— Слушая, Алиса, да не воспринимай ты теткины слова так близко к сердцу. Она знаешь сколько раз ошибалась, может ты и вовсе не беременная, — не очень уверенно уговаривал меня Дима, когда мы пришли домой после визита к Галине.
Я всю дорогу молчала и была очень подавлена, поэтому, как только мы переступили порог квартиры, Скворцов начал меня уговаривать. Я его слушала и даже слышала, но мыслями всё время возвращалась к словам Галины и от этих воспоминаний мне становилось всё тяжелее и тяжелее.
— У тебя есть что-то ещё на продажу? — неожиданно спросил Дима, — от кольца осталось не так много денег, да и на будущее нужно знать.
Я медленно осмотрела себя и грустно сказала.
— Только крестик с цепочкой, но они мамины и мне жалко с ними раставаться… хотя можно и их продать, если потребуется.
— Конечно потребуется. Знаешь сколько всего ребенку потребуется купить! А они максимум на пятерку потянут и то вряд ли.
Я закусила губу и промолчала.
— Можно и все твои шмотки дизайнерские загнать, а купить попроще и дешевле. Плохо, что ты их совсем мало из дома взяла.
Я кивнула и вдруг Дима возбужденно проговорил.
— Слушай, а может тебе вместо меня в деревню поехать? Там и хата и работа медсестрой в фельдшерском пункте. Я сам собирался к новому году туда рвануть, но тебе нужнее будет.
Я только удивленно хлопала глазами и молчала, а Дима начал эмоционально объяснять.
— Ну, точно. Вариант, что надо. Там деревня небольшая и практически одни старики в ней живут, а управляет сеем государством бывший военный с погонялой «Дед». Мужик суровый, но справедливый. Работы немного, воздух свежий, продукты натуральные… в общем всё для тебя.
— Не уверена… — начала я, но Скворцов меня сразу перебил.
— А жить ты где собираешься? А работать? Без опыта тебя только в государственную больничку как и меня возьмут. А уж поверь мне на слово, там далеко не сахар. Тем более беременной бабе. Я иногда под конец смены еле на ногах стою и начальство у нас далеко не ангелы, скорее наоборот. Папешь как проклятый, а зп в конце месяца получил и офигел… Ладно. Что я тебя уговариваю. Только помни, ты у меня живешь только до конца месяца, а потом я не мучаясь угрызениями совести тебя прогоню.
— Я помню, — еле слышно сказала я, а потом также тихо добавила, — может это и лучший вариант, но я же городской житель и… все такое, а хотя… уеду. Других вариантов у меня всё равно нет.
В этот же день Дима позвонил Деду и уже вечером посадил меня на поезд, который повез меня в небольшую деревню, находящуюся почти в пятистах километрах от столицы.
Может это и к лучшему. С глаз долой из сердца вон.
Прошло почти пять лет
Усаживаясь в поезд, всё никак не могла осознать, что я еду в столицу. Пусть всего на три дня, но это была первая поездка за пять лет и я очень волновалась.
Ваньку оставила с Дедом, хотя он долго сопротивлялся и всю неделю просил меня взять его с собой, но я ехала на учебу, поэтому о совместной поездке и речи быть не могло.
Неделю назад пришло распоряжение из города, что сельских медсестер и врачей отправляют на масштабную учебу в столице, поэтому мне пришлось отправиться в эту волнительную и долгожданную (!) поездку.
В деревне моя жизнь проходила спокойно и размеренно. Работы было немного, пациенты — практически одни пенсионеры, которым я ставила уколы, капельницы, а иногда приходилось заменять фельдшера, который в нашей деревне появлялся раз в три месяца.
У нас с Ванькой была своя небольшая комната в том же здании, что медпункт. И мы в ней спокойно жили и работали на небольшом огородном участке напротив. Денег нам вполне хватало, да и благодарные пациенты часто приносили Ваньке угощения и небольшие подарочки.
Мой Ванечка… Мой любимый сын… При воспоминании о нём внутри расходилось тепло и сердце наполнялось безусловной и трепетной любовью. Он изменил меня, изменил отношение ко всему — к себе, к миру, к людям, к любви. Иван моя гордость и моё продолжение, не на какие блага и богатства мира, я не променяю даже одну его улыбку. Пусть в один миг я всё потеряла, но приобрела гораздо больше. Теперь я это уж точно знала.