Блин и неуловимые киллеры

Глава XXV. КТО СЛЕДИЛ ЗА МАМОЙ

Через неделю после того, как задержали Никиту, мама собрала всех, кто поработал по делу пропавшего бомжа: старшего Блинкова (он был первым из взрослых, кто видел пулевые дырочки в стекле; он подсказал взвесить пулю, из-за чего у Блинкова-младшего появился хромпик);

Пал Петровича (проверил Митькину находку до пулегильзотеке; после этого дело пропавшего бомжа стало настоящим «делом» в картонной папке с грифом «Совершенно секретно», и на поиски Никиты были брошены все спецслужбы Москвы);

милицейского курсанта Васечку (о нем я еще скажу);

Ирку (а о ней и говорить нечего – напарница!).

Героем вечера был, конечно…

…Нет, не Блинков-младший. Таково уж любое взрослое дело. Сначала тебе не разрешают им заниматься, а потом, когда ты все сделаешь, спрашивают: «Кто тебе помог?» И не успокоятся, пока не найдут этого взрослого помощника или, на худой конец, его не придумают.

Поэтому героем был Васечка, который в тот вечер подъехал на патрульной машине и отважно надел наручники на уже задравшего лапки кверху Никиту. За это милицейский курсант получил благодарность от своего генерала.

Благодарность была синяя, с флагами и золотыми эмблемами. Чтобы никто не сомневался, что это за штука, на ней было так и напечатано: «Благодарность». А ниже, для особо непонятливых, повторялось: «Настоящая благодарность объявляется курсанту III курса Высшей школы милиции В. И. Васечкину за образцовое выполнение заданий начальства». Наверное, героям пожиже, чем Васечка, в милицейской школе объявляли «ненастоящую благодарность».

Впрочем, Васечка не важничал. Он отлично понимал, кто на самом деле задержал Никиту, и добился награды и для Блинкова-младшего с Иркой. Знаете, какой?

Тут надо сказать, что дворовые пенсионерки внимательно наблюдали из окон за схваткой с преступником. Потом они собрались и накатали жалобу на героических восьмиклассников: «Если они сейчас издеваются над несчастным бомжом, то что из них получится, когда они вырастут?!» Так вот, награда Блинкова-младшего с Иркой состояла в том, что Рыбочкина эту жалобу отправила в мусорную корзину.

Мама, узнав об этом, утешила напарников:

– Легко отделались. Любому контрразведчику на вашем месте влепили бы выговор. Представляете, если бы я начала поливать преступника хромпиком, а потом еще малиновым сиропом и посыпать мукой?!

– Да, это считалось бы превышением служебных полномочий, – заметил Пал Петрович. – Хотя могу поспорить, что ни одним законом и ни одним приказом не запрещено такое оружие, как малиновый сироп с мукой.

Все засмеялись, хотя не все понимали, над чем. Например, Блинков-младший не понимал. Он просто смеялся. Было странно, как это из несмешных слов – «оружие», «малиновый» и «сироп» – получается смешное «оружие – малиновый сироп», да еще с мукой!

– Ни одним законом и ни одним приказом не запрещено ковырять в носу половником, – строгим голосом сказала мама, и все опять засмеялись. Маме пришлось их перекрикивать: – Я не шучу! Все глупости не запретишь, потому что сразу же кто-нибудь выдумает новую! А на будущее знайте, что при задержании сотрудник контрразведки должен представиться, предъявить служебное удостоверение, попросить задерживаемого предъявить его документы и объявить: «Гражданин такой-то, вы задержаны».

– А если он предъявит вместо документов ствол, то можно влепить ему пулю в лоб, а потом представиться, – добавил развеселившийся Пал Петрович.

– Не порть мне детей! Я говорю серьезные вещи! – обиделась мама.

– Хорошо, мамочка, – кротким голосом согласился Блинков-младший, – в следующий раз я так и поступлю. Представлюсь, предъявлю служебное удостоверение и достану пистолет. Тогда и мама засмеялась:

– Конечно, вы молодцы! Действовали по-партизански, как могли, подручными средствами. Я только хотела сказать, что хотя бы от чего-нибудь одного можно было отказаться. От сиропа, например.

– Нет, – сказал Ирка, – без сиропа мука на Никите держалась бы хуже. Все учтено могучим ураганом, Ольга Борисовна. Если бы он вылез из-под решетки, то в таком виде далеко бы не ушел. А ведь он почти вылез.

– Все! Все! Сдаюсь! – замахала руками мама и вдруг начала рассказывать, как за ней следили неделю назад: – Хоть стойте, хоть падайте, ребята, но это была женщина! – объявила она, глядя на Блинкова-младшего с Иркой. – Возраст около сорока, рост метр шестьдесят, телосложение полное, волосы русые, глаза серые…

Когда мама приехала на Пушкинскую площадь, где майор Василенко приготовил ловушку для Преследовательницы, там шел митинг. Василенко, не показывая, что знаком с мамой, засек слежку и в толпе вплотную подошел к Преследовательнице. Та не заметила майора, потому что боялась потерять из виду маму и утратила осторожность.

Вышла «коробочка», когда объект наблюдения (мама) получает подкрепление и становится из дичи охотником. Наблюдающий думает, что контролирует объект, а на самом деле его самого уже «ведут» и могут взять в любой момент.

Но контрразведчики опасались брать Преследовательницу в толпе. Василенко, подойдя к ней, наметанным глазом заметил подплечную кобуру с пистолетом. При таком скоплении народа выпущенная в схватке шальная пуля обязательно кого-нибудь задела бы. И Василенко решил не рисковать.

У него с мамой была своя азбука жестов, совсем простая. Майор достал носовой платок и выбил левую ноздрю. Платок, как белый флаг на войне, означал прекращение боевых действий. Нос - «сморкалку», пистолет. Левая ноздря – «Уводи его влево». И мама, приняв сообщение Василенко, стала уводить Преследовательницу на малолюдный Суворовский бульвар.

Выбравшись из толпы, майор уже не мог идти по пятам за Преследовательницей. Он вынужден был приотстать, и тут, в подземном переходе через Тверскую, Преследовательница исчезла.

Этот переход - самый разветвленный в Москве. У него пять выходов на улицу, два – в помещения торговых центров и один, раздвоенный, – в метро: на «Пушкинскую» и «Тверскую», а оттуда есть еще переход на «Чеховскую». Контрразведчикам, разумеется, было не под силу перекрыть вдвоем все возможные пути отступления Преследовательницы…

Слушая маму, Блинков-младший уже с первых слов понял, к чему она ведет. Ну какой контрразведчик станет выбалтывать за чаем оперативную информацию? Мама иногда рассказывала о каком-нибудь старом деле, но о делах текущих, сегодняшних – ни-ни. Это же служебная тайна.

Служебную тайну выдают гражданским только в одном случае: если незнание этой тайны опасно для их жизни. Для Блинкова-младшего с Иркой это означало новый домашний арест.

Когда мама стала описывать, с какой крутой профессионалкой столкнулись они с Василенко, Блинков-младший совсем приуныл.

– Мам, а сейчас ты скажешь: «Если увидите ее – бегите, и вообще сидите дома, и, если в дверь позвонят, прячьтесь под кровать и набирайте ноль два».

– Митек, не так уж часто мне попадались противники, способные уйти от двоих офицеров контрразведки, – очень серьезно ответила мама. – А самое тревожное – то, что она вела меня от нашего дома! Впрочем, вела на «троечку», я ее засекла через минуту. Зато сама ушла на «пятерку»! Может, ей просто повезло. Но то, что у нее пистолет, – это факт. То, что она знает, где мы живем, и может навредить тебе, Ире или папе – тоже факт. Я боюсь за ваши жизни, единственный сын! А посему – сидите-ка вы с Ирой дома. Как только Преследовательница объявится снова, ее возьмут. Мы с Василенко уже предприняли кое-какие меры!

Мама сходила к себе в комнату и принесла фоторобот. Блинков-младший как увидел его, так и… ничего не сказал. И за маминой спиной приложил палец к губам, чтобы Ирка с Васечкой тоже помалкивали.

– Ольга Борисовна, а с тех пор вы ее больше не видели? – кусая губы, спросил Васечка.

Блинков-младший исподтишка показал ему кулак.

– В том-то и дело, что нет! – ответила мама. – Я не понимаю, что ей было нужно, а это плохо. Когда не понимаешь противника, не можешь предугадывать его действия. Я совершенно не представляю себе, как она поступит в следующую минуту. Может, газету нам подожжет в почтовом ящике, а может, заложит взрывное устройство. Я не удивлюсь ни тому, ни другому.

Блинков-младший представил себе, как Преследовательница поджигает газету в ящике, застонал и сполз с табуретки. Смех екал в животе, рвался наружу и потихоньку выходил через нос. Смешливый Васечка захохотал в голос, и только Ирка еще держалась.

– Да что с вами?! – не понимала мама.

– Рост сто шестьдесят, вес сто шестьдесят! – хихикал Блинков-младший.

– Пистолет в ко… ко… ко… – по-куриному квохтал Васечка. – В кобуре! Ольга Борисовна, она же кобуру для солидности носит, а там у нее бутерброд!

– Вы ее знаете? Кто это?! – Мама подсунула фоторобот Блинкову-младшему, и он стал задыхаться от смеха, хотя ничего смешного там не было. Портрет как портрет, довольно похожий.

– Хочешь поговорить с ней? – отсмеявшись, спросил Митек, взял телефон и стал набирать номер.

Он знал его на память – приходилось звонить. И маме приходилось! Если бы она задержала таинственную Преследовательницу, то сразу же узнала бы ее по голосу…

В трубке раздались длинные гудки, и Блинков-младший сунул ее маме.

Сейчас. Сейчас она подойдет, мамина Преследовательница, «супершпионка», сумевшая ускользнуть от двоих офицеров контрразведки. Она снимет трубку и как всегда представится по званию:

– Капитан Рыбочкина!