— Ну что же я думаю родители могут идти, им давно пора на работу. А вот деток оставьте, мы сейчас их классным руководителям передадим и заодно и в подготовке классов к началу учебного года помогут и учебники получат.
— Спасибо, оставляем их вам. — поблагодарил папа.
— Да, большое Вам, спасибо, Эдже Эзизовна, — сердечно поблагодарила мама, вкладываясь в эти слова.
— Итак десятый «А» — показала директриса пальцем на сестру. — У тебя классная учительница Бурлаченко Анна Николаевна, ведет английский, третий этаж левое крыло, эх, заблудишься, — посмотрела директор по сторонам. — Олег Иванович, можно вас попросить девочку проводить? — обратилась она к историку-философу.
— Можно, конечно. — согласился тот.
— О! Вот он. — вдруг с лестницы появился какой-то кудрявый мальчуган местного разлива и тетка в спортивном костюме. Пацан показал на меня пальцем и мелкая, но при этом массивная тетка пошла в атаку.
— Э-э… — попятился я интуитивно, кто их знает, чего это они?
— Баскетболист? — тыкнула в меня пальцем женщина, теперь я разглядел свисток у нее, на шее, надо же женщина физрук, да еще такая низкорослая, тяжело-атлетка что ли бывшая, вот-те раз.
— Нет с чего вы взяли я вообще не люблю баскетбол, прям вообще не перевариваю.
— Волейбол?
— Нет что вы, я вообще философ, а не спортсмен. — под ухмылки терминатора Федора, я отшил физрука и попытку запрячь меня во всем известные «сани». Та чуть отступила, по лицу была заметна внутренняя работа каких-то извилин.
— Ну, а с тобой я бы хотела все же побеседовать, — вернулась ко мне директриса, передав мою сестру сопровождающему.
— Да что ж такое. — вздохнул я. — Подождите! — крикнул я показушно отступившей физручке, — А бег подойдет?! Впрочем, уже согласен и на волейбол.
— Так закончили представление. — хлопнула в ладоши директор. — Займемся литературой. С Валентиной Львовной побеседуешь позднее.
— Эх… — вздохнул я в который уже раз, максимально печально и обреченно.
— Скажи Зиновий, Зиня можно, да?
— Да конечно, Эджэ-э… — и тут я понял, что отчество этой властной восточной женщины не запомнил.
— Эзизовна, — подсказала та.
— Простите, да конечно, Эджэ Эзизовна.
— Ничего запомнишь, Зиня, скажи ты литературу как вообще, любишь?
— Конечно люблю. — покивал я. — Если «как» это вопрос, то ответ умеренно.
— Шутник значит, впрочем, я уже заметила. А поэзию любишь?
— Конечно, я кстати и сам… а впрочем… — изобразил я крайнее смущение.
— Что-что?
— Ну… — я напрягся, пытаясь покраснеть и изображая стеснение.
— Не стесняйся, я правильно поняла ты хотел сказать, сочиняешь что-то?
— Ну это так глупости, на гитаре знаете ли с друзьями. — на язык просилась связка слов «треш-угар-тик-ток», как наиболее точная характеристика моего творчества, но такое определение не поймут.
— Ладно, думаю чуть позднее вернемся к этому. А из классиков, из поэтов кто тебе больше всех нравится?
— Есенин! — не задумываясь ни на миг ответил я.
— А как же Пушкин? — удивилась она.
— Пушкин, это конечно хорошо и красиво, Евгений Онегин безусловно великолепен, и вообще Пушкин наше все, но мне все же стихи Есенина ближе.
— Ну допустим, а из произведений русской литературы?
— Так много чего нравится, у Гоголя замечательные есть вещи и смешные и ужасные. В хорошем смысле ужасные как фильм ужасов. — сравнение с фильмом ужасов явно не зашло, видно нет понимания, о чем речь. — Набоков вот тоже, например, ах или это пока еще вообще табу? — по резко вспыхнувшим глазам, я понял, что опять сильно промазал. — Сложно что-то одно выделить. Хотя, вы знаете есть! Есть, такое произведение, это Война и мир Толстого! — ошарашил я видимо всех присутствующих, а тут уже народ откуда-то повылезал на представление. Похоже во многих классах и кабинетах генеральная уборка.
— Это почему Война и мир? — уточнила, все еще шокированная упоминанием Набокова директриса.
— Ну как же это почему? Любого иностранца спросите о русской литературе, что он вам ответит? Правильно! Война и мир! Это настоящее лицо русской литературы. Глубокое произведение и всегда актуально. Лучшее что сделал Толстой.
— Так, ну а кто из героев романа тебе более близок? — прям словно тему школьного сочинения задет вопрос директриса.
— Я буду банален, но это Пьер. В конце концов он самый центральный персонаж, если уж автор так вложился в персонажа, по неволе читатель начинает ощущать себя если не самим Пьером, то крайне сопереживать, ему.
— Что ты имеешь ввиду под вложился в персонажа?
— Ну, частично Пьер нарисован с самого автора, несет его идеи, образ хоть и составной, но в процессе автор сам идентифицировал себя с героем.
— Допустим, но разве не в каждого героя вкладывает автор частичку себя?
— Ну, с другой стороны да, каждый персонаж говорит словами, которые придумал автор, но все же…
— Ладно, времени у нас немного, а тема объемная. — прервала она меня вновь. — Что ж… Было бы любопытно послушать тебя на уроке или почитать сочинение. Да, ты говорил любишь стихи Есенина может что-то исполнишь?
— Ну-у, можно… — огляделся я, принимая окончательное решение о том, что именно я прочту. — А не против если я слегка с аккомпанирую?
— Что?! — скорее удивились Эджэ и Федор, чем не поняли смысл слова.
— Ну, подыграю себе, в смысле, — уверенно ушел я к роялю. — Письмо от матери… сокращенный вариант, — добавил я подумав[4].
— Ничего себе это кто? Чьи стихи такие? — всунулась в актовый зал мальчишеская морда.
— Есенин же, ты чего не узнал? — сообщила висящая рядом, голова девчонки.
— А ну если сам Есенин к нам приехал, то это иное дело!
— Дурак, — прыснула девчонка. — Стихи Есенина, а кто это я не знаю.
— А я вот знаю! Это Зиня, ме-е — показал по-детски язык девчонке мальчик, хотя по возрасту уже и глупо выглядело.
— Базаров! Чего как ребенок-то? Что за Зиня?
— Будешь много знать скоро состаришься, Черныш.
— Так?! — вспыхнула девчонка от коверканья ее фамилии.
— Ты первая начала!
— Я просто по фамилии тебя назвала, а не обзывала.
— А мне может неприятно по фамилии, ты мне не тичер.
— Ладно прости Сережа.
— И снова не так.
— Окей Серж.
— Другое дело Хелен.
— Ну и? Рассказывай.
— Да новенький пришел вчера, в футбик с нами гонял, клево кстати играет. Он такой короче, как пасанет мне на ход, а я такой…
— Не отвлекайся на ерунду Серж, мне ваш футбол до лампочки.
— Окей, в общем пацан он нормальный и мы его научили как на директрису и Старика впечатление произвести. Есенин, Война и мир, ну ты сама же знаешь от чего они в изумление приходят. В общем, я так понял пацанчик не растерялся.
— Похоже на то.
Музыка и стихи стихли, «маэстро» спрыгнул со сцены в зал. А Федор заметил две головы, торчащие из дверного проема.
— А что там закончили уже уборку?! — его голосище эхом разнесло по пустому актовому залу.
— Ды-а… — судя по интонации соврал парень.
— Базаров, а не врешь ли ты? Ну-ка Чернышова что скажет?
— Закончили, — предательски вильнули глаза девочки, и покраснев она добавила, — практически.
— Практически? Чем это отличается от полностью закончили?
— Все уже! Крыльцо осталось только. Честное пионерское, Федор Алексеевич. — изобразил салют Серж.
— Не паясничай Базаров.
— Вот вам подкрепление. Зиновий, присоединяешься к этой банде, задача ясна?
— Absolutely. — кивнул я. — В смысле Абсолютно понятно.
— Федор Алексеевич.
— Да? — повернулся тот, уже догадываясь что сейчас произойдет.
— Я думаю нам надо пересмотреть еще раз наше распределение классного руководства. — поправила волосы раскрасневшаяся директриса, определенно мальчик произвел впечатление.
— Так-так? — пытался спрятать улыбку в бороду Федор.
— Я все же решила взять один из десятых классов себе.
— Ага, — покивал-тот пытаясь не начать смеяться.
— Думаю я сниму с вас девятый «Б» как вы и просили.
— Ну что ж, — развел тот руками.
— Ну что вы улыбаетесь, Федор Алексеевич?
— Зиновий интересный мальчик, тут я с вами согласен. Начитанный! — поспешно добавил тот, видя взметнувшиеся вверх брови начальницы. — Мне думаю тоже будет, о чем поговорить с ним и на истории, и на обществознании.
— Поговорите конечно, этого я у вас не забираю, я только классное руководство и русский с литературой.
— Ну, что ж поделать. — театрально развел он руками, вернее одной рукой, вторая лишь слегка колыхнулась. — Признаю было бы не безынтересно вести такой замечательный девятый «Бе» лично, но вынужден подчиниться.
Директриса убежала в кабинет, пока Федор неспешно хромал к выходу.
— Вот же прохиндеи! — скорее восхищенно, чем возмущенно сказал он вслух.
Конечно он догадался что новенького подучили, что надо говорить, чтобы впечатлить директрису. А впрочем, надо признать парень действительно интересный. Может и зря он спихнул классное руководство Эдже, принявшей любовь мальчика к Войне и Миру за чистую монету?
— Ну что молодой? Бери ведра и бегом за водой. Мы уже сегодня свое отработали, теперь твоя очередь. — предложил Базаров.
— Надеюсь ты шутишь, иначе придется использовать тебя в качестве тряпки. Немного мокнуть в ведро, а потом отжать, — показал я руками предполагаемый процесс.
С высоты своего нового роста я чувствовал себя более чем уверенно, тело было весьма выносливым, а я внутри него опытным. Драться естественно я не собирался, но в большинстве вопросов достаточно лишь твердой, подлинной внутренней уверенности.
— Ладно я же шучу.
— Так и я тоже.
— Эй пацаны, Зиню взяли в «Б»!
— Отлично!
— А кто это?
— Так с нами вчера играл. Ты бы если бы не умотал куда-то, то знал бы.
— Не куда-то, а на катере кататься. Толик. — представился парнишка.
— Какой Толик? Нормально представляйся, Зиня свой.
— А-а. Ну это… тогда, Тони, — протянул тот руку.
— Тони Старк — добавил Сергей Базаров.
— Почему Старк? — уточнил я.
— Фамилия потому что Старков.
— Понятно.
— Так, остальных ты вроде знаешь. Но если забыл, значит я Серж, это Майкл, это Андрэ, — продолжил Базаров. — Саддам, ….
Вероятно, особенность местной компании, но все ребята представлялись именами, переделанными в зарубежные аналоги. На лицо преклонение перед западом как сказал бы условный «товарищ майор».
— Саддам? Не Хуссейн случайно? — снова уточнил я.
— Нет Аксаков. А кто такой Хуссейн?
— Это деятель видный Иракский. Не знаю точно какая должность сейчас, но судя по всему это будущий лидер. — выдал я, надеясь то и впрямь Хусейн уже деятель а ни никому неизвестный революционер.
— А я знаю! — вставила какая-то девчонка. — В Москву в мае приезжала делегация и Хуссейн этот тоже.
— Это Эджэгуль Атаева, наш политинформатор и комсорг, бойся ее Зиня. — предостерег то ли в шутку толи нет Базаров.
— О?! Уже боюсь. — поднял я руки. — А вот у директрисы имя Эдже а у тебя Эджэгуль правильно?
— Пф-ф так это же имена не фамилии, Зиня! Так что они не родственники. — вместо нее ответил все тот же не замолкающий Серж.
— Эджэ это Мать, а Эджэгуль Цветок матери. — расшифровали мне перевод.
— О! О! Зиня! Ты сейчас упадешь, а знаешь, как отчество у Эдже?
— Эм… она говорила уже дважды, но я опять забыл. — расстроился я.
— Эзизовна! А знаешь, как будет Эдже Эзизовна?
— Как?
— Мама дорогая! — и Серж Базаров картинно схватился за щеки изображая ужас.
Шутка удалась, все смеялись, хотя вся компания уже не первый раз слышит ее, в отличии от меня.
— А чего девчонок так мало?
— А они класс моют. Нам вот только Хелен и Гуль помогают.
— Вы всех на инглиш переделываете?
— По возможности. Местные имена обычно не трогаем.
— А мое?
— Ну-у… тут тоже надо всерьез подумать. — озадачился Серж. — Хотя с такой фамилией на фига тебе имя переделывать?
— Что за фамилия? — заинтересовались те, кто не в курсе.
— Биртман. — пришлось мне ответить.
— Забавно, ты еврей? — спросил меня Саддам.
— А ви-таки антисемиты? — изобразил я еврея.
Антисемитов вроде не было, да и я не настоящий еврей. Вход в школу мы помыли совместными усилиями. Пыльно тут в средней Азии, дождей мало, постоянно жаркая и сухая погода. Здесь у моря еще ничего, вокруг горы, а дальше пустыня, там вообще ничего нет кроме песка, где-то еще есть нефть и газ. В том числе и в море, и в пустыне. Но самое главное почти нигде нет воды. Это все я в общении за уборкой узнал. Воду получают путем опреснения. Есть какой-то источник в горах, но к нему бесконечная очередь людей с кувшинами и бидонами, поскольку вода из крана мягко говоря не вкусная для приготовления чая или пищи. Для мытья еще пойдет, а вот жрать готовить на такой воде не стоит.
— Хм… а мы готовили. — почесал я репу. — Вроде не заметил привкуса.
— В центре так-то другая очистка работает, так что вода получше. — признали знатоки.
— Говорят, скоро атомную станцию поставят и при ней очистку на атомной энергии сделают. — хвастался Андрэ. — У меня папа главный инженер на этом заводе.
— Слушай, а нас всех радиацией не облучит от такого? — испугался я.
— Да нет, не облучит, все же не дураки делают.
— Угу, — печально кивнул я, вспоминая историю чернобыльских научных изысканий.
— Еще где-то есть оазис в пустыне.
— Это все вранье.
— Ничего не вранье! Есть. Просто он секретный.
— Пф-ф…
— Тони, ну ты скажи!
— Откуда я знаю? Я не знаю, а папа не скажет даже если знает.
— А что за оазис-то?
— По слухам где-то тут выращивают траву. Причем выращивают ее в медицинских целях. Но трава есть трава. Ты же знаешь, что такое трава?
— Да конечно, легкие наркотики. Марихуанна, гашиш. — кивнул я.
— Вот, я же вижу понимает человек. Поскольку траву эту могут воровать, то ее место положение секретно.
— Да нет никакой травы!
— Да с чего бы нет? А зачем тогда такой досмотр в нашем аэропорту постоянно? В других городах нету такого.
— Ну так-то да…
— Я имею в виду что нет лекарственного производства, а какое-то подпольное производство есть. Вот его и ищут. — спорили мальчишки.
В общем было дело ясное, что дело темное. А такому как я, приезжему еще и малопонятное. Нашу работу торжественно приняли. Мне пришлось отправится в библиотеку и получить гору книжек, остальные уже давно получили, так что в основном мне достались весьма потрепанные экземпляры. В библиотеке я вновь встретил сестру.
— Ужас что за книжки, самые жуткие экземпляры! — пожаловалась она.
— Зато со сдачей проблем не будет, хуже уже некуда. — нашел я утешение.
— Да тебе вообще все равно. А мне реально учить надо.
— Как тебе твои одноклассники?
— Не знаю, почти никого не видела, всего пара мальчишек в классе, и те чинят парты. — разочаровано произнесла сестра, видимо парты им были интереснее моей сестры, вот же идиоты. — Историк еще ничего, такой интересный.
— Он старый для тебя! — возмутился я.
— Ничего ты Зиня не понимаешь.
— А у меня весь класс на уборке, ну или почти весь, нормальные такие ребята, веселые, общительные.
— Повезло тебе. Надеюсь мне тоже повезет и остальной класс не такие зануды.
— Удачи.
— Ты домой?
— Ну конечно.
— Поможешь?
— Ну куда же я денусь. Хотя ты бы прихватила тех деятелей что парты чинят, может и мои бы заодно унесли?
— Угу, они кажется немые.
— Это они от твоей красоты потеряли дар речи.
— Неси давай! Болтун. — но улыбалась и краснела, ясно, что приятно.
— Зиня! Ой, приве…тьте — растерялся Серж. — В смысле привет, я хотел сказать привет, а потом подумал лучше скажу здравствуйте… — покраснел он пытаясь объяснить внезапную спутанность своей речи. — А уже говорить же начал и…
— Ха-ха-ха! — засмеялась сестра.
— О, «приветьте» это класс. — засмеялся я. — Это сестра моя, Светка, в десятом будет учится.
— Серж, очень приятно.
— Светлана.
— Сви-ит значит. — мгновенно решил Серж.
Светка от такого подвисла и видно не знала как реагировать.
— Он все имена на английский манер переформатирует. — подсказал я сеструхе.
— Чего делает?
— Переиначивает.
— А что за форматирование? — заинтересовался Серж.
— Ну уж не твое «приветьте». — отшутился я.
— А может с нами в парк пойдете, а? Мы собираемся в парк, ну там мороженое пожрать, карусели, так может еще чего.
— Карусели тоже жрать станете? — уточнила Светка.
— Хе-хе, нет. Но если вы пойдете я так и быть попробую их покусать. — парировал Серж. — Кстати Зиня, ты на пианино играешь, а на гитаре может тоже умеешь?
— Может, но лучше я баян возьму.
— Чего?!
— Ну как у нас в деревне если идем гулять с компанией, то баян надо брать обязательно. — гнал я, а Светка зараза, не могла лицо серьезное держать, почти ржала.
— Какой деревни? Вы же Москвичи.
— Так Москва это и есть большая деревня.
— Да вы шутите? Какой еще баян?
— На фига козе баян?
— Какой козе?
— Забей, ладно возьмем гитару.
— Зиня, нам же надо обед готовить. — напомнила сеструха.
— А, черт. Действительно. У нас родаки пока не втянулись еще, первые дни, оба на работе, запасов по продуктам нет, расписания толком нет, так что на нас пока готовка пищи. Увы и ах, Серж, но не сегодня.
— Что ж, очень жаль, ну тогда как-нибудь в следующий раз? — влюбленно смотрел он на мою сестру.
— Обязательно.
— А он прикольный. — заметила сестра.
— Ну, так-то он помладше тебя, плюс ты уедешь в следующем году в Москву точно, а он точно будет еще год тут.
— Эй? Ты что меня замуж уже собрался отдавать?
— Нет, конечно, но думаю тебе нужен кто-то посолиднее и из Москвичей.
— Ты давай-ка братик не играй в восточного царя, а то и я устрою тебе веселую жизнь и смотрины. А Серж кто?
— «Кто», это в смысле чей? Не знаю, или он не говорил, или я мимо ушей пропустил. Тони, вон тот полноватый пацан, он сын местного начальника ГАИ.
— Нет, он точно не в моем вкусе. Но компания как я заметила у вас веселая.
— Пока неясно, но очень на то похоже. Золотая молодежь местного разлива. Это же местная элитная школа.
Кабинет директора кинотеатра.
— Твою мать! — пытался открыть крышку графина старший Биртман в своем кабинете. — А-а! — в сердцах швырнул он графин об стену.
Советский графин для воды был номерной, а уж сделан так, что возможно его создатели предполагали, что этим графином будут и в стену кидать и по голове врагов народа бить.
— Аркадий! — в кабинет влетела жена. — Что случилось? Успокойся. Аркаша тише. Тише. Смотри на меня. Успокойся пожалуйста. Воды сейчас принесу, ты сядь успокойся, вдохни-выдохни….
— Ну вот, теперь спокойно говори, что произошло.
— Да явился тут один! Ух… — сжал кулаки и зарычал Аркадий. — Уф, ладно. В общем, приперся тут человек, якобы водитель местного, — показал пальцем вверх, — первого.
— Якобы? С чего взял что он не настоящий?
— Да настоящий, наверное, сволочь. Это уж я так. Его этот который наш водитель притащил. Гребанный Галыч! Еще за столом с нами сидел сволочь.
— Прям какая-то водительская круговая порука?
— Выше бери, мафия не иначе. Приперся и говорит, что якобы предложение у него от начальника. Сами мол все знаете, я знаю, что вы знаете и в таком духе.
— Ничего не поняла.
— Две! — показал он два пальца. — Две, тварь такая, тысячи хочет каждый месяц получать.
— Ох… — взмахнула руками Зинаида Иосифовна.
— Да, уж.
— А Егоркин что?
— А хрен его знает, что! Что я ему по межгороду буду это рассказывать? Конечно надо уточнить будет. Да и с самим секретарем встретится, мало ли что его водитель мелит.
— А если…
— Ну да, еще скажи милицию вызвать.
— И что делать?!
— Что-то, списать графин, нахрен, инвентарный номер такой-то.
— Ну вот уже все отпускает помаленьку? Шутить начал.
— Отпускает. Встречусь с этим местным козлом, поторгуюсь, да и буду платить, куда деваться. Слетаю в Москву, скажу Егоркину что думаю о нем, ну и выбью скидку с его плана ввиду открывшихся обстоятельств существования местного царя и местного плана. — принялся уже по-деловому рассуждать Биртман старший.
— А мы сможем столько делать? — испуганно уточнила супруга.
— А куда деваться? Со школой это ты хорошую идею подала, вот только школ тут не одна, а кинотеатр к счастью один. Надо походить поговорить с директорами, ну и по прокату поглядим, может поздние сеансы какие или еще дополнительные организовать. Надо, думать.
— А коллектив? Вдруг кто стучит?
— Думать надо. — повторил глава семейства.