Библиотека литературы Древней Руси. Том 11 (XVI век)

ОРИГИНАЛ

По утреннемъ пении глаголи: «Молитвами святыхъ отецъ нашихъ, Господи Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй насъ. Аминь», «Царю Небесный»,[674] «Трисвятое» и по «Отче нашъ»[675] — «Господи, помилуй» 12, «Слава»,[676] «И ныне»,[677] «Приидете, поклонимся» 3-жды, таже псалом 50: «Помилуй мя, Боже», таже канун глас 6,[678] песнь 1, ирмосъ[679] «Яко посуху». Запевъ: «Святый ангеле, грозный воевода, моли Бога о нас».

Прежде страшнаго и грознаго твоего, ангеле, пришествия умоли о мне, грешнем, о рабе твоем, имярекъ. Возвести ми конец мой, да покаюся дел своих злыхъ, да отрину от себе бремя греховное. Далече ми с тобою путешествати, страшный и грозный ангеле, не устраши мене, маломощнаго. Дай ми, ангеле, смиренное свое пришествие и красное хождение, и велми ся тебе возрадую. Напои мя, ангеле, чашею спасения!

«Слава». Святый ангеле, да мя напоиши чашею спасения и весело теку вослед твоему хождению и молюся: не остави мене сира.

«И ныне». Рождешия ти царя вышним силамъ, Пресвятая Царица, ты бо еси милостива, можеши бо облехчити мое бремя греховное, тяшкое.

Песнь 3, ирмосе — «Несте свята, якоже ты, Господи Боже».

Святый ангеле Христовъ, грозный воевода, помилуй мя, грешнаго раба своего, имярекъ. Егда приидет время твоего прихода, святый ангеле, по мене, грешнаго, имярекъ, разлучити мою душу от убогаго ми телеси, — и вниди с тихостию, да с радостию усрящу тя честно.

Молю ти ся, святый ангеле, яви ми свой светлый зрак и весело возри на мя, окаяннаго, да не устрашит мене приход твой святый, да уготоваюся на сретение тебе честно.

«Слава». Святый ангеле, посланниче Божий, дажь ми, ангеле, час покаятися согрешении и отринути от себе бремя тяшкое. Далече ми тещи вослед тебе.

«И ныне». Святый ангеле, не имам иного развее тебе заступника скора. Помилуй грешнаго раба своего, имярекъ, и приведи душу мою ко Владычицы, та бо есть милостива отпущати грешнымъ согрешения.

Песнь 4, ирмос — «Христосъ мне».

Молю ти ся, страшный и грозный посланниче вышняго Царя, воевода, — весело возриши на мя, окаяннаго, да не ужаснуся твоего зрака и весело с тобою путешествую.

Плачася и вопию, воевода Небесного Царя: грозно возхождение твое, да не вскоре разтлише мене, грешнаго, но весело и тихо напои мене смертною чашею.

«Слава». От сердца вопию ти, грозный воевода и воине Царя царствующимъ: несть силнее тебя и крепчайши во брани, и умиленна в смерти, и пряма во исправлении. Исправи душу мою на путь веченъ.

«И ныне». Госпоже Богородице, Дево, рожшия Царя Небеснаго, смертоноснаго часа не минухся, избави душу раба своего, имярекъ, от сети ловящихъ.

Песнь 5, ирмос — «Божиимъ».

О сродници мои, егда видите мене, от вас разлучена, и зрак лица моего изменихся, и гробу предаюся, и ко Судии влеком буду, и молитеся о мне святому ангелу, да ведет душу мою в место покойно.

О друзи мои любезнии, егда видите мене, от вас разлученна и земли предаема, помолитеся о мне, грешнем, ко святому ангелу, да проводит душу мою вся двадесят мытарствъ[680] и измет от всех погибелей.

«Слава». Людие Божии благочестнии и вся племена земъстии, егда видите смертоносное тело, на земли повержено и вонею объяся, помолитеся ко ангелу смертоносному о мне, да ведет душу мою в тихое пристанище невлаемо.

«И ныне». Пресвятая Дево Богородице, Владычице, ты веси немощь земных человекъ: вскоре разоряетца естество плоти нашей, — ты, Госпоже, буди нам заступница.

Песнь 6, ирмос — «Житейскаго».

От Бога посланнаго и страшнаго воина царемъ, и княземъ, и архиереемъ, и всемъ людем великое изменение от суетнаго века сего, в напастех пребывающих и в скорбехъ тружающихъ сущи верныхъ.

«Слава» 2. Святый ангеле, от всехъ насъ, на земли живущих, дань свою приимеши, от Бога повеленную ти, егда приидеши и приимеши душу мою, и неси ю в сокровище света.

«Слава» 1. Святый ангеле, грозный посланниче, и мене избави от суетнаго жилища сего.

«И ныне». О Царице Владычице, сирымъ питателница и обидимымъ помощница, болным надеяние и всемъ грешнымъ оцыщение, и мне, грешному, имярекъ, буди ми помощница и помилуй мя.

Кондак.[681] Глас 5.

Небеснаго Царя воевода и предстатель престолу Божию и сотворитель воли Господни и совершитель заповедей его, не лишиши ся славы велелепныя и прославишися, скоро пленяеши и не замедлиши николиже. Всюду готовъ стоиши и храбруеши, и зла не убоишися, ни стара отриеши, ни млада отступиши. Вся имеши и ведеши в место покойно. И мене помилуй, грешнаго и окаяннаго, имярекъ, да поемъ ти аллилуйя.

Песнь 7, ирмос — «Хладодавиц».

Великий, мудрый хитрец, никтоже может твоея хитрости разумети, дабы скрылся от твоея нещадости. Святый ангеле, умилися о мне, грешнемъ и окаяннемъ.

Мудрый ангеле и светлый, просвети ми мрачную мою душу своим светлымъ пришествиемъ, да во свете теку воследъ тебе.

«Слава». Святый ангеле, радуюся душею и трепещу рукою и показуя людем час разлучения души моей грешней от убогаго ми телеси. Святый анъгеле, помолися о мне, грешнем.

«И ныне». Пресвятая Богородице, Владычице, помилуй грешнаго в час разлучения. Святый ангеле, страшный посланниче, изми душу мою от сети ловящих.

Песнь 8, ирмос — «Ис пламени».

Царю Небесному слава нетленному и непроходимая, сотворшему чины ангелския, такова страшна и грозна смертоносна ангела. Хвалите, пойте и превозносите его во веки.

Царя Небеснаго слуга и предстатель престолу Божию, святый ангеле, смерть принося намъ, измени нас добротою здания твоего и приведи нас к свету светлейшему Судии. Хвалите, пойте и превозносите его во веки.

«Слава». Царю Небесному, Богу нашему угождаеши, славы не отпадаеши, и заповеди его не преступаеши, и волю его твориши, и в любви пребываеши. Ангела тя свята хвалим, поемъ и превозносимъ его во веки.

«И ныне». Царице, Владычице, рожшия и вышнимъ силамъ и земнымъ Бога и Господа, Спасителя от находящих ны бед, молися Богу, да помилует ны в день судный. Господа пойте и превозносите его во веки.

Песнь 9, ирмос — «Бога человекомъ».

Осквернивше душу злыми похотми и теплыми слезами не омывше и милостынею не очистивше, страшнаго ангела посланника не поминающе, мы же тя, ангеле, по достоянию величаемъ.

Бога намъ поведаеши, святый ангеле, и душу мою окаянную ис тела изимаеши, и плоть разтлиши и гробу предаеши, молим ти ся, святый ангеле, изми душу мою от сети ловящихъ. Тя величаемъ.

«Слава». От Бога посланному, всехъ ангелъ пристрашен еси, святый ангеле, не устраши мою душу убогую, наполнену злосмрадия, и очисти, и престави ю престолу Божию непорочну. Тя величаемъ.

«И ныне». О Божия Мати Пречистая, вся спасаеши и милуеши, такожде помилуй мене, грешнаго и злосмраднаго, в час разлучения. И в муку посланному, тогда же ми помози, от огня изхити мя и от муки избави мя. Тя величаем.

Таже «Достойно есть», яко и «Тресвятае», и по «Отче нашъ» трапарь, глас 5.

Небесных сил избраннаго воеводу, от Бога посланнаго мудраго оружника и грознаго полченина и победителя вражиимъ силам, святого ангела, поюще, хвалимъ. Смертию нас назираетъ, и от суеты мира избавляетъ, и на суд праведны ко Христу представляетъ, и от вечных мукъ избавляетъ.

«Слава», «И ныне», Богородичен.[682]

Упование наше, Богородице, крепкая помощнице скорбящимъ, и от смерти изимаеши и от муки избавляеши, комуждо по достоянию благодать даеши.

Таже и отпустъ[683]: «Чеснейшу херувим»[684], «Слава», «И ныне», «Господи, помилуй» 2-жды, «Господи, благослови».

Конецъ всемъ благим. Слава свершителю Богу. Аминь.

ПЕРЕВОД

После утреннего пения читай: «Молитвами святых отцов наших, Господи Иисусе Христе, Сын Божий, помилуй нас. Аминь», «Царю Небесный», «Трисвятое» и по «Отче наш» — «Господи, помилуй» двенадцать раз, «Слава», «И ныне», «Придите, поклонимся» трижды, потом псалом 50-й «Помилуй меня, Боже», потом канон шестого гласа, песнь первую, ирмос «Как посуху». Запев: «Святой ангел, грозный воевода, моли Бога о нас».

До страшного и грозного твоего, ангел, пришествия смилуйся обо мне грешном, о рабе твоем, имярек. Возвести мне конец мой, да покаюсь в делах своих злых, да отрину от себя бремя греховное. Далеко мне с тобой путешествовать, страшный и грозный ангел, не устраши меня, немощного. Приди ко мне, ангел, с миром и милостью, и тебе я очень возрадуюсь. Напои меня, ангел, из чаши спасения!

«Слава». Ангел святой! Напои меня из чаши спасения, и с радостью поспешу вслед тебе и молюсь: не оставь меня в сиротстве.

«И ныне». Родившая царя вышним силам, Пресвятая Царица! Ты милостива, ты можешь облегчить мое бремя греховное, тяжкое.

Песнь третья, ирмос — «Никто не свят, как ты, Господи Боже».

Святой ангел Христов, грозный воевода, помилуй меня, грешного раба своего, имярек. Когда настанет пора прийти тебе, ангел святой, за мной, грешным, имярек, и отделить мою душу от убогого тела, — войди с кротостью, да с радостью встречу тебя достойно.

Молюсь тебе, ангел святой, яви мне свой светлый лик и весело посмотри на меня, окаянного, да не устрашит меня приход твой святой, да приготовлюсь к встрече с тобой достойно.

«Слава». Ангел святой, посланник Божий! Дай мне, ангел, время покаяться в согрешениях и отринуть от себя бремя тяжкое, далеко мне идти вслед тебе.

«И ныне». Ангел святой! Нет другого у меня заступника скорого. Помилуй грешного раба своего, имярек, и приведи душу мою ко Владычице, милостиво отпускающей грешным согрешения.

Песнь четвертая, ирмос — «Христос мне».

Молюсь тебе, страшный и грозный посланник вышнего Царя, воевода, посмотри весело на меня, окаянного, да не ужаснусь вида твоего и весело с тобою в путь пойду.

Плачу и вопию, воевода Царя Небесного: страшно восхождение твое! Да не тотчас предашь меня, грешного, тлению, но весело и тихо напоишь меня из смертной чаши.

«Слава». От сердца взываю к тебе, грозный воевода и воин Царя царствующим: нет никого сильнее и крепче тебя в битве и милосердного в смерти и справедливого в исправлении. Направь душу мою на путь вечен.

«И ныне». Госпожа Богородица, Дева, родившая Царя Небесного! Смертоносного часа не минул я, спаси душу раба своего, имярек, от сети ловящих.

Песнь пятая, ирмос — «Божиим».

О близкие мои! Когда увидите, что разлучился я с вами, и изменился образ лица моего, и гробу предаюсь, и когда к Судии влеком буду, — молитесь обо мне ангелу святому, да отведет душу мою в место покойное.

О друзья мои возлюбленные! Когда увидите, что разлучился я с вами и земле предаюсь, помолитесь обо мне, грешном, ангелу святому, да проводит душу мою сквозь все двадцать мытарств и да спасет от всех бедствий.

«Слава». Люди Божии благочестные и все племена земные! Если увидите: мертвое тело на земле повержено и запах источает, помолитесь обо мне ангелу смертоносному, да отведет душу мою в тихое пристанище неволнуемое.

«И ныне». Пресвятая Дева Богородица, Владычица! Ты знаешь слабость земных людей: быстро разрушается естество плоти нашей, ты, Госпожа, будь нам заступницей.

Песнь шестая, ирмос — «Житейского».

От посланного Богом страшного воина даруется царям, и князьям, и архиереям, и всем людям великое избавление от суетной этой жизни всех подвергающихся напастям и в муках совершающих подвиги — всех верующих.

«Слава» 2. Ангел святой! От всех нас, живущих на земле, ты дань свою примешь, как повелено тебе Богом; когда придешь и примешь душу мою, отнеси ее в хранилище света.

«Слава» 1. Ангел святой, посланник грозный! Избавь и меня от суетной жизни этой.

«И ныне». О Царица Владычица, сиротам кормилица и обижаемым помощница, больным надежда и всем грешным очищение! И мне, грешному, имярек, будь помощница и помилуй меня.

Кондак. Глас пятый.

Небесного Царя воевода, стоящий пред престолом Божиим, творящий волю Господню и совершающий заповеди его! Ты не лишишься славы великолепной и прославишься, ты тотчас берешь в плен и не медлишь никогда, всюду готов стоишь, выказываешь храбрость и не пугаешься зла. Ты ни старого не отвергнешь, ни от молодого не отступишь, всех примешь и отведешь в место покойное. И меня помилуй, грешного и окаянного, имярек, да поем тебе «аллилуйя».

Песнь седьмая, ирмос — «Дающую прохладу».

Великий мудрый знаток всего! Никто не может постичь твоего всеведения, чтобы скрыться от твоей беспощадности. Ангел святой, помилуй меня, грешного и окаянного.

Ангел мудрый и светлый! Просвети мою мрачную душу своим светлым пришествием, да во свете пойду за тобой.

«Слава». Ангел святой! Радуется душа моя и дрожат руки мои, показывая людям время разлучения души моей грешной с убогим моим телом. Ангел святой, помолись обо мне грешном.

«И ныне». Пресвятая Богородица, Владычица! Помилуй грешного в час разлучения. Ангел святой, посланник страшный, вынь душу мою из сети ловящих.

Песнь восьмая, ирмос — «Из пламени».

Слава нетленная и непреходящая Царю Небесному, сотворившему чины ангельские, такого страшного и грозного смертоносного ангела. Хвалите, воспевайте и превозносите его вовеки.

Царя Небесного слуга, стоящий у престола Божия, ангел святой, смерть приносящий нам! Измени нас добротою природы твоей и приведи нас к свету светлейшему Судии. Хвалите, воспевайте и превозносите его вовеки.

«Слава». Царю Небесному, Богу нашему угождаешь, славы не лишаешься, и заповеди его не преступаешь, и волю его творишь, и в любви пребываешь. Тебя, ангела святого, хвалим, воспеваем и превозносим его вовеки.

«И ныне». Царица, Владычица, родившая и вышним силам и земным Бога и Господа, Спасителя от приходящих к нам бед! Молись Богу, да помилует он нас в день судный. Господа воспевайте и превозносите его вовеки.

Песнь девятая, ирмос — «Бога человекам».

Осквернив душу низкими желаниями, и теплыми слезами не омыв, и милостыней не очистив, страшного ангела посланника не поминая, мы же тебя, ангел, по достоинству величаем.

Бога нам поведаешь, ангел святой, и душу мою окаянную из тела вынешь, и плоть тлению предашь и в гроб положишь. Молимся тебе, ангел святой, вынь душу мою из сети ловящих. Тебя величаем.

«Слава». От Бога посланный, всех ангелов ты страшнее, ангел святой! Не устраши мою душу убогую, исполненную злосмрадия, и очисти и поставь перед престолом Божиим непорочную. Тебя величаем.

«И ныне». О Божия Мать Пречистая, всех ты спасаешь и милуешь, также помилуй и меня, грешного и злосмрадного, в час разлучения. И когда буду на муку посылаем, тотчас мне помоги, от огня спаси меня и от муки избавь меня. Тебя величаем.

Потом «Достойно есть», «Трисвятое» и после «Отче наш» — тропарь, глас пятый.

От небесных сил избранного воеводу, от Бога посланного мудрого воина и грозного ратника и победителя вражьих сил, святого ангела, воспевая, хвалим. Он в смерти за нами надзирает, и от суеты мира избавляет, и на суд праведный к Христу представляет, и от вечных мук избавляет.

«Слава», «И ныне», Богородичен.

Упование наше, Богородица, надежная помощница скорбящим! Ты и от смерти спасаешь, и от муки избавляешь, каждому по заслуге благодать даешь.

Потом отпуст, «Честнейшую херувим», «Слава», «И ныне», «Господи, помилуй» дважды, «Господи, благослови».

Конец всем благим. Слава создателю Богу. Аминь.

КОММЕНТАРИЙ

Текст Канона Ангелу Грозному, воеводе публикуется по списку первой половины XVII в.: ИРЛИ, Карельское собр., № 2, лл. 4—10 об.; необходимые исправления внесены по рукописи БАН, 33.3.20 (сер. XVII в.), лл. 213 об.—227. Пометы о песнопениях «Слава» и «И ныне», помещенные в списке ИРЛИ на полях, при издании текста Канона внесены в строку.

Исследование и публикацию текстов Канона Ангелу Грозному воеводе по указанным спискам ИРЛИ и БАН см. в работе: Лихачев Д. С. Канон и Молитва Ангелу Грозному, воеводе Парфения Уродивого (Ивана Грозного) // Рукописное наследие Древней Руси: По материалам Пушкинского Дома. Л., 1972. С. 10—27.

ОРИГИНАЛ

Господи Исусе Христе Сыне Божий, великий царю, безначалный и невидимый и несозданный, седяй на престоле со Отцемъ и со Святымъ Духомъ, приемля славу от небесных силъ, посли архаггела своего Михаила на помощь рабу своему, имярек, изъяти мя из руки врагъ моихъ.

О великий Михаиле Архаггеле, демономъ прогонителю! Господи Исусе Христе, излей миро, яко благъ и человеколюбецъ, на раба твоего, имярек, и запрети всемъ врагомъ, борющимся со мною, сотвори ихъ яко овецъ и сокруши ихъ яко прахъ пред лицем ветру.

О великий Михаиле Архаггеле, шестокрилатых первый князь и воевода небесных силъ, херувимъ и серафимъ[685] и всех аггелъ!

О чюдный архистратиже страшный, Михаиле Архаггеле, хранителю неизреченных таинъ, егда услышиши глас раба Божия, имярек, призывающаго тя на помощь, Михаиле Архаггеле, услыши и ускори на помощь мою и прожени от мене вся противныя нечистыя духи силою Святаго твоего Духа, молитвами святыхъ апостолъ и святых пророкъ, святых святитель и святых мученикъ, и святых пустынникъ, святых безмездникъ и святых столпникъ, святых мученицъ и всехъ святыхъ праведникъ, угодивших от века Христу, — молитвами ихъ соблюди раба Божия в бедах и в скорбех и в печалех, на распутияхъ, на реках и в пустынях, в ратех, въ царехъ и въ князех, в вельможахъ, и в людех, и во всякой власти. И от всякоя притчи, и от диявола, Господи Исусе Христе, избави и, великий Михаиле Архаггеле, соблюди раба Божия, имярек, от очию злых человекъ и от напрасныя смерти, и от всякого зла, молитвами пресвятыя Владычица нашея Богородица и Приснодевы Мария и святаго пророка и предотечи, крестителя Господня Иоанна, и святаго пророка Илии, и святаго отца нашего Николы Чюдотворца, и святых мученикъ Никиты и Еупатия и всех святых твоихъ молитвами, ныне и присно и во веки векомъ, аминь.

ПЕРЕВОД

Господи Иисусе Христе, Сын Божий, великий царь, безначальный и невидимый и несозданный, сидящий на престоле с Отцом и со Святым Духом, принимая славу от небесных сил, пошли архангела своего Михаила на помощь рабу своему, имярек, чтобы спас он меня от рук врагов моих.

О великий Михаил Архангел, прогоняющий демонов! Господи Иисусе Христе, ты добр и человеколюбив, пролей миро на раба твоего, имярек, и поставь преграду на пути всех врагов, борющихся со мной, преврати их в овец и развей их, как ветер пыль.

О великий Михаил Архангел, вождь шестикрылых и воевода небесных сил, херувимов, серафимов и всех ангелов!

О чудный архистратиг, внушающий ужас, Михаил Архангел, хранитель неизреченных тайн! Когда услышишь голос раба Божия, имярек, призывающего тебя на помощь, Михаил Архангел, услышь меня и поспеши на помощь мне, и прогони от меня все враждебные нечистые духи силою твоего Святого Духа, молитвами святых апостолов и святых пророков, святых святителей и святых мучеников, святых отшельников, святых бессребреников и святых столпников, святых мучениц и всех святых праведников, угодивших во все времена Христу, — молитвами их сохрани раба Божия в бедах и в несчастьях и в печалях, на дорогах, на реках и в пустынях, в битвах, в царях и в князьях, в вельможах и в людях, и во всякой власти. И от всякой беды, и от дьявола, Господи Иисусе Христе, избави, и, великий Михаил Архангел, сохрани раба Божия, имярек, от глаз недобрых людей, и от внезапной смерти, и от всякого зла молитвами пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, и святого пророка и предтечи крестителя Господня Иоанна, и святого пророка Илии, и святого отца нашего Николая Чудотворца, и святых мучеников Никиты и Евпатия и всех святых твоих молитвами, ныне и присно и во веки веков, аминь.

КОММЕНТАРИЙ

Текст Молитвы Иисусу Христу и архангелу Михаилу публикуется по списку первой половины XVII в.: ИРЛИ, Карельское собр., № 2, лл. 4—10 об.; необходимые исправления внесены по рукописи БАН, 33.3.20 (сер. XVII в.), лл. 213 об.—227.

ОРИГИНАЛ

Кыми похвалеными венецы увяземо святителя, иже плотью в Руси суща и духовно всемъ достизающа, иже чисте того любяще, вернымо предстателя и заступеника, иже всемо скорбнымо утешителя, благочестия реку, землю Рускую веселющу течении, Петра, теплаго предстателя нашего и хранителя?

Кыми пророческими пении венчаемо святителя, нечестию спротивобореца и благочестию правителя, освященнаго ото пелено, столпа церкви неподвижимаго, иже веся злобеныя посрамляюща, потребителя Сеитова,[688] реку многихъ чюдесо, землю Рускую веселящу течении, Петра, теплаго предстателя нашего и хранителя?

Кыми духовеными пении воспоимо святителя, иже далная суща провидяща и отстоящая яко близо суща пророчествующа неложено, иже явлениеме Пречистыя первосвятителю явлешуся дивнаго в чюдесехъ исцеления весемо подавающа, реку землю Рускую веселящу течении, Петра, теплаго предстателя нашего и хранителя?

«Слава». Глас 1. Божественаго совыше явления светелостию умоме своиме просветивося, Петре, твердый умоме, законы избеже естественыя, якоже сене благодатию же истиненою, весемудре, осиянно бысте,[689] отонюдуже и приятелище Пресвятаго Духа бысте, чюдесемо дарово приято обогащая сими чада своя, и ныне с первосвятители предостоя Христу, молися о душахо нашихо.

«И ныне» празднику. Глас той же. Приимите ясли егоже во купине Моисей Законоположенико провиде во Хориве[690] ныне ражаемо ото Девы Духоме Божественыиме: тая и есте иже в Законе реченная, тая есте пророческая печате, яже Бога плотию тленнымо являюще, емуже поклонимося.

Денесе собори рустии сошедошеся радостено празденуимо, первосвятителю Петру и чюдотворецу ото земля на небо прошедошу, благочестено торжествуимо прежеосвященнаго ото пелено во спасение Христовыхъ словесеныхъ овеце: цари свеща носяща предоидуте, царскаго благолепия чтуще честеное украшение, святители трудо весе отоложеше радостено последующе первосвятителю Божию Петру и предстателю; веси убо радостено возопиемо: «Радуйся, святителю Петре, молися прилежно о душахо нашихо».

«И ныне» празнику.

ПЕРЕВОД

Какой наградой увенчаем святителя, телом находящегося на Руси, а духом достигающего всех, чистой любовью его любящего, наставника и заступника верующим, всем скорбящим утешителя, реку благочестия, течением своим радующую землю Русскую, Петра, горячего заступника нашего и хранителя?

Какими пророческими песнопениями увенчаем святителя, борца с бесчестием и поборника благочестия, освященного от пелен, столпа Церкви непоколебимого, посрамляющего все греховное, победителя Сеита, реку многих чудес, течением своим радующую землю Русскую, Петра, горячего заступника нашего и хранителя?

Какими духовными песнопениями воспоем святителя, провидящего далекое и находящееся в отдалении как близкое предсказывающего истинно, дающего всем дивное в чудесах исцеление явлением Пречистой, явившейся первосвятителю, реку, течением своим радующую землю Русскую, Петра, горячего заступника нашего и хранителя?

«Слава». Глас первый. Просветившись умом своим от светлости Божественного явления свыше, Петр, твердый умом, ты избежал закона природы, как сень благодатию истинною ты, всемудрый, освещен был, почему и стал ты вместилищем Пресвятого Духа, приняв дары чудес, обогащая ими чад своих, и ныне с первосвятителями стоя перед Христом, молись о душах наших.

«И ныне» празднику. Глас тот же. Примите, ясли: тот, о ком Моисей Законоположник узнал наперед в купине на Хориве, ныне рождается от Девы Духом Божественным: она и есть та, что названа в Законе, она и есть пророческий знак, она являет Бога тленного плотью, которому поклоняемся.

Сегодня, соборы русские, сойдясь, радостно празднуем, потому что первосвятитель Петр и чудотворец с земли на небо взошел, благочестно празднуем преждеосвященного от пелен во спасение Христовых духовных овец: цари, неся свечи, впереди идут, почитая бесценное украшение царской красоты; архиереи, труд весь отложив, с радостью подражают первосвятителю Божию и защитнику Петру; все радостно воскликнем: «Радуйся, святитель Петр, молись прилежно о душах наших».

«И ныне» празднику.

КОММЕНТАРИЙ

Текст Стихир митрополиту Петру публикуется по факсимильному воспроизведению рукописи РГБ, собр. Библиотеки Троице-Сергиевой лавры (ф. 304), № 428, лл. 98—101, 222 об.—225 об. (см.: Леонид, архим. Стихиры, положенные на крюковые ноты. Творение царя Иоанна, деспота Российскаго. По рукописи Библиотеки Троице-Сергиевой лавры, № 428 // Памятники древней письменности. Т. 63. СПб., 1886). О рукописной традиции Стихир митрополиту Петру см.: Серегина Н. С. Стихиры митрополиту Петру «творения» Ивана Грозного // Древнерусская певческая культура и книжность. Серия: Проблемы музыкознания. Л., 1990. Вып. 4. С. 69—80.

ОРИГИНАЛ

О великое милосердие грешнымо еси, Богородице пречистая, скорая помоще, спасение и заступление. Веселися, преименитый градъ Москва, приемля чюдотворную икону Владычица. Воспоимо, верении, со архиереи и со князи: «Обрадованная, радуйся, с тобою Господе, подаяй намо тобою велию милость».

Дивно твое милосердие, Владычице: егда бо християне припадоша ти избавитися пагубнаго заколения, тогда невидимо Сыну си молящеся, честеным же си образомъ люди спасающе. Християне, возрадуитеся, поюще: «Обрадованная, радуйся».

Твое славяте заступление архиереи и священицы, царие и князи, иноки же и причетницы, и весенародное множество, со женами и младенцы. О святей иконе твоей хвалящеся, припадаюте велможи с воинествы рускими, зовуще: «Обра(дованная, радуйся)».

«Слава», «И ныне». Глас 6. Вострубите трубою песней во благонарочитеме дни празденика нашего. И тмы разрушение и свету пришествие паче солнеца восиявошу; се бо весехо Царица и Владычица и Богородица, Мати Твореца весехо, Христа Бога нашего, услышавоше моление недостоиныхо рабо своихо, на милосердие прекланяетеся, и милостивено невидимо руце простирающи к Сыну си и Богу нашему, молитву о всей Руси предолагающи, и согрешениемъ свобожение даровати молящися, и праведеное его прещение возвратити. О, великое милосердие, Владычица, о, великое щедрото, милости Царица, о, великое заступление, Богородица, како убо, молящи Сына своего и Бога нашего, пришествиеме честенаго образа преславено и выше слова градо и веся люди ото напасти и смерти избавляющи. Царие и князи да сотекутеся, святители и священицы да возвеселятеся, и весяко возрасто вереныхо моножество совокупленное весехо Царицы, Царя рожешей, да воспоемъ благодарественная, в радости глаголюще: «Радуйся, Божие жилище и граде одушевленный Царя Христа Бога нашего; радуйся, християномо излияние милости и щедрото и промышления; радуйся, к тобе прибегающимо пристанище и заступление, и избавление и спасение наше».

На литии[694]. «Слава», «И ныне». Глас 6.

Яко венцеме пресветлыме, пречистая Богородице, образомъ твоимъ святыме градо Москва украсися и светится.

Весь до конца писанъ Покрову.

ПЕРЕВОД

Ты великое милосердие к грешным, Богородица Пречистая, помощь скорая, спасение и заступничество! Веселись, преименитый град Москва, принимая чудотворную икону Владычицы! Воспоем, верные, с архиереями и князьями: «Обрадованная, радуйся, с тобою Господь, подающий нам через тебя великую милость!»

Дивно твое милосердие, Владычица: когда христиане обратились к тебе, чтобы избавиться от гибельного принесения в жертву, тогда, невидимо молясь своему Сыну, честным своим образом ты спасла людей. Радуйтесь, христиане, и пойте: «Обрадованная, радуйся!»

Твое заступничество славят архиереи и священники, цари и князья, иноки и причетники, и все множество народа с женами и детьми. К святой иконе твоей с пением припадают вельможи и воинства русские, призывая: «Обрадованная, радуйся!»

«Слава», «И ныне». Глас шестой. Вострубите трубою песни в знаменательный день праздника нашего! И рушится тьма, и приходит свет, сияющий ярче солнца, — это всех Царица и Владычица и Богородица, Мать Творца всех, Христа Бога нашего, услышав моление недостойных рабов своих, склоняется к милосердию, милостиво невидимо руки простирая к Сыну своему и Богу нашему, принося молитву о всей Руси, молясь о даровании освобождения от согрешений и о смирении его праведного гнева. О, великое милосердие, Владычица, о, великая щедрота, милости Царица, о, великое заступничество, Богородица, молящая Сына своего и Бога нашего, появлением честного образа преславно и несказанно город и всех людей избавляющая от беды и смерти! Пусть соберутся цари и князья, пусть возрадуются архиереи и священники, и всех возрастов верные Царице всех, родившей Царя, и воспоем слова благодарности, радостно повторяя: «Радуйся, Божие жилище и град одушевленный Царя Христа Бога нашего! Радуйся, излияние христианам милости и щедрот и заботы! Радуйся, обращающимся к тебе пристань и заступничество, избавление и спасение наше!»

На литии «Слава», «И ныне». Глас шестой.

Как венцом пресветлым, Пречистая Богородица, образом твоим святым украсился и светится град Москва.

Весь до конца написан на Покров.

КОММЕНТАРИЙ

Текст Стихир митрополиту Петру и Сретению Владимирской иконы Божией Матери публикуется по факсимильному воспроизведению рукописи РГБ, собр. Библиотеки Троице-Сергиевой лавры (ф. 304), № 428, лл. 98—101, 222 об.—225 об. (см.: Леонид, архим. Стихиры, положенные на крюковые ноты. Творение царя Иоанна, деспота Российскаго. По рукописи Библиотеки Троице-Сергиевой лавры, № 428 // Памятники древней письменности. Т. 63. СПб., 1886).

ОРИГИНАЛ

Глас 8. Троичнаго Божества осианиемъ просветився, пресьветле и всеблаженне, великий княже Михаиле, з доблим и всемудрым болярином ти Феодоромъ, ярости нечестиваго царя не убоявшеся исповедания ради Святыя Троица, самозваннии к подвигом устремистеся и видимому сему солнцу паче праведнаго солнца Христа не поклонистеся, кусту же и огню и идолом не поклонистеся, но поплевасте. Кровии своихъ струями обагрившеся, востекосте радостно ко Господу господем и Царю царем, Господу нашему Исусу Христу, в Троице славимому, от него победная венца приясте и своими кровии страдании тогда всю Рускую землю от нечестия свободисте, — тако и ныне своимъ пришесьствиемъ насъ свыше назирайте, предстояще у престола Владыки Христа, моляще Святую Троицу избавитися намъ от ходящих ны золъ: душевных согрешений, и телесных болезней, и варварскаго нахождения, и межуусобныа брани, и всяких скорбей, душевных и телесных, и мятежей. Молим вы, святии, яко да вашими святыми молитвами подасть нам вся благая Христос человеколюбець, прославляемый во святых своихъ.

Кондак. Глас 5. Солнца мысленаго, праведнаго Христа, озарився сияниемъ пребогате, Михаиле, видимому солнцу не поклонился еси, и твари паче Творца не послужилъ еси, и нечестия обуздал еси; ярости царя не убоявся и кровии своихъ обагрении Христови предсталъ еси, радуяся. И ныне в пренесении мощей твоихъ нас свыше назирай и Христа, Бога нашего, молити тебе о нас молимся, яко спастися намъ и державы царствия непоколебимо, отечество ваше соблюсти о всехъ противныхъ иноплеменных, и межуусобных ратей, и мятежа, и оскудения, и праведнаго Господня гнева, и прещения возвратити и сохранити Господу Богу нашему Исусу Христу во всемъ молитвами твоими, — святителя же, и царя, и вся люди по велицей его милости.

ПЕРЕВОД

Глас восьмой. Просветившись сиянием Троичного Божества, пресветлый и всеблаженный великий князь Михаил, вместе с храбрым и всемудрым твоим боярином Феодором, не испугавшись ярости нечестивого царя ради исповедания Святой Троицы, подчинившись внутреннему зову, вы устремились к подвигу, не поклонились видимому солнцу вместо праведного солнца Христа, кусту, огню и идолам не поклонились, но поплевали на них. Крови своей струями обагрившись, с радостью взошли к Господу господам и Царю царям, Господу нашему Иисусу Христу, в Троице славимому, от него приняли победные венцы и своими кровными страданиями тогда всю землю Русскую от позора освободили, — так и теперь пришествием своим надзирайте за нами сверху, стоя у престола владыки Христа, умоляя Святую Троицу, чтобы избавиться нам от наступающих бед: духовных прегрешений, телесных болезней, вражеских набегов, междуусобной брани, всяческих скорбей — как душевных, так и телесных, мятежей. Молим мы вас, святые, чтобы святыми молитвами вашими все благое дал нам Христос-человеколюбец, прославляемый в своих святых.

Кондак, глас пятый. Духовного солнца, праведного Христа, сиянием щедро озаренный, не поклонился ты, Михаил, видимому солнцу, не послужил творению больше, чем творцу, бесстыдства обуздал, гнева царского не убоялся, обагренный кровью своею предстал перед Христом, радуясь. Теперь же при перенесении мощей твоих над нами сверху надзирай, и Христа, Бога нашего, просим мы тебя молить за нас, чтобы спастись и нам, и державе царства непременно, отечество наше сохранить от всех врагов иноплеменных, от битв междуусобных, от мятежей и бедности, от праведного гнева Господня и наказания, во всем обратить и спасти нас для Господа нашего, Иисуса Христа, молитвами твоими по его великой милости, — и святителя, и царя, и весь народ.

КОММЕНТАРИЙ

Текст Тропаря и кондака на перенесение мощей Михаила Черниговского публикуется по единственному известному полному списку: РНБ, собр. А. А. Титова, № 3802 (XVII в., первая пол.), лл. 156 об.—158.

См. также: Рамазанова Н. В. Тропарь и кондак на пренесение честных мощей князю Михаилу Черниговскому, «...творение Ивана, богомудраго царя, самодержца российскаго» (к проблеме атрибуции) // Литература Древней Руси. Источниковедение. Л., 1988. С. 107—116.

ОРИГИНАЛ

...По сем же, по крещении царя Семиона Казанского[696], въ среду третия недели поста, марта 1 дня, разболеся царь и великий князь Иван Васильевич въсея Русии. И бысть болезнь его тяжка зело, мало и людей знаяше. И тако бяше болен, яко многимъ чаяти: х концу приближися.[697] Царя же и великого князя дияк Иван Михайлов[698] воспомяну государю о духовъной; государь же повеле духовъную съвершити, въсегда бо бяше у государя сие готово.

Съвершивше же духовъную, начаша государю говорити о крестномъ целовании, чтобы князя Владимера Ондреевича[699] и бояр привести к целованью на царевъчево княже Дмитреево имя.[700] Государь же въвечеру томъ приведе к целованью бояр своих князя Ивана Федоровича Мстиславского, князя Володимера Ивановича Воротынского, Ивана Васильевича Шереметева, Михаила Яковлевича Морозова, князя Дмитрея Федоровича Палетцкого, дияка Ивана Михайлова, да бояр же Данила Романовича, Василья Михайловича Юрьевых.[701] А боярин князь Дмитрей Иванович Шкурлятев,[702] тот не целовал, рознемогся, а целовал нолны на третей день, как уже мятеж минулся. А казначей Микита Фуников,[703] тот рознемогся рано, а встал, как государь гораздо оздравел, и тогды целовал, после въсех людей.

А глаголаху про князя Дмитрея Курлятева да про Микиту Фуникова, будто они ссылалися съ княгинею Офросиньею, съ сыномъ ея съ княземъ Владимеромъ,[704] а хотели его на государство, а царевъчя князя Дмитрея для младенчества на государство не хотели.

А боярин князь Дмитрей Федорович Палетцкой, тот после целованья посылал ко княгине Офросинеи к сыну къ ее ко князю Владимеру зятя своего Василья Петрова сына Борисова Бороздина, а за ним бе князя Дмитрея Палетцкого сестра; а Васильева сестра родная была за Хованскимъ, а Хованского дочь, а Василью племянница — княгиня Офросинья, княже Владимерова мать.[705] А посылал князь Дмитрей Василья того ради понеже судомъ Божиимъ, а государскимъ царя и великого князя произволениемъ понял царя и великого князя брат князь Юрьи Васильевич княж Дмитрееву Палетцкого дочерь, и князь Дмитрей Палетцкой посылал Василья о томъ ко княгине Офросинье и к сыну къ ее къ князю Володимеру, чтобы княгиня и сынъ ее пожаловали князю Юрью Васильевичю и дочери его, а княж Юрьеве княгине дали удел по великого князя Васильеве духовъной грамоте: а они имъ будут, княгине Офросинье и князю Володимеру, на государство не сопротивны, а служити имъ готовы.[706]

Да которые дворяне были у государя въ думе, Алексей Федоров сынъ Адашев да Игнатей Вешняков,[707] и тех государь привел к целованью въвечеру же.

А въ то же время князь Володимер Андреевич и мати его събрали своих детей боярских да учали имъ давати жалованье денги, и бояре о томъ князю Володимеру учяли говорити, что мати его и он так не гораздо делает: государь недомогает, а он людей своих жалует. И князь Володимер и мати его почяли на бояр велми негодовати и кручинитися; бояре же начаша от них беречися и князя Володимера Ондреевича ко государю часто не почали пущати.

Въ та же времена бысть у Благовещения у церкви, еже на сенех у царского двора, некий священник, зовомъ Селивестръ, родомъ ноугородец. Бысть же сей священник Селиверстръ у государя въ великомъ жаловании и в совете въ духовномъ и в думномъ и бысть яко въсемогий. И въся его послушаху и никтоже смеяше ни в чемже противитися ему ради царского жалования: указываше бо и митрополиту, и владыкамъ, и архимандритомъ, и игуменомъ, и чрънцомъ, и попомъ, и бояромъ, и диякомъ, и приказнымъ людемъ, и воеводамъ, и детемъ боярскимъ, и всякимъ людемъ; и спроста рещи, въсякия дела и власти святителския и царъския правяше, и никтоже смеяше ничтоже сътворити не по его велению и всеми въладяше обема властми, и святителскими и царскими, якоже царь и святитель, точию имени и образа и седалища не имеяше святителскаго и царъского, но поповское имеяше, но токмо чтимъ добре въсеми и владеяше въсемъ съ своими съветники. Быст же сей Селиверстъ советен и в велицей любви бысть у князя Владимера Ондреевича и у матери его княгини Ефросинии; его бо промыслож и из нятства выпущены. Сей убо тогда начат бояромъ въспрещати, глаголя: «Про что вы ко государю князя Володимера не пущаете? Брат вас, бояр, государю доброхотнее». Бояре же глаголаша ему: на чемъ они государю и сыну его царевъчю князю Дмитрею дали правду, по тому и делают, как бы их государству было крепче. И оттоле бысть вражда межи бояр и Селиверстомъ и его съветники.[708]

И после того назавтрее, как приводил государь к целованью бояр своих ближних, а наутрее призвал государь бояр своих въсех и почал имъ говорити, чтобы они целовали крестъ к сыну его царевъчю ко князю Дмитрею, а целовали бы въ передней избе, понеже государъ изнемога же велми, и ему при собе их приводити к целованью истомно. И он велел тут быти бояромъ своимъ ближнимъ — князю Ивану Федоровичю Мстиславскому да князю Володимеру Ивановичю Воротынскому с товарищи. И боярин князь Иван Михайлович Шюйской[709] учал противу государевых речей говорити, что имъ не перед государемъ целовати не мочно: перед кемъ имъ целовати, коли государя тут нет? А околничей Федор Григорьевич Адашев почал говорити: «Ведает Бог, да ты, — государь: тебе, государю, и сыну твоему царевъчю князю Дмитрею крестъ целуемъ, а Захарьинымъ намъ, Данилу з братьею, не служивати; сынъ твой, государь нашь, ещо въ пеленицах, а владети нами Захарьинымъ, Данилу з братьею.[710] А мы уже от бояр до твоего възрасту беды видели многия».

И бысть мятеж велик и шумъ и речи многия въ въсех боярех, а не хотят пеленичнику служити. И которые бояре государю и сыну его царевъчю князю Дмитрею крестъ целовали, почали тех бояр въстречати и говорити имъ, чтобы они государю и сыну царевъчю князю Дмитрею крестъ целовали. Бояре же, которые не захотели целовати государю и сыну его царевъчю князю Дмитрею, с теми бояры, которые государю и сыну его крестъ целовали, почали бранитися жестоко, а говорячи имъ, что они хотят сами владети, а они имъ служити и их владенья не хотят. И бысть меж бояр брань велия, и крик, и шумъ велик, и слова многия бранныя.

И видев царь и великий князь боярскую жестость и почял имъ говорити так: «Коли вы сыну моему Дмитрею креста не целуете, ино то у вас иной государь есть; а целовали есте мне крестъ и не одинова, чтобы есте мимо нас иных государей не искали. А яз вас привожу к целованью и велю вамъ служити сыну своему Дмитрею, а не Захарьинымъ. И яз с вами говорити много не могу; а вы свои души забыли, а намъ и нашимъ детемъ служити не хочете, а на чомъ есте намъ крестъ целовали, и того не помните. А не служити кому которому государю въ пеленицах, тому государю, тот и великому не захочет служити. И коли мы вамъ не надобны, и то на ваших душах».

А которые бояре государю крестъ целовали наперед того, и государь темъ бояромъ почал говорити: «Бояре су, дали есте намъ душу и сыну моему Дмитрею на томъ, что вамъ намъ служити. И ныне бояре сына моего на государстве видети не хотят. И будет сстанетца надо мною воля Божия, меня не станет, и вы пожалуйте, попамятуйте, на чемъ есте мне и сыну моему крестъ целовали; не дайте бояромъ сына моего извести никоторыми обычаи, побежите с нимъ въ чюжую землю, где Бог наставит».

А Данилу Романовичю и Василью Михайловичю государь молыл: «А вы, Захарьины, чего испужалися? Али чаете, бояре вас пощадят? Вы от бояр первыя мертвецы будете! И вы б за сына моего да и за матерь его умерли, а жены моей на поругание бояромъ не дали!»

И бояре въсе от того государского жестокого слова поустрашилися и пошли въ переднюю избу целовати.

А как пошли бояре въ переднюю избу, и царь и великий князь выслал за ними боярина своего князя Володимера Ивановича Воротынского и иных своих бояр, а со крестомъ выслал дияка своего Ивана Михайлова. И бояре пошли целовати.

И как пошли бояре целовати, а у креста стоял боярин князь Володимер Иванович Воротынской, а дияк Иван Михайлов крест держал. И как пошли целовати, и пришел боярин князь Иван Иванович Пронской-Турунтай да почал говорити князю Володимеру Воротынскому: «Твой отецъ да и ты после великого князя Василья первой изменник, а ты приводиши ко кресту!»[711] И князь Володимер ему отвечал: «Я су изменник, а тебя привожу крестному целованью, чтобы ты служил государю нашему и сыну его царевъчю князю Дмитрею; а ты су прямъ, а государю нашему и сыну его царевъчю князю Дмитрею креста не целуешъ и служити имъ не хочеши». И князь Иван Пронской исторопяся целовал.

А после того государю сказывал боярин Иван Петрович Федоров,[712] что говорили с нимъ бояре, а креста целовати не хотели, князь Петръ Щенятев, князь Иван Пронской, князь Семен Ростовской.[713] «Ведь де нами владети Захарьинымъ, и чемъ нами владети Захарьинымъ, а намъ служити государю малому, и мы учнемъ служити старому — князю Володимеру Ондреевичю». Да государю же сказывал околничей Лев Андреевич Салтыков,[714] што говорил ему, едучи на площади, боярин князь Дмитрей Иванович Немово[715]: «Бог то де знает! Нас де бояре приводят к целованью, а сами креста не целовали. А как де служити малому мимо старого? А ведь де нами владети Захарьинымъ».

А как привел государь бояр к целованью, и государь велел написати запись целовалную, на чемъ приводити к целованью князя Володимера Ондреевича. И как запись написали, а князь Володимер къ государю пришел, и государь ему велел на записи крестъ целовати. И князь Володимер не похотел, и государь ему молыл: «То ведаеши самъ: коли не хочеши креста целовати, то на твоей душе; што ся станет, мне до того дела нет». А бояром государь молыл, которые въвечеру целовали: «Бояре су, язъ не могу, мне не до того, а вы на чомъ мне и сыну моему Дмитрею крестъ целовали, и вы по тому и делайте».

И бояре почяли князю Володимеру Ондреевичю, чтобы князь не упрямливался, а государя бы послушал и крестъ бы целовал. А говорил наперед князь Володимер Воротынской да дияк Иван Михайлов. И князь Володимер Ондреевич почал кручинитися прытко, а Воротынскому молыл: «Ты бы де со мною не бранился, ни мако б де ты мне и не указывал, противъ меня и не говорил». И Воротынской въстречю молыл князю: «Яз, государь, дал душу государю своему царю и великому князю Ивану Васильевичю въсея Русии и сыну его царевъчю князю Дмитрею, что мне имъ въ всемъ въправду. И с тобою мне они же, государи мои, велели говорити. И служу имъ, государемъ своимъ, а тебе служити не хочю, и за них, за государей своих, с тобою говорю. А будет где доведетца, по их, государей своих, веленью и дратися с тобою готов». Да почяли иныя бояре говорити, чтобы князь целовал, а не учнет князь креста целовати, и ему оттудова не выйти. И одва князя Володимера принудили крестъ целовати и целовал крестъ поневоле.

И после того посылал государь ко княгине з грамотою с целовалною, чтобы велела к той грамоте печать княжую привесити, боярина своего князя Дмитрея Федоровичя Палетцкого да дияка своего Ивана Михайлова. И они ко княгине ходили трожды, а она одва велела печать приложити, а говорила: «Что то де за целованье, коли неволное?» — и много речей бранных говорила.

И оттоле бысть вражда велия государю съ княземъ Володимеромъ Ондреевичемъ, а в боярех смута и мятеж, а царству почала быти въ въсемъ скудость.

ПЕРЕВОД

...После этого, по крещении царя Симеона Казанского, в среду третьей недели поста, 1 марта, разболелся царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси. И была болезнь его весьма тяжкой — едва людей узнавал. И так он был болен, что многим казалось: приближается к кончине. Дьяк же великого князя Иван Михайлов напомнил царю о завещании; государь же повелел составить завещание, которое всегда у него было наготове.

Когда же завещание было составлено, государю напомнили о крестном целовании, чтобы князя Владимира Андреевича и бояр привести к присяге на имя царевича князя Дмитрия. Государь в тот же вечер привел к присяге своих бояр — князя Ивана Федоровича Мстиславского, князя Владимира Ивановича Воротынского, Ивана Васильевича Шереметева, Михаила Яковлевича Морозова, князя Дмитрия Федоровича Палецкого, дьяка Ивана Михайлова, а также бояр Данила Романовича и Василия Михайловича Юрьевых. А боярин князь Дмитрий Иванович Курлятев — тот не целовал крест, разболелся, а целовал уже только на третий день, когда мятеж утих. А казначей Никита Фуников — тот утром разболелся, а встал, когда государь совсем выздоровел, и тогда целовал, после всех людей.

А про князя Дмитрия Курлятева да про Никиту Фуникова говорили, что они сносились с княгиней Ефросиньей и с ее сыном князем Владимиром и не хотели, чтобы князь Дмитрий в его младенческом возрасте стал государем.

А боярин князь Дмитрий Федорович Палецкий, тот после крестного целования посылал ко княгине Ефросинии и к сыну ее князю Владимиру зятя своего Василия Петровича Борисова-Бороздина, женатого на сестре князя Дмитрия Палецкого; а родная сестра Василия была замужем за Хованским, а дочерью Хованского и племянницей Василия была княгиня Ефросиния, мать князя Владимира. А посылал князь Дмитрий Василия потому, что по Божьему суду и по воле царя и великого князя брат царя и великого князя князь Юрий Васильевич взял замуж дочь князя Дмитрия Палецкого, и князь Дмитрий Палецкий посылал Василия ко княгине Ефросинии и сыну ее князю Владимиру с тем, чтобы княгиня и ее сын пожаловали князю Юрию Васильевичу и своей дочери, жене князя Юрия, удел согласно завещанию великого князя Василия; они же не будут против того, чтобы княгиня Ефросиния и князь Владимир получили престол государства, и готовы им служить.

А тех дворян, которые были у государя в думе, — Алексея Федоровича Адашева и Игнатия Вешнякова — государь привел ко крестному целованию в тот же вечер.

В то же время князь Владимир Андреевич и его мать собрали своих детей боярских и стали им раздавать денежное жалованье, а бояре стали говорить князю Владимиру, что он и его мать поступают неподобающим образом: государь недомогает, а они людям жалованье раздают. И князь Владимир и его мать стали сердиться; бояре же начали их остерегаться и не стали часто пускать князя Владимира Андреевича к государю.

В то же время был в церкви Благовещения, что в палатах у царского дворца, некий священник по имени Сильвестр, родом новгородец. Был же тот священник Сильвестр в великой милости у государя, был духовным и думным советником и был как бы всемогущ. И все его слушались и никто не смел ни в чем противиться из-за царской к нему милости, ибо он давал указания и митрополиту, и епископам, и архимандритам, и игуменам, и монахам, и попам, и боярам, и дьякам, и приказным людям, и воеводам, и детям боярским, и всяким людям; говоря попросту, он повелевал во всех делах и святительских, и царских, как царь и церковный иерарх, хотя и не имел царского и святительского имени, образа и престола, но лишь священническое, однако высоко почитался всеми и владел всем со своими советниками. Был же тот Сильвестр в совете и великой милости у князя Владимира Андреевича и его матери княгини Ефросинии; его попечением они и из заключения были освобождены. И потому он стал тогда боярам препятствовать, говоря: «Зачем вы к государю князя Владимира не пускаете? Он больше хочет добра государю, чем вы, бояре». Бояре же говорили ему, что они дали присягу государю и сыну его, царевичу Дмитрию, по той присяге и делают так, чтобы государству было крепче. И с того времени началась вражда между боярами и Сильвестром с его советниками.

И после того как назавтра привел государь к крестоцелованию бояр своих ближних, призвал государь поутру всех своих бояр и начал им говорить, чтобы они целовали крест его сыну царевичу князю Дмитрию, а целовали б в передней избе, так как государю сильно немоглось, и приводить их при себе к целованию было ему тяжко. И велел он быть при том боярам своим ближним — князю Ивану Федоровичу Мстиславскому да князю Владимиру Ивановичу Воротынскому с товарищами. И боярин князь Иван Михайлович Шуйский стал в ответ на государевы речи говорить, что им в отсутствии государя <крест> целовать невозможно: перед кем целовать им <крест>, если государя тут нет? А окольничий Федор Григорьевич Адашев начал говорить: «Знает Бог и ты, государь: тебе, государю, и сыну твоему царевичу князю Дмитрию крест целуем, а Захарьиным, Даниле с братьями, нам не служивать; сын твой, государь наш, еще в пеленках, и станут нами владеть Захарьины, Данила с братьями. А мы уж видели от бояр, до того как ты вырос, бед много».

И была великая ссора и волнение и многие споры среди всех бояр — не хотят служить младенцу в пеленках. А бояре, которые государю и сыну его царевичу Дмитрию крест целовали, стали тем боярам возражать и говорить им, чтобы они государю и его сыну царевичу князю Дмитрию крест целовали. Бояре же, которые не хотели присягать государю и сыну его царевичу князю Дмитрию, стали жестоко браниться с боярами, которые государю и его сыну крест целовали, говоря, что те хотят сами владеть, а они не хотят служить и подчиняться их власти. И были между бояр споры великие, и крик, и шум великий, и слова многие бранные.

И царь и великий князь, увидев боярское упорство, начал говорить им так: «Если вы сыну моему Дмитрию креста не целуете, то, значит, у вас иной государь есть; а вы целовали крест мне и не однажды, чтобы кроме нас других государей не искать. А я вас привожу к крестному целованию и велю вам служить сыну моему Дмитрию, а не Захарьиным. Я с вами не могу говорить много; а вы души свои забыли, нам и детям нашим служить не хотите, в чем нам присягали, того не помните. А кто не хочет служить государю в пеленках, тот и большому не захочет служить. А если мы вам не надобны, то это ляжет на ваши души».

А боярам, которые целовали крест до того, государь стал говорить: «Государи бояре, вы поклялись своей душой мне и сыну моему Дмитрию, что будете нам служить. А ныне бояре сына моего на государстве видеть не хотят. А если совершится надо мною воля Божья и меня не станет, то вы пожалуйте, вспомните, на чем мне и сыну моему крест целовали; не дайте боярам как-нибудь сына моего извести, но бегите с ним в чужую землю, куда Бог вам укажет».

А Даниилу Романовичу и Василию Михайловичу государь сказал: «А вы, Захарьины, чего испугались? Или думаете, что бояре вас пощадят? Вы от бояр первые мертвецы будете! Так вы бы за сына моего и за мать его умерли, а жены моей на поругание боярам не дали!»

И все бояре устрашились того жесткого государева слова и пошли в переднюю палату целовать крест.

А когда бояре пошли в переднюю палату, царь и великий князь послал за ними своего боярина князя Владимира Ивановича Воротынского и иных своих бояр, а с крестом прислал дьяка своего Ивана Михайлова. И бояре пошли целовать крест.

А когда бояре пришли целовать, то у креста стоял боярин князь Владимир Иванович Воротынский, а дьяк Иван Михайлов держал крест. И как пришли целовать, пришел боярин князь Иван Иванович Пронский-Турунтай и стал говорить князю Владимиру Воротынскому: «Твой отец, да и ты сам после великого князя Василия первый изменник, а ты приводишь ко кресту!» И князь Владимир ему отвечал: «Я, сударь, изменник, а тебя привожу к крестному целованию, чтобы ты служил государю нашему и сыну его царевичу князю Дмитрию, а ты, сударь, прямой человек, а государю нашему и сыну его царевичу князю Дмитрию креста не целуешь и служить им не хочешь». И князь Иван Пронский второпях поцеловал крест.

А после того государю докладывал боярин Иван Петрович Федоров, что бояре, которые не хотели целовать крест, — князь Петр Щенятев, князь Иван Пронский, князь Семен Ростовский — говорили ему: «Ведь владеть нами Захарьиным, и чем нами владеть Захарьиным и служить нам государю малому, то лучше станем служить старшему государю — князю Владимиру Андреевичу». И еще докладывал государю окольничий Лев Андреевич Салтыков, что боярин князь Дмитрий Иванович Немово, едучи по площади, говорил ему: «Бог знает что! Нас бояре приводят к целованию, а сами креста не целовали. А как служить малому мимо старшего? А ведь владеть нами Захарьиным».

А когда государь привел бояр к присяге, то велел он написать целовальную запись, по которой приводить к присяге князя Владимира Андреевича. А как запись написали, и князь Владимир к государю пришел, и государь ему велел на записи целовать крест. И князь Владимир не захотел, и государь ему сказал: «Сам знаешь, что станется твоей душе, если не хочешь креста целовать; что станется, до того мне дела нет». А боярам, которые вечером целовали, государь сказал: «Государи бояре, мне невмоготу, мне не до того, а на чем вы крест целовали мне и моему сыну Дмитрию, по тому и делайте».

И бояре начали говорить князю Владимиру Андреевичу, чтобы князь не упрямился, а послушал государя и крест целовал. А говорили первыми князь Владимир Воротынский и дьяк Иван Михайлов. И князь Владимир Андреевич стал сердиться и гневаться, а Воротынскому сказал: «Ты бы со мной не спорил, и ничего мне не указывал и против меня не говорил». А Воротынский ответил князю: «Я, государь, дал душу государю своему и великому князю Ивану Васильевичу всея Руси и сыну его князю Дмитрию, что мне служить им во всем по правде. И с тобою мне они же, государи мои, велели говорить. И служу я им, государям своим, а тебе служить не хочу, и за них, государей своих, с тобою говорю. А как доведется, по их, государей своих, повелению, и драться с тобою готов». И стали иные бояре говорить, чтобы князь целовал крест, а не станет князь крест целовать, и ему оттуда не выйти. И с трудом принудили князя Владимира крест целовать, и он целовал крест поневоле.

И после того посылал государь ко княгине боярина своего Дмитрия Федоровича Палецкого, да дьяка Ивана Михайлова, чтобы она велела к той грамоте привесить княжескую печать. И они ко княгине ходили трижды, и она с трудом дала приказ приложить печать, а говорила: «Что это за крестное целование, если поневоле?» — и много бранных речей говорила.

И с тех пор была вражда государю с князем Владимиром Андреевичем, а между бояр смута и мятеж, и царству во всем оскудение.

КОММЕНТАРИЙ

Рассказ о болезни Ивана IV в 1553 г. и о мятеже бояр, не желавших присягнуть его малолетнему сыну, примыкает к важнейшим публицистическим памятникам XVI в. — переписке Ивана Грозного с Курбским, летописным рассказам о политических переворотах того времени. Однако своеобразие этого рассказа в том, что он помещен не в основном тексте летописи, а в скорописной приписке к одному из томов Лицевого свода. Обширный иллюстрированный свод, охватывающий всю историю с библейских времен до второй половины XVI в., состоит из 10 томов, украшенных иллюстрациями («лицами»), — трех, которые содержат хронограф (всемирную историю), шести томов, охватывающих русскую историю до 1567 г., и еще одного тома с нераскрашенными иллюстрациями, переплетенного в XVIII в. и изданного М. М. Щербатовым под названием «Царственной книги».

Н. П. Лихачев датировал Лицевой свод по водяным знакам 70-ми—началом 80-х гг. XVI в. Комментируемая далее приписка содержится в «Царственной книге». Это обстоятельство давало основание для предположения, что текст «Царственной книги» и приписка к нему были написаны позже, чем предшествующий том Лицевого свода — Синодальный список (ГИМ, Синод. собр., № 962). Однако Т. Н. Протасьева убедительно показала, что «Царственная книга» не является единым памятником, а представляет собой комплекс листов, не включенных в XVII в. в переплетенные 9 томов Лицевого свода. Часть из них (с 1535 по 1542 г.) представляла собой перебеленные листы Синодального списка, другая часть (с 1543 по 1553 г.) состояла из листов самого Синодального списка, не попавших в XVII в. в переплет (годы 1543—1553 в Синодальном списке отсутствуют). Скорописные приписки за 1539 и 1542 гг., читающиеся в Синодальном списке, были включены на перебеленных листах «Царственной книги» в основной текст (т. е. учтены составителем перебеленного текста и частично дополнены). Что касается приписки 1553 г. (о болезни царской), сохранившейся в «Царственной книге», и приписке 1554 г. (о заговоре Семена Ростовского), дошедшей в составе Синодального списка (в «Царственной книге» текста после 1553 г. нет), то они, очевидно, отражали не разные этапы редактирования лицевого свода (как полагали Д. Н. Альшиц и другие авторы), а следы единовременной работы.

Приписка 1553 г. о царевой болезни, как и другие приписки в Лицевом своде, имели для XVI в. актуальное политическое значение. Исследователями было уже отмечено, что приписки за 1539 (убийство Мишурина) и 1542 гг. (заговор Шуйских и свержение митрополита Иоасафа), читающиеся в Синодальном списке и перебеленные в соответствующем тексте «Царственной книги», иногда дословно совпадают с Первым посланием Грозного. Но когда и кем они были сделаны? Предположение, что они представляли собой автографы Ивана Грозного, представляется сомнительным: у нас нет сведений о том, что царь собственноручно писал (а не диктовал) свои сочинения. Но связь их с творчеством и политическими традициями царя очевидна. М. М. Щербатов, собравший из отдельных листов «Царственную книгу», упоминал в издании 1769 г., что среди этих листов был один, изображающий коронацию Федора Ивановича; соответствующий текст сохранился в копии Лицевого свода, написанной в XVII в., — в Александро-Невской летописи. Значит ли это, что Лицевой свод с приписками относится ко времени после смерти Ивана IV и что текст за 1567—1584 гг. до нас просто не дошел? Едва ли это так. Составление такого обширного и актуального для времени Грозного памятника в царствие его сына совсем невероятно; никаких следов летописания за последнее двадцатилетие царствования Ивана Васильевича до нас не дошло (нет их, в частности, в обеих копиях Лицевого свода — в Александро-Невской и Лебедевской летописях). Скорее всего, свод был составлен все-таки при Грозном — в 70-х гг., а описание коронации 1584 г. добавлено более поздним редактором. Какого происхождения приписки к своду, перекликающиеся с творчеством царя? Заслуживает внимания наблюдение Б. М. Клосса, отметившего, что приписки, несмотря на их небрежный вид, были скопированы с некоего письменного источника, а не являлись авторской работой (на это указывают ошибки писца, иногда забегавшего вперед и вписывавшего слова из последующего текста, а затем зачеркивавшего их). Видимо, дополненный текст за 1553—1554 гг. еще предстояло перебелить (как это было сделано для текста 1539—1542 гг.), но работа не была завершена. Лицевой свод — незаконченный, но грандиозный по своему замыслу историко-публицистический памятник.

Рассказ о болезни царской, содержавшийся в Лицевом своде, публикуется по списку ГИМ, Синод. собр., № 149 («Царственная книга»), лл. 650 об.—653.