Безначальцы и чернознаменцы. Анархисты начала ХХ века против Российской империи

В конце XIX века анархизм еще не получил широкого распространения в пределах собственно Российской империи. Бунтарские идеи Михаила Александровича Бакунина пользовались определенным влиянием в среде народников, но анархистами народники себя не называли. Сложилась парадоксальная ситуация: в стране, давшей к концу XIX века двух столь выдающихся мыслителей-анархистов – Михаила Бакунина и Петра Кропоткина (сюда можно приплюсовать и Льва Толстого, которого часто считают представителем христианского анархизма), – практически не было их последователей, которые назвали бы себя анархистами.

Политические эмигранты против любой власти

В Швейцарии и Бельгии, в Испании и Италии, во Франции и даже в «благовоспитанной» Англии действовали анархистские федерации, в орбиту анархистской пропаганды включались тысячи рабочих и крестьян. Русских же анархистов практически не было. Они встречались лишь среди русских революционеров в эмиграции: так, в 1873 году в Женеве существовала группа, созданная молодым сподвижником Бакунина румыном Замфиром Арборе – Ралли.

Замфир Константинович Ралли-Арборе (1848—1931), молдавско-румынский революционер-народник, в революционном движении участвовал с середины 60-х гг. XIX века, сблизившись, во время учебы в Московском университете и, позже, – в Петербургской медико-хирургической академии, – с русской радикальной молодежью. В 1870—1879 проживал в Швейцарии, руководил анархистским кружком. В 1879 г. переехал в Румынию, где стал одним из организаторов местного революционного движения и спустя почти тридцать лет, в начале ХХ века оказывал помощь осевшим в Румынии матросам – участникам восстания на броненосце «Потемкин». (Подробнее о З. Ралли см.: Корбу Х. Г. Замфир Арборе – пропагандист идей социализма. – журн. «Днестр», 1959, №3).В бакунистском Интернационале состояли русские революционеры М. П. Сажин, Н.В.Жуковский, к Бакунину был близок бежавший из России каракозовец Н.В.Соколов.

Ралли переправлял в Россию, через Румынию и свою родную Бессарабию, бакунистскую литературу, изданную в Женеве, но к созданию сколько-нибудь значительного анархистского движения это так и не привело. Хотя идеи Бакунина оказали существенное влияние не только на русское народническое движение, но и на румынских и болгарских революционеров, тесно сотрудничавших с русским в деле транзита нелегальной литературы.

Одно время с Бакуниным сотрудничал печально известный «циник революции» – молодой революционер Сергей Нечаев, создавший общество «Народная расправа» и прославившийся своим «Катехизисом революционера». Но Нечаев ориентировался скорее на создание тайных групп якобинско-бланкистского образца, чем на развертывание в империи массового анархического движения. Вдобавок, используемые им методы создания тайной группы путем прямой лжи, дезинформации участников, шантажа, угроз и, наконец, «внутрипартийных чисток», не совсем вязались с анархистским мировоззрением.

В конце концов, нечаевская «Народная расправа» была разгромлена полицией, а сам Нечаев брошен в тюрьму, где, кстати, проявил себя незаурядным агитатором, сумев распропагандировать значительную часть охранявших его солдат конвойного подразделения. Спустя годы нечаевский опыт создания жесткой дисциплинированной организации пришелся, как нельзя, кстати, но не анархистам, а большевикам-ленинцам.

К восьмидесятым годам XIX века, когда часть народников была казнена или отправлена на каторгу, а часть перешла на марксистские позиции и стала предтечей Российской социал-демократической рабочей партии, русское анархистское движение представлял, по сути, только живущий за границей Петр Кропоткин да немногочисленные его соратники, которых можно было пересчитать по пальцам.

Еще в 1876 году Петру Кропоткину, в прошлом – офицеру и путешественнику, а затем видному ученому – естественнику, удалось совершить побег из Петропавловской крепости и переправиться через границу. В нейтральной и демократичной Швейцарии Кропоткин примкнул к Юрской федерации – местной секции бакунистской части Интернационала. С ее участниками он был знаком еще по первой поездке в Юрские горы в 1872 году. Тогда швейцарские часовщики – бакунисты так очаровали русского революционера, что он покинул маленькую горную республику уже убежденным анархистом социалистической направленности: «И когда, проживши неделю среди часовщиков, я уезжал из гор, мой взгляд на социализм уже окончательно установился. Я стал анархистом», – писал Петр Кропоткин в «Записках революционера» (Кропоткин П. А. Записки революционера. М., 1966).

В 1876—1882 гг. Кропоткин жил в Швейцарии, которая и к началу 80-х годов оставалась главным международным центром деятельности анархистов. Там он принимал самое активное участие в повседневной деятельности Юрской федерации, поведав об этом интересном периоде своей жизни в «Записках революционера».

Анархизм в Российскую империю вернули политэмигрантыНо в 1882 году Кропоткину пришлось покинуть Швейцарию – Федеральный совет страны принял решение об его высылке. После некоторого времени проживания во Франции, Кропоткин перебрался в Лондон – давнее пристанище всех политических эмигрантов и оппозиционеров едва ли не всей планеты, и оставался в английской столице вплоть до Февральской революции в России в 1917 году. В эмиграции Петр Кропоткин и сформулировал основные положения нового направления в анархизме – анархо-коммунизма, сочетавшего принципы безвластия и индивидуальной свободы с коммунистической организацией производства и распределения.

В отличие от страстного ниспровергателя основ общества Бакунина, Кропоткин более внимательно и взвешенно подходил к вопросу организации анархического общества. Оно представлялось ему в виде федерации свободных коммун, или общин, в которых будут ликвидированы всякое принуждение, всякая эксплуатация и всякое разделение труда. Идеал общественного устройства, предложенный Кропоткиным и наиболее полно выраженный им в знаменитой книге «Хлеб и воля», привлек к анархизму внимание большего количества людей, нежели концепции бакунизма, уделявшие больше внимания именно аспектам критики и ниспровержения государственного устройства.

Но со своими соотечественниками Кропоткин практически не работал. Эмигранты, как правило, сочувствовали марксизму, а то и вовсе оказывались провокаторами и проходимцами. Поэтому ближайшими друзьями и соратниками Петра Алексеевича были французский географ и революционер Элизе Реклю, итальянец Эррико Малатеста, но русские (выходцы из Российской империи) в этом списке практически отсутствовали.

Исключение представлял собой Варлаам Николаевич Черкезов (1846—1925). Выходец из грузинской княжеской семьи (его настоящие фамилия, имя и отчество звучали так: Черкезишвили Варлаам Асланович), Черкезов был на четыре года младше Кропоткина, успел поучаствовать в нечаевском кружке, и в том же 1876 году, что и Кропоткин, совершить побег из мест заключения и эмигрировать за границу. После Лионского процесса 1882 года, когда Кропоткина заключили в тюрьму во Франции, Черкезов на некоторое время отошел от политической деятельности и отправился странствовать по Восточной Европе, перебиваясь поденными работами. Через Австро-Венгрию, Румынию и Турцию он в 1885 году нелегально пробрался в Грузию и устроился в селе Мухрани учителем детей княгини А. Мухранской. Впрочем, в 1892 году Черкезов снова эмигрировал и поселился в Лондоне, сотрудничая в анархистских журналах и ведя полемику с социал-демократами.

Первые анархистские группы за границей

К концу XIX века Кропоткин и Черкезов, которым было под шестьдесят, оставались старейшими участниками российского анархистского движения. Все остальные люди, примкнувшие в 90-е годы к анархизму, были значительно младше. Но именно им суждено было стать непосредственными основателями первых групп русских анархистов-коммунистов – сначала за границей, а затем и на территории Российской империи.

На рубеже веков, как и во время Бакунина, подлинным центром русской революционной эмиграции стала Швейцария, прежде всего – Женева. Республика продолжала притягивать к себе политически озабоченную часть русского студенчества. Многим студентам идеи революционного преобразования современного им общества были совсем не чужды. В 1892 году, спустя почти двадцать лет после кружка Замфира Ралли, здесь возникла группа русских анархистов. Она почти целиком состояла из представителей учащейся молодежи.

Ее идейным вдохновителем и неформальным лидером был двадцатичетырехлетний студент-медик Александр Моисеевич Атабекян (1868—1933), сын армянского врача из города Шуша. Заинтересовавшись анархо-коммунистическими идеями, Атабекян бросил армянскую социалистическую партию «Гнчак», к которой примыкал в первые годы своей учебы в Швейцарии, и всецело отдал себя анархизму.

Анархизм в Российскую империю вернули политэмигрантыЛетом 1893 года Атабекян, вместе со своим товарищем болгарином П. Стояновым, съездил в Лондон, где лично познакомился с Петром Кропоткиным и стал одним из его ближайших друзей и соратников (достаточно сказать, что спустя почти тридцать лет, в 1921 году, именно Александр Атабекян как врач дежурил у постели умирающего Петра Кропоткина). Созданная Атабекяном «Анархистская библиотека» издала несколько работ Бакунина, Кропоткина и Малатесты, подготовив, тем самым, почву для деятельности следующих анархистских кружков. Примечательно, что в отличие от подавляющего большинства анархистов, Атабекян не скрывал своих патриотических позиций в годы Первой мировой войны, успел послужить военным врачом.

В 1900 году в той же Женеве была создана Группа русских анархистов-коммунистов за границей, которой было суждено стать уже непосредственной предшественницей анархистского движения на территории собственно Российской империи. Костяк группы составляли молодые выходцы из России – Мендель Дайнов, Шломо Каганович и Георгий Гогелиа. Ведущую роль на первых порах играл двадцатисемилетний Дайнов. Уроженец Полтавы, сын еврейского купца, Мендель Эммануилович Дайнов (1873 – после 1909) изучал медицину в Харьковском университете, а потом решил продолжить образование в университете Женевы. Здесь он и познакомился с деятельностью анархистов, став сторонником идей П.А.Кропоткина.

Георгий Ильич Гогелиа (1878—1924) перебрался за границу после того, как разочаровался в религиозной карьере и бросил Кутаисскую духовную семинарию. Молодого грузина больше привлекала химия, чем теология, и он поступил в Лионское агрономическое училище во Франции, а затем в Женевский университет. В 1900 году он примкнул к анархистскому кружку и стал одним из самых видных деятелей российского и грузинского анархизма начала ХХ века. Гогелиа, как и его соплеменник Черкезов, поддерживал учение Кропоткина. Вдохновленный выходом в 1902 году в Лондоне книги Кропоткина «Хлеб и воля», Гогелиа вместе со своей женой Лидией Владимировной Иконниковой создал летом 1903 года в той же Женеве новый анархистский кружок – Женевскую группу анархистов-коммунистов «Хлеб и воля». Этот кружок, созданный в эмиграции, положил начало ортодоксально-кропоткинскому, «хлебовольческому» направлению в русском анархо-коммунистическом движении.

Для пропаганды анархо-коммунистических идей участники группы в августе 1903 года выпустили в Женеве первый номер новой русскоязычной анархистской газеты «Хлеб и воля». В качестве эпиграфа к газете были избраны слова М.А.Бакунина – «Дух разрушающий есть в то же время созидающий дух!». Главной же задачей издания ставилась пропаганда анархо-коммунистических идей на территории собственно Российской империи, что было несомненным шагом вперед, по сравнению с кружковщиной предыдущих лет. К работе над «Хлебом и волей» Гогелиа, помимо своей жены Иконниковой, привлек еще одного грузинского анархиста Михако Церетели, а в марте 1904 года в газете стали печататься такие видные представители русского эмигрантского анархизма как Петр Кропоткин, Варлаам Черкезов и Мария Гольдсмит-Корн.

Главной проблемой, с которой столкнулись издатели «Хлеба и воли», стал вопрос о финансировании издательской деятельности. У студентов и маргиналов, входивших в группу, вряд ли было достаточно денежных средств для издания газеты. Совестно было просить и у П. Кропоткина, также далеко не роскошествовавшего. И тут, как нельзя кстати, пришлась спонсорская помощь евреев, эмигрировавших из России в Соединенные Штаты Америки и объединенных в Американскую федерацию евреев-анархистов. Многие из них располагали весьма значительными денежными средствами.

Анархизм и еврейская эмиграция

Как известно, евреям в царской России жилось совсем не сладко. Ростовщиками и зажиточными торговцами были лишь единицы, большинство же евреев жило в тяжких условиях, испытывая двойной гнет – социальный и национальный. Поэтому вполне естественно, что в 80-е – 90-е годы XIX века еврейская эмиграция из западных областей Российской империи (Польша, Литва, Белоруссия, Молдавия) в Соединенные Штаты Америки и другие страны Запада стала массовой. Евреи покидали «черту оседлости», отправляясь в поисках лучшей жизни на Запад, прежде всего – в Соединенные Штаты Америки, где сформировались внушительные еврейские диаспоры выходцев из Российской империи.

Большинство евреев – эмигрантов, как и все другие новопоселенцы, занимались исключительно трудовой или коммерческой деятельностью и решали бытовые вопросы своего обустройства на новом месте – где жить, как жить, чем зарабатывать, где учить детей и так далее. Однако образовалась среди них и политизированная прослойка, включавшая в себя как еврейских националистов, так и последователей различных революционных движений. Здесь следует отметить, что пионеры еврейского анархизма происходили из достаточно авторитетных семейств. Они получили хорошее образование в иудейской традиции: Яаков Меир Залкинд, например, был внуком хасидского раввина Менахема-Мендла Дун-Йахья, возводившего свой род к португальским сефардам, а Яаков Ерухимович происходил из рода знаменитого средневекового комментатора Раши.

В Соединенных Штатах Америки еврейские эмигранты, симпатизировавшие революционным идеям, сближались с эмигрантами немецкими, среди которых анархистское движение давно пользовалось влиянием. Благо идиш напоминал немецкий и они могли общаться без языковых барьеров, которые возникали, скажем, с итальянцами или выходцами из стран Латинской Америки. Идейным вдохновителем американских анархистов в то время был немец Иоганн Мост – последователь Бакунина и сторонник методов «прямого действия». Его ближайшими последователями стали евреи – выходцы из России Эмма Голдман и Александр Беркман.

Эмма Голдман (1869—1940) родилась в еврейской семье в Ковно. Революционными идеями она увлеклась очень рано и, к семнадцати годам, ко времени эмиграции в Америку, успела поработать на одной из петербургских фабрик, знакомясь с условиями труда, жизнью и бытом работниц. Обосновавшись в Нью-Йорке, Эмма быстро выучила английский и благодаря своим способностям стала одним из неформальных лидеров американского анархистского движения. Вместе со своим другом Александром Беркманом (1870—1936) она создала сеть еврейских анархистских рабочих групп «Пионеры свободы».

Беркман, воспитывавшийся в богатой религиозной семье в Вильно и посещавший в детстве хедер, был исключен из гимназии за написание богоборческого эссе. Беспокойная натура юноши заставила его искать счастья за океаном, куда он и эмигрировал в 1888 году. Не зная языка, без копейки денег, юный Беркман мыкался по Нью-Йорку, работая разносчиком газет. Установив связи с такими же, как и он сам, евреями-эмигрантами, симпатизировавшими анархизму, он подружился с Эммой Голдман и стал одним из наиболее значимых американских анархистов. В 1892 году двадцатидвухлетний Беркман совершил покушение на К. Фрика – управляющего концерна Карнеги в Питтсбурге, выразив тем самым солидарность с бастующими рабочими. За это нападение, ставшее одной из самых громких акций прямого действия американских анархистов, Беркмана осудили на 22 года заключения.

В последнее десятилетие XIX века США стали центром еврейского анархистского движения. 25 февраля 1889 года в Нью-Йорке вышла первая анархистская газета на идиш «Ди Вархайт», которую редактировали доктор Гилель Золотарев, поэт Давид Эдельштадт и один из старейших еврейских анархистов Йосеф Яффа. В 1890 году последовало создание новой газеты – еженедельника «Die Freie Arbeiter Stimme» («Вольный рабочий голос»).

Но, в силу географической удаленности Соединенных Штатов, американское еврейское анархистское движение не могло оказывать непосредственного влияния на формирование первых российских анархистских групп. Более плотно с русскими эмигрантами взаимодействовали евреи-анархисты, жившие в Лондоне. Как отмечает исследователь еврейского анархизма Моше Гончарок, прежде, начиная с позднего средневековья и вплоть до второй половины XIX века, большую часть еврейской общины Лондона составляли потомки испанских и португальских сефардов, бежавшие от католической реакции. Но, начиная с 1870-х гг. резко увеличился процент евреев – выходцев из Восточной Европы, в первую очередь – из Российской империи. Среди них, в первую очередь, и распространился анархизм, с помощью которого они надеялись установить царство безвластия, расправившись с реальными и мнимыми виновниками своих проблем.

В английской столице анархисты вели пропаганду среди еврейского пролетариата, населявшего бедняцкий квартал Уайтчепель. Еще в 1885 году здесь был основан Международный клуб по просвещению трудящихся, который, впрочем, чаще именовали по названию улицы, на которой он находился, «Бернер-стрит клаб». Частым гостем в нем был П. А. Кропоткин: женатый на еврейке Софье Рабинович, Кропоткин вообще пользовался большим уважением в среде еврейских эмигрантов. Под его влиянием многие еврейские эмигранты, прежде симпатизировавшие социал-демократам, перешли на позиции анархизма.

С 15 июля 1885 года на языке идиш выходила еженедельная анархистская газета «Der Arbeiter Freind». В 1890—1894 гг. ее редактировал приехавший из США Шауль-Йосеф Яновский (1864—1939), уроженец Пинска, эмигрировавший в Америку в двадцать один год и к 1889 году ставший одним из ведущих американских еврейских анархистов. Позже его сменил на этой должности знаменитый немецкий анархист Рудольф Роккер, специально выучивший идиш для налаживания связей с еврейским пролетариатом.

Первые пропагандисты прибывают в Россию

К началу 1900-х гг. только в Лондоне действовало 17 еврейских анархистских групп, в том числе 16 из них действовали постоянно. Поэтому нет ничего удивительного в том, что если взор русской учащейся молодежи направлялся в конце XIX – начале ХХ вв. на Швейцарию, то еврейские пролетарии из «черты оседлости» устремлялись в английскую столицу, где можно было легко связаться с соплеменниками. Одним из таких молодых еврейских рабочих был и Шломо Хаимович Каганович (1879 – после 1909), один из первых пропагандистов анархизма на территории Российской империи, известный в анархистском движении также под псевдонимом «Зейдель».

Уроженец Белостока, небольшого города в «черте оседлости» (ныне – восток Польши, граница с Белоруссией), Каганович не был выходцем из обеспеченной семьи. Жизненный путь юноше пришлось начинать носильщиком, а в 1897 году восемнадцатилетний белосточанин в поисках лучшей доли отправился за границу. Великобритания, Испания, Франция… В Швейцарии пути Кагановича пересеклись с Группой русских анархистов-коммунистов за границей. И в 1900 году он стал идейным анархистом – сторонником кропоткинского направления.

Выходец из западных областей Российской империи, рабочий, еврей по национальности, Каганович был идеальной кандидатурой на роль агитатора, посылаемого в Россию. Кому еще, как не Кагановичу, удалось бы столь же легко войти в контакт с еврейскими рабочими и ремесленниками в «черте оседлости» и создать из них анархистские кружки? В январе 1903 года Шломо Каганович по поручению женевских и лондонских товарищей прибыл в Россию, остановив выбор на своем родном Белостоке. Именно с этого города и началось массовое распространение анархизма в западных регионах Российской империи, поскольку здесь возникли первые в стране анархистские группы, практически полностью укомплектованные еврейской молодежью из пролетарской и ремесленной среды.

Практически одновременно с появлением группы анархистов-коммунистов «Борьба» в Белостоке, первые анархисты начали свою деятельность и на Украине, в городе Нежин. К началу ХХ века Нежин, расположенный несколько юго-восточнее древнего Чернигова и входивший в состав Черниговской губернии, представлял собой маленький провинциальный городок. Несмотря на 45-50-тысячное население, в Нежине практически отсутствовали заводы и фабрики, а значит и промышленный пролетариат. Центр города населяли мещане, на окраинах преобладали крестьянские хозяйства. И та, и другая категории населения, мягко говоря, отличались от белостокских евреев – рабочих и ремесленников, среди которых анархизм начал свои первые шаги по Российской империи.

Летом 1903 года в Нежине начал свою работу один весьма активный анархист (в статье «Первые шаги анархизма на Украине», опубликованной в Анархистском Альманахе 1909 года, его называют «товарищ Р.», будем придерживаться этой традиции и мы). Получить литературу из-за границы ему не удалось, с единственной тогда в стране белостокской группой связи отсутствовали, поэтому около восьми месяцев он ограничивался устной агитацией.

Незадолго до начала анархистской агитации, в мае 1903 года, в селе Володьковой Девице Нежинского уезда произошел аграрный бунт, вылившийся в открытое противостояние крестьян села с командированной со всей губернии полицией. Подобные бунты произошли и в ряде других сел уезда. Происходящее натолкнуло работавшего в Нежине анархиста Р. на мысль, что черниговское крестьянство представляет собой наиболее восприимчивый к анархизму контингент. Вскоре он познакомился с наиболее грамотными в политическом плане и активными крестьянами и решил создать кружок пропагандистов для работы в сельской местности. Разумеется, на роль пропагандистов лучше всего подходили учащиеся – молодые, активные и протестно настроенные. Р. стал работать с учащейся молодежью Нежина, параллельно вынашивая идею о создании анархистской рабочей группы в одном из крупных промышленных центров Российской империи. Такую группу можно было создать, составив ее ядро из нескольких подходящих товарищей из среды учащейся молодежи.

В городе действовали мужская и женская гимназии, низшее техническое училище, два городских училища и даже высшее учебное заведение – Историко-филологический институт князя Безбородко. К моменту начала анархистской агитации среди учащихся этих заведений уже работали социал-демократы из партий «Бунд» и РУП, работавших, соответственно, среди еврейской и украинской молодежи. Поскольку анархисты с самого начала пользовались влиянием в Нежинском низшем техническом училище, где основной частью учащихся были дети зажиточных крестьян, группе не составило особого труда установить связи с крестьянским населением сел, из которых происходили активисты-учащиеся. Пока Р. вел агитацию среди студенчества, гимназистов и отдельных крестьян, ремесленный пролетариат Нежина оставался не охваченным анархистской пропагандой.

Между тем, в городе, при отсутствии промышленных пролетариев, все же проживало несколько сотен ремесленных рабочих – преимущественно, евреев по национальности (Нежин входил в «черту оседлости»). Весной 1904 года из черниговской тюрьмы освободилось несколько нежинских рабочих. Они наладили контакты с Р. и попросили его рассказать об анархистском учении. Своеобразные «культпросветовские» занятия проходили почти ежедневно и, в конце концов, склонили этих рабочих на сторону анархизма. Так была создана Нежинская группа анархистов-коммунистов, фактически ставшая второй по времени появления, после Белостокской группы «Борьба», анархистской организацией в Российской империи.