Битва за Арракис

- Матушка, меня на работу взяли! - воскликнул он прямо с порога и сбросил мокрые грязные сандалии. - Завтра выходить!

- Ой, как я рада! - повернулась к нему мать. Тоньо окинул ее недоверчивым взглядом: безусловно, она уже давно не молода и далеко не привлекательна - ей уже тридцать пять, и лицо у нее все в морщинах, губы стянуты и потрескались, руки огрубели, но неужели она снова в положении? Похоже на то, как-то на ней передник оттопыривается. Значит, скоро она опять придет на несколько дней домой, в муках безо всякой помощи родит еще одного ребенка, за молоком для которого Дави будет бегать в соседнее селение за пять километров по любой погоде, и потом вернется к работе, как будто ничего и не произошло.

- Может, наконец и в самом деле дом починим, как тетушка Алпина нам советовала, - с надеждой произнес Тоньо. - И лекарство Майре купим.

- Вот этого делать не будем, - ответила мать. - Она все равно умрет, только лишняя трата денег. Лучше еды хорошей купим, а то от этого риса уже с души воротит. Снимай штаны, вешай сушить, а то они у тебя вон по колено мокрые.

- Дождь на улице, матушка, - Тоньо стянул грязные штаны, оставшись в латанных-перелатанных трусах, прополоскал их в корыте с водой и повесил на веревку к огню сушиться. - Зарядили эти дожди уже на пять недель, холодно, мерзкая погода, а мне завтра еще весь день в саду работать.

- Только ты работай как следует, сынок, - принялась наставлять его женщина. - Это же сад самого генерала Тириса Атрейдеса, и тебе оказали такую честь. Говорят, он человек благородный и хорошо относится к своим слугам. Будь прилежным и усердным работником, может, ты там и на всю жизнь останешься, сможешь мне помогать, братишкам младшим, пока они себе тоже работу не найдут. Ты у меня ответственный, так что старайся изо всех сил. Что из еды останется - домой приноси.

- Конечно, матушка, - ответил Тоньо, а потом снова покосился на живот матери. - Если Майра помрет, то, может, когда этот... новый родится, мы его сразу... того?

Он сам испугался своих слов, но мать, казалось, никак не отреагировала - вместо возмущения, вспышки ярости она лишь покачала головой.

- Это было бы наилучшим выходом, если учесть, какие мы бедные, да только не нужно это. Как Майра помрет, так что мы скажем, если к нам полиция придет? От чего померла? Болела сильно. А если мы его сами... так они ж проверят. И выяснят, что мы, например, ему в голову булавку. Вот нас с тобой и в тюрьму, а Дави с Кайлом что - с голоду помереть?

Ни Тоньо, ни его мать даже не думали о том, что их в этот момент может слышать сама маленькая Майра, которая еще жила в своем углу под тряпками - отхаркивала кровавые ошметки, ничего не ела, не вставала, но пока еще жила. Брат и мать говорят о том, что не станут тратить деньги ей на лекарство? Не велика беда, нужно кормить тех, у кого есть больше возможностей вырасти и выжить. Зачем лишние расходы на того, кто не ровен час сегодня-завтра умрет?

***

Следующим утром Тоньо приступил к работе: на его счастье, дождь перестал лить, хотя на улице все еще было прохладно. Управляющий выдал ему потрепанную, но чистую одежду, все необходимые инструменты, и весь день с полудня до заката юноша трудился в саду. В три часа дня он получил обед - простой, но сытный, а вечером - ужин, после чего лег спать. Он заснул быстро - уж слишком сильно устал. Другие слуги в усадьбе особо с ним не разговаривали - разве что по делу, просили помочь или принести ту или иную вещь, и Тоньо это особо не беспокоило: он спокойно работал в саду, выполняя все поручения Тириса Атрейдеса.

Так прошло четыре дня. На пятый тучи рассеялись, выглянуло солнце, и Тоньо с наслаждением подставил лицо его лучам, сняв куртку. Он повесил ее на куст сирени, а сам взял в подсобке средство от вредителей и принялся по велению управляющего обрабатывать большую старую яблоню. Закончив, он бросил пустую бутылку из-под инсектицида в мусорный бак и хотел было пойти за второй, как вдруг увидел проходившую по садовой дорожке невообразимо красивую светловолосую девушку.

Когда он был маленьким, Алпина несколько раз рассказывала ему сказки про прекрасных фей и небесных дев. Тоньо подумалось, что фея, наверное, должна выглядеть именно так... только с крыльями. Пока он стоял, раскрыв рот, девушка уже ушла, и молодой садовник долго думал, не померещилась ли она ему. Во время обеда он рассказал об этом другому слуге, который уже давно работал у Тириса, и тот посмотрел на Тоньо с явным недоумением.

- Так то дочка генерала единственная, Кассандра. Красавица писаная, ее из школы забрали, потому что там в деревне по соседству мор случился. Лучше на нее не смотри и уж тем более не разговаривай, а то погонят тебя с работы, скажут - ведешь себя непотребно.

- Ну ладно, понял, - кивнул Тоньо, но сам продолжил думать о прекрасной светловолосой девушке. Ему было уже двадцать, но он ни разу даже не мечтал о женщинах, не говоря уже о чем-то большем: во-первых, его мысли были поглощены тяжелой работой или ее поисками, заботой о семье и прочими насущными делами, во-вторых, он прекрасно знал о том, что вся его жизнь перечеркнута клеймом "незаконнорожденный" в метрике - за такого никто не отдаст даже деревенскую дурочку, не то что хорошую девушку. Хотя он же не собирается жениться на этой Кассандре, с тем же успехом он мог бы мечтать взять в жены звезду с неба - глупо для неграмотного паренька, который даже не знает, кто его отец. Однако просто посмотреть со стороны на истинную красоту никто не запретит, не так ли?

В последующие дни молодой садовник продолжал заниматься своей обычной работой - полол, рыхлил, копал, поливал, при этом время от времени незаметно поглядывая на Кассандру, если она вдруг появлялась рядом. Он сходил в выходной домой к родным, принес младшим братьям немного еды - матери дома не было.

- Какая вкусная булка, - сказал маленький Кайл, вгрызаясь в белый хлеб, правда, успевший уже немного зачерстветь, - тебе каждый день такие дают?

- Ага.

- Слушай, Тоньо, а что такое война?

- Война?! А где ты это услышал?

- Да к нам вчера бабушка Алпина приходила снова, принесла кружку молока для Майры. Она очень плакала, ее зятя забрали в армию. Теперь ее дочь одна и снова у родителей. Она со своим мужем работала в огороде, пыталась картошку собрать, ту, что не сгнила от дождя, - сбивчиво рассказывал девятилетний братик Тоньо, - и тут к ним солдаты вошли. Они вручили ей какую-то бумагу и забрали ее мужа с собой в армию, в какое-то место... я не помню точно, на "а" называется, воевать с...

- С Харконненами, - закончил за него старший брат. - Это место называется Арракис, я про него слышал, у меня на работе люди тоже говорили.

- Так вот, она просила его не забирать, потому что он единственный сын у своих родителей и она сама ждет ребенка, но они все равно забрали, хоть она и плакала, и бабушка Алпина тоже вчера очень плакала. И она боится, что тебя тоже заберут и даже ее мужа заберут, хоть он и старый.

Тоньо опустил руки. В последнее время все только и говорили что о предстоящей войне за планету Арракис. Он был всего лишь неграмотным простолюдином, не умеющим даже написать свое имя, и слабо себе представлял, что такое этот Арракис и где он находится, но знал, что на войне люди убивают друг друга. Зятя Алпины могут убить. И его самого могут убить, если заберут в армию. Ведь это страшно, наверное - никогда больше не увидеть свою жену, родителей, не смотреть на солнце и не чувствовать запах свежескошенной травы. Никогда. Как это - никогда?

- Не думай об этом, Кайл, вы с Дави еще слишком маленькие, - успокоил он братишку. - Вас в армию не заберут, папы у нас нет, так что и печалиться не о чем, а меня тоже вряд ли на войну отправят, я же садовник у генерала Тириса.

В субботу Тоньо, как обычно, трудился в саду и собирал с яблони уже созревшие яблоки, как вдруг его окликнул женский голос:

- Простите, вы не сорвете для меня яблоко? Вон то, красное, которое у вас прямо над головой висит?

Тоньо посмотрел вниз и едва не онемел от удивления: к нему обращалась дочь Тириса, Кассандра Атрейдес! Сама Кассандра! Она обращалась к нему, к простому неграмотному садовнику!

- Да, конечно, благородная госпожа, - юноша решительно сорвал яблоко и бросил ей. Кассандра поймала его своими изящными белыми руками с ухоженными розовыми ногтями и откусила кусок.

- Спасибо вам большое, - поклонилась Кассандра. Тоньо подумалось, что она не только красивая, но и очень добрая... раз так разговаривает с простым садовником. Интересно, а какой в юности была его мать? Были ли у нее такие же ясные глаза, нежные руки, длинные светлые волосы? Кто был его отцом, чем она его привлекла?

- Всегда к вашим услугам, госпожа, - ответил Тоньо, продолжая бросать яблоки в большую корзину.

- Вы у нас недавно, не так ли? - учтиво поинтересовалась девушка, хотя садовник ожидал, что она сразу же уйдет.

- Да, с прошлой недели, - сказал он. - Живу тут неподалеку, по воскресеньям ухожу к семье.

- У вас большая семья?

- Да, у меня есть мама, два младших брата и сестра.

- А ваш отец? Он умер?

- Да, он был рыбаком и утонул в море, - соврал Тоньо, подумав, что такая прекрасная девушка из благородного семейства вряд ли сталкивалась с грязным миром по ту сторону забора и что ее не стоит осведомлять о том, что он даже не знает имени своего родителя.

- Я так и подумала. Мне очень жаль. Моя сестра тоже утонула в море, а матушка умерла от болезни. Мне хотелось бы иметь больше братьев и сестер, по крайней мере, с ними мне бы не было так скучно. Ведь нашу школу закрыли, и поэтому я больше не могу видеться с подругами, пока занятия снова не возобновятся.

- А у меня сестренка болеет, - сказал юноша, про себя думая, что у Тириса Атрейдеса однозначно хватило бы денег прокормить и четверых, и пятерых, и десятерых детей. - К сожалению, она тоже скоро умрет, а достать лекарство мы никак не можем - до города далеко, врача у нас не найти, да и денег нам на него не хватит.

- А что с ней? - с неподдельным сочувствием спросила Кассандра.

Они долго еще разговаривали о своих семьях, домашних делах, пока не пришло время обеда и Тоньо не потащил полную яблок корзину кухарке, которая должна была сварить компот и варенье, а Кассандра не отправилась к себе в усадьбу. Сердце молодой девушки разрывалось от жалости к маленькой Майре: она и подумать не могла, что простые люди всего лишь за несколько миль от ее дома так тяжело живут!

- Дорогой отец, могу ли я кое-что попросить у вас? - обратилась она вечером к генералу Тирису, когда он вернулся к ужину домой.

- Да, моя дорогая Кассандра, чего ты желаешь?

- Я случайно услышала от слуг, что у нашего нового садовника - молодой такой, темноволосый, не помню, как его зовут - серьезно больна сестренка. Не могли бы вы на те деньги, которые предназначались мне для покупки нового платья к весеннему приему у его светлости герцога, приобрести для нее лекарство и отдать этому человеку? Мне кажется, это нехорошо, когда ребенок страдает, а люди не могут даже толком ему помочь. Вы же сами учили меня быть доброй и благородной, дорогой отец.

Девушка сознательно солгала и сделала вид, будто не знакома с Тоньо и даже не знает его имени, чтобы отец не начал ее упрекать в том, что она снизошла до разговора с грязным простолюдином и что такое поведение недостойно знатной девицы, а тем более не уволил самого садовника, однако сама распоряжаться деньгами она не могла, а потому обратилась к своему родителю.

- Дорогая дочь, - ответил ей Тирис Атрейдес, - я очень рад тому, что у тебя такое доброе и благородное сердце, но я не одобряю благотворительности: каждый должен зарабатывать себе на жизнь сам. Если семья этого человека не может купить ребенку лекарство, им следовало сократить другие свои расходы и научиться экономить. Тем не менее, раз уж ты об этом просишь, я выполню твое желание. Завтра мой адъютант поедет в город, и я попрошу его расспросить садовника о том, чем больна девочка, и приобрести необходимое.

- Благодарю вас, дорогой отец, - с улыбкой произнесла радостная Кассандра. - Как истинный Атрейдес, вы заботитесь о благе своих людей и поступаете так, как подобает настоящему представителю нашего древнего рода.

- Именно, и тому же я научил тебя, - не без тени гордости сказал ее отец. - Однако, моя дорогая, у меня к тебе есть один серьезный разговор.

Девушка похолодела: неужели он прознал о ее беседе с садовником?

- Я слушаю вас, дорогой отец.

- Ты девушка умная и знаешь, что скоро должна начаться война за планету Арракис. Я должен быть там, однако при этом я буду вынужден оставить тебя одну. Для меня это очень неприятно, потому что ты молода, хороша собой, а вокруг находятся разные мужчины. Те же садовник, управляющий - конечно, со стороны кажется, что они люди порядочные, а там - кто знает, что им взбредет в голову? Мой долг - командовать армией его светлости, но, тем не менее, мой долг также - защищать и оберегать тебя. Я не могу бросить тебя вот так вот одну на Каладане, потому что слишком много нехороших глаз станет наблюдать за твоей цветущей молодостью и свежестью. Поэтому ты поедешь со мной.

Кассандра выронила вилку.

- Как так с вами? Там же война, дорогой отец! И ваши солдаты - они же тоже мужчины!

- Тебе нечего бояться, - уверенно ответил генерал Атрейдес. - Ты всегда будешь рядом со мной, просто посидишь в штабе, где я отдаю приказы, там я смогу как полагается за тобой присматривать. Как только мы разобьем врагов, а случится это очень быстро, мы поедем домой, а там, глядишь, и твою школу снова откроют. В скором времени ты доучишься, я найду тебе хорошего жениха, и ты будешь жить с ним долго и счастливо. А сейчас иди в свою комнату, моя дорогая, готовься ко сну и думай только о хорошем, ведь у тебя есть отец, который о тебе позаботится и обеспечит тебя всем необходимым.

- Доброй ночи, отец.

- Доброй ночи, доченька.

Кассандра на негнущихся ногах пошла к себе в спальню. С одной стороны, она была рада тому, что отец согласился помочь Майре, с другой - ей было страшно. Как она поедет с отцом туда, где идет война? Хотя ее отец сказал, что там будет безопасно, у их Дома сильная армия, враги ничего не смогут им сделать... а он все-таки ее отец, он всегда о ней заботился, и она ему полностью доверяла.

ОСЕННИЙ ПРИЗЫВ

Ли"Теил торопился домой с военного совета. В общем-то все прошло успешно: обсуждались разные тактическо-стратегические вопросы, многое было решено единогласно, и мероприятие закончилось довольно быстро. Завтра главнокомандующий уже должен был уезжать на Арракис, чтобы заняться приемом военной техники, развертыванием базы и добычей спайса, и у него оставался всего один вечер для того, чтобы попрощаться с семьей.

Он уже давно жил отдельно от родителей со своей женой, и в скором времени Рания и Ли"Теил ждали прибавления в семействе. Главнокомандующего несколько огорчало то, что из-за военных действий ему наверняка не доведется присутствовать при рождении первенца, но тут уж ничего не поделаешь, работа важнее личной жизни, служба есть служба, а врачи на Сигме Драконис прекрасные и вполне в состоянии оказать роженице всю необходимую помощь. Ну что ж, в запасе у него целых двадцать часов, которые он сможет провести со своей Ранией, надо будет заодно и с родителями связаться, сказать им, чтобы не волновались, а утром он отправится в космопорт и приступит к насущным делам.

На улице только начало смеркаться. Было не слишком холодно, и Ли"Теил шел по свежему хрустящему снегу с открытой головой, с наслаждением вдыхая морозный воздух. Сейчас еще звезды начнут появляться, как еще немного стемнеет, вот будет красиво.

Он сунул руку в карман куртки, достал мобильник, набрал номер родителей. Трубку снял отец.

- Завтра утром я улетаю на Арракис, - сказал Ли"Теил, обменявшись с ним приветствиями и спросив, как у них с мамой дела.

- На войну? - спросил отец после продолжительного молчания.

- Естественно.

- Ли, ты не жалеешь, что вместо банковского дела пошел в военную академию? Я же давал тебе деньги на учебу. А ты почему-то решил податься в армию.

- Зато в военной академии учили за счет бюджета Дома, - ответил Ли"Теил.

- Я всегда одобрял твою рачительность и экономность, но нам хватало денег на жизнь, и мы вполне смогли бы оплатить тебе учебу на экономическом факультете. Сидел бы себе сейчас в банке да считал бы купюры, и завтра тебе никуда не нужно было бы ехать, бросив жену и будущего ребенка. Рания, конечно, молода и здорова, но ей сейчас придется нелегко без тебя. Только представь себе - у тебя живот на нос лезет, а муж твой за тридевять земель под пулями.

Ли"Теил прекрасно понимал, почему отец ему все это говорит - волнуется за старшего сына, хотя тот уже давно не ребенок, но какой в этом смысл? Да и из автомата стрелять ему всегда казалось куда более интересным, чем возиться со всякими отчетами и бумажками, сводя дебет с кредитом.

- Перестань, тут уж ничего не поделаешь, я не могу вернуться в прошлое и подать документы в другой институт.

Они еще немного поговорили, обсудили учебу сестер, новую работу брата, всякие насущные дела.

- Маме привет передавай, - сказал напоследок Ли"Теил, решив, что сам ей звонить не будет. Его мать работала врачом в частной клинике и сейчас как раз была на дежурстве, и ему было неудобно отвлекать ее от дел - кто его знает, может, у нее сейчас какой-нибудь сложный случай, а тут он со своей болтовней.

- Хорошо, - ответил отец. - Только ты там осторожней на Арракисе. Береги себя и не лезь в самое пекло.

- Это уж как получится, папа. Не забывай, что я как-никак главнокомандующий Дома и присягу давал.

- Хорошо. Все равно осторожней там, будет время - пиши, звони.

- Конечно.

Ли"Теил попрощался с отцом почти у самого своего дома. В окнах на втором этаже горел свет, видимо, Рания сейчас была у себя в комнате - может, возилась со своими бумагами по работе, может, просто отдыхала. Он не хотел беспокоить жену, поэтому открыл дверь своим ключом - в конце концов, он не маленький, а она вовсе не обязана бросать все свои дела и спускаться к нему только потому, что муж явился домой со службы.

Не успел он раздеться, как на лестнице послышались шаги: Рания, видимо, услышала, что он пришел.

- Ли, это ты? - тревожно спросил женский голос. - Я думала, ты позже придешь. У тебя все в порядке?

- Да, - ответил он, надевая домашние туфли. - Мы сегодня на совете быстро управились. Ты сейчас не занята, может, чаю попьем вместе?

- Не занята, я уже закончила все дела, - к нему подошла красивая молодая женщина со светлыми волосами и голубыми глазами, одетая в серый бархатный домашний костюм.

Ли"Теил обнял и поцеловал Ранию, положив руку на ее округлившийся живот.

- Это очень хорошо. А то я сегодня последний день ночую дома, завтра утром нужно ехать в космопорт.

Главнокомандующему показалось, что по телу его жены пробежала дрожь - но не желания, а страха.

- Так быстро? - взволнованно проговорила она.

- Да. К сожалению, служба, что тут поделать...

- Замерз? - Рания прижалась щекой к плечу мужа.

- Да нет, там не слишком холодно. Может, согреешь меня?..

Утром главнокомандующий проснулся довольно рано в своей комнате - у Ордосов не было принято, чтобы даже сильно любящие друг друга муж и жена спали в одной постели и не имели своего личного пространства. Поднявшись с кровати, он тихо подошел к двери Рании и заглянул внутрь. Жена улыбалась во сне и выглядела какой-то по-детски беззащитной, видимо, ей снилось что-то хорошее. Кто знает, суждено ли им еще увидеться?

Ли"Теил не стал будить Ранию. Он оставил ей записку на кухонном столе, взял сумку и поехал в космопорт.

***

Раднор, главнокомандующий Дома Харконненов, сидел у себя в кабинете. Сегодня ему доставили результаты генетических анализов, которые он заказывал у Фаррана, и ему не терпелось с ними ознакомиться, чтобы получить подтверждение или опровержение своих догадок. Конечно, Йире сама сказала, что Эттан - не сын шакала Коррино, но кто его знает, молодые женщины время от времени бывают не в меру эмоциональными и могут неверно оценить ситуацию.

Он аккуратно вскрыл первый конверт.

"Относительно образца 2 можно с вероятностью 99,99% утверждать, что он не является биологическим сыном образца 1 и вообще не состоит с ним в кровном родстве".

Так, отлично, он и не сомневался. Лишнее подтверждение слов Йире. Эттан и в самом деле не сын шакала Коррино. Ну и хорошо, от такого уебища ничего хорошего родиться не могло, его дети - Фондиль с Эленаром, результат налицо.

Вскрыв второй конверт, Раднор на мгновение замер с разинутым ртом. Он повидал многое и, по правде говоря, думал, что его трудно чем-либо удивить.

"Образец 3 с вероятностью 99,99% не является биологическим сыном образцов 1 и 2".

Главнокомандующий еще раз внимательно перечитал написанное.

"Не является биологическим сыном..."

Быть такого не может! Хотя... если оба родителя рыжие, а ребенок черноволосый... тогда откуда они его взяли?

В этот момент в кабинет Раднора заглянула его жена Алия.

- Раднор, ты есть не хочешь? Что случилось?

- Ничего.

-Нет, случилось. Ты себя сейчас со стороны не видишь. Говори.

- От тебя ничего не скроешь, - вздохнул главнокомандующий. - Мерзавец Похуиллус пытался намекнуть на то, что Норэт якобы не сын барона. Я решил при содействии графа Фаррана провести генетический анализ и заткнуть всем рот. Что, ты думаешь, я выяснил? Что Норэт действительно не сын барона. Но он и Нирием тоже не сын! Добро бы баронесса наставила мужу рога, и Фейд попытался как-то замять и скрыть факт измены. Тут же вышло так, что Норэт им обоим... вообще никто!

- Значит, они его усыновили, - сказала Алия. - Вопрос в другом: а зачем они тогда сделали из этого такую тайну? Сотни и тысячи людей ежедневно усыновляют младенцев, и многие из них даже открыто говорят своим приемным детям, что взяли их в приюте. Ничего такого ужасного в этом я не вижу, и лично сама бы поступила именно так. Зачем Нирием нужно было делать вид, что она якобы беременна, говорить всем, что ребенок родился раньше срока?

- Интересный вопрос, - ответил ей муж. - Главное, чтобы сам Норэт ни о чем не узнал, поскольку он искренне считает барона и баронессу своими родителями и даже не догадывается о том, что он им вовсе не родной.

Раднор спрятал оба конверта с листками в сейф и пошел обедать. Вечером того же дня его позвал к себе для важного разговора барон Фейд.

- Алия мне тут по секрету рассказала, что ты хотел как лучше, но получилось как всегда, - устало сказал глава Дома. - Думал заткнуть всем рот, а вместо этого внезапно выяснил, что Норэт нам с Нирием не сын.

- Да, - подтвердил Раднор, - так оно и есть.

- Я расскажу тебе, как было дело, думаю, ты имеешь полное право знать. Единственная просьба - самому Норэту ни слова, ни намека. С ним очень нехорошо обошлись его биологические родители, и я очень рад, что он нашел себе новую семью у Харконненов.

- Это понятно.

- Дело было так. Мне нужно было обратиться по одному важному секретному вопросу к Тлейлаксу, и нынешний глава их Дома между делом за чашкой чая слил мне информацию о том, что у него на попечении грудной ребенок. Вернее, даже еще не грудной - сильно недоношенный малыш с тяжелейшим пороком сердца, от которого отказались его собственные родители, а горе-доктора с его родной планеты вместо того, чтобы попробовать вылечить младенца, сдали его тлейлаксам на опыты. Ну, те стояли и смотрели - вроде и дело почти безнадежное, и эксперименты ставить рука не поднимается.

- Сейчас вы скажете, что я слишком сентиментален для Харконнена, но это не родители, а чмо ебаное, - прокомментировал главнокомандующий.

- Там папаша особо отличился. Мамаша-то еще сопротивлялась, просила врачей помочь, а отец велел своей бабе забыть о сыне - новых наделают.

- Вот мудоеб.

- Не то слово. Слушай дальше. Ну, увидел я этого несчастного подопытного в кувезе - жуть, мне поплохело, хоть я и Харконнен. Лежит этакая мелочь пятимесячная величиной ненамного больше моей ладони, вся проводами опутанная и синенькая.

- Тлейлаксу вам рассказали, кто его настоящие-то папашка с мамашкой? - поинтересовался Раднор.

- Ясен пень. Только распространяться об этом я не стану, ты уж извини. Так вот, у Норэта - сам понимаешь, раньше его не так звали - была гипоплазия, то бишь недоразвитие, левого желудочка и еще несколько пороков сердца масштабом поменьше. Мы с Нирием всегда хотели много детей иметь, ну и подумали: одним больше - деньги у нас есть, как будто мы для сироты лишней тарелки супа не найдем. Хотя нам, по правде говоря, в тот момент слабо верилось, что этот заморыш вообще выживет. Ну ничего, нашли хороших врачей, починили ребенку сердечко, не совсем, конечно, но проживет наш Норэт с этим при отсутствии нервных потрясений и серьезных физических нагрузок до глубокой старости. О физкультуре в школе и институте у нас, конечно, речь не шла, равно как и о службе в армии, но инженер из Норэта вышел хороший, хоть и на полставки. Так что такая вот история.

- Раббан в курсе?

- Нет. Он в ту пору на Ланкивейле был, а потом, когда приехал, мы с Нирием и соврали, что у нас якобы еще один сын родился. Теперь знаете еще и вы с Алией. Горус догадывался, но он-то как решил: что это якобы Нирием мне рога наставила. Пришлось мне дорогому тестю тогда пригрозить и матом на него наорать, чтоб больше эту тему не поднимал. Хорошо, что с первого раз дошло.

- Значит, и мы с Алией не скажем никому ни слова. Можете целиком и полностью на нас положиться.

Вскоре Раднор с Фейдом забыли об этом разговоре - их отвлекли более важные дела. Буквально через пару дней после этого скоропостижно скончался престарелый тесть барона, и семейство Харконненов сначала занялось похоронами, а потом вернулось к подготовке военных действий на Арракисе.

На поминках Норэт, как и другие внуки Горуса, говорил теплые слова о том, кого всю жизнь считал родным дедом, даже и не подозревая о том, что он на самом деле приемный сын барона Харконнена.

***

Тоньо Кари, как и полагалось садовнику, по-прежнему каждый день работал у Тириса, а по воскресеньям уходил к своей семье. Свое обещание Кассандра Атрейдес сдержала, и где-то недели через две после ее разговора с отцом к Тоньо подошел управляющий имением.

- Слушай, тут господин генерал как-то прослышал о том, что у тебя сестренка болеет. Он человек в высшей степени благородный, очень чистая душа, вот и решил тебе помочь - приказал купить для девочки лекарство. Держи, давай ей согласно инструкции.

- Согласно чему? - не понял Тоньо.

- Тут вот, видишь, в коробочку бумажка такая вложена. В ней написано, как нужно девочке лекарство давать.

- Только я, к сожалению, читать не умею, - извиняющимся тоном пробормотал юноша. - Не будете ли вы так добры и не прочитаете ли для меня эту инср... инстр...

- Инструкцию, - сказал управляющий, достал бумажку из упаковки и объяснил Тоньо, как нужно поить лекарством малышку. Обрадованный садовник поблагодарил своего начальника и тем же вечером, благо была суббота, отнес бутылочку матери, чтобы она начала как можно скорее лечить Майру.

Ина не могла проводить каждый день со своими детьми, и в плане лечения дочери ей пришлось положиться на второго сына. К счастью, Дави был мальчиком послушным и ответственным, он внимательно выслушал объяснения старшего брата и стал утром и вечером, как было написано в инструкции, поить девочку лекарством. Уже к концу недели Майре стало заметно лучше, и Тоньо почувствовал, как у него камень с души свалился. Может быть, сестренка все-таки выздоровеет? И все благодаря красавице Кассандре и ее добросердечному отцу, ведь не зря управляющий отзывается о генерале Тирисе как о прекрасном, милосердном и благородном человеке!

При первой же встрече Тоньо решил поблагодарить Кассандру.

- Любезная госпожа, - сказал он ей, когда она в очередной раз попросила его нарвать для нее яблок, - вы столь же добры и великодушны, сколь и красивы. Нет, вы еще добрее! Вы и ваш отец спасли жизнь моей маленькой сестренке, и я ваш вечный должник, - стесняясь своей неграмотности, Тоньо осторожно подбирал слова и еще до начала разговора тщательно продумал, что будет говорить.

- Ну, это, право слово, не стоит благодарности, - махнула своей прекрасной нежной рукой девушка. - Любой человек на моем месте поступил бы точно так же, и ничего особенного я не сделала.

Сначала они беседовали о здоровье Майры, о том, что в последние дни погода сильно испортилась, и о прочих обыденных вещах, а потом вдруг перешли на политику, и Кассандра призналась своему знакомому, что очень боится войны и Харконненов.

- Простите меня, дорогой Тоньо, что я вам это говорю, - печально произнесла дочь генерала, - я понимаю, что мне не пристало так откровенно беседовать с малознакомым человеком, но, к сожалению, мне больше некому это рассказать. Были бы живы мама и Электра, я бы с ними поговорила, они же к тому же женщины. Однако, к сожалению, из живых родичей у меня только отец, а он считает, что дочь военного не должна ничего бояться - мне это просто не пристало.

- Говорите, я вас выслушаю и никому ничего не скажу, - пообещал Тоньо, сгребая в кучу опавшие листья.

- Я вам верю, - вздохнула Кассандра. - Его светлость герцог Ахиллус Атрейдес объявил всеобщую мобилизацию. Это значит, что всех мужчин и юношей, способных держать оружие, пошлют на фронт. У наших врагов - профессиональные армии. То есть в них служат те, кто с детства учился военному делу. Они умеют воевать. Нам же не хватает людей, и мы вынуждены призывать в армию крестьян и рыбаков, которые до этого не держали в руках автомата, не умеют стрелять и прятаться и на поле боя окажутся просто пушечным мясом. Мне страшно, Тоньо. На войне за Арракис уже погиб мой родственник, сын генерала Кэрила, но у нас нет другого выхода. Если Дом Атрейдесов не вступит в войну и не даст отпор Харконненам, враги уничтожат всех нас и поработят всю галактику. Отец рассказывал мне о бароне и его прислужниках, это действительно страшные люди, которые считают смыслом своей жизни убийство невинных - даже таких маленьких деток, как ваша сестренка Майра! Теперь отец хочет, чтобы я ехала с ним на Арракис, но я так боюсь!

Тоньо постарался как мог успокоить и поддержать девушку, хотя он, по правде говоря, сам мало что понимал в происходящем. В субботу утром Кассандра угостила его очень вкусными конфетами, и он, отправившись домой, решил завернуть в гости к Алпине и поделиться сладостями с ней - пусть она и сплетница, но тетка все же неплохая, всегда помогала его семье, да и неприятности у нее сейчас - зятя в армию призвали. Вот ведь ее дочке сейчас без мужа плохо - да бедняжка еще и в положении.

Подойдя к низенькому забору, Тоньо вдруг увидел во дворе у Алпины каких-то неизвестных людей в военной форме и услышал крики и плач. Кричали сама пожилая женщина и ее дочь, а солдаты собрались увести с собой главу семейства.

- Мы прислали вам мобилизационную повестку еще неделю назад! - возмущался высокий усатый человек в офицерском мундире. - Ваш муж обязан был сам явиться на призывной пункт, а из-за того, что эта деревенщина не удосужилась научиться читать, мы теперь вынуждены ходить по дворам и собирать всех, кого надо!

- Пощадите! - рыдала Алпина. - Мой муж уже очень стар, он не может пойти в солдаты! Моя дочь ждет ребенка, а зятя тоже увели! Как же мы без мужчины в доме?

- Мне очень жаль, - равнодушно ответил усач, - но у меня приказ. Вы его и так нарушили, но ладно, так и быть, я объясню начальству, что вы просто не умеете читать. Давайте, прощайтесь с вашим мужем, у меня мало времени.

Алпина и ее дочь бросились обнимать главу семьи, умоляя его поберечь себя, быть осторожным и обязательно вернуться живым, и тут усатый офицер внезапно заметил стоявшего возле ограды Тоньо.

- Ваши имя и фамилия, молодой человек? - жестко спросил он.

- Тоньо Кари.

- Где проживаете, кем работаете?

Юноша объяснил военному, где находится его дом, и рассказал, что служит в имении генерала Тириса Атрейдеса садовником. Офицер порылся в своей синей кожаной сумке и вытащил оттуда какую-то бумажку, которую торжественно вручил Тоньо.

- Вот вам мобилизационная повестка. Вам три дня на сборы и прощание с семьей, после чего вы тоже должны явиться на призывной пункт.

- Но у меня дома...

- Простите, молодой человек, тут я вам ничем не могу помочь. Мне очень жаль, у меня дома тоже жена и маленькие дети, но и я вынужден ехать на Арракис. Герцог и его военачальники старались по мере возможности оградить своих верных слуг и домочадцев от призыва, но, к сожалению, таковы обстоятельства. Будь на-герцог Кассиус уже совершеннолетним, он бы тоже пошел служить наравне со всеми - и пойдет, если война затянется надолго. Если вы не умеете читать, попросите кого-нибудь, чтобы объяснили вам, что тут написано и как добраться до призывного пункта. Все необходимое - форму, оружие - вам там выдадут. Так, попрощались? - обернулся он к рыдающей Алпине и ее дочери. - У нас мало времени, нам уже пора.

- До свиданья, дядюшка Адриан, - сказал Тоньо старику, с обреченным видом уходящему из родного дома в сопровождении солдат. Сложив вчетверо мобилизационную повестку, он сунул ее в карман своих холщовых штанов.

СОЛДАТЫ

С тяжелым сердцем Тоньо отправился к матери, братьям и сестре. До последнего мгновения он думал, надеялся, что беда обойдет его дом стороной, и он сможет остаться на службе у генерала Тириса, но теперь все его надежды рухнули. Он никогда в жизни не держал в руках оружия и слабо себе представлял, каково это - оказаться в настоящем бою под огнем противника. Несмотря на свою неграмотность, Тоньо знал, что живет на планете Каладан, которая выглядит, как огромный шар, и что в космосе существуют другие такие же планеты; теперь ему предстояло поехать на одну из них и воевать там с другими людьми. О сражениях, как и об устройстве мира, он судил главным образом по рассказам других людей и понимал, что там его могут убить: Кассандра не так давно поделилась с ним историей гибели своего близкого родственника. Сейчас он снова задумался о том, что такое смерть и каково это - умирать. Больно ли это и долго ли длится?

Забыв о сладостях, которыми хотел угостить Алпину и ее семью, он вошел в свою лачугу, так и держа в руках кулек. Мать была дома и стирала белье.

- Меня призвали в армию, - с порога объявил он, не здороваясь, и достал из кармана сложенную повестку. - Через три дня надо явиться на этот... пункт сбора.

- Да как же это так, сынок? - всплеснула мокрыми руками мать. - Ты же садовник генерала Тириса!

- Всех призывают, - ответил Тоньо. - И дядюшку Адриана, хоть он уже и совсем старый. Генерал Тирис тоже поедет на Арракис.

- Как, и Адриана забрали? - ужаснулась Ина.

- Что ж делать, - вздохнул ее сын. - Я вот попрощаться пришел, вещей у меня почти нет, собирать нечего. Вы все себя берегите. Ты, Дави, - обратился он к брату, - теперь старший в доме. Маме во всем помогай, не забывай давать Майре лекарство, попробуй, если вдруг случай подвернется, найти какую-нибудь посильную работу. Я сегодня схожу к генералу Тирису, попрошу у него жалованье за отработанные дни, принесу вам, вы на эти деньги первое время как-нибудь проживете.

Тирис Атрейдес без лишних разговоров отдал своему садовнику все причитающееся; выглядел генерал очень угнетенным - было видно, что все происходящее его более чем не радует. Вернувшись к матери, Тоньо попрощался с ней, еще раз дал братьям наставления, как жить без него, и с аппетитом съел кусок рыбного пирога, который мать испекла по случаю призыва старшего сына в армию.

- Ты там поосторожнее, - сказала ему Ина. - Под вражеский огонь не лезь, не геройствуй, в первых рядах не стой, а то убьют тебя - как мы тут будем? Все-таки ты уже взрослый, работаешь, и нам твои деньги и труд - большое подспорье. Братья-то твои еще совсем крошки, они не могут так мне помогать, как ты, - женщина подошла к старшему сыну и крепко его обняла.

- Я уж постараюсь, - ответил он.

После разговора с матерью Тоньо вернулся в усадьбу генерала Тириса, откуда сам хозяин дома и все его слуги, призванные на военную службу, должны были вместе отправиться на пункт сбора. Управляющему тоже нужно было идти в армию, хотя он, как и муж Алпины Адриан, был уже немолод.

- Ох, Тоньо, не нравится мне все это, - поделился он с садовником за ужином. - Остались у нас на Каладане одни женщины да дети. Как они без нас, мужчин, хозяйство возьмут в руки? Вот у тебя отца-то нет... ох, извини, где-то он наверняка есть, да о тебе, сыне своем, не знает. Был бы - тоже бы в армию забрали. Ты в своей семье считай что единственный мужчина, а тебя от родных отрывают. Как они без тебя справятся?

- Тяжело им будет, - уклончиво ответил юноша, который был удивлен такой откровенностью со стороны человека сильно выше его по статусу.

- У меня своих детей нет, жена моя померла, мне волноваться не о ком, - продолжал управляющий, жуя хлеб. - А вот тебе-то есть о ком. Мать твоя женщина хорошая, работящая, да и младшие дети заботы требуют. Я вот знаешь еще, чего боюсь?

- Вы? - удивился Тоньо; раньше ему казалось, что этому суровому пожилому человеку неведомо чувство страха.

- Я, знаешь, никогда никого не убивал. Ну как: рыбу чистил и резал, пока она еще трепыхается, курам головы рубил. Я господину Тирису признался, что стрелять не умею, оружия в руках не держал, если не считать разделочный нож. Мне он сказал, что нас на призывном пункте стрелять научат, там специальные мишени есть. Мишень мишенью, это все хорошо, но это же не человек.

- Так они же враги, - ответил садовник, у которого, впрочем, мелькнула мысль о том, что в словах управляющего есть истина.

- Молодой ты еще, - сказал управляющий, прихлебывая яблочный компот. - Вот ты смог бы меня, например, убить?

- Да вы что, - Тоньо отчаянно затряс головой.

- А представь себе, что я солдат Харконненов. У тебя ружье, и ты в меня стреляешь, потому что иначе я убью тебя.

Молодой садовник задумался. До этого момента он слабо себе представлял, что война предполагает убийство таких же людей, как он сам и его знакомые.

- Вот стоит передо мной человек. Он такой же, как я, и его тоже призвали в армию - конечно, Харконнены сражаются отнюдь не за правое дело, как мы, но этот солдат, может быть, на своей родной планете тоже был садовником, рыбаком или крестьянином, и отказаться он не сможет, иначе его ждет смерть от рук гвардейцев барона. Мы защищаем спайс от врагов, которые, если их не остановить, поработят всю вселенную, они хотят подчинить себе галактику - вернее, не они, а их барон. И мы будем вынуждены стрелять в таких же людей, как мы, разница лишь в том, что они живут на Гайди Прайме и правит ими не такой милосердный человек, как наш герцог. Ни у них, ни у нас нет выбора.

Тоньо рассуждения управляющего показались чересчур запутанными и сложными, поэтому он только кивнул в знак согласия. Поужинав, он сразу лег спать - наутро ему предстояла долгая дорога до призывного пункта в окрестностях столицы, но сон не шел, и юноша, ворочаясь на своей жесткой постели, долго вслушивался в ночную тишину, нарушаемую только криками каких-то животных.

Утром все призывники встали очень рано; их долго везли по разбитой дороге в каком-то облезлом транспортнике до пункта сбора неподалеку от Кала-сити. Тоньо Кари смотрел из окна на проплывающие мимо поля, луга, деревеньки, состоящие в основном из таких же покосившихся лачуг, как его собственная, и редкие усадьбы. Поскольку он никогда не покидал родных мест, увиденное его сильно впечатлило; управляющий рядом с ним тоже восхищался красотами Каладана.

- Какая же у нас прекрасная планета, - восклицал он. - Не сравнить с Гайди Праймом. Слышал я про родину Дома Харконненов, говорят, страшное место. Мрачное. Все загрязнено - и земля, и вода, и воздух, люди живут недолго и в очень плохих условиях. Стоит кому-нибудь попробовать высказать недовольство, как его тут же схватят гвардейцы барона, и участь его незавидна.

- Ну, я бы не сказал, что прекрасная, - буркнул какой-то молодой деревенский парень. - Мне вот у нас погода как-то не слишком нравится. Довольно часто дожди, холодно бывает, небо облаками затянуто, хорошо еще, что такой зимы нет, какая, говорят, во владениях Ордосов постоянно - там и снег-то не тает. Я ни разу не видел снега, но и не имею желания увидеть, хотелось бы побольше солнышка.

- Как бы оно ни было, а нашего дорогого герцога с мерзким бароном и неизвестным главой Дома Ордосов не сравнить, - ответил ему управляющий. - Наш герцог о своем народе заботится, а жители Гайди Прайма этого лишены - выживай, как знаешь. Генерал Тирис, честный, благородный человек, очень сожалеет о том, что вынужден отправить столько наших людей на войну, но что делать? Если мы не будем сражаться с Харконненами, то они придут сюда и сделают всех своими рабами, и это будет куда хуже постоянных дождей и погубленного урожая, - он с укоризной посмотрел на будущего солдата. - Вот ты знаешь, какие на Гайди Прайме порядки? Никто в твое положение входить не будет, тебе скажут - как хочешь, так налоги и плати, ни отсрочки не дадут, ничего, и слугам барона все равно, даже если твоя семья умрет с голоду.

- Ну, ваша правда, - миролюбиво ответил тот; было видно, что он не согласен со стариком, но не хочет спорить.

- Я вот знаете о чем думаю? - поделился с ними управляющий. - Если живым с войны вернусь, то подыщу какую-нибудь хорошую женщину, постарше, чтоб по возрасту мне подходила, можно вдовушку с детьми, и женюсь. Одному тоскливо. А то жена-то моя как померла, так я и дома старался не бывать, все на работе в генеральской усадьбе, и выходных не брал, потому что плохо в одиночестве-то. Добро б у меня детки и внуки были, а так-то никого нет, вот на сердце и тяжело.

Другие призывники, согласно покачав головами, стали рассказывать друг другу про своих родителей, жен и детей - у одного человека их оказалось так даже пятеро, и теперь его жена осталась без кормильца. Тоньо, слушая его, про себя думал о том, что его семье не так уж и плохо - его мать вон с ранней юности управлялась с детьми и хозяйством, вообще не имея мужа. Интересно, а кто, в самом деле, был его отцом? Какой он? Знает ли о том, что у него есть сын, пусть и незаконнорожденный? Может, он сейчас тоже на войне или уже убит Харконненами...

На пункте сбора призывники провели несколько недель. Там Тоньо выдали новенькую военную форму и даже нижнее белье - он был очень рад, потому что его собственное представляло собой сплошные заплатки. Старшина обрадовал его тем, что по возвращении домой солдатам будет разрешено оставить себе всю одежду и обувь; по крайней мере, какое-то время можно будет не беспокоиться о том, что носить. Новобранцев учили выполнять команды, ходить строем, обращаться с оружием, стрелять по деревянным мишеням и проводили с ними беседы о величии дома Атрейдесов и о том, что каждый солдат должен быть с радостью готов отдать свою жизнь за герцога и доблестно сражаться с его врагами.

Через пару дней после окончания обучения им предстояла отправка на Арракис, где полным ходом шла постройка военной базы Атрейдесов.

***

На Гайди Прайме Раднор и его подчиненные тоже занимались подготовкой новобранцев. Бхет Хэллек провожала на Арракис своих внуков - военного инженера Мори, который благодаря своим талантам находился в большой милости у самого главнокомандующего, и Джейнис, которая прошла серьезную подготовку, получила сертификат с отличием и собиралась служить в огнеметных войсках.

- Навешайте Хуиллусу по первое число, - с нескрываемым злорадством говорила пожилая женщина, которая почему-то была уверена в том, что именно так все и будет. - Ненавижу Дом Атрейдесов. Ордосы, конечно, тоже наши враги, но они хоть не такие придурки и не всеобщее посмешище.

- Э, бабушка, это ты не пробовала их телевизионные каналы смотреть, - засмеялся Мори. - Там такой бред показывают! Они берут какое-нибудь наше фото промышленных отходов, демонстрируют крупным планом, а потом заявляют, что такой дрянью вся планета завалена. Или снимут полуразвалившийся сарай из фанеры, после чего утверждают, что весь народ на Гайди Прайме живет в подобных условиях. У меня было горячее желание устроить им вброс: снять свой дом, а потом сказать, что все желающие работать и получающие зарплату люди у нас на планете живут именно в таких домах или в благоустроенных квартирах, а не в сарае из фанеры.

- По себе людей не судят, - сказала его сестра. - Не мне тебе рассказывать, что у них самих творится. Народ живет в землянках, где нет ни отопления, ни электричества, ни канализации с водопроводом, детская смертность зашкаливает за все мыслимые пределы, медицинская помощь и обучение в школе только для правящей элиты. Если простолюдин сдохнет, никого это не интересует. А мне еще вон люди рассказывали, что у них на планете, помимо той заразы, которую там вытряхнули из пробирки наши разведчики, эпидемия туберкулеза, которую, естественно, никто не останавливает.

- Там к этому климат располагает, - поделилась с внучкой своими соображениями Бхет. - Сырость - прямой путь к распространению туберкулеза и прочих легочных заболеваний, а если там еще никаких удобств нету, так вот вам и оно. Поработал рыбак в сырости, холоде да под дождем, застудил себе легкие, пришел домой, там тоже дубачина, лег спать в землянке, где сквозняки гуляют, одежонка у него плохая, заболел - антибиотиков нету, с работы лечиться никто не отпустит, вот он и перемогается, трудится, пока от кровавого кашля прямо на рабочем месте ласты не склеит. Да еще небось и кашляет на рыбу, а ее кто-то потом чистит и жрет. Ну и результат... соответствующий.

- Фу, бля, противно, - ответила Джейнис. - Я все поняла: если буду воевать на Каладане, с местным населением лучше не общаться и нигде, кроме нашей полевой кухни, ничего не есть, а то еще подцепишь бяку.

- Правильно говоришь, - поддержал ее брат. - Лучше не надо, у нас оно как-то почище будет, что бы там ни плели эти Атрейдесы. К сожалению, хорошая экология - отнюдь не залог крепкого здоровья.

Бхет Хэллек была не слишком образованной женщиной, хотя начальную школу закончила и читать и писать умела. С ранней юности и до пенсии она работала на пищевом комбинате, который занимался производством полуфабрикатов. Ее сын, напротив, еще в детстве интересовался естественными и точными науками. Учителя в его школе заметили талантливого мальчика и посоветовали ему поступать в университет; после того, как он сдал выпускные экзамены, сам барон выделил грант на его обучение. Будучи студентом физического факультета, он женился на однокурснице, с которой в настоящее время вместе работал на закрытом военном заводе; у них родилось двое детей - Мори и Джейнис. Внук Бхет решил пойти по стопам отца и стал инженером, разрабатывающим всякие адские машины для убийства Атрейдесов и Ордосов, а его сестра предпочла техническим разработкам службу в действующей армии.

День клонился к закату. Стены сооружений космопорта были залиты розовато-оранжево- пурпурным сиянием вечернего солнца. Несмотря на то, что ее внуки уезжали в район боевых действий, пожилая женщина почему-то не испытывала ни малейшей тревоги - она была уверена, что с ними не случится ничего плохого.

- Привезти тебе голову Хуиллуса, если получится ее оторвать? - пошутил Мори.

- Голову этого придурка лучше сразу отдать барону, - сказала его бабушка. - Это его военный трофей.

Космопорт был полон новобранцев в красивой черной военной форме Дома Харконненов и провожающих - родственников, друзей и любимых. Как ни странно, нигде не было слышно слез и причитаний; напротив, казалось, что люди были заранее настроены на победу над врагами.

- Ну ладно, ребята, - Бхет обняла внуков на прощание. - Будьте храбрыми, не отступайте в бою ни на шаг, размажьте по стенке всех наших противников, возвращайтесь живыми и здоровыми. Вперед и только вперед!

- Бабуль, нам до отлета еще полчаса, а места надо занять за пятнадцать минут, - улыбнулся ее внук. - Можем еще поговорить немного. Если мама с папой к тебе на время отпуска приедут, ты их за нас обними. Скучаем по ним, конечно, но что поделать - работа у них такая.

- Обязательно. Как сможете - напишите, не держите меня в неведении. Вы люди уже совсем взрослые, обучены всему, что должны знать и уметь опытные солдаты, так что, я думаю, в беду не попадете и не пропадете.

- Разумеется, - самоуверенно произнесла Джейнис. - Уж мы-то из любой переделки сможем выйти и с честью, и с победой.

ЖЕСТОКАЯ ЗАБАВА

Два месяца, отведенных императором на подготовку к войне и постройку баз и укреплений, пролетели очень быстро. Харконнены и Ордосы довольно быстро закончили все работы, а вот у Дома Атрейдесов возникли серьезные заминки, потому что герцог Ахиллус, посмотрев на своих врагов, тоже решил построить не одну, а несколько баз. Однако денежных средств, равно как и людских ресурсов, у него не хватало. Казна Дома в силу плохой финансовой политики его руководства была почти пуста, спайс, который в некотором количестве имелся в отведенной Атрейдесам области Арракиса, нужно было еще добыть, очистить, переработать и продать, а неграмотные крестьяне и рыбаки, из которых в основном и состояла армия, могли лишь выполнять несложные приказы - в отличие от квалифицированных инженеров барона, которые в два счета возвели все необходимые сооружения.

Когда герцогу доложили о нехватке средств на вооружение и постройку баз, он целую ночь не спал и советовался с ментатом, думая, где взять денег. Как того и следовало ожидать, решение он принял совершенно безграмотное и более чем странное: поднял цены на экспортируемые товары и издал указ, согласно которому налог на недвижимое имущество теперь нужно было вносить не один, а два раза в год. Впрочем, звонкой монеты в казне Дома от этого не прибавилось, потому что покупатели просто послали герцога с такими запросами куда подальше.

- Буду с вами честен, - сказал Ахиллусу один из них, - качество у вас не ахти, многие жалуются, что вино у вас дрянное и после него голова болит, да и желудок тоже, но за те копейки, что люди раньше за него платили, и уксус будет сладким. Однако за такие деньги, что вы сейчас требуете, я лучше в другом месте хорошего вина куплю, качество лучше, а цена та же.

Герцог принялся возмущаться и объяснять своим деловым партнерам, что у него сейчас сложная ситуация и что они должны войти в его положение, но те остались глухи к его доводам.

- Простите, ваша светлость, - ответили они, - мы, конечно, вас понимаем и очень вам сочувствуем, но помочь ничем не можем. У нас свои интересы, и нам тоже нужно что-то кушать. Мы не можем работать себе в убыток. Качество у вашего товара низкое, цена высокая. Нас это не устраивает. Спасибо за сотрудничество.

Герцог долго негодовал и обвинял торговцев в меркантильности, бесчувственности и прочих пороках, но сделать ничего не смог: заставить или уговорить людей купить товар у него не получилось. Ничего не вышло и из идеи с налогами, потому что у жителей Каладана, по меткому выражению саркастичного Раднора, в кармане давно уже был хуй на аркане.

- Ну чем мы вам заплатим? - рыдали крестьяне, выворачивая перед сборщиками налогов дырявые карманы своей залатанной одежды. - Травой? Давайте травы наберем. Нам в этом году и работать-то тяжело, мы не знаем, как будем сеять и собирать урожай, всех сильных мужчин на войну отправили!

Герцог остался несолоно хлебавши - взять с каладанских бедняков было и в самом деле нечего. Можно было бы, конечно, повыгонять всех простолюдинов из убогих хижин на улицу за неуплату налогов, но толку что, денег-то от этого в казне не прибавится. Ему оставалось только добывать и продавать спайс, но из-за плохого старого оборудования дело продвигалось очень медленно.

***

Тем временем Раднор и Мори Хэллек, которого главнокомандующий приметил еще на Гайди Прайме и, поняв, что парень неглупый, решил держать при себе, оделись в камуфляжную форму песчаного цвета и решили самолично посмотреть на постройки Дома Атрейдесов. Под покровом ночи они сели на разведывательный скутер и отправились к ближайшей базе своих недругов, которую те успели закончить лишь наполовину.

- Вот тупые люди, - сказал инженер, рассматривая сооружения в бинокль. - Улитка и та быстрее шевелится. Хотя оно ж неудивительно, если принять во внимание тот факт, что бабла на строительство и обновление техники у них нет, с такой-то бездарной экономической политикой. Слушайте, господин главнокомандующий, а почему б нам не напасть на них хоть прямо сейчас? Мы же застанем их врасплох, если вы отдадите приказ о наступлении, тут никто и оборону-то не сможет организовать. Их медлительность нам на руку.

- Малолетний долбоеб, - самодовольно ухмыльнулся Раднор. - Нахуя нам зря стрельбу устраивать да людей своих гробить? Мои ребята мне еще пригодятся, а я этим ушлепкам Хуиллуса такой сюрпризец приготовил, что мало им не покажется, это однозначно. Мы от них избавимся, не потратив ни единого патрона и не потеряв никого из личного состава! Смотри на меня и учись, а я тебе все покажу!

- И что же нам нужно делать? - тупо моргал глазами Мори, глядя на главнокомандующего.

- Поехали на базу. Пока мы тут по пескам ползаем, там наверняка с нашей родной планеты уже прилетел на-барон Ксенар. Отец попросил его захватить с собой для меня как раз ту замечательную штуковину, которая послужит неприятным сюрпризом для наших друзей с Каладана.

- И что за штуковина? - инженер чувствовал себя все больше заинтригованным.

- Увидишь, - злорадно произнес главнокомандующий Дома, заводя мотор.

***

Когда они вернулись к себе на базу, там их уже ждал на-барон Ксенар, который, даже будучи сыном главы Дома, не собирался отсиживаться в тылу, а приехал вместе с двумя братьями и сестрой пострелять на Арракис.

- Какой шикарный сафари-парк, - вовсю веселилась Тейна, рассматривая карту планеты. - И какая тут редкая двуногая дичь водится, это куда интересней простой охоты, не понимаю, чего хорошего в ней находит шакал Коррино. Ведь стрелять по Атрейдесам куда интереснее и забавнее, чем по зверюшкам!

На-барон, поприветствовав Раднора и его подручных, слегка пихнул носком ботинка большое деревянное ведро с широкой металлической ручкой, стоявшее посреди комнаты.

- Вот, папа тут подарочек тебе прислал, свеженький, - усмехнулся он. - Открой, посмотри, тебе понравится, это глава Дома Тлейлаксу только сегодняшним утром в наше распоряжение предоставил. Попросил по возможности заснять результат эксперимента. Не любит он Атрейдесов, что, впрочем, неудивительно с их манерой считать всех поголовно аморальными гадами и высокопарно срать всем в мозги.

- Да без вопросов, понимаю, ему ж тоже поржать хочется, - сказал Раднор и снял крышку. Стоявший рядом с ним Мори, заглянув в ведро, увидел там нечто грязноватого серо-бело-бежевого цвета, похожее на не успевший еще застыть холодец; вся эта масса, заполнявшая двадцатилитровую емкость почти до краев, шевелилась и колыхалась.

- Это что за хуйня? - спросил он у своего командира. - Пиявки?

- Да, это тлейлаксианские пиявки, - злорадно оскалился Раднор, хищно улыбаясь во весь рот. - Первый сорт, свеженькие и чистенькие! Сегодня отбой, завтра утречком встанем и поработаем, а вечером отвезем нашим друзьям из Дома Атрейдесов этот премиленький сюрприз. Пусть попрыгают, а мы посмотрим и поржем.

- Так пиявок вроде ж как снять нетрудно, нас в институте учили, - пожал плечами Мори.

- Бля, ну что ты такой тупой? Это тебя в институте учили, тебя, - ткнул в него пальцем главнокомандующий Дома. - Большинство тех мудаков, которые сейчас служат Охуиллусу, даже в школе читать и писать не учили, я уж молчу про институт, и вообще Мудиллус должен быть рад, если его солдаты смогут сообразить, с какого конца стреляет ружье. Поэтому мы неплохо повеселимся, когда будем наблюдать за попытками Атрейдесов снять пиявок.

- Ну ладно, извините, командир, - ответил Мори. - Как прикажете.

***

Прибывшим на Арракис жителям Каладана очень не понравилась эта негостеприимная планета. Им, привыкшим к сырым зеленым просторам своей родины, показалось, будто они попали в самый настоящий ад: яркое белое солнце пекло настолько немилосердно, что находиться на открытом воздухе без защитного костюма и специальных очков представлялось совершенно невозможным. Ветер поднимал тучи отвратительного горячего песка, который засыпался во все возможные отверстия и щели, мешая людям не только работать, но и дышать. В итоге старший по базе распорядился выдать солдатам и инженерам дыхательные фильтры, но это не особенно облегчило труд страдальцев: с непривычки они обливались потом, их постоянно мучила жажда, а защитная амуниция не позволяла быстро и свободно двигаться.

Чтобы поднять боевой дух своих людей, один из офицеров ближе к вечеру произнес перед ними длинную зажигательную речь о том, каким важным и нужным делом все они сейчас заняты и какую пользу принесет оно в будущем всей галактике. Однако измотанные уставшие люди слушали его вполуха, воспользовавшись случаем, чтобы передохнуть.

Вскоре после прибытия на Арракис новичков распределили по базам; Тоньо остался служить на главной вместе с генералом Тирисом, а пожилого Адриана и еще одного приятеля Тоньо по имени Алан отправили на другую. Теперь старик сидел, тяжело дыша, словно выброшенная на берег рыба, и бессильно опустил руки между расставленных колен - казалось, у него вот-вот откажет сердце, и он завалится назад, словно безвольная кукла. Сам же Алан, такой же простой деревенский парень, как Тоньо, во время речи офицера предавался размышлениям о своей семье, которая осталась на Каладане, и о друзьях, с которыми его тоже разлучила война.

С Тоньо он познакомился во время работы в усадьбе Тириса - Алан был уборщиком, а его новый приятель - садовником. Поначалу юноши просто перекидывались парой-другой слов в течение дня, но потом даже подружились; семья Алана тоже была очень бедной, его мать овдовела, когда ему было всего двенадцать, а его младшим братьям - девять и семь. Самый маленький умер от болезни почти сразу же после отца, и мать, как ни кощунственно это звучало, сказала, что это случилось к их счастью, потому что работать такой ребенок еще не может, а вот кушать стал бы много, но кормить его нечем. Вдова ходила по чужим домам, помогала по хозяйству и стирала белье, порой приходя за полночь со стертыми в кровь руками, пока Алан не подрос и не устроился на работу. Жить семье стало намного легче, но тут началась война, и юношу забрали в армию.

Теперь Алан сидел и думал о своих матери и младшем брате, которые остались на родной планете, а заодно и о своем новом друге. Увидит ли он их еще раз? Не далее как вчера карриал доставил на Арракис танки модели "Минотавр", и сейчас они стояли на большой площадке перед базой, накрытые чехлами. Алану они казались огромными и пугающими, а от людей он слышал, что боевые машины Харконненов куда мощнее и страшнее. Что он будет делать, если на него вдруг попрет такое чудовище?

Пока офицер Дома Атрейдесов вещал перед своими подчиненными, а те делали вид, будто слушают, но на деле предавались унынию, их враги Харконнены отнюдь не дремали. Дождавшись сумерек, Раднор с Ксенаром и Мори незамеченными подобрались к неприятельской базе и аккуратно вытрясли из ведра всех пиявок буквально в нескольких шагах от новеньких танков.

- Кушайте на здоровье, сладенькие мои, - злобствовал главнокомандующий, - будет шестеркам Хуиллуса сюрприз. Для людей эти создания не опасны, они не питаются органическими соединениями, а вот танк для них - очень лакомая добыча.

Спрятавшись за огромной горой песка, Харконнены стали ждать, что получится.

- А нас тут песчаный червь не найдет? - нервничал Мори. - Говорят, они реагируют на вибрацию типа шагов или даже сердцебиения...

- Заткнись, долбоеб, - оборвал его Раднор. - Ты за кого меня принимаешь, за полного мудака, который способен сам потащиться на верную смерть и привести червяку в пасть собственного родственника и лучшего военного инженера Гайди Прайма? Не тупи, тут червяк не водится, потому что спайса нет, и вообще учи биологию! У тебя в школе по ней был кол?

- Хуиллус, дерьмо такое, заслуживает худшего, - прокомментировал Ксенар. - Говорят, что он пытался настроить против нас Корлина, предводителя фрименов Карфага, а когда тот послал его хуями, обозвал беднягу продажной шкурой.

- Пошел в жопу, еблан каладанский, - с издевкой произнес Раднор, - он, видимо, считает, что все должны работать только на него, желательно за идею и безо всякой платы. А если Корлин не хочет иметь с ним никаких дел, так надо ж обозвать человека в отместку и выставить его полным говном, как же без этого благородному Атрейдесу.

Главнокомандующий думал, что торчать в песках, пока пиявки доедят танки врагов, ему придется долго, но ошибся: вскоре вечернюю тишину прорезал отчаянный крик часового.

- Ай! Помогите! Что это? Оно шевелится, шевелится!

Послышался громкий топот: в бинокль Раднор увидел, как к месту происшествия торопятся дежурный офицер и другие солдаты. Рядовые, глядя на находку часового, обеспокоенно перешептывались, не понимая, что тот обнаружил, и тыкали пальцами в пиявку на корпусе огромного "Минотавра".

- Это же пиявка Тлейлаксу! - воскликнул офицер, который был куда более грамотным, чем его подчиненные, и учился на военных курсах. - Откуда она здесь?

Подойдя к танку, он бесстрашно взял пиявку пальцами, поскольку знал, что причинить вред человеку или животному она не может. Зловредная тварь извивалась и дергалась, стремясь вернуться к источнику пищи.

- И что с ней делать? - спросил один рядовой.

- У нас в учебнике было написано "утилизировать", только я не знаю, как, - посмотрел на него офицер. - Эй, - повернулся он к другому солдату в снайперской форме, - как твоя фамилия? Кажется, Пирн?

- Да, сэр, - робко ответил тот.

- Пирн, сбегай-ка в ангар и принеси банку топлива. Мы ее сожжем.

Тот не заставил себя долго ждать и быстро вернулся с банкой. Офицер несколько раз окунул пиявку в банку, а потом вытащил из кармана зажигалку и поднес к тлейлаксианскому вредителю. Другие солдаты с интересом смотрели на живодера, ожидая, чем кончится его предприятие.

Раднор за огромной дюной не мог слышать слов Атрейдесов, но зато видел, чем они занимаются.

- Ой, блядь, совсем ебанутые, - он только и смог что покачать головой. - Как можно быть такими тупыми людьми?

Пиявка в руке офицера мгновенно вспыхнула, и он бросил извивающуюся в огне вредную тварь на землю. Все думали, что она сгорит и умрет, но тут случилось нечто совершенно неожиданное. Вместо того, чтобы тихо превратиться в кучку пепла, горящая пиявка с неимоверной скоростью рванула к ангару, где хранились огромные баки с топливом и прочие легковоспламеняющиеся и опасные материалы.

В следующее мгновение прогремел оглушительный взрыв; столб пламени вместе с кусками металла и бетона взметнулся в небо метров на десять. Огромная дюна защитила Харконненов, но, даже несмотря на это, у них напрочь заложило уши и они почувствовали, что их с ног до головы осыпало песком.

- Пиздец, - только и смог произнести Раднор. Когда он отважился посмотреть на вражескую базу, на ее месте были одни объятые огнем руины, усеянные трупами и клочьями тел; в теплый песок неподалеку от него и его спутников шлепнулась оторванная рука с оставшимся на запястье куском рукава.

- Я же обещал - мы от них избавимся, не потратив ни единого патрона и не потеряв ни одного солдата, - главнокомандующий, злорадно улыбаясь, многозначительно посмотрел на Мори.

КРОВАВЫЙ ПЕСОК

Арракис встретил Тоньо и его товарищей удушающим зноем, нестерпимо ярким солнечным светом, от которого люди чувствовали сильную резь в глазах и не успевали вытирать непрестанно катящиеся из них слезы, и горячим сухим ветром, после порывов которого песок хрустел на зубах, набивался в нос, волосы, уши, карманы одежды и даже за шиворот и в белье. Командующий базой был человеком ответственным и относился к новобранцам с пониманием, поэтому сразу велел выдать солдатам все необходимое защитное оборудование и провести инструктаж, однако после этого бывший садовник, которому и без того казалось, что он попал в самое ужасное место в своей жизни, почувствовал себя еще более неуверенно. Инструктор, не скупясь на подробности, поведал новобранцам о том, что на Арракисе бывают страшные песчаные бури, которые срывают у зазевавшегося человека, не успевшего найти укрытие, все мясо с костей, а также рассказал им о песчаных червях, и Тоньо сильно испугался, хотя даже обычный ветер на этой планете был удовольствием ниже среднего.

- Как здесь ужасно, - жаловался он своему давнему знакомому, управляющему, который оказался с ним в одной казарме. - Когда мы были дома, я так радовался солнечным дням, ведь у нас почти всегда идет дождь! А здесь от солнца деваться некуда, ни облачка на небе, ни кустика вокруг, ни даже самой малюсенькой речки! Клянусь, никогда в жизни больше не буду жаловаться на дождь и пасмурную погоду!

- Тебе-то хорошо, ты хоть молод, - отвечал ему тот, - а у меня вон и сердце пошаливает, и давление скачет. Не знаю, сколько здесь продержусь, я вон спать толком не могу, воздуха не хватает, просыпаюсь - так сердце колотится, словно я двадцать миль без остановки бежал.

Тоньо тоже было очень жарко спать; по идее, в казарме были предусмотрены кондиционеры, однако, несмотря на все инструкции, приказы и распоряжения, ни одного на базу так и не привезли - у герцога попросту не оказалось на них денег. Юноша с удовольствием разделся бы донага, но на Каладане спать в чем мать родила даже с собственной женой было не принято, да к тому же он стеснялся своих сослуживцев, и поэтому бедняге пришлось париться в пижаме, которую ему выдали вместе с военной формой, невзирая на страшную духоту.

Служба в действующей армии оказалась настоящей каторгой для большинства новобранцев. Мало того, что эти простые деревенские парни сильно страдали от непривычного жаркого климата и палящего солнца, так с раннего утра и до поздней ночи их к тому же пытались научить обращаться с оружием и сложной техникой. Для людей, которые ни разу в жизни не держали в руках ничего, кроме лопаты или ножа, это было совершенно непонятно, и в итоге инструктора принимались кричать и ругаться на глупых рядовых. В душе они понимали, что поступают неправильно и хотят слишком многого от людей, которые даже не умеют читать и писать, но времени у них было мало: вдруг завтра в бой, а солдаты не знают, как стрелять из автомата или управлять танком? Впрочем, был ли смысл во всех этих стараниях и командах? "Нажать на кнопку", "повернуть рычаг" - вчерашние рыбаки и крестьяне все равно не понимают назначения рычага и не могут прочитать, что именно написано на том или ином устройстве.

Несмотря на все грубости старших по званию, куда более страшным испытанием для Тоньо и его сослуживцев по-прежнему оставался палящий зной. К вечеру юноша чувствовал себя словно мокрая грязная тряпка, которой весь день мыли пол, а потом забросили ее куда-то в угол. С облегчением он встречал закат, когда беспощадное солнце наконец скрывалось за горизонтом, но опустившаяся на землю тьма не приносила прохлады и желанного облегчения. Всю ночь Тоньо беспокойно ворочался в кровати, а наутро просыпался мокрым от пота и чувствовал себя невыспавшимся и разбитым. Самочувствие новобранцев, конечно же, никого не волновало - им все равно приходилось тяжело работать на обустройстве базы и заниматься с инструкторами, пытаясь хоть как-то освоить начальную военную подготовку. Врагам Дома Атрейдесов не приходилось тратить время на такую ерунду, потому что у Ордосов была профессиональная армия, в которой люди служили по контракту, а на Гайди Прайме занятия по гражданской обороне были включены в обязательную школьную программу, и каждый школьник там умел обращаться с автоматом. В этом было главное преимущество неприятелей, однако герцог Ахиллус не задумывался о таких вещах. Куда больше его заботила необходимость срочно раздобыть хоть где-нибудь средства на новую военную технику.

Время шло, и Тоньо постепенно начал привыкать к суровым условиям пустынной планеты, благо был и в самом деле молод и полон сил, да к тому же вырос в бедности и лишениях. Герцог тем временем, посоветовавшись с ментатом и приближенными, нашел выход из положения. Он решил использовать в войне на Арракисе старую боевую технику, которая у других Великих Домов в принципе давно считалась устаревшей и вышедшей из употребления. Конечно, она не могла составить достойную конкуренцию оснащенным сдвоенными плазменными пушками и ядерными ракетами класса "земля - воздух" новеньким Опустошителям Харконненов, которые привезли на Дюну прямо с завода, но на безрыбье, как говорится, и рак рыба, а при отсутствии иного оружия полезешь на танк и с топором. Поэтому Ахиллус Атрейдес приказал как можно скорее вытащить со всех складов и хранилищ все то, что можно хоть как-то использовать в качестве оружия, расконсервировать и доставить на Арракис. Подчиненные герцога бросились выполнять распоряжение, потому что понимали, что от этого могут зависеть их собственные жизни. В итоге они не только опустошили все хранилища и ангары, но также и спасли много старых машин со свалок и складов металлолома, а помимо этого сняли с городских постаментов всю ту технику, которая стояла там в качестве памятников, но была еще вполне работоспособна.

Однажды ночью Тоньо, не ожидая ничего плохого, стоял в карауле возле ветроловушек, находящихся в северной части базы. Защитных стен вокруг не было - Атрейдесам, в отличие от Ордосов и Харконненов, не хватило денег на их постройку, и от этого вида оборонительных сооружений пришлось отказаться. Вдруг до него донесся непонятный шум.

- Что это такое? - обратился он к своему товарищу.

- Да кто знает, - махнул рукой тот. - Небось ветроловушка барахлит.

- Да не похоже на ветроловушку, - возразил Тоньо.

- Тебе-то что? - оборвал его третий солдат. - Может, звери какие местные. Спать хочется, а нас сюда пригнали не поймешь зачем, - он зевнул, прикрывая рукой рот.

- Да, спать хочется, - согласился с ним бывший садовник, но тут в ночной темноте внезапно блеснуло что-то непонятное - словно падающая звезда или очень быстро пролетевший светлячок. Потом еще раз. И еще. Юноша отчаянно заморгал глазами и не сразу успел понять, что это выстрелы. Винтовки Атрейдесов стреляли отнюдь не беззвучно, а тут новобранцы, к своему удивлению, не услышали ничего - совсем ничего!

Почти сразу после этого на фоне бескрайнего горизонта с песчаными дюнами возникли черные громады боевых машин - вернее сказать, на самом деле машины как раз были не очень большими, не выше человеческого роста, но новобранцам они показались просто огромными. В сознании перепуганного Тоньо мелькнула мысль о том, что надо закричать, поднять тревогу, но он впал в ступор и стоял на месте, будучи не в состоянии что-либо произнести или схватиться за оружие - лишь то открывал, то закрывал рот и таращился в пространство, как выброшенная на берег рыба. Вслед за этим наконец раздался грохот, и один из товарищей бывшего садовника отлетел в сторону метров на пять, две ветроловушки сразу вспыхнули, а три другие превратились в груду искореженного металла, из-за чего вся база мгновенно осталась без электричества. Тоньо, наконец отойдя от первоначального шока, бросился к своему сослуживцу; тот лежал на каменной площадке, не шевелясь. Юноша позвал его по имени, но он по-прежнему не откликался и не двигался. Не зная, что делать - Тоньо не имел ни малейшего понятия о том, какие бывают раны и как следует оказывать первую помощь товарищу - бывший садовник Тириса Атрейдеса попытался приподнять приятеля и тут заметил, что взрывом снаряда тому безо всякого преувеличения снесло половину черепа. Остатки мозгов несчастного выпали бедному Тоньо на его новенькие армейские ботинки.

Закричав в голос, он бросился прочь от мертвого сослуживца, не зная толком, куда бежать и что делать. Другие его товарищи уже успели поднять тревогу и пытались отстреливаться, но силы были явно неравными - нападающие передвигались быстро и почти бесшумно. Кто-то из солдат Дома Атрейдесов уже завел старый осадный танк и хотел было накрыть врагов ответным огнем. Он навел пушку на неприятельскую бронетехнику, однако при первой же попытке сделать выстрел она попросту отвалилась, с грохотом рухнув на камни, потому что до этого танк не один год стоял на постаменте в Кала-сити под проливными каладанскими дождями и успел проржаветь насквозь.

Враги тем временем, обстреляв базу Атрейдесов, скрылись в темноте так же незаметно, как и появились. Когда все стихло, Тоньо, который так и не смог поднять оружие и дать из него очередь по противнику, услышал чей-то тонкий жалобный крик, похожий на писк младенца или даже котенка. Он никогда не думал, что вот так может кричать взрослый человек, но почему-то сразу понял, что это кто-то из его сослуживцев, раненых в ночной перестрелке. Повесив на плечо автомат, он медленно, словно находился в это время не на военной базе, а просто тихо и мирно прогуливался у себя на родине по зеленому лугу, наслаждаясь последними лучами заходящего солнца, побрел в то место, откуда доносился голос. Там уже стоял один из лейтенантов и громко звал врача; в руке у него был включенный карманный фонарик -ветроловушки, благодаря которым вырабатывалось электричество, были полностью уничтожены во время вражеской атаки, а альтернативные источники питания еще не успели запустить.

Увидев Тоньо, лейтенант поднял голову.

- Рядовой Кари? Что ты еле бредешь, зацепило, что ли?

- Да нет вроде, - проговорил тот каким-то бесцветным тихим голосом, не обращая внимания на непрекращающийся крик. - Скорее уж чуть не оглох.

- Боюсь, что Сарту пришел конец. Снаряд разорвался прямо рядом с ним, он не успел отбежать в сторону.

- Что с ним? - Тоньо все же отважился посмотреть в ту сторону и в следующее мгновение сам завопил от ужаса, закрывая ладонями глаза. На залитом кровью песке среди собственных вывалившихся из распоротого осколками живота дымящихся внутренностей конвульсивно подергивалось то, что совсем недавно было его товарищем; из жалких огрызков на месте оторванных рук и ног били красные фонтанчики. Лица у когда-то красивого Марка Сарта тоже не было - вместо него было черно-красное месиво, и лишь широко раскрытый в непрекращающемся крике рот свидетельствовал о том, что этот человек еще жив и что-то чувствует.

- Да добил бы ты его, - подошел к ним еще один лейтенант.

- Ты совсем спятил, что ли? Мне потом перед командиром отвечать? Меня же за это под трибунал отдадут?

Тоньо, не отнимая ладоней от глаз и ничего не говоря, медленно отвернулся, в душе жалея о том, что не имеет второй пары рук, чтобы закрыть ими уши. Значит, вот как это выглядит - война. За всю свою жизнь юноша не убил ни одного живого существа, если не считать мух, комаров и того, что время от времени он чистил рыбу - на работе и себе для еды. Сейчас он понимал, о чем в свое время говорил ему управляющий, и сомневался в том, что вообще сможет выстрелить во врагов даже в том случае, если они сами наставят на него оружие - это было выше его сил.

Прибежали врачи и, посмотрев на то, что осталось от несчастного Марка, только покачали головой. Лейтенант, нашедший пострадавшего, молча смотрел на то, как тот постепенно затихает и уже не кричит в голос на пронзительно высоких нотах, а лишь изредка вскрикивает, а потом просто всхлипывает. Ничего другого он сделать бы не смог, даже если бы очень захотел; конечно, логичным решением было бы достать пистолет и облегчить мучения подчиненного, но благородные и милосердные Атрейдесы - не кровожадные Харконнены, которые с радостью прикончат и своего, и чужого. По законам их Дома солдата, который добил пусть даже безнадежного раненого, которому все равно было ничем не помочь, ждал военный трибунал, чтобы другим неповадно было.

- Кто это был? - обратился к нему еще какой-то рядовой. - Харконнены?

- Нет, - угрюмо ответил лейтенант. - Ордосы. Я успел разглядеть их технику: четыре трайка-налетчика и один танк модели "Кобра", стреляющий разрывными снарядами. Харконнены, как правило, идут в лобовую атаку и в принципе не склонны отступать. Они либо раздавят противника, не считаясь с собственными потерями, либо, что менее вероятно, будут драться до последнего, не сдаваясь в плен, и подорвут последней гранатой себя вместе с врагами. Если они побегут с поля боя или сдадутся, им потом не жить, их барон такого не прощает, и умирать они будут в куда более страшных мучениях. Дом Ордосов действует иначе: они сражаются по принципу "бей и беги", изматывая противника, пока тот окончательно не выдохнется, и его уже можно будет брать голыми руками. Поэтому сегодня мы относительно легко отделались. Если бы к нам пожаловали Харконнены, нам пришлось бы куда труднее. В любом случае расслабляться не стоит, Ордосы - те еще злобные твари. Жаль, что нам не выделили средств на защитные стены, их так легко не пробить, может, с ними нам бы удалось избежать потерь.

- На стены денег нет, зато теперь придется дважды на ветроловушки тратиться! - крикнул кто-то. - Из-за этого вся наша база без света осталась!

- Мы тут на открытой местности, и это очень плохо, - к Тоньо подошел старый управляющий. - Проклятые Ордосы сделали это специально. Слышал, что лейтенант Таннан говорит? Они нападают исподтишка и наносят противнику сначала вроде как незначительный, но ощутимый урон. Сейчас мы остались без света. Это им на руку. В любой момент они могут вернуться сюда с куда большими силами и разнести в куски еще что-то. Потом с еще большими, ну и так далее - так им удастся постепенно всех нас перестрелять. Были бы у нас стены, - вздохнул он. - Эй, Тоньо, ты меня слышишь? Тебя что, при взрывах контузило?

Юноша медленно обернулся; смысл слов управляющего почти не доходил до него - слишком сильное потрясение он испытал, увидев смерть своих товарищей.

- Да что с тобой? - старик отшатнулся; даже в неровном свете фонариков, с которыми сновали туда-сюда солдаты Атрейдесов, в глазах юноши был заметен какой-то первобытный, животный страх в сочетании с внутренней опустошенностью. - Не ранен?

- Нет, - безо всяких эмоций пробормотал Тоньо и, угрюмо глядя прямо перед собой, медленно побрел к своей казарме.

ПРОСТО ВЕЩИ

В замке Каладан было холодно и сыро. Горевший в углу столовой камин почти не давал тепла, и герцогиня Фиона Атрейдес зябко куталась в толстую шерстяную шаль, сев поближе к огню. Ее мужа снова не было дома, он уехал разбираться с финансовыми вопросами на оружейный завод, к детям пришел учитель музыки, и она чувствовала себя бесконечно одинокой. Вернее сказать - одинокой она себя чувствовала уже давно. С того времени, как вышла замуж? Или даже с того, как вообще себя помнит?

Будущая герцогиня родилась в богатой семье, и все ее детство было полным строгих запретов. Девочке из высшего сословия не подобало бегать и прыгать, как детям простолюдинов, это было неприлично и вульгарно. Ей не разрешалось играть с мальчишками, даже с родственниками, поскольку это тоже считалось непристойным. За играми Фионы и ее младшей сестры постоянно надзирала строгая гувернантка - неопределенного возраста женщина с собранными в пучок темными волосами, одетая в бесформенное серое платье - вернее, платьев у этой дамы было несколько, но все они были совершенно одинаковыми. Любые отступления от дозволенного строго порицались: с куклами девочки могли играть только в дочки-матери или в званый прием. Однажды маленькая Фиона, узнав о том, что ее тетя недавно родила и кормит грудью малыша, решила в игре тоже понарошку покормить грудью свою куклу; за такую непристойность девочку сильно отругали и поставили в угол. Точно так же гувернантка и родители отреагировали, когда Фиона и ее сестренка, решив поиграть в свадьбу, повели под венец двух кукол-девочек - сделали они это просто за неимением кукол-мальчиков, которых в их семье тоже считали неприличными и недопустимыми. Однако взрослые усмотрели в этом нечто прескверное и долго кричали на малышек, которые даже толком не могли осознать, за что их ругают.

Когда Фиона немного подросла, к ней пригласили учителей и стали учить ее разным наукам, женским рукоделиям и изящным искусствам. Родители будущей герцогини решили, что девочка из хорошей семьи должна непременно уметь играть на музыкальных инструментах, петь и танцевать, но, к несчастью Фионы, она оказалась начисто лишена слуха и голоса. Разумеется, в этом не было ее вины - талант и склонность к чему-либо человеку дает природа, но мать и отец девочки почему-то решили, что их дочь лентяйка и просто не хочет ничему учиться. Они постоянно ругали ее за нерадивость, а то и лупили Фиону смычком по пальцам, но толку от этого было очень мало - что можно сделать, если человеку не дано хорошо играть и петь, он ведь не получит после наказания совершенный музыкальный слух.

Когда подросшей Фионе минуло уже девятнадцать, родители сказали ей, что ее руки просит сам герцог Ахиллус Атрейдес - это великая честь, и они уже дали свое согласие. Узнав об этом, девушка не обрадовалась, но и не огорчилась - она вообще не поняла, что произошло, потому что за все годы своей жизни даже не была за порогом родного дома, в лучшем случае гуляла по саду под надзором гувернантки. Вскоре сыграли свадьбу, и Фиона, покинув родительский дом, стала герцогиней Атрейдес. Муж ее был вполне неплохим человеком, он был всегда неизменно вежлив со своей женой, ни разу не сказал ей ни одного грубого слова, благо и сама Фиона старалась не навлекать на себя недовольство герцога, не устраивал скандалов и не требовал слишком частого выполнения супружеского долга, но молодая герцогиня постоянно чувствовала тоску и апатию. Причина этого была очень проста: ей было не с кем поговорить, у нее не было подруг, а герцог, когда она пыталась завести речь о своих переживаниях, просил жену успокоиться и старался сразу перевести разговор на другую тему. Фиона думала, что ее муж по характеру довольно холодный и закрытый человек, и ей приходилось с этим мириться - что поделаешь? В конце концов, Ахиллус не заводит наложниц, не ходит к другим женщинам, не пьет, не бьет жену и не кричит на нее, так чего ей еще желать? Многие с радостью оказались бы на ее месте, ей грех жаловаться.

Тяжелым ударом для молодой герцогини стала смерть ее старшего сына, Вориана. Когда Фиона забеременела в первый раз, врачи говорили ей, что будет мальчик; герцог Атрейдес очень обрадовался, и вместе с женой они решили назвать малыша Ворианом в честь одного из славных предков их рода, знаменитого героя Батлерианского Джихада. Однако наследник Дома Атрейдесов родился сильно раньше срока и почти сразу умер - герцог не дал своей жене ни оплакать, ни похоронить ребенка, он велел слугам совершить все положенные обряды еще до того, как его супруга оправилась от тяжелых преждевременных родов, и герцогиня Фиона, встав с постели, увидела в саду замка Каладан лишь скромную надгробную плиту с надписью "Вориан Атрейдес". Упав на колени перед могилой сына, она горько зарыдала, но тут вмешался ее муж.

- Я думаю, что вам не стоит так убиваться, дорогая Фиона, - сказал он. - Тут ничего не поделаешь, врачи сказали мне, что у мальчика было очень много врожденных пороков и уродств, он все равно бы долго не прожил. Мы с вами молоды и здоровы, поэтому мы вскоре сможем дать жизнь другому ребенку, и я просил бы вас не переживать и не плакать из-за случившегося.

Фиона послушно замолчала - с детства ей внушали, что жене следует во всем беспрекословно следовать указаниям мужа, тем более такого влиятельного и сильного, как сам герцог Атрейдес, и ни в коем случае не делать ничего по-своему. Прошло несколько лет, и у сиятельной четы родились Кассиус и Поликсена, но маленький Вориан, который не прожил на свете и дня, по-прежнему не давал герцогине покоя. Несколько раз ей снилось, что он жив, ворочается в кроватке, просит грудь, плачет, и по пробуждении Фиону охватывала совершенно непередаваемая смертная тоска, но она не могла ни с кем об этом поговорить. С мужем? Он не станет слушать. С прислугой? Ей всю жизнь внушали, что нарушать субординацию неприлично и служанкам можно лишь давать поручения - пару раз еще в детстве в силу обычного любопытства она пыталась задавать своей гувернантке вопросы о том, где та родилась, что ей нравится и кто ее родители, но та быстро пресекла попытки своей воспитанницы совать свой нос куда не следует. В конце концов, она всего лишь гувернантка и выполняет свою работу! С детьми? Зачем им об этом знать?

Как-то раз Фионе приснился совсем уж кошмарный сон. Ей виделось, что она наблюдает за собой со стороны - видит собственные тяжелые роды, своего недоношенного сына, перемазанного кровью, но еще живого, лежащего на белой простыне чуть поодаль. И тут внезапно ее глазам предстали чужие люди - она не могла разглядеть их лиц, они были как в тумане, но почему-то она знала, что эти двое - муж и жена. Они подошли к тому столу, на котором лежал ее маленький Вориан, и взяли его на руки.

- Стойте! Прекратите! Отдайте моего сына! - что было сил закричала герцогиня, но незнакомцы вдруг растаяли - с Ворианом на руках. Наутро Фиона Атрейдес проснулась в слезах и, пользуясь тем, что мужа не было дома, пошла в сад на могилу сына и сидела там до обеда. Ее охватило чувство невосполнимой утраты - ей было бы легче, если бы она смогла сама оплакать и похоронить ребенка, если бы смогла пережить свое горе, как полагается, если бы Вориана и в самом деле усыновили чужие люди, но он был бы жив, однако муж, который не любил сильных проявлений эмоций и считал их признаком дурного воспитания, даже если для них были все основания, не разрешил ей даже вволю рыдать над телом ребенка.

Она очень любила Кассиуса и Поликсену, но между герцогиней Атрейдес и ее детьми по-прежнему стояли пресловутые правила приличия. Когда она вместе с мужем была порой вынуждена присутствовать на заседаниях Ландсраада, то замечала, что другие Великие Дома, в том числе заклятые враги Атрейдесов Харконнены, ведут себя со своими детьми совершенно иначе - они не стесняются обнимать и целовать своих наследников и говорить им о том, что любят их. Сыновья и дочери барона, пусть это и казалось герцогу Ахиллусу отвратительной невоспитанностью, никогда не обращались к своим родителям на "вы" и с величайшим почтением, как это было принято у их недругов, и временами герцогиня Фиона ловила себя на мысли о том, что завидует чете Харконненов - может быть, баронесса в юности и была самой обычной простолюдинкой, может, она и навлекла на себя позор, выйдя замуж беременной, но зато у нее было все, чего не было у жены герцога Атрейдеса. Все, что есть у большинства обычных людей - детские игры, любовь... В отличие от Фионы, она не была вещью, которую разве что не переставляли с места на место по желанию родителей и мужа.

***

Как и было решено перед началом войны, Кассандра Атрейдес, дочь генерала Тириса, поехала с отцом на Арракис, чтобы всегда находиться под его присмотром. Во время полета и на военной базе девушке предоставили в высшей степени комфортабельные комнаты со всеми удобствами, так что она, в отличие от рядовых солдат, в том числе своего давнего знакомого Тоньо, не страдала от жары и духоты, ей вовремя привозили чистую питьевую воду, отец каждый день навещал ее и интересовался, все ли в порядке у его любимой дочки, но, несмотря на это, Кассандра все равно скучала и тосковала в своем недобровольном затворничестве. Дома, на Каладане, она могла гулять, пусть после трагической гибели Электры отец и не разрешал ей выходить за ограду усадьбы одной, учиться, разговаривать с другими людьми, когда этого никто не видел, а здесь она оказалась заперта в четырех стенах и не могла покинуть свою комнату. Девушка занималась рукоделием и читала книги, но время от времени ее разбирало любопытство: вот бы выйти отсюда пусть даже минут на десять, посмотреть хоть одним глазком, какой он - Арракис? В самом ли деле тут такое яркое белое солнце, как она читала, жара, сильный ветер и кругом один песок? До этого времени она не была нигде, кроме тех мест на Каладане, где родилась. От природы Кассандра обладала довольно живым и веселым характером, и даже строгое воспитание не смогло убить в ней тягу к познанию. В глубине души дочь генерала Тириса мечтала о путешествиях и приключениях, думала, что с удовольствием посетила бы разные планеты, но потом ей оставалось лишь тяжело вздыхать, поскольку она понимала, что отец никогда ей этого не позволит.

Время от времени Кассандра размышляла о предстоящем замужестве; отец пообещал найти ей хорошего жениха, только сначала ей нужно было закончить учебу. Интересно, каким он окажется, ее будущий муж? Нет, конечно, отец ее любит и он вряд ли подберет ей в супруги плохого человека, но как сложится ее дальнейшая жизнь? Будет ли она сидеть дома и заниматься детьми или сможет ходить с мужем на какие-нибудь приемы, а то даже и путешествовать? Еще она мечтала снова увидеться с Тоньо; она не называла молодого садовника своим другом, поскольку с раннего детства ей внушали, что с простолюдинами дружить нельзя, но в глубине сердца она понимала, что сейчас он и есть ее единственный друг - после того, как она была вынуждена из-за карантина покинуть школу. Может быть, война, как и обещал ее отец, скоро закончится, и они с садовником еще успеют встретиться и поговорить до того, как она снова уедет учиться, а потом выйдет замуж?

***

Ты сыночка мне родила -

Вылитого крокодила;

Он похожий - ё-моё! -

На соседа моего!

Народное творчество

С момента встречи Йире с двумя Харконненами прошло больше месяца. Или, может быть, даже двух - в последнее время молодая женщина не смотрела на календарь, не то чтобы она потеряла счет дням, но ей просто не хотелось обращать на это внимание. Ее муж пока что не требовал, чтобы его законная жена присутствовала на каких-либо официальных мероприятиях и званых приемах, более того - он, на ее счастье, на какое-то время забыл о нелюбимой вещи, как это обычно делают дети или нерадивые хозяева, забрасывая ее куда-нибудь в дальний угол. По большей части она тихо сидела у себя, читая книги или просто размышляя, и постепенно приходила к однозначному выводу, что будущее не сулит ни ей, ни ее сыну ничего хорошего. Она ощущала себя так, словно находится в темном помещении без окон, дверей и даже вентиляционной шахты, и понимала, что без посторонней помощи ей оттуда не выбраться. Единственными людьми, на которых она могла хоть как-то опереться, были ее ненаглядный Эттан, который, взрослея, становился все больше похож на своего настоящего отца, и, как ни странно это звучало, Гансент и Раднор. Да, в ходе войны за Арракис Харконнены - враги Ордосов, но в безвыходном положении выбирать не приходилось, кроме того, они ненавидят Дом Коррино и мечтают разделаться со всеми его представителями, и Йире понимала, что эти двое вполне могли стать для нее ключом к свободе. Эттан всегда был на стороне матери и знал, что у него никого нет, кроме нее, нет, но Йире сомневалась в том, сможет ли в трудной ситуации на него положиться - в конце концов, он еще совсем ребенок, что бы там ни болтали те, кто считает пятнадцати-шестнадцатилетних подростков уже вполне готовыми к взрослой жизни.

Поначалу Йире просто не любила своего мужа, а потом стала его бояться, ненавидеть и даже презирать. После встречи с Харконненами она подумала, что те не зря за глаза дразнят Коррино шакалами - выросшая на ледяной планете и почти нигде не побывавшая, она никогда не видела шакала, кроме как на картинках в книгах, но читала о его повадках, и решила, что столь лестное прозвище ее супруг и его покойный предшественник однозначно заслужили. Когда она вышла замуж за этого мерзавца, то Ашиар Коррино словно превратился в живую стену между своей нелюбимой женой и всем окружающим миром, и довольно долгое время молодая женщина жила с мыслью о том, что эту стену не сломать никакими средствами, но сейчас ей казалось, что сделать это не только можно, но и нужно. Нужно - ради себя, ради Эттана и ради тех, кто дорог им обоим.

Как-то раз, когда Йире в очередной раз читала, сидя в своей комнате, ее сын улучил минутку, чтобы зайти к ней.

- Здравствуйте, дорогая матушка, как ваши дела? - церемонно поинтересовался он, стоя на пороге, чтобы никто из прислужников Ашиара, подслушав, как Эттан разговаривает с матерью, не донес его родителю о том, что юноша не соблюдает дворцовый этикет. Если бы Эленар пришел навестить папашу и мамашу, те сразу приказали бы подать чай, вино, сладости, фрукты или даже какие-нибудь редкие деликатесы, но Эттан не был любимчиком Ашиара, и поэтому ему, как и его матери, приходилось довольствоваться самой что ни на есть обычной пищей в положенное время согласно дворцовому распорядку дня.

- Добрый день, дорогой сын, - с таким же пафосом ответила молодая женщина, краем глаза следя за тем, как Эттан закрывает за собой дверь. - У меня все хорошо, надеюсь, что и у вас тоже.

Тот притворно улыбнулся, проходя в комнату.

- Теперь слуги в коридоре нас не слышат, - с облегчением вздохнул он, - можно не ломать комедию и разговаривать, как все обычные люди.

- А ведь ты же не за тем пришел, чтобы просто поинтересоваться, как у меня дела, - сказала ему мать. - Это ты и без того знаешь.

- Естественно, - согласился тот, садясь в кресло подальше от двери.

- Что случилось? - Йире насторожилась, поняв по тону Эттана, что наверняка произошло что-то не очень приятное.

- Мама, не вздумай кому-либо обмолвиться о нашем разговоре, - быстро проговорил он, переходя на родной язык своей матери. Эттан не отдавал себе отчета в том, что в этой просьбе в принципе не было смысла - Йире однозначно никому ничего не расскажет, да ей и не с кем было бы поделиться своими мыслями, даже если бы она этого очень захотела. - Я знаю, что мой отец меня не любит, я не был для него желанным ребенком и тебя ему навязали, но вчера я подслушал его беседу с госпожой Сионой. То, что я услышал, меня напугало. Он почему-то утверждает, что я не его сын, - в этом месте голос юноши дрогнул. - Но и это еще не все. Ты помнишь день переговоров в Ландсрааде, после которых ты снова поссорилась с отцом?

Йире кивнула. Ее сын вырос на редкость внимательным и проницательным... молодая женщина была приятно удивлена. Только вот в их положении ум - опасное качество, лучше бы Эттан был глупее и наивнее. С дурака-то какой спрос?

- И что же там случилось? - растерянно проговорила она. - Я вроде не заметила ничего особенного, тем более тревожного. Все было как обычно.

- Мама, неужели? - изумленно протянул Эттан. - Мы ведь давно живем в этом дворце, и всякие грязные интриги для нас - не тайна.

- Говори толком, хватит темнить и ходить вокруг да около, - одернула сына Йире и спрятала руки в складках платья, чтобы сын не заметил, как у нее дрожат пальцы. - У нас не слишком много времени, и если ты засидишься у меня сверх меры, твой отец и его люди могут заподозрить, что ты тут не просто интересовался моими делами только ради соблюдения придворного этикета.

- В Ландсрааде были и Харконнены, - пояснил юноша. - Все видели, что они ведут себя совершенно жутко, и обращали внимание исключительно на это, но мало кто понял, что это было всего лишь прикрытие. Они явно чего-то хотели, мне показалось, что они собирали информацию о своих врагах. Думаешь, один из них сидел и музыку слушал? Не верю. Харконнены наглые, но просто так ничего делать не станут. Наверняка что-то записывал или подслушивал чужие разговоры. И еще они бросали на тебя очень мерзкие взгляды. Как на добычу. Мне нетрудно предположить, что они задумали нечто очень нехорошее - например, похитить тебя и использовать в качестве заложницы, ведь у Дома Харконненов с Домом Коррино давняя вражда. Однако здесь было и еще кое-что. Я видел там одного молодого человека - у него волосы совсем светлые, не рыжие, как у всей его семьи. Так вот, он пялился на тебя совсем уж гадко. Если ты поняла, о чем я, то я не хочу, чтобы мою мать похитили Харконнены и вдобавок еще и надругались над ней. Будь очень осторожна и не теряй бдительности, ведь нас обоих почти не охраняют.

- Эттан, милый, не мели чушь, - Йире подошла к сыну и обняла его. - Ты у меня, конечно, очень сообразительный, но тут уж от большого ума и предусмотрительности сочиняешь то, чего нет. Во-первых, даже если бы Харконнены и в самом деле вздумали сделать меня своей заложницей, из этого ничего бы не вышло - никаких военных тайн Дома Коррино я не знаю и ценности для твоего отца не представляю, чтобы барон смог у него что-то требовать в обмен на меня. Во-вторых, прокрасться в этот дворец и украсть кого-то из его обитателей - задача еще более сложная, чем сунуть руку в пламя и не обжечься, если не сказать - самоубийственная. В-третьих, мало ли кто на кого смотрел. Хотят смотреть - пусть смотрят дальше, пусть себе хоть мой портрет на стену повесят и целыми днями на меня любуются, благо это бесплатно, да и вообще это ничего не значит.

Эттан, вопреки ожиданиям матери, нахмурился еще больше.

- Вот об этом я и не подумал. Ты не нужна моему отцу, но Харконнены наверняка думают иначе, - он рассеянно поправил абажур на светильнике. - Если они тебя похитят, то потребуют у отца выкуп либо исполнение каких-либо их условий, но он только посмеется над тем, как его враги попали впросак. После этого Харконнены убьют тебя и пустят на консервы, ходят слухи о том, что у них на Ланкивейле есть целая фабрика по изготовлению кормов для животных из человеческого мяса. Или вообще превратят в свою игрушку либо даже продадут в дом удовольствий.

Йире, естественно, не собиралась рассказывать сыну о том, как весело прогулялась и потанцевала с Гансентом Харконненом, а перед этим жаловалась племяннику барона и Раднору на жизнь, и вместо этого лишь смущенно улыбнулась.

- Спасибо тебе, мой дорогой, что ты так обо мне заботишься и меня оберегаешь, - тихо сказала она. - Конечно, я постараюсь быть осторожной и бдительной. Ты тоже внимательно смотри, что кругом творится.

- У меня нет никого, кроме тебя, а у тебя - никого, кроме меня, ведь моему отцу мы оба совершенно не нужны, - Эттан встал и собрался уходить. - Поэтому я убью голыми руками любого, хоть Харконнена, хоть песчаного червя, если он посмеет причинить тебе вред, пусть он будет даже в сто раз сильнее меня. Я не дам свою мать в обиду выродкам-Харконненам.

Йире схватила сына за руку.

- Эттан, Ашиар Коррино не ошибся. Он действительно не твой отец.

УМРИ СЕГОДНЯ

Дела у герцога Ахиллуса шли хуже некуда.

Почти сразу же после окончания объявленного падишах-императором Ашиаром двухмесячного перемирия для подготовки к войне старшие офицеры Дома Атрейдесов доложили ему о том, что одна их база превратилась в груду обломков вследствие произошедшего по неизвестной причине взрыва горючего и боеприпасов, а также о нападении ордосских налетчиков на другую базу, повлекшем за собой значительные разрушения и потери среди личного состава. Герцог сильно расстроился, пусть и не подал виду: мало того что погибло много людей, так теперь еще придется изыскивать новые средства на покупку техники и строительство стен вокруг основной базы. Он понял, что обойтись без защитных сооружений все же не удастся, иначе все важные объекты и саму базу разнесет на осколки первый же ордосский танк. Поэтому он изменил свои планы и приказал заморозить строительство еще двух баз, чтобы пустить все освободившиеся деньги на укрепление основной. Всех людей с той базы, которую не так давно обстреляли враги, пришлось быстро перевести на основную, потому что денег на восстановление разрушенных сооружений у герцога не было, а для проведения строительных работ требовались люди. Среди них были Тоньо и управляющий, которых сразу после прибытия отправили заниматься укреплениями.

- А ты слыхал новость? - как-то раз сказал старик своему давнему знакомому, когда они вместе закручивали гайки на крепежах какой-то детали. - Генерал наш что-то странное творит. Дочку свою единственную, Кассандру, сюда приволок. С ума сошел!

- Здесь же война, - растерянно пробормотал Тоньо, в памяти которого разом всплыли пугающие картины недавнего ордосского нападения. - Зачем?

- Да говорит, будто дома у нас, на Каладане, за ней толком догляду не будет, у ней же матери-то нет и сестра старшая утонула. Помню, как плакали мы все, когда молодая госпожа Электра умерла, ее из воды рыбаки вытащили - вся такая синяя, холодная, а ведь при жизни была такая красавица, - сокрушался управляющий. - Если бы она замуж вышла, то могла бы за младшей сестренкой приглядеть, пока отец на войне, а теперь генерал Тирис Кассандру с собой привез, хоть тут и опасно.

- Так госпожа Кассандра, получается, сейчас здесь? - бывший садовник задал этот вопрос с деланным безразличием, как если бы говорил о погоде на Каладане, которая порой не менялась неделями, пытаясь ничем не выдать того, что дочь генерала ему отнюдь не безразлична. - Да, непросто ей, бедной, будет.

Старик потянулся за гаечным ключом, лежавшим чуть поодаль в ящике с инструментами.

- Здесь, - вздохнул он. - Будет непросто, да еще как непросто, ты вон молодой, не то что я, да и то от жары задыхаешься. Только мы люди простые, ко всему привычные, а она девушка знатная, нежная, прямо как травка весенняя. Как она тут зной этот ужасный терпеть будет? А если на базу нападут? Ой, боюсь я об этом думать, не хочется мне на тот свет, пусть я уже и стар, - закончил он свою невеселую мысль.

Тоньо ничего не ответил, продолжая заниматься работой; металл накалялся на беспощадном солнце и жег солдатам руки даже сквозь перчатки, а противный песок, который был тут повсюду, умудрялся забиваться и в защитный фильтр - или фильтр на самом деле был просто дешевый и некачественный. Кассандра, Кассандра... Юноша понимал, что испытывает к этой девушке нечто большее, чем просто дружескую симпатию, и ловил себя на мысли о том, что очень хотел бы снова ее увидеть, перекинуться хотя бы парой слов. Как жаль, что нельзя вернуть то, что было совсем недавно! Жизнь у молодого садовника и его семьи была очень нелегкой, и нередко он думал о том, как им тяжело и плохо, но потом, когда проходило какое-то время, он понимал, что на самом деле счастлив был раньше. Раньше, когда у него не было братьев и сестер, которых нужно было кормить, когда у него была работа, пусть даже тяжелая, изнурительная и высасывающая все силы, когда он снова нашел место, к тому же с питанием, когда не было никакой войны, никакого Арракиса с его убийственной жарой и песком, засыпающим все вокруг, когда он мог спокойно разговаривать с Кассандрой и оба они стояли под старой яблоней в таком тихом и безопасном саду генерала Тириса. Как давно это было? Совсем, совсем недавно, а кажется, будто прошла целая вечность и та яблоня осталась в другой, мирной, жизни вместе со свежим влажным воздухом Каладана и его серым облачным небом. Сейчас он отдал бы полжизни за каплю дождя и... за возможность снова встретиться и поговорить с Кассандрой. Может, ему удастся поглядеть на эту прекрасную девушку хотя бы одним глазком?

- Эй, ты чего замолчал? - окликнул его управляющий. - Давай еще поболтаем, просто так работать скучно. А вот скажи мне, Тоньо, если бы ты захотел жениться, да еще мог бы жениться на ком твоей душе угодно, ты бы взял в жены Кассандру?

Юноша дернулся, словно его ударило током.

- Да что ж вы так шутите-то, - нарочито обиженным тоном ответил он. - Кто ж за меня ее отдаст? Да за меня никто и самую что ни на есть бедную девушку замуж не выдаст, у меня ж самого мало что в хижине с голоду мышь повесилась, так я еще и отца своего знать не знаю.

Управляющий пребывал в веселом расположении духа и решил, что Тоньо на него обиделся.

- Да ты не злись, я же просто так пошутил, не имел желания тебя задеть, извини, пожалуйста, - тут же проворчал он. - Я вот о чем: ты себе представь, если бы Кассандра была, как и ты, простолюдинкой или ты родичем герцога, и ты бы мог на ней жениться, ты бы женился?

Тоньо изобразил на лице полное равнодушие, пусть это и далось ему с трудом.

- Ну, я, честно говоря, не знаю... я бы у матушки своей совета спросил, что она об этой девушке думает, послушал бы, что люди другие говорят. Я же не знаю о ней ничего совсем, только видел ее несколько раз в усадьбе господина Тириса, подумал, что она красивая очень, да и все. Если бы мне сказали, что она хорошая, и посоветовали ее в жены взять, так тогда бы, наверное, и женился. Нельзя же так самому решать, без согласия старших.

- Правильно думаешь, - одобрил управляющий. - Старших, в особенности родителей, надо слушать, они тебе плохого не посоветуют. Это хорошо, что ты свою матушку уважаешь и не стал бы с ней спорить. Можно еще с родителями девушки поговорить, если они люди приличные, то и дочь свою такой воспитали. Кто знает, а вдруг тебе в жизни повезет и ты все-таки найдешь себе невесту? Я вон тебе уже говорил, вернусь домой живым, так женюсь обязательно.

Юноша сделал вид, будто очень устал, работая на жаре, и пробормотал в ответ нечто невразумительное. Старик продолжал говорить о своем, расписывая, как нашел бы себе приятную во всех отношениях вдовушку, можно даже с детьми, зажил бы своим домом и наладил хозяйство. Тоньо вежливо кивал и поддакивал, делая вид, будто слушает управляющего, но на деле снова погрузился в свои невеселые мысли. Как всегда - "если бы". Если бы у него был отец, если бы он был из обеспеченной семьи... Да в конце концов, если бы он мог просто пойти и поговорить с Кассандрой! Вот сейчас он работает, занимается своими обычными делами, а она сидит где-то тут на базе, совсем рядом с ним, возможно, даже в соседнем здании, он же не может ничего сделать, чтобы с ней встретиться. Нельзя, нельзя, нельзя, он скован по рукам и ногам этими негласными запретами, которые испокон веков существуют в мире, нельзя идти, куда ты хочешь, делать, что хочешь, жениться на той девушке, что тебе нравится, и даже с ней разговаривать. Старик интересовался, как бы Тоньо поступил, будь у него возможность все-таки жениться на Кассандре? Что ж, он знает, как бы поступил, пусть и не сказал этого вслух. Если бы он мог взять Кассандру в жены, он бы уж точно не стал делать так, как его отец, и тащить девушку в постель безо всякой церемонии, а потом даже не интересоваться тем, что где-то у кого-то от него родился ребенок. Он бы поступил как порядочный человек и попросил руки Кассандры у ее отца, они сыграли бы свадьбу, а уже потом у них родились бы дети. Несправедливо все устроено, одним можно делать все, что они захотят, а другим, наоборот, нельзя, и потому в жизни все и получается не так, как надо.

Тоньо снова задумался о том, кто мог быть его вероятным родителем. Наверное, это был обеспеченный человек, один из тех, у кого его мать трудилась в доме. Как его отец и мать понравились друг другу? Или отец вообще не интересовался ее мнением, лишь удовлетворил свои желания, а та пусть выкручивается с ребенком как хочет? Юноша по природе был довольно застенчив, но сейчас жалел о том, что не стал спрашивать у матушки о том, кто его отец. Конечно, она могла разозлиться и отказаться отвечать, но кто знает - может, и рассказала бы. Тогда ее сын ушел бы на войну, зная, благодаря кому и как появился на свет; конечно, это ничего не изменило бы в его судьбе, и он жил бы, как и раньше, но почему-то Тоньо считал, что ему было бы спокойнее от этого знания.

***

Вечером после отбоя Тоньо долго ворочался с боку на бок; разные мысли не давали ему уснуть. Он по-прежнему думал о Кассандре, о своей семье, оставшейся на Каладане, о своем возможном отце, пока наконец не задремал, но вместо команды офицера его разбудил сигнал тревоги. Сирена громко взвыла на всю казарму; юноша резко сел на своей койке, протирая глаза. За окном еще были сизые утренние сумерки.

- Что такое? - спросил он у сослуживца, спешно натягивая штаны и гимнастерку. С улицы до него донесся невнятный гул и грохот, словно там что-то взрывалось.

- Да ничего, наверное, просто учебная тревога, - пожал плечами тот.

- Какая учебная, на нас напали! - испуганно заорал молодой лейтенант, который вбежал в казарму, чтобы объяснить солдатам, в чем дело, и услышал их слова. - Быстрее, быстрее, вставайте, берите оружие, и бегом отстреливаться, наши там уже обороняются, кто ночью не спал и на посту был!

Вместе с товарищами Тоньо выскочил во двор; от неожиданности он даже не ощущал страха. Вокруг в воздух взлетали тучи песка - он едва успел надеть защитный фильтр и очки, чтобы прикрыть глаза и нос, что-то бухало, гудело, выло. Юноше хотелось закричать, убежать в никуда, упасть на землю, лишь бы спастись от всего этого, но внезапно он вспомнил о Кассандре. Она здесь, и он знает, что она ужасно боится Харконненов. Конечно, у него мало шансов ее защитить и сделать так, чтобы никто ей не навредил, но пока он жив, он будет стараться, чтобы этого не произошло.

- Кто на нас напал? - робко спросил он у старшины. - Это Харконнены?

Тот вглядывался в силуэты движущихся людей и машин, видневшихся сквозь пробитую врагами брешь в стене.

- Нет, - сухо ответил он. - Это снова Ордосы. С ними проще, если сейчас отобьемся, они уйдут - до следующего раза. Трусливые и хитрые твари. Харконнены напористые, эти же подлые, от них можно ждать чего угодно! Да что ты застыл, словно пень! Давай, отстреливайся! Ждешь, пока тебе снарядом голову оторвет?

Тоньо поднял ружье и несколько раз выстрелил туда, где Ордосам удалось пробить в стене дыру - не целясь, наобум. Там по-прежнему маячили машины и люди в форме; их было плохо видно из-за туч песка и через стекла защитных очков, но солдат смог разглядеть, что один из врагов все-таки упал. Он выстрелил еще раз, и еще, и еще, но тут над его головой просвистело что-то огромное. В следующее мгновение раздался страшный грохот, взрывной волной юношу отбросило на несколько метров, окатив песком. Оглушенный, но не раненый Тоньо понял, что совсем рядом и в самом деле разорвался снаряд. Через силу он заставил себя подняться, стряхнул с гимнастерки песок и осмотрелся. Несколько его товарищей, включая управляющего, лежали чуть поодаль без движения. Спотыкаясь, он бросился к ним, чтобы проверить, живы ли они; двое были мертвы, еще трое едва дышали, а старику, с которым они так мило беседовали вчера, оторвало кисть левой руки, и теперь он был без сознания. Тем временем тяжелая техника Атрейдесов перешла в контрнаступление и открыла ответный огонь; благодаря этому Тоньо смог вытащить из поясной сумки перевязочный пакет и в меру своего умения кое-как замотал старику запястье, после чего позвал на помощь медслужбу.