Библия и меч. Англия и Палестина от бронзового века до Бальфура

Глава II Апостол бриттов: Иосиф Аримафейский

Параллельно с поисками истоков национальной идентичности в Англии шли поиски истоков религии. Национальная гордость требовала, чтобы у британской церкви был персонифицированной основатель, и искали его непосредственно в Палестине, а нашли в лице Иосифа Аримафейского. Иосиф был богатым иудеем и тайным последователем Христа, который безмолвствовал в санхедрине, членом которого состоял, и проголосовал за то, чтобы передать Иисуса в руки гражданской администрации в лице Понтия Пилата. Позднее Иосиф публично просил передать ему останки Христа для погребения¹. Он был первым состоятельным и влиятельным человеком, который вступил в новую секту, и, без сомнения, считался «предателем своего класса», поскольку весть из Галилеи была обращена не к богатым и высокорожденным.

Легенда о нем тесно связана с Гластонберийским аббатством, самом старом в Англии, основание которого ему приписывают. В одной из «Королевских идиллий» Теннисона монах говорит:

Теннисон, разумеется, почерпнул Иосифа из «Смерти Артура» Томаса Мэлори. У Мэлори говорится «что волею судьбы [Иосиф] прибыл в землю, которая в ту пору звалась Великою Бретанией», сумел «одолеть» «великого язычника», который там правил, «и после все люди здешние в христову веру обратились».

Свод Мэлори был, однако, не началом, а конечным продуктом столетий сплава истории и легенды, которая с каждым следующим хронистом все больше разрасталась на этой плодородной почве. К тому времени, когда про него написал средневековый хронист и автор свода куртуазных романов, Иосиф представал не только зачинателем обращения в христианство кельтской Британии и носителем Грааля, но и предком величайшего национального героя Британии, короля Артура и, на некий мистический лад, звеном между Артуром и национальным героем Израиля, царем Давидом.

Почему английская традиция остановилась на Иосифе Аримафейском, а не на ком-то другом? Возможно, ответ кроется в том, что он действительно проделал путь из Палестины в Британию. Остальные апостолы тоже совершали дальние путешествия из Иудеи, чтобы проповедовать евангелия, и римские пути в Британию были открыты. Во всяком случае, никто не может однозначно утверждать, что он этого не делал: никто не может доказать обратного, особенно учитывая скудность источников о том времени. По крайней мере у Иосифа Аримафейского была одна важная заслуга: он был участником событий, стоявших у истока зарождения христианства. Из двенадцати апостолов Рим выбрал Петра, Испания – Иакова, Франция – Филиппа, и британская национальная гордость не удовлетворилась бы кем-то, менее тесно связанным с колыбелью своей веры.

Кто первым принес христианство в Британию, нам не известно, и скорее всего мы этого не узнаем. Бесспорный факт в том, что оно просочилось посредством обращенных римлян, следуя сценарию, который уже разыгрывался в других частях римской империи. Всего через двести лет после смерти Христа писатели того времени² упоминали христианские общины в Британии. К 314 г. кельтская христианская церковь укрепилась здесь настолько, что послала трех епископов делегатами на Арльский поместный собор. Но более позднюю церковь такие туманные и анонимные истоки не устраивали. Потребовался предок героического и античного толка, и постепенно фигуру Иосифа стали воспринимать как изначального апостола бриттов.

Исторических свидетельств в его пользу нет. После подробнейшего изучения всех сохранившихся свидетельств непререкаемый авторитет в данной области епископ Стаббс пришел к выводу, что любое упоминание об апостольской проповеди в Британии на протяжении I в. н. э. должно «основываться на догадке, ошибке или сказке»³. Иосиф Аримафейский стал такой «общепринятой сказкой».

Этот миф укоренился настолько, что к концу Средних веков Иосиф Аримафейский был официально признан основателем церкви Англии. Можно даже назвать конкретный момент, когда это случилось. В 1431 г. на Базельском соборе решение вопросов о первенстве и прочих деликатных частностей протокола определялось древностью церквей соответствующих стран. В подкрепление своего права первенства англичане сослались на Иосифа. В последовавшей затем ссоре с испанскими епископами, в которой на протяжении нескольких дней метались громы и молнии латинской риторики, англичане утверждали, что Иосиф прибыл в Британию раньше, чем Иаков в Испанию, и вообще всем известно, что Иаков был убит, когда до Испании еще даже не добрался, что Гластонбери – материальное свидетельство присутствия Иосифа в Англии и что неважно, сколь малый уголок страны он обратил, речь идет не о количестве обращенных, а о древности обращения. Чтобы подкрепить свои притязания, епископы Лондонский и Рочестерский, возглавлявшие английскую делегацию, составили памятную записку, которая гласила:

«…несомненно и может быть заверено древними книгами и архивами, в особенности архивами почтенного аббатства Гластонбери в епархии Бата, что Иосиф Аримафейский с двенадцатью спутниками прибыл в Англию, спасаясь либо от гонений Ирода, либо от гонений высших римских чинов в Иудеи. В том месте [Англии] он проповедовал, что видел и слышал о Христе, и той проповедью обратил английских людей без счета. И от них приобрел много и без счета вещей, которые приносили ему обратившиеся в веру. Эти вещи он впоследствии оставил церкви Христа, им воздвигнутой в то время, когда Петр проповедовал святую веру в Антиохии. На месте церкви, построенной Иосифом, создался потом монастырь с рангом аббатства, и сие достопочтенное аббатство и монастырь сохранились, хвала Господу Христу, до сего дня»⁴.

В этой памятной записке мы видим критическую точку, в которой «сказка» превращается в историю.

Основные истоки развития легенды об Иосифе Аримафейском – в извечной зависти англичан к Риму, в претензии на древность британской церкви, предшествующей даже римско-католической. Иосиф удовлетворял желание англичан обойти Рим и проследить истоки веры до ее колыбели в Святой земле. Теория об апостоле непосредственно к бриттам, свидетеле и даже действующем лице драмы распятия и возрождения, который пришел непосредственно из Палестины, чтобы нести слово Божие, впервые появляется сразу после нормандского завоевания. Теперь настал черед всему саксонскому подавляться новыми завоевателями, зато кельтская культура переживала период возрождения. В этот период расцветает цикл артуровских романов, преображая великого защитника кельтской Британии и рыцарей Круглого стола в героев эпохи куртуазного рыцарства. В легенды о них вплетена легенда о Святом Граале, и ведущая роль в ней отведена бывшему члену иерусалимского санхедрина Иосифу Аримафейскому.

По мере того как хронисты и поэты с XII по XV век заимствовали, добавляли и приукрашивали версии друг друга, легенда одевалась все большим величием и все новыми подробностями, приобретая по ходу материальные доказательства, пока любопытный клубок евангелий, апокрифов, кельтского фольклора и французских романов не стал неотъемлемой частью национальной традиции. К 1464 г. стихотворная хроника истории Британии Джона Хардинга включала – как само собой разумеющееся – утверждение, что «Иосиф Аримафейский пришел в Британию с Веспасианом и окрестил часть сего острова»⁵.

На протяжении тех трех столетий легенда о собственно обращении безнадежно переплелась с традицией о Граале, значительную часть сведений о котором принесли Крестовые походы. В Англии к легенде о Граале примешивалась кельтская традиция о короле Артуре и его рыцарях, а длинная череда хронистов превратила весь свод в своего рода псевдоисторию. Самое полное свое воплощение она нашла в романе Уолтера Мэпа, чьи «Поиски Святого Грааля», «Иосиф Аримафейский» и «Мерлин» были написаны около 1170 г. Роман о Иосифе и Граале создавался, как полагают ученые, по заказу Генриха II, который пропагандировал легенду из политических соображений. Легенду о Граале – Иосифе, которую популяризировал Мэп, Генрих использовал в подкрепление своих притязаний в борьбе с духовенством, а также для подкрепления своих прав возглавлять национальную церковь, по чину равную римской. Репутация и слава Гластонбери достигли почти головокружительных высот, когда Генрих – с внушительными церемониями – приказал раскопать кладбище при аббатстве и нашел там, по его утверждению, истинные гробницы Артура и Гвиневеры. Тем самым Гластонбери стал официальным местом погребения древнего героя Британии. Целью Генриха было поднять Гластонбери над Кентербери, с которым у него были связаны неприятные воспоминания, поскольку там был убит Томас Бекет и поскольку могила Бекета становилась чересчур уж популярным местом паломничества.

Теперь статус Иосифа стал быстро повышаться. Отныне он и его потомки не только фигурировали в роли хранителей Грааля, но его считали предком самого короля Артура. В более поздних повествованиях, которые на манер средневековых романтических эпосов претендуют на роль истинных фактических хроник, божий промысел направляет Иосифа в Британию, которая «обещана ему и его потомству». Тут он дает жизнь роду, который прослеживается через многие «рожденья» до дамы, с которой Утер Пендрагон зачал Артура, «из чего, очевидно, следует, что король Артур происходит от рода Иосифа»⁶. Так утверждает писатель Иоанн Гластонберийский, живший ок. 1400 гг.

Вокруг фигуры Иосифа Аримафейского постепенно аккумулируются различные национальные символы: в кругу их оказывается не только чаша Грааля, но и священный меч, давший Артуру право на королевскую власть. Изначально меч принадлежал царю Давиду, «самый чудесный, какой когда-либо был выкован», который был взят из Храма и вручен Соломону, а тот отправил его по морям на чудесном корабле, дабы он нашел того, кому назначен судьбой, чистого рыцаря, «который станет последним в моем роду»⁷. Разумеется, это Галаад, который благодаря алхимии легенды становится потомком и Соломона и Иосифа разом. Также он наследует чудесный белый щит с крестом из крови, который привез из Сирии Иосиф. В «Смерти Артура» Мэлори Иосиф на смертном одре завещает меч Галааду, который родится этак пять веков спустя и которого он тоже называет «последним из моего рода».

Меч Давида и корабль Соломона – более поздние добавления к легенде в версии, датируемой XV веком. За прошедшие века Артуру и его рыцарям придавалась все большая правдоподобность, и теперь они представали в хрониках как исторические фигуры, воины, сражавшиеся в битвах далекого прошлого против саксонских захватчиков. Возможно, неизбежно, что их стали ассоциировать с библейскими героями, воплощавшими царскую власть Израиля в пору ее расцвета. Или эта ассоциация – еще одна ниточка в плотном переплетенье, возводящем столь многие кельтские традиции к некоему источнику в Палестине?

В то же время у легенды появились и другие иудейские элементы. Например, Иосифа Аримафейского стали смешивать с его тезкой из Ветхого Завета – Иосифом, сыном Иакова. В пространнейшей восьмисотстраничной эпической поэме XV в., вышедшей из-под пера некоего Генри Лоунлича, Иосиф по прибытии в Британию обнаруживает, что ею правит «великий злодей-язычник», называемый герцог Гаанор, и что населена она «сарацинами и прочими многими язычниками». Это, по всей очевидности, средневековая версия фараона и египтян. Как и фараону, герцогу было видение, которое не смогли интерпретировать его «сарацинские» писцы, и для его истолкования он призвал Иосифа, причем герцог принимает его толкование как истинное. Затем, подобно Навуходоносору, чьей сон истолковывал Даниил, он заявляет, что готов поклоняться богу Иосифа, и тут же обращается в христианство.

Еще одним иудейским элементом является образ Короля-Рыбака, ключевой фигуры историй об Иосифе и Граале, который становится хранителем Грааля после смерти Иосифа и доживает до появления Галаада. В некоторых версиях Король-Рыбак появляется сперва под именем короля Эвалака, сирийского владыки, который странствовал с Иосифом по Востоку и стал его первым обращенным. Титул «Король-Рыбак» будто бы происходит от того, что Бог повелел ему поймать рыбу, которая станет питать его и Иосифа в пустыне⁸. Как Левиафан из иудейской традиции, который должен накормить праведных при приходе Мессии, и как Левиафан в Псалтыре, которого Господь дал, чтобы он «был мясом людям, населяющим пустыню»⁹, отведать этой рыбы могут только праведники. Сам Грааль в качестве дарующего жизнь талисмана, чье обнаружение возвращает голой земле плодородие, можно встретить в различных религиозных культах. Иногда это блюдо или чаша. Иногда, как в «Парцифале» Вольфрама фон Эшенбаха, священный камень, существующий с сотворения мира. В качестве камня историки связывали его с «драгоценным краеугольным камнем» Исайи, камнем в центре мира, камнем, который служил ложем Иакову и краеугольным камнем Храма Соломона. Кельтская традиция также присвоила этот мотив, поскольку считалось, что Скунский камень, на котором короновались английские монархи, был некогда частью ложа Иакова, привезенным в Ирландию в результате какой-то забытой миграции колена Иакова; после, уже из Ирландии, он был переправлен в Шотландию, откуда его выкрали английские завоеватели. Это тот самый камень, который наделал столько шума в 1951 г., когда шотландские националисты увезли его на родину в автомобиле.

Строить теорию о кельтско-иудейских связях на шатком основании из легенд об Иосифе – Граале было бы и впрямь неразумно. Стоит чересчур смелому исследователю хотя бы ступить в эти зыбучие пески, как его затягивает в пучину романов и фольклора, сравнительного религиоведения, трубадуров и миннезингеров, языческих и христианских мистерий, восточных и кельтских мифологий, где соперничающие ученые тщетно барахтаются в трясине мифов и текстов. Сама тема создает атмосферу, которая, стоит ее вдохнуть, становится убийственной для ясности, – достаточное тому доказательство намеренные туманности «Опустошенной земли» Томаса Элиота и de reduction ad absurdum[9] легенды о Граале.

Но Иосиф Аримафейский как апостол бриттов прочно укоренился в английской традиции и просуществовал в этой роли еще несколько столетий после окончания Средних веков. Собиратель древностей XVI в. Джон Лиленд считал за истину апостольство Иосифа в Британии. Вторил ему и сэр Уильям Дагдейл, чей труд по истории Англии на основе документов старых монастырей «Monasticon Anglicanum»[10] увидел свет столетие спустя, приблизительно в 1655 г. В то время Англию сотрясала вызванная тиранией архиепископа Кентерберийского Уильяма Лода полемика о епископате и правах епископов, и эта полемика заставила теологов углубиться в туманное прошлое, чтобы разъяснить обстоятельства возникновения христианства в Англии. В одном из трудов на эту тему, «Церковной истории Великой Британии» Ричарда Броутона, есть глава названная: «Где доказывается всевозможными свидетельствами и авторитетами, что, несомненно, святой Иосиф Аримафейский и со многими святыми спутниками прибыл из Святой земли, проповедовал, жил и умер и был похоронен в Британии, в месте, ныне называемом Гластонбери, что в Сомерсетшире»¹⁰.

Если Броутон был доверчив, то его современник, преподобный Том Фуллер, служитель церкви, который в гражданской войне не стал ни на сторону роялистов, ни на сторону пуритан и перу которого принадлежат кое-какие из наиболее читаемых произведений XVII в., был прирожденным скептиком. Однако в своей «Церковной истории Британии» (1635) он не может заставить себя отрицать суть истории об Иосифе, хотя и признает, что «склонен к насмешкам над выдумками, которые сильно раздули ее обстоятельства». Признавая отсутствие достоверных сведений о I веке, Фуллер добавляет фразу, которая могла бы послужить заветом многим менее честным историкам: «Но, поскольку нахожу я мало, выдумывать не стану ничего, ибо лучше провести время в молчании, нежели во лжи».

Очевидно, что в то время вне зависимости от того, какие приводились свидетельства за или против, уже никто не мог бы выкорчевать Иосифа из британской традиции. Вполне вероятно даже, что он ее часть по праву, поскольку, как это часто случается, когда современная наука берется разбирать легенду, имеющиеся факты обычно подтверждают ее. И действительно, археологические находки подтвердили существование поселения каменного века в Гластонбери. То, как описывает это поселение археолог Жакетта Хоукс, вполне укладывается в историю об Иосифе Аримафейском и его крытой дранкой церкви на болотах. «Ради безопасности, какой требовало то время, основатели поселения избрали участок заболоченной местности… выкорчевали ольху и ивы, которыми он порос, а после невероятный труд был затрачен для того, чтобы на расчищенном участке создать рукотворный остров… На нем стояло около шестидесяти круглых хижин с плетеными стенами, глинобитными полами и крышами, крытыми тростником…. Внутри защитной стены сам поселок кипел жизнью, представляя собой компактную крепость, изолированную среди болот»¹¹.

Возможно, этими изолированностью и защищенностью объясняется то, что древняя традиция Гластонбери сохранялась так долго. Затем пожар, по всей видимости, уничтожил исходное поселение, но при этом запек обмазывающую дранку и ивняки глину и тем самым законсервировал артефакты. Обнаруженные более двух тысячелетий спустя, эти куски запеченной глины до сих пор хранят отпечаток ивовой лозы. В ходе раскопок болотного поселения также были найдены образчики обработанного камня, сходные с теми, какие находят в Сирии, что предполагает некую связь с родиной Иосифа.

Как писал специалист по истории Древней Британии профессор Фримен, «Нам необязательно считать, что галастонберийские легенды раскрывают факты, но существование этих легенд непреложный факт»¹².