Блистательный обольститель

I Бал у комиссара

Юная и очаровательная Анне-Лиз Девон еще раз расправила складочки на кринолине своего бального платья и посмотрела на отца, Уильяма Девона, и Дерека Клавеля, в то время как танцующие пары кружились на блестящем паркете резиденции комиссара Канпура. Ей бы очень хотелось знать, что это они так горячо обсуждают: их голоса становились как будто сердитыми. Эта мысль занимала ее. Отец не любил ссориться, а тем более с полковником Клавелем, с которым всегда был в добрых отношениях.

— Шикарный мужчина, не правда ли?

— Прошу простить меня… — Внимание Анне-Лиз было отвлечено Джейн Уитертон.

Белокурые локоны Джейн, влажные от сырого воздуха Индии, блестели в свете многочисленных свечей. Она энергично обмахивалась веером:

— Дерек Клавель. У него такие грешные темные глаза. Когда он входит, другие мужчины становятся похожи на стадо овец, — голубые глаза Джейн озорно глядели на Анне-Лиз. — Он так часто бывает у вас, а ведь у него опасная репутация…

— Полковник Клавель — добрый друг моего отца, — гордо ответила Анне-Лиз.

— Да? — Я бы хотела, чтобы он был так же близок с моим отцом, — ее лукавый тон сменился на просящий, — почему бы не выпить чаю у меня завтра? Я ведь не знаю вас и наполовину так близко, как мне хотелось бы.

Вальс закончился, и Анне-Лиз вежливо похлопала музыкантам. Джейн же, считавшая себя первой красавицей Канпура, разрешала себе не соблюдать приличий.

Раньше Джейн полностью игнорировала Анне-Лиз, теперь же решила, что именно эта худенькая дочь священника поможет ей сблизиться с Дереком Клавелем. В войсках Ост-Индской компании времен королевы Виктории аристократы практически не служили, и поэтому Дерек Клавель, отпрыск старинного дворянского рода, несмотря на свой необузданный нрав и подчас грубые манеры, был весьма благосклонно принят обществом Канпура. А раз это было так, то он был в высшей степени обворожителен только тогда, когда ему это нравилось. Глядя на высокую блондинку, синеглазую Джейн, Анне-Лиз не могла понять, как эта избалованная галантными поклонниками красавица может так интересоваться необузданным и грубым Дереком. У Дерека, она это знала, было много хороших качеств, но он совсем не умел терпеть недостатки в других. Дерека, полагала она, можно было только любить или ненавидеть. В результате у него было очень мало преданных друзей и великое множество врагов.

Анне-Лиз начала было извиняться перед Джейн, что не сможет принять ее приглашения, как вдруг увидела: к ним сквозь толпу ожидающих следующего вальса танцоров направляется полковник Клавель. Джейн выпрямилась и заулыбалась.

«О, Господи, сделай так, чтобы он меня пригласил на этот танец», — с тоской подумала Анне-Лиз, зная, что никогда он этого не сделает. Дерек не интересовался школьницами.

Великолепный, в голубом с золотом мундире, Дерек взял ее под руку:

— Могу я пригласить вас на этот танец, мисс Девон?

Его темные пронзительные глаза глядели на нее с загорелого лица, очень худого и костистого, с тяжелым решительным подбородком. По меньшей мере шести футов и четырех дюймов роста, с. широкими плечами, увеличенными золотыми эполетами, он был широк в кости, как русский казак, но обладал неуловимой грацией, скрывавшей его недюжинную силу.

— Я в восторге, полковник Клавель! — Она последовала за ним, в то время как Джейн проводила их пристальным взглядом, а затем холодно приняла приглашение какого-то капитана.

Мелодия вальса разливалась в роскошном с позолоченным потолком и колоннами зале. Дерек легко вел Анне-Лиз по паркету. Рядом с ними в вихре танца кружились дамы в платьях, сверкавших, как тюльпаны в солнечных бликах, и офицеры в разноцветных мундирах с горящими эполетами, отражавших величие Британской армии в Индии. Действительно грациозная, но еще не привыкшая танцевать, Анне-Лиз была слегка скована. Несмотря на жару и прилипшие к шее темные волосы, она выглядела холодной и сосредоточенной. Ее тонкое сердечком личико не отражало никакого волнения, когда Дерек всматривался в него.

Анне-Лиз превращалась в красавицу, которая будет не менее соблазнительной, чем Джейн Уитертон. Ей еще рано выходить замуж, однако через год или два, Дерек знал это, мистеру Девону придется позаботиться о ее будущем. Однако найти подходящего мужа среди заядлых холостяков военного городка будет трудно. Большинство клерков Ост-Индской компании, а также торговцы слишком простоваты для этой трепетной молодой женщины. Да и ей вряд ли захочется выйти замуж за военного и стать вдовой до тридцати лет. В ней скрыто какое-то неуловимое очарование, которое окутывает спокойствием все вокруг.

Дерек впервые встретил ее с отцом на Гранд-Транк-роуд. Когда он увидел хрупкую девушку и болезненного старика, таких одиноких в их выброшенной на берег повозке, его сердце сжалось. Тем не менее именно у них он научился упорной решимости помогать каждому, кто в этом нуждался.

Полковник Клавель был чрезвычайно привязан к Анне-Лиз. Ее легкие движения, похожие на порхание бабочки, часто занимали его ум, как и ее таинственность, а также кошачье личико с необычными прозрачными глазами, которые, казалось, смотрят сквозь человека и одновременно скрывают свои собственные мысли, как будто она обдумывает все, что видит. Он знал, что она, вполне может быть, находит его привлекательным во многих отношениях, несмотря на его многочисленные связи с женщинами. Он не нашел в Индии подходящей для себя женщины, точно так же, как он не мог представить себе мужчину, подходящего для Анне-Лиз.

С легкой улыбкой на губах Дерек шептал на ухо Анне-Лиз:

— Ты выглядишь сегодня повзрослевшей, котенок.

Анне-Лиз покраснела. Она хорошо знала, что ее девичье голубое платье из тарлатана с корсажем и лента, перехватывающая талию, делают ее еще моложе. Но если бы на ней было платье из муара с поддельным золотом, как у Джейн, она, наверное, показалась бы просто смешной. Отблеск уже взрослой интуиции просвечивал в ее глазах. Она готова была поспорить, что понравилась бы ему в облегающем сари.

— Я отдал бы соверен, чтобы узнать, о чем вы думаете, маленькая колдунья, — заметил Дерек, пристально глядя на нее.

— Я не ребенок, как вы воображаете, полковник, — ответила Анне-Лиз. Нота возмущения прозвучала в ее мягком контральто. — Почему вы упорно не позволяете мне быть взрослой?

— Возможно, я пытаюсь защитить себя, — поддразнил он. — Вы подаете все признаки превращения в замечательную красавицу.

— Я вам не верю, — произнесла она сдавленным голосом, и щеки ее вспыхнули. — Пожалуйста, дразните других дам, если вам так хочется, но только не меня.

— А почему бы нет? Разве у вас нет чувства юмора?

— Я слишком часто слышала, как вы преследуете насмешками тех, кто вам не нравится.

Дерек чуть заметно улыбнулся:

— Я ими преследую также и тех, кто мне очень нравится.

Она резко вскинула голову, а в ее глазах засветилась надежда.

— Вы заигрываете со мной, полковник, — пробормотала она, непроизвольно соблазнительно.

Он откровенно рассмеялся:

— Я никогда бы не осмелился сделать ничего подобного, особенно с такой серьезной персоной, как вы.

— Неужели я такая Скучная?

Он смеялся:

— О, наоборот, мисс Девон, вы никогда не надоедите мне, в отличие от большинства женщин в этом зале.

— Какие же качества должна иметь женщина, чтобы не надоесть вам, полковник? — спросила Анне-Лиз насмешливо.

Судя по сплетням, полковник Клавель был постоянно окружен женщинами. Однако его романы никогда не длились более месяца, но ведь это только слухи, намеки и разговоры. Хотя мимолетность его увлечений говорила об обратном, ей почему-то казалось, что он очень одинок.

— Женщина должна быть умной, — ответил он наставительно. — И честной. Если к тому же имеет сострадание, отсутствие других качеств вполне терпимо. Однако я пришел к выводу, что большинство женщин не честны. Двуличие впитано ими с молоком матери.

— Вы не доверяете им потому, что они научены нравиться мужчинам?

— Не только. Они должны нравиться, но должны и подчиняться мужчинам… а они тратят свою жизнь, восставая против этого.

— А что, если женщины просто хотят быть самими собой?

— Неужели? — Его грубоватость задела ее женское самолюбие.

— Да, я так думаю… А вообще я бы не хотела быть на вашем месте.

Он выглядел озадаченным:

— Почему это?

— О, я думаю это очевидно. Ваше будущее блестяще, независимо от того, решите ли вы остаться военным или вернетесь в свое имение в Англии. Вы же отказываетесь от покоя и идете трудным путем. Судя по вашему ироническому тону, вы несчастны и не удовлетворены, все прилагаемые вами усилия тщетны и ничто не может сделать вас счастливым. Женщины менее всего. Я подозреваю, вы хотите, чтобы женщина была похожа на мужчину, но я никогда не видела, чтобы ухаживали за женщиной, похожей на мужчину. Не думаете ли вы, что требуете от женщины слишком многого? Вы хотите, чтобы она была умна, красива и женственна. Вы хотите откровенности и одновременно загадочности. Разве справедливо ожидать от женщины, чтобы она оправдала такие противоположные надежды?

— Это слишком длинная речь, моя маленькая устрица, — удивление в его глазах сменилось весельем. Его темная голова склонилась заговорщицки:

— Вы умеете хранить секреты?

— Вы же знаете…

— Есть такая женщина… в Англии.

Кровь отлила от лица Анне-Лиз, сердце ее часто забилось. Она скованно следовала за Дереком сквозь радужный водоворот танцующих, а он все рассказывал ей о Мариан Лонгстрит:

— Она прекрасна, настоящая леди и превосходная наездница. Возможно, вы никогда не встретитесь с ней, но…

Анне-Лиз так хотелось зажать уши и убежать из неожиданно ставшего душным зала! Зачем он рассказывает именно ей о своей замечательной невесте? Она с трудом выносила его возбужденный взгляд, его страсть, когда он описывал Мариан: ее ярко-рыжие волосы, молочно-белую кожу, изумрудные глаза. Анне-Лиз была уверена, что теперь образ красавицы Мариан будет преследовать ее.

— Она говорит по-французски и по-немецки, — безжалостно продолжал Дерек. — Она прекрасно подготовлена для того, чтобы стать женой дипломата или государственного деятеля.

— Это то, чего вы хотите? — прервала его Анне-Лиз с мрачным отчаянием. — Быть политиком?

— Когда-нибудь. Только это может заставить меня вернуться в имение, где слишком спокойная жизнь.

— Вам не нравится быть военным в Индии?

— Нравится, — он колебался. — Но вы правы, я не люблю одиночества. — На минуту его карие глаза под темными ресницами показались незащищенными, их мимолетная ранимость сдавила ей сердце.

Она сдержала свои чувства:

— А почему вы не привезете мисс Лонгстрит сюда?

— Я веду слишком рискованную жизнь, чтобы пожелать того же женщине. Кроме того, Мариан не любит Индии.

Анне-Лиз уловила оттенок сомнения. Женщина, любящая мужчину, должна следовать за ним повсюду. Если бы полковник Клавель был ее мужем, она поехала бы с ним даже в джунгли Африки.

— А вы приглашали мисс Лонгстрит в Индию?

— Нет, конечно. Даже не предполагал, но, наверное, сделаю это по возвращении в Англию, — он принужденно улыбнулся. — Я не хочу, чтобы кто-то другой перехватил ее.

— Возможно, — сказала Анна-Лиз с блеском вернувшейся надежды в глазах, — она уже перехвачена?

Но тень, пробежавшая по его лицу, и слова:

— Надеюсь, нет. Мариан — это все, чего я когда-либо хотел от спутницы, — вернули ее на землю.

«Я ненавижу ее, — думала Анне-Лиз страстно в то время, как музыка кончилась и он вел ее по залу. — Я, должно быть, чрезвычайно злая, возможно, мы никогда не встретимся… однако, — она про себя улыбнулась, — Мариан Лонгстрит звучит слишком высокопарно, чтобы быть реальностью».

Анне-Лиз все еще была возбуждена, когда отец пригласил ее на следующий танец:

— В чем дело, котенок? Ты выглядишь удрученной.

Подбородок Анне-Лиз резко дернулся, краска покрыла лицо. Она едва ли призналась бы отцу в своих тягостных нескромных мыслях.

— Ничего особенного, папа. Немного жмут туфли. — Полуправда пробудила в ней чувство вины, поскольку она не привыкла быть неискренней, особенно с отцом.

— Я надеюсь, тебе не настолько больно, чтобы ты не согласилась на польку. — Отец подтрунивал над ней.

Она рассмеялась против воли:

— Ну, папа, ты опрометчив. Я думаю, на следующий гавот тебе стоит пригласить мисс Джейн Унтертон.

— Я уступаю ее таким, как полковник Клавель, и другим молодым людям. — Он взглянул на нее проницательнее, чем бы ей хотелось. — Ты хорошо бы сделала, если бы перестала уделять столько внимания мистеру Клавелю, моя дорогая. Он слишком стар для тебя.

Анне-Лиз задержала дыхание:

— Полковнику Клавелю только тридцать, папа, — ответ прозвучал сердито, поскольку она чувствовала себя неловко. — Кроме того, он очень красив. И кстати, — ее голос ослаб, — я прекрасно сознаю дистанцию между мною и полковником Клавелем.

Отец сжал ее руку:

— Я знаю, что ты умеешь держать себя в руках. Иногда я думаю, что ты умна не по годам. Но я не хочу тебя видеть обиженной. Если мистер Клавель когда-нибудь обратит на тебя внимание, что вполне может случиться, помни, что он честолюбив, а честолюбивые мужчины не женятся на дочерях простых священников.

— Я запомню, папа, — проговорила она. — Но я не думаю, что полковник Клавель может заинтересоваться мной. — И добавила под пристальным взглядом отца: — Я слишком молода и своенравна.

Глядя на высокую стройную фигуру и лицо дочери, Уильям Девон коротко рассмеялся, его яркие голубые глаза искрились весельем. За год или два Анне-Лиз стала похожа на мать, которая была достаточно красива, чтобы привлечь внимание любого знатного мужчины. Он никогда не понимал, как его Элизабет может довольствоваться ролью жены заурядного миссионера, когда она могла бы сделать гораздо более удачную партию. Но, возможно, что он, как и Анне-Лиз, слишком скромен. Несмотря на постоянные трудности, Элизабет казалась полностью счастливой в продолжение двадцати лет его службы священника в Китае. Он приехал в Индию год назад, после смерти Элизабет. Она и Анне-Лиз были так похожи: уравновешенные и грациозные, погруженные в свои мысли и крайне непредсказуемые. Взгляд Анне-Лиз из-под выгнутых бровей, взметнувшихся над ясными золотыми глазами, гордый носик, овально-продолговатое лицо заставляли его скучать по Элизабет — он как будто танцевал с ее призраком. Однако, глядя на свою красавицу дочь, он был счастлив и радовался жизни. Когда вальс закончился, он стал настаивать на польке.

— Папа, ты уверен, что сможешь? — протестовала Анне-Лиз.

— Смогу ли? Я должен. Я прекрасно себя чувствую!

Через несколько минут, в середине быстрого танца, он неожиданно замер и вдруг повалился на пол, схватившись рукой за сердце. Анне-Лиз, обезумев от испуга, кинулась к нему, ее пояс развязался. Отец корчился от боли, его тело сотрясалось в конвульсиях. Через мгновение Дерек Клавель оказался рядом, но было уже поздно. Уильям Девон сделал последний судорожный вздох, тело его вытянулось — он был мертв. Анне-Лиз прижала дрожащие руки к губам, чтобы не закричать, но тишина придавила ее сердце и разум. Он был мертв, от всей его доброты и бодрости духа остались лишь тихая белая фигура, так непохожая на отца. Даже дух ушел в руки Господа, где он будет ждать до тех пор, пока она не последует за ним. Если только она увидит его снова… А что, если нет? Что, если отец и все верующие ошибаются и нечего ждать после смерти, кроме пустой мрачной вечности?

Она почувствовала мягкое, успокаивающее прикосновение Дерека, приподнявшего ее за плечи, и слезы, собиравшиеся пролиться, застыли в ее глазах. Она тяжело и с болью вздохнула и победила растущий страх верой — верой, полученной еще на коленях отца. Они обязательно встретятся, она чувствовала это сердцем. А сейчас она должна продолжать жить и высоко держать голову. Анне-Лиз закрыла глаза, приказав сердцу успокоиться. А когда ее руки опустились на веки отца, она была уже спокойна.