1. Новый Завет не должен мешать чтению Ветхого Завета

Бог, многократно и многообразно говоривший издревле… в последние дни сии говорил нам в Сыне

(Евр 1:1–2).

«Однажды я напишу книгу обо всех нехристианских высказываниях Нового Завета!» — эти слова хорошо известного специалиста по Ветхому Завету, который хотя бы отчасти говорил серьезно, отражают его недовольство коллегами, изучающими Новый Завет, которые порой достаточно откровенно намекали на то, что занимаются превосходнейшим из двух Заветов. Часто можно слышать, что Новый Завет — источник всего благого, исполненный доброты и любви, которые прежде всего воплощены в Иисусе Христе, открывшем нам дружелюбного Бога. А это означает, что Ветхий Завет в лучшем случае содержит пеструю смесь представлений. Порой он, подобно вспышке молнии, освещает путь верующего, но в целом эта часть Библии исполнена злости, мстительности и крови, а потому имеет второстепенное значение.

Я думаю, во–первых, что в этом распространенном мнении о двух частях Библии христиан есть доля правды. По меньшей мере, я не встречал ни одного христианина, который не противопоставлял бы красоту и притягательность Нового Завета ужасам Ветхого Завета. Христиане всегда искали утешения в Новом Завете, когда испытывали невыносимые страдания при чтении Ветхого Завета. А некоторые из них даже настойчиво подчеркивают, что они живут верой Нового Завета, и потому Ветхий Завет для них уже не авторитетен.

Даже если проблемы с Ветхим Заветом основаны на глубоком непонимании предмета, нам все равно следует учитывать тот факт, что это непонимание распространено крайне широко. Но, быть может, для начала я приведу свой список мест, которые мой друг мог бы поместить в свою книгу о нехристианских аспектах Нового Завета. Не сам ли Иисус сказал, что некоторым людям следовало бы надеть на шею жернов и бросить их в морскую пучину (Мф 18:6)? Не называл ли он прямо некоторых людей слепыми лицемерами, сравнивая их со старыми гробницами, полными мертвых костей (Мф 23:27–28)? А Петр? Фактически он произнес слова, услышав которые Анания и Сапфира были поражены смертью (Деян 5:1–11). Можно также вспомнить о Павле, который повелел церкви в Коринфе предать одного из ее членов сатане во измождение плоти (1 Кор 5:5) и извергнуть развращенного из их среды (1 Кор 5:13). И наконец, мы не сможем пройти мимо Откровения, где читаем о крови, драконах, огненной бездне и даже о том, как Бог извергает людей из своих уст (Откр 3:16).

Можно обвинить меня в том, что я искажаю подлинную картину, когда привожу это собрание высказываний и событий, выдернув их из контекста и не учитывая намерения авторов. Но точно то же самое происходит при чтении Ветхого Завета. Поскольку я вырос в христианской общине, соответствующий ветхозаветный «список» мне также хорошо известен. Видное место в нем занимает история несчастного Озы, который только лишь пытался защитить ковчег, когда везущая его колесница накренилась, за что Бог поразил его смертью (2 Цар 6:6–9). Или вспомним рассказ о том, как две свирепые медведицы растерзали «невинных» детей, после того как сорок два мальчишки оказали неуважение старшим (4 Цар 2:23–25). Если ты осмеливаешься роптать на деяния Бога, он может наслать на тебя ядовитых змей (Числ 21:4–9) или повелеть земле расступиться и поглотить тебя живьем (Числ 16:21–35). При желании можно добавить к этому списку историю потопа из Книги Бытия или гибель Содома и Гоморры, поскольку эти два события часто приводят как иллюстрацию того, что жестокий Бог Ветхого Завета легко приходит в ярость и обрушивает свой гнев на людей, как только кто–либо откажется творить его волю или нарушит одну из заповедей.

Я надеюсь, читатель простит меня за перечень этих ужасных историй. Если я еще не опоздал, то хотел бы попросить вас не отбрасывать эту столь неблагочестивую книгу в сторону. Некоторые из моих близких друзей считают, что любой намек на то, что в действиях Бога есть какие–то хоть малейшие «темные пятна», — это недостойное поведение (вероятно, так они понимают Рим 9:20), и они предупреждают меня о том, как опасно сеять сомнения. Я могу понять такое мнение, поскольку и сам осознаю, что сомнения могут кому–то навредить. В нашем мире никто не защищен от сомнений, однако я могу откровенно сказать, что моя вера в благость Бога стала глубже и сильнее в результате того, что я исследовал свои «маленькие» сомнения и находил ответы, которые становились для меня подлинным благословением.

Я говорю о «маленьких» сомнениях по той причине, что на протяжении всей жизни пребывал в христианской общине. Мои родители были ревностными христианами, за что я им бесконечно благодарен. Однако же некоторые события, описания в Ветхом Завете (да и в Новом Завете) из перечисленных выше могут, при неверном восприятии, ранить даже преданных христиан. Я знаю, что не меня одного беспокоят такие «маленькие» сомнения, которые появляются при неверном понимании или использовании прочитанного в Библии. Малые сомнения могут легко разрастись в большие и стать крайне опасными. А на самом деле даже и маленькое сомнение нелегко перенести. Но вот что, быть может, самое главное в данной книге: те самые отрывки, которые порождали сомнения, становятся здесь источником великого благословения.

Так что я намерен совершенно откровенно рассмотреть некоторые «проблемы» Ветхого Завета. И я искренне надеюсь, что люди, которых мучили те же проблемы, смогут также преобразить свои сомнения в краеугольный камень веры. Мой опыт привел меня к убеждению, что, если ты обрел веру, никогда не стоит навязывать ее другим. В моих сомнениях мне никогда не помогали указания других, которые сказали бы мне: прекрати сомневаться! Я должен относиться к своей проблеме серьезно. Вера — это драгоценный дар, и я страстно желаю, чтобы его получили все дети Бога. И хотя я прекрасно понимаю, что каждый человек и его путь неповторимы, намерен подойти к проблемам прямо, в надежде, что размышления, которые сильно помогли мне, могут помочь и кому–то еще.

«Лучшее» откровение?

В самом начале главы я говорил о том, что Ветхий Завет часто противопоставляют Новому Завету. И между ними действительно есть большие отличия, так что нам не следует их игнорировать, ибо тот факт, что Бог выбрал такие разные способы открыть нам себя, является частью истины, которую мы в соответствии с Божьим намерением должны понять. Такая авторитетная книга, как Послание к Евреям, напоминает нам о том, что хотя бы в каком–то смысле новозаветное откровение и в самом деле лучше. Все послание пронизывает мысль, что через Иисуса Христа мы получили «лучшее» откровение о Боге. Самый первый его стих напоминает нам о том, что в прошлом Бог использовал другие методы, чтобы открыть свою волю, но теперь Он обращался к нам через своего сына (Евр 1:1–2). Но еще четче Он противопоставляет старое и новое в главе 12: вы пришли не к ужасающей горе, покрытой дымом и огнем, но к горе Сиону и к Иисусу (Евр 12:18–24). Когда я вдумался в смысл этих слов, то удивился, потому что вырос в христианской общине, которая всегда подчеркивала важность откровения на Синае. Если же есть «лучшее» откровение (а этот вывод явно следует из слов Послания к Евреям), то как нам относиться к старому откровению, которое тесно связано с Синаем?

Прежде всего стоит заметить, что слово «лучшее» позволяет подчеркнуть две довольно разные вещи. Во–первых, «лучшее» — это часто антоним к слову «худшее»: вчера из–за простуды вам было «хуже», глаза слезились, у вас был мучительный кашель и сиплый голос, но сегодня вам стало «лучше». Если бы Послание к Евреям говорило именно в таком смысле о «лучшем» Иисусе Христе и «худшем» Синае, это заставило бы нас усомниться в Боге Синая — и нам стало бы трудно утверждать, что оба откровения входят в христианскую веру.

Но еще мы употребляем «лучшее», чтобы противопоставить его «хорошему»: откровение на горе Синай было «хорошим», а откровение в Иисусе Христе — «лучше». И здесь мы могли бы добавить еще одну превосходную степень: союз с Богом в Его Царстве будет «наилучшим» из всего. И если мы так понимаем взаимоотношения между двумя откровениями Бога в истории, нам не понадобится отказываться от первого, но, скорее, мы увидим в первом великое — и хорошее — движение вперед для реализации замысла Бога о восстановлении человека. Фактически откровение на Синае было именно тем, в чем на тот момент нуждался народ Божий.

Отобразить такие отношения между «лучшим» и «хорошим» мне поможет один пример. Мальчиком я много времени тратил на уход за нашей «телегой», как у нас в семье тепло называли наш автомобиль. Я его мыл и чистил и постепенно очень к нему привязался. Я знал каждую его царапинку и зазубрину и старался их закрасить или устранить. Но однажды наша дружба стала проблематичной, когда семья поняла, что нам необходимо купить машину получше. Я прекрасно помню продажу нашего любимого маленького шевроле 1950 года выпуска. Для меня она оставалась хорошей машиной, хотя мы и купили автомобиль получше — форд 1956 года выпуска. После того я иногда встречал нашу старую «телегу», о которой теперь заботился новый хозяин. При этом я чувствовал и восторг, и грусть: «Наша старая машина! Ох, правда, она теперь уже не наша». Может быть, именно эти чувства объясняют то, что следующая машина, форд 1956, все еще нам служит. Она сияет чистотой, и ее зеленый цвет продолжает согревать сердце. После этого у нас сменилось несколько новых и лучших машин, но та старая все равно остается «хорошей». В ней нет кондиционера, который бывает нужен в пустынных районах Запада, и мы вряд ли отправимся на ней в далекое путешествие, но это все равно хорошая машина. Когда мы ее купили, это было именно то, что нужно семье, а теперь она пробуждает теплые воспоминания — и вполне надежно служит в непродолжительных поездках.

Отношения между Синаем и Иисусом Христом в чем–то подобны описанному выше. Откровение Бога во Христе яснее и лучше, но это не значит, что я должен отбросить то удивительное событие, которое народ Божий пережил у горы Синай. Тогда Израиль нуждался именно в этом, и это было хорошо. И даже сегодня, думая о том событии, я получаю благословение. Мы можем с радостью принять полноту откровения в Иисусе как второй акт великой Божьей драмы, и это нисколько не принижает значения первого акта, описанного в Ветхом Завете. Конечно, мы можем взять любую книгу и, пропустив ее первую половину, прочесть, чем все кончилось. Но если мы так поступим с Библией, то не заметим много ценного и прекрасного, а затем Новый Завет может помешать нам читать Ветхий Завет. Да, новозаветное откровение Бога полнее и потому в каком–то смысле лучше. Но если мы будем пренебрежительно относиться к Ветхому Завету из–за Нового Завета, мы никогда не сможем пережить ту особую радость от развития великого замысла Бога, который шел от «хорошего» к «лучшему» — и даже к «наилучшему».

Два подхода к Ветхому Завету: возвышенный путь и смиренный путь

Новый Завет может мешать нам читать Ветхий Завет и еще по одной причине, которую иллюстрирует то же Послание к Евреям. В частности, я имею в виду знаменитую главу 11 о вере. Если вы ее внимательно прочтете, а затем сравните приведенные там истории с соответствующими историями Ветхого Завета, вы заметите одну удивительную тенденцию: Послание к Евреям пересказывает ветхозаветные повествования так, чтобы представить нам древних мужей людьми великой веры. В чем–то можно сравнить слова послания с речами, которые мы слышим на похоронах. Какой бы образ жизни ни вел усопший, на погребальной службе о нем говорят только хорошее. Может быть, этот человек был отпетым негодяем, но мы об этом не узнаем из речей над его гробом. Разумеется, Евр 11 не содержит таких явных контрастов, но здесь подчеркнута вера героев прошлого и не упоминается о некоторых других их качествах, о которых говорится в Ветхом Завете. Приведем примеры.

Книга Бытия представляет Авраама мужем веры — но в часы испытаний он все же нередко колебался. Он отчасти солгал фараону относительно Сарры, и это указывает не только на недостаток веры, но также и на эгоизм и отсутствие глубокого уважения Авраама к жене (Быт 12:1–20). Подобным образом, когда он пытается родить обещанного сына с помощью Агари (Быт 16), Авраам колеблется в своей вере. Разумеется, эти недостатки могут утешать нас, потому что мы видим человека в великих трудностях веры, который все–таки был признан верным (Евр 11:8–19). Но я хочу указать на то, что именно оригинальная история Ветхого Завета позволяет нам собрать все плоды ее пересказа в Послании к Евреям. Разумеется, глава 11 этого послания и сама по себе прекрасна, но если мы сопоставим ее с Ветхим Заветом, она становится гораздо богаче.

Рассказы о Сарре и Моисее в Евр 11 также показывают нам пример избирательного отношения к повествованиям Ветхого Завета. Там говорится, что Сарра зачала «верою» (Евр 11:11). Могли бы мы предположить, что на самом деле она смеялась, когда Бог впервые дал ей это обетование? Только в том случае, если читали Ветхий Завет (Быт 18:9–15). Случай Моисея еще удивительнее, потому что Книга Исхода ясно говорит о том, что, убив египтянина, Моисей убежал от фараона, устрашившись его гнева (Исх 2:14). Однако Послание к Евреям говорит нам, что он покинул Египет «верою», «не (!) убоявшись гнева царского» (11:27). Явное расхождение между двумя версиями можно объяснить тем, что в Евр 11 понимается под выражением «верою»: что вера совершает чудеса, даже когда человек веры, как нам кажется, неверен. Однако мы можем уловить эту мысль Послания к Евреям, только если сравним оригинальную ветхозаветную историю с ее версией в главе 11 послания. Я склонен думать, что и ветхозаветная, и новозаветная версии, каждая, обладают самостоятельной ценностью и к ним следует относиться именно так, но когда мы их сопоставляем, то обретаем способность понимать деяния Бога более глубоко. К этому положению я еще вернусь, а пока хочу поговорить о том, как влияет на восприятие Ветхого Завета в целом его интерпретация в Евр 11.

Евр 11 обращает внимание на величие ветхозаветных героев, на их верность, набожность, благочестие и решительность, подобным образом христиане последующих поколений прославляли достоинства древних людей, боящихся Бога. И это очень ценно: когда мы не видим вокруг себя живых героев, важно понять, каковы настоящие герои. Однако я прекрасно помню свое изумление, когда впервые начал читать Ветхий Завет самостоятельно. До этого я был знаком со многими героями Библии по христианским пересказам и потому, столкнувшись с неприглядными сторонами жизни этих героев, был просто поражен. Читая историю Иакова, я с ужасом узнал о полигамии. Книга Есфирь удивила меня еще больше. Я представлял Есфирь благородной леди без пятна и порока, кем–то наподобие пророка Даниила. Но когда я прочел Библию, я увидел, что ее нравственные стандарты сильно отличались от моих. Она не только скрывала свои убеждения (Есф 2:10), но и довольствовалась ролью обычной наложницы в гареме персидского царя (Есф 2:12–18)! Даниил честно отстаивал свои убеждения и не шел на нравственные компромиссы, так что он кажется вполне достойным примером подражания для современных христиан. Но Есфирь…

И я начал понимать, что христиане нередко пользовались «возвышенным путем» (high road)[1], чтобы подойти к Ветхому Завету, и именно потому я, во всяком случае, оказался не готов к чтению Библии. Я уже представлял себе Авраама, Исаака и Иакова в виде классических святых, которые легко могли бы одеться в одежды XX века и, если бы их попросили, начали руководить христианскими общинами. Я думаю, что именно такие возвышенные представления о ветхозаветных праведниках иногда приводят к тому, что христиане предпочитают пересказы и адаптированные версии Ветхого Завета оригиналу. Разумеется, очень важно показывать добрые качества ветхозаветных героев, и особенно детям, однако надо также готовить христиан к чтению самого Ветхого Завета, чтобы они могли понимать смысл подлинных ветхозаветных историй, даже когда те возмущают наше эстетическое чувство.

Я иногда называю «смиренным путем» (low road) такой подход к Ветхому Завету, который не закрывает глаза на падения библейских персонажей и на их причудливые или даже варварские обычаи. В следующей главе я подробнее расскажу об этом подходе, а пока лишь замечу, что «возвышенный путь» (например, в Евр 11), если его не сопровождает «смиренный путь», оставляет читателя неподготовленным к чтению Ветхого Завета. И когда чувствительный человек начинает читать о том, как глубоко падают люди, вместо истории об их росте, он машинально закрывает страницы Ветхого Завета и начинает читать не столь опасные евангелия. В каком–то смысле здесь Новый Завет мешает читать Ветхий Завет.

Это господство «возвышенного» подхода к Ветхому Завету я мог увидеть, когда вел начальный курс древнееврейского языка. В моей группе были студенты, которые в большинстве готовились спустя несколько месяцев стать служителями церкви. Наши учебники содержали упражнения с фразами, основанными на отрывках из Библии, чтобы подготовить учащихся к чтению Писания, и одно из таких упражнений оказалось серьезной проблемой для некоторых из них. Правильный перевод задания должен был бы звучать примерно так: «И отрубил Самуил голову царю». Поскольку еврейский язык здесь был достаточно простым даже для новоначальных, я спросил, почему это упражнение вызывает трудности. И один из моих учеников дал мне красноречивый ответ: «Нам тоже показалось, что здесь написано так, но ведь Самуил не мог бы этого сделать!» Я предложил студентам достать их (английские) Библии и прочесть историю Агага в Первой книге Царств. Если вы знакомы с Ветхим Заветом, история Агага должна вызвать у вас ряд вопросов, но сейчас детали нас не интересуют. Подавленные студенты с изумлением могли там прочесть следующие слова: «Но Самуил сказал: как меч твой жен лишал детей, так мать твоя между женами пусть лишена будет сына. И разрубил Самуил Агага пред Господом в Галгале» (1 Цар 15:33).

Последовавший за этим разговор показал, что студенты находились под глубоким впечатлением «возвышенного пути» и рисовали себе образ невинного отрока Самуила в храме, который обращался к Богу со словами послушания: «Говори, ибо слушает раб Твой» (1 Цар 3:10). Как этот юноша мог рубить человека мечом? Этого невозможно ожидать от святого! Если вернуться в наше время, было бы очень странно, если бы мой пастор взял меч и изрубил порочного пресвитера или диакона на кусочки перед Господом. Однако это деталь ветхозаветной картины, которую нам следует понять и к которой мы вернемся позже.

Интерпретация Ветхого Завета в Новом Завете

Новый Завет может помешать нам читать Ветхий Завет и еще по одной причине — из–за того, что христианские авторы использовали или толковали какой–то ветхозаветный отрывок строго определенным способом, не опираясь на предшествующую традицию и представляя свои толкования как единственно верные и возможные. На практике это означает следующее: когда Новый Завет трактует ветхозаветный отрывок определенным образом, эта позднейшая интерпретация приобретает авторитетность, и в результате создается впечатление, что изучать соответствующий текст Ветхого Завета уже не нужно. Такая установка сковывает исследователя Ветхого Завета, потому что, изучая оригинальный текст, он может увидеть, что ветхозаветный автор расставил акценты совершенно не так, как это сделано в Новом Завете. Вспомним, например, как автор Послания к Евреям трактует убийство египтянина Моисеем, и сравним это с оригинальным текстом Книги Исхода. Богодухновенный автор вправе творчески использовать другие богодухновенные тексты, однако мы не вправе, скажем, превращать Послание к Евреям в основу для понимания как оригинального, так и полного смысла соответствующего отрывка из Исхода. Однако именно это нередко делают христианские интерпретаторы.

Классический пример новозаветной интерпретации, которая мешает нам понять смысл ветхозаветного отрывка, мы найдем у Матфея, использующего текст Книги пророка Исайи (7:14) для доказательства девственного рождения Иисуса (Мф 1:22–23). Консервативные христиане, говоря о девственном рождении, постоянно ссылаются на главу 1 Евангелия от Матфея. И смысл текста Матфея ясен: Иисус родился от девы. Но интерпретация Ис 7:14 — дело другое. Если мы попытаемся прочесть главу 7 Книги пророка Исайи глазами человека ветхозаветной эпохи, мы вряд ли найдем в словах пророка ясное указание на рождение Иисуса Христа. И контекст Ис 7 фактически говорит о том, что ребенок по имени Еммануил должен стать знамением для царя Ахаза, царствовавшего во дни жизни пророка. Когда Матфей приводит ветхозаветное пророчество, он придает ему иной смысл, который «исполняет» смысл изначальный, другими словами — наполняет оригинальное пророчество новым значением. К вопросу, как Матфей понимал «исполнение» пророчеств, мы еще вернемся (см. главу 7), а пока я хочу подчеркнуть следующее: если мы хотим понять, что имел в виду Матфей, нам необходимо читать Евангелие от Матфея; если мы хотим понять Исайю, нам надо читать Книгу пророка Исайи.

Консервативные христиане часто — осознанно или стихийно — оспаривали этот принцип. Скажем, когда впервые появился перевод Revised Standard Version (RSV), многие были недовольны тем, как там был передан текст Ис 7:14. В старом переводе King James Version и в Ис 7:14, и в Мф 1:23 стоит слово «дева», и здесь «пророчество» четко соответствует «исполнению». Однако переводчики RSV справедливо оставили слово «дева» у Матфея, но не в Книге пророка Исайи, где, в соответствии с текстом еврейского оригинала, они употребили выражение «молодая женщина». Соответствующее еврейское слово almah обладает удивительной двойственностью, так что его можно отнести и к изначальной ситуации во дни Исайи, и, в более полном смысле, к Марии, матери Иисуса. Однако переводчиков RSV обвиняли в том, что они, передав слова Исайи таким образом, предали доктрину девственного рождения. Некоторые христиане были так сильно задеты этим переводом, что в знак протеста устраивали публичное сожжение книг Библии.

Мы не сможем подробно осветить вопрос отношения новозаветных авторов к Ветхому Завету. Однако приведенные выше примеры показывают, что в целом они использовали его очень свободно. Я полагаю, что библейские авторы вправе по своему усмотрению толковать другие тексты Писания, но меня беспокоит другое: как бы эта свобода, изначально связанная с действием Духа, не стала для нас поводом к бегству от ответственности за чтение и истолкование Слова Божьего в контексте непрерывного поиска Его воли под воздействием Святого Духа.

Если мы позволим каждому библейскому автору говорить за себя, мы сделаем большой шаг вперед к устранению проблем, связанных с отличием Ветхого Завета от Нового Завета. Писание куда больше походит на богатую гармонию звучания большого оркестра, чем на монотонный звук трубы. Игра множества инструментов с присущими только им звуками и обертонами — это образ того, как Бог обращается с людьми, используя самые разные подходы. Когда обстоятельства меняются, когда люди развиваются или деградируют, Бог меняет свои действия в соответствии с насущными потребностями человека. Народу, долго находившемуся в рабстве у языческой культуры, требовалось именно откровение Синая — с молнией и дымом, чтобы привлечь внимание людей. Но по прошествии многих лет понадобилось новое откровение, чтобы исправить неверные представления о Боге и осветить новым светом путь Божьего народа. Красота этого нового откровения во Христе Иисусе драгоценна для каждого человека, считающего себя христианином. Но если мы чувствуем искушение созерцать исключительно это новое откровение, нам следует напомнить себе об удивительных словах Иисуса, говорившего, что его Отец — это и есть Бог Ветхого Завета, Бог Авраама, Исаака и Иакова. Более того, Евангелие от Иоанна указывает, что Иисус был великим «Я есмь», Богом Авраама (Ин 8:58). Поэтому мы не вправе сомневаться в том, что два Завета тесно взаимосвязаны друг с другом. Но, признав это, мы должны понять и то, что это все–таки два Завета, и каждый из них передает нам особую весть. И мы не должны позволять одному из них заслонять красоту и истину другого.

Загрузка...