. Он, не мешкая, отправился вслед за женой. Войдя внутрь, он встал позади Речел и услышал голос продавца:

– Как вы собираетесь платить? Наличными? Генри шагнул к прилавку.

– В этом нет необходимости, – произнес он. – Полагаю, вы еще не закрыли счет на имя графа Фэрли? Моя жена может им пользоваться.

Две женщины, болтавшие в углу, тотчас замолчали и уставились на Генри. Лавочник открыл рот, не в силах произнести ни слова. Речел повернулась к мужу и едва не упала – ее ноги запутались в складках узкого плаща. Генри взял ее за локоть.

– Ты заставила меня обойти все лавки, дорогая, – сказал он непринужденно, как будто они только что завтракали вместе и затем случайно разминулись. Генри показалось, что в ее глазах мелькнула радость и мгновенно исчезла. – Что ты покупаешь – ленты или заколки?

– Делаю запасы, – холодно ответила она.

– У тебя есть список нужных покупок?

Она смутилась и покраснела, не зная, что ответить:

– Нет… Товаров немного, и их легко запомнить.

Все посетители лавки продолжали безмолвно следить за Речел и ее мужем. Но Генри это не волновало – он видел только одну Речел, ее неуверенность и трогательное обаяние. Со всей нежностью, на которую только был способен, Генри взял ее лицо в ладони, нагнулся и приблизил свои губы к ее губам.

Речел было попятилась, но Генри обнял ее одной рукой за шею, другой – за талию и привлек к себе, ощущая трепет ее тела. Его губы коснулись ее губ – один раз, потом другой. Сначала робко, затем более уверенно. Речел подняла руки и уперлась ладонями в плечи Генри, и ему показалось, что она хочет его обнять. Но вместо этого Речел оттолкнула его и уклонилась от повторных объятий. Лишь край шляпки задел нос Генри, и он растерянно отступил назад.

Лавочник все еще не проронил ни слова, женщины тихо перешептывались. Речел не двигалась с места, лицо ее побледнело. Генри, как бы оправдываясь, произнес виноватым тоном:

– Речел, я только хотел попросить прощения за свою недавнюю грубость…

Лавочник негромко усмехнулся. Речел закрыла глаза. Генри показалось, что ее тело под плащом напряглось и сжалось как пружина. «Пусть она уезжает», – сказал внутренний голос. Но Генри знал, что ему трудно будет расстаться с Речел. По крайней мере, сейчас.

Речел вошла в свой номер, закрыла дверь и, наконец, почувствовала себя спокойно и в безопасности. Остановившись посреди прихожей, она сняла шляпку и задумалась. Все лавки и магазины давно закрылись, жители разошлись по домам. Знакомые, с которыми Речел боялась увидеться, так и не встретились ей.

Совсем одна…

Проводив ее до следующей лавки, Генри отправился по своим делам. Речел глядела ему вслед и прощалась молча, навсегда, зная, что завтра покинет Шайенн. Достаточно того, что здесь она обрела имя, а на пальце появилось медное кольцо.

Только сейчас Речел почувствовала, как устала. Она поплелась в спальню, сняла плащ и бросила на пол. Быстрыми резкими движениями вынула заколки, скреплявшие волосы, и облегченно вздохнула, когда густые локоны водопадом упали на плечи и свободно рассыпались по спине.

Взглянув в зеркало, Речел заметила в нем отражение каких-то незнакомых ярких предметов и обернулась. На кровати лежала круглая коробка, разрисованная замысловатым узором и перевязанная бархатной ленточкой. Речел медленно потянула свободный конец ленточки, и та развязалась, скользнув на покрывало.

Пальцы дрожали, когда Речел снимала крышку. Глаза ее удивленно расширились при виде восхитительной шляпки, той самой, которая была выставлена в витрине и так ей понравилась. Женщина благоговейно погладила розовую атласную тулью, боясь вынимать саму шляпку из коробки. Наверное, Генри не нравилась ее старая шляпа, защищавшая от солнца. Она слишком бросалась в глаза, и он решил ее заменить.

Речел вспомнила его поцелуй, неуместный и неловкий, но не лишенный нежности. Количество товаров, которые она закупила, удивило Генри. Еще больше он изумился, чуть ли не испугался, когда она достала из сумочки мятую толстую пачку денег, чтобы расплатиться с лавочником.

Речел слышала усмешки женщин за спиной…

Затем Генри ушел, и Речел заканчивала поход за покупками в одиночестве. Он даже не спросил о том, что она собирается делать дальше. Наверное, ему все равно. Мысль об этом больно ранила Речел, гораздо больнее, чем можно было ожидать.

Колени ее подкосились, она села на пол, прислонившись плечами к кровати. Пальцы снова погладили холодную тулью. Все-таки это не деньги, оставленные на ночном столике… И не плата за услугу. Джентльмен, подобный Генри, не способен так вульгарно прощаться. Такой подарок, скорее, походил на знак расположения и признательности.

Но его жена заслуживала большего внимания, если он действительно намерен считаться с условиями брачного контракта. Речел закрыла лицо ладонями и заплакала – в первый раз с тех пор, как покинула дом своей матери.