Бизнес есть бизнес - 3. Не сдаваться: 30 рассказов о тех, кто всегда поднимался с колен

Сергей Соломоденко

Совладелец группы компаний «Ангел». Техпомощь на дорогах, клуб автовладельцев, станция техобслуживания, туристическая компания, VIP-трансфер

ТЕКСТ: Анастасия Никитина

ФОТО: Евгений Дудин

Сергей Владимирович Соломоденко, совладелец группы компаний «Ангел», живет в Латвии, но предприятие его спасает водителей здесь, на дорогах Москвы. Сергей Владимирович называет свой бизнес «дорогой игрушкой», в которую вложили свои силы лучшие умы российской армии.

Три «помойки»

Сергей Владимирович долго и упорно отказывался рассказывать о своей жизни: не люблю, не буду, не интересно. Но судьба его слишком тесно связана с сегодняшним бизнесом - друг без друга они просто не могли бы состояться.

- Я кадровый офицер, закончил знаменитое училище кремлевских курсантов имени Верховного Совета. Раньше гордились тем, сколько генералов и маршалов вышли из этого заведения, теперь - сколько из них стали бизнесменами. Сегодня основные, ключевые фигуры в группе компаний «Ангел» занимают отставные офицеры. С ними проще общаться, ментальность общая, легче друг друга понимаем. Кроме того, у нас все-таки техническая работа, которая требует профессионализма, а лучше, чем в войсках, ему нигде не учили. Эксплуатация техники, ремонт, эвакуация, помощь на дороге - все это отдельные специальности. Те, кто у нас работает с «железом», занимались этим всю свою сознательную жизнь.

По окончании училища Сергей Владимирович уехал служить в Германию, что называется, на самый передний край - постоянные учения, стрельбы, задания. По профессиональной деятельности у меня всегда было «отлично», а по партийной дисциплине… Были проблемы с начальником.

- Хулиганили?

- Ну, как хулиганил. Тогда случилось объединение Германии, открылась граница, и пошли западные машины, которые для нас, советских солдат, были чем-то ну просто нереальным. Купить хотелось страшно. Тем более все понимали: отслужишь пять лет, вернешься домой, и там опять ничего не будет. Стоили автомобили копейки, но приобрести их было сложно - с одной стороны, нам запрещалось ездить в западную часть страны, с другой - начальство от греха подальше запретило в группе войск эксплуатацию любой автотехники, не зарегистрированной в органах ГАИ (естественно, в России) или местной полиции (такую бумажку могли получить только граждане Германии). То есть, как ни крути, все ходы перекрыты. Мы писали коллективные жалобы, поднимали юридические службы, но ничего не помогало. И я нарушал закон, разъезжая на ушастом «запорожце» экспортного варианта 16 лет от роду. В конце концов, пришлось его все-таки перегнать в Москву. Сумасшедшим я тогда был. Посадил в машину жену с двумя грудными детьми, немецкую овчарку и поехал. Март месяц - в Германии зеленая травка, в Москве метель. У нас ломались и отваливались колеса, отказывали тормоза, сцепление заливало смазкой, но мы доехали - взяли на Смоленской площади на борт маму с работы и через круг на Манежной площади с залепленными снегом и грязью гэдээровскими номерами направились к дому. Когда на первом витке я не успел перестроиться в нужный ряд, то понял - второго не выдержит ни двигатель, ни экипаж, так как едут они уже трое суток. Пришлось с крайнего левого уйти направо. На площади стоял милиционер в шапке-ушанке, который с дикими глазами замахал палкой. Мне в голову пришла безумная мысль: я говорю семье «молчать», открываю окно и изображаю на небритом лице глупую улыбку. На мне женская шапочка, потому что страшно холодно (печка отказалась работать еще в Германии), вентиляция в автомобиле заткнута памперсом, наверху колеса, канистры, внутри куча народу. Милиционер орет: «Ты куда прешь?», а я на ломаном русском языке вперемешку с немецким начинаю объяснять, что ничего не понимаю. Тут до милиционера начало доходить, что мужик какой-то «не наш», - он обошел машину, валенком протер номер и увидел латинские буквы. А Советский Союз еще был. Сначала у него все внутри «упало», и уж потом он расплылся в улыбке, перегородил Манежную площадь и пропустил меня в нужный поворот. Смеялись мы долго. А машина доехала до дома и больше не заводилась. Но, вернувшись в Германию, я снова купил автомобиль - на этот раз зеленый Ford.

- А как же начальник?

- Конфликт удалось локализовать: в один прекрасный день он тоже решил купить машину, и я помог ему ее выбрать. Кроме того, его автомобиль стоял в моем боксе с боевой техникой - для этого я даже подвинул бронетранспортер. Свой же зеленый Ford с номерами СССР я нагло оставлял перед домом, за что меня опять отправили в Москву с глаз долой. Я сказал «хорошо», поехал с ребятами на авторынок в Гамбург, купил почти такую же машину и перегнал ее в Россию, а ту просто переставил на другую стоянку. Так у меня скопилось три «помойки», а весной 1991 года я написал рапорт об увольнении. Руководство не понимало, куда я еду и что буду там делать, но и держать не стало - в Москве у меня был брат, который работал в авторемонтной мастерской, и почти достроенная квартира, выданная государством. В Германии же начался окончательный развал армии.

Чинил, чиню и буду чинить

- В Москве я быстро устроился в контору при одном министерстве - начальником транспортного цеха. Отвечал за несколько машин-«персона-лок» - водители, ремонт, топливо. Но через два месяца я наладил всю эту службу, и стало скучно. Тогда меня посетила мысль: а почему мы обращаемся в чужие сервисы, если можно сделать свою станцию? Под это дело были нужны деньги, поэтому мой гендиректор потащил меня в банк к кредитному инспектору. Этот человек по иронии судьбы оказался моим старым знакомым - после увольнения я довольно часто бывал в Берлине, выбирал и покупал там машины, а брат их перегонял в Москву. Так вот человек в банке когда-то просил пригнать ему «Мерседес». Я свою часть работы выполнил, но машина так понравилась брату, что он не стал ее продавать. Человек это запомнил и сказал: «А, это вы? Денег не будет, идите отсюда». А речь шла о копейках по сегодняшним меркам - $20 тыс. для маленькой станции техобслуживания. Я понял, что их не дадут, а станцию хочется - у меня три «помойных ведра», которые надо ремонтировать. И тогда я решился на аферу. Что нужно для любого дела? Идея, команда и тот, кто за все это заплатит. В моей ситуации первые два пункта присутствовали, оставалось найти финансы и землю. Я пошел в управление муниципальной собственности с вопросом: «Где у вас тут землю дают?» Мне говорят: «Мальчик, тебе туда». Меня принял начальник, которому я рассказал красивую историю будущего бизнеса, клятвенно заверив, что деньги и люди уже есть, дело за вами. Глаза у начальника загорелись, и на условиях вхождения в долю мне выписали бумажку: «В случае выделения финансирования гарантирую выделение земли», с которой я пошел в фирму, торгующую автомобилями, со словами: «Вам станция техобслуживания нужна? Земля и команда есть. Профинансируйте - я построю, будете учредителями». Там я тоже получил бумажку: «В случае выделения земли гарантируем выделение финансирования», которую отнес в управление муниципальной собственностью. Волки сыты, овцы целы. Дело закрутилось, я стал готовить уставные документы, и вдруг мне звонит старый знакомый из министерства и говорит: «Приходи со своей станцией, обсудим». Я пришел, назвал нужную мне сумму (она была больше изначальной на один ноль) и дал ровно час на принятие решения. Это было нагло с моей стороны - поставить условия мощнейшему объединению министерства, но в пакете документов были вбиты имена и название другой фирмы, которая уже согласилась на проект. В итоге люди дали добро и чуть больше денег, чтобы я решил некоторые дополнительные задачи. В августе 1991 года я бегал с документами и собирал подписи, маневрируя между танками. Регистрация предприятия была назначена в день ГКЧП, и все говорили, что я сумасшедший, - мол, посмотри на улицу, там война, а ты автосервис открываешь. Но есть очень хороший анекдот, когда еврея спрашивают: «Что ты делал до революции?» «Строил дома», - отвечает он. «А во время революции?» - «Строил дома». - «А сейчас что делаешь?» - «Строю дома». Вот и я считаю: какая разница, что происходит в стране, - машины были, есть и будут, а значит, их надо кому-то чинить.

- Как вы выходили на рынок?

- Опять хитро. Когда станция только начала строиться, я стал искать дилерство: поехал на мотошоу, подходил к автомобильным концернам и говорил: «У меня есть СТО, могу под вас переделать, дайте дилерство».

- Что вы надеялись получить?

- Брэнд, с которым мне было бы проще выйти на рынок, и, как я тогда думал, бесплатное оборудование и обучение. Но за все пришлось платить. Зато мы стали «Bosh-сервис». Станция динамично развивалась, в 1992 году я встретил партнера, с которым работаю и по сей день. При участии моего отца мы втроем разработали бизнес-план большого многопрофильного холдинга, основополагающей частью которого был «Ангел», и стали искать финансирование. Идея «Ангела» заключалась в мобильной техпомощи (эвакуаторы, технички), которая находится не на базе, а в городе, причем в высчитанных компьютером по статистике местах, откуда наименьшее время подъезда до клиента. Под этот проект была создана уникальная программа, производящая огромное количество расчетов и обработку информации. Для ее создания отец привлек коллег из военной науки - комплекса противокосмической обороны, где работают мозги и люди высочайшего класса. Задачка была мизерной и в принципе точно такой же, как стандартная боевая: есть чужой объект, на уничтожение которого надо выслать свой (в нашем случае на обслуживание), а потом вернуть его на базу. Для этого есть управление полетами (у нас диспетчерский пункт), куда стекаются и обрабатываются заявки, а каждая машина отслеживается локаторами и спутниками (у нас путем позиционирования). Мы придумали и адаптировали всю эту систему, но до воплощения ее в жизнь дело не дошло - в 1993 году случился конфликт учредителей, и я ушел из компании, а «Bosh-сервис» через шесть месяцев рухнул.

Первая помощь

- От «Ангела» я и мой компаньон не отказались - пошли к человеку, который предлагал финансирование в процессе разработки, и сказали: «У нас уже нет того, подо что ты был готов дать деньги, но есть мы, наша идея и команда». И снова начали заниматься проектом. На доработку программы и создание холдинга ушел год. А регистрация документов опять совпала с тяжелыми политическими событиями - на этот раз захватом Белого дома. Офис нашей компании располагался на Новом Арбате в здании Верховного Совета РФ - нам дали комнатушку на 21 этаже, откуда пришлось съехать, когда начали стрелять. Поселились мы в квартире одного из сотрудников в Ботаническом саду - на кухне жарили сосиски и отправляли факсы. Потом все успокоилось, вернулось на круги своя, и от нас опять отвалился учредитель. Это был не последний раз, когда люди вкладывали деньги в наш бизнес, ожидая быстрой отдачи, которой не происходило, и выходили из доли. В какой-то момент мы с компаньоном остались единственными совладельцами группы компаний «Ангел».

- Расскажите, как вы воплощали в жизнь свою уникальную программу.

- Мы стали закупать машины, искать людей, обучать их. Строили компанию, опираясь на все свои знания и навыки: жесткая дисциплина в коллективе, построение отношений, практически военная иерархия. Мы изначально старались не нанимать на работу бывших станционщиков - легче научить, чем переучить. Еще во время службы я хорошо изучил, как в Германии работают СТО, в частности компания ADAC, которая и стала нашим прототипом.

- То есть идея «Ангела» все-таки заимствованная?

- Мы практически полностью скопировали ADAC - и по цвету, и по бланкам. В 1995 году за свой счет вывезли к ним на стажировку всех сотрудников - от механиков и диспетчеров до руководящего состава. Несколько дней копались, изучали, как что работает, задавали глупые вопросы, ездили по городам, смотрели, как устроены диспетчерские. К этому моменту наша компания уже вовсю функционировала не хуже немецкой, может быть, только беднее. Зато потом бывали случаи, когда к нам приезжали из ADAC и заимствовали какие-то решения.

- Вы были первой в России «помощью на дорогах»?

- Когда мы выходили на рынок, в Москве существовал только Варшавский автоцентр, который делал эвакуацию на ЗИЛах, возивших помойные контейнеры на цепях. Но они всегда выезжали к клиенту с базы - диспетчер объявлял по «матюгальнику»: «Водитель Иванов, подойдите в диспетчерскую, получите заказ». Иванов доигрывал в домино, допивал пиво и ехал в город. А наши машины уже на улицах: информация о заказах поступает к диспетчерам, выводится на экраны управляющих, которые принимают решения по проблемам клиентов, используя при необходимости «истории болезни», своя спутниковая система позиционирования (чужая система слишком дорогая) нанизывает показатели на систему связи, тоже разработанную под нас военными специалистами, оптимизирует маршрут техпомощи, и, таким образом, процесс ускоряется в разы. Кроме того, перед выездом с базы всех водителей проверяют на наркотики, алкоголь, меряют давление, а транспорт тестируется на исправность - только после этого человек получает пакет документов, радиостанцию, свои позывные и ключи. Когда транспорт возвращается на базу, водитель идет на отдых, машина попадает в ремзону, проверяется, моется, насыщается всем необходимым и с другим экипажем опять уходит в город. И так круглосуточно без выходных.

- Сколько у вас транспорта?

- Свыше 100 единиц. Сегодня мы обрабатываем примерно 300-400 заказов в сутки, можем разогнаться до 500. В связи с природными катаклизмами недавно закупили дополнительную технику, и я думаю, весной дойдем до 800. Вообще в морозы нам трудно пришлось, захлебнулись - был страшный поток заказов, люди ждали сутками, мы не успевали всех обслужить.

- Как к вам попадают клиенты?

- Приоритетными для нас являются члены клуба, которых единовременно свыше 15 тыс., - это те, кто платит членский взнос и пользуется определенным перечнем включенных бесплатных услуг. У нас на обслуживании свыше 300 крупных компаний - весь корпоративный транспорт. Кроме того, к нам обращаются «с улицы» - по рекламе, сарафанному радио и т. д.

- Много у вас сегодня конкурентов?

- Компаний, которые занимаются эвакуацией и техпомощью в одном флаконе, по-моему, три. Но системных, как мы, среди них нет. Тех, кто занимается только эвакуацией, посчитать невозможно - в последний раз мы нашли около 900 телефонов. Чаще всего они организованы примитивно до безобразия: Вася с Петей скидываются, покупают эвакуатор и сидят на мобильном телефоне. Или Машу сажают на телефон, а сами работают. И все они раздергивают у нас клиентов. Человек обращается в «Ангел», ему объявляют цену и время ожидания. После этого он звонит Маше, которая ему говорит: «О, сейчас приедем». Что-то другое она в принципе вряд ли ответит. И даже если Вася с Петей приедут на вызов не через 12 часов, то нет гарантий, что они не будут пьяными и при погрузке не повредят чужую машину. Или что приедет механик, который ничего не сломает. А претензии предъявить все равно будет некому - ищи потом их по городу. У нас был случай, когда два партнера разошлись в интересах и стали друг у друга корпоративные машины воровать при помощи эвакуаторов. Каждая пропажа транспорта - заявление в угрозыск. Хорошо, у нас каждый вызов в электронной базе остается со всеми данными по клиенту, а то ведь можно и как соучастник пойти.

- Кто является вашим среднестатистическим клиентом?

- Женщины. Мы как-то проводили акцию для мужчин - льготное вступление в клуб для их дам. Очень популярное дело. Представьте себе ситуацию: ухажер в командировке, а его девушка возвращается поздно ночью от подруги по Рублевке. Машина ее ломается в двух километрах от города и медленно, но верно остывает. Девушка начинает обрывать провода, а ухажер, какой бы он ни был замечательный, в Лондоне на переговорах и даже деньги перечислить ей не может. Он мечется, сходит с ума, обзванивает всех друзей, которые по разным причинам не имеют возможности подъехать на помощь. У девушки происходит внутренний конфликт с ухажером, как говорится, ложки нашлись, а осадочек остался. Ему это надо? Или девушке на дороге помог импозантный мужчина, пока он в Лондоне. Ему это надо? Да возьмем самый прозаичный вариант: подъехал Вася, начинил кое-как, а расхлебывать это кому? Правильно, ухажеру.

- С какими проблемами чаще всего обращаются клиенты?

- Со всеми автомобильными неприятностями. Историй больше грустных, чем смешных. Из рек машины достаем, с памятников снимаем, секретки с колес спиливаем, завестись помогаем, ремонтируем что-то, по весне приходится постоянно выручать влюбленные парочки, выезжающие на природу отдохнуть, - то ключи захлопнут, а сами полуголые на улице останутся, то в кювет съедут.

Дорогая игрушка

- Что сегодня входит в группу компаний «Ангел»?

- Семь предприятий: техпомощь на дорогах (три подразделения), клуб автовладельцев, станция техобслуживания, туристическая компания, VIP-трансфер. Вообще ту систему, которую мы построили, можно развернуть в любом другом городе при условии наличия все тех же идеи, команды, денег.

- Неужели никто другой не додумался до этой системы?

- Почему не додумался. Все дело в том, что это очень дорогая игрушка. Когда мы ее начали строить, в дело была вложена гигантская масса денег. Это был тот старт, который дал возможность через год выйти подготовленными по полной программе - сразу с большим парком машин, в униформе, с лейблами и рекламой. Чтобы сегодня создать такую же «игрушку», раскрутить брэнд так, как был раскручен наш, нужно $18-20 млн. Часто из регионов обращаются с просьбой помочь сделать что-то подобное, но люди не понимают, какой бэкграунд за всем этим стоит, - у нас в месяц уходит цистерна топлива и вагон запчастей, специальным образом составлены смены более чем 300 человек персонала, программисты поддерживают огромную сеть и программное обеспечение, связь и т. д. От нас несколько лет назад отпочковалась группа механиков и организовала свою компанию технической помощи на дорогах. Пока живы еще, но перед Новым годом звонили, спрашивали, нет ли вакансий в топ-менеджменте «Ангела», видимо, не все у них хорошо.

- Рентабельность этого бизнеса высокая?

- Бизнес вечный, но сложный и не высокоприбыльный - много вынужденных расходов. Минимальная стоимость эвакуатора - $22 тыс. Это «голый автомобиль». Максимальная - $80 тыс. При этом с одной-двумя-тремя машинами выходить не имеет смысла - не справятся. Транспорт надо ремонтировать - сломался, ударили и т. д. Наша рентабельность строится в основном за счет членских взносов - этими деньгами мы оплачиваем свои расходы. На втором месте корпоративные клиенты. Случайные вызовы приносят очень небольшие деньги.

- Но компания продолжает расти?

- Да, мы получили большой западный кредит на развитие - будем делать сеть стационарных станций техобслуживания и передвижных для членов клуба - фуры, внутри которых будет проводиться бесплатная экспресс-диагностика. В России пока такого нет, в Европе - очень развито. Потому что мне проще вылечить автомобиль клиента на стадии первичных симптомов, чем высылать к нему потом ночью в минус 30 техничку. Мне так дешевле. Потому что каждый звонок диспетчеру - это не только у вас проблема, но и у меня. Есть у нас планы заняться побочными направлениями - поставкой запчастей, страхованием. Планов много.

«БИЗНЕС», N33(298) от 27.02.06

Андрей Григорьев

Владелец и генеральный директор компании «2L». Логистика

ТЕКСТ: Анастасия Никитина

ФОТО: Евгений Дудин

Жизненный путь «из военного в предприниматели» встречается в бизнес-сообществе довольно часто. То ли выправка и чувство ответственности тому причиной, то ли неприятие поражений и структурированность мышления, но смена погон на должность гендиректора собственной логистической компании «2L» прошла у Андрея Владимировича Григорьева невероятно успешно.

Колбаса по вторникам

Андрей Владимирович Григорьев - потомственный военный. Поэтому родился он не в Питере, где проживали все родственники, а в Забайкалье - так сказать, по долгу папиной службы. Из Бурятской АССР семья Григорьевых вернулась домой ненадолго - следующее распределение случилось в военный городок Подмосковья, нынешний Королев. Это был 1970 год, именно тогда за школьной партой Андрей Владимирович познакомился со своим лучшим другом и будущим постоянным партнером по бизнесу Александром Козыревым, с которым они идут бок о бок по жизни уже более 35 лет.

- После школы вариантов особо не было, - рассказывает Андрей Владимирович, - 80% выпускников пошли в военные учебные заведения. Я вместе с большинством уехал в Питер и закончил училище связи по экспериментальной специальности «автоматизированные системы управления». Прикладные науки тогда в армии не принято было изучать, поэтому однажды приехал какой-то генерал и сказал: «Все это неправильно, нам не нужны математики, нам нужны офицеры», и в дипломах вместо «программист» всем написали «инженер по электронике». На последних курсах традиционно проходили смотрины выпускников: представители различных ведомств приглядывались к будущим кадрам, общались и отбирали себе лучших. Меня тоже заприметили, проводили зашифрованные собеседования, говорили загадками… В итоге я попал в Москву в одну из служб центрального аппарата Министерства обороны. Занимался информационными системами, обработкой и анализом данных, все это было очень секретно, но крайне интересно. Мы работали сутками, отдавали силы на благо родины, пока неожиданно не началась перестройка. Никому наши старания оказались не нужны. Все рушилось, денег не платили, а я к тому времени уже был женат, и постоянно возникали мысли: что делать?

- С Александром вы разминулись в этом отрезке жизни?

- Да, он не пошел по военной стезе, отучился в Москве и погрузился в гражданский космос, запускал первый и теперь уже последний «Буран». Но смута коснулась и Космического агентства. Александр раньше меня ушел в кооператив, организованный моим бывшим сослуживцем, - они бегали где-то в толпе на бирже РТСБ и что-то продавали. У меня же была более сложная ситуация: из войск нельзя было просто уволиться, особенно когда во всех характеристиках написано «отлично». Процесс затянулся на полгода, после чего я с чистым сердцем подключился к команде кооператоров из семи человек. Но продавать катастрофически не умел, поэтому занимался техническим оснащением: что-то программировал, готовил документы, договоры и т. д. Вся наша небольшая фирма располагалась в съемной квартире в подмосковном Красногорске - с биржей мы очень скоро завязали, купили автобус и стали ездить по деревням и торговать трусами, носками, аккумуляторами и посудой. Потом были попытки продавать бензин… Но, несмотря на все попытки, нам, дилетантам, никак не удавалось заработать нормальных денег, и жилось совсем тяжело. У меня родился ребенок, страна рухнула, и колбаса дома была только по вторникам.

Русские Кулибины

- Кооперативный период ни к чему не привел, и мы решили зайти с другой стороны: создали коммерческую организацию «Веста-С» и вышли на одно военное НИИ с предложением выгодно «двигать» их гражданские разработки иностранцам. Первым стало рыбопоисковое устройство, которое слушало и распознавало звуки - рыб, крабов, кальмаров и прочую живность на основе собранной нашими подводниками-акустиками базы данных. Устройство давало прекрасные возможности для рыболовных флотилий, и на него быстро откликнулись шведы. Переговоры шли полгода, в какой-то момент нас даже хотели пригласить в Швецию на десять дней за их счет, но с условием, что они забирают устройство для тестирования ровно на сутки, делают с ним все, что хотят, а потом, «если все в порядке», покупают за $50 тыс. Мы решили, что «враги» хотят спереть наш секрет, и отказались. Сейчас я понимаю, что это было глубочайшей ошибкой: если бы мы получили указанную сумму, то смогли бы уйти далеко вперед и сделать устройство следующего поколения. Кроме того, потом выяснилось, что прибор можно было отдать хоть на две недели - загадочный электронный мозг устройства, который шведы никак не могли разгадать, даже в разобранном виде не поддавался изучению: русские военные Кулибины надежно все запутали. Короче говоря, мы пожадничали, денег не получили, а устройство в НИИ в итоге растащили по частям. Таких опытов было несколько - все попытки продать изобретения заканчивались провалом. Иностранцы приезжали с одной целью - украсть, покупать никто ничего не хотел. Когда стало совершенно очевидно, что наукой прокормиться не удастся, мы опять ударились в коммерцию - открыли небольшую компанию по импорту продуктов питания. По совету наших друзей первой внешнеэкономической сделкой стала закупка спирта Royal. Мы взяли кредит, купили три фуры алкоголя, и, пока они ехали из Германии, российское государство ввело таможенный НДС. Сделка рухнула еще в дороге - цена товара выросла на 20%, и покупатель от него отказался. Мы остались у разбитого корыта без денег, чтобы заплатить пошлину и отдать долги. Попали страшно. Спирт разгружали руками и хранили в подземных бункерах всяких секретных институтов. А где его держать? На любом складе воровали.

- Продали в итоге?

- Маленькая деталь, которая как обычно выяснилась уже потом: поддельный Royal давно разливали под Рязанью и Тверью, им все травились, и пошла дурная слава. А мы, дураки, завезли чистейший настоящий спирт. Когда отдали его в лабораторию при Курчатовском институте на исследование, нас спросили: «Где вы это чудо взяли, он в 300 раз превосходит все российские ГОСТы по качеству!» Но сивушный алкоголь или нет - никого не волновало, цена слишком высокая. В итоге раздавали его по знакомым. И банк нас тогда очень серьезно прихватил за долги. Пришлось срочно отрабатывать на макаронах из Венгрии. Возили их вагонами и продавали оптом прямо из офиса. Спрос был бешенный: русские люди впервые увидели, что бывают не только толстые коричневые палки из теста, но и тонкие спагетти, рожки, завитушки. Потом пошли зеленый горошек, кукуруза, кетчуп. Зарабатываемые деньги были небольшими, но они позволяли потихонечку расплачиваться с долгами. В это время случилась первая попытка скушать нас с потрохами. Люди, которые когда-то помогали брать кредит в банке, выступили с «предложением» работать под ними. Мы им фирму - они гасят долг. Нас такой поворот не устраивал, переговоры шли долго и тяжело, но мы отбились и сами выплатили все до последней копейки. Параллельно с собственной торговлей в 1994 году мы начали предоставлять услуги другим компаниям - составлять импортные контракты, организовывать взаимодействие с отправителями, перевозчиками и таможней. По сути, это было зарождение сегодняшней логистики. Торговое направление тоже наладилось, выстроились отношения с западными партнерами и покупателями в России. Мы поставляли уже и пакетики с растворимым кофе морем из Сингапура, и фигурный шоколад в виде зайцев авиацией с Кипра. Раскупали зверей быстрее ветра. Это был необычайно выгодный бизнес: за три месяца перед Новым годом мы обеспечивали себя еще на полгода вперед.

- Бандиты на это изобилие не сбегались?

- А как же. Со всеми атрибутами, как положено. Пришли однажды солнцевские ребята и говорят: «Если вы завтра не принесете $50 тыс., то мы вас закопаем». К счастью, имелись старые связи по службе, благодаря которым и решались все проблемы.

Резкое сворачивание

- Пик процветания нашего бизнеса пришелся аккурат на кризис 1998 года, и мы в одночасье потеряли вообще все. На тот момент у нас был уже маленький холдинг, куда входила управляющая структура, таможенный брокер (услуги по оформлению грузов - одна из первых лицензий), торговая и транспортная компании. Последней принадлежали шесть трейлеров, в том числе четыре новеньких Volvo на условиях отсрочки платежей - первые перевозки начались за два месяца до дефолта. Торговое направление тоже существовало полностью на кредитах: с одной стороны, отсрочки в долларах перед поставщиками, с другой - оптовые покупатели с отсрочкой в рублях. Скачок валютного курса в пять раз шарахнул по нам так, как ни разу за все предыдущие годы. Бизнес рухнул, и было настолько тяжело, что мы не знали, куда деваться. Кругом одни долги: поставщики требуют деньги, покупатели в регионах куда-то растворились, Volvo активно отнимает машины за неуплату вовремя… Поэтому сразу после кризиса мы занялись резким сворачиванием. Два года шел процесс выкарабкивания из ямы и переосмысления всех взглядов на жизнь. В результате из 150 сотрудников осталось 12, мы продали фирму таможенного брокера по акциям самим менеджерам и закрыли торговую компанию - точнее говоря, она обанкротилась. С молотка пошло все имущество, включая вешалки, мусорные ведра, столы, стулья и т. д. В это направление были вложены деньги друзей и знакомых под большие проценты, поэтому вырученные средства мы просто раздали и покрыли 70% долгов. Я сидел кризисным управляющим и каждый день общался с кредиторами - показывал им активы, пассивы, пытался открыто разрешить все претензии. Мы отдали все до последней копейки. После этого пошел процесс реанимации транспортной компании: грузовики Volvo удалось отвоевать только благодаря тому, что в момент заключения договора с заводом-производителем в Швеции (российские представительства в конце 1990-х вели себя настолько нагло, что работать с ними было невозможно) мы на беспрецедентных условиях под гарантии страховщика оформили вместо стандартного лизинга отсрочку платежа, то есть получили машины в собственность. Это нас спасло, но после кризиса бедствующие конкуренты выбросили на рынок огромное количество грузовиков по копеечным ценам, поэтому нормально продать свои трейлеры и рассчитаться с заводом не представлялось возможным. Тогда мы решили вытащить деньги не из машин, а из бизнеса - продать работающее юридическое лицо с довеском в виде фур. Покупателя нашли только в 2001 году и закрыли остальные долги.

- Мыслей «в бизнес - да никогда больше!» не возникало?

- А деваться было некуда. Рабочий день - 24 часа в сутки, а дома семьи, дети, которых надо кормить. Конечно, мысли пойти наемным сотрудником возникали, но тогда вся страна качалась, людей увольняли тысячами. А когда разгребли самые страшные проблемы, то пришло четкое понимание: раз выдержали, не загнулись, значит, можем, значит, сильные! Были сделаны правильные выводы и принято решение двигаться дальше. Фактически с нуля. После кризиса мы остались без денег и 90% персонала - стояло пять столов, за которыми сидели еле живые, но возмужавшие люди и думали, чем заняться. В торговлю идти не хотелось, а начинать новый бизнес в чистом поле без средств было невозможно, поэтому мы выбрали логистический сектор.

Защита от дураков

- В 2001 году все началось с чистого листа: построение новых технологий, восстановление отношений с клиентами, поиск новых. Идея бизнеса заключалась в оказании качественных высокоинтеллектуальных услуг в сфере транспорта и логистики - оптимизации издержек клиентов через построение оптимальных цепочек поставки при выполнении логистических операций. В то время приходилось доказывать компаниям, что эти части бизнес-процессов надо отдать нам на аутсорсинг, потому что мы лучше справимся, потому что разбираемся и сделаем все с выгодой для заказчика. Однако первое время нашими клиентами становились только те фирмы, которые уже созрели, вдоволь наевшись проблем и потеряв денежки. Такие говорили: «Ребята, теперь попробуйте вы». Сложность заключалась еще и в том, что сфера логистики была довольно закрытой, - никто не афишировал, по каким схемам работает, через каких людей, и все думали, что у них самые выгодные условия. Мы же потихонечку выводили звенья общей цепочки бизнеса на поверхность. Я обычно на переговорах сравнивал наши услуги с детским конструктором - есть коробочки с одинаковыми деталями, из которых ребенок собирает нужную конструкцию: дом, машину, мост и т. д. Наша задача очень похожа - правильно соединить стандартные детали и логически оптимизировать модель. И никаких активов, кроме репутации, опыта и сплоченной команды.

- Как выглядит схема работы с клиентами?

- Логистика насквозь пронизывает любую компанию: сегодня на рынке есть услуги по оптимизации движения документооборота, людей и даже денег. Наш сегмент - логистика товародвижения. Идеальный вариант, когда приходит человек и говорит: «У меня есть бизнес, и мне нужно решать такие-то проблемы». Тогда мы садимся и разрабатываем законченную логистическую систему. Вариант «как довезти один раз пять килограммов гвоздей из точки А в точку Б» нам не интересен. Это слишком простая задача, которую мы давно переросли. Доход по такой сделке не покрывает издержек структуры с ее арендой, зарплатами, налогами и т. д. Нам выгодно разрабатывать сложные или долгосрочные схемы - сначала изучить, что с чем связано, что первично, что вторично, где самые слабые точки, потом предложить комплекс оптимального взаимодействия и интегрировать его в жизнь, общаясь с клиентскими отделами логистики, транспорта, поставок и пр. Часто бывает, что люди приходят за решением конкретной проблемы на каком-то этапе, а после нашего анализа выясняется, что зарождается она на пять звеньев раньше, - надо более корректно отработать с поставщиком, по-другому оформить документы или изменить систему отгрузок. Типичная ситуация - товар приходит в Россию разбитый. Страховая компания оплачивает стоимость поврежденного оборудования. Вроде все хорошо, но за доставку и таможенное оформление уже заплачены значительные деньги, и нужно выплатить их еще раз при новой поставке. В данной ситуации, если вложиться чуть-чуть в более прочную упаковку, то в итоге получится значительно выгоднее: и груз цел, и время сэкономили.

- Проекты внедряют и сопровождают ваши менеджеры?

- Наш бизнес в свою очередь практически на 100% построен на аутсорсинге, мы все делаем чужими руками, за исключением функций управления и отдельных операций. Именно поэтому у нас около 150 договоров с автоперевозчиками, 30 - с железнодорожными, 15 - с авиационными. Мы работаем с несколькими таможенными брокерами и страховыми компаниями. У нас есть агенты в Европе, США и Китае. Когда после кризиса мы анализировали транспортный бизнес, то посчитали, что для устойчивой работы нужно иметь не менее 50 трейлеров. Сейчас у нас в оперативном пользовании около 300 «чужих» машин. Транспортные компании предоставляют оперативную информацию о том, где и когда будут освобождаться их машины, а мы учитываем эти данные при планировании будущих отгрузок. Мы знаем, где через десять дней понадобится 25 трейлеров, где через пять - самолет, где вагон и т. д. В «2L» состоят всего 30 человек, которые курируют состыковки.

- А как выстроена система расчетов с клиентами?

- Сегодня люди не хотят платить только за консалтинг - «ты схему построй, там и заработаешь». Причем проработки этой схемы занимают уйму времени, а результат никогда не известен - заказчик может сказать: «Мне не понравилось» и пойти к тому, с кем он уже работает: «Слышишь, мне тут предложили то же самое сделать на три рубля дешевле, поэтому давай снижай цену». Получается, мы бесплатно сделали маркетинговое исследование и проработали вариант, который ушел в корзину. Так бывает очень часто. Поэтому в последнее время мы стали пытаться брать деньги за проработку, которые либо оставляем себе в случае отказа от проекта, либо засчитываем в счет оплаты наших последующих услуг. В большинстве случаев тарифы для всех наших клиентов индивидуальны. Обычно мы предлагаем пакет услуг и их стоимость. Например, нужно забрать товар с многих складов поставщиков, положить на склад в Москве, похранить, скомплектовать для дальнейших поставок определенные партии и развести в 1000 точек по России. В каждом звене по чуть-чуть заложен наш профит. Бывает, на какой-то операции мы не зарабатываем вообще, так как по рынку цены не позволяют, зато другую настолько оптимизируем, что сможем извлечь дополнительную прибыль. Есть второй вариант расчетов: «2L» предлагает совершенно прозрачную цепочку и получает комиссию (8-15%) от объема услуг, которые купили на стороне. Но рентабельность логистики как бизнеса не очень высокая - 12-16% (в зависимости от объемов сделки). Так мы обычно еле-еле окупаем себестоимость работ: сотрудники у нас профильные, зарплаты высокие, плюс большие деньги уходят на коммуникации, на одну только связь тратим $2-3 тыс. в месяц. Наше преимущество в гибкости - возимся с каждой компанией, терпим все те гадости, которые делает клиентский персонал нижнего звена, потому что мы их прямые конкуренты, да еще и делаем работу лучше. Проблема в том, что небольшим клиентам вообще не нужно иметь отдел логистики, достаточно одного человека для взаимодействия с нами. Крупные же компании, как правило, отдают нам только часть рутинных задач - то, с чем им самим не хочется возиться (общение с перевозчиками, водителями). Они не будут сами за три копейки душиться с шоферами в Костромской области.

- А вы душитесь?

- Опять же у нас была своя транспортная компания, мы знаем все изнутри. С водителями общаемся только через руководителей компаний-перевозчиков, которые проходят жесткий предварительный отбор качества услуг, оформления документов. У директоров просим копии паспортов, если отказываются - прощаемся и не работаем. Потому что невозможно отследить каждую машину где-нибудь в тайге. Были ситуации, когда фуры пропадали, уходили под откос. Практически все грузы нами страхуются, но у нас нет страховки от дураков.

Старые тропы

- Сколько у вас сейчас клиентов?

- Около сотни. Среди них есть известные брэнды, устойчивые средние и мелкие бизнесы. Не которые проводят одну сделку в год, но стабильно, с другими мы общаемся по десять раз на дню. Последние два года вообще перестали давать рекламу: лучший способ продвижения в нашей нише - сарафанное радио. Каждый год прибавляем оборотов примерно на 40%.

- Вывод логистических услуг на аутсорсинг сегодня превалирует в среде российского бизнеса?

- Не сказал бы. Все еще остается большое количество компаний, которые пытаются нести этот груз на своих плечах, постепенно становясь заложниками дополнительных активов - автопарков, складов и т. д. Если люди умеют торговать, так пусть торгуют, зачем отвлекаться на непрофильные схемы и тратить на них кучу денег. К нам стремятся сегодня все те, кто умеет считать издержки, - не только стоимость, допустим, перевозки, но и зарплаты организующего ее персонала. Владелец бизнеса или топ-менеджер должен созреть до аутсорсинга.

- Как выглядит конкурентная среда рынка логистики?

- У нас в стране есть только один рейтинг логистических операторов - он делит бизнес по сегментам в зависимости от специализации и оборотов. Мы входим в верхнюю группу по объему оказываемых услуг, при этом в самом рейтинге не участвуем. Вообще рынок очень большой, у нас огромное количество конкурентов. В последние годы логистика стала очень популярной: все ринулись ею заниматься, обычные транспортные компании пытаются оказывать дополнительные услуги и называют себя логистическими операторами, не являясь таковыми по сути. Оператор - это тот, кто оказывает широкий комплекс связанных между собой, но различных услуг. Оператор может иметь или не иметь собственные активы, но точно знать, где взять самые лучшие и как их эффективно использовать.

- Иностранные логистические монстры не мешают вам развиваться своим присутствием?

- Нет, это другой сегмент - гиганты со своими грузовиками, самолетами, складами и пр. Мы не претендуем на их статус, там другие сделки, обороты грузов. В основном они работают с «голубыми фишками».

- Каковы объемы рынка в целом?

- Назвать эти цифры для своего сегмента я не могу. В России есть данные по грузообороту страны в миллионах тонно-километров (сюда входит все: нефть, газ, уголь, товары народного потребления, продукты). Как их преобразовать в оказанные услуги - непонятно. Называются какие-то миллиарды долларов, но как их делить между сегментами?

- Куда будете двигаться дальше?

- Главное - не останавливаться и всегда расти чуть быстрее, чем клиенты, иначе есть опасность перестать быть им интересными. Предложений на рынке сейчас хватает, я бы сказал, что он пока безбрежный, места достаточно. Выходить на уровень глобальных операторов пока не спешим - там слишком много политики. А мы «2L» - логика логистики. Одна из важнейших задач сегодня - освоение Китая, уже сейчас ведем переговоры с потенциальными партнерами. Все-таки объемы грузопотоков из Азии в Россию и Европу сегодня просто колоссальные, а тропы все старые и работают на них по-старому.

«БИЗНЕС», N193(458) от 16.10.06

Захар Лисин

Совладелец компании «Мастер Снап». Производство и продажа ростовых кукол, карнавальных и промокостюмов

ТЕКСТ: Анастасия Никитина

ФОТО: Дина Щедринская

Захар Лисин, совладелец компании «Мастер Снап», человек молодой, но дела ведет с крайне серьезным выражением лица: а как иначе добиться, чтобы тебя как предпринимателя воспринимали всерьез, если ты производишь и продаешь ростовых кукол.

Все сошлось

- Детство мое пришлось на самый разгар 1990-х. На моей личности перемены отразились, но для каких-либо свершений я был слишком молод. Помню советские времена, потом рыночную экономику, потом денег не стало, поступления в семейный бюджет закончились, и я пошел работать - грузить вагоны. Чем еще можно было в 14 лет заниматься? После школы поступил в институт, с головой окунулся в студенческую жизнь, и опять случился государственный кризис - дефолт 1998 года. Деньги опять закончились, пришлось уйти в длительный академический отпуск и искать работу. Чем я только ни занимался - работал в турагентстве, разводил людей на модный тогда таймшер, так называемый лохотрон, когда людям предлагалось заплатить $10-15 тыс. за какой-то объект за границей с возможностью ежегодного проживания там не более недели. Я был на низшей ступени, заманивал людей на улице всякими лотереями, а уж потом их брал менеджер и разводил дальше.

- Не били вас за это?

- Били. Еще работал «пакетным несуном» - это люди, которые с огромными сумками неприличного товара бегают по офисам и впаривают его. Сейчас такие «продавцы» ходят по улицам, так как охрана в офисных зданиях стала серьезная. Причем для такой работы нужно было пройти серьезную подготовку, психологические тренинги: сначала человек должен проникнуть через все двери, уметь не воспринимать негатив, ведь из 150 клиентов 130 его посылают и очень жестко. Меня с этой работой забирали в милицию неоднократно. Но нужны были деньги - вот я и шел их зарабатывать, как мог. Были разные аферы, спекуляции - в институте масса знакомых предлагали варианты. Одним нужно вытащить зависшие деньги, другие могут это сделать - мы сводили таких людей и получали свой процент. Постепенно стали ввязываться в совсем опасные мероприятия, которые не для всех хорошо заканчивались: кто-то даже погиб, кому-то пришлось уехать в другую страну. А у меня в 20 лет случился период юношеской депрессии, смешанной с неким романтизмом. Я решил, что живу неправильно, - надо устроиться на завод рабочим, стоять у станка, получать зарплату и чувствовать себя спокойно. Я получил квалификацию столяра и пошел делать шайки, кружки и тому подобное, стоял у станка, получал 4 тыс. рублей, все было замечательно, и ничего другого не хотелось. Через восемь месяцев я женился, и мне стало стыдно за самого себя. Тогда я пошел работать системным администратором. В компьютерах не разбирался, но думал, что раз справляюсь с домашней машиной, то и с десятью в офисе смогу. Пустил пыль в глаза работодателям, меня взяли. Компания была довольно интересная, а ее директор оказался страшным аферистом, что мне очень нравилось: мы проворачивали с ним какие-то сезонные кампании. То картошку с урожая хорошо перепродадим, то тараканов поморим, то еще что-то. Быстро и прибыльно. В какой-то момент мы вместе открыли компьютерный сервис, но довольно быстро разругались, наше видение было взаимоисключающим: он хотел быстро заработать и поделить деньги, я хотел вкладывать средства в развитие. Короче говоря, мы расстались. И опять пришлось искать себе занятие. В тот момент я вообще был в прекрасном положении: на носу армия, жена беременная, паспорт еще потерял. Все сошлось. Но я уже хорошо разбирался в компьютерах и заделался «мальчиком по вызову» - давал рекламу и ездил по домам, чинил ПК. Ближе к 2002 году стало ясно, что на этом рынке все частники медленно, но верно умрут - людям проще выкинуть компьютер и купить новый, чем вызывать мастера и пытаться реанимировать «железо». Но при этом я имел довольно неплохие заработки и вернулся доучиваться в институт на вечернее отделение, где и познакомился с будущим партнером по сегодняшнему бизнесу.

Мастер с белым билетом

- Идея заняться куклами зрела во мне очень давно, еще будучи школьником, я ездил по обмену во Францию и видел там всяких Микки-Маусов, зверюшек и т. д. Мой партнер Рамиль проникся идеей, кроме того, у него в жизни тоже были всякие проблемы и назревала своя финансовая катастрофа. Поэтому было принято решение начинать что-то делать. У Рамиля были знакомые в небольшом офисном помещении, и он договорился, что мы будем бесплатно сидеть в большом предбаннике. Это был наш офис, где мы курили и думали, не особо понимая, с чего вообще надо начинать. Головы были забиты экономическими теориями, которые не сильно помогали в жизни, так как были рассчитаны скорее на отлаженный бизнес, инвестиции и т. д., чем на первичное становление процессов. А какие инвестиции, когда наш стартовый капитал путем бесконечных перезаниманий составил $2 тыс.?

- И как вы ими распорядились - купили факсы, компьютеры?

- Мы же решили серьезно взяться за дело, а значит, совмещать с другой работой не могли, поэтому половину денег мы попросту проели. Компьютеры и факсы не купили, зато арендовали в том же офисном здании комнатку, посадили туда выпускниц колледжа по подготовке мастеров по пошиву кукол и стали делать портфолио.

- Кто-нибудь уже занимался этим бизнесом в 2001 году?

- Пошивом кукол и прочей бутафории занимались театральные мастерские. Им заказывали костюмы, кукол для больших праздников типа Дня города, для спортивных мероприятий типа юношеских Олимпийских игр, для праздников пива в Лужниках. Но этот рынок в 2001 году не был коммерческим. Мастерские обслуживали крупные государственные заказы и не работали с частниками - им было не интересно выполнять какие-то штучные в смысле количества заказы. Да и спроса тогда не было: пять лет назад ростовые куклы не так густо населяли нашу жизнь.

- Что же вы тогда включили в свое портфолио?

- Мы придумали абстрактного персонажа, похожего на медведя, сделали эскизы, купили материал и сшили его. Нам надо было показать, что мы умеем делать, какие мы замечательные. За два месяца работы ушла как раз вторая тысяча долларов - на материалы и зарплаты девчонкам. Кукла получилась прекрасная, помимо этого мы наделали бутафории - бутерброды, бонсай, курицы, коровы и т. д. из папье-маше. Но в какой-то момент наши сотрудницы разбежались: а чего им сидеть, когда заказов нет? Тогда мы с партнером заделались рекламными агентами - ходили по офисам разных компаний и показывали портфолио. И ни черта не добились. Я продолжал подрабатывать на выездах компьютерных, семью было на что содержать, но настали сложные времена, сигарет купить было не на что. Как-то мы отправились на выставку рекламы в «Экспоцентре» и раздали там свои визитки - через месяц у нас появился первый заказчик. За какие-то нереально маленькие сроки и нереально большие деньги нужно было изготовить четырех кукол «Рыжий Ап» для рекламной кампании. Обратились к нам потому, что мы были последней инстанцией, надеждой и оплотом клиента, так как все остальные отказались от проекта. Мы подписали совершенно жуткий договор, где за каждый день просрочки начислялся штраф в 20% от стоимости заказа, то есть $400, совершенно не понимая, во что, собственно, ввязались. Наши девочки работать отказались даже за большие деньги, но одна из них познакомила нас с человеком, который многие годы занимался куклами и согласился все сшить. Мы обрадовались, но через неделю узнали, что он не только ничего не собирается делать, но еще и имеет официальный белый билет. Через неделю ожидания пришлось на этого дядечку сильно надавить - он выдал нам контакты театральных мастеров, которые заломили безумные цены. Мы поняли, что при таком раскладе прибыли не будет никакой. Поэтому решили по-хитрому разделить процесс. Поскольку голова куклы - высокохудожественная работа, мы отдали ее мастерам, а образец туловища принесли моей сестре-портнихе с вопросом: «Сможешь?» Она посмотрела и сказала: «Легко». Так мы сэкономили, сотворили четыре шкуры, которые получились изумительного качества, и заработали хорошие деньги - около $4 тыс. чистой прибыли. Радости не было конца, и наши затуманенные институтом мозги приняли решение открыть свой производственный цех. Мы сняли помещение, купили швейные машинки, посадили швей… В общем, так мы обанкротились во второй раз.

Дядя Вася - супермен

- Как к вам поступали заказы или должны были поступать?

- У нас был сайт, который я сам сделал. То есть чисто теоретически нас можно было найти, особенно если знать, как мы называемся, но практически заказов просто не было. Тогда мы наконец поняли, что рождение спроса должно быть первичным, а производство вторичным. Поэтому решили сделать рекламу - снова поучаствовать в выставке. Как раз в тот момент крупнейшее рекламное агентство Москвы проводило акцию в Гостином Дворе. Директором этой акции был татарин, с которым мой партнер Рамиль легко нашел общий, буквально родной язык. Нам разрешили совершенно бесплатно ходить по Гостиному Двору и раздавать свои проспекты. Под это дело мы заняли еще денег и сотворили специальную куклу в виде белочки, внутри которой ходила сестра моего знакомого. Кукла получилась настолько удачной, что стала символом рекламного мероприятия, и потом пришлось ее тиражировать из-за зверского спроса. На этой волне мы сделали хороший сайт, купили домен, и я занялся его продвижением - единственным возможным способом рекламы в нашем сегменте. Потому что если повесишь щит на дороге, то вряд ли кто-то обратит на него внимание - кому дома может понадобиться ростовая кукла? Я вешал объявление везде, где только можно, и тут же пошли заказы. Хотя и их было крайне мало для выживания. От производственного цеха мы отказались, стали работать с надомниками, но денег все равно катастрофически не хватало. У меня подрастала дочь, надо было опять же кормить семью, поэтому, когда мне предложили поучаствовать в проекте по внедрению районной компьютерной сети, я с энтузиазмом откликнулся, но поставил жесткие условия: мне вот столько денег, свободный график и должность внештатного консультанта по внешнетехническим вопросам. По сути, я должен был сделать все расчеты, подобрать людей и поставить дело на рельсы. Этим всем я занимался год и ушел - кукольный бизнес резко пошел вверх, а проект с сетью устаканился.

- Как на тот момент выглядела ваша компания?

- Из административной части были мы с партнером и курьеры, которые привозили материалы и доставляли клиентам заказы. Я увеличил штат, нашел менеджеров, которые не только общались с поставщиками и клиентами, но и удачно развивали новые направления бизнеса. Так мы стали не только компанией b2b, но и b2c, предложив целый ряд услуг для частных лиц. Во-первых, мы поняли, что ростовые куклы - довольно дорогое удовольствие, которое не каждый заказчик может себе позволить ради одной промоакции, а если и сможет, то потом эти куклы будут у него где-нибудь бесполезно пылиться. Началось все с того, что одна крупная компания заказала нам под Новый год целое шоу из ростовых кукол. Мы ответили предложением: «А давайте мы их сошьем, вы попользуетесь, заплатите только за аренду и вернете за дальнейшей ненадобностью?» Люди согласились. Так стала возможной аренда персонажей, которые благодаря шоу заказчика имелись в некотором ассортименте. За последующие два года мы скопили целый багаж героев и запустили аренду костюмов для частных лиц: каждый желающий мог заказать живую открытку, то есть куклу с актером внутри, который приедет по указанному адресу и зачитает любое поздравление. Услуга получилась очень востребованной - она недорогая (от 2000 рублей) и нестандартная. Ее тут же подхватили конкурирующие фирмы. А у нас случился прорыв. И к 2004 году мы снова открыли производственный цех, на этот раз востребованный существующим спросом. У нас появились свои наработки, технологии, опыт, возможности. Сегодня у нас трудятся 20 мастеров, управленческий состав - 10 сотрудников.

- Перечень ваших услуг расширился?

- Да, помимо услуг по производству и аренде кукол мы шьем карнавальные и промокостюмы, делаем портретных кукол, макси, муляжи, всякую бутафорию для оформления витрин, помещений. Правда, отказались недавно от искусственных бутербродов - дешевым китайским мы не конкуренты. Иногда нам заказывают настоящие произведения искусства из пластика, гипса или картона. Тогда привлекаем профессиональных скульпторов, художников, архитекторов. Кроме того, мы срежиссировали свое постановочное шоу, с которым выступаем на праздниках и корпоративных мероприятиях, - за прошлый год таких было проведено примерно 160 штук с разбросом цен от 2 тыс. до 50 тыс. рублей.

- А кто работает внутри кукол?

- Раньше мы называли их промоутерами, но теперь это скорее актеры. Работать внутри куклы может далеко не каждый. Здесь есть своя специфика: амплитуда движений должна быть больше, чем в человеческом облике, нельзя поколбаситься час и вдруг замереть на десять минут, весь эффект убьется. Год назад я сдружился с управой нашего района и создал театральную школу-студию для детей 13-15 лет - нанял им профессиональных педагогов по актерскому мастерству, сценической хореографии. Ребята учатся и с огромным удовольствием обслуживают все наши рауты и мероприятия в образе кукол. Для уличных акций, конечно, у нас есть штат из четверых взрослых актеров, так как это сложнее, чем работать на празднике. Кроме того, здесь должны быть только проверенные люди, не студенты, которые пришли быстро заработать денег, похалтурили у метро и ушли. Эффект от такой «промоакции» будет скорее отрицательный - какое может быть отношение к фирме, если ее листовки раздает пьяный мужик в костюме супермена? Поэтому всем своим заказчикам мы рекомендуем брать в аренду не только костюм, но и нашего актера, который придаст особый характер своему персонажу. Соглашаются не все - нанимают дядю Васю, потом он падает в обморок от жары. Кукла весит пять килограммов - это как огромная шуба. И есть свои правила эксплуатации, влияющие не только на срок годности самого изделия, но и на здоровье того, кто в нем работает. Нам как-то случайно в руки попал сопроводительный листок испанской кукольной компании, где было написано, что каждые 15 минут актер должен уходить на десятиминутный перерыв, костюмы должны храниться вот так-то, складываться вот так-то. Мы этот документ перевели, дополнили немного и не стесняемся предоставлять его клиентам.

- Из чего вообще делаются куклы и кто их придумывает?

- Делаются из искусственных шкур, синтепона, поролона и специальных конструкций. Раньше куклы весили по 12 кг. Мы доработали технологии, заменили какие-то материалы и облегчили костюмы. А придумывают их наши мастера - рисуют эскизы, фантазируют на тему космических образов, зверей или просто шьют героев из мультиков. За 2005 год нами было сделано 150 кукол, из них 90 - уникальных. В запаснике для аренды сегодня 40 костюмов.

- Промокостюмы тоже сами моделируете?

- Да, и шьем только небольшие партии. Глобальные промокампании с заказом от 1000 костюмов - не наш профиль. Мы беремся за то, от чего отказываются фабрики, - 10-15 платьев со стразами, рюшами. На конвейер их не поставишь, а наши производственные мощности позволяют сделать ручную отделку.

Авральный труд

- Каких клиентов у вас больше всего?

- Рекламных агентств. В Москве всего четыре нормальные съемочные группы, которые делают телевизионные ролики. И все они нас знают, постоянно приходят с заказами на инвентарь. Работа с ними - это всегда аврал. Например, в рекламе Tuborg снимались наши куклы-открывалки. Естественно, костюмы должны идеально сидеть. Съемки завтра, режиссер приехал из Штатов, шкуры надо было сделать вчера, актеры еще не подобраны. Я сидел на кастинге с сантиметром в руках, чтобы, как только отберут людей, сразу снять их мерки. Ролик Mirinda, где головы превращаются в персик, - наша работа. Для Collins мы мастерили оживающие статуи. Сроки и бюджеты как обычно нереальные. Это был рок-н-ролл. За две недели нашим скульпторам нужно было изваять кресло для Пушкина. Но через неделю скульпторы просто исчезли - видимо, поняли, что не справляются. Мы попадали на такие неустойки, что страшно было представить. Пришлось выходить на профессоров, собирать в подмогу их студентов. В итоге все сделали - кресло было из фанеры, докрашивали под мрамор его в машине по дороге на съемочную площадку.

- Много у вас конкурентов на этом рынке?

- Сегодня около 15 фирм, предлагающих ростовых кукол. Рынок этот как-то сформировался года два назад, то есть появился стабильный спрос на услуги, и тут же случился всплеск. Огромное количество танцевальных коллективов в перерывах между своими гастролями начали подрабатывать в образе кукол - заказывают их производство у театральных мастеров, которые как были десятилетиями, так никуда и не делись. Рынок сегодня стал тесным, появились некрасивые методы борьбы за выживание, поливание грязью конкурентов и т. д. Что касается качества самих кукол, то оно тоже бывает разное. Почему, например, телеканал ТНТ имеет контракты с западными производителями? Потому что они однажды для выкупленного американского шоу заказали в Нижнем Новгороде двух авторских персонажей, получили дерьмо и, как следствие, по шапке от владельцев шоу. Материалы не те, конструкция не та, сшито плохо - мы потом чинили этих кукол.

- Рентабельность этого бизнеса высокая?

- 26-27%. Стандартная наценка на производственные затраты - 100%. Стоимость куклы на рынке - от 20 тыс. рублей, ее производство - от 12 тыс. Бывают заказы гигантских размеров - например, персонажи ИКЕА Валюша и Андрюша, чья цена просто зашкаливает.

- Вам вообще нравится то, чем вы занимаетесь? Все-таки игрушки, зверюшки - несолидно как-то.

- Честно говоря, когда мы только начинали, над нами с партнером в институте все смеялись. Вечернее отделение, люди серьезные учились, с большими зарплатами, говорили «надо нефтью заниматься», а тут мы со своими куклами. Но мне нравится, интересный бизнес, компания растет, занимает 30% рынка. Сейчас вокруг нас столько компаний, брэндов, которые уже не знают, что придумать в борьбе за своего потребителя. Мы производим инструменты относительно нового, не замыленного, не приевшегося для российского рынка вида BTL-рекламы.

- Вы не рассматриваете возможность создания единого рекламного агентства?

- Своего - нет, только если рассматривать вариант объединения с уже существующим. Потому что руководить самими процессами BTL-акций - это колоссальный труд. Представляете, что такое 1000 студентов по всей Москве, которые одновременно должны выйти на улицы и раздать листовки? У меня было несколько заказов такого типа, я по дурости взялся. Это должны делать те, кто умеет управлять потоками людей, а не «Мастер Снап».

«БИЗНЕС», N62(327) от 10.04.06

Юрий Берестников

Предприниматель. Подготовка крупных сделок по лизингу авиатехники

ТЕКСТ: Наталья Филатова

ФОТО: Александр Басалаев

Иногда большие дела рождаются благодаря каким-то совершенно незначительным подвижкам. Например, один непродленный отпуск привел к тому, что в 1991 году мастер запорожского моторостроительного объединения решил открыть кооператив и перестать подрабатывать у собственных рабочих. Юрий Берестников каждое свое дело начинал с «пинка под зад» от судьбы. Сегодня он занимается тем, что готовит крупные сделки по лизингу авиатехники для крупных банков, а начинал с идеи изготовления теннисной ракетки из титана. По его мнению, ничто не стимулирует человека лучше сильной неудачи.

Пинок первый. Импульсный

- В 1991 году я жил в Запорожье, квартиры не было, зато была семья и маленький ребенок, а я работал мастером на Запорожском моторостроительном объединении. Зарплата у нас начислялась таким образом, что рабочие зачастую получали больше меня. Так что в свободное от работы время я был вынужден наниматься к собственным рабочим строить им дома, дачи: белим, красим, штукатурим…

Как известно, для того чтобы что-то началось, нужно получить хороший пинок под зад. Я такой получил от своего начальства. Пока я был в отпуске, у меня умер отец, отпуск мне продлить отказались, пришлось всех послать далеко и написать заявление по собственному желанию. Правда, тут как раз случился путч, и мое заявление пролежало без движения почти полмесяца - во время чрезвычайных событий в стране на решение всех кадровых вопросов было наложено вето. В конце концов я все-таки уволился, и мы с друзьями организовали кооператив, чтобы делать титановые теннисные ракетки.

Это сегодня титан - супердорогое сырье, тогда же вопроса стоимости сырья вообще не существовало как такового: титан просто валялся под ногами, его, чтобы не утилизировать, закапывали в землю. Зато не было никаких форм собственности, нам этот кооператив надо было зарегистрировать в горкоме. Мы туда пришли вчетвером, рассказали: так, мол, и так, хотим зарегистрировать кооператив, теннисные ракетки будем делать. И тут нас спрашивают: «А сколько вас человек?» Мы честно отвечаем: «Четыре. Все перед вами». И тут горкомовец нас спрашивает: «И что, вы вчетвером работать будете?» - «Да нет. Людей собираемся нанять». И тут чиновник произносит гениальную фразу, которая, правда, тут же лишила нас всех надежд на кооператив: «То есть вы собираетесь заниматься эксплуатацией человека?!» Иначе говоря, новую установку на разрешение индивидуальной деятельности они уже выполняли, но стереотипы из коммунистического прошлого про стахановцев и эксплуатацию человека человеком были живее всех живых.

В общем, в регистрации нам отказали по причине недостатка членов. Зарегистрировались мы только через год, набрав 300 «мертвых душ» знакомых и родственников. Правда, идея выпускать титановые теннисные ракетки тогда уже умерла, и наш кооператив занимался изготовлением рам для электропогрузчиков. Нам даже дали какую-то премию за то, что наше молодое предприятие создало наибольшее количество рабочих мест в городе. Тогда было совершенно сумасшедшее время, при инфляции в несколько тысяч процентов в месяц мы даже не знали, сколько зарабатываем. Хотя деньги были, естественно, основным движущим фактором при начале собственного дела.

Затем молодые запорожские коммерсанты решили заняться первичным рынком и, ничтоже сумняшеся, написали письмо напрямую на «Балканкар», рамы для погрузчиков которого они и делали. Неожиданно от болгар пришел ответ, и за несколько дней переговоров, на которые Юрий Берестников с товарищем отправились с сотней долларов в кармане, был заключен контракт на $3,5 млн.

- И тут возник вопрос, как мы будем расплачиваться - валюту тогда легально купить было нельзя. Болгары нас спрашивают: а что у вас есть? Мы звоним в Запорожье: действительно, что у нас есть? Выясняется, что у нас есть прокатная сталь. Далее болгары узнают стоимость прокатной стали на Лондонской бирже, мы делим стоимость нашего контракта на стоимость этого металла, затем каким-то образом переводим все это в погрузчики и заключаем договор. Приехав в Запорожье, мы тут же начали эти еще не существующие погрузчики продавать, и даже продали довольно большое количество. Потом вдруг нам звонят из порта, говорят, что на мое имя пришла баржа и если мы ее за ночь не разгрузим, то будем платить какой-то страшный демередж. Я даже не знал, что это такое, и испугался не хуже министра из рассказа про метранпажа. А утром вслед за баржей приезжают болгары и спрашивают: где наша сталь? Я их быстро везу в санаторий ЦК КПСС на Форос, там культурная программа, отдых, баня, застолье. А потом честно им говорим: нет стали, продадим погрузчики - купим сталь. Они так и уехали ни с чем, хотя у себя на «Балканкаре», кажется, даже получили какую-то премию за успешно проведенную сделку и налаживание международных торговых отношений.

В результате сложных перипетий обмена российской стали на болгарскую технику болгары сталь так и не получили, потому что к моменту отправки металла внезапно были отменены квоты на его вывоз, а лицензирование еще не вошло в употребление. Попытки Юрия Берестникова обратиться в профильное министерство ни к чему не привели - принимавший замминистра посмотрел на него с недоумением: какие погрузчики, какая сталь? О чем вы думаете, молодой человек? Отечество в опасности! Тогда в стране происходили очередные политические потрясения, и заниматься вопросами лицензирования ввоза-вывоза сырья было недосуг. Между тем пресловутые погрузчики успешно продавались, запорожский кооператив расширялся, на Украине ему стало тесно, и компания открыла филиал в Нижнем Новгороде. Открыла, можно сказать, нахально - в самом центре, практически у кремлевских стен.

- Тогда был 1993 год, время беспредела. Два года местные бандиты вычисляли, кто я такой и кто за мной стоит, отчего я такой наглый. Когда выяснили, что никого нет, я оказался перед выбором: либо работать на бандитов, либо все бросить и уезжать. Получив от судьбы очередной пинок, я улетел в Москву.

Есть люди, которые даже под страхом смертной казни не откажутся от нажитого и будут возить за собой по городам и весям кастрюльки и библиотеки. Юрий Берестников из другого теста - ему ничего не стоит сняться с насиженного места, бросить все и с парой белья и бритвенным станком рвануть осваивать новые территории. Может быть, поэтому ему все и удается.

Пинок второй. Взлетный

Юрий Берестников сидит в библиотеке собственного загородного дома и, осваивая сложное искусство курения трубки, рассказывает мне, как он приехал в Москву с отрицательным сальдо в $88 тыс., в состоянии, которое русская поговорка описывает словами «ни кола, ни двора». И выясняется, что здесь-то и стартует самолетная история.

- Пришлось опять начинать все с нуля. И тут однокашник, работавший в Инкомбанке, предложил возглавить открывавшееся у них подразделение авиационного лизинга. В России тогда этими вопросами вообще никто не занимался.

Это состояние изучения рынка кто-то из сотрудников, работавших в «Инкомбанке», описывал довольно комично: «Сидел у нас такой тихий мужичок, даже без компьютера, читал какие-то бумажки, приказы министерств и составлял проекты».

- Пару лет я только изучал эту тему. И тщательно изучив, понял, что у нас в стране это невозможно. Тогда не было банков, которые готовы были давать длинные деньги под небольшие проценты. На новые самолеты у авиакомпаний не было денег, а старые требовали ремонта, причем стоимость этого ремонта зачастую превышала стоимость самого самолета. И было понятно, что возможен только лизинг самолетов и авиадвигателей на вторичном рынке. Сейчас на рынке присутствуют восемь крупных авиакомпаний, и процесс купли-продажи самолетов более или менее упорядочен. Тогда же был абсолютный хаос, в котором мне нужно было найти хоть какую-то логику, чтобы уменьшить риски сделки. В 1997 году была создана Инком-авиализинговая компания, зависимая от кредитов банка, но не дочерняя. Первый большой контракт у нас был с «Аэрофлотом» на поставку ему 60 двигателей. Затем мы заключили первый в истории России международный контракт на лизинг самолетов: мы покупали их в Таллине и поставляли в Белоруссию авиакомпании «Белавиа».

- В 1998 году мы непосредственно подошли к тому, что могли кредитовать лизинг новой авиатехники. К августу 1998 года компанией была подготовлена первая в истории России сделка по лизингу авиакомпании «Дальавиа» новых самолетов Ту-204-100 производства авиазавода «Авиастар».

Сделка готовилась в течение года и к концу июля была полностью согласована сторонами. В августе Юрий Берестников поехал на отдых в Крым, а вернулся оттуда после печально известного августовского вторника, положившего конец многим хорошим начинаниям. Независимому лизингу в том числе.

- Я реально понимал, что заниматься лизингом новых самолетов в России долгое время будет невозможно. Какое-то время компания существовала за счет старых сделок, однако к тому времени стало окончательно ясно, что проведение крупных сделок возможно только при государственной поддержке. Инком-авиализинговая компания к тому времени уже превратилась в группу лизинговых компаний «Лидер», так как Инкомбанк прекратил свое существование. Мы с партнером разделили свои обязанности. Я занимался бизнесом, он - поиском государственных дотаций и привлечением инвестиций.

Но, несмотря на все трудности, из молодой компании «Лидер» после 1998 года не был уволен ни один сотрудник, никому даже не понизили зарплату.

В 2001 году государство решило провести тендер на лучшую авиализинговую программу, под которую оно выделяло $50 млн. В тендере участвовали пять компаний, хотя реально борьба шла между «Лидером», «Ильюшин финанс» и Финансовой лизинговой компанией. Как известно, в нашей стране для того, чтобы выиграть подобного рода тендер, нужно иметь не столько аргументированную позицию, сколько сильное лобби. У «Лидера» такого лобби не оказалось, в результате компания заняла почетное третье место с отставанием на сотые доли процента. Госфинансирование поделили между собой «Ильюшин финанс» и Финансовая лизинговая компания. «Лидер» остался на бобах.

- На этом рынке могут работать компании, принадлежащие либо банкам, либо крупным корпорациям. На долю компаний, за спиной которых не стоят крупные финансы, остается брокерская деятельность - подготовка и последующая продажа сделок. Так строится рынок во всем мире, а в России это вообще единственно возможная схема. Проиграв тендер, я понял, что могу работать только как брокер. Во всем мире брокерская деятельность - это тяжелое, но достаточно уважаемое занятие. Если ты можешь грамотно подготовить крупную сделку и продать ее банку - это значит, что ты профессионал, признанный в отрасли и обладающий непогрешимой репутацией.

Пинок третий. Итоговый

К моменту осознания своего места на рынке компания «Лидер» наталкивается на непреодолимые противоречия между руководящими лицами. Партнеры расходятся, как мягко обозначает Юрий, «не очень хорошо», что на самом деле означало и взаимные финансовые претензии, и вполне реальные угрозы. За Берестниковым из «Лидера» уходит вся его команда, которая помогает ему основать новую независимую компанию.

Собственно, расставание было тяжелым ударом для обоих партнеров, только каждый пытался остаться на плаву в этой ситуации по-разному. Берестникова интересовало сохранение за его частью бизнеса начатых им и работающих сделок, его партнера - едва ли не физическое устранение теперь уже конкурента. Когда Юрий узнал, что без его участия было проведено собрание акционеров, а также итоги этого собрания, он свалился с инфарктом - в сорок лет. Потом та команда, которая ушла под его руководством, работала с ним, пытаясь сохранить старых деловых партнеров, практически бесплатно: точнее, зарплата платилась, но лишь когда приходили деньги - примерно раз в три месяца.

Можно понять, почему в таких условиях остаются работать на шахтах шахтеры: у них нет выбора, но почему с Берестниковым оставались работать высококвалифицированные юристы, бухгалтер и талантливые менеджеры, объяснить с логических позиций довольно трудно. Это уже вопросы личной привязанности и каких-то особенных человеческих отношений. Некоторое время Берестников «зализывает раны»: сложилась ситуация «пан или пропал», почти такая же, как в 1993-м, когда он сбегал из Нижнего Новгорода. Только там на него «конкретно» наезжали бандиты, и искать защиты можно было только у других бандитов. Но Нижний - город маленький, там все «прелести» были в одном экземпляре. В Москве же образца 2003 года появилось много законных способов доказать человеку, что он не прав: на Юрия Берестникова как из рога изобилия посыпались уголовные дела, по которым он проходил главным обвиняемым. Все деньги, которые удалось «спасти» при разделе компании, тратились на адвокатов.

Это «расставание» Юрий называет «еще одним пинком под зад, который был дан, чтобы выше подняться». Сейчас его компания (а на самом деле пять независимых компаний, объединенных общим руководством) занимается подготовкой, ведением и продажей банкам лизинговых сделок с такими лизингополучателями, как авиакомпании «Красноярские авиалинии», «Самара», «Омскавиа», компания по аэродромному наземному обслуживанию «Порт-ВС».

- Мой вид бизнеса - это интеллектуальная деятельность, успешность которой зависит исключительно от собственной активности и от порядочности отношений между партнерами. Моя задача - сохранение равновесия между интересами лизингодателя и лизингополучателя. Я - это своеобразный демпфер между двумя полюсами интересов. Я не имею права склоняться ни в чью сторону, а должен сохранять абсолютную отстраненность и находить компромисс, устраивающий обоих.

- Получается, что вам как представителю интеллектуального труда совершенно не требуется начальный капитал для развития бизнеса?

- Денег нужно ровно столько, чтобы существовать самому и дать возможность существовать собственной команде в течение года - того начального периода, который требуется, чтобы заключенные сделки начали приносить доход.

- Новичкам пробиться трудно? Как я понимаю, это достаточно закрытый бизнес?

- Как и все остальные отрасли. Настойчивость и инициатива - и можно добиться абсолютно всего. Может быть, новичку потребуется больше времени на то, чтобы убедить игроков в своем профессионализме. А так - никакой разницы. Бог дает по намерениям, и чем они альтруистичнее, тем больше отдача. Я, когда начинал заниматься самостоятельным бизнесом, хотел прежде всего создать такое дело, которое не было бы на меня завязано и могло существовать отдельно от меня и после меня. Сейчас мне достаточно появиться в офисе два-три раза в неделю, остальное время расходуется на переговоры с банками и потенциальными лизингополучателями. Кстати, тот кооператив, который мы, «безжалостные эксплуататоры», основали в 1991 году, сегодня прекрасно существует и процветает, там продолжают работать сотни людей.

У Юрия Берестникова подрастает сын. Содной стороны, мало кто думает о том, чтобы передать дело сыну, когда тому всего два года, но с другой - все-таки сын обязывает к помыслам о наследовании. Юрий живет в деревне, строит поместье. Начал новый бизнес: на прибыли от авиализинговых сделок строит базу отдыха класса люкс где-то под Тверью. Пока проект на стадии строительства, говорить о нем вслух Берестников не хочет. Однако начинающих бизнесменов просит взять на заметку тот факт, что банки дали ему кредит всего лишь под грамотный и толковый бизнес-план. Так что вечное нытье про «нет денег» происходит всего лишь от плаксивости тех, кто не хочет поднять попу от теплого стула.

«БИЗНЕС», N223(242) от 24.11.05

Николай Морозов, Федор Татаров

Основатели компании «Формула качества». Электромонтажные работы

ТЕКСТ: Михаил Сидоров

ФОТО: Наталья Медведева

Возможно, электромонтажные работы - скучнейшее дело на свете. Но только не для отцов-основателей компании «формула качества» Николая Морозова и Федора Татарова. Николай ведает вопросами экономики и развития «электромонтажного бизнеса». Федор руководит технической стороной дела. Занимаясь проводами и силовыми щитами, эти молодые господа хлебнули такой романтики и стали героями таких сюжетов, что, по словам Николая, «просто забыли, что значит скучать, но уяснили очень скучную истину: главное - это опыт и прозрачность бизнеса». «Цена нашего опыта - того, что мы потеряли по неопытности, - около $100 тыс., - конкретизирует Федор. - А ради того чтобы стать прозрачными, мы долгое время жили на $200 в месяц. Чуть не стали прозрачными в прямом смысле этого слова».

Ученье - свет

Начнем с Николая. Долгий и, прямо скажем, извилистый путь проделал Николай Морозов, прежде чем стать у руля электромонтажной компании. Если кому-то предстоит общение с электромонтажником, то пусть этот кто-то знает: вполне возможно, что ему придется общаться с разносторонне образованной личностью, имеющей впечатляющий жизненный опыт.

Родился Николай в Северодвинске в семье подводников. Шла плавал на субмаринах, мама работала на заводе, где их строили. В начале 1990-х семья переехала в Молдавию, там и застала развал Союза.

Николай окончил среднюю школу и поступил в Кишиневский государственный университет на факультет философии и психологии.

- В группе учились 24 девочки и один мальчик - я, - со значением отмечает Николай.

Но ни учеба, ни дефицит мальчиков на факультете не освобождали Николая от необходимости зарабатывать на жизнь.

- Семья у нас была небогатая, - говорит Николай. - Так что начиная со второго курса параллельно с учебой я стал где-то что-то зарабатывать.

Сначала будущий руководитель «Формулы качества» возил из соседней Румынии мобильные телефоны, на чем, по его словам, можно было заработать около $80 за выходные.

- Это была чистой воды контрабанда, - говорит он, как бы извиняясь.

Потом Николай с товарищами занялся «табачным бизнесом» - начал возить из Молдавии на Украину сигареты. На табаке он зарабатывал уже по $200 в неделю. Причем поначалу «партизанские» поставки сигарет на Украину контрабандой не считались. Но по мере ужесточения пограничного режима этот бизнес все-таки приобрели статус контрабанды. И тогда, по словам Николая, ему ничего не оставалось, кроме как торговать едой на рынке.

- Я сам готовил по 80-100 порций мяса с картошкой в день, - с гордостью отмечает Николай. - Это дело у меня покупали торговцы. Кстати, хвалили. Друзья по университету надо мной посмеивались, но тогда у меня просто не было выбора.

А когда пришло время заканчивать университет, оказалось, что все предложенные темы для диплома «расхватали девчонки».

- Я посоветовался с преподавателем, сам осмотрелся, - рассказывает Николай. - И в конце концов решил писать про импотенцию у мужчин среднего возраста. Отличником я никогда не был. Скорее наоборот. Но диплом удался на славу. Тема животрепещущая, а литературы по ней практически не было. Так что на мою защиту собралась вся кафедра. Сокурсники и сокурсницы выступали минут по десять, а меня слушали больше получаса, да еще провожали с аплодисментами.

Когда аплодисменты стихли, Николай устроился психологом в наркологический диспансер - с героиновыми наркоманами.

- Но психологом я был недолго, - рассказывает он. - Я быстро понял, что это не мое, и уволился. После этого я решил: чтобы нормально зарабатывать, мне нужно получить экономическое образование, - рассказывает Николай. - И поступил на экономику и право в Кишиневскую академию экономических наук. А после окончания понял, что у меня есть только один способ нормально зарабатывать: нужно возвращаться в Россию.

Родина встретила «героя» не слишком дружелюбно. Николай приехал в Санкт-Петербург и смог устроиться только грузчиком на продуктовую базу. «Нормально зарабатывать» там не получалось, зато пришлось ненормально поработать: бригада из пяти человек, включая Николая, перетаскивала по 250 тонн за 12-часовую смену.

- Но вскоре мне позвонил двоюродный брат, - говорит Николай, - и позвал меня в Москву, сказал, что есть какая-то ниша.

Брат

Братом оказался не кто иной, как Федор Татаров. Ему тоже пришлось возвращаться на родину из Молдавии, но он это сделал раньше Николая.

- Я закончил в Кишиневе автодорожный колледж, - рассказывает Федор. - Потом поступил на заочное отделение в транспортную академию. Сразу же после поступления уехал в Москву и стал типичным строителем-гастарбайтером. Несколько лет я совмещал работу в Москве с учебой в Молдавии. Помню, вначале жить в Москве было очень непросто: тяжелая работа на стройках, проблемы с регистрацией, милиция и т. д. Я с самого начала решил, что обязательно попытаюсь открыть свое дело. Быть гастарбайтером мне совсем не улыбалось.

И с самого начала Федор приглядывался, каким именно бизнесом займется его будущая собственная фирма. Через два года работы на стройке он решил, что это будут электромонтажные работы: рентабельность довольно высокая, спрос растет постоянно, специалисты требуются на каждом шагу - и на стройках, и в уже построенных домах, и на предприятиях, и т. д.

- Я закончил курсы электромонтажников, - рассказывает Федор. - Потом как следует поработал мастером, поднабрался опыта. Нуа потом позвонил брату в Питер и сказал: хватит горбатиться на кого-то, давай делать свою фирму.

- «Горбатиться» - для грузчика это не метафора, - говорит Николай. - Я тут же собрался и приехал.

Фальстарт

- Когда я ехал в Москву с $10 в кармане и думал о собственной фирме, - рассказывает Николай, - мне представлялось, что я буду сидеть в кабинете, а ко мне выстроится очередь из желающих дать денег. А как приехал, снова пришлось горбатиться. Причем в качестве подсобного рабочего, потому что мастером был Федор.

- Когда мы организовывали фирму, оказалось, что нам катастрофически не хватает ни образования, ни тем более опыта, - говорит Федор.

- Компанию-то мы, конечно, зарегистрировали, - поясняет Николай. - Но, например, мы не нашли себе толкового бухгалтера. Думаю, не стоит объяснять, что такое бизнес без хорошего бухгалтера. Кроме того, мы не создали механизма обработки заказов, абсолютно не позаботились о том, чтобы заказы к нам поступали систематически. А как мы вели дела, это вообще кошмар: то мы как-то не так договоримся, то что-то не так посчитаем, то что-то не так организуем, то не тех людей привлечем. О, насчет людей. Однажды мы обратились в кадровое агентство и попросили подобрать нам несколько специалистов. Сначала речь шла о десяти, потом о пяти, в конце концов нам нашли только троих. Но, как нас заверили, это специалисты высокой квалификации. Хорошо, отправили их на объект - нужно было сделать проводку в частной квартире. Через два дня приходим на этот объект - там никого. Как выяснилось, эти специалисты умудрились просверлить потолок насквозь, ну и ретировались в неизвестном направлении, чтобы избежать последствий. Расплачиваться, естественно, пришлось нам. Одним словом, кошмар.

Ко всему прочему у братьев не было лицензии, а заниматься электромонтажными работами без этого нельзя. Так что работать они могли только через другие компании, имеющие все необходимые разрешения.

- Так как же вы выжили?

- Мы-то, как видите, выжили, - говорит Николай, - а вот наша фирма не дожила до своего первого годового отчета. Нам пришлось ее продать.

- Помните у Жванецкого: «Тяжело одинокой женщине в Воркуте с гитарой»? - неожиданно спрашивает Федор. - Очень подходит к нам в то время. На самом деле мы были слишком смелыми: приезжие, неопытные, без гражданства (гражданство мы как рожденные на территории РФ и имеющие в РФ родственников получили позже), без серьезных связей, без поддержки - и рвемся на рынок, где крутятся большие деньги. К сожалению, понимание того, что фирма в таких условиях была просто обречена на что-то нехорошее, пришло только после провала.

Сын ошибок трудных

Однако то, что братья продали свою компанию, отнюдь не означало, что они распрощались с идеей построить собственный бизнес. Николай и Федор снова пошли «горбатиться на кого-то», но, как они хором утверждают, исключительно для того, чтобы научиться вести дела самостоятельно.

Работа «на кого-то» заключалось в следующем. Братья находили фирмы, которые имели необходимые лицензии, но сами «электромонтажкой» по каким-то причинам не занимались или мало занимались. Эти компании отдавали на откуп Николаю и Федору определенное количество работ. Но при этом рекламировать тот факт, что компания качественно и в срок проводит эти работы, братьям приходилось за свой счет.

- Обучение премудростям бизнеса происходило в боевых условиях, - говорит Николай. - И практически за каждый урок нам приходилось платить. Причем наличными.

Например, очень известному деятелю отечественного шоу-бизнеса потребовалось провести электромонтажные работы в большом загородном доме. Заказ на несколько тысяч долларов, и упускать его просто нельзя. В то время, а это 2003-2004 годы, Николай с Федором зарабатывали по $400-500 в месяц. Тем более заказчик ведет себя по-деловому, ставит конкретные задачи, и условие, что работы будут оплачиваться по факту их выполнения, никаких подозрений не вызывает. Даже кажется вполне разумным. Стоит ли рассказывать дальше? Стоит только отметить, что неоплата сопровождалась угрозами физической расправы. А начинающие бизнесмены при этом не получили около $8 тыс.

- Разве раньше вам не приходилось сталкиваться с подобными вещами?

- Различного кидалова, конечно же, было много. Но в случае с шоуменом нам и в голову не могло прийти, что столь известный и явно небедный человек будет вести себя подобным образом из-за нескольких тысяч долларов.

Но случались и более приятные «уроки». Например, после выполнения заказа от компании - поставщика бамбука, которой нужно было электрифицировать офис и производственное помещение, братья пришли к выводу, что наконец созрели для собственного бизнеса.

- Генеральный директор бамбуковой компании - хороший человек, - говорит Николай. - Во-первых, он вовремя перечислил все деньги. Во-вторых, он практически открыл нам глаза.

- То есть?

- Начиная с того, что с заказчиком не обязательно встречаться в офисе, а можно и в ресторане, и заканчивая рекомендациями, как лучше открыть фирму, как это дешевле сделать, как лучше вести бухгалтерию и всю юридическую часть, как нанимать персонал и т. д. В общем, он дал нам много того, чего нам очень не хватало, когда мы мучились с первой фирмой.

Только вперед

В марте 2005 года Морозов и Татаров зарегистрировали компанию с хвастливым названием «Формула качества».

- Название придумала моя жена, - ненароком замечает Николай.

- Сначала это была «бумажная» фирма, - словно в пику брату говорит Федор. - В том смысле, что какое-то время мы продолжали работать через другие компании. Ведь лицензии у нас так и не было…

- Ох уж эта лицензия! - перебивает Николай. - Все, что зарабатывали, мы откладывали на нее. Питались так, чтобы не умереть с голода.

- А сколько стоит лицензия?

- Мы получили две лицензии - на строительство и на проектирование, - рассказывает Федор. - Госпошлина за оба удовольствия составила что-то около 60 тыс. рублей. Голодать мы, конечно, не голодали, - говорит он, оглядываясь на брата, - но в то время для нас это были деньги.

Однако сложность получения лицензий заключалась не только и столько в деньгах, сколько в том, что для их получения в компании должно было работать определенное количество дипломированных строителей и проектировщиков. Так что братьям пришлось копить не только деньги, но и специалистов, набирая их среди знакомых по различным прошлым местам работы. С тем и другим братья справились месяца за два.

- Всего в «Формулу качества» устроились 15 специалистов, - говорит Федор. - Но потом началась текучка. И в среднем у нас работали пять-десять человек.

В первое время оборот компании составлял в районе 200 тыс. в месяц. При этом около 70% уходило на содержание фирмы, включая налоги, зарплаты, расходы на инструмент, транспорт, рекламу и т. д.

Как только компания получила лицензию, сразу взяла курс на офисы и магазины и постепенно стала отходить от заказов на работы в частных квартирах.

- Ведь частник то сначала захочет розетку в одном углу, а сделаешь - он вдруг захочет перенести ее в другой угол. Много возни, и все бесплатно, - говорит Федор. - Когда же работаешь с компанией, то каждое изменение в проекте отдельно оплачивается.

- И как вы привлекали корпоративных заказчиков?

- Пожалуй, больше всего заказов мы получаем по рекомендациям своих старых клиентов, - рассказывает Николай. - Что-то получаем через знакомых строителей. А кроме того, мы рекламируемся.

Окончательный переход от частных заказчиков к корпоративным знаменовал собой заказ на электрификацию ветеринарной клиники в Марьине. Причем, по уверениям братьев, дело было далеко не только в деньгах (а это, кстати, 90 тыс. рублей). «Формула качества» продемонстрировала настолько слаженную и в то же время оперативную работу, что братьям стало окончательно ясно: их бизнес состоялся, и компания способна на большее.

«Большим» стал заказ от известной сети супермаркетов, который постепенно стал поднимать их на новый материальный уровень. Оборот сначала удвоился, а потом утроился. Количество работников достигло 25 человек. И при этом, по словам Федора, повысилась рентабельность работ:

- Мы научились и работать быстрее, и на материалах экономить - и все без потерь в качестве.

- Мы все-таки «Формула качества»! - вставляет Николай. - Кстати, над супермаркетами мы работаем до сих пор.

- А что вы будете делать, когда закончится этот заказ?

Братьев этот вопрос абсолютно не смущает. Наоборот, они начинают отвечать на него с таким воодушевлением, что трудно понять, кто из них что говорит. Но в целом это выглядит примерно так:

- Во-первых, массу заказов от офисов и магазинов мы выполняем уже сейчас, параллельно. Во-вторых, людей, которые, несмотря на дикие сложности, смогли построить прозрачный, добротный бизнес, уже не способно остановить ничто: мы будем штурмовать все, что можно и нельзя, участвовать во всех конкурсах и отчаянно рекламироваться. Короче, «Формула качества» будет жить и развиваться.

«БИЗНЕС», N100(365) от 06.06.06

Юлия Войтенко, Дарья Голевко

Совладелицы обувной компании. Продажа итальянской обуви

ТЕКСТ: Анастасия Никитина

ФОТО: Наталья Медведева

Юлия Войтенко и Дарья Голевко в свои 24 года уже совладелицы итальянской обувной компании. Продают 10 тыс. пар туфелек в год и, по-моему, сами не осознают всех масштабов происходящего.

Колесят себе по миру, выставляют новые коллекции, открывают магазины и мечтают построить маленькую фабрику где-нибудь на побережье Средиземного моря. Благо есть в этой сказке итальянский волшебник, который исполняет желания.

Муза присутствует

Юля достала из сумки ноутбук, подозрительно изучила людей, пьющих кофе за соседними столиками, и принялась выуживать нужные файлы из папок.

- Я вам сейчас покажу нашу новую коллекцию босоножек, которую в Москве еще никто не видел. Большая тайна.

- Почему тайна?

- Конкуренты могут идеи украсть. Конструкции, сочетания материалов, методы крепления.

- Вы сами их придумываете?

- Да, это наша прямая обязанность - придумывать и рисовать. Мы отвечаем за весь дизайн и промышленное производство. Когда только начинали, пытались создавать что-то прекрасное, на грани искусства, но быстро поняли, что заработать деньги на этом сложно. Сейчас опираемся на собственный опыт продаж - что удобно, что не удобно, тенденции. Если выпадешь из тенденции, то ничего не продашь.

- Как определяются тенденции?

- Есть специальные агентства, которые их создают и потом пакетом продают ведущим компаниям и домам моды. Стоят миллионы долларов. Технологии таковы: сотрудники агентств путешествуют по миру, внедряются в толпу и пытаются уловить настроения масс. Например, люди стали носить широкие свитера. Агенты чувствуют, что это пойдет, и делают из этого тенденцию, которая в свою очередь делает продажи. Мир моды уже давно превратился в большую коммерческую структуру.

На этой прозаической ноте к разговору присоединяется Даша:

- Если нет денег на пакет тенденций, то остается посещать выставки, отслеживать направления и руководствоваться собственным чутьем. Когда ты в этом крутишься, то обязательно начинаешь чувствовать, куда пойдет движение моды.

- С чего вообще начинается обувь?

- С колодки, - продолжает Юля. (Они так потом и будут отвечать на вопросы по очереди, дополняя друг друга.) - Это самое дорогое и важное в обуви. Даже если людям очень нравится модель, а высота каблука с высотой колодки не выверены, не совпадают пропорции, объемы, то покупать не будут. Есть мастера, которые делают колодки хорошо, есть, которые плохо. Мы с Дашей собственноручно из дерева их не выпиливаем, не разрабатываем полноты. Наше дело - формы. Мы делаем эскизы и отправляем их на производство.

- Сколько разрабатывается коллекция от рисунка до готовой продукции?

Юля: Шесть месяцев. Но вообще сложно сказать, сколько она разрабатывается. Можно за неделю все нарисовать. Все-таки муза присутствует. Пришла в голову продаваемая идея - ты победил.

Как минимум Versace

- Как все начиналось?

Даша: На втором курсе Института легкой промышленности нас отправили на конкурс молодых дизайнеров в рамках выставки Mosshoes - мы делали с Юлей две разные коллекции обуви, и из трех номинаций выиграли в двух.

Юля: На этой выставке к нам пристал какой-то итальянец со словами: «А что это за сапоги такие на вас?» Мы ему говорим: «Сами сшили». А он нам: «Что вы врете, что вы можете сами сшить, валенки если только».

Даша: Ага, и валенки называл «бабушками». Итальянец нам не поверил, стал смеяться. Наше самомнение и гордость взыграли, и на следующий день мы приволокли ему огромные тюки, набитые обувью, которую сшили для себя и подруг. Итальянцу понравились некоторые идеи, и он купил лекала за $100. Тут же с других стендов прибежали еще какие-то иностранцы и стали скупать по $50 все, что осталось. Я даже помню, как мы шли потом по улице: весна, солнечный день, у каждой в кошельке по $150 и ощущение несметного богатства. Мы страшно радовались, думали, что теперь нас будут везде приглашать, станем как минимум Versace.

- А на самом деле?

Юля: Через две недели мы уехали в Неаполь. Итальянец оказался топ-менеджером крупной обувной компании и пригласил нас на фабрику попробовать свои силы. Нам оплатили билеты и проживание. На карманные расходы скребли по сусекам.

Даша: Это было очень интересно - опыт на реальном производстве. Мы моделировали туфли и даже какие-то пиджаки. Всего по чуть-чуть. Вернувшись в Москву, стали рисовать новые эскизы и высылали их в Италию. Наши идеи использовали, показывали на выставках. Думаю, у крупных компаний в каждой стране есть такие девочки, которые реализуют интересные идеи совершенно бесплатно. Управляющий нам рассказывал, что ему в день приходит миллион писем. Люди пытаются сделать все, чтобы их заметили.

- И сколько вы так работали, ничего не зарабатывая?

Юля: Полтора года. Иногда нас брали на выставки, но никаких серьезных перспектив не обещали, а мы их и не ждали. Я шила дома на заказ шубы, одежду подружкам. А потом мы придумали джинсы с вывернутыми швами, показали их итальянцу, а он и говорит: «Давайте создадим джинсовую марку». Мы ему: «Давайте».

Даша: У итальянца была знакомая китаянка, которая должна была сшить эти джинсы. Хорошо она тогда заработала - наплела, что ничего не получилось, а сама благополучно сделала проект налево. Недавно, кстати, в этом призналась. Короче говоря, после этого мы решили заняться обувью.

Первый блин комом

Юля: Свою первую коллекцию мы разработали в 2001 году. Под это дело итальянец даже открыл отдельную компанию.

Даша: Эскизы отправили на фабрику в Италии, но оказалось, что сделать полноценную коллекцию не так просто. Наши рисунки были невнятными и непрофессиональными, и, как следствие, получилось не совсем то, что мы хотели. Но тогда подумали: плохая фабрика, мы все не так себе представляли.

- Вам наконец-то заплатили?

Даша: Ничего нам не заплатили.

Юля: Итальянец посадил нас перед собой и спросил: «Девушки, давайте определимся, чего вы хотите: вырасти вместе со мной, стать знаменитыми и иметь долю в компании или получать зарплату, которая никогда не вырастет выше определенной суммы?» Естественно, мы выбрали долю в компании. Акционер - как это звучит, когда тебе 20 лет.

- Сколько вы получили акций?

Юля: По 19%. У итальянца были связи в Америке, и он решил, что для начала нужно выходить на тот рынок. В Нью-Йорке все очень просто: зарегистрировать компанию можно прямо по телефону. Так и сделали - юридически мы существовали в Америке, фактически - разрабатывали коллекцию в России и размещали заказы на производстве в Италии.

Даша: Первая коллекция не пошла - не было налаженной системы показов, сбыта. Вторую мы представили на выставке в Лас-Вегасе, и пошли продажи. Реализовать удалось около 1000 пар.

- Как выглядит система показов и сбыта?

Юля: Представители магазинов посещают выставки и шоу-румы, где отбирают модели и заказывают определенное количество пар нужных размеров и цветов. Производитель выполняет заказ и обеспечивает доставку.

- Система заработала, и дело пошло?

Даша: Нет, начались жуткие проблемы с производителями. Эту часть процесса мы упустили из вида, так как просто не имели опыта. Фабрика опаздывала с поставками или делала обувь не тех цветов и размеров. Клиенты возвращали заказы. Из 1000 пар 600 пришли обратно. Мы попытались выпустить третью коллекцию, но ничего не получилось, магазины нам уже не доверяли, марка была дискредитирована. Пришлось поменять имя: мы закрыли американскую компанию и открыли новую в Неаполе.

Китайцы не умеют придумывать

Юля: В Неаполе мы сняли офис и все начали сначала. На этот раз старались развиваться по уму - строили отношения с фабрикой, общались с заказчиками, налаживали поставки. В первую очередь стало ясно, что необходимо наше постоянное присутствие на производстве. Каждый элемент обуви, каждое комплектующее делается отдельно. С мастерами нужно сидеть - сначала в колодочном цеху, потом в прошивочном и т. д.

Даша: Мастера делают обувь только так, как привыкли, и не желают ничего менять. Юля однажды доспорилась с одним до того, что он схватил все колодки и со словами: «Убирайся отсюда, видеть тебя больше не хочу» выкинул их в окно.

- Вы переехали жить в Италию?

Даша: Нельзя сказать, что мы туда переехали, но приходилось проводить там довольно много времени. До сих пор три недели там, две недели здесь, постоянно мотаемся.

- Новая попытка удалась?

Юля: Да, мы увеличили объемы продаж до 2000 пар и в декабре 2002 года открыли свой магазин в Нью-Йорке. Итальянец ушел с поста топ-менеджера и полностью сосредоточился на нашей новой компании Dariju (производное слово от наших имен - Дарья и Джулия).

- Сколько он в вас денег инвестировал? Возможно это вообще посчитать?

Юля: Ой, много. Но он богатый человек и поверил в нас. Ему было просто интересно, сможем ли мы пробиться в мир моды, где русских вообще нет. И теперь он получает удовольствие от всего, что происходит: ему нравится мысль, что он делает обувь, нравится тусоваться в модных кругах, рассказывая людям о том, как он ее делает.

- Почему вы работали только на Америку и не выходили на итальянский рынок?

Даша: Рынок обуви перенасыщен, все норовят ее производить. Довольно сложно найти агента, который будет тобой заниматься, и сложно держать конкурентоспособные цены. Два года назад открыли квоты на китайскую продукцию, и она заполонила Европу. Стоит 20 евро, а выглядит как итальянская. Нам производство обходится в 35 евро, как тут конкурировать! Выжить в такой ситуации можно только за счет дизайна и идеи. Китайцы делают все и любого качества, но они не умеют придумывать.

Юля: В Италии сейчас кризис на фабриках. Те, кто производит дорогие марки (Gucci, Prada, Sergio Rosso), живут по-прежнему хорошо, а вот марки среднего класса сильно душат китайцы. Но мы вышли на этот рынок с прошлого сезона.

- А как обстоят дела в Америке?

Даша: Да в Америке все китайское.

- Как же вы там выживаете?

Юля: За счет аксессуаров - ремешки, кошельки. Не могу сказать, что наш магазин там очень успешно функционирует. Убытков нет, но и прибыли большой не приносит. Исключительно на имя работает.

- Почему не продвигаетесь в остальную Европу, помимо Италии?

Даша: Пока не нашли выходов. Чтобы в Европе попасть к хорошему агенту или в хороший шоу-рум, нужны связи, да и их недостаточно. Часто приходится давать взятки.

Юля: Там все на «откатах». Кто-то тебя с кем-то свел - плати ему 10%. Чем цепочка знакомств длиннее, тем меньше наш заработок - со стандартных 50% накрутки на себестоимость нам остается не более 20%.

«Наша работа - ходить и улыбаться»

- Как и когда вы вышли на Россию?

Юля: Этим летом попробовали выставить коллекцию в некоторых магазинах. Выходили через знакомых, буквально обзванивали друзей в поисках нужных контактов.

- «Откаты»?

Юля: Не платили, но, видимо, надо было.

Даша: Наша обувь продается на Рублевке в магазине «Кувырком», в Смоленском пассаже, в одиночных бутиках.

- Какая у вас ценовая категория?

Юля: Босоножки 200-300 евро, сапоги до 600 евро. Обувь медиум-хай-класса.

- Как реагируют москвичи?

Даша: Российские потребители очень привязаны к понятию брэнда. Психология на уровне «если Gucci, надо брать». Мало людей, которые способны принимать решение, основанное на внутренних ценностях, а не на рекламе в глянцевых журналах. Поэтому важно сохранить низкие цены. Но магазины нам этого не дают сделать - их стандартная накрутка 300%.

- Какие у вас сейчас объемы производства?

Даша: 10 тыс. пар в год.

Юля: В Италии мы ведем переговоры с агентами, которые будут двигать брэнд в России.

- Не проще найти российских агентов?

Юля: А на российский рынок невозможно зайти изнутри. У магазинов все та же психология - «если в Италии сказали, что это круто, значит, надо брать». А если просто придут две девочки, то «кто вы такие и с чего решили, что мы будем с вами работать».

- Какова ваша доля в компании на сегодняшний день?

Юля: По 30% у меня и Даши.

- Планируете открывать свой магазин в Москве?

Даша: Очень даже планируем, но это дикие вложения и новый рынок для нашего итальянского инвестора. Поэтому мы ищем партнеров, которые поделятся опытом.

- Насколько развит российский обувной рынок?

Юля: Вы даже не представляете, насколько! Под большинством иностранных торговых марок скрываются российско-китайские производства. Даша: А кто купит туфли «от Васи Пупкина»?

- А кто покупает туфли от Dariju?

Даша: Девушки, которые не могут себе позволить туфли Prada за 700 евро, но не хотят покупать подделку на рынке.

Юля: Красивые девушки, которые интересуются модой. Наша обувь не для «странных» людей, она буржуазная.

- Приходится вариться в светских тусовках?

Даша: Это наша работа - ходить и улыбаться. «Ой, Леночка, мы такие туфельки привезли, заходи, посмотришь». На этом все и держится. Нужно знать мальчиков, у которых есть девочки, которым они покупают дорогие туфли.

- Вы задумывались, что бы было, не встреть вы когда-то итальянца на выставке?

Юля: Работали бы, наверное, как и многие другие выпускники Института легкой промышленности, в крупных российских компаниях, производящих обувь и одежду в Китае.

Даша: Хотя Китай нам, безусловно, тоже очень интересен. Просто мы пока не дотягиваем по объемам до них.

- Как вы видите свое дальнейшее развитие? Продать торговую марку на пике, сделать из всего этого семейный бизнес или войти в состав известного дома моды?

Даша: Мы хотим сделать свою крепкую компанию. Чтобы потом дети в ней работали, внуки. В России это не особо распространено, а так хочется.

Юля: И не ограничиваться только обувью. И чтобы своя фабрика, экспериментальный цех. Целое хозяйство.

«БИЗНЕС», N191(210) от 11.10.05

Джерри Рудитсер

Владелец Coffee Bean. Сеть кофеен

ТЕКСТ: Анастасия Никитина

ФОТО: Дина Щедринская

Джерри Рудитсер, владелец сети Coffee Bean, приехал в 1991 году в Россию для того, чтобы поучаствовать в процессе формирования нового русского сознания - открытого и уверенного в том, что такая простая радость жизни, как чашка хорошего кофе с пирожным, доступна не только богатым людям, но и студентам и пенсионерам.

И я рванул…

- У всех, кто знакомится со мной, возникает резонный вопрос: говорит по-русски, паспорт американский и зовут Джерри - почему? Отвечаю: мне было 12 лет, когда родители эмигрировали из Минска в Нью-Йорк. Там сразу же началось мое общепитовское образование - вплоть до окончания университета я подрабатывал в маленьких кафешках: мыл полы, посуду, ощипывал курицу, готовил сэндвичи и т. д. Отчетливых планов на жизнь не было очень долго - во время обучения я сменил кучу профилей от авиаконструктора до программиста. Глядя на профессоров в рубашках и галстуках, понимал, что таким же быть не хочу. Тянуло путешествовать. Есть известная американская фраза: хочешь увидеть мир, запишись в военно-морской флот. Пробовал - так как по зрению в армию не попал, пошел на курсы гражданских пилотов, но прямо перед выдачей корочки передумал: лучше управлять авиакомпанией, чем водить самолет, как шофер - автобус. В итоге, став дипломированным специалистом, серьезно задумался о будущем: в той небольшой компании, где я последний год подрабатывал программистом, перспектив роста не ожидалось, нужно было либо идти в более солидную фирму, либо вообще менять область деятельности. Стал все взвешивать: молодой, семьи нет… А почему бы не рвануть куда-нибудь, ведь ничего не теряю. И такая возможность подвернулась: мама в парке познакомилась с человеком, который только что приехал из России и рассказал ей, как там все бурлит и как надо срочно ехать зарабатывать деньги. Мама пришла домой и говорит: ты хотел куда-нибудь рвануть - вот и поезжай в Москву. Я встретился с этим человеком, пообщался, он пообещал свести с нужными людьми. Загвоздка была только в деньгах - ни у него, ни у меня не оказалось средств на авиабилеты. Пришлось занимать у родителей, а остальные родственники помогли сформировать портфель идей, с которыми я мог бы покорить страну. И я рванул.

- Как вы представляли себе Россию?

- Никак. Вообще не представлял - какие потребности у жителей, какие процессы на рынке. Но я же был программистом, поэтому планировал заниматься высокими технологиями. Наивно, конечно, планировал. Когда в 1991 году я приехал, то очень быстро понял, что народу сейчас не до того: все вокруг торговали чулками, помадой и зонтиками. Человек, с которым я полетел, никогда не занимался ширпотребом - ему, как и мне, были интересны большие индустриальные проекты. Вот мы и ходили по пищевым заводам и уговаривали директоров вложиться в модернизацию производств - современные колбасные мини-цеха. На нас смотрели как на пришельцев. Все вокруг разлагалось, а тут два парня: купите, мы установим и поможем заработать. В принципе если бы мы тогда сами собрали денег, то сегодня были бы монстрами на этом рынке.

- Разочаровались?

- Нет, наоборот, нас захватила всеобщая эйфория. Однако второй проект - обеспечение министерств спутниковой международной связью - тоже провалился. Тогда случилось самое крупное кидалово в моей жизни. Причем с неожиданной стороны. Я должен был провести переговоры и свести поставщиков оборудования с заказчиками. Американская компания поставляла аппаратуру, российская - лицензии, разрешения, юридическую и техническую поддержку. Но московские чиновники предложили еще и частичное финансовое участие с целью увеличения доли в партнерстве. Все урегулирование длилось год, в итоге из США пришли никуда не годные железки, а сами люди просто исчезли. Министры были в шоке. До сих пор удивляюсь, как меня тогда не пристрелили. Однако мне хватило наглости попытаться запустить на старых связях еще один проект - создание сервисной сети по продаже и обслуживанию пейджеров, которые на тот момент еще не дошли до России. Для этого требовалось уговорить американскую сотовую компанию экспортировать в Москву старое оборудование, которое давно сменилось и валялось без надобности. К сожалению, люди не восприняли мою идею всерьез: «Да вы что, какие пейджеры, в России медведи по улицам ходят».

Пахнет как Poison

- Как-то в США я познакомился с еще один эмигрантом - он, в отличие от меня, интересовался предельно приземленными вещами и испытывал неуемное желание вернуться в Россию и построить там свой бизнес. Перед отъездом он попросил меня помочь найти какие-нибудь подарки для родственников. Я пришел к другому знакомому, который только что закрыл магазин «Все по доллару» и спросил: «Слушай, у тебя подарки есть?» Он: «Заходи и выбирай, не знаю, куда деть весь этот хлам». Буквально за $10 я купил коробку очень дешевых духов. Через неделю звонок из Москвы: «Еще есть? Это какой-то клад! Я начал дарить - люди просят еще. Срочно закупай в гигантских количествах!» Из магазина я все выгреб, поэтому стал звонить дистрибуторам, но их цена, естественно, оказалась в три раза выше. Решение было найдено мгновенно: за неделю я нанял химика, который придумал состав вещества, дизайнерскую фирму, которая разработала упаковку, и заключил контракт с производством на розлив. Себестоимость флакона обходилась в 50 центов. Российская таможня в 1992 году как таковая не функционировала, парфюмерный рынок тоже только зарождался - на Тверской был магазин Nina Ricci, Yves Rocher - и повсюду «Тройной» одеколон на выбор. Мы везли свои духи в красивой маленькой коробочке, на которой было написано: «Пахнет как Poison», самолетами. Товар распихивался по магазинам и разлетался влет - от $3 до $5 за штуку (оригинал Christian Dior стоил $40). Я в этом бизнесе полностью отвечал за контрактное производство в США, партнеры рулили делами в России. Все пошло на ура, деньги сыпались, и ребята расслабились - конкуренты нашу идею моментально подхватили, и шальные заработки кончились. Я предлагал сосредоточиться на развитии, создании брэнда, но никак не мог влиять на маркетинговые процессы в Москве. В конце концов бизнес пришлось свернуть. Это был последний раз, когда я делегировал полномочия управления компанией на месте продаж.

- И вы переехали в Россию?

- Да. Год-полтора особо ничего не предпринимал. Потом случайно забрел на измайловский спортивный рынок - цены были настолько смешными по сравнению с американскими, что хотелось купить все. Один продавец настолько поразил меня талантом «впаривания», что я предложил ему организовать совместную компанию по импорту лыжного обмундирования западных производителей. Все оказалось довольно просто: обзвонив несколько заводов в Штатах и Европе, я договорился о поставках. Дело уперлось как обычно в деньги, которые опять одолжили родители. Первая партия была распродана за три дня. Прибыль оказалась весьма неплохой и тут же ушла на новую закупку. Так мы разрослись, и в 1994 году наш «Триал-спорт» стал первой серьезной оптовой фирмой на российском спортивном рынке. Но вскоре я продал свою долю в бизнесе - опять случились разногласия в управлении.

Гадкие элементы

- Незадолго до этого в моей жизни произошло четвертое роковое знакомство - на этот раз с прекрасной девушкой Юлей, которой я рассказал о своей давней идее открыть в Москве некий гибрид кофейни и магазина кофе в одном лице. В России начала 1990-х в любом заведении обязательно стояла «турочка», при этом найти приличный напиток было невозможно. Пока я все еще исполнял обязательства по спортивному бизнесу, труды организации нового дела взяла на себя моя подруга. С площадями нам повезло - нашлись знакомые арендодатели и предоставили 30 квадратных метров на Кузнецком мосту. Там в 1996 году мы устроили маленький магазинчик и три столика (инвестиции составили $30 тыс.). Название изобретать не стали: Coffee Bean - так в то время называлась каждая вторая кофейня в Америке. И формат был неслучайным: для успешной продажи хорошего и дорогого кофе требовалась дегустация. Поэтому мы поставили машину, которая варила клиенту напиток выбранного им сорта.

Все тонкости бизнеса постигали сами - перед отбором сортов зерен на закупку посещали семинары, читали книжки, сами дегустировали. Поставки заказывали как у американских, так и у российских оптовиков. Самым сложным этапом был поиск и обучение персонала: по размещенным объявлениям о работе звонили люди, выслушивали требования, что это торговля, 12 часов на ногах. «Сможете?» - «Да». - «А 12 часов еще и улыбаться?» - «Я вам что, лошадь?» И вешали трубку. Юля лично проводила тренинги по воспитанию голливудской вежливости у всех наших продавцов. Хитрость заключалась в том, что мы хотели сделать дорогой кофе доступным каждому. По этому поводу в дизайне интерьера избегали пафосности, золота, канделябров - так любой входящий человек чувствовал себя комфортно. Нужно было преодолеть психологическую зажатость русских людей - вы имеете право получить любой продукт вне зависимости от социального положения.

- Что-то мне подсказывает, не сразу это получилось…

- Да, первые месяцы Юля и продавцы буквально лежали поперек стойки и плевали в потолок. Народ боялся - раз так все красиво, значит, дорого, значит, для богатых, значит, меня не будут рады видеть. Переломить ситуацию удалось только благодаря выправке персонала - те редкие смелые посетители, что заглядывали к нам хоть раз, обязательно возвращались. Ведь мы каждому говорили: «Здравствуйте», рассказывали о сортах кофе, предлагали попробовать на вкус… Хотя бывали случаи, когда человек видел идущего к нему навстречу улыбающегося продавца и выбегал на улицу. Страшно. Потом возвращался и спрашивал: «Я вас откуда-то знаю?»

- Сколько потребовалось времени на адаптацию клиентов?

- Год. И люди пошли целыми компаниями, сидели уже на полу, так как столиков не хватало на всех желающих. Причем схема была одинаковая: тот самый зашуганный клиент возвращался узнать, откуда его знает продавец, соглашался попробовать эспрессо (других называний он просто никогда не слышал) и на следующий день приводил троих друзей, чтобы показать им, какой он крутой. Клиенту говорили: «О, здравствуйте, как хорошо, что вы опять к нам пришли, что будете пить сегодня?» И он, уже изучив на нашем стенде ассортимент, гордо отвечал: «Капучино!» Друзья выпадали в осадок.

- Ваши цены шокировали?

- У нормального продукта есть своя цена, и она отличалась всего в три раза от кофе на рынке. Но и вкусовая разница чувствовалась. Клиенты у нас были совершенно разные, иногда приходила пенсионерка: «Я тут чуть-чуть наскребла, хочу себя порадовать», и мы заворачивали ей 50 граммов какого-нибудь редкого сорта, а иногда заходили обеспеченные бизнесмены и покупали сразу 3 кг зерен. Такими темпами в феврале 1998 года мы открыли свою вторую кофейню на Покровке. Здание нуждалось в глобальной реконструкции - раньше там была советская пельменная, потом шашлычная, зал игровых автоматов… Проще было все сломать и построить заново. Но денег наскребли только на ремонт. И применили дешевый, но спасительный прием, подсмотренный в нью-йоркской кофейне: там посередине зала стоял большой оранжевый столб, который казался изюминкой интерьера, а на самом деле прятал в себе канализационную трубу с верхнего этажа. Хочешь что-то скрыть - поставь это на самое видное место. Поэтому все гадкие хозяйственные элементы помещения мы выкрасили в яркий цвет. На тот момент это было очень стильно. На всю организацию потратили $85 тыс. - площадь второй кофейни составила уже 250 квадратных метров, и формат неизбежно сместился в «питейную» сторону: мы все заставили столиками и витринами со сладостями, а магазин сместился в маленький уголок. Профессиональных кондитеров на работу брать не стали, просто пригласили нескольких ребят из училищ, поставили в ряд и показали с Юлей мастер-класс по десертам, предварительно почитав кулинарной литературы. Кроме того, на Покровке мы внедрили новую услугу - кофе на вынос. Для этого пришлось перенести открытие с десяти утра на восемь. Никто не верил в успех этой идеи: «Да кому вы нужны так рано?!» При этом в Америке подобные заведения открываются и вовсе в шесть - большинство деловых людей предпочитают завтракать по пути на работу. В Москве в первые два года не было никого - а теперь самая очередь в девять утра.

- Как вы пережили кризис 1998 года?

- Кофейня раскрутилась как раз к лету - приходили студенты, покупали по три куска торта и пять стаканов кофе. После дефолта ситуация, конечно, изменилась, но клиентов меньше не стало, заказы поскромнели. Бизнес просел - средний чек сильно упал. Но нам все равно было легче, чем ресторанам. Люди даже в трудные времена встречались и общались - формат кофейни позволял им делать это с небольшими затратами, в отличие от «едальных» заведений, где чашкой кофе не отделаешься.

Замкнутый круг

- Как скоро у вас в России появились конкуренты?

- Как только все очухались - в 1999 году. «Кофе Хауз», «Шоколадница», «Кофе Тун», Montana Coffee, «Кофемания» и т. д. Могу сказать, что мы были только рады наполнению рынка - конкуренты помогали нам, во-первых, популяризировать кофепитие, во-вторых, разгрузить Coffee Bean, забрав у нас тех клиентов, которые стояли по 45 минут в очереди за чашкой кофе. Это позволило сохранить позитивный имидж услуги в целом. При этом все компании изначально отличались набором сервисов. Например, продажей зерен никто не занимался. Зато, в отличие от нас, многие расширились до полноценного кафе и предложили посетителям кухню - салаты, супы, вторые блюда. Такое смешение функций призвано поднять доход с площади. Но, на мой взгляд, люди приходят в бар, ресторан или кофейню за определенным ощущением - хорошо выпить, вкусно поесть или выпить кофе. Поэтому в баре по определению должно быть много сортов пива и легкая закуска, в ресторане - наоборот. Размывание формата усиливает конкуренцию - заведение автоматически вылезает на несколько рынков сразу. При этом ни одна услуга не представлена в идеальном качестве. Мы избегаем такого эффекта и пока держимся в четкой нише.

- Вы считаете, кофейня в чистом виде имеет шансы на выживание?

- И да, и нет. Я не зарекаюсь, что Coffee Bean никогда не станет кафе. Учитывая российские климатические и ментальные особенности, мы уже задумываемся над введением в меню супов - уж очень они здесь популярны. Даже американский кофейный гигант SТекст:r Bucks, который до прошлого года тоже не кормил своих клиентов, изменил тактику: давление акционеров, требующих прироста прибыли от каждой точки на 5% ежегодно, привело к тому, что сеть начала делать бутерброды и салаты, прибегнув к увеличению среднего чека, не увеличивая количество клиентов. А как иначе добиться результатов, если у тебя стоит очередь за дверью заведения с шести утра?

- А насколько вообще прибылен кофейный бизнес?

- В 2000 году все газеты писали, что он суперприбыльный. Это не так. Математика простая: себестоимость чашки кофе (food cost: зерна, вода, сахар, молоко) - 10 рублей, продается она за 60 рублей. Наценка потрясающая, но что входит в эту сумму: арендная ставка - $15 тыс. за кофейню (7,5 тыс. чашек в месяц), зарплата персоналу, оборудование, посуда и т. д. Прибыльный бизнес? Ну, наверное, если место проходное и обороты огромные. А место проходное - это высокая аренда. Замкнутый круг.

- Какие планы в целом вы строите на Coffee Bean?

- Сегодня у нас пять кофеен в Москве и одна в Казани - там недавно пришлось уволить полностью всю команду (выручка на следующий месяц выросла в два раза). Мы планируем дальнейшее развитие московской сети и экспансию в регионы - пока сами, в будущем, возможно, по франшизе. Кроме того, реализуем два проекта: открытие облегченных «Coffee-точек» в торговых центрах и кофеен на заправках - «Пит-стопов».

- Сколько собственников владеют бизнесом?

- Я основной владелец, и есть несколько партнеров по разным направлениям.

- А как же прекрасная девушка Юлия?

- Она стала моей женой и матерью пятерых детей, в связи с этим ей пришлось отказаться от активного участия в делах компании, что далось нелегко: все-таки именно она когда-то построила фундамент маленькой империи Coffee Bean.

«БИЗНЕС», N155(420) от 23.08.06

Евгений Шеваловский

Владелец центра красоты «Мартинес имидж». Продажа профессиональной косметики

ТЕКСТ: Николай Фохт

ФОТО: Михаил Соловьянов

Спортсмен в мирной жизни - человек опасный, очень часто - в хорошем смысле слова. В том смысле, что спортсмен, а в особенности спортсмен высоких достижений, - это охотник. В спорте поохотиться можно на каждом углу, на то он и спорт. В гражданской жизни места для охоты отведены специальные - бизнес, например.

Поэтому, мне кажется, спортсмены чувствуют себя в бизнесе достаточно органично, он замещает спортивные нагрузки и дает отвести душу. Душу охотника, я имею в виду.

Евгений Шеваловский - довольно долгое время эти слова были частью идиомы «Надежда Горшкова - Евгений Шеваловский», понятной огромному количеству советских людей - любителей фигурного катания. Шесть лет в сборной СССР, после большого спорта - работа в ЦК ВЛКСМ, отдел спортивной и оборонно-массовой работы, потом - «Совинтерспорт», коммерческий директор. Эта Великая советская бюрократическая река однажды, в начале 1990-х, вынесла Евгения Ивановича в открытое море свободного предпринимательства. Это и коротко, и верно.

Закваска

Разговариваешь с Евгением Ивановичем и кожей чуешь этот «спортивный фактор». Думаю, бизнес-партнеры Шеваловского тоже чуют: человек вроде расслабленный, спокойный, говорит на отвлеченные темы - а ты в напряжении. В спортсменах запрятана эта пружина: мерцающая, способная распрямиться в любую секунду и быстро принять исходное положение. Это можно квалифицировать по-разному: энергичность, целеустремленность, жесткость даже. Так или иначе, но это сила, это бонус, данный спортсмену-бизнесмену. Это объем, полифония спортсмена-бизнесмена; за ней угадывается, предполагается возможность нестандартных, мгновенных решений, готовность идти до конца. Я думаю, визави, скажем, Шеваловского подсознательно переживает, анализирует его энергетику и, думаю, ставит Шеваловскому - деловому партнеру плюс.

А вот интересно, этот самый спортивный бонус - он сразу дается или формулируется в процессе? Я спрашиваю об этом Евгения Шеваловского, владельца групп косметических компаний «Мартинес имидж». А чего не спросить: сидим конструктивно, в центре Москвы на Большой Пироговке - «Лужники», Олимпийский комитет рядом…

- Я тренировался у Станислава Алексеевича Жука, и этим многое сказано. Он заложил такой фундамент, который не только мою спортивную жизнь определил, но и мою жизнь в бизнесе в частности. Главный постулат школы Жука: нет такой цели, которой нельзя было бы достичь трудом. Не талантом, а в первую очередь трудом. После завершения спортивной карьеры работал в ЦК ВЛКСМ, занимался организацией массового спорта: «Золотая шайба», студенческий спорт. Потом - коммерческий директор в «Совинтерспорте», мы осуществляли выезд сборных команд на соревнования за рубеж, реклама через нас проходила спортивная… А потом, в начале 1990-х, почувствовал, что можно самостоятельно работать, и организовал свое дело, создал компанию, которая торговала обувью. Сначала привозили обувь из Китая, потом сами стали шить и продавать здесь, в России.

Люди системы

Евгений Иванович уже собирался плавно перейти к рассказу о своем нынешнем косметическом деле, но я не удержался, перебил:

- Вот интересно, сегодня в бизнесе очень много комсомольских работников - почему? Что такого в комсомольских структурах, в Центральном комитете в частности? Прямо какая-то бизнес-школа.

- Да, конечно, это не случайно. Именно школа. Самое главное - огромная практика организаторской работы. Это комплексный опыт человеческого общения и культура работы с документами. И главное, когда мы работали в ЦК ВЛКСМ, нам нравилось это - выполнять любую поставленную задачу. ЦК ВЛКСМ - это марка, поэтому тех, кто там работал, с удовольствием брали в бизнес-структуры. Я не сторонник коммунистической идеологии, но в советские времена все было организовано системно - это главное. А система победит любой эпизод.

Восковая фигура

Своим нынешним бизнесом Евгений Иванович стал заниматься, можно сказать, по семейным обстоятельствам. Он развелся со своей спортивной партнершей Надеждой Шеваловской, создал новую семью. Жена Елена по образованию фармацевт - для нее, по словам Евгения, он поначалу и организовал дело. Жена, как объясняет Шеваловский, занимается творчеством, а он - всем остальным.

- Так получилось, что друг моего испанского партнера по обувному бизнесу работал с воском для эпиляции. С этого мы и начали - в 1997 году в магазине на Калининском появилось это диковинное средство. Честно говоря, мало кто верил тогда, что женщины будут пользоваться воском, - а сегодня уже больше 700 салонов работают на нашем воске.

И еще про начало этого бизнеса. Первую большую партию воска - 33 паллеты, 19 тонн, $130 тыс. - мы получили летом 1998 года. Правильно, грянул дефолт. Я позвонил поставщику Луису Мартинесу, объяснил ситуацию. Говорю: я не смогу заплатить за товар, готов вернуть. И испанский партнер ответил: «Евгений, не волнуйся, отдашь деньги, когда сможешь. Я уверен, ты будешь „номер один" в России в этом бизнесе. Помни: женщины так себя любят, что при любых обстоятельствах будут заниматься своей красотой». И я очень благодарен Луису - во-первых, за урок доверия, без которого не может быть настоящего бизнеса, во-вторых, за абсолютно точный прогноз. Мы успешно продали партию воска, и я понял, что это очень перспективный, интересный бизнес. В нем есть даже кураж, который меня лично привлекает. Мне приятно чувствовать, что своей предприимчивостью я приношу женщинам радость, я чувствую себя таким добытчиком женской красоты. Сложный, творческий бизнес…

Обувная ностальгия

Евгений Шеваловский погрузился было в описание нынешнего дела, его устройства, его нюансов, но мне показалось, что мы не выяснили одного важного момента:

- Евгений, а что с обувным бизнесом? Вы еще им занимаетесь или его уже нет?

- Я по-прежнему занимаюсь обувью, но, как бы это сказать… по инерции. Просто жаль бросать то, во что вложено столько сил, времени, средств. Сейчас, в отличие от начала 1990-х, это невероятно сложный бизнес. Хотя бы потому, что изначально это рискованное предприятие. Нужно во-первых, успевать за модой, во-вторых, угадывать конъюнктуру - а в конъюнктуру входит такой непредсказуемый элемент, как погода. Вот мы закупили, например, летние босоножки - изящные, замечательного качества, а у нас лето получилось дождливым. Спроса на босоножки нет. На следующий год продать эти босоножки практически нереально - мода сменится, появится другой модельный ряд. Еще один момент: сегодня невозможно вести этот бизнес, не имея собственных магазинов, а точнее сказать, развитой торговой сети обувных магазинов. Мы не посредники, мы занимаемся производством: завозим обувные заготовки в Россию и шьем тут - но на строительство своей торговой сети просто нет финансовых ресурсов. Плюс еще одно качественное изменение рынка: в Китае сегодня шьют, наверное, 85% всей обуви - качество выросло в сотни раз. Сейчас обувь, сшитую в Китае, невозможно отличить от итальянской - а стоит производство в Китае раза в два дешевле, чем в Европе или России. А был очень выгодный бизнес, очень.

Красота в умелые руки

Центр красоты «Мартинес имидж», конечно, не похож на салон красоты - потому что это не салон. Как я понял из объяснений Евгения Шеваловского, косметических услуг здесь не оказывают. Скорее это такой усложненный магазин. Усложненный, потому что с улицы зайти сюда и купить какой-нибудь крем или фирменный воск для эпиляции не получится: товар отпускается только представителям косметических салонов и то лишь после обязательного курса обучения. Обучение не бесплатное, но, по словам Шеваловского, за символическую плату. Владелец объясняет такой подход исключительно стремлением помочь людям: чтобы товар попал в грамотные руки и применялся максимально эффективно. Лично я усмотрел в этом чистую бизнес-схему: тотальный контроль за рынком. Шеваловский не отдает продукцию в магазины - важно отслеживать путь товара от начала цепочки до ее конца. При данной схеме вся цепочка как на ладони, все под контролем. Никакого хаоса, все знают друг друга, можно сказать, hand-made-сеть. Система.

Но это мои домыслы. Евгений Шеваловский придерживается своей, романтической версии.

- Евгений Иванович, а как вы этот бизнес просчитали? Ведь просчитывали?

- Признаюсь, ничего я не просчитывал, никаких бизнес-планов. Даже не думал об этом - хотя теперь стыдно в этом признаваться. Интуиция и… да ведь не было никакого рынка косметических услуг, когда мы начинали. Салонов красоты было всего три на всю Москву, а сейчас 1500 салонов. Повезло плюс уверенность в себе.

- А первоначальный капитал на новое дело? Кредит?

- Эх… Ну не брал я кредитов, сейчас жалею об этом. Я все-таки бизнесмен старого поколения. Советское воспитание - а вдруг не смогу отдать кредит, лучше своими деньгами рискну. А вот более раскрепощенные бизнесмены, более современные, те, кто не своими деньгами рисковали, а брали кредиты (как это делается во всем мире), - многие из них построили более правильный, более крупный бизнес. Я не брал кредит - и остро чувствовал нехватку оборотных средств. Сейчас я действовал бы, конечно, иначе.

- А вы жалеете, что не участвуете в большом бизнесе, с миллионными оборотами?

- Нет, не жалею. Малый бизнес делает огромное дело - он не просто дает работу людям, он дает людям возможность хорошо зарабатывать - как правило, у работников, занятых в малом бизнесе, хорошие зарплаты. И это главная социальная миссия малого и среднего предпринимательства. И мне приятно это осознавать, приятно в этом участвовать.

Деревянный крах

Евгений Иванович стал рассказывать интересные, правильные вещи: про то, что государство должно дать малому и среднему бизнесу зеленую улицу, но у меня вдруг возник вопрос, который мне показался очень важным:

- Евгений, вы говорили про то, что всегда добиваетесь цели, про интуицию - а неужели не было провалов? Ну, в вашей деловой карьере?

- Были. Очень поучительный был провал. Я вместе с партнерами вложил деньги в деревообрабатывающий комбинат в Вологодской области, 600 км от Москвы. Долго меня уговаривали - сдался, приобрел 33% акций завода. И все обещало только успех - спрос на продукцию огромный… И все рухнуло. Я тогда понял… вернее, прочувствовал на себе некоторые законы бизнеса. Ну, классический: никогда не вести дел с приятелями - и приятелей потеряешь, и деньги. Дальше - нельзя вести бизнес на расстоянии. Я не захотел уезжать из Москвы. А если ты лично не приходишь каждый день на предприятие, ты все упустишь. Вот я в этом центре красоты не пропущу ни одну пылинку на полу, я все вижу, мельчайшие детали - уборщица не заметит, а я вижу. Потому что это все мое. А на заводе я не проводил положенное время - ну, и разворовали все. И, конечно, если ты не знаешь дело досконально, ничего не получится - тебя обязательно обманут. В случае с комбинатом так и получилось. В результате я потерял очень много денег, кучу времени и у меня испортились отношения с людьми, с партнерами по этому бизнесу.

И еще была одна неудача, которой я искренне рад. Не совсем бизнес… В общем, мне однажды очень захотелось стать политиком. Правда. И я серьезно этим стал заниматься, я выставил свою кандидатуру в одном из московских округов… Но в процессе избирательной кампании я познакомился с такими людьми, узнал столько интересного, что просто стал плохо спать, в прямом смысле. Втайне очень хотел проиграть - и мне повезло, я не прошел. Я решил, что лучше буду жить в своем мире, понял, какой у меня хороший, чистый, замечательный бизнес, и полюбил его еще сильнее.

«Система бьет эпизод» - запомнились мне эти слова Евгения Шеваловского. Правильно. Надо только верно выбрать систему, изучить ее, войти в нее. И системные, центростремительные силы вынесут на нужную дорогу. Правило и для бизнеса, и для чего угодно. Хватило бы энергии, сил и терпения. А ведь именно эти качество развивает спорт - любых достижений, хоть малых, хоть высших. Из чего вывод: для успешного бизнеса надо как минимум делать зарядку по утрам или пробежку перед сном. Главное, чтобы было это систематически.

«БИЗНЕС», N97(116) от 31.05.05